Ей снилась Барселона. Конечно, ничего удивительного в этом не было. В последнее время она только и думала об этом испанском городе. Именно там через несколько недель должна была открыться выставка работ Миро, приуроченная ко дню рождения художника, и Селеста мечтала оказаться одним из кураторов выставки, представителем от художественной школы в Риме. Ее наставница, умудренный опытом преподаватель живописи, намекнула, что, поскольку Селеста – одна из лучших выпускниц школы, ее рекомендовали среди нескольких других кандидатур. У нее есть все шансы отправиться в такую командировку, поэтому молодая художница, как говорится, спала и видела Барселону, город Гауди. Решение по ее кандидатуре должно быть принято не сегодня-завтра, поэтому, отправляясь на итоговую беседу, она хотела выглядеть представительно. А это требовало проведения значительного времени перед зеркалом.

Селесте нравилось это старинное зеркало. Пожалуй, единственная вещь, которая ей досталась по наследству от бабушки, маминой мамы. Оно было овальным в бронзовой раме. С детства Селеста любила разглядывать цветы, ягоды, фигурки зверушек, которые, причудливо переплетаясь, создавали обрамление зеркала. Сама поверхность сейчас уже кое-где была затемнена временем, но в глазах Селесты это имело винтажный лоск. Она, как и всякая особа ее возраста, много времени проводила у этого зеркала: то расчесывая свои длинные волосы цвета черного дерева, то подводя глаза, то пробуя разные оттенки помады. Сегодня утром выглядеть элегантно и представительно означало половину успеха, поэтому девушка неторопливыми мазками, словно на подготовленный холст, нанесла на лицо макияж, надела простое бежевое платье, повязала яркий платок и, еще раз взглянув в зеркало и одобрительно кивнув отражению молодой стройной красотки в нем, собралась было выйти из дома. Вдруг ей показалось, что в комнате она была не одна. Чей-то внимательный взгляд спокойно и ненавязчиво наблюдал за ее сборами. Селеста присела на краешек кресла и прислушалась. Нет, кроме нее в квартире никого нет: дверь закрыта, замок повернут. И все же она чувствовала этот взгляд, он буквально раздевал ее и делал это так нежно и тонко, что внезапно ее охватило волнение. Она отметила, что давно уже не испытывала подобных чувств, наверное, с того момента, как они расстались с Габриэлем.

Мысли о Габриэле Крамере всегда были грустными. Она любила его. Или нет, она просто была привязана к старшему и мудрому? Или Габриэль хотел этих отношений с юной Селестой и сделал все, чтобы молодая художница потеряла голову, когда рядом с ней оказался опытный мужчина. Для нее в Крамере соединились наставник, мэтр, отец, любовник – такой коктейль очень быстро опьянил ее.

Они стали любовниками после того случая в галерее современного искусства. Селеста бесцельно бродила по залам, вернее, искала вдохновения, подсказок, хотела найти новую идею, которая бы увлекла ее. Тогда, когда она не писала копии картин, она искала собственную манеру письма, которая бы могла выразить ее переживания самым точным образом. Как только она брала в руки кисть и начинала что-то писать, ей казалось, что это уже было, что она опять повторяет то, что было сказано до нее. В отчаянии она бросала начатую работу и снова пробовала создать свое, подобрать нужные краски и линии для оригинального полотна. Рассматривая картины в галерее, она еще больше расстраивалась, думая, что все самое лучшее уже создано, а ее удел – всю жизнь повторять, копировать, жить в тени известных имен и бояться быть разоблаченной. Это осознание заставило слезы появиться в ее глазах. Она опустилась на скамейку в центре зала и закрыла лицо руками.

– Тебе нужен свежий воздух, – услышала она слова, произнесенные мужчиной присевшим рядом с ней. Она подняла на него глаза.

– Да-да, немного солнца тебе не повредит, – тоном врача, прописывающего лекарство, продолжил взявшийся из ниоткуда Крамер. – Пойдемте, прогуляемся.

Селеста с удовольствием ухватилась за возможность побыть с кем-то и поговорить, чтобы избавиться от гнетущего одиночества и роящихся в голове мыслей. Они с Габриэлем давно не общались, и сейчас она была рада ему.

