Нужно сообща спасать науку

Интервью Ж.И. Алферова для «Российской газеты»

За развитие и углубление сотрудничества между российской и белорусской наукой всегда активно выступал вице-президент РАН академик Жорес Алферов, который был гостем «Российской газеты».

— Подписаное соглашение носит общий характер, и еще предстоит наполнить его конкретным содержанием. У нас почти нет совместных программ и связано это с общей бедой — недостатком финансирования. Есть бюджет союза России и Белоруссии, и нужно предусмотреть средства на совместные научные проекты и совместные исследования. Белорусская наука возникла давно, в 1929 году создана белорусская академия. А в 1995 году я получил письмо от президента Академии наук Белоруссии Леонида Михайловича Сущени с просьбой дать согласие баллотироваться в ее иностранные члены. И я тогда ответил, что даю согласие баллотироваться в иностранные члены Академии наук моей родной Белоруссии...

Физика в Белоруссии в значительной степени возникла из Ленинграда, до войны ее практически не было в республике. А после войны три ленинградских выдающихся физика - Борис Иванович Степанов, Михаил Алексеевич Ильяшевич, Анатолий Никифирович Севченко - все оптики, все работали в Ленинградском университете и государственном оптическом институте, переехали в Минск, получили звания белорусских академиков. Степанов создал Институт физики Белорусской академии наук, Севченко стал ректором Белорусского университета, а Ильяшевич имел кафедру в университете и отдел в Институте физики. И благодаря им физика стала бурно развиваться, появились собственные талантливые сотрудники. Белоруссия в области физиков лазеров занимала самые передовые позиции. Один из учеников Бориса Ивановича Степанова - Рубинов - получил государственную премию, поскольку был пионером в создании и разработки специальных лазеров. И в Белоруссии появилась оптическая промышленность — "Белопт".

Минский горсовет избрал меня почетным гражданином города Минска. И я там бываю раз, иногда два раза в год. Белорусская академия сохранилась, в принципе, не хуже чем мы. У них есть одно вполне заметное преимущество: белорусские науки, естественные науки, прежде всего - химия, физика, электроника -востребованы у себя на родине гораздо больше, чем у нас. Потому что Белоруссия значительно лучше, чем Россия, сохранила наукоемкие отрасли промышленности. Электронная промышленность, конечно, понесла потери, но два крупнейших предприятия электроники, "Интеграл" и "Планар", работают. На "Интеграле" лишь половина от прежней численности, а продукции - примерно раза в полтора больше.

"Интеграл" работает, как и другие предприятия электроники, в том числе и российские, на зарубежье. Продает интегральные схемы, изделия радиоэлектроники, прежде всего, в юго-восточную Азию, но в том числе и в США. Обьем продаж у "Интеграла" за прошлый год был 100 млн. долларов. В этом году они ожидают порядка ста двадцати. Практически полностью обеспечивают электронными компонентами свои "Горизонты". Да, белорусские телевизоры на зарубежных кинескопах, но полностью на отечественных электронных компонентах.

"Горизонт" и "Витязь" — два крупнейших телевизионных завода в Белоруссии. Работает и автомобильная промышленность. И наша академия наук в значительной степени сохранила свой потенциал. Конечно, далеко не полностью. Она сегодня переходит от периода выживания к началу периода развития. Но результаты в области физики, химии, материаловедения, электроники практически не востребованы нашей промышленностью.

Электронная промышленность пострадала от наших реформ больше, чем все другие отрасли. Сегодня электроники практически нет в бывших союзных республиках, за исключением Белоруссии и России. В России это сохранилось на уровне 15 - 20 процентов от того, что у нас было - по мощностям, по объемам. В Белоруссии - на уровне 60 - 70 процентов, но собственных средств у предприятий, конечно, недостаточно для того, чтобы менять оборудование. Поэтому по технологическому уровню белорусы, как и мы, находятся на уровне 80-х годов. А смена технологического уровня в электронике происходит быстро.

Что сотрудничество между нами обрело реальные черты, необходим бюджет на совместные научные исследования. Между прочим, даже я не знал этих цифр, у белорусов по закону три процента в расходной статье бюджета должно идти на науку. Они имеют 2,8. У нас по закону - четыре, мы никогда и двух не имели. В бюджете 2003 года при его заметном увеличении в целом, доля расходов на науку - с 1,6 или 1,7 процента. Так что мы закон не выполняли никогда...

2003 г.

 

Вырваться из «сырьевой ловушки»

Интервью Ж.И. Алферова для «Российской научной газеты»

Состояние и перспективы развития полупроводниковой электроники в России — важнейший фактор развития экономики и безопасности Российского государства. Развитие полупроводниковой электроники во вторую половину прошлого века привело к качественному изменению мировой экономики на основе новых информационных технологий. Изменилась также и социальная структура общества во многих передовых странах. И если посмотреть сегодня на страны так называемого "золотого миллиарда", то их экономическое благосостояние базируется на наукоемких технологиях, самое важное место среди которых занимают информационные технологии и полупроводниковая электроника.

Ещё в 1959 году произошло значимое событие: два американских инженера, Нойс и Килби, построили первую интегральную схему на кремнии. Это было революционное изменение в полупроводниковой технологии, поскольку именно этим шагом мы перешли от схемных решений, когда отдельные элементы были дискретными и соединялись друг с другом, к использованию полупроводникового кристалла. На интегральных схемах построена вся микроэлектроника. Сегодня электроника — самая динамичная отрасль экономики в мире и для большинства стран является стратегической отраслью.

Что дают вложения в электронику? Один доллар вложений дает сто долларов в конечном продукте. Уровень рентабельности электронной промышленности — сорок процентов. Среднемировой срок окупаемости вложений в электронику — два-три года. Темпы роста в три раза выше темпов ростов внутреннего валового продукта. Одно рабочее место в электронике дает четыре в других отраслях. Один килограмм изделий микроэлектроники по стоимости эквивалентен стоимости ста десяти тонн нефти. Технологии развиваются сегодня бурно. Количество транзисторов в одной интегральной схеме достигло в 2000 году сорока трёх миллионов, а в 2014 году оно составит 4,3 миллиарда. Скорость каналов передачи информации от десяти гигабит в секунду в 2000 году за этот срок возрастёт в тысячу раз, до 10 000 гигабит.

Сегодня шестьдесят пять процентов валового национального продукта Соединенных Штатов Америки определяется промышленностью, связанной с электроникой, основанной на использовании электронных компонентов. В США и Канаде производство электронной техники на душу населения — 1 260 долларов, тогда как в России всего 14 долларов. Объем финансирования научноисследовательских и опытно-конструкторских работ, при сравнении Соединенных Штатов Америки и России, отличается в десятки, если не сотни раз. Говоря об объемах производства электронных компонентов, нужно отметить, что за последние несколько лет Китай резко пошел вверх, а Россия, в общем, находится на бесконечно низком уровне.

Все развитие кремниевой микроэлектроники было связано прежде всего с прогрессом технологии. Основные активные компоненты — полевой транзистор и биполярный транзистор — физически, так сказать, остались такими же, как были открыты в 1947 году, а вот технология совершила гигантский прогресс. Термин "нанотехнологии" возник так: сегодня масштаб измерений кремниевой микроэлектроники переходит от десятых долей микронов в нанометровый диапазон, 45, 60, 70 нанометров — это то, что сегодня осваивается в опытном производстве, а 13 нанометров — это будущее, и не такое отдаленное. Переход на наноразмеры в гетероструктурах произошел уже давно, а в кремниевой микроэлектронике происходит сегодня. Эти изменения будут иметь существенные физические последствия, могут начать работать квантоворазмерные явления и эффекты.

Несколько слов о втором направлении — гетероструктурах. Здесь основой служит развитие технологии выращивания полупроводниковых гетероструктур, представляющих собой новый класс материалов, в которых мы управляем всеми основными свойствами. Если до эпохи гетероструктур мы имели материалы, возникшие естественным образом, а в лабораториях мы просто их повторяли, то эпоха гетероструктур привела к созданию материалов, свойства которых определяются, вообще говоря, замыслом и новыми принципами, которые привносятся в ходе создания гетероструктур. С помощью технологических методов мы даже получаем возможность создания того, что называется теперь созданием "искусственных атомов".

Это сразу же очень много дало для электроники. Возникновение сверхбыстрой электроники связано с биполярными гетеротранзисторами и с так называемыми транзисторами на высокой электронной подвижности. Сверхбыстрая электроника существенным образом изменила скорости всех электронных компонентов и сегодня является основными компонентами в космической связи, мобильных телефонах и во многом другом. В наших российских лабораториях искусственные атомы и их ансамбли выращиваются в гетероструктурах, которые позволили создавать принципиально новые типы полупроводниковых лазеров. Лазеры на двойных гетероструктурах позволили сегодня получить коэффициент полезного действия лазеров в семьдесят четыре процента, и это самый высокоэффективный преобразователь электрической энергии в световую.

Сегодня часто говорится о том, что электронные рынки давно поделены, и что России не удастся войти в мировой рынок электронной техники. Но не стоит забывать о том, что соотношение долей мирового рынка на протяжении двадцатого века не раз изменялось. В начале 1970-х годов Соединенные Штаты Америки были основным производителем полупроводниковых электронных компонентов. В начале 1980-х годов конкуренцию США составила Япония, а затем появился третий сегмент, страны Юго-Восточной Азии, и четвертый — это Европа. Эти четыре части примерно равны по объемам производства. Сегодня Китай бурно развивает эту отрасль промышленности и, скорее всего, в будущем станет пятым основным производителем полупроводниковой электроники.

Практически каждые десять лет в мировой электронной промышленности происходила смена размера кремниевых подложек, на которых изготовляются кремниевые интегральные схемы. И сейчас, после десятилетнего срока развития двухсотмиллиметровых кремниевых подложек, происходит массовый переход на трёхсотмиллиметровые. Те предприятия микроэлектронной промышленности, которые используют новейшие кремниевые подложки, сегодня наиболее бурно развиваются. В Европе первое предприятие такого типа "Инфинеон" появилось около Дрездена, в ближайшем будущем планируется создать еще четыре подобных. В целом во всем мире появилось более тридцати новых предприятий на трёхсотмиллиметровых подложках, и более половины из них будет построено в Китае.

В нашей стране существует позиция, что современная промышленная микроэлектроника — очень дорогое удовольствие. Действительно, на создания предприятия на трёхсотмиллиметровой подложке с существенными объемами производства потребуется не меньше двух с половиной миллиардов долларов. Но окупаемость его происходит за шесть-семь лет. Сегодня именно такие предприятия являются основой развития полупроводниковой электроники. Выход России из сырьевой ловушки может произойти только посредством организации самого современного на сегодняшний день полупроводникового производства. Это должно быть производство сверхбольших интегральных схем на трёхсотмиллиметровых подложках с основным топологическим размером в одну десятую микрона, современной оптоэлектронники и сверхбыстрых компонентов гетероструктур. Ведь если мы будем идти поэтапно, то фактически обрекаем себя на полное отставание.

Без полупроводниковых электронных компонент Россия не может быть современной державой, не может развивать практически никаких наукоемких технологии. Для того, чтобы вырваться из "сырьевой ловушки", нужно выходить на современный уровень. Только тогда можно играть на равных и использовать огромный кадровый и научнообразовательный потенциал в этой области, который пока ещё сохраняется в четырех центрах — Санкт-Петербурге, Зеленограде, Новосибирском Академгородке и Нижнем Новгороде.

Что касается российской электронной промышленности, то она пока находится на устаревшем технологическом уровне. Говорю об этом так горячо не только потому, что всю свою жизнь занимался полупроводниковыми электронными компонентами. Современная полупроводниковая электроника, которую можно сегодня называть наноэлектроникой, именно эта отрасль промышленности является самым мощным потребителем научных исследований, как фундаментальных, так и прикладных. Это так, несмотря на бурное развитие биотехнологий, появление биочипов, и такое положение сохранится ещё довольно долго. Электронная промышленность является полем приложения результатов исследований физики конденсированного состояния, химии, материаловедения, биотехнологий, а также ядерной физики.

Без нормального развития этой отрасли промышленности в нашей стране огромный научный, образовательный и кадровый потенциал, накопленный за многие десятилетия, будет продолжать работать на Запад, что и происходит сегодня. Мы все прекрасно понимаем, наука — интернациональна, и мы никогда от этого не будем отказываться. Сегодня в определенном отношении ситуация лучше, чем в те времена, когда из-за запретов комиссии КОКОМ мы вынуждены были изобретать велосипед и абсолютно все делать сами. Сегодня мы можем многое купить — и нужно делать это для того, чтобы наноэлектроника как основная компонента современной наукоемкой отрасли промышленности стала и двигателем и экономики, и социальных изменений в стране. Именно эта отрасль промышленности должна стать двигателем, как говорилось в старые времена, научно-технического прогресса страны.

Для развития электронной промышленности, кремниевой микроэлектроники, оптоэлектроники и для многих других наиболее эффективным методом оказывается система технопарков. Что касается технопарков, которые нужно создавать в нашей стране, нам не нужно заниматься полным копированием того, как делается за рубежом. В нашей стране технопарк только тогда становится эффективным, когда он создается вокруг основного предприятия, которое служит непосредственным заказчиком для многочисленных фирм-разработчиков.

Для успешного развития электроники в России необходимо признать развитие такой наукоемкой области промышленности как электроника одним из основных приоритетов национальной политики, требующим государственной поддержки. Далее, нужно организовать закупки оборудования и строительство с участием зарубежных партнеров на территории России микроэлектронных предприятий с самой передовой на сегодняшний день технологией под государственные гарантии инвесторам. При организации микроэлектронного производства требуется вести создание технопарков на базе имеющегося научнотехнического, кадрового и образовательного потенциала, как хорошо работающего в мировой практике механизма прогресса в области высоких технологий.

Для экономического стимулирования инвестиций в развитие передовых разработок на основе планируемого микроэлектронного производства придётся предоставить налоговые и таможенные льготы предприятиям и инвесторам и оказать поддержку малым высокотехнологическим компаниям. Если все эти рекомендации воплотить в жизнь, то через несколько лет российская полупроводниковая электроника достигнет конкурентоспособного уровня. И тогда Россия встанет в один ряд с крупнейшими производителями микроэлектроники, а, быть может, и оставит их далеко за собой.

2006 г.

 

За нанотехнологиями будущее. Это не обсуждается

Интервью Ж.И. Алферова для журнала «НЭП»

В настоящее время вице-президент РАН, руководитель секции нанотехнологий Отделения нанотехнологий и информационных технологий РАН, председатель Санкт-Петербургского Научного центра РАН (СПб НЦ РАН), председатель Санкт-Петербургского физикотехнологического научно-образовательного центра РАН, депутат

Государственной Думы Российской Федерации продолжает заниматься развитием созданных им технологий, ведет активную работу по возрождению науки в стране, что невозможно без воспитания нового поколения ученых. Им был основан Санкт-Петербургский физикотехнологический научно-образовательный центр РАН, который, по его словам, реализовал первоначальный план Петра 1, при создании академии, - объединить под одной крышей учеников, студентов и ученых, знаменитая триада. Тот факт, что Нобелевская премия была получена российским советским ученым именно за разработку в области нанотехнологий, означает, что Россия имеет все шансы занять достойное место среди развитых стран именно за счет развития современной и интеллектуальной экономики.

- Жорес Иванович, что могут дать России нанотехнологии с точки зрения экономического эффекта?

- Мы говорили всегда, и в советское время, и сейчас, что основная экономическая задача общества - это повышение качества жизни человека и выход на уровень ВВП на душу населения, соответствующий уровню передовых стран. В настоящее время мы отстаем по этому параметру от лидеров экономики в пять, семь, в восемь раз. Совершенно очевидна простая вещь: развивая сырьевую экономику, то есть увеличивая объем добычи нефти, газа, металлов, развивая традиционные отрасли, можно увеличить ВВП на 20, 30 процентов. Максимум в полтора-два раза, но невозможно увеличить в четыре, пять, в восемь раз. Выйти на современный уровень жизни, адекватный социальным и гуманитарным требованиям, мы можем, только развивая другую экономику - экономику знаний, экономику, основанную на науке, наукоемких технологиях, в том числе и инвестируя в нанотехнологии. Я -один из людей, которые считают, что нанотехнологии нужно развивать в России и они станут базой для создания у нас высоких технологий, а также построения «экономики знаний» в целом. Неслучайно я согласился в Академии наук перейти из Отделения физических наук в Отделение нанотехнологий и информационных технологий РАН, где создали новую секцию - нанотехнологий.

- Если исходить из принципов рыночников — если наука востребована экономикой, то и деньги будут. Может быть, для того, чтобы бизнес начал инвестировать в науку, необходимо разделить прикладную и фундаментальную? Есть же корпоративные исследовательские центры.

- Если наука востребована экономикой, то должны быть задействованы не только прикладные исследования, но и фундаментальные науки. Есть подобные предложения, рожденные в чиновничьих кабинетах, - реструктурировать научные организации, в том числе академические институты, чтобы разделить прикладные и фундаментальные исследования. Первые якобы будут финансироваться бизнесом, вторые - получать деньги из бюджета. Так не получится. Простите, еще вчера, скажем, моя лаборатория вела чисто фундаментальные исследования квантовых точек, а сегодня на основе этих разработок появился принципиально новый и чрезвычайно перспективный тип полупроводникового лазера, востребованный экономикой. А завтра мы снова будем заниматься чисто базовыми фундаментальными исследованиями по ансамблю квантовых точек.

Другое дело, что прикладные исследования нужно финансировать не только за счет государства. Несколько лет назад меня пригласили прочитать доклад на открытии всемирного конгресса в Сингапуре, и я там посещал различные институты. Бюджеты двух «прикладных», по нашим представлениям, институтов, в которых я побывал, - института микроэлектроники и института информационных сред составляет по 25 -30 млн. долларов в год. Совершенно небольшие организации - по 200 человек каждый. В беседе с их руководителями выяснилось, что бюджеты формируется на 90% за счет государственных средств и на 10% за счет ассигнований представителей промышленности, то есть бизнеса. Я говорю, ну позвольте, такая мощная электронная промышленность в Сингапуре, почему же только 10%? Ответ обоих директоров был одинаковым: промышленность дает деньги на то, что ей нужно сегодня, а государство финансирует то, что им понадобится завтра. Вот и наш бизнес, даже когда он станет более цивилизованным, будет давать деньги, прежде всего, на насущные потребности, а стратегические направления придется финансировать государству.

- Какова ситуация в России и какие у нас шансы в области нанотехнологий?

- Государство любой страны мира, будь то США или Россия -основной инвестор в науку. Другое дело, что для наноиндустриализации, кроме денег, необходимо наличие инструментария, то есть мощной научной школы. Я считаю, что основа нанотехнологий в целом -фундаментальные исследования. Научные школы в России пока еще существуют и работают. Наша заслуга в том, что, несмотря на очень трудные годы, мы сохранили такую организацию, как Академия наук -высшую и уникальную! - научную и образовательную структуру России. Ее хотели уничтожить в 90-е годы как «наследие царского режима». От нее пытались избавиться как от «наследия тоталитарного режима». Для ее сохранения я согласился пойти депутатом в Государственную Думу. Ради сохранения Академии наук мы иногда шли на компромиссы с властью, но никогда — со своей совестью. И если сейчас выберем правильно направление (а нанотехнология - правильно выбранное направление), если мы поддержим именно те учреждения, те школы и те направления, которые имеют достаточный потенциал, если вопрос об этой поддержке будет решаться при активных консультациях с учеными, я думаю, мы имеем хорошие шансы. Все, что создало человечество, оно создало благодаря Науке. И если нашей стране суждено быть великой державой, то она ею будет не благодаря вере в Бога, в президента или в западные инвестиции, а благодаря труду ее народа, благодаря вере в знания, в науку, сохранению и развитию научного потенциала и образования. Что касается нанотехнологий, то мы развивали и осваивали эти принципы многие десятилетия. Целый ряд пионерских работ в этой области был сделан в нашей стране. Между прочим, в значительной степени и моя Нобелевская премия 2000-го года по электронике (полупроводниковые двойные гетероструктуры) и по ее основам была связана с нанотехнологиями.

- То есть у России есть свой исторический шанс?

- В России есть научный задел в оптоэлектронике, СВЧ-транзисторах. Эти области основаны на исследованиях полупроводниковых гетероструктур, за которые наш коллектив получил Нобелевскую премию. Благодаря нашим исследованиям стало возможным создание современного информационного общества. На их основе построены оптические системы хранения и передачи информации, без которых невозможно представить современную компьютерную технику, сотовые телефоны и многие другие технические достижения. Отмечу, что систематические работы по изучению свойств полупроводников в нашей стране начались еще в 30-е года прошлого столетия в Физико-техническом институте под руководством его основателя Абрама Федоровича Иоффе. Советскими учеными была создана теория выпрямления тока на контакте металл-полупроводник, основанная на явлении туннелирования. В 1931 и 1936 годах советский физик Я.М. Френкель опубликовал свои замечательные работы, в которых он предсказал экситоны в полупроводниках, ввел сам это название и разработал теорию экситонов, а Е.Ф. Гросс экспериментально открыл экситоны в 1951 году.

В настоящее время имеется огромный задел в Физико-техническом институте им. А. Ф. Иоффе РАН (ФТИ), в Санкт-Петербургском физикотехнологическом научно-образовательном центре РАН (НОЦ), в ряде институтов Москвы и в Нижнем Новгороде. В стране возникла научная школа - мощная, разветвленная, развитая.

Конечно, огромной трагедией для нашей страны является потеря электронной промышленности Советского Союза. Было отставание по некоторым позициям, прежде всего, по кремниевым интегральным схемам, но оно составляло 3-5 лет. Во многих других областях - в гетероструктурах, оптоэлектронике - мы часто начинали производство раньше, чем за рубежом. Предприятия электроники были во всех республиках страны, но в значительной степени базировались на мощной технологической базе, которую создали в Белоруссии. Я имею в виду компанию «Планар». Инициатором ее создания был талантливый инженер в области микромеханики Е. Онегин, которого я хорошо знал.

Наши специалисты создали институт, конструкторские бюро, производство в Минске, большое количество предприятий в Белоруссии, России, Прибалтике. Однажды в 80-х министр электронной промышленности СССР В.Г. Колесников сказал мне: «Жорес Иванович, вы знаете, я сегодня проснулся в холодном поту». Я переспросил: «А что случилось?» «Мне приснилось, что нет «Планара». А если нет «Планара», то нет и электронной промышленности страны», - ответил он, потому что «Планар» обеспечивал производство литографического оборудования на мировом уровне. Белоруссия сохранила «Планар», но его мощность совсем не та без соответствующих филиалов и предприятий, а уровень продукции не соответствует мировому. Он выжил и работает.

Другое дело, что в настоящее время чрезвычайно важна активная финансовая и идеологическая поддержка научных исследований по нанотехнологиям в институтах и лабораториях Академии наук, научных центрах и даже в частных компаниях, появившихся в последнее время.

- И все-таки какие направления наиболее эффективны для российской науки и народного хозяйства? Сейчас много говорят о нанопорошках.

- Нанопорошковые технологии существуют уже несколько десятилетий. Я думаю, что в наши дни увлеченность ими - это дань имеющемуся, американцы классифицируют это направление, как простое.. Развитие нанотехнологий - это не только создание новых материалов, структурированных с атомной точностью, когда вы укладываете атом к атому и получаете совершенно новые свойства! Но и понимание биологически возможным создание различного рода нанобиологических объектов, которые помогут понять природу человека и впервые появится возможность наблюдать в реальном времени за всеми процессами жизнедеятельности человеческого организма.

Применительно к IT-технологиям, наиболее быстро развивающиеся нанотехнологии - это технологии молекулярной и газотранспортной эпитаксии с использованием процессов самоорганизации для получения квантовых точек, фуллеренные и наноуглеродные технологии. Мой хороший знакомый, японский физик Лео Эсаки, получивший Нобелевскую премию в 1973 г. и занимавшийся нанотехнологиями, гетероструктурами и сверхрешетками, дал прекрасное определение наноматериалам: «man made crystals», т. е. кристаллы, сделанные человеком, в отличие от материалов, которые существуют в природе. Их он назвал «God made crystals» - сделанные Богом. Кристаллы, сделанные человеком, представляют собой материалы, которых нет в природе. Есть много искусственных кристаллов, но в природе существуют их аналоги. Гетероструктуры, вискеры - это материалы, не имеющие природной замены, у которых иные свойства, и рождаются эти иные свойства из технологии, когда мы укладываем атом к атому с высочайшей точностью. Основой развития современного материаловедения можно считать именно нанотехнологии, позволяющие создавать новые классы материалов не только полупроводниковых, но и других.

Кроме материаловедческого направления, которое включает в себя и полупроводниковые материалы, углеродные нанотрубки и материалы, наноструктуры, получение высокоэффективных катализаторов, получение новых материалов, существует много иных направлений. В России проведены интересные исследования в разных областях. Например, очень хорошие работы по графену выполнены в Институте проблем технологии микроэлектроники и особо чистых материалов РАН в Черноголовке.

- А в области энергетики?

- В свое время я делал доклад на научной сессии Российской академии наук, посвященной энергетике, на тему альтернативных источников. Сегодня мы живем, конечно, за счет нефти, газа, угля, атомной энергии. Все это исчерпаемые источники энергии: нефти хватит на 40 - 50 лет, газа на 60 - 70, угля — значительно больше. Кроме того, возникает масса экологических проблем. Трудно прогнозировать, как будет решена проблема термояда. Сегодня специалисты утверждают, что первый термоядерный промышленный реактор появится не раньше середины этого столетия. Но и лет пятьдесят назад делались оптимистические прогнозы, что термоядерная реакция будет укрощена человеком лет через 20 - 30. Поэтому я думаю, что у человечества на самом деле есть только один неисчерпаемый источник энергии - это Солнце. В конечном счете все будет сводиться к этому. Развитие солнечной энергетики, между прочим, очень тесно связано с нанотехнологиями, сегодня наиболее перспективный метод преобразования солнечной энергии — это преобразование ее на основе полупроводниковых гетероструктур. Мы уже имеем батареи с коэффициентом полезного действия 30 - 35%, и в ближайшем будущем будем иметь и 40 - 45%, и где-нибудь через 2 - 3 десятилетия этот тип солнечной энергетики станет экономически сравнимым с другими типами получения энергетических мощностей.

