Армстронг заявил, что «Тур де Франс» 2005 года станет для него последним. После гонки вне зависимости от результата он уходит из спорта, чтобы вплотную заняться своим фондом и, конечно же, наслаждаться жизнью с кучей денег.
Нашлись люди, которые считали, что пытаться в седьмой раз победить в «Тур де Франс» – это уже слишком, что столь долгим доминированием Армстронг выказывает неуважение к священной гонке. У него за плечами уже было шесть побед, и этот рекорд наверняка некому будет оспорить. Зачем гнаться за седьмой? Сам Армстронг собирался уходить после шестой победы. С партнерами, среди которых был его друг Джон Кориот, он открыл в Остине бар под названием Six («Шесть»). Это наводило на мысль о подведении некоего итога.
Даже его спонсоры говорили, что пора подумать об уходе. Когда US Postal Service отказалась от спонсорства, с командой заключил договор телеканал Discovery. Команде было необходимо найти новых велогонщиков, ведь за эти годы американцы Бобби Джулич, Тайлер Хэмилтон, Леви Лайфаймер, Дэйв Забриски и Флойд Лэндис ушли, разругавшись с Лэнсом. Заменить их другими американцами не получалось. Страна, где велоспорт не пользовался большой популярностью, просто не имела других таких спортсменов. Когда Армстронг собирался выиграть свой седьмой «Тур де Франс», в команде, кроме него, числился лишь один американец – Джордж Хинкепи. Остальные семеро родом из Италии, Испании, Украины, Чехии. Хотя команда и считалась американской, потому что технически находилась в США, таковой была только формально и часто работала то в Бельгии, то в Испании.
Руководство команды пыталось преподнести других велогонщиков как восходящих звезд, которые займут место Армстронга после его ухода, всячески старалось создать интригу, но эти усилия были тщетны. Американцам не нужна была замена Армстронга каким-нибудь европейцем. Они любили команду US Postal, потому что она была американской, с американским лидером во главе, и даже два президента – сначала Билл Клинтон, потом Джордж Буш – были среди ее поклонников. Буш так восхищался Лэнсом, что, когда из-за травмы колена тот не мог заниматься бегом, пригласил Армстронга покататься с ним на горном велосипеде на его техасском ранчо.
На апрельской гонке «Тур Джорджии» команда представила своего нового члена – американца Тома Дэниелсона. Этот двадцатисемилетний парень был физически одарен и, кроме высокого коэффициента МПК, мог похвастаться отличной скоростью на подъемах. Он только пришел в команду, и, чтобы его поддержать, Армстронг принял участие в старте. Их самым большим соперником был Лэндис. Борьба развернулась на предпоследнем, пятом этапе, когда спортсменам предстояло преодолеть чрезвычайно крутой подъем. Лэндис лидировал в гонке, на минуту опережая соперников. На финишном подъеме Армстронг взял на себя работу грегари и на бешеной скорости уводил за собой небольшую группу спортсменов. Лэндис устал, а Дэниелсон пошел в атаку, оставив позади их обоих. Теперь Лэндис проигрывал Дэниелсону, и Армстронг контролировал своего бывшего грегари. На вершине Армстронг обогнал Лэндиса и показал на большие часы над финишем, давая тем самым понять, что Лэндис свое преимущество утратил, а Дэниелсон обгонял его теперь на 9 секунд.
После гонки в интервью журналистам Армстронг сказал, что помогал Дэниелсону, потому что Том верен команде. Лэндис намек уловил. Армстронг до сих пор таил обиду на Лэндиса за его уход, и этот факт лишь утверждал Флойда во мнении, что Лэнс – эгоистичная скотина. Флойд все три года, что был в команде, не жалея сил работал на Армстронга. Когда контракт завершился, он согласился на более выгодное предложение и был уверен, что Армстронг не имеет никакого права так неуважительно с ним обращаться.
В 2005 году на «Тур де Франс» царила необычная атмосфера. Никакой интриги не было; возникло ощущение, что вся гонка – круг почета Лэнса.
В первой гонке с раздельным стартом Армстронг как чемпион прошлого года был удостоен чести стартовать последним. Перед началом разделки в гонке лидировал другой американец, скромный двадцатишестилетний Дэйв Забриски, который теперь выступал за датскую команду CSC.
Забриски купил свой первый велосипед, посмотрев старый фильм «Уходя в отрыв». Подростком он гонял на горном велосипеде, чтобы подкачать ноги, а в пятнадцать лет пришел на собрание, организованное местным велоклубом, где познакомился и подружился со Стивом Джонсоном, который впоследствии стал президентом Федерации велоспорта США. Долгие, тяжелые тренировки помогали Забриски сбежать от неурядиц в семье. Его отец был наркоманом со стажем. Дэйв видел, как его губят наркотики, и решил, что сам ни за что таким не станет. Увлечение велоспортом помогло ему укрепить здоровье и не пойти по стопам отца. В 1998 году его, еще в качестве любителя, пригласили покататься с Лэнсом и Кевином Ливингстоном. Армстронг обратил на него внимание, и его судьба была решена. Он стал профессиональным спортсменом и вошел в US Postal в 2000 году, где проработал четыре года. Отлично показывал себя в гонках с раздельным стартом, но весь первый год отказывался от допинга. Он видел, как в гостиницах врачи делают инъекции его товарищам по команде, но сам на такое никогда не соглашался. В 2002 году после неудачного сезона он согласился сделать «восстановительную» инъекцию и очень скоро, справившись со своим отвращением к иглам, начал вводить себе препараты сам. Состава инъекций он не знал, единственное знакомое ему слово на упаковке было «витамины».
