Миссис Даймонд имела привычку начинать уборку с музыкальной комнаты, когда Кэтрин и Фредерик оставляли ее одну в доме. Здесь они проводили время в рабочие часы, если можно считать работой вдохновенное творчество. Домоправительница имела на этот счет собственное мнение. Она собирала чашки, которые они всегда оставляли немытыми, и придирчиво нюхала их. Чай! Иногда, как и сегодня, она чуяла запах вина, случалось, пахло виски, но миссис Даймонд была уверена, что ее обожаемый мистер Эмбридж не заслуживает репутации горького пьяницы, какими были, по ее мнению, все артисты.

До сих пор она жила спокойно в этом доме. Когда Фредерик поставил ее в известность, что собирается пригласить на три месяца гостей, она с ужасом представила себе, каково будет их поведение. Она-то знала, какого сорта люди эти артисты, и ждала, что понаедут в шикарных автомобилях развязные люди в непристойных костюмах. Она плакала на плече у мистера Даймонда, опасаясь, что это будет настоящий кошмар и что ей просто не выдержать.

Но никто не приезжал! Не было орущих компаний, за которыми приходилось бы убирать после попоек. Приехал только мистер Эмбридж с молодой девушкой, у которой были большие серые глаза, и она так хорошо пела, что это доставляло удовольствие миссис Даймонд. Но ведь девушка тоже принадлежала к миру эстрады. Значит, представления пожилой дамы об артистах были не совсем верными?

Домоправительница, вытряхивая покрывала в окно, видела, как нежная парочка прогуливалась возле скал, всегда в обнимку, и невольно улыбалась, глядя на них. Она отправляла покрывала на место и начинала вытирать пыль с мебели, стараясь собрать разбросанные бумаги куда-нибудь в одно место. Может быть, это что-то нужное! Подняв очередной листок, миссис Даймонд рассматривала не понятные ей значки нотных записей. Но здесь были и слова:

– Какая красивая песенка! Неужели ее сочинила эта милая девушка? – Суровая миссис Даймонд была уже почти влюблена в гостью.

* * *

С моря подул сильный ветер. Фредерик обнял Кэтрин за плечи и медленно, с чувством поцеловал ее.

– Это еще зачем здесь-то?

– Для миссис Даймонд, – ответил он, смеясь, – она подглядывает за нами из окна.

– Фред, ты ужасный человек. – Его губы прильнули к ней. Она отказалась ответить ему тем же. Присвистнув от удивления, он поцеловал ее еще более страстно, загородив собой от взглядов миссис Даймонд. Кэтрин стало даже жарко, несмотря на холодный морской бриз.

– А это, – продолжал он, осыпая ее поцелуями, – это для меня.

– У вас есть какие-нибудь друзья? – спросила Кэтрин.

– Да, конечно. И, полагаю, мы дали достаточно пищи для пересудов на ближайшее время.

– Так вот для чего ты целовал меня! Чтобы потрясти нравственные основы местных жителей?

– И по другим причинам тоже.

Они долго стояли потом в полном молчании, глядя на морские волны. Кэтрин нравился суровый вид скал с отвесными стенами, подножие которых утопало в воде, шум моря и пронзительные кряки.

* * *

Партитура была почти готова, кроме нескольких концовок и отдельных кусков. Копии законченных номеров они отправили в Лондон. Кэтрин понимала, что работа быстро продвигается к концу. Но у нее были свои причины медлить с ее завершением. Несмотря ни на что, она не совсем доверяла Фредерику, не понимала, что именно он от нее хочет, поэтому уклонялась от откровенного разговора. Сейчас в их отношениях установилось какое-то равновесие. Пока они в Сандерленде, их личную жизнь можно было не усложнять проблемами, которые неизбежно появятся, когда они окунутся в повседневную жизнь, вернувшись в Лондон. Обязательства, связанные с ее профессией, поглощающей много времени, делали трудным устройство любого рода нормальной жизни, особенно личной. Любая подробность их отношений не ускользнет от внимания прессы, появятся фотографии и публикации, правдивые и вымышленные, самого худшего толка. Все это можно выдержать, только работая до изнеможения и решившись пренебречь сплетнями, если любовь достаточно сильна. Она не сомневалась, что их любовь крепка, но способна ли она избавиться от навязчивой мысли, что он снова может оставить ее? Память о причиненной боли удерживала ее от того, чтобы окончательно довериться Фредерику.

