ГЛАВЫ БОГОСЛОВСКИЕ, УМОЗРИТЕЛЬНЫЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ 

[1617]

ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО СИМЕОНА НОВОГО БОГОСЛОВА, ИГУМЕНА ОБИТЕЛИ СВЯТОГО МАМАСА КСИРОКЕРКСКОГО, СТО ГЛАВ ПРАКТИЧЕСКИХ И БОГОСЛОВСКИХ

1. Для смотрящих телесно Бога нигде нет, ибо Он невидим, а для мыслящих духовно Он везде есть, ибо Он присутствует всюду. Он во всем и вне всего, поэтому Он близок к боящимся Его, но далеко от грешников опасение Его.

2. Память о Христе просвещает ум и прогоняет демонов, а свет Святой Троицы, сияющий в чистом сердце, удаляет от всего мира и уже отсюда возносит причастника своего к будущей славе, насколько возможно вместить человеку, который, хотя и находится под действием благодати свыше, однако еще покрыт завесой плоти .

3. Если совсем ничего другого не останется после конца видимого [мира], кроме одного Бога, Который и есть, и будет, то, несомненно, те, кто обильно приобщаются Его благодати в этом мире, несмотря на то, что остаются на земле, уже полностью устремлены к будущему веку, хотя и стонут, находясь во тьме и обремененные тяжестью.

4. Господь называет блаженными не просто учащих, но тех, которые сначала через исполнение заповедей удостоились прозреть и увидели в себе просвещающий и блистающий свет Духа и благодаря ему в этом истинном видении, знании и действии познали, о чем следует говорить и чему учить других. Ибо стремящимся учить надлежит, как мы сказали, сначала возвыситься, чтобы, говоря о том, чего не познали, они не прельстили и не погубили вместе с теми, кто верят им, и самих себя.

5. Кто не боится Бога, тот не верует, что Бог есть; такой человек — безумец. А верующий в Бога боится Его, боящийся же соблюдает Его заповеди. Кто же говорит, что боится Бога, а заповеди Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем страха Божьего. Сказано:«Где страх, там соблюдение заповедей» ; если же в нас нет ни страха, ни соблюдения Божественных заповедей, то мы ничем не отличаемся от язычников и неверующих.

6. Вера, страх Божий и соблюдение Его заповедей доставляют награду в соответствии со степенью чистоты. Ибо насколько мы очищаемся, настолько возводимся от страха перед Богом до любви к Нему, а когда по преуспеянию переходим от страха к тому, чтобы любить Бога, слышим от Него: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня. Итак, приложим усилие к усилию, чтобы на деле доказать любовь. Когда же это произошло, Он, как обещал, любит нас, а когда Он нас любит, Отец Его равным образом любит нас, Дух же, конечно, приходит заранее и приуготовляет дом, чтобы в едином соборе Ипостасей мы стали обителью Отца, Сына и Святого Духа .

7. Вселение Триипостасного Божества, бывающее в совершенных сознательно и весьма явственно, не есть удовлетворение желания, но скорее начало и причина желания сильнейшего и большего. Ибо оно уже не позволяет тому, кто получил его, оставаться в покое, но заставляет его, как бы постоянно воспламеняемого и сожигаемого огнем, подниматься к пламени еще более Божественного желания. Ибо ум не может обрести остановку и предел в желаемом и не может соблюдать меру в желании и любви, но, пытаясь достичь недостижимого конца и уловить его, всегда носит в себе бесконечное желание и неутолимую любовь.

8. Пришедший в такое состояние не думает, что нашел в себе начало желания или любви к Богу, но чувствует себя как не любящий Бога, потому что не в силах он объять полноту любви. Поэтому, считая себя последним из всех боящихся Бога, он от всей души считает себя недостойным даже спасения вместе с верными.

9. Все возможно верующему, ибо вера вменяется в праведность. А конец закона — Христос. Вера же в Него оправдывает и делает совершенным верующего, так как вместо дел закона вменяется вера во Христа,  подтверждаемая и являемая через евангельские заповеди; она делает верных причастниками жизни вечной в самом Христе.

10. Вера есть [готовность] умереть ради Христа за заповеди Его. Верить — значит быть уверенным, что такая смерть приносит жизнь, нищету считать богатством, простоту и уничижение — истинной славой и почетом, ничего не имея, думать, что всем обладаешь , скорее же  — приобрести неисследимое богатство знания Христова и смотреть на все видимое как на пыль или дым.

11. Вера во Христа есть [способность] не только презирать житейские удовольствия, но также переносить и терпеть всякое искушение, приходящее в скорбях, печалях и несчастных случаях, пока этого хочет Бог и пока Он не посетит нас. Ибо в терпении, — говорит, — потерпел я Господа, и Он услышал леемя .

12. Те, кто в чем‑либо предпочитают своих родителей заповеди Божией, не приобрели веры во Христа, да и собственная совесть, конечно, судит их за неверие, если совесть вообще жива в них. Ибо верным свойственно ни в чем никогда не преступать заповедь великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа.

13. Вера в Бога рождает желание благ и страх пред мучениями, а желание лучшего и страх пред мучениями заставляют строго соблюдать заповеди; строгое же соблюдение заповедей научает людей сознавать собственную немощь, а истинное сознание нашей истинной немощи рождает память о смерти. С кем живет память смертная, тот болезненно желает узнать, что будет с ним после исхода и удаления из этой жизни. Но кто всегда стремится узнать о будущем, тому надлежит сначала полностью лишить себя настоящего. Ибо одержимый пристрастием к чему‑либо из этого, даже самому ничтожному, не может приобрести совершенного знания о том. Если даже кто‑нибудь, по какому‑то снисхождению Божиему, вкусит это знание, но сразу же не оставит того, чем и в чем он одержим по пристрастию, и не отдаст себя всецело этому знанию, не позволяя себе думать ни о чем другом, кроме этого, то отнимется от него и то, что, как ему кажется, он имеет.

14. Отречение от мира и совершенное удаление, сопровождаемое отчуждением от всех житейских вещей, обычаев, мнений и лиц, отрицанием тела и воли, в короткое время станет источником огромной пользы для того, кто так горячо оставил мир.

15. О, убегающий от мира, смотри, чтобы с самого начала не поддаваться душой своей на уговоры и не устраивать жилища в мире, даже если все родственники и друзья принуждают тебя к этому. Ибо демоны внушают им это, чтобы погасить теплоту сердца твоего; ведь если они не могут полностью воспрепятствовать твоему намерению, то, по крайней мере, могут сильно охладить и ослабить его.

16. Когда ты окажешься стойким и непреклонным по отношению ко всем житейским удовольствиям, тогда демоны побуждают родственников к так называемому состраданию, заставляя их плакать и рыдать о тебе перед лицом твоим. Истинность сказанного ты узнаешь, когда, оставшись непоколебимым во время этого искушения, увидишь, как они внезапно воспламеняются против тебя яростью и ненавистью, отворачиваются от тебя, как от врага, и не хотят даже смотреть на тебя.

17. Видя скорбь о тебе родителей, братьев и друзей, смейся над демоном, разными способами подбрасывающим тебе все это. Но удались со страхом и многим усердием и умоляй прилежно Бога, чтобы тебе достичв гавани доброго [духовного] отца, в которой он сам упокоит утружденную и обремененную душу твою. Ибо океан жизни может стать причиной опасностей и окон^ чательной гибели.

18. Кто хочет возненавидеть мир, должен в самых глубинах души иметь любовь к Богу и непрестанную память о Нем, ибо ничто, кроме этого, не позволяет с радостью оставить все [земное] и отвращаться от него, как от мерзости.

19. Не желай долго оставаться в мире — ни по уважительным причинам, ни, тем более, по неуважительным, но, когда будешь позван, быстро послушайся. Ибо ничему другому так не радуется Бог, как если мы бываем скоры [на послушание], потому что лучше скорое послушание с бедностью, чем промедление с множеством денег.

20. Если мир и все, что в мире, проходит, а только Бог вечен и бессмертен, радуйтесь, все оставившие тленное ради Него. Тленно же не только богатство и деньги, но и всякое наслаждение и покой греха есть тление. Одни заповеди Божий есть свет и жизнь — так все и называют их.

21. Если ты получил пламя, брат, и из‑за этого прибежал бегом в киновию или к духовному отцу, то если даже он или братья, подвизающиеся вместе с тобой, будут предлагать тебе употреблять бани или пищу или другие телесные утешения ради покоя, не принимай этого, но всегда будь готов к посту, перенесению страданий и крайнему воздержанию, чтобы, если отец твой в Господе предложит тебе утешение, ты оказался послушным ему, отнюдь не делая даже в этом ничего по своему произволению и воле. Если же нет, то с радостью терпи то, что ты добровольно захотел делать для пользы души. Ибо соблюдая это, ты будешь всегда во всем как бы постящимся и воздерживающимся и всячески отрекающимся от своей воли. Более того, ты сохранишь внутри сердца твоего неугасимым то пламя, которое заставляет тебя презирать все (земное].

22. Когда демоны употребят все свои [средства], но не смогут помешать или воспрепятствовать [достижению] нашей цели по Богу, тогда они входят в тех, которые притворяются благоговейными, и через них стараются воспрепятствовать подвизающимся. Сначала, якобы движимые любовью и состраданием, они советуют им позволять себе телесный покой, а то, мол,«и тело изнеможет, и сам ты впадешь в уныние». Потом, вызывая их на бесполезную болтовню, заставляют проводить в ней целые дни. И если кто из ревностных, послушавшись их, уподобится им, они обращаются [против него] и насмехаются над его гибелью, если же он не поддастся на их уговоры, но сохранит себя чуждым по отношению ко всему, сосредоточенным и недерзновенным, то подвигаются на зависть и ухищряются делать все (возможное], вплоть до изгнания его из монастыря. Ибо для посрамленного тщеславия непереносимо видеть смирение, похваляемое перед ним.

23. Томится тщеславный, видя, как смиренный проливает слезы и получает сугубую пользу, умилостивляя посредством их Бога и невольно подвигая людей на похвалу.

24. С того момента, как ты всего себя предашь своему духовному отцу, ты стал чужд всему, что ты принес извне — я говорю о человеческих вещах и деньгах. Без него не желай ничего с ними делать или совершать, да и ни на какую малую или большую вещь не проси себе у него позволения, если только он сам по собственной воле не прикажет тебе взять или не даст тебе это своими руками.

25. Без [позволения] отца твоего по Богу не давай милостыню из принесенных тобою денег; даже и через посредника не желай взять у него что‑либо из них. Ибо лучше быть и слыть нищим и странником, чем расточать деньги и давать бедным, будучи новоначальным. Ибо совершенная вера [заключается в том, чтобы] предать все своему духовному отцу, как в руку Божию.

26. Не проси себе даже воды для питья, хотя бы и случилось тебе быть палимым жаждой, до тех пор, пока твой духовный отец не предложит по собственному своему побуждению. Томи себя и стесняй во всем, убеждая свой разум и говоря ему:«Если Бог хочет, [Он Сам подаст мне необходимое]». И если будешь достоин напиться, Он, конечно, откроет это твоему духовному отцу, и тот скажет тебе:«Пей». И тогда напьешься с чистой совестью, хотя бы это было и в неурочное время.

27. Тот, кто получил опыт духовной пользы и приобрел несомненную веру, предлагая Бога во свидетели истины, сказал:«Я положил в себе такой помысел, чтобы никогда не просить у отца моего ни есть, ни пить, и без него вовсе не принимать чего‑либо до тех пор, пока Бог не внушит ему приказать мне. Так поступая, — сказал он, — я никогда не отклонился от моей цели».

28. Тот, кто приобрел твердую веру к своему отцу по Богу, видя его, думает, что видит самого Христа, и, находясь с ним или следуя за ним, твердо верует, что находится со Христом и следует за Ним. Такой человек никогда не захочет беседовать с кем‑нибудь другим и не предпочтет что‑либо из мирских вещей памяти о Нем и любви к Нему. Ибо что лучше и полезнее в настоящей и в будущей жизни, чем быть со Христом? И что более прекрасно и сладко, чем видение Его? Если же кто удостоился и беседы с Ним, то, конечно, черпает из нее жизнь вечную.

29. Искренне любящий тех, которые его оскорбляют, или бесчестят, или ненавидят, или обижают, и молящийся о них — быстро достигает великого преуспеяния. Ибо, когда это бывает в чувстве сердца, тогда ведет мысли в бездну смирения и к источникам слез, в которые погружаются три части души: возводит ум на небо бесстрастия и делает его созерцательным. Благодаря вкушению небесной благодати [человек] считает как бы мусором все, что есть в настоящей жизни, и даже саму пищу и питье принимает без удовольствия и не часто.

30. Действенную веру показывает тот, кто даже место, на котором стоит его руководитель и отец, благоговейно почитает как святое, и собирает руками пыль от ног его, посыпая ее на свою голову и помазывая ею сердце, как будто лекарством, очищающим его от страстей и грехов, к самому же [отцу] не дерзает ни приблизиться, ни даже только прикоснуться к его одежде или мантии без его разрешения, и, выполняя что‑либо для него, делает это со страхом и почтением, считая себя недостойным не только видеть его и служить ему, но даже и находиться в келлии его.

31. Многие отвергают эту жизнь и мирские вещи, немногие же — свою собственную волю. На них ясно указывает Божественное слово, когда говорит: Много званных,, но мало избранных .

32. Когда ты сидишь вместе со всей братией за трапезой, а все внутренне предстоит перед очами твоими, как тень, и ты не чувствуешь удовольствия от пищи, но вся душа твоя охвачена изумлением и наполнена слезами, тогда знай, что благодать Божия показывает тебе это таким образом за твое великое смирение, происходящее от страха (перед Богом], дабы ты, увидев дела Божий и осознав непостоянство чувственных вещей, привил страх твой любви к мысленному. Именно это и есть то духовное знание, о котором, как слышишь, говорится, что оно находится между страхом и любовью, неощутимо и безопасно возводя человека от первого k второй.

33. Невозможно кому‑либо иначе приобрести неотъемлемую совершенную любовь к Богу, кроме как в соответствии с мерой духовного знания; а оно понемногу возрастает в каждой усердно трудящейся душе. Зная это, апостол и сказал: Соответственно величию и красоте тварей созерцается Творец .

34. Никто не может по–настоящему познать при помощи чувственных очей ни величину неба, ни широту земли, ни смысл всего остального. Ибо как смогут телесные очи понять то, что превосходит ум и разумение? Только если ум будет очищен от помыслов, освобожден от приражений и просвещен милостью и благодатью Божией, он сможет, в соответствии с мерой просвещения, по достоинству достичь созерцания сущего.

35. Как ночью мы видим чувственными очами только то место, которое освещаем светом лампы, а весь остальной мир для нас есть ночь, так для спящих во тьме грехов добрый Владыка, будучи Богом, невместимым для всего, становится малым светом, щадя нашу немощь. И тогда человек, внезапно взглянув и узрев природу существующего, как будто прежде никогда ее не видел, изумляется и без труда непроизвольно проливает слезы, через которые очищается и крестится вторым крещением — тем крещением, о котором говорит Господь в Евангелиях: Если кто не родится от воды и Духа, не войдет в Царство Небесное. И еще: Если кто не родится свыше ; сказав же»свыше», Он имел в виду рождение от Духа.

36. В первом крещении вода преднаписует слезы, а миро помазания предзнаменует умное миро Духа. Второе же [крещение] есть уже не образ истины, но сама истина.

37. Подвижнику следует не только воздерживаться от злых поступков, но и заботиться о том, чтобы быть свободным от противных помыслов и мыслей, всегда же пребывать в душеполезных и духовных размышлениях, чтобы таким образом оставаться вне житейских забот.

38. Как тот, кто обнажил все свое тело, если оставит глаза покрытыми каким‑либо покровом и не захочет взять и сбросить его, не сможет благодаря одному обнажению прочего тела видеть свет, так и тот, кто отверг все свои прочие вещи и деньги и избавился от пристрастий к ним, если не освободит око души своей от житейских воспоминаний и порочных мыслей, никогда не увидит умственный свет — самого Господа нашего и Бога Иисуса Христа.

39. Что покров, наложенный на глаза, то мирские помыслы и житейские воспоминания для разума, то есть для ока души. Итак, до тех пор, пока допускаем их, не сможем видеть; когда же он изгнаны при помощи памяти о смерти, тогда ясно видим Свет истинный, Который просвещает всякого человека, грядущего в мир.

40. Кто слеп от рождения, тот не поймет смысла написанного и не поверит этому; тот же, кто когда‑либо удостоился прозреть, засвидетельствует вместе со мною, что сказанное истинно.

