Сияющий и несокрушимый алмаз

Третья буддийская колесница получила название ваджраяны, «алмазной колесницы». Слово «ваджра», сначала обозначавшее оружие древнего индийского бога Индры, громовержца ведийских мифов, в рамках буддизма чаще стало ассоциироваться с другим значением — «алмаз». Таким образом, ваджра воспринимается, с одной стороны, как образ совершенной сияющей природы пробужденного сознания, подобной несокрушимому алмазу, а с другой — указывает на само духовное пробуждение, подобное мгновенной вспышке молнии или удару грома. Ваджра — это еще и ритуальный предмет, символизирующий пробужденное сознание, а также великое сострадание и искусные средства, используемые для обретения духовной свободы.

Ваджраяна на Западе больше известна как тантризм, или тантрический буддизм — по названию текстов этого учения, тантр. Ее называли также «колесницей тайной Тантры» или тайным, сокровенным учением. Слово «тантра» буквально означает «основа ткани», то есть речь идет об основополагающих, базовых текстах.

Эта разновидность буддизма зародилась в Индии и достигла пика своей популярности в IX в., заполнив собой почти весь тогдашний буддийский мир. Однако со временем сфера ее влияния сузилась, и она прижилась только в Тибете, где уже с VII в. распространилась местная форма северного буддизма, соединившись с национальной религией бон.

Укоренение буддизма в Тибете, на Крыше Мира, связано со множеством легенд. Согласно одной из них, тибетцы узнали о существовании этой религии благодаря чуду: с неба упал ларец, в котором находились текст буддийской сутры и священные предметы. Правители Тибета почитали их как магических помощников, благодаря которым их государство процветало, и буддизму была открыта широкая дорога. Другая легенда связывает распространение буддизма с именем царя Сронцзангамбо, который взял в жены двух принцесс, дочь царя Непала и дочь китайского императора. Обе они были буддистками и привезли с собой священные тексты и предметы культа. Особенно ценным был дар китайской принцессы по имени Вэнь-Чэн — большая статуя Будды, которая до сих пор считается одной из главных святынь Тибета и хранится в монастыре Джок-ханг в Лхасе. Принцессы же почитаются как воплощения двух ипостасей богини Тары, Зеленой и Белой.

Для распространения буддизма в Стране снегов немало сделали также ученые и философы из Индии, проповедовавшие там свое учение. Одним из самых прославленных среди них был йогин и кудесник Падмасамбхава, то есть «Лотосорожденный»: он якобы родился из цветка лотоса. Он произвел большое впечатление на местных жителей демонстрацией своих магических способностей, сумев подчинить себе всех демонов и злых духов Тибета. Лотосорожденный покинул Тибет в волшебном иллюзорном теле, оседлав коня и поднявшись на радугу. Китайские миссионеры также не теряли времени даром, но их попытки были менее успешными, так что Тибет в своих духовных исканиях обратился к классическим индийским образцам.

Тибетский буддизм нередко называют ламаизмом. Слово «лама» буквально означает «высший». Так называют учителей-наставников, а также людей, прошедших разные ступени посвящения и монашеского обучения. Как духовные наставники они играли решающую роль: без их помощи человек не мог рассчитывать на духовное освобождение. Услуги лам были неоценимы и в повседневной жизни. Они отмечали часы и дни рождения, освящали свадьбы и смерти. В обязанности лам входила ритуальная забота о благополучии подопечных родов и семей; они исполняли обряды для защиты людей и их собственности от злых духов. Без их благословения не начинался ни один значительный повседневный вид деятельности, например строительство дома или отгон скота на другое пастбище.

Европейцы стали использовать термин «ламаизм» около двух веков назад, но в последнее время от него все чаще отказываются. Дело в том, что в 60-х гг. прошлого века этот термин приобрел политическую окраску после подавления антикитайского восстания в Тибете и бегства Далай-ламы XIV в Индию. Власти Китая подвергли репрессиям не только тибетское духовенство, но и буддийскую традицию и национальную культуру Тибета на том основании, что ламаизм — не истинный буддизм, а его извращенная форма, и потому его не следует сохранять. Далай-лама XIV предложил отказаться от употребления термина «ламаизм» и говорить о местных разновидностях северного буддизма: тибетском, монгольском, бурятском, тувинском, калмыцком.

Из Тибета ваджраяна попала в Монголию, а потом в XVI–XVII вв. проникла и в Россию. Мы будем знакомиться с ваджраяной на примерах тибетского буддизма.

Едва ли не самая значительная фигура в нем — лама. По традиции, будущий буддийский монах-лама начинает приобщаться к правилам монашеского поведения очень рано, с пяти — десяти лет. Он принимает обет, состоящий из пяти заповедей, очень похожих на христианские. Каждый поступающий в монастырь мальчик проходит обряд посвящения, который совершает старший лама. Во время этого обряда мальчик должен ответить на сорок разных вопросов ламы и избрать себе учителя — духовного наставника-гуру. Для ученика его учитель — живой Будда, которому он должен всецело подчиниться. Учитель тоже совершает строгий отбор. Потом ученик совершает ритуальное омовение и обрезание волос — этот обряд знаменует его второе рождение. Он надевает монашеское платье и получает тайное имя. Это первое посвящение, рабчжу, — самое важное.

Вторая ступень монашеского посвящения — гэцул. Его можно получить в пятнадцать — двадцать лет по особой рекомендации учителя. Во время этого торжественного обряда ученик принимает десять обетов отречения: от убийства, прелюбодеяния, стяжания, пристрастия к вину, музыке, зрелищам, пляскам и т. п. На этой ступени он может именоваться ламой и отправлять храмовые службы.