В 2003 году, когда Забриски начал показывать действительно хорошие результаты, Йохан Брюнель и Гарсиа дель Мораль вызвали его и еще одного члена команды, Майка Барри, в кафе, где передали им препараты «для восстановления» и ЭПО. Забриски был в шоке: такого он не ожидал. Поинтересовался, как ЭПО влияет на здоровье: сможет ли он иметь детей, насколько это безопасно, вызывает ли какие-нибудь физиологические изменения? Вопрос легальности его заботил меньше всего, потому что допинг принимал весь пелотон.
«Все это делают, – сказал ему Брюнель. – Если бы ЭПО был опасен, ни у кого из профессионалов не было бы детей». Забриски был в ужасе, но в итоге сдался.
Потом Брюнель объяснил, что ЭПО дает лучший результат в сочетании с тестостероном, и вывалил перед ними на стол пачку тестостероновых пластырей. После этой встречи Забриски пришел домой, позвонил матери и разрыдался.
Разочарование в Брюнеле и в команде, а также несколько неудачных падений во время гонок подтолкнули его к решению уйти из спорта. Однако в октябре 2004 года он подписал двухгодичный контракт с командой CSC, став главным помощником ее лидера – итальянца Ивана Бассо, одного из главных соперников Лэнса на «Тур де Франс» в 2005 году. В новой команде Забриски использовал тестостероновые пластыри, принимал гормон роста и ЭПО, но давления со стороны руководства испытывал меньше. Допинг ему поставлял его друг и бывший товарищ по команде Флойд Лэндис, который теперь выступал за Phonak.
Итак, у Забриски был лучший результат дня. Армстронг как действующий чемпион стартовал последним, и большинство людей были уверены, что он наденет желтую майку. После финиша оказалось, что его результат был на две секунды хуже результата Забриски. Впервые за очень долгое время не Армстронг, а другой американец надел желтую майку. Это была полнейшая неожиданность. Забриски не снимал желтую майку следующие три этапа, которые проходили по плоской трассе.
На четвертый день планировалась командная гонка с раздельным стартом. Подобные старты были очень зрелищными. Спортсмены надевали новомодные аэродинамические костюмы и длинные острохвостые шлемы, чтобы пронзать ветер, садились на космического вида велосипеды-истребители. Все члены команды держались вместе и по очереди ехали впереди, борясь со встречным ветром.
Команда Забриски могла обойти команду Discovery Channel, но вдруг Дэйв чуть коснулся колеса впереди едущего спортсмена, и его переднее колесо вильнуло. Забриски упал на левую сторону, ударившись о металлические ограждения. Два других члена команды его объехали, и вся команда продолжила путь. До финиша оставалось всего ничего, и они не оставляли надежду на победу. На финише их на две секунды опередила команда Discovery. Теперь в гонке лидировал Армстронг. Однако желтая майка, доставшаяся таким путем, ему была не нужна, и он сказал организаторам, что отказывается ее надевать. Среди велогонщиков «Тур де Франс» радоваться успеху за счет явной неудачи другого считалось дурным тоном. Организаторы благородный порыв Армстронга не оценили, сказав, что, если он не наденет майку, его снимут с соревнований.
До девятого этапа Армстронг не снимал желтой майки, пока немец Йенс Фогт не вышел в атаку на горном этапе и не победил.
К пятнадцатому этапу, несмотря на то что Армстронг не выиграл ни одной индивидуальной гонки, он так уверенно лидировал, что позволил другим членам команды показать себя. На пути от Леза-сюр-Лез к Сен-Лари-Сулане Джордж Хинкепи увидел возможность рано уйти в отрыв. Всю дорогу в гору Хинкепи сидел на колесе другого велогонщика, чтобы сберечь как можно больше сил. Когда оба приблизились к финишу, он легко спринтовал и выиграл этап. Он вскинул руки вверх, готовый расплакаться от счастья. О победе в этапе «Тур де Франс» он даже мечтать не смел, не говоря уже об этапе горном. Его знали как отличного спринтера, хорошо работающего на плоских трассах, но ЭПО придал ему сил для работы в горах. Хинкепи не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что победил за счет другого, ведь все остальные тоже наверняка употребляли ЭПО. В представленных условиях все были равны. Победа в этапе стала большим достижением в его карьере, и он благодарил Армстронга за этот шанс.
Начинался предпоследний этап – 55 километров вокруг города Сент-Этьен. Армстронг был так далеко впереди, что даже если бы последний километр гонки прошел пешком, то все равно бы выиграл. Но ему хотелось доказать, что он по-прежнему самый быстрый велогонщик «Тур де Франс», что не только благодаря команде он одержит свою седьмую победу. В желтой найковской майке он выскочил из стартовых ворот и начал свой путь. Он тенью летел по сельским дорогам. Армстронг немного раскачивался на велосипеде из стороны в сторону, отдавая соперничеству всю энергию до конца. Усилия стоили того, и он обогнал Ульриха на 23 секунды. Эту победу Армстронг одержал сам, и эта победа была очень сладкой. В общем зачете он лидировал на 4 минуты 40 секунд.
В последний день гонки пелотон выехал из Корбей-Эсон и спокойно направился в Париж. Армстронг как всегда позировал камерам с бокалом шампанского еще до финиша.
После победы он выступил с речью. Победителям гонки не разрешалось высказываться с пьедестала почета на Елисейских Полях, и в этот раз организаторы наверняка пожалели о том, что сделали исключение. Речь Армстронга была желчной: он обращался к тем, кто в него не верил, к таким людям, как Дэвид Уолш. «Наконец, последнее, что я скажу людям, которые не верят в велоспорт, циникам и скептикам: мне вас жаль. Мне жаль, что вы не способны на великие мечты. Мне жаль, что вы не верите в чудо, но эта гонка и есть чудо. Это великое спортивное событие, и вам придется в него поверить. Вы должны верить этим спортсменам, вы должны верить этим людям… Ни для кого не секрет, что это очень трудное спортивное состязание, и требуется много работать, чтобы победить в нем. Vive le Tour всегда!»