- Кроме финансирования и наличия научной школы, существует проблема подготовки кадров. Как быть в этом вопросе?

- В истории XX столетия было два полностью инновационных проекта, в которых родились принципиально новые технологии: это Манхэттенский проект в США и создание атомного оружия в СССР — инновационные проекты гигантского масштаба. И решающим для их успеха было не огромное финансирование. Их победа связана с кадрами, трудившимися над их выполнением. Успех американского Манхэттенского проекта определил Адольф Гитлер, вынудивший многих ученых перебраться из Европы в Америку. Все ученые, трудившиеся над созданием американского ядерного оружия, занимались до этого фундаментальными исследованиями в области ядерной физики. Успех советского проекта определил А.Ф. Иоффе, который непосредственного участия в создании бомбы не принимал, но вырастил советскую физическую школу. Этому способствовало постановление правительства 1945 года, резко повысившее зарплату научным сотрудникам и профессорско-преподавательскому составу. Приоритет фундаментальных исследований и подготовки кадров предопределил положительный результат работ по созданию советской ядерной бомбы. Тогда в разрушенной войной стране создали новую индустрию и новые методы.

Поэтому и для прорыва в области нанотехнологии необходимо, прежде всего, организовать подготовку высококвалифицированных исследовательских кадров. Частично эту задачу решает Санкт-Петербургский физико-технологический научно-образовательный центр РАН, который я возглавляю. Сейчас США, Япония, частично Китай и некоторые другие страны живут в постиндустриальном информационном обществе. В России высокотехнологическую индустрию, созданную за многие десятилетия, разрушили. Поэтому и у нас, в отсутствие индустрии, теперь тоже постиндустриальное общество, но, к сожалению, так называемое «информационное общество» пока еще находится зачаточном состоянии. И здесь главной проблемой стал разрыв в поколениях. Физико-технический институт им. А.Ф. Иоффе РАН занимался работой с детьми в профильном лицее, обучал студентов соответствующего факультета Санкт-Петербургского Политехнического института (позднее - университета), поэтому в Физтехе этот разрыв был меньше.

- Кроме разрыва в поколениях, существует проблема «утечки мозгов». Президент США Барак Обама недвусмысленно дал понять, что его страна начинает «охоту за головами». Как удержать молодых ученых?

- Уезжать ученые будут всегда, все зависит от причин. Из СССР не уезжали, потому что не разрешали. Теперь у нас свобода, демократия. Из Европы в послевоенные годы ученые в большом числе уезжали в Америку, где были лучше условия. Важно, каков масштаб этого отъезда. Отъезд с возвращением, отъезд, который приводит к научному обмену, если не нарушается «критическая масса» научных сотрудников в стране, играет отрицательную роль, но последствия этого можно преодолеть. А когда количество отъезжающих нарушает баланс научных сил, то последствия могут быть необратимы. Надо отметить, что произошла утечка мозгов не только за рубеж, где они оказались в основном востребованными, но главный урон - «утечка» мозгов внутри страны, которая ушла в коммерцию, в бизнес-структуры, в челноки, в бомжи и др., т.е. для науки оказались ликвидированными.

Чтобы удержать ученых, нужно выполнение нескольких условий. Одно из них совершенно естественное: должны быть условия для научной работы и внедрения получаемых результатов. Необходимо достаточное финансирование исследований, современное оборудование, близкое по мощности к производственному. Но еще важно, чтобы результаты исследований были востребованы экономикой.

- Президент России Д. Медведев взял под личный контроль инновационную политику. На инвестиционном форуме он сформулировал пять принципов развития «экономики знаний». Что вы думаете по этому поводу?

- За нанотехнологиями, или кванторазмерными технологиями, несомненно, будущее. И это не обсуждается. И очень хорошо, что наш президент это понимает.

Необходимо качественно и принципиально пересмотреть вопрос финансирования науки и ее взаимодействия с бизнесом. Ранее мы говорили об де-индустриализации. Наши ученые ни в чем не уступают западным коллегам. Остается лишь вопрос применения научных открытий. А именно на этом Россию надо возрождать и создавать экономику и промышленность. Это непростая задача, но безусловная. Как сказал биохимик и физикохимик Арчер Джон Портер Мартин, все науки прикладные. А у нас с этим очень сложно. Без производства не будет финансирования исследований, без исследований не будет производства.

Поэтому, для того чтобы нанотехнологии заняли свое место в реальном секторе экономики и начали приносить прибыль, необходим адекватный современным научным знаниям уровень развития промышленности и экономики. Это означает, что должен произойти серьезный рост не только финансирования научных исследований, но и инвестиций в производство. Наука развивается, когда она востребована экономикой. Она должна быть востребована экономикой. Иногда даже не так важна область применения. Вспомните, как развивалась атомная энергетика. Конечно, ни один ученый не пожелает своему открытию такого применения, как было использовано расщепление урана. Но вот что сказал мне ученый, дважды удостоенный Нобелевской премии, Джон Бардин, когда приезжал в Петербург на встречу нобелевских лауреатов: «Как было бы замечательно, если бы сейчас шла мягкая «холодная война».

2008 г.

 

Бороться с бедностью!

Интервью Ж. И. Алферова информационному каналу «Вести»

- Жорес Иванович, открывая первое заседание Госдумы пятого созыва, Вы призвали коллег-депутатов бороться с бедностью, развивая экономику знаний. Какая помощь от государства и бизнеса необходима для этого российской науке?

- Я бы сказал так, что поддержка, в первую очередь нужна от государства. Поскольку бизнес, даже очень зрелый бизнес Соединенных Штатов Америки, на самом деле научные исследования, особенно базовые научные исследования, поддерживает очень незначительно. Это глубокое заблуждение, может быть, создающееся специально.

Я в свое время проводил, так сказать, исследование этого вопроса. Вернее, исследованием я это не назову, но у меня была в том числе общественная должность в Европе - президент европейского материаловедческого форума. И мы там занимались изучением взаимодействия бизнеса и науки в США. Европа все время очень болезненно переживает, что Европа - родина науки, Альма-матер очень многого в нашей науке и культуре, а вот посмотрите-ка, все достижения современные - это США и Юго-Восточная Азия. И как же так? В тридцатке лучших университетов мира европейских - три-четыре, и то по старому бренду - как Оксфорд, Кембридж, Сорбонна, Цюрих, потому что там учился Эйнштейн. Как же так это произошло?

Вот мы смотрели, собственно говоря, в чем состоит бюджет на науку, на научные разработки в 20-ти передовых университетах США. И оказалось, что бизнес там частный, а бюджетные ассигнования научноисследовательских работ - это 10 - 15%. А в основном это федеральный бюджет и бюджет штатов.

Бизнес всегда везде платит, когда он чувствует, что он завтра получит прибыль. Поэтому конечно, государство и в США, и в России, и в других странах - основной инвестор в науку. А заслуга России сегодня -то, что, несмотря на очень трудные годы, мы сохранили такую организацию, как Академия наук. Сохранили научные учреждения в Академии наук и целый ряд школ, пусть и с огромными потерями. Но, тем не менее, если выберем правильно направление, а нанотехнология -правильно выбранное направление, если мы поддержим именно те учреждения, те школы и те направления, которые имеют достаточный потенциал, если вопрос об этой поддержке будет решаться при активной консультации с учеными, я думаю, мы имеем хорошие шансы.

- Говоря о нанотехнологиях, как Вы оцениваете нынешнее состояние и перспективы России в этой сфере?

- Нанотехнологии стали модным направлением, грубо говоря. Нанотехнологии - тогда, когда переход к малым размерам несет новые свойства и новые явления. И главным в нанотехнологии является возможность, с одной стороны, строить материалы, структуры, приборы на, как говорится, новых принципах, хотя этим принципам - многие десятилетия. И мы их развивали и осваивали в наших лабораториях много лет тому назад.

И другая важная возможность - своевременно диагностировать эти очень сложные структуры. Нанотехнологии уже дали и дают очень много.

Целый ряд пионерских работ в этой области было сделано в нашей стране. Между прочим, в значительной степени и наша Нобелевская премия 2000-го года по электронике и по ее основам связана была, в том числе, с нанотехнологией. Потенциал в ряде мест сохранен.

Всегда задают вопрос: а сколько это принесет денег? Что логично, так как основная экономическая задача общества - это решить экономическую проблему, то есть выйти на уровень ВВП, внутреннего валового продукта на душу населения, такой же, как в передовых странах. Мы отстаем по этому параметру в пять, семь, восемь раз.

Совершенно очевидна простая вещь. Увеличивая производство нефти, газа, его переработку, металлов, машин, которые мы уже делаем, автомобилей, мы можем увеличить все это дело на 20, 30 процентов, в полтора раза. Но невозможно увеличить в четыре, пять, в восемь раз. Выйти на современный уровень мы можем, только развивая другую экономику - экономику знаний, экономику, основанную на науке, наукоемких технологиях.

- Жорес Иванович, как бы Вы охарактеризовали нынешний состав российского парламента? И в чем его принципиальное отличие от предыдущего состава?

- Я не вижу никакого принципиального отличия от предыдущего. Мне неудобно говорить о моих коллегах, но, к сожалению, я оцениваю наш парламент не очень высоко. Понимаете, я вообще человек беспартийный. И чисто партийный парламент меня внутренне не устраивает. Я просто считаю, что комбинация, которая была раньше - 50 процентов по партийной линии, или там по спискам общественных движений, и 50 процентов непосредственно из регионов - это лучше. Связь с регионами больше. И возможности вообще для индивидуальностей, независимых от своих партийных и прочих взглядов.

Дальше. Парламент не должен превращаться в организацию, которая штампует любые предложения правительства и администрации президента. Он у нас стал таким. Смешно было слышать, когда было сказано, что парламент - не место для дискуссий. Парламент - место для дискуссий. Обязательно. Дискуссии должны быть.

Но, возможно, я пристрастен немножко, потому что я ношу всю свою жизнь такое имя - меня назвали в честь Жана Жореса. Это был великий французский парламентарий. И он дискуссии умел блестяще проводить. Парламент - место для дискуссий. Парламент, я считаю, и я об этом говорил Борису Вячеславовичу, и он даже со мной соглашался.

Жители России к относятся наверняка не очень положительно, когда видят, что происходит в парламенте: в практически в пустом помещении бегают несколько человек и нажимают кнопки. Независимо от вашей партийной принадлежности, вы решения должны принимать сами. И ничего страшного, что вы нажмете кнопку, которая не соответствует генеральной линии общественной или политической организации.

- Жорес Иванович, чтобы Вы выделили среди достижений Госдумы четвертого созыва? И какие задачи стоят, на Ваш взгляд, перед новой Думой?

- Государственная Дума, парламент страны должен думать не о том, как проштамповать предложения правительства. Это представительная власть, которая должна думать. Исполнительная власть - да, она защищают интересы страны. И самым большим патриотом страны должен быть ее глава, президент. Там, где президентская власть. Премьер-министр и прочие. Но у них, к сожалению, часто возникают некие свои интересы.

Представительная власть - она должна и контролировать исполнительную. Не просто ждать предложений и законов от правительства. А по-настоящему разрабатывать наиболее важные, нужные законы для страны.

Я могу только с горечью сказать, что я, например, создав 7 лет тому назад на свою Нобелевскую премию - Фонд поддержки образования и науки, который называется Алферовским фондом, из которого мы платим стипендии школьникам, студентам, аспирантам, вдовам членов Академии, учредили премию для молодого ученого, которая уже пользуется популярностью и в стране, и даже в мире, и за 7 лет не смог добиться льготного налогообложения для подобных фондов.

Да, законы нужно исполнять. И очень много нарушителей. Но законы нужно создавать, и думать о них, не исходя из принципов, что кругом жулики и воры. А исходя из принципов, что основное население страны - порядочные, честные люди.

2008 г.

 

Наука может выжить только в союзном государстве

Интервью Ж.И. Алферова для журнала «Союзное государство»

- Жорес Иванович, как вы думаете, почему научное лидерство России во многих областях не переросло в экономическое? Понятно, что в постперестроечное время экономику и науку подрезал недостаток средств, но ведь в советское время их выделялось достаточно. Может быть, механизм отечественной экономики тогда был выстроен таким образом, что научно-техническому прогрессу не придавалось первостепенного значения?

— Не будем забывать, что в советское время наше научное лидерство складывалось весьма постепенно и появилось не во всех областях. В силу политических причин мы не могли широко пользоваться достижениями зарубежных стран. «Железный занавес», созданный, прежде всего, Западом, вынуждал советских ученых зачастую «изобретать велосипед». Мы должны были все развивать сами.

Остановлюсь на близкой мне отрасли. До революции отечественной школы физики в России практически не было. Точнее, она находилась в зародышевом состоянии. Конечно, существовали отдельные достижения, например, открытие давления света Петром Лебедевым, но в основном в наших университетах на кафедрах физики повторялись работы западных ученых. В этой связи трудно переоценить заслуги основателя советской школы физики Абрама Иоффе, а также Сергея Вавилова, Леонида Мандельштама. Они поняли, что современная квантовая физика — основа развития технологий, которые были востребованы экономикой страны, поскольку проводилась гигантская индустриализация.

Целый ряд технологий появился у нас благодаря научнотехническим работам, которые активно велись в стране. Советский Союз — признанный лидер в космических технологиях, они до сих пор поддерживают престиж нашей страны и стимулируют научнотехнические разработки. Эти технологии позволили нам активно использовать телевидение и Интернет. Но сама космическая индустрия развилась в свое время в результате создания системы ракетной доставки ядерных бомб. Так что вся отечественная экономика развивалась в значительной степени на основе научно-технического прогресса. И этому придавалось большое значение.

Почему в то же время существовали трудности с обеспечением населения продовольствием, товарами ширпотреба? Я считаю, что это результат ошибок в развитии экономики страны со стороны политического руководства. Однако это не имеет прямого отношения к тому приоритету, который придавался науке.

— Но ведь в то время в экономике страны существовали различные технологические уклады. В наше время дистанция между ними еще более увеличилась. С одной стороны — островки высоких технологий, элементы постиндустриального и информационного общества, с другой — натуральное хозяйство на селе. Ситуация куда драматичнее, чем в конце 80-х годов прошлого века, когда писатель Василий Белов на первом Съезде народных депутатов поставил в укор деятелям науки тот факт, что в деревне продолжают косить косой...

— В своем выступлении на Съезде я ответил Василию Белову. Сказал примерно следующее. В истории мировой литературы не было более блестящего, значительного феномена, чем русская литература XIX века. На протяжении каких-то 30 лет творили, изумляя читателей своими гениальными произведениями, Пушкин и Гоголь, Толстой и Достоевский, Некрасов и Тургенев. А между тем большая часть населения России оставалась неграмотной. Так что, винить в этом великих русских писателей? А какое отношение имели Басов и Прохоров, благодаря которым широко использовались лазерные технологии, к тому, что в личном хозяйстве колхозника продолжал преобладать ручной труд? Василий Белов сказал просто чушь!

Теперь что касается последствий реформ 1990-х годов. По-моему, мы должны сказать спасибо советской экономической системе за то, что эти реформы не привели к полному развалу общества. Если бы взять и разделить Соединенные Штаты на 15 независимых, зачастую недружелюбно настроенных по отношению друг к другу государств, я бы посмотрел, что произошло с этой великой страной и ее экономикой. Так вот, нашу огромную страну, где существовала централизованная система планирования, разрезали на 15 кусков. Поэтому говорить о каких-то продуманных реформах в постперестроечный период — значит заниматься пустой болтовней. Мы нанесли исторической России такой страшный удар, от которого она будет оправляться долгие годы.

Когда в 2000 году я получал Нобелевскую премию, формулировка комитета звучала так: «За базовые фундаментальные исследования, составившие основу современных информационных технологий». Да, благодаря исследованиям, которые мы проводили, развилась современная полупроводниковая электроника. Однако к этому времени по объемам производства электронная промышленность составляла лишь 20 - 25 процентов той, которая существовала в начале перестройки.

А ведь в советское время электронная промышленность представляла собой мощную империю: на более чем трех тысячах предприятий работали миллионы людей. Это производство было развито во всех союзных республиках, а особенно в России, Белоруссии и на Украине. Сегодня в России объем его так и остался на уровне восьмилетней давности, а во всех других республиках, кроме Белоруссии, его просто нет.

Конечно, определенное технологическое отставание Советского Союза от развитых стран бросалось в глаза, так что определенное реформирование экономики было необходимо. Но именно реформирование, а не разгром! В то время, когда Россия оказалась на обочине технико-экономического, социального развития, технологические процессы в мире продолжаются. Сосуществование различных технологических укладов, о чем писал член-корреспондент РАН Сергей Глазьев, — характерная черта не только национальных экономик, но и всего мирового хозяйства. Экономика стран «золотого миллиарда» развивается, прежде всего, за счет научно-технических достижений и неэквивалентного обмена со странами второго и третьего мира, — в то время как нам пытаются отвести сырьевую специализацию.

— Как писал академик Николай Федоренко, «мощный потенциал отраслевой науки в таких отраслях, как машиностроение, биотехнологии, электронная техника был практически утерян. К примеру, не менее 80 процентов станкостроительных предприятий изменили свой профиль, а около 300 современных технологий в таких областях, как аэрокосмическая промышленность, производство высокочистых материалов, станков с ЧПУ, промышленных роботов, биотехнология и других были утрачены безвозвратно».

Неужели все это мы действительно утеряли безвозвратно? Или ценой огромных усилий этот мощный потенциал все-таки удастся восстановить?

— Конечно, удастся. Несмотря на очень трудные годы, мы сохранили такую организацию, как Академия наук. Сохранили научные учреждения в РАН и целый ряд ее школ, пусть и с огромными потерями.

Развитие нанотехнологий позволит частично компенсировать промышленные потери, понесенные в связи с развалом СССР, и обеспечит востребованность исследователей ряда академических институтов.

Нанотехнологии позволяют за счет квантовых размерных эффектов строить материалы, структуры, приборы на новых принципах. Впрочем, принципам этим — многие десятилетия. Мы их развивали и осваивали в лабораториях много лет назад. Между прочим, в значительной степени наша Нобелевская премия 2000 года была связана, в том числе, с нанотехнологиями.

Электронная промышленность будет оставаться основным локомотивом развития еще 2 - 3 десятилетия. И для того, чтобы ситуация изменилась, должно измениться отношение государства к развитию передовых технологий.

Самые большие потери от реформ понесла отраслевая наука. А ведь отраслевые институты ранее и занимались тем, что доводили до производства принципиально новые образцы. Теперь отдельные лаборатории и прикладные институты просто исчезли. Когда же представители инвестиционных компаний обращаются в академические институты, то последние могут предложить им только новые идеи и иногда новые образцы. Вот почему мы говорим о «старт-апе», техниковнедренческих зонах,технопарках.

При создании и развитии технопарков необходимо проводить взвешенную государственную политику по развитию определенных технических и технологических направлений. Учитывать, какая промышленность сохранена в данном регионе, какие отрасли нуждаются в развитии. Недавно я побывал в новосибирском Академгородке и с большим интересом ознакомился с работами, которые ведутся в институтах. Должен сказать: молодцы! Перспективных направлений здесь очень много.

В свое время я предлагал создать технопарк на основе новейшего завода кремниевой микроэлектроники, который согласилась построить в Петербурге одна немецкая компания. В этом случае мы сразу же выходили на современный уровень в микроэлектронике. И на мировой рынок, поскольку компания принимала на себя ответственность за реализацию четверти продукции. К сожалению, идея погибла, увязнув в чиновничьих согласованиях.

Яркий пример интеграции науки и образования с целью подготовки высококвалифицированных специалистов для современной наукоемкой промышленности — создание Санкт-Петербургского физикотехнологического научно-образовательного центра РАН. Здесь реализуется, наконец, предложенная еще Петром I в указе о создании государственной Академии «композиция» — Академии наук, Академического университета и Академической гимназии. Уверен, что обучение школьников, студентов и аспирантов непосредственно в контакте с активно работающими учеными, занимающимися с ними как в учебных лабораториях на лекциях и семинарах, так и в научных лабораториях, — необходимый путь подготовки научных кадров, которые позволят России выйти на лидирующие позиции в научном прогрессе XXI века.

Будут у нас кадры, — мы всегда можем догнать и перегнать развитые страны. Интеллектуальный, человеческий ресурс — главный ресурс России. Пока он еще не утрачен. Но для того, чтобы этот ресурс развивался, он должен быть востребован экономикой.

— Но интеллектуальный ресурс России убывает. В постперестроечное время «утечка мозгов» за границу приобрела огромные масштабы...

— Для того чтобы ученые не уезжали необходимы определенные условия для работы. Это означает наличие современного оборудования и побуждающей к творчеству моральной атмосферы в коллективе, которая была во многих академических институтах в советское время. Должен быть спрос на исследования молодых ученых. Ряд моих талантливых учеников работает за границей. Я спросил одного: «Почему?» Он ответил: «На нашей установке я могу сделать все то же самое, но за месяц, а в Германии — за два часа». Чтобы сохранить сотрудников, мы прибегали к такому варианту: тех из них, которые работали за границей, оставляли числиться в институте без сохранения зарплаты. Они как бы находились в творческом отпуске. Для них это было очень важно: они знали, что, вернувшись в Россию, придут назад в свой институт.

— Предполагается, что в результате реформирования РАН, сокращения числа бюджетных ставок зарплата научного сотрудника достигнет 1000 долларов. Похоже, одну проблему худо-бедно удастся решить.

— Как я уже говорил, дело не только в зарплате. Что касается обновления имеющегося оборудования, то эту проблему трудно решить при настоящем уровне финансирования РАН. В начале «шоковой терапии», в 1992 году оно упало в 20 раз. Сегодня оно выросло, но по-прежнему в 3 - 4 раза меньше, чем было в советское время.

К тому же, я считаю, что, увлекшись лозунгом «повысим зарплату научному сотруднику», мы подзабыли о значении инженерного состава. В программе реформирования написано, что научный сотрудник к 2008 году будет получать 30 тысяч, молодой исследователь — 15 - 20 тысяч, вспомогательный персонал — 12 тысяч. Для нашего института большая разница между научным и вспомогательным персоналом, куда входят инженеры высокой квалификации, обслуживающие сложнейшие приборы и установки, совершенно неприемлема. Думаю, подобная проблема возникает и в других академических естественнонаучных институтах.

Реформирование фундаментальной науки нельзя проводить по неким лекалам. Сокращение числа академических институтов — далеко не простой процесс, если учесть, что возникли они не случайно. Я все больше восторгаюсь создателем нашего института и основателем советской школы физики Абрамом Федоровичем Иоффе. Он выделял сформировавшиеся новые коллективы из института путем создания новых институтов. И правильно делал. Потому что научная среда требует от лидера очень активного участия в научном творчестве.

С другой стороны, любой руководитель института сегодня завален таким количеством бумаг, что на научное лидерство у него почти не остается времени. Но мы не можем поручать это руководство чиновникам, ибо тогда будут происходить ужасные вещи. Значит, нужно работать, искать новые формы...

— Жорес Иванович, вы родом из Белоруссии, часто бываете у себя на родине, общаетесь с коллегами из Национальной академии наук. В чем, по-вашему, поучителен опыт Белоруссии, сохранившей фундаментальную и отраслевую науку?

— Руководство республики прекрасно понимает, что у Белоруссии нет сырьевых ресурсов, и экономику можно развивать только на той индустриальной базе, которая создана в советское время, — предприятий машиностроения, приборостроения, оптической промышленности, электроники, вычислительной техники. И то, что сегодня эта база сохранилась и активно развивается, нужно сказать большое спасибо Александру Григорьевичу Лукашенко. Он не дал разворовать промышленность, и сегодня научно-технический потенциал Белоруссии высок. Хотя им намного труднее, чем нам. Непросто было сохранить этот потенциал, но сейчас экономика республики построена в значительной степени на его использовании. Сохранились и исследовательские лаборатории.

Конечно, и в белорусской науке существуют проблемы. Есть определенная утечка мозгов за границу, хотя масштабы ее несопоставимы с российской. Но главное: белорусская наука востребована у себя дома. В целом научно-техническая политика в Белоруссии более разумна, чем в России.

У нас с белорусскими учеными есть ряд совместных программ, для их реализации имеется хорошая промышленная база. Санкт-Петербургский научный центр РАН и Национальная академия наук договорились о тесном сотрудничестве в рамках Парка высоких технологий. Именно в Белоруссии есть возможности для дальнейшего развития наших исследований и создания промышленного производства конкурентоспособных полупроводниковых электронных компонентов.

На рассмотрение в Совет Министров Союзного государства внесено предложение о разработке союзной программы «Гетероструктуры: СВЧ-радары, лазеры, светодиоды». Реализовать эту программу поможет такая форма сотрудничества, которая объединит академическую и отраслевую науку, а также производство. Предполагается, что проект программы включит несколько крупных проектов, которые будут разработаны с учетом тенденций развития приборов гетероструктурной электроники в мире.

2008 г.

 

Российские ученые еще получат Нобелевскую премию

Интервью Ж. И. Алферова газете «Фонтанка»

- Практические результаты Ваших главных научных открытий в той или иной форме присутствуют в жизни каждого современного человека. Тем не менее, нелёгкая миссия просить нобелевского лауреата по физике сформулировать для широкой аудитории научную суть его важнейших исследований... Впрочем, кажется, это не так уж безнадёжно непонятно для просвещённого человека?

