…Голова, превратившись в шар, гудела, не давая ощущать, где находится затылок, а где – лоб. Пространство вокруг почему-то стало красным с миллионом оттенков алого цвета. Она не понимала, что случилось с левой рукой. Опершись о край кровати, Она не могла облокотиться на левую руку, которая сгибалась и разгибалась нормально, но поворачиваться не могла от локтя. И при попытке на нее перекинуть вес тела, чтобы встать – странным образом немела.
Дверь опять хлопнула. Она обреченно согнулась и ссутулилась. Приближающиеся шаги слышались отчетливо и зловеще. Она различала каждый шаг по громкости, потому что они раздавались, помимо пространства, прямо в Ее голове.
Перед Ней упал блокнот и ручка.
– Пиши свои данные. Все. Кто, откуда, где живешь. С кем знакома.
«Как хорошо, что я не взяла с собой телефон!» – Она не шелохнулась, замерев в ожидании новой порции ударов. Но пара мужских ног, постояв немного, неожиданно развернулась и стала удаляться, оставив блокнот и ручку на полу возле Нее. Она видела, как на блокнот капает густая и темная кровь. После того, как щелкнул замок, Она с трудом поднялась и побрела в ванную, мельком взглянув в коридор, где на комоде так и стояли бутылка воды и пластиковый контейнер с едой.
«Изверги, – простонала Она, держась за поясницу. Прохладная вода причиняла жуткую боль, но одновременно и остужала горящее изнутри тело, которое, казалось, опухло до размеров аниматорского надувного костюма. – И что дальше? Свои данные напишу – Семеныча вычислят. А мои дети…И что сделают с ними? Что же они хотят? Узнать, где эта женщина, или найти того, кто умеет поднимать неизлечимо больных?»
Она сдернула полотенце и вытерлась одной рукой. Левая по-прежнему отказывалась повиноваться. Неловко оделась. И поняла, почему вокруг все было окрашено в красный цвет – красные белки Ее глаз в зеркале выглядели круче, чем в фильме про вампиров.
«Как примитивно бить людей. Приложили бы сразу горячий утюг или вырывали бы крючками мясо, – зачем-то подумала Она о более эффективных способах выуживания информации. – Я бы сразу все рассказала. А может, и нет. Ведь от болевого шока можно и умереть. Хорошо, что они такие примитивные. И все же, что им нужно?».
Скомканный плед на постели был испачкан кровью, как и прикроватный коврик. Она сдернула плед на пол и повалилась без сил на постель. Боль превратилась в успокаивающее нытье и, если в удобной позе к ней начать прислушиваться, убаюкивала, точно колыбельная, играя по ногам, спине, шее, переливом через ключицу на грудную клетку, а дальше перебором струн по ребрам спускалась в низ живота.
«Ну надо же, как музыкально», – пронеслось в голове перед тем, как Она снова отключилась.
* * *
…После того, как под пледом обнаружили пустой блокнот, и пронеслась еще одна спираль агрессивно настроенной вечности, в ванную Она смогла добраться ползком. Умыться Она не успела. Оттуда за шкирку Ее выволокли в коридор, и, как выяснилось, частицы вечности и боли перестали расширяться. Они стали более терпимые и менее долгие…
…Она чувствовала под собой гладкий ламинат, согретый теплом тела. Подняться с него Она была не в состоянии. Били Ее в тот момент или никого рядом не было – Она понять не могла. Только знала, что ванная комната находится в двух метрах, которые Она преодолеть не может. Ни сантиметра из этих метров, ни миллиметра. Пространство вокруг Нее, точнее это был кусок пола – голова покоилась на руках лицом вниз – из красного превратилось в черное. Глаза не открывались. Время остановилось, но не исчезло пространство, потому что Она точно ощущала все части своего тела и позу, в которой лежала. Боли не было, как и сил. Только слабость и пустота. Ей было неясно, почему Она осталась в этой пустоте одна. Смутное подозрение конца света не покидало Ее.
Сколько Она пролежала в полусознательном состоянии – Она ощутить не могла: час, день, неделя…
* * *
– Ну-ка, иди сюда! – поманил Катенка Хозяин. – Это чьих рук дело?!
– Где? – удивилась она, оглядев абсолютную пустоту мира эгрегоров.
– Вокруг тебя!!! – не выдержал Хозяин. – Где эгрегоры?
– М-м-м, – притворилась еще более удивленной Катенок. – Откуда мне знать?
Хозяин пронзил все существо Катенка жуткой болью. Она передернулась и восстановилась. И опять явила собой безмятежное недоумение.
– Я так долго еще никогда не терпел! Все твое поведение! Все твое самовольство! Все твое хамство, бросаемое мне в лицо через спину.
– Все бывает в первый раз? – предположила Катенок.
– Да, – начал приходить в себя Хозяин. – А ты будешь в последний раз!
Катенок смирно промолчала, и Хозяину вдруг подумалось, что именно этого она все свое существование и добивалась – быть навсегда уничтоженной, чтобы никогда более не ощущать своего мучительного «я», которое мешает, прежде всего, ей самой.
– Зачем ты убедила их спуститься в людей? – устало произнес он. – Почему тебе не жилось спокойно? Я все тебе позволял…
– Господи, – по-человечески начала Катенок. – Ну при чем здесь я?
– А кто? – тряс ее Хозяин. – Кто убедил их в том, что Мика их покинул, что меня нет?
– Мика же спустился вниз! Я лишь привела факты.
– Спустился, – подтвердил Хозяин. – Но он мал еще. Побродил бы и вернулся.
– А может, нет? – возразила Катенок. – Там интереснее ему могло показаться.
– По себе-то не меряй всех. Не выжил бы он там, – удрученно сказал Хозяин. – А про меня зачем байки наплела?
– Ну, извини, что твой отряд такой неверующий оказался, – не смутилась Катенок и не упустила возможности укольнуть Хозяина. – Это к тебе вопрос, а не ко мне. Не я, так… Вдруг пришел бы Дьявол и увлек их за собой?
– Мне кажется, он и пришел, – печально произнес Хозяин. – Она.
– Ты не расстраивайся! – обнадежила его Катенок. – Сейчас начнут рождаться новые эгрегоры. Гораздо круче тех, что производились людьми, потому что в людях теперь есть эгрегоры, более сильные по духу и возможностям. Ничего страшного не произошло.
– Кто тебя просил смешивать миры? – Хозяин с грустью смотрел на свое творение. Когда-то он возлагал на Катенка большие надежды, а теперь убедился в том, что совершил крупную ошибку. Хозяин надеялся, что наказав Катенка человеческой жизнью, та одумается, вернется и станет тем, кого он задумывал изначально. Сейчас же Хозяину стало окончательно ясно, что этого никогда не произойдет. Катенок оказалась неуправляема, и что ею двигало, Хозяину оказалось неведомо.
– Никто не просил. А эгрегоров никто не заставлял, – парировала Катенок.
– Ты, неужели, границ не видишь своего поведения?
– А мне их кто-то определял?
– Каждый, – немного смутился Хозяин. – Каждый сам устанавливает их для себя! Этим и определяется любая сущность!
– У меня ничего не установилось, – пожаловалась Катенок.
– Я очень жалею о твоем существовании.
– Я тоже. А, – Катенок задумалась. – Спускайся к нам?
– Куда?! – задохнулся от негодования Хозяин.
– В человека! Там и время течет по-другому, и все кажется таким глобальным и ничтожным одновременно. Я даже нашла тебе подходящее тело! Вот, посмотри, какая личность, – Катенок показала на мужчину: волосы его тронула седина, смуглое лицо украшали мелкие морщины. На вид ему можно было дать немало лет, но и стариком его назвать было бы нельзя. Что-то в нем оставалось от молодого охотника, которым он, вероятно, и был много лет назад. – В детстве он воспитывался у строгого монаха в отдалении от людей. Лучшего воспитания для тебя и придумать нельзя! И жизнь! Посмотри, какая у него жизнь: куча денег, своим умом, кстати, заработанных, много связей. Владеет различными техниками и практиками. Изучает, развивает и внедряет знания людей во благо человечества. Даже имя хорошее – Соломон. В общем, он так же могущественен на земле, как и ты – над. Я считаю, что это прекрасный вариант. Очень достойное тело. И душа в порядке. И справедли…
– Прекрати!!! – Хозяин был вне себя от ярости. – Ты самое жестокое и бесчувственное создание, которое могло только образоваться во вселенной!
– А что такого? Почувствуешь, как людям живется. Как мне живется, – злорадствовала Катенок. – Такой опыт дорогого стоит.
