Вместо моей комнаты Рен прямиком привёл меня к себе.

— Ну и зачем мы здесь? — поинтересовалась я, разглядывая довольно просторное помещение. Первым делом обращали на себя внимание большой камин с изящной облицовкой из тёмно-зелёного мрамора и широкая кровать под изумрудным балдахином. На полу лежал ковёр, по цвету и виду напоминавший медвежью шкуру.

— Ты же хотела отдохнуть, — напомнил муж, остановившись посреди комнаты и скрестив руки на груди.

— Хотела, — кивнула я. — Только у себя.

— У себя не получится, — покачал головой Рен. — Кейсер следит за нами.

— Он же остался на балу, — удивилась я, скидывая туфли, которые успели мне порядком надоесть. Любая новая обувь всегда натирала мне ноги, не обошлось без мозолей и на этот раз.

— Это ты так думаешь. Ушей и глаз у него хватает повсюду.

Рен тоже решил по моему примеру избавиться от обуви, сел в кресло и начал стягивать сапоги.

Я сделала несколько шагов. Ноги утонули в мягком ворсе ковра, непроизвольно вызвав блаженную улыбку.

— Чему ты радуешься? — заметил моё состояние селестин.

— Тому, что сейчас стану пытать тебя, — угрожающе произнесла я, двигаясь в его сторону.

Белоснежные брови удивлённо взметнулись вверх.

— Шучу, — я плюхнулась в кресло напротив Рена. — Используем ситуацию по максимуму. Раз нам придётся какое-то время провести вместе, поговорим.

— Не какое-то, а до утра, — обрадовал селестин.

— Ну и ладно, — махнула я рукой. — Ты как на счёт долгих разговоров? У меня накопилось много вопросов. Например: что за прихоть у кейсера непременно устроить нам брачную ночь? Он не в курсе фиктивности нашего брака?

Хорошо, что Рен сидел, иначе, судя по выражению лица, возникшему после сказанного, он бы упал.

— Нет, ну а что ещё он имел в виду под словами «чета желает уединиться»? Или молодожёны у вас уединяются по другому поводу? Книжки почитать?

— Нет, ты всё правильно поняла, он подразумевал именно ЭТО, — справился с собой селестин. Видимо не ожидал от меня подобной прозорливости.

— Вопрос — зачем? — многозначительно прищурила я глаза.

Рен досадливо поджал губы. Судя по всему, он был в курсе истинных намерений кейсера. Осталось только выпытать у него нужную мне информацию.

— Он хочет, чтобы я потерял право на расторжение брака через год. Это неизбежно в случае твоей беременности.

У меня дыхание перехватило даже при мысли о такой возможности. Никаких детей в этом мире я заводить не собиралась. У меня уже есть один единственный, о котором я ужасно тоскую. В горле моментально образовался колючий комок, и мне потребовалось немало усилий, чтобы успокоиться и приступить к дальнейшим расспросам.

— Но ты-то этого не хочешь, — не вопросительно, а утвердительно сказала я. — Значит, подобное невозможно и через год мы разбежимся. Хотя я надеюсь гораздо раньше вернуться домой. Кейсеру-то какое дело, будешь ты со мной жить только год или дольше?

— Это долго объяснять, — не пожелал откровенничать Рен.

— Ты забыл? У нас вся ночь впереди, — напомнила я.

Но селестин молчал. Я поднялась, подошла к мужу и пристроилась на подлокотнике его кресла.

— Дорогой, если ты будешь безмолвствовать, то я истолкую это как проявление симпатии, и план Эллариона увенчается успехом, — вкрадчиво произнесла я, легко проводя пальчиками по груди Рена. Камзол давно был сброшен, и на селестине оставалась лишь тонкая рубашка.

Расчёт был верен. Мои формы, при наклоне лишь формально прикрытые прозрачным батистом, были богаче, чем у худенькой селестины. Но видимо Ренальд предпочитал «ровные поверхности». Поднявшись на ноги, он отошёл прочь, якобы помешать угли в не горящем камине.

