Глава 1

Обычно люди ждут снега до Нового Года. Кто бы что ни говорил, а каждый человек мечтает встречать этот праздник в домашнем уюте, созерцая переливающуюся всеми возможными цветами ёлку, «Иронию судьбы» по телевизору и роскошный снегопад за окном, при этом попивая шампанское, закусывая его тортом и салатом «Оливье». И не верьте, если кто-нибудь скажет, что ему не нравится этот праздник. Каждый, будь то затворник, мечтающий жить на необитаемом острове, или считающий себя прогрессивным юнец, говорящий, что Новый Год утратил смысл вместе с распадом СССР, мечтает встретить его по-человечески.

В этот раз природа словно решила поиздеваться над россиянами — бесснежная осень продолжалась до самого Крещенья, а как только праздники отгремели — сразу же присыпала улицы горами белесых снежных хлопьев.

Ну и метель! Даже резиновый мячик в руке показался холодным. Первая метель этой зимы, причем в самом конце января.

Надо же, как вышло — курить бросить получилось, а вот привычка мять этот мячик осталась. Ну и пусть будет, по крайней мере, здоровью она не вредит.

Метель за окном бушевала, словно голодный зверь, выпущенный из клетки. Только напрягая зрение, можно было разглядеть кутающихся в пуховики людей внизу, еле-еле ползущие машины, детей, несмотря на ненастье, пытающихся играть в снежки.

А ведь весну в этом году обещают раннюю. Причем не синоптики или народные предсказатели, а те, кто действительно вряд ли ошибется. Так что пройдет несколько дней, может, неделя, и зверя вернут в его клетку, сугробы почернеют, а тротуары покроются обилием луж и серо-коричневой кашей.

Кажется, чайник уже закипел.

Наташа вот-вот должна прийти, да еще и, как она сказала по телефону, с сюрпризом. Неужели со своим женихом решила меня познакомить? Как-то не верится, что соседка смогла его найти. Нет, не то чтобы она была некрасивой или характером не вышла. Она вполне симпатичная, да и может быть доброй, по крайней мере, умеет таковой притворяться. Но вот отношения с противоположным полом у неё… Вероятнее всего, Наташе это просто-напросто не нужно. Ей полностью хватает мира своих фантазий. Так что вряд ли «сюрпризом» окажется знакомство с каким-нибудь парнем.

В дверь настойчиво позвонили.

Сейчас узнаем, что за такой сюрприз она приготовила.

Я открыла дверь, впустила улыбающуюся соседку и удивилась. Кажется, настолько веселой я её раньше не видела. Наташа прямо цвела от счастья.

— Вот, — протянула она коричневую книжку.

Что это?

Я взяла книгу, взглянула на обложку. Одетая в старинное платье девушка в объятьях молодого мужчины, средневековый замок на заднем плане. Красивая обложка. А в чем сюрприз?

Только теперь до меня дошло.

Автор — Наталья Перунина!

— Ого! Поздравляю! — я искренне обрадовалась за соседку. Пусть она параноик, пусть не всегда адекватна, но зато талантлива! Как говорят — все гении с причудами.

Наташа аж запрыгала и запищала от радости.

— Дай обниму тебя. Молодец! Писательница!

Наташа, словно маленький ребенок, уткнулась носом в мою грудь. Радостно-то как, словно мне передался весь заряд её положительной энергии.

— Молодец! Праздновать будем? Тут у меня бутылка вина еще с Нового Года осталась.

Она молча кивнула, словно устыдилась. Мы с ней не любительницы спиртного, но сегодня повод выпить был. Надо же, первая изданная книга соседки! Почитаем.

И почему она не предупредила, что у неё праздник? Я бы что-то приготовила. А так… А нет, стоп. Вспомнила! Кажется, у меня еще была коробка конфет.

Конфеты нашлись в комнате, в одном из шкафчиков. Как же хорошо, что я про них забыла и не съела вечерком под какой-нибудь фильм. Закрытая бутылка красного вина стояла в холодильнике. Конечно, не помешало бы какой-то еды приготовить, но Ната сама виновата, что не предупредила.

Я открыла вино, разлила по бокалам.

— За успехи в твоей писательской карьере! — провозгласила я, на что Наташа только усмехнулась.

Мы чокнулись и выпили, съели по конфете.

— Сама не ожидала, думала, отправят в корзину, — щебетала на радостях Наташа. — Но нет, сказали, что пойдет в серию. Не верила, пока не увидела книжку у себя в руках.

Я открыла книгу, перевернула одну страницу, вторую. Будет что почитать вечерком.

— Наташ, а где автограф? — спросила её.

— Да какой автограф, ты чего? — поежилась она.

— Давай-давай, Наташ. Ты теперь у нас писательница. Учись раздавать автографы, — я взяла со стола ручку, протянула Наташе, отчего её щеки налились румянцем, а взгляд потупился.

— Давай, Наташ, — приободрила её я. — Что же мне не получить автограф от будущей авторши бестселлеров?

— Да какая авторша бестселлеров? — пробубнила она. — Повезло один раз, не факт, что в следующий раз повезет.

Но тем не менее, вся красная от смущения, она взяла ручку, расписалась на развороте книги и продолжила:

— И Инессу, знакомую, издали. От радости до потолка прыгает. Эмоциональная она. А ты что, ёлку убирать не собираешься?

Я покосилась на искусственное деревцо, стоящее на небольшой тумбочке. Все никак не уберу её, так и стоит. Хотя что там, мне она нравится. Может, пусть до следующего года стоит? Ненастоящая все-таки, не облетает.

— Да то времени не хватает, то желания, — ответила я. — Постараюсь убрать, если не сегодня, то завтра.

А вот и Буська. Она встрепенулась, потянулась, тихо мяукнула.

— Не позвали тебя к столу, чудо? — обратилась к ней.

Она посмотрела на меня и сразу же перевела взгляд на холодильник.

— Сейчас, кошка. И ты попразднуешь.

Я взяла довольно внушительный кусок «докторской», порезала маленькими кусочками, сложила в Буськину миску, и кошка с аппетитом принялась за угощение.

— Вот, Буська, сегодня у Наташи праздник, — сказала я, но рыжее счастье настолько было занято колбасой, что никак не отреагировало на мои слова.

Я села за стол, долила нам с Наташей вина, откусила еще кусок конфеты.

— Наташ, а писателям много платят? — задала я нескромный вопрос.

— Нет, — покачала головой она. — По крайней мере, начинающим — точно нет. А почему ты спрашиваешь? Следишь за мной?

Ну вот, опять началось.

— Больше не спрашиваю, давай еще по капле за твой успех и чтоб много платили.

Мы выпили еще по глотку и мир начал становиться красочнее. Даже метель за окном казалась уже не свирепым зверем, а красивым явлением, еще одним чудом многогранной природы, которого так не хватало на праздники.

— Наташ, кажется, телефон звонит, сейчас отвечу, — поднялась я, услышав мелодию звонка. Кому там я понадобилась сегодня, в воскресенье?

Лениво вошла в комнату. Кто бы ни звонил — подождет. Взяла в руку свой «Самсунг». Стасик? С чего это он?

— Алло.

— Привет, Ир.

— Здравствуй, Стас.

— Ни от чего важного не оторвал? — я почувствовала в его голосе нотки вины, словно он собирался донести до моих ушей какое-то неприятное известие.

— Да мы тут с соседкой праздновали выход её первой книги. Помнишь Наташу, соседку мою?

— Девушка с косой, будущая всемирно известная писательница? Как же её забудешь, — в трубке послышалось хихиканье.

— Так почему ты мне звонишь? Не верю, что ты позвонил, просто чтоб спросить, как у меня дела.

— Тебя тут шеф вызывает, — сообщил он уже помрачневшим тоном.

— Прям сегодня, что ли?

Вот черт, еще этого мне не хватало.

— Просит, чтоб ты прибыла сегодня к семи вечера. Машину не бери, такси тоже заказывать не стоит, знаешь, какие сейчас дороги. Я Ромку попросил, он тебя в шесть пятнадцать под подъездом ждать будет. Наберет тебя, как подъедет.

— А что произошло, Стасик? К чему такая срочность?

Меня это начинало порядочно нервировать. Не планировала я сегодня куда-то ехать, а уж тем более заниматься оперативной работой. Легкое опьянение от вина как рукой сняло.

— Шеф все сам расскажет, — ответил он. — И вот еще что. Возьми все необходимое, запасную одежду там, туалетные принадлежности. Похоже, тебя ждет командировка.

— Какая еще командировка? — обозлилась я. Вот только командировки мне и не хватало.

— Говорю же, все расскажет шеф. Не телефонный это разговор. Собирайся и жди Ромкиного звонка.

Связь оборвалась.

Уф!

Думала, как сменю работу, станет проще. Хотя чего я вру сама себе? Проще-то стало. Работы меньше, большую часть времени можно сидеть дома. Но вот вся эта секретность и командировки не пойми куда начинают доставать.

Взглянула на свои позолоченные часы. Полтретьего. Время посидеть часик с Наташей, помыться, собраться, одеться у меня еще есть. А вдруг командировка в какую-то теплую страну? В Испанию там или Грецию? Эх, размечталась. Скорее всего, местом назначения окажется какой-нибудь Мурманск или Владивосток, где сейчас почти как в Антарктиде. Окажется, что кто-то там начал догадываться о существовании всемирного правительства, все не перестану их так называть, и придется ему промыть мозги.

Пока что будем верить в плохое, а там посмотрим. Все плохо, пока не доказано обратное.

— Меня тут на работу вызывают, — вздохнув, сказала я, вернувшись к Наташе.

— Вот и отпраздновали, — сменив выражение лица с веселого на серьезное, ответила она.

— Вот и отпраздновали, — повторила я. — Но у меня еще часик есть, можем посидеть, правда, пить больше не буду, — я присела на табурет напротив неё.

— Что там у вас, шпионов ловить надо?

Шпионов…

Если бы. Наташа-то думает, что я на работу в ФСБ попала. Вообще-то, если официально, то я именно там и числюсь, только на Лубянке мне ни разу бывать не доводилось. Зато знаю их начальника. Приятный он мужик, хоть немного и строговат. Но это у них, так сказать, профессиональное заболевание.

— Шпионы в такую погоду по домам спят, — попыталась пошутить я, взглянув в окно, где продолжала бушевать метель. Но Наташа, очевидно, моей шутки не поняла и, кажется, посерьезнела еще больше.

Буська начала тереться о мои ноги, и я нагнулась, чтобы её погладить. Какая же красивая у нас шерстка!

— Наташ, присмотришь за ней? Меня, похоже, в командировку отправляют, это может занять несколько дней, максимум неделю.

— А куда я денусь? — вздохнула она и взяла с тарелки конфету.

— Книжку твою возьму в дорогу, — я тоже решила проглотить еще пару десятков калорий в шоколадном виде. — Надеюсь, будет время почитать. А приеду — расскажу, понравилось ли. Хотя, конечно же, понравится.

— Да ладно, ты же знаешь, что я не очень…

— Очень-очень, — перебила её я. — И даже не сомневайся.

С Наташей мы распрощались через час. Я быстро приняла душ, высушила голову, собрала небольшую дорожную сумку, стараясь ничего не забыть. Нижнее белье, полотенце, зубная щетка, паста, мыло, запасные джинсы… Что еще? Ах да, Наташина книжка. Примостила её на самый верх.

Буська все время стремилась влезть в сумку. И так пыталась, и этак.

— Что, чудо, со мной хочешь? — я подняла её на руки и поцеловала в мордочку. — Нет, придется тебе с Наташей остаться. Я скоро вернусь. Обязательно.

Роман, словно по графику, позвонил в шесть пятнадцать. Укутавшись в теплый пуховик, я вышла на улицу, стараясь отворачиваться от несущихся в лицо снежных хлопьев, а мороз сразу же защипал лицо.

Брр. Холодно-то как. В такую погоду нормальный хозяин собаку на улицу не выпустит, а тут вон дети в снежки играют. Завтра же слягут с температурой.

Ожидавший меня черный внедорожник был еле заметен за обильной снежной завесой. Как можно быстрее и в то же время стараясь не упасть, я подбежала к машине, юркнула на переднее сиденье.

А здесь тепло, приятно, отопление работает на всю.

— Привет, Ромка, — я сняла перчатки и подставила пальцы под обогреватель.

— Здравствуй, — ответил он, заводя двигатель и откусывая кусок шоколадного батончика.

Не пойму, почему Ромку некоторые называют Толстым. Худой же, как спичка, и длинный, как удав. Может, потому, что он уже давно должен быть толстым, так как постоянно то шоколадные батончики ест, то чипсы какие-нибудь. У него постоянно во рту что-нибудь да есть, но не поправляется ведь! Мне бы такой иммунитет к лишним килограммам.

— Хочешь? — он достал из кармана несколько конфет и протянул их мне.

Отказываться я не стала. Взяла конфеты, забросила в карман куртки, одну развернула и откусила. Вкусно же!

— Роман, ты не в курсах, куда меня отправить хотят?

— Да, кажется, в Киев, — ответил он, выруливая со двора. И как он только дорогу в такую метель видел? — Я сам не против был отправиться, но Иваныч почему-то настоял, чтоб ехала именно ты. Почему — сама у него спросишь.

Постоянно этот Иваныч что-то не договаривает. Есть же у него доброволец на эту поездку, так нет, обязательно нужно было вытянуть из теплой квартиры меня. Но что ему понадобилось аж в Киеве?

— Надолго? — поинтересовалась я.

— Откуда я знаю? Мне не говорили ни зачем, ни почему, ни насколько. Мельком услышал, что вроде как в Киев. Больше ничего мне не известно. Да куда ж ты прешь! — вскрикнул Роман, еле успев затормозить и пропустить мчащуюся на всех парах легковушку. — И куда ты гонишь по такой погоде, идиот!

Так, кажется, Ромку лучше сейчас не отвлекать, а то еще врежемся в кого-то.

До стадиона «Лужники» мы добрались за час. Благо Ромка хорошо знал город и сумел объехать дворами внушительную пробку на третьем кольце.

Все никак не привыкну к этому въезду на парковку здания, которого в нашем мире не существует, да и, пожалуй, существовать не может. Роман нажал одну из кнопок, послышалось тихое шипение — звуковой код, открывающий проезд на антиземлю, и картинка перед глазами изменилась. Это все еще была парковка, но явно другая. Изменились машины, потолок из черного превратился в хромированный и стал выше, округлые лампы на нем из круглых стали ромбовидными, а их свечение с тусклого желтоватого сменилось на синее. Помню, как спросила Стаса, почему именно здесь? Почему «Лужники»? На что он ответил какими-то замысловатыми терминами, из которых я поняла, что во время состязаний и концертов здесь эффект перераспределения разума усиливается, идет излучение энергетики, и ученых центра прямо-таки одолевает вдохновение. Хорошо хоть они не додумались построить это здание рядом, в параллельном измерении Новодевичьего кладбища. Представляю себе вход через какой-нибудь склеп…

— Ну что, приехали, — усмехнулся Ромка, засовывая в рот очередную конфету.

— Спасибо, что подвез, — улыбнулась я.

— Да всегда рад, — откусывая конфету, сказал он. — Мне сейчас еще на Савеловскую ехать. Ладно, удачи.

— И тебе удачи, — я взяла сумку с заднего сиденья, прошагала через стоянку, вошла в продолговатый, чем-то напоминающий пулю, лифт с несколькими округлыми окошками в стенке. Поехали…

Люблю, поднимаясь вверх, смотреть в это застекленное отверстие.

Я поставила сумку на пол лифта, заглянула за стекло, откуда открывался вид на невиданный человеком мир. Больше всего это походило на пещеру. Игольчатые шпили, торчащие из пола, стен, потолка переливались в лучах огромных прожекторов, прикрепленных к потолку. Казалось, эти шпили выточены из чистейшего алмаза. Но это всего лишь какой-то полимер, который, как говорили, полируется до блеска густой тарпакианской атмосферой. Черт подери, как же это красиво! Только ради того, чтоб увидеть первые этажи, отданные Люмарии Тарпакиана, стоило вступить в организацию.

Кажется, один из них меня заметил. Вон он, выглядывает из-за кристалла. Здоровый, как слон, но с виду больше похож на улитку. Кожистое образование на спине так и смахивает на панцирь. Интересно, что он сейчас думает? Какими он видит людей? Возможно, по-разному, ведь у этих существ три сознания и три личности. Может ли человек понять его мысли — мысли представителя цивилизации, в истории которой никогда не существовало математики? Он и представителем себя не считает, для этого уже нужно знать, что такое цифры. Какова логика и какие мысли могут быть у существ, которым никогда в жизни не приходилось считать и для которых представить число — то же, что для человека — вообразить десять пространственных измерений.

Эх, взять бы скафандр да отправиться на тарпакианские этажи, но эти гигантские улитки запретили нам спускаться. Надо же, от излучения мозга человека их кристаллическая техника, оказывается, глючит.

И всегда эти этажи заканчиваются так быстро, насмотреться не успеешь. Надо будет как-то хоть фотографий сделать.

Лифт остановился, и я вышла в долгий коридор. Вон он, кабинет Сергея Ивановича. Подошла ближе, постучала, и дверь незамедлительно открылась.

Неужто Иваныч сам передо мной двери открывает? Он джентльмен, конечно, но чтоб вот так перед служащими…

— Здравствуй, Ирина. Подожди в кабинете, я сейчас вернусь, — сказал он и проскользнул мимо меня.

Ну что же, подождать так подождать. Я поставила сумку на пол, подошла к окну. Помню, как в первый раз увидела этот океан, разбивающий свои волны о подножие растущего из него здания. Тогда это меня изрядно удивило, но и сейчас, смотря на него, казалось, что я погружена в какой-то психоделический сюрреаллистичный сон. Каждый раз, когда я смотрю в океан, мне кажется, будто он заглядывает в меня, пытаясь понять и изучить. Зрелище отсюда воистину завораживающее. Сколько ни смотри, с каждым новым разом оно перехватывает дух, заставляя усомниться в реальности происходящего.

А вон и орел. Даже два. Они пролетели над водой, словно соревнуясь, выясняя, кто из них быстрее.

— Ирина, — услышала я голос Сергея Ивановича и обернулась. — Садись, пожалуйста, — он плавным жестом указал на кресло.

Я села и почувствовала себя снова как в первый раз, как тогда, когда я чуть было не возненавидела этого человека. Сейчас же он был мне безразличен. Начальник как начальник. Бывают и похуже.

За эти несколько месяцев здесь почти ничего не изменилось. Разве что аквариум с крокодилоподобным синюшным созданием нашел себе место в углу. Клифи. Его взгляд каждый раз вызывал у меня мурашки по коже, и сегодняшний день не стал исключением. Живая вычислительная машина так и буравила меня своим угрожающим взглядом.

— Значит, в Киев? — перевела я взгляд на Сергея Ивановича, который смотрел на собственное отражение в окне и поправлял галстук. Интересно, он и спит в этом своем строгом костюме и при галстуке? По крайней мере, мне его без них видеть не приходилось. Надо будет у Стаса спросить.

— В Киев, — кивнул Иваныч и сел за свой стол. Как обычно — прямая спина и манеры истинного джентльмена. Наверное, когда он был помоложе, у него от женщин отбоя не было.

— Вино будешь, — предложил он.

— Нет, я уже сегодня, если честно, пила, — отказалась я.

— Молодец. А вот я не откажусь, — он достал из шкафчика стола бутылку и бокал, налил, пригубил кроваво-красную жидкость.

— Так зачем мне в Киев? — поинтересовалась я.

Иваныч вздохнул:

— Надо кое-кого оттуда доставить. Я, если честно, даже не знаю зачем, но маниане попросили. Вот, — он достал откуда-то из шкафчика стола планшет, положил его на стол и пальцем подвинул ко мне.

Я взяла аппарат, посмотрела. С экрана на меня смотрел худенький веснушчатый мальчик на вид лет девяти-десяти. Самый обычный парнишка, каких миллионы.

— Его, что ли? — недоуменно спросила я.

— Именно его, — отпивая вино, произнес Иваныч. — Вадим Курниленко. Десять лет, родителей нет, воспитывается в детдоме. Вообще-то вся информация о нем, а также необходимые звукокоды есть в этом планшете. А вот тебе, — он снова потянулся под стол, — билет на самолет туда и обратно и паспорт гражданки Украины. Знаешь, какая у нас с ними сейчас ситуация. Лучше перестраховаться.

— Только зачем этот парень понадобился манианам? — я еще раз посмотрела на улыбчивое лицо парня, потом на Иваныча. Меня это удивило — непонятно с чего наши друзья, как говорит Сергей Иванович, требуют привезти им какого-то парнишку, живущего в Киеве.

— А я, думаешь, знаю? — он снова отпил вина. — Маниане хоть и наши друзья, но у них есть свои секреты. Скажем, они могут частично предвещать будущее, но рассказывают нам о нем далеко не все. Говорят, что при нашей психологии это может нанести вред нам самим.

— То есть вы сами не знаете, зачем им понадобился парень?

— Нет, — он пожал плечами. — Я же говорил, я здесь далеко не главный.

Он повторял это каждый раз, но каждый раз я ему не верила. По крайней мере, ни с кем в организации главнее его мне встречаться не приходилось. Стас говорил, что видел высшее начальство. А некоторые из главных вроде как сюда вообще не приходят; живут себе спокойно на Земле, наслаждаются жизнью и отдают указания по телефону. Но здесь и сейчас Иваныч все-таки главный и не знает полной картины, творящейся в его организации.

— Я пообщался с Клифи, — Сергей Иванович кивнул в направлении синюшного крокодила в аквариуме. — И знаю, что эта операция принесет огромную пользу людям. Так что не отказывайте, привезите мальчика.

— Почему именно я?

— Говорю же, я общался с Клифи, — он пригладил свои усы. — А он не делает ошибок. Здесь нужна именно ты и никто другой.

Да быстрее дождешься снега в июне, чем хоть каких-то ответов от Иваныча! Все он держит при себе, все скрывает, говорит только то, что необходимо.

Я еще раз взглянула на лицо мальчика, и перспектива похищения детей из детдома меня не вдохновила. От этой мысли стало не по себе, а к горлу подступал колючий комок.