Высшей же ступенью монашеского посвящения является звание гэлонг, его можно получить не раньше двадцати трех лет. Тогда совершается еще более торжественный обряд, во время которого ученик получает полный комплект монашеской одежды и утвари — все это символизирует новый этап в его жизни. Отныне он должен соблюдать двести пятьдесят три обета монашеской дисциплины по дисциплинарному уставу. Ну, а кроме того, он может читать любые тексты: дверь к знаниям для него широко открыта.

 

«Не познав ствол, не хватайся за ветки»

Чему же учатся буддийские монахи? Тибетские, как и вообще буддийские, монастыри традиционно были центрами учености, настоящими университетами. Один из самых знаменитых реформаторов буддизма, Цзонхава, живший в 1357–1419 гг., ввел жесткую систему образования, которая сохраняется и до сих пор. Самым первым в школьном ламаистском монастыре является философский факультет цаннит. «Не познав ствол, не хватайся за ветки»: не изучив главную науку, не получив метода познания, не переходи к отдельным предметам.

Философию начинают осваивать в раннем детстве, с пяти лет. Первое, что нужно сделать, — это выучить наизусть все учебники и необходимые философские тексты, не пытаясь понять их смысл. Вообще же весь курс на факультете философии-цаннит разбит на пять отделений. На первом отделении, цадма, или прамана, в течение четырех-пяти лет изучают достоверные источники знания, в том числе и логику. Уроки логики у будущих лам тоски не вызывают, потому что проходят они в игровой форме. Ученики по заранее заданному сценарию разыгрывают диспуты и оттачивают свой ум и актерские способности. В результате они не только получают полезный инструмент для жизни — отточенный логикой ум, но также раскованность и внутреннюю свободу. В их будущей деятельности им очень пригодится и то и другое.

На втором философском отделении (еще пять лет) будущие ламы осваивают теорию просветления, или достижения состояния Будды. Но теория, оторванная от практики, мертва, и потому тщательно осваиваются все психические состояния, возможные на разных ступенях просветления. Главная цель — развить личность до определенного уровня. Вот почему монахи должны постоянно совершенствоваться в соблюдении принятых главных нравственных заповедей: в терпении, энергичности, медитации, мудрости.

Обучение на этих двух отделениях является обязательным для каждого ламы. По их окончании ученик делает определенный денежный взнос, устраивает угощение и сдает экзамен: он проходит в форме диспута. Если экзамен выдержан, ученик получает звание гэбша или раб-жамба.

После этого лама либо остается на факультете философии — цаннит и погружается в бездонные глубины знаний, либо выбирает другой путь. Избрав философию, он примерно к сорока годам успевает изучить «Энциклопедию буддизма» — Абхидхармакошу, составленную в V в. индийцем Васубандху. А потом, на последнем отделении, детально штудирует этику и дисциплину монашеской жизни. Это занимает еще год. После этого еще семь лет отводится на самостоятельную работу. По завершении обучения можно участвовать в диспуте в Лхасе и получить высшую степень лхарамба, самую почетную из философских степеней. Но ученые знания в монастырях обретают только вместе с духовными: без последних доступ к учености невозможен.

Те, кто освоил премудрости философии, могут продолжить обучение на факультете тантр. Туда идут самые одаренные в духовном и интеллектуальном отношении и к тому же получившие рекомендацию учителя. Высшим достижением на пути тантры является постижение Ка-лачакратантры, очень сложного учения о колесе времени. Его изучают на особом факультете. Набор дисциплин здесь включает в себя не только астрономию, астрологию, математику и другие науки, но и очень сложные психотренинги. Заниматься ими можно, лишь получив особое посвящение: для неподготовленной психики они губительны. Истинные знания передаются непосредственно от учителя к ученику: тексты играют вспомогательную роль «узелков на память».

По окончании философского факультета можно пойти изучать и медицину. Обучение на врача продолжается в среднем пятнадцать — двадцать лет. В основе врачебной науки лежит забытое на Западе очень древнее представление о соотношении человека и космоса. К любому больному тибетский врач подходит строго индивидуально в каждый конкретный момент времени. Вот и получается, что ламаистское образование в монастыре продолжается всю жизнь.

Главой всех посвященных в Тибете является далай-лама, что буквально означает «держащий ваджру океан-учитель». Далай-лама — монгольский титул, в Тибете его называют Дже Римпоче, то есть «Драгоценный владыка». До присоединения Китая к Тибету в 1951 г. он считался не только духовным владыкой Тибета, но и его политическим главой. Далай-лама почитается своим народом как земное воплощение бодхисатвы Авалокитешвары, олицетворяющего великое сострадание.

В истории Тибета известно четырнадцать носителей этого высокого титула, но буддисты уверены, что все они — одна и та же сущность, воплощенная последовательно в четырнадцати телах. Когда умирает очередной далай-лама, начинаются поиски его преемника. Их находят по определенным признакам среди мальчиков, родившихся не ранее чем спустя сорок девять дней после смерти предыдущего далай-ламы, но не позже, чем через два года после этого события.

Нынешний далай-лама Агван Лобсан Тенцин-Гьяцо, четырнадцатый по счету, после 1959 г. живет в изгнании в Индии, в Дхармасале (штат Химачал Прадеш), и много ездит по всему миру, принимая активное участие в международной политической жизни. Традиционная система монастырского образования, нарушенная во время Культурной революции в Китае, постепенно восстанавливается.

