Шеннон глубоко вздохнул, почувствовав, как Клэр устраивается рядом. В спальне было почти совсем темно. Несмотря на то, что он так сильно напугал Клэр, она положила голову ему на плечо, приникнув к нему всем телом. Рука легла ему на грудь, и девушка чуть слышно вздохнула. Шеннон с тревогой почувствовал, что Клэр слегка дрожит. Он понял, что она все еще не оправилась от пережитого.

— Это просто рай земной, — прошептал он, уткнувшись ей в волосы.

— Да, — вздохнула Клэр, водя рукой по его груди, наслаждаясь прикосновением к его шелковистым волосам. Его стон прозвучал для нее музыкой. Приподняв голову, Клэр приникла к его плотно сжатым губам. Шеннон жарко ответил на ее поцелуй. Она отдалась огню, охватывавшему их всякий раз, когда они прикасались друг к другу.

Дэн должен знать, что какой бы ужас ни жил в нем, ее любовь — и, как она надеялась, его любовь к ней — рассеют его. Но эта мысль сразу же потонула в океане страсти, разбуженной его жадным поцелуем. Все тело ее пылало. Утонув пальцами в ее густых волосах, Шеннон бережно положил ее на спину.

— Любовь освобождает. — Она притянула его к себе. Ощущение близости его сильного тела заставляло сердце петь.

Шеннон осторожно снял с нее ночную рубашку. Белый хлопок сугробом упал на пол рядом с его пижамными брюками. Вытягиваясь рядом, Шеннон легко поцеловал ее в щеку.

— Ты такая храбрая. Такая храбрая!..

И это действительно было так — Шеннон никогда прежде не встречал таких женщин. Это позволило ему любить ее так, как ему снилось только в самых смелых снах. Скользнув пальцами к ее груди, он почувствовал, как она замерла в предвкушении ласки. Сейчас Клэр должна получить от него все, на что он способен.

Ее доверчивость тронула его. Клэр не была пассивна. Нет, она отвечала ему, обнаружив страсть, подобную его собственной. Когда ее руки скользнули вниз по торсу, лаская его, он задрожал. Самообладание начало покидать его под прикосновением ее жарких губ и нежных рук. Он отдался женщине, которая любила его с ослепляющей силой, только теперь ставшей ему понятной.

Он приподнял ее ноги — и Клэр закрыла глаза, крепко сжав пальцы на его напряженных плечах. Весь мир превратился в пульсирующий огонь, наполнивший ее таким острым томлением, что, когда Шеннон секунду помедлил, она, протестуя, чуть слышно простонала. Огонь обжигал ее болью. Ни о чем не думая, вся во власти желания, Клэр двигалась в такт древним ритмам. Их тела превратились в живые, вспыхивающие жарким пламенем от соприкосновения.

Яростно ворвавшись в нее, Шеннон сжал возлюбленную в объятиях, словно она одна привязывала его к жизни. В эти головокружительные минуты, когда они дарили себя друг другу, он впервые за многие годы познал надежду. Наслаждаясь крепнущей любовью к Клэр, Дэн опустился рядом с ней, все еще тяжело дыша.

Он нежно отвел пряди с ее влажного лба. Когда она открыла глаза и смятенно взглянула на него, он ответил робкой улыбкой. Есть ли у него право говорить Клэр, что он любит ее? Смеет ли он надеяться, что она сможет выдержать преследующие его ночь за ночью кошмары? Не требует ли он от нее слишком много — пусть даже она сама готова попробовать?

Снова приникнув к ее нежным губам, Шеннон задрожал. Он не мог ответить на эти вопросы, как бы ему этого ни хотелось! Ему так много надо было сказать Клэр! Он снова отдался во власть страсти, не желая сейчас заглядывать в будущее.

Шеннон еще крепче обнял ее:

— Ты — солнышко, — прошептал он, — солнышко и надежда, сотканные в волшебную ткань жизни.