– Хватит!!! Ты в людях теперь открыла возможности, недоступные им ранее. Хоть раньше и были такие люди, но они все были под контролем у меня и под четким моим руководством. А теперь, что?
– Да нормально все. Ну, стало их чуть больше. И без твоего руководства. Ты все равно с ним не справился. Идеального или правильного мира я не заметила. Иди к нам?
– Все, – Хозяин овладел собой. – Где Мика?
– Тут, – Катенок показала на пятилетнего мальчишку, которого насмерть загрызала собака.
– Ты его надоумила?!
– Спрятала! Как кощей свою смерть прячет в сказках, так и я Мику спрятала. Не нужна никому любовь оказалась. Вот я ее и приберегу до лучших времен. Когда скажешь, каким образом и по чьей вине я стала человеком, тогда я верну все назад. Придумал тоже: управление людьми при помощи чувств. Это нечестно! Во всем их ограничил и пытаешь эмоциями! Это ты бесчувственный и жестокий! Я насмотрелась на земле на плоды твоей деятельности. Сам не рад? Думал: прослоечку из эгрегоров сделаешь и все исправишь? Не вышло? У тебя и эгрегоры не получились! Везде и всюду – один сплошной брак! Наступить негде. Свои частички распылил, ручки, ножки им приделал, и полагал, что сотворил что-то умное? Нет, и не будет одного мира, потому что каждое сознание строит свой собственный мир. Без разницы, кто кем и когда будет, все равно все друг другу мешают. И частицы твоего сознания на земле, и частицы твоей души в мире эгрегоров!
– Ты больше не выйдешь из этого тела!!! – Хозяин был недоволен, зол и огорчен. – Ух, ты у меня за все расплатишься. С меня достаточно. Я тебе такое существование устрою. Пока не осознаешь всего того, что натворила. Будь человеком, ради бога. Но теперь навсегда.
– Ради кого? – уточнила Катенок.
– Тьфу! – в негодовании сплюнул Хозяин и исчез. Эхом раздавался след: – Не выйдешь из тела никогда более!
«Забыла сказать, что в человеке он себя не осознает и потеряет. Он не вспомнит себя. Ну и ладно. Он же Хозяин, сам должен об этом знать. Не выйду. Все равно умрет это тело, и выйду. Это не так и долго. Думает, я очень страдать, что ли, буду? Иди-иди, ищи своих эгрегоров», – краем перемещающегося сознания Катенок успела заметить кое-что необычное над Ее изувеченным телом. Ее, словно кокон, облепляла чья-то невидимая сущность, смягчая удары и повреждения от них. Эта субстанция, мало того, что защищала внешние, физические границы Ее тела, так еще и проникала внутрь, оберегая и восстанавливая каждый орган, каждый лопнувший сосуд.
«Семеныч, – узнав, улыбнулась Катенок. – А как это он сделал? Вот какие силы в людях открылись. Нет, не зря я соединила эгрегоров и людей. И не зря Мика родился великим. Любовь творит такие чудеса, что и я еще могу удивляться».
* * *
…Самостоятельно с пола Она встать не смогла. Чьи-то руки приподняли Ее и понесли.
«Я умерла, и меня забирают на небеса», – совершенно успокоилась Она, абсолютно уверенная в том, что это именно так, и иначе быть не может, потому что телом, а точнее мышцами внутри него Она совершенно не управляла. Приподнять веки, и то не вышло. И Она сделала вывод, что их, как и тела, больше нет.
Но небесами оказалась вполне ощущаемая кожей постель. От такой предательской неожиданности приоткрылись и веки, означавшие, что тело осталось при Ней. В глазах не то, чтобы двоилось, троилось, просто сфокусировать взгляд не оказалось никакой возможности. Поэтому Она вяло закрыла глаза снова.
Тот, кто ощупывал Ее тело энергичными движениями, говорил на иностранном языке, постоянно и возмущенно прищелкивая языком. Эхом вторил русский голос. Он опять спрашивал, как Ее зовут, как Она попала в домик в лесу. Но шепот иностранца мешал Ей услышать вопросы, которые Она понимала. Она пыталась сосредоточиться на звуке голоса родного языка, но не могла сообразить, как Ее зовут; с кем Она была в каком-то лесу; о какой женщине Ее спрашивают…
Полные руки иностранца прикладывались к Ее голове и туловищу, а незнакомый голос что-то бормотал, нашептывал, приказывал, точно вводя в транс. Под волшебными движениями чьих-то рук, Ее тело вновь начинало чувствовать себя, словно отслоенное прежде от духа, оно опять впускало его в себя.
Дико заныла поясница, пронзительно заболел живот, свело ноги, и зашумела голова…
– Врача не надо, – по-русски, но с акцентом сказал тот, что, как Ей показалось, безобразно и нагло, против Ее воли, вернул Ее к жизни, а не поднял в небеса.
– Пускай говорит, – потребовал другой голос.
– Очнется – заговорит, – акцент Ей показался или японским, или китайским. Голос «сюсюкался». Но тут Она вспомнила и корейские, и вьетнамские характерные признаки речи, и пыталась определить, к какой национальности принадлежит мужчина. Для Нее сейчас это было более важным, чем то, что Она не может назвать себя по имени. – Почему бы сразу было не оторвать ей голову, а?
– Ты делай свое дело и не задавай лишних вопросов! Нам нужна информация!
– Осторожно, – на мгновение руки мужчины оторвались от Ее тела. – В таком тоне я откажусь вообще работать. Выйдите все. Мне надо осмотреть Ее полностью. Полежит день, и к вечеру я узнаю все, что мне нужно. Можно прочитать и мысли, как книгу, если в ней не пустые страницы.
Щелкнул замок, и на руках мужчины появилось что-то холодящее, проникающее в Ее кожу. Почему-то мужчина, громко причитая однообразные фразы, уделял внимание Ее левому боку, постоянно постукивая по нему пальцами и втирая невообразимо приятный гель или мазь.
Глаза Она даже не пыталась открыть – наслаждение кажущегося обретения тела поглощало Ее всю…
– Вечером встанет на ноги, и я с ней поработаю.
Он прикрыл Ее простыней. Голову повернул на бок, а левую руку высвободил, точно знал, что она мешается организму, поскольку чувствуется лишней, и руку нужно убрать подальше, под тонкий плед, свернутый валиком. Так стало очень удобно. Хотелось поблагодарить: «спасибо», но Она не могла понять, что для этого нужно произносить слова. То понимание и мышление, что было доступно для Нее сейчас – не совсем подходило для реальности, где нужно было уметь двигаться и говорить.
Она слышала, как они уходят. Недовольные возмущенные бормотания, угрозы, и спокойный тон с акцентом.
«Нечего со мной работать вечером, – недовольно подумала Она. – Я встану и уйду».
О том, что придется изменить удобное положение тела, Она внутренне поморщилась, и пальцы невольно сжались. Теперь Она поняла, почему мужчина уделял много внимания левому боку и левой руке. В зажатых пальцах оказался прямоугольный плоский предмет.
«Телефон, – удовлетворенно поняла Она. Но о том, что по телефону можно и нужно позвонить, Она сообразить не могла. – Надо вставать».
Ей даже не пришло в голову спрятать аппарат. Она просто оставила его на постели, когда поднялась. То, что Она не сможет выйти из закрытого дома, Она тоже не понимала. Но точно знала: Ей надо умыться, привести себя в надлежащий вид и уйти. Волосы в беспорядке свисали спекшимися клоками: «Возможно, таскали за волосы, а потом кровь сочилась по ним», – сообразила Она, передвигаясь в ванную.
Зеркало в ванной висело напротив входа, и Она вздрогнула, не сразу узнав себя. Ее бледности лица мог бы позавидовать и мертвец, а сине-багровому телу – аватар из детского мультфильма. Припухшие от слез глаза, изкусанные от боли губы, кровоподтеки на висках…
Вымыв голову и обернув полотенце на голове, Она собралась постирать свои вещи, но другого полотенца, чтобы обернуть им себя, в ванной больше не было. Она натянула юбку и футболку с кофтой обратно на тело, поняв, что за шумом воды могла и не услышать того, как кто-то мог зайти в дом.
Но в комнатах было пусто. В той первой ничто не напоминало о том, что Ее били. Коврик у постели был либо тщательно вычищенный, либо новый. Постельное белье свежее. Чистый плед аккуратно заправлен. В шкафу полотенца не было, как и лишней простыни.
Она рассеянно вернулась во вторую комнату, куда Ее притащили из коридора. Шкаф был так же пуст. Она открыла тумбочку под телевизором – пусто.
Закрыла и открыла снова, соображая, что здесь не так: снаружи тумбочка выглядела широкой и высокой, а внутри – несоразмерно узкие полочки.
