Остров разрывается на части. Трещит, хрустит, ломается. Деревья взлетают до самого неба. Часть покрытой травой скорлупы переворачивается в воздухе и падает прямо на фрегат Инквизиции. Корабль ломается пополам, разлетаются щепки. Даже из реального мира чувствуются возмущения в Изнанке. Сотни душ мгновенно пытаются найти путь в Тонкий Мир, но находит не каждая.

Может, вскоре здесь начнет плавать корабль-призрак, полный неупокоенных духов.

Посреди острова показывается гигантский плавник, потом длинная шея вырастает над островом. Существо настолько огромно, что его тень накрывает и нас, и второй корабль Инквизиции. Тот мгновенно забывает про нас и разворачивается.

Рядом со мной в воду падает пальма. Вслед за ней россыпь камешков. Один из них сильно ударяет меня по руке. Я вскрикиваю, а исполинское существо делает последний рывок, и остров буквально разлетается на куски. Гинаморф вертит огромной головой, рассматривая новый для него мир.

Одного его прикосновения хватило бы, чтобы отправить нас на дно. Но мы для этого существа лишь пылинка.

Из его пасти раздается крик. Настолько громкий, что я прикрываю уши ладонями в надежде не оглохнуть. Над водой вздымается хвост, который можно спутать со скалой, бьет о воду, вызывая огромную волну.

— Наверх! Быстро! — кричит Чевинфорд, хватаясь за скинутую нам веревочную лестницу.

Я и сама понимаю, что волна нас накроет. Хватаюсь за трап, ползу вверх, на ходу соображая, что можно с этим сделать.

Энергетический кокон вокруг корабля, но хватит ли сил?

Забираюсь на палубу, ныряю в Изнанку. тут настолько светло, что даже спиральной радуги не видно. Новорожденный гигаморф буквально забил здесь все под завязку своей высвободившейся энергией.

Что и хорошо!

Значит, есть откуда черпать силы, а существо и не заметит. Тут на всех магов континента хватит!

Как можно быстрее собираю энергию, формирую из неё щит. Быстро у меня не получается — где-то остаются дыры, но должно хватить чтоб мы вместе с кораблем не пошли под воду. Зато толчок от волны будет таким, что нас мигом выбросит из Кардемиканы.

Становится трудно, но продолжаю укреплять энергетическую скорлупку. А волна все ближе. Своей верхушкой она почти касается неба. Закрывает собой солнце, потом бросается на нас.

Корабль бросает из стороны в сторону как шарик. Вода повсюду — снизу, сверху, по бокам. Из трещин в пузыре она льется на палубу. Матросы что-то кричат, матерятся. Кто-то падает на палубу, кому-то везет меньше — он улетает за борт.

Вижу на волне огромную пасть, которая, кажется, вот-вот нас сожрет. понимаю, что это лишь проделки Кардемиканы, но все равно страшно. Огромные, сделанные из воды зубы, ломаются о энергетическую скорлупу. Вода все прибывает. Матросы ведрами выливают её за борт.

Чевинфорд!

Где он?

Оборачиваюсь, и вижу, что он помогает своей команде. Держит трос, пока кто-то привязывает его.

В какой-то миг нас переворачивает. Приходится полностью вложиться в усиление притяжения. Голова кружится. В ушах царит неистовый шум.

Судно носится, перепрыгивая из одной волны на другую. В какой-то момент мы поднимаемся так высоко, что тучи оказываются под кораблем. Кажется, сейчас будет больно…

Что-то скрипит. Паруса разворачиваются кверху и корабль зависает в небесах. В этот момент мои силы заканчиваются. Я падаю на палубу, отдыхиваюсь. Вижу Фон Манлингера.

Одет он не как джентльмен и больше похож на остальных членов команды — грязная рубаха, штаны, одна из подтяжек которых порвана, растрепанные волосы.

— Летим! — говорит он с чувством гордости в голосе.

Я смотрю за борт и вижу там густые серые облака. Местами в них виднеются пробелы, а сквозь них проглядывает бушующее море.

Вспоминаю о Налькаре.

Вряд ли он выжил. Никто не мог бы выжить после того, как остров разорвало в клочья. И мы его там оставили! На верную смерть! Даже если бы яйцо не вылупилось, его убили бы инквизиторы. В лучшем случае. В худшем — до конца жизни ставили бы на нем эксперименты.

Зараза!

Чевинфорд подходит ко мне, но я смотрю на него исподлобья.

