Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

Алиев Рамиз Автандилович

VI

Арктика как театральная сцена

 

 

Советские полярные исследования прочно ассоциируются с именами Папанина и Шмидта. Из множества событий, происходивших в советские годы в Арктике, лишь два прочно отпечатались в коллективной памяти – спасение челюскинцев и дрейф папанинской четвёрки. Это произошло не случайно – советский арктический миф тщательно выстраивался с 1932 года по 1939-й, идеологическая составляющая двух знаменитых экспедиций 30-х годов превалировала и над хозяйственной, и над научной.

Бесконечные, непрерывно движущиеся льды Полярного моря оказались идеальной сценой для грандиозного представления, в котором были свои герои и злодеи. Основной темой драмы, за которой следила вся страна, стало противостояние советского человека и стихии, подчинение природы воле большевиков. Первый акт её оказался импровизацией: раздавленный льдами «Челюскин» ушёл на дно Чукотского моря, и на льдине осталось 104 человека под руководством мудрого вождя – учёные и строители, большевики и беспартийные, женщины и дети – словом, модель страны в миниатюре.

Вторым актом спектакля стал многомесячный дрейф четвёрки папанинцев – его вполне можно рассматривать как ремейк истории челюскинцев. И снова вся страна, замерев, следила за жизнью лагеря на льдине и за чудесным спасением героев.

Одновременно с посадкой М. Водопьянова на полюсе, в Москве в Реалистическом театре прошла премьера его пьесы «Мечта», повествующей об этом. События в Арктике, многократно воспроизводясь в кино, на сценах столичных театров и сельских клубов, и даже в детских играх, постепенно стали одним из важнейших советских мифов.

Дрейфующие станции прекратили своё существование с распадом Советского Союза и возродились в 2003 году (СП-32). Теперь мы снова можем наблюдать высадку на лёд и последующее спасение очередной станции «Северный Полюс» – как ставший привычным ритуал, как ежегодную мистерию в честь Папанина и челюскинцев.

 

Сходили за мясом

Историю полярных исследований вполне можно представить как серию поисково-спасательных операций: поиски Франклина, растянувшиеся на десятилетия, поиски Норденшельда Де-Лонгом, а затем и самого Де-Лонга, неудачные попытки найти Седова, Русанова и Брусилова, спасение Нобиле и челюскинцев, эвакуация четвёрки Папанина со льдины. История советской Арктики также началась с драматической истории спасения парохода «Соловей Будимирович», едва не повторившего в 1920 году путь «Святой Анны». Восемьдесят пять человек (среди них несколько женщин и новорождённая дочь капитана) дрейфовали в течение пяти месяцев во льдах Карского моря, они были брошены на произвол судьбы и практически не имели шансов на спасение. Пароход и пассажиров тогда удалось выручить из беды.

Однако в этой истории по сей день много неясностей – операция проходила в условиях продолжающейся Гражданской войны, «Соловей» начал дрейф под белогвардейским флагом, а на выручку наперегонки спешили британский в то время HMS «Svyatogor» с норвежской командой и красный ледокол «III Интернационал», вооружённый пушками и значившийся как лёгкий крейсер.

Вскоре после счастливого завершения рейса был опубликован отчёт капитана «Соловья» Джона Рекстина [104]На «Печоре» на Новую Землю был доставлен гидроплан «Фарман». Пилот Ян Нагурский (1888–1976) совершил на нём несколько успешных полётов, налетав над горами и ледниками в условиях неустойчивой арктической погоды более 10 часов, преодолев в общей сложности больше 1000 км. Сейчас это кажется не Бог весть каким достижением, но по тем временам это был настоящий подвиг. Достаточно вспомнить, что лётчику Гидрографической экспедиции Алексееву вовсе не удалось подняться в воздух. После завершения экспедиции Нагурский воевал в небе над Балтикой, был сбит, но остался жив. В 1918 году вернулся на свою родину в Польшу. Карьера первого в мире полярного лётчика оказалась на удивление короткой. Ему удалось затеряться в хаосе Гражданской войны, причём настолько хорошо, что до 1955 года он считался погибшим. В 1956 году он посетил СССР, где встретился с советскими полярными лётчиками.
. Несколько раз история «Соловья» излагается в более поздних советских источниках [15; 16; 113], каждый раз примерно одинаково. У внимательного читателя неизбежно остаётся ощущение недосказанности. К счастью, сейчас у нас есть возможность ознакомиться и с иностранными источниками, в частности, со статьей Уильяма Барра [152]Главным редактором был Г. Л. Пятаков (с 1930-го по июнь 1936 года), заместителем —жена наркома внутренних дел Е. С. Ежова (с 1935 по 1938 год). После – В. И. Межлаук и А. В. Косарев. Все они погибли в годы сталинского террора.
и недавно опубликованными в России мемуарами Даниэля Кокка – участника событий [60]См. блог Рассела Поттера: http://visionsnorth.blogspot.ru/2009/06/man-proposes-god-disposes.html.
. Эпопея «Соловья» ими описана более объёмно, поскольку отечественные историки обходили молчанием многие неудобные моменты первой советской полярной эпопеи.

В январе 1920 года руководством Северной области было решено организовать рейс за олениной к устью реки Индиги, что впадает в Печорское море южнее Колгуева. Оттуда пароход должен был идти в Мурманск. На борту находилось 52 члена экипажа, собранного из моряков разных национальностей, под командой капитана Джона Рекстина, 33 пассажира, а также груз продуктов и колючей проволоки. На борту находился и второй капитан – И. П. Ануфриев. Вызывает некоторое недоумение время выхода судна – «Соловей» не был ледоколом, и отправлять его в зимнюю Арктику было рискованно. Но один такой рейс уже был успешно осуществлён годом ранее, и теперь его решили повторить. Тем более что и в Архангельске, и в Мурманске ситуация с продовольствием была критической. Да и в целом рейс больше походил на бегство – положение Северной области было крайне неустойчивым, до падения власти генерала Миллера оставался месяц. Среди пассажиров «Соловья» были белые офицеры, в их числе генерал-майор Николай Звегинцев, два полковника, чиновники и их семьи.

Пароход вышел из Архангельска 22 января, имея на борту 365 тонн угля, чего было катастрофически мало, из них 30 тонн пришлось передать ледоколу № 7, дрейфовавшему в Белом море без топлива. Через пять дней судно было остановлено льдами всего лишь в 13 милях от Индиги. «Соловей» стал быстро дрейфовать на восток через Печорское море.

 

Сражение во льдах

На помощь гибнущему «Соловью» из Архангельска был готов отправиться ледорез «Канада», имевший чрезвычайно высокую мощность машин (7000 сил) при небольших размерах. Но из соображений экономии угля было решено дождаться «Козьму Минина», чтобы тот вывел «Канаду» сквозь льды Белого моря. 15 февраля, когда «Соловей» уже уходил в Карские Ворота, ледоколы вышли из порта. Но первая попытка спасения «Соловья» сорвалась из-за резко изменившейся политической обстановки. «Козьму Минина» отозвали – 19 февраля он взял на борт 1100 человек – беженцев и бывших солдат Белой армии, и в сопровождении корабля «Ярославна» покинул город. Тихоходную «Ярославну» вскоре пришлось бросить, пассажиров с неё перевели на «Минина». Через сутки в Горле Белого моря «Минин» встретил затёртые во льдах суда «Русанов», «Сибиряков» и «Таймыр» и забрал с них пассажиров, провизию и уголь. Однако вдогонку «Минину» отправилась «Канада», которая уже находилась в руках красных. Утром 21 февраля она догнала их в Горле Белого моря. Завязался морской бой, не имевший аналогов в истории: артиллерийская дуэль двух ледоколов, маневрирующих во льдах. Подробности её изложены по-разному, похоже, что «Канада» получила повреждение, во всяком случае ей пришлось вернуться в порт. Вот как описывает это удивительное морское сражение Борис Соколов, бывший министр правительства Северной области, в это время находившийся на «Русанове», куда был высажен с «Минина» [115]Жалкие неудачники (англ.) .
:

«Это была картина, исключительная по своей красочности.

Белое море – сплошь покрытое толстыми глыбами льда. Эти глыбы налезают одна на другую, поднимаясь точно огромные белые медведи. Ослепительно яркое полярное солнце, не греющее, рассыпающееся тысячей блёсток в каплях замёрзшей воды.

Три маленьких, сплошь до бортов покрытых льдинами парохода кажутся жертвами, отданными ненасытной холодной северной природе.

В центре этого ледяного поля два больших ледокола. Медленно, точно жуки или раки, двигающиеся взад и вперёд по жёстоко непослушному льду.

Через периоды, короткие и нудные, раздаются выстрелы, слабым эхом теряющиеся на белой снежной поляне. Снаряд падает в лёд, разбрасывая высоко и в сторону комки разрушенных глыб.

Для нас, находящихся на “Русанове” <…> исход этого боя был особенно волнующе близок. Казалось так несомненным, что “Канада”, прогнав “Минина”, заберёт нас в плен; и тогда – беспощадная расправа большевиков с нами. Но неожиданно, после нескольких выстрелов, ею произведённых, “Канада” повернулась и, потолкавшись на одном месте, скрылась с горизонта. Вслед же за этим и “Минин”, расчистив себе нужное пространство свободной воды, начал медленно удаляться на север.

Мы остались одни.

Неожиданный уход “Канады”, как это потом выяснилось, был вызван образованием трещины в ледокольных дверях. Плохо и неумело установленное орудие вызвало вновь повреждения, полученные этим ледоколом в одной из аварий.

“Минин”, уходя, дал приказ:

“Следуй за нами”.

Приказ этот, обращённый к затёртым во льдах пароходам, звучал насмешкой.

Даже если бы были в сохранности уголь и провиант, забранные “Мининым”, эти пароходы не могли двигаться ни взад, ни вперёд. На “Русанове” капитана не было. Вместо него – помощник капитана, испуганный, одинаково враждебный и белым, и красным. К нам он относился с видимым недоверием, не понимая, зачем мы пересажены на его пароход. Других пассажиров, кроме десятков рабочих, отправляемых за большевизм на Иохангу [в концлагерь, организованный белыми – прим. авт.], никого не было».

 

Гонка ледоколов

После этого странного сражения в Горле Белого моря будущее обитателей «Соловья» стало и вовсе незавидным. Государства, отправившего их в море, больше не существовало. Помощи ждать было неоткуда, судно уносило льдами на север, оно повторяло путь «Святой Анны» (рис. 6–1). Конечно, моряки прекрасно знали её историю – Ануфриев участвовал в безрезультатных поисках «Анны», а на одном из архангельских ледоколов («Канаде») ещё недавно работали оба выживших участника той экспедиции – В. Альбанов и А. Конрад. К счастью, на «Соловье», в отличие от «Анны», была радиостанция. Но сеансы связи становились всё более редкими – приходилось экономить заряд батарей. 9 марта радио было отправлено сразу по всем возможным адресам – советским властям, Л.Л.Брейтфусу и в Общество изучения Севера:

«Широта 71°45´, долгота 62°12´. При величайшем напряжении проживём продуктами до июля, топливом – до июня. Опасаемся повторения дрейфа Брусилова. Сухопутная помощь немыслима. Настоятельно просим обратиться к Англии, Норвегии во имя человеколюбия снарядить самостоятельную экспедицию. За 85 человек команды и пассажиров капитан Рекстин, капитан Ануфриев».

Рис. 6–1. Дрейф ледокольного парохода «Соловей Будимирович». Для сравнения показан дрейф «Святой Анны»

Капитану Рекстину стоило немалых усилий поддерживать порядок на судне. Команда была разношёрстной и по национальному составу (на борту было восемь китайцев-кочегаров и два японца-пассажира), и по политическим взглядам. Значительная часть матросов и кочегаров сочувствовали большевикам и после переворота в Архангельске на пароходе организовали судовой совет. Однако советская власть своей телеграммой подтвердила полномочия капитана и запретила органы самоуправления на борту.

Просматривалась и ещё одна параллель со «Святой Анной»: на «Соловье», как и на «Святой Анне», возник конфликт между двумя офицерами (Рекстином и Ануфриевым). Ануфриев был намного опытнее капитана и считал, что бестолковое руководство последнего привело судно к краю гибели. Ануфриев решил идти пешком по дрейфующим льдам. 10 мая он с двумя товарищами покинул судно, отправившись к Югорскому Шару, до которого было около 170 миль. С собой они взяли парусную лодку весом около 350 кг, поставив её на полозья.

С судна ушли трое – капитан Ануфриев, генерал Звегинцев и штурман Коренев. Но ушли они недалеко – за три дня одолели лишь четыре с половиной мили. 13 мая к ним пришли товарищи с судна с вестью о выходе «Святогора» из Бергена. Трое путешественников вернулись на борт.

Судьба гибнущего парохода быстро оказалась в центре внимания общественности – и в России, и за границей. Во многом благодаря Михаилу Николаеву, военному моряку. Он занимал высокий пост при белых (начальник Архангельского водного района и морского транспорта) и сохранил статус, когда перешёл на сторону красных. Он, видимо, чувствовал персональную ответственность за судьбу пассажиров и команды «Соловья» и уже на следующий день после прихода красных стал добиваться организации спасательной экспедиции.

Можно лишь догадываться, почему большевики озаботились судьбой злосчастного парохода. В фундаментальном труде М. И. Белова [10, с. 65] указано, что «советское правительство, проявив присущую ему гуманность», взялось за спасение людей. Но только очень наивный читатель может поверить в человеколюбие советской власти образца 1920 года. Скорее всего, мотивы были прагматическими – сохранить судно, жизненно необходимое для транспортных операций на Севере. Но возможностей спасти его не было – наиболее мощные ледоколы «Минин», «Святогор» и «Александр Невский» были уведены белыми и англичанами, а те, что остались, должны были обеспечить проводку судов в Белом море и на Двине, кроме того, угля катастрофически не хватало. Тогда было решено обратиться за иностранной помощью, но это было непросто – ни одна страна мира не считала советское правительство легитимным. В качестве посредника в этом деликатном вопросе выступил Максим Горький. Он обратился к Нансену, ведь Нансен не мог бросить погибающих во льдах – а он обладал в мире высочайшим авторитетом. Британское правительство 21 апреля согласилось предоставить норвежцам самый мощный в то время ледокол «Святогор». 1 мая в Бергене ледокол был передан норвежскому экипажу. Возглавил экспедицию Отто Свердруп, бывший капитан «Фрама». Вместе со Свердрупом в экспедиции участвовал в качестве советского представителя Л. Л. Брейтфус. После командировки он не вернулся в Россию.

«Святогор» вышел из Бергена 13 мая, имея на борту 152 человека, многие из них участвовали со Свердрупом в рейсе «Эклипс». Но вышла длительная задержка в Тромсё из-за неурегулированных вопросов со страховкой судна. Только 12 июня ледокол дошёл до Белушьей Губы на Новой Земле, где взял запас угля, 14-го поднял якорь и в ночь прошёл Карские Ворота.

В это время в Архангельске срочно готовился к походу ледокол «III Интернационал». Трудно понять, почему Советы в условиях крайней скудности ресурсов решили организовать параллельную спасательную экспедицию. Причем «III Интернационал» по своим возможностям уступал «Святогору» и имел меньше шансов на успех. Возможно, к активным действиям большевиков подтолкнули проволочки в организации норвежской экспедиции. Но, скорее всего, они опасались, что «Святогор» может увести спасённое судно за границу. Во всяком случае, норвежцев не предупредили, что на помощь «Соловью» идёт ещё и советский военный корабль. Свердруп узнал об этом из радиоперехвата. «III Интернационал» прошёл Карские Ворота 17 июня. Он двигался быстрее «Святогора», потому что шёл по пробитому им каналу, и на следующий день догнал его. Норвежцы были обескуражены, обнаружив, что советский корабль вооружён пушками и пулемётами, а расчёты у расчехлённых орудий готовы к бою. На «Святогоре» состоялась встреча капитана крейсера Мукалова, командующего Беломорской флотилией Михайлова, Свердрупа и Брейтфуса. Мукалов сообщил, что ему велено помочь Свердрупу в спасательной операции и вернуть дрейфующее судно и людей в Архангельск.

С этого момента началась гонка двух ледоколов. От того, кто первым достигнет «Соловья», теперь зависела жизнь части его пассажиров. К концу дня 18 июня «Святогор» подошёл к «Соловью». Немедленно началась перегрузка продуктов, а семь пассажиров были переведены на борт «Святогора». Через несколько часов туда же подошёл и «III Интернационал».

