Глава 1

Спала я беспокойно и чутко, но, видимо, не настолько, чтобы уловить присутствие посторонних. Факт, в очередной раз убедивший меня в том, что вряд ли я представляю какой-либо интерес для разведорганизаций в силу полной профнепригодности.

Утром, сидя среди вздымающихся постельных принадлежностей и скорбя об упущенной роли зрителя первого ряда, я просматривала улики, зафиксированные ночью умничкой (не в пример мне) фотоаппаратом. Фильм получился захватывающий. Ей-Богу, не хуже, чем у Тарантино. А, может, и лучше, если учесть отсутствие затрат на декорации и трудоемкой работы визажистов по максимальной подгонке героини к образу, воплощаемому ею на экране. В моем фильме я гарантировала стопроцентную натуру – настоящий шестнадцатый век и еще более настоящую… инфанту Изабеллу.

Тем не менее, я не верила своим глазам.

Принцесса бесшумно скользила по комнате. Заглянула в шкаф. Покружила у бюро. Она, определенно, не удовлетворилась прежде присвоенными с королевской непринужденностью письмом Френсис и ее же платочком. Моя постель тоже удостоилась ее Высочайшего внимания – поправив сползшее одеяло, она прикрыла мою высунувшуюся пятку. Трогательная забота, но не за этим же она проникла в мою спальню, чтобы проверить, насколько тепло я укрыта. Я, конечно, была очень признательна, но не хотела бы, что Ее Высочество не спала по ночам, волнуясь за мою пятку.

Вот она сдвинулась в зону, не охваченную объективом камеры. В сторону камина, внутри которого покоились мои вещи – одежда и сумка. Может, это она и ищет?

Запись закончилась.

Оторвавшись от экранчика, я перевела взгляд на камин. Дверцы вроде плотно закрыты. Или нет? Соскочив с кровати, подбежала к „сейфу“, незакодированному к сожалению, и вскрыла его. Аккуратный квадратик незапыленного днища камина сообщил мне о безуспешности поисков здесь чего-либо, кроме вчерашних холодных углей.

Я держалась за дверцы камина и тупо рассматривала пустоту, будто от моего взгляда все исчезнувшее материализовалось бы обратно.

Ну, что же, меня вынуждали признать, что обстановка накаляется. Видимо, я все-таки недооценила степень опасности, настойчиво совершая непростительные ошибки и не учитывая по достоинству причуды этого века, специализирующегося на ретивой „охоте на ведьм“ рвущих „удила“ служителей церкви. Мой прокол с помадой плюс письмо Френсис, где аббатиса теряется в догадках относительно моего происхождения, и, вдобавок, моя жалкая попытка объяснить наличие у меня таких, прямо скажем, странных предметов для этой эпохи, как косметичка с ее содержимым, наверняка, вынудили Изабеллу призадуматься – а, кого она, собственно, пригрела на своей царственной груди, и как это отразится на ней самой?

Добытые ею этой ночью дополнительные доказательства моей „виновности“ укрепят ее в мысли, что метла – предмет довольно многофункциональный.

И, если учесть, что Урсула тоже подложила свое поленце в разгорающийся костер, то я должна была бы немедленно собрать свои пожитки и исчезнуть отсюда. Правда, направление исчезновения я не совсем себе представляла. Вернуться в монастырь я уже не смогу – им ничего не будет стоить уговорить Маргариту выдать меня. Безопасность особ королевской крови превыше всего, и она ни секунды не засомневается в поставленном мне диагнозе „ведьма“, вспомнив о подаренном ей снимке.

Без денег, без друзей, и, наконец, без связей, я затеряюсь во тьме веков с весьма неутешительной мыслью о будущем рождении в двадцатом столетии.

Захлопнув опустевший камин, я с тяжелыми мыслями в голове отправилась на последний сеанс с Изабеллой.

 

Глава 2

– Как долго ты будешь работать над портретом, сестра Лаура?

