Круг шестой

Еретики

21 декабря

Центральный парк, Манхэттен

04:11

3 часа 52 минуты до предсказанного конца света

До берега они добрались в юго-восточной части водохранилища. Возникло новое препятствие в виде решетчатого забора, отделяющего беговую дорожку от южной подпорной стенки. Не найдя удобного места для причала, Паоло продолжал грести, направив их плот на запад вдоль каменной стены. Наконец луч фонаря Франчески вырвал из тьмы небольшую аппарель для спуска лодок. Впрочем, здесь дорогу перекрывал большой автомобиль с безбортовой платформой.

Причалив к аппарели, Паоло первым спрыгнул с плота и затащил его носовую часть на наклонную бетонную поверхность. Затем он помог беременной жене.

Ржавая металлическая платформа была опущена в воду под углом тридцать градусов. На ней виднелись пятна замерзшей крови. Франческа закрыла нижнюю часть лица шарфом.

— На этом грузовике, должно быть, собирали трупы и сваливали их в воду. Почему они так делали?

Паоло заглянул через стекло в пустую кабину водителя.

— А лично меня интересует: почему они прекратили собирать тела мертвых? — произнес он.

— Должно быть, чума распространялась так быстро, что они просто не успевали убирать трупы с улиц, — вглядываясь в ночное небо, предположил Шеперд. — Нам надо идти, а то дроны опять нас выследят.

Гуськом они выбрались наверх и пошли по засыпанной снегом тропе для прогулок верхом. Где-то впереди горели костры.

Западная авеню Центрального парка

04:20

Дэвид Кантор медленно продвигался на юг по Западной авеню Центрального парка. Вытащив пистолет из кобуры, он крался в тени припаркованных автомобилей. Улица утопала во тьме. Смерть царила повсюду. Она лежала, свернувшись калачиком, на сиденьях автомобилей и неуклюже ползала по тротуарам. Она выпрыгивала из окон высотных домов на декоративные, покрытые снегом лужайки и навесы перед входом в здания. Каждые пятнадцать секунд Дэвид останавливался и прислушивался: не преследуют ли его. Из-за паранойи он то и дело напрягался. Мышцы бедер и поясница ныли под тяжестью надетой на него амуниции.

«Так я никогда не доберусь до школы Гави. Надо что-нибудь придумать».

Мужчина остановился передохнуть. В нижней части маски собралась лужица пота. Дэвид открыл внутренний резиновый клапан и осушил лужицу. Глаза Дэвида Кантора остановились на строениях странной архитектуры справа от него. В лунном свете ограненным алмазом вырисовывался контур здания центра Роуз по исследованию Земли и космоса. Американский музей естественной истории возвышался в ночи, как средневековый замок. Его подъемный мост охраняла бронзовая конная статуя президента Теодора Рузвельта.

Вид мужественного всадника оживил воспоминание о первом посещении музея с младшей дочерью. Гави было лет семь. Орен тоже поехал вместе с ними. Именно он настоял, чтобы отец поехал в Нью-Йорк на машине, а не на электричке. Мальчику очень хотелось на обратном пути послушать репортаж с бейсбольного матча с участием «Янки».

Оглядевшись в прибор ночного виденья по сторонам, Дэвид Кантор побежал вверх по каменным ступеням к входу в музей, проклиная себя за то, что, возможно, теряет драгоценное время.

Заперто. Еще раз оглядевшись по сторонам и решив, что никого поблизости нет, мужчина выбил ударом ручки пистолета вставленное в дверь стекло.

Внутри царила темнота, рассеиваемая слабым свечением ламп аварийного освещения. Дэвид быстро прошел мемориальный зал имени Теодора Рузвельта. Гулкая пустота помещения действовала ему на нервы. Он обошел посвященную космосу выставку галереи Роуз, ища табличку, которая, как он знал, должна находиться где-то впереди, во тьме коридора.

— Сюда!

Следуя за стрелкой указателя, Дэвид вышел на крытую автостоянку, молясь про себя о маленьком чуде.

Места для мотоциклов находились сразу же за местом для парковки автомобилей инвалидов. Сердце забилось чаще, когда луч фонарика вырвал из сумрака мопед «хонда» и «харли-дэвидсон». Оба мотоцикла охраняли цепи на металлических столбиках. Дэвид подумывал, как бы завести мотор без ключа зажигания, когда мысль о том, что звук работающего двигателя может привлечь рейнджеров, остановила его.

И тогда он увидел десятискоростной велосипед.

Центральный парк

04:23

Узкая тропа вилась мимо Саммит-Рок, высочайшей точки Центрального парка, а затем спускалась в поросшую лесом долину. Впереди был Винтердейлский мост, вернее двенадцатифутовая арка, через которую можно было пройти на противоположную сторону подпорной стены из гранита и песчаника, тянущейся через парк с востока на запад.

Сейчас перед аркой моста стояли с десяток мусорных баков, в которых горел огонь. За кострами расположилось около дюжины хорошо вооруженных мужчин и женщин. На каждом из самопровозглашенных стражей моста был флюоресцирующий оранжево-желтый жилет, снятый, возможно, с трупа мертвого дорожного рабочего.

Перед проходом толпились люди — нищие, проститутки, бизнесмены, семейные пары с детьми… Все ожидали, когда их пропустят на другую сторону Винтердейлского моста.

Паоло повернулся к Вирджилу.

— Это единственный путь. Можно, конечно, снова рискнуть и пойти по главной дороге. Что нам делать?

— А ты что думаешь, Патрик? — спросил старик.

Шеп не сводил глаз с неба, ожидая очередного нападения с воздуха.

— В толпе мы в большей безопасности. Давайте попробуем пройти через арку.

Они подошли и стали в очередь. Перед ними стоял грузный мужчина лет пятидесяти. Несмотря на мороз, поверх футболки с короткими рукавами он был одет только в жилет — такие надевают на себя лыжники. Руки мужчины покрывали татуировки морской пехоты. На правом предплечье было вытатуировано: «Смерть лучше бесчестья». Мужчина держал на руках завернутую в одеяло женщину. По неподвижному положению ее тела Шеп определил, что она страдает церебральным параличом.

— Извините…

— Добро пожаловать, братья, — сказал мужчина с татуировками. — Добро пожаловать, сестра. Вы пришли увидеть Божью славу?

— Разве слава может быть среди страданий и смерти? — спросил Шеперд.

— Божья слава явлена нам вторым пришествием. Или вы пришли сюда не с этой целью?

Вперед протолкался Паоло. Его глаза расширились от возбуждения.

— Значит, это правда? Пробил час вознесения?

— Да, друг мой. Собрались двадцать четыре старейшины, а Дева Мария находится сейчас за стенами парка. Она подарит бессмертие избранным праведникам.

Паоло дрожащей рукой перекрестился.

— Когда я услышал о чуме, то сразу же подумал о втором пришествии. Как нам пройти в парк?

— Они запускают людей небольшими группами. Надо ведь определить, кто чистый, а кто нет.

— Мы чистые, — сказал Паоло, притянув к себе Франческу. — Как видите, никаких признаков чумы.

Грузный мужчина улыбнулся.

— Нет, брат, стража проверяет, насколько чисты души входящих. Надо же отделить достойных спасения от еретиков. Никому из грешников не будет позволено подойти к троице.

Шеп глянул на Вирджила. Тот отрицательно мотнул головой.

— А что насчет чумы? — спросила Франческа. — Вы не боитесь заразиться?

— Сестра, ведь это чума возвестила второе пришествие Иисуса.

— Чума?

— Да, чума, — сказала лежащая в объятиях мужчины женщина.

Она поправила одеяло, которое сползло ей на глаза.

— Верн! Объясни этим людям, что пастор Райт сказал нам во время проповеди.

— Извините, я не представился, — сказал мужчина. — Мы Фолли. Меня зовут Верн, а это моя жена Сюзанна Ли. Мы прилетели в субботу вечером из Хэнфорда, штат Калифорния, по медицинской надобности. Сегодня днем мы должны были лететь обратно домой, но они объявили карантин раньше, чем мы смогли добраться до аэропорта. Мы блуждали по улицам, пока не пришли сюда.

— Такова Божья воля, — вставила Сюзанна Ли.

— Аминь. Когда мы пришли, пастор Райт рассказывал собравшимся, что он разговаривал с Девой Марией. Она возродилась в теле христианки. Богородица сказала, что Манхэттен из-за своей порочности избран местом второго пришествия.

— А откуда вы знаете, что она на самом деле Дева Мария? — задала вопрос Франческа.

— В этом не может быть никакого сомнения, сестра. Пастор Райт собственными глазами видел, как она излечила больных. Увидев пастора, Богородица приказала ему собрать свою паству в Центральном парке в ожидании вознесения живыми на небо. Иисус снизойдет на землю еще до рассвета следующего дня. Богородица решит, кто будет спасен, а кто будет отправлен в ад.

Паоло повернулся к Вирджилу. На его глазах блестели слезы.

— Это правда! Настал Судный день!

Старик не разделил его энтузиазма.

— Есть духовность, Паоло, а есть религиозный догматизм. Часто первое не имеет ничего общего со вторым.

Лицо Верна помрачнело.

— Попридержи свой язык, старик, — произнес он. — Любое слово, которое сочтут богохульством, может привести тебя и людей твоих в геенну огненную.

— Пора!

Охранник банка во флюоресцирующем оранжевом жилете махнул рукой с зажатым в ней пистолетом.

— Идите один за другим. Держитесь все вместе. Когда фурии будут задавать вам вопросы, отвечайте честно. В амфитеатре вам скажут, что делать и куда идти.

Люди, толкая друг друга, устремились вперед. Несколько человек обогнали Шепа.

— Верн! А кто такие фурии?

— Настал Судный день, а фурии — наши судьи. Все три фурии — женщины, избранные самой Богородицей.

— А в чем их задача?

— Выносить суд Божий. Один из охранников сказал мне, что особенно безжалостны они к тем, кто насиловал или убивал женщин и детей. Фурии не прощают грешников, даже если они раскаиваются в содеянном.

Толпа быстро двигалась через арку. Вооруженный охранник сделал знак Шепу и его товарищам не мешкать.

Паоло притянул Патрика поближе к себе.

— Пожалуйста, без галлюцинаций. Соберись. Франческа и я хотим спастись.

Прежде чем Шеп успел выразить свои сомнения, итальянец и его беременная жена встали позади супружеской четы Фолли.

Переглянувшись, Шеп и Вирджил последовали за ними. Они миновали гранитную арку под Винтердейлским мостом и зашагали по извилистой, покрытой грязным снегом тропе. Дорога вела вверх по склону. Холодный, сильный ветер больно щипал неприкрытую кожу.

Патрик двигался на автопилоте. Его ноги занемели от холода. Он едва поспевал за идущим перед ним человеком. Шеп чувствовал себя разбитым как физически, так и морально. Действительность превратилась в иллюзорный ночной кошмар.

«Это бесполезно. Зачем напрягаться, идти куда-то? Сейчас менеджер подойдет к питчерской горке, отберет у тебя мяч и выгонит с поля. Лучше ляг здесь, прямо в снег, и спокойно умри в ледяных объятиях ночи. Это ведь не страшно?»

— Черт побери!

Задумавшись, Патрик напоролся на бронзовую статую обнимающего Джульетту Ромео. Шеп остановился и бросил взгляд на увековеченных в металле бессмертных персонажей. Он вновь вспомнил о своей жене.

«Это, видно, знак свыше».

— Идемте! Не задерживаться!

Теперь они шли почти в кромешной темноте, с одной стороны нащупывая руками кирпичную стену большого здания. Еще шестьдесят футов, и лес внезапно расступился. На Великой поляне собрались люди. Такого религиозного энтузиазма Шеп никогда прежде не видел. Люди стояли везде. Их присутствие выдавал мерцающий свет сотен, если не тысяч, горящих оранжевым пламенем факелов. Сорок тысяч заблудших душ алкали получить доступ на небеса. Некоторые люди взобрались на выветренные и растрескавшиеся от времени уступы скалы Виста-Рок. Другие, подгоняемые отчаянной решимостью, добрались до подножия Бельведерского замка. Готический особняк гордо возвышался над колышущимся людским морем. Прямо-таки евреи, ожидающие возвращения пророка Моисея с горы Синай.

Как оказалось, строение, которое им пришлось обходить, было театром Делакорте. В центре построенного в виде подковы амфитеатра, на подмостках которого прежде играли Шекспира, теперь пылал огромный костер. Над сценой висел большой виниловый транспарант. Раньше на нем было написано: ГОРОД НЬЮ-ЙОРК ПРЕДСТАВЛЯЕТ «УОЛТ ДИСНЕЙ» НА ЛЬДУ.

Теперь же Шеперд прочел:

ГОРОД ЧУМЫ

Три женщины в черных мантиях, которые для них, по-видимому, раздобыли из здания окружного суда, восседали на расстеленных на камне одеялах. Позади них неистовствовали жаркие языки пламени.

Сидевшую слева фурию звали Джейми Мегера. Ей было двадцать пять лет. Пышногрудая, ростом пять футов и один дюйм, Джейми была матерью-одиночкой. Но три года назад она отказалась от своей дочери и уехала в Нью-Йорк, мечтая о славе актрисы. Вместо этого она нашла себе работу в ночном клубе и танцевала голой в подвешенной к потолку «птичьей клетке».

Сестру-близняшку Джейми звали Терри Алекто. Она сидела справа. Высокооплачиваемая проститутка Терри «зарабатывала» раза в три больше денег, чем Джейми. За ночь ей платили 500 долларов. Как и сестра, она жила сама по себе. Ее мужа посадили на девять лет за то, что он «склонял» свою жену к проституции. (Во время ареста «милого» Терри еще не бросила колледж.) Молодая женщина не испытывала ни малейшего беспокойства по поводу того, чем занимается. Она считала, что работает в сфере услуг, подобно парикмахерше или маникюрше. Со времени появления первых признаков заболевания Терри уже трижды продавала свое тело.

Между близнецами сидела шестидесятипятилетняя Патриция Демюле-Росс Тисифон.

Патриция родилась в семье алкоголиков. В семнадцать лет она вышла замуж. Тридцать девять лет женщина прожила в страхе перед своим мужем. После самоубийства ее мужа, дочь пристрастилась к болеутоляющим таблеткам. Сестра Мэрион переехала жить к Патриции после развода с алкоголиком-мужем, который также всю жизнь издевался над женой. Две пожилые женщины сдавали квартиру близняшкам, «удочерив», а скорее, став для них кем-то вроде «бабушек».

К трем часам дня все женщины заболели бубонной чумой.

Их мучила лихорадка. Лимфатические узлы болели. Они харкали кровью. Четыре женщины направились в Центральный парк, чтобы «умереть на лоне природы». Мэрион угасла первой. Она умерла, скрючившись на земле, перед ангелом на верхушке фонтана Бетесда.

Патриция и близняшки легли подле нее, обнявшись. Они дрожали от холода и боли, но страха не ощущали.

Пастор Джереми Райт, держась на безопасном расстоянии, как раз правил по ним заупокойную службу, когда бывший байкер увидел приближающуюся к ним одетую в белое женщину. Таинственная незнакомка встала на колени возле лежащих неподвижно больных и крепко поцеловала их прямо в губы. Те отведали ее «слюну» и… возродились.

Через несколько минут умирающие, словно заново родившись, приподнялись с земли.

Видевший чудо пастор Райт подошел к женщине в белом.

— Кто вы такая? Как вас зовут? — спросил он у незнакомки.

— Я Дева Мария, родившая нового Иисуса. Собирайте свою паству. Настал день апокалипсиса.

Весть о явленном чуде быстро распространилась по прилегающим кварталам. К наступлению ночи десятки тысяч оставленных властями умирать ньюйоркцев стекались к Центральному парку в поисках спасения.

— Каждый из вас должен поклониться фуриям, а они определят, достойны ли вы вознесения. Называйте свое имя и род занятия.

Стройная, высокая женщина склонила голову.

— Линда Бом. Я приехала в Нью-Йорк из Калифорнии. Я работаю помощницей закупщика в книгоиздательской компании «Барнес-энд-Нобл»…

— Зачем ты приехала сюда? — сказала старшая фурия.

— Я приехала в гости к подруге на автобусе. Один из пассажиров начал сильно кашлять. Тогда еще никто не знал о чуме и…

— Ты вошла в Гадес?

Женщина кивнула, смахивая с глаз слезы.

— Может Дева меня излечить? — спросила она.

— Да.

— Извини, но я не согласна, — произнесла сестра-близнец справа, поглаживая рукой свои длинные волнистые каштановые волосы. — Бом — это еврейская фамилия. Линда не верит в Девственную матерь, поэтому она — еретичка. Девственная матерь приказала нам очищать всех еретиков на арене.

— Ты еврейка? — спросила сестра-близнец слева.

— Нет. Я… прихожанка англиканской церкви.

— Она лжет… Матушка Патриция?

Пожилая женщина пристально разглядывала испуганную туристку.

— Трудно принять решение. Думаю, будет лучше, если мы перестрахуемся. Бросьте еретичку в огонь.

Глаза Шепа округлились от ужаса, когда двое охранников в оранжевых жилетах потащили визжащую калифорнийку к амфитеатру. Прежде чем ветеран смог что-либо сделать, третий охранник облил ее бензином и толкнул в разложенный посреди театра гигантский костер. Тело Линды Бом охватило пламя.

Шеп чуть было не лишился чувств. Ему привиделся черный дым, поднимающийся из трубы крематория. Он увидел кирпичное здание, окруженное деревянными бараками. За колючей проволокой ограждения стоят живые скелеты в полосатой одежде.

Аушвиц…

— Кто следующий? Эй ты… однорукий… Назови свое имя…

Выгнав из головы ужасное видение нацистского лагеря смерти, Патрик поймал себя на том, что с вожделением взирает на двух роскошных женщин…

Налетел сильный порыв ветра. Языки пламени гигантского костра метнулись в сторону…

Ветер сорвал одежу с Джейми Мегера и Терри Алекто. Близняшки зазывно улыбались ему у показывая свои пышные груди. Казалось, вот-вот и они закружат в танце…

— Подойди ближе, Патрик Шеперд.

— Да, Патрик. Подойди ближе, и мы попробуем, какой ты на вкус.

Мужчина сделал шаг вперед…

Гонимая ветром крупа обожгла ему лицо. На секунду Патрик ослеп.

Порыв ветра погасил многие факелы, прижал пламя огромного костра, к земле, отчего фурии вскочили со своих мест, ползком спасаясь от обжигающего огня.

В небе прогремел гром. За ним последовал трубный глас, разрезавший ночь, подобно скальпелю. Услышав призыв, сорок тысяч людей подались вперед и сгрудились у подножия Бельведерского замка.

Перекрикивая ветер, Вирджил проорал на ухо Паоло.

— Найди нам машину! Любая подойдет! Патрик и я позаботимся о твоей жене!

— Нет! Это второе пришествие Христа! Я должен быть здесь!

— Если мы останемся здесь, то твой сын никогда не увидит дневного света. Я ведь прав, Франческа?

Женщина прочла твердую уверенность в глазах старика.

— Паоло! Делай так, как он говорит!

— Франческа?!

— Иди! Мы найдем тебя у туннеля 79-й улицы.

Паоло неуверенно оглянулся, взял вещи и, протискиваясь сквозь толпу, вышел на полоску асфальта, которую называют Вест-драйв.

