Экономка позвала Ханну в столовую, когда Гриндлы перешли к чаепитию.

Когда она вошла, мистер Гриндл рассказывал супруге городские новости и последние сплетни, появившиеся за время, пока Кэтрин из-за недомогания томилась в комнате. Хозяйка была так увлечена рассказами мужа о городских новостях, что не обращала внимания на прислуживающую за столом новую горничную.

Ханна представляла себе миссис Гриндл хрупкой, болезненной молодой женщиной, с утонченными чертами лица, а вместо этого перед ее вздором предстала тучная женщина с темно-серыми мышиными волосами. Квадратный подбородок и тонкие поджатые губы свидетельствовали о сложном характере. Длинный нос и небольшие глубоко посаженные карие глаза выдавали в ней заносчивость и склонность к сильному увлечению чем-либо. Манера же преподносить себя как юное, кокетливое и воздушное создание, еще более портило впечатление.

«И что он в ней нашел?» – удивлялась Ханна, безрезультатно пытаясь найти во внешности хозяйки хоть что-нибудь привлекательное. Но устыдившись, что плохо думает о женщине, которой недавно нездоровилось, попыталась подавить едкие мысли. - Если выбрал, значит, в ней что-то есть, и не мне судить. Возможно… возможно я завидую!?»

Но побороть неприязнь по отношению к миссис Гриндл так и не смогла.

В миссис Гриндл причудливо сочетались смирение и заносчивость, ханжество и наивность, показная скромность и уверенность в своей правоте. Вместе это давало настолько своеобразную смесь, что Ханна не могла определиться, как держаться с ней.

«И на ком только не женятся ради хорошего приданого!» - мелькнула гадкая мысль. Будто ощутив мысли служанки, Кэтрин отвлеклась от мужа и стала разглядывать Ханну.

Ее придирчивый взгляд сосредоточился на лице и выражал явное сомнение. Сердце Ханны тревожно забилось в дурном предчувствии. Однако миссис Гриндл равнодушно отвернулась и продолжила чаепитие, не сказав ни слова, словно горничная была мебелью.

В голосе Кэтрин сквозили нотки инфантильности и чрезмерного жеманства.

- Айзек, это пирожное жирное! – жаловалась она. – Пусть в следующий раз Марджори подаст что-нибудь более легкое и воздушное.

Ханна не могла взять в толк, как женщина, пышущая здоровьем и румянцем во всю щеку, могла долго болеть и быть изможденной. На мгновение на губах проступила насмешка. И хотя Ханна тотчас поспешила ее скрыть, взглянув на мистера Гриндла, поняла, что он заметил. Его лицо стало жестким и раздраженным, но он отвернулся, ничего не сказав.

Наконец, миссис Гриндл соизволила заговорить о будущей компаньонке.

- Милый, как ее зовут?

- Ханна Норт.

- О, Боже! – воскликнула она, кривя губы. – Как неприлично! Порядочные девушки не могут носить такое вульгарное имя! Иначе в кругу подруг мне придется краснеть из-за нее.

Кэтрин пристально посмотрела на супруга. Поняв, что от него так просто не отстанут, Айзек согласился:

- Да, дорогая, – и раздраженно бросил салфетку на стол.

- Вот видишь, Эмма: твое имя раздражает даже мужчин! Однако, учитывая, что твои родители не были хорошо воспитанными, образованными людьми и не могли дать тебе приличное имя, я подберу тебе другое! – произнесла она со снисхождением. - Я буду звать тебя Эмма!

«Жаба безобразная, – огрызнулась Ханна. Из-за растянутых в подобии улыбке тонких губ, высокого лба и почти не видимых бровей, Кэтрин походила на лягушку. - Толстая книга ушибла твою безобразную голову, и ты стала еще и тупой! Понятно, на что намекала Сью!»

Опасаясь, что Гриндлы заметят ее недовольство и возмущение, попыталась изобразить смирение, низко склонив голову и уставившись себе под ноги.

- Да, Эмма, да! Смирение – это то, к чему нас призывает Господь. Если в тебе есть смирение и вера, думаю, ты меня устроишь. Она умеет читать, Айзек?