— Ты съезди, точнее, слетай, — Иваныч посмотрел в мои глаза, и у меня в который раз сложилось впечатление, будто он читает мои мысли. — Осмотрись, оцени этого парнишку. Если что — уезжай обратно. Кого-то другого пошлем. Конкретных сроков нам маниане не устанавливали, так что не привезешь — так не привезешь.

Умел он это. Уговаривать. Вроде как складывается впечатление, что выбор есть, но на самом деле никакого выбора, кроме как выполнить его поручение, нет и близко. И вот что тут сделаешь? Шеф не приказывает, не кричит, а вполне нормально просит выполнить рабочее поручение.

Вздохнув, я кивнула. Ну посмотрю я на этого мальчика. Даже любопытно стало, что он такое из себя представляет и почему маниане им заинтересовались. Наверное, эта моя заинтересованность тоже входила в планы Сергея Ивановича.

— Ну и замечательно, — улыбнулся он. — Вылет у тебя в девять часов, я позвонил одному парню из Киева — он тебя встретит.

Эх, хоть Киев увижу. А то знаю про мать городов русских одни стереотипы, наподобие вечной революции, о цели которой не догадываются даже сами революционеры, и рассадника националистов.

— Время у нас еще есть, — Иваныч взглянул на наручные часы. Как там у тебя жизнь?

— Да так, — ответила я. — Вот выучила испанский благодаря вашим звукокодам, научилась немного программировать, думаю еще готовить научиться. Уж точно не помешает.

— А парня не нашла?

— Нет, — покачала головой я. — Неужто вы хотите себя в этом качестве предложить?

Он рассмеялся:

— Был бы я на лет десять моложе, может, и предложил бы. Кстати, там в планшете один звукокод есть. Включаешь парню — и он твой до конца жизни. Если хочешь — пользуйся на здоровье.

— Да нет, — покачала головой. — Зачем мне зомби-то? Я уж как-то своими силами разберусь.

Он улыбнулся и снова отпил вина из бокала.

— Скажите честно, Сергей Иванович, вы тогда меня заставили при помощи звукокода в вашу организацию вступить? — спросила я. Всегда хотела его это спросить, но почему-то решилась только сейчас. Даже не решилась, а само как-то вылетело.

— А тебе здесь не нравится? — пожал плечами он.

— Да нет, не то чтобы не нравилось. Просто интересно.

— Вот и не спрашивай, — улыбнулся Иваныч. — Я доволен, ты довольна, Стас доволен, все довольны. А так сидела бы до сих пор в полиции, дежурила по ночам да гоняла разное хулиганье. Оно тебе надо?

Я не нашлась что ответить. Да и вообще, пытаться разузнать что-то у Иваныча — задача если не невыполнимая, то крайне трудная. Надо будет воспользоваться кодом и психологию изучить — может, тогда смогу с нашим шефом поговорить на равных.

В кармане Сергея Ивановича зазвонил телефон, он потянулся к внутреннему карману пиджака, достал аппарат.

— Алло. Да, сейчас зайду, — сказал он в трубку и вернул телефон в карман. — Сейчас. Иринка, я на пять минут.

Он поднялся и быстрым шагом вышел из кабинета, а я снова подошла к окну.

Океан все так же бурлил, накатывая белогривые волны на подножие здания. Я смотрела в него, а он смотрел в меня. И в этот раз мне показалось, что он грустит.

 

Глава 2

Киев встретил меня почти настоящей весной. Как только я вышла из здания аэропорта «Борисполь», теплый ветерок сразу же облизнул лицо, а в воздухе почувствовался приятный запах тепла. Снег, все еще лежащий на обочинах, медленно таял, создавая внушительных размеров лужи, люди вокруг были одеты явно по-весеннему, а по моей спине стекал пот. И почему никто не предупредил, что в Украине уже весна? Теперь как дура стою здесь в зимней куртке. Могла и сама прогноз погоды посмотреть, но почему-то не подумала.

Я оглянулась вокруг — неподалёку курили таксисты, ожидая своих клиентов, рядом расположилась компания бритоголовых. Те самые националисты, которыми так пугают, что ли? Похоже, да. Даже нашивка украинского флага у одного на рукаве.

Кажется, после перелёта и прохождения таможенного контроля я немножко подустала. Конечно, сегодня уже дел не будет никаких, а потому в гостиницу — и спать до утра. Где там человек, который должен был меня встретить?

— Ирина Анатольевна? — словно по велению волшебной палочки, ко мне подошел полноватый мужчина с дымящейся сигаретой в руке.

— Да, это я.

— Сергей Иванович просил вас встретить. Пройдемте. Машину я оставил немного дальше. Сумку вашу можно? — усмехнулся он.

— Да, конечно, — я отдала ему свои пожитки.

Мы прошли метров сто, он достал ключи, выключил сигнализацию. Его машиной оказался белый «Фольксваген-пассат», припаркованный за территорией аэропорта.

— А почему так далеко припарковались? Там же места полно? — спросила его, усаживаясь на переднее сиденье.

— Да не хватало, чтоб менты прицепились. У меня-то звукокод есть, но без причины предпочитаю не пользоваться.

Хм, похоже, не любит он полицию. Хотя полиция полиции рознь, как и везде, там есть нормальные люди, а есть и идиоты.

— Ну что, поехали, — он завел двигатель. — Кстати, меня Игорь зовут.

— Приятно познакомиться.

— Взаимно.

— И как у вас здесь, на Украине? — пытаясь не уснуть прямо в машине, я решила завести разговор.

— Да как может быть в стране майданов? Полная фигня. Экономика трещит по швам, люди требуют сами не знают чего, продукты дорожают, мэр — лоботряс, президент — американский засланец, хоть вернее будет сказать засранец, все как на иголках сидят.

— До сих пор майдан? — удивилась я. Вроде слышала, что уже относительно спокойно.

— Майдан — это уже имя нарицательное и синоним к нашей долбанной стране. Вот вы говорите «Коррида» и представляете Испанию, говорите «Диснейлэнд» и представляете Штаты, а говорите «Майдан», и…

— Да уж, — кивнула я и усмехнулась про себя. Правду, значит, говорили о вечном состоянии революции.

Вспомнилось, как когда-то, когда в Украине это все только начиналось, бывший коллега показал мне школьный учебник по украинской литературе, где смысл почти любого рассказа, повести или стихотворения сводился к тому, что украинцы хорошие, белые и пушистые, но все вокруг их обижают, издеваются и жить не дают. Но когда-то украинцы восстанут и превратятся чуть ли не в ведущую страну мира. Конечно, с такой литературой будут и майданы, и недовольство любой властью.

— А Иваныча вы давно знаете? — спросила его.

— Да как я его знаю, даже вживую не видел ни разу, — скривился он. — Попаду в Москву — увижу. Мне предложили работать в Киеве, следить, чтоб люди из-под контроля не выходили, пресекать просачивания информации наружу, — работаю. Нам еще только майдана против пришельцев здесь не хватает. Хорошо платят — я доволен. У нас тут базы, как у вас, нет. Мы с инопланетянами не контактируем и научных открытий не делаем, только следим, чтоб народ ни о чем не догадался. Мне даже в антимире ни разу бывать не приходилось, и пришельцем любовался только на фото.

В чем-то я ему даже посочувствовала. Все-таки антимир — это красиво. Но если захочет — прибудет в Москву и увидит.

Дорога была почти пустая, лишь изредка нам приходилось обгонять какой-нибудь транспорт, обычно рефрижераторы дальнобойщиков. А разве может по-другому быть в такое позднее время?

Вскоре я увидела киевские огни. Самый обычный город, от Москвы отличающийся разве что вывесками на здешнем, как мне показалось, странном и даже смешном языке. Все то же — панельные дома, магазинчики, супермаркеты, автозаправки.

— Далеко до гостиницы? — поинтересовалась я.

— Нет, минут за пятнадцать доедем, — ответил Игорь.

Как ни странно, он не спросил, ни что я здесь делаю, ни зачем меня послали и тому подобное. То ли ему рассказали все в деталях, то ли не сообщили ничего и приказали не спрашивать. Как бы там оно ни было — лучше, пожалуй, эту тему не трогать.

Игорь остановил машину на красный свет светофора, поднял левый рукав, словно смотрел на часы, ткнул пальцем в запястье, и над его рукой прямо в пространстве образовалась небольшая голограмма с картой города. Он, прищурившись, посмотрел на неё и таким же касанием к запястью отключил.

— Что это? — спросила я.

— Ты что, не знаешь? — удивился он. — Думал, у вас там, в Москве у всех такие есть.

— Нет, не знаю, — я пожала плечами. В научный отдел мне приходилось заходить довольно редко, и что там сейчас изобретают, я не знала.

— Портативный компьютер нового поколения, — ответил он. — Через год, может, два или пять будет у каждого ребенка. Так сказать, замена телефонам, компьютерам, планшетам. Мне предложили протестировать, я и тестирую, — улыбнулся он и, дождавшись зеленого света, отпустил тормоз. — Он должен соединяться напрямую с нервной системой и подавать некоторую информацию, например, маршрут, прямо в мозг, но мой почему-то сбоит, приходится смотреть вручную.

— Говорите, скоро их запустят в серию?

— Да. Для этого и разрабатывались. Отживут свое эти айфоны да планшеты — появятся в продаже подобные штуки.

— А почему не раньше? — поинтересовалась я, поняв, что это может быть очень даже удобно.

— Да потому, что прежняя технология свое еще не отжила, — Игорь скривился. — Это экономика. Нужно получить максимальную прибыль за то, что есть сейчас, лишь потом можно переходить к следующему. Людям всегда нужно давать что-то, на что они будут работать. Будь то телефон, модная одежда или возможность поездки за границу. И давать это нужно постепенно, заставляя их, приобретя один товар, сразу же начинать мечтать о другом. Если люди не будут думать о том, как заработать побольше, если мы не будем внушать им, что деньги и новый гаджет — главное в их жизни, они начнут преодолевать звукокод.

Я промолчала. Все-таки это было неправильно. Навязывание каких-то идеалов большинству, чтобы меньшинство могло контактировать с пришельцами. Права Наташа, правы параноики — это всемирный заговор. А я являюсь одним из винтиков этой машины. Но мне дали шанс, дали возможность роста, и не воспользоваться этим наверняка было бы глупостью.

Минут через десять машина остановилась возле коричневого пятиэтажного здания, ярко освещенного фонарями.

— Вот ваша гостиница, — сказал Игорь. — Кормят хорошо, жить здесь уютно, нет лишней суеты, как в центре, и удобно добраться куда угодно.

— Спасибо, Игорь, — улыбнулась я, хоть на вид здание мне показалось неприметным. Я почему-то ожидала от организации шикарных апартаментов, как в фильмах о Джеймсе Бонде, какую-то звезду шоу-бизнеса на гастролях в соседнем номере и обслугу, которая вполне могла бы ходить по подиуму. Но при взгляде на это здание сразу было понятно — обычная гостиница для простых смертных людей. Но с другой стороны — а смысл меня селить в какой-то элитный отель? Только излишнее внимание к себе привлекать.

— Машина остается у вас, — сказал Игорь и протянул мне ключи.

— То есть? — удивилась я.

— Сергей Иванович сказал обеспечить вас транспортом, — усмехнулся он. — И оружием. На всякий случай. Пистолет и патроны лежат в бардачке. Он зарегистрирован на ваше имя, так что проблем не будет. Там же, не знаю, правда, зачем, лежат документы работника социальной службы, права и корочка сотрудника украинской СБУ. Шеф сказал сделать — я сделал. Все документы настоящие. В госбезопасности у нас свой человек, а остальное я получил, повлияв на кое-кого звукокодом.

Шеф, оказывается, как всегда, все продумал. С удостоверением работника социальной службы я смогу спокойно войти в детский дом. Только вот зачем мне оружие? Его присутствие меня напугало. Если Иваныч решил, что оно нужно, значит, скорее всего, понадобится. Он со своим крокодилом не ошибается.

От мысли, что мне может понадобиться в кого-то стрелять, у меня перехватило дыхание.

— Ладно, удачи вам. Вон стоит такси, — он кивнул в сторону припаркованных рядом машин, — доберусь домой на нем. Вряд ли мы с вами еще увидимся. Приятно было познакомиться.

С этими словами он вышел из машины, огляделся, и пошагал к серой машине с шашечками на крыше, оставив меня наедине с собой.

Я проследила за ним взглядом, открыла бардачок — все, как и сказал Игорь, было на месте. Документы и оружие. Зачем, черт его дери? Я знала, что так просто посмотреть на того парня шеф меня не отправит. Скорее всего, от меня требуется какое-то действие. Но пистолет! В кого мне придется стрелять?

На миг в мою голову пришла мысль, что, возможно, Иваныч прикажет мне убить того мальчика, отчего по всему телу пробежала легкая дрожь, но я сразу же отмела её. Во-первых, он наверняка знал, что сделать такое я не смогу. Во-вторых, убить проще специальным звукокодом, а не из пистолета. Пистолет был нужен, чтобы сопротивляться. Но кому и зачем? Кто-то будет мне противодействовать? Некто другой решил заполучить того парня?

Захотелось позвонить Иванычу и потребовать объяснений, но это было бессмысленно. Что он хотел мне сообщить — уже сообщил. Ни словом меньше и ни словом больше. И если я наберу его номер, он либо вообще не ответит, либо ускользнет от ответа. Может, набрать Стаса? Но вряд ли он что-то знает, в организации мы с ним на равных правах, и об этой операции, скорее всего, он знает еще меньше, чем я.

Я сгребла из бардачка документы, отправила их в сумочку. Пистолет хотела оставить, но нет. Нельзя. Возможно, кто-то попытается меня убить? А может, мальчику будут угрожать и мне придется его защищать? Множество вариантов, ни один из которых не казался верным. Но оружие, раз мне его дали, нужно держать при себе.

Я бросила пистолет в сумочку, вышла из машины, поставив её на сигнализацию, и направилась в гостиницу.

Внутри гостиница оказалась намного приятнее, чем снаружи, что слегка меня удивило. Под ногами блестел начищенный коричневый кафель, стены были оформлены под дерево, с висящих на них акварельных картин мне улыбались лица одетых в средневековом стиле мужчин и женщин. За стойкой небольшого вестибюля я увидела высокого, широкоплечего, довольно симпатичного молодого человека. Костюм-тройка, аккуратная стрижка, неизменная улыбка на лице — все это говорило о том, что отель намного лучше, чем казался с фасада.

Над дверью на другом конце зала красовалась вырезанная из дерева надпись «Ресторан». Впрочем, есть мне не хотелось, а если захочу, надеюсь, здесь можно заказать еду в номер.

— Добрый день, — я подошла к мужчине за стойкой. Только теперь я смогла прочитать золоченую табличку на лацкане его пиджака с именем Петр. — Мне нужна комната на одного человека.

— Здравствуйте, — улыбнулся он, обнажив белоснежные, отблескивающие в лучах лампы, зубы. — Сейчас посмотрим, что у нас есть. Вы не бронировали?

— Нет, — я покачала головой.

— К сожалению, свободных одноместных номеров у нас сейчас нет, — вздохнул он, посмотрев в возвышающийся на стойке монитор. — Но если хотите, можете поселиться в двухместном люксе на третьем этаже. Он свободен.

Свободные одноместные номера у них были, и я это прекрасно знала. Просто им выгоднее сдать комнату подороже. На секунду я подумала воспользоваться звукокодом убеждения или продемонстрировать удостоверение СБУ, но почему бы не взять двухместный? Да еще и люкс? Деньгами меня Иваныч обеспечил, а потому смысла экономить не было.

— Хорошо, — ответила я.

— Вот, заполните, пожалуйста, — Петр протянул мне бланк.

Я достала паспорт, тот, который дал мне шеф — украинский. Только сейчас заметила. Имя и фамилия были мои, а вот вместо родной фамилии Петрова почему-то было написано Москаленко.

Мой рот сам растянулся в усмешке. Шеф решил подшутить? За подобными шутками я его ни разу не замечала. От Стаса подобного можно было ждать, но только не от шефа.

Я заполнила документ, вернула его метрдотелю.

— Спасибо, — усмехнулся он, протягивая мне ключ. — Номер триста четыре. На третьем этаже вторая дверь направо. К вашим услугам ресторан, в номере имеется телефон, с которого вы сможете заказать еду в номер.

Я мягко кивнула и, в очередной раз убедившись, что лифты в пятиэтажных зданиях считали ненужными не только при Хрущеве, а и сейчас, поднялась на свой этаж.

Номер, как на мой вкус, оказался довольно приятным.

Светло-бежевые обои с голубенькими цветками на стенах, мебель выглядела старинной, но, скорее всего, это дизайнер постарался. Высоченный одежный шкаф, стол на крупных, напоминающих лапы животного, ногах, телевизор на стене — тоже в рамке, оформленной под обрамление картины. Огромный, обитый коричневой кожей, диван у стены, здоровенная хрустальная люстра под потолком. Почему-то при взгляде на неё мне вспомнилась компьютерная игра, которую я проходила, будучи студенткой то ли первого, то ли второго курса. Там можно было убить человека, сбросив ему на голову огромную, похожую на эту, хрустальную люстру. Белый тюль на окне, казалось, мерцал, отражая собой свет лампы.

Дверь в спальню. Что у нас тут?

Массивная двуспальная кровать, застеленная темно-коричневым атласным покрывалом, над ней два светильника в форме подсвечников, вазочка на туалетном столике с, кажется, искусственными цветами и еще одна телевизионная панель на стене.

Довольно уютно.

Санузел оказался тоже вполне ничего — раздельный и с ванной, а не с душевой, как было ныне модно, но неудобно.

Раздевшись и совершив ванные процедуры, я улеглась на кровать, включила телевизор. На первом попавшемся канале шел какой-то фильм про военных, конечно же, в украинском дубляже.

Ох и смешной же этот украинский язык! Такое впечатление, что они умышленно коверкают слова! К тому же откровенно бездарные актеры дубляжа добавляли впечатлений.

Я смотрела абсолютно серьезную драматичную сцену фильма и смеялась, словно там выступал комик. Может, выучить его по-быстрому с помощью звукокода, а потом говорить на нем, когда кто-то просит рассказать анекдот?

Ну вот как можно серьезно смотреть фильм с такой озвучкой?

Насмеявшись вдоволь, я принялась переключать каналы. У них что тут, русских программ вообще нет? Как сказал Игорь, в стране, ассоциирующейся с майданом, все возможно. Русскоязычных каналов я не нашла, зато здесь были пара-тройка английских. А английский благодаря звукокоду я недавно выучила в совершенстве.

Шла какая-то псевдонаучная программа про инопланетян, где взрослые люди с серьезными лицами рассказывали о возможности контакта с пришельцами и что он нам сулит.

Это было не менее смешно, чем «птичий» язык страны майданов. Смешно, если знаешь, как оно все обстоит на самом деле.

В передаче размусоливались возможные типы инопланетян. Какой-то умник умудрился поделить их на маленьких серых человечков и высоких мускулистых блондинов, которых можно было бы назвать мечтой Ницше. Антропоморфисты! Не могут они представить того же орла, который на деле является млекопитающей птицей, или тарпакианца — здоровенного слизняка-гермафродита с тремя разумами.

Насытившись телевизором, я сделала звук потише, откинулась на кровати, всмотрелась в потолок.

А ведь если Иваныч снабдил меня оружием, оно точно пригодится. Его Клифи не ошибается. Хорошая он все-таки штуковина. Живой компьютер может проанализировать самые незначительные и неимоверные вероятности и выдать идеальный план любой акции. Помню, как два месяца назад какой-то умник-химик придумал наркотик, который временно глушил действие кода. Появилась торгующая этим банда, а шеф послал меня разобраться. Я уговаривала его назначить со мной Стаса, но он уперся, что пойдет Валера — низенький оперативник, которого я недолюбливала. Мы нашли логово бандитов, включили звукокод, но подействовал он не на всех — некоторые начали отстреливаться. Тогда мы их положили, но каково же было мое удивление, когда одна из пуль прошла в сантиметре над головой Валеры и впечаталась в стену! Был бы на его месте Стас с его ростом — умер бы моментально. Знал Иваныч. Точно знал. Клифи сумел проанализировать и такой вариант.

Значит, здесь, в Киеве, мне придется стрелять. Только в кого? Зачем? Почему? Ответов я не знала, а Сергей Иванович мне их не сообщил. Он знал, что я буду задаваться этим вопросом, знал, что это будет меня мучить. Он хотел этого. Хотел, чтобы я в недоумении разглядывала потолок и думала, зачем он снабдил меня оружием. Возможно, поведай он мне картину целиком, я не сделаю того, что должна сделать. А то, что его план, каким бы он ни был, рассчитывался на меня и ни на кого другого, я уже поняла.

Эх, Иваныч.

Обнадеживало одно — если бы я должна была здесь умереть, он бы меня сюда не послал. Он умеет ценить своих сотрудников, в чем-чем, а в плохом и равнодушном отношении к подчиненным его упрекнуть нельзя.

Пожалуй, лучше будет отвлечься от задних мыслей и бессмысленного предугадывания. Гляну-ка я, пожалуй, что там Наташа написала, если я не забыла взять её книгу.

Книгу я вроде не забыла.

Давненько я бумажных книг не читала, а тут еще и знакомого автора.

Еще раз взглянула на рыцаря, обнимающего даму на обложке. Не сомневаюсь, что в содержании нет ни рыцарей, ни дам. Рисуют обычно что попало да чтоб покрасивее.

Наталья Перунина. «Осколки миражей».

Открыла первую страницу. Интересно. Красивый же у соседки язык! Особенно с редакторской правкой. Умеет слова подбирать. А у меня в школе с сочинениями, помню, проблемы были. Аж завидно стало.

Прочитав пару десятков страниц, я поняла, что и сюжет здесь на месте. Не откровенный шлак, которого ныне хватает на прилавках книжных магазинов.

А потом я почувствовала, что устала. Глаза слипались сами, а руки казались тяжелыми, словно выплавленными из свинца.

Отложив книгу, я уткнулась в подушку.

