Эмбридж остановил машину перед отелем, где жил. Они вышли. Фредерик снова крепко схватил Кэтрин за руку и потащил ко входу.

– Я сказала тебе, чтобы ты оставил меня!

– А я сказал тебе – замолчи! – Он отмахнулся от швейцара и направился в вестибюль. Кэтрин прилагала все усилия, чтобы удержаться на ногах в таком недостойном полубеге.

– Я не буду с тобой разговаривать в подобном положении. – Она пыхтела и безуспешно пыталась вырвать руку. – Я не телега, а ты не лошадка, и нечего тащить меня через вестибюль.

– Я устал играть по твоим правилам. – Фредерик повернулся, ухватил ее за плечи и поставил перед собой. – Теперь моя игра, по моим правилам.

Он прижался к ней губами, поцелуй был яростным, он кусал ее губы, пытаясь раскрыть их, добиться их ответа, завоевать их силой. Он сжал ее так, словно собирался сломать ребра.

Потом, будто опомнившись, изумленно, словно видел впервые, долго и молча смотрел на нее, затем выругался и втолкнул ее в кабину лифта.

От страха и гнева Кэтрин вся дрожала, когда они поднялись наверх. Держа ее за руку, Фредерик чувствовал, как лихорадочно бьется ее пульс. Он втащил ее в холл и повел к фешенебельному номеру под крышей отеля. Освободив одну руку, он отпер дверь. Они не обменялись ни словом. Больше не сопротивляясь, Кэтрин вошла внутрь и остановилась посередине комнаты.

Обстановка была роскошной, в старомодном стиле, с маленьким кирпичным камином и дорогим ворсистым ковром. Сзади щелкнула дверь, и в тишине громко прозвучали поворот ключа и металлический звон, когда ключ упал на стол. У Кэтрин перехватило дыхание.

– Фредерик!..

– Нет! Я буду говорить первым. – Он подошел к ней и пристально посмотрел на нее. – По моим правилам, понимаешь?

– Да. – Кэтрин вздернула подбородок. Она легонько потирала те места на руках, где пальцы Фредерика только что в них впивались. – Да, я поняла. Что ж, говори.

– Правило первое, больше не будет «немножко» и «постепенно». Я не хочу, чтобы ты по-прежнему скрывала от меня часть своей жизни и своего я. – Они словно два врага стояли друг против друга. Теперь, когда первый испуг прошел, Кэтрин заметила следы усталости на его лице и выражение страшной напряженности. Он так быстро сыпал словами, что ей не удавалось прервать его. – Ты проделала тот же фокус, что и шесть лет назад, но тогда мы не были любовниками. Ты всегда была неоткровенна и не хотела мне доверять.

– Нет. – Кэтрин пыталась прорваться сквозь поток его слов, чтобы защититься. – Нет, это неправда.

– Это правда! – продолжал он и снова схватил ее за плечи. – Разве ты рассказала мне шесть лет назад о своей матери? Или о том, что пережила? Разве ты поделилась со мной своими невзгодами, чтобы я был в состоянии помочь тебе или по крайней мере утешить тебя?

В его словах не было ничего обидного. Кэтрин только прижала пальцы к вискам и покачала головой.

– Это не означало, что я не доверяю тебе. Это другое. Тебе не понять.

– Но ты не захотела со мной поделиться, что было до крайности оскорбительно для меня. – Он вытащил сигарету, но не зажег ее. – На этот раз, Кэт, ты расскажешь мне обо всем, если только слова, вырвавшиеся у тебя той грозовой ночью, не были результатом приснившегося кошмара или страха перед разбушевавшейся стихией.

Фредерик, так и не закурив, выбросил сигарету и шагнул к бару.

– Ты мое проклятье, Кэтрин Джонер! – Он налил себе виски и выпил. – Может быть, я не должен был снова появляться? – Он перешел на спокойный тон. – Ты уже один раз выбросила меня из своей жизни, помнишь?