- Да, любимая. А еще она любит читать катехизисы и слушать проповеди, - заверил мистер Гриндл. - Эмма выросла в семье миссис Брэдлоу – родной сестры преподобного Поупа, так что вы сможете коротать вечера с обоюдным интересом.

«Чтоб ты сдох, за таким обоюдным интересом!» - огрызнулась Ханна.

- Это чудесно! - обрадовалась Кэтрин. – Тогда после чаепития мы приступим чтению.

Мистер Гриндл нежно сжал ее ладонь.

- Я так рад любимая, что теперь тебе не придется скучать одной! – не унимался он, трогательно глядя супруге в глаза.

- Дорогой, ты так заботлив и нежен! – вторила ему она.

От их воркования Ханне стало противно.

«Кто бы мог подумать, что мистер Засранец такой заботливый муж?» – злилась Ханна, отныне Эмма, не понимая: злится ли из-за нелестного отзыва о матери и своем имени или от зависти с презрением.

Чуть позже, она вновь спустилась в гостиную, чтобы приступить к совместному прочтению Библии.

- Читай с чувством, – наставляла хозяйка. - Я ежедневно читаю по несколько глав Писания и чувствую от этого умиротворение. Тебе чтение тоже пойдет во благо.

Компаньонка села в кресло напротив Кэтрин и спросила:

- С какой главы начать?

- С книги пророка Иезекииля, глава восемнадцатая.

Ханна раскрыла книгу и приступила к чтению:

- И было ко мне слово Господне: зачем вы употребляете в земле Израилевой эту пословицу, говоря: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина»?

- Живу Я! - продолжила Кэтрин по памяти. - Говорит Господь Бог - не будут вперед говорить пословицу эту в Израиле.  Ибо вот, все души - Мои: как душа отца, так и душа сына - Мои: душа согрешающая, та умрет…

Так и продолжалось чтение. Ханна читала, а миссис Гриндл перебивала и начинала цитировать отрывок наизусть. Чтение продолжалось почти два часа, пока у Ханны не стало пересыхать горло.

- Достаточно для первого раза. Вечером продолжим, – прервала хозяйка, заметив, что чтица начала покашливать. – Если бы ты чаще и с прилежанием читала, укрепленная верой была сильнее.

- Да, миссис Гриндл, – покорно согласилась компаньонка.

- Думаю, со временем ты этому научишься. Если в тебе не будет должного прилежания, я сильно расстроюсь, - Кэтрин, притворно вздохнула и закатила глаза.

«Читала бы себе, сколько влезет!» – злилась Ханна, но вслух ответила:

- Я буду стараться со всем прилежанием.

- Надеюсь. Сейчас поможешь переодеться, а после мы навестим миссис Маккарти - мою подругу и единомышленницу. Тебе тоже следует переодеться в более приличное платье.

- Это мое выходное платье.

Миссис Гриндл презрительно вздохнула и процитировала:

- И у Тебя, Господи, милость, ибо Ты воздаешь каждому по делам его.

Ханна с трудом сдержалась. Ее так и порывало высказать все, что думала об этой чванливой, любящей подчеркивать собственную религиозность и духовность, лицемерке. С огромным трудом ей удалось совладать с собой, однако, щеки горели от злости.

- Вот видишь, тебе стало стыдно, – продолжала нравоучение миссис Гриндл. - А это значит, что свет еще не погас в твоей душе.

***

Ханна ехала в ландо, закрыв глаза, и наслаждалась солнечной погодой и ласковым, теплым ветром, нежно обдувавшим кожу. Намеки хозяйки о том, что каждому воздается по трудам, уже ее не волновали. Что толку дуться на обеспеченных людей, с рождения наделенных всеми благами, если они никогда не смогут понять простого человека. Тем более что показывать недовольство нанимательнице - чревато. Пропуская мимо ушей несправедливые упреки, Ханна радовалась жизни.

Они проехали по главной дороге Блумсберга мимо городского парка и свернули на торговую улицу, где миссис Гриндл почти ежеминутно приветствовала кивком головы знакомых дам, проходящих или проезжающих мимо них.

Вскоре ландо остановилось у небольшого, но ухоженного домика. Они спустились на землю, опираясь на руку, поданную возчиком, и подошли к ступенькам, когда, неожиданно, дверь распахнулась, и к ним с раскинутыми руками, ускоряя шаг, поспешила сухопарая старушка - миссис Маккарти. Ее мелкие черты лица озарились искренней радостью, когда она увидела Кэтрин.