Едва выйдя из здания музея, она захотела посидеть на скамейке в тени деревьев, чтобы перевести дух, прийти в себя и рассмотреть нового знакомого. Он был значительно старше нее. Вполне естественно, что для двадцатилетней девушки мужчина после сорока выглядит глубоким старцем, но Селесте понравился его тихий и твердый голос, уверенные интонации. Казалось, раньше он с ней не говорил так нежно и проникновенно. Сейчас он напомнил ей отца, которого ей так не хватало. Она улыбнулась и с благодарностью взглянула на сидящего с ней человека, протянувшего ей руку помощи в трудную минуту. Его глаз она не смогла рассмотреть из-за темных очков, которые делали его похожим то ли на детектива, то ли на преступника. Был январь, и Крамер был одет в замшевую куртку и полосатый шарф, многократно обвивавший его шею. Весь его облик был теплым и уютным. Ей хотелось положить голову ему на плечо и рассказать всю свою жизнь.

– Не надо грустить, девочка моя, – сказал Крамер. – В твоей жизни будет еще много светлых страниц, поэтому не надо печалиться, если сегодня все идет не так, как хочется.

Он привлек ее к себе и поцеловал. Она удивилась, но ответила ему, согреваясь в его объятиях, слушая частое биение его сердца.

– А сегодня все пойдет так, как хочется, – повторила она его слова, так не к месту всплывшие в памяти, своему отражению в зеркале. Времени было катастрофически мало: еще немного воспоминаний, и она опоздает. Селеста снова взглянула в зеркало, чтобы проверить, не удалось ли случайной слезинке испортить ее макияж, и вышла из квартиры.

Она уже давно жила в Риме, но не переставала удивляться этому вечному городу. Точнее сказать, этому вечному музею под открытым небом. С первых минут пребывания в столице Италии у Селесты сложилось впечатление, что здесь нет горожан, обычные современные люди не могут жить в этих домах-музеях: днем сюда приводят туристов, а ночью эти же туристы по доброй воле исполняют роль патруля, курсируя по улицам, подмечая каждую мелочь, фотографируя каждый дом. Когда ее преподаватель из художественной школы Андреа Гримальди впервые сказал на занятии: «мы, римляне», у нее почему-то перед глазами возник образ легионера времен Цезаря, одетого в золото и пурпур. Как она не старалась, Селеста долго не могла привыкнуть, что здесь живут простые мужчины и женщины, которые по утрам торопятся на работу, а вечером покупают продукты в супермаркете, готовят ужин, идут в кино или отдыхают на скамейке в парке. На первый взгляд в Риме в любое время года повсюду снуют туристы с запрокинутыми головами и раскрытыми ртами, усердно поглощая впечатления и знаменитую пиццу.

Она вышла к одному из самых популярных туристических мест в Риме – фонтану Треви, место, где по легенде, передаваемой римлянами туристам, нужно загадывать желание. Селеста часто приходила сюда в надежде на чудо и рассматривала это сооружение, непохожее на фонтан в нашем обычном понимании. На самом деле фонтан Треви, это белоснежная стена, фасад палаццо, украшенный скульптурами и чистейшая голубая вода, льющаяся отовсюду. Это не привычный круглый источник извержения воды, это драматическая история, в которой вода заменяет безмолвным мраморным людям эмоции. Селеста сожалела, что порой туристов бывает столько, что подойти ближе и рассмотреть эту красотищу получше возможности просто нет. Особенно ей нравилась одна из фигур фонтана, которая кажется совершенно неуместной, как бы возникшей здесь вопреки замыслу автора. Фигура невысокого человека, похожего на обычного горожанина, одетого в простую одежду, примостившаяся в углу среди божественных фигур, выглядит весьма странно. Этот человек смотрит в окна аптеки, находящейся напротив, старейшей аптеки в Риме. На занятиях им рассказывали, кто этот чудной старичок. Селеста вспомнила легенду о том, что, когда в восемнадцатом веке шли работы по постройке фонтана, аптекарь Николо, сидевший напротив и пристально наблюдавший за процессом, постоянно надоедал своему тезке, скульптору Никола Сальви, вопросами о ходе строительства и даже давал советы. Никакие уговоры и угрозы не помогали, аптекарь ни за что не хотел упускать из виду ни одну деталь. И тогда скульптор сдался и всего за одну ночь, когда дотоный Николо мирно спал, добавил к имеющейся композиции фонтана фигуру любопытного горожанина, чтобы Николо-аптекарь успокоился и перестал докучать ему.

Быстро прошагав от фонтана Треви по узким улочкам старого города, Селеста оказалась на площади Венеции, другой достопримечательности Рима. И опять любопытные туристы заставили девушку улыбнуться. Селеста услышала, как экскурсовод объясняет дотошным туристам, что они по-прежнему находятся в столице Италии, а место, где они остановились, названо Пьяцца Санто Марко потому, что здесь расположена церковь святого Марка, покровителя Венеции. Она хотела послушать, о чем еще расскажет гид. Она любила ловить слова экскурсоводов, которые, чтобы увлечь своих слушателей часто приводили занимательные факты из истории города подчас самой художнице неизвестные. Но сегодня Селеста торопилась на беседу о работе на выставке Дали в посольстве Испании и стала быстро пробираться сквозь толпу желающих сфотографироваться с человеком, одетым в древнеримские одежды.

