– Думаешь, это просто уловка, чтобы отвлечь нас от чего-то более серьезного? – спросила Клэр.

– Я уже столько ошибалась в последнее время, что боюсь делать какие-либо предположения, – Шелби внимательно изучила всех, кто оказался рядом с Кейн, и не нашла возможной угрозы. За столиком в Café du Monde, Кейн сидела одна, совершенно при этом сливаясь с наводнившими заведение туристами.

– Такой я видела Кейн лишь однажды, когда она первый раз встретила Эмму после ее возвращения в город.

– Знаешь, судя по тому, что мы наблюдали вчера, они все свои проблемы решили. А тебе, похоже, до смерти охота подойти к ней, чтобы поговорить.

– Я бы и хотела, но в плане общения с Кейн Кэйси я явно свой лимит уже исчерпала. Н-да, и как только так вышло…

Клэр сделала еще один снимок Кейн, тихо пьющей кофе, и выключила фотоаппарат.

– Сделай-ка небольшой перерыв, у нас, кажется, технические проблемы, – она подмигнула Шелби.

– Спасибо, Клэр.

Послышался знакомый шум Французского квартала. Шелби открыла дверь минивэна, который в этот раз гордо нес на боку логотип местной компании, занимающейся ремонтом канализации. Увидев, как Эмма вошла в кафе и направилась к столику Кейн, Шелби замерла, едва ступив на тротуар. Мгновенно позабыв о своих планах, она вернулась в минивэн, взяла у Клэр наушники и стала ждать, когда на другой стороне улицы завяжется интересующий ее разговор.

– Хочешь обсудить это?

Кейн покачала головой и, опустив взгляд, стала водить пальцем по ручке белой кружки. Рядом стояло блюдечко с нетронутыми профитролями, которые были знаменитым блюдом заведения.

– Просто захотелось кофе, да?

– Типа того, – Кейн взяла кружку и поднесла к губам. – У меня многое связано с этим местом. И бог знает, сколько в моей жизни всяких жизненно важных традиций.

Кейн незаметно скосила взгляд в сторону микроавтобуса на противоположной стороне улицы, прикидывая, кто еще, кроме Шелби, мог прослушивать ее разговор.

– Это только мое место, в отличие от клуба или бара. Я обычно приходила сюда с рассветом, сразу после паба, проводив тебя домой. Наблюдала за людьми. А ты жила тут неподалеку, – она показала на один из переулков через дорогу. – Я смотрела на то, что происходит у них, и это помогало мне понять, что происходит здесь. – Кейн поднесла руку к груди, с левой стороны, где сердце.

– Мне пора, – сказала Эмма.

Кейн взяла ее за запястье.

– Подожди. Ты здесь одна?

– Как и ты, так что не надо нравоучений, ладно?

– Иногда, девочка моя, сколь бы мы с тобой не были похожи, главным является то, что делает нас разными. И я здесь совсем не по той же причине, что и ты.

Эмма вырвала руку, отпрянув всем телом, спиной ударяясь о спинку высокого стула.

– Я думала, мы достигли компромисса!

– В плане того, что за обиды, нанесенные кем-то другим я буду отыгрываться на тебе?

– Нет, что ты не будешь изолировать меня от происходящего, – Эмма положила руки на стол ладонями вниз. – Что будешь относиться ко мне как к чему-то большему, чем атрибут твоей власти. Тем более в такие ночи, как эта.

Кейн была потрясена.

– Я не могу говорить о вещах, о которых ничего не знаю. Я не могу завести тебя куда-нибудь, откуда сама не найду выхода. Понимаешь?

– Нет!

– Вот, пожалуйста, что называется, приплыли. А если не понимаешь, то как ты можешь довериться мне? Или настолько доверяешь?

– Да, настолько, – ответила Эмма без тени сомнения. – Я не хочу разрушить все то доверие, что мы смогли построить с тех пор, как я вернулась. Но и не хочу оказаться в стороне от этой части твоей жизни, как прежде.

Прежде чем давать какие-либо обещания, Кейн достала мобильный и набрала дяде Джэрвису. Трубку снял Лу.

– Café du Monde, и побыстрее. Похоже, мадам-головная боль ушла без Меррик. А ведь после случая в примерочной, она должна была стать хоть чуточку бдительнее.

– Ты обещала мне, я тебе поверила! – обескуражено проговорила Эмма.

Не желая привлекать излишнего внимания, Кейн подцепила стул Эммы за ближайшую ножку и подтащила к себе.

– Я многое обещала. Но и ты тоже, – в глазах Эммы было достаточно боли, чтобы сердце Кейн сжалось, но она продолжила. – А теперь послушай меня. И поверь, пожалуйста, сейчас не время и не место, чтобы говорить об этом.

– Но, Кейн!

– Эмма, я устала говорить об этом, – сказала она с нажимом. Еще одним быстрым движением Кейн ближе придвинула к себе стул с Эммой. После неприятного скрежещущего звука по цементному полу, микрофон не улавливал ни слова, настолько тихо велся разговор.

Шелби и Клэр наблюдали за тем, как Эмма встала и едва ли не бегом покинула кафе, пресекла улицу, обогнув пару машин, и направилась куда-то в сторону Джексон-Сквер. Она дошла до Собора Св. Луи, когда Кейн схватила ее за руку, привлекла к себе и прошептала что-то еще. Эмма пыталась вырваться, но Кейн не отпускала.