Эти слова заставила Клэр затрепетать. Дэн держал ее так крепко, словно боялся, что она, подобно солнцу, исчезнет, и вновь наступит преследующая его тьма. Она закрыла глаза и прижалась к нему всем телом. Он произнес слово «надежда»! Это уже много. Слово «любовь» еще никогда не слетало с его губ. Но ей надо быть терпеливой и ждать, чтобы Дэн сам сказал о своей любви, если он действительно ее любит. Клэр не хотела обманывать себя: если они познали гармонию физической близости, это еще не значит, что Дэн пришел к ней с искренней любовью. Она прошептала:

— Я так устала…

— Спи, солнышко, спи, — отозвался он.

Ему хочется снова любить ее, без слов сказать ей, как она ему дорога, но он знает, что ей надо спать. Одного ее присутствия рядом с ним достаточно.

Закрыв глаза и крепко обняв Клэр, Шеннон провалился в глубокий сон. Он не спал так с того дня, как стал бойцом Иностранного легиона.

Шеннон проснулся. Клэр? Он приподнял голову и осмотрелся. Она исчезла! Сквозь кремовые занавески в комнату врывалось солнце — ослепительное, радостное сияние, заставившее его зажмуриться. Он стремительно сел. Часы на туалетном столике показывали одиннадцать. Не может быть!

Недоверчиво ахнув, Шеннон вскочил. Неужели уже так поздно?

Страх сковал его сердце. Клэр. Где она? Может, она уехала? Поняв, какой обузой он для нее станет?

Он вернулся к себе в комнату. Винить ее нельзя. Какая женщина в здравом уме захочет остаться с таким, как он? Шеннон поспешно принял обжигающе горячий душ и оделся. Быстро пройдя по коридору, он заметил, что окна гостиной не только не занавешены тяжелыми шторами, но и открыты. Напоенный сладкими ароматами ветерок наполнял дом.

Шеннон заглянул в гостиную: никого. Из кухни не доносилось никаких звуков, но он все равно прошел туда. Каждый удар сердца повторял ему: «Клэр нет». Сердце щемило от тоски.

На кухне все было в полном порядке. Но Клэр и там не было. Шеннон тяжело облокотился на стол. Она уехала! Это открытие потрясло его до глубины души.

До него не сразу дошло, что он слышит женский смех. Шеннон повернулся к окну: на дорожке, ведущей к берегу океана, Клэр разговаривала с его домоправительницей, миссис Бессет.

Шеннон не сразу пришел в себя. Клэр не уехала! Она осталась! Он застыл на месте, не сводя глаз со смеющихся женщин. На Клэр была простая белая блузка, джинсы и удобные коричневые туфли. Ее роскошные волосы, заплетенные в косу, спускались ниже лопаток.

Шеннон не подозревал, что чувство облегчения может быть таким болезненно острым. Он опустил голову, потрясенный всколыхнувшимися в нем чувствами. Он любит Клэр. Любит! И понял, что ему надо о многом поговорить с ней. Как она это примет? Он расскажет ей правду, и она должна его выслушать. Что потом? Шеннон не знал, как Клэр отнесется к тому, что узнает от него. Одно он знал точно: он хотел бы каждое утро просыпаться рядом с этой женщиной, до конца своих дней. Но может ли он этого от нее потребовать?

Клэр помахала миссис Бессет, собравшейся уходить, и направилась к двери аккуратного коттеджа. В гостиной она изумленно остановилась.

— Дэн!

Он стоял у дивана. Ее удивление переросло в тревогу. Шеннон настойчиво искал на ее лице признаки того, что со вчерашней ночи ее отношение к нему переменилось.

— Когда я встал, тебя не было. Я подумал, что ты уехала.

Клэр увидела боль в его потемневших глазах.

— Уехала? — удивленно переспросила она, подходя к нему.

— Угу, навсегда. Но разве я мог бы тебя за это винить…

Остановившись перед ним, Клэр нежно улыбнулась. Шеннон сбросил с себя маску и полностью открылся ей. Ощутив его неуверенность, она нежно коснулась его небритой щеки.

— Я с тобою надолго, — пообещала она, глядя ему в глаза, — если ты мне разрешишь, Дэн.

Прерывисто вздохнув, он сжал ей руки:

— Тогда нам надо сесть и серьезно поговорить, Клэр.

— Хорошо.

Когда он сел, она устроилась на диване рядышком с ним, поджав под себя ноги. Коленки ее уперлись ему в бедро. Лицо его было искажено болью, веки все еще припухшие после сна.

