Возвращение Жанны из Туля в масштабах деревенской жизни можно было бы назвать триумфальным. Расспросам не было конца. И уже через день после возвращения, дядюшка Лассар мог бы рассказывать с церковной кафедры, историю суда и того, как Жанну приняли в городе, настолько гладко от частых повторений она звучала.

От «мальчишки Ле Конта» толкового рассказа добиться не смогли, потому что по его же словам в зал, где заседали судьи, его не пустили. А сама Жанна от любых вопросов только расстраивалась.

– Как вы все не поймете, что это сейчас не самое главное?! – удивлялась она.

Но для её соседей, друзей и просто знакомых, даже этот самостоятельный поход в Туль, явился событием, далеко выходящим за рамки привычного. Поэтому всё, что должно было произойти с Жанной дальше – и второй поход в Вокулёр, и будущий отъезд к дофину, в котором никто не сомневался, и само спасение Франции – всё это было в их представлении действиями какого-то иного порядка, более всего подходящие Деве из легенды, но никак не девушке, живущей с ними рядом. А Жанна, давно знакомая Жанна, сумевшая, без помощи писарей адвокатов и стряпчих, одержать верх над городскими судьями, причём несомненно с Божьей помощью, как раз и стала самым главным событием в их действительной, каждодневной жизни.

Однако, девушка упорно стремилась в Вокулёр, куда даже отец теперь не решался её не отпускать. Он только нахмурился больше обычного, демонстрируя, что вынужден подчиниться обстоятельствам, и охотно отвел душу на «мальчишке Луи», который стоял перед ним, рядом с Жанной, теребя в руках походный узелок.

– Это ещё зачем? Он куда собрался? Нечего бегать целой толпой! Одного Лассара вполне достаточно.

– Он должен пойти, батюшка, – волнуясь, но с твёрдостью, перед которой господин Арк теперь неизменно пасовал, заявила Жанна.

Для пущей убедительности она взяла приятеля за руку, и тут, за спиной господина Арка, кто-то тихо охнул.

– Ты чего, Изабо? – спросил он, оборачиваясь и удивлённо глядя на жену, которая смотрела на дочь и её приятеля каким-то странным, бегающим взглядом, и прикрывала рот рукой так, словно увидела что-то страшное. – Что это с тобой вдруг сделалось?

– Ничего, Жак, не обращай внимания, – как-то слишком монотонно проговорила мадам Изабелетта. – Пускай идут вместе…

На негнущихся ногах она подошла к дочери. Обняла её крепко, с нежностью, а потом точно так же обняла и Луи.

– Как же я раньше-то.., – пробормотала госпожа Вутон тихо, но осеклась и отступила…

* * *

Новый поход в Вокулёр наметили на декабрь. Однако, к началу месяца привычную жизнь Шато д'Иль в очередной раз нарушило событие, более чем неординарное – из Нанси, от самого Карла Лотарингского, прибыли гонцы с настоятельным требованием: «деревенской целительнице» прибыть в замок и попытаться облегчить больному герцогу его страдания.

Блистательный, жёлто-красный отряд, яркий, наряженный в камзолы с Лотаригскими мечами и коронами, шитыми золотом, выглядел здесь, в деревенском захолустье, королевским эскортом, даже несмотря на малочисленность. А уж когда обитатели замка выяснили, для чего прибыло этакое представительство, они принялись наперебой расхваливать Жанну и до небес превозносить её достоинства, гордясь и совершенно забыв, что, ещё вчера, умоляли её торопиться и идти в Вокулёр к господину коменданту.

В полной растерянности Жанна-Клод не знала, что ей делать. Но Жанна-Луи, наоборот, никаких сомнений не испытывала.

– Соглашайся, соглашайся, – шептала она, – герцог – не господин де Бодрикур, он отправит к дофину и быстрее, и надёжней. С его рекомендательным письмом нас в приемных держать не будут!

– Но он ждёт, что я его вылечу! – отчаянно прошептала в ответ Клод. – А я никого, никогда не лечила! Герцог может решить, что я самозванка, и получится только хуже…

– Но тобой перед герцогом предстану я! А я так верю в нашу миссию, что сумею даже ему объяснить разницу между целительницей и Господней посланницей. Он поймёт, вот увидишь! И поможет нам…

– Аминь.., – прошептала Клод. – Тебе, конечно, решать. Но, если не получится так, как ты предполагаешь, обещай, что дашь мне возможность тоже попытаться уговорить герцога.

