Глава 1

Ну что за день такой сегодня! Просыпаюсь утром, давай искать тапочек, а его в качестве туалета успела использовать кошка. Иду на кухню заварить кофе и проливаю на себя заварку. Захожу в ванную почистить зубы, оказывается, паста кончилась, да и горячую воду, как назло, отключили. Обозлившись, начинаю одеваться, а черную кофту, приготовленную вчера, нахожу облюбованной той же кошкой в качестве кровати и полностью покрытой рыжей шерстью. В конце концов, напялив что попало, сажусь в машину и, не проехав даже километра, попадаю в пробку часа так на три. Правду некоторые говорят, что в Москве машина нужна только тем, кто может позволить себе не работать, в час пик же проще на метро доехать. Приезжаю в отдел, начальник зовет к себе и делает строгий выговор, а потом отправляет посреди ночи следить за каким-то недостроенным зданием на окраине города, мол, там, по словам какого-то анонима, должна состояться продажа крупной партии наркотиков.

И вот, в час ночи, сижу в машине да думаю, ну какого черта мне так не везет? А тут еще и ливень начался. Дождь в середине октября — не самая приятная штука. Хочется еще насладиться последними улыбками солнца, тепленькими деньками, позабыв, что впереди три месяца зимы, а тут на тебе — льет как из ведра.

Сквозь проливной дождь разглядеть что-либо было почти невозможно. Он бил по крыше, создавая шум в ушах, образовывал тонкие ручейки, стекающие по лобовому стеклу.

Да черт её подери, эту погоду! Если в том здании и состоится какая-то сделка, разглядеть что-либо я не смогу. А Стас — тем более. Он уже час как спал, откинув сиденье машины. Благо он не храпит. И выйдет, что опять доблестная милиция, то есть полиция, никак не привыкну к этому названию, провалилась, а наркоторговцы оказались на свободе.

Самой бы поспать, да вот не могу я спать в машине. Хоть убей — не могу. Только теплая кровать да родная подушка и ласковое урчание кошки под ухом. Черт, да я же её покормить забыла. Надеюсь, Наташа, параноидальная соседка моя, зайдет и покормит. Ключи я ей на подобный случай дала.

Пройтись, что ли? Там дождь, но благо мне хватило ума надеть непромокаемую куртку, да и зонт на заднем сидении, кажется, валялся. Ужасно хотелось курить. А ведь бросила месяц назад, но в такие моменты всегда появляется желание сделать хоть одну затяжку.

Я вынула из кармана маленький резиновый мячик, начала мять его в руке. Когда хочется курить — помогает почти безупречно. Но сигареты, которые Стас, как назло, положил на спидометр, так и манили. Словно обращались ко мне — возьми и закури.

Нет, не буду!

Я взяла зонт, открыла дверцу машины.

Брр, ну и ливень!

Я вышла на улицу, захлопнув за собой дверцу, одновременно правой рукой открывая зонтик, а левой продолжая мять мячик.

Люблю все-таки это время — середину осени, правда, без дождя. Хоть и мокро, и снег в любой момент может выпасть, но тепло все еще чувствуется. Не жарко и не холодно. А как вспомню, что скоро придется доставать из шкафа зимнюю одежду да добираться на работу в гололед и тридцатиградусный мороз — становится не по себе.

Эх, смотрела бы сейчас сны, как ныне говорят, в качестве эйч-ди, если бы Вадим Михайлович не послал нас сюда. Но служба есть служба. И опасна, и трудна. И дело тут совсем не в нашем майоре. Что ж, осмотрюсь. Нет никого — уедем. Мы свою норму отработали. В следующий раз на ночное дежурство кого-то другого поставят.

Что это там?

Я пристально всмотрелась в недостроенное здание. То ли действительно, то ли мне показалось, что там мелькнула какая-то тень. Может, собака или кот? А может, и нет. Мячик сразу же ушел в карман куртки. Нужно будить Стаса.

Я открыла дверцу машины, бросила мокрый зонт на заднее сиденье.

— Стас!

Он повернулся, что-то пробубнил невнятным тоном и снова собрался уйти на боковую.

— Стас! — я подергала его за рукав.

— Ну что? — протянул он.

— Кажется, там кто-то есть.

Несколько секунд он ворочался и бормотал что-то нечленораздельное. Потом резко очнулся, будто его ударили током.

— Они пришли, наркоторговцы наши?

— Не знаю, может, показалось, — ответила я. — Но проверить стоит.

— Ладно, проверим, — сказал он, ежась и кутаясь в куртку на выходе из машины. Ему ведь еще хуже, чем мне: из сна — прямиком под дождь.

Он достал из кармана фонарь, но пока что предпочитал не светить. Если внутри здания кто-то есть — не стоит пугать их преждевременно. Второй рукой Стас вынул пистолет и снял его с предохранителя.

Я тоже достала оружие, хотя надеялась, что пускать его в ход не придется.

— Думаешь, не стоит вызывать поддержку? — спросил Стас. — Вдруг там человек десять.

— А вдруг кот или собака? Или бомж какой? — ответила я. — Сперва нужно проверить.

Это только в фильмах продажа наркотиков осуществляется двумя группами, каждая по десятку человек. Там они приезжают в назначенное место на автомобилях с тонированными стеклами, с вооруженной охраной и блестящими кейсами в руках. Если подобное когда и имело место в реальности — то где-то в начале девяностых, когда я ходила в младшие классы. Сейчас все проще. Злоумышленники встречаются на какой-нибудь площади или в баре, один передает другому пакет, второй перечисляет деньги на счет. Даже странно, что в этот раз они выбрали такое заброшенное место, как этот недостроенный дом. С каждой секундой мне все больше казалось, что тот аноним оказался очередным шутником.

Когда мы прошли через отсутствующую дверь внутрь здания, я увидела, что в одной из комнат кто-то светит фонариком. Не ошиблась, значит. Кто-то здесь есть. Слышались голоса, но понять, что говорят, из-за дождя не представлялось возможным.

Я посмотрела на Стаса, который, держа оружие наготове, шел впереди, и направилась следом. Где-то что-то воняло, скорее всего, собачьи фекалии, под ногами хрустела отлепившаяся от стен штукатурка, звякнула бутылка, я за что-то зацепилась и чуть не зарылась носом, в последний момент успев ухватиться за Стаса. Да уж, не самое приятное место на Земле. В кровати сейчас было бы намного лучше.

Надеюсь, через шум ливня преступники не расслышали, что кто-то приближается.

Комнату, откуда светили фонарем, мы нашли через минуту. Судя по голосам, доносившимся оттуда, внутри было двое мужчин. Стас прислонился к стене, заглянул внутрь и показал мне на пальцах, что противников действительно двое.

Я кивнула в ответ, бросила беглый взгляд на сжатый в руках пистолет.

— Значит, распределить это по ночным клубам, барам, ресторанам, — говорил один из мужчин, находящихся в комнате.

— Да, я на тебя надеюсь, Андрей, — ответил ему второй.

Вообще-то по правилам следует давать отсчет и сигнал к атаке, но Стас почему-то решил это проигнорировать. Он ворвался в комнату, одновременно зажигая фонарь.

— Стоять! Полиция! — крикнул он. — Руки держите так, чтобы я их видел!

Я проследовала за ним и наставила пистолет на двоих подозреваемых, лица которых освещал Стас.

Не похожи они на наркоторговцев. Один высокий, черноволосый, в коричневом плаще, под которым виднелся деловой костюм. Он больше напоминал то ли бизнесмена, то ли адвоката, чем того, кому поручат посреди ночи продавать или покупать наркотики. Второй пониже, одет не так вычурно, в джинсах и кожаной куртке, но явно ухоженный. Гладко зачесанные назад волосы, аккуратно стриженная козлиная бородка. Но если они не наркоторговцы, то что здесь делают? На бомжей или любителей полазить по стройкам они походили еще меньше. Ладно, в отделе разберемся, кто они и что им здесь понадобилось.

— К стене, руки за голову! — приказал Стас, и оба подозреваемых медленно повернулись. — Держи, — он протянул мне фонарь, а сам пошел вперед и принялся их обыскивать.

Сперва того, что пониже, потом, ничего не найдя, принялся за высокого.

Я стояла и светила фонарем, надеясь, что все закончится как можно быстрее. На полу возле меня что-то зашуршало, и я машинально повернулась на звук.

И в этот момент прозвучало два выстрела.

Что за?

Обернувшись, я увидела, Стаса, лежащего на полу вместе с высоким преступником, а маленький вовсю несся к незастекленному окну.

— Стоять! — крикнула ему, но он то ли не слышал, то ли не хотел слышать.

Сволочь!

Я нажала на спуск, прогрохотал выстрел. Он по инерции пролетел еще метр и ударился лицом о бетон.

— Стас! — все еще держа оружие наготове, я подбежала к напарнику. Склонилась, прощупала пульс. Он был жив, но из раны на его животе вытекала кровь, перекрашивая серый свитер в цвет красного вина.

— Стас!

Черт, только этого мне не хватало. Стас. Как же так…

Я убрала пистолет, зажала рану напарника платком, достала из кармана мобильник, вызвала скорую и наших.

Какого черта ты не надел бронежилет?

Только теперь я заметила, что преступник, лежащий рядом, тоже жив. Из его рта текла кровь, он шевелил губами, пытаясь что-то сказать, но через шум проливного дождя я не могла расслышать ни слова. Склонилась ближе, пытаясь не отпускать рану Стаса, но услышала только хрипы и стоны. Черт бы побрал этот ливень! Жаль, что я не умею читать по губам, хотя вряд ли он скажет что-то полезное. Верней всего, преступник в агонии. Прежде всего, нужно спасти Стаса.

Несмотря на прохладную погоду, все мое тело покрылось потом, а дыхание было такое, будто мне только что пришлось пробежать пару километров. В висках болело, казалось, голова вот-вот лопнет и её содержимое выберется наружу, а рука, зажимающая рану Стаса, неистово тряслась.

Ну где же эта скорая, черт их возьми!

Приехали они минут через десять, и только когда врачи, светя фонариками, вошли в комнату заброшенного недостроенного дома, я заметила, что все так же, без малейшего движения, сижу на корточках. Попытавшись встать, почувствовала, что ноги ужасно затекли, а поясница ныла, будто по ней проехал самосвал.

Ай!

Еле стоя на ногах, я смотрела, как врачи окружили Стаса, положили его на носилки.

Минуты через две, может, три после скорой подоспели наши — Вадим Михайлович в компании Дениса и Ромки. Первый мне почему-то никогда не нравился. Сама не знаю почему.

Я стояла, опершись о стену, и смотрела, как из здания выносят Стаса, а потом одного из преступников — того, в которого стреляла я. Второй, как сказали врачи, умер от потери крови.

— Он жить будет? — спросила я у проходящего мимо врача.

— Артерия и жизненно важные органы не задеты, — ответил он. — Но пуля застряла внутри. Сейчас прооперируем, через неделю-две будет как новенький.

Немного успокоившись, я села в свою машину, проследила взглядом за покидающей место преступления скорой. Взгляд упал на бардачок, где лежали оставленные Стасом сигареты.

Даже не думая о том, чтобы удержаться, я взяла пачку, машинально вытащила сигарету, сунула её в рот, закурила. Да уж, думала бросить, но тут разве не закуришь?

Затянувшись дымом, я попыталась расслабиться.

Вот так ночка! Сейчас еще ехать в управление, составлять отчет. А после всего произошедшего хотелось только отключиться, может, даже выпив перед этим бутылку пива или рюмку коньяка.

Горьковатый привкус табачного дыма воцарился во рту. Возможно, и к лучшему, что я сейчас сорвалась. Почувствовала, что удовольствия от сигарет ровно никакого.

Сделав последнюю затяжку, я приоткрыла окно и выбросила недокуренную сигарету под дождь.

Дверь моего «Ауди» открылась, и на сиденье рядом со мной, сворачивая на ходу зонт, грузно уселся Вадим Михайлович. Он тяжело вздохнул, машинально вытер покрытое дождевыми каплями лицо, по привычке пригладил небольшие седые усы.

Выглядел он так, будто не спал неделю: усталый взгляд полузакрытых глаз был направлен вниз, немного отвисшая челюсть, на которой успела образоваться густая щетина, нервно двигалась, сдвинутая набок фуражка открывала взору короткие, местами украшенные сединой волосы.

— Ирина, ты все видела? — с ходу спросил он, не поднимая взгляда.

— Да, — кивнула я.

— Что произошло?

— Мы вошли в дом, услышали голоса, увидели этих двоих, задержали. Потом Стас пошел их обыскивать. У одного из них, того, который скончался, оказался пистолет. Они со Стасом выстрелили друг в друга почти одновременно. Второй попытался бежать, я его остановила.

— Ты видела у них какой-то пакет, возможно, сверток? То, в чем могли бы храниться наркотики? — спросил Вадим Михайлович, посмотрев мне в глаза.

— Нет, — призналась я.

— Ничего похожего на наркотики мы не нашли. Сейчас приедет бригада кинологов, но я сомневаюсь, что и они что-либо найдут. Правда, самое страшное не в этом.

— Но они оказали сопротивление при задержании, — возмутилась я. — Даже если те двое не торговцы наркотиками, это уже повод…

— Знаешь, кто тот человек, который был убит? Ты же не посмотрела документы? — повысив голос, прервал меня шеф.

Я покачала головой.

— Явно не церковный миссионер.

— Иван Георгиевич Коваленко. Слышала о таком? Да, ты же не любишь политику. Так вот, он — депутат Госдумы! И разрешение на ношение огнестрельного оружия у него было! — злобно, почти срываясь на крик, говорил майор.

Я удивилась. Что здесь делать депутату? На стройке, посреди ночи? А судя по тому, что машины рядом не было, он еще и умудрился прийти сюда пешком. Не верилось мне, что тот человек и в самом деле депутат.

— Да неважно, кто он такой, хоть президент, а хоть и сам генеральный секретарь ООН. Тот человек первый открыл огонь, — посмотрев в глаза Вадима Михайловича, сказала я.

— Ты ведь говорила, что они выстрелили одновременно, — одарив меня взглядом исподлобья, медленно и четко проговорил майор.

Это начинало меня злить. Что он хочет доказать? Что Стас умышленно застрелил депутата?

— Но Стас не стрелял бы без причины. Вы же его знаете!

— Кто первый выстрелил, установит баллистическая экспертиза, — Вадим Михайлович прокашлялся и снова устремил взгляд вниз. — Дело не в том. Тебе я верю, и Стасу, когда он придет в себя и все расскажет, я поверю, но решать будут другие. Это открытая территория. Коваленко имел полное право здесь находиться. Ничего не указывает на какую-либо противозаконную деятельность. Тут прибываете вы со Стасом. Завязывается стрельба! Депутат гибнет! — каждую фразу майор говорил все громче, отчего мне становилось не по себе. — Учитывая, кто он такой, как думаешь, кто в итоге окажется прав?

— Но что он здесь делал? — спросила я и Вадима Михайловича, и саму себя одновременно.

— Неважно, что он здесь делал. Я и сам не верю в чистоту нашей власти. Но доказательств, что он нарушал закон, у нас нет. А погиб он от руки нашего человека. Мы, в конце концов, не в Америке живем, у нас верховенства права нет и не было никогда. Да и вряд ли будет. Захотят — сделают виноватыми нас. Запросто. Понимаешь, Ирина?

А ведь майор был прав. То, что случилось, видела только я и тот человек, который пытался убежать. Стало не по себе. Вполне же могут повесить обвинение, и ни в каком суде ничего не докажешь. Я испугалась. Стало труднее дышать, дождь за окном показался угрожающей барабанной дробью, к горлу подступил колючий комок.

Только такого исхода не хватало. Ведь все по инструкции делали, все! Страх сменился злобой — на тех двоих преступников, на нашу долбанную систему правосудия, на Вадима Михайловича. Да и на саму себя. Нехорошие предчувствия не покидали ни на миг.

Я достала мячик, посильнее сжала его в руке, пытаясь привести нервы в порядок.

— А что тот, второй? — отвернувшись к окну, поинтересовалась я.

— Документов у него при себе не было, кто он — устанавливаем. Все будет зависеть от того, что он расскажет, — майор на миг призадумался. — Но, честно говоря, я не верю, что он нам все выложит. Думаю, он тоже не последний оборванец. Потребует адвоката, будет говорить, что зашел отлить на стройку, и ничего мы не докажем.

Вот черт, во что же я вляпалась-то такое? Сперва раненый Стас, стрельба, потом, как оказалось, мы убили депутата. От этого всего голова шла кругом. Но что было нам делать? Даже если бы мы знали, кто он такой, надо было ему позволить нас перестрелять? Пусть делают что хотят! Мы все сделали правильно, при этом пострадал наш сотрудник.

Услышав звук подъезжающей машины, я повернулась. Это был грузовик, из которого вышли трое кинологов с немецкими овчарками на поводках.

Да ничего они не найдут. Нет здесь ничего. Депутат не мог торговать наркотиками вот в этой дыре. Только что он хотел распределить по ресторанам и ночным клубам? Всё выглядело как какой-то детективный сериал, только вот героя, который увидит в этом взаимосвязь и разложит события по полочкам, не было и близко.

Мы провозились еще час. Дождь успел закончиться, а кинологи так ничего и не нашли. Что ж, что случилось, то случилось. И виноваты здесь ни в коем случае не мы. Мне пришлось поехать в отделение, составить отчет, и только к четырем утра, с ужасной болью в голове и полностью лишившись способности соображать, я попала домой. И три выпитые подряд таблетки анальгина не помогли. Голова прямо предчувствовала что-то неладное и не желала успокаиваться.

Завтра Вадим Михайлович позвонит и скажет, в каком часу прийти на допрос. Причем допрос, скорее всего, проводить будут какие-то хмыри из ФСБ. Эх, если не везет, так не везет во всем.

Я открыла дверь квартиры, и мне в ноги сразу же кинулась Буська.

— Ну что, — взяла её на руки, — хоть ты всегда понимаешь и во всем поддерживаешь. Кормила тебя Наташа? Ничего, сейчас еще покормим.

Уснуть сегодня, скорей всего, уже не выйдет.

Я опустила кошку на пол, прошла на кухню, достала из холодильника пачку вискаса, насыпала в блюдце, за что Буська сразу же отблагодарила меня тихим мурлыканьем и принялась за трапезу. Поесть не помешало бы и мне, но сейчас, наверное, не полезет в горло даже кусок. Денек так денек.

Я села на табуретку за кухонным столом, вынула из кармана мобильник, позвонила в больницу, справиться, как там Стас. Получив ответ, что его прооперировали и состояние стабильное, я отложила телефон и немного успокоилась.

Хорошо вот Буське. Она с аппетитом поедает свой вискас, ни о чем не переживая. Ни о чем не нервничая. И почему я не кошка?

Захотелось курить.

Пачка сигарет у меня дома на всякий случай была, но раз уж решила бросить эту дурацкую привычку, ничего мне не помешает.

Я вышла на балкон, постояла минуту, любуясь ночной Москвой. В моем районе любоваться, правда, нечем. Одни безликие коробки-дома, в которых светилось всего несколько окон, да круглосуточный ларек во дворе, продавщица которого, скорее всего, смотрела сейчас десятый сон.

Пробежалась взглядом по окнам соседних домов. В одном из них человек что-то рьяно набирал на клавиатуре. Студент, наверное, курсовую пишет. Или писатель, Наташин коллега. А может, геймер какой-нибудь.

На одном из балконов стояла целующаяся парочка. Причем, насколько мне отсюда видно, оба парни. Голубые. Надо же, даже они при всем гонении со стороны нашего общества находят себе пару. А я, по всей видимости, со своим везением, состарюсь и умру в одиночестве.

Курить хотелось все больше.

Я потянулась в карман куртки за своим неизменным мячиком. Надо же, даже раздеться забыла.

Что это?

Пальцы нащупали в кармане что-то длинное.

Хм, это не мое. Его здесь не было.

Из кармана я вынула флэшку. Самая обычная компьютерная флэшка, продолговатая, серого цвета. Откуда она? Может, вывалилась из кармана Стаса в моей машине, а я в нервотрепке взяла и забыла про неё? Да нет, не может быть. Такое я бы не забыла. Склерозом вроде не страдаю.

Но как еще она могла туда попасть?

Кошка уже успела покончить с трапезой и сейчас терлась у ног с требованием взять на руки, приласкать и погладить.

— Подожди, Буська, — сказала я ей, но она, не обратив внимания на слова, все так же продолжала тереться о мои ноги.

Я вспомнила того умирающего депутата, который пытался что-то сказать и тянулся ко мне рукой.

Что, если это он подбросил мне в карман эту карту?

А других вариантов быть не могло — сделать это мог только он.

Но зачем? Он отдал эту флэшку тому, кому мог? А мог он её дать только мне и никому другому… Что, если депутат пытался передать кому-то государственную тайну? Что, если тайна настолько важна, что когда он понял, что не сможет доставить её по назначению, подкинул в карман тому, кто находился ближе всех, то есть мне?

От этой мысли закружилась голова.

Нужно посмотреть, что на ней находится. Только тогда все встанет на свои места.

На ходу снимая куртку, я прошла в комнату, включила покоившийся на столе компьютер и, пока он грузился, замешкалась.

Это же государственная тайна! Естественно, я на неё смотреть не имею ни малейшего права. Может, просто позвонить дежурному в отделении, сказать, что она у меня? Ведь это сразу же все проясняет — и то, почему не нашли никаких следов преступления, и почему депутат решил открыть по нам огонь.

Компьютер загрузился, и на экране появилась заставка — вид на омываемый морскими волнами девственный пляж. Я смотрела на монитор, а мой разум словно раздвоился. Одна часть меня, ведомая интересом, говорила вставить флэшку в разъем и просмотреть её содержимое, вторая же заняла оборонительную позицию и настаивала на срочном звонке дежурному или Вадиму Михайловичу с рассказом о своей находке.

Кошка, мяукая, терлась о ноги, а я все не могла решить, как мне поступить. Словно оцепенев, я сжимала в руках флэшку и переводила взгляд то на монитор, то на Буську. Но в итоге все-таки интерес победил. Ведь, в конце концов, мне никто не мешает сперва просмотреть содержимое флэшки, а потом передать её куда надо.

Я отключила провод Интернета — мало ли, на этом носителе могут быть следящие программы, и не успею моргнуть, как у меня на пороге окажется отряд ФСБ. Вставила флэшку в гнездо. Компьютер тихо пикнул, давая понять, что носитель принят.

Села на кресло, а Буська сразу же прыгнула мне на колени и свернулась калачиком, очевидно, готовясь отойти ко сну.

Дрожащими от нервного напряжения пальцами я взяла мышь, щелкнула ею по значку флэшки.

Что?

Я, недоумевая, просмотрела страницу раз, второй, третий…

Да какая же это государственная тайна? Очевидно, флэшка попала мне каким-то другим путем.

Аудиозаписи!

На носителе находилось несколько гигабайт музыки.

Тут были любые жанры и направления: от классики и до тяжелого металла, от современной попсы и до любимых старшим поколением народных песен.

Очевидно, еще днем в отделении я случайно прихватила чью-то карту с музыкальной подборкой в карман, а обнаружила её только сейчас. Несмотря на все, что случилось, я улыбнулась.

