— Лиса! Лиса, чтоб тебе, выйди! Лиса-а-а! — орали за забором. Орали долго и упорно, а ещё очень нескладно и препротивными голосами, поэтому моё твёрдое намерение проигнорировать призывы через пять минут исчезло. Мужики явно не собирались уходить, да и затихать тоже, судя по всему, не подумывали.

— Лиса, ведьма ты рыжая, выйди на улицу, тебе говорят! — продолжали вопить за забором. Ведьма? Ну да, ведьма, ну и что? Не лезть же из-за этого под кулаки обозлённых соседей. А в том, что это были именно соседи, я не сомневалась.

— Лиса, хватит прятаться, трусиха! Все знают, что ты дома, так что выйди! Поговорить надобно, — громко, но очень неуверенно произнёс, судя по голосу, молодой парень. Ну да, конечно, Гришка.

Послышался грохот, жалобно зазвенела щеколда на калитке. Они там что, мой забор вынести решили? Нет, это уже выше моих ведьминских сил. Терпеть такое… Скрепя сердце, я решительно отложила полив моркови на "потом" и направилась к калитке. На улице затихли, услышав, видимо, шелест высокого, по щиколотку, спорыша под моими ногами. Надо будет покосить, а то весь двор зарос.

— Ну, чего вам? — поинтересовалась я, подойдя к калитке. Открывать не спешила — мало ли что.

Ответом мне было напряжённое сопение, звон и недовольное фырканье.

— А ты выйди, выйди, не бойся, — произнёс после минутной паузы грубый мужской голос.

Ага, может, ещё и хлеб-соль вынести, да самогона?

— Ты, Антоныч, сначала скажи, что случилось, и тогда я подумаю, а стоите ли вы вообще моего драгоценного времени.

И вновь молчание. Чтобы не заскучать, я оборвала несколько листочков с куста смородины, что рос рядом с калиткой, и принялась скручивать их в трубочки. Пауза затягивалась, что, признаться, не очень-то радовало. Задумают ещё чего. Хотя, шепотка не слышно, что само по себе хорошо. Приятно, когда люди молчат, но ещё приятнее, когда их вообще нет.

— Короче, ты выйди, бить тебя не буду, обещаю, — прохрипел Антоныч.

Эх, свежо придание, да вот верится в него с огромным трудом почему-то.

— А что мне толку от твоих обещаний? Ты не будешь — остальные побьют. За тебя.

Кстати, истина в моих словах была. Хуторяне за своих горой. За всех, кроме меня, разумеется. Ну, кому придёт в голову сельскую ведьму защищать? Никому, кроме самой ведьмы.

На этот раз из-за забора послышался яростный шёпот. Я вновь принялась обдирать смородину. Жалко, конечно, да руки занять нечем. Хотя на этот раз пауза оказалась покороче, и сильно ободрать куст я не успела. Что ж, ему просто повезло.

— Ладно, никто тебя бить не будет. Даём честное охотницкое слово! — с какой-то обречённостью в голосе изрёк Антоныч.

О, аж охотницкое! Ну, раз так… Я откинула щеколду, чуть приоткрыла калитку и выскользнула на улицу. То, что я увидела, заставило меня сначала остолбенеть, затем покраснеть от злости и взреветь на манер медведя, которому наступил на лапу слон:

— Ах вы, гады! Ну-ка живо моего коня отпустили!

Передо мной стояли три мужика, один из которых был как раз Антонычем, моим соседом, второй — упомянутым выше Гришкой, а третий — мясником, имени которого я никогда не знала. Да меня оно, по большому счёту и не интересовало, насылать порчу на мясника — себе дороже. А так, для общей эрудиции мне не надо, без него прекрасно проживу.

Позади всей этой честной компании стоял, виновато опустив голову и моргая мокрыми от слёз глазами Вермерх, вороной жеребец, которого я подобрала ещё жеребёнком недалеко от хутора, в канаве. Но не сам факт его присутствия меня взбесил. На мощной шее жеребца висела затянутая петлёй ржавая якорная цепь довольно внушительных размеров и, судя по всему, такого же внушительного веса. Конец её держал в руках покрасневший от напряжения Гришка. Нашли, кому добычу доверить. Мне стало жаль парня, которому ни за что ни про что выдали такую тяжесть.

Антоныч криво усмехнулся и поправил съехавшую набок фуражку, которой безумно гордился. Было бы, чем гордиться: потрёпанный кусок какой-то плотной ткани, криво пришитый к кожаной полоске с жёстким козырьком.

— Э, не, не отпустим, даже не проси, — противно ухмыляясь, произнёс мясник и бросил многозначительный взгляд на Вермерха. Жеребец совсем сник.