— Не прикасайся ко мне, — говорю ему. Я зла на него, он мог что-то сделать, но не сделал. По той же причине злюсь и на себя.

Весь мокрый Миш смотрит на меня большими и круглыми глазами. А его хозяин вздыхает.

— Мы не могли иначе поступить…

— Могли, — прерываю я. — Мы отдали его жизнь в замен собственной! Зачем мы вовсе плавали туда? За этой шкатулкой, в которой хранится непонятно что? Мы даже открыть её не можем! А если сможем, понятия не имеем, что делать с содержимым.

Проклятый капитан делает шаг ко мне, пытается обнять меня, но я делаю шаг назад.

— Я хочу сойти в ближайшем порту, — говорю ему и быстро удаляюсь в каюту мага.

К сожалению, закрыть её изнутри невозможно, на случай шторма замков на кораблях не ставят, но, надеюсь, Чевинфорду хватит совести не являться сюда.

Сбрасываю с себя мокрую одежду. Надеваю длинную сорочку и падаю в кровать. Хочется спать. Веки смыкаются сами, будто к каждой из них привязали по гире. Надеюсь, мы зайдем в какой-нибудь порт и я спокойно покину этот корабль и я больше никогда не увижу проклятого капитана.

На какое-то время мне показалось, что у него ко мне чувства, но нет. Он просто увидел девушку в своем вкусе и решил развлечься. А если бы его поставили перед выбором или я, или месть Архиепископу, он несомненно выбрал бы месть. Потому что он любил в своей жизни лишь раз, свою погибшую жену.

Все это ранит мое сердце, хочется заплакать, но сил нет. Закрываю глаза и комната начинает кружиться, из-за чего кажется, что корабль снова попал в шторм.

Постепенно она исчезает. Как и весь корабль. Пропадают звуки. На все становится плевать.

Я во сне.

Стою посреди цветочной поляны. Рядом мягко кивают ели, роняют красные листья клены. Мимо пробегает заяц. По небу плывут редкие пушистые облачка.

— Ты мне должна, — слышу чей-то голос, поворачиваюсь, и вижу духа.

Полупрозрачная человеческая фигура сидит на пне посреди поляны. Подпирает рукой голову и смотрит на меня. У призрака нет глаз, но ощущаю на себе его взгляд.

— Помнишь, я помог тебе увидеть, кто принес на корабль змею? — говорит дух. — За тобой должок.

Чего тебе нужно? — спрашиваю я, понимая, что он не отцепится.

Если не выполню обещанное, он будет постоянно являться ко мне, создавать неприятности. Начнется полоса невезения. То я заболею, то зацеплюсь и упаду, то потеряю деньги или еще что-то. Убить он не убьет, трупы долгов не возвращают, но помучить может.

— Шкатулка, которую вы нашли, капитан отдал Айсену фон Манлингеру. Для исследований. Укради её и выброси за борт.

— Зачем это нужно? Что в ней находится?

— Верни свой долг, — говорит дух и исчезает.

* * *

Уснуть не могу, хоть очень устала.

Чувствую, как корабль касается моря, как его подбрасывает на волнах. Слышу, как кто-то громко говорит на палубе. Мысли мешаются.

Зачем духу понадобилась эта шкатулка? Почему мне нужно выбросить её за борт? Что в ней, в конце-то концов?

В итоге не выдерживаю, поднимаюсь, иду к каюте фон Манлингера и стучусь в дверь. Он открывает почти сразу же. Снова опрятно одетый, причесанный, в застегнутом на все пуговицы костюме.

— Добрый вечер, мисс Анесьенна, — приветствует он, склоняя голову. — Хорошо, что вы зашли. Чевинфорд просил меня разобраться со шкатулкой, а без помощи мага тут, кажется, не обойтись.

Шкатулка стоит на столе в его каюте. Рядом с ней несколько пузырьков, щипцы, какой-то аппарат с множеством линз.

— Проходите, — говорит он, уступая мне путь.

Если дух просит выбросить эту шкатулку, значит, она очень важна. Что это вообще за призрак? Он похож на дух недавно погибшего человека, но множество подобных сущностей может менять свой облик. Была бы здесь энциклопедия призраков…

Я вхожу в каюту, замечая, что шкатулка излучает едва заметное голубое свечение. Не замечала его раньше.

— Это похоже на так называемую «коробку Амирия», — говорит фон Манлингер.

— Амирия?