Через неделю его слова показались пророческими. Складывалось странное впечатление, будто Армстронгу заранее сообщили о намерениях французской прессы.
Дамьен Рессио наконец-то нашел способ определить личность, которой принадлежали те шесть образцов мочи с «Тур де Франс» 1999 года. Сначала он связался с представителями Армстронга, чтобы выяснить, не было ли у спортсмена каких-нибудь медицинских отводов по состоянию здоровья, которые позволяли бы ему принимать допинг. Армстронг через пресс-секретаря заявил, что никогда не принимал допинг. Рессио потребовал доказательств. Армстронг дал свое согласие на то, чтобы журналист отправился в главный штаб Международного союза велосипедистов в Эгль и посмотрел его медицинские карточки начиная с 1999 года. В этих карточках был записан номер Армстронга, который, как и предполагал Рессио, совпал с номером шести тест-положительных образцов мочи.
Эта история была опубликована в газете L’Équipe, на которую работал журналист, но Армстронг свою вину отрицал. Он назвал L’Équipe «жалкой французской газетенкой» и обвинил французскую лабораторию в подмешивании ЭПО в его мочу с целью развязать скандал в прессе.
У Армстронга было много друзей в СМИ, которые либо не обращали на историю никакого внимания, либо рьяно защищали Лэнса.
Газета New York Daily News опубликовала статью, в которой сравнивала европейскую и американскую оценки скандала. Американцы старались оспорить результаты проведенного теста, в то время как некоторые французские националисты горели желанием растоптать Армстронга.
«Раз он не являлся каждое утро с бодуна с бокалом красного вина, значит, он врет, – говорил известный журналист Тукер Карлсон из CNN. – Вы знаете, я всегда защищаю лягушатников. Но тут они просто завидуют».
«Они не против, если мы покупаем их вино или штурмуем немецкие доты. А так им и дела до нас нет, – сказал Майк Лопрести из USA Today. – Они никогда не смирятся с тем, что американец обошел их в любимом национальном спорте».
«Чтобы разнюхать, как результаты попали за пределы лаборатории, не нужен французский пудель, – писал Жиль Лебретон в газете Fort Worth Star-Telegram. – Французы от природы недоверчивы к чужакам, которые приходят на их территорию и делают то, что, по их мнению, делать не полагается».
Нужно ли говорить, что большого интереса в США эта история не вызвала. Однако и решению в пользу Армстронга иска к компании SCA Promotions, которая до сих пор не выплатила ему его пять миллионов, не помогла. Адвокаты Армстронга отправили в SCA документы, подтверждающие, что он успешно прошел все необходимые тесты на допинг, что никаких правил не нарушал, что должен получить свой бонус, и точка.
На одном из первых судебных заседаний стороны договорились передать дело в третейский суд. Информация об арбитражных слушаниях конфиденциальна, но Армстронг был уверен, что дело обязательно получит огласку. Лучшим решением для него было бы отказаться от претензий, но в таком случае он терял пять миллионов долларов, а вернуть свои деньги он был настроен решительно.
Боб Хамман старался продвинуть дело всеми возможными способами. Сначала он позвонил Бетси Эндрю. В разговоре с ней Хамман был очень серьезен. Бетси слушала его глубокий низкий голос, неторопливую речь и после некоторых сомнений решила ему довериться. У ее отца был небольшой ювелирный магазин в Детройте, поэтому она симпатизировала Хамману как владельцу малого бизнеса, которого, как ей казалось, Армстронг обманывал. Они начали созваниваться чаще. Бетси передавала ему все сплетни, которые ей удавалось услышать про Лэнса, а Хамман пытался выяснить, что из этого правда. Он называл Бетси «капитан Ахав». «Капитан Ахав, рад слышать твой радостный голосок, – начинал он разговор. – Удалось разузнать что-нибудь? Кто-нибудь еще решился рассказать правду?»
Однажды Бетси назвала ему еще одного потенциального свидетеля – Стефани Макилвейн. В свое время она убедила Макилвейн поговорить с Дэвидом Уолшем, и та стала ценным источником информации для его книги и статей. Макилвейн подтвердила каналу ESPN, что случай в больнице действительно имел место.
Однако рассказать Уолшу и телевидению об инциденте в больнице было одно (она знала, что они ее не выдадут и что никто, кроме них, не узнает, что это рассказала она), и совсем другое – оказаться вовлеченной в судебный процесс, где ей, возможно, даже пришлось бы давать официальные показания. Они с мужем все еще работали на фирму Oakley, которая продолжала спонсировать Армстронга. Когда Бетси позвонила Стефани с просьбой поговорить с Хамманом, та заартачилась. В итоге SCA вызвал ее в суд для дачи показаний. Она уведомила об этом свое руководство, в том числе основателя компании миллиардера Джима Джаннарда.
За несколько дней до того, как Фрэнки должен был давать показания, ему позвонил Лэнс и сказал, что его главный онколог Крэйг Николс из индианаполисской больницы собирался подписать письменное заявление о том, что того объяснения в его больнице не было. Лэнс не пугал Фрэнки, просто предупредил, что все свидетельства не будут иметь никакого смысла после показаний врача. Бетси восприняла тот звонок как угрозу. Ей казалось, что таким образом Армстронг говорит им: «Я за вами слежу. Я все держу под контролем».
В октябре 2005 года Бетси отправилась давать показания. Встреча была назначена в зале переговоров в одной из гостиниц недалеко от Детройта. На заседание явились два нежданных участника – Лэнс и Барт Кнаггс. Бетси запаниковала. «Господи, господи, господи», – твердила она шепотом себе под нос. Тем не менее она пересказала сцену в госпитале, в том числе признания Лэнса и свою личную драму – попытку расторгнуть помолвку с Фрэнки. Все это время напротив нее за столом сидел Лэнс и то пристально глядел на нее, то набирал одно за другим сообщения в телефоне.