Дорога домой едва не закончилась трагически – «Святогор» сел на неизвестную мель в Карских Воротах. Теперь его спас «III Интернационал». На обратном пути караван зашёл в Белушью Губу. Здесь Михайлов потребовал у Свердрупа объяснений. Свердруп в письменном виде ответил, что пассажиры находятся на борту «Святогора», поскольку нуждаются в медицинской помощи. Бумага могла помочь Михайлову при разбирательстве в Архангельске. Вдобавок обнаружилась пропажа трёх членов комсостава с советского ледокола. Свердруп разрешил Михайлову обыскать «Святогор», отметив при этом, что его команда симпатизирует беглецам. Михайлов решил на этом прекратить разбирательство. Три перебежчика, однако, нашлись после того, как советские корабли покинули Белушью Губу. Это оказались старший помощник, второй помощник и второй механик «III Интернационала». Штурмана были латышами, механик – эстонцем, они решили бежать на родину. 2 июля «III Интернационал» и «Соловей» вернулись в Архангельск, а 19 июля «Святогор» пришёл в Берген. Здесь спасательная экспедиция была расформирована, а ледокол возвращён Британии.

 

Советская Арктика до Шмидта

Новая власть рано осознала необходимость хозяйственного использования Арктики.

Основной задачей первых советских полярных экспедиций стала доставка товаров, в первую очередь хлеба из Сибири Карским морем. С 1920 года ежегодные Карские экспедиции шли по пути, уже проторённому английским капитаном Джозефом Виггинсом и норвежским предпринимателем Йонасом Лидом.

Другой важнейшей задачей большевиков в 20-е годы было закрепление российских полярных границ и установление советской власти на Севере. И Новая Земля, и Земля Франца-Иосифа, и Шпицберген, и остров Врангеля были территориями с ненадёжным правовым статусом. На западе Советская Россия вступила в противостояние с Норвегией, на востоке – с США и Канадой. Самые острые проблемы решались в первую очередь: наиболее доступным архипелагом была Новая Земля и первым делом надо было восстановить суверенитет над ней. На острове Врангеля с 1921 года функционировала канадская, затем американская колонии. Иностранцы были депортированы в 1924 году военным кораблём «Красный Октябрь» под руководством Б. В. Давыдова, бывшего царского офицера (см. часть IV). С 1926 года Г. Ушаков организовал на острове Врангеля постоянное эскимосское поселение. На Землю Франца-Иосифа советские экспедиции не высаживались вплоть до 1928 года, когда туда зашёл «Красин» во время поисков дирижабля «Италия»; на следующий год экспедиция Шмидта организовала там постоянную станцию. Несмотря на это, как мы помним, в 1930 году архипелаг посещался норвежцами, очевидно не спросившими на это разрешения у советских властей (судно «Братвог»).

Безусловно, научные исследования в Арктике в начале двадцатых не имели первостепенного значения, однако уже в 1921 году на Новую Землю была отправлена первая научно-исследовательская экспедиция на ледокольном пароходе «Таймыр» под руководством Н. В. Розе. Она обследовала Карское побережье от мыса Желания до залива, названного заливом Благополучия. В том же году состоялась экспедиция Р. Л. Самойловича, имевшая целью изучение природных ресурсов острова. А в 1925 году был основан Институт по изучению Севера, ставший впоследствии основным научным учреждением ГУ СМП.

Но работы 20-х годов находились на периферии общественной жизни и редко попадали на страницы газет. Советское общество ещё не заболело Арктикой, а руководство страны ещё не осознало, что полярные экспедиции можно использовать, как серьёзный политический ресурс. Это понимание пришло в 1928 году, когда эпопея со спасением итальянской воздушной экспедиции генерала Умберто Нобиле стала триумфом Советской России. Главными героями этой истории были руководитель экспедиции на «Красине» профессор Р. Л. Самойлович и начальник лётной части Б. Г. Чухновский. Успех пришёлся весьма кстати – в стране происходили серьёзнейшие политические и экономические потрясения, и любые позитивные события способствовали укреплению власти Сталина. Но очень скоро, по мере ужесточения режима, на первый план вышли новые герои, способные не только выполнять свои профессиональные обязанности, но и эффективно проводить линию партии. На эту роль старорежимный профессор, пусть и пострадавший от царизма, уже не подходил.

 

Как делали историю

События в советской Арктике 30-х годов стали логическим развитием работ, начатых ещё во второй половине XIX и начале XX века. Именно тогда началась транспортная эксплуатация Северного морского пути, и первые грузы были успешно доставлены Карским морем из Сибири в Европу. Российские исследования Арктики, активизировавшиеся в 1900-х годах, не прекращались даже во время социальных потрясений, которые в высоких широтах были, как правило, значительно менее острыми, чем в центральных и южных областях. Успехи советского периода были бы невозможны без старых специалистов, таких как В. Ю. Визе и Р. Л. Самойлович, Н. Н. Зубов, Н. В. Пинегин и Л. М. Старокадомский, Н. И. Евгенов и Б. В. Давыдов. Все они ещё до 1917 года приобрели бесценный опыт под руководством Б. А. Вилькицкого, А. В. Колчака, В. А. Русанова и Г. Я. Седова. Более того, сам Б. А. Вилькицкий, хотя и жил в эмиграции, был приглашён советским правительством для руководства Карской экспедицией.

Полярный флот также достался Советам в наследство от прежней власти. Все девять ледокольных судов были построены в Британии и куплены царским правительством. Арктический флот не обновлялся до 1938 года, когда был введён в эксплуатацию ледокол «Сталин» (см. табл. на стр. 284).

Представление о 30-х годах, как о золотом веке советских полярных исследований, целенаправленно создавалось поколениями историков, подходивших к теме с классовых позиций. «Отсталость» дореволюционной России постоянно подчёркивалась, достижения полярных исследователей прошлого старательно преуменьшались, некоторое исключение делалось лишь для Георгия Седова, сына бедного рыбака, не нашедшего понимания среди флотских офицеров и министров царского правительства. Примеров подобной мифологизации полярной истории можно найти немало, в качестве одного из них можно привести вступительную статью О. Ю. Шмидта к знаменитому челюскинскому двухтомнику [100, с. 11–14]:

«Дореволюционная Россия принимала сравнительно слабое участие в экспедициях XX века. Смелые люди находились, но убожество снаряжения их экспедиций, равнодушие, а иногда и помехи со стороны правительства, общая обстановка гниющей царской империи обрекали их на гибель. Так погибли Русанов, Брусилов, Георгий Седов, пытавшиеся на небольших шхунах проникнуть на Север».

Ледокольный флот России/СССР, 1917–1938 [49]Изотопный состав кислорода в зубной эмали формируется в детстве и в последующие годы уже не меняется, он отражает состав питьевой воды. Таким образом, по зубной эмали можно примерно определить регион, где вырос человек.

В цитируемой статье дан обзор исследований российского сектора Арктики, но даже не упомянута Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана на кораблях «Таймыр» и «Вайгач» (1910–1915), которую многие считают самым успешным исследованием Арктики XX века. Ей не повезло вдвойне – Первая мировая война нарушила планы экспедиции и помешала обработать собранные материалы. А новая власть старалась не вспоминать о ней, ибо неизбежно возникала фигура её организатора – главного врага Советов – расстрелянного адмирала Колчака. Замалчивались не только дореволюционные экспедиции, советские исследования 20-х годов также незаслуженно оказались в тени более поздних свершений.

Интерес к иностранным исследованиям тоже не поощрялся. Так, в журнале «Советская Арктика» издательство Главсевморпути во главе с «бывшим управляющим издательством, буржуазным перерожденцем казнокрадом Новиковым» было обвинено в том, что охотно выпускало любые переводные книги, даже «фашиста Нобиле» [128]Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане: постановление Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 года.
Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане: постановление Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 года.
и «оккупанта и капиталистического дельца» Шеклтона [133]Около 800 000 долларов нынешними деньгами.
Около 800 000 долларов нынешними деньгами.
, «лишь бы не печатать советских авторов» [128]Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане: постановление Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 года.
Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане: постановление Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 года.
. Работа по переводу и публикации зарубежных памятников полярной истории была оценена [133]Около 800 000 долларов нынешними деньгами.
Около 800 000 долларов нынешними деньгами.
как «раболепство перед Западом», по мнению автора статьи-доноса «пренебрежительное, преступное отношение к истории освоения Арктики сознательно насаждалось разоблачёнными ныне врагами народа, пробравшимися в прошлом к руководству Политуправления Главсевморпути».

 

Дед Мороз Страны Советов

Отто Юльевич Шмидт (1891–1956) оказался центральной фигурой в советской полярной истории. Именно благодаря ему внимание всей страны в течение нескольких лет было приковано к Арктике. Между тем, в жизни самого Шмидта Арктика заняла лишь одно десятилетие, полное и головокружительных успехов, и тяжёлых неудач. Деятельность Шмидта не ограничивалась Арктикой. Широта его интересов соответствовала бы скорее эпохе Ренессанса, чем двадцатому веку. По образованию математик, он ещё в молодости (1916) написал книгу («Абстрактная теория групп»), которая стала значимым вкладом в алгебру. Но, видимо, занятия отвлечённой наукой не удовлетворяли в полной мере амбициозного молодого человека. Подобно многим своим современникам, он занялся политикой, в 1916 году работал в Киевской городской управе, где ведал карточной системой распределения продуктов. После Февральской революции Шмидт перебрался в Петроград и занимался экономическими вопросами в министерстве продовольствия Временного правительства в должности директора департамента («заведовал распределением тканей в России в обмен на хлеб»). После смены власти он продолжил работу на руководящих должностях, теперь уже в Наркомпроде, Наркомфине и Наркомпросе, был одним из организаторов политики продразвёрстки, занимался вопросами денежной эмиссии и реформой системы образования. Сам Шмидт писал, что время потребовало вместо математических формул овладеть «боевым оружием алгебры революции». Во время книгоиздательского бума 1921–1924 годов Шмидт руководил Госиздатом. Он же был инициатором создания и первым редактором (1925–1941) Большой Советской Энциклопедии. Первый том её вышел в 1926-м, последний – в 1947 году.

На посту редактора БСЭ, как и на других поприщах, Шмидт проявлял присущую диалектикам гибкость. Так, планируя второе издание БСЭ, он в 1937 году обратился к Сталину, Андрееву и Молотову с предложением [цит. по: 18]: «выпускать тома не вшитыми в переплёт, а скреплёнными под переплётом металлической пружиной, позволяющей мгновенно вынуть любую страницу и заменить её другой. Редакция должна будет при этом непрерывно следить как за изменением фактических данных (особенно цифровых), так и за отражением последних директив ЦК. <…> Как только какая-нибудь статья устареет или окажется ошибочной, редакция будет обязана перепечатать соответствующие страницы с новым текстом, разослать их подписчикам и потребовать немедленного возврата старых страниц под угрозой прекращения подписки <…> ошибочные статьи не будут оставаться в библиотеках и на книжных полках и перестанут оказывать своё несомненно вредное действие».

Мы не знаем, как отреагировали вожди пролетариата на предложение Шмидта, которое в других обстоятельствах можно было бы принять за тонкую шутку, но доподлинно известно, что энциклопедия на пружинках так и не появилась.

Новый этап карьеры Шмидта начался с неприятностей – в 1924 году за публикацию работ Троцкого он был отстранён от руководства Госиздатом. Во время лечения в туберкулёзном санатории в Австрии Шмидт увлёкся альпинизмом и добился в нём весьма серьёзных результатов. Несмотря на отстранение от книгоиздательской работы, он оставался в партийно-административной элите, и в 1928 году участвовал в важной советско-германской Памирской экспедиции. Уже на следующий год Шмидт снова радикально сменил область деятельности. В это время норвежцы стали всё активнее заявлять свои права на арктические территории, поэтому в 1929 году по инициативе Самойловича была организована экспедиция на Землю Франца-Иосифа. Экспедиция имела не столько научный, сколько политический характер, и во главе её решили послать представителя власти, комиссара, чтобы придать экспедиции более высокий статус. Во главе экспедиции Шмидт оказался случайно, потому что сорвался его горный поход [63, c. 127]. В помощники Шмидту, в первый раз идущему на Север, определили профессоров Визе и Самойловича – двух корифеев Арктики, работавших ещё с Седовым и Русановым. Поскольку тяга к приключениям и интерес к природе были свойственны Шмидту, Арктика оказалась для него подходящим местом приложения сил. Экспедиция прошла успешно, на ЗФИ подняли советский флаг в присутствии трёх представителей прессы и кинооператора. Красный флаг был поднят над архипелагом не впервые – годом ранее это уже сделала экспедиция на «Красине» под командой Самойловича. Однако главным делом теперь был не подъём флага, а организация полярной станции, что де-факто закрепляло территорию за СССР. В 1930 году Шмидт руководит ещё одной арктической экспедицией на «Г.Седове». В этом же году он сменяет Самойловича на посту директора Всесоюзного Арктического института в Ленинграде. Шмидт при этом продолжал жить в Москве и наезжал в институт периодически, Самойлович становится его заместителем. Через два года, когда Шмидт ушёл на повышение, Самойлович вернулся на пост. Обстоятельства этой «рокировки» не известны. Безусловно, Шмидт не обладал таким знанием Арктики, как его подчинённые Визе и Самойлович, но именно благодаря его способностям и связям советские арктические исследования приобрели не виданный прежде размах.

 

Чёрные паруса «Сибирякова»

В 1932 году в рамках Второго Международного полярного года была организована экспедиция на ледокольном пароходе «А. Сибиряков». Её основной целью было пройти Северо-Восточным проходом в одну навигацию. Заместителем Шмидта в этом рейсе был Визе, а капитаном, как и в двух предыдущих экспедициях Шмидта, – В. И.Воронин. Первая половина рейса протекала на редкость удачно. Однако по мере продвижения на восток ледовая обстановка ухудшалась. У острова Колючин судно потеряло четыре лопасти винта, неисправность тогда удалось устранить; но, когда до Берингова пролива оставалась лишь сотня миль, «Сибиряков» лишился части вала вместе с винтом и оказался блокирован льдами. Когда льды вокруг судна раздвинулись, по предложению Визе на обычном железном пароходе подняли паруса – грязные брезентовые полотнища, которыми накрывали груз. Так, под чёрными парусами, «Сибиряков» и вышел в Берингов пролив. Теперь, когда цель плавания была формально достигнута, можно было принять помощь.

Плавание «Сибирякова» вряд ли можно безоговорочно назвать удачей – в Петропавловск пароход пришёл на буксире за траулером «Уссуриец», а оттуда отправился на ремонт в Иокогаму. Да и по масштабу своему оно несоизмеримо с начавшейся в ту же навигацию экспедицией Евгенова – Бочека [66]Здесь можно вспомнить гренландских викингов, не сумевших принять эскимосский образ жизни.
. Но именно этот рейс резко продвинул вперёд исследование советской Арктики. По возвращении в столицу Шмидт был принят Сталиным, в результате этой встречи в конце 1932 года было создано новое ведомство – Главное управление Северного морского пути (ГУ СМП или Главсевморпуть). Задачей новой структуры стало всестороннее – транспортное, экономическое и культурное – освоение значительной части территории страны. Главсевморпуть был не просто транспортным ведомством – он должен был стать государством в государстве, по крайней мере такая роль была закреплена Положением о ГУ СМП [98]Основные события экспедиции были также изложены Альбановым в записке, оставленной на месте зимовки на ЗФИ и в рассказе, опубликованном в архангельских газетах по возвращении «Св. Фоки». В целом они соотносятся с версией, изложенной в книге.
:

«Главное управление Северного морского пути при СНК Союза ССР (Главсевморпуть) имеет следующие основные задачи: окончательное освоение Северного морского пути от Баренцева моря до Берингова пролива; организация морских, речных и воздушных сообщений, радиосвязи и научно-исследовательской работы в Советской Арктике; развитие производительных сил и освоение естественных богатств Крайнего Севера; содействие хозяйственному и культурному подъёму коренного населения Крайнего Севера и привлечение этого населения к активному участию в социалистическом строительстве.

Районом деятельности Главного управления Северного морского пути являются в европейской части Союза ССР острова и моря Ледовитого океана, а в азиатской части Союза ССР – территории севернее 62-й параллели».

Особые условия Арктики диктовали и особые подходы – координация работ многих структур неизбежно привела бы к неразберихе. Создание «ледового комиссариата» принято считать одной из важнейших вех советского освоения Арктики. Но, как ни удивительно, история этого ведомства до сих пор изучена весьма слабо. Мало кому известно, что именно стояло за буквами ГУ СМП, как эта организация развивалась, с какими трудностями сталкивалась и почему исчезла, словно никогда и не существовала вовсе. Первое подробное исследование вопроса принадлежит, как это ни странно, американскому историку [220]Перевод с эвенкийского: Г. Василевич.
.

Главсевморпуть возник не на пустом месте: в наследство от предшественника – Комсевморпути – ему достались сеть полярных станций и внушительный штат. Функции ГУ СМП постепенно расширялись за счёт инфраструктуры других ведомств. В ведение его перешли оленеводство и заготовка меха, зверобойный промысел в Белом море, сельское хозяйство, культурная работа с местным населением, геологоразведка, а главное – контроль над добычей значительной части минеральных ресурсов севера. Главсевморпути отошли, в частности, трест «Арктикуголь» на Шпицбергене, флюоритовые месторождения Амдермы, полиметаллические ресурсы Норильска, трест по разведке и эксплуатации соляных, нефтяных и угольных месторождений на полуострове Нордвик («Нордвикстрой») [98; 220]. Новому управлению отошли самолёты Гражданского воздушного флота, базировавшиеся на Севере. Пилоты и механики (715 человек), а также Николаевская школа морских лётчиков были переданы ему Осоавиахимом. В период расцвета (1937) организация насчитывала около 200 тысяч работников [220]Перевод с эвенкийского: Г. Василевич.
.