Чувство ответственности за мать создавало еще один барьер. Она стыдилась собственной матери и не решалась сообщить Фреду о ее нынешнем состоянии. А этого в их совместной жизни не избежать. В прошедшие годы она решительно ограждала свою личную жизнь от посторонних вторжений, обещая себе никогда не зависеть ни от кого, даже от любимого человека.

Поэтому Кэтрин очень хотелось продлить время пребывания в Сандерленде. Но она понимала, что идиллия подходит к концу. Эта мысль, не давала ей покоя. Прелюдия к осуществлению мечты была прекрасной. Но что будет дальше?! Она не знала. «Что случится, знаешь ты? Нет, никто того не знает...»– вспоминала она слова своей старой песни.

А сейчас, ухватившись за каменный выступ скалы, она задумчиво смотрела на море. Ее мысли были где-то далеко. Фредерик забеспокоился. Облако на какой-то момент закрыло солнце, и свет затуманился, потускнел.

– О чем ты думаешь? – спросил он, приглаживая рукой разлетавшиеся от ветра ее волосы.

– Об этом месте, где мы сейчас стоим и где мне так хорошо, – сказала Кэтрин, не изменив позы. – Однажды мы с Марианной отправились в Венецию, и я была уверена, что это самое прекрасное место на земле. Сейчас я думаю, что здесь лучше.

– Я знал, что тебе понравится. Я боялся, что ты откажешься. Но мне очень хотелось привезти тебя сюда, где мы будем одни.

Кэтрин продолжала глядеть на море.

– Я думала, мы приехали в Сандерленд работать над партитурой.

– Да, – Фредерик посмотрел на птицу, нырнувшую в волны, – но больше всего я хотел, чтобы ты была рядом.

– Рядом?

– Я сомневался, согласишься ли ты снова со мной работать, но написать партитуру к фильму – это ведь очень заманчиво. Может быть, без этого ты не согласилась бы жить здесь со мной?

– Значит, ты соблазнил меня партитурой? Помахал перед носом «мясной косточкой»?!

– Конечно нет. Я хотел работать вместе с тобой над партитурой, которую предложили мне. Но был и расчет другого рода.

– Расчет и планирование, – сказала она тихо, – как в шахматной игре. Марианна права, я никогда не была хорошим стратегом.

Она отвернулась, но Фредерик взял ее за плечи попытался повернуть к себе лицом.

– Кэт!

– Как ты мог? – Она снова отвернулась, глаза у нее потемнели.

– Как я мог? Что? – спросил он холодно, держа ее за плечи.

– Как ты мог использовать работу над партитурой как приманку, чтобы обманным путем привезти меня сюда? – Порыв ветра бросил волосы ей в лицо.

– Я использовал бы все что угодно, чтобы вернуть тебя в свою жизнь. Но я не обманывал тебя, Кэт. Я говорил только правду.

– Часть правды!

– Возможно. Но разве нам не было хорошо здесь? Почему ты сердишься? Потому, что я люблю тебя, или потому, что я сделал все, чтобы убедиться в твоей любви?

– Больше никогда ничего подобного не делай. Я ненавижу, чтобы мной манипулировали. У меня своя собственная жизнь, и я сама принимаю решения.

– Не пойму, что плохого я сделал тебе?

– Нет, плохого не сделал. Ты только долгое время водил меня за нос. – Ее голос вибрировал от гнева. – Почему ты не был честен со мной?

– Ты не подпускала меня близко, когда я был абсолютно честен с тобой. Я пробовал прежде, помнишь?

У Кэтрин засверкали глаза.

– Не говори мне, что я делала прежде, Фред! Ты не можешь читать мои мысли.

