В жизни после MECO я обнаружил неожиданные для себя перспективы – я стал профессиональным спикером. С учетом моих первых приключений на подиумах Америки могло показаться, что это неизбежно приведет к катастрофе, но я научился сдерживать свои наклонности с Планеты ЗР и имитировать нормальность. С микрофоном в руке я – модель политической корректности. Хут никогда не узнал бы меня. Я выдаю вдохновляющие, мотивирующие и юмористические программы на темы командной работы и лидерства. По этой теме я узнал в NASA много хорошего, плохого и безобразного.

Эта книга стала еще одним горизонтом, к которому я пустился в плавание. В моей душе всегда был тайный уголок, где мерцал огонек литературного творчества. В средней школе я любил, когда учителя задавали мне семестровую работу, – но держал это в тайне, понимая, что одноклассники убьют меня, если узнают об этом. Иногда моя проза была не к месту, как в случае, когда в докладе для ярмарки научных проектов учащихся я посвятил целый абзац прекрасному закату, на фоне которого запускал свои самодельные ракеты. Мои юные собратья по науке осмеяли меня за это. Конечно, самолюбие сыграло свою роль в моем литературном проекте – я хотел рассказать свою историю. Но у меня были и благородные цели. Я хотел, чтобы мир узнал о радостях и страхах, которые испытывают астронавты и их жены. Я знаю, что и другие авторы-астронавты пытались донести эти же вопросы до читателя, и, без сомнения, многие попытаются сделать это в будущем. Я старался сделать все, что в моих силах. Наконец, я хотел немного рассказать миру о маме и папе. Герои, подобные им, встречаются редко, они заслужили некоторую долю бессмертия – пусть и в пределах книжного переплета.

Моя мама не дожила до того дня, когда могла увидеть себя на этих страницах. В 2004 году в День поминовения у нее диагностировали запущенную стадию рака поджелудочной железы, и в праздник Четвертого июля того же года она умерла в возрасте 79 лет. Именно я сообщил ей прогноз врачей – что ей осталось лишь несколько недель жизни. Она приняла это известие с обычной смелостью. Она не проронила ни слова огорчения и не пролила ни единой слезы. Она просто пожала плечами, как будто я только что сказал ей, что это всего лишь желудочный вирус, и произнесла: «Что ж, я прожила прекрасную жизнь». Это сказала женщина, которая знала страх за мужа, воевавшего во Вторую мировую, которая вырастила шестерых детей от этого же человека в инвалидной коляске, и которую судьба обманула еще раз, оставив вдовой в 64 года. Вряд ли это можно было назвать «прекрасной жизнью». Но моя мама всегда видела стакан наполовину полным и улыбалась и смеялась до самого последнего момента, пока оставалась в сознании. Как сказал один из моих братьев, «мама установила чертовски высокую планку в жизни и в смерти». Так оно и было. Когда я был рядом с ней в дни угасания, случайные картины из жизни вспыхивали в моем мозгу. Я видел, как она сидит у костра и печет блины с беконом. Видел, как она выливает мочу отца из молочного пакета в туалет мотеля. Видел, как отдает мне трубку из нержавеющей стали от шланга пылесоса, чтобы я мог сделать из нее ракету. Я видел ее с камерой во время ожидания запуска STS-36. Она вышила этот номер «на удачу» на задней стороне своих зеленых шорт и, будучи в Бич-Хаусе, демонстрировала этот уникальный знак группы поддержки на «доске объявлений» своего 64-летнего зада.

Мы с двумя братьями держали ее за руки, когда она умирала в своем доме, а потом похоронили на кладбище ветеранов в Санта-Фе в той же могиле, где покоился и наш отец. Я поместил еще один комплект эмблем моих полетов на новый могильный камень – это были и ее полеты тоже.

Сейчас, когда я пишу эти строки, лишь пятеро из нашей группы 35 новичков остаются в активном статусе в NASA: Фред Грегори, Стив Хаули, Шеннон Люсид, Анна Фишер и Стивен Нейгел. Все они находятся на административных должностях и, скорее всего, больше не полетят в космос. История космических полетов TFNG завершена. Но наша группа оставила в ней немало славных страниц.

Первая американка в космосе: Салли Райд.

Первый афроамериканец в космосе: Гай Блуфорд.

Первый американец азиатского происхождения в космосе: Эл Онизука.