Вокруг меня покрытый нежно-фиолетовым сиянием мир. Свечение повсюду — куда ни глянь, везде свечение. Я оглядываюсь вокруг, не в состоянии налюбоваться этой далёкой вселенной. Кажется, везде кипит жизнь. Земля под ногами, деревья, горы — все смотрит в меня, изучает, пытается понять, проникнуть внутрь.

Я вижу манианина.

Одинокая фигура, закованная в белые, как снег, природные костяные доспехи, приближается. Передо мной лишь силуэт вдали, но сразу понимаю, что это представитель наших инопланетных друзей.

Он подходит ближе, останавливается напротив меня, окидывает, как мне кажется, осуждающим взором, а потом протягивает руку и касается моей головы.

Все меняется моментально — мир, словно паззл, брошенный на пол, распадается на куски, которые, в свою очередь, сразу же обращаются в пыль. Впереди лишь чернота, в которой то здесь, то там вспыхивают звезды. Я словно лечу через вселенную — наблюдаю за светилами, планетами, кометами, как обычными, рисунки которых можно посмотреть в учебнике астрономии, так и разных причудливых форм, как планета в виде символа бесконечности или звезда, напоминающая букву «Z».

Я ощущаю себя миниатюрной песчинкой на фоне бескрайних просторов Космоса с его исполинскими обитателями и в то же время бесплотным духом, который проходит сквозь звезды, планеты, метеоритные скопления.

Передо мной простирается нечто.

Другими словами это не назовешь.

Впереди извивается чернота, против которой самая темная ночь кажется ярким солнечным днем, а кусок угля — отполированным бриллиантом. Чернота извивается, чернота увеличивается, растет, чернота живет. С каждым мигом она охватывает все больше и больше вселенной, пожирая на своем пути целые созвездия.

— Что это? — спрашиваю я, но ответа не следует. Я чувствую одиночество. Ощущаю себя миниатюрным осколком нашего мира перед исполинской всеобъемлющей чернотой. И она надвигается. С каждой секундой она окружает меня, и вот уже вокруг нет ничего, кроме темнейшей тьмы. Меня не покидает чувство, что я нахожусь внутри живого существа.

Тьма говорит.

Я слышу какой-то шум, не понимаю его смысла, но знаю, что чернота пытается что-то сказать.

— Что ты такое? — спрашиваю я, и гул усиливается. Он звучит все громче, перерастая в невыносимый, льющийся со всех сторон гром. Чернота проникает в меня — в рот, в уши, в каждую пору кожи, и я чувствую себя её частью. Частью большого целого.

Здесь больше нет черноты.

Ни тьмы, ни света, ни черного ни белого, ни право, ни лево. Все чисто, стерильно, пусто.

А потом передо мной появился потолок.

Опять сон, как тогда, после первого моего звукокода. Неземной сон.

Желание спать пропало напрочь, даже больше, я просто не могла сомкнуть глаза, чтобы попытаться уснуть вновь. Лениво потянулась к туалетному столику, взяла мобильник. Три часа ночи. Бывает, может, еще усну. Но что значил этот сон?

Первое видение с манианином мне объяснял сам Сергей Иванович. Тогда он сказал, что это одна из форм общения их расы через звукокод.

Звукокоды, как он тогда сказал, это природная функция их мозга. Большинство программ, используемых человечеством, не что иное, как запись мозговой активности маниан, преобразованной в звуковой вид. Тот код, который был использован в операции по поимке предателя, содержал случайное воспоминание одного из маниан, а именно — его взросление. Переход из одного состояния в другое через напоминающий ледовую глыбу кокон. Если увидишь во сне манианина, сказал он тогда, — это, скорее всего, одно из их воспоминаний.

Но что тогда я видела сейчас?

Чернота, пожирающая вселенную? Возможно, это что-то другое, о чем я не имею представления. Некоторые мысли и технологии инопланетян для человека могут выглядеть бессмысленными.

Только сейчас я заметила, что мое дыхание участилось, а во рту пересохло. Комната словно сузилась. Картина, которую я видела во сне, была неимоверно реалистичной и вместе с тем пугающей.

Я поднялась с кровати, прошла в ванную, отпила немного воды прямиком из-под крана, умылась.

Фу. Немного легче.

Но чернота все никак не желала уходить из моей головы. Нужно позвонить Иванычу. С другой стороны, будить его в три часа ночи — не лучший вариант.

Подожду до утра, а там, пожалуй, будет видно.

Я улеглась на кровать, посмотрела на телевизор, который все еще работал в беззвучном режиме.

Спать не хотелось абсолютно. Почему бы не глянуть, что там показывают?

Я потянулась к лежащему на туалетном столике пульту, включила звук, прошлась по каналам.

Передача о животных, какой-то концерт, юмористическая программа, еще один концерт, старый боевик со Сталлоне — все не то. Советская комедия с украинскими субтитрами — меня одолел приступ хохота, на миг я даже забыла про сон. Надо же додуматься до такого! Что там еще?

Информационная программа на украинском языке. Что? Кажется, показывали тот самый детский дом, в который мне предстояло отправиться утром!

За дикторшей, рассказывающей что-то о социальной программе новой украинской власти, промелькнуло лицо того самого мальчика, которого мне предстояло доставить манианам. Вадим Курниленко!

Да, это он!

Я больше не смотрела на ведущую программы. Уставилась в задний план, где среди играющих детей только что промелькнул Вадим. Ну же, появись еще раз! Дай на себя посмотреть!

И он появился.

Держа в руках футбольный мяч, он подошел к камере, усмехнулся, посмотрел в неё своими большими голубыми глазами. На секунду мне показалось, что он смотрит именно на меня, отчего по моему телу прошел легкий холодок.

Он еще раз усмехнулся и убежал.

Вот зачем манианам этот мальчик? Да не смогу я вот так похитить его и доставить пришельцам! Не смогу и все! Если Иванычу было нужно, чтоб кто-то привез ему парня, этим кем-то должен быть кто угодно, но не я. Похоже, впервые, возможно, за всю свою жизнь, Сергей Иванович ошибся.

Или не ошибся?

Нет, ошибки быть не может.

Будем исходить из того, что шеф знал обо всем. Даже о том, что сейчас я буду сидеть на кровати в номере отеля и раздумывать над всем этим. Он знал, что я не смогу похитить этого парнишку! Знал, черт возьми. Но что тогда? Возможно, парень вовсе не нужен манианам? Что, если Иваныч сказал мне это специально, чтоб создать нужный настрой. Но зачем, черт его дери, зачем?

В моей голове появлялись все новые и новые вопросы, ответов на которые я не знала.

Может, парень вообще ни при чем, а вместо того чтобы доставлять его в Москву, я должна сделать что-то другое? Даже этот чертов сон, разбудивший меня, мог иметь какое-то значение!

Обхватив руками голову, я пыталась придумать хоть какой-то более-менее разумный вариант.

Я еще раз взглянула на экран телевизора, где дети поочередно рассказывали о том, как им живется в детском доме. Девочка с большим белым бантом на голове, потом мальчик с раскосыми глазами, у которого среди предков явно были азиаты, а потом к камере подошел Вадим Курниленко.

Я затаила дыхание, глядя в его голубые глаза, которые, как мне показалось, смотрели прямиком на меня.

— Тебе здесь нравится? — спросила ведущая Вадима, и поднесла к его рту микрофон.

— Могло бы быть и лучше, — улыбнулся он невинной детской улыбкой.

— А что не нравится?

— Какая разница? — он широко улыбнулся в камеру. — Скоро меня отсюда заберут.

— Кто заберет?

— Тетя в синей куртке.

Моя куртка. Моя куртка, черт возьми! Она действительно была синей!

 

Глава 3

Уснуть мне больше не удалось. Как только я закрывала глаза, перед ними сразу же всплывало лицо того мальчика. Откуда он знал, что меня пошлют за ним? Это казалось невероятным, но что, если парнишка умеет заглядывать в будущее? Это все объясняло — и его слова о синей куртке, и интерес со стороны маниан.

У меня промелькнула мысль позвонить Сергею Ивановичу и сказать, что я отказываюсь от этого задания и возвращаюсь в Москву. Ничего он мне не сделает. Но я бы не простила себе того, что не разузнала все до конца. А потому я села в оставленный мне Фольксваген и направилась к нужному детскому дому.

Находилось это учреждение в районе под названием Подол. Самый обычный дом в пять этажей, который на фоне раскинувшихся рядом небоскрёбов выглядел совсем малюткой. К нему прилегал небольшой парк и что-то наподобие спортивно-игровой площадки. Несколько ребятишек лет восьми-десяти играли во дворе, бросая друг другу небольшой мяч, но Вадима Курниленко среди них не было.

Я всматривалась в здание, все еще раздумывая, что мне делать дальше, но кроме как войти и повидаться с самим мальчиком, вариантов не было. Я вышла из машины, и холодный ветер сразу же стеганул меня по лицу. Того тепла, что вчера, уже и в помине не было. Весна — пора переменчивая, особенно когда приходит в феврале. Сейчас она обернулась к людям низкими серыми тучами над головой, которые, казалось, вот-вот зацепятся за верхушки киевских небоскребов, и неистовым ветром, раздававшимся громом в моих ушах.

Кажется, будет дождь, а может, даже и снег.

Через высокие ворота я прошла на территорию детского дома, направилась ко входу в здание.

— Тетя, — подскочил ко мне один из играющих во дворе мальчишек и дернул за рукав.

— Что, малыш? — улыбнулась ему я.

— Не хотите стать моей мамой? Я послушный и хорошо учусь, мечтаю стать учёным, — он смотрел на меня умоляющими глазами.

— Мальчик, — склонилась к нему.

— Меня зовут Петя, — усмехнулся он. — Петя Зайченко или, для других детей, Петя русый. У нас тут просто еще Петя рыжий есть.

— Я не могу тебя забрать, — погладила мальчика по вьющимся волосам. Но кто-то обязательно тебя возьмет.

— Но ведь вы забираете Вадика, — моментально расстроился он. — А мы с ним друзья, и он говорил, что был бы не против, чтоб я был его братом.

— Как забираю Вадика? — удивилась я. — Я не собираюсь его забирать.

— Вадик уже всем рассказал, что вы его забираете. Он хорошо рисует, даже портрет ваш нарисовал, — парнишка изрядно погрустнел и был на грани того, чтоб заплакать. — Тут еще какие-то двое хотели забрать Вадика, но он говорил, что с ними не пойдет, только с вами. Да и мне те двое совсем не понравились. Плохие они.

— Какие двое? — на меня нахлынуло еще большее удивление. Кто-то еще интересуется Вадимом? Но кто? И главное — зачем?

— Мужчина, высокий такой, с темными волосами и рыжая женщина с веснушками, — ответил Петя. — Они уже несколько недель сюда ходят. Вроде как получили все бумажки об усыновлении. Та рыжая тетка, кстати, странная. Иногда мне кажется, что её и нет вовсе! Но Вадик сказал, что они его не заберут, он пойдет с вами. А он все знает наперед. Как-то он сказал, что я во время игры в футбол упаду и сломаю руку, а я ему и не поверил, пошел играть. Да и пролежал кучу времени в больничном отделении с гипсом. Ух, больно же было! Теперь я всегда Вадика слушаю.

К горлу подступил колючий комок. Мой трезвый рассудок отказывался верить в то, что парень видит будущее, но все говорило об обратном. Теперь ясно, что потребовалось инопланетянам. Но кто такие те двое? Нужно увидеться с Вадимом. Только он сможет дать ответы на интересующие вопросы.

— Петя, пошли играть, — подскочил к нему темноволосый мальчик.

— Так вы меня не заберете? — он еще раз посмотрел на меня.

Вот не могу я утешать ребенка, говоря ему неправду. Не могу и все. Пусть я не желаю рожать собственных детей, но относиться плохо к чужим все равно не могу.

— Вряд ли, — я посмотрела мальчику в глаза, и он опустил взгляд вниз.

— Тогда сделайте так, чтоб Вадику было хорошо, — сказал он, и на его глазах заблестели слезы.

Мне было жаль этого ребенка. Жаль их всех — вот этих мальчишек, играющих во дворе и остальных, находящихся в здании. Искренне жаль. Настроение окончательно испортилось. Ведь сколько же людей, которые хотят ребенка, но не желают брать чужого? Можно подумать, они какие-то не такие! Обычные дети. А ведь настоящий родитель не тот, кто родил, а тот, кто воспитал. Вот как эти дети сюда попали? Бывает, конечно, что семья погибла, но зачастую их отбирают у родителей-алкоголиков, наркоманов или преступников. По службе в полиции я это знала. И вот что, они заслужили право называться родителями только потому, что произвели ребенка на свет?

С этими мыслями и злобой на весь мир я вошла в здание. Меня встретил просторный холл, украшенный висящими на стенах цветочными горшками. Надо же, почти как у Наташи. Как оказалось, тут даже чисто и аккуратно. Небольшой диванчик еще советского образца заняли две девочки и мальчик. Они громко шептали, очевидно, надеясь, что их никто не слышит, и краем уха мне удалось подслушать их разговор. Они говорили о мальчике Вадиме, которого вот-вот должны забрать из приюта. Похоже, здесь это целое событие.

— Здравствуйте, — окликнула меня невысокая полноватая женщина лет тридцати пяти. — Вам что-то нужно?

— Да, — ответила я, потянулась к сумке, достала оттуда удостоверение социальной службы и протянула женщине. — Мне хотелось бы увидеть Вадима Курниленко.

— А-а-а, — протянула она. — Так вы по поводу того мальчика, которого сегодня забирают? Пройдемте в мой кабинет, — притворно улыбнулась она, наверняка желая показать, что у них здесь идиллия и вечная радость. — Меня зовут Галина Степановна. Я здешняя управляющая.

Она протянула мне документ и, позвав меня жестом, вошла в небольшую дверь справа. Я прошла за ней. Мы очутились в небольшом светлом коридоре, через окна которого в комнату проникал солнечный свет. Здесь было приятно. Мне почему-то всегда казалось, что подобные приюты — едва ли не самые отвратительные места на свете. А здесь аккуратно расставленные на подоконниках вазоны, приятный цветочный запах и теплота. Детские рисунки на противоположной от окон стене, главной темой которых была, конечно же, семья.

Мне стало жарко, я расстегнула свою куртку и тут же остолбенела.

Мой взгляд упал на один из рисунков, на котором красовалось мое собственное лицо.

Что за?..

Дыхание на миг замерло.

Детский рисунок, но довольно талантливый, как для ребенка. При всей его аляповатости свое лицо я узнавала довольно хорошо, показалось, что мои глаза с рисунка смотрят на меня.

Подпись в нижнем правом углу гласила — Вадим Куриленко.

— Вот, сюда, пожалуйста, — сказала Галина Степановна, указывая на деревянную дверь и заставляя меня оторваться от рисунка.

Ведь этот мальчик никогда меня не видел! Теперь все сомнения развеялись — мальчик видит будущее. Мне рассказывали о людях с природным иммунитетом к внушению. Таковые обычно имеют склонности к наукам или другие таланты, центр старается находить их и убеждать работать на себя. Но таланты — это одно, а пророчества — совершенно другое! Никогда не верила в разнообразных провидцев и предсказателей будущего, а здесь — на тебе!

Кабинет Галины Степановны оказался неприметным по современным меркам, но вполне опрятным. Мебель здесь была еще советского образца — письменный стол, заставляющий вспомнить о школьных годах, массивный книжный шкаф, полки которого были уставлены детской литературой и толстыми томами по педагогике и медицине, два полумягких кресла и большое окно с видом на двор. На подоконнике, конечно же, красовались живые цветы. Похоже, разные вазончики здесь любят. Это место явно понравилось бы моей соседке.

— Садитесь, — сказала Галина Степановна, указывая жестом на один из стульев, сама же разместилась за столом. — Наверное, хотите посмотреть на документы новых родителей мальчика? Вот, пожалуйста, — она вынула из шкафчика белую папку и протянула мне. — Все здесь. Семья, похоже, хорошая, успешная. Он бизнесмен, имеет магазин одежды в центре, она преподаватель в университете Шевченко. Там справки о здоровье, составе семьи, доходах и прочем, — не переставая улыбаться, она достала из покоящегося на столе футляра большие очки и надела их, отчего стала отдалённо напоминать сову. — Когда кого-то усыновляют, это для нас всегда праздник. А эти люди действительно хорошие. Видите эти вазоны? — она указала взглядом на горшки, стоящие на подоконнике. — Это они помогли нам с озеленением.

— А сам мальчик рад новым родителям? — спросила я, открыв папку и краем глаза посмотрев на документы.

— Знаете, — она секунду поелозила взглядом по столу. — Не очень. Хотя он странный парень. Вбил себе в голову, что его родители погибли в автокатастрофе из-за него. Мол, он знал, что произойдет авария, но не смог отговорить их от поездки. Наш психолог, Григорий Олегович, столько времени на него потратил, а он говорит все то же. И психиатра из больницы приглашали. Специалисты говорят, что со временем должно пройти, но надо регулярно наблюдаться у психолога. Новые родители мальчика с этим согласны.

Я пристальнее взглянула на документы. Их фотографии — он черноволосый крепыш с небольшими усами, она хрупкая рыжеволосая коротко стриженая женщина. Тридцать пять и тридцать три года. Вполне обычная семья. Но кто они такие на самом деле? И зачем им понадобился мальчик?

— Знаете, — продолжила Галина Степановна, — редко кто берет детей в возрасте Вадима. Обычно предпочитают от двух до пяти лет. Но этой семье он сразу понравился, и они не хотели смотреть ни на кого, кроме него.

— Так я могу увидеть парнишку?

— Да-да, подождите здесь. Я сейчас его приведу, — Галина Степановна встала и быстрым шагом направилась к двери кабинета. — Только вот что, — повернулась она, уже открыв дверь. — Вашу куртку лучше снимите и повесьте на вешалку. Мальчик внушил себе, что его заберет женщина в синей куртке и с завязанными в хвост русыми волосами. Думаю, нам не нужна бурная реакция.

— Хорошо, — ответила я и сняла куртку, в ней все равно было жарко, после чего еще раз бегло просмотрела документы — обычная семья, даже, как мне показалось, чересчур примерная.

Что же, будем исходить из того, что парень действительно видит будущее. Возможно, он знает что-то про маниан? Нечто, что те должны сотворить? Маниане ведь сами обладают в некотором роде даром предвидения. Да нет, вряд ли. Вероятнее всего, организация хочет использовать его для предвещений будущего в дальнейшем. Но кто такие эти двое? В меня вселилась уверенность, что они и близко не семья. Люди, которые что-то узнали и пытаются воспользоваться этим в свою пользу? Любители паранормальных явлений, поверившие, что парень действительно пророк? Какие-нибудь сектанты, считающие его своим мессией?

А что, если?.. Да нет, не может быть!

От этой мысли мне стало не по себе, а дыхание участилось.

Что, если это все проделки Сергея Ивановича? Он знал, что я не смогу забрать мальчика и привезти его манианам, а потому подослал этих двоих, чтоб я, почувствовав опасность со стороны, сделала то, что ему нужно? То есть схватила парня и потащила его в Москву?

В коридоре послышались шаги взрослого человека и детский топот. Сейчас увижу этого Вадима.

Дверь приоткрылась, на пороге стоял тот самый мальчик, которого я видела на фото и по телевизору в отеле. В реальности, как мне показалось, он был намного бледнее и худее, чем на экране.

— Вадик? — посмотрела в его голубые глаза.

Он несколько секунд просто стоял и пялился в меня, несколько раз моргнул, словно проверял, не кажется ли это все ему. А потом его лицо расплылось в улыбке до ушей, и он бросился ко мне.

Я никогда не была специалистом по детям; у меня нет собственных отпрысков, у моих ближайших друзей тоже, все мои знания о детях ограничивались кратким курсом детской психологии, прослушанным в университете, который успел порядочно подзабыться. Но сейчас я с уверенностью могла сказать, что глаза мальчика выражали надежду.

Он бросился мне на шею, словно я была для него самым близким человеком, хоть мы виделись впервые.

— Тетя Ира, вы заберете меня отсюда? Вы не отдадите меня тому дядьке с призраком? — щебетал он мне на ухо. — Вы же пришли, чтобы забрать меня? Верно?

На миг я оцепенела. Он знает мое имя!

— Вот, — на пороге возникла Галина Степановна. — Вы ему понравились.

— Вы заберете меня. Заберете, — шептал Вадим.

— Постой, Вадик, — я взяла его за плечи и взглянула в его голубые глаза. — Я не пришла тебя забирать. Тебя усыновляют другие люди.

— Вы не отдадите меня дядьке с призраком, — продолжал бормотать он, с надеждой смотря в мои глаза. — Вас послали костяные люди, Но им вы меня тоже не отдадите! — говорил он, а у меня пересохло во рту.

Костяные люди? Он знает про маниан! Неважно как, но он уверен в их существовании. У меня пересохло во рту, а дыхание замедлилось. Значит, вот зачем он нужен пришельцам. Парень знает больше, чем ему положено!

Я обняла мальчика, прижала его к себе. Пусть я не специалист по детям, но догадаться о его чувствах было не трудно — Вадим боялся. Он весь дрожал, словно находился раздетый на морозе, а его губы что-то непрерывно бормотали. Мне стало его жаль.

— Все будет хорошо, — прошептала ему на ухо.

Я почувствовала, что не смогу бросить этого парня в беде. Пусть мы виделись с ним впервые в жизни, но оставить его в опасности было бы просто бесчеловечно. Говорят, что если нет собственных детей, начинаешь питать симпатию к чужим. Вадик, прижимающийся к моей груди, был мне симпатичен. Я почувствовала, что просто не могу его отпустить.

— Психолог сказал, что Вадиму надо поменьше контактировать с взрослыми, кроме своей будущей семьи, — сказала Галина Степановна. — Отпустите парня.

Казавшаяся строгой женщина стояла напротив меня, уперев руки в пояс, а её неодобрительный взгляд елозил по нам с Вадимом.

— Галина Степановна, дайте нам поговорить. Покиньте кабинет на пять минут, — тихо, но серьезно сказала ей.

— Вы что, не понимаете? — повысила голос она.

— Я все понимаю, — ответила я, — но пожалуйста, дайте нам пять минут наедине.

