С тех пор, как Ханна попала в дом Гриндлов, прошло почти четыре месяца.

Сью ушла и вышла замуж, а Дылду, пойманную на подслушивании, уволили. На ее место приняли трудолюбивую, покладистую Марту. В отличие от Маленькой Мэри, она не имела склонности к склочности, и служанки быстро нашли общий язык. Если бы не желчная экономка, жизнь Ханны можно было бы назвать райской.

Большая Мэри служила еще родителям Кэтрин, от того считала себя особой, достойной некоторых привилегий и подчеркивала свое превосходство грубым обращением к прислуге, работавшей под ее началом. Если сказать по правде, то Мэри старалась служить верой и правдой чете Гриндлов, но характером экономка сходилась лишь с миссис Гриндл, а муж хозяйки просто относился к ее присутствию в доме снисходительно, поскольку особых причин для конфликта не было. Кроме того, неприязнь он хорошо умел скрывать.

Ханна быстро обжилась на новом месте. У нее появились красивые платья, перешитые из подаренных хозяйкой ненужных нарядов. Будь ее воля, предпочла бы иную расцветку ткани, но выбирать не приходилось, и она радовалась тому, что есть. Хотя ее несколько расстраивало, что фасон платьев и даже прическу приходилось тоже выбирать по строгой рекомендации миссис Гриндл.

Не обремененная тяжелым трудом, Ханна выглядела свежо и даже поправилась. Имея достаточно свободного времени, училась делать себе строгие, но несколько изысканные прически, пользоваться пудрой и румянами. А недавно ей достался флакон духов, которые разонравились миссис Гриндл. Ханна была просто счастлива, казалось, что сбываются все ее мечты.

Пообвыкнув и поняв, что нравится хозяйке, а что вызывает раздражение, научилась правильно подавать себя. Привыкла к чтению нудных книг, и даже манера общения Кэтрин перестала раздражать.

«У всех людей бывают недостатки, - решила она. - Даже у меня. Следует быть более снисходительным к другим».

Человеку, чтобы быть довольным своим положением, необходимо сравнивать его с положением худшим. Каждое утро, занимаясь прической перед зеркалом, Ханна видела на лбу белую полоску, оставшуюся после встречи со слоном. Как сказал мистер Гриндл, аргумент был более чем весомым, чтобы подстраиваться под миссис Гриндл.

Теперь Ханна – Эмма с удовольствием посещала воскресные проповеди, встречи с подругами Кэтрин, увлеченных общим благим делом, посещала магазины, сопровождая хозяйку, а иногда, обычно по воскресеньям, могла в одиночестве пройтись по лавочкам и прикупить какую-нибудь мелочь.

Пожалуй, самое сложное из того, к чему ей пришлось привыкать - это ношение платьев с кринолином. В журнале мод, которых у миссис Гриндл было в изобилии, она прочитала, что у некоторых дам его ширина доходила до нелепых размеров. Как в них ходить не понимала и воочию такой красоты не видела, но журналу «Королева», столь любимому хозяйкой, можно было доверять.

После чудесного преображения Ханна выглядела достойно и респектабельно. Можно даже сказать, что она вновь родилась. Такое ощущение у нее появилось после появления мужского интереса, которым до сих пор Ханна похвастаться не могла. Нет, она понимала, что на нее и раньше обращали внимание, но это было гораздо реже, и люди были совсем другого уровня. Теперь же на нее смотрели не тайком или украдкой, а так, как положено приличным людям.

Сопровождая миссис Гриндл, она заметила, что вокруг нее стало больше мужчин, а некоторые из их были даже очень приятной внешности и солидного достатка.

«Вот что делает красивая одежда и надежда на хорошее приданное!» - с грустью отмечала Ханна. От осознания причин заинтересованности к ее скромной особе, было противно. Ведь это положение временное. Стоит лишиться должности, она вновь станет бедной служанкой, и все эти воздыхатели снова буду делать вид, что совсем ее не замечают.

Хозяйка, отметив прохладное и уничижительное отношение компаньонки к проявлению мужской благосклонности, была весьма довольна.

Успокоившись и научившись у миссис Гриндл хорошим манерам, Ханна приобрела лоск и ухоженность. Хорошая, строгая одежда и весьма приятная внешность, вскоре позволили ей походить скорее на благовоспитанную леди, чем на невоспитанную и забитую служанку, но от леди ее отличало то, что в церкви приходилось сидеть на задних рядах.