— Да, в академии ведь не изучают неразрешенных видов магии, — фон Манлингер искривляется. — Когда-то жил маг Тени по имени Амирий. Он придумал способ прятать информацию так, чтоб она не попала в другие руки. Такие вот шкатулки, которые может открыть или тот, кто положил туда предмет, или тот, кому она адресована. Верхняя крышка слегка зеркальна. Если приглядеться — в ней можно заметить собственное отражение. И откроется она только тому, чье отражение соответствует нужному.

— То есть можно использовать иллюзии…

— Нет, нельзя, — отвечает ученый. — Присмотритесь.

Он пододвигает к шкатулке стоящий неподалеку подсвечник, и я замечаю его отражение в крышке. Его звериное отражение. Зубы скалятся, Глаз горит, на морде виднеется густая шерсть.

— Так это не работает, — говорит он, отодвигая подсвечник. — Эта крышка всегда видит мир таким, какой он есть. Может вы, как маг, сможете как-то взломать или обмануть механизм?

— То есть её может открыть только Архиепископ, — говорю я про себя. — А если поискать похожего на него человека? Или родственника? Даже если их нет в живых, всегда остается некромантия.

Что я такое говорю? Я проведу ритуал некромантии? Да никогда!

Тут же чувствую, как дух наблюдает за мной и будто насмехается. Ждет, когда я отдам ему долг…

Но ведь он не просил выбрасывать содержимое. Он говорил о шкатулке. И если открыть её, забрать то, что в ней находится, а саму шкатулку отправить за борт — договор с духом будет считаться исполненным. Сдаваться я не собираюсь. Тем более какому-то призраку.

Правда, больше призрака, меня беспокоили слова Налькара о том, что мне что-то внушили. Не знаю что и почему, но неспроста я могу ранить Чевинфорда. Почему тогда до сих пор я не сошла с ума и не бросилась на него?

Наверняка кто-то на корабле знает это. Потому меня попытались убить. И может, он все еще тут? Заплатил одному из матросов, чтобы тот сдался вместо него, а сам спокойно ходит рядом и ищет способы чтобы напасть?

Вдруг он один из так называемых «чародеев часа», чья сила появляется только в определенное время суток или месяца, а потом исчезает, и магию в нем не разглядеть?

— Еще вопрос — если Архиепископ оставил шкашулку на этом острове, то зачем? — вслух думает фон Манлингер. — Для кого? Или он спрятал что-то важное для себя? Но зачем тогда это прятать на острове-яйце и не забрать перед вылуплением? Конечно, он не знал, что яйцо потревожат инквизиторы и гигаморф появится на свет раньше положенного, но в это время Его Святейшество должен присутствовать на восьмом магическом соборе в Дурмсенге.

— Там был портал куда-то в другое место, — говорю я. — Может, есть и другие, сквозь которые можно туда попасть? Знать бы, что это за место.

— Опиши его, — говорит фон Манлингер.

— Горы, много снега, похожий на захоронение алтарь, статуя Безымянного Бога. Если бы я не знала, что тело Безымянного Бога рассыпалось в прах, решила бы, что это его могила.

— Может, это не могила самого Безымянного Бога, но могила его имени, — предполагает фон Манлингер. — Судя по некоторым записям, легендам и слухам, когда Безымянный бог отрекся от имени, его похоронили. Архиепископы тоже отрекаются от имени, но не хоронят, а сжигают его.

— Это обычный показной ритуал для публики, — отмахиваюсь я. — В нем нет ничего магического. Традиция и ничего более.

— Сейчас так и есть, — отвечает фон Манлингер. — Но есть записи, согласно которым отказавшись от имени становишься ближе к некоторым иногда запретным магическим практикам. Ты же чародейка и не знаешь, что имя — это магическая метка.

— Это я знаю. Имена часто используются во всяческих проклятиях, — отвечаю я, переводя взгляд на шкатулку.

Её крышка поблескивает в полумрачной комнате. Отчетливо чувствуется, что она наполнена волшебством. На острове я этого не ощущала. Но там множество помех. А вот здесь…

Не ясно только, сама шкатулка излучает магию, или её содержимое.

Надо бы провести с ней несколько экспериментов, попробовать реакцию на алхимические субстанции…

— Выбросить её за борт, — тихо шепчет дух.

Сдаваться ему я пока что не намерена. Впрочем, я сама заключила с ним сделку и сама же виновата во всем.

— Когда мы прибудем в порт? — спрашиваю я.