Да уж, внушила себе секретную информацию, правительственный заговор с целью свержения нынешней власти, тотальную слежку за всеми… Прямо как моя соседка Наташа. Та любит пофантазировать на тему заговоров. Может, с такой бурной фантазией, и себе начать сочинять разные истории?

Чуть посреди ночи не разбудила Михайловича! Фантазерка!

Что у нас тут? Клик мышкой по первому попавшемуся файлу — им оказалась «Металлика», и комната сразу же наполнилась жесткими гитарными риффами. Я аккуратно переложила кошку на стоящий рядом стул, но смена места дислокации ей явно не понравилась, и она, недовольно мяукнув, направилась к кровати.

Поспать уже точно не выйдет, на часах как-никак пять утра, позвонят мне, скорей всего, не позднее восьми, но принять душ и отдохнуть точно не помешает.

Разделась, бросив одежду на кресло. Минут десять ушло на ванные процедуры, после которых, облачившись в ночнушку, я снова вернулась за компьютер.

Да не может быть, чтоб я прихватила эту флэшку случайно!

Я принялась тыкать во все файлы подряд. Может, кто-то решил замаскировать документ, превратив его в mp3-файл и разместив между себе подобных? Комната наполнялась то хоровым пением, то хриплыми криками рок-музыканта, то писклявым голосом какой-то певицы. Музыка. Самая обычная музыка.

Надо будет спросить, кто из коллег терял флэшку с музыкальной подборкой.

Хм, еще одна идея.

Я загнала все имеющиеся композиции в винамп. Если какой-то из этих файлов не является музыкальным, время воспроизведения возле него показано не будет. Быстро просмотрела список — нет. Нет здесь никаких секретных материалов.

Из динамика лилась приятная электронная мелодия, из тех, которые включают под утро в ночных клубах, когда толпа уже напилась, натанцевалась и требует отдыха.

Пусть играет.

Я улеглась на кровать, предусмотрительно положив мобильник рядом на тумбочку. Свет я не гасила, компьютер тоже не выключала. Не усну, так хоть подремлю.

Стоило мне зажмуриться, как комната пошла кругом. Казалось, кровать вертится в пространстве, выделывает замысловатые виражи, поднимается, опускается, трясется. Мысли не хотели сливаться воедино, в ушах стоял гул, будто рядом взлетал самолет.

Переутомление. Не в первый раз такое и, наверное, не в последний.

Где-то возле уха послышалось кошачье мурлыканье, теплая приятная шерстка коснулась щеки, шершавый кошачий язык лизнул мой нос.

А потом я уснула.

 

Глава 2

Тик-так, — что-то тикало над головой, и, перевернувшись на другой бок, я поняла, что это часы. Позолоченные часы над моей кроватью. Золота в них, конечно, не больше, чем в булыжнике, но помню, как покупала их, и надпись на коробке гласила «Часы позолоченные». Да и ладно, хоть в них и нет ничего драгоценного, зато шагают уже пятый год.

Возле уха что-то мяукнуло, пошевелилось, прикоснулось к моему лицу мягкой шерсткой.

Буська!

В глаза ударил яркий свет, заставивший отвернуться от стены.

Свет! Уже день?

Я вскочила с кровати как ошпаренная. Неужели проспала звонок?

Твою ж…

Случайно разбуженная кошка, недовольно заурчав, свернулась в калачик и принялась досыпать. Позолоченные часы показывали половину двенадцатого дня.

Что?

Я схватила с тумбочки мобильник, глянула пропущенные — ни одного.

В спешке я нашла в телефоне номер Вадима Михайловича. Послала вызов. Песня, стоявшая вместо гудков у майора, всегда действовала мне на нервы, а сейчас — особенно. Писклявый голос какого-то мальчишки пел то ли на японском, то ли на корейском языке, растягивая звуки так, что в этот миг хотелось потерять слух. Ладно, услышать такое на звонке у двенадцатилетней девочки, но у майора полиции!

Благо ожидать пришлось недолго. Вадим Михайлович взял телефон почти сразу, прервав противное завывание.

— Здравствуй, Иринка, — сказал он каким-то, как мне показалось, слишком уж дружелюбным для него тоном и сразу же перешел к делу: — Допроса не будет. Тут парни из ФСБ явились, мне подробностей не сообщали, но сказали, что к нам претензий нет. Мы все сделали правильно.

От этих слов на душе сразу потеплело.

— Все допросы отменяются, — продолжил майор. — ФСБшники сказали, что за этим депутатом у них уже давно велась слежка. Его подозревали в каких-то незаконных махинациях. Слушай, ты флэшку вчера там случайно не видела?

— Видела, она у меня, — ответила я, окинув взглядом все еще работающий компьютер. — Тот депутат, по-видимому, мне её в карман подбросил. Я думала, это чья-то из управления, случайно ко мне попала.

— Хорошо. Люди из госбезопасности ею интересовались. Сделаем вот как — ты отдыхай сегодня и завтра, я к тебе сейчас стажера пришлю, отдашь ему эту флэшку, — он секунду помолчал. — Надеюсь, тебе хватило ума не смотреть, что на ней находится? Мало ли.

Хм, на ней что, действительно есть что-то кроме набора песен? От этих слов майора волосы на моей голове встали дыбом.

— Нет, я её не трогала, — сама не понимая почему, соврала я.

— Хорошо, тогда жди стажера. Через полчаса он будет, если в пробку не попадет. И вот что, Стаса в больнице навести. Я звонил утром, он в норме, ожидает посетителей.

— Хорошо, обязательно, — ответила я, чувствуя, как мой голос начинает дрожать. Что же там такое, на этой чертовой флэшке?

— Ладно, удачи. Послезавтра в восемь жду в отделении, — с этими словами Вадима Михайловича связь оборвалась, а мое сердце ёкнуло.

Я села за компьютер, покрутила мышкой, монитор, ушедший в спящий режим, снова загорелся. Посмотрела на винамп — все песни, которые были на карте, пока я спала, проигрались. Взглянула, нет ли здесь скрытых файлов. Все-таки нет.

Машинально, не задумываясь, я скопировала себе на жесткий диск все, что находилось на флэшке. Если там что-то имеется, а это, теперь уже без сомнения, так, похоже, я знаю того, кто сможет во всем этом разобраться и извлечь нужную информацию. Мой бывший одноклассник Виталик работает программистом в какой-то крутой фирме. Если кто разбирается в компьютерах и программах, так это он.

Я вынула флэшку, положила её на стол.

Фух.

Что сделано, то сделано.

На миг мне захотелось стереть все, что я скопировала с этой карты, но это желание сразу же сменилось заинтересованностью. Минуты две я сидела, закрыв глаза, прокручивая в голове все происшедшее.

Допустим, этот депутат по фамилии Коваленко решил продать секретную информацию. Он нашел клиента и решил встретиться с ним в недостроенном доме на окраине города — подальше от людских глаз. Тут подоспеваем мы со Стасом, и сделка становится невозможной. Депутат открывает огонь и погибает.

Стоп!

Скорее всего, он понимал, что нас двое, он один, его напарник безоружен. Если у него есть хоть капля ума, он должен был понять, что такая затея опрометчива. Но все же решился на это. Почему? Неужели то, что находится на карте, настолько ценно для него, что ради этого он готов был пожертвовать своей жизнью?

Дальше его ранят, но последнее, что он делает в своей жизни, — подкидывает флэшку незнакомому человеку, то есть мне. Зачем? Только в надежде, что я просмотрю её содержимое.

А отсюда следует вопрос — что может быть настолько ценным, ради чего депутат жертвует жизнью, а потом передает информацию первому встречному? Информация о заговоре в верхах правительства? Компромат на его коллег?

От осознания всего меня пробило легким ознобом, тело покрылось липким холодным потом, а голова пошла кругом.

Чем бы оно ни было, Коваленко был готов за это умереть.

Кошка, мяукнув, прыгнула на мои колени.

— Кушать хочешь, Буська? — я посмотрела в кошачьи глаза и поцеловала свое чудо в мордочку. Красивая она, рыжая, пушистая. А помню, как нашла её у подъезда совсем маленьким котенком. Мокрым, голодным, плачущим. Есть же твари, которые такое чудо на улицу выбросят. А сейчас вон какая красавица! И успокоит в трудную минуту: потискаешь Бусиньку — сразу легче на душе становится.

— Пошли, Буська, дам тебе твоего вискаса.

По пути на кухню я прицепила обратно отклеившийся со стены плакат. Сама себе иногда удивляюсь, у других в моем возрасте уже дети в школу ходят, а у меня стенка обвешана плакатами, прямо как у подростка.

Покормив свое рыжее счастье, я оделась в домашние джинсы и футболку, расчесала волосы, стянув их на затылке в конский хвост, взглянула на расческу — да ужас! Опять вся массажка в волосах! Лезут, как у пенсионерки какой-то. Всегда завидовала Наташе с её косой до ягодиц. Сходить бы на какие-то процедуры в салон, да времени все не хватает. А проще всего обстричь эту русую паклю сантиметра под три, да жалко.

Захотелось курить. Где там мой мячик?

Звонок в дверь прозвучал как гром среди ясного неба.

Этот стажер так быстро добрался?

Лениво прошла в коридор, открыла дверь — на пороге стояла Наташа. Как всегда, немного припудренное лицо, длинная коса, свисающая с плеча, и настороженность во взгляде.

— О, привет, Наташ, а я тебя только что вспоминала. Проходи.

— Здравствуй, Ир. Думала, может, тебя нет, да и думаю, посмотрю. Буську же твою кормить надо, — сказала она, входя в квартиру. — Пришлось от книги оторваться.

— И что за книга? — поинтересовалась я, закрывая дверь. Но ответ на этот вопрос я уже предвидела.

— Не скажу, — Наташа опустила взгляд в пол. — Ты смеяться будешь.

Ну, как всегда. И почему Наташа считает, что над ней все смеются? Помню, как-то призналась она, что читает «Гарри Поттера». Щеки Наташи тогда покраснели, взгляд уперся в пол, руки затряслись. Выглядело это так, будто её поставили голышом на Красной Площади.

— Тебе, как всегда, чай? — спросила я, на что Наташа ответила кивком.

Чай в доме я держала исключительно ради визитов Наташи. Сама я его не люблю, предпочитаю кофе, а вот она прямо как истинная англичанка — ни дня без чая прожить не может. А вообще мне нравится, когда она меня навещает. Хотя бы потому, что Наташа не курит и в её присутствии самой не хочется взяться за сигарету.

Налив воды в электрочайник, поставила её кипятиться.

— Ну, как там твоя писанина, Нат?

Она опять потупила взгляд, а я снова забыла, что общение с ней — это как ходьба по минному полю. На любом, самом невинном слове она может засмущаться, а то и вообще начать называть себя никчемной. Предлагала ей как-то с нашим участковым психологом Димкой пообщаться — так она не хочет. Говорит, за ней все следят и психолог над её проблемами рассмеется. А вообще моя соседка хорошая, когда не впадает в паранойю.

— Да как, движется потихоньку, — ответила она.

Покажет ли она её мне, я даже не решилась спрашивать, поняв, что у Наташи сегодня не то настроение. А ведь хорошо пишет, вполне на книжном уровне. Могла бы и издаваться, даже фамилия у неё писательская — Перунина, почти Перумова, да вот у неё вечные отговорки — «Все плохо» и «Надо мной будут смеяться».

— Слушай, Наташа, — сказала я, наливая воду в чашки. Ей кофе, мне чай. Только бы не перепутать.

Буська, мяукнув, выпрыгнула на стол, посмотрела на меня своими иссиня-голубыми глазами.

— Что, и тебе пить, Бусинька? Вода закончилась?

Я сделала чай и кофе, налила кошке в блюдце воды, села за стол напротив Наташи, пригубила свой напиток, который показался уж слишком горячим.

— Так вот, Нат, — продолжила я, — допустим, у тебя в книге ситуация. Известная личность, скажем, депутат, гибнет в подозрительном месте. Например, на заброшенной стройке. Перед смертью он передает флэшку с некой информацией первому попавшемуся человеку. Как бы ты продолжила этот сюжет?

— Ну, не знаю, — она покачала головой, одновременно помешивая ложечкой чай. — Я могу только со своими сюжетами работать. А тебе что, менты надоели, да и решила в писатели податься?

— Да нет. Какая из меня писательница? Просто интересно, — ответила я.

— Ну, например, — она отхлебнула чая, — флэшка могла бы содержать список инопланетян, негласно находящихся на Земле. Главный герой расследовал бы это происшествие, а потом обнаружил бы, что сам является одним из них. Или флэшка открывала бы путь в прошлое, куда попал бы главный герой и изменил бы настоящее так, чтоб не произошло некой катастрофы. А вот если бы это писала бы моя знакомая Инесса, — Наташа вздохнула, — у неё весь мир был бы виртуальной симуляцией под управлением некой тайной корпорации, а флэшка показывала бы мир таким, каким он есть на самом деле. Главная героиня поначалу впала бы в панику, а потом пошла по следу этой организации. Закончилось бы все тем, что реальный мир — еще один слой виртуальной реальности, а героиня на самом деле — одна из множества программ.

Да уж, вот у соседки и фантазия. Что-то бы приближенное к реальности, но, похоже, писатели-фантасты все с другой планеты. Возможно, зря я её спросила, ведь о гибели депутата и по телевизору скажут, и в газетах напишут, а Наташа, насколько знаю, политикой интересуется, да и с бабушками на лавочках любит посудачить. Да уж, оплошала…

— Да, интересно, — ответила ей, понимая свою ошибку.

— Так зачем это тебе? Чтоб посмеяться?

В ответ я только иронически хмыкнула.

Хорошо же, что она пришла, мои размышления и страхи касаемо информации на флэшке ушли куда-то на задний план.

На столе лежала газета — одна из тех, которые раздают в переходах и бесплатно подкидывают в ящик. Глянем, что тут. На задней странице располагался внушительных размеров кроссворд. Взявшись за ручку, я принялась там что-то черкать. На автомате, просто чтоб занять руки.

Кошка подошла ко мне, мяукнула, продемонстрировав, что довольна трапезой, и удалилась в комнату. Там что-то брякнуло. Опять с тумбочки что-то скинула!

— А что у тебя нового? — спросила Наташа, елозя взглядом по столешнице.

— Да ничего хорошего. Вчера коллегу подстрелили. Благо не насмерть. На прошлой неделе пьяный мужик убил топором свою жену. На позапрошлой какой-то псих решил обворовать магазин. В Измайлово появилась банда, грабят людей посреди бела дня, в Северном Бутово завелся маньяк, — рассказывала я, замечая, что говорю о подобных вещах как о вполне повседневных и будничных.

— Ужас-то какой! — охнула Наташа и принялась рассказывать что-то о политике, но мне это не было интересно, и, отпив начинающего остывать кофе, я обратила свой взгляд на кроссворд.

Древнеегипетский бог. Три буквы. Тор или Гор? Гор. Тор был в Скандинавии. Защитник мадридского «Реала», третья буква «Б»? Арбелоа! Но как я это могла вспомнить, если футбол смотрела от силы раз пять в жизни, и то еще в детстве? Наверное, от парней на работе наслушалась.

— Ты почему никаких цветков на подоконники не поставишь? — спросила Наташа. — В квартире должно быть уютно, красиво, а не как в тюремной камере какой-то.

Я невольно поморщилась, вспомнив, как на самом деле выглядят камеры в местах заключения. А ведь вчера испугалась, что сама в подобной окажусь. Ладно, прочь эти мысли, сейчас все позади.

— Ухаживать лень, — ответила ей. — Да и мне Буськи хватает. Эти цветы за тобой хоть не следят?

И мы громко рассмеялись. На какое-то время из моей головы вылетела ночная история вместе с подозрительной флэшкой и аудиофайлами, которые не пойми зачем я скопировала на свой компьютер.

Прозвучал звонок в дверь.

А вот и стажер за флэшкой пришел.

— Сейчас вернусь, это с работы, — сказала я Наташе, пулей метнулась в комнату, попутно разбудив дремлющую на полу кошку, схватила флэшку, открыла дверь.

Стажер, которого прислал Вадим Михайлович, был совсем юным. На вид не больше двадцати, и форма на нем просто-таки висела. Он был похож на подростка, решившего покрасоваться в отцовской униформе перед зеркалом. А еще он откровенно смущался, словно пришел не по поручению майора, а на первое свидание.

Как же его зовут? В отделении нам встречаться приходилось редко.

— Стажер Петр Горбунов, — представился он, опередив мои воспоминания. — Ирина Анатольевна?

Похоже, он тоже не сразу меня узнал.

— Да, это я, — ответила ему, протягивая флэшку. — Отнеси Вадиму Михайловичу.

Он посмотрел на карту, сразу же упрятал её в карман.

— Вадим Михайлович просил напомнить, чтоб вы навестили в больнице Стаса Бондарева.

— Да, я помню.

Неужели шеф думает, что у меня совсем память куриная, раз решил напомнить? Нашего майора иногда понять просто невозможно.

— До свидания, — сказал он.

— Удачи, — ответила я и закрыла дверь.

Уф, вот и отделалась от этой чёртовой флэшки. Но в голове сразу начали проскальзывать параноидальные мысли. В компьютерах я далеко не профессионал, поэтому сразу же подумала, смогут ли ФСБшники или кто-либо еще определить, что информация была скопирована? А если да, что мне за это светит? Но я их сразу же отбросила, поскольку, даже если это возможно, скопировать данные с флэшки могли и до того, как она попала в мои руки, тем более, никакой защиты от копирования на карте не было.

— У тебя какие-то проблемы? — поинтересовалась Наташа, очевидно, прочитав беспокойство на моем лице.

— Да нет, просто надо было кое-что на работу передать, — я уселась за стол, и мой взгляд скользнул по газете с кроссвордом.

Что?

Да ну, не может быть!

Кроссворд был полностью решен. Только что. Мной. Причем без раздумий.

Я посмотрела вопросы: город в Анголе, австралийский писатель, советский хоккеист, имя восемнадцатого президента США!

Да не может быть! Я никогда не увлекалась ни историей Штатов, ни географией Анголы, а Советский Союз вместе с его хоккеем канул в лету, когда мне было пять!

К тому же я никогда особо не увлекалась решением кроссвордов.

— Что там такое? — поинтересовалась Наташа, смотря на меня. Наверное, я выглядела так, будто только что увидела призрака.

Но я была не в состоянии ответить. Язык словно отняло. Я пялилась в кроссворд, не в состоянии понять, откуда я все это знаю.

Может, по телевизору слышала? Читала? Да нет, не может быть. Может, кто рассказывал? Да ладно, кто мне мог рассказывать про советский хоккей?

А что, если…

Музыка! Все аудиозаписи с той флэш-карты проигрались, пока я спала! Что же это такое? Средство для повышения эрудиции? Власти могут сделать кого захотят ходячей энциклопедией?

Я присела на стул, посмотрела на Наташу, которая все еще пыталась спрашивать меня, все ли в порядке.

— Ты ведь переводчик, так? — посмотрела на неё.

Она кивнула.

— Скажи какую-нибудь фразу на итальянском.

— Какую? — она посмотрела на меня округлившимися глазами.

— Любую. Твою любимую.

Наташа на миг призадумалась.

— Non ci casco più, - медленно проговорила она.

— Больше я не попадусь, — ответила я, не понимая, как и откуда могла это узнать. Если о президентах США и городе в Анголе я могла услышать по телевизору или прочитать в Интернете, и сейчас это вполне могло всплыть в моей памяти, то уж итальянский язык мне точно учить не приходилось.

Но как подобное возможно? Те аудиозаписи содержат в себе все знания человеческой расы? Но этого, черт подери, не может быть.

— Так что случилось? — спросила Наташа.

— Кое-какие проблемы на работе, — пробубнила я и сразу же подумала, может, стоило бы рассказать обо всем соседке? Она как-никак фантастику пишет, а здесь явно все выходит за грань возможного. Но сразу же отбросила эту мысль. Наташа — параноик, и расскажи ей такое — она сразу же воздвигнет тысячу и одну теорию о всемирном заговоре. — Мне сейчас надо будет уйти, если вечером не вернусь, зайди покорми Буську.

Не возвращаться я, конечно же, не планировала, но это уже было что-то сродни привычки — иногда дежурство затянется, иногда еще что, а кошку голодной оставлять нельзя. Вот и приходится время от времени этим заниматься Наташе.

Соседка медленно направилась к двери, а я все пыталась найти объяснение происходящему, но ни одной рациональной мысли в мою голову не приходило.

— Удачи тебе, Ир, — улыбнулась Наташа, скрываясь за дверью. — Какая-то ты бледная, может, к врачу сходи?

В ответ я только кивнула.

— Да так, немного голова болит, — ответила я и поняла, что не соврала. Голова действительно болела так, будто по макушке приложили чем-то тяжелым.

Закрыв за соседкой дверь, я метнулась ко все еще включенному компьютеру.

Что же ты такое?

Допустим, государство разработало некий способ повысить эрудицию человека. Что дальше? Проект, скорей всего, засекретят и будут позволять им пользоваться, скажем, ученым, политикам, крупным бизнесменам. На рынок они подобное не выпустят, даже по сверхвысоким ценам, просто потому, что спустя неделю после первой покупки эта штука окажется в Интернете, где скачать её сможет любой желающий, причем абсолютно бесплатно.

Допустим, депутат по фамилии Коваленко узнал о подобном изобретении и решил его продать. Скажем, зарубежной разведке или просто какому-то ходячему мешку денег. Стоп!

Один из них сказал «Распределить по ночным клубам, барам, ресторанам».

Он хотел, чтобы эти аудиозаписи прослушали люди! Он хотел вывести запрещенный эксперимент в массы!

Дрожащими от нервов руками я схватила свой мобильный телефон, набрала номер больницы, куда отвезли Стаса. Про того человека, который был вместе с Коваленко, можно было узнать и от наших, но, поняв, что подобный интерес может быть подозрительным, я решила обратиться в больницу.

— Больница номер восемь, слушаю вас, — ответил мягкий женский голос с той стороны.

— Здравствуйте, к вам вчера поступили два человека с огнестрельными ранениями, — начала я.

— Вы по поводу Стаса Бондарева? Сегодня весь день к нему звонят, — перебила меня женщина.

— Нет, я как раз по поводу второго. Он у вас?

— Утром пришли люди из службы безопасности и забрали его в свой госпиталь, — ответила она, отчего меня передернуло.

— Скажите, а как его звали? Я с телевиденья, мы готовим репортаж для криминальной хроники, — отовралась я.

— Из органов сообщили, что его имя Андрей Никитин.

Я нажала кнопку отбоя. Больше мне ничего не понадобилось. Андрей Никитин. Я знала это имя. Не из-за полученных мной способностей, а из опыта службы. Мне вспомнилось, как год назад в одном из ночных клубов Москвы произошло убийство — какой-то псих умудрился пронести в помещение нож и зарезать одного из посетителей. А владельцем того клуба был как раз Андрей Никитин. Увидеть его тогда мне не пришлось, но он вроде как крупный бизнесмен, владелец нескольких ресторанов, клубов и баров в центре города.