— А я и просить не буду, — я "мило" оскалилась мужикам и начала лихорадочно соображать, какое же заклинание применить, чтобы и цепь разбить, и Вермерха не ранить. На ум шла лишь какая-то дребедень вроде выведения бородавок. Но, к счастью, даже оскал подействовал: мужики боязливо попятились. Вермерх не упустил возможности приложить свои острые, вовсе не типичные для лошадей клычки к филейной части мясника, который, надо отдать ему должное, не вскрикнул, а лишь выпучил глаза и раскрыл рот.

— Ладно, ладно, мы зачем, собственно, пришли и его притащили, — тоном миротворца, пытающегося успокоить враждующие между собой племена дикарей, проговорил Гришка. — Твой Вермерх дяде Мише забор погрыз.

Опять? Нет, ну это уже слишком! Я бросила негодующий взгляд на жеребца. Тот виновато опустил голову и активно захлопал длинными чёрными ресницами. Нет, ну как на такого ангелочка обижаться? Я мгновенно подобрела.

— Ладно, восстановлю я забор. А зачем на цепь коня посадили? — вот это меня интересовало больше всего. Вермерх прекрасно возвращается домой и без верёвок и об этом знают абсолютно все, включая самого жеребца.

Тут выступил Антоныч.

— Ты мне, Лиса, зубы не заговаривай! Сама свою тварь выпускаешь, сама на забор натравливаешь! А на цепь посадили, чтобы не убежал уж точно! Вот!

Я не смогла сдержать смеха. Ну, первое — это вообще глупость. Мне нет смысла заставлять коня грызть чужие заборы, а потом их восстанавливать. Ну, не хватает жеребцу каких-то микроэлементов, так что же, убить его за это? А второе… Якорные цепи были для Вермерха не преградой, а, скорее, хорошей закуской. И сейчас он бы, я уверена, спокойно перекусил бы пару звеньев и схрупал всю цепь, кабы не ржавчина. Погодите, ржавчина?

Мысленно я представила себе, как ржавчина проедает звенья цепи, как они превращаются в труху. Вермерх, уловив ход моих мыслей, довольно фыркнул и, задорно взвизгнув, поднялся на дыбы. Потрёпанные волшебством и ржавчиной звенья раскрошились, и цепь с глухим стуком упала на землю. Вполне довольный таким раскладом Вермерх отряхнулся и в два прыжка очутился за моей спиной. Конечно, под защитой хозяйки надёжнее.

Антоныч обиженно насупился. Вот, нашёл на кого обижаться. На себя лучше бы обиделся, что беззащитную лошадку на цепь посадил. А то, как всегда, я крайняя.

— Ну, вопросы ещё есть? — поинтересовалась я, потрепав прядь гривы Вермерха. Жеребец довольно замурчал, что, опять же, лошадям не свойственно.

Антоныч заскрипел зубами. Гришка тяжело вздохнул. Мясник начал медленно отступать назад, но оступился и плюхнулся прямо в оставленную какой-то доброй коровкой лепёшку. Интересно, это у него мания такая, в отходы жизнедеятельности животных падать? Ибо это уже далеко не первый случай.

— Ну, раз всё, то я пошла, — осведомила я всех и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, скрылась за незапертой калиткой. Прежде чем кто-либо успел опомниться, звякнула щеколда. Рядом приземлился принципиально игнорирующий ворота и калитки Вермерх.

— Ну что, друг мой, — вздохнула я и положила руку жеребцу на холку. — Не дают они тебе заборы погрызть, да?

Вермерх кивнул и обиженно оскалился в сторону забора, из-за которого вновь донеслись недовольные возгласы и призывы выйти за ворота. Ага, сейчас.

— Ну, что ж… Да заткнитесь вы, а то на всех порчу наведу! — это было адресовано недовольным. Те мгновенно умолкли и, немного погодя, разошлись. Ни Антонычу, ни молоденькому Гришке не хотелось испытывать моё терпение. А про мясника и говорить нечего. И правильно, а то я в гневе опасна. А о том, что порчи мне никогда не удавались в силу моей природной доброты, знать никому не обязательно.

— Собственно, о чём я… Ах, да, — я похлопала Вермерха по холке. — Не впервой нам и такое. Но всё же давай ты перестанешь заборы жевать, а то потом пропадёт что-нибудь у соседей, а на нас повесят. Хорошо?

Ответа я от Вермерха не дождалась. Над огородом сверкнуло что-то яркое, слепящее, послышался глухой удар и стоны. Я взглянула на Вермерха. Жеребец забеспокоился. И я довольно быстро поняла, почему. Он мутант, а такие лучше, чем обычные животные, чувствуют…чужую магию.

Той скорости, с которой я кинулась к огороду, могла бы позавидовать любая пожарная команда. Вермерх встревожено фыркнул и потрусил за хозяйкой, опасливо поглядывая на неё.