- Да, научная суть моего открытия с одной стороны, конечно, очень сложная, но, с другой стороны, о ней можно сказать и проще. Кстати, когда нам была присуждена Нобелевская премия, раздавались голоса о том, что, дескать, до сих пор Нобелевские премии обычно присуждались за очень крупные, фундаментальные научные исследования, а тут премию присудили лишь за развитие новых технологий. Но в том-то и дело, что Нобелевская премия 2000-го года как раз и присуждена за фундаментальные научные исследования, составившие базу современных информационных технологий. Что такое в данном случае база? Половина премии, как вы знаете, была присуждена Джеку Килби за его вклад в создание кремниевых интегральных схем - кремниевых чипов, а вторая половина премии профессору Герберту Кремеру и вашему покорному слуге за развитие полупроводниковых гетероструктур, прежде всего нашедших применение в сверхбыстрой и оптической электронике.

Такова дословно формулировка Нобелевского комитета. Кремниевые чипы - это фактически основа современной микроэлектроники: персональных компьютеров, вычислительных машин и так далее, а полупроводниковые гетероструктуры - это второй столп микроэлектроники, полупроводниковые, монокристаллические структуры, созданные из разных материалов. Очень хорошо по этому поводу сказал мой старый приятель, нобелевский лауреат 1973 года Лио Эсаки, получивший премию за открытие туннельных явлений в полупроводниках и тоже занимавшийся гетероструктурами: "В природе есть кристаллы, созданные Богом, и кристаллы, созданные человеком". Кристаллы, созданные Богом, - это кристаллы, в том числе и полученные в лаборатории, но их свойства такие же, как у кремния, германия, кварца и других кристаллов, которые существуют в природе; да они чище, имеют другую форму, потому что они специально выращены с определёнными свойствами, но такие свойства можно найти и в природе.

А гетероструктура - это кристаллы, сделанные человеком, когда вы меняете химический состав в кристалле на расстоянии нескольких постоянных кристаллических решеток, т.е. в нанометровом диапазоне создаёте сложные структуры, которых нет в природе; и когда вы создаёте эти структуры, у них появляется набор совершенно новых свойств, которые не существуют и не могут существовать в принципе в естественных или искусственных кристаллах, "сделанных Богом".

Сегодня много говорят про нанотехнологии, наноструктуры... В двойной гетероструктуре при определённом размере средней области - а это уже наноструктура - появляются принципиально новые свойства, мы получаем возможность управлять движением электронов, фотонов внутри кристалла, используя эти гетероструктуры. На основе этих гетероструктур были сразу же созданы лазеры, которые работают при комнатной температуре - все остальные полупроводниковые лазеры работали только при охлаждении жидкими газами, и поэтому не могли эффективно использоваться; стала возможной волоконно-оптическая связь.

Появились лазеры, снимающие информацию в компакт-дисках. Эффективность мобильных телефонов - они, конечно, существовали бы всё равно - увеличилась, потому что в них стоит транзистор с гетеропереходами, которые гораздо лучше усиливают СВЧ-колебания. Солнечные батареи на кремнии в кристаллах, "сделанных Богом", имели КПД 15 - 20% и теоретический предел - 26%, а созданные на основе гетероструктур, они уже сегодня имеют КПД более 40%, с теоретическим пределом 87%. Источники освещения на светодиодах с гетероструктурами появились сначала в виде очень эффективных светофоров, семафоров, тормозных сигналов в машинах, а сегодня уже внедряются как массовое освещение. Появилась даже новая область физики - физика гетероструктур!

Существует огромное количество возможностей для применения гетероструктур. Конечно, этим занимались не только мы, но и американцы, и представители других стран, но основные результаты были получены нами... Да, теорию развивал Крёмер, но все решающие эксперименты сделали мы, хотя про русских и говорят, что они сильны в теории, а не в практике. Первые лазеры, солнечные батареи, светодиоды - всё это наше! А начал я всем этим заниматься ещё в 1962 году, основные идеи сформулировал в 1963 и в 1965 годах, а главные результаты мы получили в конце 1960-х годов, и лишь потом этим делом стали широко заниматься во всём мире.

Так что это тот случай, когда дать премию за гетероструктуры без нас было нельзя. Дали поздно?.. Ну, это часто бывает, и в этом смысле Нобелевский комитет поступает правильно, ведь самое печальное в премиях, когда она даётся за слабую или ошибочную работу, в нашем же случае всё уже было ясно. Кстати, в 1996 году Нобелевский комитет по физике проводил в Мальмё в Швеции специальный нобелевский симпозиум по гетероструктурам, где основными докладчиками -вступительным и заключительным - были Крёмер и Алфёров. И когда нам дали Нобелевскую премию в 2000 году, первое поздравление я получил от Герберта Крёмера по электронной почте: "Поздравляю! И ты можешь поздравить меня! Но я думал, что мы поедем в Стокгольм четыре года назад, после симпозиума... "

- Иосиф Виссарионович считал, что Сталинская премия более престижна, чем Нобелевская, и, вероятно, как следствие, отечественные учёные стали ощущать внимание из Стокгольма лишь после смерти вождя. Семёнов стал первым советским лауреатом в 1956 году, Тамм, Черенков и Франк в 1958... Политический аспект в принятии решений нынче совсем чужд Нобелевскому комитету?

- С моей точки зрения, в принятии решений о присвоении Нобелевских премий мира политическая подоплёка является решающей. Известно, что когда Черчиллю сообщили, что он - нобелевский лауреат, он первым делом спросил: "Надеюсь, не за мир?" Ему, как вы помните, была присуждена премия по литературе, что тоже несколько странно... Написанная им "История Второй мировой войны" содержит массу интересных документов, но я бы не считал её образцом литературного стиля. Нобелевские премии по литературе часто имели элемент политики, особенно при присуждении их советским и российским писателям, но Нобелевские премии по науке не имеют никакой политической подоплёки.

Я бы даже сказал так: практически всегда, когда в послевоенные годы Нобелевский комитет имел возможность присудить премию европейцам, в том числе советским или российским учёным, он это делал. А то, что среди нобелевских лауреатов большинство американцы... так нужно просто признать, что в послевоенные годы в Соединённых Штатах наука развивалась более широко, более эффективно, чем в других странах. И когда среди нобелевских лауреатов, которые имеют право на выдвижение новых кандидатур и к которым поступают на экспертизу научные работы, большинство представителей США, естественно, что они свои достижения знают лучше, чем то, что происходит с наукой в Европе и в России.

Правда, лично моя первая научная награда, присуждённая мне в 1971 году, ещё до того, как я получил Ленинскую премию - это золотая медаль Франклиновского института в США. Более того, я знаю, что изначально на эту медаль выдвинули американцев, но в процессе экспертизы пришли к выводу, что - да, американцы прекрасно поработали, но Алфёров сделал эту работу раньше.

Кстати, я получил право выдвигать учёных на Нобелевские премии примерно в 1976 году, поскольку Нобелевский комитет даёт это право не только лауреатам, но и просто известным специалистам в тех или иных областях. С тех пор я регулярно получаю от комитета по физике конверт, куда я могу внести свое предложение на премию.

А после того, как я стал нобелевским лауреатом, я могу выдвигать кандидатуры как на премию по физике, так и на премию по химии, на которые я выдвигал и выдвигаю советских и российских учёных, а когда есть возможность - а это всегда помогает - я выдвигаю отечественного учёного в связке с западным. Я очень надеюсь, что российские учёные ещё получат Нобелевские премии. У нас есть достойные этого выдающиеся физики, хотя, откровенно говоря, в основном их работы выполнены в советское время. Назвать их имён я не могу - такое условие ставит Нобелевский комитет, я должен назвать свои кандидатуры конфиденциально, я даже не могу послать их электронной почтой.

- Удивительная вещь, но чёткой формулировки модного словечка "нанотехнологии" до сих пор не дал ни один государственный муж, наделённый обязанностями эти самые нанотехнологии внедрять в жизнь. Восполните пробел?

- Нанометр означает миллиардная доля метра. Это те технологии, которые появляются за счёт размерных эффектов, когда при переходе к малым размерам появляются принципиально новые свойства.

Сейчас многие говорят, особенно по поводу микроэлектроники, наноэлектроники: мол, не имеет смысл вкладывать в это деньги, мы отстали навсегда, проще купить. А я возражаю: пока у нас есть квалифицированные научные и инженерные кадры, мы навсегда не отстали, мы всегда можем догнать. Но для того, чтобы догнать, нужно вкладывать средства в это дело. Могу привести историческую аналогию. Когда 20 августа 1945 года было принято постановление о создании Специального комитета при ГКО СССР и Первого главного управления при СНК СССР, подразумевавшее широкое развёртывание работ по атомной проблеме и созданию атомного оружия, мы в этой области отставали очень серьёзно. Но в результате даже обогнали американцев в разработках, связанных с водородным оружием.

Можно много таких примеров привести. Когда мы, скажем, начинали работы по ракетному оружию, конечно, немецкий, ставший американским, учёный Вернер фон Браун был впереди. Королёв и сотрудники ездили тогда в Германию, пытались привлечь к этой работе иностранных специалистов - но к тому времени все сливки там уже забрали американцы; мы отставали... Но первым-то в космос полетел наш спутник! Простите, но в полупроводниковой электронике мы тоже отставали, а все приборы на гетероструктурах первыми сделали именно мы. Я никогда не забуду рассказ о том, что когда Мстислава

Всеволодовича Келдыша первым из советских учёных допустили посетить Линкольновскую лабораторию в США в 1972 году - меня туда, кстати, несмотря на все просьбы сотрудников этой лаборатории, не пустили, как узкого специалиста в данной области, способного подглядеть секреты, - Келдыш спросил, а какие работы советских учёных по полупроводниковым лазерам вы знаете. Ему ответили:

"Извините, мы просто повторяем то, что сделал Алфёров!"

Мстислав Всеволодович, вернувшись из США, первым делом задал вопрос: "Алфёров член Академии или нет?" Хотя, должен сказать, что авторитет самого академика Келдыша в США был чрезвычайно высок. В 1974 году я был в гостях, дома у Гарольда Брауна, ректора

Калифорнийского технологического института - позже, в правительстве Картера, он стал министром обороны США. И когда во время нашей беседы за ужином я вспомнил о том, как много для развития науки сделал Келдыш, Браун сказал: "Келдыш был моим гостем в этом доме", -и повёл меня на второй этаж, где в гостевой комнате, держась за простыню на кровати, добавил: "На ней спал Келдыш!" Сказано это было с величайшим пиететом.

- Соответствует ли глава РОСНАНО Чубайс своей миссии?

- Конечно, нет! Анатолий Борисович, я думаю, человек неглупый, безусловно, и, наверное, неплохой администратор, но... Я могу вам по этому поводу сказать следующее. Когда создавался Госплан в 1920-е годы, на политбюро обсуждалась кандидатура его председателя. Было два претендента: академик Глеб Максимилианович Кржижановский и Пятаков. Владимиру Ильичу Ленину о них доложили примерно так: Кржижановский блестящий учёный, но к административной работе склонности не имеет, а Пятаков блестящий администратор, но не учёный. Ленин сказал: "Я думаю, абсолютно правильно, если председателем Госплана станет человек, который по-настоящему всё понимает - и пусть им будет Кржижановский, а заместителем к нему поставим этого блестящего администратора Пятакова". Я думаю, что и в РОСНАНО должно было быть именно так.

- Смогут ли солнечные батареи, которые мы упоминали, стать в будущем альтернативным источником энергии для человечества?

- Конечно. Они и сейчас уже являются таким источником, и я уверен - за прямым преобразованием солнечной энергии в электрическую будущее. Солнце - неиссякаемый источник энергии. Проблемы с солнечными батареями сегодня чисто экономические. Один ватт или киловатт электрической мощности, получаемых от них, должен быть сравним по цене с киловаттом, получаемым на тепловых электростанциях; с атомными электростанциями он уже, в принципе, сравним. Хотя с преобразованием солнечной энергии ещё масса проблем, но, повторяю, за ней будущее. Сегодня самая быстроразвивающаяся энергетика - это фотоэлектрическое преобразование солнечной энергии. Она растёт на 20-30% в год! У американцев есть планы, чтобы к концу столетия 65% электроэнергии США поставлялось за счёт фотовольтаики, фотоэлектрического преобразования.

Сегодня РОСНАНО при всём его стремлении к коммерциализации и к коммерческой выгоде - и это вместо того, чтобы поощрять научноисследовательские работы, - тем не менее, покупает за рубежом фабрики, собирается строить в Питере фабрику на основе исследований лаборатории, которой руководит мой ученик Вячеслав Михайлович Андреев, в работе которой я тоже принимаю участие - батареи на гетероструктурах. Солнце - наш термоядерный реактор, оно устойчиво и надёжно работает уже миллиарды лет.

Я не очень верю в термояд на земле, хотя, конечно, и это нужно. Но не забывайте, токамак - система, предложенная Таммом и Сахаровым, - предложена в 1951 году, 60 лет назад. Строится экспериментальный термоядерный реактор, но после него будет ещё опытная эксплуатация. Джон Кокрофт, нобелевский лауреат, руководитель термоядерных работ, на первой международной конференции по управляемому термояду в 1957 году ответил журналистам, что его широкое промышленное использование будет через 20 лет. Через 7 лет была аналогичная конференция, и журналисты вновь задали ему этот же вопрос, и Кокрофт вновь ответил: "Через 20 лет". Ему напомнили, что он уже называл эту цифру 7 лет назад, на что Кокрофт заявил: "Вот видите, я не меняю свою точку зрения!" А если вы о том же сейчас спросите Евгения Павловича Велихова, он вам скажет: "Через 50 лет".

- Являются ли проблемы внедрения научных открытий в жизнь главной бедой России на пути к прогрессу?

- Проблема внедрения была и в советское время, и остаётся сегодня. Мы много занимались тем, как бы этот процесс ускорить. На самом деле, в тех же Штатах процесс от научного эксперимента, который приведёт к созданию нового прибора, до его промышленного выпуска занимает пять, семь, десять лет. Самое страшное в современной России то, что научные открытия и внедрять-то некуда, даже не то, что на науку и по сей день дают мало денег - в 3-4 раза меньше по сравнению с советскими временами; я уж не говорю про 1992 год, когда финансирование моего родного физтеха упало в 20 раз!

Наша промышленность разрушена, мы перешли в постиндустриальный период, ликвидировав индустрию, поэтому большинство наших научных результатов не востребованы промышленностью и экономикой. Сейчас, правда, начинается процесс восстановления промышленности. Я был очень рад, когда один из промышленных специалистов мне сказал: "Жорес Иванович, на самолётах пятого поколения стоят ваши гетероструктуры! Причём стоят те, которые мы же и изготавливаем в лаборатории".

Отвлекшись от политических аспектов, могу сказать, что развал Советского Союза был экономической катастрофой. Я часто говорю, что если бы передовую страну, США, в силу тех или иных причин разрезали на 15 государств, то это была бы экономическая катастрофа и для США, гораздо большая, чем великая депрессия 1929 года, из которой они бы не выбрались многие десятилетия. Зато мы с лёгкостью необыкновенной разрушили СССР, а сегодня экономика Украины не может развиваться без тесного взаимодействия с экономикой России. Белоруссия оказалась в тяжелейшей ситуации, хотя это единственная постсоветская республика, которая полностью сохранила свой промышленный потенциал. Но она тоже не может по-настоящему развиваться без тесного взаимодействия с российской, украинской экономиками.

- Много лет проработав в системе отечественного образования, Вы на сегодняшний день являетесь активным критиком многих происходящих в нём процессов. И ЕГЭ в том числе...

- В своё время мне мой школьный учитель сказал, что Ленинградский электротехнический институт - лучший ленинградский вуз, и я решил туда поступать, и никаких проблем, связанных с тем, что я приехал из Белоруссии, не было. Когда был создан физикотехнический факультет МГУ, там тоже учились практически одни провинциалы. А при нынешней системе ЕГЭ может статься так, что людей из глубинки в столичных вузах не будет вовсе. Кроме того, в каждом вузе ведь была своя специфика - в обязательном порядке проводили собеседования по профильным предметам. А сегодня физика не является профильным предметом при поступлении даже на наш факультет! Как это может быть?

И ещё мне непонятно, зачем ввели эту бюрократическую градацию: университет - выше, академия - чуть ниже, а институт в самом низу, с разными финансовыми условиями для каждой из этих категорий учебных заведений. Вот раньше был, к примеру, Ленинградский университет, в который вкладывалось определённое понятие, но был и Политехнический институт или ЛЭТИ, поступая в которые, мы не чувствовали себя хуже тех, кто поступил в Университет.

Чрезвычайно важна также автономия вузов - для экзаменов в каждый конкретный вуз нужно устанавливать свои конкретные правила. Да, к нам может приехать комиссия, проверить, наказать, если нужно, но такие правила должны быть, поскольку с помощью ЕГЭ я не могу разобраться, кто ко мне на физтех поступает. В нашем лицее, в физикотехнической школе, мы такие правила приёма создали: победители всероссийских и международных олимпиад приходят к нам в 8 классы без экзамена, потому что мы знаем уровень этих олимпиад, а дальше -экзамены и собеседование. Но такой лицей единственный в Академии наук.

С коррупцией надо бороться другим способом, нежели ЕГЭ. И, кстати говоря, то, что с элементами коррупции в вузах надо в принципе бороться, вовсе не означает, что коррупция там кругом. Строить систему образования необходимо исходя из того, что большинство в этой системе всё-таки честные люди. А ЕГЭ и формальности подобного рода необходимы, на мой взгляд, при сдаче экзаменов на водительские права.

- Каким же образом Вы считаете возможным реформировать систему образования? Взять за образец Вашу практику внедрения в жизнь триады образования?

- Единство науки и образования - вещь очень существенная. Когда я создал в 1973 году кафедру оптоэлектроники, я вскоре увидел, что из школы к нам в вуз часто приходят слабые ребята. Вот тогда и возникла идея создать свою школу, свой лицей с 8 класса. В нашем лицее сегодня создан центр для одарённых ребят, для тех, кто ещё учится в 6-7 классах школы, но дополнительно занимаются физикой и математикой в этом центре. И когда нам необходимо принимать детей в лицей, мы уже знаем, кого из них надо брать. Позже, когда они заканчивают наш лицей, мы агитируем их идти на наш факультет.

Также в своё время я пришёл к выводу, что наша аспирантура даёт недостаточные знания. Тогда мы создали академический университет, в котором есть только аспирантура и магистратура - бакалавриатуры нет -бакалавров мы берём в магистратуру из нашего и других вузов. Ничего нового я не изобрёл, потому что эту триаду придумал ещё Пётр I : академия наук, академический университет и академическая гимназия. По его задумке академики должны были преподавать в университете, а студенты в гимназиях. Вот и наши ребята - и это при нынешнем отношении к профессии учителя - после окончания вузов часто возвращаются учителями в наш лицей; таких учителей у нас уже около 25%.

- Правда, что созданный на деньги от Нобелевской премии Алфёровский фонд поддержки науки и образования до сих пор не имеет льготного налогообложения?

- Да. И тем не менее, этот фонд существует, работает, выдаёт премии, стипендии вдовам членов Академии, студентам и аспирантам в Санкт-Петербурге, школьникам России, в Украине, в Белоруссии. Из этого фонда ежегодно выдаём премию молодым научным работникам в размере 150 тысяч рублей, не такую уж и маленькую. Первый лауреат нашей премии Миша Дубина, кстати, стал членом-корреспондентом Академии наук.

Кроме того, я ведь получал и другие премии - Киото, "Глобальная энергия" - и с каждой отдавал в этот фонд деньги, и часть своей зарплаты туда перевожу, но. господин Кудрин лично противится тому, чтобы сделать льготное налогообложение моему фонду. А что ещё можно ждать от человека, который внёс и защищал законопроект о введении налога на имущество и землю для научных учреждений? Я, помню, ходил тогда в Федеральное собрание, и там, послушав меня, отвергли поправку Кудрина. Но Кудрин потом вновь на ней настоял. А кто такой Кудрин? Он в своё время работал научным сотрудником института социальноэкономических проблем Академии наук - был такой институт, созданный Григорием Васильевичем Романовым, чтобы ему там готовили доклады.

Когда Кудрин был в Питере вице-мэром, мы его слушали на нашем президиуме и часто очень жестко критиковали. А чего стоит его бывшая заместительница госпожа Голикова? Она написала в Министерство образования и науки письмо - у меня хранится его копия - в котором говорила о том, что стипендии членам Академии платит государство и непосредственно Министерство финансов, следовательно, по её мнению, Министерство финансов и должно определять, кому быть членом Академии!

- Вместе с девятью академиками Вы написали Путину письмо с просьбой не вводить в средней школе предмет "Основы православной культуры". Думаете, вреда от этого предмета будет больше, чем пользы?

- Путин на наше письмо, кстати, не ответил. В чём состоит моя позиция? Никогда, ни при каких условиях я не могу согласиться с тем, чтобы теология стала научной специальностью в Высшей аттестационной комиссии. Занимайтесь теологией в церкви, введите там свои учёные степени. Точно так же не может быть в нашей школе предмета "Основы православной культуры", который, в сущности, является внедрением религии в школу в светском государстве. Тем более, что в качестве эксперимента его собираются вводить в 4 - 5 классах! Простите, но в этом возрасте дети ещё не могут разбираться в таких вопросах. Можно было бы ввести в старших классах предмет «История религии», поскольку это действительно важный элемент образования.

Я вовсе не призываю отказаться от сотрудничества с церковью. Совместной деятельностью может стать борьба за моральные принципы в обществе, нравственное воспитание подрастающего поколения. Есть и ещё одна точка такого соприкосновения: православная церковь была, есть и будет одним из важных элементов объединения славянского мира. А объединение славянского мира - необходимая, актуальная задача; по этому поводу я могу вспомнить, что в военные годы наши солдаты, поднимаясь в атаку, кричали: "Вперёд, славяне!"

- Что Вас, учёного, далёкого от реальной политики человека, подвигло на излёте советской власти податься в народные депутаты СССР?

- Во-первых, это же было совершенно другое время, и я понятия не имел, к чему мы в результате придём. Во-вторых, не стоит забывать также о том, что ведущие учёные нашей страны тогда нередко были депутатами, те, кто не чурался государственной и общественной деятельности не в смысле политики, а в смысле продвижения наиболее перспективных научных исследований, более эффективной организации международного научного сотрудничества. В тот момент я был директором физико-технического института - крупнейшего физического института страны, и председателем президиума Ленинградского научного центра. В депутаты меня выдвинул наш физтех и ряд академических институтов Ленинграда. Избирался я от Академии наук СССР - уже тогда выборы проводились по многопартийной системе, скажем так: была "красная сотня" от ЦК КПСС, а остальные участвовали в жёсткой конкурентной борьбе.

К примеру, на 20 вакансий народных депутатов от Академии наук на последнем этапе голосования претендовало 40 или 50 человек, и многие известные учёные этот барьер не преодолели. А ваш покорный слуга был избран среди таких людей, как академик Олег Нефёдов, Карл Ребане - президент Эстонской академии наук, Юрас Пожела - президент Литовской академии наук, Андрей Дмитриевич Сахаров, Виталий Лазаревич Гинсбург...

Избираясь в депутаты, я не ставил перед собой задач политического переустройства государства, а собирался концентрироваться на проблемах науки, образования, развития научных исследований, в частности в области информационных технологий и развития полупроводниковой электроники, так что ничего неестественного в том, что я стал народным депутатом СССР по тем временам не было. Кстати, перебирая недавно старые бумаги, я обнаружил свою предвыборную программу как кандидата в народные депутаты СССР, и могу сказать, что если бы я сегодня в ней что-то бы и изменил, то очень немногое. А своё выступление на Втором съезде народных депутатов я включал в более поздние сборники своих статей. Да и сейчас 99% того текста я бы оставил без изменений, потому что речь там в основном была посвящена проблемам науки и образования -атака на Академию наук начиналась уже тогда.

Однако, я должен сказать, что уже на Первом съезде народных депутатов я был сильно огорчён, когда пришёл на первое заседание партгруппы - тогда была такая практика. Мы заседали в Андреевском зале Кремля - в зале Верховного Совета СССР, хотя сам съезд проходил в Кремлёвском дворце съездов. Так вот, на этом заседании, я помню, поразился тому, как народ орал, топал ногами по совершенно несусветным поводам. Точно так же на меня отрицательное впечатление произвёл и сам Первый съезд народных депутатов, который вся страна смотрела по телевизору, три недели не работая. Вместо того, чтобы заниматься практическими вещами, необходимыми государству, съезд превратился в митинг, где депутаты один за другим кричали по поводу того, как у нас в стране всё плохо и ужасно. Я дал тогда интервью журналу "Наука и жизнь", где сказал, что мы любые всесоюзные конференции и семинары готовим гораздо тщательнее, чем был подготовлен этот съезд народных депутатов.

- Многие считают, что СССР именно тогда упустил шанс китайского варианта проведения реформ, который наиболее подходил бы нашей стране. Разделяете такую точку зрения?

- Нет! Конечно, нет. Я хорошо знаю Китай. Мы с ним тесно сотрудничаем в научном плане, я в Китае бываю ежегодно, а в прошлом году был даже два раза. И я один из немногих - к сожалению, немногих -иностранных членов Китайской академии наук, которая создана по образу и подобию Академии наук СССР. Кроме меня из России иностранные члены Китайской академии наук - академик Григорян из московского университета и питерский математик Фадеев, а иностранных членов из США - 29 человек.

Кстати, президент Китайской академии наук получал образование в Советском Союзе и неплохо говорит по-русски, как, впрочем, и предыдущий президент - физик-теоретик; старшее поколение в Китае ещё помнит русский язык. И, прежде всего, потому, что выведение индустрии Китая на определённый уровень до культурной революции было связано с нашей непосредственной помощью - мы строили там заводы и помогали развивать их образование и науку. Так вот... Я считаю, что нам многому нужно учиться у современного Китая, но и Китаю по-прежнему можно многому учиться у России. Да, конечно, надо изучать опыт того, как Китай развивает свою современную индустрию, как он вышел на передовые позиции в мире, но это автоматически не означает, что китайская модель - пример для России.