Она глубоко вздохнула, окинула нас превратившимся в злобный взглядом, пробормотала что-то про себя и вышла.

— Вадим, — я посмотрела на парня, — а что за дядька с призраком, о которых ты говоришь?

Он снова взглянул на меня, и его лицо моментально посерьезнело.

— Вот они, — ткнул он пальцем в лежащие на столе документы. — Это дядька, — он показал пальцем на мужчину, — а это его призрак, — его палец уткнулся в фотографию женщины.

Призрак. Но как? Тот мальчик внизу тоже говорил, что женщина странная, и иногда ему кажется, что её не существует. Но кто она тогда? Почему призрак? И тут до меня дошло. Звукокод! Весь этот приют подвергся внушению. У того мужчины есть доступ к звукокодам, и он вынудил всех поверить, что он семьянин. На самом деле никакой женщины нет, а выглядеть он может совсем не так, как на этой фотографии. Как известно, дети менее восприимчивы к внушению, чем взрослые. Все серьезно, все очень серьезно. Кто он такой? На кого работает? Зачем ему понадобился мальчик?

— А зачем ты дядьке с призраком? — спросила я у мальчика.

— Он хочет сделать мне плохо, — лицо Вадима снова погрустнело. — Вон они. Дядька и призрак! — он указал пальцем в окно. — Он пришел за мной!

Повернулась к окну.

Да уж, я не ошиблась, приют действительно подвергся внушению.

По двору, направляясь к входу в здание, медленно шел мужчина. Тот самый, что на фотографии. Его поза говорила, что его кто-то держит под руку, только женщины или кого-то другого здесь не было.

Да здесь же проходит непрерывное внушение!

Моя голова закружилась, а тело покрыл липкий холодный пот.

В этом здании должны находиться множество передатчиков, постоянно транслирующих звукокод.

Цветы! Они помогли с озеленением — кажется, так сказала Галина Степановна. Я взяла с окна горшок, изо всех сил шарахнула его о пол, отчего он разлетелся на мелкие кусочки. Присела, всмотрелась в рассыпанную землю, провела по ней рукой.

Передатчики должны быть здесь!

Вот!

Мой палец наткнулся на что-то твердое. Трясущимися пальцами я подняла с пола маленький черный шарик.

Твою ж!

Эта штука передает звукокод беспрерывно на частоте, не слышимой человеческим ухом. Кто он такой? Подобные технологии доступны только нашей организации и никому другому! Может, это операция по поимке еще одного предателя, как осенью?

Успею подумать над этим позже, сейчас главное — выбраться.

Я посмотрела на мальчика, который молча смотрел на меня и трясся от страха.

— Все будет хорошо, — сказала ему.

Я схватила сумку, нащупала в ней пистолет, сняла с предохранителя. Только бы мальчик не пострадал!

— Держись за мной, — сказала ему, на что он ответил кивком.

Мое сердце колотилось как бешеное, иногда казалось, что оно вот-вот вырвется из груди, а к горлу подступил противный колючий комок. Я не знала, зачем я делаю то, что делаю, но чувствовала, что поступаю правильно.

Дверь начала приоткрываться. Я достала пистолет и прицелилась.

На пороге комнаты стояла Галина Степановна, её выражение лица обратилось в гримасу страха.

— Не-не-не, — бормотала она, очевидно, не в состоянии сказать ни слова.

— Молчите, — сказала ей, не опуская пистолет. — Пройдите в кабинет и закройте за собой дверь.

Что же я делаю, черт его возьми! Угрожаю оружием обычному, мирному человеку!

Галина Степановна вошла в кабинет, пытаясь бормотать что-то про себя, а её глаза медленно закатывались. Я увидела, как её клонит на бок.

Зараза! Сейчас в обморок упадет!

Убрав оружие, я подскочила к ней, взяла под руку. А она тяжелая! Килограмм семьдесят, не меньше!

Я усадила её за стол, отдышалась, достала из сумки выданный Иванычем планшет, трясущимися пальцами начала искать в нем код отключения.

Моя голова кружилась, в глазах темнело, а руки дрожали, будто обрели собственное сознание. Мысли в голове смешались в тугой клубок, и обдумывать что-то трезво я не могла.

Где он, черт подери, этот код! Вот, наконец-то!

Включила звукозапись и положила планшет на стол, наблюдая, как глаза Галины Ивановны закатились, а рот открылся.

Что дальше? Уходить через окно?

Я посмотрела на мальчика, который застыл в приступе паники. Прислушавшись, можно было услышать, как клацают его зубы.

Надо бы выяснить, кто такой тот тип, но с другой стороны, это может обернуться риском для мальчика.

— Лезь под стол, — скомандовала ему, не представляя, откуда в моей голове взялось такое решение, но на данный момент оно показалось оптимальным. — Под стол, быстро!

Вадим взглянул на меня обеспокоенным взглядом, молча кивнул и начал забираться под массивный стол. Думаю, там он будет в безопасности. Надеюсь на это.

— Не вылезай, пока не скажу. И ни звука, — сказала ему, сама же спряталась за дверью.

Скорее всего, тот тип придет сюда.

Я попыталась успокоиться. Мне приходилось участвовать и в перестрелках, и в задержании опасных преступников, но так, как сейчас, меня не трясло никогда. Действие звукокода, пробивающееся через импланты в ушах? Или что-то другое? Собственное сердцебиение казалось мне раскатами грома, а пистолет все время норовил выскользнуть из покрывшейся потом руки.

Спокойно, Ирка, надо держать себя в руках. Что бы там ни было, надо успокоиться! Прежде всего, успокоиться.

Я на миг закрыла глаза, и мне показалось, что мир пошел кругом. Неужели он как-то вызывает у меня перепады давления?

— Галина Степановна, — услышала я мужской голос, доносящийся из-за двери, который звучал, словно говорили через рупор. — Галина Степановна, вы здесь? Нам нужно подписать документы.

Легкий стук в дверь заставил меня затаить дыхание.

— Галина Степановна?

Давай, входи уже, и покончим с этим!

Дверь начала медленно открываться.

— Галина Степановна, вам плохо?

В кабинет вбежал черноволосый коренастый мужчина и бросился к управляющей, а мой пистолет сразу же уперся в его затылок.

— Стоять! Подними руки! — приказала я, понимая, что мой дрожащий голос сейчас звучит не очень убедительно. — Двинешься — пристрелю.

Но он все понял правильно. Его руки медленно поднялись над головой, и я прошлась по его карманам.

Пистолет! Надо же, примерный семьянин с маузером за поясом. Заткнула его в задний карман джинсов. А здесь что? Ключи от машины и мобильник.

— Отойди и сядь в кресло, — приказала я, понимая, что физически он намного сильнее меня, и если ему удастся отобрать оружие — мне не устоять.

Он молча прошел в кабинет и уселся на стул, смотря мне в глаза уверенным бесчувственным взглядом. Я закрыла дверь, прижалась к ней спиной. Теперь расстояние между нами метра два с половиной — три, и будь он хоть трижды Джеки Чаном — пистолет стреляет быстрее.

Я взяла в руки его телефон. Управление звукокодом должно быть где-то здесь. Стараясь не сводить взгляда со своего пленника, стала пролистывать меню.

Где он, черт его дери?

Мои руки все еще тряслись, а железобетонный взгляд этого мужчины выводил из себя, заставляя волосы становиться дыбом.

Где оно?

Кажется, вот. Управление звукокодами почти всегда маскируется под музыкальный проигрыватель. Отключить.

Я ткнула пальцем в сенсорный экран и убрала телефон в карман. Постояла минуту, и мне стало немного легче. Дыхание, кажется, пришло в норму, а дрожь по всему телу угомонилась.

Что же это за звукокод такой, действующий через импланты? Ладно, потом разберемся, так же как и с тем, кто он такой. Сейчас главное — покинуть здание.

— Ты выведешь нас с Вадимом отсюда, — сказала я, смотря пленнику в глаза.

Он молча кивнул.

— Вадим, вылезай.

Пока парень покидал свое укрытие, я взяла свой планшет, нашла в нем настроенный под себя код усиления реакции, включила. Пригодится. Вдруг этот мужик и в самом деле какой-нибудь спецназовец.

— Вадик, подай мне мою сумку, — указала мальчику.

На секунду парень оказался между мной и пленником, а мое сердце екнуло. Показалось, что этот мужик вот-вот схватит парня, прикроется им и заставит меня сложить оружие. Но этого не произошло — он сидел как вкопанный и только буравил меня своим тяжелым взглядом.

Когда мальчик подал мне сумку, я отправила в неё планшет, отобранный у моего пленника пистолет, взяла в руку его мобильник.

Так, мне нужен его звукокод. Вот он.

— Держи, — я бросила телефон пленнику, который он поймал с завидной ловкостью. — Настрой так, чтоб окружающие воспринимали меня как твою рыжую женушку, — приказала ему, понимая, что мне на то, чтоб разобраться с его кодами, потребуется намного больше времени. — И не вздумай меня дурачить!

Он молча ткнул несколько раз пальцами в экран и бросил телефон мне. Благодаря коду усиления реакции я смогла его поймать.

— Вадим, ты видишь меня как эту рыжую тетку-призрака? — спросила мальчика.

— Да, — ответил он. Выглядел парень все еще перепуганным, ну ничего, пройдет. В его страхе нет ничего удивительного. Сама перепугалась не на шутку.

Я взяла свою куртку, надела её, спрятав правую руку с пистолетом в рукаве, а левой взяла ладошку мальчика.

— Поднимайся, — приказала пленнику, и тот молча встал. Я взяла его под руку, словно мы пара. — Веди нас на улицу. Один фокус — и я тебя пристрелю, — я посмотрела в его глаза. Кажется, он понял. Почему он все время молчит? Неужто у него есть какой-то план? Может, на улице его ждет помощник? Но времени на раздумья не было, нужно срочно покинуть этот чертов приют.

Мы прошли по украшенному цветами коридору, вышли в холл.

— Ты будешь меня навещать? — подбежала к Вадиму улыбчивая девочка. — Во повезло тебе! Мне бы так.

— Постараюсь, — ответил он. — Если родители пустят.

Смышленый малыш.

Мы вышли на улицу, где к Вадиму сразу же подошел Петя.

— До встречи, друг, как ко мне дозвониться, ты знаешь, — мальчики обменялись рукопожатиями, а я все время смотрела на идущего рядом пленника. Что-то в нем было не так. Только что? Своими движениями он больше походил на робота, чем на человека. Может, испугался? Ладно, он мне все расскажет, когда выберемся отсюда. И кто его послал, и зачем ему был нужен Вадим.

— Где твоя машина? — спросила я, как только мы прошли за ворота приюта.

Он молча указал кивком на припаркованный у дороги «Порше Кайен».

— Садись за руль, — потянулась в карман, достала ключи от его машины и ткнула их ему в ладонь.

Почему он, черт подери, молчит? Не хочет выдавать страха? Пусть помолчит, заговорит еще.

Он сел на водительское сиденье, мы с Вадимом разместились сзади. Хорошая у него машинка! Просторная, уютная.

— Поехали, — сказала я. — Что-то вытворишь — убью. Выше шестидесяти не разгоняться, правила не нарушать. Понял?

Он снова кивнул и завел двигатель. Машина мягко тронулась с места.

— Спасибо, тетя Ира, — мальчик снова заключил меня в свои объятья, а его лицо сияло от радости. — Я знал, что вы за мной придете.

 

Глава 4

«Порше Кайен» оказался действительно хорошим автомобилем. Система климат-контроля поддерживала идеальную температуру воздуха, гул двигателя почти не ощущался, да и гаишники остановить подобную машину не решатся. Мало ли, может, какой-нибудь депутат или министр едет. В любом случае, не простой смертный.

В бардачке нашлось три паспорта, все с фотографией одного человека. Первый украинский на имя Виктор Драченко, второй на итальянца Роберто Моцци и третий польский, здесь мой пленник значился как Болеслав Крупский.

— Виктор, значит, — сказала я, на что он промолчал. Вряд ли он Болеслав или Роберто. — Что же, Виктор, давай направо, — указала маршрут, сверившись с картой в телефоне.

Машина плавно повернула на узкую улочку, по обе стороны которой возвышались жилые многоэтажки.

Вадим мирно спал, уложив голову на мои колени. Во сне он постоянно улыбался, наверное, ему снилось что-то приятное.

Я дважды попыталась связаться с Иванычем, но его телефон был занят. Интересно, сказал ему Клифи о том, что происходит здесь? Знал ли он наперед? А если знал, то какова конечная цель? Вадим сказал, что манианам я его не отдам, и был прав — сунуть парнишку в руки пришельцев и спокойно уйти мог бы разве что самый бессердечный человек.

— Налево, — указала я, и машина въехала на территорию давно заброшенной стройки. Вряд ли здесь можно кого-то встретить. Идеальное место, чтобы допросить этого Виктора. Звукокод здесь вряд ли сработает — у него точно есть импланты, значит, придется действовать старыми проверенными методами. Мучить, конечно, я его не собиралась, но вот запугать вполне можно. Расскажет все, куда он денется?

— Остановись, — скомандовала ему. Кажется, это место не просматривается с улицы и окон соседних домов.

Достав из сумки планшет, я запустила код сна. Пусть Вадим поспит, может, придется пальнуть этому уроду по ногам, лучше ему не видеть.

— Выходи, — приказала я и, аккуратно переложив голову мальчика на сиденье, вышла следом. Посмотрела в глаза Виктора, которые все так же не выражали никаких эмоций.

— Что же, — сказала ему, стараясь не нервничать, — ты так или иначе все расскажешь. Убить я тебя не убью, но вполне могу выстрелить тебе, скажем, в коленную чашечку. Знаешь, какая это боль? К тому же вряд ли ты когда-нибудь сможешь ходить. Так что рассказывай, кто тебя послал, зачем тебе понадобился парень.

Но он даже не шелохнулся, ни один мускул не дрогнул на его лице. Виктор все так же продолжал стоять и буравить меня своим мертвым взглядом. Как будто не человек — робот.

— Говори! — крикнула уже громче, но его состояние оставалось неизменным.

Да кто же он такой? Может, накачан наркотиками или лишающими страха звукокодами?

И я выстрелила. Пистолет грохотнул, изрыгнул пламя, а возле ноги Виктора поднялся маленький фонтанчик пыли. Но он оставался стоять, словно не заметил выстрела. А ведь пара-тройка сантиметров — и корчился бы от невыносимой боли.

Кто же ты? Я слышала, что бойцов военных спецподразделений учат игнорировать давление, но вот болевой порог никто не отменял. Сломать можно каждого, только у каждого свой предел.

Я почувствовала, что выхожу из себя. Мне хотелось броситься на него, вцепиться в лицо, согнать всю таившуюся внутри меня злобу. Моя рука задрожала, а зубы до боли сжались. Котел злобы с каждой секундой закипал все сильнее и вот-вот готов был выплеснуться.

Сволочь! Урод!

Нет, стоп.

Нельзя нервничать. Этого, похоже, он от меня и добивается. Вынуждает на опрометчивый шаг. Нужно оставаться спокойной и непоколебимой. Это он должен нервничать, а не я! Он!

Но эмоции брали свое, и овладеть ими я не могла. Рука задрожала, на миг показалось, что пистолет вот-вот выскользнет из ладони.

Я потянулась в карман куртки, нащупала свой мячик, посильнее сжала его в руке. Должно помочь. Ну же! Мне необходимо успокоиться! Нужно сохранять хладнокровие!

— Говори! — крикнула я, вскинув руку с оружием, но Виктор молчал.

Действительно пальнуть по его ногам, что ли? Кажется, это было единственным, что я могла сейчас предпринять.

Я прицелилась, перевела дыхание. Моя рука дрожала, словно находилась под напряжением.

На тебе, гад!

Я нажала на спуск, и в этот момент Виктор прыгнул. Пуля ударилась о землю там, где он только что стоял, а в следующий миг его кулак столкнулся с моей щекой.

Боли я не ощутила, но на глаза сразу же наплыла черная пелена. Мир качнулся, померк, перед взглядом забегали мушки.

Когда взор прояснился, и я поняла, что лежу на земле, а ко мне приближается тяжелый армейский ботинок.

Зараза!

Я откатилась в сторону, а ботинок прошел мимо. Кажется, код повышенной реакции все еще действовал.

Оглянулась.

Вон пистолет, чернеет на земле, но позиция у Виктора более выгодная. Он со всех ног бросился к оружию, а я, понимая, что если он возьмет пистолет — это конец, вскочила.

Два шага и прыжок.

Он успел схватить оружие, но я уже висела у него на спине. Этого он явно не ждал и не смог сохранить равновесие — мы оба оказались на земле, к счастью, я сверху.

Плечо заныло, очевидно, я ушибла его при падении, но сейчас было не до этого. Нащупав рукой камень, я изо всех сил ударила им в висок Виктора. Он тихо застонал, но в следующий миг я почувствовала удар локтем в живот.

Дыхание перехватило, горло словно сузилось.

Не могу дышать…

Воспользовавшись моментом, он перевернулся, сбрасывая меня со своей спины, выпростал руку.

Черт, пистолет!

Морально я уже приготовилась к смерти, но мое тело было явно с этим не согласно. Рука бросилась вперед, и камень, про который я успела позабыть, полетел в голову Виктора.

Он пошатнулся, громыхнул выстрел.

Мимо.

Я была готова броситься на него, хоть прекрасно понимала, что времени на то, чтобы выстрелить еще раз, у него больше.

Выстрел.

На миг все замерло. Ветер перестал шуметь, движения Виктора замедлились, мое дыхание остановилось.

А потом я увидела, как он заваливается на бок.

Казалось, он все еще смотрел на меня своим лишенным любых чувств мертвым взглядом, но теперь он был мертв в самом что ни на есть прямом смысле.

Кто стрелял?

Вокруг — ни души. Мертвый пустырь. Недостроенный дом рядом, из-за него выглядывал еще один, вышка уже успевшего поржаветь подъемного крана — и никого.

Собрав силы в кулак, я бросилась к Виктору, перевернула его. Тяжелый!

Ого!

Его грудную клетку просто разнесло в клочья. Снайперская винтовка! Только это оружие могло сделать такую рану!

Почувствовав прилив адреналина, я бросилась к машине, прижалась к дверце, стала осматривать верхние этажи недостроенного здания.

Тщетно.

Хороший снайпер, а снайпер был явно хорошим, не будет выглядывать из окна. Он затаится внутри здания, сделает один-единственный выстрел и по-быстрому уйдет с места происшествия.

Но кто он такой? Почему мне помогли?

Только сейчас я почувствовала нарастающую боль по всему телу. Казалось, болело все, начиная от пальцев ног и заканчивая кончиками волос. А особенно боль ощущалась в животе. Я ощутила солоноватый привкус во рту и поняла, что это кровь.

Зараза!

Все вокруг начало меркнуть, кружиться, к горлу подступала тошнота.

Превозмогая боль, трясущимися руками я открыла дверцу «Порше», скользнула на водительское сиденье. Вадим, находящийся под действием звукокода, все так же мирно спал на заднем сидении. Снайпера я не боялась — если бы он хотел убить нас обоих, я была бы уже мертва. Он явно мне помогал. Неужели Иваныч предвидел это и послал человека мне на помощь?

Но сейчас было не до размышлений. Картинка перед глазами теряла контуры, расплывалась, казалось, я вот-вот потеряю сознание. Нужен лечебный звукокод и аптечка. Я протянула руку между сидений, дотянулась до планшета, одним касанием отключила код сна. На большее не хватало сил.

— Вадим, — позвала я, почувствовав, как мой голос хрипит, а в горле что-то булькает. — Вадим! Проснись!

— Да? — ответил он почти сразу. — Мы приехали.

— Пока нет, — прохрипела ему. Видишь планшет рядом с тобой? Найди в нем файл под названием «Заживление» и запусти его.

— Да, сейчас, — мгновенно встрепенулся он. — Что случилось?

Но говорить не было сил.

— Все, включил.

Я почувствовала легкий свист в ушах, но одного звукокода было явно недостаточно. Пока он отдаст команду мозгу, а тот начнет заживлять тело, пройдет с полчаса, а за это время я могла отключиться. Мне не хотелось, чтобы Вадим видел окровавленный труп, но другого выхода не было.

— Вадим, вот, возьми, открой багажник и поищи там аптечку, — сказала я, вынула ключи из замка зажигания и легонько бросила на заднее сиденье.

— Сейчас, — ответил он, и я услышала, как дверца машины открывается.

Сознание уплывало все дальше, веки потяжелели, казалось, что они — самое тяжелое, что есть в моем теле. В голове что-то стучало, словно там завелся миниатюрный кузнец, все время грохочущий своим молотком. В горле пекло, будто там разгорелся огонь.

Я услышала голос, но не могла расслышать слов. Что-то коснулось моей щеки.

Приложив все силы, я смогла приподнять веки и увидела расплывающееся лицо Вадима. Он что-то говорил. Из-за стоявшего в ушах протяжного гула не расслышать. Говорить тоже не получалось — язык упорно не желал шевелиться.

А потом все окунулось во тьму.

Я резко открыла глаза, словно знала, что мне угрожала какая-то опасность, и оглянулась.

Все та же машина, Вадим на заднем сиденье, труп на улице. Уже хорошо — никто случайно не пришел сюда и не вызвал полицию. Только сейчас я почувствовала, что у меня ужасно болит голова, словно кто-то протыкал её невидимым копьем. Но надо убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Я села за руль, завела двигатель, несколько раз моргнула, отгоняя марево, и неспешно вырулила территории стройки.

— Вадим, сколько я пробыла в отключке? — спросила мальчика.

— Где-то полчаса — час, — ответил он.

— Ты не пытался меня разбудить? — я открыла лежащую на соседнем кресле аптечку, нашла там обезболивающее и, не думая о последствиях, забросила в рот сразу три таблетки.

— Вам нужно было отдохнуть, — спокойно ответил Вадим.

— А если бы кто нагрянул? Даже случайный прохожий?

— Не нагрянул бы, — улыбнулся он. — Я знал, что никто не придет.

— Откуда ты знал? — спросила я, сворачивая на трассу. Сейчас отъедем, и эту машину нужно бросить. Негоже кататься в автомобиле мертвеца, который работал непонятно на кого. Не факт, что она не напичкана системами слежения.