То, что я увидела на сей раз, вновь заставило меня остолбенеть. Чтоб их, этих Антонычей с Гришками и мясниками! Выдернули меня с полива, я с ними воду забыла выключить! Шланг-то мирно лежал там, где я его оставила, и исправно пропускал воду в землю, которая превратилась из просто грязи в непроходимое болото. Но это ещё ничего, это можно было бы поправить. В уныние меня повергли валяющиеся повсюду овощи, только-только начавшие созревать, комья вязкой жижи, взявшейся неизвестно откуда, облепленный этой массой свёрток какой-то плотной ткани… В общем, мой огород напоминал теперь место сражения двух тракторов в супер-тяжёлом весе. Я всхлипнула.

Внезапно на плечи мне вспрыгнуло нечто пушистое, чёрное, мурлычущее и совершенно не умеющее втягивать когти. Стараясь не обращать внимания на такие мелочи, как двадцать новых дырок на теле, я почесала это "нечто" за ухом. Ответом мне стало довольное урчание, от которого очень сильно разболелась голова.

— Юк, ты не мог бы чуточку умерить силу своего голоса? — робко поинтересовалась я у кота, нагло устроившегося воротником у меня на плечах. Пушистое создание сверкнуло сапфировыми глазами и замолкло.

Тут я услышала стон. Тихий, едва различимый, но ясно улавливающийся потрясающим ведьминским слухом, коим я, не скрою, оказалась наделённой с рождения. Так уж вышло. Я старательно обыскала взглядом весь огород, но не нашла никого, кто мог бы издавать такой звук, кроме, разве что, вышеупомянутого свёртка. Со всей внимательностью, на которую только способна, я принялась изучать этот свёрток, однако приближаться не спешила. Издалека оно, знаете ли, надёжнее.

Свёрток дёрнулся. Я вздрогнула. Юка зашипел. Один лишь Вермерх хранил абсолютное спокойствие, вернувшееся к нему сразу после вспышки, и мирно пощипывал спорыш. Раз он так спокоен, то почему бы не ему не сбегать и не узнать, представляет ли странный предмет какую-либо опасность для нас? Относительно чего я у жеребца и поинтересовалась. Вермерх намёка явно не понял, но, тяжко вздохнув, отправился в разведку, если так можно назвать десятиметровый пробег по топкой грязи и разбросанным недозревшим овощам. Кстати о топкой грязи. Пока Вермерх брёл, спотыкаясь и утопая в ней по бабки, я кинулась к колонке и отключила воду, едва не потеряв по дороге Юка, который в последний момент успел вцепиться в меня всеми четырьмя лапами. На боль я постаралась не обращать внимания, но к огороду вернулась уже медленным, прогулочным шагом. И как раз вовремя: Вермерх увяз в грязи буквально в метре от цели. Но вырваться из так называемого плена конь не пытался, видимо, прекрасно понимая, что так увязнет ещё больше. Он осторожно вытянул шею и принюхался. Свёрток дёрнулся вновь. Вермерх задрал голову и издал звук, похожий на смех и рёв медведя одновременно. Всё, надо вытаскивать.

Представив себе, как Вермерх выбирается из грязи, я вытянула руку и сосредоточилась на коне. Даже глаза закрыла, чтобы ничто не отвлекало. Об успехе или провале своих действий я узнавала по довольному или испуганному мяуканью Юка.

Вдруг Вермерх испуганно завизжал. Я потеряла концентрацию и бессильно опустила руку, услышав в ответ на свои действия сочный плюх и частое чавканье вязкой массы. Но оно вскоре утихло. Стоп, а почему вокруг темно? Почему ничего не видно? Я что, ослепла? Всё, конец света настал! Трепещите, враги, перед слепой ведьмой!

— Это врагам-то надо трепетать? — насмешливо поинтересовался незнакомый мужской голос, причём совсем рядом.

— Что? — не поняла я.

— Ты сказала "трепещите, враги, перед слепой ведьмой". Вот я и интересуюсь: это врагам-то надо трепетать?

Оказывается, я последнюю фразу произнесла вслух. Уровень самоконтроля у меня явно занижен, надо повышать. Но не сейчас. Сейчас надо от насмешника отделаться, а то издевается тут над ведьмой-инвалидкой. Мне пенсию положено выдавать, а не смеяться.

— А ты глаза открыть не пыталась? Например, мне это порой очень помогает.

Открыть? Я медленно разлепила веки. Я вижу! Как жаль.

Передо мной стоял молодой парень лет примерно двадцати, с очень симпатичной физиономией, коротко остриженными каштановыми волосами и повязкой на голове. Одетый в странноватую одежду в виде непонятного цвета рубахи, жилетки, лосин и сапог до колена, а так же плаща, который, пожалуй, составлял самую потрясающую деталь его образа. Парень мало того, что оказался весь, с ног до головы, перепачкан грязью, но на одежде его кое-где виднелись чёрные пятна копоти. Но напрягло меня, конечно, не это, а кокетливо выглядывающее из-под сбившейся набок повязки острое ухо, какие бывают только у…

— Эльф???

Парень опустил голову и сжал кулаки.