«Распределить по ночным клубам, барам, ресторанам».

Теперь их замысел предстал ясным как божий день.

Депутат узнает о новой разработке, нацеленной на повышение эрудиции. Каким-то образом он достает несколько файлов, встречается с бизнесменом, стремится передать файлы ему, чтоб тот распространил среди обычного населения. Зачем? Может, депутат оказался идеалистом и хотел, чтобы такая разработка досталась народу? Может, имел какие-то иные причины? Неважно. А некто третий узнал, что собирается совершить депутат, и сообщил в полицию, чтобы мы воспрепятствовали сделке, что и произошло.

Так, а что, если, получив знания, я смогу сама разобраться, как это все работает?

Я попыталась вспомнить программы для анализа звука, и несколько названий всплыло в моей памяти. В голове закружились странные термины, про которые я никогда ранее не слышала, множество различной информации об обработке звука, но структурировать все это в логическую цепочку я не могла. Знания имелись, но вот как применять их на практике, я не представляла.

Ай!

Я схватилась за голову.

Макушка болела так, словно её проткнули насквозь невидимым копьем.

Откинувшись на спинку кресла, я попыталась ни о чем не думать, и боль немного угасла. Что ж, без помощи мне здесь не обойтись. Очевидно, эта способность имеет и некоторые побочные эффекты.

Взяв мобильник, я нашла в нем номер, подписанный как «Виталик, программист, одноклассник», пустила вызов.

Благо у него, в отличие от нашего майора, гудки были гудками, а не тошнотворной мелодией.

Ответил он почти сразу.

— Ира? Вот так сюрприз! — воскликнул он.

— Привет, Виталик, — поздоровалась я.

— Что там у тебя, комп сломался? Извини, прийти починить не смогу, немного не в состоянии. Но могу дать номер человека, который сможет позаботиться о твоем агрегате.

Мне вспомнилась эта черта Виталика — довольно мерзкая. Еще ничего не скажешь, а он уже строит вслух догадки о том, что должно быть произнесено.

— Нет, Виталик, — ответила я. — Компьютер в порядке. Я к тебе по другому делу. Мне надо показать тебе один файл, точнее, несколько файлов. Думаю, ты смог бы помочь в них разобраться.

— Хм, — протянул он. — И что же это за файл?

— Обещаю, ты не пожалеешь, — попыталась его заинтересовать. — Надеюсь, мы сможем увидеться?

— Я же говорю, сейчас немного не в состоянии, — пробубнил он. — Но если хочешь, можешь приехать ко мне домой. Адрес помнишь? Улица Чечулина, четыре, квартира сто двенадцать. Я только рад буду.

Неужто Виталик с перепоя?

— Хорошо, дело важное, так что я через часик-два подъеду, — ответила я.

— Захвати чипсов, пару-тройку бутылок пива и две пачки Мальборо, — повеселев, сказал он.

Да уж, наглость с прожитыми годами у него никуда не девалась.

— Хорошо, Виталик. Жди, соберусь и выезжаю.

Отложив телефон, я нашла один из чистых дисков, которые лежали у меня на всякий случай, поставила файлы на запись, как можно быстрее оделась, посмотрела на себя в зеркало.

Привести себя в порядок, голову помыть, накраситься точно не помешало бы, но не хотелось. В голове было только одно желание — побыстрее добраться до Виталика и показать ему эти аудиофайлы. Он вроде как талантливый программист, надеюсь, сможет понять, что это такое, как оно работает и кто его сделал.

Когда аудиофайлы были записаны на диск, я бросила его в сумочку и стерла их со своего компьютера. Зачем — сама не знаю, но внутренний голос подсказал мне, что так нужно.

Сегодняшний день был солнечный, приятный, один из тех, которые напоминают, что не так давно закончилось лето. Пройдет месяц, может, даже недели две, и начнутся морозы, дороги покроет снегом, начнется предновогодняя суета. А сейчас все еще можно было насладиться осенним теплом. Но мне было не до этого. Голова раскалывалась почти в буквальном смысле. Я уже успела пожалеть, что вставила чертову флэшку в компьютер, что прослушала ту музыку. Вот оставь я все как есть да отдай карту стажеру — сейчас спокойно отдыхала бы дома, а завтра навестила бы Стаса в больнице, заехала бы к Оксанке, может, на часик заскочила бы к маме. Но нет же, чертов человеческий интерес всегда идет впереди здравого смысла! И, ведомая им, вместо отдыха, с энциклопедическими знаниями в голове я понесусь через весь город к Виталику! Дура!

Я вышла на улицу, миновала сидевших на лавочке и что-то обговаривающих бабушек. Мой темно-бордовый «Ауди» стоял там же, где и всегда.

Сев за руль, я завела двигатель.

Пусть прогреется минуту-две.

Тот район я знала довольно плохо, поэтому решила включить навигатор, но пока он грузился, поняла, что в нем нет необходимости.

Карта Москвы всплыла в памяти, будто когда-то я выучила её всю — каждый закоулок, каждый поворот, каждое строение. Закрыв глаза, я словно увидела город с высоты птичьего полета. Мозг автоматически, словно по волшебству, проложил курс. Я откуда-то узнала, что на Садовом огромная пробка, и путь лежал через небольшие улочки и переулки.

Голова снова резко заболела.

Да что же за черт!

Я потянулась к бардачку, где лежали таблетки на всякий случай, проглотила две капсулы обезболивающего.

Хоть бы не попасть из-за неё в какую-то аварию.

Медленно и аккуратно я выехала со стоянки, потом со двора, вклинилась в поток машин. Солнце светило довольно ярко, поэтому надела припасенные как раз на подобный случай темные очки.

В это время машин было не очень много, к тому же я знала, как объехать пробки, и, казалось, дорога не займет много времени. По московским меркам сорок пять минут — час — это чертовски мало.

Я остановилась на очередном светофоре. Вот за поворотом удобно расположенный магазинчик, пожалуй, выйду там, куплю то, что просил Виталик.

Светофор все мигал красным, и я оглянулась по сторонам. Рядом стояла старенькая «Волга», контрастировавшая с красным «Порше», синий «Митсубиси» с шашечками такси на крыше и темно-зелёный «Сааб».

Красный сменился желтым, потом зеленым, я отпустила тормоз. Повернула, собираясь остановиться у магазинчика, «Сааб», который я наблюдала через зеркало заднего вида, тоже повернул, на миг притормозил, словно его водитель думал, куда ему нужно ехать, а потом набрал скорость и, обогнав меня, унесся прямиком по улице.

Черт, во что я вляпалась?

Любой другой человек, наверное, не обратил бы на ту машину внимания, но я прямо почувствовала — за мной следят.

 

Глава 3

Только в кино и низкопробных бульварных романах в мягкой обложке слежка за человеком осуществляется здоровенными амбалами, облаченными в черные похоронные костюмы и передвигающимися исключительно на таких же черных джипах. Там обычно главный герой видит слежку за километр и лихо избавляется от неё. В жизни все и близко не так. Если получится — интересующиеся вами люди просто подкинут маячок, а сами будут находиться на довольно приличном расстоянии. Если такой возможности нет…

Во-первых, следить будут не на одной машине, а на нескольких, поочередно сменяющих друг друга; во-вторых, для наблюдения выберут не чёрные джипы с тонированными стеклами, а самые распространенные, встречающиеся на каждом углу марки; и в-третьих, следящий будет самым обычным человеком, любого возраста или пола, ни в коем случае не здоровяк с лицом и телом Арнольда Шварценеггера.

Следить могут как сзади, так и спереди, и если наблюдатель поймет, что его обнаружили, он сразу же скроется, а на следующем повороте к вам приставят другую машину.

Таким образом, даже если получается заметить или почувствовать за собой слежку, никогда не будешь уверен наверняка. В конце концов, все могло показаться. Возможно, водитель темно-зелёного «Сааба» действительно раздумывал, куда ему лучше поехать, искал подходящий маршрут. Не случись то, что случилось, — я бы никогда не обратила внимания на ту машину. Если же за мной действительно следят — «Сааб» я больше не увижу. На следующем повороте ко мне пристроится другая машина с другим водителем.

Черт подери, во что я вляпалась? И что делать дальше?

От нервов все мое тело с головы до пят покрылось холодным потом, а пальцы на руле задрожали.

Думай, Ирка, думай.

Я остановила машину у обочины, сняла очки, во все легкие вдохнула воздух.

Если за мной действительно ведется слежка, сейчас, видя, что я слишком долго задержалась в этом переулке, они пошлют пешего наблюдателя. Им может быть кто угодно — вон тот мужчина, несущий в руке пакет, по видимости, с продуктами, или та женщина с излишком веса, а может, вон та прогуливающаяся держась за руки парочка. Любой, за исключением разве что детей и совсем уж стариков.

Я закрыла глаза, вспомнила карту этого района. Если свернуть направо и проехать через несколько двориков, можно выехать на дорогу с меньшим движением. Там следить за мной им будет гораздо сложнее.

Ай!

Голова снова заболела, а перед глазами поплыло марево. На миг показалось, что машина поднялась в воздух, качнулась и снова опустилась на дорогу. Перед глазами пролетели разноцветные мушки. Почему же не помогла таблетка?

Зараза!

Я закрыла глаза, попыталась отдышаться, прийти в себя, и, кажется, это у меня получилось. Голова все еще болела, но вести автомобиль казалось возможным.

Я нажала на газ, въехала в небольшой дворик среди домов, построенных еще при Сталине. Благо в это время машин здесь почти нет, поэтому через двор я проехала довольно быстро. Въехала в следующий, где и дома были поновее, и машин побольше, с трудом разминулась с довольно большим фургоном.

Да что же я делаю? Может, и не следит за мной никто? Может, я становлюсь похожей на Наташу, вижу слежку во всем, даже в самых невинных вещах.

Но все-таки перестраховаться стоит.

Выехала на улицу, где машин в сравнении с предыдущей было значительно меньше, и сразу же поняла, что все эти маневры были бесполезны. Если захотят — найдут меня и здесь. Слежка невозможна разве что на каких-то загородных дорогах, где машина проезжает раз в час, но подобных поблизости, к сожалению, нет.

Вырулив на улицу, я пристроилась перед большим грузовиком. Так риск обнаружения сзади был довольно низок.

Светофор впереди мигнул красным, заставив меня надавить на тормоз. Я оглянулась. Хотя чего оглядываться? Наблюдать за мной может вон тот мужчина в старом поцарапанном жигуленке или компания в вон том черном внедорожнике. А может, вон та девушка в «Мазде»?

Да нет, безумная мысль.

А хотя…

Если есть шанс оторваться от преследования, то именно сейчас.

Нет, нельзя, могут же люди пострадать. Но если за мной действительно следят…

Что же делать, черт его дери? Мое сердце забилось сильнее, красный свет светофора так и манил попробовать.

Я осмотрелась. Поток машин на перпендикулярно проходящей дороге был не очень высок.

Думаю, проскочу.

Или все-таки не стоит? Мои руки сжали руль, словно это был спасательный круг, удерживающий от смерти.

Нога сама отпустила тормоз и изо всех сил вдавила в пол педаль газа. Колеса завизжали, машина резко дернулась вперед.

Что же я делаю!

Время на миг замедлилось. Почти остановилось. Замерло. Я слышала свое дыхание, учащенное сердцебиение, визг колес на асфальте. Перед лобовым стеклом пролетел голубь, и я могла разглядеть каждый взмах его крыльев.

Тысячи звуков единомоментно обрушились на мою голову. Я слышала бормотание недовольного водителя, не успевающего куда-то и винящего во всем светофор, крик ребенка в одной из машин, тихо играющий радиоприемник, шум легкого ветерка. Тысячи звуков мешались между собой, сливались воедино, утихали и снова взрывались с новой силой.

Машина!

Я повернула руль, и автомобиль всего в нескольких сантиметрах разминулся с грузовой «Газелью». Водитель фургона что-то крикнул, что именно ― прошло мимо ушей, но сразу понятно, что это явно не предложение познакомиться. Сзади послышался удар, и, взглянув в стекло заднего вида, я увидела, как в кузов «Газели» на всей скорости впечаталась легковушка.

Я вскрикнула.

Не прощу себе, если из-за моей паранойи погибли люди. О чем думала моя голова, черт её дери! Сердце мигом оказалось в пятках, а тело прошибло крупной дрожью. Кажется, я даже не дышала. Все, доездилась, дура! Я мысленно ругала себя всеми цензурными и нецензурными выражениями.

Проскочив поворот, немного притормозила, посмотрела на столкнувшиеся машины. Из легковушки вышли две женщины и что-то рьяно доказывали водителю «Газели». Похоже, человеческих жертв нет.

Слава Богу!

Выдохнув с облегчением, я свернула в первый попавшийся поворот. Потом в еще один, проехала через неприметный дворик, выехала в переулок Кулакова и раскаялась.

Что же я наделала? На перекрестке, скорей всего, находится камера. Да и свидетелей была уйма, может, кто и номер запомнил.

Отовраться, конечно, я смогу, скажу, что увидела машину, находящуюся в розыске, но… Но что со мной было?

Мир вокруг. Он словно замер, когда я надавила на газ. Всплеск адреналина? Вряд ли. Я бы никогда не разминулась с той «Газелью», если бы что-то не случилось. Не случилось не с миром, а со мной!

Эти аудиозаписи!

Они что-то принесли в мой разум. Нечто такое, от чего он начал действовать иначе! В нем появились не только знания, а и другие возможности, которых там быть не должно. Что же это?

Голова просто раскалывалась, не желая формировать мысли в единую цепочку. Захотелось курить, и я потянулась в карман за своим неизменным мячиком.

Резиновый шар показался тяжелее, чем обычно. Казалось, он весил столько, что при желании им можно было качать мускулатуру. Все вокруг начало подергиваться серым, почти непроглядным туманом. Рука ослабла и выпустила мячик, который со стуком упал на днище машины.

Я нажала на тормоз, из последних сил повернула руль, сворачивая на обочину.

Что со мной?

Мир кружился перед глазами, сужался, расширялся, мерк и снова вспыхивал. В ушах звенело, во рту пересохло так, что сглотнуть казалось задачей не из легких. Мысли путались, то застывая, то сменяя друг друга просто с бешеной скоростью. А потом я поняла, что мне плевать. Плевать на все. На весь мир. Что его для меня не существует, а я не существую для него.

Потом пришла тьма.

А сразу за ней — свет.

Он резко ударил в глаза, заставляя зажмуриться еще сильнее. Слышался нарастающий гулкий шум, стук, чей-то голос. Что говорили, расслышать было невозможно. Голос звучал где-то далеко, растягивался, то становился тихим, еле слышным шепотом, то разверзался раскатом грома.

Я приподняла веки, и в глаза ударил яркий свет, на какое-то мгновение лишивший меня зрения.

— Вы меня слышите? — теперь уже я поняла, что говорили.

Мир качался, словно я находилась в лодке посреди бушующего моря. Свет то мерк, то снова вспыхивал. Перед взглядом проплывали большие и маленькие пятна.

Когда взор прояснился, до меня дошло, что я все еще нахожусь в своей машине. Стук в окно, вторгшись в сознание, заставил повернуться и опустить стекло.

— Отгоните машину! — строго сказал обладатель усатого лица, склонившись ко мне. — Я со двора выехать не могу.

— Да, сейчас, — ответила я, и собственный голос показался чужим и отдаленным. — Мне стало плохо за рулем.

— Вижу, что-то вы бледная. Не советовал бы водить в таком состоянии, — буркнул мужчина.

Я завела двигатель. О ужас, как трясутся руки! Еще не хватало въехать в здание. Но ничего, попробуем проехать хоть два метра, освободить тому человеку путь.

Нажала на газ, и машина аккуратно тронулась. Отъехав на пару метров, я остановилась и выключила зажигание. Заметила, как усатый мужчина одарил меня сочувственным взглядом, на миг зажмурилась.

Что произошло? Почему я потеряла сознание?

Вытащив мобильник, я посмотрела на экран. Зараза! Еще и пробыла в отключке не менее часа. Два пропущенных. Один от мамы, второй от Виталика. Наберем-ка его.

— Ну где ты там? У меня сигареты закончились! — сказал он сразу же, как поднял трубку.

— Извини, тут у меня кое-что случилось, немного позже подъеду. Ты что, сигарет сам себе не купишь?

— Да не могу я, — проворчал он. — У тебя голос какой-то странный.

— Да так, плохо стало за рулем, — ответила я.

— Смотри не попади в аварию.

— Если ничего не случится, буду через час, — ответила я и нажала кнопку отбоя.

Идиотка! Какая же я идиотка! Что это я там задумала на дороге! Внушила сама себе мнимую слежку и спровоцировала аварию!

Голова все еще кружилась, картинка перед глазами была мутноватой, словно я смотрела через туман. Достала из бардачка бутылку с водой, отпила несколько глотков. Закрыла глаза, посидела так несколько минут. Ехать в таком состоянии я все равно была не способна. Попыталась вспомнить кратчайшую дорогу к дому Виталика, но не смогла. Знания покинули меня? Как зовут сорок четвертого президента США? Не знаю. Не забыла, а словно не знала никогда. Потому что я действительно никогда не интересовалась историей Штатов. Но ведь пару часов назад я могла назвать не только президентов США, а что угодно, хоть правителей какой-то банановой республики, хоть все столицы мира в алфавитном порядке, хоть каждого из представителей карповых рыб! Но сейчас эти знания растворились, словно их никогда и не было. А еще тот случай на перекрестке. Время для меня словно перестало существовать! Очевидно, эта штука действует некоторое время, потом всё испаряется. Нужно добраться до Виталика, надеюсь, он сможет сказать, что это, как оно работает и в каких целях может использоваться. Хоть о целях я уже и сама догадываюсь. Где используются все новейшие разработки? В армии, конечно же. Солдат, для которого течение времени замедлится, почти остановится, сможет поразить десяток врагов раньше, чем кто-то из них возьмет его в прицел. То, что находится сейчас у меня, является каким-то новейшим стимулятором.

Стоп. А находится ли? За мной следили, я потеряла сознание, может, я им была не нужна? Они хотели только забрать находящуюся у меня информацию?

Я потянулась к сумочке, нащупала там диск, вынула его, повертела в руках.

Кажется, тот же.

Можно выдохнуть с облегчением. Хотя кто его знает, как было бы лучше для меня? Может, лучше бы этот чертов диск канул в лету? Но сейчас он при мне, а значит, нужно узнать, что это.

А ведь если существует «лекарство», делающее человека умным, что мешает создать аналог, делающий его глупым? Представилась встреча нашего президента с американским, включается какая-то легкая музыка и… Американец не в состоянии сказать ни слова, подписывает все нужные документы. Или даже проще — любого человека можно убедить отказаться от наследства, признаться в несовершенном им преступлении или совершить самоубийство.

Ужас какой-то получается.

Если бы кто-то рассказал мне подобное еще вчера — я бы подумала, что он пересказывает мне сюжет одного из зарубежных сериалов. А сейчас я верчу в руках диск, на котором находится информация, способная ни больше ни меньше изменить мир. Только в какую сторону?

Представив подобный мир, я даже испугалась.

Что там по сторонам? Кажется, никого подозрительного. Так, опять начинаю себя накручивать.

Головокружение немного поутихло. Нужно ехать.

Я взяла навигатор, добавила пункт назначения. А ведь если подумать, без него было так хорошо! Что же, доберемся и по навигатору.

Через минут сорок — сорок пять я уже была возле дома Виталика. Машину решила оставить в одном из соседних дворов — была за мной слежка или мне показалось, а поостеречься стоило. Надеюсь, средь бела дня на неё никто не позарится. Зайдя в небольшой магазинчик, я купила то, что просил Виталик, негоже все-таки с такой просьбой ― да с пустыми руками.

Дома в этом районе были старенькие — пятиэтажные хрущевки, которые все время собираются сносить и заменять современными блоковыми небоскребами, но никак не возьмутся. Но с другой стороны, место даже чем-то приятное. Здесь редко увидишь громко орущую на лавочке подвыпившую компанию или бомжа, решившего заночевать в подъезде. В таких домах люди живут давно и почти все друг друга знают. Да и тонкие кирпичные стены способствуют становлению взаимного доверия — если в одной из квартир произошла громкая семейная ссора, полдома расслышит каждое слово. Некоторые из жильцов подобных строений стараются не ссориться, или если ссориться, то негромко, что и к лучшему. Может, в той стране специально строили таким образом, чтоб какой-нибудь чекист мог спокойненько записывать, что вчера семейство из тринадцатой ссорилось, Пупкины из тридцать второй не смотрят заседания ЦК КПСС, обитатель пятой квартиры исповедует буддизм, а житель десятой так вообще американский шпион, ибо слушает зарубежную музыку?

Но, войдя в подъезд, я сразу же почувствовала и все недостатки подобного жилья — запах гнили, доносящийся откуда-то из подвала, увидела ободранные стены, которые красились, скорее всего, еще при Союзе. А еще здесь, конечно же, отсутствовал лифт. При СССР, очевидно, считали, что физическая нагрузка для людей полезна, а пять этажей для установки лифтовой шахты явно недостаточно. Наверное, они и не подумали, что на верхнем этаже такого дома может проживать девяностолетний старик или даже инвалид. Если кому-то захочется узнать, как жили люди в той исчезнувшей стране, ему будет достаточно посетить один из таких вот домов.

Что же, пройдемся.

Из одной квартиры слышался писклявый собачий лай, из другой голос диктора теленовостей, откуда-то доносились веселые крики детей. Да уж, пусть тут меньше шансов нарваться на подвыпившую компанию, зато сосед, ведущий ночной образ жизни, очень быстро становится врагом номер один для всего подъезда.

На лестничной площадке второго этажа подметала растолстевшая, по-видимому, давно плюнувшая на себя женщина в грязном домашнем халате. Она одарила меня таким взглядом, будто считала по меньшей мере серийной убийцей. Умеют же некоторые люди наплевательски относиться к самому себе, а ведь не старая еще, сорока пяти нет так точно. Такие вот бабы, а женщиной её назвать язык не поворачивался, обычно идут в комплекте с мужем-алкоголиком, сыном-наркоманом или мелким воришкой и дочерью, выскочившей замуж в шестнадцать. А все почему? Промыли родители мозги, что замуж нужно выходить пораньше, да и пошла за первого попавшегося. Миссия, как говорится, выполнена. Жизнь удалась. Можно становиться свиньей в самом что ни на есть буквальном смысле. Естественно, муж не выдержит и вместо того, чтоб работать, начнет пить, а дочь, которой ежедневные ссоры порядком надоели, захочет побыстрее покинуть родительский дом, выйдет замуж, а потом превратится в то же самое, чем была её мать. Они неисправимы, и это передается из поколения в поколение.

Виталик жил на третьем этаже. Неприметная, обитая потрескавшимся кожзаменителем дверь в сравнении с её аналогами из моего дома выглядела как оживший динозавр, но в это строение она вписывалась очень даже гармонично.

Я нажала кнопку звонка, послышался мерзкий, режущий слух звон.

— Сейчас иду! — из-за двери донесся громкий голос Виталика.

Послышался стук, щелчок замка.

— Здравствуй. Входи, — проговорил Виталик, высунув лицо из проема.

