Проснулась я в весьма интересном положении. Голова покоилась у кейсера на плече, левые руку и ногу я тоже, не церемонясь, закинула на Эла, крепко того облапив. Было на удивление уютно и хорошо… пока я лежала. Стоило сесть, и голова закружилась, всё вокруг поплыло в медленном тошнотворном хороводе. Однако жар спал, и это радовало.

— Как ты?

Эл открыл глаза и смотрел на меня. Он не спешил вставать, по-прежнему лёжа на спине, закинув правую руку за голову, а левую…левой селестин обнимал меня до тех пор, пока я спала. Хм, и как только не отдавила? Или отдавила, вот он и не спешит шевелиться? Захотелось снова лечь, уютно пригреться у мужского бока. Чур, меня, чур. С каких это пор я испытываю подобные желания по отношению к Его светлости? Ведь съест и не подавится.

— В целом неплохо, — прислушиваясь к себе, ответила я. В голове обрывками фраз всплыл вчерашний разговор. — Эл, а что если Рен найдёт нас?

— Лучше бы он этого не делал, — вроде бы шутливо, и в то же время на полном серьёзе произнёс селестин. — Надеюсь, он продолжил путь в Манаскольн, чтобы там собрать поисковый отряд. Этого времени нам с тобой хватит.

К слову сказать, в отличие от прошлой ночи, спал кейсер полностью одетый. А вот на мне по-прежнему болталась та самая полупрозрачная сорочка. Осознала я это далеко не сразу, лишь когда заметила плотоядный взгляд, скользнувший по моей груди. Старательно делая вид, что замёрзла, принялась кутаться в одеяло. По губам Эла скользнула ехидная улыбочка. Одеяло, наполовину придавленное его телом, никак не желало натягиваться выше пояса. А сил, чтобы вытащить его из-под этой «горы» не было.

— Эл, мне холодно, — попыталась я уговорить селестина по-хорошему.

— Иди, согрею, — расплылся тот в ещё более широкой улыбке.

Извращенец! Представляю, как я сейчас выгляжу: растрёпанная, бледная, осунувшаяся, с синяками под глазами. А он приставать вздумал! Опять затеял игру в кошки-мышки? Лежит весь из себя, шикарный котяра, лоснится от сытости и довольства и издевается над больной, полуоблезлой мышью. Плевать. Я взяла и повернулась к кейсеру спиной.

— А если Рен всё-таки ищет меня? — спросила, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лицом.

Позади послышался шорох, и на плечи мягко легло одеяло.

— Тогда есть большая вероятность, что найдёт раньше, чем этого бы хотелось.

— И что тогда? — допытывалась я. Внутри занозой сидело дурное предчувствие.

— Мне придётся его убить, — чуть помедлив, ответил кейсер.

— Что?! — я резко развернулась и оказалась с Элом глаза в глаза. Его взгляд был твёрд, но в глубине замер интерес, как я отреагирую на сказанное. Заметив это, я тут же взяла себя в руки и гораздо спокойнее спросила: — Неужели нельзя по-другому?

— Котёнок, я не понял: ты хочешь вернуться домой или нет? — выразительно изогнув левую бровь, поинтересовался кейсер. — Рен для тебя — большое препятствие, и его следует устранить.

По спине пробежал холодок. Неужели он серьёзно? Или просто как всегда издевается? Вернуться в свой мир ценой чьей-то жизни…. Да как я смогу после этого жить? Жить-то смогу, но буду ли испытывать полноценную радость от существования? Тем более что дело касается селестина, который мне глубоко небезразличен.

— Может, сначала ты позволишь мне с ним поговорить? Уверена, я сумею убедить его не мешать нам, — предложила я, стараясь оставаться невозмутимой, хотя бы с виду.

— И как же ты собираешься его уговаривать? — полюбопытствовал кейсер.

— Словами, — вздохнула я, понимая, что Эл привычно ехидствует.

— Объясни мне, котёнок, — вдруг, резко посерьёзнев, спросил Эл. При этом он обнял меня одной рукой, а другой захватил в плен мой подбородок и слегка приподнял его, глядя прямо в глаза. — Ты так хотела вернуться домой. Твоё желание практически вот-вот осуществится. Так в чём проблема? Зачем усложнять? Кого-то уговаривать? Если это совсем необязательно. Он останется здесь, в другом мире, и не важно — живой или мёртвый. Разве не так? Ты всё равно его больше никогда не увидишь. Так не всё ли равно?

— Мне не всё равно, — тихо, но твёрдо произнесла я, замерев в его объятиях.

— А если возвращение возможно только ценой жизни Ренальда? — продолжил пытать меня кейсер.

И что он хочет услышать? Думает, мне не хватит смелости дать однозначный ответ на этот непростой вопрос?

И вот в глазах Эла уже зажигаются торжествующие огоньки, вызванные моим промедлением. Он уверен, что окажется прав. Интересно в чём? И с кем он затеял спор? Разве что с самим собой.

— Тогда я останусь здесь.

Торжество во взгляде тут же погасло.