— Не эльф и не хочу иметь с ними ничего общего, — пробурчал он и взглянул на меня исподлобья, поправив повязку. Взгляд впечатлил, но не более. Ибо мне сейчас было просто не до эмоций. В том, что здесь творится разобраться бы.

— А кто тогда? Уши ведь острые, как у эльфов! — не сдалась я. Парень побагровел.

— Я. Не. Эльф, — отчётливо выговаривая каждую букву, произнёс он. Ясно, отступник. Послал к известной матери все традиции и пафос эльфов и ополчился на них. Что мне про таких моя бабушка говорила? Гады редкостные, напрочь лишённые каких-либо эмоций, убийцы, не ведающие пощады. Да их отстреливать надо! Но сначала можно узнать о них чуть больше, а то, может, они бессмертны, тогда я зря только патроны потрачу.

— Хорошо, не эльф, — я согласно кивнула. — А кто тогда? Как тебя звать? Откуда родом? Что у меня в огороде забыл?

Задавая столько вопросов, я надеялась, что парень хотя бы смутится и попросит повторить. Но он, несколько успокоившись, начал отвечать по порядку.

— Полуэльф. Зовут меня, — парень учтиво поклонился. — Его высочество кронпринц Энтары Альказар Нермоуэлли Бартостон Лимийский Арион Теллуриэль. Можно, в принципе, просто Теллуриэль, так меня при дворе называют… называли, — взор принца затуманился. — Родом я из Энтары. А вот что я забыл у тебя в огороде, я не знаю. Меня сюда, хм… отправили.

Вот это да. Я аж присвистнула от удивления. Какие птички, однако, порой к нам залетают! Энтара какая-то, принцы всякие, полуэльфы которые. Проходной двор прям.

— Так подожди, — до меня начало доходить. — Это ты стонал?

— Наверное, да. Прости, если помешал, меня просто очень тошнило. Перемещения я никогда не любил, а уж такие, — Теллуриэль шумно сглотнул. — А уж такие и подавно.

И вспышка, и погром — дело рук этого принца? Ну, ничего ж себе будущий король! В плечо мне вновь вонзились двадцать острых крепких коготков. Я злобно глянула на Юка. Котяра требовательно мяукнул и, мягко соскочив на землю, направился к дому, держа хвост наподобие восклицательного знака. Мне намёк стал понятен только после того, как кот скрылся за углом.

— Ваше высочество, изволите проследовать за мной в дом? Не вечно же на улице стоять. А там за чайком мне всё расскажете, может, чего интересного сообразим, — эти слова я выдавила из себя с величайшим трудом. Признаться, я далеко не гостеприимная хозяйка. Но начал накрапывать мелкий дождик, который в любое мгновение мог превратиться в ливень, а стоять под струями холодной воды и мирно беседовать с принцами у меня никогда не получалось. А Теллуриэль медлил.

— Миледи, а как ваше имя? — осведомился он. Сама учтивость. Даже не скажешь, что это принц. По крайней мере, не похож он на тех, о ком мне приходилось читать.

— Имя мне Алисанда Романовна Лисицына, но для друзей Алисанда, — остальные вариации своего имени я называть не стала, ибо Лисой меня кликали некоторые мужики, а "Али-и-иса-а-а!" с придыханием произносили все хуторяне от мала до велика.

— Приятно познакомиться, — Теллуриэль взял мою руку, но я, быстро сообразив, что за этим последует, резко отдёрнула конечность.

— Ваше высочество…

— Да просто Теллуриэль, меня пафос королевского двора злит. И, пожалуйста, обращайся ко мне на "ты", ну очень прошу.

— Хорошо, Теллуриэль. Пойдём всё-таки под крышу, а то промокнем оба. Тебе, может быть, ничего не станется, а вот я подхватить воспаление лёгких в столь молодом возрасте не желаю.

— А одежда? Я твой дом не испачкаю? — обеспокоенно оглядев себя с ног до головы, спросил Теллуриэль. Надо же, о чистоте печется.

— Ничего, чары чистоты нам применять никто не запрещал, — успокоила я его и, решив, что больше стоять под дождём не имеет смысла, направилась к дому. У самого крыльца я на секунду притормозила и оглянулась. Теллуриэль мгновенно оказался рядом.

— А как же твой конь, который вытащил меня из грязи?

— Вермерх? Что с ним сделается, у него своя крыша над головой! — говоря это, я свято надеялась, что конь не станет мокнуть под дождём, а отправится под навес.

А вообще странно, что этот Теллуриэль сразу обо всех заботится. Странно и приятно одновременно. Может быть не все принцы пафосные выскочки. Может быть…

* * *

Светлым-пресветлым днём, в светлом-пресветлом лесу, на светлой-пресветлой сосне сидели два… в общем, нелюдя — эльф и некромант. Они опасливо поглядывали вниз, где расположилась небольшая стая серых волков. Звери с ожиданием смотрели вверх, роняя слюни, и время от времени протяжно завывали. Эльф с некромантом тоже не бездействовали: ругались, пытались спихнуть друг друга вниз и время от времени обстреливали волков шишками, на что серые лесные братья, надо отдать им должное, не обращали ни малейшего внимания. Когда же оставшиеся на сосне шишки оказались вне зоны досягаемости, эльф перешёл к уговорам.