Несмотря на холодность, некоторые из поклонников проявляли изрядную настойчивость, но, к огромному сожалению Ханны, это были: юный Эдвард, ни шагу не ступавший без разрешения матери, и сластолюбивый мистер Марч. Он был уже почтенного возраста, но его любострастному взгляду могли позавидовать более молодые джентльмены. По городу среди служанок ходили слухи, что ни одну из своих горничных мистер Марч не обделяет вниманием, невзирая на внешность и возраст.

Если Эдвард бросал лишь нескромные взгляды, то старый развратник позволял себе значительно больше. При выходе из церкви по окончании службы он старался коснуться Ханны, но в этот раз, как бы невзначай задев, успел провести рукой по ее груди.

От неожиданности Ханна обомлела и прежде чем успела сообразить, залепила мистеру Марчу звонкую пощечину, на звук которой обернулись прихожане. Это был столько неприглядный случай, что никто не хотел отказать себе в удовольствии поглазеть на него.

Мистер Марч держался за пылавшую щеку, а испуганная Ханна подхватив многослойные юбки, выбежала из здания. Разразился скандал.

Одно дело, когда он зажимал по углам прислугу, незаметно для приличного общества, а другое дело в храме Божьем, когда за свою проделку получил прилюдную, увесистую пощечину.

- В Храме Божием надлежит думать о душе, а не о порочных удовольствиях! – судачили сплетницы. Над старым повесой потешался весь город и миссис и мистер Марч теперь стыдились выйти на улицу. Тогда, в попытке хоть как-то оправдать мужа, миссис Марч обвинила Ханну в ненадлежащем поведении и в подстрекании чужих мужей к сластолюбию. Особенно в разнесении подобного слуха преуспела миссис Марвел, которая не могла простить бывшей служанке скандал, испортивший ее репутацию благовоспитанной дамы. Преисполненная ненависти, она, не уставая, развлекала подруг неожиданными подробностями пошлого поведения неблагодарной, зазнавшейся служанки. Ей вторили миссис Марч и Дороти Палм.

Когда Ханне донесли о ходивших о ней сплетнях, она испугалась настолько сильно, что заболела от нервного напряжения: до того боялась, что испорченная репутация оттолкнет от нее чету Гриндлов, и ее попросят покинуть их дом.

Экономка подначивала хозяйку, расписывая, как развратная служанка, почти соблазнившая бедного мистера Марча в Божьем доме, может очернить ее безукоризненную репутацию.

- Айзек, ты там? – Кэтрин настойчиво стучась в запертый кабинет мужа.

- Да, милая!

«Черт бы побрал! Еще тут тебя не хватало!» – шипел он сквозь зубы.

- Айзек, милый, нам нужно срочно поговорить! – требовала супруга, барабаня в дверь.

- Дорогая, я занят!

- Это очень и очень важно! – настаивала Кэтрин, почти перейдя на крик. - Дело касается нашей репутации.

«Да, что еще такое!» – выругался Айзек, открывая дверь. Репутацией он дорожил.

– Пойдем в гостиную, милая, – сказал тоном, не принимающим возражений, и, взяв супругу под локоть повел в гостинную.

– Айзек, о, Боже, ты даже не представляешь, что случилось. Эта дрянь… - она брезгливо повела губами, - нас опозорила!

- Каким образом? - его голос стал сухим и суровым. – Что она вытворила?

- Она кокетничала с мистером Марчем и довела его до греха!

- Какого греха? – насторожился Айзек.

- Прямо в храме Божьем! Прямо в храме Божьем! - зарыдала супруга.

- Что в храме Божьем? - занервничал он.

- Она соблазнила его!

- Что?! Как это случилось?!

- Не знаю! – вертела головой миссис Гриндл, показывая неосведомленность и свою полную непричастность. – Я только услышала этот ужасный звук, а когда обернулась, уже все…

- Что все? Что там случилось? – рычал Айзек от нетерпения и злости. Непристойность вполне могла случиться, но что бы подобное совершить в церкви?

- Она вела себя непристойно, и он… Это видел весь город!

- Что видел? Ну, же?!

