С Абдулой мы сначала ссорились и подшучивали друг над другом

Я училась среди парней — в группе из двадцати восьми человек было всего шесть девочек. Практически никто за все время учебы ни разу не спросил о том, что случилось с моим лицом. Хотя я в то время даже косметикой толком не умела пользоваться. Лишь однажды одногруппница вскользь поинтересовалась, не последствия ли это какой-нибудь аварии, и я просто ответила «да», чтобы избежать лишних вопросов. Подумала: зачем ей знать всю мою длинную историю? И в дальнейшем решила придерживаться этой простой версии.

Среди одногруппников выделялся один — Абдула. День за днем он все активнее интересовался мной, оказывал мне всевозможные знаки внимания, даже ухаживал. Но, зная мой характер, прямо дарить подарки не решался. И правильно — я так воспитана, что из рук мужчины до сватовства никаких даров не приняла бы. Поэтому Абдула шел на разные ухищрения — например, попросив у меня конспект, мог вернуть его вместе с букетом роз.

А однажды он очень оригинально сходил со мной в кино. Мы поругались на дежурстве: он категорически не хотел отмывать доску от мела в аудитории, я рассердилась и в расстройстве махнула на него рукой. Вдруг, когда мы с подругой шли домой, он догнал нас и протянул мне билеты в кино: «Извини, что испортил тебе настроение. Возьми билеты, хороший фильм — он развеселит тебя». Я, конечно, категорически отказалась. Но Абдула всю дорогу следовал за нами, объясняя, что направляется к своему общежитию. Когда мы таким образом вместе дошли до квартиры, которую в то время снимали с подругами, я увидела, что Абдула положил билеты во дворе на лавочку и заботливо придавил их сверху камнем, чтобы не улетели. «Билеты я оставляю здесь. Хочешь — бери, а не хочешь — другие заберут», — сказал он и ушел. В том, что билеты заберут, сомневаться не приходилось, — студентов кругом полно, любой захочет бесплатно в кино сходить. Но я сделала вид, что ничего не слышала и не видела, и гордо прошествовала домой. Однако, едва захлопнув за собой дверь, тут же бросилась к подруге с просьбой: «Иди, быстрее возьми их, пока другие не забрали!» Билеты оказались на месте. Мы долго собирались и пришли в кинотеатр с опозданием. На входе меня поджидал Абдула с букетом белых роз. В этот раз мне пришлось принять его подарок — стало неудобно перед людьми. Он, хитрец, оказывается, взял три билета — и себе тоже. Но я все равно была строга и подругу посадила между нами. Мы посмотрели фильм и разошлись по домам.

Уже на втором курсе Абдула признался, что хочет создать семью именно со мной. Но, зная мои принципы, он старался не настаивать и не компрометировать меня. У даргинцев очень строгое воспитание. До замужества — а я вышла замуж в двадцать четыре года — ни с кем из мужчин я даже по телефону не разговаривала. И с Абдулой мы общались мало — до тех пор, пока он не посватал меня у родителей официально. Это случилось на третьем курсе, когда мне было двадцать лет. Мои родители поженились, когда папе было восемнадцать, а маме — девятнадцать лет, и они для меня — пример идеальной семьи. Сколько себя помню, ни разу не видела, чтобы они ругались между собой или выясняли отношения при нас, детях, — а женаты они уже тридцать восемь лет! Я мечтала о таком же браке…

В университете мы с Абдулой виделись в основном на лекциях и семинарах, и я никогда не смотрела на него как на будущего мужа. Но контактировать нам приходилось довольно часто, ведь я была активисткой — профоргом и старостой. Он частенько не выполнял моих требований, и мне приходилось с него спрашивать со всей строгостью и даже ругаться. Возможно, он специально не слушался меня, чтобы подразнить и обратить на себя внимание, но меня это очень раздражало. Часто мы подшучивали друг над другом. Абдула — аварец, а я — даргинка, и в Дагестане о каждой национальности сложены свои шутки и анекдоты. Например, считается, что даргинцы любят деньги, а аварцы представляют собой типаж «сила есть, ума не надо». И мы вспоминали с ним разные анекдоты на эти темы, например:

«Играет аварец в „Поле чудес“. Якубович говорит:

— Перед вами слово из шести букв. Это то, без чего невозможно существование человека! Для облегчения задачи я скажу, что в этом слове есть буква „Х“! (имеется в виду „воздух“).