— Послушайте, братья лесные, свои же мы все! Я эльф, дитя природы, дитя леса!

Некромант расхохотался, потерял равновесие и, как следствие, едва не рухнул в услужливо раскрытые пасти голодных волков.

— Эринэль, из тебя эльф, как из меня звезда балета! — выдавил он, покрепче обхватив ветку, на которой сидел.

Эльф не обратил на колкость ни малейшего внимания и продолжил свою пламенную речь.

— Братья волки, так может, раз все мы родня, вы дадите нам возможность спуститься и проследовать в нужном нам направлении?

— Да, и скажи им, пусть ещё направление укажут и дорогу лепестками роз усыплют, — буркнул некромант, испуганно глянув вниз. Один из волков, по-видимому, самый молодой, потерял терпение и предпринял попытку взобраться на дерево. И, нужно заметить, ему это почти удалось. Волк подпрыгнул на два метра, уцепился когтями за кору и с громким скрежетом сполз вниз. Некромант, радуясь, что волки в принципе не умеют лазать по деревьям, продемонстрировал серому неудачнику фигу. Волчок обиженно щёлкнул зубами.

— Ну, и что мы теперь будем делать? — поинтересовался некромант.

— Они неразумны, как и все животные на Земле, поэтому меня не понимают. А раз так, то будем ждать. Им скоро надоест и они уйдут, — пожал плечами Эринэль.

— Интересно, а в твоей эльфийской голове не переварилось, что они уже два часа сидят здесь и уходить, похоже, не собираются? — съехидничал Эол. Эльф насупился и принялся строить глазки шикарной шишке, висевшей на соседней ветке. К сожалению, шишка взаимностью не отвечала.

— Интересно, а что будет, если по ним огненным шариком шарахнуть? — некромант призадумался.

Эринэля перекосило.

— Не надо, Эол, прошу тебя! — возопил он, готовый простить некроманту все обиды, лишь бы тот не колдовал. Ибо последствия этого колдовства бывали непредсказуемыми.

Эол снова расхохотался, на этот раз, правда, обхватив ветку покрепче, дабы не сверзиться с эдакой высоты прямо на голодных волков, уютно устроившихся вокруг дерева.

— А что? — через некоторое время спросил некромант, невинно хлопая ресницами и нервно хихикая. — Авось шар в волков попадёт, тогда конец нашим страданиям.

Словно в подтверждение его слов о страданиях, в одночасье вокруг стало темно и с неба начал сыпаться мелкий дождик, превратившийся через минуту в холодный ливень. Эльф и некромант плотнее прижались к стволу сосны. Где-то неподалёку послышались громовые раскаты. Волки испуганно завизжали и, в последний раз взглянув на строптивую добычу, никак не желающую слезать с дерева, разбежались.

— В-вот вид-дишь, — стуча зубами от мгновенно охватившего его холода, произнёс Эринэль. — Ушли.

— А нам-то что от этого хорошего, — буркнул Эол, кутаясь в плащ. — Они-то убежали, а мы остались здесь, под холодным дождём и без каких-либо надежд, что мы найдём принца. И всё из-за тебя!

— Из-за меня? — опешил Эринэль.

— Да! А кто поисковый амулет забыл? А кто амулет перемещения забыл? А кто коней не удержал? А кто, в конце концов, шар хрустальный забыл? — загибал пальцы Эол.

— Да его-то я брал вроде… — неуверенно произнёс Эринэль.

— Вроде! Нет, ну вы слышали? Вроде он его бра-а-а-а… — Эол, увлекшись обличительными восклицаниями, потерял равновесие, соскользнул с ветки и, размахивая руками, полетел вниз. Сочный плюх и нецензурная брань на чистейшем русском языке оповестили весь лес, что некромант приземлился неудачно, и в ближайшие полчаса попадаться ему на глаза крайне нежелательно и вообще опасно для жизни. Что прекрасно понял Эринэль и предпочёл остаться на сосне.

Когда поток ругани иссяк, а голос охрип, некромант, наконец, поднялся на ноги, отряхнулся, от чего ни он сам, ни его одежда чище не стали, и, скрестив руки на груди, посмотрел наверх.

— Ну и чего ты там сидишь? — злобно сверкнув глазами, поинтересовался он.

Эринэль прижался к стволу сосны.

— Я, наверное, тут посижу, пока меня Хранитель не сгонит, — вот с этим заявлением он немного поторопился…

— Тогда слезай! — сильный порыв ветра буквально смёл эльфа с ветки и, покрутив, бросил на мокрую и скользкую землю. Сгустился туман, который медленно обрёл человеческие очертания. Перед Эринэлем возник седовласый старец в белом балахоне, с серебряным посохом наперевес.

