У графа Лаэрского мы поменяли одежду, чтобы не сильно отличаться от людей его отряда, побросали телеги и пересели на лошадей. Наше путешествие явно пошло веселей: передвижение ускорилось, и настроение у народа несколько поднялось.

Лишь когда мы въехали в замок, и я оказался в объятиях Рэмануэля и Кристы, понял, что мы дошли.

— Если б вы знали, как я рада вас видеть!! Но умоляю, все разговоры потом. Позаботьтесь, пожалуйста, о Высочествах, — глупо улыбаясь, расслабленно пробормотал я и поплелся наверх.

На следующее утро граф Лаэрский с отрядом уехал к себе в замок. Мы же остались ещё на денек, переговорить с родственниками, и отдохнуть. Последние события здорово вымотали нас, а впереди еще несколько дней дороги.

После обеда все собрались в гостиной рассказать свои новости и послушать чужие.

Пока я сам не начал говорить, все благоговейно молчали, глядя на меня почти с обожанием. Было похоже, что сейчас они готовы сделать всё, что я ни скажу, и даже не откажутся ходить строем. Вот только зная, насколько папуля и Ирвин ленивы, сомневаюсь, что их хватит надолго. Несмотря ни на что, чувства моих родных ко мне были по-настоящему искренними, ведь благодаря моим действиям наша семья не только выбралась из бедности, но и достигла таких высот, о которых они даже и не мечтали.

Известие о том, что две дочери стали королевами, здорово потрясло родителей, да и братьев тоже. Рэм и Ирвин мало что могли объяснить, поскольку об этом событии узнали, только во время венчания сестер. Да и после у нас, в смысле сестер, не было времени рассказывать: я с Нираной и Кэнтаром укатил в Родэн, а Лори с Эртаном в свою столицу.

— Из разговоров братьев и объяснений Кристы, мы предполагали, что именно ты имеешь шанс стать королевой. Но чтоб Нирана и Лори… — помявшись, поинтересовался отец.

Тетя Оливия, вернее теперь уж мама, прижавшись плечом к отцу, со смесью восхищения и любопытства смотрела на меня.

— Если честно, то зигзаг судьбы Нираны и меня удивил. Вероятно, невеста — леди Капри, навязанная Кэнтару регентом, была такой стервой, что он был рад жениться на ком угодно. К тому же, как я поняла, за годы сиротства к нему никто не проявлял столько искренней и настоящей заботы и внимания, как Нирана. А тут ещё по пьяне храбрость прорезалась, вот парень и рискнул. Лично я считаю, что он лишь выиграл от этого, — засмеялся я, стараясь развеять их иллюзию по поводу моего участия в этом событии.

Все с недоверием посмотрели на меня.

— А уж выбор Нашего Величества и того понятней. Ведь всё то время, пока он ухаживал за мной, а я убегала, он выбирал для общения только Лорэйн. Вот братья не дадут соврать, — обратился в сторону Ирвина и Рэма.

Те, помолчав немного, кивнули головой, соглашаясь.

— Да и не мог он не видеть, что восхищение Лори было искренним. Уж я то свою сестру лучше других знаю, ей всегда нравились зрелые и властные мужики с чувством юмора, хотя конечно, то, что он король, тоже добавляло свою толику привлекательности. И если вранье еще можно принять за правду, то настоящее чувство трудно не узнать. К тому же, согласитесь, Лорейн очень красива, как на лицо, так и фигуркой, и что немаловажно — умна. Его Величество не слепой, — я очень старался подать ситуацию так, как будто моего участия там совсем не было.

Поверь они сейчас в мою исключительность и везение, и придется мне, как золотой рыбке, на посылках быть. И потом, если что-то не получиться, на меня же всю вину и свалят.

— Но ведь… — попытался что-то сказать отец.

— А за мной Эртан гонялся, видимо, все больше из принципа. А то такой видный мужчина, да король к тому же, все дамы в пачки складываются, а тут какая-то шмакодявка отказывается, вот ему вожжа под хвост и попала. Но всё хорошо, что хорошо кончается, и я рада, что так получилось, — подвел я итоги и постарался перевести разговор на другое.

Через несколько дней мои родственники всем семейством собирались ехать в столицу, поскольку были приглашены на праздничную церемонию бракосочетания и коронацию своей дочери, и сестры. Нашему королю можно было и не спешить, вот он и дал своим подданным больше времени на подготовку. Эта новость порадовала меня, ведь для большой компании естественно будет смотреться и большая охрана, и безопасность Высочествам проще обеспечить, не афишируя их присутствия.