После того как Бетси закончила, Лэнс и Кнаггс покинули зал и отправились в аэропорт, сев на частный самолет до Нью-Йорка, где Лэнс вместе с Шерил отправились на съемки популярного вечернего телевизионного шоу. Лэнс был задействован в юмористическом скетче, в котором актер в образе француза требовал от него образцы мочи и кричал: «Это наша гонка! Перестань побеждать! J’accuse!»
Бетси позвонила расстроенная Стефани Макилвейн. Она сказала, что ее мужа руководство вызвало на разговор, где его предупредили, что, если Стефани расскажет следователю о той больничной сцене, их обоих уволят.
У Фрэнки с Бетси опустились руки. Они надеялись, что их поддержит хоть кто-то еще, а теперь, когда они остались совсем одни, Армстронгу не составит никакого труда дискредитировать их.
Несколько недель спустя Лэнс появился в офисе своего адвоката Тима Хермана, чтобы дать показания. Он был одет в простую рубашку и даже не застегнул манжеты; казался раздраженным и неохотно шел на диалог. О чем бы ни спрашивал его Джефф Тиллотсон, все вызывало в нем бурю эмоций.
Когда Тиллотсон спросил Армстронга о том, думает ли он, что Фрэнки, его старый друг, врал о случае в больнице, Лэнс ответил:
– Абсолютно точно. Но я ему сочувствую.
– Что вы имеете в виду? – уточнил Тиллотсон.
– Ну, я думаю, он хочет выгородить свою старушку, – ответил Лэнс.
Он уверял, что никакого разговора в больнице не было.
– Как он мог произойти, если я никогда не принимал допинг? – оправдывался он.
– Хорошо, – сказал Тиллотсон.
– Как, по-вашему, это могло быть? – не унимался Армстронг.
– Именно об этом я и спрашиваю. Вы не припоминаете? Просто…
– Сколько раз мне вам повторять? – возмущался Лэнс.
– Я просто хочу, чтобы вы четко ответили на вопрос, – ответил Тиллотсон.
– Куда еще четче? «Я никогда не принимал допинг» значит, что такой ситуации произойти не могло. Теперь четко? – негодовал Лэнс.
Он так явно нервничал, когда разговор касался допинга, что Тиллотсон недоумевал: «Он больной? Или мы и правда ошибались?»
Армстронг говорил, что он никогда не принимал допинг, никогда не употреблял запрещенные препараты, никогда не переливал кровь и что противоположное мнение абсурдно. Несмотря на свою агрессию, он приводил душещипательные доводы: «Допинг разрушил бы надежды миллионов американцев. Все бы рухнуло. У раковых больных по всему миру исчезла бы вера. Все, что я делаю вне спорта, было бы разрушено тоже. Глупо думать, что я этого не понимаю. Дело не в деньгах. Дело в доверии тех людей, которые многие годы помогают мне. Иначе все будет уничтожено. В контрактах прописано: если тест на допинг будет положительным, ты уволен. Но даже это не так страшно, как потерять поддержку сотен миллионов людей».
Несмотря на отрицание вины Армстронгом, показания других участников процесса казались весьма убедительными. Фрэнки и Бетси Эндрю подтвердили под присягой, что были свидетелями того, как Армстронг говорил врачам, что употреблял гормон роста, ЭПО, тестостерон, стероиды и кортизон. Стивен Сворт, его бывший товарищ по команде Motorola, в показаниях, записанных на видео, утверждал, что Армстронг подначивал всех в команде употреблять ЭПО. Жена Грега Лемонда Кэти призналась, что на ужине во Франции механик Армстронга Жульен де Фриз рассказал ей, как Лэнс заплатил полмиллиона долларов, чтобы его не наказывали за положительный результат анализов. Де Фриз предположил, что это были деньги от Nike. И, конечно, недавняя история, опубликованная в газете L’Équipe, стала еще одним ярким свидетельством того, что Армстронг принимал допинг по крайней мере в 1999 году.
В январе 2006 года арбитражный процесс уже подходил к концу, когда адвокаты Лэнса приобщили к делу новые материалы – статью доктора Эдварда Койла из Journal of Applied Physiology, прославляющую экстраординарную физическую одаренность Армстронга, – чтобы объяснить, как ему удалось столь эффектно одержать ряд побед, излечившись от рака, а также документальный фильм 2005 года канала Discovery «Наука о Лэнсе Армстронге», в котором подробно рассказывалось о его невероятной физиологии.
Лэнса вызвали в суд на дачу показаний. Перед лицом трех третейских судей он вел себя совсем не так, как на даче показаний в Остине. Он был вежлив и обаятелен. На перекрестном допросе ему задали вопрос о таблетках, которые он показывал Фрэнки Эндрю, на что Лэнс возразил: «Должен признать, раз уж вы ждете признаний, я немного кофеман». И начал уверять, что таблетки, которые видел Эндрю, были кофеиновыми, а в то время они в малых дозах были разрешены.
Лэнс даже упомянул книгу «Война Лэнса Армстронга», которую написал Дэн Койл после того, как провел с ним, Хинкепи и Лэндисом сезон в Жироне. «Как вы можете узнать из той книги, людям, которые пытались что-то утаить, плохо это удавалось», – пытался всех заверить Лэнс.
Чтобы доказать то, что Лэнса проверяли на допинг и он оказался чист, его адвокаты представили письменные показания Тревиса Тайгарта, исполнительного директора Антидопингового агентства США, где говорилось, что Лэнс участвовал в проверках их организации и находился в их юрисдикции. Правда, судьи не услышали того, что они не были знакомы лично и что в 2004 году Тайгарт слышал о Лэнсе от Билла Стэплтона, который перевел на счет агентства 250 тысяч долларов. Тайгарт отказался принимать деньги, сославшись на политику компании, не позволявшую получать пожертвования от людей, которые однажды могут проверяться у них на допинг.