Как ни в чем не бывало принцесса оперлась правой рукой о спинку кресла.

На одной из встреч мы решили, что она предстанет перед лицезреющими ее во всем своем великолепии, то есть, во весь рост, а, не сидя в кресле, как было задумано прежде. Но на этом полотне, она, в отличие от неизвестно кем принятых правил изображения коронованных лиц, предполагающих напыщенно-недоступный вид с наличием какого-либо предмета власти в руках, чтобы, видимо, никто не перепутал, кто перед ними, выглядела просто, тепло и одновременно изысканно-обворожительно. Каждая деталь продумывалась нами до мелочей. Я настояла на минимуме драгоценностей, но в этом пункте Изабелла все-таки заупрямилась, и жемчужные бусы дополнились поясом и колье из великолепно обработанных алмазов, довольно скромных в лучах огромного, затмевающего их, сверкающего рубина.

Мне пришлось одобрить выбор инфанты. Благородный камень, действительно, пришелся к месту. Он вносил в тональную коричнево-бежево-черную цветовую гамму значительную капельку оживляющего контраста.

– Ровно один день, Ваше Высочество. Если бы не эта деталь, – я кивнула на платочек, небрежно удерживаемый пальчиками Изабеллы, – портрет уже был бы готов. Потом некоторое время на подсушку, после этого я покрою его лаком, и он в Вашем распоряжении.

Я старалась не встречаться с ней взглядом. Мой бы меня выдал.

– Что ты предполагаешь делать дальше, сестра Лаура?

– Вернусь в монастырь, – я старательно выписывала ноготок мизинчика инфанты.

– Ничего не предпринимай до моего возвращения. Сегодня я уезжаю. Но ненадолго. Из своей комнаты не выходи.

Кисть зависла над кружевом платочка.

– Почему я не могу покинуть дворец?

– Потому что я так хочу.

Я закусила губу. Итак, я пленница.

– Но сестра Френсис…

– Сестры Френсис уже нет, и тебя некому будет… защитить.

Наконец, я подняла на нее глаза. Она, не мигая, встретила мой взгляд. И в нем я, вдруг, прочла столько понимания и сочувствия ко мне, что едва сдержала желание выложить ей все начистоту. Изабелла же, видимо, ждала откровения с моей стороны, напряженно сжав платочек.

Я молчала. И инфанта, отведя глаза в сторону, заключила:

– Возможно, ты останешься здесь, сестра Лаура, но об этом мы поговорим позже. Я могу взглянуть на портрет?

Заметив мои колебания, Изабелла вдруг из принцессы на выданье превратилась в маленькую девочку, с любопытством и нетерпением ждущей сюрприз:

– Ну…, пожалуйста, сестра Лаура.

Эти переходы от холодного величия к подкупающей простоте немножко выбивали меня из колеи. Только я настраивалась на дружеский лад с едва брезжущей надеждой на приобретение Изабеллы в подруги (а, почему бы и нет? И принцессам надо кому-то поплакаться в жилетку), как она тут же воздвигала между нами неприступную стену отчуждения. Мол, знай свое место.

Я не любила демонстрировать работу до тех пор, пока не ляжет последний штрих. И Изабелла не стала исключением. Это была одна из моих просьб, с которой она нехотя согласилась.

Но поскольку портрет почти закончен, и, кто знает, как все закрутится дальше, я отступила от правила и развернула мольберт к ней.

Платочек выпал из ее рук.

 

Глава 3

Меня раздирали противоречия. Кому поверить? Автору записки, вполне возможно выстраивающему некую комбинацию по уличению меня в преступных деяниях? А, иначе, зачем мне куда-то бежать? Или Изабелле? То есть, поступить прямо наоборот – остаться и ждать Ее Высочайшего решения о моей дальнейшей судьбе.

Я уже где-то с час мучила зеркало своим отражением, будто спрашивая у него совета – что делать?