— Врёшь, — решив, что я блефую, недоверчиво усмехнулся селестин и использовал запрещённый приём: — У тебя там сын.

Я сглотнула моментально образовавшийся в горле колючий комок.

— А здесь муж.

— Да какой он тебе муж? — расхохотался Эл и выпустил меня из объятий.

— Законный.

Кейсер резко оборвал смех. Окинул меня оценивающим взглядом, словно видел впервые.

— Дурочка, он бы твоей жертвы не оценил, и сам бы ради тебя на подобное не согласился, — небрежно бросил селестин.

Я зябко передёрнула плечами. Сама знаю. Вернее, не знаю, но и ни что такое не рассчитываю. Дело не в том, способен или нет Рен отплатить мне той же монетой, дело в другом…

— Эл, к чему ты устроил весь этот допрос? — устало спросила я. — Всё в твоей власти, и всё будет так, как ты решил. Действительно, зачем усложнять? И имеет ли смысл тебя уговаривать?

— Просто хочу понять вас…людей…, - с этими словами кейсер поднялся с кровати и направился к дверям.

Нас? Кого ещё он имеет в виду?

— Эл, стой! Кого это нас?

— Котёнок, тебе надо как следует поесть. Все разговоры отложим на потом, — снова вернувшись к излюбленному ехидству, проронил напоследок кейсер и вышел, предоставив мне самостоятельно искать ответ на заданный вопрос.

Впрочем, я недолго скучала в одиночестве. Прибежала Дара с таким огромным количеством снеди, что понадобились три дюжих лорка, дабы донести её до моей комнаты.

— Ты решила закатить пир по случаю моего выздоровления? — усмехнулась я, глядя, как хлопочет вокруг стола заботливая лорка, и не забывая кутаться в одеяло под любопытными взглядами мохнатых мужичков.

— Кыш отсюда, — заметив нескромные взгляды сородичей в мою сторону, шугнула их Дара.

Лорки поспешили выйти, пробурчав что-то невразумительное в пышные бороды.

— Ах, госпожа! Кабы вы выздоровели. Жар у вас и вчера поутру спадал, а к вечеру снова усилился. Хозяин сказал, что головы поотрывает Хаскелу и другим. Они же меня не послушались! А я им говорила, что с вами так обращаться нельзя, что вы — большая ценность для хозяина. Вон он как за вами ночью-то ухаживал. Места себе не находил, глаз не смыкал. Как…как…, - лорка запнулась, подбирая подходящее сравнение.

— Как курица с яйцом носился? — пришла я на помощь.

Мой вариант Дару не устроил, но и ломать голову она больше не стала.

— Хозяин переживает, считает себя виноватым в вашем нездоровье.

— А где он сейчас? — поинтересовалась я. Ещё немного и расчувствуюсь, начну жалеть Эла за доставленные ему моим болезненным состоянием неудобства. Переживает, бедняжечка. Как же!

— Почивает после бессонной ночи, — всё тем же речитативом ответила Дара. — Он же до утра у вашей кровати, не смыкая глаз.

Угу, под утро-то как раз и сомкнул, да ещё со мной в обнимку.

Вот убей, ничего не помню, в предыдущую ночь хотя бы снился сон, от которого до сих пор мурашки по коже, а в эту полное забвение.

— Ешьте, давайте, — скомандовала Дара, подавая мне белый стёганый халат, очевидно, чтобы я окончательно почувствовала себя попавшей на больничную койку.

— Сначала умыться, — возразила, ковыляя в сторону ванной комнаты.

В зеркало я смотреться не стала. Зачем травмировать психику? Справила свои дела, побрызгала в лицо прохладной водой, пятернёй пригладила волосы и так устала, будто несколько соток картошки в одного окучила. Подкрепиться действительно стоит. А аппетита как не было, так и нет. Желудок усох, устав ждать подачки.

— Попробуйте это.

Дара сняла крышку с пузатого глиняного горшка. Пахнуло куриным бульоном с лёгкими вкраплениями чесночного духа.

— Давай.

Я уселась на стул, всячески стараясь хотя бы при помощи съестных ароматов растравить свой вялый аппетит. Дара налила мне полную тарелку бульона, с моего разрешения добавила пригоршню мелких сухариков.

— Дара, скажи, хозяин ждёт гостей? — сделала я перерыв после трёх ложек.

— Каких гостей?! — выпучилась лорка. Она, пока я ела, не теряла времени даром и перестилала постель.

— Нежелательных, — уточнила я. — Ты не замечала, может, он усилил охрану, привёл ваших мужчин в боевую готовность?

— Есть такое, — протянула Дара и подозрительно сощурилась: — А вы откуда знаете?

— Понимаешь, мне жизненно необходимо сразу же узнать о прибытии «гостей», как только они появятся здесь.

— Зачем это? — нахмурилась лорка, заподозрив неладное.

— Дара, ты и я женщины. Могут у нас, женщин, быть секреты от мужчин? — зашла я издалека.

— От мужчин могут, но только не от хозяина, — быстро смекнула лорка.