Я вошла в маленький темный коридорчик и только теперь заметила, что одна нога Виталика в гипсе, а передвигается он при помощи костылей.

— Это где тебя так угораздило? — в недоумении спросила я.

— Да так, — он скривился. — Возвращался домой в три часа ночи, нарвался на какого-то пьяного придурка за рулем. Ты сигареты принесла?

— Да, вот, — протянула ему пакет. — Ты номер хоть запомнил?

— Запомнишь тут посреди ночи. Я и сам не совсем трезвый был, — он потянулся в пакет, достал оттуда сигареты, опершись на здоровую ногу, вмиг раскрыл пачку, закурил. — Говорил же, я не выходной.

— Так говорить надо было. Может, еще что нужно тебе купить.

— Знаешь же, что я не люблю жаловаться, — кисло произнес он, зажимая сигарету зубами и опираясь на второй костыль. — Проходи, Ирка.

Выглядел он сгорбленным, скукоженным, отчего казался еще ниже, чем обычно. Виталик и так не отличался ростом — при моих ста семидесяти трех сантиметрах он еле доставал мне до груди, зато в школе был самым отъявленным хулиганом. До сих пор не забуду, как он то ли в седьмом, то ли в восьмом классе подбросил мне в шапку жвачку, после чего пришлось остричь волосы.

Я вошла в комнату, которая выглядела именно так, как мне и представлялись комнаты в подобных домах. Старые пожелтевшие обои, которые уже с десяток лет прямо умоляли их сменить, ветхая, сделанная еще при социализме мебель — диванчик, стол и пара мягких стульев выглядели так, будто их только что привезли из Чернобыля, закопченный потолок, древняя стенка, внутри которой был установлен аквариум. Сигаретным дымом воняло так, будто здесь проводились регулярные собрания клуба курильщиков. И как рыбки здесь выживают? Единственной вещью, которая казалась новой и ухоженной, был компьютер.

Захотелось курить, а мой круглый резиновый друг, как назло, остался в машине.

На подоконнике находился еще один раритет советских времен — чайный гриб. Ну надо же! Вспомнилось, как в моем детстве на таком же подоконнике стояла точно такая же штука.

— Кто там? — раздался хриплый старушечий голос из соседней комнаты.

— Тут ко мне пришли, — буркнул Виталик. — Все нормально.

— Мама? — спросила его.

— Бабушка, — поморщился он. — Родители отдельно живут, а меня подселили к бабушке. Ей, мол, уход нужен. Могли бы и в дом престарелых отправить.

Эх Виталик-Виталик, он всегда любил говорить что думает.

— Мадам знает толк в извращениях, — изрек он, доставая из пакета бутылку «Стелла Артуа». — Другого ничего не было?

— Откуда мне знать твои предпочтения в пиве?

— Так вместо двух бутылок «Стеллы» три «Балтики» купить можно. Я похож на тех, кто тратит деньги направо и налево?

И действительно, не похож, но ремонт здесь сделать мог бы.

— Ты пиво будешь? — предложил он.

— Я бы и не против, но за рулем.

— Вот поэтому я и не водитель, — усмехнулся он. — Никогда не знаешь, что и где может приключиться. Автомобили — для убежденных трезвенников, — Виталик отпил пива, уселся за компьютер. — Так что там у тебя случилось?

— Да вот, — я достала из сумочки диск, протянула ему. — Только осторожно. Проигрывать не рекомендую. Да и Интернет желательно бы отключить. Мне нужно знать, есть ли в этих файлах что-то такое, чего там быть не должно.

— Интернет отключить, — Виталик призадумался. — Там что, следящие программы? Это гостайна какая-то?

— Честно — сама не знаю, — я развела руками.

— Ну, Интернет у меня через тройное прокси, если захотят — пусть отслеживают. Надеюсь, бензина у них хватит во Владивосток смотаться, — Виталик вынул диск из коробки, посмотрел на него, сдул с поверхности несуществующие пылинки и засунул в привод.

— Осторожнее с ним, — предупредила я, а мой бывший одноклассник в ответ только усмехнулся.

— Звукозаписи, — улыбнулся он. — И что здесь предположительно должно быть скрыто?

— Эти записи имеют некое воздействие, сходное с гипнотическим, — попыталась объяснить ему, не вдаваясь в подробности. — Помнишь, как несколько лет назад существовал лохотрон под названием аудионаркотики?

— Музыка со вкусом огурца, — громко рассмеялся он. — Помню. Знал даже одного парня, который эти аудионаркотики изготавливал. Веселый тип, хочешь, познакомлю? Я в мужиках не разбираюсь, но вроде он красивый.

Нашелся мне… сваха.

— Это что-то наподобие, но работает, — сказала я, присаживаясь в кресло рядом с ним. Курить хотелось просто ужасно, а мячика, как назло, не было. Моя рука начала непроизвольно делать движения, будто мяла его.

— Бери, угощайся, — Виталик, словно прочитав мои мысли, подвинул пачку сигарет.

— Да я пытаюсь бросить, — посмотрела на сигареты и опустила взгляд вниз.

— Бросить — это хорошо. Только вот один товарищ вроде как бросил, но через месяц я его не узнал. Раньше был щуплый, как сушеная рыба, а стал весить около сотни килограмм, если не больше. Так что думай.

— Ох, Виталик, умеешь ты вдохновить. Давай лучше займемся диском.

— Так, — он глубоко вдохнул, закурил и с видом знатока уткнулся в монитор. — Первое, что бросается в глаза, — музыка не должна столько весить. Обычный mp3-файл весит от пяти до пятнадцати мегабайт. А тут двадцать-двадцать пять. Пропущу-ка я это через пару программ.

Пальцы Виталика заплясали по клавиатуре, а через секунду комната наполнилась музыкой.

— Не включай, оно опасно! — посмотрев на Виталика предупреждающим взглядом, сказала я.

— Да ладно. Чем опасно? — он откинулся в кресле и сделал руками несколько танцевальных движений.

Это была одна из тех мелодий, которую называют «кислотой». Басы, басы и еще раз басы. Музыка, так сказать, не для ушей, а для ног. Никогда не любила такую, но Виталик, очевидно, от подобного тащился. Он подпрыгивал в кресле, делал руками замысловатые движения, кивал головой в такт ритму.

— Да выключи же ты! — я дернула его за рукав клетчатой рубашки.

В ответ он засмеялся.

— Я тоже хочу упороться вашими сверхсекретными аудионаркотиками, — и продолжил танцевать в кресле. — Что хоть от него происходит?

— Виталик! Я чуть в аварию после этого не попала!

— Так я и не водитель, — развел руками он.

Ну, пусть пеняет сам на себя. Не буду ничего ему объяснять. Может, когда превратится в ходячую энциклопедию, напишет какую-то гениальную программу, которая заткнет рот «Майкрософту» и «Эпплу» вместе взятым. Он ведь парень умный, но временами в нем все еще просыпается тот восьмиклассник-хулиган, подбрасывавший жвачки в шапки, куривший в туалете за школой и доводящий учителей до белого каления.

— Там к вам заявление на меня случайно не поступало? — спросил он, продолжая толочься в кресле, изображая танец.

— А что ты натворил-то? — осуждающе посмотрела на него я.

— Да так, сосед справа в четыре утра вставал и включал вовсю какой-то народный хор. Спать невозможно, хоть ты убейся. А стены тут сама знаешь какие. Вот я и пожег ему железо. Закинул на компьютер одну программку, от которой у него винт полетел. Пока он найдет, где подешевле купить новый, хоть посплю. Он-то дурак, понять не должен, но если пригласит специалиста…

Рассказывал он это с гордостью, одновременно отпивая пиво. Чую, и завел он этот разговор, чтобы похвастаться своим злодеянием. Бывают же такие — сделают кому-то пакость и радуются. Эх, Виталик-Виталик…

— Ты хоть знаешь, что за кибертерроризм тебе статья светит? — я посмотрела ему в глаза. — Как минимум штрафом отделаешься, причем немалым. Плюс отметка в паспорте, с которой на работу вряд ли кто возьмет.

— Вот я и спрашиваю, не поступало ли…

— Во-первых, — строго проговорила я, — этим будет заниматься другой отдел. Во-вторых, если бы заявление поступило, к тебе бы уже пришли, и в-третьих, думай, прежде чем что-то делать. Зачем тебе голова на плечах?

— Ты прям как Анастасия Сергеевна. Помнишь её?

— А ты прям как школьник, которого она почти ежедневно таскала к директору.

Он громко рассмеялся, отхлебнул пива, посмотрел на монитор.

— Кажется, обработалось, — усмехнулся он, и выключил музыку. — Так-с. Посмотрим… Кажется, здесь целых две аудиозаписи, сплетенные в одну.

Он хмыкнул.

— Какие аудиозаписи? — спросила я, склонившись к монитору.

— Вот одна, — он кликнул мышкой, и заиграла та же самая электронная мелодия. — А во-о-о-т, — протянул Виталик, — вторая.

Он кликнул мышкой еще раз, и из динамика донеслось шипение, похожее на звук отключенного от антенны телевизора, изредка прерываемое каким-то то нарастающим, то стихающим гулом. От этого шума у меня закружилась голова, и я на миг зажмурилась в попытке отогнать наваждение.

— Что это такое и зачем его сюда поместили, представления не имею, — пожал плечами Виталик. — Но если поработаю над этим несколько часов, может, день, думаю, смогу понять, как оно работает, зачем оно нужно, а может, и кто его изготовил.

— Поработай, только осторожнее с ним, — кивнула я, не представляя, что можно сделать, кроме как довериться Виталику.

— Сейчас, — он поднялся, взял костыли, оперся на них. — Бабушка что-то молчит. Обычно каждые десять минут зовет. Уснула, может, но могла и с кровати свалиться. Сейчас посмотрю.

Стуча по полу наконечниками костылей, он быстро прошел к двери в соседнюю комнату и скрылся за ней. Я сидела, смотрела в монитор на неизвестные мне программы.

Дура я все-таки, совсем дура. Наткнулась на какой-то сверхсекретный проект и показала его бывшему однокласснику-хулигану.

— Ирка, иди сюда, — приоткрыв дверь, сказал Виталик. — Я не уверен, но мне кажется, она умерла.

 

Глава 4

От Виталика я вышла минут через пять. Бабушка действительно умерла, и её бездыханное, изборожденное глубокими морщинами старушечье лицо с широко открытым ртом и устремленным в потолок мёртвым взглядом все никак не уходило из моей памяти. От этого вида настроение было испорчено полностью. Захотелось взять чертов диск и зашвырнуть его куда подальше. Заболела голова, и захотелось курить. Не может это быть совпадением. Бабушка Виталика умерла тогда, когда он включил эту чертову музыку. Других вариантов здесь быть не могло. Пошло некое воздействие, и её пожилой организм не выдержал. А вот сам Виталик, похоже, был даже рад, когда я пощупала пульс старушки и констатировала, что она действительно мертва. Он пытался это скрыть, но все равно было видно, что он ждал её смерти, желая унаследовать квартиру.

Я смотрела, как к подъезду Виталика подъезжает скорая, из неё с носилками в руках выходят два фельдшера и женщина-доктор.

Эх, зря я сюда приехала.

Вообще все зря.

С каждой минутой, с каждой секундой я все больше раскаивалась в том, что решила пуститься в эту авантюру.

Виталик скопировал себе содержимое диска и обещал над ним поработать, а я все же решилась и пересказала ему все, что со мной было вчера и утром. Он смотрел на меня широко открытыми глазами. Я так и не смогла понять, верит он или считает, что мне пора к психиатру.

Что ж, может, и найдет что.

Я медленным шагом, еле волочась, дошла до своей «Ауди». Попавший в мой взор ларек еще больше навевал желание закурить. Может, все-таки сдаться и прекратить попытки бросить эту идиотскую привычку? Мне вспомнилась моя первая в жизни сигарета, которую мне предложил как раз Виталик, когда мы с ним прогуливали скучный урок математики.

Эх, Виталик-Виталик. Не предложи мне он тогда закурить — может, сейчас и не потребовалось бы бросать. Возможно, узнает о той программе да хоть как-то искупит свою вину?

Я села в машину, отыскала мячик, который закатился под сиденье, посильнее сжала его в руке.

Нет, не закурю. Не закурю.

Нельзя курить.

Раз решила бросить, то нужно довести до конца, несмотря на любые обстоятельства.

Я завела двигатель, пока он грелся, осмотрелась.

Небо медленно, но упорно покрывалось тучами, с каждой минутой оставляя над головой все меньше синевы. Похоже, собирался дождь. Легкий ветерок налетел на пожелтевшие березки, сорвал с них листья, поднял, закружил, заставил танцевать. Бабушки, усевшиеся на лавочке, наверное, почувствовав холод, направились к подъезду. Только коту, умостившемуся на песке посреди детской площадки, было все равно. Он поднял голову, зевнул, осмотрелся и снова улегся, ловя последние лучи уходящего тепла. Может, уже завтра нас ждет смена той осени, которую все так любят, все еще теплой, но не жаркой, на ту, в которую не хочется высовывать нос из-под одеяла — холода, заморозки, дождь, грязь и прочие прелести.

На капот моей машины уселась огромная, черная как уголь ворона и громко каркнула.

— Ну, чего тебе, птица? — спросила я, словно она могла меня понять.

Отключив ручной тормоз, я начала выруливать со стоянки, и ворона, громко каркнув на прощание, взмыла в небеса.

Не мешало бы проведать Стаса, но, похоже, уже не сегодня. Я чувствовала себя уставшей и выжатой как лимон. Все, чего хотелось, — поскорее добраться до дома, принять душ и, обняв Буську, уснуть.

Домой, слава Богу, я добралась без приключений. Меня встретил привычный подъезд, который в сравнении с аналогом из хрущевки Виталика выглядел чуть ли не царскими хоромами. Лифт быстро доставил меня на нужный этаж. Сейчас лягу спать, и будь что будет. Может, слежка мне показалась? Но чувство вины за смерть бабушки Виталика с каждой минутой все больше глодало меня изнутри. Хотя откуда я могла знать, в конце-то концов, что её организм не выдержит? Что эта штука может быть еще и опасной в таком смысле?

— Ир, забыла что-то? — голос Наташи заставил меня повернуться, как только я вышла из лифта.

Она выбрасывала пакет с мусором в мусоропровод и, закончив, посмотрела на меня.

— Привет еще раз, Наташ, — отозвалась я. — Что значит «забыла»?

— Ну, ты только что, пять минут назад, выходила из дома и вернулась…

— То есть — выходила пять минут назад? Меня не было несколько часов, — я недоуменно посмотрела на Наташу.

Моя параноидальная соседка на наркотики присела, что ли?

— Какие несколько часов? — она смотрела на меня с выражением удивления. — Вот только что. Ты же знаешь, что я всегда смотрю в глазок, когда шаги слышу. Не следит ли кто. Вот подошла, а там ты. Я вышла, поговорила с тобой минуту. Ты сказала, что срочно надо на работу. Только когда ты дверь закрывала, твоя Буська смотрела на тебя и шипела, словно перед ней была не хозяйка, а собака. Ты пьяная, что ли?

— Наташ, давай ты мне сюжет своей новой книги расскажешь позже. Я страшно устала и все, что хочу, — это спать.

— Но ведь ты в самом деле только что выходила, — бормотала она.

Говорила мне Наташа, что какое-то успокаивающее зелье пьет, а я помню, как два года назад задержали одного деда, который на рынке травами торговал, а вместе с ними продавал собственноручно выращенные опиаты. Вот, может, нарвалась на подобного наркоторговца, а тот перепутал да всучил ей наркотик. Надо будет взять у неё этой травы да отнести в нашу лабораторию на анализ. Вдруг еще один подобный завелся.

Я открыла дверь, вошла в квартиру, Буська, мяукнув, бросилась мне под ноги.

— Сейчас, счастье мое, дам тебе пожрать.

Склонилась к кошке, погладила её.

Солнце, выглянувшее из-за туч, заглянуло в окно, озарив коридор ярким желтоватым светом.

И тут я увидела нечто, заставившее мои глаза полезть на лоб.

След! Да, похоже на то.

Он был еле заметен, но, склонившись, я смогла его рассмотреть.

След от кроссовки.

Явно не мой и не Наташин. Обувь, оставившая отпечаток в моем коридоре, была кроссовкой сорок второго — сорок третьего размера. Мужской или, что менее вероятно, довольно крупной женщины.

Стажер?

Я мысленно прокрутила встречу с ним в памяти и вспомнила, что в коридор он не входил. Флэшку я передала через порог. Да и глуповато смотрелись бы кроссовки, обутые под униформу.

Но последний мужчина в эту квартиру заходил с полгода назад, женщин же с таким размером обуви я вообще не знала! А след был явно свежий, оставивший его был здесь не менее часа назад!

Кто-то хозяйничал здесь в мое отсутствие!

По моей спине пробежали мурашки, а дыхание на миг замерло. Показалось, что след увеличился в размерах, словно специально бросался мне в глаза.

Поднявшись, я кинулась в комнату, осмотрелась.

Здесь все было, как и раньше. Вроде ничего не тронуто, но на ламинатном полу комнаты, рядом с компьютером, красовался еще один след той самой кроссовки. Я сразу же бросилась к комоду, выдвинула шкафчик. Несколько тысяч рублей, золотые сережки, подаренные мамой на позапрошлый день рождения, и табельный пистолет, который по правилам следовало хранить в сейфе, находились на месте.

Искали явно информацию с флэшки!

И здесь, по словам Наташи, был кто-то, чертовски похожий на меня!

От этой мысли у меня пересохло во рту, а тело покрылось липким холодным потом.

Ладно, у Наташи далеко не идеальное зрение. Может, нашли кого-то отдаленно похожего, добавили немного грима, парик, такую же одежду, что и ввело соседку в заблуждение. Но как незваный гость проник в квартиру?

Я подошла к двери, посмотрела на замок, пощупала его.

Никаких следов взлома не было.

Как показывает опыт работы с квартирными кражами, взломать можно абсолютно любую дверь. Но не бесследно же! Всегда остаются следы подобных злодеяний. У злоумышленника явно был ключ. Ключ от моей квартиры!

Перепугавшись уже не на шутку, я вышла из квартиры, позвонила в соседский звонок и почувствовала на себе изучающий взгляд Наташи. Нашла когда строить свои параноидальные теории! Эта её паранойя скоро доведет меня так, что я сорвусь окончательно.

Замок щелкнул, дверь открылась.

— Наташ, кто выходил из моей двери? — спросила я с ходу.

— Кроме тебя — никто, — ответила она.

Я вздохнула.

— Можно пройти?

— Конечно, — недовольно ответила соседка. Не любила она, когда кто-то приходил к ней в квартиру. Даже я.

Через небольшой, уставленный обувью коридорчик я прошла в комнату, которая прямо тонула в зелени. Цветы и вазоны были повсюду — на подоконнике, на столе, на стенах. Такая себе вечная весна в собственной квартире. Впрочем, мне было не до разглядывания её зелени и убранства.

— Я ушла из дому почти сразу после того, как распрощалась с тобой утром, — рассказывала я. — За это время кто-то посторонний, судя по твоим словам, очень похожий на меня, проник в мою квартиру. Мне нужно, чтоб ты побольше вспомнила…

— Но это была ты! — воскликнула Наташа, усаживаясь за свой стол. — У меня, конечно, зрение плохое, но уж тебя от кого-то другого я отличу. Ты была в своей коричневой куртке и светлых джинсах.

— Наташ, не могла это быть я. Тот, кто был в моей квартире, носит сорок второй — сорок третий размер обуви. Он следы оставил. Сходство во внешности вполне можно придать…

— Это была ты, — перебила она меня. — Ладно, я плохо вижу, но вот твой голос ни с чьим другим не спутаю.

— А ты уверена, что та моя копия, которую ты видела, была одна? Возможно, был еще кто-то?

— Если и был, я его не заметила, — покачала головой она. — Похоже, ты переутомилась. Вам что там, отпусков не выдают? Возьми отпуск, съезди куда-то, навести мать. И хватит смотреть на мой книжный шкаф! Ты специально нашла предлог, чтоб войти сюда и следить за мной?

Так, похоже, от соседки я ничего не добьюсь. Рассказываю ей о проникновении, а она думает, как бы я не посмотрела, какие книги стоят у неё на полке, и не выведала секретную информацию о том, сколько раз в день она ест и посещает туалет! Дура!

Меня окатило волной злобы. Ногти до боли впились в ладонь. Возникло навязчивое желание что-нибудь или кого-нибудь ударить. Не прощаясь, я развернулась и ушла к себе. Разговор все равно бесполезный. Пусть у неё закончится приступ паранойи, тогда и поговорим. Иногда у неё бывает нормальное настроение, когда она забывает, что все вокруг пытаются за ней следить, а иногда, вот как сейчас…

Так и хочется позвать какого-нибудь хорошего психиатра.

Ужас!

Я вернулась в свою квартиру, насыпала кошке корма.

Похоже, я ввязалась во что-то серьезное.

Эта мысль вгоняла в ужас, заставляла дыхание учащаться, а сердце убыстрять свой темп. От этой мысли кружилась и болела голова, а по телу проходил легкий озноб. Во что же я все-таки влезла? Кто был в моей квартире? И главное — что будет дальше?

Почему эти люди, желающие получить информацию, просто не выйдут на связь? Боятся, предпочитают действовать по-тихому? Нет, за содержимым флэшки охотится не власть. Те бы действовали проще — прислали бы ко мне пару человек, а дальше…

А дальше — черт его знает, но ФСБ как возможного преследователя стоит вычеркнуть. А если не власть, то кто?

Иностранная разведка…

Они точно могли бы следить за мной на улице, найти похожего на меня человека, создать дубликат ключа. Выдавать себя они не хотят, поэтому действуют как можно тише. ЦРУ? МИ6? Китайская разведка? Любая из этих организаций.

Я прошла в комнату, вынула из шкафчика пистолет, зарядила его. На всякий пожарный пусть будет рядом. Еще, пожалуй, не помешает дверь стулом подпереть, если кто-то вдруг наведается — он упадет да предупредит о непрошеном визитере. Вон тот старенький скрипучий стульчик, на который и садиться страшно, вполне подойдет.

Я подперла входную дверь стулом, вернулась в комнату, села на кровать, задумалась.

Допустим, про то, что флэшка у меня, узнала иностранная разведка. Неважно чья. Они предпринимают разные шаги, как проникновение в мой дом, чтоб похитить эту информацию. Но на месте её не оказывается. Выходить на связь они, возможно, боятся. А вот если свяжется со мной какое-нибудь ЦРУ, предложит за эти аудиозаписи нехилую сумму и переезд куда-нибудь в Аризону, соглашусь ли я?

Если быть откровенно честной с собой, то не знаю. С одной стороны — деньги есть деньги, а на кону не стоят мои родственники, друзья, знакомые. На кону лишь государство, мелкие подачки в виде нищенской зарплаты от него, а когда состарюсь, подкинет жалкую пенсию и скажет, живи, мол, как хочешь. С другой же стороны, я здесь выросла, здесь училась, и все в этой Москве свое, родное, близкое. И дело не в патриотизме, не в безграничной любви к трёхцветному флагу, не в вере во власть, обещания президента и парламента, не в слепой уверенности в том, что эта страна самая лучшая в мире. Те, кто так считает, устраивают войны, революции, майданы. Не лучшая, далеко не лучшая, но от этого не менее родная. Родное здесь все — и вон тот дворик за окном, и пробка на соседней улице, и вонючий подъезд хрущевки Виталика, и параноидальная соседка Наташа. Как говорят, везде хорошо, а родина одна, и возможность стать её врагом вызывает подсознательное отвращение.