Распрощавшись с родственниками и Высочествами, мы направились обратно в столицу Родэна. Хоть регент с наиболее активными последователями и были казнены, однако, это надо быть полным идиотом, чтоб надеяться, что опасность устранена полностью. За двенадцать дней используя только ту информацию, что сумел подслушать Сэт, невозможно выявить и уничтожить всех. Именно поэтому я все еще опасался за жизнь сестры и её мужа, и торопился вернуться.

На подъезде к небольшому городку начал накрапывать мелкий дождь, и мы поторопились разыскать ближайший трактир. Войдя, первым делом мы сняли плащи и косынки, и направились к столикам в дальнем от входа углу. В зале присутствовало несколько крестьян, да компания горцев, чем-то напоминающая наших грузин, которая что-то праздновала.

Когда мы все группой проходили мимо празднующих, один из них встал и попытался перехватить за талию Лоту, идущую впереди меня. Я резким движением отбил руку в сторону и толкнул его в направлении стула. Уже слегка принявший на грудь, мужик рухнул на стул, чуть не перевернувшись. Вскочив, он схватился за кинжал, шагнул ко мне и застыл с восхищением на лице. Его собутыльники поднялись со своих мест, положив руки на кинжалы, и разглядев противника, в смысле меня, замерли с выражением удивления пополам с восхищением.

— Дэ-эвушка… дэ-эвушка… — заклинило мужика.

Я попытался рассмотреть свое отражение в темном окне, а затем в местном варианте зеркала, сделанном из отшлифованного овального куска железа. Ничего вроде не изменилось, ни дополнительных глаз или еще чего-то столь же необычного во мне не наблюдалось. Только волосы, за лето выгоревшие на солнце, в свете факелов выглядели более рыжими, чем обычно.

— Слушай, гэнацвале, отвали, а… — мне хотелось отдохнуть после дороги, а не вступать в разборки с горцами.

Моя команда настороженно наблюдала за странным поведением не менее странной компании.

— О солнце моё! Свет моих очей! Я буду счастлив оказать тебе честь и взять в жены! — Выпятив грудь и уцепившись одной рукой за кинжал, а другую приложив к сердцу, гордо возвестил мужик.

Теперь очередь выпучивать глаза пришла ко мне и моей команде.

— Ты что с дуба рухнул? Какая жена?! Я уже замужем! — возмутился я.

— Это нэ имэет никакого значэния! Я лучче! Я князь Горэн Морци! У мэня три дэревни, и болшой отар баранов! — проведя рукой по усам, все так же гордо возвестил этот самый князь.

— Мне твои дэрэвни баранов не нужны, своих хватает, — огрызнулся я и попытался свалить.

Видя, что его предложение не оценили должным образом, он попытался перехватить меня. Поднырнув у него под руками, я отскочил в сторону, за спины моих парней. Меньше всего мне сейчас хотелось драться, и я судорожно размышлял как мирно разрулить эту ситуацию.

Компания горцев о чем-то посовещалась, и один из них подошел к хозяину трактира и потребовал какое-то там вино. Нас пока что не трогали, и мы, облегченно вздохнув, уселись за столы. Мужик, запросивший вина, получив требуемое, подошел к нашему столу и, поставив на стол бутылку, с видом гордого горного орла выдал:

— Как мы понимаэм, вы собираэтэсь ужинать. Мы просим прынять от нашего княза это вино.

Решив не доводить до скандала, я принял бутылку, многословно поблагодарив, открыл её и налил ещё трем девушкам по кружкам, где-то на палец, с такого вряд ли можно опьянеть. Решив, что остальным лучше оставаться трезвыми.

Пока мы заказывали еду и нам ее готовили, а потом доставляли, от стола горцев то и дело неслись тосты в нашу, и конкретно в мою честь.

— О затмэвающая солнце! Свет очэй моих! Прэкраснейшая пэри с изумрудными очами! — заливался соловьем князь, поднимая очередной бокал вина.

Я усмехнулся, вот бы они относились к женщинам так, как восхваляют.