Луч света пронзил тьму над Большой лужайкой. Сначала Патрик испугался, решив, что военный вертолет вновь нашел их, но потом он понял, что прожектор установлен где-то в верхней части театра Делакорте. Луч осветил одинокую человеческую фигуру на балконе Бельведерского замка. Женщина была бледна как смерть и одета в белый балахон с опущенным на глаза капюшоном.

Заработали генераторы, и из громкоговорителей послышалось тихое потрескивание. Одетая в белое женщина взяла в руку микрофон. Толпа, собравшаяся на Большой лужайке, возликовала.

— А затем семь ангелов протрубили в семь труб. И треть населения Земли умерла от мора чумного. Но те, кто не умер, отказались отринуть дела свои неправедные, отказались покаяться в совершенных убийствах, воровстве и колдовстве.

Женщина в белом сбросила с головы капюшон, показав свое лицо верующим. Крик страха вырвался у тех, кто стоял ближе к замку. Через секунду вызывающее ужас и отвращение лицо появилось на большом экране театра. Грязные, спутанные рыжие волосы обрамляли мертвенно-бледную кожу. На кончике носа вскочил большой серовато-бордовый прыщ. Вокруг больших глаз темнели фиолетовые круги. Из-за действия «Косы» зубы женщины почернели, а десны загноились. Выражение лица больше подходило психопатке или одержимой дьяволом, чем пророчице.

Вирджил ближе придвинулся к Шеперду.

— Патрик! Я видел эту женщину раньше. Ее везли на носилках в изолятор ветеранского госпиталя.

— В изолятор… — повторил за ним Шеп.

Патрик смотрел на женщину, вспоминая, что говорила Ли Нельсон, когда тащила его вверх по лестнице на крышу госпиталя: «Одна из моих пациенток… рыжеволосая женщина… Она выпустила рукотворный штамм чумы в ООН».

Мэри Луиза Клипот встала на краешке балкона викторианской постройки. Толпа смолкла, вслушиваясь в слова женщины.

— Вавилон пал. Некогда великий город пал, потому что поверил соблазнам других народов. Вавилон великий стал ныне матерью проституции и порнографии, что распространяется отсюда по всему миру. Он стал пристанищем демонов и злых духов, гнездом грязных сквалыг, берлогой мерзких тварей. И правителям мира, что способствовали его моральному упадку, воздастся сторицей, когда дым поднимется от его обуглившихся останков. Еретики, которые хотели погубить Америку, сами познают Божью ярость.

Желтые огни лампочек осветили второй ярус замка, где под балконом, на котором стояла Мэри, были поспешно возведены три виселицы. Еретики стояли рядами. Их руки связаны за спинами, а рты заткнуты кляпами. Геи и лесбиянки… Мусульмане и индусы… Старые и молодые… Мужчины, женщины и дети… Всех их по безумному замыслу Мэри Клипот следовало принести в жертву.

— Приведите первую группу еретиков!

Семью индусов отделили от остальных проклятых.

Маниша Пател отчаянно вырывалась из рук двух мужчин, облаченных в одеяния архиепископов. Ее рот заткнули кляпом, но она пыталась кричать. Ей связали ноги в коленях, но она отчаянно сопротивлялась, изгибаясь все телом. Женщина видела, как мужчины, схватив дочь, засунули ее голову в петлю справа от нее.

Виселица слева предназначалась для ее мужа Панкая. Четверо одетых в сутаны человек держали его.

Кристалл у нее на шее сверкнул электрическим разрядом, когда на голову Манише накинули петлю. Веревку туго затянули под подбородком. Чтобы дышать, ей пришлось встать на цыпочки.

— Боже, пожалуйста, спаси моего ребенка. Спаси моего ребенка!

Маниша попробовала пошевелиться. Ей заложило уши от исступленного крика толпы, который заглушил слова рыжеволосой ведьмы. Стараясь не потерять сознание, женщина с трудом дышала. С каждым вдохом холодный воздух врывался ей в рот, обжигая горло. Из носа текло. Она дрожала нервной дрожью, с трудом балансируя на цыпочках, и… ждала… ждала…

— Отставить!

Маниша открыла глаза. Слезы мешали ей ясно видеть. Наконец она разглядела мужчину на большом экране театра. Он стоял на балконе третьего яруса, над их виселицами. Лицо незнакомца затенял капюшон. Правой рукой он держал ведьму за волосы, а окровавленное лезвие косы, как показалось Манише, зажатое в его левой руке, прижал к горлу пророчицы.

Патрик Шеперд протащил Мэри Клипот мимо бритоголовых старейшин, которые лежали в лужах собственной крови, и склонил голову к микрофону, чтобы обратиться к толпе. Слепящий свет прожектора отразился от его стального протеза.

— А затем появился другой ангел, и ангел сей был Ангелом Смерти. И молвил Мрачный Жнец: «Отпустите этих невинных людей, или я отрежу голову этой уродливой суке, а затем отправлю и ее, и вас всех прямиком в ад».

Луна спряталась за тучами. Покрытая снегом Вест-драйв вновь погрузилась во тьму. Невидимые ветви хлестали его по лицу, рвали одежду. Паоло пару раз споткнулся о выступающие из земли корни деревьев, потом оступился и упал. Он чувствовал себя потерявшимся, сбившимся с истинного пути. Зачем он расстался с женой? Зачем отказался от спасения? Поднявшись на ноги, мужчина вытянул руки вперед. Через восемь шагов он наткнулся на забор. Под ногами хрустел лед, а под ним чавкала жидкая грязь. Дальше дороги не было. Паоло охватила паника. Он растерял все свои вещи. Его вера угасала. Мужчина опустился на колени и стал молиться, скорее от отчаяния, чем для того, чтобы поддержать свою веру.

Ветер стих. И Паоло услышал тихое бренчание гитары.

Вытерев слезы, он пошел на звук. Через заросли американских вязов итальянец вышел на прогалину.

Мужчина лет сорока сидел на одной из дюжины лавок вокруг выложенной в центре заасфальтированной площадки круглой мозаики. Сальные каштановые волосы доходили ему до плеч. Худощавое бледное лицо, обрамленное длинными бакенбардами. Запоминающиеся очки в проволочной оправе. Стекла слегка затемнены. Мужчина был одет в поношенные джинсы, черную футболку и расстегнутую куртку из джинсовой ткани. Казалось, он не обращал внимания на холод. Гитара покоилась на колене, а мужчина осторожно подбирал аккорды к песне, которую сочинил лет сорок назад.

— Мы вечно играем в эти игры… Пижоны-друиды в партизанской войне… На поиск Грааля отправляемся вместе… Покровы таинственности преодолеть… Любовь есть ответ. Это мы знаем точно… Любовь есть цветок. Позаботься о нем…

Джон Леннон посмотрел на Паоло Сальваторе Миноса и улыбнулся.

— Я знаю, о чем ты думаешь, парень. Сначала я хотел спеть «Воображение», но эту песню крутили все, кому не лень.

Паоло упал на колени возле мозаики «Воображение». Луна выглянула из-за туч. Мужчина дрожал.

— А ты реален?

Покойный член группы «Битлз» тронул струну гитары.

— Я всего лишь образ во времени и пространстве.

— Я имею в виду: ты привидение или это действие чертовой вакцины? — уточнил Паоло.

— Не верь в привидения. Не верь в вакцины.

Крики вдалеке усиливались.

— Прислушайся к ним… Ублюдочные убийцы. Они молятся Иисусу Христу, ждут, что он спустится к ним с неба на белом коне, словно какая-то рок-звезда… Как будто Иисус имеет какое-то отношение к этому хаосу.

— Они не грешники, — возразил Паоло. — Они просто хотят спастись.

— Да, но на спасение, как писал Иоанн Богослов, могут надеяться только христиане. По иронии судьбы эта формулировка исключает из числа спасенных самого Иисуса Христа. Раввина Иисуса можно кинуть в огненную яму справа вместе с мусульманами, индусами и буддистами. Остальные отправляются в левую огненную яму Сатаны. А когда они все будут сожжены, настанет черед взаимного уничтожения католиков, протестантов, православных, лютеран, пятидесятников, мормонов, баптистов, членов англиканской церкви… Я кого-нибудь забыл? Подожди… Я знаю, что надо делать. Надо призвать к новой войне в Святой земле и теперь уж раз и навсегда разобраться, чья церковь является истинной.

Паоло обхватил голову руками.

— Нет. Я не хочу этого слышать… Не сейчас… Не в Судный день. Ты всегда был для меня героем, но это… это ересь.

— Тогда и раввин Иисус был еретиком, — продолжал Джон Леннон.

— Пожалуйста!.. Прекрати!..

— Паоло! Выслушай меня. Мы все дети Божьи… все… Настоящий грех заключается в отказе стать тем, кем человек является на самом деле. Духовность — это не религиозность, это любовь к Богу. Две тысячи лет ссор, преследований, ненависти и войн, и всё из-за спора о том, кого Бог любит больше. Все мы должны возлюбить ближнего своего независимо от религиозных верований. Когда каждый человек станет стражем брату своему, тогда все изменится в лучшую сторону. Еще не поздно. Посмотри на меня. Вначале я был очень сердитым молодым человеком, но потом я нашел свою цель в жизни.

— Музыку?

— Нет, парень. Музыка — лишь средство донести свои мысли, — ударив по струнам гитары, произнес Джон Леннон. — Ответ ищи в любви… Извини, тут я немного сфальшивил…

— Джон! Я должен знать… Это конец? Это конец всему?

Бывший активист движения за мир отложил гитару.

— Уничтожение — это самодостаточный процесс, но то же можно сказать и о мире. Убийство превратилось в отрасль промышленности с многомиллиардной прибылью. Жадность и эгоизм сильных мира сего ведут человечество к полному самоуничтожению. Это сползание к бездне надо остановить. Ты — христианин, и тебя научили, что такое страх Божий. Теперь тебе предстоит решить, чего больше хочет твоя душа: полного уничтожения мира и так называемую надежду на спасение или мир, любовь и самореализацию каждого человека, живущего на этой планете.

— Но как может один человек… Я… Я не ты…

— Ты хочешь сказать, что ты — не сомневающийся, эгоистичный, вечно сердитый музыкант, который злоупотреблял алкоголем и принимал наркотики?

— Перестань, Джон! Ты рисковал своей карьерой… своей жизнью, когда выступил против войны во Вьетнаме. Ты поднял на борьбу миллионы, ты спас жизни…

— А скольких людей спас ты своими горячими обедами? Если история и учит нас чему-то, так это тому, что один человек, один голос, одна мантра может изменить мир. А теперь скажи мне, что ты ищешь…

Паоло вытер слезы, катящиеся по щекам.

— Мне нужна машина.

Джон Леннон улыбнулся.

— Иди по дороге, которая пересекает Западную авеню Центрального парка до дома, в котором я раньше жил. Рядом находится автостоянка…

Из-за прожектора, светящего ему в глаза, Патрик не видел толпу, но он чувствовал исходящую от нее темную энергию ненависти. На долю мгновения ему почудилось, что он вновь стоит на питчерской горке, а сорок тысяч болельщиков на трибунах стадиона «Янки» освистывают его.

На высоте тысячи футов над землей линзы прибора ночного виденья «Жнеца» остановились на его лице.

— Послушайте меня! Эти люди не сделали ничего плохого.

— Ложь!

Тим Буркланд стоял позади передвижной радиостанции «Дабл-Ю-Эй-Би-Си» с громкоговорителем в руке. Бывший панк-музыкант и блоггер ток-шоу называл себя «журналистом, любящим поспорить». Благодаря радикальным взглядам, завернутым в религиозные догмы, он спас теряющее популярность кабельное шоу, в котором выступил в крестовый поход против «лжи, несправедливости и жестокости американского социализма, который систематически унижает и разрушает церковь».

— Послушай, калека. Христос умер за наши грехи, за наши изъяны. Души евреев надо очистить. Души гомосексуалистов надо очистить. Души мусульман надо очистить. Возможно, не все мусульмане являются террористами, но все террористы — мусульмане. Позволять этим людям жить в нашем христианском обществе — это прегрешение против Бога и нашего Спасителя!

Приверженцы Буркланда одобрительно взревели:

— Еретиков на виселицу! Еретиков на виселицу!

Рыжеволосая выгнулась в руке Шепа и встретилась с ним взглядом.

— И Всевышний умертвит всех, кто принесет смерть на Землю.

— Заткнись, — сказал Патрик, оттаскивая Мэри от микрофона.

Изо рта женщины пахнуло болезнью и разложением.

— Ненависть и злоба питают чуму. Сотни тысяч людей уже умерли. Никто из вас, вполне возможно, не увидит рассвета следующего дня. Каждый из здесь присутствующих участвует в насилии над своим ближним. Вы на самом деле хотите, чтобы участие в неправом суде стало последним вашим поступком в этом мире перед тем, как вы предстанете перед судом Господа? На чьей стороне оказался бы Иисус Христос, будь Он сегодня среди нас? Поддержал бы Он лживую ненависть, изрыгаемую устами этих лже-пророков мира развлечений, которые извратили Его проповедь мира во имя того, чтобы зарабатывать себе миллионы на телевидении и от продажи своих книг? Не думаю, что Иисус спокойно стоял бы и наблюдал за тем, как фанатики вешают невинных детей… Попомните мои слова. Если кто-либо из этих людей погибнет этой ночью из-за ваших действий или бездействия, вина за смерть невинных падет на всех вас.

Толпа притихла, обдумывая слова Шепа.

Несколько десятков вооруженных мужчин и женщин в светящихся жилетах приближались к Патрику с обеих сторон балкона, нацелив стволы оружия в ветерана. Пастор Джереми Райт вышел вперед. Движением рук он заставил своих последователей опустить оружие.

— Сильные слова, сынок, — сказал он. — Но они ничего не будут значить для нас, если ты причинишь вред Деве Марии. Отпусти ее.

— Эта женщина — не реинкарнация Богородицы, — возразил Патрик. — Она — Тифозная Мэри. Именно она стала распространительницей чумы.

— Нет. Это ложь. Я сам видел чудо.

— Какое чудо?

— Я видел, как она плюнула во рты зараженных, и они исцелились.

Вооруженные люди подняли стволы дробовиков.

Надежно обхватив рыжеволосую протезом поперек груди, Шеперд свободной правой рукой начал обыскивать ее.

— Насильник!.. Убийца!.. — раздались крики из толпы.

Люди хлынули вперед.

— Стойте, а не то я перережу ей горло!

Патрик прижал свой искореженный протез к горлу Мэри Клипот и надавил. Из пореза струйкой потекла кровь. Вооруженные люди замерли на месте. Шеп нащупал пробирки во внутреннем кармане медицинского халата рыжеволосой. Вытащив несколько штук, Патрик бросил одну пробирку пастору Райту, а остальные зажал в кулаке и поднял над толпой.

— Эта самозванная Дева Мария лечила больных этой вакциной. Бактериальная культура, которой вас заразили, называется «Коса». Эта женщина помогала создавать болезнь в правительственной лаборатории, а потом заразила ею Манхэттен. И теперь вы поклоняетесь этой убийце.

Охранники на балконе вопросительно поглядывали на пастора Райта.

Ропот сомнения поднялся из толпы, наблюдавшей за происходящим на экране.

Понимая, что благоприятный момент упущен, Мэри Клипот задергалась, желая высвободиться, и зарычала на Шепа, словно бешеная собака.

На балконе внизу Маниша Пател стояла на кончиках пальцев, с величайшим трудом удерживая равновесие. Содранная кожа на шее саднила.

Из толпы послышался свист и крики.

— Отдай нам убийцу!

— Дай нам вакцину!

Залезши под куртку, Патрик вытащил оттуда деревянную коробочку.

— Вы хотите получить вакцину? Нате! Ловите! — И запустил коробкой в толпу, а затем повернулся к пастору Райту и его товарищам. — Еще больше в карманах этой женщины.

Патрик толкнул Мэри Клипот к охранникам…

А в это время Тим Буркланд со своими сторонниками ворвались на второй ярус Бельведерского замка. Ведущий экстремистского ток-шоу хотел собственными руками повесить индусов.

— Нет! — вскричал Патрик Шеперд и спрыгнул с балкончика на второй ярус. Ноги мужчины приземлились на деревянный помост виселицы. Мужчина взмахнул стальным протезом перед носом Буркланда и его людей. Те отпрянули.

На земле тысячи зараженных чумой мужчин и женщин рвали друг друга на части в надежде завладеть деревянной коробочкой.

А затем все внезапно прекратилось…

Небеса взревели. Мерзлая земля задрожала от звука, издаваемого реактивными турбинами двигателей пяти «воздушных тракторов». Огромные самолеты-опыливатели летели V-образным строем в двух тысячах футах над парком. Толпа не видела ни самолетов, ни распыляемого ими заиндевелого тумана из двуокиси углерода, глицерина, диэтиленгликоля, брома и множества других химических и атмосферных стабилизаторов.

Драка прекратилась. Люди устремили взгляды на небо, пока газовая смесь вступала в химическую реакцию с влажным воздухом. Замороженные молекулы углекислого газа и брома быстро оттаивали, образуя завихрения густых красно-коричневых облаков. Они сгущались, опускаясь к земле, и замирали на высоте не более 675 футов над уровнем моря.

Для создания полноты впечатления над толпой повис «Жнец». Тысячи тех, кого и так обуял страх, потеряли сознание. Те, кто сохранил присутствие духа, опускались на колени.

Веревка вокруг шеи Маниши ослабела, и ее перерезанный конец упал ей на плечо. Женщина дышала с присвистом. Она наклонилась назад, когда Шеп перерезал липкую ленту, которой были обмотаны ее руки.

Дочь и муж подбежали к ней. Они плакали, крепко обнимая друг друга. Такой всплеск эмоций возможен только у тех, кто пережил смертельную опасность.

Патрик схватил Тима Буркланда за воротник пальто и поставил на ноги. Острие искореженного протеза прижалось к адамову яблоку радикального телевизионного проповедника. Из неглубокой ранки потекла кровь.

— Пожалуйста! Не убивай меня! — взмолился Тим. — Я ошибался! Я прошу об отпущении грехов.

— Я не Господь Бог, собака.

— Ты — Ангел Смерти… Мрачный Жнец. У тебя есть власть даровать мне жизнь.

— Если ты хочешь жить, освободи этих людей… всех…

— Тотчас же исполню… Большое спасибо… Благослови тебя Бог… — лепетал Тим Буркланд, на четвереньках отползая от Патрика.

Вспышка боли погрузила разум Патрика Шеперда в полубредовое состояние. Лезвие топора вонзилось в дельтовидную мышцу левого плеча, рассекая нервные окончания, пока не ударилось о сталь протеза. Заорав от адской боли, Шеп упал на колени. Тело забилось в конвульсиях. Из раны хлынула кровь.

Ночное небо озарилось розоватым светом на севере и востоке так, словно перед утренней зарей. Прожектор осветил лицо Мэри Клипот. Женщина стояла над мужчиной. Топор поднят высоко над головой. С лезвия капает кровь.

— Первый ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела.

Глаза Патрика расширились.

Рыжие волосы Мэри Клипот зашевелились, превращаясь в живых змей. Глаза налились кровью, а затем кровь заструилась вниз по бледному, похожему на камень лицу. Горгона Медуза закричала на Патрика.

Парализованный страхом Шеп неподвижно наблюдал, как лезвие топора опускается вниз, прямо ему на голову…

Панкай Пател схватился за топорище и вырвал оружие из рук Мэри Клипот.

