Когда я открыл глаза, моих новых «друзей» уже не было в комнате. Но радость по сему поводу не была долгой, так как вскоре двери комнаты отворились, и на ее пороге появился уже знакомый кореец.

На этот раз в руках он держал нечто, сразу привлекшее мое внимание. Этим 'нечтом' была голова Томаса.

— Тут я тебе соседа принес, — проговорил кореец, и бросил свою страшную ношу прямо в меня. Он точно рассчитал бросок, и голова приземлилась в десяти дюймах от моего лица, слегка забрызгав его свежей еще кровью.

Надо ли говорить, как передернуло меня при этом? Между тем кореец продолжил:

— Ты всегда был сентиментальным и прислушивался к советам друзей. Так что посоветуйся до утра со своим другом.

Он оскалил рот в подобии улыбки и, промолвив напоследок: «спокойной ночи», затворил за собой двери.

Должно отметить, что мои тюремщики знали свое дело, что надо! При скудном, но ощутимом освещении, даваемом одной слабой лампой, лежащий возле меня предмет производил то еще впечатление. Я, как мог, попытался отползти, но едва ли это улучшило мое самочувствие. Глаза, помимо воли, то и дело сталкивались с остекленелым взглядом Тома, в котором читался немой укор.

Теперь я, по крайней мере, точно мог точно знать, что Том — не предатель, и мое положение — дело не его рук. Но в этом случае получалось, что я действительно попал в руки какой-то секты Синаджу. И хотя это выглядело полным бредом, я остановился на этом предположении как на тактической рабочей гипотезе. И оценивая положение с этой точки зрения, я пришел к выводу, что Том был виноват больше меня, так как болтал обо мне больше, чем следовало бы. А я ведь предупреждал… И вот итог. Почти как в притче о болтливом черепе.

Мой взгляд еще раз встретился с его холодными глазами.

— Эй, Том, — мысленно спросил я, — что привело тебя сюда?

— Болтливость, — прозвенело у меня в мозгу.