За время ужина ещё три бутылки вина передавали нам «от нашего стола — вашему». Когда мы уже почти закончили есть, кто-то из мужиков за их столом достал какие-то музыкальные инструменты. Что уж они там достали было не видно, но барабан или бубен был слышен точно. Когда музыканты заиграли, остальные генацвале раздвинули столы, освободив середину зала. Двое из их компании вскочили на ноги, и пошли танцевать. Честно говоря, выглядело это красиво, очень даже в духе горцев из моего прошлого мира.

Танец во все времена был неотъемлемой частью человеческой жизни. Шаманами чаще всего были мужики, и их главным инструментом воздействия на природу и события был и есть до наших дней — танец. На всех континентах во всех Древних религиях жрецы или их помощники использовали танец для восхваления богов, просьб о помощи… Танцевали на каждый праздник, перед охотой, перед посевной, перед войной… Танцевали все, и женщины и мужчины, но в некоторых случаях в танцах участвовали только мужчины.

Со временем мужики обленились и переложили обязанности по ублажению богов и духов на женщин. А ведь танец — это не только и не столько обращение к богам, но и прекрасная тренировка тела и координации движения. Если внимательно присмотреться, то формы или другими словами, комплексы, выполняемые мастерами восточных единоборств, своими плавными движениями и переходами напоминают танцевальные движения.

Меня всегда привлекало не столько красота или плавность движений, сколько восхищало умение в совершенстве владеть телом, и впечатляло осознание того, сколько же труда и упорства необходимо было приложить, чтоб добиться такого результата. Не даром Шива, Один Из Трех главных богов индусского пантеона, покровитель как Йоги, так и танца.

Даже современные пляски требуют некоторой гибкости и выносливости, только вот движения напоминают диких африканцев, собирающихся на войну. К тому же основными музыкальными инструментами являются барабаны и прочий ударный металл. С самых диких времен, когда бегали еще в шкурах, и до сих пор, во всех странах и на всех континентах люди под барабаны шли на войну, рубили головы, расстреливали, прогоняли сквозь строй как в русских армиях времен крепостничества, ну и само собой — хоронили…

И чем чаще человек слушает и танцует под такую музыку, тем устойчивее включается он в вибрации муладхары — чакры выживаемости. И результат такого включения могут заметить все желающие. По телевизору не раз показывали обезумевшие орды, вывалившиеся с концертов металлистов, и крушащие все на своем пути. Подобное поведение от людей вышедших из концерта лирической музыки или классики не станут ожидать даже самые тупые.

Каждая чакра имеет свою ноту, и, напевая или слушая определенные вещи в определенной тональности можно их чистить. Но чаще всего, запуская в своих телах тяжелые вибрации, соответствующие материальной, животной жизни, мы маршируем из перерождения в перерождение по одним и тем же граблям, с одними и теми же проблемами.

У многих народов в национальных инструментах, в той или иной форме присутствуют барабаны. Однако у африканцев и горцев они являются главным и ведущим звучащим инструментом. А потому и не удивительна их предрасположенность к кровавым разборкам и выяснениям отношений между собой и с другими.

Вот и сейчас звучали два барабана и одна сопилка или фиг её знает, как она называется.

Пару раз видел по телевизору выступление грузинского ансамбля, там парни и девушки мелко перебирая ногами, как бы плыли над полом. Девушки наяривали круги вокруг мужиков, и только руками водили из стороны в сторону. Мужчины же приняв вид горных орлов, скакали как горные козлы. Не в смысле как дураки, а в смысле так же высоко и гибко. И вообще в танцах горцев всегда было что-то завораживающее, и я с удовольствием смотрел их выступления.

Хотя и наливал я себе на дне кружки, но из-за того, что прикладываться пришлось не один раз, чтоб не нарваться на «не уважаешь», в голове зашумело. Настроение поднялось, я даже засмеялся и зааплодировал, глядя как, вышедший в круг князь выделывает крутые па ногами. Заметив мое внимание, он несколько раз на носках и мелко перебирая ногами, подошел ко мне и отошел обратно, похоже, приглашая меня в танец.

Настроение у меня было веселое, и в благодарность за то, что мужики не наглели и грубо не цеплялись, я решил принять приглашение к танцу. Поднявшись, я мелкими шагами пошел навстречу горцу. В широких брюках, как и в платье, при таком способе перемещения, казалось, что я плыву над полом. Обойдя князя по кругу пару раз, я плавно поплыл по освобожденному пространству.