— Это касается наших с Элларионом разногласий в отношении шейри, — с ходу начал объяснять он. Вот как действенен оказался мой метод.

— Шейри? Кто это?

— Ты и тебе подобные.

— То есть попаданки?

— Неважно, как называть, важно другое. Вы уже давно появляетесь в нашем мире. И постепенно отношение к вам менялось. Сначала мы вас истребляли. Наши учёные, наблюдающие за вашим миром, посчитали вас опасными, чем-то вроде паразитов. Собственный мир вы постепенно, но верно уничтожаете, а теперь приметесь и за наш.

Прекрасно зная, какой ущерб человеческая деятельность наносит флоре, фауне, экологии в целом и собственному здоровью, я не стала возражать.

— Потом мы решили, что это слишком жестоко, и начали превращать вас в рабынь. Хозяином становился тот селестин, на чьей территории появлялась шейри…

— Рабынь?! — перебила я. — К вам, что, только наши женщины попадают?

— Как ни странно, да.

— Почему? — я скатилась с подлокотника в кресло, снизу вверх глядя на по-прежнему стоящего Рена.

— Мы не знаем ответа на этот вопрос, — пожал плечами селестин.

Я подумала и с лёгким сарказмом в голосе выдвинула свою версию:

— Всё правильно, мужиков у нас самих не хватает, а баб хоть отбавляй. Вот и отбавили в ваш мир. Жалко, я под раздачу попала. Так что там на счёт рабынь? Судя потому, что я одной из них не стала, вы посовещались ещё раз?

Рен прожёг болтливую меня взглядом. По всей видимости, это был самый болезненный момент в разговоре.

— На совете я выдвинул предложение даровать вам свободу. Элларион был против. Втайне, да и вслух он всегда мечтал о рабыне-шейри. Голосов было поровну, слово оставалось за правителем. Мудрейший склонялся в пользу моего предложения, но прежде, чем дать ответ, он велел обдумать, каков будет план действий при появлении шейри. Бросить на произвол судьбы — то же самое, что уничтожить. Шейри нуждается в поддержке, присмотре, чтобы свыкнуться с новым миром, в который попала, и не натворить глупостей. Элларион бесился, потому что понимал: правитель на моей стороне. Тогда он предложил свой вариант этой самой поддержки и присмотра: выдавать шейри замуж за того селестина, во владениях которого она оказалась. Если же тот женат, за ближайшего холостого родственника.

— И вы радостно согласились, — торжественно заключила я. — А теперь мучаетесь. Если честно, бред. Сами же создали себе проблем. Я, конечно, категорически против рабства, но замуж-то зачем?

— Эл мотивировал это тем, что шейри надо занять привычными для всех женщин делами. И в нашем, и в вашем мире женские функции одинаковы: рожать детей и следить за домом.

Я зевнула и с вожделением посмотрела на кровать. Всё, что рассказывал Рен интересно и полезно знать, но как давно я не спала…

— Всё-таки странно: почему вы согласились? Со скрипом готова поверить в вашу доброту относительно свободы попаданок, но жениться на них…Это же, наверное, жестокий мезальянс для вас. Никогда не забуду, как ты «радовался» нашей свадьбе.

Рен снова сверкнул на меня глазами, поняв, что так просто от меня не отделаться.

— На тот момент уже существовало несколько случаев добровольных брачных союзов между селестинами и шейри. Один из них…, - тут Рен осёкся, явно раздумывая откровенничать ли дальше.

— И? — я с интересом потянулась в его сторону.

— И потом мы решили ограничить брак сроком в один год, после чего союз может быть расторгнут. Однако теперь селестин обязан заботиться о своей бывшей супруге: найти ей подходящее место для проживания и выплачивать ежегодное пособие.