— Убирайся, ведьма, а не то я отрублю твою уродливую голову и скормлю ее уткам!

Словно выведенная из транса, Мэри отпрянула, споткнулась и со всех ног бросилась прочь от виселиц вниз по каменным ступеням лестницы.

Маниша Пател опустилась на колени возле Шепа.

— Панкай! У него шок. Посмотри на его руку. Рана глубокая, до кости.

Десятилетняя Дон Пател подобрала кусочки липкой ленты и попыталась наложить их на рану — довольно глубокую, длиной восемь дюймов.

— Мама! Подержи ему руку, а я перевяжу рану шарфом.

На площадку по лестнице взбежал старик с длинными седыми волосами, собранными на затылке в конский хвост.

— Патрик! Нам надо убираться отсюда. Солдаты уже близко.

— Он не слышит вас, — сказала Маниша. Ее руки были залиты кровью. — У него шок, — добавила она.

Вирджил окинул взглядом членов семьи Пател. Выражение голубых глаз за стеклами очков подобрело.

— У нас есть машина, — сказал он. — Она ждет с другой стороны замка. Вы сможете поднять его на ноги?

— Этот человек спас нам жизни. Если понадобится, я пронесу его хоть через ад, — заверил его Панкай.

Индус просунул левое плечо под неповрежденную руку Шепа и поднял его с колен. Маниша туго повязала шарфом дочери скрепленную скотчем рану. Вдвоем с мужем они снесли практически бесчувственного однорукого мужчину вниз по крутым ступенькам викторианского «храма».

Они вышли из Бельведерского замка к югу от скалы Виста-Рок. Там их ждала Франческа.

— Вирджил! Что с Патриком?

— С ним все будет в порядке. Где Паоло?

С севера послышались звуки выстрелов. Все повернулись на шум.

— Франческа?!

— Он в туннеле 79-й улицы. Идите за мной.

Два черных армейских «хаммера», подпрыгивая, неслись по Большой лужайке. Пуленепробиваемые колеса ломали хрупкую корку покрытия поля для игры в софтбол. Установленные на «хаммерах» пулеметы пускали очереди трассирующих пуль поверх голов собравшихся. Люди бежали, словно огненные муравьи, чей муравейник облили хлоркой.

Майор Стив Дауни сидел в головной машине на переднем сиденье и по шлемофону передавал полученные от «экипажа» дрона инструкции сидящим во втором «хаммере».

— Он покинул замок и направляется на юг… Движется на юго-восток мимо обелиска и Черепашьего пруда… Мы объедем замок с востока и схватим его у моста через 79-ю улицу.

Творцам Центрального парка, желавшим создать череду естественных озер, ручьев, полян, рощ и лужаек, пришлось спустить под землю дороги, которые пересекали территорию будущего парка. Самую большую проблему представляла собой дорога, соединяющая Верхний Вест-Сайд с 79-й Восточной улицей Верхнего Ист-Сайда. Чтобы провести дорогу под землей, пришлось пробить туннель в скальной породе Виста-Рок, на которой ныне высится Бельведерский замок.

Строительство туннеля завершили в 1861 году. Его длина составляет 141 фут, высота 18 футов, а ширина 40 футов. Спуститься в туннель из парка можно по скрытой от посторонних глаз каменной лестнице у моста, возвышающегося над подземной дорогой.

Люди толкались, когда проносились мимо Франчески в темноте, пока женщина вела Вирджила, семью индусов и едва державшегося на ногах Шепа от Бельведерского замка через Шекспировский сад камней. Оказавшись в потоке спасающихся бегством людей, она вскоре потеряла ориентацию и сбилась с пути.

Далеко в небе вспыхивали огни. Розоватое свечение сгущающихся на небе коричневых туч создавало сюрреалистическое зрелище. В этом фантастическом свете Франческа разглядела мост. Женщина шла наощупь, касаясь пальцами старинной кладки, пока не нашла нишу и ступени, вырубленные в скальной породе полтора столетия тому назад. Когда она взялась за решетку калитки, то с ужасом увидела висячий замок.

— О, нет!.. Нет!

Женщина схватилась за поблескивающий новый шифровой замок и со всей силы дернула. Напрасно. Замок надежно удерживал поржавевшие прутья решетки.

Гул моторов армейских внедорожников вывел Патрика из ступора. Он привалился спиной к увитой плющом каменной стене. Сквозь пелену боли мужчина увидел над плечом десятилетней смуглой девочки светящийся голубоватым светом дух. Видение, склонившись над девочкой, шептало ей что-то на ухо и поигрывало ее косами. Патрик потер глаза, не уверенный, что у него не начались галлюцинации.

Панкай Пател, сжимая в правой руке камень, оттеснил беременную женщину в сторону.

— Папа, ты его только заклинишь. — Девочка схватила отца за руку, не позволяя ударить по замку. — Разреши мне самой…

— Дон! У нас нет времени на…

— Пусть девочка попробует. — Головы всех повернулись к Патрику. — Иди, дитя. Открывай калитку.

Проскользнув мимо отца, девочка прислонила ухо к замку и несколько раз повернула диск, набирая цифровую комбинацию. Дух явно руководил ее действиями.

Сзади стал виден свет головных фар автомобилей. До армейских «хаммеров» оставалось не более ста ярдов.

Но чудо свершилось! Щелкнув, дужка замка откинулась.

— Ты смогла! — обнимая дочь, воскликнул Панкай.

— На это нет времени.

Франческа толкнула калитку от себя. Ржавые петли протестующе заскрипели. Беременная женщина сделала осторожный шаг вниз по спускающимся спиралью ступеням, ведущим к 79-й улице, где их ждал белый «додж караван».

Увидев жену, Паоло поспешил ей на помощь.

— Что случилось? С тобой все в порядке?

— За нами гонятся. Садимся в машину и уезжаем отсюда… Подожди остальных.

Маниша и ее муж помогли Патрику спуститься по ступеням винтовой лестницы. За ними шли Дон и Вирджил. Все забрались в автомобиль-фургон. Паоло на большой скорости повел «додж караван» на восток по туннелю, освещая себе дорогу только подфарниками.

Два армейских «хаммера» резко затормозили у моста. Получив инструкции через свой шлемофон, майор Дауни быстро нашел лестничный колодец, ведущий к туннелю 79-й улицы. — Черт побери!

Чугунная калитка не поддавалась, казалось, ее намертво заварили…

 

Потерянный дневник Ги Де Шолиака

Отрывок взят из недавно обнаруженных, но еще не опубликованных воспоминаний хирурга Ги де Шолиака, жившего во времена «черной смерти» 1346–1348 годов.

Перевод со старофранцузского.

18 мая 1348 года

Записано в Авиньоне, Франция

Я заразился.

Прежде я думал, что Всевышний намерен оставить меня в живых, чтобы я мог заботиться о его пастве, но я ошибался. Возможно, дав мне заболеть, Он хочет, чтобы я лучше понял симптомы чумы? Не знаю. В любом случае, сейчас я так слаб, что не поднимаюсь с постели. Меня мучает сильный жар. Один красный бубон вскочил под мышкой левой руки, другой, и это тревожит меня гораздо больше, в паху у гениталий. Кровотечения пока нет, но я уже чувствую, что мой пот воняет злокозненными миазмами смерти.

21 мая 1348 года

Тому, кто найдет этот дневник после моей смерти. Существует два вида смерти в зависимости от погодных условий. Зимой люди умирают за два-три дня. Летом, когда тепло, их страдания продлеваются. Кажется, я буду умирать долго. Не знаю, к добру это или ко злу, проклят ли я или в этом сказывается милость Господня.

25 мая 1348 года

Меня разбудили колокольный звон и пение на улице. Сначала мне почудилось, что где-то справляют свадьбу. Находясь в бреду, я подозвал слугу, который поведал плохую новость: в Авиньон прибыла процессия флагеллантов.

Я уже прежде слыхал об этих религиозных фанатиках. Они одеваются в грязные белые одежды и, взвалив на плечи большие деревянные кресты, ходят от деревни к деревне, проповедуя самобичевание как единственное спасение от великого мора. Они на виду у мирян секут друг друга усыпанными шипами хлыстами и железными прутьями, желая тем самым еще на земле заручиться спасением своих душ. По-моему, они превращают христианское таинство в нечто кровавое и непристойное.

И отчаявшиеся люди следуют за ними. Во времена чумы, мора и разложения страх лишает выживших остатков здравого смысла. Фарисейство и лицемерная набожность охватили жителей Авиньона. Фанатики изгнали единственного оставшегося здесь священника из церкви и, вытащив евреев из своих домов, сожгли их живьем.

Я ошибался. Грех и зло уничтожают человечество. Чума — лишь наказание за наши прегрешения.

Умирать тяжело. Я начинаю завидовать тем, кто заразился зимой.

27 мая 1348 года

Лихорадка. Боль в животе все усиливается. Меня морозит. Не могу есть. Диарея со следами крови. Теперь смерть близка. Климент, прежде чем покинуть Авиньон, отпустил мне грехи.

Пусть Жнец приходит…

(конец)

 

Круг седьмой

Насилие

21 декабря

Остров Говернорс

05:17

2 часа 45 минут до предсказанного конца света

Мешок на голове затруднял дыхание. Ее кровь превратилась в свинец, а тело стало трупом, который, держа под руки, вели на казнь.

Двое военных полицейских практически стащили Ли Нельсон вниз по ступенькам в подвал.

Сердце женщины затрепетало в груди, когда из колонок зазвучала панк-рок-музыка. Она узнала песню «Блицкриг-боп» группы «Рамоунз». В темноте мешка ее чувства взбунтовались против какофонии звуков. Ее тело прижали вниз к невидимой, чуть наклонной плоской поверхности. Голова оказалась ниже уровня ног.

— О, нет! Боже мой! Господи! Пожалуйста! Не делайте этого! Я не имею никакого отношения к той женщине!

Ли Нельсон отчаянно лягалась, когда сильные руки мучителей привязывали липкой лентой ее ноги к деревянному щиту. Ей стянули грудь. Испуганная врач и мать двоих детей пронзительно завизжала в темноту надетого на голову мешка.

«Ого-го-го! А теперь подстрелим их в спину…»

Чья-то рука прижала ей голову к доске. Кто-то приподнял мешок, освободив нос и рот.

«Я не знаю, чего они хотят. Они собрались уходить…»

Ли Нельсон находилась в темном сыром подвале. Самый страшный из ее ночных кошмаров стал реальностью. Казалось, от нормальной жизни ее отделяют тысячи световых лет. Внезапно ей в ноздри полилась холодная вода. Тело женщины забилось в конвульсиях. Она задыхалась, не в силах глотнуть воздуха. Ужас, в сотню раз сильнее, чем тот, который бывает у тонущих в океане или бассейне, пронзил ее разум.

Доску приподняли. Музыку сделали потише.

Женщина выплевывала воду. Ее легкие обожгло болью, когда они сжались, вбирая живительный воздух. Наконец Ли задышала с громким присвистом.

Капитан Джей Звава говорил медленно и отчетливо ей на ухо:

— Вы помогали Клипот сбежать?

Ли всхлипнула и закашлялась, не в силах заговорить.

— Окуните ее еще раз…

Женщина, как сумасшедшая, замотала головой, выигрывая себе драгоценные секунды. Признание захрипело в ее горле.

— Я помогла… Я все спланировала…

— Это вы ввели ей вакцину?

— Да. Десять кубиков внутривенно.

— Что было в пробирке? — спросил капитан.

— Тетрациклин… а еще…

— Что еще?

— Я не знаю… Я не помню…

Доску начали опускать.

— Подождите! Проведите меня в лабораторию! Я выясню!

Капитан Звава подал своим людям знак перерезать путы и прекратить представление, на котором настояли подполковник Николс и чертовы «нацисты» из Пентагона, которые до сих пор верят, что пытки позволяют добыть нужную информацию. Ли Нельсон шла на сотрудничество и без этого, а значит, целесообразность подобного рода методов вызывала сомнения. К тому же испуганная женщина сейчас готова была признаться в чем угодно — от убийства Кеннеди до похищения сына Линдберга, — лишь бы избавить себя от очередного погружения под воду.

— Дайте ей чистые полотенца и теплую одежду, — распорядился капитан Звава.

— Сэр! Нам отвести ее в лабораторию?

Не ответив военному полицейскому, Джей Звава выбрался по лестнице из подвала.

Центральный парк

Верхний Ист-Сайд

05:24

Белый автофургон мчался на восток по проделанному в скальной породе туннелю. Даже всевидящее око «Жнецов» не проникало сюда. В туннеле стояла тьма, черная, словно смола. Паоло пришлось включить фары. Он выключил их в ту же секунду, когда показался выезд из туннеля. Колышущееся коричневое небо вновь нависало над ними, но розоватые отблески померкли, когда они достаточно удалились от Бельведерского замка.

Впереди была 5-я авеню. Восточную границу Центрального парка запрудила бесконечная череда автомобилей и автобусов.

Паоло свернул на тротуар, тараня все на своем пути на юг.

Повсюду царила темнота.

Бум!.. Бум!.. Бум!.. Бум!.. При каждом столкновении автофургон подбрасывало так, словно он прыгал на большой скорости через «лежачего полицейского». Франческа сидела впереди между мужем и Шепердом и, вытянув вперед руки, упиралась в приборную панель.

— Паоло! Мы что, переезжаем через людей?!

— Это трупы.

— Съезжай с тротуара!

— А куда? По проезжей части не проехать.

Маниша сидела на заднем сиденье. Головка Дон лежала на ее коленях. Дочь сильно кашляла. Из ее рта вылетали кровавые брызги. Некромантка повернулась к мужу. В ее глазах читались отчаяние и злость.

— Нам не следовало выходить из такси.

— Легче сказать, чем сделать, — резко возразил Панкай. — Сколько мы смогли бы высидеть там?

Автофургон вновь сильно тряхнуло. Людей подбросило вверх, но ремни безопасности выдержали.

— Паоло! Хватит!

— Они мертвы, Франческа, а мы пока живы.

— Извините, — прервала их спор Маниша. — Почему вы еще живы? Вы даже не выглядите больными.

Франческа кивнула в сторону Шеперда.

— У Патрика есть вакцина против чумы… По крайней мере была… Он выбросил все, что оставалось, в толпу.

Шеп попытался обернуться. Сильная боль жгла дельтовидную мышцу левой руки. Он находился на грани беспамятства.

— У меня осталась вакцина.

Ветеран криво улыбнулся сидящему позади него Вирджилу.

— Я запихнул содержимое коробочки в карман, прежде чем отправился на приступ Бельведерского замка.

Засунув руку в правый карман парки, он вытащил оттуда три маленькие пробирки с прозрачной жидкостью.

Прежде чем он успел отдать вакцину индусам, Вирджил остановил товарища.

— А что будет с твоей женой и дочерью? Ты забыл, куда мы пробираемся по Манхэттену?

Лучик надежды на лице Манишы угас. Ее губы задрожали.

— Ваша семья… Где они живут? — спросила женщина.

— В Бэттери-парке.

Боль исказила лицо ветерана, когда он вновь полез к себе в карман.

— Когда вы в последний раз?.. Вы уверены, что?..

— Маниша!

— Извините! Простите меня! Мой муж прав. Я не могу просить ценой вашей семьи спасти мою. Вы уже рисковали своей жизнью…

— Перестаньте! Все хорошо. У меня было одиннадцать пробирок. Сейчас осталось шесть. Две — для Беатрисы и моей дочери. Одна — для Вирджила. Может, ты ее сейчас и выпьешь?

— Пока не надо, — отказался старик.

Шеп передал три пробирки Манише. Она задрожала, принимая дар жизни.

— Благослови вас Бог, — поцеловала его руку женщина.

— Только будьте с ним поосторожнее. Лекарство вызывает ужасные галлюцинации. В парке мне почудилось, что нечто парило над вашей дочерью. Я мог бы поклясться, что оно было похоже на ангела.

Дон приподняла свою головку с колен матери.

— Вы ее видели?

— Кого?

Руки Манишы дрожали. Торопливо вытащив пробку, она протянула пробирку дочери.

— Дон! Выпей это. Тебе сразу станет легче.

Женщина влила жидкость в рот дочери, опасаясь, что однорукий человек станет задавать неудобные вопросы.

— Ее?.. Значит, то, что я видел, мне не почудилось? Ответь мне.

Дон взглянула на мать.

— Меня зовут Маниша Пател, а это мой муж Панкай. Я — некромант, человек, который может общаться с душами мертвых. Дух, которого вы видели парящим над Дон, имеет особую духовную связь с нашей дочерью.

Автофургон вновь тряхнуло. Амортизатор едва справился с силой удара.

Франческа взвизгнула, ударив мужа ладонью по руке.

— Что с тобой?! Она только что говорила, что может разговаривать с мертвыми. Перестань переезжать через них!

— Извини.

Заметив свободное место между двумя машинами, Паоло пересек 5-ю авеню и поехал на восток по 68-й улице.

— Маниша! Эта душа… Вы говорите, что она женского рода…

Индуска кивнула головой и выпила вакцину без вкуса и запаха.

— Она стала моим поводырем в мире потустороннего, когда наша семья переехала в Нью-Йорк. Она предупреждала, что надо скорее выбираться с Манхэттена, но мы, к сожалению, замешкались. Как вы смогли ее увидеть?

Автофургон занесло. Шеперд моргнул. Плечо ныло.

— Я не знаю. Вакцина вызывает галлюцинации. По правде говоря, я счел это видение очередной галлюцинацией.

— То, что ты видел, — вмешался Вирджил, — было скрытым светом души. Помнишь, что я говорил в госпитале?.. Пять органов чувств лгут нам. Они похожи на занавесы, через которые не видна истинная реальность. Для того чтобы быть видимым, свет должен отражаться от предмета. Вспомни о дальнем космосе. В нем бесчисленное множество звезд, но он остается черным. Солнечный свет становится видимым только тогда, когда он отражается от предмета, подобного Земле и Луне. То, что ты видел, было скрытым светом души, отраженным от этой девочки.

— Почему от нее? — спросил Патрик.

— Потому что в этой девочке кое-что есть… Это у нее от матери…

— Что? — спросил Панкай.

Вирджил улыбнулся.

— Безоговорочная любовь к Создателю.

Маниша взглянула на старика. Ее глаза блестели от слез.

— Кто вы?

Воздух был пропитан тяжелым запахом ароматических свечей. Умирающие язычки пламени плясали по поверхности причудливо украшенных стеклянных подсвечников, выстроенных в линию на кухонном столе. Пламя отражалось от полированной стальной поверхности холодильника фирмы «Саб-Зеро» Без электричества он не держал холод.

Сорокачетырехлетний Стивен Меннелла тяжело шагал по квартире кондоминиума. Казалось, его тянет к земле тяжелый свинцовый бронежилет. Стивен был сержантом полиции, а его жена Вероника — медицинской сестрой; она только недавно нашла работу в госпитале для ветеранов.

Стивен взял ароматическую свечу с кухонного стола и понес подсвечник в спальню. Он поставил горящую свечу на ночной столик, снял с себя форму и аккуратно развесил ее в стенном шкафу. Во тьме он нащупал любимый серый костюм и недавно отглаженную белую рубашку. Быстро одевшись, он выбрал узорчатый галстук, который дочь Сюзанна подарила ему на прошлый день рождения, завязал узел шелкового галстука, застегнул кожаный ремень и обулся в подходящие по цвету туфли. Напоследок он бросил взгляд в зеркало.