— Скоро. Нам нужно будет пополнить запасы и поискать кого-то, кто сможет разобраться с этим ящиком, если это вообще возможно. Уже хочется сойти?

Отвечать я не хочу. Не его это дело. Всяко, если я сойду, возможно, дух придумает для меня что-то другое. Да и под началом одержимого своей местью Чевинфорда находиться не особо хочется.

— Дождись, пока фон Манлингер уснет и выбрось её за борт, — шепчет дух, а я стараюсь не обращать на него внимания.

— А что, если сам Архиепископ сможет её нам открыть? он же сейчас на соборе? — спрашиваю я.

— Скорее всего. Всяко. он должен там быть.

— Если как-то подсунуть ему эту шкатулку. Возможно, увидев то, что внутри. он как-то выдаст себя.

— А это мысль, — отвечает ученый. — Расскажи об этом Чевинфорду.

— Может, вы? Не очень хочу с ним говорить, — кривлюсь я.

Фон Манлингер Усмехается, вздыхает.

— Он рассказал и об альбиносе, и о том, что он сделал, и о том, что на тебе может быть внушение. Он хочет спасти тебя.

— Я не просила меня спасать! И уж тем более не просила этого делать ценой жизни других! — я начинаю злиться. Пальцы сжимаются в кулаки, появляется желание кого-нибудь ударить.

— Если бы Налькар не пожертвовал собой, вы бы не выбрались с острова. Это был выбор Налькара, — отвечает фон Манлингер, подходит к шкатулке. — Подай на неё немного магической энергии.

Я касаюсь Изнанки, зачерпываю оттуда силу, перебрасываю её на коробочку. Та слегка светится, немного мерцает, но открываться упорно не хочет. Она слегка потрескивает, воздух возле неё превращается в пар, от чего шкатулка начинает расплываться.

— Достаточно, — говорит фон Манлингер. — Можем уничтожить её вместе со всем содержимым.

— Продолжай, — тихо нашептывает дух, но я прекращаю.

— Пойди, выспись. Обдумай все. А утром поговори с Чевинфордом, — говорит ученый. — Со шкатулкой сейчас, похоже, ничего не сделать.

Я выхожу из каюты, и тут же моя нога дергается сама по себе, падаю на доски и слышу смех духа.

Ну вот, началось.

К счастью. он не слышит мои мысли, и не знает, что я предприму. А мне и самой становится интересно, что же находится в этом треклятом ларце, и почему этот дух так не хочет, чтобы его открыли.

Поднимаюсь, отряхиваюсь.

— С вами все нормально? — спрашивает заметивший меня Айсен.

— Да. Все хорошо, — отвечаю я и возвращаюсь в свою каюту.

— Кто ты, дух? — интересуюсь я скорее сама у себя, так как понимаю, что он не ответит.

Дух и вправду молчит, я же ложусь на кровать и пытаюсь уснуть под медленное покачивание волн. Уже и эликсир против морской болезни не нужен. Привыкла. Как и к постоянным крикам матросов на палубе.

Что же может быть заключено в той шкатулке? Почему её прятать именно там, в горах? Содержимому нужен холод? Внутри что-то алхимическое? А если оно опасно?

Нет, вряд ли кто-то станет прятать подобное на яйце гигаморфа.

Это что-то связанное с самим Архиепископом. Возможно, способное убить его или дающее ответ на вопрос «что он такое?». Это если верить Чевинфорду. Но его самого могли обмануть. Его воспоминания похожи на поддельные.

Но кто? И зачем?

Дух снова появляется перед глазами, стоит мне закрыть глаза. Теперь я стою в тех же горах, где лежала шкатулка. Перед глазами тот же монумент с надгробием. Его почти не видно, потому что снег залепляет мне глаза.

Дух сидит на надгробии, так же, как и в прошлый раз подперев голову рукой.

— Сейчас ночь. Почти все спят. Самое время избавиться от этой шкатулки, — говорит он.

— Зачем она тебе? почему это тебе так важно, дух?

— Тебе ли не все равно? Я призрак. У меня свои призрачные дела, — кажется, что он усмехается, хоть никакой усмешки на полупрозрачной фигуре, естественно, нет.

Да и говорит он совсем не как дух. Те ведут себя иначе, говорят иначе. Они вообще немногословны, им трудно разговаривать с живыми. Трудно даже смотреть на нас.

А что, если это не дух, а проекция?

Видение, созданное чародеем, и посланное мне в голову?

Но тогда этот чародей должен быть где-то совсем рядом…