Аварец после долгих раздумий отвечает:

— Хинкал!»

«Поехал как-то даргинец с женой и дочерью в Дубай. Увидел один шейх их дочку и говорит ее отцу:

— Если вы отдадите ее замуж за меня, то получите столько золота, сколько она весит!

Даргинец, недолго думая, отвечает:

— В таком вопросе спешить нельзя, поговорим через месяц!

Они разошлись, а жена соглашается:

— Ты прав, эти арабы с их странными законами и гаремами… Тут подумать надо!

На что даргинец говорит:

— Тут думать не надо! Тут девочку откормить надо!»

 

Как меня сватали

Когда я училась на третьем курсе, ко мне приехал отец Абдулы… Как ни странно, его тоже нисколько не смутило мое лицо. Чуть позже я узнала, что у матери Абдулы имелось лишь одно возражение против меня — ей не нравилось то, что я другой национальности. Мои родители к чужой крови относились мягче, особенно после того, как брат Абдулабек женился на девушке другой нации и она оказалась очень хорошей женой. Конечно, при выборе мужа я прислушивалась к мнению «своих», но это не являлось принципиальным.

Оказывается, Абдула, предполагая подобный вариант развития событий, еще задолго до сватовства стал «наводить мосты» — через мою двоюродную сестру он пытался узнать мнение моих родителей о нашем будущем союзе. И те через сестру передавали ему отказы из-за принадлежности к другой нации. Но Абдула был очень настойчив. Он отвергал других невест, которых предлагали ему родители, потому что полюбил меня. В конце концов его отец Ахмедбег решил побеседовать со мной.

При встрече он первым делом сказал: «Сын прожужжал нам все уши о тебе. Поэтому мы хотим вас сватать. Но сначала мне нужно услышать твое мнение». Я ответила: «Если родители не будут против, то и я возражать не стану». После этого Ахмедбег на всякий случай уточнил: «Ты должна понимать, что мы люди небогатые. Если ты согласна, то мы хотели бы поехать к твоим родителям».

Потом уже состоялся разговор с моим отцом. Папа спросил меня: «Ты сама хочешь за него замуж?» Я набралась смелости и твердо ответила: «Пап, он меня принимает такой, какая я есть, не видит моих ожогов, и главное — он меня любит». Вообще у дагестанцев не принято при родителях говорить о любви, обсуждать с папой и мамой темы взаимоотношений с противоположным полом. Это запрещено воспитанием. Если хочешь что-то сообщить родителям о своих чувствах, то доводишь это до их сведения через третьих лиц — двоюродных сестер, других родственников. Поэтому такой прямой и откровенный ответ был для меня решительным и смелым поступком.

Однако я добавила: «Вы мои родители, которых я почитаю. Если вы уверены, что кто-то другой будет лучше, я приму это. Если нет — то я согласна выйти за Абдулу». Родители не были слишком строги и, конечно, всегда прислушивались к моему мнению, за что я искренне им благодарна.

До Абдулы к нам уже приходили свататься. Но со мной эти «женихи» не были знакомы. Они общались с моими братьями, знали о том, что мы хорошо живем и что у меня прекрасные родители. Я всем им отказывала. Сколько всего их было, я не знаю. Если родителям кто-то не нравился, то они со мной это даже не обсуждали. Если же кто-то приходился по нраву, они через мою двоюродную сестру узнавали у меня, согласна ли я выйти замуж за него…

В Дагестане принято жениться, обращая внимание на статус и состояние семей. Богатые женихи приходят к богатым невестам. Но я уверена: если бы меня выдали замуж согласно этим традициям, я не обрела бы такого счастья в семье, какое имею сейчас с Абдулой. Мне кажется, люди уже до свадьбы должны как минимум уважать друг друга. Любовь — любовью, но если отсутствует уважение, то как жить вместе? А для меня, в силу физических недостатков, важнее всего было одно: чтобы жених принимал меня такой, какая я есть, и не желал переделать меня или улучшить.

В общем, мама с папой приняли предложение родственников Абдулы.

 

Новый статус — невеста

После сватовства жених уже может дарить невесте подарки, берет на себя ответственность за нее, проявляет заботу.