Она уперлась коленом в стену и правой рукой дернула за угол тумбочки. Протиснувшись в образовавшееся пространство, Она отодвинула тумбочку еще. Так и есть: сзади оказалась ниша в полметра шириной и сантиметров в девяносто высотой.
«Вот мой выход, – смотрела Она в нишу. – Здесь меня никто не тронет».
Вернулась к постели, забрала телефон, сбросила с волос промокшее полотенце.
* * *
Залезть в нишу тумбочки оказалось райским занятием в сравнении с тем, что вместе с собой предмет мебели необходимо было задвинуть на место. На это действие ушел не один час, но теперь Она точно знала, что тело может все: надавив на низ и упираясь ногами в нишу, Она напрягалась, распирая ногами стенки тумбочки, и делала рывок. Отдыхала и судорожными движениями тела стремилась по направлению к стене. По сантиметрам тумбочка переползала, подпрыгивая, вместе с Нею. Она так и не поняла, как это происходит, но это запомнило Ее тело, и оно справилось. Теперь Она, уставшая и довольная, находилась в тумбочке, придвинутой к стене.
«Попить не взяла», – мысленно посетовала Она, перекатывая на языке собирающуюся во рту кровь. Поскольку жидкости не было и не предвиделось, сплевывать эту кровь, от которой образовывалась слюна, казалось кощунственным.
«Надо было подушку взять, – думая о том, что это, вероятно, Ее последнее пристанище, вновь посочувствовала Она нывшей спине. – В гроб и то, подстилают что-то мягкое…»
Она вертела в руках телефон. Дешевый аппарат с настройками по умолчанию. Ни контактов, ни сообщений, ни истории посещений в мобильном браузере.
«Семеныч, – что-то далекое и чужое послышалось теперь в этом слове. Она смотрела на цифры и понимала, что не помнит, как они называются. Для Нее цифры сейчас оказались условными обозначениями, причудливо искривленными линиями. Закрыла глаза и набрала номер, как набирала бы его на стационарном телефоне. Пальцы помнили больше, чем Ее разум.
Гудок, еще гудок. Родной, тревожный голос.
И тишина.
Она не смогла ничего сказать. Нечленораздельный хриплый шепот вырвался из Ее уст и только.
Короткие гудки – Семеныч положил трубку. Она набрала вновь, но он сбросил Ее звонок.
Отдаленным отголоском туманного разума Она понимала, что Семенычу можно написать сообщение. Но к ужасу своему обнаружила, что не понимает, как пишутся слова. Буквы и комбинации из них, как и цифры, были для Нее сейчас одинаково пусты по содержанию и обозначению.
Она обхватила колени и положила на них голову, склонив ее набок. Больше Ей было нечего ждать. Разве что конца…
Слезы покатились, щипая распухшую губу…
* * *
Заснуть в неудобной позе не удавалось. От нечего делать, Она пальцами распутывала влажные волосы, методично распрямляя и разглаживая прядь за прядью…
– В ванной? – достиг Ее ушей резкий вопрошающий крик.
– Нет нигде, если она только в канализацию не уползла, – вторил ему другой, менее грозный и злобный голос. В нем Она узнала своего «похитителя», который тащил Ее из леса. Казалось, что в его тоне проскользнули довольные нотки.
– Под кроватями?
– Даже на люстре не висит!
– Заткнись, остряк! Дверь и окна не тронуты, не растворилась же она?
«Нет, к сожалению», – мысленно ответила Она им.
– Нет ее, – знакомый голос «похитителя» оказался очень близко. Мужчина стоял рядом с тумбочкой. Он открыл дверцу и отпустил ручку. Намагниченная дверца с хлопком припечаталась обратно. Этот страшный звук словно говорил: «я прекрасно знаю, что ты здесь». Снова, но уже медленнее мужчина открыл дверцу и опять отпустил ее.
Она замерла, понимая, что сейчас всем станет ясно, где Она находится, и почему в такой глубокой тумбочке такие узкие полочки. Но шла секунда за секундой, а тумбочку никто не отодвигал.
Она задышала вновь.
«Он понял. Он не мог не понять. Но не захотел меня вытаскивать. И второму не показал», – сообразила Она.
– Что делать?
– Ничего. Я вообще не понимаю, если серьезно, за каким чертом мы в это ввязались. Ты думаешь, нам обломятся те большие деньги, за которыми гоняется шеф? – скрипнула кровать под толстым матрацем: кто-то из мужчин присел на постель.
Теперь Она напряженно локон за локоном накручивала на палец, прислушиваясь к их разговору.
– Шеф никогда не обижал. Муж этой бабы вовсе не умер два года назад, а она вдову из себя корчила. Он не разорился, а не захотел делиться с ребятами. Почти одновременно с его смертью здесь, в штатах возник тот Меркури. Человек без прошлого. Это он. Я лично проверял. И что интересно – сразу смертельно больной.
– И что? Это я и так знаю. Его невозможно было достать там? Зачем было пасти эту вдову?
– Потому что он вернулся бы за ней.
– Ну хорошо, – согласился «похититель». – Надо было брать вдову, и ждать пока он не приползет.
– Брали. Держали. Угрожали. Без толку. Он ничем себя не выдал. Да и, вообще, он неуловимый. Общался с внешним миром через огромную цепочку посредников, которые засекречены тем, что знают пару соседних звеньев цепи, и постоянно сменяются. Вот мы и затихли, думая, что он все равно узнает по своим каналам, как его баба с детьми. И когда все успокоится, он ее к себе переправит. Мы выжидали, а вдовушка возьми и исчезни. С помощью этой девки. Наверняка!
– А если нет?
– Да как нет?! У бабы старший ребенок лежачий был. И после того, как эта девка переночевала там с неизвестным лицом, липовая вдова наутро смоталась. Удалось узнать, что баба была со всеми детьми, а старший самостоятельно передвигался. Как? Если он лежал пять лет? Соответственно, эта девка что-то передала или сделала. Или тот, кто с ней был. Может, этот Меркури их и послал. А баба с детьми ушла через лес, в другую сторону, на окружное шоссе. Всех, кого могли, мы нашли, перетрясли и опросили, но след ее потерялся в соседнем поселке. Как сквозь землю провалилась.
– Необязательно проваливаться-то, можно взлететь…
– Что?
– Если по горизонтали нет следов, значит, они есть по вертикали. Вертолет, самолет.
– Скорее всего. И эту упустили. Эта-то куда подевалась?
– Может, она какая необычная? Не зря шеф к ней японца вызвал. Тем более, если ты говоришь, что после того, как она переночевала, встал на ноги мальчик?
– Какая разница, какая она. Мы последнюю нитку потеряли!
– Большая разница. Утром при японце умирала, а тут нет ее. Что-то сделала и просочилась сквозь стены, – со всей серьезностью предположил «похититель».
– Идиот.
«Да, да, – закивала Она. – Я ушла сквозь стену, правильно, так и думай. Только не подумай, что твой напарник в курсе, что я играю в прятки, и нарочно сейчас разговаривает с тобой при мне, чтобы осведомить меня о тех событиях, в которых я оказалась».
– А бывают такие люди. Я читал. И нелюди бывают, – задумчиво продолжил рассуждать «похититель».
– Вот ты им и станешь. Будешь теперь сорок дней дату смерти на своей могиле от сегодняшнего дня читать. Убьет нас шеф.
– Мы сами себя убили давно. Своей деятельностью.
– Я смотрю, в тебе совесть проснулась? Не ты ли помог этой девке просочиться сквозь стены?
– У меня ключей не было, – спокойно ответил «похититель». – Я как ее в первый день сдал, так в этом больше не участвовал. Да и там такие большие деньги что ли, у этого Меркури? Он же не подставлял никого, не разорял.
– Большие. Он не стал делиться! И участвовать в общих делах он не пожелал. Одиночка он.
– Да это его дело.
– Мне не нравятся твои разговоры.
– А мне – твои.
Потянуло запахом сигаретного дыма. Мужчины закурили, не торопясь обнародовать новость о том, что заложница чудесным образом исчезла.
Иногда время неумолимо хочется потянуть, в надежде на чудо, которое время от времени, дает себя потрогать.
– Этот Меркури якобы помер от якобы смертельной болезни несколько дней назад в Турции. От якобы смертельного вируса. Там с завещанием очень темная история. Шеф и туда народ послал выяснять. Но я думаю, это Меркури опять что-то придумал. Появится позже где-нибудь в Австралии, только не Меркури, а другой.