Секунду он стоял, обдумывая, стоит ли убирать постель.

Выйдя из спальни, Стивен вернулся в гостиную. Квартира находилась на тридцатом этаже. С высоты открывался красивый вид на охваченный безумием город. Дул сильный ветер. Внизу, на расстоянии двадцати футов от балкона, простирались мрачные коричневые тучи, но звездное небо над пентхаусом оставалось чистым.

Стивен остался один на один с кошмаром…

Вероника лежала на кожаном диване. Лицо медсестры госпиталя для ветеранов стало белым как мел. Голубые глаза остекленели. Окровавленный рот застыл в немом крике. Стивен смыл кровь с губ жены и прикрыл шерстяным одеялом ужасную черную опухоль размером с теннисный мяч, что выскочила сбоку на ее длинной шее.

Нагнувшись, он поцеловал Веронику в холодные губы.

— Я оставил детям письмо… Все, как мы договаривались. Подожди меня, дорогая. Я скоро… через минуточку…

Стивен Меннелла задул свечи. Откашлявшись, он поплелся к открытой застекленной двери, ведущей на балкон. Полная луна спустилась низко к горизонту, осветив ползущие внизу грязновато-коричневые облака. Холодный ветер поприветствовал человека, когда он грациозно вскочил на свою любимую кушетку. Не утратив равновесия, Стивен ступил на алюминиевые перила и спрыгнул с балкона…

Ветер засвистел в ушах. Крошечные льдинки покрыли кожу на его руках и лице, пока мужчина пролетал через искусственное облако…

Все произошло неожиданно. Паоло как раз объезжал почтовый ящик, когда человеческий метеор упал с неба…

Капот смягчил силу удара, но блок цилиндров все равно разлетелся на куски, а две передние шины лопнули. Антифриз зафонтанировал на покрывшееся паутиной трещин лобовое стекло, словно разбился гигантский арбуз и забрызгал все вокруг своим соком.

Сирена взвыла и тотчас смолкла. Послышалось учащенное человеческое дыхание. Франческа ощупала свой объемистый живот.

— Что, черт побери, это было?

— Все из машины, — распорядился Шеперд.

Резким движением он открыл дверь, впуская в салон свежий, не отравленный парами антифриза воздух. Пару секунд он смотрел на лежащего на капоте лицом вверх сержанта Стивена Меннеллу, а затем отвернулся.

— Нам надо найти машину на ходу.

Не ожидая, пока из автофургона выйдут остальные, Патрик поплелся по 68-й Восточной улице. Когда он добрался до перекрестка с Парк-авеню, его ноги по икры погрузились в холодный, несущийся куда-то поток.

«Должно быть, где-то прорвало пожарный гидрант».

Вдруг ужасная картина предстала его взору, и Патрик взмолился, чтобы это была галлюцинация под действием вакцины.

Шесть полос движения Парк-авеню напоминали картину, словно сошедшую с гравюр, изображающих ад. Небоскребы офисов и кондоминиумов образовывали зловещий коридор, над которым нависал потолок темных, медленно ползущих по небу туч. На этом зловещем фоне горели десятки автомобилей. Выделяемый при этом жар, сдерживаемый рукотворным «потолком» коричневых туч, растапливал снежные сугробы у бордюров. Они таяли, превращая одну из главных транспортных артерий Манхэттена в подобие реки. Талые воды подхватывали горящий бензин и несли его дальше, к нетронутым огнем машинам. Пожар вызывал ужас.

Бум!..

От далекого звука падения волосы зашевелились на голове Шепа.

Бум!.. Бум!..

Глаза мужчины выхватили из полутьмы тело, которое, вылетев из облака дыма, понеслось вниз. Патрик не видел, как тело коснулось земли, но услышал скрежет металла, звон битого стекла и истошный вой автомобильной сирены.

Еще один человек удал сверху… Дотом еще двое…

Только сейчас Шеперд понял, что происходит, и остолбенел.

На Манхэттене шел град из покойников.

Впрочем, не все падающие вниз были мертвы. Умирающие от чумы люди выпрыгивали из освещенных свечами окон своих квартир, неслись в свободном падении к тротуарам и разбивались о крыши, капоты, багажники неисчислимого количества оставленных на Парк-авеню машин. От удара автомобили сплющивались.

К ветерану подошел Паоло. Мужчины застыли в немом изумлении.

— Это галлюцинация? — спросил Патрик.

— Нет.

Течение стало быстрее. Паоло и Патрик увидели, как какой-то предмет плыл по Парк-авеню, а затем его понесло по 68-й улице. В свете горящего автомобиля они рассмотрели, что это тельце мертвого ребенка.

Шеп пошатнулся при виде малыша. Лавина образов из прошлого обрушилась на него. Сердце забилось часто-часто. Мир закружился перед его глазами и пропал…

Манхэттен исчез, а он снова был в Ираке.

Патрик Шеперд стоял на берегу реки Шатт-эль-Араб. Смеркалось. Небо на западе окрасилось в оранжевый цвет. Дневной зной спал, и теперь его тело обвевала приятная прохлада. Рядом с ним стоял Дэвид Кантор, военврач, помогающий иракским медикам. Доктор Фарид Хасан вытащил обезглавленное тело из прибрежных камышей.

Дэвид осматривал труп.

— Похоже по почерку на аз-Заркауи. Доктор Хасан! А вы как считаете?

— Да. Согласен.

Патрик Шеперд, который второй месяц пребывал в Ираке, желчно заявил:

— Что бы я только не отдал, чтобы поставить всех этих ублюдков к стенке.

Иракский врач обменялся многозначительным взглядом со своим американским коллегой.

— Доктор Кантор сказал мне, что вы впервые в Ираке?

— Да.

Шеп осматривая камыши в поисках новых тел.

— Он говорил, что вы были профессиональным бейсболистом, — продолжал доктор Хасан. — Мой сын Али тоже любил спорт… Настоящий атлет…

— Лады. Я научу его бросать скользящий мяч.

— Али умер четыре года назад. Ему было только восемнадцать лет.

— Мне жаль, — сказал Патрик.

— Это всего лишь вежливые слова. Не думаю, что вы по-настоящему сожалеете. Как вы можете почувствовать горечь в моем сердце?

Внезапная боль пронзила грудь Патрика. Он скривился, но врачи, кажется, не заметили этого.

Вдалеке показалась небольшая лодка. На носу стояла одинокая фигура, завернутая в плащ. Силуэт человека был ясно виден на фоне заходящего солнца.

— Если бы вы на самом деле жалели моего сына, то вы бы остались дома, играли себе в бейсбол и говорили своим американским поклонникам, что война — это зло. Вместо этого вы с автоматом наперевес вторглись в Ирак и строите из себя Рэмбо. Зачем вы в Ираке? Зачем у вас автомат, сержант Шеперд?

Внутренний переключатель встал в исходную позицию. Шеп успокоился.

— Если вы позабыли, то на нас напали первыми, — сказал он.

— И кто напал на вас? Воздушные пираты, угнавшие самолеты одиннадцатого сентября, были из Саудовской Аравии. Почему вы сейчас не там? Почему вы не убиваете их детей?

— Американские солдаты не убивают детей. Я хочу сказать, что ни один американский солдат не хотел преднамеренно причинить вред ребенку. Помогите мне объяснить ему, доктор Кантор.

— Извини, парень, но настало время посмотреть правде в глаза. На свете нет Санта-Клауса, а пасхальный кролик давно сдох. Все, что ты знаешь о войне из голливудских фильмов и от Дядюшки Сэма — чушь собачья. Ты думаешь, что Чейни и Рамсфелд беспокоятся из-за оружия массового поражения и болеют душой за иракскую демократию? Последнее известие, Шеп: эта война ведется ради денег и власти. Наша задача состоит в контроле над населением страны, чтобы Вашингтон смог распоряжаться нефтью и делать богатых людей еще богаче. А что происходит с деньгами, которые выделяются на реконструкцию? Их тратят на возведение военных баз, набивая карманы частных подрядчиков вроде Халибертона, Брауна и Рута: Корпорация «Бектэл» получила контракт на распределение запасов воды рек Тигр и Евфрат. В результате она заработала состояние, а местные жители остались без питьевой воды. Деньги и власть, сынок… Настоящими жертвами войны являются дети… Не думаю, что мои слова когда-нибудь передадут в телевизионных новостях.

— Вернемся к детям. Сэр, со всем уважением… О чем вы говорите?

— О пятистах тысяч мертвых детей, если уж быть точным, — в темных глазах иракского врача вспыхнула ярость. — Когда вы начали вторжение в нашу страну в тысяча девятьсот девяносто первом году, ваши военные преднамеренно уничтожили объекты социальной инфраструктуры. Это была очень умная, но глубоко аморальная стратегия, противоречащая Женевской конвенции. Вы уничтожили плотины, которые мы использовали для ирригации. Вы разбомбили наши водонасосные станции и водоочистительные заводы. Вы уничтожили нашу канализационную систему. Мой мальчик не погиб от пули или бомбы, сержант Шеперд. Он умер от дизентерии. Лекарства, которыми я мог бы его вылечить, не ввозились в страну благодаря США и Великобритании. Они входили в список товаров, запрещенных санкциями ООН.

Плоскодонка приблизилась. Теперь Шеп четко видел фигуру в плаще с капюшоном. Человек стоял на корме и медленно греб.

— Мы — не отсталая нация, сержант Шеперд. До американского вторжения Ирак обладал одной из лучших в мире систем здравоохранения. Теперь мы страдаем от холеры, тифа, диареи, гриппа, гепатита А, кори, дифтерии, менингита и так далее. Список можно продолжать и продолжать. Начиная с тысяча девятьсот девяносто первого года, умерло пятьсот тысяч детей. Каждый день сейчас умирает несколько сотен детей, и все из-за того, что у нас нет чистой питьевой воды. Отходы человеческой жизнедеятельности множатся, а это способствует распространению инфекционных заболеваний.

Шеп увидел тело в камышах.

— Один из восьми иракских детей сейчас умирает, не достигнув возраста пяти лет. Один из четырех хронически недоедает.

Сержант поднял трупик семилетней девочки. Его тело содрогнулось, когда он узнал ее.

— Так что, пожалуйста, не говорите мне, что вам жалко моего сына. Вы понятия не имеете, что значит терять детей.

Мертвой девочкой была Большие Глаза.

— Патрик! Берегись!

Разлившееся на воде пятно бензина вспыхнуло маслянистым пламенем. Шеп отшатнулся, прикрывая лицо рукой.

— Ты не пострадал?

— Нет.

Опустив руку, ветеран ободряюще кивнул Паоло головой и застыл на месте. Кровь в жилах похолодела…

По Парк-авеню медленно плыла плоскодонка из его видения. Одинокая фигура стояла на корме. Мрачный Жнец, держаком косы отталкиваясь от дна, вел свое судно по затопленной водой авеню.

Шеп посторонился, когда течение вынесло плоскодонку на 68-ю улицу. Ангел Смерти повернул к Патрику свое наводящее страх лицо и кивнул головой, словно приглашал ветерана следовать за ним. Когда лодка проплыла мимо Шепа, мужчина развернулся и пустился вслед за ней бегом, шлепая ногами по воде.

Кормчий ударами держака косы подтолкнул плоскодонку к бордюру. Перевалив через бордюрный камень, лодка причалила к тротуару. Напротив зиял чернотой вход в неоклассическое четырехэтажное здание из известняка. Дом был построен около века назад на северо-западном углу 68-й Восточной улицы. Большие арочные окна первого этажа прекрасно гармонировали с восьмиугольными окнами верхних этажей. Крышу украшали карниз и балюстрада.

На табличке перед входом было выгравировано:

СОВЕТ ПО МЕЖДУНАРОДНЫМ ОТНОШЕНИЯМ.

Воды паводка у края тротуара с шумом низвергались в сток канализации, унося с собой все, включая и останки.

Мрачный Жнец посмотрел на Шепа. В пустых глазницах его черепа теперь мелькали десятки человеческих глаз, отдаленно напоминая пчел, копошащихся на медовых сотах. Ангел Смерти взмахнул позеленевшим лезвием косы над стоком канализации. Затопленная расщелина расширилась, превратившись в огромный сточный колодец. Грязная талая вода полилась вниз по овальному расширению, словно по канализационной трубе. Расширение все увеличивалось и увеличивалось, достигнув двадцати футов в диаметре. Лужи бензина запылали, осветив черноту подземных глубин жутким оранжевым сиянием.

Жнец указал костяшкой пальца на отверстие в тротуаре, молча приказывая Шепу заглянуть в бездну.

Патрик не тронулся с места.

Ангел Смерти поднял косу и ударил концом держака по асфальту затопленного тротуара. Послышался глухой звук удара. Во все стороны вдоль 68-й улицы побежали волны высотою в один фут.

Шеп оглянулся. Паоло, Франческа, Вирджил и семейство Пателей застыли, словно статуи. Казалось, они находятся в другом измерении.

«Это вакцина. У меня опять галлюцинации».

Патрик подошел к краю провала. По колено в ледяной воде, он изо всех сил напрягал мышцы ног, борясь с сильным течением, которое тянуло его вниз.

Мужчина заглянул в бездну.

— О, Боже!.. Нет! Нет!

Патрик Шеперд смотрел прямо в зев ада.

Район Бэттери-парка

05:27

Стоун-стрит — узкий проспект в районе Бэттери-парка, вымощенный булыжниками. В первых и цокольных этажах домов располагается много популярных ресторанов и кафе.

Семнадцать часов назад местные жители и туристы заказывали обед в пиццерии «Адриано» и покупали пирожные в «Сладостях финансиста». Через пять часов они толпились в пабе «Стоунстритская таверна», в одном из многих общественных мест, в которых собрались те, кому некуда было пойти и пересидеть комендантский час.

К семи часам вечера льющийся рекой алкоголь превратил Стоун-стрит в место проведения шумной вечеринки. Музыка гремела из плееров для компакт-дисков, которые питались от батареек. Предчувствие дня Страшного суда вызвало к жизни старую максиму: «После нас — хоть потоп». Женщины уединялись с незнакомыми мужчинами на задних сиденьях припаркованных у обочин машин.

Семьи с детьми ушли со Стоун-стрит к Бродвею и церкви Троицы.

К десяти часам ночи смолкла музыка, а через полчаса пьяная толпа разгулялась в дебоше. То тут, то там вспыхивали драки. Люди разбивали вдребезги стекла витрин и громили кафе и рестораны. На женщин, которые еще недавно сами соглашались на секс, теперь нападали и насиловали. Не было полиции. Не было закона. Осталось только насилие.

К полуночи «Коса» вынесла свой приговор дебоширам.

Половина шестого утра. Двадцать первое декабря. Зимнее солнцестояние. Стоун-стрит походит на европейскую деревушку времен «черной смерти».

Свет нигде не горит. Только тлеющие в стальных мусорных баках угли отбрасывают оранжевый отсвет. Темные, грязно-коричневые облака низко нависли над домами, производя прямо-таки сюрреалистическое впечатление. Мощенные булыжником улица и переулки завалены телами мертвых и умирающих. Тающий снег заливал останки людей водой. Оттаявшая кровь вытекала из носов и ртов мертвецов, привлекая крыс.

Крысы превосходили числом мертвых и умирающих людей раз в шестьдесят. Пребывая в крайней степени возбуждения из-за укусов инфицированных «Косою» блох, грызуны не брезговали даже своими мертвыми сородичами. Их острые зубы и когти грызли и рвали на куски крысиную и человеческую плоть. Они сражались друг с другом, доходя до бешеного неистовства, но не могли насытиться.

Черный «шевроле» медленно повернул на Стоун-стрит. В течение последних пяти часов водитель Бертрана де Борна проявлял чудеса изобретательности, лавируя и протискиваясь между бесконечными рядами брошенных автомобилей, хотя скорость движения «шевроле» при этом не превышала шести миль в час. Когда очередная машина перегородила ему дорогу, Эрнест Лозано свернул на тротуар. Толстые шины «шевроле» переехали через мертвого человека, раздавив в лепешку замешкавшихся у еды крыс.

Шеридан Эрнстмайер сидела возле Лозано с оружием наизготовку. Она убивала каждого, кто приближался к «шевроле» ближе, чем на десять футов.

Бернард де Борн пошевелился на заднем сиденье. Гланды министра обороны болели. Его знобило. Температура явно повышалась. Де Борн сидел, прикрыв глаза, и его веки мелко дрожали.

— Мы приехали? — прохрипел он.

— Нет, сэр. Мы в квартале от цели.

— Какого черта…

Де Борн раскашлялся и кашлял никак не меньше полуминуты. Его тошнотворное дыхание распространилось по салону автомобиля. Оба телохранителя поправили маски своих ребризеров.

Лозано посмотрел направо. За Брод-стрит виднелась Нью-Йоркская гавань. Не только проезжую часть, но и пешеходные тротуары перегораживали автомобили.

— Сэр! Дорога перекрыта, но нужный нам дом недалеко… вон там, направо…

— Приведите ее ко мне… и дочь Шеперда тоже…

Агенты переглянулись.

— Что-то не так? — спросил де Борн.

— Нет, сэр.

Эрнест Лозано дернул рычаг переключения передач и заглушил мотор. Он вышел из машины и последовал за Шеридан Эрнстмайер по заваленному трупами тротуару, где бегали зараженные чумой крысы, к дому, в котором жила Беатриса Элоиза Шеперд.

Верхний Ист-Сайд

Для Патрика Шеперда время остановилось. Воды паводка, огонь, его товарищи по исходу — все, что имеет отношение к физическому миру, который Вирджил называл Малхутом, застыло.

Внизу, на расстоянии в несколько сотен футов под тротуарами Парк-авеню находилась другая реальность.

Все расширяющийся подземный туннель открывал взору Патрика три из семи кругов ада. Первый представлял собой реку крови, которая текла под зданием Совета по международным отношениям. Она была широка, как Миссисипи. Воды, стекающие в провал с 68-й улицы, вливались в нее водопадом.

От кровавой реки скверно пахло. Шеп ужаснулся судьбе тех, кто попал в ее бурные воды. Каким-то загадочным образом Патрик мог видеть их ауры — темные, пульсирующие сгустки энергии, вызывающие у него удушье, как от адской вони.

Мужчины и женщины. Обнаженные, истекающие кровью.

При жизни они совершали насилие над другими.

Бесконечная череда тысяч проплывающих по реке тел. Их лица то появляются, то исчезают, словно гнилые куски мяса в бурлящей ярко-красной похлебке. Очутившись на поверхности, они жадно хватают ртами воздух, а затем вновь погружаются в кровь. Заботясь только о себе, они взбираются друг на друга. Мысль, что можно вместе попытаться добраться до берега, не приходит им в головы.

Вдоль берега и по мелководью расхаживают кентавры — наполовину люди, наполовину кони. Каждого выбравшегося из реки эти существа колют вилами, и люди сами прыгают обратно в кровавые воды.

Вдруг Шеп осознал, что эти несчастные страдают не только от удушья, захлебываясь в водах подземной реки. Они тянутся к льющемуся сверху свету, Его свету…

В ужасе Патрик задрожал.

«Тираны и убийцы… Неужели такое наказание ожидает меня после смерти?»

— Помогите! Пожалуйста, помогите!