Первая американка в открытом космосе: Кэти Салливан.

Женщина с наибольшим в мире опытом космических полетов – Шеннон Люсид, которая провела в космосе 223 дня, в том числе шесть месяцев на борту российской орбитальной станции «Мир».

Находясь на MMU, Боб Стюарт, Пинки Нельсон, Дейл Гарднер и Джим ван Хофтен вошли в очень узкий круг астронавтов, которые совершали космический полет совершенно отдельно от своего корабля.

В полете 41-C астронавты группы TFNG были частью экипажа, который впервые в мире сняли с орбиты неисправный спутник, отремонтировали его и вернули в полет. В полете 51-A наши ребята сыграли ключевую роль в захвате и возвращении на Землю двух неисправных спутников.

Рик Хаук командовал первым экипажем после «Челленджера», а Хут Гибсон – первой стыковкой шаттла к космической станции «Мир». Норм Тагард стал первым американцем, который стартовал в космос на русской ракете в полет на станцию «Мир». Дик Кови командовал первым ремонтным полетом к космическому телескопу имени Хаббла с целью восстановить его зрение. Дэн Бранденстайн был командиром STS-49 – первого полета «Индевора», имевшего целью захват и ремонт тяжелого связного спутника, оставшегося на бесполезной орбите. Этот полет включал экстренный выход в космос трех астронавтов сразу – единственный в своем роде – и был одним из самых трудных в истории.

Астронавты группы TFNG набрали в общей сложности почти 1000 человеко-дней в космосе и 16 выходов в открытый космос. Пятеро стали ветеранами пяти космических полетов (Гибсон, Хаули, Хоффман, Люсид и Тагард). Первые из нас поднялись в космос в 1983 году на STS-7. Стив Хаули стал последним из TFNG в космосе 16 годами позже, в 1999 году, когда отправился в свой пятый полет на STS-93. Астронавты набора 1978 года были представлены в экипажах 50 шаттлов и командовали 28 из них. Не будет преувеличением сказать, что именно TFNG были астронавтами, которые приложили наибольшие усилия, чтобы прервать паузу после программы «Аполлон» и подвести NASA к порогу Международной космической станции.

29 из 35 астронавтов группы TFNG еще живы. Помимо четверых погибших на «Челленджере» и разбившегося Дейва Григгса от естественных причин в возрасте 57 лет умер ветеран четырех космических полетов Дейв Уокер по прозвищу Красная Вспышка. Дейв был пилотом, который напугал меня до смерти во время подготовки к сопровождению полета STS-1 в 1981 году. Он так часто дразнил смерть, что я пришел к выводу о его неуязвимости. Я не догадался подумать о раке.

Мы едва не похоронили Хута Гибсона в 1990-м, когда он оказался участником столкновения в воздухе, пилотируя самолет собственной постройки. Второй участник погиб, а Хут сумел посадить свою серьезно поврежденную машину и вылезти из нее. Если когда-либо существовал пилот, у которого была целая эскадрилья ангелов-хранителей, то это был Хут. Сейчас они с Рей Седдон живут в Теннесси с тремя детьми. Хут работает летчиком в компании Southwest Airlines, а Рей – помощник главного врача медицинского комплекса имени Вандербильта при Университете Нэшвилла.

Уйдя в отставку, я следил за тем, как умирали астронавты, пути которых пересекались с моими. Гибель Сонни Картера потрясла меня особенно. Он был одним из астронавтов семейного эскорта во время STS-27, и Донна полагалась на его спокойное присутствие, ожидая старта на крыше здания LCC. Он всегда светился улыбкой и имел наготове доброе слово. 5 апреля 1991 года он летел в командировку, чтобы произнести речь от имени NASA, и погиб в коммерческом авиарейсе. Такая смерть была вопиющим нарушением естественного порядка – считалось, что если астронавт разбился на самолете, то как член экипажа, а не как пассажир. Судьба обманула его дважды – позволила погибнуть в 43 года и будучи пристегнутым к пассажирскому креслу.