В первый же день после сватовства, 2 октября, когда я вернулась в Махачкалу, Абдула сказал: «Все, ты моя законная невеста! Теперь давай встречаться открыто, без посредников». И строго добавил: «Больше никаких операций! Ты и так красивая! А нам с тобой еще детей рожать». Он полагал, что общие наркозы могут повредить моему здоровью, а также здоровью или психике будущего ребенка. Для меня же это означало главное: он действительно полностью принимает меня такой, какая я есть.

Последняя пластическая операция состоялась летом. Я помню, как отпрашивалась на нее у строгого преподавателя — упрашивала его принять экзамены раньше, объясняла ситуацию. Он в итоге согласился и отпустил меня, а по возвращении обвинил во лжи: лицо мое, на его взгляд, осталось неизменным. Ведь люди, как правило, не понимают, по каким миллиметрам ведется восстановление кожи. В тот раз мне делали часть губ, область у носа и небольшой участок кожи на шее. Записали на следующую операцию, обговорили детали, но я больше не поехала.

Я благодарна Абдуле за то, что он помог мне вовремя остановиться и прекратить операции. На этом закончилась целая эпоха моей жизни.

После сватовства я ощутила себя уже в новом статусе. Конечно, о совместной жизни до свадьбы не могло быть и речи — с этим было строго. Последние студенческие годы я жила в снимаемых квартирах с девочками — Сабишкой, Заремой и моей родной сестрой. В этот период мои кулинарные способности оказались очень востребованы. Но тратить много времени на готовку я не хотела и потому искала, а порой и выдумывала новые рецепты. Особенно пришлось проявлять изобретательность, когда я была вынуждена совмещать учебу на факультете математики и компьютерных наук с работой в ректорате медакадемии.

Однажды после учебы и работы я шла домой уставшая, но знала, что там меня ждут голодные соседки. Я размышляла, что же такое им приготовить, чтоб получилось быстро и вкусно? Мне очень захотелось пирожков, но я понимала, что тесто и начинка — это долго. Зашла по дороге в магазин купить что-то готовое, но почему-то машинально взяла лаваш. Держала его в руках, думала, что с ним делать, и вдруг поняла: он заменит тесто! Так у меня родился рецепт пирожков из лаваша. Через шесть лет он настолько распространился, что люди даже не догадываются о моем авторстве.

Итак, у меня был готовый тонкий лаваш. Начинку я решила сделать свою любимую — картошку с луком. Я была голодная, поэтому, чтобы картофель быстрее сварился, я его измельчила. Лук мелко порезала и пожарила на сливочном масле — это добавило начинке приятный сливочный вкус. Сварившуюся картошку я потолкла в пюре и перемешала с обжаренным луком. В итоге на начинку ушло всего десять минут.

Передо мной возникла новая задачка: каким образом завернуть пирожок, чтобы начинка не вылезала? В итоге я нарезала лаваш на длинные полосы и несколько раз обернула начинку так, чтобы получился треугольный конвертик. Осталось только поджарить пирожки на масле. Начинка оказалась очень сочной, а лаваш аппетитно похрустывал. Мои соседки уплетали пирожки за обе щеки и от восхищения еще долго не могли произнести ни слова.

Об этом чудо-рецепте я рассказала всем друзьям и родственникам, а девочки — своей родне. Очень радуюсь, когда вижу, что рецептом и этой простой системой складывания лаваша до сих пор пользуются многие люди.

 

Неприятное происшествие

Мой третий брат готовился к своей свадьбе. Я была отличницей, и одна из немногих на курсе получала президентскую стипендию. Но не тратила ее на себя. Таким образом я накопила около ста тысяч рублей. И эту сумму решила подарить брату — вложить в празднество. Я прекрасно понимала, что родители особо не нуждаются в моих деньгах, но очень хотела помочь хоть чуть-чуть. Ведь свадьба — это большие траты: помимо организации самого торжества, на родителей еще ложилась обязанность построить сыну дом. У нас так принято: со стороны жениха — дом, со стороны невесты — приданое.

В общем, я сняла со счета деньги, положила их в карман и в счастливо-возбужденном состоянии буквально полетела по центральной улице Махачкалы — представляя, как вручаю эту сумму родителям и как они радуются, хвалят меня. Так, витая в облаках, я сошла на пешеходный переход — чтобы перейти оживленную дорогу… От внезапного удара я отлетела назад. Меня сбило маршрутное такси. Пролетев приличное расстояние, я сильно ударилась о другую маршрутку, которая ехала во втором ряду. Я получила два удара, и один из них — самый сильный — пришелся в висок. Я упала и потеряла сознание.