– Да где уж мне! Ты мне никогда не даешь такой возможности. – Он вытащил сигарету и, загородив рукой спичку, зажег ее.

Его спокойный тон окончательно привел ее в ярость.

– Ты не имел права! Ты не имел права врываться в мою жизнь таким способом. Кто сказал, что я буду играть по твоим правилам, Фредерик? Оказывается, ты все уже решил заранее. А я даже не представляла себе, что ты планируешь близкие отношения со мной.

– Если ты разумный взрослый человек, то веди себя соответственно. Я тебе не лгал и привез тебя сюда не под выдуманным предлогом. Партитуру надо было написать, а здесь идеальное место для работы. Одновременно я чувствовал, что Сандерленд поможет мне возвратить тебя. Я хотел тебя вернуть.

– Ты чувствовал, ты хотел! – Кэтрин резким движением откинула волосы за спину. – Какой невероятный эгоизм! А что с моими чувствами? Ты решил для себя, что можешь войти в мою жизнь и выйти из нее, когда тебе будет угодно!

– Насколько я помню, это ты оставила меня.

– Нет, это сделал ты! – Слезы заливали ее лицо. – Ничто так не ранило меня, как твой уход. Ничто! И нет уверенности, что это не повторится. Тогда ты исчез, не сказав ни единого слова!

– Ты не можешь так говорить, я хотел объясниться с тобой. Но только ты была в таком нервном состоянии в ту ночь, ничего не хотела слушать. Как, черт возьми, я мог поступить иначе! Мне ничего не оставалось, кроме как отойти на некоторое расстояние, чтобы дать тебе время одуматься и понять, что я тебе необходим.

– Время? – Голос Кэтрин дрожал, мысли путались. – Ты дал мне время?

– Ты была ребенком, когда я уехал от тебя. Я надеялся, что ты станешь женщиной, когда я вернусь.

– Ты надеялся... Значит, ты просто предоставил мне возможность измениться, повзрослеть?

– Я не видел другого выхода. – Фредерик сунул руки в карманы и нахмурился.

– Не видел? – Кэтрин вспомнила шесть последних лет. – Разумеется, поэтому ты оставил меня одну. Опять ты присвоил себе право решать за меня!

– Да не решал я за тебя ничего! Это был способ остаться в своем уме. Пойми, я не мог быть рядом с тобой и не иметь тебя.

– Тогда ты покинул меня на шесть лет, а потом внезапно появился, используя мою увлеченность работой и мою доверчивость, чтобы завлечь в постель? Тебя даже не очень волновало качество партитуры. Это было всего лишь предлогом. Все! Твоим замыслам пришел конец!

– Такие слова, – сказал он ледяным тоном, – равносильны отставке.

Фредерик резко повернулся и ушел. Еще с минуту Кэтрин слышала шум его автомобиля, перекрывающий рокот моря.

Она стояла, глядя на машину, мчавшуюся по дороге. Что она наделала?! Кэтрин была в шоке от своих собственных слов, ком подкатил к горлу. Она зажмурилась.

Даже с закрытыми глазами ей чудился разъяренный взгляд Фредерика. Кэтрин устремилась к дому. Она бежала, откидывая волосы с лица. Голова раскалывалась. На минуту она остановилась и глянула вниз на беспокойное зеленое море.

Неужели все, что произошло здесь за последние недели, было частью искусного плана? – думала она. Гнев рвался наружу, он был таким же сильным, как и ощущение несчастья. Фредерик взялся тайно управлять ее жизнью, ее безумно возмущало, что он привлек ее большими возможностями в карьере, использовал этот прием, чтобы заманить сюда. И еще было горькое разочарование...

Миссис Даймонд встретила ее в дверях музыкальной комнаты.

– А вам звонят по телефону, мисс. – Домоправительница нашла предлог, чтобы объяснить, почему она с любопытством выглядывала в окно. Но сейчас, посмотрев в серые глаза Кэтрин, она инстинктивно почувствовала, что девушке нехорошо. – Я приготовлю чай, – сказала она.