- Сегодня Вы тоже депутат, Жорес Иванович. Причём депутат от КПРФ, а не от "Единой России", что было бы логичней, поскольку в 1995 году Вы прошли в Госдуму по списку проправительственной партии "Наш дом Россия".

- Я вам объяснил, почему я пошёл в народные депутаты СССР, но после того, что случилось со страной, у меня становиться депутатом желания не было. Поэтому естественно, что я не участвовал в первых выборах в Государственную думу, и дальше не собирался быть депутатом. Когда предстояли выборы во вторую Государственную думу, Виктор Степанович Черномырдин, с которым я много общался по проблемам петербургской науки, обратился ко мне с просьбой войти в предвыборный список созданного движения "Наш дом Россия". Тут надо сказать, что когда Виктор Степанович стал премьер-министром, первая его официальная поездка была в Санкт-Петербург, а первая его встреча была в Санкт-Петербургском научном центре Академии наук со всеми членами нашей Академии, директорами институтов, с научной общественностью города.

Черномырдин в это тяжёлое время помогал Академии наук, его отношение к науке - не буду говорить о других областях - было очень хорошим. Я прекрасно помню, как ходил с нашими проблемами в Белый дом ещё не будучи депутатом, и Черномырдин вызвал первого замминистра финансов Андрея Вавилова и сказал: "Ты знаешь этого человека? Когда он к тебе обратится, ты ему поможешь". Но, тем не менее, в тот раз пришедшим ко мне от имени Черномырдина людям я ответил категорическим отказом войти в "Наш дом Россия". Но случилось так, что в то время я усиленно пробивал строительство Научнообразовательного центра, в котором должны были расположиться научные лаборатории, наш лицей, много ещё чего.

Проект был сделан ещё в советское время, площадку под строительство выделила мэрия Санкт-Петербурга 21 августа 1991 года, а в 1992 году в Академии наук я даже уже заложил 1,5 миллиона рублей под строительство этого корпуса. Но вскоре эти деньги превратились в труху. Все мои обращения в правительство, а также к Борису Николаевичу Ельцину не имели никакого эффекта. В этих условиях ранней осенью 1995 года я встретился с Черномырдиным, который приехал в Санкт-Петербург. Заранее зная, что он приедет, я подготовил целый ряд бумаг по проблемам санкт-петербургских научных учреждений Академии наук.

После совещания, которое проводил Черномырдин, он пригласил меня в резиденцию К-2 на Каменном острове, где мы проговорили два с лишним часа. Я отдал свои бумаги, а через пару дней мне позвонил Андрей Вавилов и сказал, что на бумаге по строительству корпуса Научно-образовательного центра есть резолюция Виктора Степановича о выделении 40 миллиардов рублей (8 миллионов долларов по тем временам) - такова была сметная стоимость проекта. "Вам перевести деньги в рублях или в долларах?" - спросил Вавилов. Я ответил, что в долларах. Деньги пришли, и мы получили возможность начать строительство. А ещё через несколько дней позвонил помощник Черномырдина и спросил: "А как насчёт "Нашего дома Россия"?" Я сказал: "Да", потому что не мог в этой ситуации сказать ничего другого. Так я и оказался в Думе.

Наука тогда была в ужасном положении, и мы в Госдуме пытались её спасти, разрабатывая закон о науке. Но все мои предложения по этому поводу фракция "Наш дом Россия" не поддерживала. Более того, вскоре фракция вызвала меня на своё заседание, чтобы пропесочить за то, что я голосовал за музыку Александрова к гимну России, а не за музыку Глинки. С этого заседания я ушёл, заявив, что не желаю присутствовать при рассмотрении персонального дела Алфёрова.

А спустя еще две недели, когда Володя Рыжков, который был у нас руководителем фракции, сказал, что я не имею права подписывать импичмент Ельцину: "Фракция постановила, что тот, кто подписывает, не может состоять в нашей фракции", - я сказал: "Замечательно!", и написал заявление о переходе от Рыжкова-младшего к Рыжкову-старшему во фракцию "Народовластие". А всё это время КПРФ, и в частности Иван Иванович Мельников, который был председателем Комитета Госдумы по науке и образованию, меня поддерживали, с ними я находил полное взаимопонимание. На следующих выборах они обратились ко мне с просьбой баллотироваться в Госдуму в списке компартии. С тех пор я в их списке, и хотя являюсь беспартийным, но полностью разделяю программу и практическую деятельность КПРФ.

- Невольно явился свидетелем Вашего рабочего графика: Санкт-Петербург - Москва - Санкт-Петербург, три секретаря в разных местах, время, расписанное по минутам... Как выдерживаете?

- Жена мне всё время говорит: "Ты уже отнюдь не молод, а чтобы соответствовать таким темпам, для этого надо иметь другой возраст". Конечно, у меня перебор с обязанностями. Хотя на Президентском совете я бываю нечасто, пленарные заседания в Думе - не каждую неделю, в Москву я езжу вторую и третью недели месяца на понедельник-вторник-среду... Основное время в Петербурге я делю между Научно-образовательным центром на Хлопина и Санкт-Петербургским научным центром на набережной.

Знаете, есть такой анекдот. Старый еврей пришёл к раввину и говорит: "Ребе, жить тяжело! Что делать?" "Ты возьми и посели свою козу рядом с собой в доме". "Всё стало еще тяжелей!" "А ты и корову заведи в дом, пригласи тещу... " Через некоторое время еврей прибегает к раввину: "Не могу больше дома жить!" Тот отвечает: "А ты убери из дома козу, потом корову..." И когда еврей вернулся в своё привычное состояние, он воскликнул: "Как теперь жить замечательно!" Так и я надеюсь, что со временем избавлюсь от многих обязанностей, но научнообразовательный центр, академический университет со мной останутся до последних дней. А свою форму я поддерживаю, потому что каждое утро проплываю 300 метров.

- Короткие вопросы - что правда, а что неправда в Вашей жизни... Правда, что Вас назвали в честь Жана Жореса?

- Да, в честь Жана Жореса. Когда я первый раз приехал в Париж в 1964 году на конференцию по физике полупроводников, я заполнил, как водится, анкету и когда получал портфель, бейджик... я всё это получил с надписью "А.Жорес"! Французы решили, что Алфёров - это русское имя, а Жорес, естественно - фамилия. Тогда я букву "А" перерисовал в эмблему полупроводникового диода. На первой же встрече ко мне подошёл Маршал Нейсон, американский физик - мы потом с ним стали друзьями - и спросил: "Почему американцам дают значки без полупроводникового диода, а советским с эмблемой диода". Или ещё смешная история. В 1983 году в Париже в магазине я покупал электропилу. Надо было написать имя и адрес, куда доставить покупку. "Жорес?!" - изумляется продавец. Я продолжаю: "Рю Жак Дюкло". Он кричит кому-то: "Эй! Смотрите! Здесь русский, которого зовут Жорес, а живёт он на улице Жака Дюкло!" Жак Дюкло был одним из руководителей французской компартии.

Вы знаете в Санкт-Петербурге набережную Кутузова? До революции она называлась Французская набережная, а с 1924 по 1944 год - 20 лет! - она называлась набережной Жана Жореса. Во Франции в любом городе обязательно есть проспект или улица Жана Жореса, в любом городе есть либо его бюст, либо памятник, но практически нигде вы не встретите улицы Бонапарта. Анатолий Васильевич Луначарский писал: "Если бы не подлый убийца Велен, убивший Жореса 31 июля 1914 года, то в 1917 году мощная рука Жореса подняла бы красное знамя революции над Европой". Так что я назван в честь великого человека!

2010 г.

 

Сколково

Статья Ж. И. Алферова для «Российской научной газеты»

В настоящее время для нашей страны нет более важной задачи, чем возрождение высокотехнологичных отраслей промышленности, основанных на современных научных исследованиях и технологиях. В сущности, вопрос стоит о жизни и смерти страны, или мы действительно можем вернуться в разряд передовых развитых стран, или нам уготована судьба колонии, пока еще богатой природными ресурсами. Развал Советского Союза был для нас огромной политической, нравственной, и в первую очередь экономической трагедией. Разделив страну на пятнадцать так называемых независимых государств (большинство их можно так назвать, потому что от них почти ничего не зависит), проведя почти во всех, за исключением разве Белоруссии, воровскую приватизацию и практически уничтожив высокотехнологичные отрасли промышленности, мы привели наши страны, в том числе самую развитую среди них в науке и технологиях Российскую Федерацию, в разряд отсталых развивающихся стран.

В современных естественных науках и что особенно важно современных технологиях мы просто потеряли четверть столетия. Последний тезис проще всего проиллюстрировать на примере полупроводниковой электроники основы современных информационных технологий, а значит, и современного информационного общества. В середине 80-х и у нас, и за рубежом основной технологический размер в кремниевых интегральных схемах (чипах) был 0,8-1,0 мкм, при этом нам ничего не продавалось, мы всё создавали сами. Сегодня в развитых странах в массовом производстве он составляет 0,09 мкм (90 нанометров), в Китае, Израиле, Японии, Южной Корее и Тайване 65 и даже 45 нанометров, а в США уже 32 нанометра, мы же на лучшем и почти единственном уцелевшем от разгрома отечественном предприятии «Микрон» в Зеленограде еще только осваиваем купленную во Франции технологию 180 нанометров.

Прогресс и объявленная президентом страны Д.А. Медведевым модернизация возможны только при условии максимального использования и развития научного потенциала страны. Поэтому только глупостью, а возможно и чем-то хуже, можно объяснить ведущуюся у нас уже более 20 лет кампанию против Российской академии наук и противопоставление вузовской и академической науки. Эта дискуссия носит чисто политический характер, и здесь очень уместно процитировать китайского лидера конца семидесятых годов Дэн Сяопина: не важно какого цвета кот, черный он или белый. Хороший кот такой, который ловит мышей. Сегодня в научных исследованиях Российская академия наук ловит мышей гораздо лучше, чем вузы или разгромленная усилиями Е. Гайдара и Б. Салтыкова отраслевая наука бывших промышленных министерств.

Естественно, что проект инновационного центра «Сколково» вызвал очень большой интерес. Предложен самим главой государства. Сразу после объявления об этом проекте появилась масса публикаций, сравнивающих его с Кремниевой долиной в США.

Возникли многочисленные отрицательные эмоции на тему: «Почему «Сколково», где ничего нет?! Ведь есть Дубна, Зеленоград, Академгородок в Новосибирске, Пущино, Черноголовка, Саров».

Замечу сразу, что сравнение с Кремниевой долиной, конечно, прежде всего символическое, но не только.

Кратко напомню еще раз историю возникновения Кремниевой долины - эпицентра полупроводниковой промышленности в Калифорнии, на противоположном побережье от штатов Нью-Джерси, Нью-Йорк и Массачусетс, где был изобретен транзистор и были развиты основные полупроводниковые и многие другие новые технологии.

Изобретение транзистора в конце сороковых годов прошлого столетия в исследовательском центре фирмы «Белл Телефон» явилось стартом промышленной полупроводниковой революции, которая изменила технологическое и социальное лицо нашей планеты. Это выдающееся открытие Джона Бардина, Уолтера Браттэйна и Вильяма Шокли вполне заслуженно было отмечено Нобелевской премией по физике в 1956 году. Автору посчастливилось лично знать эту замечательную троицу, а с Д. Бардиным в течение полугода в 1970 -1971 годах регулярно общаться и обсуждать самые различные проблемы.

Почему же Кремниевая долина возникла южнее от Сан-Франциско, а не в Нью-Джерси или в районе Нью-Йорка и Бостона, где уже был и Массачусетский технологический институт с его знаменитой радиационной лабораторией, ведущие компании: Bell Telephon, General Electric, IBM, RCA, располагавшие мощными исследовательскими центрами, где активно велись и фундаментальные исследования, нередко отмеченные Нобелевскими премиями и, что немаловажно, рождавшие принципиально новые технологии. Часто называют создателем Кремниевой долины профессора Стэнфордского университета и декана инженерного факультета Фредерика Термана, действительно много сделавшего для привлечения сюда фирм и создания хороших условий для электронной промышленности.

Но решающим был факт появления в долине Санта-Клары кремниевой технологии с бурным развитием, именно здесь ее главный компонент.

Успех Кремниевой долины был достигнут благодаря технологическому прорыву, осуществленному приведенной В. Шокли в Калифорнию талантливой команды инженеров и исследователей, обеспечивших лидерство в уже бурно развивающейся, несущей революционные изменения в экономике и обществе полупроводниковой промышленности. Уже в 1970 году в долине было 43, а в 1985-м 126 полупроводниковых компаний. Конечно, в бурном развитии полупроводниковых и в целом информационных технологий огромную роль играли калифорнийские университеты и в подготовке кадров, и в создании благотворного исследовательского и предпринимательского климата. Замечу что только в трех вузах: Стэнфордском университете, Калифорнийском университете в Беркли и Калифорнийском технологическом институте в Пасадене 44 профессора стали лауреатами Нобелевской премии в различных областях науки.

Роль государства в этом, как теперь принято говорить, проекте состояла прежде всего в том, что были востребованы Пентагоном и НАСА исследования, разработки и продукция на их основе. Две приоритетные военные программы сыграли при этом решающую роль: подготовка полета космического корабля «Аполлон» на Луну и разработка ракеты «Минитмен». Использование кремниевых чипов в этих программах стало стартом их широкого коммерческого применения.

Теперь о советской Кремниевой долине. Значение открытия в 1947 году точечного транзистора и затем в 1951 - 1952 годах транзистора на p-n структурах в германии и кремнии было оценено у нас в стране сразу. Вполне вероятно, что если бы не мобилизация всех ресурсов, и в том числе, что очень важно, кадровых, на атомную проблему, то создание транзистора могло случиться и в нашей стране, например в Ленинградском физико-техническом институте (ЛФТИ), где еще в довоенные годы были заложены основы физики полупроводников, открыты новые явления и разработана теория, без которых и создание транзистора было бы невозможным. Это отметил в своей Нобелевской лекции и Д. Бардин. В 1949 году были созданы экспериментальные точечные транзисторы и в НИИ - 160 (Фрязино) и в ЛФТИ, а к концу года были освоены в серийном производстве. Таким образом, 1949 год стал годом начала серийного производства точечных транзисторов и в США, и в СССР.

Транзисторы с p-n переходами были созданы и у нас в 1953 году в ЛФТИ, ФИАНЕ, институте академика А.И. Берга Министерства обороны, а ленинградская «Светлана» уже в 1955 году освоила их промышленное производство.

Создание кремниевых интегральных схем и рождение кремниевой микроэлектроники было точно также оценено сразу. Ответом и очень эффективным, особенно по затратам, на рождение Кремниевой долины явилось создание уже в 1962 году нового центра микроэлектроники под Москвой - Зеленограда с хорошо продуманной структурой.

За очень короткое время были созданы новые крупные предприятия кремниевой микроэлектроники в Ленинграде, Минске, Риге, Воронеже, Киеве. Советская электронная империя имела высокотехнологичные КБ, НИИ и заводы во всех пятнадцати союзных республиках. Уникальный центр в Минске «Планар» позволил создавать самое современное литографическое оборудование: генераторы изображения и степеры - установки для нанесения топологии кристаллов ИС (интегральных схем) на кремниевую пластину. Я уже писал, как в середине восьмидесятых министр электронной промышленности СССР В.Г. Колесников, встретившись со мной, сказал: «Знаете, Жорес Иванович! Я сегодня проснулся в холодном поту - мне приснилось, что «Планара» нет, а значит, нет электронной промышленности страны». Этот кошмарный сон реализовался в 1991 году с развалом СССР.

Сегодня электронная промышленность России - бледная копия былого величия, а в постсоветских республиках она сохранилась только в Беларуси.

Современные информационные технологии базируются на двух материальных компонентах: кремниевых чипах и полупроводниковых гетероструктурах.

Именно гетероструктуры - «кристаллы сделанные человеком», по образному выражению японского физика Лео Эсаки, определили возникновение и прогресс сотовой телефонии и спутниковой связи, оптоволоконной связи и светодиодного освещения. Вся современная фотоника, быстрая электроника, в значительной степени «солнечная энергетика» и эффективное энергосбережение основаны на их использовании. В отличие от чипов в этой области пионерами и создателями научного фундамента и основ технологии были прежде всего мы, а не американцы. Первое опытное промышленное производство лазеров, светодиодов, солнечных батарей на гетероструктурах у нас было раньше, чем за рубежом.

Основа этого безусловного успеха лежала в традициях нашей академической науки, в том, что Академия наук СССР - это была мощная организация с разветвленной сетью собственных лабораторий, в которых ученые имели свободу выбора и возможность вести фундаментальные работы независимо от временной конъюнктуры. Не случайно все Нобелевские премии в науке получены в нашей стране сотрудниками Академии наук!

Однако расцвет практического и широкомасштабного промышленного применения гетероструктур пришелся уже на годы «реформ», то бишь развала СССР и всех его высокотехнологичных отраслей экономики.

Сохранение научного потенциала в эти годы могло быть отчасти успешным благодаря международному научному сотрудничеству и совместным международным грантам и проектам.

Так почему же сравнение «Сколково» и Кремниевой долины не только символично? Мы живем сегодня в капиталистической стране, где деньги стали самой важной категорией, выше нравственных идеалов, а часто даже и родственных отношений; патриотизм, естественное желание видеть свою страну первой для очень многих - устаревшие понятия. Ну а если все-таки мы начинаем сознавать, что высокие технологии, основанные на наших научных исследованиях и разработках, нам жизненно необходимы и в будущем намного важнее, чем «наше всё - Газпром»?!

Наверное, определенные президентом страны Д.А. Медведевым основные направления технологической модернизации страны -энергоэффективность и энергосбережение, информационные технологии; биомедицинские, ядерные и космические технологии -должны стать и основным направлением научно-технологического развития нового центра. Наверное, этот новый центр - это прежде всего не столько новая территория, а новая идеология, и тогда совершенно естественно взаимное влияние и развитие и нового, и старых центров.

Когда мне было предложено быть сопредседателем Научноконсультативного совета Фонда «Сколково», я почти без колебаний согласился, именно в силу приведенных выше столь многочисленных предположений - «наверное».

Я знал, что предложение, сделанное мне, было прежде всего основано на желании иметь во главе совета нобелевских лауреатов; в России не было иного выбора: после ухода из жизни В.Л. Гинзбурга я остался в одиночестве.

Моим коллегой, зарубежным сопредседателем, я предложил профессора Стэнфордского университета Роджера Корнберга, выдающегося биохимика, выросшего в уникальной семье: его отец, Артур Корнберг, получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1959 году за открытие механизмов в биологическом синтезе рибонуклеиновых кислот (RNA) и дезоксирибонуклеиновых кислот (DNA). Артур Корнберг дожил до Нобелевской премии сына, полученной в 2006 году по химии, за изучение молекулярных основ эвкариотической транскрипции. После согласования президентом страны Д.А. Медведевым наших кандидатур удалось отстоять очень неплохой состав Научно-консультативного совета, в котором, наряду с выдающимися российскими учеными 40% составили крупнейшие зарубежные специалисты.

Следует отметить, что еще в начале 90-х, когда финансирование Академии наук сразу упало в 10 - 20 раз, международное научное сообщество продемонстрировало свою солидарность и очень многие наши лаборатории сохранились благодаря зарубежным и международным грантам. Очень скоро, уже на втором, а практически первом рабочем заседании, наш Совет очень четко продемонстрировал такую солидарность. Но об этом немного позже.

С самого начала были и сомнения. А если все это только пиар и новый способ «распиливать» выделяемые государством средства? В новом законе о «Сколково» льготы и привилегии распространяются на территорию, а не на характер работ, а статус участника исследовательского проекта присваивается без учета мнения Научноконсультативного совета. Развитие проекта шло не только без участия нашего совета, но и без предоставления своевременной информации. Наконец, высшие органы управления проектом «Сколково» -попечительский совет и Совет Фонда «Сколково» - обходились не только без нас, сопредседателей НКС, но и вообще без высококвалифицированных и реально работающих ученых.

Единственное исключение: в попечительский совет был введен Ю.С. Осипов, президент РАН, но и это скорее просто дань должности. Как тут было не вспомнить, что мне сказал один из самых уважаемых людей в стране академик Е.М. Примаков после моего согласия стать сопредседателем НКС: «Жорес, они просто используют тебя, как декорацию».

Исторические параллели всегда рискованны и далеко не всегда имеют смысл. Но все-таки вспомним некоторые события из истории нашей страны.

Окончилась Гражданская война, страна лежала в разрухе, модернизация страны была крайне необходима. Родился новый государственный орган, сыгравший в возрождении и развитии страны огромную и, безусловно, положительную роль - Госплан, Государственная плановая комиссия. В.И. Ленину доложили, что есть две кандидатуры на пост председателя Госплана: выдающийся, очень способный администратор Пятаков и ученый с большим опытом и знаниями, академик Кржижановский. Ответ Владимира Ильича: «Председателем должен быть ученый, а выдающийся администратор пусть будет у него заместителем». И вскоре Госплан, возглавляемый Кржижановским, родил один из самых мощных российских инновационных проектов, изменивших лицо страны - план ГОЭЛРО.

После бомбардировки Хиросимы 6 августа 1945 года политическому руководству нашей страны стало ясно, что плоды великой Победы над Германией могут улетучиться благодаря монополии США на атомное оружие.

Постановлением ГКО от 20 августа 1945 года масштаб нашего атомного проекта стал совершенно другим - он стал главным инновационным проектом СССР, решавшим не только оружейные задачи. Главный руководящий орган проекта, Спецкомитет, возглавил первый вице-премьер Л.П. Берия с освобождением от всех других обязанностей, а в Комитет вошли председатель Госплана Н.М. Вознесенский, второе лицо в партии, секретарь ЦК, Г.М. Маленков, выдающийся организатор оборонной промышленности Б.Л. Ванников (также освобожденный от других занимаемых должностей) и наиболее авторитетные ученые-физики И.В. Курчатов и П.Л. Капица. Б.Л. Ванников и И.В. Курчатов стали руководителями научно-технического совета при Спецкомитете, и ни одна работа не проводилась без рекомендации НТС. Для подготовки кадров возникли специальные факультеты во многих вузах страны, и огромный вклад внес вновь созданный Московский физико-технический институт.

В то время мы вынуждены были все делать сами, иногда, как говорят, изобретать велосипед. И вот оказалось, что мы всё сделали сами и очень неплохо, в том числе и самое современное физикотехническое образование.

В новых условиях образование, конечно, нуждается в серьезных изменениях, и эти процессы идут в ведущих вузах страны, и задача бюрократов вовремя их поддержать. Один из императивов современного образования на уровне магистратуры и аспирантуры состоит в том, что в своей учебной и научной деятельности университет должен ориентироваться на решение важнейших технологических задач и широко развивать междисциплинарные учебные и исследовательские программы. Для решения этих задач в мире возникли новые университеты, имеющие в своем составе только магистратуру и аспирантуру.

Первым в России стал Санкт-Петербургский академический университет - Научно-образовательный центр нанотехнологий Российской академии наук.

На заседании НКС 3 февраля 2011 года и российские, и зарубежные члены единодушно высказались за необходимость рассмотрения Советом всех проектов, предлагаемых для участия в «Сколково» и солидарно отвергли предложение Массачусетского технологического института (МИТ) о создании университета в «Сколково» под контролем и жестким руководством МИТ, практически исключающим активное участие российских и других зарубежных вузов. Зарубежные члены совета, отмечая высокий уровень науки и образования в России в ведущих университетах и Российской академии наук, единодушно высказались за пересмотр концепции создания Технологического университета «Сколково». В результате была предложена новая концепция, учитывающая опыт МФТИ, Академического университета и других ведущих российских и зарубежных вузов.

Успех проекта «Сколково» может быть только в том случае если определить, поддержать финансами и, что важнее всего, способными кадрами проекты, в которых мы можем выйти на самые передовые позиции в наиболее перспективных направлениях.

Успех проекта «Сколково» может быть достигнут, если наука у нас в стране снова начнет развиваться, используя весь имеющийся потенциал, и прежде всего в Российской академии наук. Вспомним, что в 1946 году зарплата была резко повышена для всех научных работников, а не только занятых в атомной проблеме. Молодой кандидат наук имел такой же оклад, как и персональный оклад директора завода.

Успех проекта «Сколково» может быть достигнут если политическое руководство страны действительно осознает, что «наука необходима для страны. Каждая держава завоевывает свою независимость тем, что нового, своего приносит она в общую сокровищницу цивилизации. Если этого не происходит, она подвергается колонизации» - так сказал в своей юбилейной лекции в Коллеж де Франс 5 мая 1950 года великий ученый, гражданин, коммунист Фредерик Жолио-Кюри.

Успех проекта «Сколково» может быть достигнут в результате самого тесного и, наверное, вначале весьма болезненного симбиоза науки с рождающимися высокотехнологичными бизнес-компаниями.

Современной научный молодежи и не только ей я хотел бы напомнить сказанные в той же лекции слова Фредерика Жолио-Кюри: «Ученый должен из чувства патриотизма развивать свои идеи и просвещать сограждан в отношении роли науки, которая должна служить освобождению человека, а не накоплению личных прибылей».

Утрата этого великого принципа ведет к деградации науки и общества.

2011 г.

 

У нас есть будущее

Статья Ж. И. Алферова для «Российской научной газеты»

Непреложная истина, о которой порой сознательно или умышленно забывают некоторые политические и государственные деятели, ученые, журналисты и писатели: чтобы быть уверенным в завтрашнем дне, в будущем, надо не оплевывать свое прошлое, а ценить его, рассматривать его как основу, как свои корни и, конечно же, не сидеть в настоящем сложа руки, а действовать. То есть, нужен труд, неутомимый, творческий, созидательный, героический. Нужна нацеленность на этот труд, на подвиг во имя Родины, во имя ее спасения, во имя её будущего.

