– Дорогой Антонио, что с тобой сегодня? Ты сам на себя не похож, – так Эусебио Гуэль приветствовал архитектора.

Сердечно обнявшись, как всегда они это делали при встрече, граф Гуэль и Антонио Гауди смотрели друг на друга.

– Со мной все в порядке, не беспокойся, – ответил зодчий. – Просто неважно спал, поэтому чувствую себя совершенно разбитым. Но если бы это было самой большой проблемой на сегодняшний день, я был бы абсолютно счастлив.

Мужчины рассмеялись.

– Пойдем в гостиную, выпьем по чашке кофе, думаю, это тебя подбодрит, а потом обо всем поговорим, – граф положил руку на плечо Антонио и повел его в комнату.

– Антонио, – тон графа стал деловым и немного обеспокоенным. – Нам надо с тобой кое-что обсудить. Вчера мне принесли твои последние счета. Мой бухгалтер говорит, что ты потратил в пять раз больше денег на этой неделе, чем на прошлой. Он серьезно обеспокоен тем, что мы выбиваемся из согласованной сметы на строительство.

Служанка принесла кофе и разлила по чашкам. Антонио, хранивший молчание до первых глотков, блаженно улыбнулся:

– Теперь мне и вправду лучше, – сказал он. – Я не могу сейчас говорить о деньгах, дорогой Гуэль. Слишком много произошло в моей жизни, и я абсолютно не способнее сейчас разбираться в счетах.

– Много чего произошло? – Гуэль взглянул на него с некоторым любопытством. – Плохого или хорошего?

– Я сам еще не понял, – протянул Гауди и умолк.

Как он мог это объяснить? В голове был какой-то туман, в висках стучало, и ему хотелось думать только о ней. Разве мог Антонио сказать Гуэлю, что он был снова безоглядно влюблен, если сам даже не понял, как это произошло? Слишком стремительно, чтобы он мог отдавать себе отчет в происходящем. Он не считал взгляды, которыми они обменялись с незнакомкой. Возможно, их были сотни: сначала застенчивых, потом украдкой рассматривающих, потом открыто изучающих, и вдруг распаляющих, призывных, сулящих наслаждение. Но, наверное, точнее это было бы назвать любовью с первого взгляда. Он совсем позабыл о том, что сказала ему Пепета, словно его оскорбленная душа, не в силах вынести острую боль, старательно вымарала образ вероломной возлюбленной в его памяти белой краской.

Антонио и таинственная красавица стояли на почтительном расстоянии друг от друга. Он пытался разглядеть ее получше. На первый взгляд, ее лицо выглядело очень знакомым, он силился догадаться, припомнить, кто она такая, но это было напрасно. Темные длинные волосы, белая кожа, точно у фарфоровой куклы. Она не была похожа на местную модницу. Все, кто жил в Барселоне, были обласканы ярким средиземноморским солнцем, и их кожа приобрела теплый персиковый, оливковый или бронзовый цвет. Яркая незнакомка выделялась из толпы. Не только один Антонио, но и многие из присутствующих мужчин были не в силах оторвать от нее взгляд. Она открыто улыбалась, чего из желания следовать неписаному правилу скромниц не делали большинство барышень Барселоны. Ее полные коралловые губы не оставляли выбора: каждый мужчина сгорал от безумного желания их поцеловать. Ее платье было чересчур открытым и давало возможность даже при наличии весьма сдержанного воображения предположить, какое роскошное тело скрывает легкая ткань. Она стояла среди толпы, выделяясь на фоне чопорных матрон, но никто не осуждал ее за это, кроме, разумеется, признанных красавиц города, которые до смерти боялись проиграть в этом противовстоянии. Мужчины же с замиранием сердца любовались ее открытым плечами, наверное, более острыми, чем у многих. Она была довольно высокой и худой, поэтому серебристо-серое платье, ниспадающее до пола, делало ее похожей на каплю воды.

Такой, по крайней мере, увидел ее Антонио. Сам не ожидая от себя подобной смелости, он быстрыми шагами пересек комнату и оказался рядом с ней.

– Меня зовут Антонио, – представился он.