— Прелестно…, - протянула я. — А вы не такие уж и варвары. Кроме этого, вашего Эла…

— Никогда не называй его так в лицо, — предупредил муж.

— Угу.

Я всё-таки не выдержала, поднялась с кресла, подошла к кровати и упала на неё. Ах, как мягко! По телу побежали мурашки от удовольствия в предвкушении отдыха.

— Рен! — позвала я и задала давно вертевшийся в голове вопрос: — Почему я понимаю ваш язык?

— При переносе через соединительную ткань миров ваше мышление перестраивается таким образом, что вы распознаёте язык того народа, к которому попали.

Слова селестина доносились до меня как сквозь вату. Похоже, я начинаю стремительно засыпать.

— Народа? — встрепенулась я. — Кроме вас есть кто-то ещё?

— Кроме селестинов Экзор населяют другие народы…

Я попыталась спросить какие, но заснула на полуслове. Хотя сон больше походил на странное оцепенение. Я всё слышала и ощущала, только как сквозь очень густую пелену, окутавшую сознание. Вот чуткие пальцы расстегивают пуговицы моего верхнего платья. Клоу? Меня аккуратно переворачивают на спину, и через полуприкрытые веки и ресницы я вижу Рена. Почему он сам меня раздевает? Хотя я не против, лишь бы поскорее оставили в покое и позволили окончательно отключиться. Приподняв с кровати, селестин стянул с меня лиф. Юбка платья крепилась к последнему на крючочки, ею Рен занялся во вторую очередь. И вот я осталась в одном лишь полупрозрачном батисте. Прохладный воздух подземельного жилья холодил кожу и, чуть было, окончательно не привёл меня в чувство. Рен не спешил укрывать меня одеялом. Пользуясь похожим на сон состоянием, он с интересом разглядывал свою навязанную законом супругу. А я не могла ни рукой, ни ногой пошевелить, ни губ разлепить. Ну, и ладно! На мне под батистом нижнее бельё, много не разглядит.

Я всё-таки смогла собраться с силами и повернуться на бок.

— Нахал, — слово далось тяжело, ощущение было схоже с тем, когда пытаешься закричать во сне, но раздаётся лишь мычание.

Рен вздрогнул. Ха! Он-то думал, что я крепко сплю, а тут такой пассаж.

Вот и долгожданное одеяло и не менее долгожданное забытьё.

* * *

Судя по тому, что в потолочное окно лился яркий солнечный свет, по местным понятиям проснулась я глубокой ночью. Рядом спал Рен. Теперь настала моя очередь разглядывать своё «новоприобретение». Тонкая шёлковая простыня как бы невзначай соскользнула на пол. Ммм… Фигура у моего мужа — что надо. Рельефные мышцы груди, кубики на животе. Как там пишут в любовных романах? «Мускулистый, но не перекаченный». Рену такое определение вполне подходило. Длинные ноги…

Хм, а он серьёзно относится к нашему супружеству. Разделся до нижнего белья, то есть подобия семейников, только узких, длиной до колен и из шёлка, и разлёгся рядышком, как ни в чём не бывало. Я притронулась к волосам. Такие жёсткие и одновременно удивительно гладкие. Пальцы машинально принялись заплетать косичку, а взгляд скользил дальше. Сейчас, когда глаза закрыты, он стал для меня более мужчиной, чем селестином. Оказалось, к тёмной коже привыкнуть легче, чем к алому цвету радужки. Мне очень нравились эти длинные белоснежные брови вразлёт. Волосок к волоску. Захотелось провести по ним пальцем, потом спуститься по щеке к красиво очерченным губам, коснуться…Что это со мной? Давно мужчины не было?