Эти два года, несмотря на количество истерик и нервных срывов, не тронули мою внешность. Только лишь в выражении глаз осела колючая настороженность, от которой я не скоро избавлюсь. И, не мудрено, пережитое мной у любого другого человека не ограничилось бы столь незначительным изменением, а, возможно, коснулось бы более серьезных сфер его данности как разумного мыслящего существа.

Придя к выводу, что мое отражение, как его не пытай, пока не готово подсказать верное решение, я подмигнула ему, подумав: “ As you brew, so must you drink. There is nothing to nod on a mirror“.

Паучок, непонятно как обосновавшийся в моем, скажем так, даже не президентском, а классом чуть повыше, люксе, и загадочным образом увернувшийся от каждодневных уборок и чисток, секунду покачался на только что сплетенной нити, искусно прикрепленной к угловому выступу комода, и, видимо, решив не искушать судьбу, прытко вскарабкался по ней и нырнул в только ему известную щелку.

Я проводила его взглядом, точно так же боясь потерять свою щелку, пусть пока и узкую: „Господи, я вспомнила! “

Сбиваясь и путаясь, скорее от волнения, чем от двухгодичного перерыва в практике общения на английском, я проговорила детскую считалку, успешно восстановив все ее „one, two, three, four…“, не забыв и о „Buckle Му Shoe“ .

Щеки горели, во рту пересохло, а воспоминания лавиной нахлынули на меня, словно лопнула долго сдерживаемая заслонка, и все, что прежде складировалось где-то в закромах памяти, спешило выбраться оттуда, толкаясь и теснясь.

Да, я Летисия Мануэла Кристин…, Боже, восемь имен…, мне тридцать три года…, я из Сан-Франциско…, у меня любимая работа – я реставратор, хотя по окончании Академии мне пророчили славу живописца…, долгожданный заказ из „Прадо“…, книжка Патрика…, пошутившее со мной число судьбы… – 3… 22… 7…

Вот он, заветный ряд цифр.

Я не услышала тихого царапанья в дверь.

– Летисия…

Нарастающий вибрирующий гул замер и… исчез.

Передо мной замаячил Керрадо, что-то беззвучно спрашивая:

– Вы прочли мое… что с вами?

Я невидяще проткнула его взглядом, устремившимся за убегающими в далекое отсюда измерение цифровыми символами.

Алехандро осторожно приобнял меня за плечи и легонько встряхнул:

– Летисия, вы слышите меня?

Вдруг всхлипнув, я обхватила его, и, захлебываясь в слезах и словах, затараторила, перебивая саму себя:

– … я знаю…, я уезжаю…, нет, не уезжаю, уле… и не улетаю…, я возвращаюсь…, я почти вернулась, если бы не вы…, но не важно…, я знаю, как вернуться…, нет, вы ничего не понимаете…

Его руки все крепче сжимали меня, будто боясь отпустить.

– Мне нужны мои вещи. Изабелла была у меня сегодня ночью. Она забрала сумку с документами, мою одежду. И предупредила меня не покидать дворец и дождаться ее. Что это значит? Хотя меня это теперь мало волнует. Помогите мне, Алехандро. Где могут быть мои вещи?…

Меня било словно в лихорадке, и я то пыталась вырваться из сковавших меня объятий, то в отчаянии припадала к нему, ища защиты.

Керрадо, наконец, прервал мою сбивчивую скороговорку:

– Но у нас почти нет времени.

– Времени на что? – я не понимала его. О чем он?

– Времени на поиски.

– Но там мой паспорт, билеты, виза. Наконец, мои джинсы и…

Он нетерпеливо мотнул головой, как бы отгоняя рой непонятных ему слов:

– Вы уверены, что это была она?

– Да, да, да. Господи! Да!

Керрадо колебался, думая, что предпринять. Наконец, он решился:

– Хорошо. Пойдемте. Я не представляю, где все это искать, но попробуем.