- Он ее ущипнул! – пояснила Кэтрин, и у Айзека вырвался вздох облегчения.

- Кто он?!

- Мистер Марч.

- Кто?! – спросил таким голосом, что Кэтрин совсем перепугалась, решив, что Ханна совратила добропорядочного главу семейства. – И что дальше?

- Пощечина.

- Кому? Кто дал пощечину? – уже ревел Айзек, раздраженный отсутствием логики и порядка в рассказе жены.

- Эмма!

- Он ее ущипнул, и она отвесила ему пощечину?

Кэтрин кивнула и снова заплакала.

- О! – выдохнул Айзек то ли от раздражения, то ли от облегчения, что наконец-то что-то прояснилось. - Как она кокетничала?

- Не знаю! – разозлилась супруга. – Я там проповедь слушала, а не по сторонам смотрела!

- А не мешало бы и по сторонам поглядывать, – съязвил муж. – Кто тебе сказал, что она кокетничала?

- Мне рассказали.

- Кто?!

- Доброжелательницы!

- С такими доброжелательницами и врагов не надо! Так кто тебе об этом рассказал? – упрямо настаивал он.

Подобный тон мужа Кэтрин услышала впервые.

- Мэри, - ответила и, заметив выражение его лица, пояснила: - Наша экономка.

- Она там была?

- Нет, но…

- Нет? Так откуда она знает?

- Ей сказали…

Айзек, не дослушав, резко позвонил в колокольчик.

Через минуту раздались тяжелые шаркающие шаги экономки. Не успела она войти в комнату, как он приступил к допросу:

- Вы видели, как Ханна кокетничала с мистером Марчем?

- С Эммой! – почти в один голос поправили его обе женщины.

- Вы сговорились?! – рявкнул он. – Какая разница, Ханна или Эмма, если она кокетничала с ним.

- Нет, мистер Гриндл.

- Тогда откуда знаете, что она кокетничала?

- Мне рассказали об этом те, кто видели это безобразие! – напыщенно ответила Мэри.

- Тогда почему они не сделали ей замечание, если видели все это?

- Я не знаю, мистер Гриндл.

- А я знаю! – закричал он на экономку. – Потому что они ничего не видели! Какая бы здравомыслящая девица стала бы строить глазки этому старому, почти беззубому развратнику! Она что, лучше себе не могла найти воздыхателя?!

- Не знаю, мистер Гриндл, но для миссис Марч супруг не безобразный! – подлила масла в огонь Мэри.

- А! Так это миссис Марч всем рассказывает, какой у нее примерный муж и какая развратная у нас служанка?

Теперь уже обе женщины испугались. До этого момента они никогда не видели его таким. Мистер Гриндл всегда был выдержанным, не позволяя себе даже скверных слов, а тут его словно подменили.

- Миссис Марч утверждает, что у нее достойный, скромный муж, котор…

- Который что?! Который служанок за задницы хватает и не дает им прохода, да так что молодые служанки от них бегут и задерживаются только безобразные, которым его внимание за радость?

- Перестань, Айзек! – надрывно закричала миссис Гриндл. – Это такая мерзость! Откуда ты это знаешь? Этого не может быть!

- Если ты этого не знаешь - не значит, что этого нет! – прошипел он жене в лицо. – Об этом в Блумсберге все знают и смеются над его неуемной распутностью. Прислуга друг другу рассказывает, предупреждая, а виновата Эмма? И должна страдать наша репутация?! Вот уж нет! – от злости его трясло.

- Я всегда говорила… - попыталась вставить слово экономка, чувствуя, что ситуация меняется в пользу прохвостки.

- Я вас не спрашивал! – отрезал Айзек и обратился к притихшей супруге. - Подумай сама: если уволим ее, в обществе это сразу же воспримут как подтверждение вины Эммы и правдивость слов миссис Марч, а это бросит на нас тень! Хотя почти каждый знает, какой он старый распутник.

Миссис Гриндл всхлипнула.

- Поэтому, - продолжал он, - вы с Эммой с достоинством и гордо поднятой головой нанесете несколько визитов и как оскорбленная сторона на все сплетни, которые позволит себе сказать какая-либо ханжа, будете отвечать, что в большинстве случаев распускает слухи тот, кто хочет спрятаться. Ясно?!