 

«Духовные спортсмены»

Последователи ваджраяны обычно противопоставляют себя тхераваде, но не махаяне. Напротив, они нередко подчеркивают, что их путь лежит внутри махаяны. И действительно, «алмазная колесница» не предлагает ничего принципиально нового по сравнению с классической махаяной.

Но в отличие от махаянского пути постепенного духовного совершенствования, которое может продолжаться неисчислимо долгое количество лет, ваджраяна предполагает достижение состояния будды «в этом теле», то есть в течение одной жизни, тем самым еще больше соединяя буддизм с возможностями конкретной личности. В русле этого течения были разработаны особые, чрезвычайно эффективные методы, позволяющее адепту быстро выполнить свой обет бодхисатвы. Но они опасны, подобно хождению по лезвию бритвы или восхождению к вершине горы по канату, натянутому над пропастью. Малейшая ошибка — и практикующий йогин «летит в пропасть», то есть расплачивается безумием, тяжелой болезнью или рождением в ужасном «ваджрном аду». И совсем страшная участь ожидает его, если он вступил на этот путь не с чистыми помыслами, а ради собственного эгоистического преуспеяния, в погоне за сиюминутными благами, властью над другими людьми, в поиске магических сил или с иными корыстными целями. Он рискует столкнуться с такими неведомыми психическими силами, которые могут вконец погубить его.

Вот почему большая часть текстов ваджраяны эзо-терична, то есть доступна лишь узкому кругу посвященных. Что же касается различных духовных практик, то они предполагают получение специальных посвящений, устных наставлений и разъяснений от учителей, гуру или лам. Роль учителя в тантризме очень велика, и нередко молодые адепты тратили много времени на поиски наставника, надеясь получить от него наставление «из уст в уши».

Александра Давид-Неэль, удивительная женщина-путешественница конца XIX — начала XX в., несколько лет жила в Тибете и считала, что тибетские мистики и маги — это «духовные спортсмены» и авантюристы по натуре. С этим можно соглашаться или не соглашаться, но путь, который они избирают в своей жизни, и в самом деле труден, напряжен и опасен. Тем не менее на него вступают обычные люди или монахи, причем многие из них даже не получили начального обучения в монастырских школах, потому что ценность «официальной науки» в их глазах невелика. Их воодушевляет вера в чудеса, которые часто случаются на пути ваджраяны: слепые становятся ясновидящими, а ясновидящие утрачивают свой дар; тупые превращаются в дотошных исследователей, а блестящие умы тупо цепенеют; сонливые могут сутками бодрствовать, а бодрые становятся сонями и т. п.

Все эти метаморфозы, как и конечная цель — освобождение от тягот бытия, — отнюдь не воспринимаются тибетцами как божественный дар. Они достигаются собственными тяжелыми усилиями, и средства, используемые для этого, вполне научны. Но это вовсе не то научное знание, которое добывается из книг и является результатом чужого опыта. Вот как об этом свидетельствует поучительная история легендарного средневекового мага и мистика Тилопы.

Как-то раз он сидел, погрузившись в изучение философского трактата. К нему подошла нищенка и, заглянув через плечо, спросила: «А ты сам-то понимаешь, что читаешь?» Тилопа онемел от негодования, а старушка тем временем плюнула в раскрытую книгу. Тилопа вскочил: как эта презренная нищенка посмела плевать на священный текст! А та, нимало не смутившись, плюнула еще раз, произнесла какое-то непонятное слово и исчезла. Как ни странно, Тилопа тут же забыл о гневе и почувствовал в душе сомнения в своей учености, уставившись в оплеванный трактат. Нетрудно догадаться, что старуха была не простой женщиной, а женским божеством-дакини, приобщающим к тайному учению тех, кто жаждет истинных знаний.

Тилопа их в конце концов получил, а потом и сам стал непревзойденным мастером такого обучения, не научно-книжного, а жизненно-наглядного. Свои знания он передал ученику по имени Наропа. Наставник «алмазного пути» тренировал своего подопечного с помощью двенадцати больших и двенадцати малых испытаний. Эта история обучения считается у тибетских мистиков классической.

Вот она. Наропа был индийским жрецом-брахманом, гордым своей ученостью и пожелавшим постичь еще и глубинный смысл тайного учения, а Тилопа — тибетским отшельником, отрешившимся от всего мирского, из разряда тех, кто ничего не любит, ничего не ненавидит, ничего не стыдится. Естественно, их встреча не могла быть дружелюбной и безоблачной. Так и случилось. В первый раз Наропа увидел своего будущего наставника, когда тот, почти голый, сидел в ограде буддийского монастыря и ел жареную рыбу. Большее святотатство трудно себе представить! Брахман Наропа, брезгливо взглянув, пошел было дальше, но тут вышел монах и стал гнать старика, поедающего бедных рыб, да еще на монастырской территории. Но Тилопа в ответ только махнул рукой, а рыбьи кости, покрывшись мясом, снова превратились в рыб, и те, поднявшись в воздух, исчезли. Исчез и Тилопа.

Наропа понял, что перед ним был тот, кого он ищет, и бросился догонять мага, но того и след простыл. В погоне за своим неуловимым учителем Наропе пришлось совершить долгое странствие, которое напоминает остросюжетный детектив. Однажды обессиленный от голода Наропа постучался в дверь дома, чтобы попросить поесть. Ему открыл некий человек и предложил вина. Не желая осквернять себя, Наропа с негодованием удалился. Видение исчезло, и он услышал злорадный хохот Тилопы: «Это был я!»