Наверное, они, те, кто охотятся за информацией, подозревают, что предавать родину я не собираюсь или убедить в этом меня будет чрезвычайно сложно. Поэтому не выходят на контакт. А может, просто пойти в наше отделение, признаться, что я скопировала файлы, рассказать обо всем произошедшем? Пусть вызывают ФСБ, и им то же самое скажу. И что они мне сделают? Казнят за то, что в моей куртке оказалась карта, а я взяла да и посмотрела её содержимое? Не в Северной Корее живем вроде и не в СССР, да и при СССР, думаю, разные байки про чекистов были смесью государственной пропаганды и фольклора. Там, в спецслужбах, тоже люди сидят, а не звери.

Еще больше захотелось спать, голова кружилась, но я понимала, что вряд ли смогу уснуть. Захотелось курить. Я нашла сумочку, в ней нащупала свой мячик, сжала его в руке. Может, все-таки позвонить нашим?

Взяла телефон, прошла в комнату, села на кровать. Всмотрелась в экран мобильника, часы которого показывали полвосьмого. Люди как раз возвращаются с работы, на город постепенно опускается вечер, в окнах соседних домов зажигаются огни.

Буська мяукнула и прыгнула мне на колени.

— Ну что, чучундра ты малая, нажралась?

Она тихо замурлыкала в ответ, словно поняла, что я сказала, и спешила меня за это отблагодарить.

— Хочешь, чтоб тебя погладили? За ушком почесали?

В ответ она разлеглась на моих коленях и приготовилась к приятностям.

Я погладила Буську по её мягкой шерстке и в ответ услышала довольное мурлыканье. Говорят, это самый приятный звук для человеческого уха. Что же, наверное, оно так и есть. По крайней мере, это хорошее успокаивающее. Я откинулась на кровать, и комната вокруг меня начала вращаться кругом.

Устала я. Не столько физически, сколько морально. Обычное движение рукой или ногой, даже пальцем, казалось, требовало неимоверных усилий. Но уснуть не давало чувство опасности. Тот, кто приходил в мою квартиру, вполне может захотеть вернуться, а я даже не представляю, как он вскрыл замок, не оставив ни малейшего следа, и как он убедил Наташу, что это была я. Может, гипноз? Может, эта музыка способна не только делать человека умнее или усиливать его рефлексы, а еще и наводить видения? Заставлять людей верить в то, чего на самом деле нет? Да и, по словам Наташи, Буська шипела на ту, вторую, ненастоящую меня. Человека в таких вопросах можно ввести в заблуждение, но вот животное не обманешь. Кошка распознает хозяина где угодно, идентифицирует его из тысячи.

В гипноз, конечно, я мало верю, но чего только не бывает в мире? Наука развивается с каждым днем, сегодня занимаются клонированием человека, а завтра смотри, и к Альфе Центавра полетят.

На лестничной площадке послышались чьи-то шаги, и я сразу же вспомнила про пистолет. Если услышу, что кто-то открывает дверь, — буду стрелять. Но, кажется, это был кто-то из соседей.

А что, если?..

От этой мысли затрепетало в груди, а кошка, наверное, почувствовав мое волнение, замурлыкала громче.

Ключ от моей квартиры есть у меня, у мамы и у Наташи. Что, если она привела сюда того человека? Если он ей заплатил, а та и согласилась? А потом, непонятно зачем, придумала байку с двойником?

Да ну, не может быть. Наташа хоть и немного чокнутая параноичка, но на подобную подлость не способна.

Нет, не она это. Не она.

Может, зайти завтра к Стасу да посоветоваться, что с этим всем делать? Он парень хороший, если рассказать ему как есть, вряд ли побежит куда-нибудь доносить или жаловаться. Скорее, поможет решить, что с этим всем делать. Возможно, так и сделаю. Сегодня я уже ничего предпринять не могу, и нужно было бы хоть немного поспать.

Вообще-то после проникновения следовало бы не оставаться здесь. Поехать к Катьке в Южное Бутово или к маме…

Мама. А что, если они, те, кому нужна информация с флэшки, доберутся до неё? Если попробуют воздействовать на меня через родных? От этой мысли задрожали руки.

Я взяла телефон…

А если его кто-то прослушивает…

Так, кажется, у меня где-то была незарегистрированная карта. Только где? В шкафчике комода, если мне не изменяет память. Я быстро нашла карточку, вставила в телефон, пустила вызов.

— Где же ты! Возьми телефон!

С каждым гудком мое сердце билось все сильнее, а мысли становились все более хаотичными.

Не может она в это время быть вне дома. Просто не может. Но из трубки лились только тягучие, длинные гудки. Хотелось сорваться, сесть в машину и пулей мчаться к ней домой в Северное Чертаново.

— Алло, — послышался знакомый голос в трубке, от которого я аж подпрыгнула.

— Мам, ты дома? — спросила я.

— А где мне еще быть? Ты-то как? С чьего номера ты звонишь?

— Мам, послушай меня.

— У тебя какие-то проблемы? — спросила она.

— Нет, нужно, чтобы ты сейчас собралась и уехала к Лене в Дедовск. Это нужно сделать обязательно, — как можно четче говорила я.

— А что случилось? Зачем мне уезжать? — её голос стал нервным, срывающимся. Только бы у мамы второй инфаркт не случился.

— В Москве возможен теракт. Скорее всего — в вашем районе. Нужно, чтоб ты прямо сейчас собралась и уехала из города, — соврала я. — На день-два, не дольше, тебе нужно уехать. И никому ничего не говори. Просто садись и уезжай. Прямо сейчас. Обязательно, мам.

Она на миг призадумалась, а потом явно нервным голосом сказала:

— Да кому здесь мы нужны? Никто сюда не полезет…

— Угроза более чем реальна. Тебе нужно уехать, — перебила её я.

— А как же ты?

— Я не в зоне возможного удара. Мне ничего не грозит. Мам, скажи, что ты сейчас соберешься и уедешь.

— Хорошо, хорошо, — пробубнила она.

— В Дедовск к Лене.

— Я сейчас позвоню и узнаю, примет ли она меня.

— Примет, ничего ей не говори, — сказала я. Еще не хватало устроить всеобщую панику из-за несуществующей угрозы. — Просто садись и езжай. Сестра она тебе или кто?

— Хорошо, я сейчас соберусь.

— Мам, я позвоню тебе через час. Нужно, чтоб к тому времени ты была уже в дороге. У меня нет времени говорить, так что езжай.

— С тобой-то все хорошо будет?

— Мне ничего не грозит. Все, мам, сделай то, что я тебе говорю. Пожалуйста. Мне пора идти.

Я оборвала связь, и на душе у меня немного полегчало, словно кто-то снял с плеч тяжелую ношу. Хоть с мамой ничего не случится. Можно вздохнуть с облегчением. Вставлю-ка свою карточку обратно. Может, Виталик позвонит.

Кошка мяукнула теперь уже где-то возле уха, потерлась своей мягкой шерсткой о мою щеку. Все проблемы — чертовы файлы на диске, чувство вины за смерть бабушки Виталика, проникновение в дом, — с каждым мигом отходили все глубже на задний план. Я почувствовала, что вот-вот усну. Не раздеваясь. Да и черт с ним, первый раз в одежде спать, что ли? Вставать совершенно не хотелось, да и кошка, разместившаяся теперь на моей груди, скорей всего, была против этого.

Тиканье позолоченных часов над головой, казалось, растягивалось с каждой секундой. Вот оно уже превратилось в монотонный гул, а потом пришла темнота.

Все вокруг покрывает яркое фиолетовое сияние. Земля, деревья вокруг, горы, небольшое озерцо в нескольких метрах от меня — все светится, переливается, то меркнет, то снова загорается, мигает светящимися волнами, отдаляется и снова приближается. На миг все белеет, словно покрывается изморозью, а потом иней опять превращается в мягкое фиолетовое свечение. Лучи от земли простираются вверх, словно тянущиеся к солнцу цветы, поблескивают, становятся то короче, то длиннее.

Все вокруг непривычное, неземное. Вроде и посмотришь — деревья как деревья, горы как горы, вода как вода. Но все это кажется живым. По-настоящему живым. Ландшафт то приближается, то отдаляется, с каждым мигом меняет свои очертания и цвет. Лес, который только что был по мою левую руку, оказывается за спиной, озерцо перебирается на место леса, а горы оказываются прямиком перед глазами и, кажется, с каждым мигом сияют все больше. Над ними висит огромное фиолетовое светило. Оно бурлит, шевелится, живет, разбрасывает протуберанцы.

Это восход. Восход в каком-то чужом, неизвестном мире.

Все вокруг шепчет неизвестные слова на тысяче непонятных, неземных языков, которые просто не могут существовать в реальности. Миллионы фраз, которые невозможно понять, врезаются куда-то глубоко в подсознание.

Какие-то из них я могу выговорить, какие-то нет, но спустя, может, долю секунды, а возможно, целую вечность, мне становятся понятны некоторые из них.

Земля.

Космос.

Разум.

Единство.

Будущее.

В воздухе прямо над моей головой что-то висит, и я приглядываюсь. Там, на фоне неба, усеянного миллионами огромных звезд, находится отблескивающая в лучах фиолетового светила ледяная глыба. В ней то и дело отражаются фиолетовые вспышки, елозят по её поверхности, словно пытаясь растопить. Но глыба и не собирается таять. Она просто висит в воздухе, словно наблюдая с высоты за этим странным, необычным, изменчивым миром.

Слова и шепот вокруг обращаются в шелест, словно кто-то или что-то беспрерывно листает исполинских размеров книгу. С каждой секундой становится все светлее, ярче. С каждым мигом фиолетовое сияние вокруг усиливается, а глыба над головой становится все прозрачнее, пока мой взор не проникает внутрь неё.

Внутри что-то есть.

Кто-то.

Человек. Но в то же время и не человек.

Он большой, даже огромный. Точный размер определить сложно, но однозначно больше самого крупного человека на Земле. Он весь покрыт чем-то снежно-белым. Я приглядываюсь и словно взлетаю, оказываюсь прямиком перед этим исполинским существом.

Теперь я уже могу разглядеть на нем что-то наподобие доспехов. Но доспехи эти не из металла, а из костей или чего-то очень на них похожего. На его голове располагаются два продолговатых глаза, но они закрыты. Да и вряд ли он, заключенный в эту ледяную толщу, может быть живым.

Я тянусь к нему, прикасаюсь ко льду, который кажется мне обжигающе горячим, и лед шипит, начинает покрываться огромными пузырями, которые растут и лопаются, изрыгая из себя белую жидкость.

Все вокруг кружится с бешеной скоростью. Мельтешит, искрится, расплывается, превращается в фиолетовое месиво. Неподвижной остается только голова этого костяного человека, которая, кажется, смотрит на меня через закрытые веки.

Его глаза открываются.

Резко и моментально они загораются ярким фиолетовым светом, который на миг ослепляет меня.

Оно что-то говорит. Я не слышу слов, лишь неистовый гул, доносящийся словно отовсюду одновременно. Но в том, что существо говорит, у меня нет ни малейших сомнений.

Гул с каждой секундой нарастает, увеличивается, он проникает внутрь меня, заставляя тело предаваться ознобу. Удары, шипение, жужжание, щелканье, писк — кажется, все существующие и несуществующие звуки сливаются воедино.

Я открыла глаза.

Вокруг было темно, лишь тусклый желтоватый свет уличных фонарей и соседних окон проникал в комнату, оставляя на полу свой отпечаток.

А еще мой телефон. Он звонил. Я потянулась к нему и, не смотря, кто вызывает, приняла вызов.

— Алло, — пробормотала сквозь сон.

— Ир, приезжай срочно. Я тут кое-что нашел. И прихвати диск, — голос, который я узнала только через несколько секунд, принадлежал Виталику.

— Завтра…

— Нужно срочно. Это важно. Тебя заинтересует, — бормотал он отрывистыми фразами. — Поднимайся и приезжай, — сказал он, очевидно, поняв, что я спала. Это очень важно. Жду.

— Что ты нашел? — спросила я, но связь уже оборвалась.

Зараза!

Я не представляла, что делать. С одной стороны, мне все еще хотелось разузнать, что находится на том диске, с другой — сон не хотел отпускать, все проблемы казались такими далекими, чужими, отстраненными.

Нужно ехать.

Я зевнула. Услышала рядом мяуканье Буськи.

Нужно вставать. Может, Виталик действительно пролил свет на то, что находится в этих аудиозаписях.

Или же…

Меня бросило в холодный пот.

Или это ловушка.

 

Глава 5

Казалось, руль стремится выскочить из моих рук. Дорога была неприятная, скользкая, мокрая. В блестящих от прошедшего дождя улицах отражались дома, вывески, время от времени проезжающие машины. Говорят, что ночь — рай для городского водителя: ни тебе пробок, ни придурков, стремящихся подрезать на повороте, ни назойливых ребятишек с рекламными листовками, подбегающих, стоит только остановить машину на красный свет светофора. Были, правда, в поездке по ночному городу и свои недостатки — какой-нибудь пьяный или наркоман мог внезапно, словно ниоткуда, выпрыгнуть на дорогу, или же водитель-камикадзе, позабывший о правилах дорожного движения, вполне был способен выехать на встречную или рискнуть проскочить на красный сигнал светофора.

Кто-то когда-то сказал, что Москва никогда не спит, и иногда это казалось правдой — круглые сутки здесь что-то происходило, менялись лишь декорации. Город сменял дневной свет на ночные огни, и здесь начиналась совершенно другая жизнь. На улицы выходили те, кто привык жить ночью: молодые парочки, разгуливающие по освещенным иллюминациями тротуарам, шумные компании, направляющиеся в разнообразные бары и ночные клубы; психи, желающие побыстрее свести счеты с жизнью, которые садились в свой автомобиль или на мотоцикл и гоняли по ночным улицам с бешеной скоростью. В домах просыпались беззаботные полуночники и усаживались за компьютерную игру, просмотр фильма или за чтение. Возможно, эти люди счастливы по-своему. В этом есть какая-то романтика — просыпаться, не зная, как расположены стрелки на часах, не интересуясь сегодняшним днем, числом, месяцем…

Но сейчас город казался мертвым. Пестрящие вывески за окном машины, проезжающие по дороге такси, бредущие по тротуарам люди — все это выглядело лишь картонной декорацией, покрывалом, которое стоит только отодвинуть — и взгляду предстанет нечто другое. Нечто, не похожее на современную Москву, что-то тайное, сокрытое, постоянно наблюдающее за всеми вместе и каждым по отдельности.

Из моей головы все еще не уходил тот сон о странном мире и не менее необычном существе, замурованном в осколок льда. Говорят, что сны исходят из нашего подсознания, и я всегда считала это правдой. Но это видение шло откуда-то извне. Я прямо всей кожей чувствовала это, но не могла выразить.

Что, если тот мир существует?

Если флэшка не из нашего мира, а из того, другого?

Может, те, кто хочет заполучить её, — не люди?

Мысли об этом вызывали холодную дрожь по телу и желание развернуть машину.

Я пыталась прогонять их, заменять более приземленными, насущными, но они все равно восставали, выныривали откуда-то из глубины подсознания и раз за разом проносились в моей голове. Человек управляет мыслью или же мысль управляет человеком — вопрос сродни «Что было первым — курица или яйцо?».

Возможно, я всего лишь слишком много общалась с соседкой Наташей о её фантастических мирах? Не могли же такие мысли появиться ниоткуда.

Бред всё это. Бред и самонакрутка.

Я снова тряхнула головой, пытаясь отогнать оттуда все лишнее. Лучше задуматься о Виталике, чем витать где-то в облаках. Представляя другие миры, опираясь на фантазии во снах.

Часы показывали два ноль пять, и в такое время он позвонил, потребовал срочно собираться и ехать к нему. Что-то подсказывало мне — все не так просто, это ловушка. Наверное, самым верным решением было бы позвонить на работу и вызвать к моему бывшему однокласснику наряд. Но если я ошибаюсь и это только помешает докопаться до правды, да еще и навредит мне?

Сперва следовало все разузнать, а потом уже думать, что делать дальше. Виталик мог действительно найти в том коде что-то ценное, но на всякий случай я поставила на быстрый набор в мобильнике номер нашего отделения.

Спать хотелось ужасно, глаза постоянно норовили сомкнуться. Хоть ты бери и как в мультфильме — подпирай их спичками.

Спички, конечно, не подойдут, но вот радио включить можно. Под какую-нибудь «Металлику» или «Арию» заснуть куда труднее.

Потянулась к кнопке. Что тут у нас?

Из динамика послышался писклявый голос какого-то зарубежного певца, одного из тех, по которым пускали слюни тринадцатилетние девочки. Нет, не подойдет. Что дальше?

На следующей волне диктор прогноза погоды обещал на завтра солнечный день, потом послышался хрипловатый голос одного из любимых разнообразными таксистами певцов, воспевающих тюремную романтику. И как можно такое слушать? Извращение.

На следующей волне меня ждала программа новостей.

— Вчера вечером, — говорил диктор, — погиб депутат государственной думы Российской Федерации Иван Георгиевич Коваленко. На Егорьковском шоссе он не справился с управлением автомобилем и врезался в столб. Заседание в Госдуме сегодня началось с минуты молчания…

В автокатастрофе, значит!

Кто-то заметает следы случившегося, и этот кто-то серьезный и влиятельный.

Мне стало не по себе, в голове закружилось, на миг показалось, что я выпущу руль из рук.

Организация, обладающая такой властью, что спокойно может скрыть убийство депутата, сейчас охотится за мной и за этой информацией! Но нет, не охотится. Если бы люди, обладающие подобными возможностями, хотели забрать у меня диск или убить меня, я бы уже давно, как и этот депутат, попала в автокатастрофу или что-то наподобие этого.

Скорее, меня используют. Зачем-то я им нужна.

Возможно, наблюдают за мной, ждут, пока кто-то попытается отобрать у меня диск, чтобы задержать его. А этот кто-то пытается быть предельно осторожным, чтобы не угодить в ловушку.

Эта теория показалась мне самой близкой к правде.

Я притормозила на повороте, том самом, где днем уходила от реальной или мнимой слежки. Вот и еще одно доказательство — камера на столбе. Она никак не могла упустить мои дневные проделки, а значит, кто-то замел следы, стерев запись. И сейчас, я уже почти не сомневалась в этом, за мной наблюдали.

Захотелось остановиться на обочине, взять диск, помахать им над головой и показным жестом отправить в мусорную урну, а потом спокойно поехать домой спать. Но самый обычный человеческий интерес не давал мне этого сделать, к тому же, если меня действительно некто использует как наживку…

Избавлюсь от диска — стану им просто-напросто не нужна. А тогда…

Сложно представить, что тогда.

Во всяком случае, нужно узнать, грозит ли Виталику какая-то опасность, если из-за меня с ним что-то случится — я себе этого не смогу простить.

В голове промелькнула мысль взять диск, засунуть его в магнитолу и прослушать по дороге все, что там есть, в надежде, что, став умнее, я смогу придумать идеальный выход из ситуации, но, вспомнив про побочные эффекты в виде головной боли и обморока, я оставила эту затею.

Новостная программа по радио закончилась, и приятный голос диктора сменила довольно неплохая мелодия. Вот так и ехать проще.

Снова захотелось курить.

Интересно, когда-то придет то время, когда я вообще не буду хотеть засунуть раковую палочку в рот? Или же если раз начал курить — всю жизнь будешь мучиться от этой гадости?

Мой мячик оказался на месте, и я изо всех сил сжала его в левой руке. Неужели он будет мне нужен всегда?

Когда выезжаешь из центральных районов города, да еще и ночью, — это чувствуется сразу. Вывески становятся тусклее, их количество уменьшается, прохожих тоже мало. Если встретишь одного человека на километр — это хорошо. Все-таки спит Москва, еще как спит. Только не полностью.

Двор Виталика ночью выглядел совершенно иначе, чем днем. Один-единственный фонарь тускло освещал двери подъездов, словно подсматривал за происходящим. Но смотреть здесь было не на что — никого и ничего вокруг. После центра с его огнями это место выглядело сонным и мертвым царством.

Я вышла из машины, и по лицу сразу же стеганул ледяной ветер. Тепло, похоже, окончательно простилось с нами до прихода весны. Посмотрела на дом — в окне Виталика, если я верно помню его расположение, горел свет. Эх, надеюсь, позвонил он мне действительно по делу, а не нахлебался пива и решил, что я могу составить ему компанию.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, я инстинктивно осмотрелась по сторонам — никого. Никого и ничего — абсолютная тишина и покой. Наверное, я сама себя накручиваю.

Я вошла в уже знакомый, воняющий гнилью подъезд.

А что, если там действительно ловушка? Если кто-то только и ждет, чтоб я принесла ему диск? Виталик скопировал себе его содержимое, и если бы кому оно понадобилось — звать меня для этого не нужно. Но мало ли?

Я достала коробочку с диском и бросила его в переполненный почтовый ящик Виталика. Пусть здесь полежит. Если все спокойно — потом заберу.

Начала подниматься по ступенькам. Каждый мой шаг был отчетливо-громким, а вместе с тем и пугающим. На втором этаже не горела лампочка, и идти приходилось почти что на ощупь. Где-то в доме орал ребенок. Вот поэтому я никогда не заведу собственных детей. Бедные его папа с мамой: посреди ночи, так сказать, общий подъем и смена памперса. И чем только думают, когда решают сами себе огласить приговор «родитель»?

На всякий случай я достала пистолет, сняла его с предохранителя.

Вот подсказывало мне что-то, что там не все в порядке, словно на ухо шептало, мол, не ходи, там опасно. Но раз я уже сюда приехала — пойду до конца.

Я нажала кнопку звонка и отошла в сторону, прижавшись к стене. Если там не Виталик — из такой позиции у меня будет какое-никакое преимущество.

— Ирка, ты? — послышался голос моего бывшего одноклассника.

— Я, я, открывай.

Замок щелкнул, дверь отворилась.

— Входи, — буркнул он.

Я сделала шаг вперед, вслушалась, нет ли в квартире никого, кроме Виталика. Кажется, было тихо. Из комнаты доносилась легкая электронная музыка, на кухне гудел старый холодильник, прокуренный воздух сразу же ударил мне в нос.

Громко стуча костылями, Виталик прошел в комнату, и я проследовала за ним. Бедные же его соседи снизу — посреди ночи слышать этот грохот.

— Сочувствую, — сказала я, вспомнив о бабушке.

— Спасибо, — вздохнув, сказал он. — Завтра на похороны придешь? На нашем кладбище здесь рядом.

— Постараюсь, — ответила я и тут же подумала, что не похоже это на Виталика. Вряд ли он вообще пошел бы на похороны, а если бы пошел, то только чтоб показаться перед родителями. Но дело не в том. Как-то слишком грустно он это сказал. А ведь днем он был даже рад смерти бабушки.