– А я – Лайла.

Он взял ее руку и поднес к губам, вдыхая дивный аромат ее кожи.

– Я Вас где-то уже видел, – начал он. – Вы недавно в нашем городе?

– Да, наверное, всего несколько… Но мы определенно уже виделись, – подтвердила Лайла.

– Вы хотите здесь остаться? – напрямик спросил Гауди. – Или мы можем уйти прямо сейчас?

Лайла посмотрела на него, слегка прищурившись.

– Думаю, что нам уже давно пора. Пойдемте.

Он взял ее под руку, и они быстро вышли. Антонио открыл глаза и увидел, как поднимается солнце. Он огляделся. Он был один в своей квартире, и таинственная Лайла была лишь частью его сна. Он сел в постели и потер руками лицо, словно желая еще раз ощутить аромат сна. Иногда так бывает, просыпаешься, и не можешь решить, было это на самом деле или это всего лишь твои фантазии. Но хочется, чтобы все-таки это было правдой, ведь во сне ты был свободен и счастлив.

Действительность, в которую вернулся Антонио, была более жестокой и приземленной. Наконец выбравшись из постели, хранившей тепло воображаемой черноволосой Лайлы, Гауди отправился на кухню, зябко ежась от утренней прохлады. «Что же это было? – стал размышлять Антонио, нарезая себе фрукты на завтрак. – Мое подсознание послало мне ангела-хранителя, чтобы я окончательно не потерял рассудок. Почему это происходит со мной? Почему если идет дождь, то я промокаю до нитки, а все остальные успевают открыть зонты?»

Он механически срезал кожуру апельсина, вдыхая его бодрящий аромат.

Сейчас в гостиной графа Гуэля он пытался собрать события прошедших дней в какой-то связный рассказ, чтобы поделиться с другом. Сердце его ныло, когда он поведал графу о встрече с Пепетой. Казалось, он уже смирился с произошедшим, но вновь и вновь прокручивая в голове ту романтическую беседу, он искал свою ошибку, стремясь понять, что сделал не так. Или он искал утешения? Не разобрать. Восстанавливая по слову свой разговор с любимой девушкой и переживая все вновь, он пытался унять душевную боль.

– Я не знаю, как правильно это сказать, – он помнил, что начал это объяснение, едва ворочая языком. Казалось, тот распух и еле умещался во рту и мог воспроизводить только нечленораздельные звуки.

– Правильно? – с некоторой издевкой переспросила рыжеволосая красавица. – Ты говорил, что пропускал много занятий, учась в университете, но неужели ты настолько безнадежен и беспокоишься, что не справишься с грамматикой?

Он посмотрел на нее, усмехнулся, оценив иронию, так присущую ей. Сейчас это было неуместным, и очень сильно расстроило его. Он хотел, чтобы она воспринимала его серьезно, но, по-видимому, у сеньориты Мореу не было по отношению к Гауди никаких серьезных чувств. Он отвел глаза. Оба молчали: она выжидающе, он, раздумывая, стоит ли продолжать, и собираясь с духом.

– Ты же знаешь, что я вижу красоту мира в линиях и красках, мое призвание – архитектура. Разумеется, я не мастер художественного слова. Поэтому, прежде чем я продолжу, ты должна мне кое-что пообещать.

– И что же? – в ее глазах мелькнуло любопытство.

– Что ты не обидишься, услышав, что я хочу сказать. Ты должна знать, что я не хочу тебя обидеть, – он продолжил нелегкое объяснение. – Мне чертовски сложно об этом говорить.

– О чем же ты хочешь побеседовать? Может быть, я смогу тебе помочь?

Эта женщина была непостижима, он не мог разобраться, что происходит в этой хорошенькой головке, что она думает о нем.

– Ты сейчас серьезно говоришь или опять смеешься надо мной? – молодой архитектор не хотел дольше оставаться в плену иллюзий и решил развеять свои сомнения.

Она посерьезнела и даже немного смутилась.

– Скорее, – начала было она, но оборвала сама себя, – нет, я даже сама не знаю. У тебя очень долгое предисловие получилось, и мне показалось, что ты меня сейчас винишь за свои мучения, за то, что тебе приходится подыскивать слова и вести эту напряженную беседу.