«Ого… – потрясенно слушала Она разговор мужчин. В памяти смутно выстраивались недавние события. Прогулка на яхте. Беззаботная улыбка ее владельца. Его мертвое тело. Допрос. Больничная палата. Супермаркет. Женщина в черном. Костик с лучистыми отверстиями в бездну вместо глаз. Не по годам спокойный и деловитый Петр. – Петр! Как же! С точно такой же улыбкой владельца яхты, с улыбкой мистера Меркури. Ого-го…»
На некоторое время возникла зловещая и долгая пауза.
Прижав подбородок к коленям, Она в смятении представляла, как «похититель» беззвучно показывает на тумбочку, как мужчины просто-напросто опрокидывают предмет мебели на пол, и, потешаясь, снова бьют Ее…
* * *
Она вздрогнула от шума на улице, который ворвался в комнату.
– Это еще что? – встревожился «похититель».
– СОБР…
– Приехали.
– Тикаем! Этот дом последний. Мы успеем через забор.
– Окружили, наверное.
Она слушала неясный грохот, который стал доноситься с улицы в дом. Очевидно, открыли дверь или окно. Глухие окрики. Призывы по громкой связи покинуть помещения. Выстрелы. Удары. Возня…
«Что ж я сижу?!» – очнулась Она и ногами уперлась в стену. Отодвинув себя от стены, с невероятной для Нее быстротой выскочила в коридор, схватила и тут же бросила на пол босоножки. Дверь была распахнута. Темнота на улице пронизывающе рассекалась фонариками, лучи которых двигались со скоростью света под человеческие окрики, неясный шум и лай собак.
Словно кошка, Она, крадучись, лавировала между соснами, домами, таилась в кустах, падала ничком в траву и вновь бежала, позабыв о всякой боли…
Как Она преодолела высоченный забор, Она не смогла бы ни объяснить, ни вспомнить. Об этом свидетельствовали ладони, проткнутые колючей проволокой, поцарапанные ноги и разорванная кофта.
Только по ту сторону забора к Ней вернулась и боль в теле, и усталость, и бессилие, и неимоверный страх…
Проваливаясь в сырой мох босыми ногами, запинаясь о коряги, наступая на ветки и молча «взвизгивая» от очередного трухлявого бревна, муравьи из которого суматошно ползли по ногам вверх, Она шла вперед.
«Если они доберутся до Турции и смерти этого Меркури, то нас точно найдут. Не доберутся – облава не зря была сейчас. Прикроют этих бандитов. А вдруг не прикроют? Определенно нас найдут. Еще то завещание. Но ведь мы ни сном, ни духом обо всей этой истории! Как же так? Мистер Меркури и есть ее муж? Почему же он оставил ее прозябать одну, на съедение бандитам? Как мы могли встретиться и с ним, и с ней? Он не умер? Забрал ее? А Костя стал здоров? А был ли он болен? Ребенка я, кажется, боялась меньше. Может, пойти в полицию и обо всем рассказать? Что же делать?»
* * *
Она высматривала машины, притормаживающие на узком повороте. И, увидев старую «Волгу» с багажником наверху, где громоздились корзинки, подрагивали тюки и даже торчали ножки табуретки, без сомнений выскочила наперерез автомобилю.
– Шо, изнасиловали, что ли? – прошамкал дед, глядя на Ее мокрую, грязную, рваную одежду, на босые синие ноги, на багровые руки, одна из которых висела плетью.
– Наехали, – мигом забралась Она в салон. – Только у меня денег нет.
– То я понял, – тряхнул он седой спутанной бородой.
– Если до дома довезете, то я смогу заплатить.
– На кой они, деньги-то? – вздохнул дед, сдвинув косматые брови. И махнул рукой на заднее сиденье. – Яблоки вон погрызи.
– Я не хочу. Домой бы скорее.
– Скорее-то не выйдет на таком коне. Доедем, как получится. Молока, может, попить тебе?
– Хочу. Есть?
– Парное везу. Руку протяни за сиденье, в ногах банки стоят, – дед крепко держал руль и почти не глядел на Нее, неловко открывшую банку с молоком и жадно припавшую к стеклянному краю. – От жисть. От жисть. Под кого ложися, а кого по башке бьеть. От жисть. Кого выбираеть, кого наказываеть…
Несколькими часами ранее…
В небольшом кафе за дальним столиком сидел мужчина. Волосы его тронула седина, смуглое лицо украшали мелкие морщины. На вид ему можно было дать немало лет, но и стариком его назвать было бы нельзя. Что-то в нем оставалось от молодого охотника, которым он, вероятно, и был много лет назад. Он пил кофе и листал ежедневник, делая пометки карандашом.
В помещение вошел полноватый узкоглазый мужчина. Он заказал у стойки бара зеленый чай, и огляделся, выбирая место. Выбор его пал на дальний столик.
– Вы не против, если я присяду с вами? Видите ли, в зале очень громко играет музыка, – спросил мужчина с ярко выраженным японским акцентом.
– Нет, что вы! – тот, что сидел за дальним столиком, закрыл ежедневник. – Располагайтесь.
– На улице такой дождь, – полноватый мужчина потер руки и придвинул к себе салфетницу.
– Да. Погода не учитывает наши интересы.
– Ваш чай, – официантка составила приборы с подноса на столик.
– Не хотите чашечку чая?
– Спасибо. Я пью кофе.
– Я нашел ее, – узкие восточные глаза мужчины стали еще уже, а голос тише, будто он разговаривал одними губами. – В бандитском притоне. Состояние тяжелое. Вызвали ввести в гипнотическое состояние, подлечить и выудить нужную информацию.
– Ее? – удивился мужчина и вновь раскрыл ежедневник.
– Уверен, что это она, – полноватый мужчина развел руками и взялся за маленький чайник.
– Что от нее хотят?
– Какие-то внутренние разборки. Забили почти до смерти.
– Надо ее вытаскивать. Она мне нужна.
Рука мужчины дрогнула, и чай полился на скатерть.
– Возьмите салфетку.
– Спасибо, – промокнул полноватый мужчина пятно на ткани и скомкал в руке салфетку. – Она не подозревает, кто она.
– Вот и не надо. Сначала я должен найти их всех.
– Сколько же их?
– Одному богу известно, когда этот дождь кончится. Не так давно я оказался под сильнейшим ливнем. Очень любопытно, чем обернется эта непогода.
Полноватый мужчина суетливо вытирал руки салфеткой, потом вытащил из кармана сложенный платок. Шумно высморкался. Одновременно с этими движениями около ежедневника появился небольшой листок бумаги.
– Адрес притона. Телефон, аппарат я ей оставил, но могли уже отобрать. Она звонила два раза по этому номеру.
– Вы были в террариуме? Змеи крупные?
– Вполне. За горло можно ухватить. Наркотики, оружие и прочее.
– Спасибо за составленную компанию, – кивнул мужчина. Он захлопнул ежедневник и встал из-за стола. Теперь он находился в непосредственной близости от полноватого мужчины. Оправил пиджак, открыл сумку. – Вызывайте необходимые службы.
– И ее брать?
– Естественно. Я ее вытащу уже из относительно безопасного места, – мужчина кинул ежедневник в сумку. Застегнул молнию.
– Заберете с собой?
– Попридержу около себя.
– Если не захочет?
– Ей некуда будет возвращаться.
– Да, конечно. Чтобы управлять природой, надо изучить все ее явления.
– Помните советские фильмы? Где благодарили за бдительность? – мужчина положил деньги под блюдце.
– О, что вы! И отвечали, что всегда рады помочь.
Мужчины рассмеялись. Один из них неторопливо покинул зал. Оставшийся налил чаю в опустевшую чашку и попросил у официантки телефон…
* * *
– Вы обронили деньги! – Семеныч остановился и взял из рук мальчика протянутую пятитысячную купюру.
– Это не мои, – возразил Семеныч, но мальчика уже и след простыл, точно его тут и не было.
Семеныч растерянно повертел в руках купюру.
«Спасибо за сына! М-р Меркури», – было написано в уголке.
Семеныч обернулся, но во дворе ранним утром никого не было. Шум шоссе за домом только просыпался, тревожимый лениво проезжавшими одиночными автомобилями. Семеныч судорожно вертел головой, пытаясь уловить в какую сторону убежал мальчишка. Но он точно канул в пространстве.
«Какого к черту сына? Меркури… Меркури… – Семеныч вспомнил умершего владельца яхты. – Что за посмертные послания? Это ошибка? Что за шутки?! За что спасибо?!»
Раздраженно смяв купюру, Семеныч зашагал в сторону сигаретного киоска в полном недоумении.
– Чек, – продавщица красила ресницы. Оторвавшись от своего занятия, подала пачку. – Сигареты.