Вместе с горнодобывающей отраслью ГУ СМП неизбежно досталось и немалое количество заключённых [220]Перевод с эвенкийского: Г. Василевич.
– ГУЛАГ в это время был главным поставщиком кадров для любых крупных производств, особенно в условиях Крайнего Севера.

В то же время в самом ГУ СМП не было единства взглядов. Одни считали приоритетом новой структуры научное исследование Севера, другие – извлечение прибыли из его экономического освоения, третьи – развитие транспортной инфраструктуры, то есть собственно морского пути.

Расширение сфер влияния давалось нелегко, и стало результатом многолетней аппаратной борьбы, в которой важнейшую роль сыграло Политуправление ГУ СМП во главе с С. А. Бергавиновым. Создание новой структуры неизбежно породило противоречия между ГУ СМП и Наркомводом – оператором всего морского и речного транспорта, а также Дальстроем, контролировавшим хозяйственную деятельность в восточном секторе Арктики. Причиной раздоров стали передел собственности и конкуренция за сферы влияния, в том числе за скудные транспортные ресурсы. Шмидту удалось победить в «споре хозяйствующих субъектов» – ГУ СМП в итоге достался весь ледокольный флот страны. Транспортные суда по-прежнему приходилось арендовать у Наркомвода.

 

Ни пса не оставили

Окрылённый успехом «Сибирякова», Шмидт решил повторить рейс на следующий год, но уже на обычном грузовом судне. Для него это плавание имело важнейшее значение: его детище – ГУ СМП – должно было продемонстрировать свою состоятельность. Помимо смелого эксперимента, у экспедиции была ещё одна цель – доставить грузы и заменить зимовщиков на остров Врангеля, куда уже четыре года не мог пробиться ни один корабль. Судно, выбранное для экспедиции, было только что построено в Дании и называлось «Лена» (рис. 6–2). Имя «Челюскин» оно получило уже перед выходом из Ленинграда. Смена названия отражала и смену владельца – изначально судно строилось по заказу Наркомвода для ленских экспедиций, но Шмидту удалось его перехватить. «Челюскин» не был ни ледоколом, ни ледокольным пароходом – это было обычное грузовое судно, несколько усиленное для работы во льдах. По словам Визе [33, c. 85], «набор корпуса был недостаточно крепок, шпангоуты редкие и слабые, ширина парохода большая». «Челюскин» по своей прочности уступал «Сибирякову» и «Седову», хотя по размеру существенно их превосходил. Принявший в Копенгагене судно капитан П. Л. Безайс отказался вести его в Арктику. Капитан В. И. Воронин также отказывался принять судно, считая его непригодным для арктического рейса [11, c. 112]. Но Шмидт отчасти хитростью, отчасти уговорами поставил Воронина в ситуацию, когда тому пришлось принять командование [66]Здесь можно вспомнить гренландских викингов, не сумевших принять эскимосский образ жизни.
. Судно было выпущено заводом с большим количеством недоделок, и по пути из Ленинграда в Мурманск пришлось зайти в Копенгаген для их устранения. В итоге «Челюскин» вышел из Мурманска 10 августа, с опозданием на 20 дней.

Рис. 6–2. Строительство «Челюскина» (первоначальное название – «Лена») на датской верфи «Бурмейстер и Вайн»

Поход «Челюскина» был обеспечен масштабной информационной поддержкой. На борту находились журналисты, кинооператоры, художник Ф. П. Решетников и поэт-конструктивист И. Л. Сельвинский. Количество представителей прессы лишь немногим уступало числу научных работников (8 и 9 соответственно). Журналисты и художники, как показал ход событий, оказались на судне весьма кстати. Малое количество научных работников в экспедиции говорит о том, что научные задачи не считались приоритетными. С современных позиций рейс, безусловно, выглядит авантюрой – он был усложнён по сравнению с не слишком успешным рейсом «Сибирякова», на борту находились женщины и дети (ребёнок был в семье зимовщиков, ещё одна девочка родилась в рейсе), и лишь треть участников имела арктический опыт. И в этот раз, в отличие от прошлой экспедиции, на пароходе не было опытного полярника В. Ю. Визе. Видимо, Шмидт не сомневался, что судно пройдёт Северо-Восточным проходом без зимовки, что женщины и дети не останутся во льдах. Успеху предприятия должны были способствовать проводка ледоколами на трудных участках трассы и ледовая разведка посредством гидроплана Ш-2 лётчика Михаила Бабушкина. Уже в Карском море «Челюскину» пришлось воспользоваться помощью «Красина». Но, даже идя за «Красиным», «Челюскин» продолжал получать повреждения, поскольку был шире «Красина» и не умещался в пробитом им канале. Ледокол вывел «Челюскина» на открытую воду и отправился на Диксон, чтобы обеспечить проводку судов первой в истории Ленской экспедиции. Дальнейшую проводку «Челюскина» должен был обеспечить «Литке», работавший в восточном секторе Арктики с судами двух Колымских экспедиций (1932 и 1933), обстановка на которых складывалась крайне неблагополучно.

В середине октября «Челюскин» оказался окружённым льдами и вмёрз в большое ледяное поле. 4 ноября, под действием северо-западного ветра и течения, он оказался в Беринговом проливе. Казалось, задача экспедиции выполнена, Северо-Восточный проход пройден и неприятности остались позади, но тут начался быстрый дрейф на север и положение парохода резко ухудшилось. Зимовка в дрейфующих льдах стала вполне реальной перспективой, и было ясно, что «Челюскину» её не пережить. 10 ноября Шмидт запросил помощи у ледореза «Ф. Литке», который в это время бункеровался в бухте Провидения. 12 ноября «Литке» вышел в море, имея на борту 630 тонн угля. Но оказать помощь терпящему бедствие «Челюскину» «Литке» не мог – у него был повреждён руль, а корпус забирал в час до двухсот тонн забортной воды [22]Первая ярмарка на льду замёрзшей Темзы прошла в 1608-м, последняя в 1814 году. Всего зафиксировано 23 года, когда Темза замерзала.
Первая ярмарка на льду замёрзшей Темзы прошла в 1608-м, последняя в 1814 году. Всего зафиксировано 23 года, когда Темза замерзала.
. Суда разделяло лишь 20–30 миль льда, но они оказались непреодолимой преградой. Запаса угля хватало «Литке» на 7 суток, и если бы ледорез оказался блокированным во льдах, он бы неминуемо отправился на дно, как только закончились бы скудные запасы топлива – откачивать воду стало бы нечем. Начальник экспедиции на «Литке» А. П. Бочек описывает ситуацию в рейсовом донесении [22]Первая ярмарка на льду замёрзшей Темзы прошла в 1608-м, последняя в 1814 году. Всего зафиксировано 23 года, когда Темза замерзала.
Первая ярмарка на льду замёрзшей Темзы прошла в 1608-м, последняя в 1814 году. Всего зафиксировано 23 года, когда Темза замерзала.
:

«Учтя обстановку и дальнейшие возможности, Руководство Экспедиции созвало совещание командования “Литке” с представителями партийных и профсоюзных организаций, а также с представителями прессы, на котором был поставлен вопрос: выводить “Литке” или оставаться выжидать при данной ледовой обстановке. Это было трудное, страшно тяжёлое совещание, каждый понимал обстановку и каждому хотелось в этот момент быть не на “Литке”, а на “Челюскине”, ибо решиться оставить корабль в бедственном положении чрезвычайно трудно и не всякий сможет это сделать. Но другого выхода не было, и все до одного человека, присутствовавшие на совещании, высказались за немедленный вывод “Литке”, чтобы не поставить его в положение “Челюскина” и даже худшее».

Тогда же, 17 ноября, на «Челюскине» тоже состоялось собрание, и Шмидт принял решение «отпустить» «Литке» – хотя совершенно очевидно, что это была лишь констатация факта. Любопытно, что Шмидт при этом ссылается на «тяжёлое моральное состояние» экипажа «Литке», пережившего зимовку во льдах [46, с. 158]. В этот же день случились ещё две неприятности – потерпел аварию самолёт Ш-2 Бабушкина, и самолёт Н-4 Куканова, находившийся на мысе Северный. Теперь команде и пассажирам «Челюскина» оставалось только надеяться на счастливую звезду, как до них надеялись моряки «Жаннетты» и «Карлука», тоже вмёрзшие в лёд в этом районе, но так и не дождавшиеся освобождения.

Чуда не произошло – после четырёх месяцев дрейфа (рис. 6–3), 13 февраля 1934 года в 13 часов, началось сжатие ледового поля. «Челюскин» получил тяжёлые повреждения и в 15.50 затонул. Шмидт был готов к такому повороту событий: всё было подготовлено к выгрузке на лёд и люди знали, как себя вести. Последними покидали судно О.Ю.Шмидт и В. И. Воронин. Единственной жертвой стал завхоз Б.Г.Могилевич – он не успел сойти на лёд и погиб вместе с пароходом. Сто четыре человека, в том числе двое маленьких детей, оказались на льду. Продуктов хватало на два с половиной месяца.

Рис. 6–3. Дрейф «Челюскина»

Никогда ещё столь большой группе не приходилось выживать среди дрейфующих льдов. Так, в Лагере кораблекрушения «Карлука» было 25 человек, в экспедиции «Поларис» на льду оказалось 19, после гибели «Италии» – 9. И хотя на «Карлуке» и «Поларис» тоже были женщины и дети, они, в силу своего происхождения, воспринимали жизнь на льдине как вполне привычную. Надо заметить, что советские граждане в абсолютно неестественной для них обстановке оказались весьма дисциплинированы, а Шмидт проявил себя гораздо более эффективным руководителем, чем его иностранные коллеги. По крайней мере, все разговоры о разделении группы были подавлены им в зародыше, и даже с угрозой применения оружия. Связь с материком была установлена практически сразу. В ледовом лагере был налажен вполне приемлемый быт, подробности которого описаны в многочисленных воспоминаниях и зарисованы художником Решетниковым. На льдине выпускали стенгазету «Не сдадимся», читали лекции на разные темы, в том числе и по диалектическому материализму. В лагере Шмидта сохранилась даже небольшая библиотека – стихи Пушкина, третий том «Тихого Дона», «Пан» Гамсуна и «Песня о Гайавате».

Комиссия по спасению челюскинцев была создана уже 14 февраля. Её председателем был назначен член Политбюро В. В. Куйбышев, также входили С. С. Иоффе (заместитель Шмидта в ГУ СМП), Н.М.Янсон (от Наркомвода), С. С. Каменев (от Наркомвоенмора), И. С. Уншлихт (начальник ГВФ). Прорабатывались разные варианты спасения. Самый мощный ледокол «Красин» в это время находился в Кронштадте в ремонте, и его срочно стали готовить к походу во Владивосток через Панамский канал, но рассчитывать только на него не стоило – обстановка на льдине могла быстро измениться к худшему. В качестве запасного варианта в Долгопрудном готовили к отправке во Владивосток два дирижабля. Но всем было очевидно, что наилучшим выходом было применение авиации.

Авиационная часть экспедиции столкнулась с серьёзными техническими трудностями. На Чукотке находилось всего лишь четыре самолёта, причём один из них в нерабочем состоянии. Кроме того, не было опыта эксплуатации новых машин в условиях полярной зимы. Техника на морозе работала ненадёжно, а подходящие погодные условия для полётов случались нечасто. Часть самолётов, задействованных в спасательных работах, были доставлены морем из Владивостока (звено Каманина), но пароходы сумели пробиться лишь до севера Камчатки, и дальше самолёты были вынуждены лететь своим ходом. Вторая группа самолётов (пилоты – Галышев, Доронин и Водопьянов) вылетела из Хабаровска на Уэлен. Группа Каманина также продвигалась с большим трудом – полёты проходили в трудных метеоусловиях над неразведанной местностью. Самолёты Демирова и Бастанжиева разбились, оба пилота спаслись чудом. Самолёт Каманина был повреждён, и он отобрал машину у Пивенштейна. До цели удалось долететь лишь Каманину и Молокову (рис. 6–4).

Рис. 6–4. Карта-схема спасательной операции. Рисунок из газеты «Правда» от 9 марта 1934 года

* * *

Биографии семи первых героев изучены достаточно подробно. Этого нельзя сказать о других лётчиках-героях челюскинской эпопеи – Ф. К. КУКАНОВЕ, Ф. Б. ФАРИХЕ, В. Л. ГАЛЫШЕВЕ, Б. А. ПИВЕНШТЕЙНЕ. О них известно существенно меньше, и судьбы их сложились более драматично. Виктор Львович Галышев в 1938 году был арестован, и хотя вскоре его выпустили, из-за последствий пребывания в ГУЛАГе он умер. Борис Абрамович Пивенштейн во время войны был сбит и попал в плен, затем оказался в США. Фабио Брунович Фарих в 1948 году был приговорён к 25 годам лагерей, в 1956 году был полностью реабилитирован, но в авиацию не вернулся. Фёдору Кузьмичу Куканову тоже довелось поработать на сталинских стройках ГУЛАГа, но посажен он был не по политической статье, а за аварию самолёта, и был освобождён досрочно.

* * *

К спасательным работам подключились и американцы. Два самолёта было куплено в США, Слепнёв, Леваневский и Ушаков должны были переправить их на Чукотку. Примечательно, что на Аляску они добирались кружным путём – через Европу и пароходом через Атлантику. Видимо, пересечь СССР в 1934 году было сложнее, чем остальную часть планеты.

Первый самолёт приземлился в лагере челюскинцев 5 марта. Ляпидевский на АНТ-4 вывез всех женщин и детей. Однако вскоре после этого полёта он потерпел аварию и в дальнейших полетах не участвовал. Не удалось участвовать в спасении и Леваневскому – он потерпел аварию, не долетев до Ванкарема.

Второго самолёта челюскинцам пришлось ждать месяц. Но, как только 7 апреля погода установилась, в лагерь прилетели сразу три машины – Слепнёва, Молокова и Каманина, и эвакуация пошла быстрыми темпами. Самолёты Р-5 не отличались вместительностью, и пассажиров приходилось грузить в деревянные ящики, которые подвязывали под крылья. Руководитель экспедиции был в тяжёлом состоянии вывезен на Аляску за два дня до ликвидации лагеря. 13 апреля лагерь Шмидта был пуст. Последним рейсом Молоков эвакуировал собак, которых ранее забросили на льдину самолётом Слепнёва, чтобы возить грузы между лагерем и аэродромом. Часть челюскинцев вывезли в Ванкарем, женщин сразу перебросили в Уэлен. Из-за нехватки топлива для самолётов многим челюскинцам предстоял поход пешком и на собаках длиной около 600 км в бухту Лаврентия, где их должен был забрать пароход «Смоленск». Для многих это оказалось более тяжёлым испытанием, чем жизнь на льдине.

 

Ледовое шоу

27 февраля 1934 года «Правда» помещает на первой полосе приветствие Сталина и членов Политбюро:

«Лагерь челюскинцев, Полярное море,

начальнику экспедиции Шмидту

Шлём героям челюскинцам горячий большевистский привет. С восхищением следим за вашей героической борьбой со стихией и принимаем все меры к оказанию вам помощи. Уверены в благополучном исходе вашей экспедиции, в том, что в историю борьбы за Арктику вы впишите новые славные страницы.

Сталин, Молотов, Ворошилов, Куйбышев, Орджоникидзе, Каганович»

К моменту появления этого официального приветствия прошло две недели с момента кораблекрушения. Затянувшееся молчание политического руководства страны, скорее всего, отражает колебания в выборе политической оценки произошедшего. Когда решение было наконец принято, все силы были брошены на то, чтобы не только спасти людей, но и извлечь максимальный пропагандистский эффект из неудачной экспедиции (рис. 6–5). Известна фраза Бернарда Шоу, сказанная им советскому послу: «Что вы за страна! Полярную трагедию вы превратили в национальное торжество, на роль главного героя ледовой драмы нашли настоящего Деда Мороза с большой бородой. Уверяю Вас, что борода Шмидта завоевала вам тысячи новых друзей».

Рис. 6–5. Спасение челюскинцев изображали даже на коробках спичек. Причём в экспортном варианте

В отличие от недавней операции по спасению Нобиле, спасение челюскинцев было проведено блестяще. Все участники экспедиции были доставлены на Большую землю, и никто из лётчиков не разбился, тогда как в случае Нобиле число погибших превысило число спасённых. И если операция по спасению Нобиле показала бессилие мирового сообщества, то спасение челюскинцев, напротив, стало впечатляющей демонстрацией возможностей СССР в Арктике.