Кэтрин согласно кивнула.

- И чтобы я больше слез и причитаний по этому поводу не видел! – вполне миролюбиво закончил он. – С Эммой поговорю позже.

Когда муж ушел, Кэтрин и экономка многозначительно переглянулись. Миссис Гриндл чувствовала себя одураченной сплетницами, а экономка молчала из-за дурного предчувствия. Слишком уж мистер Гриндл снисходительно относился к этой девице, но высказать сомнения не решилась.

- Можешь идти, – махнула рукой хозяйка и направилась в спальню. Чтобы избежать мигрени, выпила снотворного и заснула раньше, чем обычно, что позволило Ханне подняться к себе в комнату и оставаться там дотемна.

Миссис Гриндл накричала на нее и выгнала из комнаты, поэтому Ханна поднялась к себе и, обняв подушку руками, сидела и смотрела одну точку до тех пор, пока не уснула. Разбудила Марта, сообщившая, что хозяин хочет ее видеть.

Увидев состояние Ханны, попыталась ее успокоить: села рядом на кровать и похлопала по плечу.

- Ничего страшного не произошло. Бывает, случается и гораздо худшее.

От ее жалости Ханна расплакалась.

- Ну, что ты! – вздохнула Марта. – Все знают, какой этот старикашка похотник и гуляка. Это все сплетницы, им только дай повод. А если не дашь, сами придумают.

Видя, что подруга не успокаивается, положила голову на ее плечо:

- Красивая женщина, как хвост павлина, привлекает гораздо больше внимания, чем распущенный хвостик серого воробышка.

Ханна улыбнулась сквозь слезы и, вытерев слезы, спросила:

- Ты считаешь, что я красивая?

Помолчав, Марта ответила:

- А ты себя в зеркале не видишь? Знаешь, если бы я была хоть немного красивее, уж точно не расстраивалась бы из-за завистливых сплетен. Мне было бы плевать. Я бы радовалась жизни, а потом, когда бы подвернулся жених, вышла замуж и была бы счастлива. А так, если бы меня кто-то ущипнул за задницу, я бы плакала… от счастья! – заплакала сама утешительница.

- Марта, ты что?! – бросилась уже Ханна утешать Марту. Теперь обе они сидели в обнимку и рыдали каждая над своей трагедией.

- А что Марта, да Марта, на меня даже такое страшилище не посмотрит!

Марта была полной, с рябым лицом от оспин, с грубыми чертами лица и большим ртом. Ее руки и плечи были большими, как у мужчины. В ней все было большим, включая и ее сердце. Однако если ее неказистая и грубая внешность бросалась в глаза всем, то добрый и незлобивый нрав оставался почти не замеченным.

- Какие глупости ты говоришь.

- Не глупости, - ответила Марта, - мне уже больше тридцати, а меня даже никто не пытался поцеловать.

- Ты хорошая и добрая, в твоей жизни обязательно случится чудо, его нужно только ждать.

- Ждать? – грустно усмехнулась подруга. – И сколько ждать?

- Не знаю. Я тоже жду.

После взаимных признаний им обоим не стало на душе легче. Каждая осталась при своем, ведь ничего человек так хорошо не понимает, как то, что он испытал сам.

Марта спохватилась:

- Тебя ждут.

- Сейчас, только успокоюсь немного, – Ханна вытирала ладонями мокрые глаза. - Миссис Гриндл сильно ругалась?

- Нет. Но она в сильном удивлении и трепете от крика мистера Гриндл. Представляешь, даже экономке досталось.

- А ей за что?

- Мэри-то? Да что б язык за зубами держала. Это он на нее кричал, а хозяйка под руку попалась. Он ведь раньше на нее даже голоса не повышал.

- Да уж, дел наворотил старый похабник, – пошутила Ханна.

- Иди, а то и на тебя накричит, ты же знаешь его.

- Уж мне ли не знать! Ладно, пойдем. Где он?

- Как обычно. Ты иди, завтра расскажешь, а я домой.

- Уже? – Ханна сожалела, что остается один на один с разъяренным мистером Гриндлом.

- Не уже, а наконец-то! – поправила Марта и осторожно улыбнулась, пытаясь хоть как-то приободрить подругу.

Ханна робко постучала в дверь рабочего кабинета.