В свою очередь, сторона компании SCA приобщила к делу показания австралийского ученого Майкла Ашендена, который подвергал сомнению точность методов исследований Эдварда Койла. Ашенден, который, как и Койл, был наемным консультантом, не верил в его выводы. «Я вижу противоречия в исследовании, которые ставят под сомнение всю работу, – говорил он. – Я так и не увидел показателей улучшения эффективности и как ученый не могу принять это в качестве объяснения». Отчасти из-за давления Ашендена Койл был вынужден позже признать некоторые ошибки в своих вычислениях.
Ашенден обратил внимание на некоторые другие несоответствия в мифе об Армстронге: например, на то, что на самом деле его легкие потребляли объем кислорода вполне средний для профессионального спортсмена: «Да я был даже удивлен, что он меньше, чем я мог подумать».
Ашенден отметил, что вес Армстронга был примерно одинаковым до и после рака. «Я много где читал, что Армстронг улучшил свои результаты, потому что за время болезни его организм перестроился, – подчеркнул Ашенден. – Я имел возможность бегло ознакомиться с его медицинскими записями и не увидел, что он терял в весе. Он оставался практически в том же весе». Он утверждал, что Койл не имеет никаких оснований рассуждать об исключительности Армстронга, что под его выводами нет никакой научной базы.
Дело казалось перспективным, но SCA его проигрывали. Даже если бы было предоставлено достаточно улик того, что Лэнс принимал допинг, титулов его лишать никто не собирался. До тех пор пока Международный союз велосипедистов не признает факт употребления Армстронгом допинга, SCA не светило выиграть это дело, несмотря на имеющиеся свидетельские показания.
Осложнялось положение SCA еще и тем, что арбитраж постановил считать компанию обычной страховой фирмой. По техасским законам это означало, что если они проиграют дело, то должны возместить убытки в тройном размере. Перспектива остаться без гроша не устраивала Боба Хаммана, и в феврале 2006 года он решил прекратить дело, несмотря на то что был уверен в своей правоте. Для урегулирования вопроса SCA обязали выплатить 7 миллионов долларов, то есть сумму причитающегося бонуса плюс судебные издержки – максимум, что могли получить Армстронг и компания Tailwind, не разорив Хаммана.
Лэнс победил, Хамман был в ярости.
Дело SCA было одним из многих судебных процессов, которое вел Тим Херман и другие адвокаты Армстронга от его имени, и не единственное выигранное ими. В их пользу разрешилось также дело против газеты Sunday Times из-за статьи, основанной на материалах книги Дэвида Уолша и Пьера Баллестера, которое принесло им 300 тысяч фунтов стерлингов, после того как Высокий суд Лондона признал, что статья вводила в заблуждение читателей и выставляла Лэнса обманщиком, мошенником и лжецом.
Это дело, однако, не помешало Уолшу работать над новой книгой. Он собирал новые свидетельства того, что Лэнс принимал допинг, в том числе материалы о положительных тестах на ЭПО на «Тур де Франс» 1999 года. Было ясно, что благодаря Хайну Вербрюггену Лэнс снова выйдет сухим из воды. Вскоре после публикации статьи Дамьена Рессио Международный союз велосипедистов объявил о том, что собирается нанять независимого инспектора Эмиля Врижмана, который был другом Вербрюггена, чтобы разобраться в обвинениях, опубликованных во французской газете. Отчет Врижмана появился в июне 2006 года, и в нем ничего не говорилось об убедительных доказательствах употребления Армстронгом допинга. Основной упор был сделан на том, что лаборатория не имела права проводить анализы старых образцов. По сути, он не опровергал обвинения французского журналиста, а всего лишь заявлял о неправомерности проведенных тестов.
Большинство газет сообщали о том, что Армстронг был реабилитирован. Агентство Associated Press отмечало: «Этот доклад снимает обвинения в употреблении допинга Армстронгом в 1999 году». «Вчера имя Лэнса было очищено от допинговых обвинений, – писала New York Times. – Врижман заявил, что нет никаких доказательств того, что Армстронг употреблял ЭПО на “Тур де Франс” в 1999 году». Главные мифологи Армстронга вздохнули с облегчением.
Все эти серьезные обвинения никак не сказались ни на его отношениях со спонсорами, ни на его репутации. Лэнс был лучше всех, на вершине своей славы, деньги текли к нему рекой. Ему предлагали соблазнительные рекламные сделки Nike, Oakley и многие другие компании. Он продолжал работать в правительственном совете по проблемам рака; летал по всему миру на встречи с лидерами стран, чтобы обсудить вопросы информирования людей по этой теме.
А в спортивных кругах Армстронг терял доверие. На форумах велосипедистов возникали дебаты по поводу порядочности Лэнса в вопросах допинга на гонках, но эти обсуждения дальше форумов не шли. Пресса продолжала гнуть свою линию.
В жизни Лэнса тем временем наступил новый период донжуанства. В феврале 2006 года он расстался с Шерил Кроу. Пока Лэнс добивался неоспоримого превосходства в спорте, она поддерживала его. Была рядом с ним, когда он стоял на пьедестале, одержав седьмую победу в «Тур де Франс». А когда он ушел из спорта, она вернулась на сцену; он ездил к ней на концерты, и они вместе участвовали в телевизионных передачах. Но Лэнс больше не хотел иметь детей, а она хотела (и через год усыновила мальчика).
В начале 2006 года юрист SCA Джефф Тиллотсон с женой отправился на футбольный матч в Остин и там встретил Лэнса в обществе красивой брюнетки. Тиллотсон незаметно сделал фотографию парочки и отправил ее адвокату Лэнса Шону Брину. Во время суда между ними завязались добрые отношения, несмотря на то что они были по разные стороны баррикад. Брин ответил ему ссылкой на разворот журнала Penthouse с фотографией той самой брюнетки и припиской, что между Лэнсом и Шерил все кончено.