Подготовка и проведение спасательной операции и последовавшее триумфальное возвращение челюскинцев заняли в общей сложности больше четырёх месяцев. Всё это время страна жила челюскинцами, газеты регулярно публиковали сообщения правительственной комиссии, подробности жизни в лагере Шмидта и рассказы участников экспедиции.

Пропагандистская кампания на этом не закончилась. Возвращение челюскинцев было построено как триумфальное шествие от Владивостока до Москвы. В городах по ходу движения их поезда были организованы торжественные встречи. Праздничная демонстрация растянулась вдоль всей страны, точнее, вдоль всего земного шара: пока челюскинцы добирались до Владивостока, Шмидт совершал турне по Америке и Европе. В Москву он вернулся в том же поезде, что и остальные челюскинцы. Кульминацией торжеств стал парад 19 июня на Красной площади, когда 200 тысяч листовок были сброшены с недавно построенного самолёта-гиганта «Максим Горький» – ещё одного предмета гордости Страны Советов.

Тон газетных публикаций этого периода порой вызывает недоумение. В ряде публикаций «челюскинская эпопея» уподобляется военным действиям – авторы усиленно нагнетают эмоции, стремясь вызвать у читателя ощущение осаждённой крепости. Так, в день счастливого завершения операции «Правда» выходит под заголовком: «Советские лётчики показали чудеса героизма, показали, на что способен трудовой народ, когда встанет вопрос о защите его великой родины». Далее в редакционной статье спасение полярной экспедиции чудесным образом превращается в финальную битву добра со злом, итогом которой становится победа большевиков над мировой буржуазией.

Блестящая победа завоёвана

Великая война на Северном Ледовитом океане закончилась блестящей победой большевиков.

Это была война. Против большевиков были пущены в ход сильнейшие и убийственные средства, превосходящие военную технику современной буржуазии. Дикая пурга преследовала советских лётчиков сильнее, чем это могли бы сделать ядовитые газы. Льды держали в двухмесячной осаде мужественный коллектив лагеря Шмидта, и напор их сносил аэродромы и постройки. Грохот льдов действовал морально на осаждённых, как непрерывный орудийный обстрел. Всё было сделано для того, чтобы сломить дух небольшого советского отряда. Но с первого дня, когда команда «Челюскина» оказалась на льду, и до последнего дня, когда остались на льду только шестеро, твёрдое, боевое настроение не покидало бойцов.

Большевики победили в этой войне потому, что на их стороне была мощная современная техника и высшее командование страны могло сразу же своими собственными средствами сосредоточить необходимые для отпора силы. <…>

«Челюскин» погиб в ледяной пустыне. Но всюду на окраине оказались советские населённые пункты и в них энергичные советские люди. Днём и ночью работали радиостанции, и возбуждающий ток революционной энергии передавался непосредственно из Москвы.

Большевики победили потому, что в этой войне они проявили сочетание американской деловитости с революционным размахом, показали замечательное искусство организации и пламенный энтузиазм. Правительственная комиссия, организованная сейчас же, как только была получена весть о гибели «Челюскина», была по своим задачам и по всему стилю работы военным штабом. Вся советская общественность выстроилась, готовая принять к выполнению любой приказ.

Большевики победили потому, что по первому требованию они могли мобилизовать в указанном месте столько бойцов-героев, сколько их было необходимо. Никто не сомневается в том, что если бы понадобилось послать в десять, в сто раз больше таких же бойцов, Советская страна не испытала бы недостатка в них. Но на войну со льдами не приходилось посылать. Туда рвались, и тот, на чью долю пала высокая честь подвига, был предметом зависти для сотен и тысяч оставшихся.

Большевики победили потому, что ломающимся льдам могли противопоставить свою несокрушимую спайку, свою революционную цельность, своё стальное единство. Боевая спайка большевиков с беспартийными была в лагере Шмидта. Боевая спайка – в стране, которая дралась за челюскинцев. <…> Великая боевая выдержка ленинского штаба перекликалась с великой выдержкой отряда в лагере Шмидта. Словно они в глаза друг другу смотрели через тысячи километров, – вождь партии и начальник крохотной армии челюскинцев. <…>

Ляпидевский, Леваневский, Молоков, Каманин, Слепнёв, Водопьянов, Доронин показали чудеса героизма, показали, на что способен стосемидесятимиллионный народ, когда встанет вопрос о защите его родины.

Миллионы людей по всему земному шару следили пристально, иные затаив дыхание, за этой войной. Подавляющее большинство, трудящиеся всего мира следили, с глубоким волнением, с величайшим сочувствием, и челюскинцы были им дороги, потому что они не просто пострадавшие. А бойцы любимой советской страны.

<…> Враги прочили нам неудачу, прикрывая злорадство плохо сделанной миной лицемерия. Враги мысленно подставляли на место пурги, на место торосов, на место полярной стужи совсем другие величины. И победу советских лётчиков они должны были принять как поражение не только природы, но и своё собственное.

<…> Личность буржуазного исследователя немного стоит в капиталистических странах. Сколько погибло отважных борцов только потому, что правительства не находили нужных сумм на спасение, а общество было равнодушно. Спасать челюскинцев в условиях капитализма значило бы нанимать у капиталистов суда, покупать лётчиков, расценивать героизм на золото.

Среди позора, которым запятнало себя царское правительство, выделяется по драматизму своему история гибели лейтенанта Седова. Легкомысленно была снаряжена его экспедиция. <…> А когда он потерпел крушение <…> царское правительство отказалось от помощи, не расщедрилось ни на одну копейку – пусть погибает!

В советской стране дорог каждый борец за революцию. На примере спасения челюскинцев весь мир мог лишний раз убедиться в том, как ведут войну большевики. <…> Советское правительство – полный хозяин в своей стране. Никто не может нажиться на бедствии и сделать спасение людей источником высокого дивиденда. <…>

Два месяца войны за челюскинцев вошли в славную историю пролетарской революции. Это было незабываемое время не только общего и единого подъёма любви к доблестным челюскинцам, оказавшимся в беде, тревоги за них, но и общей боевой проверки нашей готовности к испытаниям. Партия и миллионы беспартийных почувствовали в эти дни железную и непреклонную волю руководства, и от этого было такое спокойствие, такая уверенность в себе.

И эта блестящая победа завоёвана!

После счастливого завершения экспедиции историю спасения челюскинцев следовало увековечить на киноплёнке и на бумаге. К счастью, основные события экспедиции были запечатлены кинокамерой и несколькими фотоаппаратами. Киноматериал лёг в основу документального фильма, в доработке его принимал участие лично Сталин. После просмотра он потребовал ярче отразить трудности борьбы «Челюскина» и челюскинцев с ледяной стихией в океане, роль партгруппы и женщин в жизни лагеря, более выпукло показать роль партии и правительства в спасении, а также «дать больше встречи по пути следования, особенно Урал, ближе к Москве» [32]Исследования земного магнетизма были основным содержанием научной программы британских арктических экспедиций XIX века.
. Сохранился проект постановления Политбюро «Об издании биографий героев экспедиции “Челюскин”» с правкой Сталина [18]Цены на нефть с 2000-го до середины 2014 года, когда началось резкое их падение, выросли примерно в четыре раза.
:

«Для ознакомления широких масс трудящихся (Сталин дописал: “особенно молодёжи”) с героической работой по спасению челюскинцев (Сталин дописывает: “и выдающимися образцами организованности и дисциплины самих челюскинцев”) создать книгу (Сталин: “две книги”, “первую”) о лётчиках – героях Советского Союза и (Сталин: “вторую”) о руководителях экспедиции “Челюскин” (Сталин продолжает фразу: “и самом коллективе челюскинцев”)».

Таким образом, истории «Челюскина» придавалось беспрецедентное значение и миф о челюскинцах создавался на самом высоком уровне.

Подвиг челюскинцев предполагалось увековечить не только в книгах и кинофильмах, но и в камне. Уже через неделю после спасения, 20 апреля, было принято постановление ЦИК «О возведении монумента в память полярного похода “Челюскина” 1933–34 года». Проект памятника челюскинцам был предложен в качестве конкурсного испытания аспирантам, поступающим в Академию архитектуры. Руководство академии осталось неудовлетворено проектами [101]Остров получил название Геркулес.
. Монумент так и не был воздвигнут (рис. 6–6).

Рис. 6–6. Проекты памятника челюскинцам [101]Остров получил название Геркулес.

На события оперативно откликнулись многие писатели и поэты. Юрий Олеша так выразил в записных книжках свои переживания [87]Ранее это уже стало причиной конфликта с Отто Свердрупом, выполнявшим исследования на севере Канады и в Гренландии – районе, который Пири считал своим.
:

«Несколько дней тому назад были спасены челюскинцы. Когда Колумб открывал Америку, в мире жили обыкновенные люди. Как и теперь, с одной стороны, героические советские лётчики спасают челюскинцев, а с другой стороны, в мире живут обыкновенные люди.

Люди, превратившись в птиц, унесли других людей со льдины на крыльях.

Тут и техника, тут и сказка».

Возможно, именно мифологические и сказочные аллюзии способствовали необыкновенной популярности челюскинцев. Лётчики отождествлялись с птицами, уносящими людей на крыльях. Шмидт, изображённый на фотографиях с заиндевелой бородой, явно ассоциировался с Дедом Морозом, и ему, как Деду Морозу, советские дети адресовали письма. Упоминается, что в 1935–1938 годах Шмидт действительно, выступал в роли Деда Мороза на новогодних ёлках в школах и детских больницах [219]Бочачер Марк Наумович (1896–1939), участник революционного движения в Бессарабии, выпускник Института красной профессуры, в 1931–1933 годах – директор НИИ языкознания, а после закрытия последнего – ответственный редактор журнала «Советская Арктика». Арестован в марте 1938 года, в 1939-м – расстрелян.
.

На события откликается даже Марина Цветаева. От автора «Лебединого стана» меньше всего можно ожидать восхваления советских реалий. Но, отвергнутая родиной, не принятая эмигрантской средой, она мыслями возвращается в Союз. В её стихах спасение челюскинцев также обретает сказочный характер:

И спасши – мечта

Для младшего возраста! —

И псов и дитя

Умчали по воздуху.

Поэт Илья Сельвинский, участник событий, создаёт эпическую поэму «Челюскиниана», которая, впрочем, была забракована политическим руководством [18, с. 494] и печаталась лишь отрывками в разных изданиях:

Корабль построен из дуба и стали.

Так ли? Чушь: из идей!

Туда, где и вьюги свистать устали,

Стремилась кучка людей.

Зачем?

(Грустно стояли жёны,

Старушки плакали, дети толклись…)

Газеты писали вполне обнажённо:

«Строить социализм!»

Челюскинцы стали и героями народного творчества, наиболее известный пример – «челюскинская мурка» [50]Экспедиция Андерсена была организована Компанией, но финансировалась британским правительством. Это была последняя официальная поисковая экспедиция.
:

Здравствуй, Леваневский, здравствуй, Ляпидевский,

Здравствуй, лагерь Шмидта, и прощай!

Капитан Воронин судно проворонил,

А теперь червонцы получай!

Если бы не Мишка, Мишка Водопьянов,

Не видать бы вам родной Москвы!

Плавали б на льдине, как в своей малине,

По-медвежьи выли от тоски.

Вы теперь герои. Словно пчёлы в рое,

Собрались в родимой стороне.

Деньги получили, в Крым все укатили,

А «Челюскин» плавает на дне.

Интерес к подобному творчеству не поощрялся, многих он довёл до 58-й, и посаженных за это в лагерях называли челюскинцами.

Наиболее экзотическим отражением челюскинской темы в культуре стали произведения в жанре псевдо-фольклора: разного рода «сказители», «сказительницы», «сказочники», «акыны» писали былины и баллады про Сталина и Шмидта, а чуть позже – про папанинцев и Чкалова. Этот жанр, для которого существует меткое английское определение fakelore, был весьма популярен в сталинскую эпоху. События на льдине, в частности, описывает поморская сказительница, орденоносица и будущий член Союза советских писателей Марфа Крюкова в своей новине «Поколен-Борода и ясные соколы» [69]Сидни Баддингтон был родственником уже упоминавшегося Джеймса Баддингтона, капитана китобоя «Джордж Генри», обнаружившего корабль-призрак «Резольют». Сидни Баддингтон также был капитаном «Джорджа Генри», но позже, в 1860–1862 годы. Тогда он познакомился с Холлом и был его наставником в морском деле. Позже Холл пригласил его капитаном в свою экспедицию. Но когда Баддингтон оказался под началом своего бывшего ученика, отношения их испортились.
:

Из тех ли ворот из кремлёвских

Выходил же тут сам Сталин-свет,

Сам Сталин-свет с соработничками,

Шёл-то он по площади по камешкам,

С ноги на ногу по-военному переступывал,

Хромовые сапожки его скрыпали,

С весёлою улыбкою он встречал гостей,

Он встречал гостей да целовал то всех,

Во-первых, целовал дитя малого,

Дитя малого, ледового,

Во-вторых, целовал Поколен-Бороду,

Поколен-Бороду, корабельщика бо́льнего,

Во-третьих, целовал ясных соколов,

Ясных соколов, геройских перелётчиков,

Во-четвёртых, обнимал всех спасе́нных же,

Тут пошло-то пированьице,

Весёлое гуляньице

По всем землям, по земелюшкам.

Ещё более впечатляющим примером служит сказка «Шелюски-Шмидт», записанная в республике немцев Поволжья.

Шелюски-Шмидт (сказка)

На дальнем нашем Севере, где всегда зима и горы льда, великан Шелюски-Шмидт жил. Он такой большой был, что все люди, даже самые высокие, ему только до колена доходили.

Голова очень умная; глаза как две голубые звезды, и борода очень-очень большая. Великан очень тихий и добрый был. Никого он не обижал. Но зря вся его сила пропадала.

Однажды утром великан проснулся и видит, что одна гора упала. Три горы осталось. Три года он ещё отдыхать может. Но без работы ему никак не сидится. Шелюски-Шмидт встал и в Москву пошёл.

К товарищу Сталину пришёл.

– Доброе утро!

– Здравствуйте и пожалуйста садитесь, – Сталин говорит.

– В соцсоревновании я участвовать хочу, – великан объясняет, – работу дайте мне.

– Это очень хорошо. Вот у нас море есть. Это море замёрзло. Нам по морю дорогу проложить надо, чтобы можно было ездить.

– Хорошо. Я себя ударником объявляю, дорогу проложу, – сказал Шелюски-Шмидт и ушёл домой.

Вечером Шелюски-Шмидт друзей собрал, праздник устроил.

Он самый главный председатель великанов был.

– Товарищ Сталин нам море расчистить доверил. Кто со мной поедет? – великан Шелюски-Шмидт спросил.

Все великаны проситься начали. Тогда Шелюски-Шмидт из самых храбрых, самых сильных, самых лучших сто человек отобрал.

Советское правительство великанам большую лодку-пароход, машины и продукты дало. Сто великанов сели и поехали.

Едут, лёд ломают.

Едут, лёд ломают, дорогу делают.

Едут, лёд ломают, дорогу большевистскую в море делают.

Сто дней они ехали. Сто дней они лёд ломали. Сто дней они дорогу делали.

Капиталисты-кулаки на это сильно рассердились. Они – злые, но подлые и трусливые. С великанами бороться испугались; на их пути они очень большую льдину подставили.

Пароход наткнулся, тонуть начал.

Шелюски-Шмидт и все сто великанов на льдину выскочили. Кругом море; берег далеко; сильный ветер дует. Жилище строить надо. Шелюски-Шмидт великана позвал.

Приказывает:

– Дома строить надо.

– Сейчас!

Шелюски-Шмидт великана Копфуса позвал.

Приказывает:

– Продукты давать надо.

– Сейчас!

Затем Шелюски-Шмидт великана Радиорей позвал, приказывает:

– В Москву о нашем несчастье кричать надо.

– Сейчас!

Сам Шелюски-Шмидт встал. Палку длинную взял. Красный флаг к палке прибил. Палку глубоко в лёд воткнул.

День на льду сидят, в море плывут.

Два дня на льду сидят, в море плывут.

Три дня на льду сидят, в море плывут.

К великану Шелюски-Шмидт великан подходит и говорит:

– Дома уже построили.

Копфус подходит и говорит:

– Продукты уже выдаём.

Радиорей подбегает и кричит:

– Москва услышала, помощь нам посылает.

– Ура!

Шелюски-Шмидт встал, свою бороду погладил и сказал:

– Теперь спокойствие. Мы спасены и все живы будем.

Все обрадовались. Сто великанов «ура» закричали.

Капиталисты испугались и перестали льдину в море тащить.

Тем временем в Москве товарищ Сталин семерых крылатых братьев – тоже великанов – собрал и на помощь Шелюски-Шмидту послал.

Крепкими крыльями сильные братья взмахнули и полетели.