Очнулась уже в травмпункте. Девочка из моего университета по счастливой случайности проходила рядом с местом происшествия и узнала меня. Она отвезла меня к врачам, позвонила с моего телефона Абдуле и невесте брата Марьям. Сокурсница знала, что у меня с собой крупная сумма денег, поэтому для подстраховки поехала со мной, чтоб их не украли. Помню, я открыла глаза, увидела расстроенные лица Абдулы и Марьям и поняла, что снова произошло что-то нехорошее. Но спросила только одно: «Деньги на месте?» и сразу отключилась.

После я уже проснулась в отделении нейрохирургии. Голова дико болела и кружилась. Врачи, глядя на меня, только разводили руками от удивления: «Да она в рубашке родилась! Удар в висок считается смертельным, а она жива, радуйтесь!» В той аварии больше всего пострадала левая половина моего тела — она была сплошь покрыта синяками. Швы на лице не разошлись, но глаза от ушибов сильно отекли.

Конечно, авария была жуткая, но я увидела в ней и нечто хорошее для себя. Я окончательно убедилась: Абдула — тот мужчина, с которым я хочу провести всю свою жизнь. Он приходил в больницу каждый день, приносил фрукты-овощи, уделял мне много внимания, поддерживал, заботился, и я поняла, что сделала правильный выбор. Это действительно мой человек, и он никогда меня не оставит.

Мне диагностировали сильное сотрясение головного мозга, и врачи опасались, что мое состояние может ухудшиться. Но все прошло за три-четыре недели. Врачи просили остаться в больнице, но я требовала меня отпустить — мне надо было учиться, да и свадьба брата должна была состояться скоро, 25 декабря.

Домой в село я все же не поехала — там все готовились к празднеству, собралось много людей, а врачи настаивали на полном покое. Поэтому после выписки меня отвезли в квартиру в Махачкале, которую я снимала с невесткой. Я практически не могла ходить — голова постоянно кружилась. И на помощь вновь пришел мой замечательный Абдула. Он регулярно приходил ко мне, приносил из кафе готовые блюда (тогда он готовить не умел абсолютно и даже не подходил к плите). Он прекрасно ухаживал за мной, и благодаря его заботе я довольно быстро окрепла. За день до торжества я уже встала на ноги, потихоньку ходила — думаю, я спешила поскорее прийти в себя, желая непременно попасть на свадьбу брата.

 

Долгий путь к свадьбе

Несмотря на наше сватовство с Абдулой, я не торопилась становиться женой, так как понимала, что мне нужно учиться. Размышляла так: мне в жизни придется сложнее, чем людям без физических недостатков, а потому я должна быть уверена в своих знаниях и силах. Меня привлекала идея стать полноценной и независимой женщиной.

Я решительно сказала Абдуле: «Никакой свадьбы, пока я не закончу учебу! Будем пока женихом и невестой». После окончания физического факультета я планировала еще поступить на факультет математики и компьютерных наук. Как выяснилось, после окончания ДГУ в дипломе у меня будет написано не «программист», а «физик», а такая специальность меня не устраивала. Я хотела получить хорошую профессию, чтобы найти интересную для себя работу. А после этого, уже уверенная в завтрашнем дне, могла и замуж выйти.

Мы оба понимали, что это растянется надолго. Абдуле, как мужчине, наверное, это было сложно принять. Но он согласился и все эти годы ждал. Я не боялась его потерять, ведь я точно знала: если это мой человек, то все будет хорошо. Хотя, признаюсь честно: в то время особой любви я к нему не испытывала — может, поэтому и не боялась? Я ценила его, уважала и не сомневалась: Абдула меня любит. Любая девушка хочет, чтобы ее любили. И мне было приятно чувствовать себя желанной. Я знала, что он хороший человек, и с каждым днем наши отношения становились все лучше и лучше. Любовь во мне зарождалась постепенно, чувства со временем развивались, крепчали, и мне кажется, что это был идеальный вариант.

Физический факультет я в итоге окончила с отличием и затем поступила на факультет математики и компьютерных наук на специализацию «программирование», который так же окончила с красным дипломом. По сей день на стенде отличников ДГУ висит моя фотография. С завершением учебы пришел конец и моей холостой жизни.