Повернув голову на звук, Шеп увидел чуть в стороне от береговой линии кровавой реки отверстие в земле, как кратер вулкана. Там, под первым, находился второй круг ада. Патрик увидел странный, чуждый человеческому восприятию лес. На деревьях не было листьев, одни лишь шипы. Кричал мужчина лет сорока, одетый в серый деловой костюм, белую рубашку и галстук с узором.

Патрик узнал его — этот мужчина разбился о капот их автофургона.

Самоубийца.

На его глазах ноги мужчины вросли в покрытую пеплом землю, руки превратились в ветви, а пальцы — в острые шипы.

Сразу же на дерево села гарпия — наполовину птица, наполовину женщина. Перескакивая с ветки на ветку, она пожирала зеленые листочки, которые время от времени появлялись на этом ужасном человеке-дереве.

Шеперд не смог разглядеть, что происходит ниже леса самоубийц в третьем круге ада, но услыхал эхо душераздирающих воплей тех, кого пытали, и мерзкие богохульства, направленные на Всевышнего.

Знакомое чувство побудило Патрика поднять глаза кверху. Мрачный Жнец смотрел на него глазницами, в которых мелькали сотни глаз. От улыбки Ангела Смерти кровь в жилах Патрика похолодела. Костлявая рука потянулась из-под черного балахона к нему, но другая рука обхватила ветерана сзади и выдернула из седьмого круга ада.

Патрик заорал, развернулся и встретился глазами с Вирджилом.

— С тобой все в порядке? — спросил старик. — По твоим глазам вижу, что не в порядке.

Патрик ошарашено огляделся, ища глазами Мрачного Жнеца, но Ангел Смерти и видение ада куда-то пропали.

— Патрик!

— Я не могу больше сносить все это: галлюцинации… чувство вины… Но хуже всего одиночество, ощущение внутренней пустоты. Это подобно яду, который медленно отравляет каждую клеточку в моем организме. Только боязнь наказания, которое ожидает самоубийц после смерти, все эти годы удерживала меня от того, чтобы свести счеты с жизнью. Я запутался, я заблудился, а вокруг — только тьма.

— Еще не все потеряно, Патрик. Еще есть время измениться, впустить свет в свою душу.

— Как? Скажи мне!

— Надо вновь научиться чувствовать, — сказал старик. — Там, где есть любовь, найдется место и божественному свету.

— Сейчас я чувствую в душе лишь пустоту.

— Ты просто боишься чувствовать. Перестань прятать в себе свои эмоции. Позволь своему естеству испытать боль и страдания. Тебе следует посмотреть правде в лицо.

— О какой правде ты говоришь? — спросил Шеперд. — Что ты обо мне знаешь, Вирджил? Что твой дружок де Борн рассказал тебе обо мне?

К ним подбежал Паоло. Его глаза горели сумасшедшим огнем, а разум страдал от собственных галлюцинаций.

— Посмотрите на небо! Вы видите?! Демон летит!

Шеп и Вирджил подняли головы вверх.

Беспилотный самолет «Жнец» завис под клубящимися темными облаками. Его кроваво-красные линзы «глаз» следили с высоты за людьми.

Вирджил покосился на дрона.

— Это не демон, Паоло, это беспилотный самолет, — сказал старик. — Где ты оставил Пателей?

Серый автофургон «фольксваген» на большой скорости вырулил на тротуар. Из выхлопной трубы механического зверя громыхнуло. Машину занесло вбок. От нее во все стороны затопленной улицы пошли волны. Панкай сидел за рулем, его жена и дочь рядом, на передних сиденьях. Франческа лежала на третьем ряду сидений.

Панкай опустил стекло.

— Солдаты идут! Живей, убираемся отсюда!

Шеп рывком открыл заднюю сдвижную дверь, пропуская вперед Паоло и Вирджила. Старая колымага то и дело шла на таран, пробиваясь на юг по Парк-авеню к Нижнему Манхэттену.

 

Круг восьмой

Жульничество

21 декабря

Трибека, Нью-Йорк

06:07

1 час 56 минут до предсказанного конца света

На лестнице никого. Хороший знак. Дэвид Кантор добрался до лестничной площадки второго этажа. Его ноги болели от усталости. Четырехглавые мышцы жгло огнем после продолжительной поездки на велосипеде.

«Выбиваешься из графика… Вперед!»

Схватившись за перила, Дэвид побрел вверх по ступенькам. Каждый выдох отдавался эхом в наушниках шлемофона.

Поездка по Манхэттену на десятискоростном велосипеде оказалась тем еще «удовольствием». Военное снаряжение Дэвида мешало удерживать равновесие. Широкие подошвы ботинок то и дело соскальзывали с педалей. Впрочем, у езды на велосипеде были и существенные достоинства. Во-первых, Дэвид без особого труда мог проехать по забитым брошенными машинами улицам. Во-вторых, его передвижения по городу не были слышны военным.

Впрочем, как оказалось, армия является наименьшей из его проблем.

Он ехал по Верхнему Вест-Сайду и ошибочно свернул на Америк-авеню. Штаб-квартира телекомпании Си-би-эс. Башня «Бэнк ов Америка». Здание фирмы «У. Р. Грейс энд Ко». Универмаги «Мейси». Эта часть города, известная коренным жителям Нью-Йорка под названием Аллея небоскребов, стала похожа на кошмар, сошедший с иллюстрации Уэйна Д. Барлоу. Коричневые облака низко нависли над землей, закрывая верхушки высотных зданий. Стеклянные панели отражали свет горящих внизу автомобилей. Талая вода бежала по улицам. Из фантастических облаков на асфальт падали тела людей. Какая-то женщина выпрыгнула с небольшой высоты на крышу такси. Хребет она себе сломала, но сразу не умерла. Женщина лежала неподвижно и громко стонала.

От увиденного усталость как рукой сняло. Дэвид проехал на большой скорости мимо площади Рокфеллера, стараясь не смотреть на мертвецов, рядами разложенных на льду катка. Потом он свернул к Швейному кварталу и Челси. Проехав под аркой на площади Вашингтона, Дэвид вкатил в Гринвич-виллидж, район, где живут представители нью-йоркской богемы. В этом районе Кантор жил, пока учился в колледже. Врач проехал по территории своей альма-матер, Нью-Йоркского университета. К счастью, сейчас в кампусе никого не было. Все студенты разъехались на рождественские каникулы. Дэвид миновал дом с террасой, в котором когда-то жили его родители, потом свернул к баскетбольным площадкам на Десалвио-стрит и Бликер-стрит. Когда-то он часами зависал здесь. Как и лед катка, асфальтовые прямоугольники площадок устилали жертвы «Косы». Как оказалось, местная уличная банда решила превратить эту территорию в свой тир.

Без предупреждения из-за угла загрохотал автомат. Внезапно Дэвид Кантор вновь очутился в Ираке. Невидимые убийцы были всюду и нигде. Одна пуля слегка задела его одежду, другая срикошетила от канализационного люка и попала в велосипед. Дэвид свернул за ряд брошенных автомобилей. Низко пригнувшись к рулю, он проскользнул в оставленные между машинами зазоры из небезопасного района на Хьюстон-стрит.

Здесь находились ультрамодные магазины. Юг Хьюстон-стрит представлял собой своеобразную демилитаризированную зону. Восемь часов назад толпы местных жителей, впав в амок, начали громить и грабить соседние магазины. На Хьюстон-стрит они встретились с одетым в комбинезоны биологической защиты спецназом. Стражи порядка не собирались шутить с погромщиками. Изрешеченные пулями трупы лежали теперь перед разбитыми витринами, под разноцветными, изодранными в клочья навесами в острастку всем нарушителям комендантского часа.

До Трибеки Дэвид Кантор добирался еще часа полтора.

Этот район находится между Сохо и Финансовым кварталом к западу от Чайнатауна. Трибека получила свое название за местонахождение в «треугольнике», образованном Канал-стрит. Когда-то это был район промышленных предприятий, а теперь считается одним из самых богатых в Большом Яблоке. Прежние склады перестроили в жилые дома и лофты, в которых часто селятся голливудские звезды.

Клермонтская частная средняя школа располагается к югу от Уолл-стрит в здании, в котором прежде находился Американский международный банк. Начальные, средние и старшие классы занимают 125 тысяч квадратных футов классных комнат, художественных студий, лабораторий, библиотеки, кафе, спортивного зала, игральных площадок и двадцатипятиметрового плавательного бассейна. Ученики приезжают сюда из пяти больших районов Нью-Йорка, а также из Нью-Джерси. Богатые родители ищут лучшее образование для своих отпрысков.

Двенадцать часов назад школу закрыли на карантин.

Теперь Дэвиду предстояла выяснить, выжил ли там хоть кто-нибудь.

Добравшись до ступенек бывшего Американского международного банка, Дэвид начал взбираться по ним вверх. Когда он достиг лестничной площадки третьего этажа, его мучила одышка. Он дернул ручку пожароустойчивой двери. Заперто. Он загрохотал по стальной двери прикладом своего автомата. В ответ — ни звука.

Отойдя подальше, Дэвид Кантор прицелился и нажал на спусковой крючок. Замок разлетелся вдребезги. Боясь того, что может там увидеть, мужчина рывком распахнул дверь и вошел в утопающую во тьме школу дочери.

Нижний Ист-Сайд, Манхэттен

06:16

Они ехали, не включая фар, по тротуарам, сбивая на своем пути столбики навесов. После Парк-авеню Панкай избегал главных дорог, потому что на юг легче пробираться окольным путем по улочкам и переулкам.

Восточный Мидтаун был особенно опасен из-за полиции и войск, окружавших здания ООН. Свернув на запад, Панкай снова пересек Парк-авеню, доехал до Муррей-Хилл, а затем срезал дорогу, когда повернул на юго-восток по тихим старым кварталам Грамерси-парка.

В Ист-Виллидже у них не оставалось другого выхода, кроме как ехать на юг по Бауэри.

Кристалл на шее Маниши Пател вдруг начал вращаться.

— Нет. Сюда нельзя, — сказала она мужу.

— А куда мне ехать? — возразил индус. — Машины стоят перед двумя мостами. Мне просто негде будет проехать.

— Моя духовная наставница говорит, что сюда ехать нельзя. Найди другую дорогу. Давай поедем через Чайнатаун.

Миносы устроились на третьем ряду сидений. Паоло успокаивал свою беременную жену. Женщина положила голову мужу на колени. Ребенок беспокойно ворочался в ее животе.

— Твой сын меня обижает, — пожаловалась женщина.

— Он так настойчиво бьет ножкой. Из него получится хороший футболист.

— Он хочет наружу, Паоло. Я боялась тебе говорить, но у меня отошли воды… еще в парке, когда мы ждали твоего возвращения.

Чувствуя себя беспомощным, мужчина даже не нашел в себе сил пожать жене руку.

— Потерпи, дорогая. Мы скоро доберемся до доков.

Вирджил сидел на втором ряду сидений рядом с Патриком Шепердом. Старик совсем выбился из сил и уснул.

Шеп прислонился к сдвижной дверце со стороны водителя. Боль в раненом левом плече не стихала, не давая ему заснуть. Сквозь полуприкрытые веки он смотрел на маленькую индусскую девочку, сидевшую впереди между родителями. Непонятно почему, но мужчина испытывал к ней глубокую симпатию. Девочка почувствовала, что Шеп на нее смотрит.

— Вам больно? — спросила Дон у ветерана.

— Бывало больнее.

Отстегнув ремень безопасности, девочка развернулась и встала коленями на сиденье, чтобы лучше его видеть.

— Дайте мне прикоснуться к вашей руке, — сказала она. — Обещаю, больно не будет.

Мужчина повернулся к Дон правым боком и протянул ей руку. Девочка мягко коснулась его руки ладошками. Она зажмурилась. Кончики пальцев нащупали его пульс.

— Грубо… Много боли…

— Я был солдатом.

— Глубже… прежде… Боль после… путешествия… Это было раньше… давно… Страшное преступление… Много мертвых. С тех пор у вас на душе страшная тяжесть.

— Путешествие… — повторил за девочкой Патрик. — Что за путешествие?

— Что-то другое… Большое разочарование… Всепоглощающее… Ваши поступки не дают вам покоя.

— Дон! — одернула ее мать и виновато посмотрела на мужчину:

— Патрик! Моя дочь еще маленькая и…

— Ничего страшного. Патрик посмотрел на девочку.

— Тебя зовут Дон?

— Да.

— У тебя красивые карие глаза. Я заметил это еще в Центральном парке… Ладно… Пустое…

— Скажите мне все, — попросила девочка.

— Они напомнили мне одного человека…

— Моя мама говорит, что глаза — это зеркало души. Возможно, мы были знакомы в прежней жизни.

Она встретилась взглядом с Патриком и словно заглянула ему в душу.

Мужчина вздрогнул.

Выражение лица девочки изменилось. Ее нижняя губа задрожала. Внезапно потеряв самообладание, Дон разжала руки, отпрянула и обняла мать.

Шеп сел прямо, стараясь казаться спокойным.

— Что такое? Что-то не так? — спросил он.

Рыдая, девочка уткнулась лицом в колени матери.

— Успокойся, детка. Что такое?

— Извините мою дочь, Патрик. Она не хотела вас расстроить. Читать судьбу человека — тяжелое испытание даже тогда, когда все хорошо, а сейчас… Дон истощена морально, но ничего страшного. Девочка моя, скажи Патрику, что ты не хотела его расстроить.

— Извините, что расстроила вас. Мне очень жаль.

— Да… Конечно. Не волнуйся.

Патрик отвернулся и с напускной холодностью уставился в окно автофургона. Где-то там, вдалеке, была автострада имени Франклина Делано Рузвельта, а за ней Ист-Ривер. А дальше — только тьма, если не считать двух возвышающихся над водою чудовищ — Манхэттенского моста на севере и Бруклинского моста на юге. Оба они взорваны семнадцать часов назад, но термитно-зажигательный состав, которым пользовались минеры, до сих пор горел. Химические компоненты взрывчатки расплавляли стальные балки так, как это произошло 11 сентября 2001 года.

Три здания рухнули со скоростью, близкой к скорости свободного падения. В два из них врезались угнанные террористами самолеты, а третье — сорокасемиэтажное Здание № 7 — сложилось, словно карточный домик, этаж за этажом через несколько часов после теракта. А ведь этот небоскреб лишь задели обломки взорвавшихся самолетов. Большинство простых американцев никогда не сомневались в том, что видели по телевизору, но ученые и инженеры были ошеломлены произошедшим: это противоречило всем известным законам физики, техники и металлургии.

В конце концов, все сводилось к простому вопросу: как авиационное топливо, которое сгорает при температуре от 800 до 1200 градусов по Фаренгейту, могло растопить стальные балочные фермы, которые плавятся при 2500 градусах? Это же в два раза выше, чем может дать самое жаркое пламя, питаемое авиационным топливом. В том, что сталь плавилась, не было ни малейшего сомнения. На кадрах видеосъемки видно, как жидкая сталь лилась из окон за несколько минут до того, как обрушились башни-близнецы. Еще в течение двух месяцев после катастрофы пожарники не могли остудить «озера» расплавленной стали под руинами ни миллионами галлонов воды, ни пенным составом.

Министерство национальной безопасности запретило доступ к эпицентру взрыва, эффективно помешав поближе исследовать обломки. Впрочем, ловкие инженеры все же ухитрились собрать достаточно образчиков, чтобы провести независимый анализ. Исследования показали присутствие инородной субстанции, которой просто не могло быть в обломках зданий, а именно, термита. Это вещество широко используется военными и инженерами-строителями для подрыва стальных конструкций. При взрыве термита выделяется температура порядка 4500 градусов по Фаренгейту. Термит горит очень долго, и его можно использовать в виде краски.

В ответ на тревожные открытия независимых экспертов Национальный институт стандартов и технологии выдал тысячестраничный отчет с объяснениями, противоречащими всем описанным ранее случаям пожаров в высотных зданиях. В отчете ничего не говорится о присутствии термита на месте взрыва. Ничего не сказано и о загадочных озерцах расплавленной стали. Официальные представители Национального института стандартов и технологии никак не прокомментировали серию взрывов, которые слышали сотни свидетелей перед падением башен-близнецов. Проигнорировали они и видеозапись, на которой отчетливо видно, что перед падением Здания № 7 по всем этажам прошла серия взрывов, которая и была причиной трагедии. После взрывов показались клубы дыма, а затем небоскреб сложился этаж за этажом со скоростью свободного падения.

Более четырех сотен независимых архитекторов и инженеров оспаривали выводы, сделанные Национальным институтом стандартов и технологии. Бесполезно. На Америку напали. Американцы хотели возмездия, а не смехотворных теорий заговора.

Только во время второй ссылки в Ирак Патрик Шеперд узнал от товарища по оружию о существовании веб-сайтов с версиями событий одиннадцатого сентября, отличными от официальных. Прочитав написанное там, он пришел в ярость. Ну и что с того, что здания считали вредными для здоровья работающих в них, потому что при строительстве использовали асбест? Ну и что, что о падении Здания № 7 Би-би-си сообщила за сорок минут до его фактического падения? Что такого в том, что в здании находилось второе по значению отделение ЦРУ, специализирующееся на секретных операциях? Ну и что, что там были расположены офисы тех, кто расследовал экономические аферы корпораций «Энрон» и «Вёлд-Ком»? Если даже Ларри Сильверстайн, новый владелец Всемирного торгового центра, и распорядился остановить для ремонта несколько лифтов в башнях-близнецах за месяц до теракта, в этом нет ничего предосудительного. Как может лояльный к государству американец поверить, что какие-то люди в правительстве родной страны могли подстрекать и способствовать совершению такого гнусного теракта, чтобы использовать его в качестве предлога для оккупации Ирака? Какой вздор!

Ведущие средства массовой информации отказывались верить в это, и большинство американцев, и Патрик среди них, испытывали те же чувства. Но шли годы, а вместе с ними и время, проведенное в Ираке. Постепенно сознание Патрика стало прислушиваться к доказательствам, и ядовитые мысли отравили его сердце — оно окаменело и заледенело.

Он узнал, что в современной истории полным-полно случаев, когда стрелки переводили на других. Правящая элита организовывала всевозможные теракты и нападения ради того, чтобы заручиться поддержкой народных масс. В 1931 году японцы взорвали свою собственную железную дорогу ради того, чтобы начать аннексию Маньчжурии. В 1939 году нацисты сфабриковали доказательства нападения поляков на Германию, получив повод для вторжения в Польшу. В 1953 году Соединенные Штаты и Великобритания организовали операцию «Аякс» с целью свержения Мохаммеда Мосаддыка, демократически избранного лидера Ирана. Через девять лет президент Кеннеди наложил вето на операцию «Северные леса», в ходе которой предполагалось провести ряд терактов на территории США, включая угон и взрывы американских авиалайнеров коммерческих авиалиний. Ответственность за события предполагалось возложить на Кубу. Через несколько лет инцидент в Тонкинском заливе привел к развязыванию Вьетнамской войны.

Три тысячи ни в чем не повинных людей погибли 11 сентября 2001 года. Несмотря на весь ужас трагедии, цифры не так велики по сравнению с количеством погибших в современных войнах. Гитлер уничтожил шесть миллионов евреев. Пол Пот истребил более миллиона камбоджийцев. Китайцы превратили истребление тибетцев в повседневную рутину. Геноцид унес жизни миллиона человек в Руанде. Соединенные Штаты убили около миллиона иракцев, хотя у Саддама, как оказалось, не было оружия массового уничтожения, а официальный Ирак считал Усаму бен Ладена и Аль-Каиду своими врагами.