Боб Овермайер погиб, будучи в отставке, испытывая в полете небольшой самолет. Я был одним из капкомов во время его полета 51-B. Во время этой миссии случился сбой связи, в результате которого внутренние переговоры по интеркому между кабиной и лабораторией «Спейслэб» некоторое время транслировались в эфир для всего мира. Среди прочего они включали паническое сообщение Боба ученым в лаборатории: «Тут обезьяньи какашки свободно летают в кабине!» Потом я подначивал его, говоря, что он, наверно, был первым в истории морским пехотинцем, использовавшим слово «какашки». Он посмеивался в ответ. Боб погиб в 59 лет.

Астронавт-ученый Карл Хенице, с которым я сотрудничал, когда впервые был назначен на работу в группу поддержки астронавтов – проклятый «Спейслэб», – умер, будучи в отставке, в 66 лет от нарушения дыхания при восхождении на Эверест. Его похоронили на склоне этой горы на высоте 6700 метров над уровнем моря.

Помимо астронавтов я отметил и еще несколько смертей. Дон Падди, который заменил Джорджа Эбби в должности главы Директората операций летных экипажей и который назначил меня в полет STS-36, скончался от рака в 2004 году в возрасте 67 лет. Ричард, сын Джона и Бренды Макбрайд, погиб в авиакатастрофе, проходя летную подготовку в морской авиации. Страшная потеря выпала на долю Брюстера и Кэти Шоу – одного из их сыновей в студенческие годы убили при угоне автомобиля. Если душа может плакать в голос, то моя плакала от этой новости. Никакая смерть – даже тех, кто погибли на «Челленджере» и на «Колумбии», – не подействовала на меня так сильно. Любой родитель меня поймет.

Джин Росс, неизменный и всегда дружелюбный владелец таверны «Аутпост», умер в 1995 году. Он не дожил до того дня, когда его бар обрел бессмертие на киноэкране. Компания Disney использовала его как фон в одной из сцен фильма «Ракетчик» (Rocket Man) в 1997 году, а часть фильма «Космические ковбои» снималась внутри этой тесной, прокуренной пещеры.

При новом управляющем «Аутпост» изменился мало. Выровняли засыпанную гравием автостоянку, убрав выбоины, похожие на кратеры от разрывов тяжелых авиабомб. На стене здания появилась небольшая красная неоновая надпись The Outpost Tavern. Но если не считать этого, то здание все еще выглядит запущенным и ожидающим сноса. Внутри единственным усовершенствованием стал современный туалет. Старые – кабинки с дырой в покатом полу и покрытым ржавчиной фаянсом – выглядели настолько устрашающе, что Донна однажды заметила: «Я скорее пойду пописать в кусты, чем сяду на сиденье в "Аутпосте"». Внутри бар по-прежнему выглядит как капсула времени из безмятежной молодости TFNG: фотографии и постеры с улыбающимися астронавтами и экипажами все еще украшают его стены и потолок. Висит там и мое фото из NASA. Демонстрируя гордость за родной Техас, Джин Росс поместил фотографии всех астронавтов из этого штата на первом плане, сразу после дверей салуна, стилизованных под пару девушек в бикини. Многие десятилетия сигаретного дыма и жира оставили желтую патину на этих снимках, но все же меня можно разглядеть в облике тощего темноволосого 32-летнего кандидата в астронавты, каковым я был в 1978 году. Когда дела заносят меня в Хьюстон, я всегда стараюсь посетить «Аутпост». Я сажусь, заказываю пиво и слушаю, как тени астронавтов нашего набора нашептывают истории о том, как здесь радовались и как разбивались сердца.

Джон Янг ушел из NASA 31 декабря 2004 года по окончании 42-летней карьеры, которая включала шесть космических полетов на кораблях «Джемини» и «Аполлон» и на системе Space Shuttle. Он дважды летал к Луне и высаживался на нее в полете «Аполлон-16». В пресс-релизе, посвященном уходу Янга, NASA назвало его «астронавтом, которому нет равных». Вы никогда не услышите и от меня иной оценки.

Джордж Эбби был назначен директором Космического центра имени Джонсона 23 января 1996 года администратором NASA Дэниелом Голдином (несомненно, с целью внушить страх Божий тем, кто слишком радостно отмечал его уход из JSC в 1987 году). Пятью годами позже Голдин вновь перевел его в головной офис NASA и сделал своим старшим помощником по международным вопросам. Пресса отметила, что объявление о прекращении полномочий Эбби в Центре Джонсона появилось в пятницу вечером и содержало очень мало информации о его обязанностях в новой должности, что свидетельствовало скорее об увольнении, чем о переводе. Некоторые говорили, что Голдин был вынужден убрать Джорджа из-за перерасхода средств на программу МКС. Эбби вышел в отставку 3 января 2003 года после почти 40 лет работы в агентстве.