В другой раз встречный крестьянин попросил Наропу помочь ему содрать шкуру с дохлого осла, а это мог делать только неприкасаемый. И опять возмущенный Наропа убежал, услышав вслед знакомый хохот и увидев, как мираж растаял. Потом он встретил свирепого человека, тащившего за волосы свою рыдающую жену, которая молила о пощаде: муж хотел ее убить и попросил Наропу помочь ему. Тот жестоко избил негодяя и освободил женщину… И опять все исчезло, только невидимый Тилопа издевательски хохотал над своим незадачливым учеником.

Приключения и дальше разворачивались по сходному сценарию. Наропа, живя в такой фантасмагории, чувствовал, что сходит с ума, но желание найти учителя не оставляло его. Зная, что тот может принять любую личину, он, бродя по стране, простирался у ног каждого встречного. Наконец его усилия были вознаграждены: он встретил Тилопу. Тот отдыхал на кладбище у костра, где виднелись обуглившиеся человеческие останки. С этого момента бывший жрец в течение нескольких лет повсюду неотступно следовал за учителем, но тот вовсе не торопился передавать ему учение, продолжая давать наглядные уроки, но не делая никаких прямых наставлений. В конце концов Наропа пережил озарение. Случилось это в тот момент, когда он сидел вместе со своим гуру у костра и тот, ни слова не говоря, снял с ноги башмак и изо всей силы ударил ученика по лицу. Искры посыпались из глаз Наропы, и в тот же миг тайное учение озарило его сознание…

По преданию, и у самого Наропы потом было много учеников. Но, говорят, он хорошо обращался с ними, на себе испытав бесчеловечность суровых методик. Эти двое, Тилопа Бенгалец и Наропа Кашмирец, жившие около X в., считаются духовными основоположниками линии кагьюпа, то есть прямой передачи заветов и наставлений.

Их имена входят в число восьмидесяти четырех маха-сиддхов, «великих совершенных». Они появились в тот момент, когда в тибетском буддизме, как и во всяком процветающем религиозном движении, угасал живой духовный импульс, полученный от самого Будды. Как водится, его все больше вытесняло внешнее, формальное благочестие и любование собственной праведностью. Складывалась монашеская элита, со свойственной всякой элите гордыней ставившая во главу угла следование монастырским уставам и формальным предписаниям.

Подобная догматическая омертвелость не могла не вызвать протеста. В течении махасиддхов он выразился наиболее ярко. Им была глубоко чужда монастырская замкнутость. Они противопоставили ей опыт собственного отшельничества и сложных йогических психотехник. До нас дошли «Жизнеописания восьмидесяти четырех махасиддхов», составленные на рубеже XI–XII вв. тантриком Абаядаттой.

С именем Наропы связаны методы йогических систем, известные как шесть йог Наропы: йога внутреннего тепла, йога иллюзорного тела, йога сновидений, йога ясного света, йога промежуточного состояния и йога переноса сознания.

Первая из них предполагает работу с тонкими энергетическими центрами — чакрами и каналами, по которым циркулирует жизненная энергия — прана: работая с ней, можно сильно разогреть тело и трансформировать сознание. Йога иллюзорного тела состоит в замене грубого физического тела тонким, энергетическим, похожим на ра-дужное сияние. Нога сновидений развивает технику бодрствования во сне и умение практиковать в этом состоянии, а это, в свою очередь, помогает постичь иллюзорную снопо-добность многих явлений окружающего мира. Йога ясного света близка йоге промежуточного состояния, то есть умению йогина выходить в промежуточное состояние между смертью и новым рождением. При этом исчезает ощущение тела, и сознание йогина может свободно перемещаться в пространстве, но сохраняется ощущение привязанности к телу эластичной нитью: ее разрыв означает подлинную смерть.

Буддисты верят, что каждый умерший в определенный момент переживает пробуждение и созерцает ясный свет Будды, точнее, дхармового тела, тождественный его собственной изначальной природе. Это переживание означает обретение состояния Будды и выход из сансары, поэтому йогины стараюся обрести его при жизни.

 

Выбор учителя

Как мы, желая изучить иностранный язык или математику, обращаемся к учителям, так и тибетцы-буддисты обращаются к наставнику-мистику, чтобы под его руководством заниматься позитивной психологической практикой или изучать философские труды. Выбор учителя — дело непростое. Он должен не только обладать знанием буддийских истин и определенных духовных методов, но и уметь его передать. Однако надеяться ученик должен главным образом на собственные неустанные усилия. При этом подготовленные ученики обычно не обращают внимания на те проявления личности учителя, которые можно расценить как недостойные.

Рассказывают, что как-то раз один ученик, желая выучить тибетскую грамматику, обратился к известному буддийскому монаху, который был в ранге гэлонга, то есть принял обет целомудрия. Через несколько дней он обнаружил, что учитель, в нарушение этого обета, имел ребенка. Разгневанный и раздосадованный ученик собрал свои пожитки и уехал из монастыря. Другой лама, узнав об этой истории, отнюдь не разделил его благородного негодования. Он прокомментировал дело так: «Но разве монах стал менее сведущ в грамматике, поддавшись искушению плоти? И каким образом нравственная чистота учителя касается ученика? Умные люди обретают знания независимо от того, где их находят. И разве не глупец тот, кто отказался взять драгоценность из шкатулки только потому, что она заляпана грязью?»

Перед нами пример прекрасного решения важной психологической проблемы доверия, или веры, которую в Азии считают огромной движущей силой. Она и в самом деле действует независимо от достоинств предмета поклонения. Духовный наставник может быть самым обыкновенным человеком, но вера в него способна пробудить в ученике огромную энергию и скрытые прежде способности. Вот почему порой оказывается важным и преклонение перед гуру: оно укрепляет веру самого ученика.