Для военно-промышленного комплекса и элиты с Уолл-стрит три тысячи человеческих жизней — ничто по сравнению с нефтяными запасами Ирака и триллионом долларов по неоспариваемым контрактам на поставку военного снаряжения и техники.

Сидя на заднем сиденье автофургона, Патрик вспомнил день, когда правда о терактах 11 сентября стала для него очевидной. Это было в последний день его пребывания в Ираке. Тогда Шеп осознал, что страна, которую он любит всем сердцем, находится под властью корпоративной элиты, а он убивал невинных людей ради того, чтобы держать на плаву их финансовые империи жадности. И Патрик решил, что после смерти будет гореть в аду и никогда больше не увидит свою семью.

Глядя на горящие мосты, Шеперд почувствовал во рту знакомый медный привкус ненависти. Именно ненависть делала его слепым все эти одиннадцать лет. Эта ненависть была всеобъемлющей, она изгладила в его душе всю любовь, которая там когда-то была, лишила его всех хороших воспоминаний, вытравила из его сердца свет. В миг прозрения еще одна истина показала Патрику свое уродливое лицо.

— Они сожгут Манхэттен, — произнес Патрик.

Спутники повернули головы и посмотрели на Шеперда.

Паоло сжал руку своей жены.

— Кто сожжет Манхэттен?

— Федералы из министерства обороны. Скоро они начнут, думаю, когда взойдет солнце. Если бы они добрались до вакцины раньше, то от Манхэттена сейчас бы остались одни головешки.

— Откуда вы знаете? — спросил Панкай.

— В госпитале для ветеранов я подслушал, как Бертран де Борн угрожал рассказать всю правду о сибирской язве и терактах две тысячи первого.

— Министр обороны?

— Какое отношение сибирская язва имеет к?..

— Споры сибирской язвы собрали в одной из лабораторий ЦРУ. Думаю, «Коса» имеет то же происхождение.

— А зачем это делать? — спросил Паоло.

— Кое-кто хочет завоевать Иран, а людских ресурсов для еще одного вторжения не хватает, поэтому умники из разведки и разработали гениальный план. После заражения страны опасным вирусом вроде «Косы», который подорвет всю систему обороны и выведет армию из строя, мы вторгаемся с готовой вакциной на руках и заключаем мир с теми, кто выживет.

— Я не верю в это! — пылко заявила Франческа. — Я отказываюсь этому верить! Мы ведь живем на Манхэттене. Это Нью-Йорк! Никто не осмелится сжечь самый большой город Америки.

— Им все до лампочки, — смыкая веки, сказал Шеп. — Мы для них всего лишь цифры, вполне допустимые потери, коль скоро речь идет о власти. Они выжгут Манхэттен, обвинят в заражении «Косой» каких-нибудь террористов, а потом начнут Третью мировую войну.

Остров Говернорс

06:20

Одна в кромешной тьме. Холодный цементный пол. Мокрый матрас пахнет плесенью. Тело Ли Нельсон задергалось в нервных конвульсиях, когда она услышала звук шагов над головой. Женщину охватил ужас. Кто-то обутый в тяжелые ботинки загромыхал по деревянным ступеням.

Когда человек подошел к ней, Ли вскрикнула от страха.

— Никакого больше окунания в воду… Обещаю, — заверил ее Джей Звава. — Я принес вам немного выпить. Вам надо расслабиться и успокоить свои нервы. Вы можете сидеть?

Капитан помог Ли Нельсон приподняться с матраса. Женщину бил мелкий озноб. Военный протянул Ли открытую бутылку с виски.

Доктор Нельсон с трудом поднесла бутылку к губам и начала пить. Она осушила треть бутылки, прежде чем капитану удалось вернуть ее себе. Внутри женщины разгорелся огонь. Внутренний жар немного успокоил издерганные нервы.

— Лучше? — поинтересовался капитан.

— Почему вы меня пытали?

— Потому что мне приказали. Потому что мир сошел с ума. Потому что здравый смысл выбросили на помойку в тот день, когда президенты решили, что «ястребы-цыплятники» вроде Чейни, Рамсфелда и де Борна знают об армии больше, чем профессиональные военные.

— Я ненавижу вас и ваши чертовы войны, — сказал Ли. — Мне отвратительны ваши безумные программы по разработке биологического оружия. Я молю Бога, чтобы каждый повинный в этом чурбан и милитарист получил свое местечко в аду.

— Вполне возможно, ваши мольбы будут услышаны.

Женщина съежилась, когда капитан полез в карман мундира, но через мгновение он достал мобильный телефон.

— Позвоните вашей семье. Скажите, что с вами все в порядке, и все… ничего больше…

Дрожащей рукой Ли взяла аппарат и набрала номер.

— Алло, — донесся из телефона голос мужа.

— Дуглас…

Женщина разрыдалась.

— Ли! Где ты? Ты выбралась из города? Я звонил тебе всю ночь!

Она взглянула на капитана Зваву заплаканными глазами.

— Со мной все в порядке. Я на военной базе на острове Говернорс.

— Слава Богу! Когда ты вернешься домой? Постой!.. Ты больна?

— Нет, я здорова. А ты? С детьми все в порядке?

— Мы все сейчас дома, — сказал муж. — Все здоровы. Отэм стоит возле меня. Отэм! Скажи «привет» маме.

В телефоне послышался неровный детский голос:

— Привет, мама.

Ли расплакалась. Она с трудом выговаривала слова:

— Привет, куколка. Ты там приглядываешь за Паркером и папой?

— Да, мамочка. А ты позаботишься о Патрике?

Звук собственного сердцебиения отдался в ее ушах.

От удивления капитан поднял брови. Выражение его лица посуровело.

— Золотце, маме надо идти. Я люблю тебя.

Закончив звонок, Ли Нельсон со страхом сказала:

— Я возила его к себе домой, познакомила с семьей. Он привязался к моей маленькой дочери.

Ничего не ответив, Джей Звава сунул мобильный телефон обратно в карман и пошел вверх по деревянным ступеням. За ним закрылась дверь.

Ли Нельсон отползла в угол подвала. Ее стошнило.

Бэттери-парк

06:21

Эрнест Лозано вошел в подъезд многоэтажного жилого дома вслед за Шеридан Эрнстмайер. Пистолеты они держали в руках, в полной боевой готовности. В небольшом, выложенном мраморной плиткой вестибюле царила тьма, которую не рассеивала даже желтая лампочка резервного освещения, мигающая на потолке.

Возле стен ползли тени. Кто-то зашелся в кашле. Из квартиры на первом этаже донеслись приглушенные крики. В помещении витало зловоние смерти.

Лозано утратил свое хваленое хладнокровие.

— Все это фигня, — заявил он. — Де Борн инфицирован и умрет, возможно, раньше, чем мы сможем выбраться отсюда.

— Помолчи, — посоветовала женщина-убийца, ища выход на лестницу.

Под действием амфетамина ее сердечно-сосудистая система бушевала от избытка адреналина в крови.

— Сюда, — крикнула Шеридан и дернула дверь пожарного хода. Оттуда выпрыгнула кошка и промчалась мимо них куда-то в темноту.

— Этаж? — спросила Шеридан.

— Что? — не понял Лозано.

— На каком этаже живет жена Шеперда?

— Шеридан! Это глупо.

Повернувшись к Лозано, женщина наставила дуло своего девятимиллиметрового пистолета ему в лицо.

— Де Борн выживет, — сказала она. — Он выберется отсюда живой. А ты?

— Ты рехнулась?

— Ты всегда считал меня сумасшедшей стервой… Или я не права, Эрни? Давай проверим, у кого из нас жиже кровь?

Глаза, смотревшие на Лозано через стекло ребризера, горели маниакальным огнем.

— Давай лучше отыщем жену Шеперда и уберемся отсюда подобру-поздорову.

Указательным пальцем свободной руки Шеридан уперлась мужчине в грудь.

— Правильно. Я и не сомневалась, что ты так мне ответишь.

Отступив назад, она развернулась и зашагала вверх по цементным ступенькам лестницы.

Трибека, Нью-Йорк

06:24

В смерти маленького ребенка нет ничего естественного. Дети не должны умирать раньше своих родителей. Когда такое случается, ничем не сдерживаемое горе и душевная боль обрушиваются на родителей. Страшная пустота отныне довлеет над их жизнью, что в конце концов приводит даже к самоуничтожению.

Дэвид Кантор бывал на войне, точнее говоря, его пять раз посылали на войну, на две войны, если уж быть точным. Он оперировал детей, у которых оторвало конечности. Он держал безжизненные тельца на своих руках. За все эти годы Дэвид так и не смог привыкнуть к детским страданиям, впрочем, прежде он бывал свидетелем чудовищных событий. Каждый образ полосовал его сердце ножом, но понимание того, что ему во что бы то ни стало надо найти дочь, мешало Дэвиду Кантору дать волю своим чувствам.

Он переходил из класса в класс. Луч его фонарика высвечивал ужасную жатву «Косы». Заболев, маленькие дети сползались вместе на полу, словно новорожденные щенки. Казалось, они хотели согреться перед смертью…

Снежинки в пятнах крови…

«Она не может быть здесь… Здесь ученики начальных классов… Надо найти семиклассников…»

Дэвид услышал приглушенный стон. Идя на звук, он быстро пересек коридор и вошел в библиотеку. Посветив во все стороны фонариком, врач увидел директора школы. Тот лежал на ковровом покрытии, подложив под голову том энциклопедии. Родни Миллер открыл глаза. Каждый вдох давался ему с трудом. Изо рта потекла струйка крови.

— Миллер! Это Дэвид Кантор.

— Кантор?

— Отец Гави. Где она? Где старшие дети?

Директор старался заговорить, но не мог… Наконец он вымолвил:

— Спорт…

Чайнатаун

06:26

Сильный ветер гулял над Ист-Ривер, поднимая высокие волны и закручивая нависшие над городом грязно-коричневые облака в неистовом небесном водовороте. Внизу, под ядовитыми облаками двуокиси углерода и химических соединений, выжившие собирались на крышах домов. Каждый прямоугольник заасфальтированной плоской крыши превратился в лагерь беженцев, оставивших квартиры умирающим, а улицы — мертвым.

Панкай Пател выжимал все возможное из серого автофургона «фольксваген», пока они мчались на юго-запад по улице Генри. Старая неуклюжая жестянка с пятью скоростями сбивала на своем пути навесы и все, что стояло или лежало на узких тротуарчиках. «Фольксваген» проехал под остатками Манхэттенского моста, свернул направо на улицу Кэтрин, проехал два квартала и затормозил.

Идущая с севера на юг улица Бауэри была буквально забита легковыми автомобилями, автобусами и грузовиками. Транспорт, насколько было видно, стоял на каждом свободном квадратном футе асфальта, в том числе и на пешеходных тротуарах. Большинство людей, попавших в автомобильную пробку на улице Бауэри, давно покинули свои машины в поисках пищи и туалета. Те же, кто упорно продолжал сидеть в салонах своих автомобилей, пережил ночь пандемии, но теперь оказался отрезанным от мира на своем крошечном островке безопасности.

Силуэт Чайнатауна с его краснокирпичными зданиями и шаткими пожарными лестницами вырисовывался над запруженной автомобилями улицей Бауэри подобно средневековому замку.

Панкай повернулся к своим товарищам.

— У нас остается две возможности: или оставаться здесь и умереть, или попытаться пешком пройти по Чайнатауну. До Финансового квартала отсюда рукой подать. Потом доберемся до Бэттери-парка. Там мы сядем на катер шурина Паоло. Маниша?

— Мой кристалл спокоен, значит наш ангел-хранитель не против.

— Вирджил?

— Согласен.

— Паоло?

— У Франчески отошли воды и начались схватки. Что будет, если она начнет рожать прямо в пути?

— Мы найдем… тележку или еще что-нибудь и повезем ее с собой… Патрик?

Вирджил слегка толкнул Шепа локтем, и ветеран очнулся.

— Твои дочь и жена близко. Ты пойдешь?

— Да.

Выйдя из автофургона, семеро выживших отправились по улице Бауэри пешком. Им то и дело приходилось взбираться на капоты и багажники автомобилей, спрыгивать вниз, перелезая через импровизированные заторы. Так они двигались до тех пор, пока не добрались до восемнадцатиколесного автопоезда, который лежал на боку поперек дороги.

Еще шестнадцать часов назад азиатский анклав бурлил жизнью. Тысячи туристов сидели в ресторанах, поедая дим-сам, или бродили по суетливым узким улочкам в поисках дешевых товаров. К трем часам дня туристы покинули Чайнатаун. Когда стемнело, азиатское гетто отгородило себя от остального Манхэттена. Быстро организовавшись, руководители общины приказали расчистить дороги от брошенного транспорта до Канал-стрит. Потом они перекрыли доступ в Чайнатаун для всех чужаков. Границы забаррикадировали перевернутыми грузовиками доставки.

Найдя надежную пожарную лестницу, профессор психологии подал товарищам знак следовать за ним.

— Мы заберемся на крышу, а потом пойдем на юг к Бэттери-парку, — предложил он.

Встав на перевернутый мусорный бак, Панкай схватился за нижнюю ступеньку пожарной лестницы и опустил ее вниз.

Через несколько минут беглецы медленно поднимались по торцу здания. Ржавые ступеньки пожарной лестницы поскрипывали под тяжестью тел.

Секретариат ООН

06:32

Включили аварийный генератор, но электричество подали только к шести лифтам. В вестибюле начали раздавать костюмы биологической защиты. Их грузили на тележки и под эскортом военных доставляли к помещениям, в которых еще оставались живые.

На тридцать третьем этаже президент Эрик Когело и его люди уже получили костюмы. Лидер свободного мира не спал более тридцати часов. В течение долгой ночи врачи Центра контроля заболеваний продолжали заверять его, что слабость и небольшая температура являются результатом перенапряжения, а не действия «Косы». Когело притворился, что верит им, но настоял на том, чтобы в качестве «меры предосторожности» изолировать себя в личном кабинете.

То, что лимфоузлы набухли у него в паху, а не на шее, помогло президенту скрыть правду от своих людей. Только Джон Звава в форте Детрик знал, что Эрик Когело болен. Полковник делал все от него зависящее, чтобы добыть лекарство ко времени, когда президента перевезут на остров Говернорс.

— Мистер президент! Вакцина — на Манхэттене. В эту самую минуту, когда я говорю с вами, мои люди вышли на ее след. Если бубоны появились шесть часов назад, то у вас еще есть время. Я знаю, что это трудно, но постарайтесь не терять хладнокровия.

Некоторое время Эрику Когело удавалось держать себя в руках. Он начал записывать на видео послания к своей жене и детям, к вице-президенту, конгрессу и американскому народу, но внутреннее кровотечение помешало ему выполнить задуманное до конца. От глубокого кашля болели легкие. Изо рта вылетали капельки крови.

Теперь, лежа на кожаном диване в комбинезоне биологической защиты, Эрик Когело молил Создателя, чтобы Он дал ему еще немного пожить на Земле для того, чтобы он смог еще раз увидеть детей, обнять жену и… остановить войну, после которой не будет других воен.

Чайнатаун

06:37

Пролет за пролетом они медленно поднимались по расшатанной пожарной лестнице. Маниша не спускала глаз с Дон. Панкай страховал Вирджила. Паоло помогал Франческе взбираться по узким, словно прутья решетки, ступенькам. Из-за родовых схваток беременная женщина останавливалась каждые восемь-девять минут.

Патрик последним ступил с пожарной лестницы на посыпанную гравием, заасфальтированную плоскую крышу восьмиэтажного дома. Впереди виднелся лабиринт двускатных и плоских крыш. Одни поднимались выше, другие оставались внизу. Тени скрывали мрачные «ущелья» между домами. Где-то между зданиями были перекинуты переходные мостики. В темноте неясно вырисовывались трубы водостоков, теплопроводные каналы, кондиционеры, печные трубы, антенны и тарелки спутникового телевидения.

— Сюда, — сказал Панкай. Он знал, в каком направлении надо идти, но не был уверен, как туда добраться.

Но он возглавил группу…

Внезапно тени упали на асфальт перед ними, и эти тени отбрасывали люди. Сотни закутанных в одеяла азиатов — мужчин, женщин и детей — проснулись, чтобы поприветствовать непрошеных гостей гробовым молчанием. Блеклый свет фонариков освещал место назревающего конфликта.

Границу нарушили. Азиаты достали оружие…

Прежде чем Панкай успел как-то на это среагировать, прежде чем Маниша поняла, что ее кристалл бешено завертелся, прежде чем десятилетняя Дон вскрикнула, а чета Минос начала молиться, толпа отпрянула обратно в тень. Некоторые упали на колени.

Вперед вышел Патрик. Его лицо было сокрыто под капюшоном горнолыжной парки. Протез высоко поднят вверх, словно коса Ангела Смерти.

— Паоло! По-моему, настало время, чтобы я возглавил наш отряд.

Протиснувшись мимо изумленного профессора психологии, Шеп зашагал вперед. Испуганные азиаты робко расступались перед ним.

Трибека

06:38

Спортивный зал находился на девятом этаже. Дэвид дернул двери. Заперты. Прикладом автомата он выбил маленькое прямоугольное стекло створки двери.

— Здравствуйте! Здесь есть кто-нибудь?

Дэвид посветил фонариком в помещений. Послышался шелест и… шепот.

— А вы кто?

— Я Дэвид Кантор, отец Гави. Я здоров.

Кто-то подошел. Долго разматывали массивную цепь, которой закрепили ручки изнутри. Наконец двери открылись, и Дэвид вошел в помещение. Внутри царил полумрак, только мерцали лампочки аварийного освещения. Ученики разместились на баскетбольной площадке. Их силуэты неясно вырисовывались на фоне темных стен.

— Кто здесь главный? — спросил Дэвид.

— Я… вроде… — сказал шестнадцатилетний на вид паренек. — Нас здесь восемнадцать. Никто не болен, насколько мы знаем. Мы закрылись здесь в два часа дня.

— А Гави Кантор? Она здесь?

— Нет, — ответила темнокожая семиклассница, завернутая в шерстяное одеяло. — Ее сегодня не было в школе.

«Ее не было в школе! Могла ли она прогулять школу? Может, ее нет на Манхэттене…»

— Доктор Кантор! У вас хватит защитных костюмов на нас всех?

Маленький мальчик, по виду первоклассник, потянул врача за штанину.

— Я хочу домой.

«Домой, — Дэвид заскрипел зубами. — Если они отсюда выйдут, то вскоре заразятся. Если они останутся, то все равно погибнут. И что мне делать? Куда мне их отвезти? С острова не убежать…»

Они слетелись к нему, словно мотыльки на свет.

— Пожалуйста! Не оставляйте нас здесь.

Дэвид посмотрел на семилетнего мальчика.

— Я вас не оставлю, — сказал он. — Я пришел, чтобы забрать вас домой, но прежде каждый должен замотать рот и нос какой-нибудь тканью. Подойдут шарф, полотенце, даже носок… все, что у вас есть под рукой. Старшие пусть помогут младшим. Когда вы выйдете из спортивного зала, то ни в коем случае ни к чему не прикасайтесь… Дышите только через повязки. Оставьте все свои вещи здесь. Они вам не понадобятся. Все, что вам нужно, — куртки, перчатки и шапки.