Я фыркнула, выпустила крепко сплетённую из пяти прядей косичку и откинулась на спину. Сон больше не шёл, а просто валяться дальше мне не хотелось. Интересно, найду я сама свою комнату или нет? Сейчас попробуем. Я натянула лиф верхнего платья, кое-как прицепила к нему юбку. После чего бросила взгляд в зеркало. Видок был ещё тот и не оставлял никаких сомнений, что брачная ночь имела место быть. Так и не расплетённые перед сном волосы растрепались и обрамляли лицо живописным беспорядком. Под глазами пролегли лёгкие тени — последствия недосыпа, одежда вообще в полном хаосе: платье не застёгнуто, вследствие чего лиф держится на честном слове и то и дело сползает с груди, пришлось придерживать его руками. Надежда только на то, что глубокой ночью коридоры пустуют, и я никого не встречу.

Ага! Размечталась. За ближайшим поворотом я встретила того, кого меньше всего желала сейчас увидеть, — кейсера.

— Куда бежишь?

Я действительно бежала и со всей дури врезалась в селестина, чему тот был несказанно рад, тут же облапив меня своими ручищами.

— Отпусти! — я решительно принялась вырываться. Мы не на балу, посторонних глаз и ушей нет, и в данной ситуации я не намерена проявлять к наглому брюнету почтение, какой бы местной шишкой он не был.

— Растрёпанность тебе к лицу, — мурлыкнул мне на ушко Элларион.

Я замерла. Во-первых, потому что, чем больше дёргалась, тем крепче становились объятия, постепенно превращаясь в тиски. Во-вторых, вспомнила слова Рена о том, что кейсер мечтал о рабыне-иномирянке. Воспользовавшись моим затишьем, селестин принялся пальцами одной руки гладить мне спину, делая это так, что невольно по коже побежали мурашки, причём не страха — удовольствия. Второй рукой кейсер властно обнимал меня за талию, всем телом прижимая к себе. Попалась…Тут губы селестина принялись прокладывать дорожку нежных поцелуев от моего правого уха по шее вниз к ключице. Я возобновила попытки вырваться и вдруг почувствовала, как кожу в районе ярёмной вены слегка прикусили. Гневно спрашивать «Что вы делаете?» — было глупо и поздно, поэтому я снова замерла.

— Не бойся. Тебе понравится, — прошептал Эл. Его губы вернулись обратно к уху, и нежный укус тут же достался мочке. Самое ужасное было в том, что мне действительно нравилось. Удовольствие на грани боли, на грани неприятия его ласк. С этим надо было что-то делать! И я решила действовать хитростью. Расслабила тело, введя мужчину в заблуждение, что окончательно сдалась в его плен, а когда объятия обманувшегося моей податливостью селестина стали более мягкими, я со всей силы рванула прочь.

Убежать не получилось. Теперь Элларион дышал мне в затылок, спиной прижимая к себе.

— Пусти! — рявкнула я. — В конце концов, я замужняя женщина! Ты не имеешь права это делать! А то…

— Что? — хохотнул кейсер.

Я похолодела. Он прав, ему ничего за это не будет. Рен предупреждал меня, что ни в чём не может отказать кейсеру, даже в подобной забаве.

— Слушайте, Ваша светлость, — с сарказмом в голосе поинтересовалась я. — Вам самому-то не противно целовать меня после другого мужчины? Я ещё не успела освежиться от бурных ласк Рена. А он сегодня ночью не оставил без внимания ни одну из частей моего тела. С тем же успехом вы могли бы целоваться с ним самим.

— Врёшь.

Но я успела уловить в голосе кейсера лёгкое напряжение. Клюнул!

— Не один вы извращенец, падкий на шейри, — хмыкнула я. — Ночью Рен проговорился мне, что втайне мечтал о подобной экзотике.

Меня резко развернули к себе и теперь пристально изучали лицо. Я невозмутимо встретила испытующий взгляд алых глаз, со скучающим видом ожидая, чем разрешится ситуация.

— Это не последняя наша встреча наедине, — угрожающе произнёс Элларион, впрочем, заметно остынув после моих слов.

Я перевела дух, глядя вслед уходящему селестину. Чтобы я ещё раз гуляла по здешним коридорам одна! Никогда!