Братья по воздуху летят. Великаны на льдине сидят.

День прошёл. Два дня прошло. Три дня прошло. Братья летят.

Великаны сидят.

Десять раз по три дня прошло, тридцать дней братья летят. Тридцать дней великаны сидят, помощи ждут.

Два раза по тридцать дней прошло – два месяца прошло, великаны помощи дожидались.

Трудно, очень тяжело братьям великанов лететь было.

Один ослабел, отставать начал. Его другие на крылья взяли – помогли. Другой заблудился. Долго его искали и всё же нашли. Третий упал – крыло сломал. Братья опустились, крыло залечили, все вместе вперёд полетели.

Семь крылатых над льдиной показались. Братьев увидели. На лёд опустились. Обнялись, от радости заплакали. В дорогу быстро собрались.

По три великана на каждого крылатого брата сели. Те крыльями взмахнули и полетели.

Вот уже берег видно. Осторожно братьев-великанов крылатые братья на землю опустили. Три минуты отдохнули, назад полетели.

Второй раз крылатые братья на плечи по пять человек взяли. Очень тяжело лететь было. И всё же братьев своих на землю живыми и здоровыми они привезли.

Третий раз крылатые храбрецы в опасный путь отправились.

Погода разозлилась. Ветер как бешеный бьёт. Холод кровь замораживает. Море льдину ломает. Вот-вот великаны утонут.

И погоду, и море, и лёд смельчаки наши победили.

На сильные плечи свои всех оставшихся взяли. Счастливо на землю вернулись.

Когда последние со льдины улетели, великан Радиорей в Москву по радио крикнул:

– Нас уже тут нет!

На земле все сто и семь великанов сразу радостно и громко вскрикнули:

– Нашей сильной партии, нашему любимому вождю Сталину, нашему дорогому правительству пламенный привет!

И в Москве услышали, «ура» закричали. И везде в СССР услышали, «ура» закричали.

А за границей услышали – диву дались.

Шелюски-Шмидт на корабль «Красный» сел и через другое море в Москву поехал.

А на льду палка с красным флагом осталась. Шелюски-Шмидт её так крепко воткнул, что она сквозь лёд до воды прошла, корни пустила, расти начала. Высоко-высоко выросла. Сначала на берегу, потом в Москве её увидели. А теперь тот красный флаг во всём мире виден, а на флаге большими буквами написано «Сталин».

Мифологизация Шмидта продолжается после экспедиции на полюс 1937 года, теперь список сказочных персонажей пополняется зимовщиками-папанинцами. Папанинскую четвёрку в прессе часто сравнивали с былинными богатырями, хотя Папанин, невысокий, толстый, неказистый, в отличие от бородатого великана Шмидта, вовсе не отличался богатырским сложением. В балладе Марфы Крюковой «Сказание про полюс» [70]Должность Баддингтона называлась sailing and ice master, должность Тайсона – assistant navigator.
в своеобразной форме описаны полярные путешествия прошлого, разумеется, неудачные. Шмидт же наделяется сверхъестественными способностями – метеостанция на полюсе не предсказывает погоду, а творит её, обеспечивая процветание Страны Советов:

Возле знамя того стоит сам Поколен-Борода.

Его чёрная бородушка по ветру воздымается,

Делает он разные приказаньица,

Как вести дела, как делать всю погодушку.

<…>

Пришли к ним во помощнички медведи белые,

Медведи белые им поклоняются.

<…>

Изо льдов они [герои – прим. авт.] делают стеночки защитные,

Штоб не дули ветры буйные на наши поля прожиточные.

<…>

Когда туча собирается – её придерживают,

Попридерживают в руках да прощупывают,

Отпускают тогда тучку в ту стороночку,

Где нужны дожди очень срочные.

<…>

Ноньче погодушку для своей родины

Делают советские богатыри своей мудростью.

Шумиха, возникшая вокруг затонувшего парохода, вызывает ощущение явной несоразмерности самого события и его официальной репрезентации. Можно предположить, что, как и в случае с «Красиным», «челюскинская эпопея» пришлась ко времени: консолидировала общество и отвлекала внимание от негативных событий в стране – в памяти ещё свежи были раскулачивания, голод 1932–1933 годов, закон «о трёх колосках» (7 августа 1932 года), введение паспортной системы (27 декабря 1932 года). В итоге 1934 год вошёл в память многих не как год убийства Кирова и первой волны репрессий, ареста Каменева и Зиновьева, а как год, «когда прилетели челюскинцы». В то время как человеческая жизнь потеряла всяческую цену, спасательной операцией в Арктике власть удачно сымитировала гуманность и заботу о простых людях. Это не помешало чуть позже расстрелять двух заместителей Шмидта – А.Н. Боброва и И. Л. Баевского и трёх членов Правительственной комиссии по спасению челюскинцев.

 

Четыре богатыря

Успешный опыт жизни на льдине подтолкнул Шмидта к идее дрейфующей полярной станции в районе полюса. Времена гонки за полюс давно прошли, но после Пири и Кука там так никто и не побывал. Поэтому организация первой советской экспедиции на полюс имела не только политическое, но и первостепенное научное значение – акватория Центрального Арктического бассейна оставалась абсолютно неисследованной. Операцию возглавил О. Ю. Шмидт, лётный отряд – М.В.Водопьянов, начальником дрейфующей станции был назначен И.Д.Папанин.

Рис. 6–7. Иван Дмитриевич Папанин – красный матрос

* * *

ИВАН ДМИТРИЕВИЧ ПАПАНИН (1894–1986) (рис. 6–7) в годы Гражданской войны был красным матросом на Чёрном море и партизаном. В октябре 1920 года по рекомендации секретаря Крымского обкома РКП(б) Землячки (Розалии Залкинд) он поступил на должность коменданта Крымской ЧК. После разгрома врангелевской армии в Крыму был развёрнут красный террор, жертвами которого стали те, кто не смог или не захотел уехать в эмиграцию. Были убиты десятки тысяч человек. Вместе с Бела Куном, лидером венгерской революции, а в это время – председателем ревкома Крыма, Землячка занималась организацией массовых убийств. В обязанности коменданта ЧК входило приведение в исполнение расстрельных приговоров. В марте 1921 года Папанин был вынужден уйти со службы – причиной тому стало душевное расстройство. Он сам пишет об этом в своих мемуарах [92]Это количество предлагал Седов. В экспедиции герцога Абруццкого было около 100 собак [23], у Пири – 235. И Каньи (начальник полюсной партии итальянской экспедиции), и Пири использовали, в отличие от Седова, вспомогательные партии.
, правда, неприятные моменты обходит стороной:

«Служба комендантом Крымской ЧК оставила след в моей душе на долгие годы. Дело не в том, что сутками приходилось быть на ногах, вести ночные допросы. Давила тяжесть не столько физическая, сколько моральная. <…> Работники ЧК были санитарами революции, насмотрелись всего. <…> В ЧК рекомендовала меня Розалия Самойловна Землячка. <…>Говорят, у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Не знаю, у кого как, но у меня такой ангел был – Розалия Самойловна Землячка. <…>Приговор врачей был: полное истощение нервной системы.

Отлежал я в больнице положенный срок и пошёл к Реденсу, уезжавшему в Харьков:

– Не считайте меня дезертиром, но я больше не могу работать комендантом ЧК. Переведите меня куда угодно».

С 1923 года Папанин работал в почтовом ведомстве, занимался строительством радиостанции в Якутии. В 1931 году, как представитель Наркомпочтеля, участвовал в первом советском туристическом рейсе в Арктику на корабле «Малыгин». В задачу Папанина входили приём и обработка корреспонденции с дирижабля «Граф Цеппелин» германо-советской воздушной экспедиции. С этого момента начинается его полярная карьера. В 1932–1933 годах он – начальник полярной станции Бухта Тихая (Земля Франца-Иосифа), а в 1934–1935 годах – организатор и первый начальник станции на мысе Челюскин.

После ледового дрейфа Папанин получил степень доктора географических наук без защиты диссертации. С 1939 года – начальник ГУ СМП. В 1946 году был отстранён от должности. Ширшов, директор Института океанологии АН СССР, взял его к себе заместителем по флоту (1949–1951). После Папанин возглавлял Отдел морских экспедиционных работ в Президиуме АН СССР.

* * *

Самым опасным этапом планировавшейся экспедиции была посадка тяжёлого самолёта на выбранную с воздуха льдину. Проработать такую возможность должен был Михаил Водопьянов (рис. 6–8). Вот как об этом пишет Шмидт [139]Как выяснилось позднее, это был остров Геральд, а не остров Врангеля.
:

«Одним из наиболее активных сторонников развития наших полётов в глубь Арктики был Герой Советского Союза М. В. Водопьянов. К нему и обратился в 1935 году с вопросом, возьмётся ли он за разработку технического проекта полёта на полюс и доставки туда станции и её зимовщиков. <…> Он взялся предоставить подробную докладную записку и технические расчёты.

Но этот разносторонне талантливый человек и здесь пошёл своим путём. В назначенный срок тов. Водопьянов сообщил мне, что бюрократических записок он составлять не умеет, а вместо этого изложил техническую идею полёта в виде романа. Так родилась его книга “Мечта пилота”».

Планируя экспедицию, Водопьянов справедливо полагал, что лёд в районе полюса должен быть более ровным, чем в восточном секторе Арктики. Он опирался на свой опыт полётов, на опыт Нансена и Пири, а также на наблюдения, сделанные во время высокоширотного плавания «Садко». Конечно, вероятность аварии существовала, но предполагалось, что, даже если первый самолёт получит повреждение при посадке, экипаж сможет подготовить полосу для приёма других самолётов и будет спасён.

Рис. 6–8. Михаил Водопьянов

* * *

ВОДОПЬЯНОВ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ (1899–1980), родился в семье крестьянина. Участвовал в Гражданской войне. С 1921 года работал шофёром, потом авиамехаником, в 1928 году окончил лётную школу. В 1931 году – работал в авиаотряде газеты «Правда». В 1933 году его самолёт разбился, Водопьянов получил тяжёлые травмы. Портрет Водопьянова впервые появляется в «Правде» за две недели до гибели «Челюскина». В небольшой заметке рассказано о том, как лётчик Водопьянов доставил в Ленинград матрицы газеты с материалами XVII съезда партии, что позволило ленинградцам узнать новости одновременно с жителями столицы. Во время спасательной операции Водопьянов перелетел из Хабаровска в Ванкарем, затем трижды летал в лагерь Шмидта и вывез 10 человек. В 1937 году руководил лётной частью знаменитой воздушной экспедиции на полюс, а сразу после неё участвовал в поисках пропавшего самолёта Леваневского. Участвовал в финской кампании, после неё вернулся в полярную авиацию. В 1941 году ушёл добровольцем на фронт, став примером для многих авиаторов-полярников. В должности командира дивизии дальней авиации лично участвовал во втором налёте на Берлин. Водопьянову удалось сбросить бомбы на цель, но на обратном пути он был сбит и совершил вынужденную посадку в оккупированной немцами Эстонии. Экипажу удалось пройти через линию фронта, возможно, потому, что вторым пилотом был эстонец Пусеп. Однако операция была в целом неудачной – два самолёта упали на взлёте, ещё несколько были сбиты своими. Из 10 вылетевших на задание самолётов на базу вернулось только два. Сталин отстранил Водопьянова от руководства дивизией, как «не имеющего достаточных командных навыков и опыта в организаторской работе, необходимой в командовании соединениями». После он продолжал летать на задания командиром корабля (взвании комбрига, то есть фактически генеральском!). В 1942 году, после аварии, перешёл на работу на авиазавод в Казани. В 1946 году вышел в отставку в звании генерал-майора. После войны снова работал в полярной авиации. Участвовал в организации работы секретной полярной станции СП-2. В 1950 году ещё раз попал в аварию при взлёте самолёта Н-359 с ледового аэродрома СП-2.

Водопьянов написал множество книг о своих воздушных и полярных приключениях. Впрочем, литературные опыты, которым он уделял немалое время, порой в ущерб основной работе, трудно назвать удачными. Раздражение начальства вызывал также буйный нрав пилота: на праздновании нового 1940 года в Центральном Доме работников культуры он подрался со Слепнёвым. Водопьянов и Слепнёв не любили друг друга, Водопьянов обвинял коллегу в сближении с американским лётчиком Линдбергом во время визита последнего в СССР, а также в «нездоровом желании» посетить Америку (Слепнёв летал в Америку, чтобы доставить в госпиталь Шмидта, тяжело заболевшего в ледовом лагере) [219]Бочачер Марк Наумович (1896–1939), участник революционного движения в Бессарабии, выпускник Института красной профессуры, в 1931–1933 годах – директор НИИ языкознания, а после закрытия последнего – ответственный редактор журнала «Советская Арктика». Арестован в марте 1938 года, в 1939-м – расстрелян.
.

* * *

Подготовка экспедиции длилась больше года. На острове Рудольфа (ЗФИ) была организована полярная станция, ставшая базой экспедиции. Воздушный отряд состоял из четырёх тяжёлых четырёхмоторных самолётов АНТ-6 и одного двухмоторного АНТ-7, использованного в качестве разведчика. Самолёты были специально подготовлены для условий Арктики. Экспедиция стартовала из Москвы 22 марта. Почти месяц занял перелёт до Рудольфа (через Холмогоры, Нарьян-Мар и Маточкин Шар), и ещё через месяц, 21 мая, самолёт Водопьянова Н-170 сел в районе полюса. Экспедиция проходила в обстановке секретности, вплоть до момента успешной посадки на полюс.

Московская премьера пьесы «Мечта», где сам Водопьянов фигурирует как лётчик Бесфамильный, состоялась 21 мая 1937 года в Реалистическом театре (режиссёр Николай Охлопков) одновременно с успешной посадкой Водопьянова на полюсе.

Для Шмидта успех экспедиции стал своего рода реабилитацией после неудачного рейса 1933–1934 годов. В радиограмме, отправленной 22 мая на Большую землю, он пишет: «Сейчас мы отомстили стихии за гибель “Челюскина”». 25 мая с Рудольфа вылетели три самолёта АНТ-6, но из-за проблем с навигацией в лагере сумел сесть только Молоков, остальные сели поблизости, 26-го прилетел Алексеев, а 5 июня – Мазурук.

6 июня самолёты улетели, оставив на льдине начальника станции И. Д. Папанина, метеоролога и геофизика Е. К. Фёдорова, радиста Э.Т.Кренкеля, гидробиолога и океанографа П. П. Ширшова. Все четверо имели серьёзный полярный опыт.

Основной задачей четвёрки было выполнение комплексных научных исследований, которые не проводились в центральной Арктике со времён дрейфа «Фрама», причём результаты оказались востребованными уже сразу: метеонаблюдения и данные по магнитному склонению были использованы во время перелётов через полюс Чкалова, Громова и Леваневского. В свободное от основной работы время Кренкель устанавливал связь с радиолюбителями по всему миру. На льдине была организована партийно-комсомольская группа, парторгом был назначен Папанин. Впрочем, партийным был только он сам. Кренкель являлся кандидатом в члены ВКП(б), Фёдоров – комсомольцем, а Ширшов – беспартийным. Стенгазет в этот раз не выпускали, но писали статьи для центральных изданий. На льдине отмечали революционные праздники [92]Это количество предлагал Седов. В экспедиции герцога Абруццкого было около 100 собак [23], у Пири – 235. И Каньи (начальник полюсной партии итальянской экспедиции), и Пири использовали, в отличие от Седова, вспомогательные партии.
:

«7 ноября, прослушав передачу с Красной площади, мы вышли со знаменем на демонстрацию как раз в тот момент, когда первые колонны трудящихся столицы вступили на Красную площадь. Я сказал короткую речь».

К концу 1937 года ожидались первые в истории СССР выборы в Верховный совет, и всех четверых выдвинули кандидатами в депутаты. Правда, самим проголосовать не удалось: избирательные участки создавались лишь там, где находилось не менее 25 избирателей.

Предполагалось, что станция проработает около года, но дрейф льдины происходил гораздо быстрее, чем ожидали. Уже к началу февраля 1938 года положение стало критическим – льдина стремительно разрушалась. 19 февраля ледоколы «Мурман» и «Таймыр» сняли четвёрку со льдины.