Нас остановили разноголосые выкрики за дверью.

 

Глава 4

– Ну, вот, началось, – Керрадо затравлено огляделся, – боюсь, что вам придется исчезнуть без ваших документов.

– Что началось?

Только сейчас я поняла, что все это время была занята исключительно собой, своими страхами, переживаниями, забыв о не менее тревожной ситуации, в которую попал Алехандро из-за моей же беспечности.

Он заторопился к двери, на ходу вводя меня в курс дела:

– Все это время вы находились под защитой Изабеллы. Френсис открылась ей, рассказав о вас почти все, включая то, с чем вас нашли. Ваши вещи. Вероятно, чтобы обезопасить вас на время отсутствия, Изабелла и искала их, чтобы оградить от любопытства ее свиты, а, заодно, и что-то узнать о вас. Одно она не учла – за вами уже давно наблюдают, и как только инфанта покинет дворец, что, вероятно, уже случилось, за вами придут.

Он замер у двери, прислушиваясь. Шум клокотал совсем рядом, усиленный топотом множества ног.

Керрадо подхватил стоящий рядом стул и, задвинув его ножку в витую ручку двери, обернулся ко мне:

– Я задержу их. Давайте, приступайте к вашему… колдовству, – он усмехнулся, – даже интересно, как все это случится. Ну, начинайте. У вас немного времени… Если они сюда ворвутся, даже я не смогу вам помочь.

Я беспомощно смотрела на него. Вот, наконец, я близка к тому, о чем грезила все это время. Достаточно проговорить восемь цифр, и я дома. Хотя, вполне возможно, я окажусь и не дома, а где-нибудь на Северном Полюсе среди глыб льда и снежных гор, но, тем не менее, и это был мой дом.

И только сейчас я вдруг поняла, как многим обязана этому человеку. Он всегда появлялся именно тогда, когда мне нужна была помощь. Немедленная, спасающая мою жизнь, помощь.

В голове проскочили слова Френсис: „Его Божественный дар в предугадывании событий“. Неужели это, действительно, так, и он знал наперед, что произойдет?

– Ну? Что же вы? – он вцепился в стул, не давая ножке выскочить из пазуха дверной ручки, – торопитесь.

По ту сторону уже требовательно толкались в забаррикадированную стулом и телом Керрадо дверь.

– Сестра Лаура, открой. Мы знаем, что ты здесь. Немедленно открой.

– Я не оставлю вас, – решение пришло само собой, – вся эта заварушка из-за меня, а я не хочу видеть вас в роли жертвы.

– Вы с ума сошли! Сейчас же убирайтесь отсюда в это ваше… чертово будущее…

– Если ты не откроешь, сестра Лаура, мы взломаем дверь, – разъяренный рев сдерживаемой толпы заглушал его голос.

– У вас почти нет времени. Летисия, ради всего святого, уходите!

Но, видя мою непреклонность, он вдруг заорал:

– Глупая девчонка! Чем у тебя голова набита? Мозгами или соломой? Ты что, не понимаешь, что тебя ждет? Вон отсюда, я сказал!

– Сестра Лаура, именем Господа, открой дверь, – та уже тряслась под напором многих тел.

Вдруг кто-то взвизгнул:

– Ведьма! Она ведьма! Не забывайте! – кажется, я узнала голос Урсулы.

Толпа отхлынула, судя по внезапно наступившему молчанию и переставшей дергаться двери.

И тут меня осенило. Как же я забыла? Наступившее затишье спасет нас.

Я подскочила к Керрадо и, дернув его за руку, потянула за собой в сторону зеркала. Он не сразу отпустил эфемерную преграду против взбесившейся толпы:

– Что? Куда? – его глаза метали уже даже не молнии. Он превратился в некое подобие ядерной установки, из которой вот-вот должно было выскочить смертельное оружие.