Чтобы на минуту подняться над своими проблемами, она по давно сложившейся привычке быстро поднялась по бессчетным ступеням на Капитолийский холм, один из семи холмов, на которых покоится древний город. Здесь внимание всех туристов приковано к скульптуре волчицы, вскормившей близнецов, рожденных от бога Марса, и основавших Рим. Ей нравилась легенда о знаменитых двух братьях. По праву рождения и Ромул, и Рем оба были достойны стать основателями города, но богам было угодно, чтобы город был построен вдали от моря. Именно поэтому они дали право распорядиться землей Ромулу, брату, который обеими ногами твердо стоял на земле, а не мечтал о странствиях, как Рем. Селесте тоже больше нравилось стоять на земле, чем быть у воды. Несмотря на умиротворяющую тишину водной глади, которая казалась заснувшей, ей эта тишина внушала ужас. Она боялась воды, содрогаясь от неотступно преследовавших ее воспоминаний. Она смотрела на воду, и, когда видела свое отражение, оно внезапно меняло очертания, открывало рот и отчаянно звало на помощь. Она в ужасе закрывала глаза, ей было нестерпимо больно это видеть, это был ее погибший отец.

Проходя мимо Колизея, Селеста взглянула на часы. Надо было прибавить шагу, до встречи с атташе по культуре в посольстве Испании оставалось совсем мало времени. Опоздать на разговор с дипломатом ни в коем случае было нельзя. Вскочив в автобус, она проехала одну остановку и оказалась на месте за десять минут до назначенного времени, поэтому успела отдышаться и привести мысли в порядок. Ей необходимо было произвести на атташе впечатление не только как грамотный специалист, – о ее профессионализме ему было известно, – но и как надежный деловой партнер.

Встретивший ее мужчина лет пятидесяти оказался высоким и худощавым, немного лысоватым. Конечно, Селеста подумала, что все испанцы стремятся быть похожими на Дон Кихота, вовремя остановила свою фантазию, уже усадившую собеседника на Росинанта.

– Позвольте мне сразу поделиться опасениями, – начал дипломат, чтобы, как говориться, не держать камень за пазухой. Я много слышал о Вас, Селеста, как о художнице, но у меня есть сомнения, что Вы сможете выступать в роли эксперта.

Селеста открыла было рот, чтобы возразить, но он продолжал:

– Вы молоды и прекрасны, как все юные леди, но мир искусства жесток и имеет много темных закоулков, которые могут быть опасны для невинных и возвышенных созданий.

Селеста слушала его и внутренне усмехнулась. «Знает ли этот милый человек, что я и есть обитатель тех мрачных закоулков, о которых он говорит? Хотела бы я посмотреть на его лицо, если бы он узнал, что я – автор многих поддельных полотен, украшающих не только частные дома».

– И чтобы заслужить авторитет в этом кругу, надо быть настоящим профи: знающим, внимательным и умеющим держать удар, – продолжал мужчина.

«Прямо как Габриэль Крамер», – пронеслось в голове Селесты, но вслух она произнесла:

– Я понимаю, о чем Вы говорите. Но, как же мне стать состоявшимся экспертом, если я не буду этому учиться? Когда я занималась в художественной школе в Риме, да и потом, мне приходилось встречаться с многоопытными экспертами, истинными знатоками. Это общение значительно ускорило мой профессиональный рост, – чуть подавшись вперед и демонстрируя настойчивость, сообщила Селеста. – Дайте мне шанс продолжить такие знакомства. Уверена, что я сумею многому научиться у коллег и очень скоро стану специалистом, в компетентности которого Вы не сможете усомниться.

Атташе сделал глоток воды из стоявшего перед ним стакана.

– А Вы амбициозны, – заметил он, оглядывая Селесту с головы до ног. – Уверенность в себе – залог успеха в любой карьере.

Он замолчал и еще раз смерил ее оценивающим взглядом.

– Тогда давайте без лишних проволочек перейдем сразу к делу. Я поддержу Вашу кандидатуру, и именно Вы отправитесь в Барселону. Кстати, Вы когда-нибудь бывали в этом изысканном городе? Говоря так, я имею в виду постройки Гауди, которые украшают столицу гордой Каталонии?

– Да, несколько раз, – утвердительно кивнула Селеста. – Я даже несколько месяцев брала уроки испанского, и сейчас я могу объясниться в городе.