– И помни о том, что наша задача только наблюдать, – предупредила Клэр, когда Шелби взялась за ручку двери.

– Кейн не так проста. А вот Эмма, похоже, больше продолжать этот разговор не собирается.

Послышался отчетливый, громкий, на весь салон звук пощечины.

Кейн стояла, ошеломленная, на мощеной площади с таким видом, точно следующей жертвой должна была стать Эмма. Они больше не обменялись и парой слов. Подъехал черный седан и остановился на перекрестке. Лу вышел из задней двери. Бросив на Кейн гневный взгляд, Эмма зашагала к машине. Она больше не оборачивалась, как и Кейн, направившаяся в противоположную сторону.

– Джо, ты ее видишь? – спросила Клэр, заводя мотор.

– Цель входит в собор. Никак, решила покаяться и начать новую, нормальную жизнь? – усмехнулся Джо. Они с Лайонелом сидели на скамейке под липой на Джексон-Сквер с уверенностью в том, что за чугунной оградой собора и густыми кустами Кейн их не заметила. – Пока оставайтесь на месте, я сообщу, куда она направится. Мы с Лайонелом идем внутрь.

– Но только помните, что она знает вас в лицо, – вклинился голос Шелби.

– Не волнуйтесь. Мы сегодня в закосе под туристов. Она нас не узнает. – Они пересекли прилегающий к храму зеленый скверик, где всегда было полно художников, уличных музыкантов, танцоров и туристов.

К удивлению агентов, Кейн прошла вглубь собора к одной из исповедален. Они знали, что Кэйси католики, но и предположить не могли, что воцерковленные. У той двери, за которой скрылась Кейн, зажглась лампочка, означавшая, что следующему придется подождать, а Кейн уже стояла на коленях в ожидании пастора.

– Хотел бы ты послушать, о чем они там говорят? – спросил Лайонел.

– В суде ничто из этого силы не имеет, но чисто ради развлечения… Да, конечно. Хотя я и не знаю, что в результате получилось бы, – Джо безнадежно махнул рукой. – Мы так долго за ней гоняемся, что мне начинает казаться, будто я уже знаю о ней все, что можно. Но сегодня что-то явно не так, а вот что именно? Выйти из дома, одной… Редко она это делала, хотя, казалось бы, ничего странного. Ранение, потом вот это, ей теперь только бы пропасть с радаров. – Джо вытянул руку, загибая пальцы.

Монашенка, стоявшая неподалеку от них, приложила палец к губам и сверкнула глазами. Потом улыбнулась, чтобы сгладить немое замечание.

А внутри исповедальни тем временем деревянная шторка уползла в паз в стене. В памяти Кейн ожило множество эпизодов прошлого, едва она увидела лицо мужчины по ту сторону резной решеточки. Падре Эндрю Гудман и отец Кейн учились в одной группе в колледже, и, несмотря на то, что их жизненные пути разошлись кардинальным образом, Эндрю остался надежным другом. Многие годы он подтрунивал над Далтоном, мол, тому нужен был приятель с такими высокими связями, чтобы помочь выбраться из разных проблем. Похоронив Далтона, его жену и двоих детей, Эндрю перестал шутить, теперь он молился за Кейн и ее семью.

– Остались еще благословения для проклятых, падре?

Эндрю улыбнулся и наклонился ближе к решеточке.

– Бог никогда не проклинает, дитя мое. Он любит тебя, невзирая на то, что, как тебе кажется, ты сотворила много зла, – он поднес ладонь к решеточке. – Я рад, что все еще имею на тебя какое-то влияние. И благодарю, что приняла мое приглашение.

– Я подумала, как это было бы здорово, уйти из штормящих вод хоть ненадолго. А ты всегда давал мне приют, как тихая гавань, – Кейн тоже поднесла руку, с наслаждением ощущая тепло ладони святого отца.

– Совсем испортился прогноз погоды?

– Враг прибывает к моим берегам и приносит шторма.

– Ты пришла рано, мне еще предстоит несколько исповедей. Могу я попросить тебя об одолжении? Твоя мама оценила бы.

– Хорошо, конечно, – Кейн была в изумлении, но не показывала этого.

– Когда выйдешь, прочти пять раз «Богородице-дево, радуйся» и пять раз «Отче Наш», за меня. А если у тебя есть свободное время, я с удовольствием попил бы с тобой утреннего чаю.

– Я все, что угодно, сделаю, лишь бы мама там, наверху, улыбнулась, глядя на меня, – пошутила Кейн. – Конечно, если вдруг услышишь страшный грохот в ближайшие пару минут, не пугайся, это меня громом, наконец, разразило.

Молитвы читались легко, Кейн помнила каждое слово с тех пор, как еще совсем ребенком слышала их от матери. Та, как любая добрая католичка, хотела, чтобы, когда дети начнут говорить, они обратились к Богу. Кейн нечасто возвращалась к этим мыслям, но признавала себя верующей. Какая-то часть ее души хотела надеяться, что существуют и рай, и ад, даже если однажды ей предстояло там оказаться в ближайшем соседстве с теми, кто будет страдать за боль, причиненную ее близким.

Джо и Лайонел были в шоке, увидев, как Кейн склонилась перед алтарем, сложив руки. Они с удивлением наблюдали за движениями ее губ, узнавая слова молитвы. Поведение Кейн оказалось для агентов чем-то новым, интересным и едва ли постижимым.