Правомерно идет об этом речь в кличе «В забвении - отказать!» Необходимость «нужды в героическом» надо, наконец, осознать всем взяться за дела каждому кто способен трудится умственно или физически: стоять у станка, находиться в научной лаборатории, за штурвалом комбайна, корабля, самолета. Я сказал - всем, потому что все вместе мы - сила, которую не одолеть никакому врагу - ни внутреннему, ни внешнему.

К сожалению, эта сила ослабла после развала СССР. В Союзе были наши самодостаточность, независимость от влияния внешних негативных сил. В нем каждый край, республика, область, народ обретали уверенность в завтрашнем дне, в своем будущем.

Вот почему развал СССР явился величайшей трагедией не только для нашей страны. На самом деле - это, может быть, ещё не до конца осознано - развал Советского Союза был величайшей трагедией для развития экономики и общества на всей нашей планете.

Для нас эта беда обернулась тем, что до сих пор не можем выбраться из её провальной ямы. Лично я до сих пор не могу воспринимать моих друзей, знакомых из бывших советских социалистических республик как мигрантов, как чужих людей. 25 млн. русских, что называется, в одночасье оказались за рубежом, разделились семьи. Практически порвались или с трудом поддерживаются с ними родственные, дружественные и иные связи. Это гигантская трагедия.

И все-таки я с оптимизмом смотрю в завтрашний день. Надеюсь, что на новых принципах, по-новому, но все-таки возродим Советский Союз «Будем дружно, как и положено братьям-славянам, жить с моей замечательной и родной Республикой Беларусью, с которой строили Союзное государство.

Поддерживаю в этом плане известного российского политика и государственного деятеля Геннадия Андреевича Зюганова, его тезисы о том, что мы не можем по-настоящему развиваться, если не будем максимально использовать возможных наших в недавнем прошлом союзных республик, прежде всего, - Украины, Беларуси и Казахстана. Экономики наших стран взаимно дополняют друг друга. Нужно только проявить политическую волю, убрать политические и иные барьеры и дать «зеленую улицу» взаимовыгодному взаимодействию - основе нашего экономического научно-технического и культурного развития.

Не могу принять фальсификаторов история нашей Родины, её героического прошлого, подвигов соотечественников во все времена и, в особенности, в самой страшной и кровопролитной из войн - Великой Отечественной 1941 - 1945 гг., 65-летие Победы в которой отметили в 2010 г. Нужна не карикатура на неё, до сих пор не сходящее с телеэкранов и появляющееся на страницах периодических изданий, в книгах отдельных борзописцев, а правда о войне, её героях. Нужны не заказные, тенденциозные публикации и издания, а исторически достоверные повествования, рассказа о том, как жили наши предки -прадеды, деды, отцы, как в лихие годины испытаний, в особенности молодого читателя, на наших отечественных, а не на «забугорных» героев. Их у нас множество. Они наша гордость, образец для подражания. К ним я бы отнес так многих замечательных советских и нынешних ученых. К примеру, в 2011 исполняется 100 лет со дня рождения Мстислава Всеволодовича Келдыша, теоретика космонавтики, трижды Героя Социалистического Труда. Он возглавлял Академию Наук СССР. Именно при нем наша наука занимала передовые позиции не только в космических исследованиях, но и в других сферах. Ныне в Москве одна из площадей носит его имя. Кстати, на ней находится и Институт космических исследований РАН. К сожалению, даже некоторые москвичи, проходя по этой площади, не задумываются, ничего не знают о человеке, в честь которого она названа. То же самое можно сказать об академике А.Ф. Иоффе, создателе советской физической школы, из которой вышли Курчатов, Харитон, Семенов, Ландау, Капица, Арцимович. Больше с известностью повезло Юрию Гагарину, который полвека тому назад открыл дорогу в космос.

Вроде бы аксиома - страна должна чтить и помнить своих героев, но в жизни иногда получается совсем наоборот. Об увековечении памяти о достойных людях приходится поднимать голос, напоминать всем, от кого это зависит, о том, что боевой или трудовой подвиг во имя Отчизне забвению не подлежит.

В целом считаю: у России будущее, безусловно, есть. Только на это будущее надо, не покладая рук и не желе сил, самоотверженно работать. За него надо как упомянутые в книге герои, бесстрашно бороться. Убежден, если уж со временем нашей стране суждено быть «впереди планеты всей», попросту говоря, великой державой, то она ей обязательно будет, но не благодаря ядерному оружию или иностранным инвестициям, вере в Бога или Президента, а благодаря, как сказано выше труду её народа, вере в знания, в науку, благодаря сохранению и развитию научного потенциала и образования.

2011 г.

 

Выступления, беседы, монографии Ж. И. Алферова

Выступление Ж. И. Алферова на заседании Государственной Думы 11 октября 2000 г.

Председательствующий (Г. Н. Селезнёв). Уважаемые депутаты, доброе утро! Прошу вас пройти в зал и приготовиться к регистрации. Группа электронного голосования, включите, пожалуйста, режим регистрации депутатов. Уважаемые коллеги, вчера мы с вами услышали очень приятную весть. Наш академик Жорес Иванович Алфёров, он сегодня будет в Государственной Думе, стал лауреатом Нобелевской премии. Поэтому я пока предлагаю его поздравить заочно. (Аплодисменты.) Видимо, перед обеденным перерывом с Жоресом Ивановичем здесь увидимся и, как говорится, с удовольствием его поздравим в его присутствии.

Председательствующий. Владимир Сергеевич, я думаю, мы сейчас прервемся на несколько минут. Не каждый день в зал Государственной Думы входит лауреат Нобелевской премии. Давайте мы от имени нашей палаты от всей души поздравим Жореса Ивановича с Нобелевской премией, причем с Нобелевской премией в области физики. Мы давно ждали эту премию. Наконец-то это свершилось! (Продолжительные аплодисменты.)

Алфёров Ж. И., фракция Коммунистической партии Российской Федерации. Глубокоуважаемые коллеги, дорогие друзья, товарищи! Конечно, я бесконечно рад присуждению в этом году Нобелевской премии по физике мне. Рад я, конечно, сам, рад, что премия присуждена представителю российской науки, советской физики, потому что исследования, которые составили основу этих работ, за которые присуждена премия, были выполнены в конце 60-х - начале 70-х годов. Я думаю, что Нобелевская премия поможет мне в моей работе в Государственной Думе. Я не могу точно сказать... мне недавно сказали, что вроде бы я единственный нобелевский лауреат, который одновременно является членом парламента. (Аплодисменты). У нашей страны замечательные научные традиции. Я думаю, что не было в ХХ столетии других стран, кроме Соединенных Штатов и Советского Союза, которые бы вели научные исследования по всему непрерывному фронту во всех областях науки. И не нужно думать, что это вот мы растрачивали деньги. Это на самом деле необходимо для научного и технического прогресса. Сегодня в очень трудных условиях научно-технический потенциал сохранен. Конечно, он очень сильно пострадал. Он очень сильно пострадал в той области, для развития которой я, в общем, отдал всю свою жизнь, потому что полупроводниками, физикой полупроводников, полупроводниковой электроникой я занимаюсь с 1950 года. Я эти работы начал на третьем курсе института, когда и слово "полупроводники" еще не было широко распространено.

Я думаю, что самое страшное для нас сегодня, страшное действительно, по большому счету, - это то, что даже тогда, когда мы сохранили научный потенциал, когда наши лаборатории сохраняют научное лидерство в мире, практически наши результаты почти не востребованы в нашей, в своей, стране. Нужно совершенно четко понимать, что даже фундаментальная наука, абстрактные науки погибнут, если не развивается экономика, основанная, что называется, на наукоемких технологиях. Это первостепенная задача нашей державы! Потому что Россия сильна не нефтью и не газом, не сырьевыми запасами, Россия сильна прежде всего своими талантами, талантами в науке и технике. И для того, чтобы эти таланты были по-настоящему востребованы, нужно развивать именно эту, реальную, экономику, основанную на наукоемких технологиях. Я думаю, что это особенно актуально сегодня, когда Дума рассматривает бюджет. Подумайте снова, задумайтесь еще один раз: как может быть так, что великая научная держава мира имеет в крошечном бюджете, который в 10 раз меньше, чем был бюджет РСФСР в эквивалентном исчислении, 1,72 процента на науку? А в советские времена, между прочим, при значительно большем бюджете мы тратили на науку 3,8 процента, например, в 1988 году. Как могло получиться так, что на Минфин, налоговые службы и прочее, на финансовые органы, представляющие собой чисто чиновный люд, тратится в полтора раза больше (в проекте бюджета), чем на всю науку России?! Как могло случиться так (и депутаты, я думаю, меня поддержат), что в проекте бюджета записано: строительство специального дома для депутатов - 1,1 миллиарда рублей, что в четыре с лишним раза превышает все капитальные вложения во всю науку России? Только этот дом дал бы возможность нам построить ряд новых лабораторий!

Я думаю, что мы, рассматривая новый бюджет, должны понимать (еще раз!), что наше будущее совершенно в другом плане. Я, в общем, первый раз выступаю вот так широко на пленарном заседании Думы. Я все эти годы работал в очень хорошем комитете - Комитете по образованию и науке, возглавляемом блестящим профессионалом, полностью отдающим себя работе, Иваном Ивановичем Мельниковым. Я думаю, что вообще в работе нашей Думы нужно как можно больше, обсуждая и рассматривая те или иные законы, принимать во внимание мнение, результаты обсуждения в профессиональных комитетах. В том числе и комитет по бюджету, рассматривая проекты бюджетов по науке и образованию, рассматривая те или иные мероприятия, то, где их проводить - в Думе или в университете при большом количестве народа, должен принимать во внимание прежде всего мнение профессиональных комитетов.

Ну а заключая (я и так у вас, по-моему, отнял уже достаточно много времени), я хочу сказать еще раз. Знаете, у меня вчера брали много интервью, в том числе из-за рубежа. Звонили из многих газет американских. Звонило венесуэльское радио, колумбийское радио. Из многих стран. И эти газеты и радиостанции спрашивали: вот Нобелевскую премию получаете, а как вообще вот российская наука? И я им отвечал, что, в общем, российская наука тем не менее жива, хоронить нас рано. Нам непросто, мы боремся. Я вчера и генеральному секретарю Шведской академии наук, когда он мне позвонил, еще до официального объявления, и сообщил об этом, сказал, что это очень важно для поддержки российской науки, а не только вот просто для меня большая радость. И я отвечал так: мы - страна оптимистов, потому что пессимисты все уехали. (Оживление в зале.) А мы вот остались здесь и будем трудиться за то, чтобы страна наша не только выжила, но стала наконец по-нормальному развиваться. Спасибо за внимание.

Выступление Ж.И. Алферова на XII съезде КПРФ 3 марта 2005 г.

Дорогие товарищи!

Разрешите мне приветствовать этот съезд партии -Коммунистической партии Российской Федерации, наиболее последовательно отстаивающей интересы народа, интересы нашей страны. Съезд открылся сегодня, 29 октября, в день рождения Ленинского комсомола. И когда вручались здесь комсомольские билеты ребятам и девушкам, я при этом, когда смотрел на них, вспомнил, как я вступал в комсомол. Это было в 1943 году, мне было тогда 13 лет. В комсомол принимали с 14 лет и, принимая меня в райкоме комсомола, задали только один вопрос: "Тебе только 13 лет, это нарушение Устава. Мы формируем Уральский комсомольский молодежный лыжный батальон. Ты пойдешь туда?" Я ответил: "Да". И тогда секретарь райкома сказал: "Можно принимать в комсомол".

Сегодня еще один особый день для меня и для многих работников науки, ученых, работников образования. Сегодня 125 лет со дня рождения великого советского физика, основателя отечественной физической школы, из которой вышли многие лауреаты Нобелевской премии, создатели атомного щита нашей Родины, многих отраслей промышленности высоких технологий. Сегодня 125 лет со дня рождения Абрама Федоровича Иоффе.

Вчера и позавчера мы проводили у нас в институте международный симпозиум, посвященный этой дате, "Физика - человечеству". Было много докладов, приехали наши коллеги из многих стран, потому что авторитет российской науки, несмотря на ее тяжелое положение, по-прежнему очень высок. Рассказывая об Абраме Федоровиче Иоффе на открытии этого симпозиума, я сказал о том, что, когда он учился у первого лауреата Нобелевской премии по физике Вильгельма Конрада Рентгена в Мюнхене и под его руководством защитил докторскую диссертацию, Рентген предложил ему остаться в Мюнхене. И предложил ему позицию профессора Мюнхенского университета, рассматривая талантливого ученого как возможного своего наследника. Это был 1906 год. В России очень силен антисемитизм, Иоффе попадал в так называемую трехпроцентную группу для того, чтобы занимать какие-либо эффектные посты. Но он был настоящий патриот своей страны. Он не принял предложение Рентгена, поехал работать обратно в Россию, приняв должность внештатного старшего лаборанта кафедры физики Политехнического института.

Здесь он создал нашу советскую физику и в 1918 году основал Физико-технический институт (в будущем - имени Иоффе), из которого вышли и Курчатов, и Александров, и Ландау, и Семенов, и Капица, и Арцимович, и многие, многие другие. Он получал такие предложения уехать за рубеж и потом. В 1911 году ему предложили стать профессором Калифорнийского университета в Беркли, в 1926-м снова сделали эти предложения, и он всегда от них отказывался. В 1942 году, когда была блокада Ленинграда, когда шла тяжелейшая война, Абрам Федорович вступил в Коммунистическую партию, и я думаю, что наши ученые должны брать пример с наших великих предшественников.

Сегодня, безусловно, положение российской науки очень непростое и непростое положение нашей страны в целом. Я думаю, что в этих условиях нам обязательно нужно проводить четкий анализ и недавних событий прошлого. Почему произошла эта величайшая трагедия ХХ века — разрушение Советского Союза? Это действительно величайшая трагедия нашего времени. И когда-нибудь даже американское руководство поймет, что, помогая разрушить Советский Союз, оно нанесло тяжелейший удар в том числе и по развитию Соединенных Штатов Америки.

Я не забываю, когда в 2000 году я получал Нобелевскую премию и компания Би-Би-Си проводила "круглый стол" со всем отрядом новых лауреатов, рядом со мной сидел профессор Чикагского университета Джеймс Хекман, получивший Нобелевскую премию по экономике. И он сказал, что во второй половине ХХ века весь научно-технический прогресс мира осуществлялся благодаря соревнованию СССР и США. Сказал: очень жаль, что это соревнование окончилось. Нам нужно анализировать, почему это произошло.

В воспоминаниях одного из старых коммунистов я читал, что как-то Владимир Ильич Ленин сказал, что если и суждено погибнуть Советской власти, то это произойдет не от врагов внешних, а от порожденной ею самой бюрократии. И действительно, вырождение партийной бюрократии способствовало этому делу очень сильно. Поэтому я слушал ваши выступления внимательно и особенно обращал внимание на то, что эти явления не должны никоим образом возникать у нас. Нам нужно изучать обязательно, как это все произошло.

Мы мыслили, я думаю, некоторыми старыми категориями. Как говорится, генералы всегда, готовясь к новой войне, оперируют опытом предыдущей войны. Советский Союз на самом деле блестяще решил очень многие проблемы. Сегодня можно сказать, что наша система отраслевых промышленных министерств была уникальной, дав возможность в международном окружении, очень жестком, создать по-настоящему конкурентоспособную экономику. И вот решили разрушить ее! Вместо того, чтобы развивать на базе каждого министерства с его мощным главным научно-техническим управлением. Тогда могли бы возникнуть наши, российские, транснациональные компании, которые могли бы соревноваться с западными компаниями. Но реформы проводили, не думая, как развивать лучшее, что мы имели. Вместо этого разрушали то, что имели. И сейчас, между прочим, в науке пытаются с Российской академией наук поступить аналогичным образом.

Я недавно был по приглашению генерального директора ЮНЕСКО гостем Всемирного "круглого стола" министров науки и образования мира, где были представлены 110 стран. Был там и советник Буша по науке. И выступали — сначала я, а потом он. О проблемах науки и образования говорили многие министры. Министр науки и образования Пакистана сказал: для того чтобы развивать науку и образование, правительство Пакистана приняло решение, что зарплата профессора должна быть в три раза больше зарплаты министра. Я сказал моему соседу, советнику Буша: "А вы знаете, что в России зарплата профессора в 10 - 15 раз меньше, чем зарплата министра? И мы были бы рады постановлению, по которому зарплата профессора стала бы всего в 3 раза меньше зарплаты министра".

Сегодня одна из важнейших задач страны - возрождение экономики, основанной на высоких технологиях. Мы должны этому активно помогать, прилагая все усилия. Это будет способствовать практическому решению очень многих задач, в том числе развитию квалифицированного рабочего класса, возрождению позиций Коммунистической партии. И самое главное - это будет означать возрождение страны. Сегодня это очень трудно делать. Но если мы этого не сделаем, то страна окончательно свалится в сырьевую яму. Не нужно забывать, что нефти хватит на 40 - 50 лет в мире, а в России она, возможно, кончится раньше. Газа в мире - на 60 - 70 лет, и опять же у нас он может иссякнуть раньше. Повышение цен на энергоносители будет происходить и дальше. И если эти средства не использовать для развития науки и высоких технологий, то для нас это тупик. Не нужно забывать и того, что простые меры такого сорта, как повышение зарплаты, увеличение финансирования науки, на самом деле не решают главного вопроса для российской науки - ее невостребованности у себя в стране. Потому что, когда наука нужна экономике, находятся деньги. Так было все годы Советской власти, и Абрам Федорович Иоффе это прекрасно понимал, создавая физическую науку в СССР.

Я родился, окончил школу в Белоруссии, часто бываю в своей родной республике. Три недели назад я встречался с Александром Григорьевичем Лукашенко. Это самородок, я отношусь к нему с большим уважением, и мы проговорили с ним два часа. Думаю, что развивать наше сотрудничество нужно и дальше, и во многом мы должны брать пример с Белоруссии, у которой нет ни нефти, ни газа, ни металла, но, между прочим, средняя зарплата сегодня - 200 долларов. Все это достигается работой! Здесь работает промышленность, работают такие современные отрасли экономики, которых уже почти нет у нас.

Между прочим, на том "круглом столе" в Париже я сказал советнику Буша: "Зря вы тратите деньги на Белоруссию. Все равно у вас ничего не выйдет, и Лукашенко будет избран на следующий срок и получит 70 - 80 процентов голосов. Вы просто должны больше знать, что сделал этот человек. Сохранил, не дал разворовать республику, и поэтому даже те, кого он лично обидел, все равно будут голосовать за него, понимая, что он сделал для своей страны и как он помогает ей развиваться дальше".

Предстоит непростая, трудная работа. И я был бы бесконечно счастлив, если бы дожил до того дня, когда пришел бы гостем на съезд Коммунистической партии в Кремле.

Выступление Ж. И. Алферова на XIII съезде КПРФ 4 марта 2008 г.

Глубокоуважаемые делегаты, гости Съезда, товарищи коммунисты!

ХШ Съезд - очень важное событие в жизни нашей страны, в жизни нашей партии. Глубоко содержательный доклад Геннадия Андреевича Зюганова, информационный доклад о новой редакции Программы Ивана Ивановича Мельникова - они имеют и глубокое содержание и открывают целый ряд проблем, которые мы должны решать в самом ближайшем будущем.

Сегодня снова необычайно актуальными становятся произведения классиков марксизма-ленинизма. Сегодня, я знаю, в Германии исчез на рынке «Капитал» Маркса, он стал сразу очень и очень популярным. Я недавно перечитывал «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса и с грустью должен сказать вам, чувствовал актуальность слов, которыми Маркс и Энгельс характеризовали капиталистическую формацию, когда говорили, что такие вечные профессии, как учитель, священник, ученый, юрист стали предметом купли и продажи, что всё стало покупаться и продаваться. Когда в студенческие годы я читал Коммунистический манифест, это всё звучало, как говорится, в далеком прошлом. А сегодня, читая его, ты чувствуешь, что это относится к нашей стране, к нашим странам. Сегодня не является государственным праздником 7 ноября - годовщина Великой Октябрьской революции. И, тем не менее, никто никогда не преуменьшит значения этого величайшего достижения в истории человечества. (Аплодисменты).

Я не раз рассказывал, встречаясь со студентами и молодежью, такой случай в моей жизни, когда отец моего друга профессор Никола Никап в Соединенных Штатах Америки (это было в 1971 году), старый шахтер на пенсии, отдавший 50 лет работе в американских шахтах, приехавший мальчиком в Соединенные Штаты Америки, сказал мне: Жорес Иванович, я расскажу тебе то, что редко можешь услышать от американского рабочего. Я приехал сюда в Америку мальчишкой, и мы работали по 10 — 12 часов на шахтах, мы получали гроши и жили в бараках. А потом русские рабочие устроили революцию, и наши буржуи изменили социальную политику. И мне американский шахтер на пенсии сказал такие слова: «Американские рабочие живут хорошо благодаря Великой Октябрьской социалистической революции!». (Бурные, продолжительные аплодисменты).

Но характерная черта социализма - это прежде всего общенародная собственность на орудия и средства производства и на землю. И нужно сказать, и революция в нашей стране, и великая китайская революция, и после войны социалистическая победа в странах Восточной Европы, победа Кубинской революции с её замечательным лидером Фиделем Кастро (аплодисменты) - все эти достижения были получены не парламентским путем. (Бурные, продолжительные аплодисменты).

Нужно отдавать себе отчёт, самой большей трагедий ХХ века был, конечно, развал СССР, самой большой трагедией для нас, жителей Советского Союза, и самой большой трагедией ХХ столетия для всей планеты.

И нам нужно постоянно заниматься анализом, как это могло произойти, как могло произойти в стране, где 20 миллионов коммунистов, где 40 миллионов комсомольцев. Как могло произойти, что Съезд народных депутатов Российской Советской Социалистической Федеративной Республики, где большинство было коммунистов, членов партии, принял Декларацию суверенитета России? От кого?! От Советского Союза?! И это нам нужно анализировать, потому что стоит очень непростая задача вернуть достижения и завоевания Октября.

Я могу сказать по этому поводу: я не люблю ярлыков. И должен сказать, что не очень радуюсь, когда мы, занимаясь современными проблемами, навешиваем ярлыки «неотроцкисты» и прочие, это, скорее, проблемы истории партии. (Аплодисменты).

Но я могу сказать, что, между прочим, развал СССР был запланирован Гитлером. Власов, когда сдался в плен, предлагал Гитлеру - возьмите Украину, Белоруссию, Прибалтику, Кавказ, а вот Россию оставьте за мной.

Поэтому то, что произошло в начале 90-ых годов, это к власти пришли власовцы.(Аплодисменты).

И я всегда помню, как мне говорил мой старший брат, возвращаясь после тяжелого ранения на фронт в конце 1943 года (он погиб потом на Украине), он говорил такие слова (я их помню до сих пор) о власовцах: «Они для нас были хуже эсесовцев и в плен мы их не брали». (Аплодисменты).

Извините за такое эмоциональное выступление. Мой любимый поэт был всегда Владимир Владимирович Маяковский, я помню его замечательные слова, когда он в 1924 году приехал в Америку и написал такие строки: «Я стремился за семь тысяч миль вперед, а приехал на 7 лет назад». (Аплодисменты).

А сегодня мы оказались на столетие назад у нас, в родной стране!

И сегодня перед нами, конечно, стоят чрезвычайно важные и сложные задачи. Но я - человек науки, и поэтому, конечно, научнотехнический прогресс, это то направление, которое помогает нам и решать многие социальные задачи. И очень много у нас произошло и ошибок в свое время, что мы не вовремя отзывались на крупнейшие изменения, например, в информационных технологиях, которые вели к очень серьезным социально-экономическим изменениям.

Я недавно был на форуме нобелевских лауреатов в Пекине, посвященном информационным технологиям и инновациям. И там я сделал несколько докладов, а в последний день был форум, посвященный инновациям и подготовке кадров для решения крупнейших инновационных проектов. И, начиная свой доклад, я вспомнил о двух, с моей точки зрения, самых крупных инновационных проектах в ХХ столетии. Это было два крупнейших инновационных проекта, когда начинали их, не знали, получатся ли они, не представляли, какие новые технологии родятся. В итоге, эти два проекта изменили лицо ХХ века, и до сих пор играют огромную роль. Я говорю о Манхэттенском проекте в США и проекте советского атомного оружия. При этом, можно говорить о том, что приоритет этих проектов был обусловлен тем, что нужно было создавать бомбу. В Штатах и у Гитлера она есть, и правительство тратило огромные средства и, естественно, предавало этому огромное значение. Нужно было создавать бомбу у нас, мы не могли допустить монополии США. И тоже был, естественно, огромный приоритет. В случае нашего проекта иногда говорят и о положительной роли нашей разведки, но она не сыграла никакой решающей роли. Решающую роль в успехе этих двух инновационных проектов (это имеет значение для всех инновационных проектов) сыграли кадры, люди, которые выполняли эти проекты. (Аплодисменты).

Кадровую проблему для Соединенных Штатов Америки решил Адольф Гитлер, потому что основу выполнения проекта составляли ученые Европы, которые эмигрировали от гитлеровского режима в США, и они были основной кадровой силой, блестяще решившей Манхэттенский проект.

Кадровую проблему советского атомного проекта в значительной степени решил человек, который непосредственного участия в проекте не принимал. Это академик Абрам Федорович Иоффе, создатель советской физической школы, из которой вышли и Курчатов, и Харитон, и Семёнов, и Ландау, и Капица, и Арцимович, и многие другие. И именно советская физическая школа, созданная у нас, и обеспечила успех этого блестящего инновационного проекта.