Шеннон заговорил, чувствуя, что слезы по-прежнему где-то очень близко:

— Когда родителей убили, нас с Дженни определили к приемным родителям. У нас не осталось родных, и Служба эмиграции разрешила нам остаться. Приемные родители хорошо к нам относились. Дженни расцвела от их любви и заботы.

— А ты?

Дэн пожал плечами:

— Я почти все время ходил мрачный. Мне хотелось уничтожить тех двух парней, которые убили моих родителей. Учился я плохо. По правде говоря, я почти все время прогуливал и проводил время с компанией. А Дженни училась хорошо. Она начала играть еще в школе, и у нее проявился талант. Настоящий талант.

Клэр видела, что Дэну больно говорить. В его глазах отчетливо читались все чувства. Протянув руку, она накрыла ладонью его пальцы.

— А как ты попал в Иностранный легион?

— Я поступил в него, когда мне было семнадцать, убежав из дома. Во мне было столько ненависти, Клэр, и никакой возможности от нее освободиться. Я все время дрался с другими ребятами. Я видел, каково из-за моего поведения приемным родителям и Дженни, и решил им не мешать. Легион суров, Клэр. Чертовски суров. Он убивает тех, кто не ожесточается, и тех, кто не может подчиняться жесткой дисциплине. К тому времени, когда начальство узнало, сколько мне на самом деле лет, я прослужил уже год и выжил, так что они меня не выкинули. К тому времени из меня выбили уже почти всю злость. Остальная растратилась в боевых заданиях, которые нам приходилось выполнять. Вскоре нас направили в Африку подавлять беспорядки. Я не стану вдаваться в кровавые детали, но это было ужасно. Племена воевали друг с другом, а нам надо было вмешаться и восстановить мир. В течение трех лет я жил в кровавой бане. Я видел такую бесчеловечность! Я считал, что знаю, что такое насилие: ведь я рос в Северной Ирландии, где оно повсюду, но в Африке все оказалось в сто раз страшнее.

— И в сто раз труднее забывается?

Ее негромкие слова ворвались в воспоминания, переполнявшие его отвращением. Она вложила свою руку в его, и он сжал ее пальцы.

— Да. Оттуда большая часть моих кошмаров. Легион не знает ни сердца, ни чувств, Клэр. У нас никто не мог спокойно спать ночами: всех преследовали кошмары. Чтобы бороться с ними, найти отдушину, я начал заниматься каратэ. А на деле я просто научился еще одному способу убивать! У меня оказался талант, и, когда мой капитан это заметил, меня сделали инструктором. Только тяжелые физические нагрузки позволяли мне немного забыться.

В это время к нам перевели лейтенанта Найджела Ньюмена. У него тоже была масса проблем, и мы немного сблизились. Наша дружба давала нам утешение. Найджел вынашивал планы по организации частной компании из таких наемников, как мы, после того как истечет срок контракта с Легионом.

Мне эта мысль понравилась. Я ненавидел Легион, его жестокую дисциплину. Некоторым нужна такая суровость, но я не из их числа. Я решил уйти, когда истекут мои шесть лет, так что и я начал строить планы на будущее. Я сказал Найджелу, что поступлю в его компанию, если он решится на ее создание.

Он был благодарен Клэр, что она так внимательно, не перебивая, слушает его.

— Потом в Африке снова начались беспорядки, и нас высадили десантом. Все повторилось сначала, только названия у племен переменились. Но на этот раз оба племени повернули штыки против нас и попытались уничтожить.

Клэр ахнула, судорожно сжав руку Шеннона.

— Найджел уже один раз был в такой ситуации во Вьетнаме. У нас было восемьдесят процентов погибших, Клэр. Это был настоящий ад. Я думал, мы все погибнем, но Найджел сумел нас вывести. Я спас ему жизнь. Только в самый последний момент за нами послали вертолет. Мы все были ранены, кто-то тяжелее, кто-то легче. — И с горечью он добавил: — Все остальные, отважные парни, остались там.

— Какой ужас!..