В выборе учителя ученику следует проявить предельную проницательность. Гуру, от которого ученик собирается получить тантрические обеты, должен принадлежать к непрерывной линии передачи учения, восходящей к самому Будде. В текстах утверждается, что на подробное изучение потенциального гуру не стоит жалеть времени; можно потратить на это даже двенадцать лет.

Считается, что наставник должен умело охранять три свои двери — тело, речь и ум — от дурных поступков, должен быть мягким и сдержанным в общении, сведущим в канонических текстах, опытным в освоении нравственности, сосредоточения и мудрости, а также обладать и другими необходимыми качествами. Ведь он должен направить ученика по пути, приемлемому только для него, именно этого ученика, поэтому ни обширная эрудиция, ни всеми признанная святость, ни глубокие мистические познания не являются гарантией того, что это и есть тот самый учитель, который нужен. Неподходящим наставником считается человек жестокий и злобный, ревнивый и гордящийся своими знаниями, имеющий сильные привязанности и другие недостатки.

Примеры правильного учительства оставил сам Будда. Рассказывают, как один монах долго практиковал медитацию на неприятных отправлениях своего тела, чтобы развить в себе бесстрастие. Несколько месяцев усердной практики не принесли положительного результата, скорее наоборот, его ум становился все более беспокойным. Будда узнал об этом и понял, что данная практика монаху не подходит. Он создал прекрасный золотой лотос и велел монаху созерцать его. Золотой цветок стал распадаться, и, наблюдая распад этого цветка, монах достиг просветленности. А Будда поведал о том, что монах этот был раньше золотых дел мастером и в этом и в других своих перерождениях имел дело с прекрасными предметами. Его ум был настроен на красоту, и единственным путем к духовному освобождению для него могло быть созерцание красивых вещей, таких же иллюзорных и преходящих, как и все в этом мире.

Другой монах считался непроходимым тупицей, не способным что-либо запомнить и чему-нибудь научиться. Сколько с ним ни бились, он не мог выучить даже текст из четырех строчек: пока выучивал вторую, забывал первую. Тогда Будда предложил ему в качестве объекта для медитации белый платок и велел каждый день, когда солнце стоит в зените, тереть этот платок руками. Тупица исправно делал все, что ему говорил Будда, и платок становился все грязнее. И вот созерцание грязного платка привело его обладателя к мысли о его собственных загрязнениях, наконец-то покидающих тело. Его ум стал бесстрастным и гармоничным, и вскоре он обрел просветление. Будда же объяснил, что в прошлом рождении этот тупица был великим царем, который как-то раз вышел в жаркий солнечный день в тяжелом пышном облачении. Он так пропотел, что его прекрасная одежда стала грязной, а сам он начал болезненно относиться к своему телу и воспринимать его как нечто чужое. Будда же, тонко прикоснувшись к этой «проблемной зоне», помог ученику преодолеть его крайнюю тупость.

Таким образом, выбирая конкретную практику для каждого ученика, наставник определяет главную в его психике клешу-аффект, то есть выясняет, чем ученик одержим больше всего — завистью, гневом, гордыней, страстью, невежеством?

Этот аффект отнюдь не подлежит искоренению или подавлению, никто не призывает с ним бороться, стыдиться его и т. п. Нет, его нужно просто увидеть, осознать и потом трансформировать в пробужденное сознание. Ведь, согласно учению «алмазной колесницы», каждый человек обладает природой Будды, которая и составляет природу психики и всех ее состояний. Она присутствует в любом, даже в самом низменном психическом акте, подобно тому как влага присутствует и в чистой морской волне, и в грязной луже: по своей природе вода всегда влажна, чиста и прозрачна.

Итак, для успешного развития ученика необходимы его глубокое психическое родство и духовные узы с учителем, чтобы метод учителя соответствовал характеру ученика. Поэтому тибетские ламы-наставники могут не сразу согласиться брать кого-либо в ученики, а посоветовать пойти к другому учителю или даже вовсе отказаться от учительства без объяснения причин.

Всякий ли может вступить на путь тантры? Нет, этот путь предназначен лишь для тех, кто уже заложил основы духовного развития, объясненные в системе сутр, то есть пожелал полностью избавиться от причин страданий, освоил теорию пустоты и начал развивать бодхичитту, то есть альтруистическую устремленность достичь пробуждения на благо всех живых существ, основанную на любви и сострадании.

Что же хотят получить ищущие ученики у своих наставников, пусть даже ценой тяжелых испытаний? Философские премудрости, советы относительно медицинской практики, знание различных ритуалов, наставления по медитации, наконец, мистическое учение, которое всегда передается изустно или даже телепатически, то есть не прибегая к речи или посредством символических жестов и знаков. В любом случае, буддисты ваджраяны верят, что истинная мудрость (женское начало) может быть действенной лишь в том случае, если она сочетается с правильным методом (мужское начало). Только этот путь в итоге может привести к желанному просветлению. Их сочетание символизируют в ритуалах ваджра (по-тибетски дордже) и маленький колоколъчик-дильбу, а посвященные иногда носят кольца с этими эмблемами.