41. Видящий чувственными глазами знает, когда день, а когда ночь; слепой же не знает ни того, ни другого. И духовно зрячий, смотрящий умственными очами, если, увидев истинный и незаходимый Свет, потом по беспечности возвратится к прежней слепоте и лишится Света, остро ощущает лишение его, но не знает, отчего такое случилось. Кто же от рождения пребывает слепым, тот ничего об этом не знает ни по опыту, ни по действию, разве только слухом услышит и узнает о том, чего никогда не видел, и будет рассказывать другим то, что услышал, притом что ни он сам, ни слушатели не знают, о каких вещах рассуждают они друг с другом.

42. Невозможно и плоть досыта насыщать яствами, и духовно вкушать умной и Божественной благости. Ибо насколько будет кто‑либо служить желудку, настолько же лишится благости, и в какой мере станет изнурять тело, в той же мере будет наполняться духовной пищей и утешением.

43. Оставим все, что на земле — не только богатство, золото и все прочие житейские вещи, но и вожделение их совершенно изгоним из наших душ. Возненавидим не только наслаждения тела, но и неразумные стремления к нему, и постараемся трудами умертвить его, ибо через тело похоти возбуждаются и приводятся в действие; и пока тело живо, душа наша неизбежно мертва и трудноподвижна на всякую заповедь Божию, а то и вовсе неподвижна.

44. Как пламя огня всегда поднимается в высоту, особенно если будешь перемешивать горящие поленья, так и сердце тщеславного не может смириться, но, если скажешь ему что‑либо полезное для него, больше и больше надмевается; когда его обличают и вразумляют, он резко противоречит, а когда хвалят и поощряют, дурным образом превозносится.

45. Человек, научившийся прекословить, сам для себя является мечом обоюдоострым, бессознательно убивая собственную душу и делая ее чуждой по отношению к вечной жизни.

46. Тот, кто прекословит, подобен добровольно отдавшему себя в руки врагов, противников своего царя. Ибо прекословие есть удочка, имеющая приманкой самооправдание, которым будучи прельщаемы, проглатываем крючок греха. Так и похищается обычно духами злобы несчастная душа, как бы схваченная за язык и за горло, и то вздымается на высоту гордыни, то утопает в бурной пучине греха, и бывает осуждена вместе с ниспавшими с неба.

47. Кто, когда его бесчестят или оскорбляют, сильно страдает в сердце, тот пусть узнает из этого, что он носит внутри древнего змия. Итак, если он будет терпеть с молчанием или отвечать со многим смирением — это сделает змия немощным и расслабленным. Если же будет отвечать с горечью и говорить с дерзостью, даст силу змию изливать яд в его сердце и нагло пожирать его внутренности, так что, день ото дня становясь, вследствие этого все более сильным, змий сделает своей добычей благое расположение и силу той несчастной души. С тех пор (этот человек] будет жить для греха и станет совсем мертв для праведности.

48. Если ты хочешь отрешиться [от мира] и научиться евангельскому образу жизни, не отдай себя неопытному и пребывающему в страстях учителю, чтобы вместо евангельского не научиться диавольскому образу жизни, ибо у хороших учителей уроки хороши, а у плохих — плохи; от недоброкачественных же семян, конечно, и растения бывают негодными.

49. Молитвами и слезами умоли Бога послать тебе бесстрастного и святого руководителя. Также и сам исследуй Божественные Писания, особенно же практические сочинения Святых Отцов, чтобы, сравнивая с ними то, чему учит тебя учитель и предстоятель, ты смог: видеть это, как в зеркале, и сопоставлять, и согласное с Божественными Писаниями принимать внутрь и удерживать в мысли, а ложное и чуждое выявлять и отбрасывать, чтобы не прельститься. Ибо знай, что много в эти дни стало прельстителей и лжеучителей.

50. Всякий, кто не видит, а при этом берется руководить другими, есть прельститель и ввергает следующих за ним в ров погибели, по слову Господа: Если слепой поведет слепого, оба они упадут в яму.

51. Слепой по отношению к Единому совершенно слеп и по отношению ко всему, а видящий в Едином пребывает в созерцании всего. Он и воздерживается от созерцания всего, и бывает в созерцании всего, и остается вне созерцаемого. Будучи, таким образом, в Едином, он видит все, и, будучи во всем, не видит ничего из всего.

52. Видящий в Едином через Единого видит и самого себя, и всех, и вообще все, и, будучи скрытым в Нем, не видит ничего из всего.

53. Кто в своем разумном и умственном человеке ощутительно и сознательно не облекся во образ Господа нашего Иисуса Христа, Небесного человека и Бога, тот есть лишь плоть и кровь, и не может через разум получить ощущение духовной славы, как и слепые от рождения не могут посредством одного лишь разума узнать свет солнца.

54. Слышащий, видящий и чувствующий так знает силу того, что я говорю, как уже носящий на себе образ небесного и пришедший в мужа совершенного, в полноту возраста Христова . Будучи таким, он способен хорошо руководить стадом Христовым на пути заповедей Божиих. А кто не знает [этого] и не таков — игно, что чувства души его не очищены и не здоровы. Гораздо лучше ему быть под руководством, чем руководить с риском.

55. Кто смотрит на учителя и руководителя своего, как на Бога, тот не может прекословить (ему]. Если же кто думает и говорит, что обладает и тем, и другим, пусть знает, что заблуждается, ибо не понимает, какое расположение к Богу имеют те, которые живут по Богу.

56. Кто верует, что в руке его пастыря находится его жизнь и смерть, никогда не станет прекословить; незнание же этого порождает прекословие, причиняющее умственную и вечную смерть.

57. Прежде, чем подсудимый получит приговор, ему дается возможность защищаться перед судьей и оправдываться в том, что он сделал. После же того, когда сделанное станет явно и судья вынесет приговор, он уже ни в чем — ни в малом, ни в большом — не прекословит исполнителям наказания.

58. Прежде, чем войдет монах в это судилище и откроет то, что у него в сердце, он, вероятно, может прекословить: или по незнанию, или надеясь скрыть свои дела. После же того, как откроет и искренне исповедует помыслы, никогда не должен он прекословить своему после Бога судье и владыке, вплоть до смерти. Ибо монах, от начала вступивший в это судилище и обнаживший тайники сердца своего, с самого вступления убежден, если только имеет хоть какое‑то знание, что он достоин тысячи смертей, но верует, что через свое послушание и смирение избавится от всякого наказания и муки, если, конечно, правильно понимает смысл этого таинства.

59. Тот, кто сохраняет это неизгладимым в своем разуме, будучи поучаем, вразумляем или обличаем, никогда не смутится сердцем, потому что впадающий в эти грехи — я имею в виду прекословие и неверие своему духовному отцу и учителю — жалким образом низводится еще при жизни в глубину и бездну ада и становится домом сатаны и всех его нечистых сил как сын неверия и погибели.

60. Прошу тебя, [чадо] послушания, постоянно вращать это в разуме твоем и бороться со всем усердием, чтобы не попасть в адские мучения, о которых сказано выше, но каждый день горячо молись Богу и говори так:«Боже и Господи всех, имеющий власть над всем дышащим и над всякой душой, Ты один способен исцелить меня; услышь моление мое, ничтожного [раба Твоего], и гнездящегося во мне дракона истреби, уничтожив его дуновением Всесвятого Твоего Духа. И удостой меня, нищего и лишенного всякой добродетели, со слезами припадать к ногам святого отца моего, и его святую душу привлеки к состраданию и милосердию по отношению ко мне. И дай, Господи, смирение сердцу моему и помыслы, подобающие грешнику, решившему обратиться к Тебе, и не оставь до конца душу, которая однажды сочеталась с Тобой, исповедала Тебя, избрала Тебя и предпочла всему миру. Ибо Ты знаешь, Господи, что я хочу спастись, хотя мои дурные привычки и ставят мне препятствие. Но Тебе, Владыко, возможно все, что невозможно людям».

61. Те, кто во дворе благочестия со страхом и трепетом положили хороший фундамент веры и надежды и незыблемо утвердили ноги свои на камне послушания духовным отцам, слушая, как из уст Божиих, то, что они заповедуют, и без колебаний, со смирением душевным, созидают дом на этом фундаменте послушания — быстро преуспевают и достигают этого великого и первого преуспеяния: отречения от себя. Ибо исполнение чужой, а не своей воли производит не только отречение от своей души, но и мертвость по отношению ко всему миру.

62. Тому, кто прекословит своему отцу, сорадуются демоны, тому же, кто смиряется до смерти, удивляются ангелы. Ибо такой человек совершает дело Божие, уподобляясь Сыну Божию, исполнившему послушание Своему Отцу даже до смерти, и смерти крестной.

63. Сильная и несвоевременная печаль сердца помрачает и смущает разум, истребляет в душе чистую молитву и смирение, производит же сердечную боль, откуда — черствость и безграничное окаменение; через это демоны вызывают отчаяние у духовных людей.

64. Если когда‑нибудь встретится тебе такое, о монах, а ты находишь в душе своей ревность и великое стремление к совершенству, так что желаешь исполнить всякую заповедь Божию, вплоть до того, чтобы не впадать в празднословие и не согрешать и ни в чем не оказываться меньше древних святых — ни в делании, ни в знании, ни в созерцании, но видишь, что, сея плевелы малодушия, [диавол] препятствует тебе достичь такой высоты святости, подбрасывая тебе такие помыслы и говоря:«невозможно тебе среди мира спастись и неопустительно соблюдать все заповеди Божий», — тогда ты сядь наедине в каком‑нибудь углу, стесни себя, собери ум, и дай добрый совет душе твоей, сказав:«Почему ты прискорбна, душа моя, и зачем смущаешь меня? Уповай на Бога, ибо исповедуюсь Ему. Ибо спасение лица моего — не дела мои, но Бог мои. Ибо кто оправдается от дел закона?  Не оправдается пред Тобою всякий живущий. Но через веру в Самого Бога моего надеюсь спастись даром, по неизреченному Его милосердию. Отойди от меня, сатана, я Господу Богу моему поклоняюсь и Ему от юности моей служу — Тому, Кто может спасти меня по одной Своей милости. Отступи же от меня. Бог, сотворивший меня по образу и по подобию Своему , да истребит тебя!»

65. Бог от нас, людей, ничего другого не требует, кроме того, чтобы мы не согрешали — и только. А это не есть дело закона, но ненарушаемое хранение образа [Божия] и высшего достоинства, которыми обладая по природе и нося одежду, сияющую Духом, мы пребываем в Боге, а Он — в нас , и мы становимся по усыновлению богами и сынами Божиими, запечатленными светом познания Бога .

66. Уныние и телесное отяжеление, от лени и нерадения появляющиеся в душе, отвлекают от обычного правила и приносят разуму помрачение и отчаяние, отчего господствуют в сердце помыслы боязливости и хулы, и искушаемый демоном уныния не может пойти на обычное место молитвы, но предается лени и превратно помышляет о Творце всего. Итак, зная причину этого и откуда это нашло на тебя, скорее пойди на обычное место молитвы твоей и, припав к человеколюбивому Богу, умоляй со стенанием и слезами, с болью в сердце, избавить тебя от тяжести уныния и злых помыслов; и если будешь напряженно и неотступно стучать [в дверь], вскоре дано будет тебе освобождение от этих [страстей].

67. Кто стяжал чистое сердце, тот победил боязливость, а кто еще очищается, тот иногда одолевает ее, иногда же бывает одолеваем ею. Кто же вовсе не борется, тот или совершенно бесчувствен и является другом страстей и демонов, недугуя помимо тщеславия еще и гордыней и думая, что он нечто, тогда как он — ничто , или является рабом боязливости, подвластным ей, трепещет, как младенец рассудком, и боится страха там, где нет ни страха , ни боязни для боящихся Господа.

68. Боящийся Бога не боится ни натиска демонов, ни их бессильных нападений, ни угроз злых людей, но, будучи весь как бы неким пламенем или пылающим огнем, проходя по местам недоступным и неосвещенным ни ночью, ни днем, обращает в бегство демонов, которые бегут от него скорее, чем он от них, дабы не быть сожженными исходящим от него пламеновидным лучом Божественного огня.

69. Кто ходит в страхе Божием, тот, вращаясь среди злых людей, не боится, имея внутри себя страх Его и нося непобедимое оружие веры, благодаря которым он может и способен делать все — даже то, что многим кажется трудным и невозможным. Но он ходит, как некий гигант среди обезьян или рыкающий лев среди собак и лисиц: он уповает на Господа и твердостью разума поражает их, приводит в смятение их мысли, побеждая их словом мудрости, как жезлом железным .

70. Не удивляйся, если, когда над тобой господствует боязливость, ты трепещешь, боясь всего, ибо ты еще несовершенен и слаб и, как младенец, боишься страшилищ. Ибо боязливость есть младенчествующая и достойная смеха страсть тщеславной души. Не желай говорить словами с этим демоном или прекословить ему, ибо когда душа в трепете и смятении, слова не помогают. Оставь их, смири разум твой, насколько хватит у тебя силы, и вскоре поймешь, что боязливость исчезла.

71. Когда кто‑либо охвачен унынием, имеет вялый и помраченный ум, опустошенную душу, тогда от этого понемногу оскудевает плач в сердце его, гаснет в нем пламя Духа, и все в доме тела его наполняется дымом; помимо этого, бывает у него даже оцепенение членов тела, от нерешительности впадает он в безмерный сон, так что поневоле [приходится] ему оставить и обычное последование. Когда же он противопоставит этому воздержание и бдение, которыми побежден сон, тотчас сердце его ожесточилось от превозношения и по причи–не оскудения плача вкралась к нему боязливость. Если же он, когда она еще в нем, в неурочный час оказался вне своей келлии, и, отойдя в мрачное и темное место, встал на нем, подняв руки к небу и изобразив на себе знамение креста, око же души возведя к Богу, так что немного смирил помысел, тотчас и демон боязливости немного отступил от него. Однако страшный демон тщеславия, который сильнее [демона боязливости], незаметно похитил помысел его, желая уловить его и тотчас передать демону боязливости. Поняв это, [человек] удивился и начал горячо умолять Бога избавить душу его от таких сетей диавола.

72. Сочетание этих демонов, их злоба и ухищрения, я полагаю, многообразны и с трудом понимаемы для всех. Ибо я узнал, что демон боязливости сопутствует демону уныния и нападает вместе с ним, а тот помогает этому и хватает [жертву], и первый наводит на душу страх с очерствением, второй же производит в душе и уме помрачение и расслабление, а также окаменение и отчаяние. Уныние бывает для подвижников испытанием, доставляя им смирение.

73. Демон уныния, конечно, более всего, как правило, воюет с преуспевшими в молитве или заботящимися о молитве. Ибо против них не имеет силы ни один другой демон, разве только он получит силу против них по промыслительному попущению, или же, что мне кажется более вероятным, получит силу против нас из‑за телесных расстройств. Смысл сказанного таков: когда я много съел, отяготил чрево и хорошо выспался, страсть овладела умом моим, и я был побежден; но опять же когда я проявил чрезмерное воздержание, я сделал ум свой помраченным и недвижимым, и тотчас впал в ту же самую страсть. Еще же такое может случиться с подвижниками от сочетания атмосферных явлений, — не знаю, как сказать, — и от помрачающей духоты южного ветра.

74. Уныние есть смерть души и ума. От него, если попустил ему Бог действовать против нас по силе его, никто из подвижников никогда не мог бы спастись. От нас равным образом зависит противостоять ему по силе каждого из нас, от Бога же — таинственно возбуждать нас и явно делать победителями над ним. Но невозможно кому‑либо, кто умер, воскреснуть без помощи самого Воскресшего из мертвых.

75. Когда ум, похищенный гордостью, погружается в нее и думает, что он есть нечто сам по себе благодаря своим подвигам, тогда благодать, невидимо просвещающая его, отходит и вскоре оставляет его пустым; тотчас изобличается его немощь, и, словно дикие псы, набрасываются на него страсти, стремясь поглотить его. Он же, недоумевая и не имея куда бежать и где спасаться, посредством смирения прибегает к Господу, Который силен спасти его.

76. Тот, кто вне всего мира, чувствует себя так, как бы он находился в непроходимой пустыне и в окружении зверей. По этой причине, объятый несказанным страхом и невыразимым трепетом, он вопиет к Богу, как Иона из кита и из житейского моря , как Даниил из рва диких страстей и львов , как три отрока из печи, наполненной огнем пылающей похоти , как Манассия из медных оков этого перстного и смертного тела . Услышав его, Господь извлекает его из глубины неведения и любви к миру, как пророка из того кита, чтобы ему никогда уже не вернуться туда снова; как Даниила, извлекает его из рва злых помыслов похоти, похищающих и пожирающих человеческие души. От страстных же приражений огня, сжигающего и оскверняющего его душу, насильно толкающего и влекущего его к непотребным делам, сохраняет его невредимым, орошая душу его Святым Духом, как тех израильтян; и соблюдает неуниженным и неприкосновенным со стороны этой земной, тяжелой и в высшей степени страстной плоти, делает его сыном света и дня  и дарует ему уже здесь вкушать бессмертие.