Виталик уселся на кресло перед компьютером, закурил, пустил в воздух несколько дымных колец.

— Ну что там? — спросила я. — До завтра никак не могло подождать?

— Мне же самому интересно, что там такого. Вот я тебя и позвал, — говорил он. — Похоже на военную разработку. Ты диск взяла?

— Кажется, забыла, — ответила я. Что-то невидимое, внутренний голос, словно шепнуло мне на ухо, что не стоит раскрывать все карты. — Ты же скопировал себе его содержимое?

— Да что ж ты так? — обозлился он, отпивая пива из стоящей на столике бутылки. — Кажется, я скопировал не все. Там было еще что-то. Что-то важное для общего понимания картины.

Он одним махом допил пиво, поставил бутылку под стол, где стояли еще несколько штук таких же. Да и марка пива другая. «Оболонь».

В моей груди словно что-то скребануло.

Похоже, у него кто-то был в гостях после меня. Сам спуститься за пивом на костылях он не мог. Я вспомнила о Наташе, которая на полном серьезе заявляла, что я посещала свою квартиру в то время, когда на самом деле находилась на другом конце города, и меня передернуло.

Что, если передо мной не Виталик?

Кто-то другой, чертовски похожий на него, но не он? Но ведь этого попросту не может быть! Не может! Правда, еще вчера я бы не поверила, что существует музыкальная запись, прослушав которую, я вспомню все регионы Аргентины.

— Покажи, что ты там нашел, — сказала я, а сама принялась лихорадочно вспоминать моменты, о которых можем знать только мы с Виталиком. Но, как назло, ничего не приходило в голову. Когда мне были так нужны эти воспоминания, они канули куда-то в небытиё.

— Иди сюда, — он кликнул мышкой, и электронная музыка сменилась тяжелыми гитарными риффами.

— Это с той записи, что ты скопировал? — поинтересовалась я, медленно подходя к нему, хоть делать это мне не хотелось.

— Нет, это так, для себя, — ответил он, что еще больше навело меня на подозрения. Не слушал Виталик такой музыки. Сколько его помню — он любил разного рода электронику, транс, техно, как там еще называются её направления. Но точно не рок и не металл.

— Вот, — принялся бормотать Виталик, подкуривая сигарету, от чего мне еще больше захотелось курить. — Здесь какой-то неизвестный код, но он неполон. Нескольких сегментов не хватает. Поэтому мне нужно еще раз увидеть содержимое того диска.

— Говорю же, я его забыла, — ответила я и почувствовала, что мой голос дрожит. Слова словно не хотели произноситься и выговаривались с огромным трудом. Что творится-то?

По спине пробежали мурашки.

Я смотрела на Виталика, пытаясь найти хоть какое-то отличие от него же, какого видела вчера днем, и не находила. Тот же взгляд, те же движения, то же выражение лица, но что-то изменилось. В словах, в поведении — что-то было не так. Стало страшно. Мое дыхание участилось, захотелось развернуться и бежать. Уносить ноги куда глаза глядят.

— Какая-то ты бледная, — сказал он. — Не выспалась?

— Не позвони ты посреди ночи — выспалась бы, — ответила я и тут же вспомнила случай со жвачкой, подброшенной мне в шапку. — Ты помнишь тот случай в школе, когда ты опустил мне за воротник изжеванную жвачку? — спросила я, а слова давались все тяжелее. Голос дрожал, зубы цокали, к горлу подступил комок.

— Да, помню, — ответил он, стуча пальцами по клавиатуре. — Испоганил тебе блузку. Дурак малой был.

Меня словно током прошибло. Нет, не Виталик это. Кто-то сильно похожий, но не он. Но кто тогда?

Я отпрянула и потянулась к пистолету.

— Не надо, — поднял палец вверх тот, кто сидел передо мной, и моя рука на миг замерла, а потом затряслась, начала извиваться, словно обрела собственное сознание, которое протестовало против того, чтоб я взяла оружие. — Отдай его мне.

Моя рука сама вцепилась в рукоятку пистолета, медленно вытащила его из-под куртки.

Да что же такое?

Мое тело начало жить по каким-то своим законам. Словно кто-то другой, невидимый, управлял им, как кукловод управляет марионеткой. Во рту пересохло, я снова и снова пыталась подчинить себе собственную руку, но тщетно. Она вытащила пистолет и положила его на краешек стола.

— Спасибо, — сказал Виталик, взяв оружие, повертев его и отложив в сторону. — Теперь скажи мне, где диск, — с этими словами он повернулся ко мне, и я смогла как следует разглядеть его взгляд.

Холодный, колючий, мертвый, пустой, нечеловеческий. Словно на меня смотрела кукла. Огромная, похожая на Виталика, движущаяся кукла.

По каким-то неведомым причинам, мне захотелось признаться ему, куда я дела этот чертов диск. Разумом я понимала, что как только признаюсь — стану ему не нужной, но у меня возникло какое-то инстинктивное непонятное желание рассказать ему все. Это было похоже на жажду курить в первую неделю после решения избавиться от привычки или на желание съесть шоколадку, сидя на диете, только намного сильнее.

Комната вокруг словно сузилась. Прокопченный потолок над головой, древняя мебель, рыбки в аквариуме — все это казалось угрожающим. Мое тело замерло. Я не могла пошевелить даже пальцем или моргнуть. В голове было одно единственное желание — рассказать ему про диск, несмотря на все «против».

Но я держалась. Изо всех сил я держала рот на замке, мысленно поклявшись самой себе, что не скажу ему ни слова. Только смотрела в его хрустальные, как у наркоманов под дозой, глаза.

Казалось, этот взгляд забирался в душу, читал мысли, проникал в самые сокровенные места, но я понимала, что это не так. Умел бы он читать мысли — не спрашивал бы о диске.

Он повернулся к компьютеру, нажал несколько клавиш, и комната наполнилась другой музыкой — академической. Создавалось впечатление, что оркестр в колонках компьютера играл все громче. Все звуки сливались в один-единственный — долгий протяжный гул, от которого, казалось, виски вот-вот лопнут, а из ушей потечет кровь.

Голова начала болеть, словно в ней что-то росло, грозясь расщепить мой череп и выбраться наружу. К горлу подступила тошнота. Стало тяжело дышать, на голову что-то давило, заставляя опустить взгляд вниз.

— Так скажешь, где этот чертов диск, или увеличим нагрузку? — прозвучал его издевательский голос, который сливался с шумом в ушах и звучал как скрежет гвоздя по металлу.

Он потянулся ко мне, взял с моих колен сумочку, вывернул её содержимое на стол, не обнаружив там искомого, поморщился, прощупал, наверняка ища диск под подкладкой, и отбросил её в сторону.

— Да не хочу я тебя пытать, — буркнул он, склонившись к моему лицу так близко, что я почувствовала запах алкоголя из его рта. — Ты не видела, как я на самом деле выгляжу, так что можешь просто отдать мне диск, и я уйду.

Мне снова захотелось сказать ему все, и я прикладывала все имеющиеся силы, не давая себе это сделать. Казалось, слова эти уже на моем языке, вот-вот готовы спорхнуть с него, но я держалась, а гул в ушах раздавался все громче.

Только бы выдержать…

Моя кожа словно обратилась в каменную и все время сжималась, создавалось впечатление, что она вот-вот начнет давить мои внутренности. Дышать с каждой секундой становилось все труднее, сердце билось все медленнее. От боли во всем теле по щеке скатилась слеза, но я старалась держаться.

— Да пойми ты, я не желаю ничего плохого, никому. Скорее даже наоборот — я хороший, — говорил он, поднявшись на ноги, обойдя меня и принявшись обыскивать мои карманы. — Я делаю это во благо каждого человека.

Хороший, во благо человечества — пронеслись мысли в моей голове, и по какой-то неведомой мне причине эти слова казались правдой. Я была готова без каких бы то ни было доказательств верить каждому слову этого человека, обыскивающего меня с головы до пят.

Он обшарил мою куртку, а потом его руки переместились в район груди, скользнули на живот. Но я не ощущала смущения и неудобств. Все это ради человечества, ради всех и каждого.

Все так и должно быть.

Его руки прикоснулись к моим ногам, по ткани джинсов начали спускаться вниз. Какая-то часть меня все еще пыталась противостоять той вере, которую он внушал мне, но его доводы с каждой секундой становились все более значимыми, и стена, возведенная мной в голове, казалось, вот-вот обратится в пыль.

Я попыталась переключить свои мысли на что-то другое, но все казалось ничтожно малозначимым в сравнении с этим человеком и его глобальными помыслами, желанием помочь всем и каждому. И я не должна мешать этим деяниям. Наоборот, нужно помочь во что бы то ни стало.

Меня словно охватил паралич. Своего дыхания я не чувствовала, сердцебиения тоже, будто превратилась в куклу, ведомую лишь одним желанием помочь ему.

— Так, похоже, у тебя его действительно нет, — усмехнулся он, обошел меня и снова сел в кресло. — Так что, скажешь, куда ты его дела? Запомни, это во благо каждого из нас. Ты можешь помочь всем.

Больше я не могла сопротивляться. Все рациональные мысли ушли, спрятались, исчезли. Нужно рассказать ему про диск.

Обязательно.

— Он в почтовом ящике Виталика, — сорвались слова с моих уст.

— Спасибо, — усмехнулся он. — Ты только что помогла всем и каждому на этой планете. Теперь встань и пройди сюда, — он указал рукой на запертую дверь, за которой днем умерла бабушка Виталика.

Я, словно движимая какой-то неведомой силой, поднялась на ноги. Все вокруг показалось таким красивым, эстетичным — старые пожелтевшие обои на стенах, заполненная окурками пепельница на столе, мебель еще советского образца, ночная темнота за окном. В ушах что-то гудело, пищало, щелкало, но это казалось самой прекрасной музыкой на свете.

Все так красиво.

Наверное, так и должен выглядеть рай.

Я сделала шаг, еще один, и каждый мне давался с такой легкостью, будто мое тело ничего не весило. Впервые в жизни мне было так легко идти.

Я открыла дверь и в маленькой освещенной комнатушке увидела Виталика. Он лежал на узкой кровати, его рот был раскрыт, а глаза сомкнуты. Он словно уснул и видел сны о чем-то хорошем, возвышенном, прекрасном, идеальном.

И даже он выглядел красивым.

Я наслаждалась. Хотелось прыгать, танцевать, радоваться. На миг я ощутила себя на прекрасной лесной поляне, украшенной соцветиями голубых и нежно-фиолетовых цветков.

— Держи, — послышался голос за спиной, и в мою руку лег холодный металл. Но даже это прикосновение доставляло неимоверное удовольствие.

Наручники. В моей руке были наручники.

Самые чудесные наручники в мире.

— Прикуй себя к батарее, — сказал самый приятный на свете голос, и мне незачем было сопротивляться.

Я подошла к окну, взглянула в прекрасную черноту московской ночи, надела наручник на запястье, второй же прицепила к газовой трубе. Мои пальцы сами делали все это, а мозг получал нескончаемое наслаждение.

— Теперь я заберу диск и уйду, — звучал мелодичный, словно песня ангела, голос. — Вы больше мне не нужны. Но запомни — все это было нужно ради тебя, ради Виталика, ради каждого взрослого и ребенка.

Да, только так.

Мне было хорошо. Приятно стоять, приятно дышать, наручник, сдавливая руку, доставлял небывалое удовольствие. И как я могла жить раньше, не видя, не зная этого всего?

Звук прекратился, послышались шаги.

В голове закружилось, перед глазами появились разноцветные мушки. Я почувствовала, что вспотела. С головы до пят. А неземная красота вокруг меня рассеивалась, таяла с каждой секундой.

Все вокруг потемнело, и я, прижавшись спиной к стене, опустилась на пол. Казалось, я падаю в бездонную пропасть, при этом кружась, словно детский волчок. Виски что-то сдавило, я почувствовала, как участилось мое дыхание.

Я открыла глаза. Перед взглядом была мутная пелена, рассеивающаяся с каждой секундой.

Виталик. Передо мной на кровати лежал Виталик.

Мертв?

Я ужаснулась, а по телу пробежал холодок.

Нет, грудь шевелится, дышит. Жив.

Что это со мной было? Зачем я рассказала ему про диск? Что я наделала? Какой наркотик дал мне тот человек и как он вообще умудрился мне его подсыпать? Кто он такой и почему он был так похож на Виталика?

Мой разум ставил все новые и новые вопросы, ответы на которые я не знала. Липкие, холодные щупальца страха с каждой секундой все больше сжимали меня. Послышался стук, треск, чьи-то голоса, слов которых я не могла разобрать.

— Кто здесь? — крикнула я и начала вслушиваться.

А спустя секунду дверь открылась, и на пороге появились двое. Кажется, мужчины, в лыжных масках. Один из них держал в руке пистолет, правда, такого пистолета я никогда в своей жизни не видела.

И они тащили того человека, так похожего на Виталика.

— Свяжи его, — сказал один, и его голос показался мне знакомым. Да, я была уверена, что слышала этот голос, но моя голова все еще кружилась, и память словно была заблокирована. Кто он такой?

Один из них оттащил похожего на Виталика мужчину в угол комнаты, достал из кармана две длинных, похожих на шнуровки от кроссовок, веревки, бросил их на лже-Виталика, и те будто обрели собственное сознание. Они, словно змеи, расползлись по его телу; одна к рукам, вторая к ногам. Секунда — и его конечности были крепко связаны.

Что это такое?

От увиденного мои глаза полезли на лоб. Я все сильнее вжималась в стену, словно хотела пройти через неё.

Только сейчас я услышала, что от связанного идет какой-то еле заметный пищащий звук.

Я сидела в углу, остолбенев, не в состоянии что-то сказать или сделать.

Кто они такие? Госбезопасность? Именно его они и искали? Но почему голос одного из них был так мне знаком?

Один из мужчин в масках склонился над пленником, обыскал, вытащил из его кармана мобильный телефон, посмотрел на экран, нажал кнопку, и в моих глазах начало расплываться. Но через секунду я поняла, что дело не во мне. Задержанный плыл, изменялся, менял форму.

Секунда — и это был совершенно другой человек. Мужчина с молодым бледноватым лицом, но седыми волосами. Изменилась и его одежда — вместо рубашки и спортивных штанов Виталика на нем были темные джинсы и серый свитер.

Что происходит? Как они это делают?

— Тащи его в машину, — сказал знакомый голос.

— А со свидетелями что? — спросил второй, поднимая задержанного и перекидывая его через свое плечо с легкостью, будто тот ничего не весил.

— Этому сделаем процедуру, — ответил знакомый голос, и от слова «процедура» по моей спине пробежали мурашки. — А с ней я поговорю.

— Хорошо, — ответил второй и с задержанным на плече покинул комнату. Первый же подошел ко мне, присел на корточки.

Мне хотелось бежать, но я понимала, что не могу этого сделать. Хотелось срастись со стеной, провалиться сквозь землю.

Человек, сидевший передо мной, улыбнулся. Хоть его лицо и скрывала маска, но я это почувствовала.

— Не бойся, — сказал он и одним движением сорвал маску с головы. — Ну и почему не проведала меня в больнице? — спросил мой сослуживец Стас.

 

Глава 6

Океан? Да, это был океан! Но откуда ему здесь взяться? Где я?

Океан бушевал, волновался, вздымался серыми, покрытыми белесыми пенными шапками гребнями волн, которые словно разглядывали меня, а потом с треском разбивались о подножье здания, разлетались на миниатюрные кванты-капли, чтобы возродиться вновь.

И стекло. Настолько чистое и прозрачное, что пока я не прикоснулась к нему, не думала, что оно существует. Небоскреб, построенный посреди океана? Это невозможно! Но после того, что произошло, я была готова поверить во что угодно.

Над поверхностью воды нависли тяжелые серые тучи, иногда из-за них проблескивало солнце, словно стремилось выбраться наружу, но облачная стража стояла намертво, стараясь не пропустить к водной поверхности ни одного лучика.

Вдали, в небесах, что-то блеснуло, и поначалу я приняла это за еще один пробившийся сквозь плотную серую завесу луч солнечного света. Нет, это птица! Огромная, исполинских размеров, птица. Нет, не птица! Не бывает птиц такой величины! Не бывает птиц с двумя парами крыльев!

По моей коже пробежал холодок.

Что это?

И чем бы оно ни было, с каждой секундой оно приближалось.

Я инстинктивно отступила на шаг, потом еще на один, пока не оперлась о стол. Дальше пятиться было некуда, и я замерла, рассматривая то, что неслось на меня. Верить или не верить в происходящее — вопрос уже не стоял. Все мысли отошли на задний план, я просто смотрела, сама не заметив, как мой рот раскрылся от удивления.

Существо подлетело ближе, и я увидела, что у него есть лицо. Даже не лицо, скорее физиономия из фильма ужасов. Она была похожа на человеческую, даже нет, скорее на лик то ли уродливого новорожденного ребенка, то ли столетнего старика.

Сморщенная зелёная морда на миг зависла передо мной, словно оценивая, присматриваясь. Четыре желтых глаза существа, казалось, зрят прямо мне в душу. Оно провисело так секунд пять, будто раздумывая, что ему делать дальше, а потом, взмахнув двумя парами перепончатых крыльев, взмыло вверх.

Что это было?

Если бы я верила в потусторонние силы, однозначно решила бы, что это демон, бес или сам дьявол. Но в дьявола я не верила, поэтому принялась искать более рациональное объяснение.

А ведь я толком и не помню, как я сюда попала.

Стас отстегнул меня от газовой трубы и сказал:

— С тобой хотел увидеться шеф.

Я сразу подумала про Вадима Михайловича и молча кивнула. Может, он смог бы пролить какой-то свет на происходящее? Задавать какие-то вопросы Стасу я не могла — язык просто-напросто отказывался шевелиться. Ведь он был ранен, лежал в больнице…

Мы вышли из подъезда Виталика, сели в фургон, который направился к центру Москвы. Я только смотрела в окно — на проносящиеся здания, вывески, людей. Мы съехали с Садового Кольца, промелькнула станция метро «Фрунзенская», потом «Спортивная», а после мы свернули на дорожку, ведущую к стадиону.

Зачем мы ехали на «Лужники», я не поняла и в тот момент даже не думала об этом. Я вообще ни о чем не могла думать. Потом наш фургон съехал на подземную парковку, остановился между двумя легковушками. Мы вышли из машины.

— Сюда, — указал Стас на дверь лифта, и я молча вошла в кабинку вслед за ним.

Поднимались мы недолго, несколько секунд, вышли в длинном коридоре, освещенном несколькими довольно необычной формы лампами, прошли в дверь, за которой оказался, как мне сперва показалось, вполне обычный кабинет какого-то чиновника. Массивный стол, на котором высилась ваза с живыми цветами, кожаные стулья, мягкий диванчик в углу.

— Подожди здесь. Шеф придет минут через пять. Он даст ответы на все твои вопросы, — улыбнулся Стас и скрылся за дверью.

Я так и не задала ему вопросы «Куда ты меня привез?» и «Что за шеф такой желал со мной встретиться?». Сил на них не было. А как только дверь закрылась, я сразу же уловила всю необычность этого кабинета.

За огромным, во всю стену, окном, стоял день, хоть на самом деле должно быть около трех часов ночи. Я бросила взгляд на настенные часы и поняла, что не ошиблась — стрелки показывали три пятнадцать.

Тогда я подумала, что, возможно, это никакое не окно, а огромный стилизованный под него экран, но, подойдя ближе, поняла, что это не так. Нельзя заглянуть за границы экрана! Здесь же, опустив взгляд, я увидела подножие здания, растущее прямиком из океана, и застыла в удивлении.

«Не может этого быть! Просто не может!» — твердила я сама себе.

Но все, что произошло за прошлые сутки, говорило об обратном. Если бы мне позавчера рассказали обо всем, что будет, я бы решила, что мне пересказывают сюжет какого-то фантастического романа или фильма.

Я еще раз подошла к окну, прикоснулась к невидимому стеклу, словно удостоверяясь, что оно действительно на месте, подышала на него и смотрела, как оно запотевает.

Только где, где, черт его подери, я нахожусь?

Догадок не было никаких, а попытка их найти завершилась провалом; никаких хотя бы более-менее рациональных ответов в мою голову не приходило.

— Ирина Анатольевна? — услышала я голос из-за спины и обернулась.

В дверном проеме появился темноволосый мужчина лет пятидесяти на вид, немного полноватый, но при этом не крупный.

— Садитесь, пожалуйста, — он указал на один из стульев, пригладил небольшие, еле заметные усики, похожие на те, которые носили мафиози в фильмах про Америку тридцатых годов, и плюхнулся в кресло за столом. — Меня зовут Сергей Иванович Марков, — представился он, одновременно ослабляя узел галстука. — Садитесь, — улыбнулся он. — Сейчас я вам все объясню.

— Где я нахожусь? — спросила я с ходу, все еще стоя на ногах.

— В нашем штабе, на антиземле, — абсолютно спокойно, словно говорил о вчерашней рыбалке, сказал он, потянулся под стол, достал оттуда бутылку то ли коньяка, то ли виски и две рюмки. — Давайте выпьем. Это вас немного успокоит, и вы будете лучше воспринимать то, что я говорю. Сейчас, как я вижу, вы не совсем готовы, а точнее, совсем не готовы к потоку новой информации, свалившейся на вашу голову. Да не бойтесь вы, — усмехнулся он, очевидно, заметив выражение моего лица. — Я не собираюсь вас травить.

То, что он не собирается подсунуть мне яд, я уже поняла. Если бы от меня хотели избавиться — не везли бы неизвестно куда в место, которого не может существовать.

— И о вашей машине не беспокойтесь, — добавил Сергей Иванович. — Я попросил одного из ребят, он отгонит её на стоянку рядом с вашим домом.

Пить я не любила, разве что по очень уж большим праздникам могла выпить бокал вина. Но сейчас молча подошла к столу, схватила рюмку и осушила её залпом. Почувствовала, как жидкость обжигает горло, тепло проходит по пищеводу, попадает в желудок, а потом закашлялась. Казалось, во рту развели костер, а на глаза навернулись слёзы.

— Вот, держите, — Сергей Иванович достал бутылку «Фанты». Налил в высокий граненый стакан и протянул мне. — Наверное, пьете вы мало. Это хорошо.

Я отпила несколько глотков воды, и жжение в горле прекратилось. По телу пробежала легкая дрожь.

Уф!

Все-таки хорошо, что спиртное неприятное на вкус, иначе алкоголиков было бы как минимум вдвое больше.

— Так вам нужны ответы? — Сергей Иванович еще раз указал жестом на стул. — Садитесь.

Я присела. Несмотря на то, что я впервые видела этого Маркова, мне он показался доброжелательным и, конечно же, мне хотелось узнать, что здесь происходит на самом деле.

— Анти… Что? Как вы сказали? — спросила его.

— Антиземля. Видите ли, в нашем мире все имеет пару. Такую себе противоположность. Протон и нейтрон, материя и антиматерия, добро и зло, — рассказывал Сергей Иванович, периодически мелкими глотками отпивая коньяк. — Точно так же имеет свою противоположность и наша вселенная. А в противоположной вселенной существует противоположная Земля, или, как мы её называем, Антиземля. Именно на ней мы сейчас и находимся.