Семеныч машинально сунул чек в карман и тут же распечатал пачку. Прикуривая, чуть не выронил сигарету изо рта от неожиданности.
Взгляд его упирался на бегущую строку вывески банка. Не курс валюты ввел Семеныча в ступор, а текущая дата.
– Какой сегодня день? – обернулся он к продавщице.
– Четверг, – удивленно взглянула она на него, остановив движения кисточки туши.
– А суббота?!
В ответ женщина захлопнула окно.
– Алкашня, – глухо и надменно донеслось до Семеныча.
– Та-ак, – Семеныч затоптал сигарету. – Как надоело!!! Мое терпение лопнуло! Все слышали? Лопнуло!!! Какой четверг, если сегодня должна быть суббота? Я не мог пропустить пять дней. Я не мог их не заметить или забыть.
До стоянки было минуты три ходьбы, во время которых Семеныч шел и громко возмущался. Он был полностью уверен, что только Она виновата во всем. И последняя ссора не осталась без последствий, к которым Она уж точно приложила руку – Семеныч больше не ни капли сомневался в Ней. Странным образом исчезнувшие из его сознания пять последних дней лишь разозлили Семеныча сильнее.
– Я сейчас же найду тебя! – Семеныч проходил мимо сторожа. – И сверну твою чертову башку!!!
Гравий с треском хрустел под его подошвами.
Заметив краем глаза, как сторож втянул голову в плечи, Семеныч грозно рыкнул, отчего еще больше напугал пожилого человека:
– Это я не вам!!!
Сухощавый дед испуганно попятился к будке. Семеныча он знал давно, с того времени, как открылась стоянка. Семеныч не мог не вызывать уважения и симпатии. Всегда вежлив, хорошо одет и трезв. На работу уходил ни свет, ни заря, а возвращался поздно. По выходным обязательно с женой уезжал на дачу или по магазинам. Машину содержал в порядке. Сторожу всегда нравились такие спокойные и правильные люди. На стоянке он повидал всяких автовладельцев: грубых, неряшливых, надменных, выбрасывающих мусор из машины, выпивающих…
Для старика они составляли весь его мир. Когда и с кем они приходили, как ухаживали за своими машинами, не забывали ли платить вовремя – все это незаметно для самих автовладельцев перерастало в психологические портреты, которые окружали сторожа и давали ему единственную пищу для дряхлого ума. И сегодня старческий разум вздрогнул – такое поведение никак не вязалось с Семенычем: образцом идеального автовладельца.
Семеныч захлопнул дверцу машины и, не запуская двигатель, выдохнул. Он пытался понять, что происходит, но ничего не получалось. Память упорно рисовала вчерашний день пятницей. Утром в четверг они уехали из домика в лесу, поссорились, и он отправился на работу. Потом суетливая пятница. Припоминая события хотя бы пятницы, Семеныч, к своему удивлению, не помнил, как он вернулся домой. То, что задержался на работе допоздна – он смутно помнил, было срочное совещание затянувшееся почти до одиннадцати. Но как вернулся домой – провал.
Просмотрев журнал вызовов на телефоне, Семеныч убедился, что пять дней все-таки существовали исходящими и входящими вызовами. Данный факт подтверждала и электронная почта.
Совершенно сбитый с толку Семеныч резко тронулся на машине с места, сопровождаемый недоуменным и осуждающим взглядом сторожа. Старику явно не понравилось то, что кто-то мог повести себя вопреки сложившемуся о нем мнению.
* * *
– Мне нужен мистер Меркури. Он умер на яхте, когда я был в командировке, – Семеныч обратился к начальнику службы безопасности своей компании. – У него была фабрика, отели в том городе… Что еще? Дом у него был там же. Имя не знаю…
– Видите ли, – начальник службы безопасности замялся. – У меня не такие большие полномочия, а вы просите о личной информации.
– Сколько? – переспросил Семеныч.
– Присаживайся, – собеседник мигом переменился в лице, натянув маску сытого кота, и перейдя панибратски на «ты». – Что еще можешь вспомнить?
– Ничего, – нахмурился Семеныч, продолжая ходить по кабинету из угла в угол. – Еще мне нужен Доместик Год.
– Кто? – подавил смешок мужчина, услышав необычное имя.
– Он находился в отеле во время моей командировки. Он там останавливался, – Семенычу показались неприятными его ухмылки, но он сдержался. – И Ребенок!
– Кто-кто? – зашмыгал носом собеседник, подрагивая трясущимся от смеха подбородком.
– Это фамилия! – не выдержав, заорал Семеныч. Мужчина осекся и стал быстро записывать любые подробности, какие смог вспомнить Семеныч.
– Все?
– Все. Мне нужно, как можно быстрее.
– Дело не в скорости, а в сумме.
– Я понял! Я сказал, что мне нужно быстрее! – в бешенстве Семеныч выскочил из кабинета начальника службы безопасности.
…До вечера Семеныч не находил себе места. Он ходил по кабинету и не мог ничего делать. В перерывах между совещаниями он спускался и выкуривал подряд несколько сигарет на крыльце. Ему казалось, что он сходит с ума. Снова и снова Семеныч вспоминал все с начала. Кошка, Она, страсть, постоянные галлюцинации, а иначе их никак не назовешь, изчезновение людей, Ребенок, призрак инженера, Ее двойник, странный Меркури со своим завещанием, Доместик, прикованный к постели мальчишка с дырками вместо глаз, отсутствие пяти дней в сознании – все путалось в такой клубок, что хотелось его облить бензином и поджечь. Семеныч уже не мог хронологически верно выстроить прошлые события. Он не находил никакой связи, никакого объяснения, ничего такого, что не переворачивало бы его мозг. Одно он осознал: с момента появления пушистого котенка рухнул некий оплот, основание, и все катится неизвестно куда, а Семеныч теперь совсем не уверен, надо ли ему это. Но в чем он, по какой-то причине, уверился – это в том, что Она может все прекратить: сумасшедшие сны, видения, нереальные события и появления более чем странных личностей…
Начальник службы безопасности тактично постучал и вошел. Семеныч с надеждой посмотрел на него. Семеныч знал, что он хочет сейчас услышать: отсутствие странных личностей и признание того, что его воспаленное воображение немного сдвинуло «крышу».
– Вот распечатки.
Семеныч перебирал нечеткие снимки с камер видеонаблюдения, ксерокопии документов и различных выписок, справки и отчеты. В глазах все расплывалось, а мозг отказывался исправно выполнять свои функции.
– Вкратце, – мужчина взял бумаги из рук Семеныча, видя, как тот их беспокойно листает, и присел в кресло. – Мистер Меркури умер на собственной яхте. Но его до сих пор никто не хоронил, и в морге никто под этим именем не значится. В общем, где труп – неясно. По некоторым, но до конца не проверенным данным, то есть догадкам – это вовсе не мистер Меркури, а наш, русский авторитет или вырвавшийся из грязи бандит, которого все считают погибшим как раз в то время, когда в Турции появляется олигарх из Штатов, засекреченный из-за смертельного вируса. В России у него осталась куча приписанных ему дружками долгов, вдова и трое детей, один из которых живет как овощ из-за травмы, полученной на горнолыжном курорте.
Перед глазами Семеныча возникла женщина из домика в лесу, ее младшие дети и больной Костя. Вспышкой эту картинку перекрыла надпись в уголке купюры: «Спасибо за сына! М-р Меркури». Семеныч замотал головой, отряхиваясь от новой паутины мыслей.
– На данный момент их местонахождение неизвестно уже несколько дней, – продолжил собеседник. – Доместик Год. Такого человека в списках постояльцев отеля не значится. Но, видеокамеры зафиксировали некоего странного мужчину. Вот тут…
Семеныч уставился на нечеткий снимок. Доместик Год шел по коридору, где располагался номер Семеныча, к проходу, которого сейчас на распечатке не было. Доместик уверено шел, казалось, в стену.
– Доместик Год, однако, существует. Он – доверенное лицо пропавшего покойника, мистера Меркури. Но следов въезда и выезда из страны, как у Доместика Года, так и у мистера Меркури – нет. Под чужими именами, скорее всего.
– А кто владеет на данный момент имуществом мистера Меркури? У него осталось большое состояние.
– Об этом мне узнать не удалось. Этим занимается риэлторское агенство, главой которого является, опять же, одно из доверенных лиц мистера Меркури. И Ребенок, вот фамилия-то, он жил в нашем городе последние полгода.
– Жил? – переспросил Семеныч.