Мужики впали в полный экстаз, и запели что-то на своем языке. Еще несколько горцев, подхватившись, запрыгали вокруг меня, подкручивая время от времени усы и изображая «гордых горных орлов». Сколько мы так развлекались не знаю, но почувствовав усталость, я доперебирал ногами до моего стола и упал на стул. На все их уговоры, я аргументировал усталостью, и мы вскоре ушли спать.

Когда мы добрались до своих комнат, я поинтересовался, не знает ли кто, чего это мужики именно ко мне клеились, и полностью игнорировали остальных девушек? Как объяснила мне Лота, местные генацвале, так же как и в другом мире, обожали блондинок, но рыжие для них были еще большая экзотика. Соответственно получить в жены рыжую было особо круто. Мда-а-а… Повезло же мне.

Сколько я проспал не знаю, но проснулся от того, что захотелось в туалет. Выпитое за ужином вино подняло меня среди ночи, пришлось вставать. Одевшись, по ночам в предгорьях все же холодно, я медленно поплелся в направлении удобств, которые во дворе. Возвращаясь назад, я уже подошел к лестнице ведущей к спальным комнатам, как услышал какой-то шорох за спиной. Обернуться я не успел, как что-то приложило меня по голове.

Сознание медленно возвращалось ко мне, но, руководствуясь чувством опасности, я не стал шевелиться и открывать глаза. Судя по ощущениям никаких повреждений, кроме головной боли у меня не наблюдалось. Пройдясь еще раз вниманием по телу, я почувствовал, что лежу на кровати со связанными ногами и руками. Они были связаны достаточно мягко, чтоб не пережать мне вены, и все же крепко, чтоб не иметь возможности выпутаться.

Переключив внимание на пространство, я прислушался. Где-то в дальних комнатах стоял небольшой шум. Слегка приоткрыв глаза, я заметил, что комната, в которой находился, освещалась лишь парой свечей, и вокруг царит полумрак. Медленно и осторожно сканируя пространство, увидел за столом у дальней стены человека сидящего в кресле, держащего в руках кружку и, время от времени, прикладываясь к ней.

Присмотревшись, с трудом разобрал что это старуха, чем-то похожая на бабу Ягу, только одета поприличнее. Врезав несильным астральным ударом по животу, я заставил бабку беспокойно заерзать в кресле. Еще через несколько минут добавил. Вскочив, она несколько раз прошлась по комнате, поглядывая на меня. Я не шевелился. Еще немного поколебавшись, она тихо вышла, прикрыв за собой дверь.

Судя по скрипу половиц, старуха спустилась по лестнице, а затем негромко стукнула еще одна дверь и снова воцарилась тишина. Я обрадовался, моя охранница вышла, никому ничего не сказав. Видимо решила, что связанная девушка никуда не денется минут за десять.

Откинув богатое одеяло, встал и, то мелко семеня, то прыгая, добрался до стены, на которой поверх ковра в ножнах висел режущий инструмент, по размеру меньше чем меч, но больше чем кинжал. На мое счастье он оказался хорошо заточен, и я, пристроив его поудобнее, за пару минут перерезал веревки на руках. Справившись, я быстро поскакал на свое место и, прислушавшись, не идет ли кто, развязал ноги, и постарался принять первоначальное положение.

Меч я не стал брать, решив использовать только свои способности, так будет тише и больше шансов удрать. Через несколько минут вернулась старуха. Я напрягся, наблюдая за ней из-под прикрытых глаз, но она лишь взглянула в мою сторону и, усевшись на свое место, взялась за кружку с вином.

Мне вспомнился фильм «Ханума», который я с удовольствием смотрел несколько раз. Там подобная старуха постоянно находилась при молодой девушке, охраняла, так сказать.

Так мы просидели по моим ощущениям где-то около часа или больше. Во всем здании затихли последние звуки, и установилась полная тишина, только бабка, клюя носом, время от времени продолжала прикладываться к кружке. Решив, что пора действовать, я ударил её астральным ударом в солнечное сплетения, вложив в это всю свою силу.

Резко подпрыгнув, старуха громко испортила воздух и, не рассматриваясь по сторонам, но, все же стараясь передвигаться потише, рванула из комнаты.

Вскочив, я быстро прошелся по комнате, схватил со стола небольшой нож, в дороге может пригодиться, и несколько кусков мяса с хлебом, лежащих на тарелке. Замотав их в относительно чистую тряпку, я сунул их за пазуху, рассчитывая подкрепиться в дороге, а затем осторожно двинулся по коридору.