В последний раз я встречался лицом к лицу с Джоном и Джорджем в 1998 году по случаю 20-й годовщины нашего набора. Мы обменялись холодными приветствиями и разошлись. Я не был больше их заложником и не был обязан изображать дружбу.

Уже со стороны я наблюдал, как программа Space Shuttle окончательно восстановилась после «Челленджера». Хотя система STS и не сумела повторить свой золотой век, она все же смогла поддерживать в среднем по семь полетов в год на протяжении большей части 1990-х. Среди самых значительных миссий после «Челленджера» были запуск космического телескопа имени Хаббла, девять полетов к российской космической станции «Мир» и многочисленные экспедиции с целью сборки и снабжения Международной космической станции. Последнюю строили в партнерстве с русскими. Безбожники-коммунисты стали нашими друзьями, и сам Билл Шеперд, написавший на фотографии нашего спутника из STS-27 фразу «Утритесь, собаки-коммуняки!», превратился в товарища Шеперда и отлетал пять месяцев на МКС с двумя русскими.

Шаттлы не раз находились на волосок от катастрофы, давая все больше оснований считать, что эту систему нельзя признать действительно рабочей. Одна из опаснейших ситуаций возникла в полете STS-93. На начальном этапе выведения небольшая деталь, оставленная после ремонта в камере сгорания одного из двигателей SSME, вылетела и ударила изнутри по соплу, пробив его рубашку охлаждения. Как пробоина в радиаторе автомобиля вызывает утечку охлаждающей жидкости, так и повреждение сопла «Колумбии» имело такие же последствия. Однако в случае «Колумбии» охлаждающая жидкость одновременно служила топливом для двигателя. Трубопроводы жидкого водорода в SSME устроены таким образом, что сверххолодная горючая жидкость омывает сопла двигателей, прежде чем поступает в камеру сгорания. «Колумбию» выводили на орбиту с риском, что не хватит топлива. К счастью, повреждение и ставшая его следствием утечка были невелики. Из-за потери горючего двигатели выключились раньше расчетного времени, но «Колумбия» все же достигла устойчивой орбиты всего на 12 километров ниже расчетной.

Но повреждение сопла оказалось лишь одним из моментов, когда экипаж STS-93 был на волосок от гибели. Всего через пять секунд после старта короткое замыкание в электрической системе вызвало отключение нескольких блоков, управляющих двумя из трех маршевых двигателей. Запасные контроллеры, получающие питание от другой электрической системы, взяли управление этими двигателями на себя, и на их работу отказ не повлиял. Однако на протяжении восьми с половиной минут два двигателя из трех находились на расстоянии всего одной неисправности от отключения, что заставило бы экипаж пойти на аварийную посадку. Причиной короткого замыкания, как потом выяснилось, был оголенный провод.

Еще одна катастрофа едва не случилась при запуске STS-112, когда из-за сбоя в электрической цепи прошел сигнал только на один комплект инициаторов подрыва пироболтов стартовых креплений системы. В циклограмме пуска эти пироболты подрываются за несколько миллисекунд до запуска твердотопливных ускорителей, с тем чтобы система была полностью свободна в момент их включения. Если бы не сработал и запасной комплект инициаторов, «Атлантис» остался бы зафиксированным на старте в момент запуска ускорителей. Машина неминуемо разрушила бы себя, пытаясь освободиться от болтов и оторваться от старта.