И нужно прекрасно понимать, что сегодня, если мы говорим об инновационной технологии, о развитии информационного общества, то эти успехи могут быть связаны только с успешной подготовкой кадров в этой области. И те реформы науки и образования, которые проводились реформаторами в последнее время, только ухудшают реальную ситуацию. Достаточно сказать, что сегодня у нас где-то в районе трех миллионов студентов. И всего лишь полмиллиона студентов, обучающихся на естественнонаучных и технических специальностях. А остальное - менеджеры, экономисты, юристы, а на самом деле теперь снова народ прекрасно начинает понимать, что реальная экономика есть решение основных задач, которые стоят перед нами.

Товарищи коммунисты!

Мы имеем прекрасные примеры. Сегодня, например, в Белоруссии развитая экономика, потому что в Белоруссии сохранился не только Красный флаг (бурные аплодисменты), но и другие принципы ведения народного хозяйства. Когда-то, по-моему, в 2001 году на Съезде белорусского народа в Минске я сказал Александру Григорьевичу Лукашенко: «Белоруссия у нас замечательная страна, вот теперь она прославилась Беловежскими соглашениями, как было бы хорошо, если бы вы взяли президентов России и Украины - и в Брестскую крепость, пока не подпишут!» (Аплодисменты). Единство славянских народов всегда играло огромную роль.

Я хочу сказать, что у нас нет русского социализма, и такой термин не нужно употреблять (аплодисменты), потому что сразу в голову приходит другой термин «национал-социализм». У нас был советский социализм, потому что это вполне определенная модель социализма. (Аплодисменты). Так же, как в науке, нет русской физики, американской физики, есть физика. И есть достижения мировой научной практической мысли. Социализм - социалистическое справедливое устройство общества, которое может иметь свои специфические черты в Китае, России, на Кубе, но социализм - интернациональная вещь. (Аплодисменты).

И в заключение я хочу сказать то, что уже говорил на одном из предыдущих съездов: «Мне очень хотелось бы дожить и участвовать в Съезде Коммунистической партии Российской Федерации, который снова соберется в Кремлевском Дворце Съездов». (Бурные продолжительные аплодисменты).

Выступление Ж.И. Алфёрова на Пленуме ЦК и ЦКРК 30 марта 2011 г.

Мировую науку нам нужно догонять, перегоняя

Во фракции КПРФ в Государственной думе я прежде всего потому, что полностью разделяю идеалы и принципы Коммунистической партии, а Компартия всегда поддерживала и законы, и предложения и, по существу, всегда работала на развитие образования и науки в нашей стране.

Дорогие товарищи, мы выслушали очень серьезный и важный доклад Ивана Ивановича Мельникова. И мне очень трудно его комментировать, потому что практически почти по всем аспектам этого доклада мне приходилось очень много и думать, и работать. Я вспомнил сейчас, слушая доклад, что когда в 2000 году была присуждена Нобелевская премия.

По традиции обычно нобелевские лауреаты читают лекции в ведущих университетах Швеции. И одна из первых лекций была в Королевском Стокгольмском технологическом институте. Там мне после лекции о полупроводниковых гетероструктурах задали вопрос: а каково сейчас положение в России, как там вообще у вас идут дела, есть ли оптимистический взгляд на развитие вашей страны? Я им ответил, что Россия - страна оптимистов, потому что пессимисты все уехали.

(Оживление в зале, аплодисменты.)

Сегодня, я думаю, перед нашей страной нет более важной задачи, чем развитие науки и образования. Это на самом деле вопрос жизни и смерти нашей страны. Если мы не сможем по-настоящему возродить высокотехнологичные отрасли промышленности, то мы так и останемся (тем, во что мы превращаемся) колонией, сырьевой колонией других государств. При этом ситуация на самом деле бесконечно тяжелая, потому что эти 20лет мы потеряли.

Я уже как-то говорил, что 50% высокотехнологичной гражданской продукции при правильном подходе с учетом наступавших реформ могли бы стать транснациональными компаниями. Вместо этого их воровским способом приватизировали практически во всех наших странах, за исключением разве только Белоруссии, где сегодня эта промышленность работает.

Безусловно, технологическая модернизация страны, которая может вестись на основе научных исследований, высокообразованными людьми, - это основная наша задача. Вспомним исторические примеры. Вот 1921 - 1922 годы, страна, перенесшая мировую и Гражданскую войну, лежит в разрухе. И появилась программа модернизации. Программа модернизации прежде всего возникла в Государственной плановой комиссии, которая была создана тогда.

Владимира Ильича Ленина спросили: что есть две кандидатуры на пост председателя, один - блестящий администратор (эффективный менеджер по нынешним правилам), а второй ученый, в административном отношении гораздо более слабый, Глеб Максимилианович Кржижановский, - кого предпочесть? И Ленин сказал: председателем должен быть ученый, а высокоэффективный менеджер будет у него заместителем, чтобы помогать все это делать. Кстати, одним из первых рожденных Госпланом проектов был план ГОЭЛРО, который блестяще был выполнен и явился реальным скачком в технологической модернизации России. И не зря Владимир Ильич Ленин произнес ставшую знаменитой формулу: «Коммунизм - это есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Можно приводить много и других примеров в истории развития нашей страны, при этом чрезвычайно важно было всегда, что находилась совершенно конкретная проблема, ставилась задача, которую нужно решить. И для решения этой, совершенно конкретной, задачи изыскивались средства.

Сегодня очень часто у нас все поставлено с ног на голову. Раньше (а я занимаюсь полупроводниковыми технологиями с 1953 года) постановлениями ЦК и правительства определялось развитие высокотехнологичных направлений в стране и привлекались вполне определенные средства. У нас сегодня «распиливаются» средства и подыскиваются под это необходимые задачи.

При этом очень важным является и то, что реальный прогресс может развиваться только на основе совершенно конкретных идей.

Почему мы смогли, грубо говоря, «надрать» и американцев в водородном оружии? Потому что были предложены совершенно конкретные идеи, на основе которых это было сделано.

Одной из таких блестящей идей было предложение Виталия Лазаревича Гинзбурга, позже получившего Нобелевскую премию за совсем другие работы. Именно он предложил так называемую «литочку», дейтерит лития, который и позволил создать транспортабельное водородное оружие. А технологически метод, развитый академиком Константиновым в нашем Физико-техническом институте, позволил, вообще говоря, «надрать» и американцев в этой области, и развить современный метод, который был крайне необходим для дальнейшего развития.

Сегодня мы очень много говорим о Кремниевой долине в связи с предложением создания «Сколково». Кремниевая долина имеет очень интересную историю, которую я достаточно хорошо знаю, потому что в свое время мне довелось хорошо знать замечательную троицу американских ученых, получивших нобелевскую премию за открытие транзисторов. Моисеем Кремниевой долины был Вильям Шокли, который привел туда группу талантливой молодежи. Идея у Шокли была очень простая. Он считал, что все создают ученые, а получают другие. Нужно создавать ученым компании, и они при этом тоже начнут все получать.

Конечно не получилось. Но он привел талантливую молодежь, и успех Кремниевой долины определялся тем, что там были развиты поворотные, чрезвычайно важные технологии. Успех Кремниевой долины определялся тем, что была развита диффузионная технология кремниевых схем вместе с фотолитографией и современная для того времени технология кремниевых чипов Роберта Нойса. А что делало государство там? Все это возникало в каком-то смысле спонтанным способом. И успеха не было бы у американской Кремниевой долины, если бы государство не создало спрос на эту продукцию. Коммерческий спрос на кремниевые интегральные схемы. А этот спрос определялся тем, что была программа ракеты Минитмен и проекта Аполлон.

Сегодня, я думаю, среди тех бед, которые добивают нашу науку, -плохое финансирование. Ни разу не выполнялся заложенный нами в 1996 году в Государственной думе закон о науке - 4% бюджета. Это никогда не выполнялось, а потом исчезло из закона. Но основной бедой является даже не низкое финансирование, а невостребованность наших научных результатов экономикой и обществом. Потому что тогда, когда экономика и общество нуждаются в научных исследованиях так, как это было все советское время, тогда находятся средства. Совершенно понятно, что без науки мы не можем решать наши экономические задачи.

Дальше совершенно естественно, что для всего этого нужно образованное общество. И Иван Иванович это четко показал. Я это знаю достаточно хорошо, потому что Академический университет, ректором которого является ваш покорный слуга, - это единственный университет в Академии наук. Я потерял 5 лет при его создании, не соглашаясь, чтобы он был в системе министерства образования. Он маленький, но он включает в себе Физико-техническую школу, куда мы отбираем ребят начиная с 8-го класса. Нашему лицею уже 24 года. И число международных медалей, дипломов в несколько раз превышает численность выпускников лицея за все эти годы. Потому что фактически каждый из них получал по несколько таких наград. И университет, который сегодня предлагают создавать в «Сколково», должен включать магистратуру и аспирантуру. По той причине, что сегодня в развитых, высокотехнологичных странах кандидат наук - это уже не только и не столько научный работник университета, сколько просто специалист, работающий в высокотехнологичных компаниях. И поэтому нужно образование в системе магистратуры и аспирантуры, особенно с учетом междисциплинарных исследований, ставить на другом уровне. Мы это поняли давно. А у нас в бюджет входят научные исследования - это мощный научный центр у меня, мы очень много зарабатываем на разных проектах, но из бюджета на образование мы получаем 40 млн. рублей -и на лицей, и на магистратуру с аспирантурой. При этом я заметил еще такую вещь: конкурс, например в наш лицей, очень большой. В апреле проводим собеседование, отбираем лучших ребят из разных школ. Конкурс такой же, какой был 5 - 10 лет тому назад. Но уровень ребят, поступающих в 8-й класс, стал намного слабее. Просто потому, что упало образование в предыдущей школе. Мы сейчас обдумываем, как добыть деньги, чтобы наш лицей начинал работать уже с 5-го класса, а не с 8го. И это - результат того, как велось образование в нашей стране все эти годы.

Все мы помним свою молодость, - я прекрасно помню свои студенческие годы, - большинство студентов в мое время (конец 40-х -начало 50-х годов) работали. Где мы работали? Мы работали на кафедрах и в лабораториях. Мы работали по специальности. Мы получали половину зарплаты старшего лаборанта или инженера, получали очень хорошую стипендию. Между прочим, когда я пришел работать в Физико-технический институт им. Иоффе, моя первая зарплата была меньше, чем сумма моей стипендии и половины зарплаты в лаборатории, на кафедре. Вопрос: а почему это было? Потому что кафедры вели огромный объем хоздоговорных работ. Они были нужны экономике и промышленности. Кафедры нуждались в рабочей силе. И студенты были прекрасной рабочей силой. Мы стараемся делать и сегодня так же, но объемы и заказы научных исследований и разработок намного меньше.

Иван Иванович, когда вы говорили о разделении науки на академическую и прикладные разработки, я хотел просто напомнить. Я часто цитирую слова Джорджа Портера, я его хорошо знал, это блестящий английский физик, долгое время был президентом Лондонского королевского общества - правда, нобелевскую премию получивший по химии. Он как-то сказал, что вся наука прикладная. Разница просто заключается в том, что отдельные приложения возникают быстро, а отдельные - через 100-200 лет. Но практически все, что делает наука, находит свое приложение. И все, чем живет вся современная цивилизация, - это достижения современной науки. Как это используется - другой вопрос. Используется часто не в ту сторону. И те информационные технологии, которые создавали мы, сегодня служат для одурачивания людей, особенно в нашей стране. Здесь нужно всегда помнить то, что говорил великий британский философ Френсис Бэкон: «Знания - сила». Он это сказал, по-английски «Знания - сила» звучит как «Ноледжис пауэр». Но «пауэр» - сила - имеет два значения. И сила, и власть. Так вот, власть должна основываться на знаниях, а не на чем-то другом.

Нужно сказать, что финансовая проблема в науке, конечно, очень-очень важна. С моей точки зрения, у нас произошло бесконечное увлечение грантами и проектами в ущерб базовому финансированию научных исследований и научных организаций. Появились специалисты по грантам, которые знают, как их писать, и зарабатывают на этом гораздо больше, чем реальные сотрудники, выполняющие эти исследования. Если сегодня любой руководитель посмотрит, какая зарплата у него в учреждении на совершенно законных бюджетных основаниях, - это вообще кошмар. Да, гранты нужны, проекты нужны, соревнования в этом деле нужны. Но базовое финансирование научных учреждений и вузов должно быть достаточно велико. Я как-то сказал своим молодым коллегам: если бы мне стало сегодня снова 32 года, и не было гетероструктур, на основе которых развивались и мобильная телефония, и интернет, и многое другое, и все эти идеи пришли бы мне в голову сейчас, ничего бы не реализовалось.

Как-то мне попалась на глаза стенограмма выступления Александра Николаевича Яковлева, известного члена Политбюро. К сожалению, Академия наук выбрала его своим действительным членом (я голосовал против, но чуть-чуть не хватило наших голосов). Он говорил в начале 1991 года, как нужно относиться к Академии наук СССР: никакого базового финансирования, это «министерство науки» (в кавычках) должно быть ликвидировано, То есть ставилась и эта задача. Слава богу, не удалось. Российская академия наук существует. И бесконечно вредным является противопоставление академической и вузовской науки. Наука в вузах развивается и будет развиваться вместе и благодаря в значительной степени ученым, работающим в Академии наук.

Несколько слов о «Сколково». Безусловно, я могу вам сказать, когда мне предложили быть сопредседателем «Сколковского» Научноконсультативного совета, я согласился. Считаю, что это все-таки еще одна возможность развития высокотехнологичных отраслей промышленности и создания новых компаний. Удалось создать очень неплохой Научно-консультативный совет (Юрий Васильевич Гуляев может подтвердить - он является членом его), в том числе и с зарубежной компонентой. Она нужна сегодня. Международное научное сотрудничество всегда было - наука интернациональна. И оно нужно всегда. Сегодня по-настоящему я могу сказать, что в начале 90-х годов, когда бюджет моего родного Физико-технического института упал в один день в 20 раз и бюджет Российской академии наук в целом - в 10 - 15 раз, о сохранении научного потенциала России заботились больше, чем власть предержащие, наши зарубежные коллеги. И когда нам пытались навязать развитее Сколковского университета на базе одного западного, с обычной методой: мы заплатим им деньги, они все сделают (они все сделают только для себя, а не для нас), то тут же сразу в поддержку со словами, что российская наука и образование имеют и огромный потенциал, и замечательные традиции, выступили наши зарубежные коллеги. Поэтому международная солидарность настоящих ученых всегда будет работать в интересах науки.

Безусловно, эти вопросы бесконечно важны. И здесь чрезвычайно важными являются совершенно конкретные идеи (правильно сказал Иван Иванович в докладе): нам нужно догонять, перегоняя, выходя на новый уровень. Потому что за эти 20 лет мы потеряли технологии. А просто копировать нынешние технологии не получится - для того чтобы найти по-настоящему новое, нужно работать и в международном сотрудничестве, и нужно кардинально менять систему поддержки образования и науки, которая реально существует у нас. В качестве простого примера могу вам сказать, как сегодня это работает. Бюджет Роснанокомпании, известной вам, составляет многие миллиарды рублей. Бюджет фундаментальных исследований в области нанотехнологий Российской академии наук, объединяющей многие десятки институтов, -180 миллионов рублей.

Надеюсь, сохраняю оптимизм, что прежде всего благодаря позиции нашей фракции, благодаря росту ее авторитета в целом в стране нам удастся все-таки по-настоящему заставить, чтобы образование и наука работали на пользу нашему народу!

«Алферовские чаепития»

В рамках «алферовских чаепитий» наиболее широкая и острая дискуссия развернулась по теме «Инновационный путь для России: осознана ли необходимость?». В ней приняли участие вице-президент РАН академик Жорес АЛФЕРОВ, председатель комитета по науке и высшей школе Администрации Санкт-Петербурга профессор Александр ВИКТОРОВ, депутат Государственной думы РФ, член-корреспондент РАН Сергей ГЛАЗЬЕВ, академик РАН Дмитрий ЛЬВОВ, губернатор Санкт-Петербурга профессор Владимир ЯКОВЛЕВ и другие.

Суть дела

Жорес АЛФЕРОВ:

- Не секрет, что российская наука находится в очень тяжелом положении. В 1992 году, когда «исполнительным директором страны» стал Борис Николаевич Ельцин, бюджет науки сократился на порядок. Финансирование крупнейших научных центров, к которым относится, скажем, Физико-технический институт имени Иоффе, упало в 20 раз. С тех пор нам удалось увеличить его втрое, в основном, за счет грантов и контрактов, но до уровня 1987 года, когда я стал директором, еще далеко. Особенно беспокоит то, что научные результаты, которыми все еще можно гордиться, не востребованы внутри страны, хотя многие из них имеют огромное прикладное значение. Поэтому основная задача -возрождение и развитие наукоемких отраслей промышленности. Деньги, заработанные в сырьевом секторе, тоже должны идти на развитие наукоемких отраслей. Это чрезвычайно важно, потому что меняет не только экономику, но и социальное лицо страны, дает возможность миллионам людей работать творчески.

Оглянувшись на вторую половину двадцатого столетия, мы увидим, что локомотивом экономики была электроника, прежде всего, -микроэлектроника, а последние 10 - 15 лет - оптоэлектроника, которая привела к настоящей революции в информационных технологиях, в телекоммуникациях. 20 лет назад Советский Союз был третьей электронной державой после США и Японии. Сегодня мы пропустили вперед не менее 50 стран. Даже в тех из них, которые не являются лидерами мировой экономики, эти отрасли развиваются необычайно бурно, но при этом требуют непрерывных вложений, улучшающих технологию. Этим и определяется быстрый прогресс, характерный для конца ХХ века.

Именно в электронике советские физики, инженеры, технологи играли выдающуюся роль. Я могу перечислить десятки открытий, сделанных нами в этой области. Примеров, когда промышленное производство новых компонентов у нас начиналось раньше, чем в США или Японии, уже меньше. Это - к вопросу о том, нужны ли России инновации и насколько они востребованы.

Александр ВИКТОРОВ:

- Жорес Иванович прав: в последние 10 лет востребованность знаний в России оставляла желать лучшего. Вообще, основой для инновационной экономики, основанной на знаниях, являются пятый и шестой технологический уклады. (Коллеги Львов и Глазьев владеют теорией вопроса гораздо лучше меня, поскольку сами ее разрабатывали). А мы в течение нескольких лет двигались назад, от пятого технологического уклада к четвертому. С другой стороны, Россия велика; забытая, к сожалению, наука - экономическая география гласит о том, что ее регионы весьма разнообразны и различны по уровню развития. Поэтому, создавая национальную инновационную систему, надо держать в уме региональный аспект - наличие современных технологий, высокую концентрацию образованных людей и ряд других факторов. В числе регионов, способных развивать экономику, основанную на знаниях, назову Томск, Екатеринбург, Новосибирск, разумеется, Москву и Санкт-Петербург. А какие-то регионы будут неизбежно сохранять сырьевую ориентацию.

В нашем городе более 700 научных организаций, около ста вузов и других интеллектуальных центров. Город первым в стране принял Стратегический план, начал развитие инновационной инфраструктуры, в том числе реализацию программы создания ИТЦ. В Петербурге - по-моему, это уникальный случай - в последние три года растет число молодых людей, работающих в науке и в образовании. Словом, все условия для интенсивного движения к шестому технологическому укладу. И надо разобраться в причинах, мешающих этому движению.

Сергей ГЛАЗЬЕВ:

- Давайте начнем с общих закономерностей современной экономики, предопределяющих не просто желательность, а необходимость перехода на инновационный путь развития.

Сегодня уже аксиома, что до 95 процентов прироста валового внутреннего продукта составляет научно-технический прогресс. Точно также главным источником подъема конкурентоспособности, создания новых продуктов, освоения новых технологий является творческая активность людей. Именно интеллектуальный капитал генерирует новые знания и технологии, а значит и обеспечивает доходы в самых быстрорастущих отраслях экономики (годовые темпы роста в информатике и микроэлектронике - 15 - 30 процентов, в биотехнологиях и генной инженерии - 80 - 100 процентов и т.д.). Интеллектуальная рента - главный приз в современном экономическом соревновании. Она может достигать 50 - 70 и больше процентов стоимости современных наукоемких товаров (скажем, интегральных схем или программного обеспечения).

Те, кто способен создавать и улавливать интеллектуальную ренту, получают сверхприбыль, те, кто не способен, расплачивается за приобретение хай-тека либо дешевым трудом, либо невозобновляемыми природными ресурсами. Это касается стран и регионов, корпораций и отдельных предприятий. Те, кто умеют создавать новую технику, получают колоссальные конкурентные преимущества, и соответственно сверхприбыль, остальные, по сути, служат источником их благополучия, жертвуют качеством собственного развития и скатываются на периферию мировой экономики.

Это первый, очевидный вывод из теории технологических укладов - о неэквивалентности экономического обмена. Другой важный вывод - о нелинейности экономического роста. Во времена структурных кризисов, при смене укладов, для отстающих стран возникают возможности технологических прорывов. Это связано с тем, что у них нет необходимости высвобождения огромных масс капитала из устаревших производств. Концентрируя ресурсы сразу на прорывных направлениях, где издержки входа на рынок гораздо меньше, чем в зрелых производствах, можно выйти вперед, не догоняя, не воспроизводя старые технологические траектории.

Скажем, главный прорывный фактор пятого технологического уклада - микроэлектроника, о ней Жорес Иванович недаром упомянул. Чтобы войти в эту отрасль, построить завод и выпускать продукцию, нужно несколько миллиардов долларов. А чтобы войти на рынок ключевого фактора шестого технологического уклада - биотехнологии, генной инженерии, нужно иметь мозги и совокупные капитальные затраты всего в несколько миллионов долларов для оснащения современной лаборатории, которая уже будет производить конкурентоспособные продукты. Характерное отличие нового уклада в том, что фундаментальная наука сближается с прикладной, тоже становится объектом извлечения прибыли. Результаты сразу не публикуются, коммерциализуются, и на прорывных технологиях фирмы делают огромные деньги.

Итак, для успешного развития по инновационному пути нужны механизмы и институты поддержки научно-технического прогресса, - я бы их разделил на два вида.

Во-первых, это общие условия и, прежде всего, развитая сфера фундаментальной науки и образования, которые образуют главный ресурс, интеллектуальный потенциал экономики. Это конкурентная среда, которая должна стимулировать субъекты рынка на внедрение новых технологий. И, наконец, механизмы перераспределения ресурсов из устаревающих технологических комплексов в новые. Как правило, в развитых рыночных экономиках эту направляющую и регулирующую роль играют банковские структуры и бюджет.

Во-вторых, специальные институты поддержки экономического роста, способствующие преодоления двух барьеров. Первый - это барьер высокого риска. НТП отличают неприятные для бизнеса качества: непредсказуемость, неравновесность результатов. Чтобы произвести один коммерчески успешный продукт, иногда нужно апробировать сотню изобретений. Частный капитал очень неохотно идет на риск, если его не компенсирует, не берет на себя государство - через гарантии, через бюджетное финансирование, через целевые программы...Поэтому государство всегда является крупным игроком на рынках новых технологий. Кроме того, надо преодолевать порог синхронных затрат. Что это такое? До момента, когда прорывная технология выходит на самоокупаемость, кто-то должен субсидировать затраты на свой страх и риск. И этот «кто-то» снова государство.

Именно с поддержанием этих механизмов и институтов связана его растущая роль в современных условиях. Некоторые не очень глубокие экономисты считают, что наука - это роскошь. На самом деле - не роскошь, а ведущий фактор экономического роста, о чем говорит колоссально выросшая доля государства в структуре распределения валового продукта (в развитых странах за последние сто лет она выросла до 40 - 50 процентов, то есть почти на порядок). Частному капиталу такие инфраструктурные затраты не потянуть.

Самое интересное, что в нашем Отечестве до 1990-го года вклад научно-технического прогресса в экономический рост составлял 70 - 80 процентов - примерно как в развитых странах. Но сегодня это всего лишь 5 - 10 процентов. Причем, если падение производства в среднем составило 50 процентов, то в наукоемких отраслях оно гораздо глубже: в разы. То есть мы, по сути, проедаем уже созданный потенциал, потерян главный движитель роста - научно-технический прогресс.

Главная причина - краткосрочная мотивация. Субъекты хаотичного рынка не настроены вкладывать деньги на 5 - 10 лет в разработку новых технологий, стараясь взять прямо сегодня то, что есть. Отсутствуют механизмы поддержки инновации. Все наши коммерческие банки, вместе взятые, которые должны быть главными инвесторами, на порядок меньше, чем один крупный американский банк. Бюджетная поддержка технического прогресса, как справедливо говорил Жорес Иванович, близка к нулю. Не обеспечивается даже минимально необходимая база, предусмотренная законом о науке.

Если все останется, как есть, то главным фактором экономического роста России будет лишь спрос на наше сырье на мировом рынке. Учитывая, что развитые страны, по прогнозам, будут расти с темпом 2 -3 процента в год, это будет и для нас предельный уровень роста. Сказанное означает, что, помимо потери возможности самостоятельного развития, наш народ будет еще лет десять жить хуже, чем жил в конце 1980-х.

Что нужно для перехода на инновационный путь развития?

Первое - выработка долгосрочной мотивации у субъектов рынка. Для этого нужна государственная промышленная политика по выращиванию корпораций с устойчивыми мотивами долгосрочного развития, национальных лидеров в наукоемких отраслях экономики.

Второе - необходимы механизмы долгосрочного кредита. Поскольку рассчитывать на коммерческие банки пока не приходится, единственный способ - создание банков развития. Опираясь, в частности, на механизмы рефинансирования Центральным банком, как в Китае, и на механизмы работы со сбережениями населения, как в Японии, они станут каналами привлечения долгосрочных инвестиций в перспективные производства. Важнейший механизм стимулирования научно-технического прогресса - бюджет развития, в сочетании с системой государственных гарантий и целевых программ, налоговых льгот и т. д.