Свадьбу мы справляли 6 апреля, немного не дождавшись даты выдачи дипломов. Праздник устроили в Махачкале и решили сделать его общим, хотя, согласно нашим обычаям, в первый день принято проводить свадьбу у невесты, а во второй — у жениха.

На тот момент я уже работала в Дагестанской медицинской академии специалистом учебно-методического отдела статистики и контроля качества обучения. Занята была с 9 до 18 часов вечера. После трудового дня у меня было единственное желание — поскорее очутиться дома, а туда нужно было еще добираться около часа. Выходные мне не выдали, занятость была огромная. В пятницу, 4 апреля, я осознала, что послезавтра у меня свадьба, а платья еще нет. В обеденный перерыв я попросила свою коллегу Кумсият сбегать со мной в свадебный салон, расположенный неподалеку от работы. У нас на это был час, я волновалась, что не успеем. Консультант в магазине предложил мне платья нужного размера, рассчитывая на долгие примерки. Я начала с первого, на которое упал взгляд. И сразу влюбилась в него! Только взглянув на свое отражение, я поняла: это то, что нужно. Вечером я уже пошла в салон с сестрой, она одобрила мой выбор, мы заплатили за него и оставили на подгонку.

День свадьбы был суматошный и начался рано — около трех часов утра мы уже отправились с родной сестрой и двоюродной сестрой Суйкум к визажистам. Однако даже с макияжем и праздничной прической я не ощущала себя невестой. Наверное, поэтому и не волновалась. Зато суетились все вокруг. Я была очень худая, и оказалось проблематичным затянуть платье так, чтобы оно не спадало. Человек десять решали эту сложную задачу, а я находилась в странном настроении, словно все происходило не со мной.

Мама старалась не показывать, что переживает. В ее глазах я видела радость, перемешанную с печалью. Она понимала, что я ухожу в другую семью и теперь уже точно не буду жить с ними, в родном доме. Все быстро кружилось, словно в танце. Много фотографий, постоянные комплименты, всеобщее оживление… Папина сестра не сдержала слез, а я крепилась из последних сил, чтобы не разреветься.

За мной приехали пятнадцать — двадцать машин. Они громко сигналили у нашего дома, сообщая, что жених прибыл! Меня по традиции закрыли в комнате, а Абдуле перекрыли дорогу — пока не заплатит выкуп, невесту не получит. Мне показалось, что выкуп длился бесконечно. Торговались очень серьезно, и когда будущий муж — взволнованный, счастливый, с горящими глазами — вошел в комнату, я услышала, как стучит мое сердце. Абдула светился от счастья.

По традиции, три раза мы поднимались со стула и садились снова, прежде чем отправиться в путь. Провожали нас из родительского дома, посыпая дорогу рисом и мукой, чтобы мы жили зажиточно. Машина у нас была красная, красиво украшенная. Пока выезжали из села, нам перекрывали проезд десять раз, чтобы мы подарили всем подарки — так принято. Пока ехали до Махачкалы, все обращали внимание на нас, радостно сигналили.

В банкетном зале нас ждали много-много гостей. По дагестанскому обычаю, я долго не снимала фату. Мне под ней было тяжело дышать. Наконец, ее сняла мама Абдулы, заплатила (по правилам) денег, и я вздохнула с облегчением. Несколько раз меня приглашали на танец. Каждый мужчина, который пришел со стороны жениха, должен станцевать с невестой и осыпать ее деньгами. Во время танца один из друзей Абдулы не заметил, как наступил мне на платье, и какое-то время танцевал на подоле, в итоге порвав мой наряд. Я не расстроилась, а рассмеялась, ведь каждая деталь — это память на всю жизнь. К вечеру, когда мы уже собирались уезжать, нас пригласили на медленный танец. Тамада забыла включить свет, романтичной атмосферы не получилось — мы смеялись, шутили. Затем всех гостей угостили вкусным тортом.

После праздника мы приехали домой, и муж, взяв меня на руки, высоко поднял. Я сперва не поняла, зачем он это сделал. Оказалось, что таков обычай: молодая жена должна коснуться рукой выше двери, а переступив порог, отведать сладость. Ожидавшая в доме тетя Абдулы угостила нас конфетами, чтобы жизнь наша была сладкой.

Начался традиционный для молодоженов месяц хинкал. К нам постоянно приходили друзья, мы встречали их угощениями. Первую неделю мы были в отпуске, поэтому веселились все дни напролет. Позже, конечно, гостей стало меньше, так как начались трудовые будни.