— То есть мы в другом мире? — удивившись, спросила я, вспоминая прочитанную литературу о параллельных мирах: Саймака, у которого каждое время было другим миром, Азимова с параллельной вселенной, где звёзд больше, но по размеру они меньше наших, и потому часто гаснут, Лукьяненко с мирами-лепестками вокруг Центрума. Но это все фантастика! Художественный вымысел! Но, взглянув еще раз в окно, я поняла, что вымысел может иметь под собой вполне реальную основу.

— Не в другом, а в противоположном. Два мира словно уравновешивают друг друга. Если один из них погибнет, скорее всего, погибнет и второй. Правда, мы точно не знаем. Там, где на нашей земле суша, здесь, как видите, — он указал на окно, — бушует океан. Когда у нас ночь — здесь царит день. Полная противоположность.

— А та тварь, что я видела, значит, местный гомо сапиенс?

— Нет, в этом мире нет людей, так уж сложилось. Ну, кроме нашей организации. Похоже, вы видели орла.

Я поперхнулась. Уж на кого-кого, а на орла это существо похоже не было.

— Мы называем их орлами, так как они прибыли к нам с планеты в созвездии Орла, — спокойно говорил Сергей Иванович. — Их самоназвание и название их планеты довольно труднопроизносимы для человека, поэтому мы называем их орлами, а они и не обижаются. Не могут обижаться, понятие обиды не присуще их психологии.

— Значит, инопланетяне? — я посмотрела в его зелёные глаза. Другой мир, инопланетяне. Меня все еще одолевали сомнения, а не чья-то ли глупая шутка это все, хоть то, что я видела, доказывало обратное.

— Да, — кивнул Сергей Иванович. — На данный момент мы контактируем с тремя внеземными цивилизациями. С орлами, Люмарией Тарпакиана, это слизни величиной с самосвал, каждый из которых обладает тремя мозгами, тремя сознаниями и тремя личностями, а также с манианами. Последние довольно близки к человеку по внешнему виду и культуре.

— То есть, — уже ничему не удивляясь, попыталась подытожить я, — правительства тайно от людей контактируют с инопланетянами? Как в фильмах про всемирный заговор. Секретные материалы там…

— Не совсем заговор, — сморщился Сергей Иванович. — Расскажу вам немного той части истории, которая не попадает в школьные учебники. Кстати, наверное, вы проголодались. Позвольте пригласить вас на ужин. Ну или завтрак. С этими переходами из мира в мир совсем запутаешься, — усмехнулся он.

Я почувствовала, как мой желудок от упоминания о еде предательски заурчал, и вспомнила, что последний раз ела еще позавчера.

— Вижу, вы не откажетесь, — улыбнулся он. — Я хорошо умею чувствовать желания людей.

Он нажал невидимую кнопку на столе, и над полированной поверхностью словно ниоткуда выплыла голубоватая полупрозрачная голограмма экрана. После всего сказанного и увиденного на это я отреагировала вполне спокойно, словно смотрела на подобное в тысячный раз. Сергей Иванович несколько раз прикоснулся к экрану пальцами, отчего по тому шли еле заметные волны, а потом нажал кнопку, и голограмма исчезла.

— Надеюсь, вам понравится мой заказ, — вздохнул он и расстегнул воротник своей белоснежной рубашки.

У него что здесь, прямо ресторан?

С видом на море…

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился…

Нет, не человек. Хоть отдаленно он и напоминал человека, но лицо, словно выплавленное из металла, не давало усомниться — передо мной робот. Я удивленно наблюдала, как этот андроид, облаченный во фрак, вошел в комнату, неся в руке поднос с какими-то блюдами.

— Робот, — подтвердил мою догадку Сергей Иванович и, судя по интонации, усмехнулся. Я этого не видела, так как мой взгляд был намертво прикован к металлическому человеку, расставляющему на столе снадобья.

— Спасибо, восьмой, можешь быть свободен, — сказал Сергей Иванович, когда подача блюд на стол была закончена.

— Рад вам служить, сэр, — робот слегка поклонился и спешно покинул кабинет, затворив за собой дверь.

— Мы построили его по манианской технологии, — с гордостью произнес Сергей Иванович. — Угощайтесь. Надеюсь, вам понравится.

Только сейчас я взглянула на еду.

Аппетитно пахнущее, нарезанное тоненькими ломтиками мясо с гарниром из зелени и каким-то соусом так и манило его попробовать. Рядом с тарелкой, в компании двух высоких бокалов, возвышалась бутылка вина. Я никогда не разбиралась в винах, но что-то мне подсказывало, что это вино не из тех, которые можно приобрести в ближайшем супермаркете, и его возраст явно превышает мой, а может, и моего собеседника. Рядом на небольшой тарелочке расположились аккуратные лимонные дольки.

Сергей Иванович открыл вино, привстал, разлил в бокалы.

— Ну, за знакомство, — произнес он тост.

Надеюсь, оно не крепкое.

Я пригубила темно-бордовую жидкость, и она показалась мне довольно приятной на вкус. Сладковатой, но с небольшой, еле заметной кислинкой. Алкоголь в ней почти не ощущался.

Сергей Иванович осушил где-то половину бокала и, взяв нож и вилку, принялся за трапезу. Я посмотрела на тарелку, все больше и больше пробуждающую мой аппетит, и пожалела, что не умею есть ножом и вилкой, как это принято в ресторанах. Вот не научили меня. Не приходилось. Никогда не приглашали на званые обеды, в рестораны и на прочие подобные мероприятия.

Что ж, научиться никогда не поздно, но все равно почувствовала себя слишком уж простачкой. А вот Сергей Иванович выглядел настоящим джентльменом, которого с легкостью можно было представить каким-нибудь английским лордом. Во всем — начиная от одежды и заканчивая манерами поведения.

В правую вилка, в левую нож. Кажется, так? Или наоборот? Ладно, неважно, пусть будет как удобно.

Я аккуратно, стараясь не выглядеть, как корова на льду, отрезала кусочек мяса, поднесла ко рту.

И замерла.

А это точно мясо? По логике этого места, в моей тарелке может быть что угодно.

— Ешь-ешь, — словно прочитав мои мысли, кивнул Сергей Иванович, одновременно проглатывая еду. — Ничего внеземного там нет. Вполне человеческая еда. Пришельцы нашу пищу не едят, а для орлов восемьдесят процентов нашего ежедневного рациона — смертельно ядовиты, — усмехнулся он.

Я откусила ломтик мяса. Вкусно! Хрустящая корочка сверху и мягкое внутри, в меру острое, в меру соленое.

— Вы хотели продолжить рассказ? — посмотрела в глаза Сергею Ивановичу.

— Да, — он проглотил очередной кусок мяса, вытер салфеткой губы, отпил глоток вина. — Так вот, первый контакт с пришельцами состоялся в начале двадцатого века. Конечно же, тогда ни меня, ни даже моих родителей еще на свете не было, — улыбнулся он. — Этой цивилизацией были маниане, приземлившиеся на территории Рязанской области. Первый контакт прошел в обстановке строжайшей секретности — так потребовали пришельцы. Они объяснили земным контактерам, что человечество вступает в новую для себя эпоху — технический век, который со временем перейдет в электронный, поэтому они готовы принять нас в содружество, к которому уже присоединились орлы и тарпакианцы. Но также они объяснили, что человечеству нужно принять ряд условий для того, чтобы быть полноценными членами содружества.

Я ела и внимательно слушала. Тайный контакт с инопланетянами в начале прошлого века? И почему я не удивляюсь?

— Например, — продолжил Сергей Иванович, — инопланетяне рассказали нам о законе сохранения разума и интеллекта. Если где-то его больше — значит в другом месте его обязательно меньше. Существует, как бы правильно выразиться, единая сеть, объединяющая разумы всех существ на планете, и её общий интеллектуальный потолок не должен быть превышен. Таковы законы мироздания, — он снова отпил вина. — Но это не значит, что сетью нельзя управлять, сосредотачивая разум в нужном месте, что дает больший потенциал для развития расы. А чтоб увеличить интеллектуальный потенциал в одном месте, не противореча закону сохранения разума, нужно уменьшить его в другом. Маниане предложили вариант, которым пользуются они сами и все расы, входящие в содружество. Искусственное отупление девяноста девяти процентов населения планеты.

От этих слов комок застрял в моем горле, я закашлялась. Как отупление? Всех людей на Земле оболванивают?

Сергей Иванович сразу же поднялся с кресла и похлопал меня по спине, отчего кашель прекратился.

Уф…

— Не реагируйте так, — сказал он. — Разум хаотичен. Если бы мы не отупляли народ — идиотов меньше не стало бы. Разве что совсем чуть-чуть. Просто распределение умных людей было бы полностью хаотично. Вот родись потенциальный гений, скажем, в Саудовской Аравии, где его голову сразу же забили бы постулатами из Корана? А представьте, если в мусульманской стране родилась женщина-гений? Или появись таковой на Чукотке, где он вряд ли смог бы реализовать свои возможности? Никому лучше от этого не стало бы. А гася интеллектуальный потенциал большинства мы можем направить его на наших ученых, таким образом делая их умнее.

Сергей Иванович снова сел в кресло напротив меня и улыбнулся, а я смотрела на него как на некое воплощение зла. Меня буквально переполняла ненависть. Больше не хотелось есть, не хотелось находиться здесь, не хотелось ничего. Он делает из людей идиотов! Идиотов в буквальном смысле! Может, он виноват в появлении того сумасшедшего, месяц назад устроившего стрельбу в одном из московских супермаркетов? Или маньяка, год назад лишившего жизни полтора десятка человек, прежде чем его поймали?

— Не смотрите на меня так, — сказал он. — Как я уже говорил, все началось задолго до моего рождения, все решения были приняты до меня.

— Но сейчас вы продолжаете повторять ошибки наших предков! — выпалила я.

— Не думаю, что это ошибки, — спокойно говорил он. — Это просто контроль развития. Пройдемте со мной, я покажу вам кое-что.

Я молча поднялась с кресла. В его понимании то, что он мне покажет, должно пошатнуть мою позицию касаемо этого всего? Что же, пусть показывает. Вряд ли это изменит мое мнение.

Мы вышли из кабинета, прошли по длинному коридору, он открыл передо мной одну из дверей, отошел в сторону, как истинный джентльмен, пропуская меня вперед.

— Прошу.

Войдя в дверь, я оказалась на длинном балконе в огромной, можно даже сказать, исполинской комнате, занимающей минимум этажей пять. Здесь все так и сияло белизной — белый потолок, белые стены, ярчайшее, режущее глаз освещение. А внизу толпились несколько десятков человек возле штуковины непонятного назначения. Это были три кольца, пронизанные друг через друга, которые непрерывно вращались, а между ними горел маленький, еле заметный синеватый огонек.

— Это пространственный исказитель, — указал вниз Сергей Иванович. — Или, выражаясь простым языком, — искусственная червоточина. Благодаря ей мы можем моментально оказаться на Маниане, Тарпакиане или планете Орлов. Также и они могут посетить нашу Землю. И это придумал не кто-то из них, а землянин. Человек, такой же, как мы с вами. Раньше путь от звезды к звезде для пришельцев занимал годы, сейчас же, благодаря этой разработке, достаточно нескольких мгновений. И этого не было бы, не войди мы в курс, предложенный содружеством. Понимаете ли, Ирина Анатольевна, идея, которая может прийти в голову человеку, никогда не посетит орла или тарпакианца, и наоборот, землянин никогда не сможет придумать то, что могут они. Поэтому содружество необходимо всем. Обмен технологиями.

— А жертвы? Люди, у которых отнимают данное им природой — разум?

— Я же говорю, откажись мы от системы — люди не стали бы умнее. Мы не лишаем людей рассудка, скорее от нашего влияния им не хочется думать, вместо этого они предпочитают телешоу, магазины, дорогие вещи и прочее подобное. Да, вход в систему для человека оказался болезненным. Первая мировая война, Вторая мировая война, холодная… Но сейчас болезненный этап пройден, мы вышли на прямую развития.

— Так это из-за вас двадцатый век стал эпохой войн и насилия! — я посмотрела ему в глаза с неудержимым желанием выцарапать их.

Он призадумался, одновременно опуская голову, словно раскаиваясь:

— Массовые волнения, как объяснили пришельцы, — неизбежность. Но наши предки, работающие в организации, не позволили им перейти в критическую фазу и уничтожить человечество. Если бы не вмешательство — Вторая мировая война, скорее всего, переросла бы в ядерную. А не случись этого — не распадись по нашей вине СССР — мы бы с вами сейчас не разговаривали, а Земля превратилась бы в радиоактивную пустошь. Да, конфликты отчасти возникли по вине нашей организации, но мы же нашли из них выход.

— А не проще было просто послать ваших орлов и кого там еще подальше и идти по своему пути? — спросила я, как мне показалось, более спокойным тоном, так как картина внизу завораживала, превосходила воображение. Синенький огонек посреди движущихся колец то увеличивался, то уменьшался, то тянулся в стороны, то сжимался в еле заметный комок, и я не могла отвести глаза.

— Этот процесс называется эволюция, — рассказывал Сергей Иванович. — Представьте себе неандертальцев. На смену неандертальцам пришли кроманьонцы, и неандертальцы вымерли как более слабый вид. Сейчас происходит то же самое. Существует гомо сапиенс — человек разумный. Но ему на смену уже приходит гомо юниверсум — человек вселенский. Тем не менее, гомо сапиенс необходим нам, гомо юниверсум. Необходим, можно сказать, как батарейка для нашего развития. Он отдает свой интеллектуальный потенциал нам, а мы с его помощью можем совершить многое. А войны — в истории нашей цивилизации было множество конфликтов и до вхождения в систему. Уверяю вас, они продолжались бы и дальше, и возможно, в одной из них человечество бы вымерло. Об этом предупредили нас маниане — либо раса эволюционирует, либо умирает. Они много путешествовали по вселенной и нашли множество планет, где раньше жили цивилизации, но сейчас там нет ничего, кроме руин. Отказавшийся от эволюции всегда умирает.

— Почему вы так верите этим своим инопланетянам?

— Во-первых, я здесь далеко не главный и мое мнение мало что решает. Надо мной есть еще начальство, замы начальства, замы замов начальства. Я всего лишь руководитель отдела безопасности, — вздохнул он. — Во-вторых, как я говорил, первичное решение принимали те, кто уже давным-давно находятся в могиле. И, в-третьих, они привели доказательства, что именно такой путь будет для человечества оптимальным. Они сами идут по подобному пути. Не вступи они с ними в контакт и не направь нас — возможно, и от земных городов уже остались бы только руины.

Но я его уже не слушала. Я смотрела вниз, где происходило что-то необычное. Кольца, вращающиеся вокруг синеватого огонька, сложились в одно, а само свечение начало непрерывно разрастаться. Оно росло с каждой минутой, изменяя цвета — то синея, то багровея, то зеленея. Этот исказитель, или как он его называл, активировался.

Казалось, кольцо на метр-полтора выросло в диаметре, а энергетическая субстанция, находящаяся внутри, заняла всю его площадь.

И внутри колец что-то шевелилось. Оно словно с трудом проходило через постоянно изменяющуюся, напоминающую бурлящий океан, энергию. Сперва показалась рука. Она словно ощупала пространство перед собой в поисках преград, определяя, можно ли выходить полностью. Дальше из энергетического вихря, именно так это сейчас выглядело, выплыла нога, а вслед за ней и все тело.

О Господи!

Это было то самое существо, которое я видела во сне.

Человекоподобное существо, заключенное в белоснежные доспехи. Оно было выше и крупнее людей, два с половиной, а может, и три метра ростом. Тяжелая поступь существа отражалась от стен и проносилась по всей комнате гулким эхом. Два человека с шлангами подбежали к нему и принялись обливать какой-то желто-коричневой жидкостью.

— Это манианин, — сказал Сергей Иванович. — Представитель самой близкой к людям космической цивилизации. То, что вы видите — не одежда. Это внешний скелет. Понимаете ли, на их планете довольно суровые условия для жизни. Во-первых, там холодно, во-вторых, травоядных у них нет. Каждое существо на Маниане является хищником. Именно такая форма помогла нашим друзьям выжить в довольно суровом естественном отборе их планеты.

— Он снился мне, — покосилась я на Сергея Ивановича. — И вообще, расскажите мне, при чем здесь я, чем вы отравили мой мозг и зачем все это показываете! — проговорила ему приказным тоном, хоть понимала, что у него здесь возможностей куда больше, чем у меня. — Кто такой Стас?

— Вообще-то с этого нужно было начать, — кисло ухмыльнулся он, — но сперва я решил поведать вам картину в целом. Сон был влиянием манианского кода на вашу психику, вполне обычное явление — попадание в код информации о создателях.

— Так при чем здесь я?

— Маниане кроме всего обладают способностью видеть будущее, — начал он, посматривая то на меня, то вниз. — Нечетко и неясно, но они способны на это. И вот они сказали, что система на Земле скоро будет разрушена предателем. У меня, как у руководителя отдела безопасности, была задача найти этого предателя, пока не поздно. Кем он является — я не имел ни малейшего представления, потому подготовил ловушку. Маниане втайне от всей организации создали код, который работал так, будто не только снимает оболванивающий эффект, а еще и дает новые возможности, а депутат Коваленко и бизнесмен Никитин, являющиеся сотрудниками нашей организации, сыграли роль предателей. Мы хотели, чтоб код попал в руки обычного, не связанного с организацией человека. При этом такого, которого бы заинтересовала находка и он не захотел с ней расставаться, попытался докопаться до правды. Стас предложил вас, мотивировав это тем, что вы именно та личность, которая всегда хотела знать больше. Ведь вы как-то из чистого интереса полезли в полицейские архивы и нашли там доказательства коррумпированности вашего сотрудника, потом не поверили, что подозреваемый в убийстве действительно является убийцей, вопреки мнению начальства продолжили расследование и все-таки нашли настоящего виновника преступления. Одним словом, вы нам подходили по характеру, а Стас смог все организовать. Мы подстроили ту перестрелку в заброшенном здании с целью подбросить вам код. На самом деле Коваленко не умер, просто согласился на это, так как ему надоела публичная деятельность. Сейчас он находится где-то в Сербии. Отдыхает. А ранения, как у Стаса или Никитина, мы умеем лечить довольно быстро.

— Так вы подстроили все это! Вы использовали меня! — крикнула я, а гнев на этого человека все возрастал. Казалось, еще чуть-чуть, и я, забыв обо всем, брошусь на него.

— Успокойтесь, вам ничего не угрожало, — усмехнулся он. — Мы ни на секунду не выпускали вас из поля зрения. Мы знали, что предатель заинтересуется подобным кодом и начнет охоту за ним. Поначалу он действовал аккуратно. Незримо следил за вами, понял, что вы отвезли файлы Виталию Захаровичу, вашему другу. Он наведался туда, а Виталий, почуяв опасность, стер файлы со своего компьютера. И предатель решил вызвать вас. Поскольку мы следили за вами, смогли вовремя арестовать предателя. Да уж, никогда не подумал бы, что Вовка Садов предаст нашу организацию.

— Что с Виталиком? — спросила я, вспомнив, про упоминаемую Стасом процедуру.

— Ему стерли память. Он будет думать, что перепил пива и проспал много часов. С ним все в порядке.

— И вы считаете, что имеете право на подобное? — уже вконец обозлилась я. — Манипулировать людьми, лишать их возможности мыслить, стирать память!

Я почувствовала, как к горлу проступает колючий комок, а по спине бегают мурашки. Где-то в глубине души я боялась и понимала, что раз мне показали это место и рассказали обо всем — вряд ли выпустят так просто. Показалось, что исполинская комната вокруг становится меньше.

— Я хотел предложить вам работу в моем отделе безопасности, — усмехнулся Сергей Иванович. — По ряду причин вы нам подходите, работы в сравнении с полицией немного, да и оклад намного превышает ваш нынешний заработок. Как вы смотрите на такую перспективу?

— То есть вы меня использовали, сделали из меня подсадную утку в вашей операции, а теперь хотите искупить вину? — крикнула я, отчего по комнате прошлось эхо.

— Я изначально планировал взять вас к себе. Стас очень хорошо о вас отзывался…

— Ну уж нет, — прервала его я. — Занимайтесь этим всем сами. Без меня.

Я двинулась к двери, бросив презрительный взгляд на Сергея Ивановича. Помогать ему в том, что он творит, я не буду. Ну их всех! Пошли они! Уроды, возомнившие себя мессиями!

— Подумайте над моим предложением, — донесся до меня его голос, но я, сделав вид, что не слышу, вышла и изо всех сил стукнула дверью.

 

Глава 7

Как же приятно вставать без звона будильника, мигом бросаясь в ванную, после кое-как принятого душа бежать на кухню заваривать кофе, потом второпях одеваться, понимая, что нужного лифчика нет на месте, так как кошка сочла его самой удобной игрушкой для ночной забавы и теперь он пылится где-то под кроватью.

Как же приятно просто просыпаться, а не срываться с кровати. Когда есть возможность еще вдоволь нанежиться под теплым одеялом, полежать, помечтать, подумать.

А думать было о чем. Я так и не поняла, почему со мной не провели ту же процедуру, что и с Виталиком. Может, Сергей Иванович надеется, что я передумаю и приду?

Меня просто отвезли домой! Просто так! Без всяких инструкций, процедур, подписаний документов о неразглашении! Как только я хлопнула дверью, ко мне подошел мужчина с неприятной физиономией, сказал, что подвезет. Потом я села в его машину, вжалась в кресло, словно пыталась стать невидимой. До сих пор у меня не проходит это чертово ощущение! Казалось, он вот-вот завернет в какой-то тихий дворик и там…

Но он привез меня прямиком под дверь моего подъезда и сказал: «Подумайте над предложением». Странно все это! Они рассказали о том, что человечество уже сотню лет контактирует с инопланетянами, что почти все население Земли оболванивается, а потом просто отпустили. А что, если это была часть какого-то плана, а все рассказанное мне — дезинформация? Но в любом случае у меня еще было множество вопросов к Сергею Ивановичу, которые вчера, на эмоциях, я так и не успела задать. И сейчас это меня откровенно мучило. Жажда знать все и до конца.

Я лениво потянулась, поднялась с кровати и тут же обнаружила возле ног мурлычущую Буську.

— Доброе утро, чудо, — погладила её по отблескивающей шерстке.

Она повернулась, взглянула на меня. Ответь кошка «И тебе доброе» или что-то в этом роде, меня бы после вчерашнего это не удивило. Но она только мяукнула, слегка приподнявшись на задние лапы.

Я подняла кошку, усадила себе на колени, принялась поглаживать.

— Ай, ну не надо же о мои ноги когти свои острить, Буська.

И кошка, словно поняв смысл моих слов, перевернулась на спину, предлагая почесать ей живот.

— Ну что, Буська, пойдем завтрак готовить? — спросила я, на что она ответила тихим мурлыканьем.