Выйдя из помещения, я огляделся. Из небольшого домика в углу двора доносились характерные звуки и, судя по их громкости и силе, которую я вложил в удар, то еще минут двадцать, а то и полчаса у меня есть.

У ворот смутно вырисовывался темный силуэт. Ударив ментальным ударом стражника, я, быстро подбежав, нащупал рядом калитку. Стараясь не шуметь, тихо открыл её и выскользнул на улицу. Местность была явно не та, где мы остановились с командой на ночлег. Ярко сияли звезды и луна, и, благодаря их свету, немного ниже по склону горы смутно виднелось большое село или маленький городок. Вокруг стояла полная тишина, похоже, что была середина ночи.

За домом, из которого мне удалось выбраться, гора шла резко вверх. В другой ситуации я бы ни за что не полез в темноте по такому склону, но сейчас у меня не было выхода. Без сомнений искать меня будут на более пологих склонах и вдоль дорог, к тому же я надеялся, что им в голову не придет, что девушка из богатой семьи может рискнуть и попереться ночью в горы.

Взяв ориентир на звезду, чтоб не сделать круг, я стал на четвереньки, чтоб лучше видеть дорогу перед собой и не свалиться при столь крутом подъеме, быстро пополз вверх. Достаточно быстро сообразив, что руки ухайдокаю на первом же километре, пришлось снять с себя косынку и, разрезав на две части, перевязать, помогая себе зубами, ладони. Со стороны дома послышался какой-то шум, я увеличил скорость передвижения, несмотря на опасность свалиться вниз.

Дальнейший путь плохо отложился в моей голове. Я полз, полз и полз, время от времени выискивая глазами свою звезду. Когда начало сереть небо и стало немного лучше видно, я огляделся: вокруг были одни горы, и никакого жилья поблизости не было видно. Мда… Вокруг было явно не то место, где мы остановились с командой. Там была холмистая местность, а здесь настоящие горы.

Интересно, а далеко ли мои котята, — подумалось мне. Тепло улыбнувшись от воспоминаний, я присел немного отдохнуть и поесть. Съев все, что захватил из того дома, дальше побрел уже на своих двоих. Меня уже шатало от усталости, но я продолжал идти, стараясь уйти от места, где меня содержали как можно дальше. Четвереньки — это не тот способ передвижения, используя который можно ускакать далеко, да еще и по горам.

Сколько еще так шел не помню, но в какой-то момент нога сорвалась с камня и я, не удержавшись, покатился по склону.

Пришел в себя от боли и холода. Осторожно приоткрыв глаза, увидел вокруг камни. Оглядевшись, с удивлением понял, что лежу на дне ущелья. Постепенно вспомнил, по какой причине я здесь, и попытался подняться и потерял сознание от боли. Придя в себя в следующий раз, резких движений уже делать не стал, а внимательно прислушался к телу. Похоже, переломов нет, но все тело изранено. Не менее сильно болела голова, видимо не слабое сотрясение получил. От усилий снова потерял сознание.

В какой-то момент пришел в себя оттого, что кто-то проводит чем-то шершавым по ране. Даже удивился, это что же за садюга возле меня объявился? Открыл один глаз и заметил что-то белое перед носом и шершавым провели уже по щеке. Распахнув во всю глаза, я увидел перед собой кошачью морду. Заметив, что я раскрыл глаза, морда тихонько фыркнула.

С чувством огромного облегчения я снова впал в бессознательность.

Очнувшись в следующий раз, осмотрелся, один котяра привалился ко мне боком, и своим языком, как напильником водил по ране на руке. С трудом растянув в улыбке опухшие губы, я попытался сказать, что рад их видеть, но из горла раздалось лишь слабое хрипение. Во рту было сухо и очень хотелось пить, но сил дойти до журчащего где-то неподалеку ручья, не было.

Услышав какой-то шум, повернул голову и увидел странную картину, в мою сторону на четвереньках и задом отползал какой-то мужик. При этом он что-то бормотал и регулярно растягивался во весь рост, уперев нос в землю. В такой момент раздавался негромкий рык, мужик снова вскакивал на четвереньки и опять пятился задом. Понаблюдав за странным явлением, я вскоре догадался, что это кто-то из котят загоняет ко мне на помощь мужика.