 

Ритуал посвящения

Когда наконец учитель и ученик находят друг друга, передача знаний становится возможной. Однако обучение предваряет ритуал посвящения, вернее, целый ряд последовательных посвящений. Их можно уподобить воротам, последовательно ведущим в область знания. Посвящениям нередко предшествуют испытания, как в истории о Тилопе и Наропе. Они могут оказаться весьма суровыми и потребовать большой закалки. К числу наименее болезненных относятся легкое обморожение или ожог, когда неофит должен, например, проглотить горящую свечу длиной около десяти сантиметров, как это пришлось сделать Александре Давид-Неэль. Цель подобных испытаний — показать ученику скрытые в нем способности и вдохновить на их развитие.

Легенды повествуют о том, что ученики были готовы на все, чтобы доказать свою преданность учителю, вплоть до пожертвования собственной жизнью и своим состоянием. Учитель Марба будто бы не раз подвергал серьезной опасности здоровье и жизнь Миларепы, заставляя его без всякой помощи строить дом, а потом сносить его до самого основания и снова строить, но уже по новому плану. А другого ученика, Чойдора, пригнавшего ему в дар весь свой скот, он заставил вернуться домой и принести на плечах хромую овцу, которую тот оставил в сарае.

Ритуал посвящения может быть предельно простым или чрезмерно сложным, но он обязателен. Считается, что посвящение создает особые психические и мистические узы между учителем и учеником посредством передачи некоей энергии, силы, наделяющей ученика способностью воспринимать новые знания и совершать необходимые действия.

Особенности посвящения, так же как и методы обучения и формы духовной практики, зависят от типа тантр, то есть основополагающих текстов ваджраяны, представляющих собой наставления, данные, как считают, самим Буддой. Тантры делятся на четыре класса: крия-тантры (тантры очищения), чарья-тантры (тантры действия), йога-тантры (йогические тантры) и ануттара йога-тантры (тантры высшей йоги). Первые, низшие тантры обычно рассматриваются как ступени, ведущие к высшему уровню последней тантры.

Последний далай-лама пишет: «Названия четырех классов тантр отображают их функции и специфику. В первом классе, Тантрах действия, — внешние действия, такие как омовение, очищение, а также символические жесты-му-дры, считаются более важными, чем внутренняя йога. Во втором классе тантр, Тантрах исполнения, внутренним и внешним действиям придается одинаковое значение. В Тантрах йоги внутренняя йога сосредоточения превалирует над внешними действиями. Четвертый класс, Тантры высшей йоги, назван так не только для подчеркивания важности внутренней йоги, но и потому, что нет более высокого класса тантр».

Тантры высшего класса делятся на материнские, если в них делается упор на мудрость-праджню, женское начало, и отцовские, если главное значение в них придается методу-улае, мужскому началу, а также недвойственные, если оба принципа равнозначны. Были и другие принципы классификации тантр, но их мы не будем рассматривать.

При знакомстве с тантрами высшей йоги европейцы часто испытывают глубокий шок. Еще бы! В них речь идет о том, что путь удовлетворения всех страстей, даже самых низменных, — это и есть самый верный способ их пресечения. Как тут не вспомнить Оскара Уайльда, считавшего, что лучший способ уберечься от соблазна — это поддаться ему! Кажется, не остается ничего ужасного и греховного, что не рекомендовалось бы йогину в качестве руководящего действия: убивать родителей, прелюбодействовать, воровать, пить вино, есть мясо и даже заниматься каннибализмом. И что совсем уж из ряда вон — предписывается совершать подношения Будде кровью, мясом и нечистотами. И это — буддизм?

Да, как ни удивительно, это буддизм. А дело здесь в особых методах тантры и в особенностях текстов, не рассчитанных на дословное понимание. Так, требование убить родителей может означать либо пресечение клеш, либо пресечение потоков энергии в позвоночном столбе при йогической практике, либо искоренение авторитарного мышления. Да, таинства ваджраяны нужно постигать только вместе с наставником. Неслучайно сами тантрики не раз подчеркивали, что многие из этих таинств находятся за пределами словесного определения и наших обычных возможностей восприятия, и потому говорить о них — все равно что стараться задеть пальцем луну.

Для проведения церемонии посвящения, и не только для нее, но и для разных видов практик, требуется мандола (букв. «круг»). Прототипом мандалы считается лотос, священный цветок Индии. Как правило, мандала представляет собой диаграмму в виде окружности, описанной вокруг квадрата; в центре ее находится фигура Будды или какого-либо божества.

Мандалы могут быть самыми разными. Мандалу можно вызвать в воображении, вылепить, нарисовать на ткани, сделать из цветных порошков, исполнить в танце; мандалы могут быть не только традиционными, культурными, но могут также появляться спонтанно во сне или в результате сильных переживаний. Для посвящения может использоваться даже мандала тела учителя. К. Г. Юнг, считавший, что мандала соответствует микрокосму нашей психики, писал: «Серьезный терапевтический эффект подобных изображений не только эмпирически продемонстрирован, но и вполне понятен, поскольку в них явлена отважная попытка соединить несоединимое и совместить несовместимое. Даже незначительная попытка такого рода терапевтически значима, при условии, что она возникает спонтанно».

Этот сложный символ, части которого несут в себе образ целого, невозможно определить однозначно: многомерный образ мандалы имеет множество глубоких смыслов. Ее определяют как священную диаграмму, модель Вселенной и психокосма, образ бытия и систему, организующую медитативную практику так, что ее созерцание должно привести к мистическому прозрению. Некоторые европейские исследователи рассматривают мандалу как «универсальный символ интеграции, гармонии и трансформации», которому свойственны «достоверность, знание и красота». Это также огораживание сакрального пространства и указание пути к священному центру. Далай-лама XIV называет мандалу «небесной обителью и чистым жилищем божеств». Лама Анагарика Говинда, глубокий знаток Востока, знакомый и с особенностями европейского сознания, уподобляет мандалу «карте внутреннего мира, который мы хотим исследовать и понять, отважившись на медитацию». Таким образом, во время медитации с помощью мандалы, выражающей соединение внутреннего и внешнего миров, можно погрузиться в собственные глубины и обнаружить там прекрасный вселенский храм.