Степень эффективности государственного стимулирования зависит от правильности выбора приоритетов. Во многом это задача технологического прогнозирования и индикативного планирования.

Нужно искать сочетания национальных конкурентоспособных комплексов с прорывными направлениями формирования нового технологического уклада. То есть приоритет - это целый спектр технологий на пересечении двух множеств, где даже небольшой инициирующий импульс дает взрывной эффект. По ряду направлений формирующегося уклада у нас очень неплохие заделы. Это биотехнология, информационные технологии, ракетно-космический комплекс, ядерная энергетика, технологии переработки газа, оптика, лазеры, конструкционные материалы с заданными свойствами - список можно продолжить.

На этом пути, по нашим расчетам, реально выйти на темпы роста ВВП до 10 процентов и роста инвестиций до 20 - 25 процентов в год, концентрируя их на прорывных направлениях, вкладывая в потенциальных лидеров мирового рынка. А они уже будут работать как локомотивы для всей экономики.

Мнения и сомнения

Владимир ЯКОВЛЕВ:

- В теории все понятно. А вот как добиться принятия названных мер? Правительство убеждает, мол, надо двигаться вперед без рывков, но мы помним: президент России высказывал недовольство, что закладываются низкие, в пределах трех процентов, темпы экономического роста! Я точно знаю, что когда бухгалтера и финансиста ставят впереди экономики, динамичного развития не будет. В Петербурге промышленное производство и валовой региональный продукт растут примерно на 10 процентов в год, за счет точного выбора приоритетов.

Сергей ГЛАЗЬЕВ:

- Совершено справедливо говорите. Из того набора инструментов развития, которые я назвал, не действует практически ни один. Замедление темпов экономического роста за последние три года почти до нуля - следствие проводимой бюджетной и денежно-кредитной политики. Говорим об информационных технологиях, о чудесных возможностях генной инженерии, но целевые программы недофинансируются, производственный потенциал омертвлен наполовину, специалисты уезжают за границу. А это наш главный капитал - интеллектуальный, и не так много денег нужно, чтобы их удержать. Если бы проводилась политика стимулирования инвестиций в научно-технический прогресс, то и получили бы те 10 процентов роста, о которых говорит президент.

Жорес АЛФЕРОВ:

- Я согласен с оценками Сергея Глазьева и могу лишь дополнить его выступление. Динамику затрат на прорывных направлениях легко показать на примере той же микроэлектроники. Каждый новый этап ее развития, связанный с уменьшением размеров компонентов, - это 2 - 3 миллиарда долларов. Действительно, затраты в биотехнологии на порядок меньше. Но вдобавок нужно учитывать огромные затраты на проведенные ранее исследования, подготовку кадров, тонкое аналитическое оборудование. Это лишь подтверждает необходимость поддержки государства на разных стадиях разработок. В той же насквозь рыночной Америке это прекрасно понимают.

Лет пять назад в ходе одной из командировок я посетил компанию «Крит» в Северной Каролине. Там работало много наших бывших сотрудников, и технология получения кристаллов карбида кремния ставилась в основном физтеховцами. Компания была небольшая - 80 человек, из которых примерно 30 были заняты непосредственно в производстве, а остальные - в лабораториях. Доход ее составлял около 10 миллионов долларов в год, а бюджет - 20 миллионов. Потому что еще 10 миллионов они получали от министерства энергетики, поскольку работали в стратегически важном, перспективном направлении.

С тем же я столкнулся на Сингапуре, при посещении институтов информационных технологий и микроэлектроники, бюджет которых на 90 процентов пополняло государство. Я спросил: «Как же так? Вы ведете сугубо прикладные работы, вам должна платить промышленность». Оба директора ответили: «Ну что вы! Промышленность оплачивает нам сегодняшние результаты, а государство - завтрашние». Считаю, пора и в России пересмотреть популярный тезис о том, что поддерживать фундаментальную науку - это, конечно, забота государства, а прикладная должна кормить себя сама. Сегодня очень часто грань между ними стирается. Кроме того, когда прикладная наука сама зарабатывает, она нередко перестает быть наукой.

Дмитрий ЛЬВОВ:

- Мир стремительно меняется. Мы наблюдаем, как наряду с материальными затратами на производство продуктов растут и начинают превалировать затраты в сфере услуг и «нематериального производства».

Приведу лишь один пример. Всегда считалось, что «Америка - это «Форд». Сегодня в трех ведущих автомобильных компаниях США занято порядка 1,6 млн. человек, их капитализация - около 600 млрд. долларов. Те же показатели для трех ведущих компаний, выпускающих операционные системы и программное обеспечение, - 160 тысяч занятых, 3 600 млрд. долларов. Хотя ничего особо материального, вещественного они не производят. Значит, не автомобильная промышленность определяет новое лицо Америки.

Действительно, американцы тратят на покупку компьютеров, на программный продукт, на обслуживание примерно в 1,5 раза больше, чем на автомобили, в 6 раз больше, чем на жилье. Затраты сместились в интеллектуальную сферу, востребованы знания, образование, интеллект и, наверное, не случайно эта страна - лидер мировой экономики.

Впрочем, еще в начале 1990-х доля произведенной в России наукоемкой продукции составляла не такую уж маленькую величину, 7,5

- 8 процентов от общемирового объема, в то время как в США - около 30. То есть отставание у нас было большое, но не безнадежное. А сегодня, когда американцы обеспечили колоссальную концентрацию капитала на этом направлении, у них выпускается 40 процентов всей наукоемкой продукции, у нас 0,4. Что же происходит с нашей страной?

Начиная с первого полугодия этого года, наметившийся было рост ВВП, промышленного производства пошел на убыль. Это значит, что все резервы, которые выявились после дефолта 1998-го года, мы, по существу, исчерпали. Мне могут возразить, привести статистические данные о большом объеме инвестиций. Но если раскрыть эту статистику, мы увидим, что более 70 процентов прямых инвестиций идет в нефтяную отрасль. А в науку, о чем уже говорил Жорес Иванович, - около нуля. То есть, как была самодостаточная сырьевая сфера, так она и развивается - обособленно, без перелива в наукоемкий сектор, который должен определять лицо такой большой страны, как Россия, нет.

Вдумаемся: несмотря на перманентный кризис последних лет, на многие допущенные ошибки, Россия по-прежнему первая в мире по размерам национального богатства и, прежде всего, природных ресурсов на душу населения. Мы в этом отношении в 10 раз богаче США и Канады, вместе взятых. А если по всему национальному богатству, - на каждого россиянина приходится 400 тысяч долларов. Огромная цифра! Казалось бы, ну, не может, не имеет права страна не развивать науку и не развиваться сама при таких возможностях.

Но по уровню ВВП на душу населения мы занимаем где-то 58-е место в мире. Получается, одна из самых богатых стран в то же время экономически - одна из самых бедных. Миллиарды долларов уходят из страны, не трансформируясь в инвестиции.

Наверное, можно констатировать, что советская экономическая система была плохая, неэффективная. Мы очевидно проиграли в научнотехнической гонке Западу и Дальнему Востоку. Но за последние 10 лет разрыв увеличился. Поэтому напрашивается и другой вывод: избранный, в том числе, с помощью Запада, экономический механизм мешает такой великой стране рационально использовать свои ресурсы. Сам по себе он напоминает сито.

Смотрите: рыбные запасы страны. Президент Путин, когда был на Дальнем Востоке, оценил масштабы потерь в этой отрасли: 2 - 2,5 млрд. долларов. Нефтегазовый сектор: 27 - 30 миллиардов ежегодно уходит мимо казны. Российский лес. Я часто езжу в Финляндию, у меня там семинар. И вижу цены на их продукцию деревообработки (из одного и того же леса!), совершенно несопоставимые с нашими. Мы получаем от итальянцев мебель, сделанную из нашего леса. И палец о палец не ударим, чтобы у нас было оборудование, не уступающее итальянскому. Я уже не говорю о схемах сокрытия от государства и общества огромных прибылей в металлургии.

Так что все дело в экономической политике. Нужно ее повернуть таким образом, чтобы рационально использовать те колоссальные возможности, которые еще Россия не утеряла. Скажем, почему у нас нет бизнеса в области капитальных вложений, инвестиций и так далее? Из-за нелепой налоговой системы.

Оказывается, 70 процентов всех налогов мы собираем, пропорционально фонду оплаты труда. При том что у нас самая низкая заработная плата - она занижена примерно в пять раз, если исходить из производительности труда. Разве это не нонсенс? Но существует другая экономика, на которую не давит налоговый пресс. И в этой теневой (а может, настоящей?) экономике, которую мы не показываем, 75 процентов прибыли создается за счет ренты природных ресурсов. И эта реальная рента уводится, во многом, из-за дефектов налоговой системы.

А когда мы, ученые, спрашиваем правительство: «Зачем вы сохраняете такую налоговую систему?», - нам отвечают: «Потому что так на Западе». Не странно ли? Наше основное богатство - природные ресурсы, почему мы должны следовать чуждым образцам и загонять себя в тупик? Официальная цена «Газпрома» и наших нефтяных корпораций многократно занижена. Мы за бесценок отдали в разработку частным структурам то, что по Конституции принадлежит государству - недра. Объем природной ренты составляет, по нашим оценкам, от 20 до 30 миллиардов долларов в год. По сути, эту сумму недополучает казна, поскольку сверхприбыль от эксплуатации недр, которые принадлежат всему обществу, должна идти в доход бюджета.

Налог на дополнительный доход с недропользователей позволил бы направлять 70 процентов этой сверхприбыли в бюджет. Устранение лазеек и мотивов к нелегальному вывозу капитала (как правило, это и уход от налогов) даст нам еще примерно 10 миллиардов долларов. Тем самым доходы бюджета можно удвоить, и научно-технический прогресс сможет рассчитывать на кардинальное расширение государственной поддержки.

Закончить я хочу такой присказкой. Прошлым летом я со своим коллегой был на Енисее. Великая, огромная река. Июнь, жарища. Нам надо перебраться на тот берег, а плавсредств нет. И вдруг лодка. В ней абориген, ловит рыбу. Мы кричим: «Перевези нас! Нам туда нужно!». Полчаса кричим - ноль внимания. Потом он бросает удилище и оборачивается к нам: «Была зима - о чем думал?». Так давайте задумаемся, пока не поздно.

2006 г

Пресс-конференция Ж. И. Алферова в Доме Ученых. Москва, 19 декабря 2005 года.

Алферов Ж.И. Многие из нас, включая вашего покорного слугу, были избраны членами Академии наук в этом доме. И здесь была у нас масса интересных встреч. И всегда в Доме Ученых проходили очень важные научные сессии. Я думаю, что и все послевоенные годы Дом Ученых играл огромную роль.

Я всем Вам очень благодарен, в этом году у меня был действительно тяжелый год, потому что он оказался юбилейным, мне исполнилось 75 лет, я получил международную премию и целый ряд почетных званий в разных странах. Была издана книга "Наука и общество", которая представляет частью, интервью и выступления в разное время, но и также шесть глав моих воспоминаний, которые я стал писать и озаглавил их "О прошлом для будущего", и решил их писать потому, что, в общем, наверное, это нужно сделать, и просто можно и не успеть это сделать. И работа над этой книгой, особенно над этими главами воспоминаний была для меня очень важна.

Теперь по поводу премии "Глобальная энергия", раз уж был задан этот вопрос. Вообще идея учреждения этой премии возникла у меня довольно давно. И исходил я при этом из того, что очень важно, если в России появится международная премия, которой будут отмечаться достижения ученых всего мира в чрезвычайно важной области. И выбрана была энергетика как область в силу целого ряда причин.

Во-первых, было совершенно очевидно, что для того чтобы выбирать тему для международной премии, и чтобы премия эта имела, вообще говоря, заметное значение, и пользовалась достаточно большим авторитетом, нужно, безусловно, чтобы она не перекрывалась с Нобелевскими премиями. Потому что Нобелевские премии при появлении бесконечного количества всех других все равно останутся самыми престижными международными премиями для научных работников. Это уже проверено более чем столетним периодом. И так, я думаю, останется на долгие и долгие годы.

Поэтому международная премия в другой области должна быть в другой области. Если говорить о престижных международных премиях, кроме Нобелевской, это, прежде всего, в области науки я имею в виду, это премия "Япония" и "Киото", утвержденные в Японии, имеющие достаточно большой размер. Мне в 2001 году была присуждена премия "Киото", и там точно также избран именно этот принцип, что меняются области, за которые вручается эта премия. Там три премии. Премия "Япония" и "Киото" премия - это высокие технологии, фундаментальные науки и философия искусства. Но при этом в фундаментальные науки не входят физика, химия, медицина и физиология. Высокие технологии меняются каждый год. А в искусство и философия не входит литература. И это сделано специально, потому что очевидно, что ежели, как говорится, называть предметом премии то, что вошло уже в Нобелевский арсенал, то это все равно будет второсортная премия.

Вторая чрезвычайно важная вещь, с моей точки зрения, заключалась в том, чтобы выдвижение и присуждение премии должно проходить, в общем, без участия широкой научной общественности, без участия при выдвижении ученых советов общественных организаций, что это должно поручаться, прежде всего, специалистам в той или иной области.

И естественно совершенно, что не должно быть никакого вмешательства власть имущих и государственных структур...

Присуждение в истекающем году премии немецкому инженеру Ридли и вашему покорному слуге, с одной стороны я был очень рад потому, что премия была присуждена единодушно и я, естественно, вышел из состава комитета и не участвовал во всех этих процедурах. С другой стороны, я испытывал известную неловкость потому, что, будучи инициатором и председателем комитета, вроде бы неловко и неудобно получать ее.

Я получил звонки от одного из членов попечительского совета -господина Ястржембского, что, вообще, хватит присуждать премию американцам и русским потому, что, как известно, первая премия была присуждена двум американским ученым и нашему российскому -академику Месяцу. Вторая двум российским и американцу.

Нужно сказать, что сразу же реакция моя была естественная совершенно, я сказал, что вообще премию присуждает комитет по рекомендации экспертной комиссии, и ваше мнение не будет никак учитываться.

Поэтому, я думаю, что премия будет жить и развиваться и дальше. Но при этом, мне кажется, очень важно, чтобы она жила и развивалась усилиями, прежде всего, научного сообщества и его конкретных представителей.

А я был благодарен научному сообществу за эту высокую оценку тех работ, которые не вошли ни в Нобелевскую, ни в премию Киото, хотя очень сильно связаны. Потому что Нобелевская премия присуждена в целом за фундаментальный вклад в информационные технологии и развитие полупроводниковых гетероструктур, которые сегодня играют очень важную роль и в чисто физических исследованиях, и практически во всех областях информационных технологий, особенно в системах связи, но и не только. А премия Киото специально отмечала наш вклад вместе с японским физиком и американским в создание лазеров непрерывного режима для телекоммуникационных целей. А премия глобальная энергия присуждена за полупроводниковые гетероструктуры для преобразования энергии, поскольку сегодня это, наверно, одно из наиболее эффективных направлений энергетики. Это и преобразование солнечной энер-гии.

И преобразованием электрической энергии в световую. Наоборот, можно с уверенностью утверждать, что те принципы преобразования электрической энергии в световую, которая сегодня широко используется в светодиодах, по оценкам экспертов, в 2020 году будут давать уже примерно 50 процентов освещения в мире, будет переведена на полупроводниковые гетероструктуры. А солнечная энергетика на этих принципах, я думаю, что примерно в это же время суммарные мощности, введенные в мире преобразователи солнечной энергии на основе полупроводниковых солнечных батарей, составят мощность примерно равную суммарно электрической мощности России сегодня - 140 гигаватт. При этом я думаю, что это особенно существенно. У нас специальная сессия по энергетике Академии наук открывается завтра. Владимир Евгеньевич Фортов будет делать первый доклад по этому поводу. А послезавтра я делаю доклад, специально посвященный солнечной энергетике. И это дело сегодня развивается так бурно, что примерно на 30 процентов ежегодно увеличиваются вводимые мощности на основе солнечных преобразователей. И рынок сегодняшний уже в этой области составляет величину порядка 100 миллиардов долларов. Но об этом можно очень долго говорить, поскольку, наверное, все-таки можно вспомнить слова Дмитрия Ивановича Менделеева: "Нефть - не топливо. Топить можно ассигнациями". Можно вспомнить, что нефти у нас осталось на 40 - 50 лет. Газа на 2-3 десятилетия больше. А солнечная энергия неисчерпаема. При этом всё возможно в этой области тоже. Но солнце приватизировать не удастся, оно останется, совершенно точно, в нашей коллективной собственности. (Аплодисменты). (С места: новый Чубайс найдется). Вот тут и новому Чубайсу ничего не выйдет.

А что касается книги, то я еще раз хочу сказать, что мне, действительно, хотелось написать. Я надеюсь, что, может быть, в наступающем году мне удастся большей частью закончить эти воспоминания, поскольку я думаю, что для нашего поколения - а я представляю уже сегодня, безусловно, весьма преклонную, старшую часть живущих сегодня в нашей стране - для нашего поколения время было необычайно не простым, тяжелым, и было очень много радостей, безусловно. Я думаю, что нашему поколению удалось, вообще говоря, пережить великую радость победы в Отечественной войне. При этом не нужно никогда забывать, как мне кажется, что Россия в общем в ХХ веке проиграла все войны, кроме Великой Отечественной, если по совести к этому делу подойти. Мы проиграли русско-японскую, мы проиграли первую мировую, Антанта выиграла, а Россия, безусловно, ее проиграла. О победителях в гражданской войне вообще не стоит говорить. Мы проиграли на самом деле и советско-финскую, и афганскую, и чеченскую тоже. А в самой тяжелой войне, в которой речь шла о том, останется ли жива наша страна в целом, мы победили, в очень тяжелой войне. И я думаю, что один из источников этой победы заключался в том, что в этой войне были и предатели, и власовцы, и эсэсовские части многих национальных формирований, но в целом страна была единая, и большинство народа было едино в борьбе против совершенно коричневого кошмара. Можно всегда этому удивляться.

Я поражаюсь по сей день, как одна из самых культурных и передовых наций Европы, давшая миру так много, стала вообще всей страной бандитским формированием (как бы ни вели себя отдельные, очень хорошо себя вели и многие немецкие военнослужащие, и можно много приводить примеров по этой части), но в целом страна стала бандитским формированием, которая пошла грабить и убивать другие народы. И эту "коричневую чуму" разбил Советский Союз. И именно мы принесли свободу Европе, свободу по сей день. И нужно, чтобы хорошо об этом знала наша молодежь. Это нужно, никогда нельзя об этом забывать. Безусловно, этим мы можем гордиться. А, с другой стороны, мы можем думать о том, что нашему же поколению пришлось пережить, наверное, самую страшную трагедию ХХ века. И самый страшной трагедий ХХ века был, безусловно, распад Советского Союза, уничтожение Советского Союза.

Вы начали сегодняшний вечер показом очень дорогих для меня кадров вручения Нобелевской премии в 2000 году. Тогда же проводился "круглый стол" для новых лауреатов Нобелевской премии. И "круглый стол" проводила британская телевизионная компания "ВВС". Моим соседом слева за "круглым столом" оказался профессор Джеймс Хекман Чикагского университета, получивший Нобелевскую премию по экономике. И когда мы обсуждали все, что происходило последние десятилетия, он сказал такую замечательную фразу, что весь научнотехнический прогресс второй половины ХХ века был обусловлен соревнованием Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, и очень жаль, что это соревнование закончилось.

Владимир Евгеньевич был в Стокгольме на днях, а я просто прочитал, как происходили события в этом году вручения Нобелевских премий (по состоянию здоровья я не мог поехать туда). И с интересом прочитал, что не смог приехать за получением премии британский драматург, прочитал лекцию, которая демон-стрировалась на больших экранах, где он сказал, что сегодня одной из самых нынешних трагических событий является вторжение США в Ирак, и которое могло произойти, потому что нет Советского Союза, который противостоял империалистической агрессии. И это, конечно, для людей моего поколения трагедия, которую нам никогда не удастся пережить полностью. И никогда, внутренне мы не можем согласиться с тем, что произошло. Мы не может ничего уже сделать, наверное. То, что произошло, то произошло. Мы должны бороться за возрождение страны, за ее развитие, за развитие совершенно естественных отношений с нашими народами, потому что мы, в общем, общий народ. И то, над чем многократно издевались часто наши демократы, насчет новой общности советских людей, на самом деле действительно сформировалась эта общность. И сформировалась эта общность не только за годы советской власти, а за многие столетия существования и развития России. И в советский период это дело только укреплялось. И, естественно, эти переживания всегда останутся с нами. Но нужно не только переживать, нужно жить и работать, нужно развивать нашу науку. Науку, прежде всего. Вот мы, здесь сидящие в этом зале, наверное, несем самую большую ответственность в этой области. Я думаю, что об этом мы еще сегодня в течение дня будем говорить достаточно много.

Ведущий. Вы знаете, наверное, мы поступим так, будут поступать вопросы, часть, вот видите, я уже принес сюда, но Вас еще будут приветствовать артисты, и мы будем прерывать ваши ответы на вопросы.

Алферов Ж.И. Да, я достаточно много времени в своем выступлении посвятил, в том числе и политическим моментам. И здесь, по-моему, на эту тему будет еще очень много вопросов.

На первом этапе реструктуризации РАН были объединены отделения РАН. Сейчас большинство членов академии говорят, что это было ошибкой, поскольку эффективность работы отделения РАН существенно снизилась. Порой собрать кворум на заседаниях Бюро отделения практически невозможно.

Вопрос. Как вы считаете, глубокоуважаемый Жорес Иванович, не будет ли очередной ошибкой объединение институтов?

Алферов Ж.И. Вообще, насколько я знаю, я все-таки член президиума и вице-президент Российской Академии наук, когда мы проводили объединение отделений, то делалось это в значительной степени из соображений, что от нас все требуют реформ, но и мы должны какие-то реформы делать. И вот придумали такое сравнительно безвредное мероприятие, что проведем объединение отделений, таким образом мы реформируем Академию наук, но оставим секции, вопросы голосования и избрания останутся по-прежнему. И, таким образом, то, что называется, и волки будут сыты и овцы целы. И я думаю, что это в принципе ошибка, потому что реформы не должны делаться ради реформ. Это совершенно очевидная вещь. Реформы должны вообще делаться, когда действительно необходимость изменений диктуется жизнью.

Сегодня ведь тоже идет период продолжения реформирования академии наук, и масса голосов раздается о том, что мы консервативная реакционная организация, что мы занимаемся повышенной самооценкой, что мы уже ни на что не способны. Я тут недавно прочитал такой опус, который нашел уже в прессе отклики, оценка деятельности академии наук, по-моему, так он называется, где предлагается распустить президиум, ввести некий менеджерский совет. Я помню, как до этого вносились предложения, поскольку это Государственная Академия наук, с государственным статусом, то академиков нужно не выбирать, а назначать правительству. Это они должны делать.

Сегодня широко обсуждается вопрос о том, чтобы мы не выбирали президента, а президента нам назначали. И многое другое.

При этом очень важным во всех попытках реформирования являются моменты, связанные с собственностью академии. Уже в первую очередь этот менеджерский совет и прочие вещи, это концепция управления имуществом академии. Никто всерьез не занимается концепцией повышения эффективности научных исследований и, вообще, не задает себе очень простого на самом деле вопроса: почему научные достижения, которые, конечно, эффективность работы в академии за последние полтора-два десятилетия упала, это очевидно, да и не могло этого не случиться, но при этом не задают себе вопрос, почему те достижения, которые есть в академии, они практически не востребованы внутри страны. Почему те достижения, которые мы имеем, они востребованы за рубежом страны. Я себе иногда задаю такой вопрос. Я довольно часто, особенно в последние годы, стараюсь одно из 10 приглашений удовлетворять.

Но в целом довольно часто бываешь за границей, встречаюсь в различны международных научных организациях.

Я себе задаю иногда вопрос: почему там, когда меня зовут, у меня спрашивают и со мной советуются по вопросам физики полупроводников, технологии полупроводниковых компонентов, развитии исследования материалов, тем или иным конкретным научным проблемам? А почему здесь все время нужно заниматься дискуссией, как реформировать Академию наук? Почему исследования не реформированной российской Академии наук востребованы многими западными исследовательскими центрами и зачастую западной экономикой? А почему они не нужны дома? Давайте зададим себе вопрос, почему?

Да, советская экономика имела огромный военный крен. Правильно. Но при этом никто не будет отрицать те слова, которые произнес профессор Хекман, что прогресс научно-технологический был связан с соревнованием этих двух стран. Да, у нас нужно было получить 14 инстанций одобрения, чтобы поехать за границу. Наука интернациональна и международное сотрудничество совершенно естественно, но это международное научное сотрудничество должно быть.

Поэтому совершенно естественным, по-моему, является ответ на вопрос, что все в порядке будет и с Академией наук и с наукой и с интеграцией науки и образования и с развитием наших научных и технологических исследований. Когда экономика России будет развиваться на основе научных достижений, на основе высоких технологий, когда наши научные результаты будут нужны нашей экономике. Тогда и вопрос финансирования научных учреждений будет решаться в значительной степени автоматически.

Не зря ведь Академия наук оказывалась на протяжении трех столетий эффективной научной организацией в России. И как тут не вспомнить, мы недавно отмечали замечательный юбилей - один из великих академических юбилеев - 100-летний юбилей Пушкинского дома, у нас в Ленинграде, в филармонии. Мне пришлось поздравлять своих коллег, радоваться достижением этого великолепного научного учреждения, настоящего живого памятника Пушкину и великой русской литературе.