77. Душа, которая охотно живет в этом низменном теле, стремится к телесным наслаждениям и держится за человеческую славу, или, даже если пренебрегает этими вещами, все же чувствует вожделение к их атмосфере, бывает абсолютно неподвижна по отношению к какой бы то ни было добродетели и заповеди Божией и не желает (исполнять их], будучи страшным образом отягощена и опутана названными пороками. Если же, пробудившись через труды, злострадания и слезы покаяния, сбросит с себя тяжесть плоти и тину земных забот, омоется потоками слез, возвысится над низменным видимым [миром], вкусит чистого света и удостоится освобождения от тиранствующих страстей, тогда и она, подобно пророку, воскликнет Богу: Ты снял с меня вретище мое и препоясал меня веселием, да воспевает Тебя слава моя и да не опечалюсь.

78. Божественное Писание обозначает три места, в которых любит пребывать ум . Я же скорее говорил бы о двух — не потому, что учу противно Писанию, — да не будет! — но потому, что к началу и концу не причисляю середину. Говорю, к примеру: тот, кто перешел из города в город и из страны в другую страну, не называет именем страны или города ту дорогу, по которой шел, хотя бы и видел на ней много чудесного. Ибо тот, кто перешел из Египта в землю обетованную и поселился на ней, вспоминает все промежуточные [этапы] и всем о них рассказывает, но не говорит о переходе из первого города во второй, из второй страны в третью, а говорит о возвращении  из рабства в свободу, из тьмы в свет и из плена в свое отечество. Так бывает обычно и с нашим человеческим умом, перешедшим от страстной жизни к бесстрастию, от рабства страстям к свободе Духа, от противоестественных приражений, которые духовный закон называет пленением, к сверхъестественному восхождению, от житейской пучины и бури к тихому пристанищу, которое вне мира, от горечи житейских забот и скорбей к неизреченной сладости и отсутствию забот о каком бы то ни было земном деле, от обуревания многими похотями и от смятения — к одному только Единому, к всецелой привязанности и любви к Нему.

79. Переход ума от видимого к невидимому и переселение от чувственного к сверхчувственному производит в нем забвение всего оставленного позади. Именно так я называю поистине безмолвием и страной безмолвия, и местом, на которое удостоившись взойти, он не спустится снова оттуда, как Моисей, который пробыл на горе сорок дней и столько же ночей, ибо лучше оставаться там и вовсе никогда не возвращаться вниз. Став же с этих пор домом Троицы, ум и сам поселяется в Троице, как бы находясь в самом Царстве Небесном, поддерживаемый, конечно, любовью Божией, которая не позволяет ему упасть.

80. Не только безмолвствующий или находящийся в подчинении, но и игумен и настоятель над многими, и даже исполняющий свое служение должен быть беспечален, то есть совершенно свободен от всяких житейских дел. Ибо, если заботимся [о житейском], оказываемся нарушителями Божественной заповеди, гласящей: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть или что пить или во что одеться: всего этого ищут язычники; а также: Смотрите, чтобы сердца ваши никогда не отягчались объедением и пьянством и заботами житейскими.

81. Тот, у кого разум занят заботой о житейских делах, не свободен, ибо он одержим заботой об этом и порабощен ей, будь эта забота о нем самом или о других. Свободный же от этого не станет заботиться о житейском ни для себя, ни для других, будь то епископ или игумен или служитель. Впрочем, он никогда не будет и праздным и не станет пренебрегать ничем даже самым последним и ничтожным, но, делая и совершая все богоугодно, он сохранится беззаботным по отношению ко всему и в течение всей жизни.

82. Бывает бездеятельная забота, а бывает беззаботная деятельность, как и наоборот — деятельная беззаботность и озабоченная праздность, на что и Господь ясно указал, ибо [с одной стороны] Он сказал: Отец Мой доныне делает, и Я делаю; а также: Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, не запрещая работать, но научая нас работе без забот. [С другой стороны], Он также сказал: Кто, заботясь, может прибавить себе роста хотя бы на один локоть? запрещая бесполезную заботу; а о той, которая бывает для пользы, сказал: И об одежде или пище что заботитесь? Не видите ли полевые лилии и небесных птиц — как [Бог] одних растит, других же питает? Таким образом, одно запрещая, а другое позволяя, Господь учит нас, как надлежит заботливо работать, оставаясь без забот, и как, будучи беззаботными, не оставлять необходимых дел.

83. Не разрушь свой дом, желая построить дом ближнего: это дело тяжелое и трудноисполнимое; смотри, чтобы не получилось, что ты, взявшись за него, и свой дом разрушил, и дом того [человека] вовсе не сумел построить.

84. Если ты не приобрел совершенное беспристрастие по отношению к житейским вещам и деньгам, не желай, чтобы тебе доверили хозяйственные дела, чтобы не быть плененным ими и, вместо того, чтобы получить награду за служение, быть осужденным как вор и святотатец. Если же настоятель принуждает тебя к этому, веди дело так, будто ты держишь в руках пылающий огонь, и отгоняй прилог помысла исповедью и покаянием, и будешь сохранен невредимым по молитве настоятеля.

85. Кто не стал бесстрастным, тот не только не знает, что такое бесстрастие, но даже не может верить, что существует кто‑либо бесстрастный на земле. Ибо как тот, кто прежде не отверг себя и не истощил с готовностью свою кровь за эту поистине блаженную жизнь, представит, что кто‑либо другой сделал это, чтобы приобрести бесстрастие? Также и тот, кто думает, что имеет Духа Святого, не имея на самом деле ничего, никогда не поверит, слыша о действиях Святого Духа, бывающих в тех, которые имеют Его, что есть кто‑нибудь в этом поколении равный апостолам Христовым и древним святым, находящийся под действием Божественного Духа и движимый Им, или сознательно и ясно пребывающий в видении Его. Ибо каждый по своему собственному состоянию судит о том, что касается ближнего, идет ли речь о добродетели или о пороке.

86. Иное есть бесстрастие души, и иное — бесстрастие тела. Ибо первое освящает тело своим собственным сиянием и светоизлиянием Духа, а второе само по себе не приносит никакой пользы тому, кто приобрел его.

87. Иное есть неподвижность душевных и телесных членов, и иное — приобретение добродетелей. Ибо одно зависит от естества, а другое даже все естественные движения удерживает.

88. Не желать ничего из удовольствий и наслаждений мира не равно стремлению к вечным и невидимым благам: то — одно, а это — другое. Многие презрели первое, немногие же из людей познали второе.

89. Отвращаться от славы человеческой и не искать ее — не то же самое, что прилепляться к славе Божией; велико различие между тем и другим. Ибо первую отвергли многие из тех, кто подвластны прочим страстям, второй же с большим трудом и усилием удостоились немногие.

90. Не одно и то же — довольствоваться бедной одеждой, не желая красивого одеяния, и облечься в свет Божий: то одно, а это — другое. Ибо одежду с легкостью презрели некоторые из уловляемых тысячами похотей, в свет же оделись только те, кто непрестанно ищут его через всякое злострадание, кто сделались сынами света и дня  через исполнение заповедей.

91. Одно — смиреннословие, а другое — смиренномудрие; и одно — смирение, другое — цветок смирения, а иное — плод его; и одно — красота этого плода, другое — сладость этой красоты, а иное по сравнению с этим — действия того плода. И из этого что‑то зависит от нас, другое же — не от нас. От нас — думать, помышлять, рассуждать, говорить и делать все, что ведет нас к смирению; само же святое смирение и прочие свойства его, дарования и действия его — дар Божий, и не от нас. Этого–не удостоится никогда никто, если со всяким усердием не посеет в самом себе семена всего. того, (что находится в его власти].

92. Иное — не раздражаться [в ответ на] бесчестия, оскорбления, искушения и скорби, иное — принимать, их с благодушием, и иное — молиться за делающих нам это, иное же — любить их от души, и другое по сравнению с этим — представлять в уме лицо каждого из них и бесстрастно приветствовать их, как близких друзей, с искренними слезами любви и, конечно, совершенно не находя тогда в душе какого‑либо следа неприязни. Выше же того, о чем мы сказали, когда кто‑либо и в самое время искушений имеет равное и неизменно одинаковое расположение не только к тем, которые явно обижают, изгоняют, осуждают, оскорбляют его, клевещут и плюют на него, но и к тем, кто надевают на себя внешнюю личину дружбы, втайне же совершают подобные дела, хотя утаиться не могут. Но опять же, я считаю несравненно лучшим этого — когда кто‑либо забывает обо всем и, независимо от того, присутствуют ли его обидчики или нет, не помнит ничего из случившегося, но одинаково радушно принимает встретившихся, как друзей, с одними беседуя, с другими же вкушая пищу.

93. Помнить Бога и любить Бога — не одно и то же; и не то же самое — бояться Его и соблюдать Его заповеди: то — одно, а это — другое, однако и то, и другое свойственно совершенным и бесстрастным.

94. Иное — отсутствие греха, и иное — делание заповедей; ибо последнее — дело тех, которые несут подвиги и живут согласно Евангелию, а первое — удел только стяжавших первоначальное бесстрастие.

95. Праздность и безмолвие — вовсе не одно и тоже, но и безмолвие — не то же, что молчание: то — одно, а это — другое. Ибо первое — удел людей, не келающих ни знать что‑либо о причастии Божественных благ, ни совершать что‑либо доброе, а второе — удел усердно упражняющихся в познании Бога и изу–чйющих слово, наполненное мудростью Божией, и изыскивающих глубины Духа, и посвященных в странные Божественные таинства. Третье же — удел тех, которые занимаются умным деланием, тщательно внимая помыслам разума.

96. Удаление, то есть переход с одного места на другое — не то же самое, что истинное странничество: это разные вещи. Первое свойственно борющимся, которые или по причине нерадения носимы беспокойным умом туда и сюда, или от преизбытка горячности желают еще больших подвигов. Второе же свойственно распятым для мира  и мирских дел, всегда желающим быть с одним Богом и ангелами и вовсе не возвращаться к чему‑либо человеческому.

97. Иное дело противостоять врагам и воевать с ними, и иное  — совершенно побеждать, подчинять и умерщвлять их. Первое свойственно борцам и благородным подвижникам, второе же — бесстрастным и совершенным.

98. Таковы все дела святых, ходящих во свете бесстрастия. Те же, которые понимают, что они вне этих дел, да не будут прельщены кем‑либо и да не обманывают свои души, но пусть знают, что они тщетно ходят, словно в потемках.

99. Многие, — один по одной причине, другой — по иной, — устремились к этому, но весьма немного тех, кто совершили подвиги свои, будучи исполнены страха и любви к Богу. Они — и только они — с помощью благодати свыше быстро преуспевают в делании добродетелей и всячески стремятся к указанной цели. Другие же, по слову [Писания], остаются блуждать в пустыне, где нет путей , согласно словам: Я оставил их по нравам сердец их, они будут ходить по своим нравам .

100. Тот, кто испытал это на опыте, через стремление к лучшему познает силу сказанного. Тот же, кто не испытал, поймет все, что говорится чувственным образом, а о том, что сказано духовно и умозрительно, будет иметь лишь теоретические представления, или, скорее, он составит об этом в своем разуме ложные представления и будет, как заблуждающийся, весьма далек от истинного смысла сказанного.

101. Когда ты через многие труды и поты стал выше низменного тела и отринул его нужды, нося его как легкое и духовное, не чувствующее ни утомления, ни голода, ни жажды, тогда ты яснее, чем в зеркале, зришь Того, Кто превосходит ум; открытыми очами, со слезами, видишь Того, Кого не видел никто никогда , и душа твоя уязвлена любовью к Нему, и ты воспеваешь песнь плача, смешанную со слезами, тогда вспомни меня и помолись обо мне, смиренном, как достигший соединения с Богом и непостыдного дерзновения по отношению к Нему.

ЕГО ЖЕ ДРУГИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ГЛАВ УМОЗРИТЕЛЬНЫХ И БОГОСЛОВСКИХ

1. Ни богословствующему не соответствует покаяние, ни кающемуся богословие, ибо насколько отстоит восток от запада , настолько богословие выше покаяния. Ибо тот, кто в покаянии и кто поистине творит дела покаяния, подобен человеку, прозябающему в болезнях и немощах, или бедняку, одетому в лохмотья и просящему милостыню. Богословствующий же подобен тому, кто вращается в царских чертогах, в блеске самой царственной одежды, кто, будучи близок к царю, всегда говорит с ним и ежечасно непосредственно от него ясно слышит его приказания и желания.

2. Умножение познания Бога становится причиной и источником незнания всего другого, и не только всего другого, но и самого Бога. И обилие Его осияния есть совершенное невидение, а сверхчувственное чувство, выходящее за пределы чувств, есть нечувствие всего, что вне его. Ибо чувство, не знающее, какое оно и каково, где и как и что в нем находится, и совершенно не имеющее силы узнать или понять это, как будет чувством? Не скорее ли те [вещи] выше чувства, а ум в чувстве собственной немощи не окажется ли бесчувственным по отношению к тому, что превыше чувства? Ибо как будет подлежать чувству то, чего око не видело и ухо не слышало и что на сердце человеку не восходило?

3. Господь, дарующий нам то, что выше чувства, дает нам через Духа Своего и другое сверхчувственное чувство, чтобы мы сверхъестественно через все чувства ясно и чисто почувствовали Его сверхчувственные дары и дарования.

4. Всякий бесчувственный по отношению к Единому бесчувствен и по отношению ко всему, так же, как и имеющий чувство к Единому находится в чувстве всего и (в то же время] вне чувства всего. Он находится в чувстве всего, но все не охватывает его своими чувст–иами.

5. Кто глух по отношению к Слову, тот глух и по отношению ко всякому голосу, так же, как и слышащий Слово слышит все. Кто таким образом глух по отношению ко всякому голосу, слышит всех и не слышит никого, кроме произносящих свои слова в Слове — но даже не их слышит, а лишь одно Слово, Которое без–явучно произносится в их голосе.

6. Слышащий, видящий и чувствующий так знает силу того, что говорится. А у не знающего, очевидно, чувства души не просвещены и не здоровы. Находящийся в таком состоянии еще не познал, что он создан как»созерцатель видимого творения и посвященный в умопостигаемое» , но, будучи в чести, он был низведен до состояния неразумных и вьючных животных и уподобился им; а, уподобившись им, остается таким до тех пор, пока не обратится, не будет призван или возведен и первоначальное достоинство по дару домостроительства Владыки и Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия.

7. Находясь внизу, не исследуй высокое, а до того, как ты оказался на высоте, не любопытствуй о низком, чтобы, поскользнувшись, не лишиться и того, и другого, лучше же [сказать] — чтобы не быть оставленным с теми, кто внизу.

8. Как тот, кто из последней бедности царем возведен в богатство, облечен им в высокий сан и роскошную одежду и приглашен стоять перед лицом его, на самого царя смотрит с любовью и сверх меры любит его как благодетеля, одежду же, в которую облечен, ясно видит, и сознает свое достоинство, и понимает, что дано ему богатство, так и монах, который поистине удалился от мира и всех мирских дел и пришел ко Христу, который ясно чувствует зов и через исполнение заповедей восходит на высоту духовного созерцания, — безошибочно видит самого Бога и ясно сознает происшедшее в себе изменение. Ибо он всегда видит озаряющую его благодать Духа, которая называется одеждой и царской багряницей, или, скорее, она есть Сам Христос, ведь в Него облекаются верующие в Него.

9. Кто обогатился небесным богатством — я говорю о пришествии и вселении в него Сказавшего: Я и Отец придем и обитель у него сотворим, — тот в сознании души понимает, какую благодать получил и какое и сколь великое носит богатство во дворцах своего сердца. Ибо, беседуя с Богом, как друг с другом, он дерзновенно предстоит перед лицом Того, Кто живет в неприступном свете.

10. Блажен, кто верует в это, трижды блажен, кто старается через деятельность и священные подвиги получить познание о сказанном. Ангелом, чтобы не сказать что‑либо большее, является тот, кто через созерцание и знание достиг высоты такого состояния и сделался близок к Богу как сын Божий.

11. Как стоящий на берегу моря видит безмерный океан вод, но не может достичь предела их, а лишь видит некую часть, так и удостоенный через созерцание узреть безмерный океан славы Божией и умственно видеть его, не в полную меру видит его, но настолько, насколько [к этому] способны умственные очи его души.

12. Как тот, кто стоит около моря, не только видит его, но и входит в воды его, насколько хочет, так и те духовные люди, которые желают, пребывают в свете Божьем, в причащении, а также и в созерцании его, насколько бывают влекомы этим желанием.