— Просто знал. Так же, как знаю, что могу ходить и говорить, — ответил Вадик. — Кстати, вот, — он протянул мне пистолет, из которого чуть раньше меня чуть не убил Виктор. — Может пригодиться.

— Сдурел? — я посмотрела в глаза мальчику. — А если бы выстрелил? Он даже не на предохранителе!

— Старался как лучше, — ответил он.

Вот что мне делать с этим парнишкой? К Иванычу я его не повезу, по крайней мере, пока не узнаю, что от него понадобилось пришельцам. А больше не к кому! Снайпера наверняка послал Сергей Иванович. Как вариант, сейчас этот же снайпер может следить за мной и докладывать, правильно ли я выполняю приказ. А если не выполню — возможно, и меня ждет то же самое, что и Виктора? Зачем Иваныч выбрал на эту операцию именно меня? Почему не более опытного сотрудника?

Первый пришедший мне на ум ответ ударил меня словно электрическим током.

Если все пойдет не по плану, мной можно легко пожертвовать.

От этой мысли моя голова закружилась, и я еле успела затормозить и не врезаться в едущую впереди маршрутку.

Пожалуй, сперва стоит отправиться в отель и там отдохнуть, а заодно и подумать, что делать дальше.

Я въехала в один из неприметных двориков. Поставлю эту машину здесь, а до отеля доберемся на такси.

— Вадим, выходи, — сказала мальчику и тот, громко сопя, принялся вылезать из салона.

— Мне эта машина нравилась, — сказал он.

— Мне тоже, — превозмогая боль в висках, улыбнулась ему в ответ. Напоследок я обшарила бардачок, заглянула в багажник и под сиденья. Ничего ценного. Пусто. Все документы, которые были в машине, два пистолета и мобильник Виктора я забрала с собой.

Задали же мы задачку украинским ментам! Мужчина, убитый на одной из строек из снайперской винтовки, его машина в нескольких кварталах от места происшествия…

У нас такое дело сразу бы назвали гиблым, то есть таким, которое никогда не закроется, а виновник никогда не найдется. Решат, что это разборка каких-то крупных преступных группировок, а такое и расследовать никто не будет. Смысла нет, ведь главы этих группировок сидят в роскошных кабинетах, живут в филиалах Эдема на Земле, наподобие Рублевки, и катаются на «Порше».

Мы с Вадимом вышли со двора и он ухватился за мою ладонь. Все-таки в этом есть что-то прекрасное — держать за руку ребенка. Что-то теплое, приятное, чувство, что этот парнишка мне полностью доверяет. Возможно, право большинство, в материнстве что-то есть. Возможно, прав был психолог, который как-то сказал мне, что я не хочу иметь детей из-за страха вынашивания и родов. Кто его знает?

Мы вышли на неширокую, но довольно оживленную улицу, и я сразу же заметила несколько стоящих у обочины машин такси и курящих рядом водителей — один помоложе, лет тридцати, двое постарше. Как ни странно, все славянской внешности, ни одного кавказца. В Москве таксист-славянин сродни раритету, а потому я малость удивилась.

— Вам нужна машина? — спросил тот, что помоложе.

— Да, пожалуй, мне в отель… — я запнулась, как же он зазывается? Начисто вылетело из головы…

— «Дарницкий», — уверенно сказал Вадим.

— Да, точно, «Дарницкий», — подтвердила я. Его прозрения с каждым разом удивляли меня все меньше и меньше.

— Сколько до отеля «Дарницкого»? — таксист обернулся к своим коллегам.

— Сотню бери, — ответил один из них.

— Сотня так сотня, — вздохнула я.

Нашей машиной оказался старенький, но при этом довольно чистый, синий «опель». Я уселась рядом с водителем, мальчик же расположился рядом.

— Вас муж избивает? — напрямую спросил водитель, выруливая на проезжую часть. Наверное, на моем лице красовался огромнейших размеров синяк.

— Нет, — ответила я. — У меня нет мужа.

— Значит, парень, — он улыбнулся, будто говорить на подобные темы ему доставляло удовольствие. Они все, хохлы, такие, что ли? — Тем лучше, что не замужем. Могу вам помочь с вашим, хм, парнем. Я раньше профессиональным кикбоксером был, потом из-за травмы пришлось уйти из спорта, но проучить любителя бить женщин могу.

Зараза! Еще и любитель совать нос не в свои дела попался! Думала, что только таксисты постарше любят поболтать, так как кроме случайных пассажиров, им больше не с кем, оказывается, ошибалась.

— Можете немного помолчать? — посмотрела на него. — Голова болит ужасно. И вообще, если решили поприставать да похвастаться, то найдите кого-то другого.

Я отвернулась и уставилась взглядом в окно, за которым пролетали высотные дома.

— Как хотите, — недовольно буркнул он и, приоткрыв окно, закурил.

Мне, как ни странно, тоже захотелось курить. Вроде и бросила окончательно, но сейчас почему-то захотелось. Я нащупала в кармане свой мячик, начала мять его в руке. Да уж, как тут курить не захочется, если полчаса назад меня чуть не убили?

— Ваш сын? — снова заговорил таксист. — Славный парнишка.

Я посмотрела на него презрительным взглядом и снова отвернулась, ясно давая понять, что не настроена на разговор.

— Ты кем хочешь стать? — водитель, притормозив на очередном светофоре, повернулся к Вадиму.

— Раньше хотел космонавтом, но потом узнал, что там плохие инопланетяне, и передумал, — ответил он.

— Инопланетяне, говоришь? — усмехнулся таксист.

— Да, — сказал Вадим. — Такие высокие и у них кости поверх тела, а не как у людей, внутри.

Водитель рассмеялся:

— С такой фантазией тебе только в писатели или киносценаристы.

— Я подумаю, — весело ответил Вадик.

Плохие инопланетяне. Маниане. Что он знает о них? Чего от нас хотят эти пришельцы на самом деле?

Эти мысли просто-таки вводили меня в ступор.

Если Вадим прав, а в его правоте я не сомневалась, выходит, что они не желают нам ничего хорошего. Весь этот контакт, сотрудничество с людьми, оболванивание — часть какого-то их плана, и от него нам только хуже. Возможно, орлы и тарпакианцы, с которыми маниане контактировали до нас, тоже их жертвы?

Вспомнился тот чертов сон. Всепоглощающая тьма, пожирающая целые звёзды, планеты, галактики, и мне стало страшно. Этот сон неразрывно связан с манианами — я это чувствовала каждой клеточкой тела. Если это все действительно существует и связано с тем, что творится здесь, на Земле? Если маниане способствуют распространению этой тьмы?

Моя голова снова заболела, а пальцы изо всех сил сжали мячик. Только бы не было никакой серьезной травмы.

— Вам плохо? — спросил таксист. — Дать воды?

— Пожалуй, да, — ответила я, чувствуя, что вот-вот снова отключусь.

Он протянул мне небольшую бутылочку, я сделала несколько глотков, отчего мне стало немного легче.

— Может, вам лучше в больницу? — спросил он.

— Нет, в отель, — отказалась я.

— Ваше право, но я бы посоветовал…

— Хватит уже, — прервала его. — Занимайтесь своим делом, ведите машину.

— Агрессивные дамы нынче пошли, — буркнул он, но до конца пути рулил молча.

Через пять минут мы подъехали к отелю, и я расплатилась с любящим совать нос не в свое дело таксистом.

— Вот, держите, моя визитка, — он ткнул мне в руку небольшую бумажку, которую я сразу же упрятала в карман. Потом выброшу.

Решив, что явиться в отель с ребенком, да еще и после всех происшествий, выглядит немного подозрительным, я включила звукокод, от которого окружающие видели Вадима как симпатичного молодого человека. Так-то лучше. Надо было сделать это еще перед посадкой в такси — тогда этот водитель наверняка не бросался бы своими утверждениями.

Мы быстро миновали холл отеля, девушка, стоящая у стойки, кажется, не обратила на нас ни малейшего внимания, поднялись на этаж, вошли в номер. А здесь поработала уборщица — все буквально сияло от чистоты.

Сняв обувь и верхнюю одежду, я сразу же плюхнулась на кровать и включила заживляющий звукокод. Не знаю, убирает ли он синяки, но если есть внутренние повреждения — должен помочь.

Вадик сел возле меня и взял за руку, а я закрыла глаза и сразу же ощутила головокружение.

Вот что мне делать с Вадимом? Куда везти? Куда бежать? Что делать, если на нас объявят охоту? А ведь если я отклонюсь от плана — организация задействует все, чтобы нас поймать: обычных людей, агентов, даже инопланетные системы поиска. Но пока что в Москве наверняка думают, что все идет по плану, значит, сейчас бояться нечего. А что делать дальше — над этим стоит поразмыслить.

Но эта мысль не пугала. Даже наоборот — адреналин бурлил в крови, стимулируя желание действовать.

— Я есть хочу, — сказал Вадик.

— Хорошо, — ответила я, вставая с кровати и протирая глаза. — Любишь пиццу? Давай закажем пиццу в номер.

Вадим кивнул. А мне ведь подкрепиться тоже не помешает.

Я взяла трубку телефона на столике рядом с кроватью, набрала номер обслуги, заказала большую пиццу с сыром, мультифруктовый сок и шоколадку.

— Ура, шоколад! — мальчик аж запрыгал от радости. — Мне редко доводилось есть шоколад!

— Вот и поешь, — улыбнулась я.

Через пять минут мы уже сидели на кухне номера и поглощали пиццу, которая оказалась на удивление вкусной, даже лучше той, что приходилось пробовать в пиццериях Москвы. Хотелось задать ему тысячу вопросов — не наступит ли третья мировая война? Или же наоборот — человечество ждет утопия? Кто победит на следующих выборах? Получит ли Ди Каприо «Оскар»? Выйдет ли третий «Half Life»? Не каждый день все-таки встречаешься с провидцами. Но спрашивать я не решалась. Да и самый главный вопрос, имеющий отношение и ко мне, и к Вадиму, и ко всему человечеству, был всего один.

— Вадим, а что ты знаешь про костяных инопланетян? — спросила я, откусывая ломоть пиццы.

— Знаю, что они плохие, — проглотив кусок еды, сказал Вадик. — Нам от них не нужно ждать ничего хорошего.

— А еще что-то знаешь? Чем именно плохие?

Он покачал головой:

— Возможно, потом узнаю. Сейчас нет.

— Как ты видишь будущее? — спросила его, отпивая сок.

— Это как воспоминания, — ответил Вадим. — Как будто это все есть в моей голове, но я его забыл и вспоминаю по кусочкам. Иногда появляется полная картина будущего, иногда по кусочкам, а иногда знаю, что нужно что-то вспомнить, но не могу. Только со временем оно обязательно приходит. Как с этими инопланетянами — я знаю, что буду знать о них больше, только позже.

Вот этого они и боятся. Черт подери, и вот что они сделают с Вадиком, если тот окажется в их руках? Человеком, который знает то, что они годами скрывали от человечества?

— Я когда-то прочитал одну книжку про реинкарнации и думал, что это воспоминания из моей прошлой жизни, — продолжил говорить Вадим. — Но потом понял, что все, что я вспоминаю, случается со мной в будущем, и решил, что я прорицатель. Правда, никто мне не верил. Вы первая, кто мне поверил.

— Я тебе верю, — улыбнулась мальчику, а он улыбнулся мне, и в этой улыбке было что-то необычайно теплое, душевное, живое. С каждой минутой этот парень мне нравился все больше. Маленький мальчик, который несет угрозу целой инопланетной расе, использующей человечество в собственных целях.

— Помню, как узнал о том, что мои родители погибнут, — на лице Вадима отразилась грусть. — Я пытался отговорить их от поездки, но не смог. Тогда я должен был ехать с ними, но не поехал, упирался до последнего, и они оставили меня дома. Это моя вина, что я не смог их отговорить.

По щеке Вадима покатилась слеза.

— Иди сюда, — я встала, обняла Вадика, а он изо всех сил прижался ко мне. — Ты не виноват. Они не знали, что ты можешь смотреть в будущее. Ты не виноват в этом.

— Я думаю, это костяные пришельцы организовали ту аварию, — всхлипывая, сказал Вадим. — После того случая я вспомнил их. Это были они! Костяные люди!

Парень расплакался, а я обнимала его, не представляя, как утешить. В конце концов, у него есть причина для этих слез. Пусть поплачет. Любой на его месте плакал бы, а уж тем более в его возрасте.

Мы некоторое время сидели обнявшись, я слушала всхлипывания Вадима и понимала, что просто обязана его защитить. Больше некому.

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо, что понимаете, — он вытер рукавом слезы и принялся за шоколадку.

Нужно позвонить Стасу. Может, он посоветует, что делать дальше.

Я нашла сумочку, пошарила в ней.

Телефон Виктора.

Почему я сразу не додумалась посмотреть его звонки и сообщения? Ведь так можно понять, на кого он работал.

Я открыла список вызовов, и от увиденного глаза полезли на лоб.

Как? Не может этого быть? Может…

Мысли завели неистовый хоровод в моей голове, но ни одного разумного объяснения не было.

Последним номером, на который звонил этот Виктор, был номер Сергея Ивановича! Разговор состоялся как раз перед тем, как я его пленила. Что за черт! Но если его послал Иваныч?

Все это не укладывалось в голове.

Сама не представляя, что делать, я схватила свой телефон, набрала номер Стаса. Услышала длинные гудки.

Ну же, подними.

— Да, — услышала на другом конце знакомый голос.

— Стас, что происходит…

— Ирка, ты чего себе позволяешь? Что случилось? — прервал меня он.

— Это ты мне расскажи, что происходит и как вышло так, что Иваныч послал человека, который чуть меня не убил, — прокричала я.

— К кому ты переметнулась? — повысил голос Стас. — Вы с Виктором должны были вместе изъять мальчика и доставить его в Москву. Вместо этого Виктор убит, а парень похищен. Похищен тобой! На кого ты работаешь?

— Что? — мое дыхание на миг замерло. Я попыталась объяснить, но язык просто онемел.

— Вот что, — вздохнул он и серьезным голосом продолжил, — мы знаем, что ты сейчас в отеле «Дарницкий». Отель уже окружен группой украинского спецназа, там же находится наш наблюдатель. Просто сдайся. Иваныч договорится о том, чтоб тебя живой и здоровой доставили к нам. Здесь разберемся.

Я вся задрожала. Что он такое говорит? Как меня могут считать предателем? Иваныч! Он подставил меня! Других вариантов не было.

Поняв, что разговор со Стасом только задерживает меня, а отсюда нужно срочно выбираться, я отклонила звонок.

Что происходит?

Выглянула в окно, где, казалось, все было спокойно, лишь трое полицейских в форме стояли на противоположной стороне улицы.

Черт! Черт! Черт!

— Вадим, одевайся, — крикнула мальчику, и тут зазвонил телефон отеля.

Дрожащими руками я сняла трубку:

— Алло.

— Говорит майор украинской полиции Денис Романович Канюченко, — раздался из трубки твердый мужской голос. — Мы знаем, что у вас заложник, но отель окружен, уходить вам некуда. Сдайтесь добровольно, и никто не причинит вам вреда. У вас пять минут на то, чтоб выйти из номера и сдаться. В противном случае мы начинаем штурм.

 

Глава 5

Никаких «сдаваться»!.. Нужно было спасать Вадима. Любой ценой. Но там — целая группа спецназа, а если мне каким-то образом удастся их миновать — меня ждет человек из организации.

Первой мыслью было использовать код маскировки, но это вряд ли сработает. Если организация использует в своих целях обычных, ничего не подозревающих о её существовании людей, перед этим им незаметно запускают код невосприятия, и вряд ли здесь обошлось без этого.

Черт! Что же делать?

Я еще раз подошла к окну, но выглянуть не решилась — где-то там, на крышах домов, вполне мог притаиться снайпер.

Вадик уже стоял одетый посреди комнаты и спокойно наблюдал за моими метаниями.

— Мы выберемся? — спросила его.

— Не знаю, — покачал головой мальчик.

Ну что же такое! Я схватила свой планшет, лихорадочно начала перебирать записанные на него звукокоды. Нет, это не то, и такое нам вряд ли поможет, ну и на код убеждения эта братия не среагирует. А здесь у нас что?

Инферно! Конечно же!

Я вспомнила, как осенью, еще не подозревая о существовании организации, прослушала, как оказалось, не случайно, этот код и в нужный момент смогла чудом проскочить перекресток, не попав в аварию и избавившись от возможной слежки.

Штука это довольно опасная, экспериментальная, организм под ним за час потребляет количество энергии, которое мог бы использовать несколько недель. Если им злоупотребить — вполне можно отбросить коньки. Но другого варианта попросту не было.

Не раздумывая ни минуты, я запустила этот код. Все остальные коды здесь были неслышимы человеческим ухом, но скорость зачем-то оформили в виде старой советской песни «Калинка-малинка». То ли кто пошутил, то ли это придавало дополнительный эффект — черт их, кодировщиков, знает.

Комната сразу же наполнилась пением.

А вот с Вадиком плохо. Код настроен исключительно под меня, а потому ускориться он не сможет. Конечно, можно вынести его на руках, но для него, тем более в таком возрасте, подобное может привести к серьезным нарушениям, а может даже, и к смерти.

— Держись за мной, — сказала я мальчику и сразу же заметила, что код начал работать — кивок Вадима показался слишком медленным, словно в замедленной съемке.

Дополнительно запустила код увеличения реакции. Ну и черт с этой опасностью инфаркта или кровоизлияния в мозг — если я попадусь им, лучше точно не будет. Я посмотрела в окно и заметила пролетающую возле него ворону. Я могла уследить за каждым взмахом её крыльев, рассмотреть каждое иссиня-черное перо, даже слегка приоткрытый клюв и хищный взгляд птичьих глаз не ускользнул от внимания.

Схватила пистолет, проверила его боезапас — девять патронов из десяти. Во втором — полная обойма. Хватит, думаю. Надеюсь, мне не придется стрелять в ничего не подозревающих людей, максимум — в ногу или руку.

Один из пистолетов, тот, который принадлежал Виктору, я отправила за пояс. Это только в кино герои легко стреляют из двух рук по-македонски, укладывая толпы врагов, в жизни так не прицелиться, да и отдача даст о себе знать.

Рассовала по карманам все самое необходимое — планшет, телефон Виктора, документы, с жалостью взглянула на туалетный столик, где лежала книга Наташи. Жаль подарок оставлять.

Я чувствовала, что каждый нерв в моем теле находится под напряжением, будто готов был в любой момент лопнуть, но это напряжение было приятным. Проснулось небывалое желание действовать.

Голос, исполнявший «Калинку-малинку», стал длинным, тягучим, словно на древнем кассетном магнитофоне, зажевавшем пленку.

— Пошли, Вадим.

Не знаю, расслышал ли он, что я сказала, но, кажется, смысл понял.

Я выглянула в абсолютно пустой коридор с синей ковровой дорожкой на полу. Наверное, постояльцам сообщили, что здесь проходит антитеррористическая операция или поимка особо опасного преступника, и приказали не покидать своих комнат. Обернулась, убедилась, что Вадим движется следом. Хорошо. Заметила муху, летящую по коридору. Даже смогла разглядеть её усики. Она медленно пролетела над моей головой. Для меня медленно.

Звон бьющегося стекла. Из моего номера. Похоже, в комнату проникал спецназ. Я повернулась — из-за угла выбегали двое мужчин в военной форме, бронежилетах и с автоматами в руках.

Один уже начал целиться в меня, что-то выкрикивая на ходу. Слов я не разбирала — слишком уж они были тягучими, — но успела прицелиться и нажать на спуск.

Грохот выстрела громким рокотом прокатился по коридору, на секунду я даже успела заметить, как движется пуля, как она входит в ногу спецназовца. Брызги крови, вылетающие из раны, на миг замерли перед моими глазами.

А потом его лицо медленно изменилось, превращаясь в гримасу боли, руки спецназовца потянулись к ране, а тело начало заваливаться на пол.

Его напарник уже почти выстрелил, но я успела раньше. Моя пуля продырявила его руку чуть ниже плеча и улетела в окно напротив. Зал наполнился протяжным криком, а потом звуками автоматной очереди. Благо целиться спецназовец не мог, скорее инстинктивно нажал на спуск и сделал несколько дыр в белоснежном потолке.

Я увидела, как перед моими глазами медленно, словно снег, осыпается штукатурка, и, воспользовавшись замешательством, в два шага добралась до спецназовца и двинула кулаком ему в челюсть.

Была бы я в обычном состоянии, наверное, удара он бы даже не почувствовал — весил этот здоровяк килограмм по меньшей мере девяносто, причем сплошных мышц. Но сейчас моя рука двигалась раз в двадцать быстрее, чем обычно, что обеспечило ему нокаут.

Я оглянулась, посмотрела на Вадима и краем глаза заметила, как из открытой двери моего номера высовывается ствол автомата.

Твою ж!

Вряд ли они решатся стрелять, чтоб не задеть ребенка, но рисковать все же не стоило.

Я схватила Вадима, толкнула его за свою спину, направила пистолет на спецназовцев и несколько раз подряд нажала на спуск, одновременно пятясь к углу коридора. Это даст пару секунд времени. Как ни крути, а если они начнут стрелять, от пуль я не увернусь, и никакой звукокод не поможет.

Развернулась — Вадим лежал на полу, накрывая голову руками, очевидно, испугался выстрелов. Схватила его на руки и зашла за угол.

Все нормально? Кажется. Да. Парень в сознании, хоть его глаза от резкого движения немного закатились, но он понемногу приходил в себя. Никто не ранен, можно продолжать путь.

Лестница!

Вверх или вниз?

Вверху ловушка. Ну выберусь на крышу, а что дальше? Летать-то я не умею. Внизу все выходы наверняка перекрыты, и где-то там находится оперативник организации, но это лучше, чем загонять себя в ловушку на верхних этажах.

Калинка-малинка-малинка-моя…

Звукокод на время прекратил действие, давая мне возможность передохнуть. Умная штука, знает, что нужно пользователю, лучше самого пользователя.