 

Мантра — архетипический символ

Основные методы, которые используются в первых трех классах тантр, состоят в совершении сложных символических ритуалов, в созерцании мандал, в практике мантр и в мысленном воспроизведении образов божеств, или, иначе говоря, в их визуализации.

Особенно большое значение имеет практика чтения мантр, так что «алмазную колесницу» называют также мантраяной, «колесницей мантр». Определить мантру не менее трудно, чем мандалу. Практика произнесения мантр известна и в махаяне, но там предполагается понимание смысла составляющих мантру слогов, слов и выражений. В тантризме же слоги и слова мантры в большинстве случаев подразумевают их священную закрытость и непереводимость; более того, многие звукосочетания, например хум, хри, ах и др., заведомо не имеют никакого смысла. На чем же тогда основано их воздействие? На первый взгляд кажется, что в мантре важна магия звучания, ритм, звуковые колебания и другие психофизические параметры, но, как выясняется, прежде всего ее воздействие зависит от внутренней духовной установки адепта.

Однако простое повторение мантры человеком несведущим не даст никакого результата. Сила и значение мантры доступны лишь посвященному. В тантрическом буддизме главным в мантре считается ее внутренний эзотерический смысл, который постигают путем глубокого созерцательного сосредоточения.

Лама Анагарика Говинда раскрывает его так: «Мантры не являются ни магическими заклинаниями, способными изменять законы природы, ни формулами психотерапии или гипноза. Они не обладают никакой собственной силой, но являются средством возбуждения и концентрации наличествующих сил человеческой психики. Мантра представляет собой архетипический символ, звуковой и вербальный, порождаемый самой структурой нашего сознания. И следовательно, мантра — это не произвольное творчество отдельных энтузиастов, а коллективный обобщенный опыт, модифицированный культурными или религиозными традициями».

Тайна скрытой силы звука или вибрации, как и идея творческого звука, была известна на Востоке давно. Александра Давид-Неэль рассказывала, как она встретила в Тибете знатока звука, «который не только мог воспроизвести на своем инструменте, напоминающем кимвалы, все разновидности самых необычных звуков, но, подобно Пифагору, утверждал, что все существа и предметы порождают звуки, соответствующие их природе и тому состоянию, в котором они находятся». По его мнению, все существа и все предметы составлены из танцующих атомов, их движение и порождает звуки: когда меняется ритм танца, меняется и звук. Каждый атом поет свою песню, порождая звуки творящие или разрушающие.

Произнесение (рецитация) мантр обычно сопровождает визуализацию (представление) божеств (о них пойдет речь в главе, посвященной мифологии буддизма). Йогин должен уметь представлять Будду или бодхисатву как реального живого человека, а не как бездушное изображение.

В методах ваджраяны большое место занимает работа с психофизическими энергетическими структурами человеческого тела. Тантрики считают, что на тонком уровне тело пронизано каналами, по которым течет жизненная энергия-прана. Среди этих каналов три выделены как важнейшие: авадхути, пронизывающий позвоночный столб от промежности до макушки головы, и два других канала, лалана и расана, идущие справа и слева от него. Задача йогина — соединить все три энергетических потока в единое целое, получить таким образом эликсир пробуждения и направить его в мозг.

Эта практика включает в себя и упражнения с чакрами, то есть энергетическими центрами организма. Каждому из них соответствуют определенные мантры; их буквенную запись йогин должен визуализировать во время созерцания, причем размер, толщина и цвет букв строго регламентированы. Работа с энергетикой организма приводит и к раскрытию чакр, и к развитию у йогинов сверхспособ-ностей-риддхи, то есть к умению летать, читать мысли на расстоянии, становиться невидимым и т. п. По легенде, тибетский йог Миларепа (XI–XII вв.) однажды оказался в грозу под открытым небом и укрылся от дождя в полом роге, который валялся на дороге. Рог при этом не увеличился, а Миларепа не уменьшился. Этот пример обычно приводится как иллюстрация сверхобычных способностей йогов.

 

Сила секса

У большинства западных людей, знакомых с тантризмом, он ассоциируется прежде всего с сексуальной символикой. Причиной тому — изображения тантрийских божеств, слившихся в тесных и отнюдь не целомудренных объятиях со своими супругами. Но эти изображения — символические. Они указывают, что просветленное сознание рождается, как уже говорилось, из соединения искусного метода и великого сострадания, соотносимых с мужским началом, и мудрости, проницающей внутреннюю природу всех явлений мира и обозначенной женским началом. Вот почему образы сочетающихся божеств — не что иное, как метафора единства метода и мудрости, сострадания и пустоты, которое порождается в экстазе их соединения.

Однако в ваджраяне и в самом деле большое внимание уделяется сексуальности. Да и могло ли быть иначе, если это основа энергетики человеческого организма, который рассматривается как копия и слепок универсума! Кроме того, согласно текстам этой традиции, высшее духовное блаженство воспринимается как важная составляющая природы Будды (есть даже специальное понятие Тела Великого Блаженства — единой сущности всех трех тел Будды, о которых шла речь выше). Наиболее близким переживанием этого блаженства в сансаре считается оргазм. Поэтому нет ничего удивительного, что секс используется в йоге тантриков, но не для получения чувственного удовольствия с помощью мистического эротизма, а в психопрактических целях, для работы с подсознанием, как наиболее действенное средство, способное остановить концептуальное мышление.