Атташе широко улыбнулся, он был польщен таким вниманием к его стране.

– Я сам родом с севера, – признался он. – Надеюсь, эта поездка заставит Вас еще больше проникнуться испанской культурой вообще и живописью в частности. Кроме того, я склонен думать, что Вы правильно используете предоставляемый Вам шанс. Участие в выставке для Вас, подающей надежды художницы, откроет перед Вами множество дорог в мире искусства. Вы познакомитесь с известными галеристами, экспертами, словом, я уверен, что Вы не упустите возможность для установления дружеских связей так необходимых в нашем довольно узком профессиональном сообществе. Удачи Вам!

Он тепло пожал ей руку и проводил до двери своего кабинета. Выйдя на улицу, Селеста с жадностью ловила ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. В какой-то момент ей показалось, что испанскому дипломату известно о ее прошлом, о мошенничестве, о Габриэле Крамере.

И в этот момент холодный пот проступил на ее спине, прокладывая дорожку для страха. Она шла и размышляла о словах атташе о налаживании контактов среди экспертов в области живописи. Она не раз пыталась понять, как Крамеру удавалось сбывать написанные ей подделки? Ведь он умудрялся продавать их на известных аукционах за сотни тысяч долларов. Более того, его покупателями были и известные музеи, такие, например, как Тейт Гэлери и музей современного искусства в Лондоне. Вероятно, он подделывал бумаги, удостоверяющие подлинность картин. Но чтобы сделать грамотную подделку, надо представлять себе, как выглядит оригинал.

Она однажды спросила его об этом, но он только рассмеялся, уклончиво сказав:

– Благотворительность, дорогая моя, создана для того, чтобы творить блага не только получающему, но и отдающему.

Тогда она не совсем поняла смысл его слов, но сейчас, сопоставив все факты с тем, что сказал испанский атташе, четко увидела всю схему. Виртуозно умеющий расположить к себе самых разных людей, Крамер сумел снискать уважение огромного количества людей в нужных организациях. Он совершил очень дальновидный поступок, сделав пожертвование британской галерее Тэйт, став, таким образом, официальным благотворителем этого музея. Об этом даже написали в газете, которую Крамер с гордостью показал Селесте. Администрация музея была благодарна щедрому меценату, за которого он себя выдавал, и долгое время полагала, что это было искренним шагом. Такой ход позволил ему стать добрым ангелом для музея, своим человеком в его запасниках, и открыл доступ к архивным материалам известных живописцев, в которых Крамер особенно нуждался.

Неужели этот изворотливый мошенник будет преследовать ее всю жизнь? Думая о том, что произошло за последние дни, Селеста решила пойти в Ватикан. Хотя она не была особенно религиозной, возможность побывать в этом крошечном по размеру, но великим по могуществу государстве, придавала ей уверенности. Вот оно, то место, где обнаружены мощи святого Петра, которому Иисус передал свою силу. Именно Святой Петр стал первым папой Римским, который теперь наделяет каждого своего последователя божественной властью. Селеста зашла в храм. Хотя она бывала здесь очень много раз, она никогда не обращала внимания на туристов, которые здесь в сердце всего католического мира, храме святого Петра, считают своим долгом потереть ноги статуи святого. Это чисто языческое деяние, тем не менее, вселяет в людей в католическом храме надежду на скорое и безусловное исполнение их желаний. Узнав, что именно здесь были обнаружены мощи святого Петра, кто-то непременно хочет к ним прикоснуться, желая обрести божественную силу, долголетие, а, может быть, и бессмертие.

Селеста стояла посреди храма и думала, что Господь всемогущ и милостив, что он видит и слышит ее в эту конкретную минуту, и по воле его ей воздастся. Она получила назначение на должность куратора выставки, ее ждет новый виток карьеры, она увидела телепередачу Габриэля Крамера, и это напомнило о ее противозаконных деяниях в прошлом.

«Что же будет со мной дальше?» – подумала Селеста. Выйдя из базилики, она вспомнила, что торопилась и так и не бросила монетки в фонтан Треви, чтобы ее желание исполнилось. Она сокрушенно вздохнула, подумав, что напрасно не потерла ногу святого Петра, ведь ей потребуется много сил, чтобы справиться со всеми предстоящими испытаниями. Тогда она вспомнила еще об одном магическом ритуале: она обернулась ко второму справа окну папского дворца, откуда папа благословляет верующих, и попросила о прощении за свои прегрешения и молила о скором исполнении своих желаний. «Это уже буддизм, – поймала себя Селеста, – делиться мыслями с энергетическими потоками. Все-таки Рим – это эклектика, смешение одинаково прекрасных, серьезных, искренних порывов».