— Выйдите и сложите оружие! — донесся до меня мужской голос с этажа, а я почувствовала, что полностью покрылась потом. Мир перед глазами начал расплываться, я поморгала, отгоняя марево, выставила из-за угла руку с оружием, несколько раз нажала на спуск. Пусть не подходят близко.

— Бежим, — взяла Вадима за руку и направилась вниз по лестнице. Сверху уже слышались шаги бойцов спецназа, снизу кто-то кричал.

Прорвемся. Обязательно прорвемся.

— Стоять! — я услышала голос и застыла. Скосила глаза и увидела направленный прямо мне в висок ствол автомата.

Черт!

Мое дыхание замерло. Приехали.

— Брось оружие! Отпусти ребенка! — скомандовал голос.

Я разжала руку и пистолет мягко выскользнул из неё.

Калинка-малинка-мал-и-н-к-а-а-а-м-о-о-о…

Пистолет буквально завис в воздухе прямо под моей рукой, а дыхание стоящего рядом спецназовца обратилось громом. Я повернула голову и увидела каплю пота, медленно срывающуюся с его небритого подбородка. Наверное, присмотревшись, я могла бы разглядеть в ней собственное отражение.

Не до этого. Я рывком отклонилась в сторону, уходя из-под огня, схватила ствол автомата и направила его во второго спецназовца, стоящего за моей спиной.

Очередь. Длинная и тягучая, словно за каждым выстрелом следовало десяток эхо. Но я не смотрела. Склонилась и схватила пистолет, еще не успевший долететь до пола, и сразу же выстрелила спецназовцу в ногу.

Все вокруг потонуло в долгом, нарастающей с каждой секундой, вопле. Кажется, пуля угодила ему в коленную чашечку.

Я пыталась не думать о том, что этот человек, просто выполняющий свою работу, может на всю жизнь лишиться ноги. Просто схватила Вадима и, пока звукокод работал, преодолела два лестничных пролета.

Кажется, он от полученной перегрузки потерял сознание, но был жив — я отчетливо слышала его дыхание и сердцебиение.

— Ну же, потерпи, осталось немного. Всего лишь выбраться с цокольного этажа.

Я осмотрелась — холл был совершенно пуст. Прямо передо мной — дверь на улицу. Наверняка перекрытая, да и про возможного снайпера, которого уже наверняка предупредили о дерзком побеге, забывать не стоит.

Два больших окна справа. Если я выберусь через них — снайпер перегруппироваться не успеет. Я заметила, что дверь медленно открывается, сверху тоже приближались бойцы спецназа, и без раздумий бросилась к окну, на бегу разряжая в него всю обойму.

Звон разбитого стекла, я по возможности прикрыла лицо Вадима рукой, защищая от осколков, прыгнула на невысокий журнальный столик.

— Не стрелять, ребенок! — крикнул кто-то.

А я уже выпрыгивала в окно.

Время почти остановилось, что дало мне возможность избежать столкновения с огромным осколком. В ушах уже слышался шум дороги, растянутые возгласы проходящих мимо людей. Я заметила припаркованную на обочине машину и успела подумать, только бы в зажигании оказались ключи, но тут же ощутила сильную боль в ноге.

Ай!

Прыжок я больше не контролировала, а асфальт с каждым мигом приближался.

Успела выбросить здоровую ногу вперед и, чувствуя, как она касается поверхности, опустила Вадима на землю. Кажется, благополучно.

Грохот выстрела. Треск. До меня дошло — планшет в кармане моей куртки развалился на части. Звукокод должен был действовать еще некоторое время, но я поняла, что время набирает скорость, асфальт мне навстречу движется все быстрее, и от удара мне не уйти.

Глаза зажмурились сами.

Сильный удар в плечо, и перед взглядом затрепетали разноцветные мушки. Я стиснула зубы, пытаясь не закричать от боли.

Открыла глаза. Это же Игорь! Тот самый, что вез меня из аэропорта. Он стоял надо мной и целился в мою грудь из пистолета.

И наверняка он был под звукокодом и с нейтрализатором, так что при всем желании мне не убежать.

Я всмотрелась в черную дырочку ствола, направленную на меня, и мое дыхание участилось.

— Всем на позиции, я взял её, — сказал он кому-то по рации, а потом перевел взгляд на меня и продолжил: — Сколько тебе заплатили за предательство? Или стало жаль мальчика? Эх!

Я поняла, что оправдываться бессмысленно. Он не поверит, а если и поверит — ему все равно. Да и не виноват он, просто выполняет свою работу. Иваныч — вот кому нужно предъявлять претензии. Это он меня подставил. Он, сволочь! Не представляю зачем.

Вспомнила про пистолет за поясом, но какой с него толк? Противник под кодом, значит, я не успею даже дотянуться до оружия.

Игорь достал из кармана длинный шнур, который, словно змея, извивался в его руках. Наручники. Причем по внеземной технологии. Такой шнур обовьется вокруг запястья, соединится с нервной системой и не даст сделать ни одного лишнего движения. Мне просто не захочется их делать — эта штука проникает прямо в мозг.

Он бросил наручники ко мне, и они начали взбираться по моей ноге.

Никогда не думала, что придется их примерить. Зараза!

Ну все, прощай, жизнь. Вряд ли мне её оставят, а в наручниках мне будет все равно. Закрыла глаза.

Что-то громыхнуло, я посмотрела на Игоря и поняла.

Выстрел!

Пистолет выпал из его руки, а сам он упал на колени, посмотрел в небо и зарылся носом в асфальт. Я мигом схватила змейку-наручники и отбросила её от себя. Посмотрела на истекающее кровью рядом тело Игоря.

Снайперская винтовка!

Но думать о таинственном спасителе не было времени. Я нашла взглядом Вадима, который все еще лежал без сознания в нескольких метрах от меня, и тут в моем кармане зазвонил телефон. Потянулась к нему, и раненая нога резкой болью напомнила о себе. Взглянула на ранение — оно было не сильным, кость, кажется, не задета, но с каждым движением мое тело пронизывала острая игла боли. Стрелял Игорь явно с целью доставить мне максимум болевых ощущений и при этом не лишить меня возможности передвигаться самостоятельно.

Я достала телефон, приняла вызов. Не знаю, почему я это делала, просто почувствовала, что мне необходимо ответить на этот звонок.

— В трех метрах от тебя серый «ниссан», дверь не заперта, ключи в замке зажигания, бери пацана, садись и уезжай, — сказал мужской голос в трубке. — Вызов не отклоняй, поставь на громкоговоритель, я тебя проведу.

Я молча отправила телефон в карман, провела взглядом по стоящих рядом машинах. Вон он, «ниссан».

Как же тяжело вставать!

Черт!

Из-за угла выбежали два бойца спецназа.

— Стоя…

Договорить он не успел. Два выстрела из снайперской винтовки, и оба спецназовца распластались на асфальте. Один из них все еще был жив, а его рука валялась метрах в трех от него. Схватившись за раненое предплечье, он орал что-то нечленораздельное.

Я поморщилась и отвернулась. Жуткое зрелище.

Благо улица была пуста, наверное, полиция оцепила квартал и никого не впускала.

Ухватившись за стоящую рядом машину, смогла подняться на ноги. Но добраться до Вадима, а тем более, донести его к машине точно не смогу.

— Там снайпер, — кричал кто-то из-за угла. — Никому не высовываться.

— Вадим, — позвала я. — Очнись, Вадик.

Не услышит.

Добраться до машины, подогнать её ближе и тогда забрать мальчика, но он очнулся. Я смотрела, как открываются его глаза, как он садится, кашляет.

— Вадим!

Медленно, держась за машину, прыгая на одной ноге, я попыталась приблизиться к «ниссану», одновременно смотря на мальчика.

— Вадим, нужно уходить.

Он поднялся на ноги, пошатнулся, на миг закрыл глаза и со всех ног побежал ко мне.

— Давай в машину, — указала на «Ниссан», но Вадим не спешил. Он подбежал ко мне, обхватил за талию, пытаясь помочь мне добраться.

— Сейчас помогу, — сказал он. Пусть толку с этого было немного, но мальчик старался.

За спиной послышался еще один выстрел снайперской винтовки, но я даже не обернулась. Наверное, на тот свет ушел еще один спецназовец. При всем моем вполне нормальном отношении к этим парням, которые просто выполняли приказ с уверенностью, что спасают ребенка от террористов, мне их не было жаль.

Превозмогая боль, я добралась до машины, уселась на водительское сидение. Вадик сел рядом.

— Пристегнись, — указала ему я и завела двигатель.

— Проедешь один поворот, на следующем повернешь, — донесся голос из кармана. Я вытащила телефон, положила рядом и завела двигатель. Машина тронулась с места.

Этот голос. Кажется, я его слышала раньше. Пусть по телефону голос всегда звучит иначе, чем в обычном разговоре, но он точно был мне знаком. Но где я могла его слышать? Ладно, неважно, главное сейчас — выбраться.

Вадим вжался в сиденье и трясся. То ли от нервов, то ли из-за шока от перегрузки. Боль в моей ноге немного утихомирилась, но на её место пришла слабость. Ощущение было такое, будто я только что поднялась на Эверест. Пальцы на руле дрожали, веки потяжелели, казалось, что они вот-вот сомкнутся, в горле пересохло.

Организм давал знать, что ему нужен отдых. Слишком уж много энергии он потерял. Сколько я еще протяну в сознании? Десять минут? Двадцать? Максимум — полчаса. Только бы этого было достаточно.

— Поворот, — послышался голос из телефона, и я повернула руль, оказавшись на узкой улочке посреди жилых домов.

Звук сирены и две преследующие меня полицейские машины в зеркале заднего вида.

Черт!

— Остановитесь и сдайтесь! — прозвенел в ушах искаженный громкоговорителем голос.

Черт! Черт!

А силы с каждой минутой все больше покидали меня. Казалось, руль весит не меньше центнера. Я еле смогла повернуть и обогнать ветхий жигуленок, потом какую-то китайскую иномарку. Спидометр показывал около сотни, но преследующие меня машины приближались.

— Когда скажу — резко возьмешь вправо, — донесся голос из динамика.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — ответила я. Не представляю, кто это, но сейчас от него зависело мое с Вадимом спасение. Я бросила взгляд на мальчика, который сидел, словно оцепенев, и смотрел вперед. Потом глянула в зеркало: одна из машин-преследователей уже догнала нас и почти касалась своим бампером моего. Надеюсь, стрелять не решатся — людей на тротуарах мало, но они есть.

— Поворачивай, когда скажу, — почти крикнул голос из динамика, и я посильнее вцепилась в руль. — Три, два…

Словно ниоткуда перед моими глазами появилась грузовая «Газель». Дыхание на миг замерло.

— Один, давай!

Я крутанула руль. Машину резко повернуло, отчего моя голова почти оказалась на коленях Вадима. Нажала на газ.

Мы въезжали в небольшой дворик. Что там в зеркале? Одна из полицейских машин на полной скорости впечаталась в «Газель». Послышался треск, крики людей, отборный мат.

Вторая машина смогла повернуть и избежать аварии, но поворот она проскочила и продолжать преследование не могла.

Мой взгляд резко затуманился, казалось, что легким не хватает воздуха.

Двор.

Туман в глазах рассеялся. Немного притормозив, я проехала по узкой дорожке среди десятка припаркованных по её бокам машин. Но это ненадолго. В ушах звенело, а голова начала раскалываться. Только бы не шлепнуться, только не…

Я резко нажала на тормоз, и машина, взвизгнув тормозами, остановилась в сантиметре от переходящей дорожку женщины. Она что-то крикнула, скорее всего, матерное, но я не расслышала — звон в ушах был такой, словно кто-то звонил в тысячу колоколов одновременно.

— Выезжай со двора и направо, — указал голос.

Я вдавила педаль газа в пол, и машина снова тронулась. За окном пронеслись расплывшиеся дома. Посмотрела на Вадика, который все так же сидел вжавшись в кресло, словно кукла.

— Потерпи, Вадим. Главное — выбрались из здания.

В ответ он кивнул.

Мы выехали со двора на параллельную улицу, где движение было намного насыщенней, чем на предыдущей. Повернула направо, пристраиваясь между маршруткой и черным внедорожником.

— Когда скажу — повернешь налево, — сказал голос.

— Хорошо, — ответила я и поняла, что слова даются мне с трудом. Но надо выдержать. Тот человек выведет нас. По крайней мере, до сих пор он не подвел.

Я взглянула на свою ногу — на синей штанине медленно расплывалось пятно крови. Черт, мало того, что меня изнурил звукокод, так еще и кровотечение.

— Вадим, посмотри, нет ли в бардачке какой-нибудь тряпки, — при этих словах перед моими глазами снова потемнело. Зараза! Хоть бы не отключиться, хоть бы не отключиться…

— Нашел, — он продемонстрировал грязный платок, который раньше использовался, скорей всего, для вытирания пыли.

— Перевяжи мне ногу под коленом. Как можно туже.

— Сейчас, — Вадим склонился, принялся перетягивать мою конечность. Конечно, затянуть как следует у десятилетнего мальчика вряд ли хватит сил, но на первое время хоть бы немного остановить кровотечение.

Мир перед глазами снова качнулся и поплыл. Я повертела головой, отгоняя марево, но оно не желало уходить. Ну, еще немного. Надеюсь, немного.

— Обгоняй маршрутку слева, — сказал голос, и я, попытавшись сосредоточиться, повернула руль. Еще одного поворота я точно не выдержу.

— Когда скажу — притормози.

Я кивнула невидимому собеседнику.

— Вадим, сядь обратно и пристегнись, — скомандовала Вадику, который, кажется, еще не закончил с повязкой. Он сел и нервно заерзал на месте, но промолчал.

— Тормози!

Я нажала на тормоз, и маршрутка оказалась бок о бок с моим «ниссаном». Послышалась сирена. Там, за маршруткой, проехала полицейская машина, а может, и не одна, но, кажется, они нас не заметили.

— Молодец. Хорошо, — сказал голос из трубки. — Теперь разгонись до семидесяти километров, через тридцать секунд догонишь колонну рефрижераторов. Пристроишься между ними.

Я вжала газ в пол. Моя нога почти не чувствовалась, впрочем, как и все остальное тело.

— Продержись еще минут пять, — сказал голос.

Постараюсь…

А вот и колонна рефрижераторов. Пристроиться между ними… Как, черт подери, я это сделаю, если дорога перед глазами смешивается в единое серо-черное пятно, а руки еле могут удерживать тяжеленный руль? Нужно постараться.

Я прибавила скорости, обгоняя один из грузовиков. Вот, нужно попасть в эту щель между ними. Мне стало по-настоящему страшно. Столкновение с многотонным тягачом явно не сулило ничего хорошего. Шансов остаться в живых после такого почти ноль. Но все же я решилась.

— Господи, помоги, — прошептала вслух и повернула руль.

Фух! Кажется, вышло.

Я услышала звук лопастей вертолета и поняла, зачем мне нужно было делать этот маневр. Здесь обнаружить мою машину гораздо труднее.

— Сейчас свернешь во двор справа, и все, — сообщил голос.

И все. Эти слова показались мне музыкой.

— Сворачивай.

И я повернула. Из последних сил я притормозила. Крутанула руль, въехала в небольшой двор посреди высоченных новостроек. Кажется, все правильно. Здесь найти нас труднее как с земли, так и с воздуха.

Я остановила машину, и картинка перед глазами поплыла окончательно. Казалось, капот медленно перекрашивается из серого в красный. А может, это было в самом деле? Неважно. Силы медленно покидали меня. Вадим что-то говорил, но его голоса я не слышала. Мир мерк, растворялся, сворачивался в точку.

 

Глава 6

Квартира оказалась небольшой, но вполне уютной. Мягкий ковёр на полу, разложенный диван, старенькая, но аккуратная стенка, стол и два стула, телевизор на тумбочке в углу — вот и все убранство. Против номера в отеле, конечно, небо и земля, но выбирать не приходится, да и не привыкла я к разного рода шикарным апартаментам.

— Берете? — улыбнувшись, спросила женщина, чье имя я даже не удосужилась узнать.

— Да, на сутки, — я достала деньги, отсчитала нужную сумму, передала ей.

Можно сказать, мне и так повезло, что кто-то согласился сдать нам с Вадимом квартиру. Грязная одежда, синяк у меня под глазом, очевидная хромота — вряд ли мы располагали к доверию. Хорошо хоть джинсы темные, и кровавое пятно под коленом заметить непросто.

Первой мыслью было заправить машину, которая так ловко сменила цвет, а вместе с ним, наверное, и номера, да убираться куда подальше, неважно куда, но я поняла, что мне нужно хоть немного отдохнуть.

— Удачного вам вечера, — улыбнулась женщина и покинула квартиру.

Вадим сразу же схватил пульт от телевизора, нашел какой-то старый боевик с Ван Даммом и заинтересованным взглядом уставился в экран.

— А ты так сможешь? — спросил он, смотря, как герой фильма голыми руками разбирается с десятком плохих парней.

— Нет, — покачала головой я. — Да и никто не сможет.

Вспомнилось расследование двухгодичной давности, когда чемпиона по карате избили в глухом дворе трое пьяных грабителей, после чего его с множественными переломами и сотрясением мозга доставили в больницу.

— А там, в отеле? — Вадим заметно погрустнел.

— То был код, и сейчас у меня его нет, — вздохнула я.

Да уж, планшет продырявили, телефон Виктора пришлось выбросить, чтоб не отследили, свой тоже. Благо здесь не Россия, местная демократия позволяет купить в обычном ларьке телефон и карту без какой-либо регистрации.

Я разделась. Вадим не обращал на меня никакого внимания, то ли его увлек фильм, то ли он еще не вошел в тот возраст, когда начинают интересоваться обнаженными женщинами.

Куртку придется выбросить. Разорванный карман, вся в грязи. Джинсы, пожалуй, тоже — оттирать кровь бессмысленно. Да и ходить в той же одежде как-никак опасно. Нас ищут полиция, спецслужбы и оперативники организации. Пришлось купить новую в одном из тех магазинчиков, где по заниженным ценам продают разнообразный конфискат.

Почему, черт его дери, Иваныч меня подставил?

Я поковыляла в ванную комнату, открутила горячую воду. Помыться явно не помешает. Сев на краешек небольшой ванной, я осмотрела рану на ноге. Она уже затянулась, но еще немного кровоточила. Заживет. Благо с костью все в порядке. Голова все еще кружилась, но пара-тройка таблеток и горсть витаминов сделали это ощущение терпимым.

Что же дальше? Что делать? Ответа на этот вопрос у меня не было.

Из телевизора в комнате доносились выстрелы, крики, визг тормозов автомобиля. Только в кино подобные приключения вызывают восторг. В жизни — никому не пожелаешь очутиться под пулями. Надеюсь, в этой квартире на самой окраине Киева нас искать не будут. По крайней мере, пока что. Только бы по телевизору не показали наши с Вадимом лица — хозяйка может узнать, а любой нормальный человек, услышавший про похищение ребенка, сразу же наберет ноль два.

Я попробовала воду, температура которой оказалась вполне приемлемой. Ни шампуня, ни мыла, конечно же, здесь не было, но мне хотя бы отдохнуть. Закрыла глаза, и комната вокруг меня пошла кругом. Хоть бы не отключиться здесь, в ванной.

Эх, Иваныч, зачем ты меня подставил? Почему именно меня? Какова во всем этом цель? У шефа, точнее уже бывшего шефа, цели есть всегда. Для него это шахматная игра, а я в роли пешки, которой пришлось пожертвовать. Возможно, ради этой цели он и брал меня в организацию — подождать нужного момента и пожертвовать ради более выгодной позиции. Чего он добивается и какие цели преследует, похоже, известно одному лишь Богу.

До сих пор не понимаю причин своего вступления в его организацию. Интерес? Желание возвыситься над людьми? Быть в числе избранных, знающих, осведомленных? Возможно, но подозреваю, что истинная причина была в другом. Он просто повлиял на меня с помощью звукокода, не оставив мне выбора.

Какую же игру он затевает? В чем может быть хоть гипотетическая цель? И кто, черт подери, тот снайпер? Голос однозначно показался мне знакомым. Кому бы он мог принадлежать? Вероятнее всего — одному из работников организации, с которым я пересекалась пару-тройку раз в стенах башни на антиземле.

Но если он — агент организации, выходит, что послал его Иваныч. То есть он отправил Виктора, отправил Игоря и отправил снайпера, чтобы тот их убил.

Бред какой-то. Зачем Иванычу убивать собственных подчиненных? Но если это правда, тогда мне еще повезло — я до сих пор жива. Но что, если в организации раскол? Если кто-то другой пытается сместить Иваныча и плетет против него интриги? Этот другой вполне мог послать Виктора, договорившись с ним, чтоб тот перед входом в детский дом набрал номер Сергея Ивановича, он мог послать Игоря и спецназ, да и снайпера тоже для моего прикрытия, а потом, когда все закончится, я буду свидетелем против Иваныча.

Но кому и зачем это могло быть нужно?

Я смотрела в серый потолок ванной, на котором красовалось большое пятно, оставшееся, очевидно, после прорыва водопровода у кого-то из соседей сверху, и все происходящее не укладывалось у меня в голове.

Стасу!

За всем мог стоять Стас!

Я хлопнула рукой по поверхности воды.

Стасу никогда особо не нравился Иваныч и он вполне мог бы претендовать на его место. Он даже как-то упоминал, что не против бы занять место шефа. Но у него нет доступа к Клифи, он не мог бы все это организовать. Или мог?

Догадки, сплошные догадки, и ничего, что можно было бы счесть за истину.

Да нет, не мог Стас так поступить. Я его знаю довольно давно, намного дольше, чем того же Иваныча или любого другого сотрудника организации. С другой стороны, тогда, на работе в полиции, я долгое время не знала, каков он, точнее, чем он занимается на самом деле.

Я вытянула ногу, посмотрела на свою рану. Скоро заживет, но бегать в ближайшие пару недель я точно не смогу.

Игорь ведь запросто мог меня убить. А если не убил, значит, у него был приказ взять меня живой. Неужели все мои домыслы о Стасе — правда?

Сердце застучало быстрее.

Кто из них прав, а кто виноват? Стас или Иваныч? Кому можно доверять? Не могу же я прятаться всю жизнь, кому-то нужно довериться.