— Я что говорил? Не упоминать обо мне, а то явлюсь, и мало не покажется! — проворчал Хранитель, потрясая посохом. Эринэль шумно сглотнул. Где-то неподалёку согнулся от беззвучного хохота Эол, что не укрылось от внимательного старца.

— Мало не покажется обоим!

Некромант замолк и испуганно попятился. Теперь настала очередь Эринэля потешаться над напарником. Хранитель тяжело вздохнул.

— Я вам дал такое ответственное задание, надеялся, что вы выполните его…

— Нашли тоже, кому давать такую работу, — пробурчал себе под нос Эол. Хранитель поманил его пальцем и указал на бьющегося в безуспешных попытках встать Эринэля. Некромант, стараясь сохранять хотя бы видимое спокойствие, подошёл к эльфу и помог ему подняться, выпачкавшись при этом ещё больше. Теперь и Эол, и Эринэль стояли перед Хранителем, под проливным дождём, опустив головы и по очереди шмыгая носами. Похоже, старцу потоки холодной воды не причиняли особого дискомфорта, а вот им было очень даже неудобно. И холодно, ибо тонкие плащи не спасали ни от воды, ни о ветра.

— Это что для вас, игра? Всё позабывали, особенно поисковый амулет. Как попали сюда — сразу вляпались в историю. Не понимаю, чего вы добиваетесь. Изгнания?

— Хранитель! — в один голос взвыли эльф и некромант. — Мы ведь и так изгои! Поэтому и работаем вместе, — при этих словах они так гневно взглянули друг на друга, что обладай их взгляды прожигающей силой, перед старцем остались бы две кучки пепла.

— Ну, предположим, что вместе вы работаете потому, что вас так распределили, — задумчиво произнёс Хранитель. — Но в остальном… А, ладно.

— И что с нами дальше будет? Мы отстранены от задания? — с надеждой в голосе спросил Эол, уже представляя себе, как окажется дома, в кресле у камина, где сухо и тепло, и нет противного зеленокожего эльфа, именуемого Эринэлем. Последний, надо сказать, в долгу не остался, исподтишка продемонстрировав некроманту острый нож-коготь, зажатый в зеленоватом кулаке.

— Напортачили вы, конечно, порядочно, уже с первых минут вашего пребывания здесь. Но всё же… Вы останетесь и завершите то, что начали. Ясно?

Эльф и некромант одновременно кивнули и тихо, едва слышно застонали каждый на свой лад.

— И если хоть кто-нибудь ещё раз призовёт меня не по делу, — Хранитель многозначительно потряс посохом. — Достанется вам обоим. И по полной программе, включая порку.

— Хранитель, мы же не дети малые! — возопил Эол, ясно представив себе седовласого старца с семихвостой плёткой в руке.

— А ведёте себя именно так, — с горечью изрёк Хранитель. — Ну да ладно, это уже нюансы. Сейчас я вас до хутора Кацапетовка подброшу, а там уж сами.

Старец взмахнул серебряным посохом.

— Постойте, Хранитель! Разве принц Теллуриэль… — договорить Эринэль не успел. В глазах у него потемнело, мир завертелся, к горлу подступила тошнота. Единственное, что порадовало эльфа — Эолу досталось ничуть не меньше, ибо перемещения, осуществляемые Хранителем, даже на бывалых путешественников действую так же, как и на новичков.

Мгновенная яркая вспышка на обочине просёлочной дороги осветила всё в радиусе ста метров, включая мирную старушку, загонявшую свою корову в сарай, от дождя подальше. Однако оная вспышка была принята за очередную молнию, и бабушка абсолютно не поняла, с чего это её обычно ласковая рыжая бурёнка вдруг дико замычала и кинулась в укрытие, развив такую скорость, что впору ей было присудить первый приз на состязаниях "Обгони трамвай" и едва не снеся ворота.

— Ненавижу! — едва успел прохрипеть вывалившийся из светящейся воронки Эринэль, прежде чем его стошнило. Эльф согнулся в три погибели, пытаясь унять боль, скрутившую его внутренности.

— Чего ненавидишь? — насмешливым тоном поинтересовался Эол. Эринэль бросил на него взгляд, полный лютой ненависти и обещаний долгой и мучительной смерти.

— Не твоё дело, что я ненавижу! — заметив, что испепелить напарника взглядом ему не удастся, Эринэль издал мученический вздох и распрямился.

Некромант, однако, на злобу эльфа никак не отреагировал, продолжая мирно сидеть на придорожном пеньке и водить по слякоти, в которую превратилась дорожная пыль, неизвестно где раздобытой палочкой. Эринэль презрительно фыркнул.

— Только не вздумай колдовать, а то ещё случится чего, нам ведь потом отвечать придётся! — предостерёг он. Но Эол, казалось, не обратил на его слова ни малейшего внимания, продолжая с упоением вычерчивать палочкой руны заклинания.