Когда Армстронг ушел из профессионального велоспорта, «Тур де Франс» оказался открытым для новых имен. Флойд Лэндис считал, что у него оставался чуть ли не последний шанс. Он перенес три операции на бедре, и врачи говорили ему, что в конце сезона ему понадобится полное замещение тазобедренного сустава. Он едва ходил. Единственное, что он умел делать, – это ездить на велосипеде. Конечно, он использовал допинг и не мог поступать иначе, если хотел выиграть «Тур де Франс». Прием допинга в его новой команде Phonak превратился в настоящую проблему, так как организованной допинговой системы в ней не было. Ему приходилось обо всем договариваться самому, а удавалось это далеко не всегда. Так, на «Тур де Франс» в 2005 году переливание крови между этапами едва не закончилось трагедией. Лэндис сложными обходными путями получил свой пакет с кровью и, повесив его на крючок в номере, сделал себе переливание. На следующий день он почувствовал себя плохо. Ему было трудно дышать, кружилась голова, все тело ныло от боли. Это был выходной, и его тайно отправили в больницу, где врачи откачали его после возникших осложнений. Никто так и не узнал об этом, и к началу следующего этапа он вернулся в строй. Сам он так и не понял, что произошло. Была ли это чья-то чужая кровь? А может, она испортилась? Для Лэндиса важнее всего было то, что он остался жив.
Обеспокоившись, чтобы такое не повторилось, Лэндис встретился с генеральным менеджером команды Phonak Анди Рихсом и обсудил с ним планы на «Тур де Франс» 2006 года, а также пути их достижения. Шумный здоровяк Рихс был одним из самых богатых людей в Швейцарии и успешным бизнесменом. На той встрече Лэндис сказал Рихсу, что чувствует в себе силы победить в «Тур де Франс», но он ждал помощи от команды, которой следовало бы перенять опыт US Postal, а значит, иметь организованную допинговую программу. В прошлом сезоне Лэндис справлялся сам, но это требовало слишком много нервов, времени и денег. Дальше так продолжаться не могло. Он спросил Рихса, станет ли тот финансировать допинговую программу для команды. Рихс согласился.
Лэндис думал нанять врача Эуфемиано Фуэнтеса, у которого была своя допинговая клиника в Мадриде. В июне того года Фуэнтес оказался в центре крупнейшего допингового скандала со времен дела команды Festina. В его клинике, которая располагалась в переделанной квартире престижного жилого здания, испанская полиция совершила обыск в рамках расследования «Операция “Пуэрто”». Доктор Фуэнтес был застигнут врасплох, и в клинике обнаружили пакеты с плазмой и кровью многих профессиональных велогонщиков из европейского пелотона. Большинство велосипедистов подписывали пакеты кодовыми словами, но до профессиональных конспираторов им было далеко, и следователи быстро все расшифровали, сверившись с их псевдонимами в социальных сетях. Кто-то использовал имена своих домашних животных. В ходе расследования были задержаны две большие звезды профессионального велоспорта: Ян Ульрих и Иван Бассо. Нашли также факс, отправленный Фуэнтесом жене Тайлера Хэмилтона – Хейвен Парчински, в котором было указано, сколько Хэмилтон заплатил и сколько был еще должен за услуги Фуэнтеса.
В результате проведенной операции многих высококлассных спортсменов временно отстранили от участия в соревнованиях, а это значительно повышало шансы Лэндиса выиграть «Тур де Франс». Некоторые любители велоспорта теперь считали фаворитом гонки именно его.
Американцы о Флойде Лэндисе знали сравнительно мало. Лишь в конце июня 2006 года перед самой гонкой некоторые журналисты начали писать о нем. Дэниэл Койл взял у Лэндиса большое интервью для New York Times Magazine, в котором огромное внимание уделялось предстоящей спортсмену операции на бедре. Тем не менее между строк читались предположения, сможет ли кто-то из американцев занять место Армстронга. Лэндис был назван «новой надеждой американцев». О недавно разгоревшемся в Европе крупном допинговом скандале практически ничего не говорилось.
«Тур де Франс» начался для Лэндиса отвратительно. Он не явился вовремя на старт «разделки». Часы тикали. «Бип, бип, би-и-и-и-и-п!» Лэндиса нет. Вдруг он появился и со всех ног побежал на стартовую линию с велосипедом. У него спустило колесо прямо перед выходом. В таких случаях поблажек никому не делается, и Лэндис потерял драгоценные секунды.
Он смог реабилитироваться на второй гонке с раздельным стартом, в которой пришел вторым, и передвинулся на верхние позиции в общем зачете. На одиннадцатом этапе гонка наконец-то переместилась в горы, и Лэндис оказался в лидерах небольшой группы. Лучший горный велогонщик Майкл Расмуссен сделал сильную атаку на последнем подъеме, чтобы помочь своему товарищу по команде Денису Меньшову. Лэндис не отставал. Рядом с ними ехал Леви Лайфаймер, бывший участник команды US Postal, который теперь работал на немецкую команду Gerolsteiner. Вершину атаковали уже только Лэндис, Меньшов и Лайфаймер. Лэндис знал, что ему достаточно просто удержаться на колесе Меньшова. Выигрывать этап он не собирался – важно было только время, но в итоге сил ему хватило даже на то, чтобы выиграть этап.
Когда Лэндису вручали желтую майку лидера на вершине горного перевала, неподалеку стоял Армстронг, который наблюдал за происходящим в качестве зрителя и акционера команды Discovery Channel. Позже за ужином один из членов команды Phonak сказал Лэндису кое-что неприятное. Армстронг предложил 20 тысяч долларов любому велогонщику, который сможет помешать Лэндису победить. Он не понял, то ли Армстронг хотел его запугать, то ли пудрил ему мозги, то ли угрожал всерьез. Он решил не выносить эту новость за узкий круг велогонщиков, которые присутствовали на ужине, и не рассказывать об инциденте ни Международному союзу велогонщиков, ни журналистам.