Вадик. Отдавать его манианам тоже нельзя и пристроить не к кому. Может, попытаться связаться с московскими знакомыми? Попросить их как-то помочь с устройством мальчика? Но нет, маниане его найдут везде. Пошлют новых агентов, и в итоге это даст лишь отсрочку.

Мальчик со мной, и если он нужен пришельцам, я могу выдвигать требования. Конечно же, отдать я им его не отдам, но, может, это чем-то поможет.

Я еще раз взглянула в пятно на потолке и поняла, что все мои размышления псу под хвост, и я, как и раньше, не представляю, что мне делать.

Закрыть глаза и расслабиться, попытавшись очистить голову от всевозможных мыслей. Показалось, что мир качнулся, что больше нет ни воды, ни ванной, ни легкого запаха хлора, ничего. Словно меня окутал полный вакуум.

Нужно выспаться и уже на свежую голову пытаться все обдумать.

Я полежала еще минут пять, пытаясь не уснуть и вслушиваясь в выстрелы и крики, доносящиеся из телевизора, вышла из ванной, вытерлась небольшим полотенцем. Надев футболку, прошла в комнату.

Вадим уже спал, растянувшись в кровати, по телевизору шла реклама какого-то очередного йогурта для похудения.

Спать. Нужно поспать. Сейчас выключу и…

На экране телевизора появилось лицо Вадима, и голос диктора начал рассказывать о похищенном из приюта с неизвестной целью мальчике. Потом его лицо сменилось моим.

— Предполагаемый похититель ребенка — Ирина Анатольевна Петрова из Москвы, — вещал диктор. — Если вы увидите эту женщину или ребенка — просьба сообщить по номерам…

Я мысленно выругалась. Теперь любой здравомыслящий человек с более-менее нормальной памятью на лица, который видел эту программу, узрев меня, будет в срочном порядке набирать ноль два. И нам с Вадимом очень повезло, если хозяйка этой квартиры в эту минуту не смотрит телевизор.

Я выглянула в окно. Второй этаж, внизу припаркована чья-то машина, можно попробовать прыгнуть в случае опасности, правда, учитывая состояние моей ноги, прыжок был бы не из приятных.

Ладно, надо надеяться на лучшее и отдохнуть.

Я прилегла возле Вадима.

Вот что делать с тобой, парень, что?

Закрыла глаза и почти сразу же отключилась.

Когда я проснулась, уже рассвело. Солнце своими лучами мягко прикоснулось к моему лицу, разгоняя сонное марево. За окном слышались голоса людей — похоже, кто-то с кем-то ссорился.

За нами не пришли. Пронесло. Но все же задерживаться здесь не стоит.

Я встала, потянулась, взглянула на Вадима, который все еще спал, и он, словно ощутив мой взгляд, улыбнулся мне сквозь сон.

Нужно решить, что делать дальше. Здесь меня ищут. В России наверняка тоже. Единственный путь — ехать в Европу и затаиться в какой-нибудь тамошней деревушке, где вести поиски никому не придет в голову. Вокзалы и аэропорты закрыты — нас задержат гораздо быстрее, чем мы ступим на борт самолёта или в вагон поезда. Остается машина. Добираться до польской границы, там найти проводника из местных, который за сотню-другую евро проведет тропинками, о которых пограничники и не слышали. В тех районах каждый второй деревенский мужик — специалист по незаметному пересечению границы, нужно только сторговаться. Именно так и приходит из Европы львиная доля контрабанды наркотиков.

Но звукокодов у меня нет, а значит, каждый гаишник, удосужившийся проверить мои документы, сразу же попытается нас задержать. Даже работник заправки или продавец придорожного магазина продуктов может узнать меня и позвонить в полицию.

Ладно, можно приобрести косметику, парик, немного изменить внешность, с помощью детальной карты объехать основные посты ГАИ через близлежащие посёлки, купить бензин не на заправке, а у какого-нибудь водителя по двойной цене, который с радостью возьмет деньги и не спросит зачем, продуктов тоже закупить загодя. Допустим, польскую границу мы пересечем. Но что дальше? Денег не так уж и много, никаких знакомых там у меня нет, Вадима тоже пристроить некуда. Разве что придумать для него какую-нибудь легенду и отправить в такой же детский дом.

Захотелось помять в ладони свой мячик, нашла свою куртку — нет. Вылетел он, и след простыл. Наверное, остался в отеле и сейчас лежит где-то в местном отделении полиции как вещественное доказательство, а какой-то умник снимает с него мои отпечатки.

Нет, Европа — это тупик. Нужно решать здесь, с нашими, ведь все это спланированная то ли Стасом, то ли Иванычем акция.

Я подошла к окну, выглянула на улицу. День обещал быть погожим и ярким. Почти все люди уже сменили одежду с зимней на весеннюю, здоровенный черный кот, разлегшийся на крыше одной из машин, удостоил меня безразличным взглядом.

Интересно, как там Буська? Кормит её Наташа? А может, уже и к Наташе пришли спросить, не связывалась ли я с ней, заодно охарактеризовали меня чуть ли не как посланника дьявола. Я вспомнила кошку, и на душе моментально стало грустно. Смогу ли я когда-нибудь её увидеть, погладить, накормить?

Позвонить Иванычу? Или Стасу? Конечно же, и тот и другой будут уверять меня, что прав именно он.

Тихонько включила телевизор. Знать бы хоть, что там говорят о нас с Вадимом.

Что?

На первом же канале мне попалась программа новостей.

Диктор рассказывал, что около двух часов назад произошел взрыв на территории стадиона Лужники. Камера показала пожарных, тушащих одну из трибун, выжженное футбольное поле. Один из секторов был уничтожен почти полностью.

— Что именно произошло, мы не знаем, — говорил диктор. — По рассказам свидетелей, над стадионом вспыхнула голубая вспышка, а спустя миг он загорелся. Главная версия причины произошедшего — взрыв газовой трубы, идущей под футбольным полем. Касаемо человеческих жертв нам пока что ничего не известно…

Мои глаза полезли на лоб.

Какой, черт его дери, взрыв газа?

Кто-то подорвал здание организации на антиземле! Изнутри! Причем взрыв был настолько силен, что смог пробиться в наш мир, уничтожив стадион!

Я стояла в ступоре и молча смотрела в картинку на экране, не слушая голос диктора и не в состоянии о чем-то думать. И тут до меня дошло. Словно откуда-то свыше в мою голову проникла вся картина происходящего.

В организации был предатель, и ему понадобилось уничтожить здание вместе со всем, что там было. С пришельцами, новыми технологиями, образчиками звукокодов, людьми. Но чтоб пронести в здание бомбу, ему пришлось отвлечь внимание службы безопасности, и его отвлекли, направив все ресурсы отдела на поиски меня и Вадима.

Меня прошиб холодный пот.

Даже не из-за самой организации, а из-за того, что таинственный и, судя по всему, довольно могущественный некто решил объявить ей войну, и меня, как её сотрудника, будет преследовать еще некая третья сила.

Но кто был предателем?

Иваныч подходил на эту роль больше остальных. Именно он дал мне это задание, а перед тем именно он пригласил меня стать сотрудником организации и, вероятнее всего, вынудил дать согласие на вступление с помощью звукокода.

Но ведь он всего несколько месяцев назад сам провернул операцию по выявлению и поимке предателя. Не вяжется все это, ой как не вяжется. Может, кто-то другой просто подгадал этот момент как идеальный для атаки на организацию?

Телефон, который я все еще держала в руке, завибрировал, заставив меня испугаться.

Кто может знать этот номер? Ведь я купила его только вчера и никому пока что не давала.

«Абонент не определен» — гласила надпись на экране.

Я ответила.

— Алло.

— Здравствуй, Ирина, — прозвучал голос того самого снайпера, который помог мне сбежать из отеля. — Нужно увидеться. Через два часа возле правого входа на станцию метро «Черниговская». Это в твоих же интересах.

— Кто вы? Откуда у вас этот номер? На кого вы работаете? — выпалила я.

— Как вы уже смогли удостовериться, я тот, кто не желает вам зла, — ответил собеседник и отключился.

А потом я услышала из-за спины голос Вадима:

— Мы должны поехать. Они не сделают нам ничего плохого.

— Точно? — я обернулась и окинула его вопросительным взглядом.

Он кивнул и добавил:

— Правда, после этого мы больше не увидимся.

— Я останусь в живых? — спросила его, надеясь получить хоть какой-то ответ, но он только пожал плечами и устремил взгляд вниз.

— Я только знаю, что так будет лучше.

Ничего не понимаю. Но раз прорицатель говорит — стоит поехать.

— Я увидел костяных людей, — посмотрев мне в глаза, сказал Вадик. — Увидел, какие они на самом деле.

— И какие они? — я подошла и села рядом с ним.

— Они не живые, — прошептал он, словно не желал, чтобы его слова были услышаны.

— В каком смысле не живые?

— Их создали. Как этот диван, или дом. Они созданы кем-то другим для контакта с нами. Костяные люди — как куклы, управляемые кукловодом. Правда, они и сами не понимают, что они куклы, верят, что делают правильно, но их нужно остановить. Тот, кто их создал, он…

— Чего хочет тот, кто их создал? — спросила я, смотря мальчику в глаза, а в голове тем временем вырисовывалась пугающая картина. Некто через маниан управляет целыми расами, оболванивает цивилизации. Они прилетают на планету и навязывают собственный путь, и все — человечество, орлы, тарпакианцы, — все под их контролем.

— Я не знаю, — покачал головой Вадим. — Но знаю, что у костяных людей нет души. Они не настоящие…

Он выглядел беспомощным и испуганным, словно сам боялся того, что говорил. Но если это правда, а в словах Вадима я не сомневалась, становится понятно, зачем он понадобился манианам. Пророк, который знает их истинную сущность и понимает, что людям контакт с ними не сулит ничего хорошего. Конечно, он им нужен. Он угрожает их контакту с людьми. Но почему тогда мальчика просто не уничтожили? Ладно, неважно, может, хотели извлечь из него пользу как из провидца или провести научные исследования. Теперь ясно. Кто-то в организации знал или догадывался о сущности маниан и реализовал этот план по уничтожению здания.

А тот человек, который мне только что звонил, член организации сопротивления. Меня попытаются перевербовать? Вполне возможно. Я не успела проникнуться идеей о правильности оболванивания, не считаю себя патриотом организации, не буду бросаться ради неё в огонь и в воду.

Нужно съездить. Может, вот она, та самая спасительная соломинка, которая может вернуть мне нормальную жизнь.

Спустя полчаса мы с Вадимом направлялись на встречу.

Лишь бы бензина хватило. Судя по показателям в баке, его совсем чуть-чуть, а ехать нужно через весь город. На заправки во избежание неприятностей заезжать не хотелось.

Вадим сидел на заднем сиденье и громко хрустел купленными в ларьке возле дома чипсами. Может, стоило его оставить в квартире и сперва самой разведать обстановку, но парень уперся, что он должен ехать. Что же, он видит будущее и наверняка может предположить, как лучше для него.

На дорогах машин было немного, и ехали мы довольно быстро. Если прибуду раньше назначенного времени — тем лучше, будет возможность рассмотреть обстановку.

Вот чем-то понравился мне Киев, хоть я и немного здесь пробыла. Нет постоянной московской суеты, ритм жизни здесь более медленный, размеренный. В сравнении с российской столицей все будто в замедленной съемке, ну или под звукокодом скорости. Да и пробок, кажется, намного меньше. Наверное, здешние жители не просыпаются на два часа раньше положенного, так как знают, что им эти два часа не придется выстоять в тянучке. Да и сам по себе город красивый. Вроде бы наш — те же панельные дома, хрущевки, магазинчики, рынки, — но в то же время и все по-другому. На первый взгляд это не видно, но чувствуется.

Я свернула на широкую оживленную дорогу в центре города, и Киев предстал передо мной во всей красе — длинное здание в форме полумесяца, выложенное из камня, на противоположной стороне улицы расположился готический собор, дырявящий небо своими шпилями, дальше — контрастирующий с собором небоскрёб из стекла и бетона. Конечно, если бы не вездесущие рекламные бигборды, город был бы красивее, но что поделаешь — двигатель прогресса. Что-то здесь было от Москвы, что-то от Петербурга, а что-то от Варшавы и Праги. Небольшой парк показался мне довольно чистым в сравнении с его аналогами в Москве. Возможно, нам чему-то и следовало поучиться у украинцев. Хотя бы той же чистоте.

Мост через Днепр тоже оказался не таким уж и загруженным. То ли время сейчас такое, то ли здесь действительно меньше транспорта. В Москве на таком мосту стояла бы вечная пробка. Ну а спальный район, ждавший меня за мостом, — он и в Африке спальный район. В таких местах и происходит обезличивание города. Однообразные панельные многоэтажки, во дворах которых беспрестанно сидят бабушки, разворачиваются футбольные баталии между мальчиками и попрыгушки в резинки среди девочек, а молодые мамы снуют туда-сюда с колясками.

Здесь, кажется, направо.

Я свернула на узкую улицу, ведущую к метро «Черниговская», посмотрела через зеркало заднего вида на Вадима, который, как мне показалось, был преисполнен уверенности.

Что же, сейчас, надеюсь, все решится. Взглянула на часы — до встречи оставалось чуть больше пятнадцати минут.

Вот она, станция метро «Черниговская», — обычная наземная станция, довольно маленькая, как в сравнении с московскими, так, наверное, и с центральными киевскими аналогами.

Вход я решила проехать и припарковалась чуть дальше — рядом с небольшим магазином одежды, возле которого суетились несколько поджидающих клиентов таксистов, а за ним показался небольшой продуктовый рынок.

— Сиди, Вадим, я осмотрюсь, — сказала парню, и тот кивнул мне в ответ.

Я вышла из машины, и в нос сразу же ударил запах каких-то пирожков или чебуреков, для начинки которых используют то ли крысятину, то ли собачатину. Но пахло это аппетитно, и у меня сразу же потекли слюнки.

В попытке отогнать аппетит я вспомнила про ранее лаявшую начинку, набросила на голову капюшон и, засунув руки в карманы, побрела ко входу в метро. Заметила двух полицейских в форме и отвернулась. Кажется, они меня не заметили или не узнали. С другой стороны хорошо, что они здесь есть и что место людное — по крайней мере, никто не решится на убийство или насилие. Какой-то неприятного вида мужчина с хищным взглядом негодующе посмотрел на меня, но когда понял, что я заметила, сразу же отвернулся. Неужто следят? Если да — то кто?

Я потянулась в карман куртки, нащупала рукоятку пистолета, и, несмотря на то, что здесь не постреляешь — кругом люди, мне стало немного спокойнее.

Телефон в кармане завибрировал, заставив меня испугаться. Взглянула на экран — номер не определен.

— Алло, — приняла вызов.

Отозвался тот же знакомый голос, владельца которого я все не могла вспомнить:

— За тобой слежка, — сказал он. — Сейчас попробуешь оторваться.

Я оглянулась вокруг…

— Не оглядывайся, не показывай, что ты знаешь о слежке, — сказал голос. — Сейчас из здания станции выйдет высокий мужчина в бежевом пальто. Иди за ним.

Зараза…

Мое сердце екнуло, а во рту моментально пересохло. Я чуть не пропустила того самого двухметрового здоровяка в шляпе, уверенной походкой выходящего из станции. Пошла за ним.

Я еще раз оглянулась, пытаясь узреть слежку в толпе. Может, тот мужчина, казалось бы мирно курящий возле метро? Или вон та женщина, стоящая у палатки с DVD-дисками? А может, коренастый крепыш, говорящий с кем-то по телефону?

— Остановись возле газетного ларька через пять метров справа, — приказным тоном сообщил голос.

Я остановилась и подумала о Вадиме. Что, если кто-то в этот момент вытягивает его из машины, отвлекая меня на избавление от мнимого хвоста. Выглянула из-за ларька, краем глаза заметив «ниссан».

— Не выглядывай! — крикнул незнакомец.

— Откуда мне знать, что вы говорите правду? Что все это не отвлекающий маневр?

— Верить или нет — решать тебе, но не будешь слушать — тебя убьют на протяжении ближайшего часа. Я предупредил.

Меня пробила крупная дрожь. Доверять ему или не стоит? С одной стороны, мне спасли жизнь там, в отеле, с другой — кто это и чего он хочет — неизвестно.

— Уходи от ларька в направлении рынка, — сказал голос, и я пошла. Сама не знаю почему, возможно, испугалась, может, интуитивно доверяла ему или же просто не видела других вариантов, но ноги сами понесли меня к рынку.

В нос снова ударил запах чебуреков из собачатины, перемешанный с вонью канализации.

Вокруг меня бродили люди с какими-то мертвыми лицами, женщина у ларька с хлебом на весь рынок орала, что продавец её обсчитал, ребенок лет пяти требовал у матери то ли сладость, то ли игрушку, навстречу, расталкивая прохожих, шел грязный пьяный мужик.

— Выбирай места, где больше людей, сливайся с толпой, — сказал голос, и я прошла через длинную очередь, тянувшуюся от какого-то лотка, потом рядом с какой-то компанией, через еще одну очередь.

— Справа от тебя — дорога. Увидишь зелёный свет — перейди её. Держись посреди толпы.

Я посмотрела направо, увидела десятка два готовящихся к переходу улицы человек и светофор, отсчитывающий секунды до момента, когда красный свет сменится зелёным.

Пять-четыре-три-два-один…

Немного пригнув голову, я пошла вперед.

— Не останавливаясь, иди через двор и направо, — направил меня собеседник.

Двор оказался именно таким, каким я его себе представляла, — как тысячи других и здесь, и в Москве, несколько десятков припаркованных в ряд иномарок, шумная компания на лавочке, двое подростков, идущих мне навстречу. Уж эти наверняка не следят.

Я вышла из двора через небольшую арку, и моим глазам предстала самая обычная узенькая улица с десятком припаркованных у обочин машин.

— От слежки, кажется, ты ушла, — сказал голос. — Справа от тебя темно-синий внедорожник «Митсубиси». Садись на заднее сиденье.

Стало страшно. Спина покрылась липким потом, а в голове закружились десятки вопросов: «Кто они такие?», «Чего от меня добиваются?», «Что будет, когда я сяду в машину?».

Я взглянула на свое отражение в стекле, и мне инстинктивно захотелось бежать. Просто развернуться и нестись, куда глаза глядят, позабыв обо всем.

Дверца автомобиля приоткрылась, и из неё показалось лицо Сергея Ивановича.

— Садись, Иринка, — он сделал приглашающий жест рукой.

 

Глава 7

Сергей Иванович выглядел абсолютно спокойным — ни капли волнения или замешательства, только полная умиротворенность, словно он был не человеком, а роботом или статуей.

— Садись, садись, не бойся, — еще раз позвал он. — Не съем же я тебя, — на его лице появилась мимолетная улыбка.

Я с осторожностью подошла ближе к машине, посмотрела внутрь — только Иваныч и водитель. Можно ли ему доверять? Но, похоже, другого выхода у меня не было, и я молча села на заднее сиденье.

— Куда? — повернулся водитель, и я узнала его лицо. Тот самый разговорчивый таксист, который подвозил меня к отелю. И голос — он был тот же самый, который говорил со мной только что. Он и есть снайпер?

— В Борисполь, — указал Иваныч. — Это Макс, — он повернулся ко мне. — Один из бывших сотрудников нашей организации, ныне считается погибшим и всяко противостоит вторжению на Землю маниан.

Машина тихо тронулась с места.

— Вадим! Что с Вадимом? — крикнула я, смотря в лицо шефа или бывшего шефа. Не представляю, как его сейчас называть.

— В безопасности, — усмехнулся он. — Его забрал мой человек. Ему немного изменят память, он не будет помнить собственных пророчеств, если что и останется — он сочтет это за проявление своей фантазии. Ему немного подкорректируют внешность, у него будет семья — папа, мама и младшая сестричка. Над ними мы уже поработали — они не вспомнят, что у них никогда не было сына. Не беспокойся, я правду говорю. А ты молодец, сделала все, как я и планировал.

— Откуда мне знать? — моя рука потянулась за пистолетом.

— Не нужно этого, — Иваныч мягко коснулся моей руки и посмотрел мне в глаза. — Я послал тебя на задание, ты справилась. Все. Правда, в Москву вернуться ты не сможешь, приспешники маниан все еще повсюду, они объявили тебя преступницей, тебя ищет полиция, но ничего, улетишь в Европу.

— Какое, черт его дери, задание? — громко спросила я, а Макс с водительского сиденья хихикнул.

— Я уже давно препятствую экспансии на Землю маниан. Но делать это нужно было тихо, иначе меня смели бы сразу, — принялся рассказывать он. — Тот предатель, которого мы ловили осенью. Ведь на самом деле должны были охотиться за мной. Но маниане почувствовали предателя — я им дал предателя. Садов был верен пришельцам, но я его подготовил, внушил, что он должен пойти против организации. У меня есть коды имплантов каждого работника организации, и настроить звукокод под него было просто. На самом деле это была операция по отведению подозрений от меня.

— Значит, все это время вы…

— Работал против маниан, — прервал меня он. — Я знал, что они не такие белые и пушистые, какими хотят казаться. Вадим тебе рассказывал что-то про них? Это было частью твоего задания — узнать больше про инопланетян.

— Он сказал, что маниане не живые, на самом деле ими кто-то манипулирует, — пробормотала я.

— Да уж, — призадумался он. — Такого даже я не мог предположить. Марионетки кого-то другого, — сквозь зубы процедил он. — А я даже не знаю, какова конечная их цель, — он глубоко вздохнул.

— А то, что вы манипулировали мной — не то же самое? — обозлилась я. — Вы с помощью кода заставили меня вступить в вашу контору, подвергли риску, а теперь лишили меня дома! Вам нужна была пешка, вы просто сделали её из меня!

Сейчас, как и тогда, когда я впервые сидела в кабинете Иваныча, во мне закипала злоба. Он опять использовал меня! Как и тогда. Человек, которых видит в других только собственные пешки, которыми можно разбрасываться как расходным материалом направо и налево. Урод!