Хм… Интересно и как долго его таким макаром гонят? От представленной картины я, несмотря на боль в теле, рассмеялся. Мда… звуки напоминали сиплое карканье.

Услышав странные звуки сзади себя, ползущий резко подпрыгнул на четвереньках и развернулся ко мне лицом. Глядя на его лицо можно было сказать, что он явно на грани обморока, и не удивительно, при хорошей фантазии можно предположить, что здесь место обеда котов и одна закуска уже лежит на блюде явно надкушенная, поскольку вся в крови и лохмотьях. В это время рыкнул загонявший его кот, мужик снова прыгнул с разворотом и, не вынеся такого набора впечатлений, рухнул в обморок.

Очнулся я от боли в руке, и почувствовал, что на меня льют воду. Открыв глаза, заметил перед собой мужской профиль. Когда же он увидел что я пришел в себя, резко плюхнулся на пузо, уткнулся носом в землю, что-то при этом бормоча, и касаясь кончиками пальцев моих ног. Я не сразу понял чего это с ним, и что он говорит, однако, прислушавшись к его лопотанию, предположил, что он принял меня за могущественную шаманку, которой служат духи гор. Хм… Это неплохая мысль, глядишь не рискнет мне вредить.

Напоив меня отваром из трав, он продолжил обмывать мои раны этим же отваром от грязи, и рассказывая о себе. Мужик оказался толи охотником, толи крестьянином из ближайшей деревушки. Звали его совсем уж на китайский манер — Фао, и был он из кочевников, но, женившись на девушке из этой деревни, сейчас вел почти оседлый образ жизни. Мяв поймал его недалеко от этого места, когда он ходил за какими-то травами и на охоту. Говорил он с акцентом, но достаточно понятно.

Помыв и напоив, Фао перетащил меня на небольшой стожок травы, который он собрал на склонах, и, укрыв курткой, отправился собирать хворост. Дня три или четыре он ухаживал за мной: кормил мясным бульоном из какой-то зверушки, что притащил кто-то из котят, поил отваром из трав и им же промывал мои раны. Все это он проделывал раз десять или пятнадцать за день, благодаря чему к четвертому дню я, морщась от боли в заживающих ранах, уже мог ходить.

Еще через день Фао заявил, что надо идти к людям, а то продукты на исходе, да и лекарственных трав у него с собой немного было, и все, что в округе растет, он уже обобрал. К тому же, для моего правильного лечения необходим шаман или знахарь. Тащить меня в том состоянии, в котором он меня нашел, в одиночку и через горы он не мог, теперь же, сейчас я уже могу передвигаться самостоятельно, поэтому следует идти к людям.

Помня, что мне сказала Лота, я настоял на том, что в селениях горцев мне лучше не появляться. Поэтому мы направились в сторону горного плато, на котором проживаю кочевые племена, как я поняла из кратких объяснений Фао, что-то вроде монголов. Существенным минусом похода к ним являлось то, что к ним идти гораздо дальше, чем к селениям горцев.

Шли мы с частыми остановками на отдых, приготовление еды, травяных отваров и промывку моих ран, несколько дней. Всю дорогу коты сопровождали нас, время от времени то один, то двое исчезали поохотиться, а затем снова появляясь в зоне видимости.

В один из дней, ближе к вечеру, когда мы уже подумывали об остановке на ночевку, все трое котов идущие немного в стороне и сзади, насторожились и подошли поближе ко мне. Навстречу нам из-за холма вышла живописная группа. В центре ее возвышался худой старик, весь увешанный какими-то тряпочками, зубами, перьями и прочая, прочая… Более всего он напоминал шамана. Опирался он на посох, украшенный резьбой, с большим красным камнем на верхушке. Сопровождали его не менее странно одетые личности, возможно его помощники, и несколько мужиков с луками и копьями. Толи его охрана, толи военачальники.

Интересно, а почему котята не проявили никакой агрессивности по отношению к гостям? Похоже, что те по отношению к нам не испытывают никаких отрицательных чувств. Увидев вышедшую нам навстречу компанию, Фао рухнул на землю, как подкошенный, и уткнулся в нее носом. Направление падения он выбрал так, чтоб видно было, что и меня уважает и их почитает.

Пришедшие, кроме одного очень старого мужика тоже попадали на землю. Старик лишь глубоко поклонился. Полежав с пару минут, они встали, но Фао так и остался лежать.