— Вчера, когда я засыпал, обнимая тебя, я снова вспомнил мою жизнь. Я родился среди насилия, солнышко. И вся жизнь моя была полна борьбой. В прошлом году Найджел отправил трех своих сотрудников в распоряжение полиции Колумбии для ликвидации кокаинового картеля. Брэдли, мой напарник, попал в плен к мафии. Я пытался его выручить — и дело кончилось тем, что тоже попался.

— И что случилось?

— Кокаиновый босс был знатоком своего дела. — Шеннон больше ничего не стал говорить. Ему по-прежнему хотелось хоть немного оградить Клэр от своего страшного мира. — Он держал нас почти месяц, пока Френсис, наш третий товарищ, не помог нам. Брэдли был едва жив, да и я был немногим лучше. Нас переправили на самолете в Штаты и лечили в военном госпитале. Когда Брэдли пришел в сознание, он сказал Найджелу, что больше у него не работает: не хочет быть наемником.

Горько рассмеявшись, Шеннон добавил:

— Я, помню, подумал тогда, что Брэдли потерял то, что помогает нам выживать. Но меня восхитило, что он не побоялся сказать Найджелу: «Все!». Найджел не стал называть его трусом, напротив, позаботился о том, чтобы Брэдли получил работу на таможне.

Покачав головой, Шеннон прошептал:

— Мне тоже хотелось последовать его примеру, но я боялся, что меня сочтут трусом.

В глазах Клэр вспыхнула надежда, и она не удержалась от вопроса:

— Ты хочешь уйти?

— Не могу. Часть моих денег уходит на оплату дорогостоящего лечения сестры. Но…

— Что?

Он сжал ее руки, удивляясь, как ей удается быть одновременно такой хрупкой и такой сильной.

— Во мне все перепуталось, Клэр. Может, я слишком долго был наемником и больше ни на что не способен. Но прошлой ночью я понял, что мне нужна помощь — врачебная помощь, — чтобы справиться с этим кошмаром, который изматывает меня. Я дал клятву, что ты больше никогда не подвергнешься такой опасности.

Негромко вскрикнув, Клэр обняла Шеннона.

— Я так люблю тебя, — прошептала она. — У тебя все будет хорошо, Дэн, я уверена.

Он покачал головой и глухо проговорил:

— Не знаю, Клэр.

Она чуть отодвинулась, чтобы снова заглянуть ему в лицо:

— Я буду с тобой, если хочешь…

— Не знаю… — Ему так хотелось сказать ей о своей любви, но он не смел. — Мне надо во всем разобраться.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? — Ей больно было задавать этот вопрос, но она не могла избежать его — и ждала ответа, затаив дыхание.

— Я… Нет, не хочу. — Он крепко сжал ее руку. — Это говорит мой эгоизм. Но эти кошмары… Тебе лучше бы ночевать поблизости, в гостинице — на всякий случай.

Клэр была уверена, что Шеннон никогда не причинит ей боль, какой бы кошмар ему ни привиделся, но она знала, что решать не ей.

— У меня еще три недели свободны, Дэн. Директор дал мне отпуск, решив, что после покушения мне нужно время, чтобы прийти в себя.

С забившимся сердцем Шеннон поднял голову:

— Три недели?

Ее глаза сияли такой любовью, что надежда, зародившаяся в нем этой ночью, немного окрепла.

— Да…

Он посмотрел на ее изящные пальцы. Ногти она стрижет коротко, потому что работает в саду. У Клэр врачующие руки, они черпают силу у природы — и их прикосновение целительно.

— Я отвезу тебя в отель. Мне хотелось бы, чтобы ты пожила там эти три недели, Клэр, и была всегда рядом.

Клэр неуверенно поинтересовалась:

— Ты сегодня спал без кошмаров?

Шеннон кивнул:

— Я впервые спал так крепко. И не просыпался. — В его голосе прозвучала радость.

Клэр нежно ему улыбнулась:

— Это потому, что подсознательно ты себе доверял. Тебе необходимо быть уверенным в том, что обстоятельства изменились.

Ее слова ободряли. Еще какая-то доля напряжения спала.

— Я хочу жить сейчас, в настоящем, — сказал он, поймав ее руки. — Я хочу пригласить тебя покататься на яхте, если ты захочешь. — Он махнул рукой в сторону деревянного причала. — У меня небольшая яхта, которой я посвятил последние годы — между заданиями. Мне всегда легко давалась работа с деревом, так что я начал строить ее, чтобы было чем заняться.