Жанна пообещала, и Клод уступила.

В Нанси их не провожали. Командир отряда настоял на том, чтобы отъезд был ночной и тайный, «дабы не искусить никого грехом доносительства». Поэтому из Шато д'Иль обе девушки, господин Лассар и отряд, присланный герцогом, выехали тихо, не отрывая от сладкого сна никого, кроме четы Арков, которые всё равно не спали, да нескольких конюхов.

Клод этой дороги, почему-то боялась. Она неловко взобралась на лошадь, присланную специально для неё, и без конца оглядывалась на, еле видимых в предрассветной темноте, господина Арка и мадам Изабелетту. Странная тоска заставляла девушку, почти против воли, повторять себе, что их она больше никогда не увидит, что нужно хорошо запомнить этот миг, и хмурое лицо отца, и заплаканные глаза матери, и, что беда, которую она предчувствует, случится именно по дороге в Нанси, куда ехать им с Жанной совсем не следовало.

Но, вопреки её страхам, до места добрались быстро и без происшествий. И, даже самое опасное – перемена одежды – прошло, на удивление, гладко. Посланцы герцога, хоть и обращались с Жанной-Клод крайне вежливо, всё же старались держаться от неё чуть в стороне и, казалось, никакой подмены совсем не заметили.

– Господь прикрыл им глаза! – убежденно сказала Жанна-Луи. – Он благословил наш союз и нашу миссию, и теперь я уверилась окончательно – Он нам поможет!

Клод невесело покачала головой.

– Помнишь, я говорила, что нельзя безоговорочно верить в чью-то помощь?

– А я тебе ответила, что в «чью-то» помощь можно и не верить, но вера в помощь Господа, как раз и есть сама помощь!

– И всё же, если вера твоя сильна, не искушай её, сворачивая с дороги. От нас ждали, что мы пойдем в Вокулёр, и я всем сердцем чувствую, что в этом есть какой-то смысл… А сейчас это чувство ушло. Одно беспокойство и ничего больше.

– Тогда, доверься моему предчувствию, которое подсказывает, что герцог позвал нас не просто так, и всё это – часть Божьего замысла!

В отличие от Клод, Жанна вообще вела и ощущала себя очень уверенно. Её окрыляли и вдохновляли воспоминания о детстве, прошедшем на этих землях. И нетерпеливая уверенность, что впереди открытая, страшная, но великая дорога, заставляла не думать о том, что оставлено, и торопиться вперёд и вперёд – туда, откуда эта великая дорога и началась! В Шато д'Иль новые впечатления, беспечная юность, а более всего, знакомство с Клод, вытеснили грусть по тёплому дому мадам Ализон, где всё общение Жанны ограничивалось двумя-тремя людьми. Но теперь, вид знакомых окрестностей, вызвал в ней сначала лёгкие приливы не столько воспоминаний, сколько прежних, детских ощущений, которые, накатывая, волна за волной, становились всё значительней и звучнее.

– Хоть бы Рене всё ещё служил в замке! – бормотала Жанна, нетерпеливо поднимаясь на стременах и высматривая башни замка, в который ей когда-то так хотелось попасть! – Помнишь, Клод, того молодого господина, который как-то приезжал к отцу Мигелю? Он наверняка дворянин и, наверняка, приближённый герцога, раз мог уезжать из замка на целый день, пользоваться лошадьми из его конюшни и картами из его книг. Если он всё ещё служит здесь, значит эта поездка настоящий Божий промысел! Господь просто хочет, чтобы мы обрели ещё одного друга – ведь Рене первым поверил в меня, хотя и пытался это скрыть…

– Он испугался за тебя, – тихо произнесла Клод.

– Зато теперь, когда мы вместе, он поймёт, что бояться нечего! А может быть, уже понял, после того, как увидел тебя… Рене очень умный, Клод. Последнее время я часто его вспоминаю. И, знаешь, что думаю? Что он не случайно учил меня стрелять и ездить верхом… Иногда мне кажется, что Рене.., что он тоже.., ну, как бы с нами… Понимаешь?

Клод отрицательно покачала головой.

– Я не знала его, как ты. А ту короткую встречу почти не помню. Но, если Рене учил тебя не случайно.., и, если он дворянин, приближённый к герцогу Лотарингскому… Знаешь, что я думаю, Жанна? Что нам не следовало сюда ехать…