Какое-то время мы молча пялились друг на друга, затем вышедший вперед мужик, о чём-то минут десять распинался, регулярно наклоняя голову. Как только он, закончив говорить, стал в строй, из-за спин «великой кучки» выскочила девица, увешанная ожерельями из зубов, отрезанных ушей, и еще каких-то запчастей, не поддающихся идентификации. Экземпляр был совершенно уникальный. Росту в ней было под два метра, по телосложению походила на Шварцнегера, с впечатляющей грудью. Надето на ней было жесткого полотна, похожего на парусину, что-то, похожее на широкие, чуть ниже колена длинной, шорты, и короткая маечка. И весь этот комплект от местного кутюрье был увешан бусинами, кусочками кожи и меха, нашитыми в самых разнообразных местах.

Выскочив на пространство между нами, она начала выделывать этакие топы с прихлопами и прыжками, чем-то напоминающие так называемые танцы диких аборигенов Африки. Когда девица начала скакать, стоящий рядом со мной Кис немного отодвинулся за меня, рассматривая скачущее чудо с некоторой долей любопытства и удивления. Мур и Мяв стоявшие по бокам и немного в стороне, тоже сделали по паре шагов назад и ближе к нам. Что от девицы ждать было непонятно, но очень уж подозрительно она выглядела и действовала.

В это время она сделала резкое движение в нашу сторону и при этом что-то заорала. От неожиданности я резко дернулся назад, и наткнувшись на спину Киса, перекувыркнулся через нее и встал за ним на четвереньки, застонав от боли в незаживших еще ранах. Вскакивать я не торопился и осторожно выглянул из-за спины, пытаясь понять, что произошло и куда делась девица. В пространстве перед нами ее не наблюдалось. Я высунул голову сильнее и, скосив глаза, заметил ее лежащей на земле недалеко от Фао. Только направление отличалось, ее голова была направлена в нашу сторону.

— Слушай, что здесь происходит и чего ей надо? — зашептал я, обращаясь к приведшему нас мужику.

— Это дар вам, — не отрывая носа от земли, сообщил он.

— Дар? Это что именно? — пытаясь понять, что же нам дарят, спросил я.

— Выражая свое наивысшее почтение, вам преподнесена в дар лучшая воительница племени! — торжественным голосом пробухтел в траву мужик.

— И что нам с этим даром делать? — уточнил я, выглядывая из-за Киса, и разглядывая подарочек.

— Как что? Съесть, конечно, — удивился моей тупости мужик.

— Я столько не съем, да и не люблю человечину, — возмутился я.

Фао ничего не ответил. Остальная толпа с невозмутимыми лицами стояла так неподвижно и основательно, что казалось они здесь уже не один год стоят. Что делать дальше я не знал. Я попробовал представить, как котята едят этот подарок, и попытался передать эту картинку им. Они возмущенно зафыркали.

— Слушай, а можно не есть ее? Пусть идет себе, — обратился снова к мужику.

— Если вы ее не примете, она и её род будут опозорены, — тихо ответил он.

— И часто вы едите людей? — попытался уточнить я, а то вдруг и мне надумают великую честь оказать, быть их закуской. На обед меня явно не хватит.

— Насколько я знаю, последний раз это было семь лет назад, — немного помедлив, ответил Фао.

Это несколько успокаивало по поводу моей участи, но вот что делать с подарком?… Положеньице-е. Я в задумчивости поднялся с земли и уселся на Киса, разглядывая нашу проблему. По стоявшей в оцепенении «великой кучке» прошел шелест, и они снова замерли.

— Слушай, а если я её есть не буду, а в охрану себе возьму? — вздохнув, спросил я.

— Вас же охраняют… — произнеся непередаваемый набор звуков, обозначающий котят, выдохнул мужик.

— Ну-у-у… в город я же их не потащу. Не любят они города. А вот ее я могу с собой брать, и с ней меня еще больше бояться будут. Не нарушит ли такое решение каких-то ваших правил? — размышлял я вслух.

— Не нарушит. Для нас это будет высочайшая честь и милость, позволить нашей воительнице охранять вас. Род ее будет почитаем и упомянут в наших песнях… — вместо сопровождающего отозвался их главный шаман и вождь… и затрындел, затрындел… про честь и иже с нею.

Оказывается, он на моем языке шпарит очень даже неплохо, хоть и с акцентом. А многословен, прям как королевские придворные.