Эти слова подбодрили его, и он выпалил на одном дыхании, желая покончить с этим:

– Хорошо, тогда я прямо так и скажу. Хосефа Мореу, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

В следующее мгновение всегда уверенная в себе Пепета немного опешила. Она растерялась, ведь Антонио никогда не обращался к ней, называя ее полным именем, зная, что ей не очень-то оно нравится. Но ситуация требовала торжественного тона, и он хотел звучать официально. Все это делало сцену похожей на оглашение приговора в зале суда.

– Как тебе такая формулировка? – явно наслаждаясь произведенным эффектом и испытывая невероятное облегчение, что самое страшное уже позади, спросил Антонио. Пепета все еще была в замешательстве.

– Да, формулировка прямая, понятная, хорошая, а главное – очень точная, – Пепета словно бусинки нанизывала эпитеты на нить своей фразы, но нужных слов никак не находила. Ей было не по себе от неожиданного признания, и она старалась не встречаться взглядом с влюбленным мужчиной.

Они снова умолкли.

– Хочешь, я расскажу тебе об одном забавном случае? – вдруг заметно повеселев, предложила она, меняя тему.

– Давай, – Антонио поспешил согласиться, потому что улыбка на ее лице в данный момент означала, что она не обиделась на его признание, не даст ему пощечину за дерзость и продолжит, по крайней мере, непринужденно и вежливо разговаривать с ним. Конечно, он затевал весь разговор не за тем, чтобы она рассказывала какие-то анекдоты. Но, в конце концов, это тоже была его маленькая победа, она выслушала его и не убежала.

– Ты не поверишь, но однажды, когда мне было двенадцать, я предложила одному мальчику, с которым мы вместе играли, когда были детьми, жениться на мне, – сообщила Пепета.

– Неужели?

– Конечно, это было забавно. Хотя мы и были детьми, с моей стороны, выглядело это, признаюсь тебе, довольно серьезно.

Разумеется, он был удивлен, и, может быть, не до конца поверил в то, что она сказала. Хотя, все было вполне вероятно, ведь эта спокойная и невозмутимая барышня, казалось, не страшится никаких преград и не обращает внимания на условности. Мысли быстро проносились в голове Антонио. Может быть, она это сделала из симпатии к нему? Выдумала историю, чтобы показать, что понимает его? Он никогда об этом не узнает. И все-таки, он подумал, что если бы он действительно для нее что-нибудь значил, она бы сразу ответила на его предложение, а не стала бы отшучиваться. Ему казалось это логичным. И все же он отважился спросить, прервав растекающуюся между ними напряженную паузу:

– Ну, и что дальше? Я жду.

– А разве ты о чем-то спросил? Ты ждешь от меня продолжения или ответа?

– Да. Что ответил тот мальчик? – быстро парировал Гауди, хотя обоим собеседникам было понятно, что оба думают о том, что происходит здесь и сейчас, а не в давнишней детской игре.

– Знаешь, – сейчас Пепета говорила совсем серьезно, и, как ему показалось, немного печально, – он ничего не ответил. Мне было двенадцать, а ему пятнадцать, он был совсем взрослым. Услышав мое предложение, он заметно занервничал и явно ощущал себя не в своей тарелке. Должна тебе признаться, что в тот момент я ликовала.

– Почему? – изумился Антонио. – Какой у тебя был повод для веселья?

Она вздохнула, видно было, что ей совестно говорить об этом:

– Я отомстила ему.

Антонио почувствовал, что в душе этой девушки бушевали такие страсти, о которых, имей он писательский талант, ему было бы впору писать драмы.

– Несколько лет, когда мы были совсем маленькими, лет по семь-восемь, мы вместе играли и гуляли, и нам обоим нравилось проводить время вместе. Но потом Сантос отдалился и перестал обращать на меня внимание. Он игнорировал меня, делал вид, что я еще маленькая, лишь иногда играл со мной. Но я-то знала, что у него была подружка, и я видела несколько раз, как они обнимались и украдкой целовались в саду, тщательно скрываясь от глаз взрослых. А я шпионила за ними и все видела. Я не смогла простить Сантосу измену.