Я сняла кошку с колен, нашла под кроватью тапочки, направилась сперва в туалет, потом на кухню. Посмотрела в окно. День обещал быть солнечным, но, похоже, холодным. Хотя осень есть осень. Сейчас вроде и солнышко светит, а через полчаса небо как затянет тучами, да как хлестанет ливень. Ну и черт с ним, пусть хлещет, все равно сегодня никуда не собиралась.

Я лениво, потягиваясь и зевая на ходу, подошла к холодильнику. Что тут у нас сегодня на завтрак?

Пара пачек Буськиного вискаса еще имеется. А для меня? Принюхалась к фаршу. Фу! Похоже, ему теперь единственный путь в мусоропровод. А ведь когда покупала его, так захотелось котлет! Но так и не вышло. Что же, триста рублей насмарку. Придется жарить яичницу.

Я включила чайник, насыпала еды активно требующей кошке, разбила над сковородкой два яйца, сбила их вилкой, чуть-чуть подсолила. Люблю, когда яичница хорошо прожарена, твердая, а не размазня, по виду напоминающая йогурт.

Что ж, поставлю-ка маленький огонь, а сама умоюсь да переоденусь.

По-быстрому совершив утренние процедуры и напялив старые джинсы и свитер, вернулась на кухню. Похоже, яичницу надо перевернуть.

А курить-то хочется!

По привычке мои пальцы начали двигаться, словно мнут мячик.

Может, в организации Сергея Ивановича меня могли бы раз и навсегда лишить этой чертовой привычки? Как ни странно, сейчас я не держала на них зла, хоть разумом понимала, что вряд ли то, что они делают, совпадает с моими моральными принципами. И почему я вчера ушла, так и не задав еще несколько вопросов? Сейчас любознательность брала верх.

Возможно, мне опять чем-то промыли мозги, как тогда, в квартире у Виталика? Может, искусственно заставляют меня быть лояльной к их организации? Еще двадцать четыре часа назад мысль о том, что человечество контактирует с инопланетянами, меня бы не посетила, а скажи мне кто подобное — я однозначно посоветовала бы ему навестить психиатра. А сейчас это не вызывало ни малейшего удивления. Ну контактируют люди с пришельцами, и что? Мир от этого не перевернулся, апокалипсис не наступил, время не пошло назад. Увидела, узнала, хотелось знать еще больше.

Так-с, похоже, дожарилась моя яичница.

Аккуратно сложила её на тарелку. Кажется, в холодильнике была еще колбаса, если и она не испортилась.

Открыла дверцу. Вот. Кажется, нормальная.

Услышав «Мяу», опустила взгляд вниз.

— Что, Буська, надоел тебе вискас, колбасы хочется? Обещаю со следующей недели кормить тебя человеческой едой.

Отрезала два кружочка, бросила на пол.

— Держи, солнце.

Налила воды в чашку, сделала кофе, пусть стынет, пока я поем.

Яичница оказалась немного пригорелой, но вполне съедобной. Эх, жаль, не передался мне талант к кулинарии от отца. Тот бы сейчас из имеющихся в холодильнике продуктов сотворил бы настоящий шедевр, не хуже тех, что подают в ресторанах или в офисе Сергея Ивановича в его параллельном измерении.

Позавтракала я быстро. Такая уж привычка — никогда не умела наслаждаться едой. Поставила тарелку в умывальник — потом помою. Принялась за кофе.

Вот зайдет сейчас Наташа, поведать ей историю про пришельцев на Земле или не стоит? Может, бестселлер написала бы. Хотя, зная Наташу, вряд ли когда отправит свои рукописи издателям. Страшно ей, следят за ней, плохо пишет она, смеяться будут над ней и еще тысяча и одна отговорка на любой вкус.

Внезапный звонок в дверь заставил меня подпрыгнуть на месте.

А вот, похоже, и Наташа пришла.

Буська первая сорвалась, соскочила с подоконника и побежала встречать гостью, я последовала за ней. Отперла дверь.

Нет, не гостью. Гостя.

На пороге стоял Стас. Как всегда, слегка небритый, с взъерошенными волосами и этим странным изучающим взглядом, который мне никогда не нравился. Смотрел он, как на подозреваемого во время допроса, может, привычка, выработанная службой, а может, он всегда у него такой был. Ладно, неважно.

— Ну чего тебе? Забыли мне сделать, как вы там говорили, процедуру? — нахмурилась я.

— Привет, — улыбнулся он. — Я не за этим. Войти можно?

— Ну, привет. Ну, входи, — буркнула ему. Вот на кого-кого, а на Стаса я все еще была злая. Человек находился все время под боком, его ранили на моих глазах, я тогда полчаса просидела на корточках, зажимая рану, а все оказалось подставой. Раньше ведь отношения у нас были хоть и не дружеские, но вполне тесные, можно даже сказать, приятельские. Казалось, что он из той редкой породы людей, которые могут поддержать в трудную минуту, которым можно поплакаться в жилетку, когда тяжело, которые готовы в любой ситуации дать полезный совет. Да и не бабник — хоть и не женат, но отношения и со мной, и с другими женщинами в отделении поддерживал только приятельские. Одно время, помню, даже ходили слухи, что он гей. А сейчас…

Сейчас кто его знает, что о нем думать и какая он личность на самом деле.

Он разулся, снял куртку.

— Проходи на кухню. Я как раз кофе пила. Тебе сделать?

— Не откажусь, — кивнул он.

Ну что ж, кофе так кофе.

— Тебе крепкий? Сколько сахара?

— Две ложечки кофе, две сахара, — ответил он, проходя на кухню и садясь на табуретку. — Приятно тут у тебя.

— Надеюсь, — пожала плечами я, размешивая кофе.

Буська начала кружиться возле Стаса, словно от того пахло колбасой. Вообще она чужих не любит, даже к визитам Наташи привыкла не сразу, но Стас, на мое удивление, ей понравился. Аж странно. А он, опустив руку, начал поглаживать мою кошку по мохнатой спине.

Я подала Стасу напиток, который он сразу же попробовал.

— Вкусно, — улыбнулся он.

— Так, не обижайся, но зачем ты пришел? — спросила я, присаживаясь за стол напротив него.

— Думал, может у тебя остались вопросы, — пожал плечами он.

— И как давно ты работаешь на эту вашу, — я секунду помедлила, — организацию?

— Недавно. Где-то полгода.

— И все это время ты строил планы, как устроить мне веселенький день?

— Нет, я вообще планов не строю, — абсолютно спокойно ответил он. — Этим у нас занимается Сергей Иванович вместе с Клифи. Такое земноводное с планеты, названия которой я не помню. Оно не разумно в нашем представлении, но обладает более широким подсознанием, чем разумные виды, и способно к глубокому интуитивному анализу. Любая задача прогоняется через Клифи, и он выдает оптимальные пути решения и подводные камни. Курить тут у тебя можно?

Рассказ про Клифи меня ничуть не удивил. Теперь, после орла, меня вряд ли что способно удивить. А ведь помню, как Стас с Мишкой дико смеялись над какой-то телепередачей про НЛО. Эх…

— На балконе, но лучше не надо, — поморщилась я. — Ты же знаешь, я бросить пытаюсь.

— Хочешь бросить быстро и больше никогда не хотеть взять в рот сигарету? — предложил он. — Есть у нас один звуковой наборчик…

— Сам-то почему не бросил?

— Да мне как-то и не мешает. Даже не думал о том, чтоб бросать. Мне ж детей не рожать. Но знакомый захотел и избавился.

Я поморщилась. Еще один! И почему все так и норовят напомнить о детях, которые мне отродясь не нужны?

— А то, что вы мне подкинули, это что такое было? Я говорила по-итальянски! При том, что итальянского никогда не учила.

— Манианская разработка, — отпив кофе, сказал он. — Дает возможность подключиться к головам тех, кто находится вокруг и использовать их знания. Маниане, или, как я их называю, скелеты, эту штуку используют, но человеческий мозг она переутомляет уж чересчур быстро, из-за чего у тебя были головокружения. Нашему же предателю подкинули информацию, что это способ избавить всех людей от нашего влияния и сделать умнее.

Буська выпрыгнула на мои колени, мяукнула, вынуждая погладить и почесать за ушком, и свернулась калачиком.

— И как же вы влияете на людей? Подмешиваете что-то в еду? — спросила я, негодующе посмотрев на свой холодильник.

— Нет. Во-первых, через еду это не выйдет сделать технически, — ответил Стас. — Во-вторых, есть множество деревень, где люди питаются собственной едой. Мы используем звукокод, который загружаем почти во всю музыку на планете. Ведь даже тот, кто не слушает музыку вообще, хоть такое трудно представить, иногда слушает её вынужденно. Радио в маршрутке, телевизор, сосед громко включит, мелодия у кого-то на мобильнике, ну и тому подобное.

Я вспомнила про писклявого певца-японца на звонке у Вадима Михайловича. Да уж, оказывается, это еще и оболванивает.

— Ну и плюс передачи по телевизору, сайты в Интернете, которые не располагают к мозговой активности, — продолжил он. — Теоретически каждый человек может преодолеть код. Но вот только не хотят они. Им лень. Проще ведь сидеть на диване и смотреть очередное идиотское телешоу, где рассказывают, как правильно, извиняюсь, какать, — он усмехнулся и снова одарил меня изучающим взглядом. — Читать статьи о том, как влюбить в себя человека за десять дней, вместо книг. Смотреть карикатурные картинки в Интернете, вместо того, чтоб заняться чем-то полезным. Представь себе, у подростков сейчас на пике популярности гомосексуальная порнография. Люди сами согласились оболваниться, мы только помогли им в этом.

От слов про порнографию мой рот превратился в букву «О». Шутит, что ли? Насколько знаю Стаса, если я вообще могу сказать, что знаю его, подобные шутки явно не в его вкусе.

— Да-да, — кивнул он. — Не удивляйся. Целый сайт подобный имеется.

— А тот человек, — спросила я, немного отойдя от культурного шока, — как он смог выглядеть в точности, как Виталик? Да и ко мне он приходил, соседка сказала, что он выглядел как я.

— Тот же самый звукокод, — Стас одним глотком допил кофе и отставил кружку в сторону. — Но немного другой. Есть разные звукокоды, по-разному влияющие на человека. Для того чтобы тебя воспринимали как другого человека, для того чтоб пробудить в ком-то определенные эмоции, как страх или агрессию, любые. Есть звукокод, причиняющий боль, есть, наоборот, доставляющий удовольствие. Садов применил на тебя коды повиновения и правды.

Прямо Гарри Поттер и волшебный звукокод. Но я уже не удивлялась.

— Звучит прямо как волшебство, — сказала Стасу, на что в ответ он пожал плечами.

— Чудеса науки. Правда, внеземной.

— А ты же сам тоже музыку слушаешь? — поинтересовалась я. — Даже если не нарочно, но травишься вашим же кодом.

— У нас в ушах стоят специальные импланты, блокирующие код. Только музыка и ничего лишнего, — погладил себя по мочке уха он.

— Так что, выходит, ты сверхумный, все на свете знаешь и запросто можешь выиграть в каком-нибудь интеллектуальном телешоу?

— Нет. Я не подсоединяюсь к другим, не использую чужие знания. Как я уже сказал, человек плохо переносит такой код, — прищурился он. — Но если мне захочется выучить, к примеру, китайский язык или научиться управлять реактивным истребителем — я смогу сделать это за пару-тройку дней. Правда, память мозга ограничена, поэтому забивать её тем, что не нужно, не рекомендуется.

— Всемирное правительство с супервозможностями, — кивнула я, подумав, что не так уж и плохо выучить иностранный язык или научиться, скажем, программировать, не затрачивая на это особых усилий.

— Ну, всемирное правительство — немного неверное слово. Скорее, люди нового типа, — ответил Стас. — На правительства мы осуществляем минимальное влияние. Если нужно, например, не допустить войны. В правительствах стран есть наши люди, как Коваленко или президент.

И почему я всегда знала, что с нашим президентом что-то не так?

— Он редко приходит к нам в офис, но все же он — один из нас, — продолжил Стас. — Думаешь, как у него выходит долго на посту держаться и неплохо править?

А оказывается, Стас еще и патриот.

— Стас, так зачем ты сюда явился, если по правде? — спросила я, посмотрев ему в глаза. — Тебя этот твой Сергей Иванович послал? Надеялся, что я передумаю?

— Вообще-то Сергей Иванович редко когда на что-то надеется. Не в его характере верить в удачное стечение обстоятельств, — вздохнул Стас. — Он знает. Всегда. Не то чтобы у него были какие-то данные к предсказанию будущего, но с помощью Клифи он всегда может определить самую высокую вероятность стечения обстоятельств. Думаешь, мы бы решились на такую сложную операцию по поиску предателя, если бы не знали точно, что она увенчается успехом, что ты останешься в живых?

— А вам было не все равно, останусь ли я в живых? — я искоса посмотрела на него. — Каждый день вон людей убивают.

— Нет, не все равно. Сергей Иванович почему-то очень хотел видеть тебя у нас, да и я был не против. Почему именно тебя, я не имею ни малейшего представления. Он всегда что-то скрывает, не афиширует свои действия. Можно еще кофе? — он, улыбнувшись, посмотрел на меня.

Кофе так кофе, заодно и себе сделаю. Но вот Буська, пригревшаяся на моих коленях, была явно против того, чтобы я вставала. Не дадут кошке спокойно поспать на коленях у хозяйки…

Я опустила свое чудо на пол, поднялась, взяла кружку, включила чайник. Еще раз посмотрела в окно, где уже потихоньку проплывали небольшие белые облачка, на ветви деревьев, гнущиеся под дуновениями ветра, снова перевела взгляд на Стаса.

— Так вот, я не знаю, почему он настаивал на тебе, но был уверен, что ты не откажешься, — сказал он. — Всего интересного и необычного у нас еще больше, приходи. Да и платят достаточно.

Я уже собиралась высказать Виталику свое «фи» от этой затеи. Не то, чтобы я не хотела знать больше, не хотела лучше зарабатывать, но после того, как меня использовали для ловли их предателя…

В дверь снова позвонили.

— У тебя сегодня гостевой день, — улыбнулся Стас.

Кого там принесло? Выключив чайник, я подошла к двери, открыла. На пороге стояла Наташа.

— Привет, Ирка, — поздоровалась она с ходу. Выглядела она радостной, возбужденной, редко когда я помнила её такой довольной.

— Здравствуй, Наташ, проходи, — открыла перед ней дверь.

— Я тут книгу в издательство послала, — поспешила похвастаться она. — Инесса все-таки меня уговорила на этот шаг.

— И когда ждать новый мировой бестселлер? — спросила я.

— Да подожди ты, какой бестселлер, — ответила она. — Не факт, что вообще издадут. Я же вообще недостойный автор и плохо пишу. Меня не издадут, точно не издадут.

Голос Наташи менялся от слова к слову, а уголки губ опускались, словно на каждый из них прицепили по грузу.

— Они только посмеются, — уже тихо, почти про себя, пробубнила Наташа.

Да уж, снова я наступила на какой-то подводный камень и абсолютно невинными словами испортила настроение своей творческой соседке.

— Вот, держи, — она протянула мне небольшой горшочек с небольшим растением. — Кактус. И Буська твоя им не полакомится, и будет в квартире растение. Поливать всего раз в день.

Я взяла из её рук горшок, прикоснулась к кактусу.

Ай, колючий.

Пусть уж будет, поставлю его в комнате на тумбочку или подоконник. Будет хоть какая-то эстетика, кроме плакатов на стенах и «позолоченных» часов.

Наташа подошла к кухне и, увидев Стаса, на миг остолбенела.

— У тебя мужчина! — сказала она таким тоном, будто представителя сильного пола видела впервые в жизни, что меня даже немного рассмешило. — Тогда я пойду.

— Да это мой коллега, — сказала ей. — Никаких отношений, кроме рабочих, между нами нет. Проходи, сейчас я вас познакомлю. Это Наташа, моя соседка, будущая известная писательница. Наташа, это Стас.

Соседка сразу же окинула меня негодующим взглядом. Не любила она, когда я рассказывала о её писательских способностях. Не любила, когда её пытались хвалить. Кажется, она даже немного стыдилась, что пишет.

— Очень приятно, — широко улыбнулся Стас.

— Проходи, Наташ, сейчас чай сделаю, — указала ей на свободную табуретку, сама же принялась искать чистую кружку.

Наташа выглядела так, будто находилась явно не в своей тарелке. Она сутулилась, словно пыталась сжаться, стать ниже, на лице проступила недовольная мина. То ли она стеснялась Стаса, то ли ей было стыдно, что она в самой обычной домашней одежде перед незнакомым человеком, а может, подумала, что Стас за ней следит? От неё всего можно ждать. Ничего, пусть привыкает к компании людей, а то сидит в добровольном заточении, выходя из квартиры только по самой крайней необходимости. Спросить бы Стаса, нет ли у него звукокода для Наташи, чтоб та стала более открытой, уверенной в себе, перестала думать, что весь мир ведет за ней незримую слежку…

— А о чем пишете? — спросил её Стас, пока я готовила чай.

— Да так, — она замялась. — Плохо я пишу.

— Фантастику она пишет. И фэнтези, — ответила я вместо неё. — Причем довольно хорошо. Она стесняется, такой уж у неё характер.

— Хватит меня расхваливать! — сердито буркнула соседка. — Сама же знаешь, что нехорошо. Ты читала, знаешь, что оно плохо, но хвалишь меня по дружбе.

Кошка мяукнула в сторону Наташи, словно осуждая, потерлась о мою ногу.

— Тебе еще колбасы дать, Буська? Ну, раз так просишь…

Я открыла холодильник, отрезала кусок докторской, бросила ей. Пусть полакомится.

— Издадитесь, я вас почитаю, — улыбнулся Стас.

— Да кто же меня издаст, — пробубнила Наташа, то краснея, то белея на глазах. — Графоманов не издают.

— Издастся, издастся, — добавила я.

— Хоть ты не издевайся, — соседка снова смерила меня негодующим взглядом.

— Ладно, — поднялся Стас. — Наверное, я пойду. Что хотел сказать, то сказал, придешь к нам — узнаешь еще много чего интересного. Ты подумай, — он посмотрел мне в глаза. — Надумаешь — у тебя мой номер есть. Буду ждать звонка.

— Подумаю, — ответила я, ставя на стол Наташину чашку с чаем. — Минуту подожди, — сказала ей, — я гостя провожу.

В ответ она только кивнула.

Я вышла за Стасом в коридор, проследила как он надел куртку и обулся.

— Я буду ждать, — улыбнулся он уже с порога.

Я не ответила ничего, только усмехнулась ему в ответ и защелкнула дверь. Предложение, несмотря на весь гнев, который я испытала вчера, было заманчивым, но я все еще не могла решить, как с этим всем поступить.

Как всегда в раздумьях, мне захотелось курить. Я нашла свой мячик, посильнее сжала его в руке, вернулась к Наташе, которая успела изрядно повеселеть. Да уж, не любит она посторонних.

Села напротив неё.

— Рассказывай, что у тебя стряслось, раз он заходил? — спросила она.

— Да так, дела по работе.

— Ну раньше по делам к тебе сюда мужики не приходили, кофе ты их не угощала. Так что рассказывай, — настойчиво проговорила она.

Наташа в своем репертуаре. Сама боится признаться, что читает перед сном, думает, что все вокруг за ней следят, и вообще, попробуй из неё хоть слово про её личную жизнь вытянуть, но хочет знать все и про всех.

— Твой парень? — посмотрев мне в глаза, поинтересовалась она.

— Да какой парень, успокойся уже, — ответила я. — Сама лучше расскажи, как ты так решилась свою нетленку в издательство отправить.

— Да то было временное помутнение, — она замялась. — Теперь кроме тебя, Инессы и пары-тройки читателей в Интернете еще и какой-нибудь редактор над моим творчеством посмеется. Сколько стремилась никому не показывать, и тут потемнение рассудка, и на тебе. А ведь уже и не отзовешь.

Я засмеялась, а успевшая покончить с колбасой Буська, словно тоже хотела расхохотаться, несколько раз мяукнула, и выпрыгнула на стол.

— Так, кошка, здесь тебе не место, — взяла я свою радость, посадила на колени и начала поглаживать, чему Буська была несказанно рада. — Наташ, — повернулась я к соседке. — Знаешь, сколько там графоманов тексты свои присылают? И даже их издают. Мне кажется, тебя точно должны не только издать, а еще и сразу же возвести в ранг классики.

Вспомнилась знакомая Катька, которая все время читала романчики о попаданке в фэнтези-мир, которая в обязательном порядке спасала мир и выходила замуж за принца. Взяла у неё как-то почитать несколько — вроде и разные имена авторов на обложке, разные названия, разные персонажи, а читаешь — и каждый раз одно и то же. На третьей книге тогда мое терпение закончилось, так как я точно знала, что произойдет на следующей странице.

— Ты опять надо мной насмехаешься? — выпалила Наташа.

— Да нет, не насмехаюсь, — ответила я. — Давай лучше покончим с этим разговором. Издашься — сама увидишь. Я спросить хочу вот что — представь, что у тебя есть возможность хорошо жить, знать то, что не знают другие, иметь возможности, превышающие возможности среднего человека. Но это противоречит твоим внутренним убеждениям. Как бы ты поступила? Согласилась бы предать принципы или нет?

— Ну, — она на секунду призадумалась. — Думаю, что нет.

А вот я не знала.

Везде были свои плюсы и минусы, и выбор этот был не из разряда простых.

— Здесь немного душновато, тебе не кажется? — спросила она.

— Да, есть немного, сейчас открою окно.

Я поднялась, держа кошку на руках, прошла к балкону, открыла дверь, почувствовав дуновение легкого ветерка. Захотелось подышать свежим воздухом, и я шагнула вперед.

Тучи уже почти полностью заняли небо, лишь местами светились проблески яркой голубизны. Посмотрела с балкона вниз, где кипела обычная повседневная жизнь. Школьники в неуклюжей форме возвращались со своих занятий, какой-то мужик копался под капотом своего автомобиля, мужчина и женщина на лавочке что-то обсуждали, молодые мамы медленно прогуливались с колясками, дети постарше играли в футбол.

Ветру вздумалось поиграть, и он, собрав охапку листьев, метнул их в сторону дома, потом поднял, закружил в воздухе и бросил в усаженное воронами дерево. Стая птиц отреагировала моментально, взметнувшись вверх черной мельтешащей тучей.

— Буська, — обратилась я к прижавшейся к моей груди кошке. — А ты как бы поступила?

Она замурлыкала, еще сильнее прижимаясь ко мне. Наверное, это и был её ответ. Хорошая моя Буська.

Люди, находящиеся внизу, спокойно жили каждый своей жизнью. Они не знали, не догадывались, что происходит в мире. Наверное, если бы узнали — начались бы массовые возмущения, волнения, паника. Но каждый из них надеялся на что-то. На то, что в мире существуют чудеса. Кто-то верил в пришельцев, кто-то ходил к шарлатанам-колдунам, поверив в то, что магия действительно существует, кто-то читал книжки наподобие тех, что пишет Наташа, и принимал все написанное за чистую монету.

— Ты идешь или так и будешь там стоять? — окликнула Наташа.

— Сейчас иду, — ответила я, смотря вниз.

Похоже, я знала, какой выбор сделать.