Я приложила палец к губам, памятуя о воцарившейся с обратной стороны тишине, и поманила его за собой.

Он колебался, но все-таки отпустил измученный стул, вполне возможно изготовившийся уже треснуть, и двинулся следом за мной.

Зеркало бесшумно разверзлось.

 

Глава 5

Последнее, что я услышала, это взорвавшийся и мгновенно затихнувший вопль внедрившихся в комнату первых рядов атакующих несчастную дверь, взломанную почти сразу после нашего сокрытия в тайном переходе.

Я бесшумно рассмеялась, представив их огорошенные физиономии. А, и правда – ведьма! Исчезла, испарилась, улетучилась…

Керрадо сопел где-то рядом. Нащупав его руку, я укоризненно прошептала:

– Сейчас я вас поведу, как когда-то вы меня. Правда, с маленькой разницей – я вас не брошу.

Он попытался что-то возразить, но я на него шикнула:

– И без оправданий, пожалуйста. Сами видите, к чему все это привело.

Но мне вдруг стало его жаль. Ну, зачем я ему выговариваю? Он же хотел как лучше. И я, приостановившись в порыве сожаления, обернулась к нему. Керрадо, не предполагая заминки, шагнул навстречу, одновременно нанеся мне несколько видов ущерба – наступил мне на подол платья, от чего нижний корсет больно уперся в мои коленки, столкнулся с моим носом, весьма ощутимо ткнувшемуся в его грудь, и, плюс ко всему, я, кажется, оцарапалась о его медальон.

Но, несмотря на все эти мелочи, теряющие какую-либо значимость в сравнении со ждущим нас костром, я приподнялась на цыпочки (подол платья недовольно заскрипел) и чмокнула его в щеку, попав в ухо. Было же темно.

Алехандро замер, даже дыхание не прослушивалось, и глухо прошептал:

– Обещаю написать балладу в твою честь. „Песнь о поцелуях в подземельях“. Как предостережение не промахнуться.

Я оттолкнула его, освободив подол вновь заскрипевшей (но уже благодарно) парчовой брони.

Ощупью мы добрались до ниши, зачехленной занавесью, в которой я, конечно же, тут же и запуталась.

Керрадо терпеливо отделял „зерна от плевел“, то есть, меня от занавеси, нравоучительно приговаривая, вновь перейдя на „Вы“:

– Иногда мне кажется, что вы найдете лужу даже в палящий знойный день.

– Ошибаетесь, – я засмеялась, – не я их нахожу. Это они меня поджидают.

– Где мы? – Керрадо стоял совсем близко. Его дыхание согревало мой лоб.

– У гардеробной с тысячей нарядов ваших принцесс.

Я чуть отклонилась, пропуская его вперед:

– Дальше я не ориентируюсь. Вперед, конкистадоры!

– А откуда вы узнали об этом переходе? – Керрадо протиснулся к двери.

– Проснулась не вовремя. Я даже засняла его на камеру… ой!

– Что опять? – Алехандро обреченно вздохнул.

– Я фотик забыла. Ну, то, что я вам показывала. С вашей картинкой. Какая жалость! Подарок Патрика.

– Патрика? – Керрадо хмыкнул, – а, это еще кто?

– Это тот, кто виноват во всем, что со мной произошло.

– Ах, так это ему я должен сказать „спасибо“ за мое теперь весьма шаткое положение?

– А я подумала, вы скажете, за то, что познакомились со мной. Эх, вы, рыцарь! – я сердито подтолкнула его к двери, – пошевеливайтесь. Нас как бы ищут. Ничего, скоро вы от меня отделае…

Керрадо прервал меня поцелуем.

Он не промахнулся.

 

Глава 6

В гардеробную, несмотря на задернутые шторы, кое-где просочился лунный свет, играя с металлическим отливом парчовых платьев.