13. Как тот, кто стоит на берегу моря, пока находится вне вод, видит все и обнимает умом океанский, когда же начнет входить в воды и погружаться в них, насколько сходит, настолько меньше видит то, что вне вод; так и те, которые становятся причастными Божественному свету, в какой мере преуспевают в познании Божественного, в той же мере соответственно впадают в незнание [внешнего].

14. Как тот, кто входит в воды морские по колено или по пояс, ясно видит все, что вне вод, когда же сойдет в глубину и окажется весь под водой, не может видеть ничего из того, что вне воды, и знает одно только то, что он всецело находится в глубине моря; так случается и с теми, которые возрастают в духовном преуспеянии и восходят в совершенство знания и созерцания.

15. Когда преуспевающие в духовном совершенстве частично просвещаются, то есть озаряются только умом, тогда они умственно видят, словно в зеркале, славу Господа, и Божественная благодать таинственно научает их сознанию знания и откровению тайн, возводя от созерцания существующего к познанию Того, Кто выше всего существующего.

16. Приближающиеся к совершенству и видящие беспредельность еще лишь отчасти, понимая непостижимость того, что видят, приходят в изумление; ибо насколько входят они в свет знания, настолько же получают сознание собственного незнания. Когда то, что является им некоторым образом прикровенно, видится как бы через тусклое стекло  и лишь отчасти озаряет то, на что направлен их ум, благоволит еще более явить себя озаряемому и соединиться с ним по причастию, всего его вовлекая в себя, и весь он погружается в глубину Духа, как в безмерную бездну световидных вод, — тогда он неизреченно восходит к всецелому незнанию как сделавшийся превыше всякого знания.

17. Ум, будучи простым, или, скорее, обнаженным от всякой мысли и всецело облаченным в простой Божественный свет, покрываемым этим светом, не может найти ничего иного, кроме того, в чем он пребывает, чтобы устремиться к постижению его, но остается в глубине Божественного света, и совершенно не позволяется ему выглянуть вовне. Вот что означают [слова]:«Бог есть свет, и свет высочайший» , который»для достигших его является упокоением от всякого созерцания» .

18. Всегда движущийся ум тогда становится неподвижным и лишенным мыслей, когда он весь покрыт Божественным мраком и светом, однако он бывает в, созерцании и чувстве и вкушении тех благ, в которых находится. Ибо глубина Святого Духа не такова же, что и глубина морских вод, но она есть вода жизни вечной. Все, что там, — непостижимо, неизъяснимо и непонятно; ум оказывается в этих [реальностях], когда минует все видимое и умопостигаемое, и неподвижно движется и вращается в них, живя в жизни превыше жизни, будучи светом во свете, но не светом сам по себе. Ибо он тогда видит не себя, но Того, Кто превыше его, и от тамошней славы изменяясь мыслью, всего себя совершенно не сознает.

19. Достигший [высокой] меры совершенства, будучи мертв и не мертв, живет в Боге, в Котором пребывает, как не живущий для самого себя. Он слеп как видящий не по естеству; он стал превыше всякого естественного зрения как получивший новые глаза, которые несравненно лучше естественных, и видящий сверхъестественно; он бездействен и недвижим как исполнивший все свое дело; он не имеет мыслей как достигший единения с Тем, Кто выше мысли и обретший покой там, где нет действия ума, то есть вообще какого‑либо побуждения к воспоминанию или помыслу или мысли. Ибо он не может понять непонятное и невозможное или научиться этому, и как бы успокаивается в этом тем покоем, [который есть] неподвижность блаженного бесчувствия, с ясным ощущением неизреченных благ, которыми он без труда наслаждается.

20. Не удостоившийся достичь такой меры совершенства и стать обладателем этих благ пусть обвиняет самого себя, а не говорит в свое оправдание, что это невозможная вещь или что, хотя совершенство бывает (достижимо], однако же [оно достигается] неосознанно. И пусть знает, удостоверяемый Божественными Писаниями, что это вещь возможная и истинная, бывающая на деле и происходящая осознанно, но в соответствии с мерой пренебрежения заповедями и неисполнения их каждый сам себя лишает благ.

21. Многие читают Божественное Писание, а другие слушают их чтение, но немногие способны правильно понять силу и смысл читаемого. Иногда утверждают, что повествуемое в Божественном Писании невозможно, иногда считают это совершенно невероятным или неправильно толкуют в аллегорическом смысле, относя сказанное о настоящем времени к будущему, а сказанное о будущем воспринимают как уже происшедшее или ежедневно происходящее. Таким образом, нет у них ни справедливого суждения, ни истинного [умения) отличать Божественные предметы от человеческих.

22. Бог от начала сотворил два мира — видимый и невидимый, но одного царя над видимым, имеющего в себе характерные черты обоих миров — как в своем видимом [облике], так и в том, что умопостигаемо . В двух мирах соответственно сияют и два солнца — одно чувственное, а другое мысленное. И чем для видимого и чувственного является солнце, тем же для невидимого и мысленного является Бог, ибо Он есть и зовется Солнце правды . Вот почему, в соответствии с этим, два солнца — одно чувственное и одно мысленное, как и два мира, о чем мы уже сказали. Один из двух миров, то есть чувственный и то, что в нем, освещается этим чувственным и видимым солнцем; другой же, то есть умственный и то, что в нем, освещается и озаряется мысленным Солнцем правды. Итак, чувственное освещается чувственным, а мысленное мысленным отдельно одно от другого, совершенно не имея одно с другим никакого единения или знакомства или общения — ни мысленное с чувственным, ни чувственное с мысленным.

23. Из всего видимого и мысленного одного человека Бог создал двояким, имеющим тело, составленное из четырех элементов, в которых он участвует и живет при помощи чувства и дыхания, и умной, нематериальной, бестелесной души, неизреченно и непостижимо соединенной с ним, несмешиваемо и неслитно смешанной с ним. Это и есть каждый человек: живое существо смертное и бессмертное, видимое и невидимое, чувст–иенное и мысленное, способное видеть видимое творение и постигать мысленное . И как в двух мирах два солнца разделяются действиями, так и в каждом человеке — одно освещает тело, а другое — душу его, и каждое подает свой собственный свет тому, что оно освещает, — или обильно, или скудно, в соответствии со способностью вместить.

24. Чувственное солнце видимо, но не видит; мысленное же и видимо для достойных, и всех видит, а особенно тех, кто видят его. Чувственное не говорит и не позволяет никому говорить; мысленное же и говорит со своими друзьями, и дарует всем [способность] говорить. Чувственное, сияя в чувственном саду, теплотой гиоих лучей только иссушает влажность земли, но не питает растения и семена; мысленное же, воссияв в душе, делает и то, и другое — иссушает сырость страстей, очищая происходящую от них скверну, и подает мысленной земле души удобрение, питаясь которым мало–помалу возрастают деревья добродетелей.

25. Чувственное солнце восходит и освещает чувственный мир и все, что в нем — людей, диких и домашних зверей и все прочее, над чем одинаково распространяет свет, но потом опять скрывается и оставляет темным то место, которое оно освещало. Мысленное же всегда сияет и сияло, невместимо вмещаясь все во всем, но отделено от созданных им тварей и неотделимо отдалено от них, будучи все во всем и не будучи нигде — все во всех видимых тварях и все вне их, все в видимом и все в невидимом, все присутствует везде и все никоим образом нигде.

 

КТО ЕСТЬ МОНАХ, И КАКОЕ ЕГО ДЕЛАНИЕ, И НА КАКУЮ ВЫСОТУ СОЗЕРЦАНИЯ ВЗОШЕЛ ЭТОТ [СВЯТОЙ ОТЕЦ] (3; 47)

[1787]

Монах есть тот, кто миру непричастен ,

Кто говорит всегда с одним лишь

Богом, Кто, видя Бога, сам бывает видим,

Любя Его, он Им любим бывает

И, светом становясь, всегда сияет.

Монаха хвалят — все равно он нищий,

В дом приглашают — все равно он странник.

О дивное, немыслимое чудо!

Среди богатств безмерных — я нуждаюсь,

Владея многим — остаюсь я беден,

Среди обилья вод — томлюсь я жаждой.

Кто даст мне то, что я уже имею?

И где найду Того, Кого я вижу?

Как удержу Того, Кто в сердце дышит ,

Но вне всего, Незримый, пребывает?

Имели уши слышати — да слышит,

Словам безумца с трепетом внимая!

 

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ О ЛЮБВИ К БОГУ (6; 5)

[1792]

Как Ты пламенем горящим

И водой живой бываешь?

Услаждая, как сжигаешь?

Как от тленья избавляешь?

Как нас делаешь богами,

Тьму в сиянье превращая?

Как из бездн людей выводишь,

Нас в нетленье облекая?

Как влечешь Ты тьму к рассвету?

Как Ты ночь рукою держишь?

Как Ты сердце озаряешь?

Как меня Ты изменяешь?

Как Ты приобщился к смертным,

Сделав их сынами Бога?

Как без стрел пронзаешь сердце,

И оно горит любовью?

Как нас терпишь, как прощаешь,

По делам не воздавая?

Вне всего как пребываешь,

На дела людей взирая?

Оставаясь в отдаленье,

Как деянья всех объявишь?

Дай рабам твоим терпенье,

Чтоб их скорби не объяли!

МОЛЕНИЕ БОГУ. И О ТОМ, КАК [СВЯТОЙ СИМЕОН], СОЕДИНЯЯСЬ С БОГОМ И ВИДЯ СЛАВУ БОЖИЮ, ПРИХОДИЛ В ИЗУМЛЕНИЕ (7; 49)

Внутри поклоняюсь Тебе и вдали Тебя вижу,

В себе Тебя зрю и на небе Тебя созерцаю!

Но как приходит сие? Ты один только знаешь,

Сияющий в сердце, как солнце, в земном — неземное.

О Боже, сиянием славы меня озаривший,

Приведший меня к всесвятому отцу Симеону ,

Рабу Твоему и апостолу, Сам воссияй мне

И Духом Святым научи меня петь ему гимны

Небесные, тайные, новые, древние, Боже!

Чтоб все чрез меня удивлялись премудрости

Бога И чтоб еще больше премудрость Твоя прославлялась,

И все, услыхав, восхвалили Тебя, о Христе мой,

Ведь я на иных языках говорю в благодати.

Аминь, и да будет по воле Твоей, о Господь мой!

Болезную я и страдаю смиренной душою,

Когда в ней является свет Твой, сияющий ярко,

Любовь для меня непрестанной становится болью ,

Страдает и плачет душа, потому что не в силах

Тебя я обнять и насытиться, столько желаю.

Но так как я вижу Тебя — мне и этого хватит,

Мне славой и счастьем и царским венцом это будет

Превыше всего, что желанно и сладостно в мире.

Подобным меня это ангелам Божьим покажет,

А может быть, большим их сделает, о мой Владыко!

Ведь Ты для бесплотных по сущности вовсе невидим,

Ведь Ты естеством неприступен, но я Тебя вижу,

И сущность природы Твоей со мною смешалась,

А обе они неразлучно в Тебе пребывают:

Природа есть сущность Твоя, как и сущность — природа .

Вкусив Твою плоть, приобщаюсь Твоей я природы ,

А значит, и сущности, Боже, Твоей причащаюсь,

Наследником Бога и общинном Божьим бывая.

И, будучи в плоти, являясь превыше бесплотных,

Я мню, что и сыном Твоим становлюсь, как сказал Ты,

Не духов бесплотных, но нас называя богами.

«Сказал Я: вы боги, Всевышнего все сыновья вы» .

Ты Бог по природе, но сделался Ты человеком ,

И тем, и другим неизменно, неслитно оставшись.

Я — смертный и тленный, но Ты меня богом соделал,

Как сына приняв и Твоей одарив благодатью,

Мне Духа Святого послав и, как Бог Всемогущий,

Природу и сущность таинственно слив воедино .

 

О ТОМ, ЧТО СМЕРТЬ, К СОЖАЛЕНИЮ, КАСАЕТСЯ И ВЕСЬМА КРЕПКИХ (10; 57)

[1805]

Услышав печальную весть, ужасаюсь!

Природа, подобная твердому камню,

Природа, что крепче гранита — погибла!

Кто жил, не боясь ни огня, ни железа,

Стал воску подобен, с металлом сплетенный ,

Я верю теперь, что и малая капля

Долбит постепенно в скале углубленье.

О, нет ничего неизменного в жизни!

И горе тому, кто на тленное смотрит,

Стремясь удержать скоротечные блага

И ими всегда на земле наслаждаться.

На опыте горьком он в том убедится,

В чем я убедился, несчастный и жалкий.

Увы, разлучился я с братом сладчайшим,

Ведь ночь прервала свет любви неделимый!

 

ЗДЕСЬ ОТЕЦ С ИЗУМЛЕНИЕМ РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАК ОН ВИДЕЛ БОГА, ПОДОБНО АПОСТОЛАМ ПАВЛУ И СТЕФАНУ (11; 32)

[1808]

Что за новое чудо совершается ныне?

Бог и ныне желает быть для грешников зримым —

Тот, Кто некогда, скрывшись, выше неба вознесся

И воссел на престоле пренебесном и Отчем.

Ибо скрылся от глаз Он всех апостолов Божьих,

И впоследствии только лишь Стефан, как мы знаем,

Видел небо отверстым и сказал:«Вижу Сына,

Что стоит одесную пребожественной славы».

А законники тотчас умертвили святого:

Он побит был камнями как хулу произнесший .

По природе  он умер, но живет он во веки.

Но ведь то был апостол, освящен был он Богом,

Преисполнен всецело он был Духа Святого,

Да к тому же все это было в самом начале

Христианской общины: чрез апостолов слово

Те, кто жили без веры, ко Христу приходили,

Вместе с верой обильно благодать получая.

Что же значит сегодня это странное дело,

Это страшное чудо, что во мне происходит?

О любовь к человеку, что теперь мне явилась!

О безмерная благость, милосердья источник,

Еще более полный, чем тогда изливался!

Ибо многие люди спасены были Богом,

Но они или веру от себя привносили,

Или в добрых деяньях проявляли усердье.

Я же, грешный, лишенный и деяний, и веры,

От рождения блудный, трепещу, ужасаюсь.

Понести не могу я то, что Бог мне являет,

Словом силы создавший все земные творенья.

Я страшусь и подумать, как же выражу словом?

Как рука все опишет или трость начертает?

Как поведает слово, как язык мой расскажет,

Как уста изрекут все, что я вижу сегодня,

Что во мне непрестанно целый день происходит?

Среди ночи глубокой, среди тьмы беспросветной

С изумленьем и страхом я Христа созерцаю.

Небеса отверзая, Он нисходит оттуда,

Со Отцом мне являясь и Божественным Духом.

Он один, но в трех Лицах, Три в единстве всецелом,

Трисвятое сиянье в трех Божественных солнцах.

Озаряет Он душу ярче солнца земного,

Просвещает Он светом помраченный мой разум.

Если б ум мой был зрячим, то всегда бы он видел,

Но поверьте, я слеп был — и не видел совсем я.

Потому в изумленье это чудо приводит,

Ибо Он отверзает мои умные очи,

Возвращает мне зренье и дает Себя видеть.

К тем, кто видят, приходит Он как свет среди света,

В светозарном сиянье все Его созерцают.

Ибо зрячие видят в свете Духа Святого,

Кто же Духа увидел, созерцает и Сына,

А кто Сына увидел, тот Отца созерцает ,

И отец вместе с Сыном созерцаем бывает.

Все сие, как сказал я, происходит со мною.

Несказанное чудо я едва понимаю.

Вдалеке созерцая красоту, что незрима

Из‑за яркого света ослепительной славы,

Я весьма изумляюсь, весь объемлемый страхом,

Впрочем, вижу лишь каплю из безбрежного моря.

Но как капля являет всей воды целокупность

(Каковы ее свойства и как выглядит жидкость),

Как по краю одежды мы всю ткань представляем,

Как, согласно присловью,«по когтям видно зверя»,

Так и я, созерцая, вижу целое в малом

И Ему поклоняюсь — Самому Христу Богу.

Облегченьем же неким для рассудка служило

То, что я находился от огня в отдаленье,

Чтоб не быть опаленным и всецело сожженным,

Чтоб, как воск, не растаять от огня, — по пророку .

Я стоял среди мрака весь окутанный тьмою,

Как сквозь скважину глядя, голова же кружилась.

В этой тьме пребывая, ею ум занимая,

Но надеясь, однако, что смотрю я на небо,

И к огню приближаться не дерзая из страха,

Вдруг Того, Кого видел в отдаленье — нашел я,

Кого видел на небе Стефан — повстречал я.

Кого Павел, увидев, ослеплен был  — обрел я,

Как огонь несказанный, в недрах сердца горящий.

Трепеща, ужасаясь, я пришел в исступленье

И не мог выносить я нестерпимую славу

В эту ночь ощущений несказанных и странных?