Полеты STS-93 и STS-112 спасло системное резервирование, но при запусках шаттлов постоянно возникала еще одна проблема, против которой никакого резервирования и никакой защиты не было. С внешнего бака опадала пеноизоляция и ударяла по орбитальному кораблю. Это явление впервые было отмечено еще на STS-1 и с тех пор задокументировано на фотоснимках еще в 64 полетах. Хэнк Хартсфилд и Майк Коутс заметили его при запуске нашего «зооэкипажа» в 1984 году. Отрыв пеноизоляции был таким же нарушением проектных требований к системе, как и эрозия кольцевых уплотнений между секциями ускорителей SRB до «Челленджера». Предполагалось, что ничто не должно попадать в нашу «стеклянную ракету», даже кажущаяся столь безобидной пеноизоляция с бака. Однако, по мере того как подвергшиеся ударам шаттлы благополучно возвращались на Землю, инженерам становилось все проще признать нарушение проектных требований всего лишь малозначительным вопросом межполетного обслуживания – ведь перед новым стартом приходилось лишь переклеить несколько поврежденных плиток. Явление «нормализации отклонений», которое обрекло в 1986 году на гибель «Челленджер», вернулось: NASA и руководство в упор не видели серьезной проблемы потери пеноизоляции. 16 января 2003 года на 82-й секунде полета «Колумбии» кусок пены размером с портфель, весивший около 700 граммов, сорвался с внешнего бака и нанес удар в ахиллесову пяту теплозащиты орбитальной ступени – в одну из углеродных панелей передней кромки левого крыла. От удара в этой панели образовалась пробоина неустановленного размера. При выведении на орбиту это не имело значения, так что «Колумбия» благополучно справилась с задачей. Место удара не было видно из окон кабины, и экипаж оставался в неведении о том, что корабль смертельно ранен. Он не мог пережить возвращения.

На Земле инженеры NASA знали об ударе пеноизоляции – камеры Центра Кеннеди засняли это событие. Но эти же самые инженеры не знали, какое повреждение получила «Колумбия» и получила ли вообще. А поскольку корабль совершал полет без манипулятора, они не могли дать экипажу задание осмотреть место удара с его помощью (как удалось сделать нам в полете STS-27). Небольшая группа инженеров вышла к руководству с просьбой обратиться в Министерство обороны, чтобы военные использовали свои фотографические средства и отсняли место удара. Если бы по этим снимкам или в результате выхода астронавтов в открытый космос стало ясно, что «Колумбия» не переживет возвращения, был еще разумный шанс срочно подготовить «Атлантис» к спасательному полету. Экипаж «Колумбии» надел бы скафандры и перешел на «Атлантис», а «Колумбию» пришлось бы бросить на орбите. Однако ключевые менеджеры отклонили запрос на фотографирование и не одобрили выход в космос. 1 февраля 2013 года «Колумбия» сгорела при спуске, погубив экипаж из семи человек.

Я был во время этой катастрофы в северной части Нью-Мексико, в гостях у дочери и ее семьи. Если бы я знал траекторию, по которой пройдет спуск, я мог бы выйти из дома и наблюдать «Колумбию», пролетающую практически над нашими головами. Однако мне не пришлось быть свидетелем этой картины, и я узнал новость по телевизору: «Космический шаттл "Колумбия" запаздывает с приземлением в Космическом центре имени Кеннеди». Вскоре после этого появились фотографии огненного разрушения «Колумбии». Я смотрел на них и силился представить себе, что испытал экипаж. Я не сомневался, что кабина-крепость сохранила им жизнь в момент, когда корабль развалился на части. Как и на «Челленджере», они были в ловушке. На этой огромной высоте и скорости их средства спасения в виде парашютных ранцев были бесполезны. И я не мог не представить себе их семьи. Они должны были ждать на посадочном комплексе шаттлов в Центре Кеннеди, предвкушая, что вот-вот их любимые будут в безопасности на Земле и в их руках. Они, должно быть, радостно обсуждали вечерники и путешествия, которые запланировали после полета. А потом к ним подошли астронавты из «эскорта во вдовство» и сообщили новость о том, что их мужья и жена, их братья и мать не вернутся домой.

Потеря «Колумбии» не стала для меня таким тяжелым ударом, каким была гибель «Челленджера». Я был едва знаком с некоторыми членами экипажа. И все же я испытал потрясение. Выйдя из дома дочери, я дошел до ближайших холмов в пустыне и стал молиться. Я возносил молитвы, и в это самое время атомы «Колумбии» и ее экипажа тихо и незаметно оседали вокруг меня на землю.

Заключительный отчет комиссии по расследованию катастрофы «Колумбии» оказался очень похожим на написанный 17 годами раньше отчет по «Челленджеру». Некоторые ключевые абзацы документа новая комиссия могла бы переписать из отчета комиссии Роджерса почти слово в слово. Пришлось бы лишь заменить в них «твердотопливные ускорители» на «внешний бак» и «эрозию кольцевых уплотнений» на «отрыв пены». Проблемы с корпоративной культурой, включая мощное давление с целью проводить запуски шаттлов по графику, вновь привели к тому, что NASA не смогло правильно отреагировать на повторяющиеся свидетельства пагубного несовершенства конструкции.