— Успокойся, — он снова посмотрел в мои глаза. — Я понимаю, что ты злишься. Я бы тоже злился, но это было необходимо. Только так я мог уничтожить здание. Пока служба безопасности была отвлечена на поимку тебя, мои люди проникли внутрь и установили бомбу. Теперь московского центра больше нет, а пришельцы понесли существенные потери.

— Потери, говорите? А люди, которые погибли в здании, на стадионе — не потери? Вы не человек, вы чертова машина! — котел моего гнева выплеснулся, а пальцы сложились в кулак и направились в челюсть Иваныча, но он с небывалой ловкостью перехватил мою руку и до боли сжал запястье.

Ай!

Джентльменские манеры Сергея Ивановича моментально испарились, их заменили злость во взгляде и гримаса на лице.

— Да, черт его дери, я машина! — крикнул он так громко, что мне на миг заложило уши. — Но только машина может противостоять манианам, потому что они сами не люди! Хочешь, расскажу про одно мое задание? Я тогда только вступил в организацию и был где-то в твоем возрасте, — он сжал мою руку сильнее, а потом отпустил. — Меня направили сюда, в Киев, организовать автокатастрофу. Зачем это нужно — мне не объяснили, просто сказали, что так нужно манианам. И я поехал! — воскликнул он. — Поехал и сделал так, как они говорили! А потом я посмотрел на жертв — молодая семья. Мужчина и женщина. А в её кошельке я обнаружил фотографию их шестилетнего сына Вадима. Я начал разбираться — как оказалось, Вадим один из тех редких людей, которые способны игнорировать звукокоды, просто не воспринимать их, а из-за закона сохранения разума у него проявились способности к прорицанию будущего. Я понял, что жертвой должен был стать мальчик, доложил манианам, что задание выполнено, и спрятал его в детском доме, знал, что рано или поздно они его почувствуют, но спрятал. С той поры, когда я увидел окровавленные трупы двух ни в чем не повинных людей в машине, слезы мальчика, которому сообщили о гибели родителей, я понял, что не смогу сотрудничать с манианами. Сперва мне хотелось просто все бросить, но я понял, что хочу бороться. Не дать им воплотить свои планы на Земле, какими бы они ни были. И тогда до меня дошло, что бороться с ними можно только их способами — принося жертвы и кладя на алтарь все во имя этой борьбы.

— Ваша война меня не касается! — попробовала возразить я.

— Это не только моя война, — Иваныч вздохнул. — Неужели ты, Ирина, не понимаешь, что это касается каждого человека на Земле? Каждого ребенка, взрослого и старика, даже тех, кто еще не родился на свет?

Машина, кажется, уже выехала из города и сейчас неслась по загородному шоссе в направлении Борисполя. Многоэтажные панельные дома остались позади, а по обе стороны дороги тянулся лес.

— А если бы меня убили? — пробормотала я.

— Не убили бы. По крайней мере, Клифи показал, что твои шансы на выживание довольно высоки, — абсолютно спокойно ответил Сергей Иванович.

— Если этот ваш Клифи все знает наперед, зачем вообще понадобилось пророчество мальчика!

— Клифи не знает будущего, — пробурчал Иваныч. — Он только анализирует задачи. Вводятся данные, стартовая точка, цель, сопутствующие признаки, и он показывает оптимальный путь решения и возможные риски. Касаемо того, что именно ты заберешь Вадима, останешься в живых и услышишь пророчество, Клифи дал довольно высокий процент.

— Но шанс неудачи все-таки был!

— Шанс неудачи есть всегда. Когда идешь по улице, тебя может сбить автомобиль, когда сидишь дома, может взорваться газ, возвращаешься поздно домой — можешь встретиться с маньяком, — Иваныч говорил абсолютно спокойно. — Можно подумать, когда ты работала в полиции, твоя жизнь никогда не подвергалась риску.

— К тому же меня ищут все, кому не лень, за похищение ребенка, — пробурчала я. В моей голове промелькнуло сиюминутное желание попросить остановить машину, а если не согласятся — выпрыгнуть из неё на ходу, и будь что будет. Но куда я пойду, если меня все ищут? А Иваныч явно не хочет меня убивать. Если бы хотел — меня бы уже не было.

— Таков был план, — Иваныч пожал плечами. — Искать они не будут — официально ты разбилась на машине, когда пыталась покинуть Украину. Разбитый «ниссан» с трупом женщины, похожей на тебя, найдут около Житомира. Мальчик бесследно исчезнет, и его никто никогда не найдет, а ты тем временем скроешься в Европе.

Мое дыхание замерло, пальцы нервно затряслись, а по телу пробежал холодок. Я смотрела на Сергея Ивановича, не в состоянии подобрать слова.

— То есть, — у меня закружилась голова, когда я попыталась представить картину в целом. — То есть моя мать, все мои знакомые будут думать, что я пошла на такое страшное преступление, как похищение ребенка, и умерла?

— Ну, если хочешь, я лично встречусь с твоей матерью, проинформирую твое окружение, что ты была в Киеве по заданию госбезопасности, естественно, ни про какое похищение они не узнают, — абсолютно спокойно ответил Сергей Иванович.

Я представила маму, стоящую на кладбище. Она плачет, истязается, рвет на себе волосы, не зная, что в гробу перед ней абсолютно другой человек, и мне стало не по себе. Чертова организация искалечила мою жизнь! Согласившись на них работать, я подписала контракт с дьяволом!

— А если я откажусь улетать в Европу? — посмотрела на Иваныча. — Если я хочу вернуться в Москву?

— Это невозможно, — коротко ответил он.

— А если я попробую?

— Тебя убьют, — вздохнул он. — Хоть башня организации и уничтожена, есть другие подобные структуры, занимающиеся контактом. Не такие большие, как московская, но они существуют. Есть люди, которые просто знают про нас и поддерживают. Часть правительства в курсе. Сейчас все, кто на стороне программы маниан, считают тебя своим врагом и если найдут — уничтожат. А они подозревают, что ты выжила. Кстати, поэтому советую немного изменить внешность, как выберешься.

— То есть Стас…

— Стас мертв, — прервал меня Иваныч. — Он был в башне на момент взрыва. А мы с тобой считаемся предателями и террористами, так что нам нужно скрываться.

Я сидела, не в состоянии сказать ни слова. Конечно, я найду способ связаться с матерью, но черт подери, почему так? Начиная с осени, с того злополучного дня, когда в мои руки попала треклятая флэшка, я больше не управляла своей жизнью. Меня заставили вступить в организацию, потом заставили рисковать своей жизнью, теперь объявляют мертвой и отправляют в бегство. Почему? Почему все так?

На мои глаза навернулись слёзы.

Зачем?

— Если это тебя обрадует, то если бы не ты, Вадим попал бы в руки маниан, а они, вероятнее всего, проводили бы над ним такие опыты, в сравнении с которыми опыты инквизиции могли бы показаться отдыхом на пляже. Кстати, почему бы тебе не отдохнуть? Съезди на курорты Испании, Португалии или Греции.

Мне больше не хотелось слушать Иваныча. Я отвернулась и просто смотрела в окно, за которым пролетали деревья и машины. Старый урод вербует людей и использует их в своих целях, так, как ему хочется, и на то, что с ними будет, ему просто-напросто плевать.

Я оперлась лбом о холодное стекло машины и смотрела на дорогу, по которой я уезжала от своей прошлой жизни. В голове все еще мелькали мысли попытаться изменить хоть что-то, но я понимала, что это тщетно. Все, что я попытаюсь сделать, Сергей Иванович уже предвидел. По щеке скатилась слеза, прикоснулась к губам, создавая солоноватый привкус в пересохшем рту. Хоть в машине и было тепло, но меня трясло так, словно я стояла в купальнике на Северном полюсе.

— Почему вы меня просто не уничтожили? — спросила я срывающимся голосом.

— Ты нам еще пригодишься, — ответил Сергей Иванович, и от этого мое настроение стало еще хуже. Он собрался использовать меня в качестве марионетки и дальше. Что я могу ему противопоставить? Человеку, который всегда знает, чем все закончится?

Иваныч похлопал меня по плечу и, когда я повернулась, протянул мне небольшую серую сумку, которая с равным успехом могла бы быть как мужской, так и женской.

— Тут паспорт Евросоюза на другое имя, билет в Париж, телефон с кодами европейских языков — итальянский, французский, польский, — он на секунду замялся. — И маскировочный код для прохождения контроля в аэропорту. Как выучишь языки — советую телефон выбросить на свалку. Полетишь в Париж, оттуда возьмешь билет куда угодно. Еще там денежная карта, на первую пору тебе хватит.

Я взяла сумку, прижала её к себе и отвернулась к окну, продолжая бездумно наблюдать за пролетающими за ним деревьями.

— Еще там пустые бланки паспортов, водительских прав и прочих документов, — продолжил он. — Там хитрая система на случай, если кого-то надо будет спрятать. Нужно приложить большой палец к тыльной стороне документа и назвать любые данные — в паспорте они проявятся, а чип, соединенный с паспортной базой, внесет тебя в неё. Таким образом даже я не буду знать, где и под каким именем ты проживаешь.

— Но вы же рассчитываете манипулировать мной в будущем, использовать в своих целях, — я исподлобья посмотрела на Сергея Ивановича. — Значит, найти сможете без особых проблем. К чему это все?

— Я не знаю, пригодишься ли ты мне и если да, то зачем, — ответил Иваныч. — И найду ли я тебя. Просто предположил, что такой вариант возможен.

Да уж, его трудно назвать человеком. Скорее вычислительная машина, по ошибке родившаяся в человеческом теле.

Я вздохнула, не зная, что думать и как действовать дальше. Оказавшись в Европе, я могла бы попробовать связаться с мамой, но на месте своих преследователей я первым делом установила бы у неё прослушку, и если я пойду на это, ей может грозить реальная опасность. То же самое касается и всех моих знакомых из Москвы, а точнее, уже из прошлой жизни.

Я вспомнила Буську, как перед отлетом в Киев она постоянно норовила проскользнуть в мою сумку, а я пообещала ей, что вернусь, и снова заплакала.

Извини, Буська, мое рыжее чудо, надеюсь, Наташа заберет тебя к себе. Она вроде как всегда хотела кошку.

Сердце в груди сжалось, в голове гудело, словно некто долбил череп перфоратором, а дыхание перехватило. Пальцы начали делать движения, будто бы в них находился мячик.

— Ничего, привыкнешь, — безразлично произнес Иваныч. Наверное, я не первая, кого он вот так отправляет в ссылку. Этот же снайпер, ведущий машину, Макс или как его. Возможно, когда-то он был на моем месте. А потом Сергей Иванович забрал у него жизнь и завербовал в свою группу сопротивления пришельцам из космоса. Я посмотрела на него — он не выглядел потерянным, жалеющим о чем-то. Наверное, он уже успел позабыть, что такое нормальная жизнь, окончательно превратившись в еще одну марионетку Иваныча.

Да будь ты проклят, Сергей Иванович, вместе со своими манианами, тарпакианцами, орлами, звукокодами и сопротивлением.

За окном показались высотные дома — мы въезжали в Борисполь. Вот сейчас аэропорт, и все. После этого — полная неизвестность…

Всегда хотела покататься по Европе, но не таким же образом.

Иваныч положил руку на мое плечо:

— Просто улетай, — сказал он, стараясь говорить мягче, но то ли у него это не получалось, то ли мое сознание не могло воспринять его тон как доброжелательный. — Сегодня мы нанесли ощутимый удар по манианам, теперь они знают, что у них есть серьезный враг. Они будут еще осторожнее, но это в итоге и сведет их в могилу.

— Почему бы просто не рассказать о них по телевидению? Не поведать информацию тем же тарпакианам и орлам? — пробурчала я.

— Да потому что мы не знаем, чего ждать от маниан и зачем им или, как ты говоришь, их хозяевам, нужна Земля, — ответил Сергей Иванович. — А может, человек вообще не в состоянии понять их логику. На рожон лезть нельзя. Кто его знает, что они предпримут после этого? Возможно, сотрут человечество с лица планеты или сделают своими рабами-марионетками. Пока мы не понимаем целей и мотивов, все, что остается, — тихая партизанская борьба, которую они недооценят и этим сделают ошибку.

Наш автомобиль остановился, и я увидела впереди здание аэропорта. Таксисты, ожидающие своих клиентов, подъезжающие и отъезжающие маршрутки, женщина с двумя детьми, один из которых плакал — наверное, боялся лететь, мужчина, эмоционально прощающийся со своими провожатыми.

Эх…

Возможно, пройдет время, может, год, может, два, и я смогу вернуться обратно в Москву, но чувствую, что вряд ли.

— Послушай, — развернулся ко мне Макс. — Если хочешь, могу наведаться к твоей матери и с помощью звукокода снизить её горечь утраты. Она переживет твою смерть более спокойно.

Иваныч посмотрел на Макса, на миг призадумался, а потом повернулся ко мне:

— Да, мы это можем.

Они могли и гораздо больше. Скажем, заставить мою мать поверить, что меня никогда не существовало или что я погибла лет так десять назад, но на такое, конечно же, никто не пойдет, так как придется обрабатывать еще и всех моих и маминых знакомых, соседей, изменять документы. Обработать каждого — начиная от моей учительницы в младших классах и заканчивая бывшим шефом Вадимом Михайловичем, изъять кучу разных фотографий. Одним словом, на такое даже организация шла только в крайних случаях, а сопротивленцы не пойдут тем более.

— Хорошо, — согласилась я. — Сделайте так, чтоб она это все легче перенесла.

Сергей Иванович кивнул:

— Пистолет оставить не забудь.

Вынула из кармана оружие. На миг мне захотелось выстрелить в Иваныча, может, не убить, но сделать ему больно. Я секунду подержала оружие в руке, представляя, как могла бы сейчас отомстить сидящему напротив человеку за свою испорченную жизнь, на миг затаила дыхание и, переборов свои порывы, все-таки положила его рядом с собой на сиденье. Он кивнул, словно благодаря за несовершённый поступок, взял пистолет и передал его Максу.

Может, и зря не выстрелила, но уже не важно.

— И вытрись, — Иваныч вынул из внутреннего кармана пиджака небольшой платочек, протянул его мне.

Я протерла от слез глаза, щеки, хотя была уверена, что через пять минут снова расплачусь. Вздохнула.

— Включи маскировочный код, — сказал Иваныч. — Макс проведет тебя к терминалу.

Я кивнула, потянулась к сумке, нашла там телефон, включила программу и увидела, как на лице Макса проскользнула усмешка. Наверное, для него я выглядела смешно. Может, как старуха лет восьмидесяти или как стодвадцатикилограммовая толстуха, а может, как какой-то плешивый мужичок. Можно, конечно, посмотреть на фотографию в паспорте, но мне было не до этого.

Никаких долгих прощаний с Иванычем не было. Не тот он человек, не та ситуация. Я просто вышла из машины и вместе с Максом пошла в направлении терминала аэропорта.

— А ты как попал под его контроль? — спросила я.

Макс вздохнул:

— Почти так же, как и ты. Задание в Румынии, на котором меня подстрелили, Иваныч объявил меня мертвым, а я тем временем сделал пластическую операцию и три года отсиживался в Бразилии, — он помолчал. — У меня в той жизни остались жена и ребенок. Насколько я знаю, она успела во второй раз выйти замуж, да и пусть ей будет счастье.

— И не хочется вернуться назад?

— Мир прекрасно живет и без меня, — ответил Макс. — Ничего не изменилось, не пошло в другое русло. Когда человек исчезает — следа не остается. Это то же самое, что зачерпнуть ведро воды из реки — ямы не останется, река сразу же закроет прогалину, и никто даже не заметит, что воды стало меньше. В чем-то это даже забавно — наблюдать, как жизнь продолжает идти, но уже без тебя.

Я инстинктивно поморщилась. Все это было неприятно. Человек — ничто, и когда он исчезает, ничего не меняется. Почему-то никогда не думала над этим, но это было правдой.

— Ты сейчас доволен? — поинтересовалась я.

— Борясь с манианами, я приношу пользу всему человечеству, а люди об этом даже не догадываются, — усмехнулся Макс. — Чем-то это даже вдохновляет. Чувствую себя не водой в ведре, зачерпнутой из реки, а плотиной, которая может направить течение в другую сторону.

Интересно, это его мысли или Сергей Иванович постарался и промыл ему мозги? Скорее, второе.

— Ты извини, что там, в машине, был назойливым, — сказал Макс. — Просто захотелось с кем-то поболтать. Я мало с кем общаюсь, да и вообще не очень умею это делать, а тут подвернулась возможность размять язык.

— Да я уже и забыла, из головы выбросила, — ответила ему. — Не до того было, чтоб запомнить такую мелочь.

— Ну и замечательно, — усмехнулся Макс.

Мы прошли внутрь терминала, где, наверное, всегда, даже посреди ночи, было много людей; одни сидели на сиденьях, нервно поглядывая то на часы, то на табло в ожидании своего рейса, другие отдыхали в кафе рядом. Мимо нас прошли трое полицейских. Прислонившись к стене, вели разговор между собой двое пилотов.

Терминал показался мне маленьким. В Шереметьево и Внуково будет побольше. Табло под потолком показывало, что до регистрации на рейс в Париж чуть менее получаса.

А вот и бар. Мне захотелось выпить. Никогда не питала особой страсти к спиртным напиткам: капля вина по праздникам да бокал шампанского на Новый Год — этим ограничивался весь мой алкогольный опыт, но сейчас ситуация была другая и времени было предостаточно.

— Зайдем? — словно прочитав мои мысли, спросил Макс.

Я только кивнула.

Мы взяли по бокалу пива, уселись за болотного цвета круглый столик, и я сразу же, словно только что выбралась из пустыни, осушила половину бокала, даже не почувствовав вкуса. Стало немного легче. Мысли о доме, маме, кошке, которую, надеюсь, или мать, или Наташа заберут себе, все еще кружились в голове, но хоть плакать не хотелось.

Я вытащила данный Иванычем паспорт, открыла. Ну вот что, они ничего лучшего не могли придумать? С фотографии на меня смотрела девушка с ниспадающими на глаза волосами всевозможных оттенков, пирсингом в губе, брови и носу, в ошейнике с торчащими во все стороны иголками и татуировкой на шее. Это они там считают нормальной внешностью для прохождения контроля в аэропорту? На месте таможенников я бы как минимум досконально проверила такую особу на наркотики.

Ладно, неважно, если Сергей Иванович выбрал для меня именно такую внешность, значит, так было нужно. Хм, я что, снова доверяю этой манипулирующей людьми сволочи Иванычу? Может, в этом и был его расчет? Кто знает.

— Как думаешь, он меня найдет? — спросила я медленно попивающего пиво Макса. — Иваныч.

— Понадобишься — найдет. Не понадобишься, — он развел руками, — доживешь спокойно до старости. Может, тебе там даже больше понравится. Мне тоже поначалу не понравилось, что пришлось бросить жену и ребенка. Любил я их. А потом узнал, что им хорошо и без меня. Нынешний муж Ленки — какой-то бизнесмен, который зарабатывает раз в двадцать больше, чем я. Она с ним расцвела, совсем не той женщиной стала. Видно, что жизнью она довольна. Колька, сын, в какую-то элитную школу ходит. Одним словом, останься я, у них была бы совершенно другая жизнь — серая и с вечной мыслью о том, как прожить завтрашний день.

Я глубоко вздохнула, посмотрела на свой бокал, в котором пива осталось меньше половины.

Неужели на это и надеется Сергей Иванович? На то, что я поживу за границей год-два-три и решу, что в той жизни мне было не место и вообще всем без меня живется лучше? А потом превращусь в его зомби с идеей-фикс борьбы с инопланетянами?

— Вообще я не первый и ты не последняя, — продолжил Макс. — Иваныч уже давно вербует агентов в группу сопротивления. Сколько таких точно — не знаю. Но во многих странах живут люди, готовые в любой момент прийти шефу на помощь.

Как-то так я и думала. Уезжаешь за границу, там никого знакомого, грустишь по дому в окружении абсолютно чужих людей, в итоге тебе становится на все плевать, плывешь себе по течению жизни, не оглядываясь, и тут появляется Иваныч. И он на место потерянного смысла жизни вставляет свой — борьбу с манианами, а человек, лишенный всего, чего можно, идет за ним. Хороший способ внушения, никакого звукокода и прочих сверхъестественных методов не нужно.

— Начинается посадка на рейс до Парижа, всех желающих просим пройти… — прозвучало из динамика.

Кажется, это мой рейс. Рановато они, но ничего.

— Пора прощаться, — сказал Макс, залпом допивая пиво.

Я кивнула.

— Удачи тебе в твоей борьбе с пришельцами, — в этот момент я знала: явись когда-нибудь ко мне Иваныч с хоть горами золота, хоть с обещаниями бессмертия или абсолютного знания — я пошлю его подальше, прямым текстом.

На прощание мы с Максом пожали друг другу руки и разошлись.

Как ни странно, регистрация прошла быстро, никакой проверки на наркотики они не устроили. Я прошла в салон самолёта, уселась в кресло возле окна. Мне снова захотелось плакать, но я сдержала этот порыв. Пусть я попала в одну из сетей паука Иваныча, но я обязательно выберусь. Не знаю как, но выберусь, снова обрету свободу.

— Вам что-то принести? — спросила миловидная темнокожая стюардесса.

Я покачала головой. Не хотелось ничего. Разве что добавки алкоголя, но пьянею я быстро, а прилетать в Париж не в состоянии стоять на ногах — не вариант.

Самолет тронулся, пошел на взлет, а я все смотрела в иллюминатор. Смотрела, как взлетная полоса начинает тонуть, картинка уменьшается, выплывают дома, дороги, машины. Где-то там вдалеке располагался Киев, и с высоты он выглядел еще красивее — весь как на ладони.

Теперь я для всех умерла. Это надо было просто пережить. Что ждало меня впереди — я не представляла. Знала лишь одно — что я не в последний раз слышу о манианах, Иваныче, организации. Я даже не представляла, куда теперь направиться.

Ну и черт с ним. На месте решу.

Я снова посмотрела в иллюминатор, где с каждым мигом земля отдалялась, уменьшалась, все становилось крошечным.

Точно так же сейчас от меня убегала моя прошлая жизнь, и я не была в состоянии её догнать.