– Я выбросила тебя? – возмутилась Кэтрин. – Это ты наплевал на меня. Ты покинул мой дом, потому что я не согласилась стать твоей любовницей. Ты ушел из моего дома и из моей жизни. И хоть бы слово я услышала от тебя! Я узнавала о тебе из газет. Я долго не мешала тебе найти другую женщину... сколько угодно других женщин!

– Я нашел их, так много, сколько хотел, – зло подтвердил Фредерик и опять выпил. – И так быстро, как смог. У меня были женщины, я пил, играл в карты, делал всякие глупости... пытался исчезнуть из твоего поля зрения. – Он поставил рюмку и взглянул на Кэтрин. – Кто знает, почему я был так терпелив с тобой!

Кэтрин все еще не могла справиться с чувством обиды.

– Не говори мне о том, что прошло.

– Как раз об этом я и говорю. – Фредерик снова схватил ее за запястья, зажав в узком пространстве между собой и баром. – Ты была одна, помнишь? Марианна уехала на несколько дней.

Кэтрин посмотрела ему в глаза.

– Прекрасно помню.

– Так вот, – его тон и взгляд снова стали холодными, – тогда могло произойти то, что, возможно, изменило бы твою жизнь, нашу жизнь. Я пришел тем вечером в твой дом, собираясь просить тебя выйти за меня замуж!

Кэтрин была потрясена до глубины души этими словами. Она изумленно смотрела на Фредерика.

– Не ожидала? – Он отпустил ее и снова полез в карман за сигаретами. – Вероятно, у нас были различные планы на тот вечер. Я любил тебя. – Этими словами он обвинял ее! И Кэтрин, пораженная, словно лишилась дара слова. – Господи, те недели, что мы были вместе, я был предан тебе. Я ни разу не дотронулся до другой женщины. – Он зажег сигарету и вдруг совсем тихо произнес: – Я был близок к сумасшествию...

– Ты никогда не говорил мне... – Ее голос дрожал, серые огромные глаза стали еще больше. – Ты никогда, ни разу не сказал мне, что любишь меня.

– Ты не давала мне такой возможности, – возразил он. – Знаю, ты была невинна и боялась. Думаешь, я не понимаю этого? – Он долго твердо смотрел на нее. – Почему ты не решилась довериться мне?

– Ох, Фред...

– Той ночью, – Фредерик начал расхаживать по комнате, – ты была такой теплой, желанной, а дом таким спокойным. Я чувствовал, как ты хочешь меня. А я... Я сходил с ума! Господи Боже, я пытался быть обходительным, терпеливым, в то время как потребность в тебе испепеляла меня. – Он взъерошил волосы. – И ты была такой нежной и позволяла ласкать и целовать тебя. А затем... вдруг принялась отбиваться, как капризный ребенок, отталкивать меня, словно я собирался причинить тебе вред. Говорила, чтобы я не притрагивался к тебе, что не вынесешь, если я до тебя еще раз дотронусь. – Он снова посмотрел на нее, его глаза не были уже холодными. – Ты единственная женщина, которая может вызвать у меня такую ярость, как сегодня.

– Фред. – Кэтрин закрыла глаза. – Мне было только двадцать лет, и так много обстоятельств...

– Да, теперь я знаю, но тогда не знал, – сказал он упавшим голосом. – Думаю, не так уж много изменилось с тех пор. – Кэтрин попыталась было продолжить, но он покачал головой. – Нет, пока еще нет. Я не закончил. Я уехал, чтобы дать тебе время, как говорил уже об этом. Я не видел другого способа. Мне было трудно оставаться рядом с тобой. Я решил ждать, когда ты приведешь в порядок свои мысли. Я не знал, надолго ли уеду, но в течение всех шести лет я все силы положил на карьеру. Так же поступила и ты. Я полагал, что все шло к лучшему. Тебе необходимо было утвердиться. Когда восторженные статьи о тебе стали появляться регулярно, я решил, что настало время вернуться. – Фредерик видел, что она пытается прервать его и как у нее горят глаза. – Не выходи из себя, как ты обычно делаешь, пока я не закончу. И не прерывай.

Кэтрин отвернулась, стараясь взять себя в руки.

– Хорошо, продолжай.