Нам предложили жить в горах, в хорошем собственном доме. Но я изначально не хотела уезжать дальше Махачкалы, и мы отказались — в городе удобнее работать и реализовывать мечты. Ремонт мы успели сделать аккурат к свадьбе. Мебель подарили мои родители — это, по традиции, стало приданым невесты. Я была счастлива оттого, что у нас есть свое жилье, нам не придется снимать квартиру и можно уже потихоньку обустраиваться. Рассрочку мы выплатили за полтора года, хотя договаривались на пять лет. Конечно, для этого пришлось постараться, но нас поддерживали стремление к общей цели и желание выплатить долг как можно скорее.

 

Новая жизнь с новым именем

Совместно с Абдулой мы решили, что отныне я не нуждаюсь в помощи пластических хирургов. Практически все мои операции проходили под общим наркозом, что, разумеется, вредило здоровью. Наркоз был необходим из-за длительности операций — я проводила на хирургическом столе не меньше трех часов. Мне везло, обычно я выходила из наркоза без серьезных последствий. Многие пациенты рассказывали мне, что чувствовали боль во всем теле, а у некоторых даже ухудшались память, зрение, появлялись нервные расстройства. Так, один мой одногруппник, который перенес всего один наркоз, жаловался, что стал раздражительным — его запросто могла вывести из себя любая мелочь. Но мне его роптания смешно было слушать, ведь я перенесла более двадцати общих наркозов и десять местных, а осталась спокойной и уравновешенной. Лечение и на мою учебу никак не повлияло, поэтому я не наблюдала связи между плохим самочувствием и общей анестезией. Но Абдула волновался, что рано или поздно организм может дать сбой, и рисковать не хотел.

(К СВЕДЕНИЮ. О последствиях наркоза. Когда пациент полностью выходит из состояния наркоза, возможно развитие поздних осложнений. Их количество и степень выраженности зависят от состояния организма, но хотя бы в незначительной степени они проявляются у каждого пациента: головные боли, головокружения, тошнота, рвота, ослабление памяти, спутанность сознания, боль и першение в горле, осиплость голоса, учащение пульса, сердцебиение, повышение артериального давления, судороги в икроножных мышцах, чувство горечи во рту, связанное с нарушением функции печени, одутловатость лица, уменьшение выделения мочи — при нарушении функции почек. Это лишь общий перечень возможных последствий, и они могут вовсе не проявиться у пациента, но все зависит от состояния его организма и от возраста.)

Конечно, совершенству нет предела, и я планировала еще пять — десять операций. Например, на ухе мне делали операцию трижды, но результата не было — до сих пор, чтобы оно не приклеивалось к лицу, мне приходится постоянно делать массаж. В общем, остались еще некоторые штрихи, которые можно было бы исправить. Но однажды я посмотрела на себя в зеркало и поняла: я красивая! А недоделанные частности считаю своей изюминкой! Московские врачи и так сотворили чудо. По сравнению с тем, что было десять лет назад, я выгляжу просто замечательно!

На большую часть операций я соглашалась прежде всего из-за родителей. Ведь они, как никто, переживали за меня. И когда они воодушевленно говорили: «Надо, надо!» — я слушалась и ради них ехала в больницу. Для меня самой были очень важны примерно первые десять операций. Позже я уже начала привыкать к своему лицу, а главное — увидела людей, состояние которых было в сто раз хуже моего, и смирилась со своим положением, приняв себя такой, какая я есть.

Внешность довольно быстро отошла для меня на второй план. Образование и профессиональные цели оказались важнее — ведь недостатки лица, в сущности, не влияют на успех в работе или в семейной жизни.