Эринэль шумно сглотнул и отступил назад. Некромант, оглянувшись на него, усмехнулся и, отбросив палочку в сторону, провёл над рунами рукой, что-то при этом тихонько напевая. Проливной дождь в мгновение ока превратился в мелкую морось, а потом и вовсе исчез. Эол самодовольно ухмыльнулся.

— Вот видишь, эльф, а ты боялся! — он осторожно поднялся с пенька и стёр руны, проведя по ним носком сапога.

— А вдруг он вернётся? — не успокаивался Эринэль, опасливо поглядывая вверх, в небо. Облака поднялись выше, посветлели, кое-где появились разрывы, и стало видно ясное голубое небо.

— Нет, не вернётся. Я отослал тучи подальше отсюда, — заверил напарника Эол и, заметив его недоверчивый взгляд, добавил: — В этом смысле мне можно довериться.

— Как же, как же, — пробурчал Эринэль себе под нос, но спорить с некромантом не стал. Не хватало ещё и здесь подраться.

Некромант вновь довольно ухмыльнулся, оглядевшись по сторонам, преодолел две глубокие колеи, после сильного дождя наполненные водой практически до краёв и остановился у низенькой кривой калитки. Сзади послышался плеск, нецензурная брань и через минуту к нему присоединился мокрый до нитки Эринэль. Грязная вода стекала с его плаща едва ли не потоками.

— Ну, и чего мы здесь забыли? — поинтересовался эльф, старательно выжимая верхнюю одежду, что получалось крайне плохо.

— Вчерашний день, — пожал плечами Эол и, откашлявшись, потряс калитку. Послышался звон, вскоре, однако, сменившийся диким лаем и звяканьем тяжёлой цепи. Некромант отпрянул и едва не угодил в грязевую реку дорожной колеи.

— Пёс, брат мой! — завёл свою давешнюю волынку Эринэль, высмотревший недалеко от забора рвущегося с цепи дворянина весьма внушительных размеров. — Я ведь тоже дитя леса, дитя природы, родня тебе! Так пропусти же ты нас к хозяину своему, открой нам врата в дом твой и мы клянёмся, что не украдём ничего. А ты будешь щедро вознаграждён.

Пёс замолчал и посмотрел на эльфа с недоумением, разве что лапой у виска не покрутил. Эол присвистнул.

— Слышь, длинноухий! — обратился он к эльфу. — А не многого ли ты хочешь от собаки? Даже я всё перечисленное тобой делать не стану, даже за вознаграждение, кстати говоря неизвестно за какое.

Эринэль обиженно насупился.

— Чего тебе, милчеловек? — поинтересовался вдруг скрипучий старушечий голос. Эол оглянулся. За калиткой стояла невысокого роста, но довольно внушительной комплекции бабушка с таким добродушным выражением лица, что не будь её руки спрятанными за спину, некромант бы назвал её "божий одуванчик". Но подозрительное положение конечностей всё же заставило Эола насторожиться. К счастью, он успел сообразить, что здесь говорят явно не на языке Энтары, и наложить на свою речь и свой слух заклинание перевода, которое распространилось его стараниями и на эльфа.

— Мне, бабушка, надобно узнать, не появлялся ли здесь высокий юноша с тёмными короткими волосами, в странной одежде и с ушами, как у этого? — некромант указал на Эринэля. Эльф побагровел от злости и сжал кулаки, но дать напарнику хлёсткую пощёчину не решился: рядом дама, неважно, какого она возраста.

Бабушка смерила Эринэля оценивающим взглядом, словно прикидывая, подходит ли данный суповой набор, состоявший исключительно из костей, кожи и некоторого количества жил, на бульон её пёсику и, поцокав языком, поинтересовалась:

— А тебе он зачем, милок?

Эол задумчиво почесал макушку.

— Ну, мы, бабушка, понимаете ли, не местные… Грибники мы, вот. Приехали из города, втроём: я, он, — Эол опять указал на эльфа, — и наш товарищ, который пропал. Вот, значит… Телегу, тьфу, повозку… Нет… Как же это… — некромант скривился, силясь вспомнить, как же называется аппарат, что сам ездит на четырёх колёсах.

Тут озарило Эринэля.

— Машину! — шепнул он некроманту.

— О, вот! Машину, значит, в лесу оставили, да не закрыли. Отошли на несколько футов… Ой, метров, слышим "Вррр!", — тут Эол попытался изобразить ворчание мотора, что, естественно, у него не вышло. Некромант занервничал ещё сильнее. — Вот. Ну, в общем, мы обратно, а ма…машину нашу вжик! и угнали. А там все наши вещи, карта, провиант, — тут некромант запнулся, вспомнив, что они не в Энтаре и не в длительном конном походе. — Ну, в общем, всё наше там осталось. Ну, мы, делать нечего, местности не знаем. Куда идти? Шут его разберёт. Ну, решили разделиться, вот. Пошли мы, значит, каждый в свою сторону, уговорившись встретиться на том же месте через час. Мы-то вот встретились, а товарищ наш запропал, — для пущей убедительности Эол всхлипнул. — И теперь не знаем, где его искать. Так подскажете, бабушка, не видели ли вы его?