Кэтрин подошла к телефону.

– Да, хэлло.

– Кэт, это Марианна.

– Дорогая! – Кэтрин рухнула на стул и смахнула выступившие от радости слезы, когда услышала родной голос. – Ты уже вернулась из Италии?

– Я вернулась уже давно, Кэт. Конечно, Кэтрин должна была знать об этом.

– Да? Все было хорошо? Что-нибудь случилось?

– Доктор Хейбер разыскал меня, потому что не мог дозвониться тебе утром.

– Конечно, она опять убежала, – унылым голосом произнесла Кэтрин.

– Да, прошлой ночью. Она недалеко ушла. – Услышав запинающуюся речь подруги, Кэтрин почувствовала привычную усталость и страх. Опять то же самое! И так без конца.

– Несчастный случай. Кэт, будет лучше, если ты приедешь.

Кэтрин закрыла глаза.

– Она умерла?

– Нет, но она очень плоха. Я не терплю сообщать тебе по телефону такие вещи. Домоправительница сказала, что Фредерика нет дома, а то я сообщила бы ему сначала об этом.

– Да, его здесь нет. Насколько ей плохо? Она в больнице?

Марианна быстро заговорила, как будто бросилась в воду.

– Уже ничего нельзя сделать, Кэт! Доктор сказал, что самое большее остался час.

– О Господи! – Страх такого известия сопровождал Кэтрин всю жизнь. Она осмотрела комнату, безнадежно пытаясь сориентироваться.

– Что же делать, Кэт? Мне не хотелось сообщать тебе о несчастье, но иначе нельзя было.

– Что? Не волнуйся, я в порядке. Я немедленно выезжаю.

– Встретить тебя и Фреда в аэропорту?

– Нет, нет, я сразу поеду в больницу. Скажи доктору Хейберу, что я буду там, как только смогу. Марианна...

– Да?

– Останься с ней.

– Конечно, останусь. Я буду около нее. Кэтрин повесила трубку и в полном отчаянии уставилась на замолчавший телефон.

Миссис Даймонд вошла в комнату с чашкой чая. Она с одного взгляда поняла – что-то случилось. Ни о чем не спрашивая, она подошла к шкафчику с напитками, вынула виски, налила немного в рюмку и поднесла к губам Кэтрин.

– Выпейте это, мисс.

Кэтрин уставилась на нее.

– Что?

– Пейте это, девочка.

Кэтрин подчинилась. Она выпила залпом спиртное. У нее закружилась голова, но ей стало чуть легче.

– Спасибо, – она посмотрела на миссис Даймонд, – теперь мне лучше.

Кэтрин попыталась собраться с мыслями. Здесь она оставляла дела, но не было времени завершить их.

– Миссис Даймонд, я немедленно улетаю домой. Случилась беда. Могли бы вы собрать мои веши, пока я дозвонюсь в аэропорт?

– Ага, но он поедет сразу за вами, я знаю. Подождите, он сейчас вернется.

Кэтрин поняла, что миссис Даймонд говорят о Фредерике.

– Я совсем не уверена в этом. И не могу ждать. Вы можете попросить мистера Даймонда отвезти меня в аэропорт? Я знаю, это неудобно, но мне просто необходимо. Это очень важно.

– Да, да, конечно. Я пойду запакую ваши вещи.

– Благодарю вас. – Кэтрин окинула последним взглядом комнату, где ей было так хорошо.

Все несчастья сразу свалились на нее. Она так хотела, чтобы Фредерик скорее вернулся, но его машины не было слышно. Надо было написать записку. Но как выразить словами охватившие ее чувства при неожиданном известии о состоянии матери?

Уже не осталось времени, чтобы ждать его. Она не могла рисковать. Судорожным движением она вырвала листок нотной бумаги и быстро написала: «Фред, я уехала. Мне необходимо быть дома. Пожалуйста, прости меня. Я тебя люблю. Кэт». Положила листок на рояль и выбежала на улицу. Мистер Даймонд ждал ее, чтобы отвезти в аэропорт.