– Я приехал в Лондон, не имея никакого реального дела, только чтобы увидеть тебя. Отличная идея упала с неба – работа над мюзиклом, которую предложили мне, когда я был в Нью-Йорке. Я использовал эту идею, чтобы вернуть тебя, – сказал он просто, совсем не оправдываясь. – Когда я, стоя у кабины для записи, увидел тебя снова, то уже знал, что воспользуюсь всем чем угодно, но работа над партитурой показалась мне лучшим предлогом. – Он кончиками пальцев отодвинул пустую рюмку. – Я не возлагал больших надежд на совместную работу с тобой, зная твой характер и предвзятое ко мне отношение. Так что, возможно, ты была не так далека от истины, когда в тот день, у скал, высказала мне все. – Фредерик подошел к окну. – Вот видишь, у меня всегда были несколько другие намерения, а не просто лечь с тобой в постель.

Кэтрин чувствовала, как ком подступает к горлу.

– Фред, мне никогда в жизни не было так стыдно. Обиду трудно простить, но я надеялась... надеялась, что ты сможешь забыть...

Фредерик испытующе посмотрел на нее.

– Возможно, если бы ты не бросила меня во второй раз, мне легче было бы это сделать.

– Я должна была уехать. Я написала тебе в записке...

– В какой записке?!

– В записке... Я оставила ее на рояле рядом с нотами.

– Я не видел никакой записки. Я не видел вокруг вообще ничего. Я был так ошеломлен твоим внезапным исчезновением, – он издал глубокий вздох, – что просто сунул все ноты в папку не глядя.

– Марианна позвонила вскоре после того, как ты уехал на машине. Она сказала мне, что произошло несчастье.

– Какое несчастье? Кэтрин медлила с ответом.

– С твоей матерью? – прочитал он у нее в глазах.

– Да, с ней. Я должна была ехать немедленно.

– Почему ты не подождала меня? – Лицо Фредерика исказила гримаса страдания.

– Я хотела, но не могла. Доктор сказал, что ей осталось жить несколько часов... – Она отвернулась. – Но все равно я приехала слишком поздно.

– Прости меня, я не знал.

Такие простые тихие слова вызвали у нее слезы, каких она не проливала прежде. Они хлынули бурным потоком, они душили ее, не давая произнести ни слова.

– Я уехал потому, что сходил с ума от нашего последнего разговора там, у скал. А когда вернулся домой, не нашел тебя, узнал, что ты уложила чемодан и улетела. – Фредерик устало продолжал: – Сначала я совершенно не знал, что делать, потом метался по дому и пил. На следующее утро я сгреб все ноты вместе и улетел в Штаты.

Я остановился на несколько дней в Нью-Йорке, пытаясь выйти из этого состояния. Там я нашел с десяток веских доводов в пользу того, чтобы не возвращаться в Англию и забыть тебя. Но была одна очень маленькая, буквально крошечная, заковырка, почему я отбросил все эти доводы. – Он снова посмотрел на Кэтрин. Она стояла спиной к нему, наклонив голову, и волосы падали так, что он мог видеть ее шею. – Я люблю тебя, Кэт.

– Фред... – Она повернулась к нему лицом, по нему по-прежнему струились слезы. Она покачала головой, увидев, что он направляется к ней. – Нет, пожалуйста, не надо. Я не хочу... я не способна сказать, чтобы ты не прикасался ко мне. Я была очень несправедлива. Но сначала выслушай меня.

Он остановился, в нем вновь начала закипать ярость.

– Я свое уже сказал. Думаю, ты теперь вправе поступать так, как хочешь.

– Все те прошлые годы, – начала она, – все те годы имелись обстоятельства, о которых я старалась молчать. К тому же я была так... ослеплена успешной карьерой, славой, деньгами... – Она сыпала словами как из рога изобилия. – Но однажды со мной что-то случилось: я влюбилась в Фредерика Эмбриджа. – Она улыбнулась и вытерла слезы. – Ты должен понять, ты был для меня песней, известным именем на пластинках и афишах, а кроме всего прочего, мужчиной – лучшим на свете. И я влюбилась. Мы познакомились с тобой, стали встречаться. Ты был таким нетерпеливым. А моя мать... я была ответственна за нее. Но я не могла... не хотела поведать тебе о скрытой ото всех части моей жизни. Ведь ты не говорил мне, Фред, что любишь меня.