Став беспомощным, слабым, обратился я в бегство:

Скрывшись в помыслах разных, я в гробу поселился;

Привалив вместо камня это тяжкое тело ,

Я покрылся и скрылся в своих мыслях от Бога —

От Того, Кто когда‑то, обретя меня мертвым

И в гробу погребенным, воскресил мою душу.

Я не в силах был видеть неприступную славу,

Потому предпочел я лучше в гроб опуститься

Обитать среди мертвых, пребывая в могиле,

Чем, огнем опалившись, совершенно погибнуть.

Сидя там, подобает мне рыдать непрестанно

И о том всегда плакать, что, любимого Бога

Потеряв, оказался я лежащим в могиле.

Но, живя под землею, как мертвец погребенный,

Жизнь нашел я и Бога Жизнодавца обрел я.

А Ему подобает непрестанная слава,

Поклонение ныне и всегда и во веки.

 

УЧЕНИЕ С БОГОСЛОВИЕМ, ГДЕ ГОВОРИТСЯ О СВЯЩЕНСТВЕ И О БЕССТРАСТНОМ СОЗЕРЦАНИИ (19;38)

[1815]

Как я поведаю, Владыко,

О чудесах Твоих великих?

Как словом выразить сумею

Твои таинственные судьбы,

Что совершаются над нами,

Твоими верными рабами?

Как презираешь Ты, Владыко,

Мои грехи и прегрешенья,

В вину не ставишь мне паденья

И злых деяний не вменяешь?

Но защищаешь и питаешь,

Животворишь и просвещаешь

Меня, поскольку я исполнил

Твои, Спаситель, повеленья.

Меня помиловал Ты, Боже,

И предстоять меня сподобил

Перед престолом благодати,

Пред славой, силой и величьем.

Как говоришь со мной, презренным

И недостойным и бессильным,

Словами славы и бессмертья?

Как несказанно озаряешь

Мою истерзанную душу?

Как в свет Божественный и чистый

Ее незримо превращаешь?

Как эти немощные руки,

Все оскверненные грехами,

Ты светоносными являешь?

Как Ты Божественным блистаньем

Мои уста преображаешь,

Так что они из оскверненных.

Вдруг превращаются в святые?

Как очищаешь Ты, Спаситель

Язык мой скверный и нечистый?

Как причаститься допускаешь

Твоей святой Пречистой Плоти?

Меня всегда везде Ты видишь,

Но как меня Ты удостоил

Тебя, о Боже мой, увидеть?

Руками как держать позволил

Тебя, Владыко Вседержитель,

Для всех небесных сил незримый,

Непостижимый, неприступный

Для Боговидца Моисея?

Ни он, ни кто другой из смертных

Не удостоился увидеть

Твое Лицо, чтоб не погибнуть .

Каким же образом, Христе мой,

Непостижимый, несказанный,

Для всей вселенной неприступный,

Тебя держать я удостоен,

Вкушать и целовать и видеть?

Тебя всегда имея в сердце,

Я остаюсь неопалимым

И веселясь, и ужасаясь ,

Я воспеваю непрестанно

Твою любовь и милость к людям.

Так как же плотские, слепые, Тебя не знающие люди,

Своей не чувствуя болезни,

Свое являя помраченье

И всех небесных благ лишенье,

Безумно говорить дерзают:

«Какая польза человеку

В священстве, если он при этом

Ни вкусной пищи не имеет,

Ни ярким золотом не блещет,

Ни на епископском престоле

Не восседает дерзновенно?»

О помраченье! О безумье!

О ослепленье! О несчастье!

О вопиющее неверье!

О глупые земные речи!

О дерзкие слова и мысли!

О помышления Иуды!

Ибо как этот нечестивец,

На страшной Вечери сидящий,

Вменил в ничто святое Тело

И предпочел немного денег ,

Так и они, предпочитая

Небесным и нетленным благам

Земные тленные богатства,

Души погибель избирают.

Ответьте, суетные люди:

Кто из людей, Христа имея,

Нуждаться будет в тленных благах

Земной и скоротечной жизни?

Кто, благодать Святого Духа

Имея в сердце непрестанно, Жилищем

Троицы не станет, Что просвещает, освящает

И скоро в бога превращает?

Кто, богом сделавшись всецело

По дару Троицы Всевышней

И удостоившись небесной

И первозданной Божьей славы,

Захочет что‑нибудь иное,

Чем совершенье Литургии

И созерцанье высочайшей,

Неизреченной, неприступной,

Все совершающей Природы?

Кто счел бы более блестящим

Что‑либо в этой жизни краткой

В сравненье с благами той жизни,

Которой нет конца и края?

О, если б знал ты тайн глубины,

Не понуждал бы ты об этом

Писать и говорить открыто.

Я трепещу и ужасаюсь,

Стараясь выразить словами

И начертать пытаясь тростью

То, что представить невозможно,

То, что для всех неизреченно.

О, если б ты Христа увидел

И получил Святого Духа

И через Них к Отцу поднялся,

То знал бы ты, что говорю я,

О чем я рассказать пытаюсь:

Что велико и несказанно,

Что выше всякой славы, блеска,

Начальства, власти, обладанья,

Могущества, земного царства —

Во все дни жизни с чистым сердцем

Служить святую Литургию

Пречистой Троице Небесной.

Не говори о том, что тело

Должно быть чистым и бесстрастным,

Не говори, чего не знаешь,

О чем понятья не имеешь,

Но лучше слушай, что Владыка

Через апостолов сказал нам,

Через Василия творенья,

Огнеязычного святого ,

Через писанья Златоуста ,

Через Григория, который

Прекрасно говорит об этом .

Слова их слушай — и узнаешь,

Каким быть должен совершитель

Святой небесной Литургии,

Служащий Богу всей вселенной.

Когда узнаешь ты об этом,

Благоговейно удивишься

Величью сана иерея!

Не обольщайтесь, не дерзайте

И не пытайтесь прикоснуться

И приступить к Творцу вселенной,

Что неприступен по природе.

Ведь кто от мира не отрекся,

Кто не отверг всего, что в мире,

Души и тела не отринул,

Не умертвил земные чувства,

Не победил земных пристрастий,

Преодолев влеченье к миру,

К земным словам, делам, привычкам,

Кто слеп и глух не стал для мира,

Хотя и видя все земное,

Однако в сердце не впуская

Черты и образы предметов,

Хотя и слыша звуки мира,

Но оставаясь как бы камнем,

Бесчувственным и бездыханным,

Не вспоминая звуков речи,

Значенья слов не понимая —

Тот приносить не сможет чисто

Тому, Кто чист — живому Богу,

Бескровную, святую жертву.

Ибо, почувствовав все это,

Познав на деле, он, конечно,

Отвергнет мир и все, что в мире,

И всем словам моим поверит.

Кто перешел тот темный воздух,

Который назван был стеною

Царем Давидом , а Отцами

Наименован»морем жизни»,

Кто в пристань тихую вступает,

Тот блага вечные находит,

Ибо там рай, там древо жизни ,

Там сладкий хлеб , вода живая ,

Богатство Божьих дарований.

Там купина огнем пылает,

Всегда горя — и не сгорая ,

Там обувь тотчас с ног спадает

Там расступается пучина,

И я один иду по суху,

В воде врагов погибших видя .

Там созерцаю я то древо,

Которое, ввергаясь в сердце,

Всю горечь в сладость претворяет .

Там я нашел скалу крутую,

Что вечно мед мне источает ,

От скорби душу избавляя.

Там я нашел Христа–Владыку,

И поспешил за Ним я тотчас.

Там ел я манну — хлеб небесный ,

И ничего земного больше

Не захотел вкушать и видеть.

Там видел жезл я Ааронов,

Что был сухим, но распустился,

Но вновь расцвел  — и удивился

Я чудесам великим Божьим.

Свою бесплодную там душу

Узрел я вновь плодоносящей,

Подобно дереву сухому,

Что плод прекраснейший приносит.

Там сердце грешное увидел

Я снова девственным и чистым,

И целомудренным и светлым.

Там слышал:«Радуйся во веки,

Ибо Господь всегда с тобою»!

Там слышал я:«Иди, омойся,

Очисть себя в купели плача» ;

Так сделав, я прозрел внезапно.

Там чрез всецелое смиренье

В гробу себя похоронил я,

Но Сам Христос, придя с любовью,

Грехов моих тяжелый камень

От двери гроба отодвинул,

Сказав мне:«Выходи оттуда —

Из мира, словно из пещеры»!

Там я увидел, как бесстрастно

Страдал мой Бог и Искупитель,

Как умер, будучи бессмертным.

И как восстал, воскрес из гроба,

Печатей гроба не разрушив .

Там я увидел жизнь иную —

Нетленную и неземную,

Которую Христос Спаситель

Всем дарует, кто ищет Бога.

Там Царство Божие обрел я

Внутри себя — Отца и Сына

И Духа — Божество святое

И нераздельное в трех Лицах.

Но недостойны наслажденья,

И радости, и благ, и славы

Все те, кто перед целым миром

Не оказали предпочтенье

Творцу и Господу вселенной,

Кто не сочли великой честью

Одно лишь поклоненье Богу,

Служенье пред Его престолом.

Небесных благ не приобщатся

Они, живя без покаянья,

Пока не смогут научиться

Тому, о чем мы говорили,

Пока не вкусят благ небесных,

Пока на деле не исполнят

Того, что Бог нам заповедал.

Но если этого достигнет

Кто‑либо, и тогда со страхом,

С благоговением великим

Он должен к Богу прикасаться,

Когда Сам Бог того захочет.

Служить святую Литургию

Достоин далеко не каждый,

Но только тот, кто благодати

Святого Духа приобщился,

Кто чист от скверны и порока.

Без позволенья же от Бога,

Помимо Божьего избранья,

Что душу светом озаряет

И благодатью наполняет,

Что возжигает душу нашу

Огнем любви неугасимым,

Нельзя и крайне неразумно

Служить святую Литургию

И прикасаться к страшным Тайнам,

Святым и неприкосновенным,

Которым слава подобает

И честь и поклоненье — ныне

И непрестанно и во веки.

 

ИЗЪЯВЛЕНИЕ БЛАГОДАРНОСТИ ЗА БОЖЬИ ДАРЫ. И КАК ПИШУЩИЙ ЭТО ОТЕЦ ИСПЫТЫВАЛ НА СЕБЕ ДЕЙСТВИЯ СВЯТОГО ДУХА. И ПОУЧЕНИЕ, ИЗРЕЧЕННОЕ ОТ ЛИЦА БОГА, О ТОМ, ЧТО НУЖНО ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ СПАСЕНИЕ СПАСАЮЩИХСЯ (40; 13)

[1838]

Опять мне ясно светит свет, опять его я вижу,

Он отверзает небеса и ночь уничтожает,

Опять является он мне, его я созерцаю.

Меня он ставит вне всего, что видимо и зримо,

И отделяет от того, что чувством ощутимо.

Опять Превысший всех небес, Превысший всей вселенной,

Кого не видел никогда никто  из земнородных,

Не разверзая небеса, не разгоняя ночи,

Не разрывая воздух и не разбирая крышу,

Со мною пребывает весь, и немощным, и жалким,

Внутри жилища моего, внутри ума и сердца.

О чудо страшное! Когда как есть все остается,

Ко мне нисходит свет с небес и выше всех возносит:

Я, находясь среди всего, вдруг вне всего поставлен,

Не знаю — в теле, или нет  — но там я пребываю,

Где светит свет один простой, который созерцая

Я тоже становлюсь простым, незлобивым и кротким.

Так необычны все дела чудес Твоих, Христе мой,

Так сила действует Твоя, любовь и состраданье,

Что изливаешь Ты на нас, всецело недостойных.

Вот почему объемлет страх меня, и трепещу я,

И беспокоюсь я всегда и сильно сокрушаюсь

О том, что нечем мне воздать и нечем отплатить мне

За столь великие дары любви и милосердья,

За столь безмерные дары, что на меня излил Ты.

Не находя же ничего в себе и сознавая,

Что в этой жизни своего я вовсе не имею,

Но все Тебе служить должно, все — рук Твоих созданье,

Еще я более стыжусь, терзаясь, о Спаситель,

И знать желая — как мне быть, что делать, чтоб спастись мне.

Чтоб послужить и угодить Тебе, о мой Спаситель,

Чтоб в судный день перед Тобой предстать неосужденным

«Послушай всякий, кто спастись поистине желает,

И прежде всех послушай ты, Меня о том спросивший!

Считай, что ныне умер ты, что ныне ты отрекся,

Что ты сегодня этот мир покинул совершенно,

Оставив сродников, друзей и суетную славу,

Отбрось заботу о земных и низменных предметах,

На плечи крест свой возложи  и привяжи покрепче,

И до конца переноси труды всех искушений,

Болезни всяческих скорбей и гвозди всех печалей,

Все это с радостью неси, как славы увенчанье.

Всегда пронзаемый насквозь бесчестий остриями

И побиваемый во дни камнями оскорблений

Кровавых слез пролив поток, ты мучеником станешь,

И, с благодарностью терпя насмешки и удары,

Причастен будешь ты Моим и Божеству, и славе.

Когда покажешь ты себя из всех людей последним

И всех рабом, и всем слугой, то, как и обещал Я,

Поставлю первым Я тебя средь всех живущих в мире .

Когда возлюбишь всех врагов, что зла тебе желают,

За ненавидящих тебя всегда молиться будешь

И обижающим добро по силе будешь делать,

Тогда Всевышнему Отцу ты станешь весь подобен

И, сердце чистое стяжав, ты в нем увидишь Бога ,

Кого не видел никогда никто  из земнородных!

Когда гоненья претерпеть сподобишься за правду,

То радуйся и веселись — твоим ведь стало Царство .

А что превыше может быть? Итак, все это делай,

И все, что заповедал Я, ты исполнять старайся,

И тех, кто верует в Меня, учи всегда тому же —

И вы спасетесь и со Мной навеки водворитесь!

А кто отрекся от Меня и от Моих законов,

И кто позором для себя считает и бесчестьем

Страдать и душу полагать за заповеди Божьи,

Зачем стремитесь вы узнать, как нужно вам спасаться

И чрез какие вам дела со Мною подружиться?

Зачем и Господом Меня зовете вы напрасно?

Зачем считаете себя вы верящими в Бога?

Ведь ради вас Я претерпел все это добровольно:

Распят был, умер на кресте, к злодеям был причислен .

Но все страдания Мои и все, что претерпел Я,

Для мира стали навсегда величием и славой,

Сияньем, жизнью без конца и воскресеньем мертвых;

Для всех, кто верует в Меня, они хвалою стали.

Моя позорнейшая смерть спасла от смерти верных,

Одеждою бессмертья став, обоженья одеждой.

Итак, кто в жизни подражал Моим честным страданьям,

Те Моего все Божества причастниками станут,

Святого Царства Моего наследниками будут,

Небесных несказанных благ всецело приобщатся,

Со Мною будут пребывать во веки и в век века».

Об остальных же кто из нас не станет горько плакать?

Кто слезы не прольет о них от жалости сердечной?

Бесчувствие людей таких кто скорбно не оплачет?

Ведь все они, оставив жизнь, от Бога оторвавшись,

Ужасным образом себя на гибель обрекают!

От участи такой избавь меня, Господь вселенной,

И приобщи меня к Твоим страданьям непорочным,

Чтоб мне, последнему из всех, и к славе приобщиться,

И к наслажденью благ Твоих, как Сам сказал Ты, Боже,

Чтоб я познал Тебя сейчас хотя бы лишь отчасти,

Как через тусклое стекло, гадательно, неполно,

Тогда же полностью познал, как я Тобою познан!

 

О ТОМ, ЧТО ТЕ, КОТОРЫЕ УЖЕ ЗДЕСЬ ЧЕРЕЗ ПРИЧАСТИЕ СВЯТОГО ДУХА СОЕДИНИЛИСЬ С БОГОМ, БУДУТ И ПОСЛЕ СМЕРТИ ПРЕБЫВАТЬ С НИМ. С ТЕМИ ЖЕ, КОТОРЫЕ НЕ ТАКОВЫ, ПРОИЗОЙДЕТ ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ (42; 14)

[1851]

Начало жизни для меня — конец,

Кончина жизни для меня — начало,

Не знаю я, откуда прихожу,

Где нахожусь, куда пойду — не знаю.

Я, как земля, рождаюсь от земли ,

Как прах от праха , будучи, конечно,

От тленья — тленным и всецело смертным.

Немного дней живу я на земле

И умираю — ухожу из жизни

В иную жизнь. Я оставляю тело,

Но знаю, что оно воскреснет вновь

И будет жить во веки, бесконечно.

Мой Боже! На меня теперь взгляни

И сжалься надо мною и помилуй.

Вот, силы уж оставили меня,

Приблизился я к старости и смерти.

Идет князь мира, чтобы испытать

Дела мои дурные и пороки.