Чайнатаун

06:39

Кристалл бешено вращался. Маниша нервно вздрогнула. С характерной заботливым матерям паранойей она завертела по сторонам головой, ища дочь.

— Панкай! Где Дон?

Муж показал рукой вперед. Их дочь шла рядом с Патриком Шепердом, держа его за руку.

— Она так захотела. Разве что-то не так?

— Все не так, — дрожа, прошептала Маниша. — Наша духовная наставница — совсем близко.

— Патрик! Можно нам немного передохнуть? Я устала.

Разжав пальчики, Дон выпустила руку мужчины и, подвернув полы куртки так, чтобы не сидеть на холодном, примостилась на вентиляционной решетке.

— Извините, но у меня болят ноги.

— И у меня тоже, — сказал Патрик, приваливаясь к перилам ограждения плоской крыши здания.

Мужчина глянул вниз на улицу Мотт.

— До парка Колумба еще несколько кварталов, — сказал Патрик. — Может, ты хочешь, чтобы я тебя понес? Я посажу тебя к себе на шею, как я раньше делал со своей…

Мужчина запнулся. Его глаза уставились куда-то вниз…

— Что такое, Патрик? Что вы увидели?

Китайцы действовали крайне эффективно. Этого у них не отнять. Когда число умерших от чумы превысило все мыслимые пределы, китайцы начали избавляться от трупов наиболее эффективным из всех возможных способов, а именно — выбрасывали мертвые тела головой вниз в открытые канализационные люки. Постепенно бесконечный наплыв все новых и новых трупов до отказа забил импровизированные кладбища. Теперь из каждого открытого люка на улице Мотт торчали ноги последнего покойника, которого туда пытались запихнуть.

Человеческие ноги, торчащие из земли…

Вирус «Косы», словно заправский рыбак, подцепил воспоминание из бездонных глубин подсознания и выудил его на поверхность.

Серый туман заклубился над улицей Мотт…

Покрытая топкой грязью земля простиралась на тысячи миль. Повсюду валялись распадающиеся, гниющие трупы. Большинство тел были навалены одно на другое в вязком месиве, но некоторые по голову ушли в грязь; только ноги торчали из вонючей жижи. После долгого пребывания в воде одежды практически не осталось. Некоторые трупы разложились до костей.

Перед ним простиралась долина мертвых, ужасное кладбище, на котором покоились десятки тысяч мертвецов, погибших в результате чудовищной природной катастрофы… или по воле Всевышнего.

Шеп пришел в себя. Его бил озноб. В мозгу все еще мелькали ужасающие видения. Повинуясь внезапному душевному порыву, Патрик упал на колени и обнял Дон здоровой рукой. Его беспокойный дух, соприкоснувшись с аурой маленькой девочки, как ни странно, нашел утешение.

— Патрик! Что случилось? Что вы видели?

— Смерть, — ответил он девочке. — Такого я и представить себе не мог. Почему-то… в их смерти повинен я.

— Вам надо уходить.

— Да. Нам следует выбираться отсюда.

— Не нам, а только вам, — сказала Дон.

— О чем ты говоришь?

Патрик отстранился от девочки и увидел ее ангела-хранителя. Светящееся голубое видение склонилось над Дон и что-то шептало ей на ухо.

— Вы должны идти и спасти других людей, — сказала девочка.

— Каких людей? Дон! Что твой ангел-хранитель тебе сказала?

— Десятью этажами ниже находится восьмой круг ада, притон зла, в котором мучают и истязают невинных. Идите к ним, Патрик. Высвободите их из рабства. Мы встретимся за пределами круга зла, когда вы исполните свою миссию.

Шеперд поднялся на ноги. Его глаза переполнял свет, когда он, пошатываясь, шел обратно и чуть было не сбил Вирджила с ног.

— Что стряслось? — спросил старик. — Еще одно видение?

— Нет. На этот раз кое-что другое… куда хуже, чем прежде… Геноцид. Массовое убийство. Конец дней… — сбивчиво объяснял Патрик. — Я не знаю. Каким-то непонятным образом я был там, но я был не я, а кто-то другой. И этот человек был непосредственным виновником происходящего…

Их обступили другие участники исхода.

— Не волнуйся. Мы со всем разберемся.

— Мне надо идти, — сказал Патрик.

— Куда идти? — спросил Паоло. — Я думал, что ты ищешь свою семью.

— Ищу.

Ветеран перевел взгляд с Вирджила на девочку. Свет потустороннего мира тускнел за ее спиной.

— Но сначала у меня есть небольшое дельце.

Восьмой круг ада

06:53

Душа девочки пребывала между болью сознания и темнотой его потери. Только присутствие троих хищников, обступивших свою добычу тесным кружком, мешало ей забыться.

Гави полулежала на столе. С нее стащили джинсы, и теперь они бесформенной грудой лежали на полу вокруг ее лодыжек. Ее била нервная дрожь. Тело покрылось гусиной кожей.

Они приближались. Они хотели ее убить.

Гави зажмурилась, но противный запах крема после бритья, которым пользовался Али Чино, настиг ее даже с закрытыми глазами. Сухопарый мексиканец встал перед ней, но девочка боялась открыть глаза. Она поперхнулась, когда Али Чино лизнул языком ей шею. Девочка затряслась как осиновый лист, когда лезвие его ножа коснулось шеи и замерло над блузкой. Мексиканец легким движением кисти срезал пуговицы одна за другой. Невольно отпрянув, Гави уперлась в Фарфарелло.

Сицилийцу было двадцать лет. Сорвав с девочки лифчик, он, стоя сзади, обхватил ладонями ее грудь. Руки у него были такими же грубыми и холодными, как его сердце. Впрочем, сицилиец и мексиканец не вызывали у нее такого ужаса, как третий мужчина. Они были шакалами, питающимися тем, что оставит для них настоящий хищник, вожак стаи.

Кагнаццо, желая первым изнасиловать девочку, оттолкнул Фарфарелло. Двадцатисемилетний колумбиец схвати Гави сзади и стащил с нее трусики. Он был настоящим психопатом. Это чудовище жило ради того, чтобы причинять другим страдания и боль. Гави Кантор закричала, когда покрытые волдырями руки вторглись в ее нежную плоть.

Колумбиец нагнулся вперед и прошептал на ломаном английском языке:

— Это быть больно… очень больно… Когда я закончить, я сделаю тебя моей пушкой…

У тринадцатилетней Гави Кантор не было больше сил. Ей незачем больше жить. В ее душе не осталось места ни для страха, ни для молитв — вообще ни для каких эмоций. Бабочку раздавило колесо грузовика. Последние часы существования обезличили ее, лишили прошлого и будущего.

Колумбиец прижал девочку к столу, готовясь к сопротивлению…

В комнате появился четвертый хищник…

Их трое и девочка… Ей лет двенадцать-тринадцать. Блузка порвана и забрызгана кровью. Нижняя часть тела обнажена. Девочка лежит животом на столе. Темные глаза насильников поприветствовали Шепа, когда он вошел в притон. Девочка закричала. Впрочем, и так все было предельно ясно.

— Это не твоя битва, сержант. Сейчас же покиньте здание!

— Не сегодня.

Кагнаццо, недоумевая, поднял голову.

— Какого хрена?

Глаза Патрика Шеперда расширились. Его ноздри затрепетали.

— Разве ты не узнаешь меня? Я — Ангел Смерти.

Протез со свистом рассек воздух. Искривленное лезвие располосовало горло Кагнаццо и вонзилось между четвертым и пятым шейными позвонками. Шеп ударом ноги откинул мертвеца прочь и сосредоточил все свое внимание на двух оставшихся в живых работорговцах.

Фарфарелло, бледный, словно привидение, перекрестился и бросился наутек.

Али Чино застыл, парализованный страхом. Забрызганное кровью лезвие, описав дугу, располосовало джинсы и отсекло тестикулы. Кастрированный мексиканец завопил от адской боли и повалился на пол, зажимая руками окровавленные «причиндалы». Ударившись головой о ножку стола, он потерял сознание.

Гави Кантор закрыла голову руками. Все ее тело дрожало.

— Кто бы вы ни были, умоляю вас, не делайте мне больно.

— Я тебя не обижу, — сказал Шеп.

Стянув капюшон, он показал свое лицо девочке.

Гави одевалась быстро, то и дело поглядывая на Патрика. Свечи отбрасывали дрожащий свет на его лицо.

— Я знаю вас… — наконец произнесла она. — Откуда я вас знаю?

— Ты вся дрожишь. Надень мою куртку.

Патрик снял с себя горнолыжную парку и протянул ее девочке.

— Меня зовут Патрик. Нам надо отсюда поскорее уходить.

Он обыскал мертвого колумбийца. За поясом у того оказался «смит-энд-вессон» сорок пятого калибра. Патрик забрал оружие.

— Они похитили меня… Они собирались… Господи…

Мужчина обнял девочку.

— Ш-ш-ш… Сейчас все в порядке. Я выведу тебя отсюда. Здесь еще есть девочки?

— Да. Их заперли в комнате. Там… дальше…

— Покажи, куда идти.

Бэттери-парк

07:04

Шеридан Эрнстмайер первой добралась до лестничной площадки одиннадцатого этажа. Пот градом катился по ее лицу под маской ребризера. Мышцы приятно ныли. Женщина остановилась и несколько секунд отдыхала. Она знала, что высокий уровень эндорфинов небесполезен при выполнении задания.

Повернувшись лицом к лестнице, женщина наблюдала, как Эрнест Лозано, отставая на два пролета, ковылял по ступенькам.

— Когда пожелаете, мистер Y-хромосома, — поддразнила она мужчину, — но лучше раньше, чем начнется конец света.

Ответа не последовало.

— Какой номер квартиры? Я сделаю работу сама.

— Сто вторая, — сказал Лозано. — Почему ты не предложила мне это девять этажей назад?

— Тебе не помешает лишняя физическая нагрузка. Становись мужчиной, а я пока займусь женой Шеперда.

Сжимая пистолет в руке, Шеридан рывком распахнула дверь пожарного выхода.

Квартира находилась близко от лестницы, вторая дверь слева. Женщина громко постучала.

— Миссис Шеперд! Откройте!

Она стукнула еще раз и приготовилась выбивать дверь.

Послышалось шарканье приближающихся шагов.

— Кто там?

Голос мог принадлежать женщине лет тридцати-сорока.

— Я состою на службе в армии, миссис Шеперд. Мне срочно надо переговорить с вами.

Шеридан поднесла удостоверение к глазку.

Засов отодвинули, и дверь открылась…

На пороге стояла темнокожая женщина лет тридцати двух во фланелевом халате.

— Беатриса Шеперд?

— Нет. Я Карен. Беатриса — моя мама.

— Ваша мама? — удивилась Шеридан. — Нет. Это невозможно. Ваш муж… Патрик… ему надо с вами поговорить.

— Я не замужем, — сказала негритянка, — а моя мама уже двадцать лет как вдова. Я думаю, что вам нужен другой человек. Вы ошиблись.

Она попыталась захлопнуть дверь, но ботинок Шеридан помешал ей.

— Вы лжете. Покажите мне удостоверение личности, — приказала убийца.

— Вам лучше уйти.

Шеридан направила пистолет в лицо негритянке.

— Вы ведь Беатриса?

— Карен, — послышался голос из темноты квартиры.

Шеридан оттолкнула хозяйку квартиры и вошла внутрь. В освещенной свечами гостиной на диване лежал человек.

Пятидесятисемилетняя Беатриса Элоиза Шеперд лежала в луже собственной крови. Тело женщины тряслось в лихорадке. Мерзкий темный бубон величиной с яблоко виднелся на шее, не прикрытой шелковой пижамой. Старуха одной ногой была в могиле… Теперь Шеридан окончательно удостоверилась, что перед ней не жена сержанта Патрика Райана Шеперда.

Убийца отступила, пятясь спиной, затем развернулась и вышла из квартиры.

В коридоре она столкнулась с Эрнестом Лозано.

— Где? Где жена Шеперда? — накинулся он с расспросами. — Я думал, что ты профи и справишься с делом, играючи.

Подняв девятимиллиметровое дуло, Шеридан Эрнстмайер, спокойная и даже умиротворенная, трижды выстрелила мужчине прямо в лицо. Кровь и осколки костей забрызгали маску ребризера с внутренней стороны.

— Ошибочка вышла, — произнесла она.

Переступив через труп, женщина поспешила вниз по лестнице пожарного выхода. Она наслаждалась тупой болью в ногах.

 

Круг девятый

Предательство

21 декабря

Гринвич-Виллидж, Манхэттен

07:11

52 минуты до предсказанного конца света

Майор Стив Дауни сидел на переднем пассажирском сиденье черного армейского «хаммера» и не сводил глаз с видеокартинки, передаваемой в прямом эфире с летавших над Чайнатауном двух дронов «Жнец». Уже около двух часов его отряд рейнджеров, маневрируя по тротуарам, заваленным мертвыми и умирающими, медленно продвигался на юг вслед за своей «добычей» по Нижнему Манхэттену. Всякий раз, когда цель была близка, Шеперду и его спутникам каким-то чудом удавалось ускользнуть от них. К тому времени как «Жнецы» в очередной раз нашли потерянный объект, отряд майора Дауни добрался до Хьюстон-стрит.

Оказалось, что тянущее с востока на запад шоссе, отделявшее Гринвич-Виллидж от Сохо, перегораживает череда автомобилей, через которую просто невозможно проехать. Использовать вертолеты в такую облачность было рискованно, а эвакуация ООН должна была начаться в половине восьмого. Времени оставалось все меньше.

— База — Змею-один.

Майор Дауни схватил рацию.

— Змей-один. Что хорошего?

— «Саперные страйкеры» выгружены. Расчетное время прибытия «страйкера-два» — три минуты.

— Вас понял!

Майор Дауни переключил частоты, чтобы поговорить со своим заместителем.

— Змей-два. Дорогу расчищают. Готовьтесь двигаться дальше.

Становой хребет армии США составляют танки «Абрамс» и «Брэдли». Из-за толщины брони эти мастодонты весят шестьдесят семь тонн, поэтому на переброску танковых частей к месту намеченных боев уходит не один месяц. Для сил быстрого реагирования Министерство обороны обзавелось «страйкерами» — восьмиколесными боевыми бронированными машинами весом тридцать восемь тонн. Броня защищена от автоматического оружия и снарядов малого калибра. «Страйкер» легко доставляется в грузовом отсеке военно-транспортного самолета Си-130.

С плавающих грузовых транспортеров в Бэттери-парке и Гудзоновском парке выгрузили две боевые машины — «Эм-1132 Саперные страйкеры». Спереди на них установили стальные щиты стреловидной формы высотой семь футов и толщиной два фута, и «страйкеры» превратились с несущиеся на большой скорости бульдозеры.

«Страйкер-2» выгрузили на 25-м причале в Тибетике, и теперь он пробивал себе путь, двигаясь на восток по Хьюстон-стрит со скоростью тридцать миль в час. Механик-водитель видел Нижний Манхэттен через приборы ночного виденья и термовидеокамеры. Стальной щит стреловидной формы расчищал ему дорогу, переворачивая автобусы и отталкивая легковые автомобили. За ним оставалась свободная от препятствий полоса асфальта шириною в двадцать футов. У Бродвея вездеход свернул направо и начал расчищать автомобильный затор для двух черных армейских «хаммеров». Затем «Эм-1132 Саперный страйкер» поехал на юг, и обе команды рейнджеров последовали за ним.

Трибека

07:17

Дэвид Кантор спустился вниз по юго-западной лестнице. Семилетний мальчик сидел у него на руках. Остальные школьники следовали за ним чередой. Они вышли на улицу.

Старшие ребята в ужасе оглядывались по сторонам.

— Что случилось?

— Ой!.. Везде мертвые!

— А-а-а-а-а!

Дети истошно закричали. Паника распространилась по цепочке.

— Все в порядке. Успокойтесь, — сказал Дэвид, оглядываясь по сторонам в поисках средства передвижения.

Тщетно. Ничего.

— Дети! Кто знает, где находятся школьные автобусы? — спросил он.

— Я знаю! — крикнула шестиклассница, махнув рукой куда-то в западном направлении вдоль 41-й улице.

— Хорошо. А теперь держитесь вместе и смотрите, куда ступаете.

Дэвид пошел за шестиклассницей по узкому проходу между рядами автомобилей. Подростки засыпали его вопросами.

— Эти люди умерли от чумы?

— Как вы будете вести автобус? Улицы перекрыты…

Звуки были слабыми, похожими на далекий фейерверк…

— Манхэттен находится на карантине. Как вы сможете эвакуировать нас с острова?

— Внутри мы были в безопасности. Может, лучше вернуться?

— Тихо!

Дэвид замер, прислушиваясь.

Звуки, приближаясь с севера, становились все громче и громче. Хлопки теперь напоминали скрежет металла о металл. Ему вторило глухое гудение.

— Это бронетранспортер. Военные, должно быть, расчищают маршрут для эвакуации. Ребята! Быстрее!

Бэттери-парк

07:19

Шеридан Эрнстмайер услышала звук удара металла о металл, когда выходила из подъезда. Такой грохот бывает во время гонок на выживание. Приблизительно определив, откуда доносится звук, женщина поспешила к внедорожнику.

— Берт!

Ей пришлось тряхнуть министра обороны, прежде чем тот очнулся от нездорового сна.

— Где жена Шеперда?

— Мертва, — солгала Шеридан. — Здесь армия. Я слышала, как с севера по Бродвею едет бронетранспортер. Это, должно быть, эвакуационная команда.

Бертран де Борн выпрямился. Прозрачную маску его ребризера изнутри покрывали капельки крови.

— Убираемся отсюда, — приказал он.

Чайнатаун

07:22

Выжившие — семь девочек-иностранок, завернутые в одеяла — шли гуськом за их одноруким ангелом-хранителем и американкой-подростком через темные коридоры, вверх по скрипучим деревянным ступенькам на первый этаж магазинчика, торгующего китайскими сувенирами.

Тучная сутенерша весила никак не меньше двухсот семидесяти фунтов. Она стала перед выходом из магазина, преграждая путь на свободу.

— И куда ж вы идете, кралечки?

Патрик Шеперд шагнул вперед, заслоняя девочек, и направил дуло пистолета убитого колумбийца в лицо сутенерше.

— Жизнь или смерть? — предложил он.

Мексиканка улыбнулась окровавленными зубами.

— Тебе меня не испугать. Я под защитой Санта-Муэрте.

— Никогда о такой не слышал.

Патрик размахнулся правой ногой и ударил со всей силы в объемистый живот сутенерши. Та, разбив витрину, вылетела спиной вперед на тротуар…

Девочки легко перепрыгивали через неподвижное тело своей бывшей тюремщицы…

Парк Колумба

07:25

Панкай Пател вел свою семью и других переживших эпидемию чумы по Байард-стрит. Парк Колумба. За сеткой забора на белом снегу, который тонким слоем засыпал заасфальтированные баскетбольные корты и бейсбольное поле с искусственным покрытием, сотни зараженных «Косой» черных крыс в едином порыве сошлись в пляске смерти и разрушения. Дойдя до полного безумия из-за укусов десятков тысяч вечно голодных блох, стаи грызунов носились по баскетбольному полю, словно косяки рыб. В центре этой кровавой оргии лежали останки пожилой супружеской пары. Принадлежность их к людскому роду можно было определить разве что по изодранной острыми зубами и когтями верхней одежде.