Сексуальные ритуалы могут иметь и сугубо внутренний, созерцательный характер, но могут быть и вполне реальной практикой для йогинов, не принявших монашеских обетов. С этим обстоятельством связано особое отношение к женщине в тантризме. Можно говорить даже о настоящем культе женщин в этом направлении буддизма, где их рассматривают как проявления священного начала запредельной мудрости. Среди тантрийских гуру было немало женщин-наставниц, причем они нередко лидировали в йогических сообществах, а многие из них оставили описания различных форм тантрийской практики.

Не последней причиной подобного отношения является связь тантризма с архаическими культами плодородия с их почитанием женского начала. Многие из этих древних культов и образов вошли в тантрийские учения, но, разумеется, были переосмыслены в его контексте.

Пример архаической религиозной практики, «пересаженной» на буддийскую почву, — тантрийский ритуал юд, популярный у буддистов Монголии и, как считается, созданный в XII в. тибетской йогиней Мачиг Лабдон. Совершающий этот обряд йогин отправляется в горы и некоторое время пребывает там в полном уединении, призывая голодных духов и демонов и предлагая им собственное тело для насыщения. Предполагается, что этот ритуал способствует развитию бесконечного сострадания и помогает преодолеть привязанность к своему телу, своему «Я» и вообще к собственному индивидуальному существованию.

 

Где находится Шамбала?

В русле северного буддизма сложились представления о Шамбале, прибежище богов и сверхлюдей. Русскому читателю они могут быть знакомы благодаря Н. К. Рериху, посвятившему Шамбале не только очерк «Шамбала сияющая», но и другие страницы своего творчества, а также некоторые картины. Эти представления родились не на пустом месте. В буддийской космологии мир представляется так: в центре огромного внешнего океана высится гора Сумеру, а вокруг нее расположены четыре больших материка и восемь маленьких. На южном материке есть озеро, из которого вытекает река Джамбу, давшая имя материку — Джамбудвипа. На этом материке расположены пять священных стран, где живут буддисты: в центре — Ваджрасана, на востоке — Утай, на юге — Потала, на западе — Уддияна, а на севере — Шамбала, страна полного и нескончаемого благоденствия, где никогда не бывает никаких бед и несчастий и где счастливые люди живут до ста лет. Четыре из этих пяти священных стран ассоциируются с определенными исторически реальными районами, но о Шамбале этого уверенно сказать нельзя.

Эту легендарную страну окружают восемь снежных гор, напоминающих лепестки лотоса. В ее столице, Калапе (Ка-лаве), находится дворец правителей, а в прекрасном дворцовом саду сооружена мандала, «карта космоса», которая используется для соответствующих ритуалов, воздействующих на все мироздание. После ухода Будды в нирвану там правят семь царей Учения и еще двадцать пять других царей. При последнем из них, примерно в 2337 г. по европейскому летосчислению, начнется якобы большая война между силами добра и зла, которая должна завершиться победой добра, то есть буддистов.

Представления о Шамбале связаны с учением калача-кры, колеса времени, которое обычно связывают с глубокой мудростью тибетского народа. Оно запечатлено в сочинении Калачакра-мула-тантра, одном из важнейших текстов тантризма. По легенде, Будда передал это учение не своим ученикам, а Сучандре, правителю Шамбалы, и другим ее царям. Но проповедь калачакры началась только в X в. благодаря проповеднику Питопе, который, используя свои сверхобычные способности, сумел проникнуть в Шамбалу и получил у одного из ее царей посвящение в калачакраваду. Вернувшись в Индию, Питопа будто бы изложил это учение уже известному нам Тилопе.

Итак, что же это за страна — Шамбала? Где она расположена? Реальна она или вымышлена? Единой точки зрения на эти вопросы нет. По мнению ученых, Шамбала — это легенда, миф, утопия. Интерес к ней возник в XI в., когда буддизм в Индии клонился к упадку и активно вытеснялся со своей родины. В подобной обстановке оставалось только мечтать об идеальной буддийской стране, надежно скрытой где-то в сердце Азии. Некоторые исследователи считают, что образ Шамбалы создан для целей медитативной практики, другие же находят на историко-географической карте мира места, где она могла бы находиться.

Что же касается самих тибетцев, то большинство из них убеждены, что царство Шамбалы спрятано где-то в долине Гималаев и его можно найти. Более того, в некоторых буддийских текстах есть детальные, но не вполне ясные указания, как и где искать Шамбалу. Вопрос в том, как понимать эти тексты — буквально или метафорически? Дело осложняется еще и тем, что, по некоторым легендам, Шамбала много веков тому назад будто бы исчезла с лица земли, поскольку ее общество стало просветленным и перешло в иную сферу бытия. Но цари Шамбалы продолжают наблюдать за всем происходящим на земле и когда-нибудь вернутся, чтобы спасти заблудшее человечество. Они и сейчас помогают некоторым людям, как правило, незримо. Так, тибетцы верят, что герой их эпоса Гэсэр был связан с Шамбалой духовными узами и вдохновлен на подвиги ее царями.

Некоторые духовные учителя тибетского буддизма считают Шамбалу не каким-то особенным местом на Земле, а глубинной основой пробужденности и душевного здоровья. А с этой точки зрения не так уж важно, есть на самом деле Шамбала или ее нет. Она дает человечеству идеал просветленного общества, а это важнее всего.