 

До Папанина

Советская дрейфующая станция, позже получившая название «Северный Полюс-1», была не первой успешной попыткой научных наблюдений на льду Полярного моря. Первую дрейфующую станцию в рамках Канадской Арктической экспедиции организовал норвежец Сторкер Сторкерсон ещё в 1918 году, до эпохи радио и самолётов. Он являлся сподвижником Вильялмура Стефанссона и разделял его теорию «гостеприимной Арктики». Поэтому, выдвигаясь на собачьих упряжках в море Бофорта, он взял с собой лишь самое необходимое. Вместе с ним на льдине, в 190 милях к северу от побережья Аляски, обосновалось четыре товарища. Среди них был Лорн Найт, впоследствии один из первых колонистов острова Врангеля (см. часть IV). С собой они имели 16 собак и припасов на 101 день. По мнению Сторкерсона, льдина, на которой они находились, представляла собой ледовый остров, то есть кусок материкового льда большой толщины (сам Сторкерсон толщину не определял). Первоначально планировалось дрейфовать в течение года, но из-за болезни начальника экспедиции работы пришлось свернуть досрочно и вернуться на материк. В остальном всё шло хорошо – охота на тюленей и медведей вполне позволяла обеспечить путешественников питанием, научные наблюдении проводились регулярно. За шесть месяцев станция продрейфовала около 740 километров. В общей сложности они пробыли на льду 238 дней – с 8 апреля по 9 октября 1918 года, – лишь немногим меньше, чем четвёрка папанинцев. Вот что написал Сторкерсон в приложении к «Гостеприимной Арктике» [120]По версии Ф. Бегоунека, собаки охотились самостоятельно, а из рассказа У. Нобиле следует, что они были привязаны к саням и ждали своей участи, но сходить за ними не было времени.
:

«Моя партия из 8 человек смогла прожить на льду безопасно и с достаточным комфортом в течение 8 месяцев, причём мы ни разу не оставались без еды. Правда, я там заболел астмой, но это случается с людьми, живущими в любой стране и в любом климате. Насколько я могу судить, прожить на льду 8 лет нам было бы не труднее, чем 8 месяцев».

 

Крылья пропаганды

Звание Героев Советского Союза впервые было присвоено семи лётчикам – участникам спасения челюскинцев. С этого момента в стране появились официально назначенные герои, и возникли они на пересечении двух мифов: полярного и авиационного.

В народном сознании способность летать зачастую являлась прерогативой разного рода сказочных и мифических персонажей. Даже в 1930-е годы полёт ещё не стал обыденностью и всё ещё воспринимался как фантазия, сказка. Самолёты и дирижабли, бороздящие советское небо, представлялись воплощением коммунистической утопии на земле, завершением строительства нового мира, убедительной демонстрацией победы социализма. Сверхъестественная способность большевиков летать по небу являлась самым наглядным подтверждением мощи советского строя.

Авиационные мотивы постоянно присутствуют на плакатах, почтовых марках и даже рекламе тех лет. Обращение к авиационной теме всё теснее сливается с пропагандой советских жизненных ценностей. Например, большая часть из 34 мозаик Александра Дейнеки «Сутки советского неба» (1938) на станции метро «Маяковская» в Москве изображает всевозможные типы летательных аппаратов – самолёты, дирижабли, планеры, гидропланы, аэростаты, парашюты, и лишь немногие мозаики посвящены спорту, производству, сельскому хозяйству.

Самолёты в этой ситуации служили и предметом, и инструментом агитации. С одной стороны, они могли быстро перелетать в труднодоступные районы, чтобы на местах проводить политическую работу, распространять информацию. С другой стороны, сам факт освоения воздушного пространства был лучшей агитацией за советскую власть.

В этом контексте особенно показательно использование авиации для антирелигиозной пропаганды, эта тема особенно характерна для начала 1920-х годов. Самолёт становится орудием как борьбы с Богом, так и осуществления мировой революции. В журнале «Крокодил» антирелигиозные карикатуры сопровождаются стихами: «На небесах переполох, погиб от самолёта Бог, и на земле наш самолёт разрушит капитала гнёт». Там же изображены крестьяне, крестящиеся на самолёт с красными звёздами: «Ежели пророк Илия на простой колеснице ездит, то на этой машине не иначе как самые главные святители, а може и сам бог». Здесь самолёт выступает средством сакрализации власти. В 20-е годы также практиковались «советские крестины» – приём младенцев в Общество Друзей Воздушного Флота.

В 1933 году воздушной агитационной кампании был придан широкий размах. Михаил Кольцов, один из самых влиятельных журналистов «Правды», выступил с инициативой создания агитационного самолёта-гиганта «Максим Горький». Поводом стало возвращение Горького в Россию и связанный с ним юбилей творческой деятельности. Это была во всех отношениях экстраординарная машина, не только по габаритам, но и по внутреннему наполнению. На борту её находились разнообразные средства агитации, в том числе киноустановка для показа фильмов прямо на аэродроме (вначале планировалось проецировать изображение в полёте на облака, но эта затея оказалась неосуществимой); фотолаборатория и типография, способная за час полета напечатать до 12 тысяч листовок. Предусматривалась возможность демонстрировать в ночном полёте на нижней поверхности крыльев светящиеся лозунги, для этого на крыльях устанавливались щиты с двухметровыми буквами (до 9 символов на каждом крыле). Для связи с внешним миром использовались приёмный и передающий радиоцентры и громкоговорящая радиоустановка «Голос с неба». Жизнь самолёта-гиганта оказалась короткой – самолёт разбился 18 мая 1935 года.

Одновременно со сбором добровольно-принудительных пожертвований на строительство уникального самолёта началось создание целой агитационной эскадрильи, которой тоже было присвоено имя пролетарского писателя, возглавил её Кольцов в статусе лётчика-наблюдателя. Самолётам эскадрильи были присвоены наименования газет и журналов, как центральных, так и местных. Например, самолёт «Крокодил», автором необычного оформления которого стал брат Кольцова, художник-карикатурист Борис Ефимов; «Пионерская правда», «Огонёк» и др. К основным задачам эскадрильи относились: подготовка к выборам в советы, агитобеспечение посевных и уборочных, подготовка к переписи населения, распространение облигаций госзайма, а также «…воспитание в народе чувств безграничной преданности советской власти, партии большевиков и вождю народа товарищу Сталину и злейшей ненависти к врагам народа – троцкистско-бухаринской и иной агентуре японо-германского и польского фашизма».

Особое место среди авиационных достижений 1930-х, безусловно, занимают сверхдальние перелёты через Арктику. Для развития авиации пользы от них было немного. По сути, цель этих перелётов заключалась лишь в том, чтобы продемонстрировать народу и миру мощь Страны Советов. Инициатором первого перелёта через полюс в Америку стал Сигизмунд Леваневский, любимец вождя, неудавшийся спасатель челюскинцев. В августе 1935 года он предпринял попытку перелёта в Сан-Франциско. Однако Леваневскому вновь не повезло – из-за проблем с двигателем пришлось вернуться. Первый перелёт Леваневского, как и последовавшие рекорды Чкалова и Громова, проходил на одномоторном самолёте АНТ-25, конструкции А. Н. Туполева. Выпущенный всего в двух экземплярах, он не имел другого предназначения, кроме как ставить рекорды дальности, и был уже относительно не новой машиной.

Следующий перелёт в Америку хотел выполнить Валерий Чкалов, но, по мнению высшего политического руководства, сначала нужно было доказать возможность дальнего перелёта в пределах страны. В июле 1936 года Валерий Чкалов, Александр Беляков и Георгий Байдуков пролетели по «сталинскому маршруту» Москва – Земля Франца-Иосифа – мыс Челюскин – Камчатка. В 1937 году тот же экипаж совершил успешный перелёт в Америку. Пилоты не успели ещё вернуться на родину, как состоялся второй перелёт экипажа Михаила Громова. Через месяц вслед за ними опять вылетел Сигизмунд Леваневский. Поскольку в первой неудаче он обвинил авиаконструктора, в этот раз ему пришлось воспользоваться новой машиной – четырёхмоторным самолётом конструктора Болховитинова ДБ-А (Дальний бомбардировщик Академии) с бортовым номером Н-209. Самолёт не обладал той же дальностью, что и АНТ-25, поэтому конечным пунктом полёта должен был стать Фэрбенкс на Аляске. Однако связь с Леваневским прервалась вскоре после того, как он пролетел полюс. В последней радиограмме он сообщил об отказе мотора.

Леваневский стартовал относительно поздно – в середине августа. Он готовился к перелёту в условиях нехватки времени. Машина была, по-видимому, не готова. Лазарь Константинович Бронтман (Л. Огнёв) в дневниках отмечает неслётанность и плохие взаимоотношения в экипаже [26]Прецессия – движение оси вращения по конической траектории. Каждый наблюдал прецессию, запуская в детстве юлу.
:

«За несколько дней до старта они совершили длительный (кажется, 10-ти часовой) полёт. Леваневский остался недоволен своим пилотом.

– Знаете, – жаловался он мне, – он боится летать в облаках. Старательно обходит каждое облако. Я его силой заставлял входить в облачность. Нет, это не то.

– Почему же вы его взяли?

– Да я не знал. Мне сказали, что он родился с этой машиной, лучше всех знаком с ней. Мне всё равно было кого брать, я и согласился.

С другой стороны, и Кастанаев не был в восторге от командира и говорил мне:

– Он белоручка. Машину не водит, а только командует. Часть даже без него летали. Куда это годится. Я ему взлёт не доверю – сам буду отрывать».

Наступающая полярная ночь осложнила поиски. Из Москвы были переброшены самолёты недавней полюсной экспедиции. В поисках также принимал участие Хуберт Уилкинс, участник Канадской Арктической экспедиции Стефанссона и последней экспедиции Шеклтона. Однако ни советским, ни американским пилотам не удалось найти каких-либо следов самолёта Леваневского, хотя поиски продолжались до середины 1938 года. В ходе операции погиб известный полярный лётчик М. С. Бабушкин, участник спасения Нобиле и плавания «Челюскина».

Едва не закончился трагедией перелёт на Дальний Восток женского экипажа самолёта «Родина» (1938) – из-за проблем со связью и с навигацией он совершил вынужденную посадку. Перед посадкой Валентина Гризодубова приказала штурману Марине Расковой покинуть самолёт, поскольку на этапе посадки необходимости в штурмане не было, но она могла пострадать в первую очередь, так как при жёсткой посадке удар приходился на остеклённую нижнюю кабину – рабочее место штурмана, которое лётчики тех лет называли «гроб хрустальный» или «моссельпром». Иприземление Расковой, и посадка самолёта прошли удачно, но штурману пришлось десять суток в тайге искать самолёт, практически без еды, она едва не погибла. Настоящей трагедией стала и спасательная операция – во время поисков столкнулись два самолёта, погибли 15 человек. Тем не менее, этот полёт был представлен как очередная победа советской авиации.

Последняя рекордная попытка была предпринята в 1939 году. Она обернулась фиаско: летевший «сталинским маршрутом» на Всемирную выставку в Нью-Йорке Владимир Коккинаки совершил вынужденную посадку в Канаде и прибыл в пункт назначения пассажиром зафрахтованного советским посольством грузового самолёта. Впрочем, свою задачу Коккинаки отчасти выполнил – три дня его история не сходила с первой страницы «Нью-Йорк Таймс», что привлекло дополнительный интерес к советскому павильону.

 

Ненец, держащий в руках турнепс

Большая часть населения страны узнавала о событиях в Арктике из газет и киножурналов, предварявших показы художественных фильмов. Для того чтобы ближе познакомить общество с освоением Севера, устраивались разного рода экспозиции, из которых до настоящего времени сохранился лишь Музей Арктики и Антарктики в Петербурге. Решение об организации музея в здании бывшей Никольской единоверческой церкви на улице Марата было принято в 1933 году. В течение 1934–1936 годов помещение храма было переделано под музей, который открылся для посетителей 8 января 1937 года.

Помимо артефактов, собранных полярными экспедициями, в музее были представлены фотографии мест ссылки на Севере (царской, конечно же!), «зарисовки интервенции» и скульптура «Якутские партизаны». Особое внимание было уделено челюскинской эпопее. Демонстрировался макет лагеря челюскинцев, который был «выполнен с особым вниманием, ибо точность экспозиции находится под двойным контролем: десятков челюскинцев, работающих в Арктическом институте и др. учреждениях Ленинграда, и массой трудящегося населения» [41]Полный текст можно прочитать здесь: http://www.arcticwebsite.com/FranklinOrders.html.
.

Представлены в экспозиции были и другие эпизоды советской арктической истории: спасение группы Вильери, высокоширотная экспедиция «Садко», водружение Шмидтом красного знамени на Земле Франца-Иосифа, а также достижения в хозяйственном освоении Севера – бурение нефти и поиск соли на Нордвике, и предмет особой гордости – «советский заполярный город, город солнца – Игарка» [21]Наиболее известный пример – картины Питера Брейгеля Старшего «Охотники на снегу» и «Зимний пейзаж с ловушкой для птиц» (обе – 1565 год).
.

Расположение музея в церкви представляется не случайным – оно вполне вписывается в антирелигиозную политику советской власти. Музей стал своего рода храмом новой веры. Произошла подмена понятий, смена культа. Там, где были лики святых и изображения библейских сцен, – теперь появились Ленин, Калинин, Красин, изображения ледоколов и самолётов (рис. 6–9). И сейчас в бывшей церкви посетителей встречают чучела пингвинов и белых медведей, манекены полярников. Под сводами её подвешен гидроплан Ш-2 лётчика Бабушкина – участника рейса «Челюскина». Таким музей остаётся и по сей день, однако желающим погрузиться в атмосферу героического прошлого нужно поторопиться – в соответствии с российским законом здание должно быть возвращено церкви.

Рис. 6–9. Музей Арктики и Антарктики в здании бывшей Никольской единоверческой церкви (Фото автора)

В Москве выставка «Освоение Арктики» была организована в 1935 году в Парке Горького, в павильоне науки и техники. Стахановцы, вузовцы и школьники, посещавшие выставку в рамках организованных экскурсий, а также прочие посетители могли увидеть макет лагеря Шмидта, подлинный выпуск газеты «Не сдадимся», чучела представителей арктической фауны и портреты полярников. Выставка пользовалась успехом: летом 1935 года её посещало несколько тысяч человек ежедневно, а зимой – около 200 [55]Впрочем, сведения о величине этих запасов противоречивы. Они представляли собой около половины снаряжения «Фьюри», рассчитанного на 75 человек. Впоследствии часть была использована Джоном Россом. Однако с тех пор прошло 17 лет, и у Крозье могли быть серьёзные сомнения в сохранности этих запасов [292, p. 105].
.

На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке освоению Крайнего Севера был посвящён павильон «Советская Арктика» (архитекторы: Б.С. Виленский и Г. И. Глущенко), открывшийся в 1939 году. Экспозиция строилась с учётом основной тематики ВСХВ – были широко представлены оленеводство, овощеводство, пушное звероводство, народные промыслы, рыболовство, охотничий промысел. Чтобы показать, «в каких суровых условиях происходит освоение северных земель, развитие сельского хозяйства», вокруг павильона была высажена растительность Крайнего Севера. Вот как описан павильон:

«Прямо с аллеи, через главный вход в павильон, вы как будто попадаете на “палубу” ледокола, с носа которого обозреваете обширный зал павильона, суровые, но красивые панорамы Крайнего Севера.

В центре зала, среди искусно сделанных льдов, возвышается групповая скульптура борцов за освоение Севера, героических людей сталинской эпохи. Это лётчики, моряки, шахтёры, рыбаки, охотники, колхозники и колхозницы. Над ними развевается победное знамя Советского Союза» [118]Подробных биографических сведений о Лундборге автору найти не удалось. Родился он 5 апреля 1896 года в Калькутте. Участвовал в гражданской войне 1918 года в Финляндии и в войне Эстонии за независимость (1919–1920). Награждён рядом финских и эстонских наград. Также имел награды от Белого правительства Северной области. После эпопеи дирижабля «Италия» он прожил недолго – 27 января 1931 года разбился при испытаниях самолёта.
.

«Среди невыразительного тундрового ландшафта <…> искрясь на солнце, стоит дом-торос. Это и есть павильон “Советская Арктика”. На стеклянном фасаде – гигантская схема – карта Арктики, на ней отмечен героический дрейф папанинцев. На самой вершине павильона – огромный полярный самолёт» [90]Такое звание Г. Я. Седов носил до 14 апреля 1912 года, когда был переведён из Адмиралтейства во флот с чином старшего лейтенанта. Это повышение по службе было поощрением Седова со стороны Морского министерства и выражением поддержки его плана.
.

Помимо основного здания, на выставке была устроена площадка «Лагерь Папанина» в форме пятиконечной звезды, со скульптурами Папанина, Ширшова, Кренкеля и Фёдорова. В центре павильона экспонировалась подлинная палатка экспедиции.

Дом-торос недолго искрился на солнце – тема освоения Финляндии в 1940 году стала более важной идеологически, чем тема освоения Арктики, и павильон был передан под экспозицию вновь созданной Карело-Финской ССР.

Арктика стала важнейшей составляющей репрезентации страны за рубежом. Открытие Всемирной выставки в Париже 24 мая 1937 года совпало с кульминацией советских полярных исследований. Поскольку за три дня до открытия выставки Водопьянов сел на полюсе, экспозицию было решено оперативно пополнить новыми экспонатами. В статье «Что Советский Союз покажет на международной Парижской выставке» в «Правде» от 16 мая 1937 года так описывается советская экспозиция:

«Ярко показаны успехи советской научной мысли в борьбе с природой. На одном из стэндов стоит ненец, держащий в руках турнепс».