— Потому что не можешь спать? — У Клэр болело за него сердце.

— Отчасти. — Ему удалось улыбнуться. — Потом я посадил у дома розы. Я убедился, что домашние дела помогают мне не вспоминать прошлое.

— Тогда поедем. Я никогда еще не плавала на яхте, но готова попробовать.

Солнце отражалось от темно-синей поверхности океана. «Альбатрос» легко скользил по невысоким волнам. Клэр сидела с Шенноном на корме. Он гордо держал руль, следя за надувающимся парусом. Когда яхта в первый раз накренилась, Клэр испуганно вскрикнула, думая, что они перевернутся. Но Шеннон успокоил ее, объяснив, что яхта не переворачивается. В следующие два часа Клэр совсем освоилась и теперь наслаждалась обществом любимого мужчины, ярким солнцем и свежим ветерком.

Они бросили якорь в небольшой бухточке. Клэр, в восторге от того, что день прошел чудесно, помогла Дэну убрать парус. Темно-синий залив окружали вечнозеленые деревья. Огромная серая цапля охотилась на лягушек и рыбок на мелководье и взлетела, когда их якорь с плеском упал в воду.

Клэр восхищенно наблюдала за величественной птицей, пролетевшей над самой мачтой. Она обернулась, чтобы убедиться, что Шеннон тоже видел цаплю.

— Просто дух захватывает! — ахнула она, останавливаясь у камбуза. Шеннон пообещал накормить ее — она уже проголодалась.

Дэн кивнул.

— У меня тоже дух захватывает, — пробормотал он, притянув ее к себе. Клэр радостно приникла к нему, закрыла глаза и наслаждалась его сильным телом. Его низкий голос заставил ее снова почувствовать страстное томление.

Шеннон старался запомнить прикосновение Клэр, аромат ее тела, блестящие волосы…

— Я чувствую себя вором, — пробормотал он ей на ухо. — Мне кажется, я краду у тебя счастье — и вскоре меня снова бросит в прежнюю жизнь.

Мягко отстранившись, чтобы видеть его глаза, Клэр улыбнулась. Она так сильно любит его, что даже такое признание ее не пугает.

— Я помню, как несколько раз отношения моих родителей становились сложными, — призналась она. — Они любят друг друга, Дэн, но мама не раз говорила мне, что в трудные периоды любовь удерживала их вместе. Это не значит, что они не боялись потерять друг друга. Но они старались не забывать, что их связывает любовь.

Он положил подбородок ей на макушку, вслушиваясь в ее слова.

— Я никогда так не воспринимал любовь.

— Вспомни своих родителей. Они были счастливы вместе?

Он кивнул:

— Очень.

— Но время от времени они ссорились?

— Часто! — вдруг засмеялся он, вспомнив, как это было. — Моя мама рыжеволосая, и характер у нее был под стать волосам — огненный. А отец был темноволосый и замкнутый. Когда она предложила, чтобы мы эмигрировали, отец уперся. Моя мать была из породы первопроходцев, готовых на риск.

— А отец не хотел уезжать?

Шеннон кивнул, прикоснувшись губами к ее разгоревшейся щеке. Сверкающие глаза Клэр говорили ему больше всяких слов, как она его любит.

— Да. Но в конце концов мать все же перевезла нас в Америку. Ей не сразу удалось воплотить в жизнь свою мечту, но она этого добилась.

Клэр серьезно спросила:

— Ты не винишь мать за то, что случилось год спустя после вашего приезда?

— Нет. Я хотел уехать из Ирландии не меньше ее.

— Ты больше похож на мать?

— Да.

— Готов рисковать?

— Наверное.

Клэр встретилась с его серьезным взглядом. У нее было такое чувство, что Шеннон взвешивает то, что они сказали о своих родителях и проецирует на их отношения. Любит ли он ее? Он не говорил ей о своих чувствах, но ей казалось, что он способен любить.

— А как ты представляешь свою жизнь? — тихо спросил он.

Она пожала плечами и чуть улыбнулась.