- Дорогая, - радостно начала миссис Маккарти, протягивая руки, - я безгранично рада, что тебе стало лучше! Я волновалась и каждый день молилась за твое здоровье!

- Спасибо, дорогая! – улыбнулась миссис Гриндл.

«Еще одна святоша!» – хмыкнула Ханна.

- Это моя компаньонка – Эмма, - сухо представила Кэтрин помощницу. - Она может подождать меня где-нибудь, – и, повернувшись спиной, показала, что разговор о ней окончен.

- На кухне, – поспешила указать миссис Маккарти, - махнув рукой, куда идти.

Подождав, когда леди покинули прихожую, Ханна направились на кухню.

- Чая налить? – спросила служанка миссис Маккарти.

- Да.

- Тебя вроде бы Ханна зовут? Или я ошибаюсь?

- Не ошибаешься. Но сегодня миссис Гриндл решила называть меня Эммой.

- Вот оно как! – удивилась собеседница. – Нет, моя до такого еще не дошла, хотя тоже та еще праведница!

Поставив перед гостьей горячую чашку, она полюбопытствовала:

- Слушай, а правда, что Марвел тебя избила и не заплатила?

- Как сказать, - замялась Ханна. – Может, и не избила, но шрам будет.

- Ужасно.

- Вот если бы я быстро не собрала вещи и не ушла, неизвестно, чем бы все закончилось.

- Вот дрянь! Нашла рабыню! – возмутилась женщина. – Об этом только и судачат! Рассказывали, что ты пришла в церковь с разбитой головой, в крови и еле держалась на ногах.

- Она еще и рекомендаций не дала!

- Дрянь! Ну, ничего! Теперь она едва ли найдет другую служанку, если только чужая не приедет в город, да и та быстро сбежит.

– Это было бы здорово! – Ханна удовлетворенно покивала головой, представив, как Маргарет собственноручно моет посуду, выгребает золу и опустошает горшки. Да, много бы она дала, чтобы увидеть подобное!

- В городе об этом только и говорят. Прощай ее добропорядочность и благонравность. Дамы шепчутся за ее спиной и отворачиваются при встрече. Сами тоже - те еще ангелы, но ткнуть соседку носом, этого они не упустят! – воинственно подытожила женщина, вытирая красные натруженные руки о не совсем чистое полотенце. - Фух, посуду перемыла, осталось начистить овощей и приготовить ужин. А потом ночь.

- А потом снова утро и работа, – грустно заметила Ханна, хорошо понимая усталость собеседницы, ведь еще недавно точно так же с утра до позднего вечера, не покладая рук, трудилась у Марвелов. – Давай, помогу.

- Платье испачкаешь.

- Если дашь фартук, не испачкаю. Тем более что ей, - она кивнула на дверь, - оно не понравилось. Еще намекала, что каждому воздастся по трудам. Да если бы было так, она ходила бы как праматерь Ева в Эдемском саду и была бы тощая, как палка.

Они смеялись, чистили овощи и обсуждали общих знакомых, которые всегда найдутся в небольшом городе. Однако все хорошее имеет свойство заканчиваться.

После визита к миссис Маккарти, настроение у миссис Гриндл улучшилось, и она захотела пройтись по магазинам.

Осторожно трогая свежий порез, полученный при чистке овощей, Ханна подумала: «Если не хочу вернуться к мытью посуды, готовке и прочему, придется полюбить чтения. Ведь по сравнению с работой с полседьмого утра до десяти вечера, трехчасовое чтение Библии предпочтительнее». После чего на душе исчезли сомнения, и она смирилась с особенностями новой хозяйки.

Возвратились домой к пяти. Миссис Гриндл переоделась и спустилась в столовую, чтобы поужинать с супругом.

Ханна принесла поднос с чайниками и хрупкими фарфоровыми чашками, налила заварки, разбавила кипятком, после чего вкатила в гостиную тележку, уставленную несколькими видами печения и бутербродов.