Керрадо осмотрелся. Убедившись, что мы здесь одни, он, едва слышно, прошептал:

– Вы ждете меня здесь. Ни с места отсюда. Я попробую добраться до ее кабинета и найти ваши вещи. Они, скорее всего, там.

– Я хочу, чтобы вы вернулись. Слышите, Керрадо? – я боялась за него.

– На всякий случай, если что-то помешает мне, – он будто угадал мои мысли, – выбирайтесь из дворца. Помните тот закуток, где вы попали в ловушку? Недалеко от часовни. С обратной стороны этого дома есть вход в пекарню. Приглашаю вас отведать свежего хлеба.

Он улыбнулся на мой удивленный взгляд.

– Я, действительно, пекарь. Люблю душистый горячий хлеб.

– А, Изабелла? Какая связь? – хвостик мелькнувшей ревности задел мое вдруг сжавшееся сердце.

– Я ее прорицатель и доктор. И это я порекомендовал Изабелле вас. Портрет Бениты, а, потом, и ваша работа в монастырской часовне подсказали, что делать. Кроме того, я хотел… чаще вас видеть.

Он еще раз оглядел огромный зал, уставленный подпорками с платьями, просмотрев, как я зарделась.

– Мне надо идти. Ваш – как вы сказали? – фо…

– Фотоаппарат.

– Слишком длинно. Где он?

– Зарыт в куче золы. В камине.

– Сегодня вы его точно не получите. Наверняка, комната обыскивается, – он торопился досказать последние инструкции, – а дня через два, когда все более-менее успокоятся, поищу там. Если мы… уже не увидимся, я спрячу его в пекарне. Левая стена от входа. Третий камень внизу от угла вынимается. Все. Удачи.

– Тебе тоже… любимый, – но это Керрадо уже не услышал, ловко лавируя между рядами платьев, как хорошо обученный десантник.

Я осталась одна. Меня так и подмывало проговорить код возврата, но я понимала, что еще не время. Можно было бы и без документов провернуть всю эту операцию, но мне хотелось избежать процедуры опознания и дознания – а, где это я пропадала два года, на каком маскараде? В какой бы точке земного шара я не окажусь, при наличии денег (а их было достаточно в кошельке), кредитной карточки и документов, удостоверяющих мою личность, я без помех и лишнего шума доберусь домой. А там что-нибудь придумаю.

Прошло не меньше получаса. Я начала уже нервничать, хотя и без того мое состояние спокойным трудно было назвать. Если точнее, я не находила себе места, прохаживаясь между рядами бездушных парчовых оберток.

Голоса. Или мне показалось? Я привстала на цыпочки. Да. Где-то в глубине этого безразмерного зала.

И еще. Но уже с другой стороны.

И сразу же зал осветился потрескивающими факелами, беспорядочно разбросанными то тут, то там.

Словно загнанная мышь, я прижалась к зеркалу-двери. Что стоит улизнуть? Но… Каждую минуту мог появиться Алехандро. Хороша я буду, оставив его одного на растерзание этому зоопарку с ворохом доказательств ереси. С меня, правда, толку было как с остриженной овцы, в случае нападения на него, но я не хотела, чтобы Керрадо во мне разочаровался, поняв, что я спряталась, подло перекинув на него мои проблемы. Я догадывалась, что у него и своих было выше крыши. Виданное ли дело, в разгул гонений за любой признак бесовщины его услугами прорицателя пользовалась не кто нибудь, а сама, возможно, наследница престола. Здесь уже попахивало политическим переворотом.

Факелы подплывали ко мне. Голоса неуклонно приближались. И то, что я услышала, ввергло меня в панику.

– Вот дьявольское отродье. Да, она поди уж с нечистым в обнимку танцует качучу.

Меня продолжали искать… в десяти метрах от меня.

 

Глава 7

Мысль работала со скоростью света. Еще чуть-чуть, и я буду обнаружена. Громоздкая тяжелая экипировка сковывала движения, снижая мобильность. Так еще от напряжения я вдруг вспотела, от чего мое одеяние превратилось в естественно созданную сауну, из которой появилось желание выскочить.