24 марта (снова это число!) я вновь попала в аварию. Женился мой одноклассник, и я ехала из Махачкалы в село на маршрутном такси. Сидела около перегородки, разделяющей салон и место водителя. Внезапно я увидела, как десятая модель «Жигули» летит на нас, словно идет на таран. В страхе я уставилась на нашего водителя и поняла, что он не может справиться с управлением — у него будто заклинило руль. Как ни старались машины разъехаться, в итоге произошел сильнейший удар, от которого меня вынесло вперед. Я выбила ногой перегородку, чудом не долетев до лобового стекла. В салоне царил хаос. Одни пассажиры истекали кровью, израненные разбитыми стеклами, другие получили множественные ушибы. Люди плакали и стонали, но, к счастью, все остались живы. У меня были повреждены нога и руки. Я еле вышла из маршрутки и тут же позвонила отцу с просьбой меня забрать. А затем перевела взгляд на место аварии и замерла от шока: наш водитель погиб. Им оказался мой бывший школьный учитель физкультуры! У него осталась семья, четверо детей…

Моя нога так распухла, что я не могла ходить. Мы поехали в районную больницу, но в субботу врачей там было мало, а больных — огромная очередь. Я сказала папе: «Раз я могу ногой двигать, значит, не все так страшно. Поедем лучше домой». Он согласился. Дома я легла в своей комнате, и возле меня тут же собрались все родственники — они сочувствовали, переживали, пытались чем-то помочь. Мне же было так больно, что я и слова сказать не могла, но показывать своих мучений или рыдать себе не позволяла: ведь я уже взрослая, к тому же не хотела еще сильнее расстраивать маму и бабушку. Все, что оставалось делать, — это выдавливать из себя улыбку и заверять родню, будто все хорошо, страстно желая при этом остаться в одиночестве. Не в силах больше сдерживаться, я тихонько попросила двоюродную сестру: «Уведи их, потому что я хочу просто поплакать — мне больно, я уже не могу терпеть». Сестра поняла, пригласила всех обедать, быстренько вывела гостей из комнаты, выключила свет, закрыла дверь. И я, уткнувшись в подушку, наконец, зарыдала в голос от адских мук.

Вскоре все вернулись в комнату. Увидев мои красные глаза, родственники поняли, что я обманывала их насчет своего состояния. К тому времени я даже пальцем не могла пошевелить — сразу всю ногу пронзала жуткая боль. Срочно решили вызвать свекра — врача. Они с Абдулой приехали очень быстро. Ахмедбег сразу сделал мне инъекцию очень сильного обезболивающего, дал лекарства и объяснил, как их принимать. Абдула все это время находился рядом, но ко мне не подходил — я чувствовала себя неловко. На следующий день улучшений не было, и меня повезли в больницу.

Выяснилось, что перелома нет, но из-за сильного ушиба внутри скопилась кровь, которую следовало убрать. Ее откачивали три-четыре раза большим шприцом, без обезболивающих, потому что они уже мне не помогали. Пришлось терпеть. Потом месяц я могла ходить только на одной ноге и целый год делала согревающие процедуры с физраствором. Травма давала о себе знать еще долго: в течение почти пяти лет в межсезонье появлялись сильные боли в поврежденном коленном суставе. Но, несмотря на это, я занималась фитнесом, и вот уже пару лет хожу без всяких мучений.

Позже произошла еще одна авария. Мы с родной сестрой Аминой, которая училась в медакадемии, снимали квартиру в Махачкале. Позвонил мой второй брат, тоже живущий со своей семьей в Махачкале, и предложил вместе съездить к родителям. Я сначала отказалась — не хотела долго оставаться в селе, привыкнув к городу. Но он перезвонил на следующий день с тем же предложением, сообщил, что едет на один день, не собираясь там задерживаться, и я согласилась.

Поехали ночью. По пути погода испортилась: подул сильный ветер, зарядил дождь. Я сидела впереди, справа от водителя, сзади — невестка с детьми. На новой дороге в село был сложный поворот, и, чтобы машины не вылетали в кювет, там поставили огромные плиты. На мокром асфальте наш автомобиль занесло, и на повороте мы правым боком врезались в это ограждение. Я была пристегнута ремнем безопасности, но все равно ударилась лбом о стекло двери. Подушки безопасности почему-то не сработали, хотя машина «Ниссан» была новая. Я в тот момент даже о себе не подумала — сразу оглянулась: все ли хорошо с детьми?.. Вызвали эвакуатор, родственников. Я попросилась домой: не хотела опять попасть в больницу. Но вскоре начались головные боли, и я обратилась за помощью в диагностический центр. Там мне поставили диагноз: легкое сотрясение головного мозга и повреждение руки. Снова началось лечение, процедуры…

После этой аварии я всерьез задумалась о перемене имени. Люди давно говорили мне о том, что имя может каким-то образом повлиять на судьбу, но я не слишком вдавалась в подробности. Попав в аварию в третий раз, я в сердцах пообещала родителям, что сделаю это, если произойдет еще хоть что-нибудь неприятное. И вспомнила о своем обещании сразу, когда случилось очередное происшествие.