Кэтрин мило щебетала, делясь с супругом новостями, услышанными от подруги и о других событиях, произошедших с ней за день. Ханне показалось, что мистер Гриндл старался не вникать в суть легкомысленной болтовни супруги, однако раздражения своего не выказывал и старался быть, как всегда, сдержанно нежен.

- У тебя сегодня жизнерадостное настроение, – с улыбкой заметил он.

- Выйти из дома и пообщаться с подругами – это так чудесно!

- Вот как? Тогда думаю, тебе стоит чаще общаться с подругами. Мне доставляет удовольствие смотреть, как ты улыбаешься, – мистер Гриндл коснулся губами тыльной стороны кисти супруги.

- Айзек, мы не одни, Боже мой! – смутилась его целомудренная супруга, и ее щеки покрылись густым румянцем.

«Еще лодыжку поцелуй, и она умрет от счастья и скромности!» – язвила Ханна, прислуживающая к разговорам четы.

- Завтра поедешь на собрание благопристойных, воинственно настроенных дам? – поинтересовался Айзек, разглядывая содержимое тарелки. Деятельность местного общества трезвости, в котором состояла супруга, он не одобрял.

- Я бы хотела, но не знаю, как буду себя чувствовать, – кокетничала Кэтрин, жеманно потупив глаза.

«Если съешь все это сразу, точно не поздоровится», – ерничанье доставляло Ханне удовольствие.

- Думаю, все будет хорошо. Эмма рядом, и тебе нечего волноваться.

- Милый, ты такой заботливый, такой добрый! – расцвела от заботы супруга. – Мне так повезло, что у меня есть ты!

- Это мне повезло, что ты есть у меня! – вторил супруг, здраво рассуждавший: чем бы жена ни увлекалась, лишь бы не донимала нравоучениями и не пыталась сделать его ревностным христианином.

Они сидели за столом, держась за руки. Мистер Гриндл смотрел супруге в глаза и улыбался.

- Кстати, как тебе компаньонка?

- Даже не спрашивай. У нее нет приличного платья. Если я захочу посетить общество, мне придется краснеть! И да, ты знал про Маргарет Марвел?

- Что именно?

- Что она разбила Эмме голову и не дала рекомендательных писем! Знал?

- Знал, милая, но не хотел тебя расстраивать, зная твое доброе, чуткое сердце.

- А тебя не смущает отсутствие рекомендаций? А вдруг…

- Нет, милая, - прервал муж. – Эмма старательная девушка и два года честно трудилась у Марвелов, однако, когда она заранее предупредила о желании перейти работать в наш дом, Маргарет закатила безобразный скандал и поступила не достойно по отношению к сироте. Правда, милая? – задал он риторический вопрос. - Я рассказывал тебе, что Маргарет черства и крайне скупа. Именно этим и объясняется отсутствие у Эммы приличного платья, а не ленью.

- Подумать не могла, что леди бывают такими невоспитанными и невоздержанными! Боже, как неприлично! – миссис Гриндл закатила глаза и, схватив мужа за руку, начала оправдываться. - О, если бы я только знала…

- Не волнуйся, я знаю, какая ты отзывчивая и щедрая, – прекратил мистер Гриндл ее стенания. Если бы не прервал, ему предстояло бы с полчаса выслушивать гневные тирады и обличительные выпады супруги. Зная об этом, он решил не доводить до этого ситуацию. – Из пары не нужных платьев Эмма вполне сможет сшить себе приличные, и нам не придется краснеть за ее вид. Кроме того, только представь, какая значительная, нет, какая огромная разница будет видна в отношении к прислуге, если в обществе заметят, как станет выглядеть Эмма.

- Ты, как всегда, прав! – оживилась Кэтрин. – И ты, Айзек, такой добрый!

После чего от умиления у нее выступили слезы, которые она смахнула красивым платком, украшенным вышивкой, кружевом.

- Моя милая, это так не учтиво обсуждать прислугу в ее присутствии.

- Прости, я так расстроилась, что совсем забыла о присутствии Эммы, прости меня.

- Ну, что ты. Как я могу сердиться на такого ангела.

Мистер Гриндл улыбнулся супруге, еще раз поцеловал ее руку, а потом встал из-за стола. Покидая комнату, прошел мимо Ханны.

«К чему бы?» – подумала она, заметив на губах хозяина усмешку.