К этому времени я уже слишком долго находился вне NASA, чтобы знать изнутри и комментировать эти вопросы культуры и провалы руководства, на которые они указывали. Не мог я предвидеть и то, сумеет ли агентство справиться с ними… хотя причины надеяться у меня были. Крайне дотошная реакция команды шаттла на повреждение теплозащиты, которое получил «Дискавери» в первом после «Колумбии» полете STS-114, ясно выраженное намерение агентства держать шаттлы на приколе до тех пор, пока эти сводящие с ума постоянные проблемы с отрывом пеноизоляции не будут решены, позволяют верить, что NASA сделало наконец безопасность своим высшим приоритетом. Вопрос в том, сможет ли повышенное внимание к безопасности сохраниться до конца программы Space Shuttle. Оно не продлилось слишком долго после «Челленджера», как свидетельствует гибель «Колумбии». Быть может, новый администратор NASA д-р Майкл Гриффин станет тем лидером, который заставит агентство сфокусироваться на безопасности. Я молюсь об этом. Эта профессия обездолила достаточно семей, не говоря уже о катастрофическом ударе по пилотируемой программе США, который бы нанесла потеря еще одного шаттла.

Выступая в сенате, д-р Гриффин заявил, что намерен отправить шаттлы в отставку к 2010 году, сказав при этом: «Шаттл – это система, дефектная по своей сути». Он прав. Это чрезвычайно дорогая машина, которая по-прежнему лишена работоспособной системы аварийного спасения экипажа. При хорошем руководстве и адекватном финансировании можно было бы безопасно эксплуатировать и эту «дефектную систему», но прежнему NASA не хватало ни лидеров, ни денег.

«Все мы знаем, что человеческое совершенство недостижимо, – продолжил Гриффин. – Рано или поздно случится еще одна катастрофа шаттла. Я хочу завершить полеты до того, как она произойдет». Его план состоит в том, чтобы шаттл слетал еще максимум 19 раз – 18 для обеспечения программы МКС и один раз для ремонта «Хаббла». Я сочувствую наиболее молодым астронавтам – NASA предупредило их, что они, вероятно, не смогут получить свои золотые значки на шаттле из-за малого количества оставшихся полетов. Они живут с тем, что было моим самым большим страхом – что я останусь астронавтом только по должности.

Скорее всего, корабль, который заменит шаттл, будет представлять собой капсулу, запускаемую на какой-нибудь ракете-носителе – возможно, на многоразовом твердотопливном ускорителе шаттла со второй жидкостной ступенью. Что называется, «назад в будущее». Эта капсула, вероятно, будет вмещать экипаж из шести человек и будет более сложной, чем корабли программы «Аполлон», но она будет оснащена такой же тянущей спасательной ракетой, которая должна унести астронавтов к спасению в случае аварии носителя. Будущие астронавты станут возвращаться на Землю под парашютами.

Если все пойдет по плану Гриффина, то где-то в конце 2010 года возвращающийся шаттл в последний раз огласит окрестности Центра Кеннеди грохотом сверхзвукового хлопка. В последний раз пилот возьмет в руки штурвал крылатого космического корабля и приведет его на посадочную полосу. В последний раз мы услышим доклад: «Хьюстон, остановка колес». Шаттл станет историей, уйдя в отставку в 30 лет. Думаю, каждый из TFNG будет смотреть посадку… и вспоминать. Я точно буду.

Политкорректность наконец наложила свою лапу на отряд астронавтов… или, может, вымерли мужчины с Планеты ЗР. Несколько давно работающих в NASA секретарш поведали мне, что вечеринки астронавтов стали скучными. Могу поверить. Одна претендентка, позвонившая мне недавно, чтобы посоветоваться по поводу собеседования, сказала, что некий действующий астронавт уже предупредил ее: «На употребление алкоголя смотрят косо». (Я уж молчу о том, что сказали бы в отряде о всасывании гелия.) Хотя я никогда не относился к тем, кто считает алкоголь необходимым для веселья, этот комментарий подразумевал, что появился новый астронавт – столь же искусный в управлении штурвалом и рычагом газа, как любой из прежних, но менее экстравагантный и более правильный, чем мы, TFNG. Это тоже не удивляет меня. Нынешние гражданские астронавты родились в предельно политкорректной Америке, а пилоты приходят теперь из Вооруженных сил, которые отличаются большей трезвостью и религиозностью. Похоже, помимо мужчин с Планеты ЗР вымерли, подобно птице додо, и дикие, необузданные астронавты из фильма «Парни что надо!» – те, что жили на грани допустимого, будь это в баре в часы скидок или в кабине.