– По крайней мере, его благотворительный фонд, который он возглавлял, с неделю его ищет. По документам он выехал в тот же самый отель. Обратно в Россию Ребенок не возвращался. В его номере личных вещей не нашли, карточку от номера он не сдавал. Соответственно, в положенный срок, сотрудники отеля просто вскрыли номер и посчитали, что он выехал, не отметившись у администратора.
– Да, – пробормотал окончательно растерянный Семеныч. – Все это, значит, на самом деле. А мистер Меркури, труп мог забрать кто-то из родственников?
– Труп просто пропал из морга. Но Меркури мог и не умирать. Деньги помогают родиться и умереть сколько угодно раз. Кстати, о вознаграждении, – мужчина положил листочек.
– Хорошо, – вздохнул Семеныч, глядя на количество нулей. – Отъеду по делам и привезу.
– Я до восьми в офисе буду.
– Может, в городе пересечемся позже? – Семеныч взглянул на часы.
– Не вопрос.
* * *
Семеныч ехал к Ее работе, рассчитывая дождаться Ее у выхода. Просмотрев звонки и сообщения по электронной почте, он выяснил, что все это время они не связывались ни разу с момента ссоры в четверг утром.
«Как можно не помнить ни минуты из пяти дней?» – возмущался Семеныч, предполагая, что сейчас, действительно, возьмет Ее за шкирку и вытрясет все, что происходит с ним в последнее время. Он ругал Ее последними словами, абсолютно убежденный, что все события, после которых ему прямая дорога в психиатрическую клинику – результат Ее игры, шутки, забавы. Но Семеныч не понимал, почему Она выбрала его, как объекта своей игры. В данный момент он ненавидел Ее сильнее всего на свете. Именно Она вынуждала его испытывать угрызения совести, именно с Ней он попадал в невероятные ситуации, и именно Ее любил больше всего…
Он припарковал машину у шлагбаума пропускного въезда на территорию, и стал прохаживаться по тротуару.
– Вы долго меня будете преследовать? – девушка небольшого роста возмущенно остановилась перед ним.
– Я? – Семеныч даже не удивился. Он и не подумал, что девушка могла его перепутать с кем-то. Он просто переспросил.
– Я вам все сказала! Вы четвертый день ходите тут. Она, никому ни слова не говоря, оформила отпуск после больничного! Я ей звонила. В прошлый четверг телефон работал. Оо Она не брала трубку. И не перезвонила. А с пятницы аппарат отключен.
– Я четвертый день хожу тут? – вот теперь Семеныч удивился. Но так искренне, что девушка, онемев на несколько секунд, вдруг заливисто расхохоталась.
– Могу допустить, что ходят ваши близнецы-братья или ваши клоны, – смеялась она.
– Нет, наверное, я, – задумчиво и серьезно согласился Семеныч. – Так ее нет на работе?
– Запишите наш разговор, – предложила девушка. – А то завтра я вас опять увижу вечером. В понедельник вы также ходили по тротуару. Я вас узнала, видела раньше, как вы подвозили Ее. Я подошла и представилась.
– Семеныч, – кивнул он вежливо.
– Маша, – девушку Семеныч явно развеселил. Она вновь рассмеялась. – Я предположила, что вы Ее ждете и сказала, что Ее нет, а телефон не отвечает. А во вторник вы опять вечером тут прогуливаетесь. И в среду. Я снова подошла и сказала, что отпуск Ее на этой неделе еще не закончится, и ходить тут бесполезно. Выхожу сегодня – история та же. Я испугалась, подумав, что вы не в себе.
– Нет, нет. Я сегодня в себя пришел, – ответил Семеныч, отчего у Маши приоткрылся рот.
– Меня муж встречает, – быстро попрощалась девушка и направилась по дороге. Она часто оборачивалась и ускоряла шаг.
Семеныч набрал Ее номер, который оказался недоступен.
* * *
Когда Семеныч подъехал к Ее дому, на улице стемнело. Войдя на айпаде в социальные сети, он обнаружил, что и в интернет Она не выходила. Семеныч не беспокоился.
«Наверное, уехала куда-нибудь. Развлекается себе. Будь Она дома, без интернета не выдержала бы и дня. Хотя, раньше, Она в ссоре не выдерживала и пары дней. А тут пять – полного молчания. Точно, уехала. Интересно, а вчера и позавчера я так же тут стоял? И не спросишь ни у кого. Черт, деньги же надо передать», – Семеныч вытащил телефон и набрал номер начальника службы безопасности.
«Как же дорого ты мне обходишься! – мысленно выругался Семеныч, вспомнив, что так и не перевел деньги на счет врача в клинике Турции. Можно было бы и не переводить, потому что денег у Семеныча никто не требовал, но он чувствовал тяжесть долга. Вдобавок, воспоминания о тех днях в клинике давили неприятными эмоциями. Те дни казались далекими и неправдоподобными. Они оставили после себя лишь гнетущее ожидание чего-то плохого, какого-то неизбежного конца. Семеныч посчитал, что если он расплатится с доктором, то это чувство тяжести быстрее уйдет. Он порылся в бумажнике, ища реквизиты счета клиники. Не найдя, вышел в интернет, отыскивая их сайт. Реквизитов не оказалось и там. И Семеныч позвонил напрямую в клинику. Через перенаправление с одного номера на другой, Семеныч с трудом успевал забивать в переводчике текст, переводил его, прослушивал и пытался объяснить, чего он хочет. Прикладывал айпад и записывал в микрофон то, что ему говорили. Но перевод был чудовищный. Совсем отчаявшись, Семеныч уже решил положить трубку и оставить сообщение на сайте, поразившись, что эта мысль не пришла ему в голову сразу, как вдруг он услышал знакомый голос.
– Добрый день, то есть вечер. Доброй ночи! – торопился Семеныч, понимая, что деньги на телефоне могут закончиться в любой момент. – У меня нет реквизитов! Я хотел бы перевести на ваш счет деньги за Ее лечение!!!
– Здравствуйте. Я узнал вас. Как Она себя чувствует?
– Она изумительно себя чувствует!!!
– Хорошо, я очень рад. А деньги уже переведены, спасибо. Но я говорил, что мне не нужны деньги.
– Как переведены? – растерялся Семеныч, туго соображая о том, что он мог перевести их сам в один из этих пяти пропавших из сознания дней.
– Позавчера деньги перевел мистер Меркури. Сказал, от вашего имени.
– Меркури?! – переспросил Семеныч, и в трубке послышались короткие гудки, означающие, что средства на телефоне закончились. Он бросил аппарат на сиденье и протер ладонями лицо, которое горело изнутри.
Вздрогнул от телефонной трели.
– Это доктор. Звонок прервался, я вам перезвонил.
– У вас есть, – медленно проговорил Семеныч. – Его контакты? Мистера Меркури?
– Электронная почта осталась на бланке письма с чеком, подтверждающим перевод денег и сообщением.
– Продиктуйте, пожалуйста.
– Записывайте.
Семеныч сфотографировал купюру с надписью и послал снимок, дополнив его тремя вопросительными знаками по адресу электронной почты, на имя мистера Меркури.
– Я сойду с ума, – Семеныч еще раз взглянул на Ее темные окна и вырулил на дорогу. Нужно было заехать в банк, снять деньги и отвезти их начальнику службы безопасности, который сообщил о том, что находится в гостиничном комплексе за городом. Можно было встретиться и завтра, но сейчас Семеныч не хотел возвращаться домой в таком возбужденном состоянии. Необходимо было немного проветриться, а длинная дорога как раз этому поспособствовала бы, посчитал он.
Компания веселилась в одном из коттеджей, и среди нее, кроме начальника службы безопасности, Семеныч обнаружил несколько коллег, поэтому сразу уехать не получилось. Он сидел и слушал пьяные речи, смотрел на полуголых девиц, выскакивающих из сауны. Уйти никак не удавалось. То его с кем-то знакомили, то начинали обсуждать что-то по работе, беспрерывно поднимая бокалы и рюмки. Кто-то фальшиво пел караоке, кто-то неуклюже танцевал. Мужики с толстыми животами и вожделеющими глазами, похожими на свинячьи глазки, раскидывались деньгами, подзывая девиц к себе. Те игриво присоединялись к столу, не забывая при этом спрятать деньги. Похоже, все, находившиеся на этом «празднике жизни» были чрезвычайно довольны друг другом. Мужчины чувствовали себя хозяевами и суперменами, девицы – обольстительницами очередных богатых «лохов». Виски, коньяк, вино, шампанское и пиво текло ручьями в эти «свинячьи рыльца», и по столу, заляпанному черной икрой, и по грязным тарелкам с остатками еды. Вокруг стоял смог сигарет, постоянно пополняемый чьей-то выдуваемой струей дыма.
