— Ты в своем уме?

Алла захлопала огромными черными глазками, словно впервые слыша голос брата, а Анджей почти, что горел от нетерпения.

После его стычки с шайкой школьных ведьм, он был изрядно напряжен, ведь они могли раскрыть его тайну. И возможное раскрыли.

И будь уверен! — кричали его мысли, — Они ей все расскажут!

Что бы, не подвергать Эмили опасности ему пришлось бежать подальше из школы. Он был в такой ярости, что вероятность причинить ей вред была оглушающей.

Этот ведьмак! Его чувства к ней такие яркие и захватывающие! — не унимался Анджей, пока силился с желанием растерзать его на мелкие кусочки от жгучей ревности и неприязни.

По возвращению домой он не стал терять времени, желая разобраться с сестрой раз и навсегда.

— Это мое дело, Алла! Как же ты не понимаешь? — кричал он ей в лицо, а сестра настырно делала вид, что ей все равно.

Брюнетка с застенчивым видом захлопала глазами:

— Успокойся Анджей, все хорошо!

— Как ты можешь быть такой?..

— Какой, брат? — тонкая бровь девушки злорадно изогнулась, но парень молчал, и Алла решилась начать первой, — Я решила помочь тебе побыстрее избавиться от девчонки. Ты должен быть, как минимум благодарен мне за содействие.

Агний отбросил попытки доказать как важно ему завершить эту миссию самостоятельно, ведь дело было уже не в самой идеи освободить Гекату. Его миссия закралась куда ближе. Оставить жизнь Эмили — вот была его идея фикс.

— Мы не станем убивать ее до приезда Алана, — почти завопил Анджей в лицо Аллы, и схватился за подлокотники мягкого кресла, в котором сидела девушка, — Это решать только отцу…

Конечно же, Анджей знал, что ведьмы в скором времени снабдят ее амулетом, и она будет защищена. И он искренне хотел, что бы так оно и было. А пока он будет тянуть время, столько, сколько потребуется.

— Да ну? — воскликнула девушка так зловеще, что, если бы у парня было живое сердце, оно бы забилось в глотке в предвкушении опасности, — Отец не будет против, если мы устраним это маленькое недоразумение. К тому же… амулета у нее нет…

От злобной улыбки сестры его чуть не стошнило.

— Мы не станем ее убивать! — уже четче проговаривал Агний, стараясь в полной мере доказать всю важность своих слов, но, увидев непонимающую складочку на белоснежном лбу сестры, добавил, — Пока не будем…

Алла смерила парня недовольным взглядом. Его поведение было недопустимым для сущности вроде него, ведь человек в нем умер много лет назад.

Все эта девчонка, — злилась она, молча, пока смотрела, как синие глаза Анджея наполняются болью, которую раньше, она не могла увидеть, — Она приехала в этот город и все пошло наперекосяк. Но я исправлю это… — вдруг на ее спокойном лице воссияла зловещая улыбка одной стороной рта, — Уже представляю, какая она сладкая на вкус. С примесью мести и боли…

— Ужина не состоится! — словно прочитав ее мысли, выдавил парень и отпрянул от стула сестры, плотно сжав зубы, от того, что ядовитая слюна уже накапливалась в его рту, а мышцы сводило в сладостной истоме голода.

Час, приближающий его к самой тьме уже близко, и он чувствовал как в этот раз безжалостно время.

— Раз ей все равно умирать, почему не сегодня, брат? — с долей сарказма спросила та, но не получив ответа продолжила, — Она верит мне, и тебе. И ты ей очень нравишься. Она не откажется от знакомства с нашей семьей…. Это шанс для нас…

Алла встала и их глаза стали ближе:

— Для всех нас!

И это был тот шанс, который он так хотел упустить. Зло в нем ликовало при каждой новой реплики сестры. Оно хотела ее крови не меньше чем вся его семья, но человечность в нем, с первого дня их знакомства пробудилась, и отнюдь не была слабее ужасной твари, что он видит в зеркале каждую третью ночь.

— Это будет проще, чем тебе кажется…

Слова Аллы вызвали бушующую ярость.

— Ты не получишь ее! — почти с вызовом бросил он ей в лицо и проткнул воздух указательным пальцем так угрожающе, что Алла остановила взгляд на кончике его пальца и перестала улыбаться. А он угрожающе шепнул ей в лицо, — Никогда!