– Бедняга Сантос, – только и вымолвил Гауди.

На долю секунды лицо Пепеты исказила гримаса презрения, которая была мгновенно стерта напускным состраданием.

– Ты думаешь, что я издеваюсь и над тобой? – спросила она.

– А разве нет? – он подумал, что это прозвучало довольно резко, но в эту минуту Антонио потерял надежду и был на грани отчаянья. – Мне больше нечего добавить, пожалуй, я тебе уже все сказал. Понимай все как хочешь, а мне пора. У меня встреча с графом, надо торопиться, Гуэль не любит ждать.

И хотя это не было правдой, он хотел прекратить этот затянувшийся разговор ни о чем и поскорее расстаться с Пепетой. Не навсегда, конечно, а только на сегодня, чтобы у каждого было время пережить в душе все случившееся.

– Вообще-то я хочу, чтобы то, что ты сказал, было правдой, – тихо остановила его Пепета. – Но я не готова дать ответ прямо сейчас, мне надо подумать.

Он видел, что на этот раз она не притворяется, и это обрадовало его. Он понял, что любые слова сейчас будут неуместны. Ему осталось сделать шаг, дотронуться до ее руки, обнять ее и целовать сначала скромно, едва касаясь жаждущими губами ее лица, потом уверенно, когда она ответит ему желанием своих полуоткрытых губ, застенчивостью закрытых глаз и страстью биения любящего сердца. Но он сдержал свой порыв и просто сказал:

– Значит, еще не время. Конечно, подумай, у тебя вся жизнь впереди.

– Я не очень хорошо разбираюсь во всем этом, советчик в делах сердечных я не из лучших, – проговорил граф, выслушав всю историю молодого и темпераментного друга. – Может быть, тебе не стоит отчаиваться? Пепета расскажет обо всем родителям, а те – люди здравомыслящие, они-то знают, что брак с тобой – весьма завидная перспектива. Они должны на нее повлиять. Я уверен, что она согласится.

– В том все и дело, – вздохнул Антонио, – она не слушает никого, не терпит вмешательства в свою личную жизнь, понимаешь? Она не похожа на невест твоего времени. Она много читает, водит дружбу с вольнодумцами, гомеопата ми. Однажды она даже уговорила меня присутствовать на спиритическом сеансе.

Эусебио в изумлении охнул.

– Это было весьма занятно, должен тебе сказать, – продолжал архитектор. Вдруг он замер, лицо его прояснилось. Он стал яростно растирать измученные ревматизмом колени. Так он поступал всегда, когда был чем-то сильно взволнован. Усмиряя физическую боль, он искал покоя для души.

– Я ясно видел ее лицо. Я понял, где ее видел.

– Кого? – Гуэль в недоумении следил за его резкими движениями.

– Лайлу. Я видел ее в зеркале во время спиритического сеанса. Никаких сомнений – это была она, – он вскочил и принялся шагать по комнате. – Она разлучила короля Вильгельма Вюртембергского с его женой.

Граф не на шутку забеспокоился и осторожно предложил:

– Антонио, ты очень устал за последние месяцы. Я на днях собираюсь поехать в Тунис по делам своей торговой компании. Не хочешь составить мне компанию и недельку отдохнуть?

Антонио засмеялся:

– Представляю, как я тебя напугал дорогой друг. Не волнуйся, я в полном порядке. Когда-нибудь я тебе еще расскажу подробнее об этом сеансе, но сейчас я должен идти.

– Куда ты собрался в таком состоянии? Умоляю тебе, только не появляйся таким у Мореу. Они решат, что ты тронулся, и тогда Пепета никогда не выйдет за тебя.

– Пепета меня больше не интересует, Эусебио, и я к ней не собираюсь, по крайней мере, в ближайшие дни. Я иду домой, чтобы посмотреть в то зеркало. Я должен все проверить.

Граф не пытался его остановить, понимая, что это бесполезно.

– Оно висит у меня над ванной, – уже в дверях обернулся и крикнул Антонио.