Предстали палачи — схватить хотят

Они мою истерзанную душу

И в бездны ада за собой увлечь.

Так поспеши, всемилостивый Боже,

Благоутробный, сжалься надо мною,

Грехов моих теперь не вспоминай

И не оставь меня. Не дай погибнуть

От рук врага, который ежечасно

Мне угрожает, скрежеща зубами

И говоря:«На что ты уповаешь?

Не избежать тебе моих сетей!

Ты раньше презирал мои законы

И за Христом старался ты идти,

Теперь же ты в моих руках, ничтожный,

И от меня теперь ты не уйдешь:

Не выпущу из рук мою добычу!

Адама с Евой выгнал я из рая  ,

Я сделал Каина братоубийцей ,

Я многих обманул и обольстил,

Ввел в заблужденье, соблазнил на грех —

И род людской погиб в волнах потопа .

Царя Давида хитро я увлек

К прелюбодейству, а затем к убийству .

И всем святым я объявил войну,

И многих погубил и уничтожил.

Так ты ли, жалкий, думаешь спастись

От рук моих и избежать расправы?»

Владыко, Судия, Творец и Бог,

Души и тела моего Создатель!

Когда такие слышу я слова,

Я трепещу, дрожу и ужасаюсь.

Я горько плачу пред Тобой, Христе,

А он, злодей, опять Меня пугает:

«Ты не постишься, не творишь поклонов,

Не совершаешь ты ночные бденья,

Не молишься и не несешь трудов,

Которые ты в молодости начал.

За это разлучу тебя с Христом,

Возьму с собой в огонь неугасимый».

Но, Господи, Владыко, Ты же знаешь —

Я не надеюсь на свои дела

И не в трудах спасенье полагаю,

Но прибегаю я к Твоей любви,

На милосердие Твое надеюсь

И жду, что даром — без моих заслуг

Меня спасешь, как некогда блудницу ,

Как сына блудного, что в отчий дом

Вернулся со словами:«согрешил я» .

Вот с этой верой я к Тебе пришел,

Вот с этим упованьем прибежал я,

С надеждой этой приступил к Тебе.

Так пусть не хвалится теперь, Владыко,

Лукавый князь и пусть не говорит:

«Где твой Христос? Где ныне твой Заступник?

Он Сам мне в руки отдает тебя».

Ведь если в плен меня возьмет лукавый,

Он не припишет это моему

Пренебреженью или нераденью,

Но на Тебя все свалит, будто Ты

Меня оставил. И опять он скажет:

«Смотри, смотри, на что ты уповал!

Смотри, к кому ты приступил, безумный,

Смотри, о Ком ты думал, что тебя

Он любит, как наследника и брата,

Как друга, сына. Посмотри, ведь Он

Уже давно тебя оставил, бросил

И предал мне, Он изменил тебе!

Смотри — твой Бог тебя возненавидел!»

Ты слышишь, Боже, не оставь меня,

Не допусти погибнуть мне, о Царь мой.

Изведший некогда меня из тьмы,

Из пасти дьявола освободивший,

Внезапно Сам поставивший меня

В Твоем небесном, несказанном свете .

Спаситель! Снова вижу я Тебя,

И сердце вновь уязвлено любовью,

И не могу я на Тебя смотреть,

Но не смотреть мне тоже невозможно.

Тебя не видеть, Боже, не могу,

С Тобой разлуки вынести не в силах!

Ведь неприступна красота Твоя,

Прекрасен облик, слава несказанна.

Кто из людей мог созерцать Тебя?

Кто мог когда‑либо увидеть Бога?

Чей глаз способен Бога опознать?

Чей ум — постичь Того, Кто выше всех,

Кто всю вселенную рукой содержит,

Кто Сам есть Все, но Сам и вне всего,

Кто космос весь собою наполняет ,

Но вместе с тем — опять скажу я — вне

Таинственно живет и существует.

Однако вижу я Тебя, как солнце,

Тебя я созерцаю, как звезду,

Тебя ношу я в сердце непрестанно,

Как дорогой сияющий алмаз,

Смотрю я на Тебя, как на светильник,

Горящий ярко в глубине сосуда.

И вместе с тем я чувствую, что Ты

Всего Себя не хочешь открывать мне,

Меня всего не делаешь Ты светом

И не могу во всей я полноте

Познать Твое величие и славу.

Поэтому мне кажется, что вовсе

Внутри себя я не имею жизни,

А жизнь моя есть Ты. Я горько плачу,

Рыдаю безнадежно, как богач,

Который вдруг стал нищим и бесславным.

Увидев это, враг мне говорит:

«Ты не спасешься, ты отпал от Бога,

Опять ошибся ты в своих надеждах.

И к Богу доступ для тебя закрыт».

Не отвечая дьяволу ни слова,

Я дунул на него — и он исчез.

Итак, прошу Тебя и умоляю:

Будь снисходителен ко мне, Спаситель,

В тот страшный час, когда душа моя

Навеки будет с телом разлучаться,

Чтобы врагов, бегущих на меня,

Я посрамил одним лишь дуновеньем,

Чтоб, защищенный светом Божества,

Я перешел бы, целый, невредимый,

И стал бы пред судилищем Твоим,

Божественную благодать имея

Внутри, которая меня, Христе, Спасает, делая неуязвимым.

И кто дерзнет явиться пред Тобой,

Не облеченный благодатью этой?

Кто сможет видеть славу Божества,

Не просвещенный свыше благодатью?

Как может видеть Бога человек?

Как может наша низкая природа

Уразуметь природу Божества?

Бог — несозданный, мы — Его созданья,

Нетленен Он, мы — тление и прах.

Он — Дух, Который выше всех бесплотных,

Творец небесных духов и Господь,

А мы — тела земные и простые.

Он — вечный и Божественный Творец,

А мы — лишь черви, глина, прах и пепел.

И кто из нас увидеть Бога смог бы,

Когда бы Сам Господь не ниспослал

Нам Своего Божественного Духа,

Который нашей немощной природе,

Дает такую крепость, силу, мощь,

Что человека делает земного

Способным видеть славу Божества?

Ибо никак иначе невозможно

Узреть Его, грядущего во славе.

Так будут грешные навек отделены

От праведных, нечистые — от чистых.

Все, кто при жизни света не имели,

Покроются навеки черной тьмой.

А те, кто с Богом в жизни пребывали,

В тот час навеки с Ним соединятся

И никогда не будут лишены

Общения таинственного с Богом.

Но те, кто в жизнь иную отошли

Лишенными Божественного света —

Как смогут там соединиться с Ним?

Хотел бы я от вас ответ услышать,

Но лучше сам скажу об этом вам.

Бог, человеком став, с людьми общался,

Соединившись с нашим естеством,

Он приобщил к Божественной природе

Всех, кто поверили в Него, и всех,

Кто доказать делами веру могут .

Итак, лишь эти, — говорит Господь, —

Одни они, кто к Богу приобщились,

Одни они лишь будут спасены,

Ибо и сам Господь, Творец вселенной,

Соединился с нашим естеством,

Как говорит святой апостол Павел,

Что Церковь — это Тело Божества ,

Лишенное морщин и недостатков,

Лишенное порока и пятна ,

Глава же Тела — Иисус Христос .

Но если это будет так, то кто же

Из недостойных, грешных и нечистых

Посмеет к Богу дерзко подойти?

Как грешник сможет прилепиться к Богу?

Ведь если отлучаются теперь

Все грешники от Церкви и от таинств

И созерцания Божественных вещей

Лишаются, не будучи святыми,

То как тогда — увы мне! — все они

С Божественным соединятся Телом

И сделаются членами Христа ,

Запятнанные грязью и пороком?

Никак не будет этого, друзья!

Кто отделился от Христова Тела,

От Церкви и от общества святых —

Куда они пойдут, в какое царство?

Где поселиться смогут, мне скажи?

Ведь лоно Авраамово  и рай

И место вечного упокоенья

Тем, кто спасаются, принадлежит.

А кто спасаются? Святые люди,

Как говорит Евангелие нам.

«Обителей, — сказал Спаситель, — много,

Но все находятся внутри чертога» .

Как небеса одни, но в небе звезды

Отличны друг от друга по размеру,

Сиянью, блеску, славе, красоте ,

Так есть один чертог, одно есть царство,

Которое мы называем раем

Или Небесным Иерусалимом .

И это царство, город и чертог,

Земля святая — есть один лишь Бог!

Как в этой жизни человек без Бога

Покоя не находит днем и ночью,

Так будет и по смерти: вне Его

Не будет ни покоя, ни отрады,

Ни мест, лишенных скорби и печали.

О братья! Постараемся теперь,

Пока еще нас не настиг час смертный,

Душой своею прилепиться к Богу —

Творцу всего, Который ради нас

Покинул небеса, сошел на землю,

Оставил ангелов, вселился в чрево

Пречистой и Благословенной Девы,

Неизреченно от Нее родился.

Явился для спасения всех нас.

Спасение же наше состоит, —

Как говорили мы и снова скажем

Не сами от себя — от Божьих уст, —

В том, что пришел на землю Свет великий ,

Заря явилась будущего века,

И Царство Божие сошло на землю,

Сам Царь вселенной к нам сошел с небес

И уподобился Он нам во всем,

Чтоб, приобщившись света Божества,

Мы сами стали светами вторыми

И сделались подобными Ему,

Причастниками Царства благодати

И общниками славы Божества,

Наследниками вечных благ, которых

Никто на свете никогда не видел.

Уверен, верую и говорю,

Что эти блага — Троица Святая,

Отец и Божий Сын и Дух Святой.

Они — источник благ и жизнь вселенной,

Они — надежда, слава и покой,

Они — спасение и сладость верных

И радость несказанная для всех,

Кто приобщились Божьего сиянья,

Кто чувствуют, что с Богом породнились.

Послушайте! Спасителем зовем

Мы Бога нашего по той причине,

Что дарует спасение Он всем.

Спасением же называем мы

От тленья, зла и смерти избавленье,

Приобретенье в Боге вечных благ,

Что вместо смерти даруют нам жизнь,

Свет — вместо тьмы, и вместо рабства — волю,

Что совершенную дают свободу

Всем, кто соединились со Христом

И в радости во веки пребывают.

А те, кто от Христа удалены,

Кто не искали Бога, не стремились

Соединиться с Ним, кто не достигли

От смерти и страстей освобожденья —

Князья ли то, вельможи иль цари,

Хотя бы думали они и мнили,

Что в радости и сладости живут,

На самом деле никогда не будут

Они владеть той радостью великой,

Неизреченной и неизъяснимой,

Какую знают все рабы Христа,

Свободные от низменных желаний.

Ту радость не познает, не поймет

И не увидит никогда никто

Из тех, кто не соединились с Богом,

Кто горячо к Нему не прилепились

И кто не растворились во Христе,

Которому держава подобает,

Хвала и пение, и честь, и слава,

И поклонение от всякой твари,

От всякого дыхания  во веки.

 

ЧТО ОЗНАЧАЕТ БЫТЬ»ПО ОБРАЗУ»

[1876]

, И О ТОМ, ЧТО ЧЕЛОВЕК СПРАВЕДЛИВО СЧИТАЕТСЯ ОБРАЗОМ ПЕРВООБРАЗА

[1877]

. И ЧТО ЛЮБЯЩИЙ ВРАГОВ, КАК БЛАГОДЕТЕЛЕЙ, ЯВЛЯЕТСЯ ПОДРАЖАТЕЛЕМ БОГА, И ПОТОМУ, СТАВ ПРИЧАСТНИКОМ СВЯТОГО ДУХА, ОН БЫВАЕТ БОГОМ ПО УСЫНОВЛЕНИЮ И БЛАГОДАТИ, БУДУЧИ ПОЗНАВАЕМ ТОЛЬКО ТЕМИ, В КОМ ДЕЙСТВУЕТ СВЯТОЙ ДУХ (44; 34)

[1878]

Слава, честь, хвала и гимны

В жизнь приведшему весь космос

Словом творческим и волей  —

В Лицах трех, в трех Ипостасях,

Но в единственной природе

Поклоняемому Богу.

Бог есть Троица Святая,

Вышесущностная Сущность ,

В Лицах трех одна природа,

В равночестных Ипостасях,

Неразлучных, нераздельных,

Естество одно и слава,

Мощь единая и воля.

И она, всего Причина, Сотворив меня из праха

И живую душу дав мне ,

Отослав меня на землю,

Свет позволила мне видеть,

В свете ж — мир, луну и солнце,

Звезды, небо, землю, море,

Все, что мир сей наполняет,

Мне дала и ум, и слово .

Но внимай словам дальнейшим!

Нам по образу святого

Безначальнейшего Слова,

Бог дал слово, то есть разум,

Ведь словесные — от Слова

Несозданного, благого,

Неприступного и Бога.

Но по образу, конечно,

И душа у человека —

Сей словесный образ Слова.

— Как? скажи мне, объясни мне!

— Слушай дальше то же слово.

Слово Божие — от Бога

И совечно, сопрестольно

Самому Отцу и Духу,

Но душа ведь точно так же

Вся по образу явилась

Бога Слова: обладает И умом она, и словом,

Их имея нераздельных,

По природе неслиянных

И во всем единосущных.

Эти три  — одно в единстве,

Но одно и разделенье,

Ведь всегда соединяясь,

Постоянно разделяясь,

Неслиянными бывают,

Неделимыми на части.

Коль одно из них отбросишь,

То лишишься и других ты,

Ведь душа, ума лишившись,

Потеряв способность слова,

Вся подобна бессловесным.

Но и без души не могут

Пребывать ни ум, ни слово.

А по образу ты можешь

Представлять и Первообраз:

Нет без Духа и не будет

Ни Отца совсем, ни Слова.

Дух — Отец, Сын также Дух есть,

Хоть и плотью Он облекся,

Но и Дух, опять же, Бог есть;

Три Они всегда едины

В существе и по природе,

Точно так же, как едины

Наши ум, душа и слово.

Но Отец неизреченно

Из Себя рождает Слово,

И как ум мой происходит

От души, скажу же лучше —

Ум в душе моей всецело,

Точно так же Дух исходит

От Отца неизреченно

И в Отце Он пребывает.

А как ум рождает слово,

Произносит, посылает

И для всех его являет,

Но при том неотделенным

Он от слова остается

И в себе рождает слово

И внутри его содержит,

Точно так же — знай об этом —

И Отец рождает Слово,

Ибо Он рождает вечно:

Бог Отец не отделялся

Никогда от Бога Сына ,

В Сыне Он бывает видим,

Но и Сын в Нем пребывает.

Этот образ совершенный,

Хоть вполне он и не ясен,

Показало ныне слово,

Но познать его не сможешь

Никогда ты и увидеть,

Если прежде не очистишь,

Если прежде не омоешь

Образ свой от всякой скверны,

Если образ не достанешь —

Весь засыпанный страстями —

И не вытрешь совершенно,

Также если не разденешь

И, как снег, не убелишь ты

Весь Божественный свой образ.

Если ж сделаешь все это,

Хорошо себя очистив,

Доведя до совершенства

Образ свой, то и тогда ты,

Первообраз не увидишь,

Не поймешь и не познаешь,

До тех пор, пока тебе он

Не откроется всецело

Через Духа Всесвятого.

Ибо Дух всему нас учит,

В несказанном свете славы

Весь блистая и сияя;

И по мере очищенья

Всей души твоей от скверны

Он в уме твоем покажет

Умный мир , насколько сможешь

Воспринять ты и увидеть,

И насколько то возможно

И доступно человеку.

Станешь ты подобен Богу,

Подражать Ему стараясь

Всеми добрыми делами:

Целомудрием, бесстрашьем

И любовью к человеку,

В искушениях терпеньем

И к врагам своим любовью .

В том и есть любовь к всем людям,

Если ты врагов жалеешь,

Как друзей, добро творишь им,

Как родным своим собратьям,

Если молишься за всех ты,

Кто тебе нанес обиды,

И любовь всегда являешь

Всем равно: и злым и добрым,

Если душу ежедневно

Полагаешь за спасенье

Одного — чтоб не погиб он,

Если ж можно, то за многих.

Так научишься ты, чадо,

Подражать Творцу делами,

Верным образом Владыки

Станешь ты и совершенства

Подражателем ты будешь.

Но тогда тебе Создатель —

Слушай, что скажу я дальше! —

Ниспошлет Святого Духа:

Не какую‑то иную Он тебе подарит душу

По сравненью с той, что ныне

Ты имеешь , но вдохнет Он

Внутрь тебя Святого Духа,

Исходящего от Бога.

Этот Дух в тебя вселится,

Обитать в тебе Он будет,

Просветит и осияет Он тебя, соделав светом,

И всецело переплавит,

Сделав тленное нетленным,

Обновит Он, — говорю я, —

Обветшавшее жилище —

Дом души твоей погибшей.

Вместе с нею Он все тело

От нетления избавит

И тебя по благодати

Богом сделает, подобным

Первообразу — о чудо!