Следующие несколько дней Лэндис то завоевывал, то терял лидерство. Основную борьбу он вел с испанцем Оскаром Перейро. На тринадцатом этапе Лэндис отстал и упустил возможность выйти в победный отрыв. Теперь он отставал от Перейро на 1 минуту и 29 секунд. На пятнадцатом этапе Лэндису удалось вернуть лидирующие позиции и желтую майку лидера. Держался очень уверенно; казалось, что он не снимет желтую майку лидера до самого Парижа.
На шестнадцатом этапе спортсменам предстоял тяжелый день в горах – четыре подъема на трассе длиной более 180 километров. Последний подъем того этапа Ля Туссюир был не особенно крутым, но очень длинным. Лэндис начал хорошо, ровно ехал вместе с остальными, но вскоре что-то пошло не так. На подъеме Перейро и другие велогонщики ушли в отрыв. Испанец Карлос Састре атаковал, он привстал в седле, вызывая группу сразиться в горной дуэли. Лэндис сразу же отстал. Казалось, что ему тяжело, что он «треснул». К концу дня все его надежды на победу рухнули. Потеряв 10 минут, он на 8 минут отставал от лидера гонки Перейро.
Вечером в гостинице у него сильно разболелось бедро, и он задумался о том, чтобы сойти с гонки. Результаты дня его сильно расстроили. Он знал наверняка, что еще одна операция – и мечты о победе в самой крупной гонке планеты можно оставить. Тем вечером он сделал то, чего спортсмены на «Тур де Франс» не практикуют с 1930-х годов, когда алкоголь считался лучшим средством от боли: выпил виски с пивом. Ему казалось, что он это заслужил. Почему он должен лишать себя маленьких радостей? Немного расслабившись от «лекарств», Лэндис решил не просто продолжать гонку, но и отважился на кое-что экстремальное.
Семнадцатый этап проходил от Сен-Жан-де-Морьен до Морзина. На трассе под двести километров длиной было пять подъемов. Как всегда, лидеры гонки держались вместе до последнего подъема, где переходили в решительное наступление. На первом подъеме уже через два часа Лэндис пошел в атаку. Все остальные удивленно переглянулись. С Лэндисом не было рядом никого из команды, он был совсем один. Его атака выглядела как попытка самоубийства, вызванная отчаянием предыдущего дня. Он ехал впереди пачки, его отрыв увеличивался. Минута, две, пять.
Он обгонял остальных на 8 минут, в том числе Перейро. Это было не так уж и хорошо, потому что остальные велогонщики, узнав по радиосвязи, в какой отрыв ушел Лэндис, начинали планировать его обгон.
Перейро ехал в желтой майке, ему было что терять, и атаки ждали от него. В тот жаркий летний день в пелотоне чувствовалась некоторая несогласованность. Команда Перейро была сравнительно слабая, и он искал себе в поддержку других велогонщиков, но они дали ему понять, что если он не хочет вести атаку, то и не надо: желтую майку не им терять.
Из-за междоусобицы момент был упущен, Лэндис ушел в большой отрыв, и у него появился шанс вернуться в лидеры гонки. Однако когда он начал подъем на Коль-де-Жу-План, его лидирование стало стремительно сокращаться. Сначала он опережал всех на 8 минут, потом на 7,5 минуты, а на вершине уже на 7 минут.
Теперь Лэнису предстоял спуск с вершины Жу-План в город Морзин. Он занял свою аэропозицию и собирался отвоевать максимально возможное время. Пересек финиш и поднял вверх кулак. В результате лидерство Перейро с 8 минут сократилось до 31 секунды. Лэндис был на третьем месте; по всем расчетам он мог вырваться в лидеры на последней гонке с раздельным стартом.
Через два дня Лэндис надел свой костюм и взял аэродинамический велосипед для последней «разделки». В этот раз обошлось без проколов, и он легко обошел Перейро, надев желтую майку с отрывом в 59 секунд.
В последний день гонки в Париже пришла очередь Лэндиса пить шампанское и позировать перед камерами, его очередь делать круг почета по Елисейским Полям.
Он стоял на пьедестале почета и был по-настоящему счастлив. Лэндис не собирался становиться героем, не жаждал славы, но был рад, что его победа принесет ему деньги и он наконец сможет оплатить счета, кредиты, содержать машины и свой Harley-Davidson. Благодаря рекламным сделкам, которые обязательно последуют за его победой, он сможет обеспечить достойное существование своей семьи. Слава была второстепенна.
Восторг прошел через пару дней. Флойд находился в Голландии на критериуме, когда по телефону ему сообщили плохие известия. В образцах его мочи, взятых после семнадцатого этапа «Тур де Франс», был зафиксирован аномально высокий уровень тестостерона. Тест вот-вот должны были засчитать положительным и лишить Лэндиса титула.
Флойд обсудил свое затруднительное положение с владельцем команды Анди Рихсом и консультантом команды Джимом Оховицем. Прежде чем они успели предпринять хоть какие-то действия, информация просочилась в прессу, и стало уже слишком поздно.
На следующий день Лэндис давал пресс-конференцию в Испании. Он пришел неподготовленным, толком не понимал, что будет говорить. Когда его спросили, употреблял ли он когда-нибудь запрещенные препараты, он, замявшись, неуверенно ответил: «Вроде нет».
Такой ответ имел эффект разорвавшейся бомбы: он прозвучал почти как признание. Сразу после пресс-конференции Лэндису позвонил Армстронг: «Слушай… когда люди тебя спрашивают… употреблял ли ты допинг, нужно категорично отвечать “нет”». Лэндис совету внял.