Решиться было тяжело. И тогда мне приснился необычный сон. В нем я была в родительском доме. И вдруг кто-то стал громко и настойчиво стучаться в наши огромные деревянные ворота. Я бросилась открывать и увидела за воротами мулл, человек семь-восемь, с книгами и четками в руках. Я спросила: «Вы кто?» Они ответили: «Мы пришли тебе имя менять. Столько времени прошло, а твои родители этого так и не сделали, поэтому мы хотим исправить ошибку». Я проснулась в шоке!

И тем же утром твердо сообщила родителям о своем желании отказаться от имени Рукият и взять имя Раиса. На самом деле меня уже давно называли так, с тех самых пор, как я со второго класса стала скитаться по больницам и знакомиться с разными людьми, которым имя Рукият казалось сложным и непривычным, и они его с ходу меняли на более удобное — Рая. Папа и мама согласились: «Если ты считаешь нужным изменить имя, то мы не против. Для нас самое главное — твое здоровье». Вообще, в Дагестане есть традиция смены имени в случае, если ребенок сильно болеет или с ним постоянно приключаются несчастья.

После согласия родителей я стала всем представляться Раисой, а официально сменила имя относительно недавно, поменяв паспорт. Мне нравится описание моего нового имени, и мне приятно соответствовать ему. «Характер Раисы напоминает кремень — она практична, независима, работоспособна, мудра, решительна, самостоятельна. Раиса обладает способностью успокаивать ссоры и конфликты, на жизнь смотрит трезво, в ее действиях никогда не встретишь пустоты, она все делает как нужно. Темперамент у Раисы холерический, но она умеет держать „в узде“ свои чувства и эмоции. Самое главное в жизни Раисы — это работа. Целеустремленная, она всегда добивается поставленных целей. Это аккуратная хозяйка, дом которой всегда будет полной чашей. Она отлично готовит и с удовольствием заботится о своих детях».

Вещие сны, кстати, я вижу периодически. Самый яркий случай, поразивший меня, произошел много лет назад. У односельчанки пропал ее единственный сын. Уехал в Махачкалу, и несколько дней его никто не видел. Мне рассказала об этом случае сестра, когда я лежала в больнице. И в ту же ночь я увидела пропавшего мужчину — он лежал в болоте и просил, чтобы его поскорее нашли. Так и оказалось: через сутки его тело обнаружили именно в том болоте, которое было в моем сне. Он работал таксистом, его убили и угнали машину…

Перед экзаменами мне часто снился именно тот билет, который я потом вытягивала. Сначала я думала, что это совпадение, но позже поняла: если я сильно переживаю, то обязательно увижу во сне, как будет проходить экзамен, как мне следует поступить. Однако все равно учила все вопросы по билетам — ведь, надеясь на сны, красный диплом не получить!

(К СВЕДЕНИЮ. О вещих снах.

Недавний социологический опрос интернет-пользователей со всего мира показал: 41 процент людей видят вещие сны. А если вспомнить всех величайших поэтов, писателей и композиторов, которые творили под влиянием сновидений, то становится очевидным: люди способны получать некую важную для них информацию о будущем. Но кто ее посылает и откуда?

Ученые-сомнологи (специалисты по изучению сновидений) считают, что сбывается одно из тысячи сновидений. Именно такие запоминаются и тиражируются, а остальные забываются. Но как ночные пророчества становятся реальностью? По словам сомнологов, есть совсем не мистические способы, которые помогают снам сбыться, и на этом основании их разделяют на две группы:

1. Сновидения-умозаключения. Их человек видит тогда, когда во сне анализирует ситуацию, находит выход из нее и, таким образом, строит правильный прогноз, который потом сбывается.

2. Самоосуществляющиеся предсказания. Бывает, когда человек настолько впечатлен своим сном, что подсознательно приводит себя к его исполнению. Например, студент готовится к поступлению в вуз, но вдруг ему снится, что он проваливает экзамен. Он так поражен увиденным, что перестает учиться, настраивает себя на худшее и в самом деле не поступает в институт.

Но большинство специалистов уверены: есть сны, которые до настоящего времени не понятны науке и которые, возможно, содержат в себе информацию, действительно способную предвидеть события.)