О неведомая тайна,

Что познать никак не смогут

Все, кто страстью одержимы,

Что неведома всем гордым,

Миролюбцам, славолюбцам,

Что всегда от всех гневливых

И злопамятных сокрыта,

От завистливых и пьяниц,

Блудников и злоязычных,

Плотолюбцев, сребролюбцев

И обжор, и тайноядцев ,

Празднословов, сквернословов

И беспечных и ленивых,

И от тех, кто ежечасно.

Покаянье не приносят,

Кто не плачут ежедневно,

Кто являют непокорность,

Кто всегда со всеми спорят,

Кто живут без всяких правил ,

И от тех, кто, величаясь,

Почитают себя чем‑то, Будучи ничем , конечно,

Кто гордятся пред другими

Ростом, силой и здоровьем,

Красотой лица и тела

Или чем‑либо подобным,

И от тех, кто не имеют

Сердца чистого , не просят

С теплотой сердечной Бога,

Чтоб им дал Святого Духа,

Кто не веруют, что Дух сей,

Всем желающим дается

В наше время, как и прежде,

Ведь неверье отгоняет

Пребожественного Духа.

Кто не верит, тот не просит,

Не просящий — не приемлет ,

Не принявший — мертв, конечно,

А о мертвом как не плакать,

Что себя живым считает, Мертвым будучи всецело?

Мертвецы ведь мертвых видеть

И оплакивать не могут,

А живые, видя мертвых,

Огорчаются и плачут,

Потому что видят чудо

Но понять его не могут:

Умерщвленные как будто

И живут, и даже ходят,

И слепые — мнят, что видят,

И глухие — мнят, что слышат.

Да, они живут и видят,

Но как рыбы или птицы,

Да — и думают, и слышат,

Но подобно бессловесным:

Чувством чувствовать не могут,

В мертвой жизни  пребывая.

Можно жить ведь неживому,

Можно зрячему не видеть,

И имея слух — не слышать.

— Как? скажи мне. — Слушай дальше.

Те, кто здесь живут по плоти,

Кто на здешнее лишь смотрят,

Кто Божественные речи

Слышат плотскими ушами,

Все они духовно глухи,

Слепы и мертвы всецело,

Возрожденья к новой жизни

Не сподобились от Бога ,

Не восприняли и Духа,

И глазами не прозрели,

И Божественного света

Не увидели, слепые,

И Святого Духа голос

Не услышали, глухие.

Как же могут таковые Христианами считаться?

Но Божественного Павла

Ты послушай, или лучше —

Самого Христа, так ясно

Говорящего об этом:

«Человек был первый перстным,

Из земли ведь был он создан,

Человек второй — небесный,

Ибо Он с небес спустился» .

Будь внимателен к словам сим.

Ведь каков был первый, перстный,

Таковыми все земные

Люди, перстными, рождались,

А каков Христос Небесный,

Таковыми все бывают

Те, кто веруют Владыке ,

Возродившееся свыше

И крестившееся Духом .

Бог — родивший, таковыми

И рожденные бывают

От Него: от Бога — боги,

И Всевышнего сынами

Называет их Писанье ,

Ибо Бог усыновил их.

Слышал Божьи изреченья?

Слышал, как Он отделяет

Верных Богу от неверных,

Как дает им знак, отличье,

Чтоб ученьями чужими

Все они не обольщались?

От земли, — сказал Он, — первый,

Ибо создан был он перстным,

От небес — второй, Владыка

Всей земли, с небес сошедший.

Первый смерть принес всем людям,

Ибо заповедь нарушил —

И все люди стали тленны,

А второй принес на землю

Жизнь и ныне всем приносит

Свет, бессмертье и нетленье .

Слышал, что тебе служитель

Говорит небесных таинств?

Слышал Господа, Который

Говорит устами Павла,

Научая нас, какими

Все должны быть те, кто верят

И в делах являют веру?

После этого нимало

Ты не должен сомневаться:

Если сам христианин ты,

То каков Христос Небесный,

Таковым и ты быть должен.

Если ж нет, христианином

Как дерзаешь называться?

Ибо если говорит он,

Что каков Господь Небесный,

Таковы все те, кто верят

Во Христа — они небесны,

То, конечно, остальные,

Кто о мире помышляют

А живут по воле плоти —

Не от Бога, не от Слова,

Что с небес сошло на землю,

Но они — от человека,

Сотворенного из персти.

Так ты думай, так и веруй

И старайся стать небесным,

Как сказал с небес Сошедший,

Всей вселенной жизнь дающий.

Он есть хлеб, сходящий свыше :

Кто его всегда вкушают,

Те вовек не узрят смерти ,

Ведь небесными став в жизни,

Все они во век пребудут

И совлекшимися тленья,

И отбросившими смертность,

Облеченными в нетленье,

Прилепившимися к жизни.

Стали все они бессмертны

И соделались нетленны,

Потому и называют

Их небесными по праву

Ибо кто из нас от века —

Из Адамовых потомков —

Таковым назваться мог бы,

Прежде чем с небес на землю

Не сошел Владыка твари, Царь земных,

Господь небесных? Он от нас воспринял тело,

Нам же Духа дал Святого, Как мы много раз сказали .

Дух же сей как Бог Небесный Это все и подает нам. —

Что»все это»? —

То, о чем я Многократно говорил вам,

Но скажу теперь я снова.

Он бывает как бы некой

Пребожественной, чудесной,

Световиднейшей купелью.

Он — кого найдет достойным —

Тех всецело обнимает

И внутри Себя содержит.

Как скажу, как изреку я

То, что с ними происходит?

Дай мне слово, о мой Боже,

Душу некогда мне давший!

Дух Божественный и вечный,

Если внутрь Себя кого–то

Восприимет, тех как Бог Он

Совершенно обновляет,

Обновив — воссозидает,

Воссоздав — новотворит их

Несказанно и чудесно!

— Как же Дух не приобщится

Их нечистоте и скверне?

— Точно так же, как не примет

Черноты железа пламя,

Но, напротив, сообщает

Все железу, что имеет,

Дух Божественный, нетленный.

Бесконечный и бессмертный,

Всем им дарует нетленье,

Сообщает им бессмертье.

Он как свет незаходимый

Всех соделывает светом,

В ком вселиться соизволит.

Будучи всецело Жизнью,

Жизнь с избытком  Он дает им.

Как с Христом одноприродный,

Как Ему единосущный

И Ему единославный,

С Ним всегда соединенный,

Он и им дает все это —

И они все совершенно

И во всем Христу подобны.

Ведь Владыка не завистлив,

Не боится Он, что смертный,

По Его же благодати,

Сам Ему же станет равен;

Не считает Он, что люди

Не достойны быть подобны

Божеству по благодати. Нет,

Он радуется сильно,

Утешается всемерно,

Видя нас, людьми рожденных,

Но по благодати ставших

Таковыми, каковым

Он Был и будет по природе .

Ибо Он — наш Благодетель,

И поэтому Он хочет,

Чтоб и мы такими были.

Если ж все мы не такие,

Не во всем Ему подобны,

Как мы с Ним соединимся, —

Говорит Он, — как пребудем

С Ним, не будучи такими?

Как Он в нас вселиться сможет,

Коль Ему мы не подобны?

Зная в точности об этом,

Постарайтесь воспринять вы

Все Божественного Духа,

Исходящего от Бога,

Чтобы сделаться такими,

О каких мы говорили —

И небесными всецело,

И поистине богами,

Как сказал Господь и Царь наш,

Чтоб Небесное вам Царство

Унаследовать навеки.

Если ж вы здесь не старались

И небесными не стали

И не станете такими,

Как хотите жить на небе,

Как хотите с Ним вселиться,

Как войти хотите в Царство,

Воцариться, пребывать там

С небожителями вместе

И с самим Царем и Богом?

Так бегите же, спешите,

Подвизайтесь все усердно,

Чтоб Господь нас удостоил Жить в

Своем Небесном Царстве,

Пребывать с Христом–Владыкой,

С Ним соцарствовать, Который

Всякой славы и державы

И хваления достоин

Со Отцом и Духом ныне,

Непрестанно и во веки.

 

О ТОЧНЕЙШЕМ БОГОСЛОВИИ И О ТОМ, ЧТО НЕ

ВИДЯЩИЙ СЛАВУ БОЖИЮ ХУЖЕ СЛЕПЫХ (45; 45)

[1908]

О мой Боже всещедрый, о Творец мой предивный,

Воссияй еще ярче неземным Твоим светом,

Чтобы радостью снова все наполнилось сердце!

Да, не гневайся, Боже, да, меня не покинь Ты,

Но святым Твоим светом озари мою душу,

Ибо свет Твой небесный — это сам Ты, мой Боже.

И хоть много различных мы имен Тебе дали,

Ты один пребываешь, ибо Сам Ты — Единство.

Это Божье единство несказанно, незримо

И неведомо всякой материальной природе:

Мы, Его изъясняя, называем различно.

Эта Божья природа есть Единство в трех Лицах,

Есть единое Царство, Божество же и Сила,

Есть Единство в Триаде и Триада в Единстве.

Бог один, а не три их, но един Он в трех Лицах,

Однородных друг другу в существе и природе,

Равносильных всецело и всегда равносущных,

В единенье неслитно остающихся вместе,

В разделенье, напротив, нераздельных и слитных

Как Единство в трех Лицах, три Лица же в Единстве.

Ведь един есть Творец всех Иисус Христос Бог наш

Со Отцом Безначальным и Божественным Духом.

Триединство святое есть Единство в трех Лицах,

Три в Единстве неслитно, в трех Одно нераздельно,

То есть три есть Едино, а едино есть Троица.

Разумей, поклоняйся и всегда в это веруй!

То Единство, явившись, воссияв, озарив все,

Преподавшись, отдавшись, всяким благом бывает.

Потому это благо называем мы часто

Не одним только словом, но по–разному: светом,

Миром, радостью, жизнью, пищей, влагой, росою,

Одеяньем, покровом, пренебесным чертогом,

Воскресеньем, востоком, утешеньем, купелью,

И огнем, и водою, и источником жизни,

И рекой, и потоком, и богатством для верных,

Хлебом нашим насущным и вином животворным,

Новым пиром сладчайшим, наслаждением тайным,

Солнцем вечно светящим, вечно яркой звездою

И лампадой, что в сердце светит ярко и ясно .

В том Единстве есть много: разрушает и строит ,

То Единство чрез Слово сотворило весь мир сей,

А теперь Духом силы все творенье содержит .

И Оно сотворило небеса и всю землю,

Приведя в бытие их и составив чудесно.

И Оно своей силой сотворило животных,

Птиц пернатых и гадов, рыб и все, что мы видим.

Наконец, сотворило и меня как владыку

И дало мне все это как рабов в услуженье,

Чтоб желанья и просьбы все мои исполняли.

То, что Богом Единым заповедано было,

Все они сохранили и теперь сохраняют,

Только я, недостойный, не явил благодарность,

Пониманье, вниманье, послушание Богу.

Ведь меня сотворил Он, блага все даровал мне,

Я же, заповедь Бога преступив, оказался,

Непотребный и жалкий, хуже всех земнородных,

Хуже рыб и животных, и пернатых и гадов.

Потерял я дорогу, приводящую к Богу,

И от славы, мне данной, я отпал — о несчастье! —

' И лишился одежды светоносной небесной.

И, во тьме оказавшись, я лежу в ней доселе

И не знаю, что света я лишен совершенно.

Говорю:«Вот мне солнце светит днем, и я вижу,

Ну, а ночью светильник зажигаю — и вижу.

Разве люди другие что‑то большее видят?

Нет, конечно: все люди то же самое видят,

И что‑либо другое здесь узреть невозможно» .

Говоря так, прельщаюсь, над собой насмехаюсь,

Обмануть я стараюсь сам себя, о Спаситель

Знать себя не желая, что я слеп совершенно,

Не желая трудиться и прозреть не желая,

Не хотя, осужденный, в слепоте сей признаться.

Говорю я:«Кто видел Бога — Свет всего мира?»

Говорю так напрасно и бесчувственно, Боже,

Будто мне непонятно, что неправильно мыслю.

Человек, говорящий, что он света не видит,

Утверждающий громко, что сие невозможно —

Созерцать, о Владыко, свет Божественной славы —

Отвергает бесстыдно все писанья пророков,

Все апостолов книги, все Твои повеленья

И слова, Иисусе, все Твое снисхожденье.

Если Ты воссиял нам с высоты пренебесной

И явился во мраке и пришел, Милосердный,

В этот мир, чтобы с нами пребывать неразлучно,

И сказал»Я — свет миру» , но Тебя мы не видим,

То не слепы ли все мы совершенно, Христе мой?

Мы поистине хуже, чем слепцы в этом мире.

Мы не только слепые, но и мертвые, Боже,

Ведь Тебя мы не видим —животворного Света!

Те слепцы не способны видеть чувственно солнце,

Но живут ведь, Владыко, даже движутся как‑то,

Ибо солнце земное нам не дарует жизни,

Но лишь свет посылает, чтоб мы видели лучше.

Ты ж в Себе совмещаешь всяких благ совокупность

И даешь их тем людям, что Твой свет созерцают.

Ты ведь — жизни Источник, Ты и даруешь жизнь нам

Вместе с благами всеми, что в Тебе пребывают.

Кто Тобой обладает, тот и всем обладает!

Пусть и я, о Владыко, не лишусь Тебя, Творче,

Не лишусь Тебя, Блаже, я, смиренный и странник.

Да, я странник, мой Боже, ведь Тебе так угодно,

Но пришельцем я стал здесь не по собственной воле —

По Твоей благодати, свет небесный увидев,

Я себя в этом мире осознал как бы гостем

И умом озаренным я познал, что в небесный

И невидимый мир Ты всех людей переводишь,

Поселяя достойных средь чертогов небесных,

Разделяя жилища сообразно с делами —

С тем, как каждый старался в этой временной жизни

Сохранить, о Спаситель, все Твои повеленья.

Потому умоляю и меня учинить там,

Хоть и много грешил я — больше всех в этой жизни,

И достоин мучений и всех казней в том мире.

Но прими меня, Боже, я к Тебе припадаю:

Как блудница и мытарь , я рыдаю и плачу.

Не умею я плакать так, как он, о Христе мой,

Отирать волосами не могу Твои ноги,

Но Ты милость даешь мне и любовь изливаешь,

Источаешь Ты благость — через это помилуй!

Да, руками Своими ко кресту пригвожденный,

Да, ногами Своими ко кресту пригвожденный,

Копнем прободенный , милосердный Спаситель,

Ты помилуй, избавив меня вечных мучений,

Удостой меня ныне послужить Тебе, Спасе,

И предстать пред Тобою и не быть осужденным,

Внутрь чертога вселиться, где с Тобою, Владыко,

Буду в радости дивной пребывать я во веки.

 

О ТОМ, ЧТО ВОЗЛЮБИВШИЙ БОГА НЕНАВИДИТ МИР (57; 25)

[1917]

Тень меня покрывает, но я истину вижу:

Ничего в ней другого, кроме твердой надежды.

А какая надежда? Та, что очи не видят .

Что же это такое? Жизнь, любимая всеми .

Ну, а жизнь — что такое, как не Бог, всех Создатель?

Полюби Его сердцем, ненавидь же весь мир сей .

Мир есть смерть: разве стоит то любить, что преходит?

 

ПУТЬ К СОЗЕРЦАНИЮ БОЖЕСТВЕННОГО СВЕТА

[1923]

Кто хочет увидеть сей свет невечерний,

Тот должен всегда соблюдать свое сердце

От страстных движений, от помыслов скверных,

От гнева, смущения, клятв лицемерных.

Внимать себе должен и злобы не помнить,

Людей не судить даже в помыслах сердца,

Быть внутренне чистым, в словах откровенным,

Быть искренним, кротким, спокойным, смиренным .

Трапеза его пусть не будет богатой,

Молитву и пост да хранит неослабно.

И весь его подвиг, и дело любое,

И всякое слово — да будет с любовью .

 

ОБЩЕЕ НАСТАВЛЕНИЕ С ОБЛИЧЕНИЕМ КО ВСЕМ:

ЦАРЯМ, АРХИЕРЕЯМ, СВЯЩЕННИКАМ, МОНАХАМ И МИРЯНАМ, ИЗРЕЧЕННОЕ И ИЗРЕКАЕМОЕ ОТ УСТ БОЖЬИХ (58; 50)

[1926]

Подай, о Христе, мне в словах моих мудрость,

Божественный ум, просвещение свыше,

Ведь знаешь Ты слов моих немощь и бедность,

Мою непричастность всем внешним наукам.

Ты знаешь, что только Тебя я имею

Познанием, мудростью, жизнью и словом,

Спасителем–Богом, защитником в жизни,

Дыханьем души моей, бедной и нищей.