Анджей восхищался своим превосходством. Он стал уникальным, с звериным нравом но с душой человека. Это причиняло ему откровенную боль, но и в то же время делало его сильнее. Словно бы у него вновь появилась цель, что бы жить.

Он еще немного посмотрел на сестру сверху вниз, что бы запомнить ее именно такой, и больше не забывать ни когда во что превратилась его маленькая Алла.

Теперь, когда глаза его открылись, он, словно по-новому стал воспринимать весь этот суровы мир, что выстроил Алан. Бесчеловечность отца, его пугала и заставляла его возненавидеть. Он толкает на смерть своих детей ради того, что бы обрести такую желанную свободу. Родная сестра, превратившаяся в исчадье ада, жаждущая мести и крови, как животное, не более того. Он даже по-новому посмотрел на самого себя. Жалкого, бесчеловечного. Он столько лет подряд проливал кровь и приносил смерть беззащитным жителям городов, что сейчас его грудь наполнялась сотнями криков их страдающих душ.

Но я могу остановить это, — вдруг он остановился у порога своей комнаты и вцепился в косяк так сильно, что тот почти хрустнул под напором его пальцев, — Я могу спасти ее и спастись сам…

Уже через мгновение он бежал по заросшему лесу, огибая кирпичные постройки, в сторону дома Эмили с таким чувством, что если он вовремя предупредит ее об Алле и всей своей семье, тогда спасется сам от неминуемой гибели, хотя, он знал, что дорога в ад уже для него протоптана.

Несколько безлюдных домов стали настоящими руинами, которые он так быстро пересек, что даже птицы, пролетая над его головой, позавидовали бы его скорости, но вдруг он остановился и втянул прохладный вечерний воздух.

— Ведьмы… — тихо шепнул он сам себе, словно не веря внутреннему голосу.

Он так четко чувствовал кровь Дмитрия всего в десяти метрах от себя, что его желания разорвать его на куски, после сегодняшней стычке в школе, было просто на пределе.

Прильнув к столбу, он пытался не двигаться и не дышать, что бы перестать чувствовать бурлящую по венам Дмитрия кровь, но ее запах прочно засел в его рту, наполняя рот ядовитой слюной.

Вперемежку с искреннем желанием выпотрошить его, Анджей почувствовал и всепоглощающую ревность.

Это было так по человечески, что его деформирующаяся челюсть стала втягиваться в привычные формы.

Он слышал, как Дмитрий пересекал небольшую опушку, по направлению к дому Эмили и его это трогала за живое. Словно бы сторожевой пес, он присел на корточки и улавливал каждый его шаг, каждое биение его сердца, которое билось неестественно часто.

Он волновался.

Глупец! — мысленно смеется над ведьмаком Анджей и продолжает незримо следить.

Хочется бежать прочь, но и остаться хочется не меньше. Ему было чертовски любопытно знать, что она ответит, если он позовет ее с собой?

И вдруг он поймал себя на мысли, что Алла была права! Он как слепой котенок, влюблен в Эмили до беспамятства и дрожи!

Он подкрался еще на немного и затаился в липовой роще. Отсюда он мог видеть, как горит свет на чердаке ее дома, как мирно и тихо она сидит на подоконнике и ведет записи в небольшую книжицу. Ручка то взлетает поверх страниц, то вновь скатываясь вниз, оставляя наверняка, что-то очень интересное, потому что, мимика ее лица каждый раз меняется. Отсюда он видел, как порхают ее реснички, когда она моргает и как задумчиво она смотрит вдаль. Как дрожит, пульсируя сладка вена.

Он с трудом остановил себя и отвел взгляд в сторону леса. Час пробуждения тьмы уже совсем близко.

Злобные мысли рисовали в его воображении, что бы произошло, если бы в час пробуждения, Эмили оказалась рядом с ним, и Анджей всхлипнул от горького жжения, которому не мог противостоять.

Человек, который воскрес в нем, и которого он считал достаточно сильным, оказался слаб, по сравнению с сущностью, жившая в нем уже больше полувека.

Он слышит тихий голос Дмитрия, когда он зовут Эмили. Его голос дрожит. Сердце его бьется, гоняя кровь по венам. Ярое желание заглушить жажду гонит его прочь.

Я должен спасти ее! — вразумил он себя, — Спасти от Аллы, От Алана! Спасти от своей семьи. Спасти… от самого себя…

Приняв решение, во что бы то ни стало остановить Аллу, он пересек лесную рощу, уже ощущая как холоднеет его и без того ледяное сердце, впервые за всю его жизнь причиняя боль превращения.