— Я думаю, что всегда буду учить детей-инвалидов. Наверное, благодаря тому, что со мной произошло за эти последние месяцы, я поняла, как драгоценна жизнь. Раньше я принимала ее бездумно. Я мечтала преподавать, встретить в один прекрасный день человека, который меня полюбит и выйти за него замуж. Я хотела бы иметь детей, но не сразу. Я считаю, мои родители поступили мудро, не спеша обзаводиться детьми. Когда появился Эдвард, они были морально готовы стать родителями. Когда появилась я, они были более чем готовы. — Она благодарно улыбнулась. — У меня было очень счастливое детство, Дэн. По-моему, отчасти из-за того, что родители были в более зрелом возрасте, чем обычно.

— В твоей жизни всегда было равновесие, — задумчиво проговорил он.

— Я никогда об этом не думала. Но, конечно, надо будет сохранять его между любимой работой и семьей, когда мы оба будем готовы ее увеличить.

— Ты принесла равновесие в мою жизнь, — признался Шеннон и увидел, как в ее глазах вспыхнуло удивление, а затем радость. — Я поначалу сопротивлялся.

— Потому что боялся.

— Я и сейчас боюсь. — Он виновато отстранился.

Клэр прошла следом за ним в крошечный камбуз, где был столик с полукруглым диваном. Она уселась и стала наблюдать, как он готовит ланч.

— Я боялась ехать к тебе, — призналась она.

Он обернулся:

— А я глазам своим не поверил, когда увидел тебя, Клэр.

— Разум не поверил, или сердце?

Вопрос еще раз убедил его, что она хорошо понимает его. Он закончил приготовление сэндвичей, положил их на тарелку, достал пакет картофельных чипсов…

— Разум.

Клэр наблюдала, как он достает из крошечного холодильника две бутылки минеральной воды. Лицо его было умиротворенным, на нем не было и следа обычной напряженности. Даже губы, прежде всегда плотно сжатые, смягчились.

— А сердце? — шепотом спросила она, когда он уселся рядом.

— А сердце, — вздохнул он, — почему-то ожидало тебя. — Он встретился с ней взглядом. — Оказывается, говорить о своих чувствах не так уж трудно!

С легким смешком Клэр отозвалась:

— Все мужчины злоупотребляют молчанием. Общество внушило вам, что вы не должны переживать, не должны плакать, не должны говорить о своих чувствах. Это — искусственное, Дэн, и это можно изменить.

— С тобой легко разговаривать. — Шеннон ощутил, как растворяются остатки страха. — Дело в тебе. Что-то в тебе есть особенное.

Чувствуя, что тает под его пристальным взглядом, Клэр заставила себя есть. Неужели Дэн не отступит от своего решения отправить ее на ночь в гостиницу? Или у него хватит мужества разрешить ей остаться? Сердце подсказывало Клэр, что если Дэн позволит ей остаться с ним, будет достаточно верить в нее и в себя, то его борьба с кошмарами быстро закончится победой.

Клэр напомнила себе, что такие вещи в один день не делаются. Но жизнь требует решительных шагов, если стремишься к исцелению. Если Дэн сможет довериться ее любви — пусть он даже не любит ее с такой же силой, как она, — он сможет опереться на нее, исцеляясь от своего прошлого.

Сегодняшняя ночь покажет, чего им ожидать. Она сама была жертвой насилия и знает, что значат мгновения, часы, дни. Она примет каждую минуту с Дэном как дар и не будет забегать вперед и гадать, какое он примет решение.

Когда они вошли в дом, телефон надрывался. Шеннон поспешно взял трубку.

— Алло? Дженни?!

Дэн взглянул на Клэр, которая остановилась на пороге гостиной. Она улыбнулась и ушла. Ей необязательно было исчезать, но окликать было уже поздно. Удивившись неожиданному звонку сестры, Шеннон сосредоточился на разговоре.

Клэр сочла, что лучше уйти из гостиной. Поднявшись к себе в спальню, она стала укладывать дорожную сумку. Она заметила, что Шеннон не ожидал звонка Дженни. Неужели они редко разговаривают? У нее душа не лежала к укладыванию вещей, к переселению в гостиницу. Постель, на которой они спали, на которой любили друг друга, все еще была смята. Клэр мучительно хотелось бы остаться на ночь, доказать Дэну, что они вдвоем могли бы справиться с его проблемой, а не осложнить ее…

Шеннон выходил из комнаты, когда Клэр ставила свою дорожную сумку у двери. Он сунул руки в карманы и двинулся к ней.