Последний раз наша группа собралась вместе в 1998 году по случаю 20-летия TFNG. Присутствовали бо́льшая часть мужчин и все оставшиеся в живых женщины. Казалось, они почти не изменились, хотя уверен, что макияж и краска для волос немало тому поспособствовали. У мужчин, в том числе у меня, возраст давал о себе знать – в поясе мы стали шире, волосы отступили, появились темные пятна на лбу. Некоторые щеголяли новыми женами, хотя ни одна из них не выглядела «трофеем». Они были зрелыми и приятными. Остальные жены красиво старели, но те дни, когда они могли устроить нам, мужчинам, шоу с «шестью сосками за стеклом», увы, ушли в прошлое.

Перед обедом Рик Хаук попросил нас почтить минутой молчания наших павших товарищей, а затем произнес короткую речь, вспомнив важные события, вписанные в историю нашим набором. Каждый получил футболку TFNG с 35 небольшими карикатурами, похожими на нас. На них также была надпись «Мы работали» (We delivered). Это был модернизированный вариант оригинальной футболки нашей группы 1979 года – «Мы работаем» (We deliver), только надпись теперь была в прошедшем времени. Действительно, группа TFNG хорошо поработала на благо NASA и Америки.

Прежде чем разъехаться по отелям, мы сфотографировались все вместе, и я почувствовал новую близость между собравшимися. Это не было братство рыцарей Круглого стола, с которого мы начинали, – тот уровень товарищества остался в прошлом после того, как первые экипажные назначения Эбби разделили нас. Но накал страстей с годами ослабел. Все мы были теперь астронавтами с золотыми значками, а многие позолотили их по несколько раз. Всех нас связывал уникальный в истории человечества опыт – опыт космического полета. К моменту, когда мы позировали для группового снимка, в космос успело слетать менее 400 землян. Даже братство тех, кто покорил вершину Эвереста, было в пять раз больше. Эксклюзивность опыта астронавта всегда будет силой, связывающей TFNG вместе.

Иногда в командировках я сталкиваюсь с нашими ребятами. Однажды пересеклись наши пути с Хутом Гибсоном, пилотом Southwest Airlines, и у меня есть причины сожалеть об этом. В конце 1990-х я оказался пассажиром на самолете, который он вел. Когда лайнер набрал крейсерскую высоту, он объявил по громкой связи, что «на борту находится всемирно известный астронавт Майк Маллейн, который с радостью даст всем желающим автографы». И чтобы допечь меня, он назвал мой ряд и место. Тут же образовалась очередь, а несколько старушек достали фотоаппараты. Мне хотелось выпрыгнуть за борт, чтобы избежать этого безобразия. Лучше смерть, чем позор.

Три вдовы «Челленджера» сумели успешно построить свою жизнь. Как сказала мне Лорна Онизука, «нам пришлось забыть о своих чувствах, но, как мне кажется, мы все преодолели эту трагедию, став счастливыми, гармоничными и успешными женщинами и матерями». Лорна думает, что именно материнский инстинкт позволил им пережить самые тяжелые дни – каждой из них пришлось поставить детей на первое место, и у них не было времени предаваться эмоциям. «Мои дети спасли мне жизнь», – считает Лорна.

Эффект «отпугивания» мужчин, свойственный вдовам астронавтов, к счастью, оказался не вечным. Джун Скоби и Джейн Смит вышли замуж во второй раз. Лорна и Черил Макнейр остались одинокими, но Лорна говорит, что обе они живут полной жизнью. «Я делила свою жизнь с особым человеком более десяти лет», – сказала Лорна. Она посмеялась, вспоминая некоторые проблемы, возникавшие у нее как у матери двоих детей, когда она пыталась выстроить новые отношения. «Когда меня не было дома и звонил какой-нибудь мужчина, моя старшая дочь спрашивала его, а не лысый ли он». По каким-то причинам дочь считала, что «лысые не подходят». Младшая дочь Лорны спрашивал этого мужчину, не курит ли он сигары – это был ее критерий для отклонения кандидатуры. Наконец, обе они говорили звонившим, что мама должна вернуться домой к десятичасовым новостям. Если счастливое, жизнерадостное отношение Лорны характерно и для остальных вдов «Челленджера», как она считает, то дела у них идут неплохо.