Да. Именно выскочить. Вот оно – решение.

Быстро оценив обстановку, я подумала, а, почему бы не обогатить представленную здесь коллекцию еще одним образчиком здешней моды. Тем более, что ряд платьев прореживался пустовавшими подпорками. Трясущимися пальцами отстегнула воротник, стащила рукава, от волнения путаясь в средневековом снаряжении: „Господи, бедные женщины. Захочешь раздеться, и тут проблема. Это кто ж будет столько ждать? „.

Наконец, с успехом справившись с довольно сложной задачей стриптиза перед ничего не подозревающими ловцами черной кошки в темной комнате, я, постоянно выглядывая из колонны скрывающих меня нарядов, дабы проверить расстояние, нас разделяющее и, к сожалению, все более сокращающееся, натянула сопротивляющуюся юбку вместе с корсетом на крестообразную подпорку.

Вся процедура борьбы с реквизитом сопровождалась перекличкой странствующей по залу поисковой бригадой, что подстегивало меня ускориться.

Вот они уже где-то за четыре ряда от меня.

Задача усложнялась еще и тем, что шуршащая ткань не позволяла проделать все бесшумно, поэтому мне приходилось подстраиваться под аккомпанемент комментариев ищущих меня. Весьма не лестных, надо сказать.

Два ряда.

Я натянула рукава на безголовый манекен.

– Да нет ее здесь. Надо было сначала обыскать коридоры.

– А как она могла выскочить из запертой комнаты?

– Олух! Ведьма же!

– Лазаем тут среди бабских платьев как жуки в навозе.

– Моей бы такое одно.

– И на рынок. Помидоры продавать. Знаешь, какой спрос будет? Смотри-ка…, воротник. Да вот он, у твоей ножищи, посвети.

Я сжалась под душной юбкой.

Кто-то сопел совсем рядом. Я задержала дыхание, хотя и так нечем было дышать. Если этот кто-то приподнимет подол, он определенно изумится, обнаружив под ним скрюченную в три погибели почти голую девицу, прикрытую лишь бикини, сшитыми мной из нижней рубашки монахини, и того же качества бюстгальтером.

– Ну, не платье, так эту хреновину. Пусть порадуется.

Голоса удалялись.

„Ну, что? Пронесло? “ – я прислушалась, – „Надо как-то предупредить Алехандро. Он выскочит прямо к ним в сети“.

Выждав, высунула нос наружу. Рядом никого. Приподняв корсет с подолом юбки, уже выползла было из своего укрытия, когда услышала его:

– Не вынуждайте меня, Урсула. Однажды я предупредил вас. Пропустите меня, – Алехандро, видимо, едва сдерживался, чтобы не придушить „поверенную“.

– А я уже и не надеялась тебя увидеть. Какая удача! Тебе уже никто не поможет. И пока инфанты нет, мы уничтожим это гнездо разврата и ереси, – в голосе Урсулы звучала торжествующая уверенность, – я спасу Изабеллу. И от тебя, грязный колдун, и от этой… блудницы (ого! неужели это обо мне?) и ведьмы, которую ты привел, чтобы развратить мою девочку.

И вдруг она визгливо закричала:

– Сюда, слуги Божьи! Он здесь! Хватайте его!

 

Глава 8

Меня будто током пронзил этот полный ненависти (и откуда столько?) голос.

Я в чем была (ну, чем не блудница?) выскочила из тряпок, укрывших меня от преследователей, и рванулась сквозь несметные ряды застывших манекенов:

– Оставьте его! Керрадо, уходите! Урсула, я здесь!

Взбесившаяся Урсула кулем повисла на руке Алехандро,

оттаскивая его к окнам. Как раз на той руке, которая сжимала мой долгожданный мешок.