Выпрямившись. Клэр смотрела, как он подходит к ней. Сердце ее отчаянно колотилось. Лицо у него было загадочное: она поняла, что произошло что-то очень важное.

— Как странно! — пробормотал он, остановившись. — Звонила Дженни. Мне все не верится.

— Чему не верится?

— Дженни говорит, что разговаривала с Патриком. Она попросила его приехать повидаться с ней.

— Великолепно! — захлопала Клэр в ладоши. — Просто великолепно!

— Да… правда…

— Почему она передумала?

— Она говорит, он как-то узнал ее адрес и написал ей длинное письмо. Он сказал, что его любовь достаточно сильна, чтобы помочь им пережить это тяжелое время. Дженни не переставала любить Патрика, но боялась, что он отвернется от нее, когда увидит, как она изуродована. — Шеннон помотал головой. — Произошло невероятное! Я очень рад за нее. И за Патрика. Они оба страдали не по своей вине.

Клэр осторожно прикоснулась к его руке:

— То же самое можно сказать и о тебе. О нас, Дэн.

Он застыл.

Решившись все поставить на карту, Клэр прошептала:

— Дэн, ты можешь отгородиться от меня — так же, как Дженни отгородилась от Патрика. Только ты будешь отгораживаться от меня на ночь, которую ты боишься. А она отгородилась от любимого на несколько лет. В какой-то мере, — дрожащим голосом договорила она, — ты поступаешь по отношению ко мне так же.

Сжав его руку, она встала рядом с ним.

— Я знаю, что ты не причинишь мне боли, даже если ты сам в этом не уверен. По крайней мере, пока не уверен. Но если тебе нужны доказательства, Дэн, вспомни вчерашнюю ночь. У тебя не было кошмаров, когда мы заснули рядом, правда?

— Нет…

Он стоял неподвижно, вникая в смысл сказанного ею. Дэн не сомневался в ее чувстве — он сомневался в том, что может любить ее вопреки своему прошлому. И, приняв решение, он нерешительно попросил:

— Останься сегодня здесь, Клэр. Пожалуйста!

У нее радостно дрогнуло сердце, но она не шелохнулась.

— Да, я хотела бы этого, любимый. Больше всего на свете…

Шеннон со стоном привлек ее к себе.

— Я люблю тебя, Клэр. Я полюбил тебя с первой минуты, но был слишком глуп и слишком напуган, чтобы признаться в этом себе и тебе…

Эти слова прозвучали для Клэр музыкой. Шепча его имя, она стала искать его губы. Отважившись признаться в своей любви, он сделал самый важный шаг. Слезы катились из-под ее опущенных ресниц, оставляя на щеках влажные дорожки.

Прервав поцелуй, Шеннон вытер ее счастливые слезы. У него тоже повлажнели глаза от переполнявшего его счастья.

— Я буду пробовать, — пообещал он, любуясь обращенным к нему лицом. — Это будет нелегко.

— Да, — дрожащим голосом согласилась Клэр, — нелегко. Но наша любовь победит, потому что будет только крепнуть!

— Я боюсь сегодняшней ночи, солнышко.

— Мы будем бояться вместе. Мы обнимем друг друга. Мы будем разговаривать. Мы сделаем все, чтобы победить, Дэн.

Она была права.

— День за днем. Ночь за ночью.

Для Шеннона ничего еще не имело такого значения. Он никогда не любил женщин. Отвага Клэр, ее вера в него дали ему силы рискнуть.

— Будут хорошие ночи и будут плохие, — предостерегала его Клэр. — Мы не можем ждать чудес.

Он расплылся в улыбке.

— Ты — мое чудо! Я готов на все, лишь бы ты осталась со мной.

Она даже не надеялась услышать от него такие слова. Отважный шаг Дженни, решившейся покончить с прошлым, помог ее брату по-другому посмотреть на свою жизнь.

— Достаточно, чтобы ты пытался, а я помогу, — просто сказала Клэр.