– Я был в ужасе от того, что чувствовал к тебе, – пробормотал Фредерик. – Ты стала первой моей любовью. – Он пожал плечами. – Но ты всегда стремилась отгородиться от меня. Всегда подавала знаки «не посягать», и это было каждый раз, когда я хотел преодолеть твою отчужденность.

– Мне тогда казалось, что ты хотел слишком многого. – Она сжала руки. – Даже в Сандерленде, в ту грозовую ночь, когда я открыла тебе многое, ты посчитал, что этого достаточно. Я чувствовала, что ты хочешь большего.

Он пристально посмотрел на нее.

– Да, твоего тела мне было недостаточно, мне нужна была и твоя душа. Не поэтому ли я ждал тебя шесть лет?

– Любви должно быть достаточно для всего, – смущенно и одновременно сердито сказала она.

– Нет, – прервал ее Фредерик и покачал головой. – Этого недостаточно. Я хотел гораздо большего, не только любви, я хотел твоего доверия – без всяких условий, без всяких исключений. Совершенного, абсолютного доверия. И на этот раз – все или ничего, Кэт!

Она отпрянула.

– Ты не можешь меня присвоить, Фредерик! Мгновенно искры гнева блеснули в его глазах.

– Тьфу, пропасть! Я не собираюсь присваивать тебя, но я хочу, чтобы ты была связана со мной. Неужели ты не понимаешь разницы?

Целую минуту она смотрела на него, беспокойно сжимая и разжимая пальцы.

– Не понимаю, – тихо сказала она, – но попробую понять...

Медленно она подошла к Фредерику. Она хорошо знала каждую перемену в выражении его лица: темные подвижные брови сейчас нахмурились, он размышлял. Бледно-лиловые круги под глазами говорили о том, что его мучила тяжелая бессонница. Она поняла, что, став женщиной, еще больше полюбила его, чем когда была девушкой. Женщина может любить безбоязненно, безгранично. Кэтрин кончиками пальцев провела по его щеке, словно снимая напряжение.

Затем они взяли друг друга за руки, и губы их слились в жарком поцелуе. Он перебирал ее волосы, вытаскивая шпильки, пока золотистые пряди свободно не рассыпались по ее спине и плечам. Он что-то бормотал, она не понимала слов, отдаваясь сладостному чувству. Поспешно, нетерпеливо они стали раздевать друг друга. Слова были не нужны.

Он нащупал молнию на ее платье, проклиная застежку, и засмеялся, когда они оба упали на ковер.

Чистое и яркое пламя страсти вспыхнуло в них. Прорвалось неистовое желание. Несказанное наслаждение познала Кэтрин в следующие мгновения. Она задыхалась от страсти. Их тела сплелись в единое целое...

Время не имело значения, когда они были вместе. Ни один не пытался говорить. Все прошло: обиды и гнев, страх и отчаяние. Осталось только счастье удовлетворения и ощущение покоя и полноты жизни.

– Фредди, – наконец прошептала она, тихонько целуя его.

– Ммм?

– Я хочу еще кое-что тебе сказать. Одна мысль промелькнула у меня в голове.

Фредерик приподнялся и посмотрел на нее.

– Может, ты отложишь ее? Наверное, она не очень важная.

– Да, ты прав. Уверена, что она не важная. – Кэтрин улыбнулась и погладила его щеку. – Надо что-то делать с твоей безумной любовью, должно же быть хоть немного здравого смысла в наших отношениях, а то мы с тобой вдвоем сойдем с ума! Ведь больше всего на свете я хочу принадлежать тебе. Ты видишь, ничего важного!

Он наклонился и слегка прикусил зубами ее нижнюю губку. Кэтрин судорожно вздохнула и обхватила руками его спину.

– Пожалуй, мы с тобой очень спешили, – прошептала она.

– На этот раз... – он нежно поцеловал ее грудь, вдыхая аромат ее кожи, – на этот раз мы спешить не будем.