Флойд улетел в Штаты и пытался разобраться, что ему делать дальше. Он советовался с людьми, которым доверял. На какое-то время он остановился в доме Дуга Эллиса на Манхэттене – богатого и успешного программиста в финансовой индустрии, который хотел собрать свою велокоманду. По совету Эллиса Флойд встретился с Джонатаном Вотерсом – он был теперь директором полупрофессиональной велокоманды. Вотерс не видел простого решения проблемы, ведь антидопинговая система работала безотказно. Лэндису никогда не удастся обхитрить ее. Вотерс считал, что лучше всего было во всем признаться, выложить все начистоту, даже если из-за этого придется завершить карьеру. Он сказал, что, если Лэндис решится все рассказать, тогда будет больше вопросов к велоспорту, чем к нему, большая часть ответственности за его поступок перейдет к руководству спорта. Если же он решит бороться, как это сделал Хэмилтон, то проиграет, дискредитирует и разорит себя.
Конечно, у Вотерса были свои секреты и он прекрасно знал всю тяжесть этих тайн. Обманывая своих друзей и семью в течение многих лет, он не собирался признаваться в том, что сам отлично знаком с допинговой системой. Самое смелое, на что он решился, – разрешил журналистке Джульетте Макур анонимно использовать свою цитату в ее материале про Фрэнки Эндрю. В этой статье она писала, что Эндрю и другой безымянный велогонщик употребляли ЭПО, но что никто не видел, как это делает Армстронг. Вотерс тогда сказал Макур, что на этот непростой вопрос он отвечать не будет, и это, по его мнению, ясно означало: «Да, я видел, как Армстронг принимает допинг. Я не собираюсь это отрицать, но и подтверждать не буду».
Лэндис всерьез задумался о том, чтобы во всем признаться, но Армстронг и другие люди из индустрии велоспорта советовали ему бороться. Они говорили, что нельзя признаваться в употреблении допинга, потому что в таком случае разоблачение ждало всю команду, включая ее руководство. Лэндис все еще надеялся вернуться в спорт, а подобные неожиданные признания ему в этом не помогли бы.
Через месяц после положительного теста Лэндиса его тесть и лучший друг Дэвид Витт совершил самоубийство, выстрелив себе в голову. Он был совладельцем местного ресторанчика, страстным культуристом и одним из поставщиков допинга для Лэндиса. Витт получал рецепты с допингом на свое имя, в том числе тестостерон и гормон роста. Витт долгое время страдал депрессией, но история с Лэндисом наверняка стала для него последней каплей.
Лэндис был опустошен. Ему казалось, что на его жизнь обрушился гигантский оползень, который сметает все на своем пути.
В отчаянии Лэндис снова пришел к Джиму Оховицу: он был из тех немногих, кто мог адекватно оценить ситуацию и подсказать решение. Оховиц находился в Санкт-Морице, когда Лэндис и Армстронг тренировались с Микеле Феррари, и он знал все о мире велоспорта. Он не только работал президентом Федерации велоспорта США и в компании Тома Визеля, но знал всех главных игроков, в том числе Лэнса Армстронга, с которым близко общался.
Когда Лэндис позвонил Оховицу, тот был в гостях у Шерил Кроу в Голливуде. Она умела дружить, и поэтому они продолжили дружбу даже после разрыва с Армстронгом. Оховиц пригласил Лэндиса приехать поговорить. Кроу угостила их напитками и бутербродами, а сама отправилась по делам. Они вдвоем сидели на веранде с видом на центр Лос-Анджелеса и разговаривали.
– Послушай, ты ведь знаешь, что творится в велоспорте. Мы с тобой оба прекрасно знаем о допинговых программах во всех командах, с которыми ты работал, в том числе в US Postal, – сказал Лэндис.
– Да, да, – ответил Оховиц.
– Я больше не могу сопротивляться, – продолжал Лэндис. – Я не хочу разориться и чувствовать себя виноватым, а это вот-вот случится. Дело даже не в деньгах; мне надоело так погано себя чувствовать. У меня есть выбор: либо продолжать защищаться, либо во всем признаться и очистить совесть. Я тебе скажу, чего я не сделаю. Я не хочу оставаться крайним и всю оставшуюся жизнь получать за это по голове. По крайней мере моя совесть будет чиста.
Оховиц строго-настрого запретил Лэндису что-либо говорить. Ведь ему все равно никто не поверит. Такие признания навредят всему спорту – он разрушит не только свою карьеру, но и карьеры других. Единственным вариантом, по мнению Оховица, оставалось сражаться. Флойд не просил денег напрямую, но было ясно, что они ему понадобятся, если он собирается продолжать отпираться. «Мне понадобится помощь», – взмолился Лэндис. «Я кое-кому позвоню и дам тебе знать», – ответил Оховиц.
Через несколько дней после их встречи Лэндису позвонил Билл Стэплтон и спросил, зачем Флойду нужны деньги. Флойд сказал, что у него мало денег и что ему нужна помощь. Стэплтон настаивал: «Почему мы должны помогать тебе?» Лэндису показалось, что Стэплтон пытается вынудить его на вымогательство.
Несмотря на звонок, Армстронг распорядился помочь Флойду. Не напрямую – ведь он не мог рисковать фондом, – но он познакомил Лэндиса с некоторыми своими богатыми покровителями, такими как Том Визель и Джон Баксбаум. Тайгер Уильямс, с которым Лэндис уже был знаком, тоже согласился помочь.
Было поставлено условие: если Лэндис будет молчать про допинг, то он получит деньги на борьбу с Антидопинговым агентством США. Если же он во всем признается ради очистки совести, то его ждет страшное – ярость Армстронга. Лэнс, Стэплтон и их могущественные друзья сделают все, чтобы уничтожить его.