— Хозяин, как ты заметила, сильно печётся обо мне. И ничего мне не говорит. А те, кто приедут, приедут за мной. И только я смогу предотвратить неизбежное кровопролитие.

— Вы? Ха! Да вы на ногах еле держитесь, — фыркнула Дара. — Оставьте хозяину самому разбираться со своими «гостями».

— Я бы оставила, но один из «гостей» — мой муж. Боюсь, что с ним властелин Элларион не сможет найти общий язык, — ничуть не расстроилась я из-за реакции Дары.

— Муж?! — всплеснула руками лорка, окончательно забыв про смену постельного белья. — Да как же так? А-а-а…о-о-о…

Хм, в сильное же замешательство она пришла после моих последних слов.

— Разве властелин не…а вы ему…

— Дара, о чём ты? — настала моя очередь хмуриться.

— Да так! — отмахнулась лорка, однако я успела заметить, что напряглась она знатно. — Значит, приедет ваш муж?

— Да, приедет и потребует меня обратно. А Эл…то есть властелин Элларион из вредности не только не отдаст, но и затеет драку. Хотя я вполне могу договориться с Реном, чтобы все остались живы и здоровы. Ты же не хочешь бессмысленной гибели ваших мужчин?

— И что я должна делать? — настороженно поинтересовалась Дара.

— Ничего особенного. Просто сообщить мне о приезде «гостей» и проводить к ним.

— А если хозяин запретит мне говорить вам о них? — сделала последнюю попытку отвертеться лорка.

— Ты не разговаривай с ним на эту тему. Ему вряд ли придёт в голову что-то такое тебе запрещать, — посоветовала я.

— Вы ешьте, давайте, а то вам сил не хватит даже из комнаты выйти, не то чтобы всё остальное, — проворчала в ответ Дара, возвращаясь к прерванному занятию.

С этим я была согласна. Вот только больше половины тарелки бульона осилить не смогла. Остаток дня и ночь я отсыпалась, вставая лишь по нужде и чтобы выпить целебного отвара. Вечером температура опять поднялась, но не настолько высоко, как в предыдущие дни. По ощущениям я определила: не больше 39º С. С такой жить можно и без помощи кейсера. Он к слову в этот день в моей комнате больше не появлялся.

Следующим утром я потребовала вывести себя на улицу. Сколько можно киснуть без солнышка в полуподвальном помещении. Дара со скрипом и после долгого согласования с Элом, к которому теперь бегала для одобрения любой, даже самой невинной моей прихоти, проводила меня наверх. Каково же было моё удивление, когда я увидела снаружи свою «темницу». Это была обыкновенная крестьянская изба, сложенная из толстых круглых брёвен, ничем не отличающаяся от остальных, стоявших вокруг. Поди, догадайся, что у неё есть второе дно.

Я села на завалинку, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучикам. Миновало ненастье, вернулась жара, не такая душная, как прежде, а приятная, зовущая купаться на речку и загорать на песке. Хорошо! Вокруг раздавались обычные для деревни звуки: кудахтали куры, мычали коровы, брехали собаки. Одна из них, чёрная кудлатая псина, сначала басовито меня облаяла, потом тщательно обнюхала, а после и вовсе легка у ног. Я была не против. Прислонившись к нагретой солнышком стене дома, я постаралась отключиться от всех мыслей и просто насладиться теплом и покоем.

Через какое-то время заметила, что стала местной достопримечательностью. Лорки приходили полюбоваться издалека на невиданное доселе чудо-юдо. В основном, женщины и дети. Последние быстро осмелели и стали подбираться ближе. В конце концов, мы даже затеяли с ними игру. Малявки тихонько подкрадывались ко мне, а я в какой-то момент резко открывала глаза и делала страшное лицо. Визг, писк и огромное удовольствие на ребячьих лицах. Детишки у лорков были забавные. Пышные шевелюры, в основном тёмно-русого с рыжеватым оттенком цвета, чёрные глаза бусинки и неизменно чумазые лица. Бегали они босиком, причём тыльная сторона стопы имела густой волосяной покров. Постепенно редея снизу вверх, он распространялся на всю ногу. Этим лорки походили на хоббитов Толкиена.

К вечеру ко мне окончательно привыкли. Мальцы натаскали больной тёте ягод и овощей, зачастую не совсем зрелых. Самые смелые забирались ко мне на колени, я им рассказывала потешки и пела детские песенки. Всё это «безобразие» продолжалось до тех пор, пока его не увидела Дара. Несмотря на мои возражения, она прогнала ребятню, мотивировав это тем, что мне надо отдыхать. Внутри я с ней согласилась, так как подустала возиться с местной малышнёй.

Только Дара собралась вести меня в свою комнату, как моё внимание привлёк двигающийся в нашу сторону крупной рысью всадник. Несколько собак бежали следом, радостно облаивая вновь прибывшего. И лошадь, и наездник были в мыле.

— Каррон, — расплылась я в улыбке, скорее похожей на оскал, заставивший селестина попятиться прочь от меня.