«Прежде всего посетителям бросаются в глаза большие панорамы – проводка ледоколом “Красин” каравана судов сквозь льды Арктики и типовая полярная станция»

«Здесь можно будет увидеть новые школы на Севере, Институт народов Севера, многочисленные типографии, культбазы и, наконец, гастроли московских артистов на зимовках. Естественно, найдёт своё отражение и известная всему миру челюскинская эпопея»

«Выставляются модели отдельных самолётов: здесь можно будет увидеть и легендарный самолёт АНТ-25, совершивший знаменитый перелёт по Сталинскому маршруту, <…> и, наконец, модель строящегося сейчас воздушного гиганта “Иосиф Сталин”».

Не обошлось и без демонстрации любимого сталинского детища:

«Грандиозная панорама канала Волга – Москва и действующая модель со шлюзами и движущимися судами дадут представление о величественности этого крупнейшего сооружения сталинской эпохи».

На Всемирной выставке, открывшейся в 1939 году в Нью-Йорке, помимо основного павильона СССР, был построен отдельный павильон «Советская Арктика». Гвоздём экспозиции стал самолёт АНТ-25 Валерия Чкалова, выставленный перед павильоном. Выставка пополнилась моделью ледокола «Иосиф Сталин» – первого ледокола, построенного в СССР [91]Примечательно, что на «Святой Анне» тоже не знали о «закрытии» Земли Петерманна экспедицией Каньи. Подобного рода пробелы при планировании отражают весьма низкий уровень научной подготовки организаторов обеих экспедиций.
. На открытии арктического павильона выступал с приветственной речью Вильялмур Стефанссон.

Примечательно, что Арктика до сих пор остаётся визитной карточкой России – на выставке Expo 2012 в Корее она снова стала центральной темой российской экспозиции. Основное внимание было уделено погружению подводных аппаратов «Мир» на Северном полюсе в 2007 году. Сами аппараты не выставлялись, вместо них был изготовлен схематичный макет.

 

Город Солнца за Полярным кругом

«Заполярный город Солнца» заслуживает отдельного рассказа. Игарка – порт на Енисее, был построен для вывоза российского леса за рубеж в 1929 году. Через шесть лет, в 1935 году, его население уже превысило 12 000 человек. Особенностью Игарки были постоянные заходы иностранных судов. Поэтому она стала одним из немногих доступных иностранцам мест в СССР, своего рода парадной витриной Советской Арктики. Местная газета «Большевик Заполярья» во время навигации даже публиковала статьи на английском языке.

Рис. 6–10. Остроумова Валентина Петровна (1898–1940), по выражению Бочачера «душа Игарки» – секретарь горкома и начальник Игарского политотдела ГУ СМП. В апреле 1937 снята с должности, в октябре 1938 года арестована, расстреляна 17 марта 1940 года

По организации быта Игарка выгодно отличалась от других заполярных поселений – там были и стадион, и театр, и образцовые сельхозпредприятия. Успех проекта во многом был достигнут благодаря Валентине Петровне Остроумовой, секретарю горкома и начальнице Игарского политотдела ГУ СМП (рис. 6–10). Сложно сказать, кто именно первым уподобил Игарку утопическому городу Солнца, в частности это определение фигурирует в статье М. Н. Бочачера [21]Наиболее известный пример – картины Питера Брейгеля Старшего «Охотники на снегу» и «Зимний пейзаж с ловушкой для птиц» (обе – 1565 год).
:

«Город солнца – так я назвал бы этот растущий заполярный город. Такое солнце, крепкое, яркое, сочное, не дающее спать, заставляющее вечно бодрствовать, наполняющее мускулы особым живительным элексиром [так в оригинале – прим. авт.], я редко встречал в Москве, и не только в Москве, но и на юге Союза. В 20–25 мороза солнечные “зайчики” проникают в комнату через густой занавес, будят тебя.

И если великий полярный исследователь Фритьоф Нансен в одну из полярных ночей мог написать такие строки: “Я чувствую потребность возвратиться к жизни. Дай мне вернуться – всё равно победителем или нищим, только дай вернуться, чтобы начать новую жизнь. Здесь проходят годы, и что приносят они?”, – то таких строк игарец никогда не напишет. “Мрак полярной ночи” здесь никого не пугает. Этого мрака нет. Здесь всё залито светом – с мая солнцем, а в полярную ночь – электричеством, здесь люди стремятся ввысь, строятся аэроклуб, парашютная вышка, здесь люди не тоскуют – где уж тосковать, когда и так времени не хватает, здесь люди творят, учатся и отдыхают. Здесь – советский заполярный город, город солнца – Игарка!»

Примечательно, что население города Солнца на 70 % состояло из «спецпереселенцев», то есть преимущественно семей кулаков [89, с. 20].

Весь город был построен из дерева, улицы также были деревянными. Концепция застройки города была разработана при участии знаменитого московского архитектора-конструктивиста Ивана Леонидова, многие здания в Игарке возводились по его проекту. Леонидов приехал в Игарку в 1931 году, оставив столицу на фоне развёрнутой против него травли. К настоящему времени здания, построенные в Игарке в начале 30-х годов в стиле конструктивизма (речпорт, контора Комсевморпути, Горсовет), не сохранились [82]Государство выделило примерно 2/3 необходимой суммы. Остальное дали частные спонсоры. Требованием Парламента было участие в экспедиции исключительно норвежцев.
.

С Игаркой связан и необычный коллективный литературный проект – книга «Мы из Игарки», написанная школьниками заполярного города. Издание книги было организовано всё той же Остроумовой, школьники обратились с письмами к Максиму Горькому и Ромэну Роллану. Горький составил план книги, ответ Роллана также вошёл в неё. Книга вышла в 1938 году и с тех пор несколько раз переиздавалась. Сборник был представлен на Всемирной выставке в Нью-Йорке.

 

Уже не инородцы

Тема преобразования природы и связанная с нею тема формирования нового человека обретает новый смысл в условиях Заполярья. Теперь речь идёт не о перековке «бывших вредителей» и «социально-вредных единиц», а о формировании советских людей из коренных жителей Севера. Мы видим это и в экспозиции Парижской выставки (ненец с турнепсом, Институт народов Севера, культбазы), и в многочисленных публикациях 30-х годов. На словах декларировалось равенство в семье народов СССР, однако советская национальная политика на Севере заключалась в том, чтобы максимально приблизить образ жизни и национальную культуру коренных народов Севера (да и не только Севера) к советскому образцу. При этом проводники культуры рассматривали жителей Севера как примитивный, первобытный народ и наивно верили в то, что разрушение тысячелетиями сложившегося уклада северян является для них благом [37]Исследователи и географы в XIX веке были «глазами» общества – именно они давали всем возможность увидеть неевропейский мир [167]. Поэтому книги их пользовались огромной популярностью, а продажа их сулила существенные прибыли авторам, позволяя обеспечить себя до конца жизни либо организовать ещё одну экспедицию. Росс постарался извлечь максимальную выгоду из своего путешествия – он не стал, как другие путешественники, продавать рассказ издательствам, он издал книгу сам и распространял её по подписке. Впрочем, многие его коллеги считали, что это не пристало офицеру Королевского флота.
:

«Мы использовали всякую возможность, всякий приезд эскимосов, чтобы научить их готовить такие вещи, как суп, кашу, картошку, макароны. Мы прекрасно понимали вред для здоровья эскимосов почти исключительно мясной пищи и старались им это втолковать».

«Эскимосы несомненно обладают музыкальным слухом и способностями. Но довольно примитивными, не обработанными. Иногда они поют коллективно песни без слов, получается недурно. <…> Пляски так же примитивны, как и песни и музыка».

Примерно в это время коренные народы Севера получают от Главсевморпути «свою» письменность – кириллический алфавит, состоящий почти во всех языках либо из 32 либо из 33 русских букв.

В статьях 1930-х годов постоянно подчёркивается тот факт, что советская власть «освободила» народы Севера, проводятся натянутые противопоставления современности и жизни при царе. Публикуются благодарственные письма эскимосов, которые, судя по стилю, написаны под диктовку политработников [114]Судьба «Мод» оказалась более печальной, чем двух других судов Амундсена, «Йоа» и «Фрама», ставших музеями. «Мод» купила Компания Гудзонова Залива и использовала как вспомогательное судно и плавучий торговый пост. В 1926 году она вмёрзла в лёд в мелководном заливе Кембридж, где в 1930 году частично затонула. Её останки по сей день видны из воды.
:

«Раньше, до советской власти, в наших головах было темно, как в большую ночь зимой, когда не было солнца. Нас не учили и школ нам не давали. Теперь мы грамотные <…>.

Мы все видим, что стали другими. Лучше охотимся, лучше живём. Мы теперь ходим в баню, лечимся только у врача, чисто моем посуду, умеем печь хлеб. Нам понравилось носить нижнее белье, и мы его стираем. <…>

Мы уже не инородцы, как называли нас до революции. Теперь мы граждане, как все, кто живёт и хорошо работает на советской земле.

В наших головах теперь светло» (рис. 6–11).

Рис. 6–11. Чукча-курсант изучает теорию полёта [14]Началом Эпохи Великих полярных исследований (Grate Age of Polar Exploration, 1850–1920) Лили Дик [175] считает экспедицию Илайши Кейна, а концом – экспедицию Д. Б. Мак-Миллана, фактически ставшую развитием работ Р. Пири.
. Подготовка лётчиков из местных кадров (не только в Арктике, но и в Бурятии, и в Средней Азии) была одним из наиболее эффектных способов продемонстрировать успех сталинской национальной политики

Основным инструментом разрушения традиционного уклада жизни стало введение коллективного хозяйствования и связанное с ним насильственное переведение кочевников на осёдлый образ жизни. В прессе тех лет этот процесс именовался «оседанием» и существовал даже «план по оседанию» [17]То есть без участия Р. Л. Самойловича или В. Ю. Визе.
.

Главсевморпуть располагал 13 культбазами, доставшимися в наследство от Комитета по делам народов Севера. Через культбазы осуществлялось взаимодействие государства и «националов» (этим словом в статьях 1930-х обозначали коренных жителей Арктики). При них имелись начальные школы, а при одной – даже курсы медсестёр, которые окончили пять чукотских девушек-комсомолок. В состав культбаз также входили больницы, опытные предприятия, ветеринарно-зоотехнические пункты. Заботились и о политическом просвещении «националов» [56]The sea! the sea! the open sea! The blue, the fresh, the ever free! Without a mark, without a bound, It runneth the earth’s wide regions round! It plays with the clouds; it mocks the skies; Or like a cradled creature lies <…>
:

«Чукча Кеутель, член ВЛКСМ, прошёл подготовку в качестве ветсанитара и самостоятельно работал заведующим питомником ездовых собак. Сейчас он учится в Анадырской совпартшколе».

Подготовкой более квалифицированных национальных кадров занимался Институт народов Севера. Так, по плану на 1936 год намечался выпуск «…46 национальных работников: советско-партийное отделение выпускает 17 чел., педагогическое 13 чел., экономическое 16 чел. В эту группу работников входят 5 ненцев, 4 ханта, 6 маньси, 10 эвенков, 1 эвен, 7 нанаев, 1 юкагир, 2 саама, 2 селькупа, 3 ительмена, 1 чукча, 1 эскимос, 2 якута и 1 шорц».

Новый быт проникал и в Арктику, хоть и с серьёзным запозданием:

«Подаренная Максиму Сухаринову культбазой кровать не используется. Привычку спать на полу не оставили в чуме, а перенесли в дом. По этому поводу у меня с Максимом состоялся такой разговор:

  – Почему на кровати не спишь?

  – Не терпит моя. Надоть, однако, буду.

  – Не знали этого, а то не дали бы кровать. Без дела стоит.

  – Зачем без дела? Потом попробую, может, терпеть будем» [25]Ознакомиться с обширными материалами по палеоклимату можно на сайте Национальной администрации по океану и атмосфере США http://www.ncdc.noaa.gov/paleoclimate-data. На этом же сайте размещены результаты анализа ледовых кернов http://www.ncdc.noaa.gov/paleo/icecore/current.html.
.

Для работы с «националами» использовали также «передвижные красные чумы» и «агиткатера морского типа» [79]Например, в экспедиции Росса, как и в последующей экспедиции Парри, работу натуралиста выполнял артиллерийский офицер Эдвард Сабин. Росс и сам весьма интересовался наукой, сконструировал даже прообраз дночерпателя, который служил также для измерения глубины моря.
:

«Агиткатер оборудуется радиоприёмником и передатчиком, кинопередвижкой с пятью-шестью кинолентами, волшебным фонарём и диапозитивами. В нём будут наглядные пособия, красочные плакаты, патефон, набор музыкальных инструментов, библиотека и т. д.

В задачу агитколлектива входят демонстрация среди малых народов Севера силы и мощи Страны социализма, наглядная пропаганда достижений, культуры местного национального населения».

Примечательно, что перечень оборудования агиткатера напоминает сокращённый вариант снаряжения агитсамолёта «Максим Горький».

 

Но вот на остров пробрался Семенчук

[222]

В контексте сталинской национальной политики следует рассматривать и весьма необычный судебный процесс – дело Семенчука (1936). Это дело на первый взгляд не имело выраженной политической окраски – подсудимый обвинялся в бандитизме и умышленном убийстве. Константин Семенчук, третий после Ушакова и Минеева начальник острова Врангеля, обвинялся в бесчеловечном обращении с эскимосами. Якобы из-за него они были вынуждены голодать, и несколько человек в результате умерли. Он же, согласно обвинительному заключению, организовал убийство Вульфсона, врача станции, что давало обвинению повод говорить об антисемитизме. Дело как дело, история острова уже знала подозрительные случаи смерти (см. часть IV), если бы не одно обстоятельство – его рассматривал Верховный суд РСФСР, а обвинителем был А. Вышинский, который даже по статусу своему (как прокурор Союза ССР) не должен был его вести. Вероятно, целью показательного процесса была имитация заботы о малочисленных народах. Суд проходил в Колонном зале Дома Союзов и стал своего рода репетицией знаменитых Московских процессов. Дело широко освещалось в прессе, и даже появилось специальное слово – «семенчуковщина» [124]Труд. 1928. 1 июня. На географические несообразности в освещении этой истории обратил внимание Михаил Плец.
, которое нередко фигурирует на страницах журнала «Советская Арктика». Примечательно, что следователь (будущий писатель Лев Шейнин) на место не выезжал, а процесс вошёл в учебники как пример построения доказательств на основе косвенных улик. Семенчук и сотрудник станции Старцев были осуждены и расстреляны.

В статье «Замечательная дата и поучительный процесс» оба руководителя Севморпути отмечают [138]Джон («Джек») Хэдли много лет жил в Арктике, занимаясь охотой. Он хотел добраться на «Карлуке» до острова Гершеля, но это ему не удалось. Однако его опыт оказался востребованным и, возможно, помог спасти жизни товарищей по экспедиции. Впоследствии он работал старшим помощником, а потом и капитаном судна «Полар Бир».
:

«Процесс Семенчука не есть показатель нашей слабости. Он показатель нашей силы и огромного размаха социалистического строительства во всех уголках нашей великой родины. Тот же Семенчук творил свою подлую работу, рассчитывая, что зимой, среди полярной ночи, к нему не доберутся. Он просчитался и забыл прекрасные качества нашей авиации и полярных лётчиков, которые, несмотря на трудности, вовремя прилетели на Врангель, и тем самым был положен конец произволу».

Любопытна роль, отведённая здесь полярной авиации – теперь это не спасатели, уносящие на крыльях, а карающая сила, способная достать врага народа в самом отдалённом уголке страны. Это уже не сталинские соколы, а летающие чёрные воронки.

Руководители Севморпути поспешили дистанцироваться от произошедшего на острове. Они отмечают, что отбор зимовщиков проводился, когда Шмидт находился на льдине, а остальные руководители занимались спасением челюскинцев [124]Труд. 1928. 1 июня. На географические несообразности в освещении этой истории обратил внимание Михаил Плец.
. Вина целиком возлагается на зимовщиков:

«Колонизатору и антисемиту Семенчуку удалось некоторое время безнаказанно проводить свою антисоветскую, контрреволюционную деятельность лишь потому, что в основном все члены зимовки 1934/1935 г. (за исключением убитого Н. Л. Вульфсона) оказались мелкотравчатыми людишками, людской трухой, “футлярами без людей”, по меткой характеристике прокурора Союза А. Я. Вышинского».

После показательного процесса жизнь на острове снова наладилась [28]Перевод М. А. Зенкевича.
:

«Полярную ночь, длившуюся два месяца, провели в обычных темпах работы. За это время включились в стахановское движение, провели квартальную проверку выполнения соцдоговора, несли круглосуточную вахту футштока на льду моря, обучили 5 зимовщиков игре в шахматы.

Бригады охотников на песца в ленинские дни организовали группу сочувствующих ВКП(б).