Я — странник, пришелец, в словах неискусный,

А Ты — и надежда моя, и поддержка,

Покров мой, прибежище и утешенье,

Хвала моя Ты и богатство и слава.

От мира меня захотел Ты исхитить,

О Слово и Бог, по Твоей благодати,

Хоть я недостойный, ничтожный и странник,

И хуже людей и зверей бессловесных.

Дерзая на милость Твою, умоляя,

Прося, припадая к Тебе, говорю я:

Дай верное слово, дай силу, дай крепость

Сказать всем, кто служат Тебе как Владыке —

Князьям и рабам, совершителям таинств,

Которые мнят, что Тебя они видят,

И служат Тебе, всех Царю и Владыке.

О люди! Цари и все сильные мира,

Священники, архиереи, монахи

И люди всех званий, чинов и сословий ,

Послушать меня не сочтите излишним,

Мой голос услышьте и слову внемлите,

Хоть я человек совершенно ничтожный.

Откройте мне уши сердец ваших, люди,

Услышьте, познайте, что Бог говорит вам —

Бог всех неприступный, един Вседержитель,

Предвечный, Который рукою содержит

Всю землю и все, что на ней существует .

Цари! Хорошо, что ведете вы войны

С народами дикими, если при этом

Вы сами языческих дел не творите,

Обычаев, нравов, советов, решений,

В делах и словах если вы не отвергли

Меня, всех Царя и Владыку вселенной.

Но лучше б вам было блюсти Мое слово

И, строго храня все Мои повеленья,

В блаженнейшей бедности  жить безмятежно!

Что пользы страну защищать вам от рабства,

Самим же всегда оставаться рабами

Страстей и пороков и бесов лукавых,

Своими делами себе уготовав

Огонь нестерпимый и вечную муку?

Все те хороши и дела, и поступки,

Что ради Меня человек совершает

И ради любви и из милости к ближним.

Но прежде себя пусть помилует каждый,

Слова Мои все соблюдать пусть стремится,

Всегда принося покаянье от сердца

Во всем, что, конечно, им сделано раньше,

И не возвращаясь к подобным поступкам.

Всегда пусть в словах пребывает Владыки,

В Моих повеленьях и строгих законах;

Пусть все соблюдает он даже до смерти,

Ни словом одним, ни единой чертою

Из книг и Писаний не пренебрегая.

Вот это — Мне жертва, вот это — дары Мне,

И благоухание и приношенье:

Без этого вы — всех язычников хуже!

Епископы, главы епархий, познайте:

Вы — образа все Моего отпечаток ,

Поставлены вы говорить предо Мною,

В собраниях праведных вы предстоите,

Зоветесь Моими вы учениками,

Носящими Мой пребожественный образ.

Вы даже над маленьким общим собраньем

Такую великую власть получили,

Какой наделен от Отца Я, Бог Слово.

Я — Бог по природе, но Я воплотился

И стал Я двояким — в двух действиях, волях

И в двух естествах. Нераздельно, неслитно

Я есмь человек, но и Бог совершенный.

И как человек, Я всех вас удостоил

Руками Меня и держать, и касаться ,

Как Бог же всегда остаюсь недоступным

И неуловимым для рук ваших бренных.

Невидим для тех Я, кто видеть не могут,

Закланный за всех — неприступным остался,

Двоякий в одной всесвятой Ипостаси.

Среди же епископов есть и такие,

Которые саном гордятся безмерно,

Всегда превозносятся над остальными,

Считая их всех за ничтожных и низких.

Немало епископов есть, что по жизни

Весьма далеки от достоинства сана.

Я здесь говорю не о тех, у которых

Слова согласуются с жизнью, делами,

А жизнь отражает ученье и слово,

Но Я говорю о епископах многих,

Чья жизнь не похожа на их назиданья,

И кто Мои страшные тайны не знают

И мнят, что Мой огненный хлеб они держат,

Но хлеб Мой они, как простой, презирают,

И думают, будто кусок они видят

И хлеб лишь едят, а невидимой славы

Моей совершенно увидеть не могут.

Итак, из епископов мало достойных.

Есть много таких, что высоки по сану,

А видом смиренны — но ложным смиреньем,

Противйым, дурным, лицемерным смиреньем.

Гоняясь всегда за людской похвалою,

Меня презирают, Творца всей вселенной,

Как будто бедняк Я худой и презренный.

Они Мое Тело берут недостойно,

Стремясь превзойти всех людей, не имея

Одежды Моей благодати, которой

Они никогда и никак не имели.

Незванно и дерзко в Мой храм они входят,

Вступают вовнутрь несказанных чертогов,

Куда недостойны смотреть и снаружи.

Но Я, милосердный, терплю их бесстыдство.

Войдя же, со Мной говорят, словно с другом:

Себя не рабами хотят, но друзьями

Они показать — и стоят там без страха.

Совсем не имея Моей благодати,

Они обещают ходатайства людям,

Хоть сами во многих грехах виноваты.

Они надевают блестящие ризы ,

Но чистыми кажутся только снаружи:

Их души — грязнее болотной трясины,

Ужасней они смертоносного яда

У этих злодеев, что праведны с виду.

Как некогда скверный предатель Иуда

Взял хлеб от Меня и вкусил недостойно,

Как будто был хлеб тот простой и обычный,

И тотчас»по хлебе»вошел в него дьявол

И сделал бесстыдным предателем Бога,

Своей исполнителем воли коварной,

Рабом и слугой своим сделал Иуду,

Так точно случится в неведенье с теми,

Кто дерзко и с гордостью и недостойно

К Божественным Тайнам Моим прикоснутся.

Особенно главы епархий, престолов,

Священноначальники часто имеют

И прежде Причастья сожженную совесть ,

И после — совсем осужденную совесть.

Входя в Мой Божественный двор  с дерзновеньем,

Бесстыдно стоят в алтарях и болтают,

Не видя Меня и не чувствуя вовсе

Моей неприступной Божественной славы,

Ведь если бы видели, так бы не смели

Всегда поступать, не дерзнули бы даже

Войти и в притвор православного храма.

Да, все, что написано мной, это правда.

И всякий желающий в том убедится

По нашим делам, иереев негодных,

И лжи никакой не найдет и признает,

Что Бог чрез меня говорит всем об этом.

Признает он все, если сам он, конечно,

Не кто‑то один из творящих все это

И если не тщится он хитрым обманом

Свой собственный срам прикрывать, но однако

Пред всеми людьми и пред силами неба

«Все тайное тьмы»Бог соделает явным .

Но кто же из нас, иереев, сегодня

Сначала очистил себя от пороков

И только потом уж дерзнул на священство?

Кто мог бы сказать дерзновенно, что славу

Земную презрел и священство воспринял

Лишь ради небесной Божественной славы?

Кто только Христа возлюбил всей душою,

А золото все и богатство отринул?

Кто скромно живет и доволен немногим?

А кто никогда не присвоил чужого?

Кого же за взятки не мучает совесть?

И кто не старался при помощи взяток

Сам стать иереем и сделать другого,

Купив и продав благодать и священство?

Кто в сан не возвел недостойного друга,

Ему пред достойным отдав предпочтенье?

А кто не хотел бы епископским саном

Друзей наделить, чтоб в епархиях чуждых

Во всем обладать и влияньем, и властью?

Но это обычным считается делом

И даже безгрешным у тех, кто вмешаться

Хотят непременно в дела всех епархий .

А кто не давал по указке начальства,

По просьбе мирских, и князей, и богатых

Священного сана тому, кто не должен

И кто недостоин быть пастырем в Церкви?

Поистине, нет никого в наше время

Из всех их, кто чистое сердце имел бы,

Кого бы не мучила совесть за это,

Ведь он непременно соделал что–либо

Одно из того, о чем сказано выше.

Но все мы без страха грешим ежедневно,

Со злом не борясь, дел добра не являя,

Поэтому мы и не каемся вовсе,

В глубины греха с головой погрузившись,

Бесчувственно в них пребывая все время.

Не ведая вкуса Божественной славы,

Не можем отвергнуть мы славу земную,

А эта любовь к человеческой славе

Душе никогда не дает ни смиряться,

Ни также себя осуждать добровольно.

Итак, если понял ты все, то скажи мне:

Кто гонится за человеческой славой,

Кто очень нуждается в тленном богатстве,

Кто золота хочет иметь слишком много,

Кто стал ненасытным в хищенье чужого,

Злопамятным к тем, кто дают не так часто,

Как может сказать, что имеет он Бога,

Что любит Христа, что и Духа имеет?

А кто совершенно Христа не воспринял,

Отца не имеет и Духа не просит,

Чтоб в нем пребывал и ходил ощутимо,

Кто Бога единого в сердце не носит,

Как может служенье нести непорочно,

Кем будет научен святому смиренью,

Как будет научен Божественной воле?

Кто станет ходатайствовать за такого

И кто примирить его с Богом способен,

Представить его непостыдным слугою

Пречистого и непорочного Бога,

Который невидим для всех херувимов,

Который для ангелов всех неприступен?

Кто даст ему силу служить непорочно

Священную службу, всегда совершая

Достойно бескровную страшную жертву?

И кто из людей, кто из ангелов Божьих

Сказать это может и сделать способен?

Но я говорю и всем вам возвещаю —

Никто не прельщайся словами моими! —

Кто прежде всего этот мир не оставит,

Все то, что есть в мире, душой ненавидя ,

И кто одного лишь Христа не возлюбит

И ради Него не погубит кто душу ,

Не зная совсем человеческой жизни.

Но как бы всегда, каждый час умирая,

Не будет рыдать о себе кто и плакать,

Влеченье к Нему одному лишь имея,

И кто не пройдет чрез труды и печали

И Духа Святого внутрь сердца не примет,

Которого дал Он апостолам Божьим,

Чтоб с помощью Духа все страсти отринуть,

Чтоб с легкостью в добрых делах упражняться,

Источники слез чтобы стяжать, от которых

Души очищенье, души созерцанье,

Познанье святой и Божественной воли,

Божественным светом с небес просвещенье,

Небесного света всегда созерцанье,

Бесстрастье и святость даются всем людям.

Которые Господа видеть способны

И в сердце имеют Его постоянно,

Которые Богом хранимы и сами

Хранят невредимо Его повеленья —

Итак, кто все это в себе не имеет,

Тот пусть не старается стать иереем,

Над душами власть получить не стремится,

Начальником стать пусть отнюдь не дерзает.

Но как Сам Христос и приносится Богу,

Отцу Своему, и Себя же приносит ,

Так точно и нас Он приносит Владыке

И Сам же опять принимает обратно.

Иначе же нам в осуждение будет

И в суд совершенье подобных деяний,

Ведь это страшнее убийства и хуже

Блуда, любодейства и прочих пороков,

Которые против людей совершаем.

Грешим постоянно мы друг против друга,

Но тот, кто торгует Божественным нагло

И кто благодать продавать не стыдится,

Тот дерзко грешит против Господа Бога.

Всегда предстоящий пред Словом Небесным

И жить должен так, как Оно повелело.

Ему подражая, пусть так говорит он:

«Лисицы все норы имеют, конечно,

И птицы небесные гнезда имеют,

Лишь я не найду, где главу приклонить мне» .

Служитель Христов совершенно не должен

Иметь ничего своего в этой жизни ,

Но только лишь то, что потребно для тела,

А все остальное для нищих и бедных,

Для церкви, конечно, должно оставаться.

Но если дерзнет он на личные нужды

Церковные деньги использовать властно

И то, что должно оставаться для бедных,

Родным раздавать и друзьям и знакомым,

Дома возводить, покупать себе земли,

И много рабов набирать и прислуги —

Увы, осужден человек этот будет!

Он будет подобен тому, кто растратил

Все деньги жены неразумно и дерзко,

А после никак расплатиться не может,

Никак возместить все убытки не в силах:

Такого берут и в темницу бросают .

Так будет и с нами, служащими в церкви,

Берущими смело церковные деньги

Для собственных нужд, для родных и знакомых,

Совсем не заботясь о бедных и нищих,

Дома возводящими, бани и башни,

Обители, замки. Так будет со всеми,

Кто копят приданое, свадьбы играют,

А церкви свои совершенно не любят,

Совсем не заботясь о них и не помня.

На долгое время от них отлучаясь,

Живем мы в других государствах и странах,

А жен своих вдовами мы оставляем,                              -

Не помня о них и совсем не заботясь.

Иные из нас остаются на месте,

Но не из любви к прихожанам и храму,

А только чтоб жить от богатых доходов,

Их тратя на всякое злое распутство.

А кто же из нас, иереев, стремится

Спасти свою душу, Христову невесту?

Хотя б одного среди нас покажи мне —

Я буду и этим, поверь мне, доволен!

Но горе всем нам — иереям, монахам,

Епископам, клирикам века седьмого  —

Что мы попираем законы Христовы,

Как будто они ничего уж не стоят.

И если бы где‑то такой оказался,

Кто мал пред людьми, но велик перед Богом ,

Кто, познанный Богом, к страстям не снисходит,

Его, как злодея, всегда изгоняем

Из нашей среды и из наших собраний,

Подобно тому, как Христа отлучили

От Храма начальники, архиереи

И все иудеи, как Сам Он сказал нам

И вновь говорит Своим голосом ясным.

Но Бог вознесет его , Бог его примет

И в этой, и в будущей жизни, прославит

Со всеми святыми, которых Он любит.

А что говорит Слово Божье монахам?

Все те, кто стараются жить в благочестье,

Заботьтесь о внутреннем образе больше,

Тогда и все внешнее чистым пребудет .

Ведь внешнее пользу приносит лишь людям —

И вам, и всем тем, кто дела ваши видят, —

А то, что внутри, для Меня вожделенно,

Создателя всех, и для ангельских воинств.

Но если заботитесь только о внешнем,

В красивых одеждах, в красивом обличье

Являясь пред всеми людьми постоянно,

И если, во внешних делах упражняясь,

О внутреннем образе Божьем забыли,

Совсем не стремитесь украсить, очистить

Усердьем, трудами, слезами Мой образ,

Который пред Богом и всеми являет

Разумными вас и, конечно, богами,

Тогда вы подобны гробам побеленным,

Как некогда я говорил фарисеям,

Безумие их обличая и гордость:

«Извне вы красивы, внутри же вы гнилы,

Костей полны мертвых, и в сердце гниющем

Исполнены злобы, намерений скверных,

Страстей, помышлений, лукавой заботы» .

И кто среди вас ищет подвигов добрых:

Поста, строгой жизни, трудов повседневных,

Железных вериг, власяницы, мозолей

И жесткого ложа, покрытого сеном,

И всяких других добровольных страданий?

Все это прекрасно, когда сочетает

Подвижник такие дела и лишенья

С разумным и внутренним деланьем тайным,

С умом, пониманьем и мудростью скрытой.

А если без них — что великого в этом?

Напрасно себя вы считаете чем‑то,

Являясь ничем , и гордитесь напрасно!

Без тайного деланья все вы подобны

Одетым снаружи в красивые ризы,

Внутри же — увы! — пораженным проказой.

Приветствуя внешних обычным приветом,

Заботьтесь о внутреннем деланье только,

В трудах пребывая, в борьбе повседневной,

В деяньях священных и подвигах добрых,

Чтоб девственны в мыслях вы были пред Богом,

Чтоб всяким познаньем ваш ум просветился,

Чтоб были едины со Мною вы, Словом,

В словах Моей мудрости, в знаниях лучших.

Народ Мой священный, все люди Христовы,

Придите скорее к Владыке и Богу!

Придите ко Мне, узы мира расторгнув,

И всякий обман ваших чувств ненавидьте,

От главных причин всего зла убегайте:

От похоти зренья, от похоти плоти,

От гордости в мыслях и гордости в жизни ,

От всяких других помышлений напрасных.

Познайте, что всякая в мире неправда

Того, кто ей служит пристрастно и страстно,

В погибель приводит, врагом Моим сделав.

Прими, о народ Мой, влечение в сердце

К Моим бесконечным Божественным благам,

Которые Я, на земле воплотившись,

Тебе приготовил как верному другу,

Чтоб был ты со Мною всегда на трапезе

И в Царстве Небесном со всеми святыми

Вкушал несказанно бессмертные блага.

Познай же себя , что ты смертен и тленен,

Что малый остаток ты жизни  на свете.

Ничто из мирского с собой не возьмешь ты

Блестящего, сладкого, доброго в жизни,

Когда отойдешь в те селенья отсюда,

Лишь все, что ты сделал в сей временной жизни —

И злое, и доброе — это возьмешь ты.

Познай же всю тленность и смертность земного,

Оставив земное, взойди выше неба:

К Себе, Богу всех и Спасителю мира,

Тебя Я зову, чтоб ты жил бесконечно,

Чтоб благами вечными ты наслаждался,

Которые дам Я всем любящим Бога

Всегда, непрестанно, аминь и во веки!