Мне и Донне скоро по 60. Оба больше весим, больше сутулимся и больше забываем, чем в эйфорические, опьяняющие ранние дни истории TFNG. Но мы живем хорошо – на самом деле отлично, потому что у нас шесть прекрасных здоровых внуков. Пэт и Венди, Эми и Стив, Лаура и Дейв – каждая пара подарила нам по двое внучат: Шон и Кейти, Ханна и Меган, Ной и Гвинет. Взяв на руки первого из них, я спросил у Донны: «Думала ли ты когда-нибудь, что мы будем советовать нашим детям больше секса?» И, как говорит пословица, «если бы я знал, как весело с внуками, я бы сначала завел их».

Только что у нас было 40-летие… нет, не свадьбы, а того судьбоносного поцелуя 3 января 1965 года. Мы отметили его, выпив по бокалу вина, и отправились спать в 21:30. Каждый из нас, вступая в брак, руководствовался неправильными соображениями, но мы сумели прожить вместе достаточно долго, чтобы полюбить друг друга.

Бич-Хаус по-прежнему на месте, и я надеюсь, что его сохранят навсегда для будущих поколений астронавтов. Он построен на священной земле. Супруги погибших на «Челленджере» и «Колумбии» в последний раз обняли своих любимых на его песках. Не сомневаюсь, что будут и новые супруги, бережно хранящие память о последнем посещении Бич-Хауса, потому что именно там они в последний раз обнялись с любимыми. Погибнет еще не один экипаж – это неотъемлемая часть космических полетов. Даже если NASA сумеет наладить свою корпоративную культуру, сложность летательных аппаратов и не прощающая ошибок космическая среда не могут не потребовать новых жертв.

Еще одно священное для астронавтов место появилось уже после того, как я вышел в отставку. В 1991 году у экскурсионного центра в Космическом центре имени Кеннеди был открыт Мемориал астронавтов, построенный на средства, собранные главным образом с помощью продажи во Флориде специальных автомобильных номеров «Челленджер». Приезжая в Центр Кеннеди, я всегда стараюсь подойти к этому мемориалу. Он представляет собой большую матрицу, составленную из гранитных плит, на которых высечены имена астронавтов, погибших при исполнении служебных обязанностей. Их имена прорезаны насквозь, так что установленные за плитами зеркала отражают солнечные лучи. Вся конструкция поворачивается вслед за солнцем, постоянно ловя его свет. Сейчас на ее гранитных панелях выписаны 24 имени – первым идет имя Теодора Фримана, погибшего в 1964-м на T-38, а последними – имена семи астронавтов «Колумбии».

Приходя к мемориалу, я сажусь на скамейку и смотрю на четыре имени астронавтов TFNG на этих панелях… Фрэнсис «Дик» Скоби, Джудит Резник, Эллисон Онизука и Рональд Макнейр… и вспоминаю последние минуты, когда видел их. Они шли на тренировку, неся улыбки основного экипажа. Такими я и буду помнить их всегда… молодыми, счастливыми, парящими от сознания, что они полетят следующими. В молитвах я буду вспоминать каждого из них. Я буду также молиться за их вдов и за семью Джуди. Та жизнь, которую знали эти супруги и родители, кончилась 28 января 1986 года, но никто не напишет их имена на памятнике.

От мемориала я иду к полномасштабному макету шаттла. Вокруг него установлены металлические платформы, чтобы туристы могли подняться и войти в кабину. Я потихоньку присоединяюсь к какой-нибудь группе семейных экскурсий и смотрю, как они фотографируют кабину, и слушаю, как они удивляются сложности пультов управления и тесноте. Мое внимание неизменно привлекают дети. Их юные изумленные лица переносят меня в 1957 год. Я стоял на лужайке с таким же точно видом, наблюдая, как мигает, проходя через терминатор, спутник-1.