Я при этом вспомнил, как десять лет назад, когда мы отмечали 90-летие Пушкинского дома, еще был жив тогда и был мэром города выдающийся организатор и выдающийся человек - Анатолий Александрович Собчак и, поздравляя наш Пушкинский дом, он тогда сказал: "Какой замечательный Дом, какие рукописи, какие ученые. Но у этого учреждения есть один очень существенный недостаток. Он находится в ведении реакционной, консервативной организации -Российской Академии наук". Мне пришлось сразу же выступить и сказать, что Пушкинский дом с самого начала был в ведении Академии наук и достижения Пушкинского дома огромны. В том числе и потому, что он принадлежит великой консервативной, но отнюдь не реакционной организации - Российской Академии наук, о которой как-то замечательный советский физик Лев Андреевич Арцемович сказал, что в России две структуры, которые никогда не поддаются реформам и невозможно реформировать - это церковь и академия наук. (Аплодисменты).

Вопрос. После 2008 года кто будет новый Президент России и куда потечет река времени истории России?

Алферов Ж.И. Слушайте, понимаете или нет, я про академию могу, про полупроводники. А кто будет новый президент России, это должны решить все наши избиратели, в том числе и вы все.

Вопрос. Почему не публикуются в Интернете списки научных трудов членов экспертных советов по научным грантам в РАН, РФФИ, РГНФ, Минобрнауки? Тогда можно было судить о квалификации экспертов. Сегодня квалификация многих экспертов, особенно в Минобрнауки, вызывает сомнение.

Алферов Ж.И. Ну насчет квалификации экспертов Минобрнауки сомнения - да. Что касается РФФИ, то я думаю, с самого начала в этой организации экспертиза была, в общем, более или менее приличная. И эксперты из РФФИ, я думаю, что их мож-но найти в списке научных сотрудников России с очень высокими индексом цитирования.

Вопрос. В мае 2006 года будут проводиться очередные выборы РАН. Почему характеристики кандидатов и списки опубликованных ими работ не представляются на сайте www . ran . ru ? Ведь иногда в члены РАН выбираются люди, имеющие малое отношение к науке. Например, Хасбулатов, завотделом Московской мэрии, Систер. При открытых публикациях характеристик кандидатов такие псевдоученые вряд ли бы стали членами РАН.

Алферов Ж.И. Я могу сказать так. Безусловно, для того, чтобы псевдоученые не становились членами Российской академии наук, это прежде всего даже не вопрос того, что будет публиковаться на сайте, а это вопрос, кто сегодня является членами Академии наук и как они будут голосовать.

Я могу сказать, я помню, у нас в разное время случались разные события, и я помню, что заведующего отделом науки ЦК КПСС Трапезникова по отделению историю выбрали с шестого захода. Это советские времена. И при этом по личной просьбе Анатолия Петровича Александрова, который сказал: "Понимаете, мне же с ним все время дело иметь нужно. Ну, пожалуйста, один пойдите навстречу".

Но академиком так и не выбрали. Академиком провалили сразу же, поскольку он пошел, по-моему, еще и очень быстро. И там отбили охоту до шестого раза, даже до второго дела не дошло.

Вообще здесь очень много. Я на все, наверное, не отвечу.

Я думаю, что в очень многих записках переоценивается и мои знания, и степень моего влияние на очень многие вопросы. Поэтому я все-таки здесь, прошу прощения, буду выбирать записки, на которые я действительно могу ответить.

Вопрос. Глубокоуважаемый Жорес Иванович, не считаете ли вы, что академик Велихов, выступая в программе Сванидзе "Зеркало" с идеей о необходимости назначения президента РАН, также как и его коллега по Общественной палата Алла Борисовна Пугачева, поет под фонограмму? (Смех в аудитории. Аплодисменты).

Алферов Ж.И. Ну вот вы и ответили. И мне уж говорить ничего не надо.

Вопрос. В настоящее время многие политики заговорили о необходимости сплочения нации и создание так называемой национальной идеи. Как вы к этому относитесь? Есть ли у вас какие-нибудь предложения? И как вы относитесь к созданию Общественной палаты при президенте?

Алферов Ж.И. Вообще говоря, у нас была хорошая национальная идея, это идея создания в общем общества социальной справедливости, потому что при всех дефектах, недостатках, и даже преступлениях советской власти, которые, безусловно, были, тем не менее, это была идея создания государства социальной справедливости. И многое по этой дороге нам удалось достигнуть.

Я думаю, что идея государства социальной справедливости это блестящая национальная идея, и она, вообще говоря, в той или иной форме существует во многих странах, она может быть не развита по настоящему, может иметь некие деформации, но, в принципе, от этой идеи, я думаю, человечество никогда не откажется. И исторические периоды, вот волнами все идет, но, тем не менее, к этой идее вернуться снова. (Аплодисменты).

Вопрос. Жорес Иванович, что нужно сделать, чтобы остановить проникновение китайцев на Дальний Восток? (Смех). Не получим ли мы там новое Косово?

Алферов Ж.И. Это еще, опять же, тот вопрос, на который мне очень трудно ответить. Я могу сказать, что я за последние годы, 2001, 2002 и в этом году, я трижды был в Китае, и должен сказать, что в области развития новых технологий, экономики, построенной на научных технология, мы можем у китайцев многому учиться. В институте полупроводников Китайской академии наук, в котором я был в ноябре этого года, а до этого три года назад, я увидел, как за три года институт превратился в блестящее научное учреждение. Я могу сказать, что, в общем, через 10 - 15 лет, глядя потому, как развивается сегодня экономика, наука, технология в Китае, китайцы начнут получать Нобелевские премии в области науки одну за другой.

Уже четыре с лишним года мне не удается на самом деле создать крохотный, с очень маленьким бюджетом, бюджетом 5 млн. рублей начальный академический университет, в котором, так сказать, на несколько иных принципах поставлено образование в аспирантуре. Потому что сегодня развитие науки и технологии требует совершенно иных подходов в этой области. Я сначала думал, что это мне идея пришла первому, а потом оказалось, что такие университеты уже работают в Японии, на Таиланде, как международный для Восточной Азии, и в Китайской академии наук. И, например, в институте полупроводников Китайской академии наук на примерно 60 научных работников приходится около 200 аспирантов, которые, вообще говоря, идут работать в развивающиеся фирмы, компании, научные центры. И при этом не возникает сразу вопроса о том, насколько там стареет академический институт. При этом всегда можно сказать, что реализуется тот принцип, о котором говорил Петр Леонидович Капица. Я никогда не забуду один из самых ярких юбилеев Физико-технического института, на котором мне пришлось побывать.

То был юбилей в 1968 году, когда мы праздновали 50 лет нашему институту, и когда еще были живы очень многие легендарные "физтеховцы": Харитонов, Семенов, Александров, Арцимович, Кикоин и многие другие. И Капица, выступая на нашем юбилейном заседании, произнес замечательную речь, которая потом была опубликована в его трудах, когда он сказал, что все в мире в целом живет и умирает: цивилизации, люди, институты, научные сообщества, все имеет возраст, рождается, живет и умирает. Есть определенные характеристики пожилых людей. Пожилой человек обычно кушает больше, чем ему нужно, становится болтливым, вот пример вашего покорного слуги, и еще ряд характеристик таких. И то же самое происходит с научными институтами: они становятся прожорливыми, иногда съедают больше оборудования, чем им нужно, публикуют иногда гораздо больше статей, чем нужно было бы по реальным научным результатам.

Он вспомнил и сказал, что есть только один способ научному институту сохранять молодость, он вспомнил своего учителя Резерфорда, который ему сказал: "Капица, я становлюсь молодым, когда работаю с вами, моими учениками". Единственный способ сохранять молодость научным учреждениям - это иметь постоянный приток научной молодежи. И в наших условиях нужно искать реальные формы организации этого научного притока. Одна из форм в Академии наук -это интеграция науки и образования не в той форме, как заметила руководительница Санкт-петербургского Университета госпожа Вербицкая, что академики сейчас для того, чтобы сохраниться, придумывают научно-образовательные программы и даже университеты, в которых они для того, чтобы уцелеть, хотели бы участвовать. Ничего подобного. Мы уцелеем все равно. Все равно Академия наук России не помрет. Но новые формы интеграции науки и образования диктуются не реформами ради реформ, а тем, что реально происходит сегодня в развитии науки и высоких технологий. И мы это понимать, и мы должны именно по этой дороге решать проблемы в том числе и сохранения молодости наших научных учреждений. (Аплодисменты).

Вопрос. Расскажите о главе "Монологи о Капице" и о встрече с Терменом.

Алферов Ж.И. Спасибо за такой вопрос. Потому что в этих коротких воспоминаниях о Петре Леонидовиче я рассказываю о своей, в общем, реальной, продолжительной первой встрече, которая произошла в 1973 году. Петр Леонидович Капица бесконечно любил своего учителя Абрама Федоровича Иоффе и любил физико-технический институт, в создании которого он принимал самое непосредственное участие. Когда меня в 1972 году избрали членом-корреспондентом Академии наук, он позвонил и попросил меня приехать и сделать доклад на знаменитом семинаре Капицы. Потому что членкор появился новый, а он его не знает. Я сделал доклад, а после доклада у Петра Леонидовича на семинаре его была традиция, что он приглашал докладчиков посидеть и попить с ним чай. И мы пили чай более трех часов. Его заместитель потом мне сказал: "Жорес Иванович, ваша научная карьера обеспечена. Потому что если Петр Леонидович пьет чай с содокладчиком семинара полчаса, дела плохи, у него вообще дальше будут трудности. Час, полтора - все прекрасно. Два часа - великолепно. Но я просто не помню, когда Петр Леонидович с кем-нибудь пил чай три часа". (Аплодисменты).

Он был в очень хорошем настроении. Он вспоминал свою молодость, физтех. С нами вместе был, между прочим, Лев Сергеевич Термен.

Я скажу о нем тоже. И Петр Леонидович рассказывал разные истории. Одну из них я запомнил, как говорится, на всю жизнь, и привел, в том числе, и в этих воспоминаниях.

Петр Леонидович, конечно, был совершенно неординарной личностью. Он был блестящий инженер, великолепный физик. И он был необычайно на самом деле смелый человек, который любые проблемы... При этом он понимал иногда, что нужно блюсти определенный интерес, и с властью нужно быть очень внимательным. Но когда речь шла о принципиальных вопросах, он был смел и храбр. А он тут рассказал, как в 36-м или 37-м году он занимался турбодетандером. И для реализации конструкции турбодетандера для получения жидкого гелия ему нужны были шарикоподшипники. Шарикоподшипниковых заводов у нас еще не было. И он написал письмо в Наркомат внешней торговли с просьбой, чтобы ему выделили, купили в английской фирме - он указал, в какой -такое-то количество шарикоподшипников.

Спустя несколько недель он получил ответ за подписью начальника главка, в котором тот писал, что мы ваше письмо получили, мы будем изучать вопрос, где, в какой стране, в какой компании удобнее, выгоднее, и после того, как мы изучим, мы в общем решим вашу проблему. Петр Леонидович получил это письмо и написал на нем прямо: "Делайте, как вам говорят, или идите к такой-то матери". И он прямо мне сказал, к какой. (Смех в зале). Начальник главка, получив такую бумагу, разъяренный, прибежал с ней к Анастасу Ивановичу Микояну, который был наркомом внешней торговли. Микоян положил бумагу в карман и, будучи у Сталина и в общем не зная, какая возможна реакция, он просто достал и сказал: "Посмотри, что академики пишут". Иосиф Виссарионович посмотрел на бумагу и сказал: "Делайте, как он говорит, или вы у меня все пойдете ..." И он повторил, к какой матери. (Аплодисменты).

Петр Леонидович сказал, что был, снаряжен специальный самолет, у нас не было регулярных рейсов с Великобританией, был послан самолет. И операция по шарикоподшипникам вместо примерно 500 фунтов стерлингов обошлась в несколько десятков тысяч. Но - сказал Петр Леонидович - вы знаете, у меня после этого никогда никаких проблем с Наркоматом внешней торговли больше не было.

И еще хочу сказать вот что. Пока для нас интересы страны, города, института, академии, науки будут выше, чем мелкие частные интересы собственные, мы непобедимы. И к нам вернется и электроника, и физика, и новые научные достижения. Для этого мы должны бороться и искать, найти и не сдаваться. И при этом четко понимать, за что мы боремся.

Спасибо вам.

Ведущий. Дорогие друзья, позвольте в заключение поблагодарить Жореса Ивановича за этот вечер, и надеюсь, после этого вечера все мы станем немножко лучше.

Алферов Ж.И. Спасибо огромное.

Фрагменты из монографии Ж.И. Алферова «России необходимы собственные нанотехнологии»

Нанотехнологии - что это такое, история развития

Несколько слов о том, что такое нанотехнологии. Нано — это значит миллиардная доля, нанометр — это миллиардная доля метра. Часто любят говорить о том, что вот предыдущие десятилетия проходили под знаком микро — микронные доли метра, микроэлектроника, микротехнологии. Можно сказать, вообще говоря, что прогресс человечества определялся в значительной степени развитием тех или иных производственных технологий. И поэтому у нас существовали каменный период, бронзовый и затем железный период. Время постиндустриальное, информационных технологий часто называют кремниевым периодом. Раньше мы говорили о том, что был век пара, электричества, век атомной энергии, а сейчас мы говорим о наноразмерах. Нанометр — миллиардная доля метра или 10 ангстрем, -это несколько постоянных решеток, несколько расстояний между атомами в кристаллах. Можно восхищаться древними греками, Демокритом, который предложил атомную структуру материи.

Атомы впервые стали видеть в электронных микроскопах. Природа строит все из атомов, и когда специалисты в лабораториях, в промышленности повторяли и развивали те или иные технологические направления, они, в общем, повторяли то, что делал Бог, природа. Можно сказать, что и клетки состоят из наномашины и из таких наномашин, наноустройств устроены и многочисленные живые организмы, и человек, и всё.

Нанотехнология, как технология, - когда мы сами укладываем атом к атому и создаем принципиально новые устройства. Объекты нанотехнологий могут быть трех типов: наночастицы, величина которых по всем трем измерениям не превышает 100 нм; нановолокна, нанотрубки и нанопроволоки, у которых только два размера меньше 100 нм, а третий может быть любым; наноплёнки, у которых только толщина менее 100 нм, а длина и ширина произвольна. Кроме того, к продукции нанотехнологии относят макрообъекты со структурой, созданной путем управляемого манипулирования атомами и молекулами.

Этому в общем на самом деле несколько десятилетий — 30-40 лет примерно и, в первую очередь, это стало развиваться в той области, которая называется полупроводниковыми гетероструктурами, за развитие которых я и получил Нобелевскую премию в 2000 году. И здесь был принципиально целый ряд очень важных открытий. Один мой коллега и близкий друг, тоже нобелевский лауреат, Лио Исаки, японский ученый (он тоже много занимался гетероструктурами) как-то сказал замечательные слова, что вот наши кристаллы, гетеростуктуры, это новый вид кристаллов, которые можно назвать men made crystals . Человек, укладывая атом к атому по новым законам, создает кристаллы, материю, которых нет в природе.

И в целом можно сказать, что нанотехнологии, наноиндустрия, наноматериалы — это тот класс материалов, когда принципиально новые возникающие свойства проистекают из тех или иных физических явлений, которые появляются только вследствие малых размеров, изменения структуры материала, не имеющих аналогов в природе. В полупроводниках, в полупроводниковых гетероструктурах появились так называемые квантовые проволоки, квантовые ямы, квантовые точки.

Группа наших сотрудников несколько лет назад получила государственную премию Российской Федерации за исследование и создание структур с квантовыми точками. Эти работы получили и широкое мировое признание, мои ученики (Н.Н. Леденцов, В.М. Устинов) стали членами-корреспондентами Российской академии наук, получили целый ряд международных премий.

Впервые о нанотехнологиях, выступая в палате представителей США, заявил профессор университета Райса, нобелевский лауреат Ричард Смолли. На самом деле он имел в виду естественную логику развития науки, но намеренно обратил внимание чиновников на этот термин, поскольку, как и все ученые, искал ассигнований на исследования. Он попал в точку и обеспечил будущее, где-то безбедное, а где-то достойное, ученым всего мира. Поскольку нанотехнологии стали idea fix правительств большинства развитых стран.

За нанотехнологиями, или кванторазмерными технологиями, несомненно, будущее. И это не обсуждается. И очень хорошо, что наш президент это понимает.

Действительно, это появление принципиально новых возможностей, но наука развивается постепенно, и те изменения, которые происходят революционным образом, появляются на определенных этапах. В области нанотехнологии, наноиндустрии, можно, например, назвать средства диагностики - электронную микроскопию (она была отмечена Нобелевской премией), - это глаз, который видит атомы, а палец, который чувствует их - это туннельная сканирующая микроскопия (швейцарские физики Бинден и Керор получили Нобелевскую премию в 1986 г. за создание туннельных микроскопов).

Примером принципиально новых физических явлений, которые происходят в квантовых гетерострутктурах, является и дробный квантовый Холл-эффект (Нобелевская премия 1998 г.), когда в результате исследований в квантовых ямах было показано, что коллектив электронов — это принципиально новый коллектив, который можно описать, предположив дробный заряд электронов.

Наконец, то, за что была получена Нобелевская премия мной, это полупроводниковые гетероструктуры, периодические гетероструктуры (их предложил в свое время академик Келдыш) гетероструктуры, на основе которых создана масса новых материалов. Сегодня мы умеем специально с помощью технологических методов, которые развиваем уже многие десятилетия буквально укладывать атом к атому и создавать новые материалы и приборы. Например, квантовая точка — это искусственный атом, создаваемый нами в лаборатории, свойствами которого мы можем управлять. На основе нанотехнологий появляется огромное количество принципиально новых приборов в электронике, мы стали говорить о наноэлектронике вместо микроэлектроники, в биотехнологий о новых свойствах материалов и многом другом.

Следует подеркнуть, что сравнение между атомным проектом и программой нанотехнологии не совсем павомерно, потому что атомный проект появился и в Америке, и у нас с вполне определенной целью -для создания атомной бомбы. Ее было необходимо создать, потому что иначе все результаты Второй Мировой войны могли быть ревизованы бы, и мы бы утеряли все преимущества, за которые были заплачены такие огромные жертвы.

Что касается нанотехнологии, то это нормальное развитие научных исследований. Здесь, вообще говоря, нельзя рассчитывать на то, что все сразу изменится, нужно заниматься исследованиями в данном направлении, и мы ими занимаемся - в нашей и в других лабораториях.

В нашей стране такие работы ведутся успешно, например, в Сибирском институте полупроводников РАН, в Институте физики твердого тела РАН в Черноголовке, в нашем Физико-техническом институте РАН, в научно-образовательном центре, который работает у нас в Санкт-Петербурге и во многих других лабораториях и центрах. Уровень этих исследований во многих наших группах соответствует лучшему мировому уровню.

Области возможного использования нанотехнологий

В области энергетики большие перспективы у солнечной энергетики. Сегодня мы живем конечно за счет нефти, газа, угля, атомной энергии — все это исчерпаемые источники энергии, и нефти хватит на 40 - 50 лет, газа на 60 - 70, угля — значительно больше, но при этом возникает масса экологических проблем; для обычной атомной энергетики на основе реакторов на медленных нейтронах можно рассчитывать на 100-120 лет, что касается термоядерной энергетики, то если в середине прошлого века говорили о перспективе через 20 - 30 лет, то сегодня специалисты говорят, что на первый промышленный реактор можно рассчитывать лишь в середине этого столетия.

К концу 21 века человечество придет к эффективному использованию солнечной энергии. За последние 30 лет стоимость энергии, вырабатываемой на солнечных электростанциях, уменьшилась на 30 - 45%. Если эта цифра уменьшится еще на 15%, можно будет говорить о переходе на эту форму получения энергии. СССР была лидером по термоядерным исследованиям. По-видимому, к концу 21 века термоядерные реакторы будут применяться для выработки энергии. Но необходимо развивать и обычную ядерную энергетику. Атомные электростанции - нормальный путь решения энергетических проблем.

Конечно, ядерная энергетика опасна в отношении последствий аварии. В то же время, эти разработки отличаются высокой надежностью. Например, реакторы типа РБМК, производство которых было налажено в рамках военной промышленности, работают с 1948 года. И ни одной существенной аварии на них не было. Что касается опасений по поводу повторения аварии на Чернобыльской АЭС, то в ней, отметил ученый, роль сыграл человеческий фактор. В Белоруссии построили бы новую атомную станцию, если б была возможность.

У человечества на самом деле есть один неисчерпаемый источник энергии - это солнце, и от солнечной энергетики не уйти. А развитие солнечной энергетики очень тесно связано с нанотехнологиями, потому что сегодня наиболее перспективный метод преобразования солнечной энергии — это преобразование ее на основе полупроводниковых солнечных батарей.

В космосе это основной источник энергии, и если сегодня или может быть даже довольно продолжительное время основным типом солнечных батарей являются кремниевые солнечные батареи. Кремний сам по себе — материал широко распространенный, но получение монокристаллического кремния связано с большими затратами энергии. Новый тип солнечных батарей, которые используются в нашей космической энергетике уже более 30-ти лет на полупроводниковых гетероструктурах (сегодня это основной вид батарей прежде всего для наших коммуникационных спутников поскольку на геостационарной орбите, на других высоких орбитах, кстати и наша станция «Мир» работала на этих батареях), значительно более надежен и эффективнее.

Сегодня мы можем говорить о том, что полупроводниковые гетероструктуры, принципиально основанные на нанотехнологии (получение наноструктур с наперед заданными свойствами), созданы, и сегодня мы уже имеем батареи с коэффициентом полезного действия 30 - 35%, и в ближайшем будущем будем иметь и 40 - 45%. Через 2 - 3 десятилетия этот тип солнечной энергетики станет экономически сравнимым с другими типами получения энергетических мощностей. Таким образом и здесь основой являются нанотехнологии, метод получения гетероструктур, когда мы укладываем атом к атому по тем законам, которые мы считаем нужными для того, чтобы создавать новые типы man made crystals - человеком сделанных кристаллов

Еще одно перспективное направление - водородная энергетика. И здесь, нотехнологии уже начинают использоваться, проводятся серьезные научные исследования. Безусловно нанотехнологии уже играют роль и будут играть все большую роль в разработке и создании топливных элементов, в разработке различного типа мембран.

Среди тех результатов, которые планируется получить в ходе исследований — создание новых осветительных приборов на основе световых диодов и перевод примерно половины осветительных систем в стране на эти приборы, что позволили сэкономить 10% электроэнергии. Крупный шаг вперед возможен в сфере солнечной энергетики на основе конденсаторных батарей.

В области наноматериалов возможно создание самолета будущего с использованием высоко ресурсных углепластиков, а также элементной базы для молекулярных компьютеров. В области экологии возможно будет дожигать угарный газ от автомобиля даже при холодном двигателе. Колоссальных результатов планируется достичь в области диагностики различных заболеваний.

Вероятно, от каких-то отдельных разделом придется отказаться в ходу подробного рассмотрения, однако, более важной задачи в настоящее время нет.

Приоритет - фундаментальным исследованиям

На Втором Международном форуме по нанотехнологиям была впервые вручена Международная премия в области нанотехнологий RUSNANOPRIZE , учрежденная РОСНАНО. Она присуждалась в номинации "Наноэлектроника". Среди ее лауреатов — академик Леонид Келдыш (Россия), удостоенный награды за пионерские исследования полупроводниковых сверхрешеток и туннельных эффектов в полупроводниках, широко. используемых в технологиях наноэлектронных приборов, особенно — в молекулярно-лучевой эпитаксии. Второй лауреат — профессор Альфред И Чо (США), удостоенный премии за пионерские исследования и разработку технологии молекулярно-лучевой эпитаксии, в особенности — для получения наногетероструктур, их применения в наноэлектронике. Отмечена премией и компания RIBER S . A . (Франция) — за разработку оборудования для молекуллрно-лучевой эпитаксии.

Выбор лауреатов не случаен. Сверхрешетки — один из основных элементов, а туннельный эффект — одно из явлений, использующихся в современной наноэлектронике. Молекулярно-лучевая эпитаксия (МЛЭ) — ее базовая технология. Фирма RIBER S . A . была пионером в разработке первых промышленных установок. И уже несколько десятилетий выпускает высококлассное оборудование для МЛЭ. В настоящее время ей принадлежит около 70% мирового рынка.

На примере работ лауреатов хорошо прослеживается связь между фундаментальными, прикладными исследованиями и производством. Эта связь, очевидная для исследователей и разработчиков новой техники и технологий; не всегда понятна более широкой публике.

Основополагающие теоретические работы по туннельному эффекту и сверхрешеткам были сделаны в конце 50-х — начале 60-х годов прошлого века, В начале 70-х были выполнены первые исследования по МЛЭ гетероструктур GaAs / AIGaA . И только когда технология достигла определенного уровня, стало' возможным изготовление высококачественных сверхрешеток и других элементов квантовых устройств наноэлектроники..

В 70-х технология МПЭ начала внедряться в промышленность. С конца 70-х компания RIBER начала поставлять установки МПЭ сначала исследовательским лабораториям, е. затем — и промышленности. Примерно в это же время были разработаны первые советские установки МЛЭ и в 80-е годы было освоено их серийное производство. К сожалению, в последние десятилетия эта отрасль промышленности в России была разрушена.

Для того чтобы технология и разработки устройств наноэлектроники достигли современного уровня, потребовалась активная работа в этом направлении нескольких поколений ученых и инженеров различных специальностей, а также технологов. Таким образом, имеется неразрывная связь всей цепочки "от идеи до машины". А процесс освоения новой техники и технологий может занять весьма длительное время.

Здесь уместно привести высказывание британского физика Д.Портера, что все научные исследования — прикладные, только одни приложения возникают быстро, а другие реализуются через несколько десятилетий.

Следует подчеркнуть, что цепочка, о которой шла речь, начинается с фундаментальных исследований. Их результаты лежат в, основе дальнейших разработок технологий, приборов и устройств. Поэтому фундаментальные исследования нуждаются в первостепенном внимании и поддержке.