Бабушка задумчиво оглядела некроманта, затем эльфа. Покачав головой, старушка открыла ветхую калиточку. Тут Эол не на шутку встревожился. Такое он уже видал, когда проезжал через энтарскую деревеньку. Старушка хитро прищурилась, едва заметно дёрнула рукой и в следующий момент макушка некроманта встретилась с чугунной сковородкой.

— Сгинь, нечисть, сгинь, поганая! — воинственно завопила бабушка и ударила Эола ещё раз. Перед глазами некроманта всё поплыло, он медленно опустился на колени, держась обеими руками за голову. Эринэль расхохотался.

— А, ты тоже ведь нечисть! — радостно воскликнула старушка и, размахивая чугунной сковородкой, стала надвигаться на эльфа. Тот, не будь дурак, попятился и, развернувшись вокруг своей оси, кинулся бежать. Бабушка последовала за ним, не желая упускать возможности позабавиться самой и заодно проучить наглую молодежь.

— Вот, развелось тут дряни всякой, являются невесть откуда, морочат добрым людям головы, скотину пугают! Ну, погоди ж ты у меня, нечистый! Батюшку позову, он тебя мигом в твоё пекло адское загонит! — вопила она на ходу, не забывая при этом воинственно размахивать сковородкой.

— Уважаемая, причём здесь ваш отец и Ад? — простонал Эол, плохо понимая, что происходит. Головокружение и боль никак не желали расставаться с ним. Отчасти этому способствовали бегавшие вокруг него Эринэль и старушка со сковородкой.

— А, так ты не знаешь?! — воскликнула бабушка, резко остановившись. Эринэль, обладавший либо плохой реакцией, либо колоссальным невезением, не успел вовремя затормозить и на полном ходу впечатался в её спину. Ответом ему послужил звонкий удар чугунной сковородки по его многострадальному эльфийскому черепу. Из глаз Эринэля посыпались искры.

Зато Эол мгновенно оправился от всех мучивших его недугов и поднялся с колен.

— Вот что, бабушка, — начал он. Старушка замахнулась сковородкой, некромант поднял руку и… чугунный снаряд улетел во двор. Эринэль удивлённо присвистнул, но решил вопросы и замечания отложить на более позднее время.

— Вот что, бабушка. Мы не со злом сюда пришли, иначе бы спрашивать у вас ничего не стали. Вам тяжело было просто ответить, видели ли вы описанного нами человека? Обязательно было бросаться на мирных граждан со сковородами и воплями воинственных и прекрасных дев-воинтельниц амазонок?

Бабушка недовольно хмыкнула, но всё же было видно, что сравнение с амазонками пришлось ей по душе. Но, вспомнив, что разговаривает с "нечистью поганой", уперла руки в бока.

— А зачем тебе было врать, нечистый?

— Так надо, — шепнул ей на ухо Эринэль, за что тут же получил ощутимый тычок острым локтем под рёбра и согнулся в три погибели, хватая ртом воздух.

Некромант довольно усмехнулся.

— Так, его, бабушка, так его! Да вы у нас, я смотрю, не из простых!

Старушка подбоченилась.

— Дак я во время раскулачивания таким способом тварей, пытавшихся у меня всё отобрать, со двора гнала!

Эол нахмурился, но вспомнить, что такое раскулачивание, не смог.

— Но, бабушка, прошу, ответь на один-единственный вопрос: видали ли вы моего товарища? — взмолился он, недовольно сверкнув глазами в сторону распрямившегося Эринэля.

— Нет, милок, не видывала, — покачала головой старушка. И, немного подумав, добавила: — Да вы у Алиски спросите, у ведьмы нашей! Она-то уж точно знает, кто да что в округе шастает. Я, признаться, сначала подумала, что это она вас на меня натравила.

Эринэль покраснел от возмущения.

— Чтобы нами, да кто-нибудь повелевал?! Да никогда! — воскликнул он. В это мгновение его подхватил мощный воздушный поток, поднял на несколько метров над землёй, покружил немного на этой высоте и сбросил вниз. Эльф застонал и распластался по грязи.

— А где эта Алиса живёт? — осторожно поинтересовался Эол.

Бабушка молча указала направо.

— Туда идите и не пропустите. Всяка нечисть её дом отыщет, а вы уж, разумные, и подавно!

Некромант учтиво поклонился в знак благодарности, подхватил Эринэля, скривившись при этом, будто съел килограмм лимонов за раз, и отправился в указанном направлении, прихрамывая и выслушивая самые изысканные ругательства на эльфийском.

— Ох, нечисть поганая! Ну нигде от неё спасу нет! — проворчала старушка и, раскачиваясь, как пьяная утка, побрела к себе в дом.