– Иди отсюда! – прошипел Семеныч одной девице, которая, заметив нового, и к тому же, приятного мужчину, сразу подсела рядом. Девица обиженно вспорхнула с дивана и полетела к центру комнаты, где начала соблазнительно вытанцовывать, снимая то лямку верхней части купальника с плеча, то приподнимая простынь, оголяя ногу. Семеныч налил себе пепси-колы.
– Расслабься, чего ты? – пошатнулся на него коллега.
– Я не напрягался. Покурить выйду, здесь дышать невозможно.
Семенычу наконец удалось незаметно выйти.
«Ярмарка идиотов! Это человечество? – резюмировал он сей отдых. – И я когда-то был среди них…»
Он ехал по ночной дороге, края которой изобиловали зазывающими питейными и увеселительными заведениями. Вдалеке бледным заревом, приближаясь, светился ночной город.
«Я иду по болоту, выйду, а впереди – ярмарка идиотов, – сами собой мысли Семеныча складывались в строчки, и зазвучала мелодия. – Вот один набрался сил, и прыгнул с моста!»
* * *
– Ее при облаве не оказалось, сожалею, – извинился мужчина перед человеком, сидящим за рулем. По рулю нервно забарабанили пальцы.
– Удивительно.
– Стандартный бандитский притон для встреч и развлечений. Направили СОБР. Не знаю, как это произошло, внешняя территория была окружена, а внутренняя взята штурмом. Полно наркоты и оружия. Сейчас все дают показания. Устанавливаются личности. Но той, о ком вы просили, среди них нет.
– Сбежала.
– Это невозможно.
– Но ее же нет?
– Нет.
– Превосходная работа, – похвалил мужчина, сидящий за рулем. Волосы его тронула седина, смуглое лицо украшали мелкие морщины. На вид ему можно было дать немало лет, но и стариком его назвать было бы нельзя. Что-то в нем оставалось от молодого охотника, которым он, вероятно, и был много лет назад. – Звонок с того номера зафиксирован? Она звонила кому-то.
– Личность установили.
– Отлично. Кто?
– Топ-менеджер компании. Женат. Чист.
– Чем компания занимается?
– Тут все написано.
– Если она одному ему позвонила, то не просто так.
– Его связи устанавливаются.
– Очень медленно устанавливаются, – мужчина полистал бумаги. – Организуй встречу их компании вот с этой. В моем городе. Чтобы он поехал. А вы пока здесь его проверьте. Всю подноготную, а не паспортные данные.
– Сделаем, – задняя дверь мягко закрылась.
Мужчина, оставшийся за рулем, задумался:
– Ну что ж, придется вам попрощаться с прошлым. Иначе натворите бед. Придется вас изолировать. Мне бы только все вспомнить…
* * *
Она приняла душ. Выбросила рваную одежду в мусорное ведро. В смятении взглянула на календарь, обнаружив, что отсутствовала чуть менее недели. Обработала раны. Голова гудела, а тело ныло, но в квартире не оказалось ни одного обезболивающего. Холодильник был также пуст. Заварки не наскреблось даже на чашечку чая.
«В магазин надо идти, – поежилась Она. Круглосуточный супермаркет находился в этом же квартале, но после недавнего происшествия, темнота и улица нагоняли на Нее жуткий страх. – Без обезболивающего не усну. Как хорошо, что моих еще не будет несколько дней. Как, интересно, теперь оправдываться, что я опять пропала? Снова потеряла телефон? Дурацкое объяснение, конечно. Но, если он хочет верить, то поверит, а если нет, то уж…»
«Ужас! – Она в нижнем белье стояла перед зеркалом и осматривала синяки на теле. Стянув с плечиков вешалки рубашку с длинными рукавами и джинсы, удовлетворенно отметила, что левая рука потихоньку слушается. – Вывих или ушиб был. Может, нерв защемило. Или тот узкоглазый помог».
* * *
Тормоза автомобиля взвизгнули, когда Семеныч направлялся домой и въезжал на стоянку. Сторож испуганно выглянул из будки, напротив которой машина Семеныча резко остановилась.
Телефонный аппарат Семеныч засветился сообщением с Ее номера:
«Абонент снова в сети».
Семеныч включил заднюю скорость и с силой надавил на газ.
– Сейчас я подъеду и всю твою душу вытрясу!!!
И снова по тормозам.
Дверь в сторожку закрылась.
Следующее уведомление – ответ мистера Меркури.
«Говорят, человек не видит ангелов. Но мне повезло. Когда я отчаялся и уехал из России, то не смог перетащить за собой свою семью. Я не хотел плясать под бандитскую дудку, ведь я сделал себе состояние сам, и не счел нужным набивать их кошельки и животы деньгами. К тому же Костя был болен, и жена не могла незаметно с ним покинуть страну. Ко мне спустился ангел. Не смейтесь, пока он не приходил к вам. Этот странный человек – Доместик Год. Трудно назвать его человеком. Казалось, находясь в Турции, я пребывал в тотальном тупике. Семья почти в заложниках, и мне оставалось либо сдаться, либо умереть от вируса, который я подхватил, переправляясь в Штаты через Мексику. Я даже не мог оставить семье деньги – их все равно отобрали бы. Мы читали сказку в детстве про золотую рыбку. Вы не поверите, но именно из моря я и вытащил ангела. Потому что не мог человек темным вечером барахтаться в шторм, так далеко от берега. Он, определенно, упал с небес. Доместик придумал всю эту схему с моей новой смертью. Это совершенно нетрудно: есть лекарства и техники, когда почти останавливается сердце и не прощупывается пульс. А подкупить врачей, паталогоанатома – не составило труда. Оставалось переоформить на третьих лиц мое состояние на некоторое время. Перед принятием лекарства я написал завещание на предъявителя. Доместик сказал, что позаботится о том, что им окажется Она. Он свое дело выполнил, но никто не мог предположить, что что-то пойдет не так, там окажетесь вы оба, вмешаются амбиции офицера, и произойдет несчастный случай с падением вертолета. Я сожалею. Документы и злосчастное завещание Доместик мне вернул. Не беспокойтесь, та история вас не коснется больше. Доместик также дал контакты тех, с кем я должен был связаться. От него я получил руководства и телефоны нужных людей, которых совершенно не знаю, но я был вынужден довериться им. Последнее, что сказал мне Доместик: «никогда не надейся на чудо, но будь всегда готов к нему». Я не знаю, каким образом вы могли встретиться с моей супругой. Это чудо! Каким образом вы подняли Костю на ноги. Это второе чудо! Далее – дело техники, то есть денег. Турецкая полиция все замяла, поскольку у них пропало не только само дело, но и труп. Позавчера я сдал анализы. Вируса у меня в крови не обнаружено. Вы не волнуйтесь, на яхте у меня либо стерильная, либо одноразовая посуда. Я отдавал себе отчет в том, что заразен. Хотя, каюсь, во время той прогулки я желал утонуть. Я шел с этим намерением к яхте, и встретил Ее на берегу. Я оплатил Ее лечение в клинике, считая, что Ее несчастный случай на моей совести. Доместик пообещал, что с Ней все будет хорошо. Спасибо за сына! Уже бывший М-р Меркури.
P.S. Доместик на связь не выходит с той ночи, когда вы подняли Костю. Его телефонного номера не существует также, как и электронной почты. Это письмо я удалю с сервера в течение трех часов. Надеюсь, вы успеете его прочесть».
– Эх, – выдохнул Семеныч. И неожиданно вспомнил Ее слова о создании бога: «А ты можешь допустить, что он все-таки нечаянно создался? В другом месте?», над которыми он усмехнулся тогда. И вспомнил еще одни: «Если бы я создавала себе бога, то я б тебя представляла».
«Она его и создала! – вздрогнул Семеныч. – Все сходится. Она все сделала! Она и кошкой была! Но кто может создать человека, ангела или бога? Появляются и исчезают люди. Время идет не так. Сейчас я устрою тебе!»
Семеныч стал сдавать назад. Он пребывал в крайнем раздражении, поскольку его разум посчитал собственную персону марионеткой в чьих-то руках. В Ее руках, а это Семенычу не понравилось.
* * *
Притормаживая около Ее подъезда, он краем глаза заметил, как погас в Ее окне свет. Семеныч отдышался, думая о том, что можно предпринять: позвонить или зайти. Он в смятении вышел из машины и вытащил пачку сигарет…
Тяжело ухнуло его сердце – в этот момент хлопнула Ее дверь.
Сердцебиение Семеныча учащалось и замирало – Она спускалась по лестнице и на пролетах прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы: подъездная дверь была распахнута.
Когда остановилось его дыхание – Она озирающейся тенью возникла в проеме подъездной двери.