Председатель пошивочной артели – эскимоска т. Инкали, несмотря на преклонный возраст, даёт наилучшие показатели по качеству выделки шкуры и по пошивке в срок».

Приговор Семенчуку и Старцеву был отменён в 1989 году Президиумом Верховного Суда СССР «за отсутствием события преступления».

 

Мамонт из бухты Сомнительной, или Снова остров невезения

Семенчука на должности начальника острова сменил Г. Г. Петров. Его история оказалась столь же трагической, сколь и абсурдной. Началось с того, что в октябре 1937 года три жителя острова Врангеля обнаружили прекрасно сохранившийся труп мамонта, о чём Петров немедленно доложил в Академию наук. О необычной находке писала «Правда»:

«Правда». 16 октября 1937 года

Найден сохранившийся труп мамонта

Остров Врангеля, 15 октября (По радио).

Восьмого октября из бухты Роджерса в западную часть острова отправились на вездеходе три зимовщика. Они должны были построить в районе бухты Сомнительной избушку-кормушку для песцов. На месте строительства зимовщики обнаружили уцелевший труп мамонта. Туловище имеет в длину 6 метров, хобот – 3 метра, хвост – 90 сантиметров, длина шерсти достигает 8 сантиметров. Туша совершенно сохранившаяся. Мясо в спинной части – белого цвета, в головной – красного.

В ближайшие дни выезжаю с группой зимовщиков к месту нахождения мамонта для принятия мер к охране его от зверей.

Начальник острова Врангеля

Петров

* * *

Вчера на президиуме Академии наук СССР вице-президент академик И. М. Губкин доложил о находке трупа мамонта на острове Врангеля. Президиум признал эту находку чрезвычайно ценной в научном отношении. Решено обратиться в Главное управление Северного морского пути с просьбой принять меры к сохранению мамонта.

Академия наук считает необходимым отправить на остров Врангеля специальную экспедицию. Академики А. А. Борисяк и С. А. Зернов разрабатывают план экспедиции.

Академик А. А. Борисяк сообщил корреспонденту «Правды» по поводу находки мамонта следующее:

– В слое вечной мерзлоты в Сибири и раньше обнаруживали трупы мамонтов. Однако цельной туши этого вымершего на земном шаре животного сохранить до сих пор не удавалось. Раньше, чем трупы мамонтов обнаруживались людьми, мясо зверя растаскивалось хищниками. На острове Врангеля найден первый, по-видимому, совершенно цельный экземпляр трупа этого животного. Находка имеет чрезвычайно большой научный интерес, так как позволит установить все детали строения мамонта.

До сих пор, например, окончательно не выяснено, как были направлены его бивни: вверх или вниз витками. При раскопках бивни обнаруживались обычно отдельно от других частей скелета.

Тушу мамонта предполагается доставить в замороженном виде в Ленинград или в Москву. Если находку удастся сохранить в целости, в дальнейшем можно будет изготовить чучело мамонта и собрать его скелет.

«Правда». 28 октября 1937 года

Труп мамонта охраняется

Ценная находка сохранившегося трупа мамонта, обнаруженного зимовщиками острова Врангеля, о которой сообщалось в «Правде» (от 16 октября), вызвала огромный интерес в научных кругах. Однако специальная экспедиция, направляемая Академией наук СССР на остров Врангеля, будет доставлена туда только с открытием весенней навигации. Академия наук обратилась в Главное управление Северного морского пути с просьбой принять меры к сохранению мамонта.

По сообщению начальника острова Врангеля тов. Петрова, зимовщики огородили труп мамонта проволочной сеткой, засыпали галькой, залили морской водой и керосином. Несмотря на трудные условия связи (мамонт находится в 70 километрах от полярной станции), зимовщики будут охранять его до приезда экспедиции Академии наук.

Однако экспедицию на остров за мамонтом под руководством доктора биологических наук Р. Ф. Геккера постигло жестокое разочарование. Увы, у Петрова и его заместителя по политической работе И.В.Шувалова, видимо, было совсем плохо с зоологией: мамонт оказался китом. Время было неподходящим для научных открытий – оба незадачливых палеонтолога были обвинены во вредительстве и расстреляны [220, p. 158].

 

Друзья и враги народа

Помимо коллективных литературных произведений соцреализма и псевдо-фольклора, эпоха 30-х обогатила литературу ещё одним новым жанром. Показательные процессы, начавшиеся ещё в 1928 году «шахтинским делом», в 1937–1938 годах приобрели наибольший размах. Расправы, как правило, сопровождались волной пропаганды, важнейшую роль в которой играли многочисленные письма поддержки, организованные от имени рабочих коллективов, колхозов, академиков, писателей. Народ требовал казни своих врагов и выражал удовлетворение после вынесенных расстрельных приговоров. 30 января 1937 года после объявления приговора фигурантам очередного Московского процесса, на Красной площади состоялся митинг, собравший 200 тысяч человек. Возможно, одной из целей организаторов таких кампаний было повязать кровью и вовлечь в круг организаторов репрессий максимальное количество людей. На героев Арктики и лётчиков, как на олицетворение побед режима, возлагалась миссия поддерживать и тёмную его сторону: они выступали в роли общественных деятелей, писали разного рода открытые письма, выступали с программными заявлениями в печати и на митингах:

«Известия», 30 января 1937 года

Они получили по заслугам

Герои Советского Союза: А. ЛЯПИДЕВСКИЙ, В. МОЛОКОВ, И. ДОРОНИН, М. ВОДОПЬЯНОВ.

Закончился судебный процесс диверсантов, террористов, шпионов, поджигателей, убийц, подлых изменников и продавцов родины, агентов врага народа Троцкого, агентов гестапо и японской разведки.

Все дни процесса трудящиеся нашей дорогой цветущей родины с напряжённым вниманием следили за судебным разбирательством. Какие жуткие картины вставали перед нашими глазами, когда эти бандиты перечисляли все свои отвратительные, вопиющие преступления.

Прокурор Союза ССР тов. А. Я. Вышинский в своей речи, насыщенной неопровержимыми фактами, выразил волю всего народа. В бурных аплодисментах зала утонули заключительные слова прокурора:

“Я не один! Пусть жертвы погребены, но они стоят здесь рядом со мною, указывая на эту скамью подсудимых, на вас, подсудимые, своими страшными руками, истлевшими в могилах, куда вы их отправили!..”

Мы приветствуем решение пролетарского суда. Расправившись с врагами, мы должны помнить, что осколки разбитого вдребезги могут ещё себя проявить. Не все негодяи выловлены. Выше бдительность, товарищи!

«Правда». 16 июня 1937 года

Приветствуем приговор

Северный полюс, 14 июня (Радио).

С негодованием услышали мы по радио о подлом предательстве Тухачевского и его банды – холуев буржуазии. В то время, когда каждый советский гражданин готов отдать жизнь за свою родину, эти подлецы покушались на оплот социализма – нашу армию – и готовили поражение стране. Приветствуем приговор Верховного Суда. Гордимся достойным учеником Сталина – товарищем Ежовым и его соратниками.

И. Папанин, Э. Кренкель П. Ширшов, Е. Фёдоров.

Примеров подобных политических заявлений можно привести немало. Причём очень часто те, кто вчера клеймил «иуд из параллельного троцкисткого центра» или «кровавую собаку Троцкого», могли и сами завтра оказаться в списке жертв системы. Так, геолог Николай Урванцев, автор статьи «Предатели рабочего класса стёрты с лица Земли» [123]Помимо шести человек, пропавших вместе с «Латамом», погибли ещё три члена экипажа итальянского гидроплана. Гидроплан «Дорнье Валь Марина II» возвращался после спасательной операции в Италию. На завершающем участке полёта, вылетев из Страсбурга, самолёт попал в трудные метеоусловия и потерял ориентировку. При попытке снизиться и сориентироваться по руслу реки пилоты не заметили провода. При столкновении самолёт раскололся на две части и упал в реку. Крозио, Делла Гата и Пенцо погибли, двум механикам, оставшимся в хвостовой части, удалось выбраться [85].
, сам вскоре оказался узником ГУЛАГа.

 

Что-то пошло не так

Дрейф четвёрки папанинцев в 1937 году стал кульминацией советских работ в Арктике. Однако уже вскоре триумф сменился крупнейшей неудачей. Первым провалом стало исчезновение экипажа Сигизмунда Леваневского в августе 1937 года во время перелёта в Америку через полюс. Ледовая обстановка оказалась трудной, полярная авиация вместо ледовой разведки была занята безуспешными поисками, и в результате 26 судов, включая весь ледокольный флот СМП, кроме «Ермака», не дошли до пунктов назначения и зазимовали во льдах. Отсутствие ледоколов парализовало транспортные операции. Провал навигации был отчасти обусловлен тем, что О. Шмидт в 1937 году взял на себя непосильную задачу – организацию дрейфующей станции, в ущерб основной работе Севморпути. В итоге опасная ситуация сложилась и с эвакуацией папанинцев – льдина ломалась быстро, а судов для работы попросту не было, их надо было выручать из арктических льдов. Спасение четвёрки было омрачено гибелью дирижабля В-6 в феврале 1938 года.

28 марта 1938 года СНК вынес следующее постановление:

О работе Главсевморпути за 1937 год

1. Заслушав доклад Начальника ГУ СМП при СНК СССР тов. Шмидта и содоклад Председателя Комиссии Советского Контроля при СНК СССР тов. Косиора о деятельности Главсевморпути, Совнарком СССР признаёт работу Главсевморпути за 1937 год неудовлетворительной.

2. Совнарком СССР считает не случайным, при настоящем положении в руководстве Главсевморпути, тот недопустимый факт, что почти половина транспортных судов и почти весь ледокольный флот Главсевморпути зазимовал и дрейфует во льдах, находясь ввиду этого под угрозой гибели. Причинами столь тяжёлых ошибок Главсевморпути в навигацию 1937 года, а также причиной ряда других существенных недостатков в работе Главсевморпути являются: плохая организованность в работе Главсевморпути, наличие самоуспокоенности и зазнайства, а также совершенно неудовлетворительная постановка дела подбора работников Главсевморпути, что создало благоприятную обстановку для преступной антисоветской деятельности вредителей в ряде органов ГУ СМП.

3. Совнарком СССР предложил Главсевморпути:

а) К 15 апреля с. г. представить в Совнарком подробный отчёт о своей деятельности за 1937 год с точным сообщением о состоянии всех отраслей своей работы и с соответствующим разбором (анализом) допущенных ошибок, чтобы предупредить повторение указанных ошибок в 1938 году.

б) Представить Совнаркому к 15 апреля с. г., с учетом высказанных на заседании Совнаркома критических замечаний, план работы ГУ СМП на 1938 год, мероприятия по укреплению органов Главсевморпути и по обеспечению должной организованности в дальнейшем.

в) Очистить аппарат Главсевморпути от забравшихся в него сомнительных элементов.

Сразу же развернулись масштабные репрессии против «сомнительных элементов» в аппарате Севморпути, что тоже не способствовало эффективной работе ведомства. Р. Л. Самойлович был вывезен вместе с другими участниками экспедиции с дрейфующего в Арктике каравана на материк и вскоре расстрелян, многие участники экспедиции арестованы. Были арестованы и расстреляны начальник Политуправления С. А. Бергавинов, один из главных организаторов ГУ СМП, и Б. В. Лавров, в прошлом – начальник Первой Ленской экспедиции, строитель порта и города Игарки.

Над О. Ю. Шмидтом также сгущались тучи, но после челюскинской эпопеи он был настолько популярен в стране, что, по-видимому, трогать его не решились. Позже выяснилось [75, c. 282], что на него уже были выбиты показания – для начала процесса всё было готово.

Шмидт был отправлен в отставку в марте 1939 года в связи с переходом на должность вице-президента Академик наук, но это, безусловно, было понижение. Его место занял И. Д. Папанин, по этому поводу в народе ходила эпиграмма:

Примеров много есть на свете,

Но лучше, право, не найти.

Снял Шмидт Папанина со льдины,

А тот его с Севморпути.

Один из первых советских ледоколов, заложенный на верфи в Николаеве как «Отто Шмидт», был переименован в 1939 году в «А. Микоян».

Шмидт отошёл от арктической темы и целиком посвятил себя работе в Академии наук над фундаментальными проблемами: используя свои исключительные знания в области математики, он пытался ответить на вопрос о происхождении Земли. Одновременно он продолжал заниматься энциклопедией.

Последствия неудачи 1937-го удалось окончательно ликвидировать только к 1940 году – из почти трехгодичного дрейфа был освобождён «Седов». Вывести его изо льдов вместе с другими судами в 1938 году не удалось из-за поломки рулевого управления. Большая часть команды и экспедиции была с судна снята, остались лишь необходимые для поддержания судна в рабочем состоянии и группа добровольцев-исследователей. Капитаном уже в ходе дрейфа был назначен второй помощник – К.С.Бадигин. Эту, безусловно, полезную для науки, но в целом неудачную историю по советской традиции попытались представить как подвиг. Однако на этот раз сделать из участников дрейфа народных героев не получилось. Само по себе выражение «героический дрейф», применявшееся к «Седову», отдаёт абсурдом.

В конце августа 1938 года правительством было принято решение о реструктуризации Главсевморпути – отныне он лишался большинства своих полномочий, оставаясь лишь транспортным ведомством. Торговая сеть была передана Наркомторгу, Дальстрою и Центросоюзу, совхозы и животноводческие предприятия – Наркомзему, рыбные промыслы – Наркомпищепрому, Карские операции – Наркомвнешторгу. Часть функций, в том числе культурно-просветительские, были переданы местным органам советской власти. Территориальные управления ГУ СМП были ликвидированы, часть авиалиний, радиостанций и даже метеостанций были переданы профильным ведомствам [11, c. 102–104]. В течение 1939–1940 годов функции ведомства продолжали сокращаться. Часть подведомственных ГУ СМП территорий и имущества после реструктуризации перешли Дальстрою: так с 1939 года в его распоряжение была передана Чукотка. И когда Папанин сменил Шмидта на посту начальника ГУ СМП, ему досталась совсем другая организация – из всесильной Арктической империи она превратилась в транспортное ведомство. В то время как Главсевморпуть стремительно катился к закату, другой хозяйствующий субъект, Дальстрой, напротив, набирал силу, и благополучно пережил давнего конкурента.

 

Снят с эксплуатации

В навигацию 1940 года произошла ещё одна, самая крупная в советской истории полярная трагедия. 23 октября ледокольный пароход «Малыгин» вышел из бухты Провидения во Владивосток. Судно завершило гидрографические работы в восточном секторе Арктики, сменило зимовщиков на острове Генриетты и теперь возвращалось домой. На борту находилось 85 человек, среди них 12 женщин [83]Последователь у Андрэ появился не скоро – через 113 лет. Жан-Луи Этьен, 63-летний французский врач и путешественник, стартовал из Лонгйира (Шпицберген) на воздушном шаре 5 апреля 2010 года. Этьен планировал пересечь Северный Ледовитый океан и приземлиться на Аляске. 7 апреля он пролетел вблизи полюса в условиях жёсткой турбулентности. Снежная буря вынудила его подняться выше облаков, временами он поднимался на высоту почти 5000 м, чтобы обеспечить подзарядку аккумуляторов, питающих навигационные приборы и радиооборудование, за счёт солнечных батарей. В результате неблагоприятных погодных условий изменилась траектория полета, в итоге шар оказался не на Аляске, а в Якутии. Средняя скорость дрейфа шара Этьена составляла около 30 км в час. За 121 ч и 30 мин шар пролетел 3130 км. 11 апреля 2010 года он благополучно приземлился и был подобран российским вертолётом. Подъёмную силу шара обеспечивали 2000 м 3 гелия и 500 м 3 нагретого воздуха. Запаса топлива было достаточно на 15–20 суток.
. Пароход попал в ураган у северо-восточных берегов Камчатки в районе мыса Низкий. Ветром сорвало палубную горловину бункера, это заметили не сразу, судно стало принимать воду, потеряло ход, крен достиг 20 градусов. 25 октября капитан Н. В. Бердников передал сигнал бедствия.

Судно медленно погибало в течение почти трёх суток, безнадёжность положения была всем очевидна, ждать помощи было неоткуда. Спасательные плавсредства смыло штормом. Около двух часов ночи 28 октября «Малыгин» затонул. Никто не спасся. В статье С. Попова [99]См. предисловие М. В. Дукальской к публикации дневника Конрада [48].
упоминается, что на месте катастрофы был найден портфель начальника экспедиции Якова Константиновича Смирницкого, куда он герметично запаковал деньги и отчётные документы. Сегодня может показаться странной попытка спасти «ценности» при невозможности сохранить человеческие жизни, но это было вполне в духе времени.

О трагедии газеты не сообщили – информация из Арктики всегда тщательно фильтровалась. Особенно в 1940-м, когда уже шла Вторая мировая война. В Большой советской энциклопедии о «Малыгине» написано кратко: «В 1940 году снят с эксплуатации».