– Оглянись, Урсула. Вот я. Отпусти его, – воззвала я к ней замогильным голосом (Хотите ведьму? Получайте!), в противовес ее воплям прозвучавшим довольно впечатляюще.

Поверенная Изабеллы мгновенно утихла и обернулась. Но лучше бы она этого не делала.

То, что предстало перед ней, и близко не соответствовало общественному мнению о типаже смиренной монахини. Напротив, подтверждало мою причастность к нечестивой скверне во всем ее великолепии.

Урсула отлепилась от рукава Керрадо, и, спотыкаясь, попятилась, разевая рот в немом крике. Но, выбрав неверное направление отступления, вскоре уперлась спиной в стену, безостановочно замолотив по ней и пытаясь одновременно все-таки высказаться.

Алехандро тоже подвергся ряду трансформаций. Вероятно, поначалу он вознамерился выразить недовольство моей инициативой, о чем говорил его хмурый взгляд. Но некое подобие Венеры, выплывшей из волн кружевных воротничков и многоцветья пышных юбок, настолько его ослепило, что от потрясения он запнулся на полуслове, зажмурился, а, убедившись, что зрение его не обманывает, восхищенно заулыбался.

Жаль, что продлить это мгновение не было, ну, никакой возможности.

Урсула буквально вросла в стену, но, вовремя сообразив, что ей не удастся ее пробить, и встреча со мной неминуема, ринулась куда-то в сторону, зайдясь в крике:

– Убивают! Спасите! Исчадие ада!

Навстречу ей, а, соответственно, и нам уже спешили стражи порядка. Я поняла, что не успеваю добежать до Керрадо. Речь шла о секундах. И он, быстро все просчитав, размахнулся и швырнул мне мешок, удачно приземлившийся у моих ног.

– Уходи! Возвращайся! Я задержу их. За меня не волнуйся.

Со скоростью, которой позавидовали бы служащие элитных армейских подразделений, я натянула джинсы, въехала в кроссовки, не упуская из виду Керрадо, развернувшегося к служителям церкви и, таким образом, прикрывшего меня.

Урсула, уже на безопасном для нее расстоянии, не успокаиваясь, надрывно взывала о помощи, таращась на мои превращения. Джинсы ввергли ее в новую волну истерии. Теперь она просто без перерыва, как заклинившая сирена, подвывала и взвизгивала.

Часть преследователей отделилась от основной массы и, вопя вразнобой, окружала нас.

– Летисия, быстрей…

И я вдруг догадалась, что он задумал.

Каких-то два метра отделяли его от входа в потайной коридор. И, когда я начну „колдовать“, Керрадо, воспользовавшись массовым гипнозом, туда спокойненько улизнет.

Мне отводилась коронная роль – отвлечь на себя внимание любителей зрелищ, даже и отдаленно не предполагающих, чему они станут свидетелями.

Подобный спектакль они, точно, вряд ли когда-либо еще увидят. Зрителям в первом ряду особенно повезло.

Лишь бы мои цифры не подвели.

Я начала отсчет:

– … 3… 22… 7……

Мелкая дрожь охватила тело. В голове загудело. И с каждой следующей цифрой меня штормило все сильнее.

– … 5…

Все вокруг подернулось зыбким туманом, через который я едва различала персонажей этой исторической драмы. Воздух, казалось, тоже вибрировал.

Кто-то истуканом застыл не далеко от меня, широко разинув рот от изумления. Где Керрадо?

– …12…

Он толкнул дверь в переход, не отпуская меня взглядом. Видимо, хотел быть до конца уверен, что опыт удался, и медлил до последнего, боясь оставить меня одну.

– … 9…

Пространство скрутилось в спираль, сжавшись до точки, в центре которой вращалась я.

Последнее, что до меня донеслось сквозь пласт веков, это слова Алехандро, уже исчезающего за дверью:

– Прощай, любимая.