У Семеныча сдавило грудную клетку, онемела левая рука, во всем теле вибрирующей волной возникла тупая ноющая боль – Она медленно шла навстречу, еще не видя его.
Семеныч обнаружил, что пальцы его начали дрожать – походка Ее была странной: Она ступала осторожно, словно кошка. Впечатление, будто Она остерегается того, что пространство сейчас обрушится на Нее.
«Это дьявол», – к голове Семеныча приливала кровь, заставляя разрываться от нестерпимой боли. В ушах нарастал гул.
Он сделал шаг навстречу.
Падающий свет уличного фонаря нарисовал Семеныча на дороге перед Нею.
Она остановилась, но не подняла взгляда. Она смотрела на пару мужских ботинок, на секунду у Нее промелькнуло нечеткое воспоминание о том, что это уже было. Только ботинки были огромные или Она – очень маленькой. Она вдруг поняла, что знает, где есть две незаметные царапины от коготков, хотя с человеческого роста их видеть было невозможно.
Его руки стремительно схватили Ее, прижимая к груди – дыхание восстановилось, прошла боль, голова успокоилась, гул стих.
Как только его губы коснулись Ее лица – Семеныч почувствовал нежнейшее тепло, пронизывающее каждую клетку его организма.
Она сделала слабое движение, чтобы отстраниться, и его взгляд упал на расстегнутый воротничок темной рубашки, на видимый участок кожи багрового цвета.
Семеныч порывисто дернул за полочку:
– Что?! Что случилось?!
Отлетела верхняя пуговица.
– Ты что делаешь? – Она испуганно посмотрела на окна дома. – Что ты кричишь?
– Что произошло?! – не раздумывая, Семеныч бесцеремонно выдернул края Ее рубашки. Показавшаяся часть живота переливалась красками от синего до бледно-желтого цвета.
– Ничего, – Она суетливо заправила рубашку в джинсы.
– Кто это сделал?!
– Перестань кричать, тут соседи. Ты на машине?
– Муж?!
– Нет, – Она искоса взглянула на него. – На меня напали. Не знаю, кто.
Семеныч схватился за голову.
– Когда? Где?
– Мне в аптеку надо. В супермаркете есть отдел. Не кричи, пожалуйста, у меня разрывается голова.
– Тебе в больницу надо!
– Это тебе надо. А мне не надо, – упрямо ответила Она. – Что ты здесь, вообще, делаешь в полночь? И ты отвезешь меня в аптеку?
* * *
По дороге Семеныч сбивчиво рассказывал о мистере Меркури, аккуратно пропуская упоминания о Доместике. Потому что после падения вертолета, Она не говорила ни о Доместике, ни о Ребенке, и самого вертолета, казалось, не помнила, словно все это было сном.
– Эта женщина в лесу – его жена. И он не умер! Он, представь себе, живой! И связался с клиникой, оплатил твое лечение. Написал, что чувствует себя виноватым во всей этой истории. А теперь они все вместе. Меркури и его семья.
Она молчала.
– У тебя что-то болит?
Она пожала плечами.
– А у меня, знаешь, что произошло? Пять дней выпало! Точнее, они были, но я совершенно ни минуты из них не помню! Костик – его сын! Он все-таки вылечился той ночью! Это мы сделали!
– Я знаю, – устало сказала Она, отчего Семеныч тут же пораженно смолк.
Он повернул Ее за подбородок к себе и внимательно заглянул в глаза.
Она равнодушно и спокойно отбросила его руки:
– У меня болит голова, и я чертовски устала. Хочется выпить горячего чаю. Мне все это малоинтересно.
– Что произошло с тобой? – безнадежно спросил Семеныч, понимая, что если Она не захочет, то ни за что не расскажет.
– Я не хочу больше ни о чем вспоминать. Мне наплевать на этого Меркури, и вообще на все. Отвези меня в супермаркет и уезжай домой. Время за полночь. И если ты хоть слово еще скажешь о том, чего я слышать и вспоминать не хочу, я выпрыгну из машины.
Семеныч мгновенно заблокировал двери.
– Да что с тобой?!
– Ничего, – сглотнула Она, отвернувшись. Она ждала совершенно не такой встречи, и не тех слов. Но Семеныч и не подумал сказать того, что чувствует. Ему это казалось совершенно естественным: они снова вместе, а вокруг происходит столько событий, что сама жизнь кажется не совсем реальной. Семеныч путался в мыслях: беспокоился за Ее здоровье; его тревожило то, что с Ней случилось; он снова любил Ее и боялся прикоснуться к Ней, чтобы не причинить боль – и все это одновременно. Но сказать об этом ему не пришло в голову. Вместо этого Она была вынуждена слушать о мистере Меркури и его семье, из-за которых безвинно пострадала. К тому же эти чудовищные дни взаперти, на грани жизни и смерти, пока еще давлели над Нею, смешав чувства, сознание и разум. Их Она посчитала наказанием свыше за свою не слишком благочестивую и правильную жизнь. Ворочать их в памяти, равно как и события, приводящие к этим дням, Она не собиралась.
В супермаркете Семеныч шел за Ней. Бездумно смотрел, как Она выбирает продукты и бросает их в корзину, и леденящий страх прошлого и будущего пронзал его с ног до головы. Семеныча выдавливало, выжимало из себя настоящее время, бросая в неясное прошлое и неизвестное будущее.
* * *
– Домой? – внезапно прошептала Она, когда Семеныч включил зажигание и накидывал на себя ремень безопасности. Столько боли, столько любви, тоски и надежды было в этом слове, что Семеныча обожгло до самых костей.
Он повернулся к Ней и невольно потянулся к Ее лицу, к бледным губам…
Звонок по телефону разорвал щемящую тишину.
– Алло? – ответил Семеныч на звонок шефа.
– Ситуация. Главный инженер умер, позвонили его домашние. Рассказали, что он ни с того, ни с сего упал, начались судороги… – Семеныч слушал и вспоминал, как застал инженера в номере отеля, как руки проходили сквозь тело, касаясь ковра, а потом тот исчез; как Она стояла рядом, хотя находилась совершенно в другом месте. Семеныч сейчас понял: в тот момент он проник через время то ли в будущее, то ли в мир мертвых. «Но что там делала Она?» Виски Семеныча запылали от напряжения. Он посмотрел на Нее, которая спокойно вскрыла упаковку с таблетками и потянулась за бутылочкой воды на заднее сиденье. – Билеты свободные есть, но некому больше ехать. Письмо пришло от крупной компании. Тендер сорвался, и они выслали нам срочное приглашение на встречу. Я ребят послал, они в три вылетают, а инженер должен был вылететь с утра. Я не хотел тебя трогать, ты эти дни сам не свой ходил, но тут безвыходная ситуация. Следующий рейс в шесть. Документы и презентации скину на почту, ознакомишься в дороге. На день-два.
Семеныч держал в руках телефон и смотрел на часы:
«Час ночи. До аэропорта час. Паспорт у меня с собой. Домой заезжать не буду».
– Мне… – начал он, глядя, как Она запивает таблетку. Ее пересохшие губы потянулись к бутылочке. Семеныч всегда смеялся над тем, как Она пьет. Она пила, как маленький ребенок, полностью обхватывая горлышко губами. Семеныч прервался, замолчав на секунду, и неожиданно выпалил: – Поедешь со мной сейчас?
Тишина.
Три судорожных глотка воды.
Она перевела дыхание.
Зажала бутылочку между колен и правой рукой завинтила крышку.
Семеныч почувствовал, что если Она сейчас его оставит, то он умрет.
– Да, – буркнула Она.
* * *
– Все взяла? Паспорт, телефон? – Семеныч ждал Ее в машине.
– Угу, – Она счастливо кивнула.
– Поехали, – Семеныч выворачивал на дорогу. – И каким образом Костя оказался его сыном? Ну не бывает таких совпа…
– А-а-а! – завизжала Она, зажав уши. И, не отнимая ладоней, стала кричать: – Я не хочу ничего об этом слышать! Я умоляю тебя! Я прошу тебя! Я тебя заклинаю!!! Я ни слова ни о ком слышать не хочу. Ни сейчас! Ни потом! Никогда!!! Я не хочу ничего обсуждать и вспоминать! Я умру, если все это не сотрется из моей памяти!!! Никогда не напоминай мне ни о чем!
– Эй! – Семеныч оторвал Ее ладонь от уха. – Я говорю, что люблю тебя.
– И я, – мгновенно стихла Она, перекинула ремень безопасности через себя и привычно взялась за безымянный палец правой руки Семеныча, которая лежала на рычаге переключения скоростей.
Как Катенок.