От вида этой ужасной сцены шестеро выживших отпрянули от ограды.

Франческа застонала. Схватки учащались.

— Паоло! Ну, сделай что-нибудь?

— Вирджил! Моя жена сейчас будет рожать.

— И чем я могу помочь? — спросил старик.

— Уведи нас из этого ужасного места к воде. Там мы сядем на катер моего шурина.

— А что станет с Патриком?

— Мы не можем его больше ждать. Если то, что он говорит, правда, то у нас осталось совсем мало времени.

— Он прав, — сказала Маниша своему мужу. — Мы не можем больше ждать.

— Нет, мама!

— Дон! Лапочка! Сейчас Патрик занят. Он присоединится к нам, когда сможет.

— Думаю, вам следует поклониться золотому тельцу, — произнес Вирджил.

Четверо взрослых, как по команде, взглянули на старика.

— Помолитесь идолу, возможно, он дарует спасение, на которое вы все уповаете.

— Вирджил! — сказал Паоло. — Моя жена вот-вот родит. Мы окружены смертью…

— Кто провел вас по долине смерти? Кто дал вакцину от чумы твоей жене? Маниша! Кто рисковал своей жизнью, чтобы спасти вашу семью от виселицы? И вот вы все здесь собравшиеся готовы бросить вашего предводителя с такой же легкостью, как евреи бросили Моисея на Синае. Верить легко, когда все идет гладко, когда конфликты служат предметом переговоров, но стоит возникнуть смертельной опасности, все меняется. А что если в этом и заключен смысл жизни? Людей испытывают на веру и верность, на то, сможет ли человек победить свое эго и довериться…

Панкай покрылся холодным потом. До его слуха долетала возня и писк крыс, которые в тридцати футах позади него дрались, разрывая на куски человеческую плоть.

— Довериться чему, Вирджил? Что нам делать?

— Верить и не сомневаться.

— Вот он! — показала рукой Дон.

Шеп бежал к ним в сопровождении небольшой группки девочек от десяти до восемнадцати лет. Самую маленькую — мексиканскую девочку — он нес на руках.

Маниша разрыдалась, чувствуя себя пристыженной. Она сразу же догадалась, что освобождение секс-рабынь и было неожиданным «дельцем» Шепа. Индуска забрала у него ребенка, позволив немного перевести дух.

— Нам надо спешить. Скоро взойдет солнце.

Кивнув Вирджилу, однорукий ветеран повел свой увеличившийся отряд на запад по Уорт-стрит к Бродвею.

Площадь Объединенных Наций

07:29

Коммерческий транспортный вертолет «Боинг СиЭйч-47 Чинук» низко летел над Нью-Йоркской гаванью. Лопасти рассекали морозный воздух. Пилоты намеренно не желали входить в зловещие коричневые облака, клубившиеся на высоте нескольких сотен футов над вертолетом. Достигнув Ист-Ривер, тяжелый «Боинг СиЭйч-47 Чинук» свернул на север и, вдоль реки добравшись до Нижнего Манхэттена, приземлился на площади Объединенных Наций.

Из вестибюля здания Секретариата вышли оставшиеся в живых делегаты ООН. Каждый был с ног до головы закутан в герметичный скафандр биологической защиты. Те, кто мог самостоятельно передвигаться, заняли сиденья в центральной части «Чинука». Тех, кого принесли на носилках, положили в грузовом отсеке. Среди них был и президент Эрик Когело.

Площадь Фоли

07:32

Сначала они услышали звук металлического скрежета. Он разорвал ночь на части. А затем появился свет… яркий, слепящий свет… Вереница машин с легким танком в голове, таранящим все на своем пути, двигалась на восток по Уорт-стрит.

— Сюда! — крикнул Шеп и повел товарищей на юг к площади Фоли.

Двигатели ревели все ближе и ближе. Проблесковые огни освещали колонны общественных зданий вокруг площади. Над головами беглецов неясно вырисовывались контуры «Жнеца». Объектив камеры дрона поймал Шепа в том момент, когда он со своими товарищами взбирался по ступенькам здания суда — тем самым ступенькам, по которым ступала нога Бернарда Мейдоффа. Как и в случае с последователем Понци, путей к спасению не было.

Черные волны рейнджеров налетели на них отовсюду. Солдаты повалили Патрика Шеперда и прижали его к бетонной плите. Лучи электрических фонарей слепили ему глаза. Обыскав ветерана, рейнджеры начали срывать с него одежду. Мужчина закричал от боли, когда двое спецназовцев с силой сорвали с него протез, задев нервные окончания и сухожилия.

Израненное тело Патрика корчилось от боли. Разум жгло огнем. Он слышал, как Дон вскрикнула. Паоло закричал от возмущения, когда одетая в перчатку рука рейнджера залезла в вагину его беременной жены.

Страх отступил. Голые жертвы произвола лежали на заснеженной лужайке и дрожали. Майор Дауни подошел к своим людям.

— Докладывайте.

— Сэр! Мы нашли три пробирки с вакциной против «Косы» у сержанта Шеперда. Больше — ничего.

Дауни, широко расставив ноги, встал над Патриком. Подошвой ботинка он наступил на кровоточащую культю левой руки.

— Где остальная вакцина? — спросил майор.

— Я послал ее твоей мамочке в благодарность за прошлую ночь.

Рейнджер размахнулся ногой, намереваясь ударить Патрика ботинком в лицо, но лежащий рядом Вирджил схватил его за лодыжку.

— Он дал вакцину выжившим. Возьмите их с собой. Они здоровы.

— Никто никуда не поедет, старик, — сказал майор.

Дауни включил рацию.

— Змей — Базе. Вакцина — у нас.

— Отлично. Мы встречаем вас на месте эвакуации через пять минут.

— Понял вас! Хорошо, парни, по местам!

Рейнджеры поспешили выполнять приказ, когда черный «шевроле» выскочил из-за угла и затормозил перед «хаммерами». Солдаты взяли машину на прицел. Из «шевроле», со стороны водителя, выбралась женщина в ребризере, она держала руки над головой.

— Не стреляйте! Я работаю на секретную службу. Сзади в машине — министр обороны Бертран де Борн. Вы должны нас отсюда вывезти.

Дауни открыл заднюю дверцу «шевроле» и взглянул на седоволосого человека. Казалось, де Борн потерял сознание.

— Да, это он. Министр обороны болен «Косой»… в тяжелой форме… Отнесите его в машину. Мы оденем его в комбинезон в доках.

— А с ней что делать? — спросил один из рейнджеров, указывая на Шеридан Эрнстмайер.

— Ее тоже берем с собой.

Убийца облегченно вздохнула.

На противоположной стороне парка из-за статуи показалась худощавая фигура, одетая в белый скафандр биологической защиты. Тибетский монах снял шлем. Темные глаза сверкнули как бриллианты и уставились на Бертрана де Борна.

Министр обороны захлебнулся собственной кровью и вывалился из открытой двери автомобиля.

Один из рейнджеров пощупал у министра пульс.

— Готов, — сообщил он.

— Оставь его там, где лежит, — приказал майор Дауни, забираясь на переднее сиденье первого «хаммера». — Мы выбились из графика.

— Подождите! — Шеридан Эрнстмайер схватилась за дверцу машины. — А как же я?

— Извините, леди, но ваш билет аннулирован.

Прежде чем она успела среагировать, две армейские машины сделали поворот на сто восемьдесят градусов и по заснеженной лужайке помчали обратно по Уорт-стрит.

На востоке полоска горизонта под искусственными коричневыми облаками посерела. Близился рассвет. Дрожа от холода, люди собрали свои вещи и быстро оделись.

Патрик тоже оделся. Культю жгло адским огнем. Он нагнулся, взял в пригоршню снег и приложил его к ране, надеясь хоть немного унять боль. Под снегом, на уровне земли, оказалась табличка:

Бывают времена, когда души людей проходят через испытания…

Томас Пейн [63]

Паоло успокаивал свою жену, закутывая женщину в пальто.

— Все хорошо, дорогая. Бог не оставит нас, когда мы в нем так нуждаемся.

— Проснись, Паоло! Оглянись вокруг! Бог давно уже нас покинул!

— Вам не следует так говорить, особенно сейчас, когда вы будете рожать.

Франческа повернулась и посмотрела на говорившего. Им оказался странный на вид азиат.

— А ты кто такой, черт побери?

Гелут Паним слегка поклонился и сказал:

— Смиренный слуга света.

Панкай обернулся на голос и, увидев Старейшину, поспешил к нему.

— Как вы тут очутились?

— Это неважно, — оглядев собравшихся, ответил монах. — Я ищу праведника. Где он?

Все повернули головы на шум, когда желтый школьный автобус на большой скорости выехал из-за угла и резко затормозил, едва не пойдя юзом.

Скрипнула, открываясь, дверь, и в проеме показалась зловещая фигура в черном.

Женщины завизжали.

Дэвид Кантор снял маску с лица.

— Все в порядке! Я никому не причиню никакого вреда. Я просто увидел армейские «хаммеры»…

— Папа!

Дэвид обернулся. Сердце екнуло в груди, когда, пробежав глазами по лицам скудно одетых девочек, он узнал заблудшего ягненка.

— Гави! О Боже, благодарю!

Мужчина бросился к дочери и легко поднял ее на руки, словно тряпичную куклу. Девочка разрыдалась. Отец обнял ее.

— Я так боялся за тебя! — сказал он дочери. — Я повсюду тебя искал! Я поехал в твою школу…

— Меня похитили и побили. Папа! Я так боялась…

— Кто бил тебя? — Дэвид Кантор взглянул в лицо дочери. — Что они с тобой сделали?

— Ничего, — сказала Гави. — Тот мужчина меня спас… Однорукий…

Девочка показала рукой на Патрика, безвольно сидевшего на скамейке.

Дэвид посмотрел на худого человека и узнал его.

— Шеп!

— Папа! Ты ведь его знаешь? Я видела фотографию, сделанную в Ираке. На ней вы стоите рядом.

— Гави! Залезай в автобус. Пусть девочки садятся… все залезайте…

Дэвид проводил дочь взглядом и, проскользнув мимо низкорослого азиата и старика, подошел к скамейке.

— Шеп! Это я, Ди Кей.

Патрик посмотрел вверх. В его взгляде читалась боль.

— Кто?

— Дэвид… Доктор Кантор. Ты меня не узнаешь? Мы вместе отбыли три срока в Ираке.

— Дэвид…

Шеперд приподнялся. Вспышка боли прояснила его сознание.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он у Кантора.

— Национальная гвардия послала меня за тобой, вернее, за вакциной… Девочка, которую ты спас, моя дочь. Дружище, я обязан тебе по гроб жизни.

Патрик вытер слезы.

— Хотел бы я спасти свою дочь. Ублюдки отобрали вакцину прежде, чем я смог до нее добраться.

— Твою дочь?.. Боже правый! — переведя взгляд на Вирджила, Дэвид спросил: — Вы его друг?

— Надеюсь, что так, — ответил старик. — Память у Патрика не то чтобы хорошая. Возможно, вы поможете ему кое-что вспомнить.

Дэвид уселся на скамейку рядом со старым товарищем. Остальные сгрудились вокруг них.

— Шеп! Как вакцина может помочь Донне?

— Донне… — повторил за ним Патрик.

— Твоей дочери.

Глаза Шепа округлились. Он начал что-то вспоминать…

— Донна… Мою маленькую девочку зовут Донна… Я помню Беатрису, но никак не мог вспомнить…

— Кто такая Беатриса? — перебил его Дэвид.

— Моя жена. Разве ты не знаешь?

— Шеп! Ты женился, пока лежал в госпитале?

— Дэвид! Перестань!.. Беатриса — единственная женщина, которую я когда-либо любил. Она — мать моего ребенка… самый близкий мне человек…

Окинув взглядом обступивших скамейку людей, Дэвид обнял друга за здоровое плечо.

— Хирург говорил, что после взрыва у тебя не все в порядке с памятью, но я и представить не мог, что дело настолько плохо. Шеп! Я не знаю, кто такая Беатриса, но женщина, которую ты называл родственной душой и любовью всей своей жизни, звали Пэтти… Патриция Сигал.

Патрик побледнел. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица.

— Ты называл ее Триш. Возможно, поэтому у тебя и возникла эта ассоциация: Триш — Беатриса. Шеп! Вы не были женаты. Вы планировали свадьбу, обручились, но потом заболел ее отец, тренер школьной бейсбольной команды. Рак свел его в могилу раньше, чем ты начал играть за «Бостон ред сокс». А потом случился этот несчастный случай.

Ледяная дрожь пробежала по телу Патрика.

— Что за несчастный случай?

На противоположной стороне парка Мрачный Жнец наблюдал за происходящим. Он ждал…

Дэвид посмотрел на Вирджила. Старик кивнул.

— Продолжайте. Ему пора все узнать.

— Триш и Донна были на борту того рейса из Бостона, который врезался в башню Всемирного торгового центра. Они погибли одиннадцатого сентября.

Франческа еще крепче сжала руку мужа. Схватки участились. Дон упала в обморок, но Маниша вовремя подхватила ее под руки.

У Патрика перехватило дыхание. Ему стало больно дышать.

И в этот миг годами сдерживаемая психологическая травма высвободила синапс в поврежденных клетках коры головного мозга, словно часовщик, извлекающий сор из механизма старых часов.

Патрик вспомнил.

Он вспомнил, как бежал по площади перед церковью Троицы, когда самолет врезался во вторую башню.

Он вспомнил густой коричневый дым, вздымающийся в небо. Люди прыгали с небоскребов вниз.

Он вспомнил кладбище Святой Троицы, похороны его любимой женщины и их маленькой дочери. Он вспомнил, как клал в пустые гробы их вещи… Их похоронили под скульптурой маленького ангелочка. Именно на эту могилу указывал ему Мрачный Жнец…

Оставалось вспомнить последний кусочек головоломки… день, когда он понял всю правду о событиях 11 сентября, день, когда он сознал всю глубину и подлость предательства…

Он вспомнил, как вышел из казармы и встал в зеленой зоне на солнцепеке. Чека — в правой руке, граната — в левой…

На противоположной стороне поляны Мрачный Жнец развел руки в стороны, словно желал обнять Патрика. Шеп вскочил со скамейки и неуклюже побежал к Ангелу Смерти.

Лишь бы все поскорее закончилось.

Жнец улыбнулся и скрылся в тени.

— Шеп! Подожди, — крикнул Дэвид и бросился за старым приятелем, но Вирджил встал у него на дороге.

— Вы врач?

— Что?.. Да.

— У нас беременная женщина, которая вот-вот родит. Паоло! Этот мужчина примет роды у Франчески. Панкай! Отведи этих людей в Бэттери-парк.

— Вирджил! А вы разве не пойдете с нами?

— Я нужен Патрику. А сейчас поторопитесь. У вас осталось немного времени.

Старик похлопал Панкая по щеке, криво улыбнулся Гелуту Паниму и последовал за Шепом, ступая по оставленным им на снегу следам.

Дэвид, Панкай и Паоло помогли Франческе забраться в школьный автобус. В середине было градусов на пятьдесят теплее. Маниша повела очнувшуюся Дон к автобусу, но в последнюю секунду девочка вырвалась и побежала по лужайке. Она забрала покореженный протез Патрика из рук низкорослого азиата.

— Вы едете с нами? — спросила она.

— Да.

Гелут Паним повернулся, ища глазами старика, но Вирджил Шехина уже скрылся из вида.

Горизонт посерел к тому времени, когда Шеп добрался до улицы Анны. Впереди лежал Бродвей. Посмотрев вверх, ветеран увидел стоящего на перевернутом автомобиле Жнеца. Приветствуя мужчину, Ангел Смерти поднял вверх руку с зажатой в ней косой. С позеленевшего кривого лезвия капала кровь.

— Ублюдок! — прошипел Патрик.

Собравшись с силами, мужчина пересек Бродвей и повернул на восток… Вот пересечение улиц Тринити и Визи… Впереди место, где когда-то стоял Всемирный торговый центр.

Панкай Пател на большой скорости вел школьный автобус на юг по Бродвею, следуя по пути, проложенному вторым «Страйкером». Первые лучи солнца разогнали ночную тьму. Теперь весь ужас опустошения был виден как на ладони. Трупы валялись повсюду, словно на Большое Яблоко обрушилось цунами высотой с тридцатиэтажный дом. Они свешивались из выбитых окон зданий, сидели в салонах автомобилей, перекрывающих дороги. Каждый тротуар превратился в морг, каждое здание — в могильный холм. Мужчины, женщины и дети. Белые и цветные. Американцы и иностранцы. «Коса» никого не пощадила.

Миновав церковь Троицы и Нью-Йоркскую фондовую биржу, автобус двинулся к южной оконечности Манхэттена — к Бэттери-парку.

Франческа откинулась назад, упершись в грудь мужа. Паоло крепко обнял ее и держал, пока Дэвид Кантор принимал роды. Салон автобуса обогревался, и военврач скинул с себя костюм биологической защиты.

— Хорошо, Франческа. Кажется, ты уже готова.

Доктор повернулся к сидящей на соседнем сиденье дочери, которая вызвалась помочь отцу.

— Найди что-нибудь чистое. Полотенце или одеяло будет в самый раз.

Франческу бил озноб. Ее тело было истощено, а нервы — взвинчены до предела чувством страха.

— Вы на самом деле врач? — спросила она у Кантора.

— У меня есть все необходимые дипломы и лицензии. Просто я оставил практику и ушел в бизнес. Возможно, мне следовало бы заняться педиатрией. Это уже вторые роды, которые я принимаю за сегодня.

Паоло нервно улыбнулся.

— Видишь, любовь моя, Господь позаботился о нас. Кто был первый ребенок, которому вы помогли появиться на свет, доктор Кантор?

Дэвид сглотнул комок, подступивший к его горлу.

— Здоровая латиноамериканская девочка. Хорошо… Начинайте понемногу тужиться, когда начнутся следующие схватки. Готовы… Спокойно… Тужьтесь…

— Ой!

Франческа последовала совету врача. Ребенок начал медленно выходить из материнской утробы. Боль усиливалась. Она открыла глаза и увидела, что странный азиат наблюдает за родами, стоя в проходе.

— Почему бы вам не сфотографировать роды? У вас останется память, — съязвила Франческа.

— Извините, но я просто не мог оставаться в стороне от этого чуда, — сказал буддийский монах.

— Чудо? Вы называете это чудом? Я в школьном автобусе в чумном городе рожаю перед толпой незнакомых мне людей.

— Вот именно. В городе смерти вы и ваш муж, преодолев все трудности, выжили и теперь даете жизнь новой искре света. Разве это не чудо?

Дэвид посмотрел на азиата.

— Этот человек прав. Ладно. Теперь еще раз…

Ссутулившись на заднем сиденье, Шеридан Эрнстмайер наблюдала за тем, как военврач принимает роды у итальянки. Злость накапливалась в ее душе.

Место, где раньше стоял Всемирный торговый центр

07:42

Место расчистили от завалов. Специалисты исследовали каждый кусочек мусора, сортируя все — от семейных фотографий и личных вещей до мельчайших частиц человеческой плоти с ДНК погибших пассажиров самолетов и офисных работников. Они исследовали все, за исключением черных ящиков бортовых самописцев двух авиалайнеров, врезавшихся в башни-близнецы.

Тонны стали были проданы за границу. Теперь на месте расчищенного бульдозерами массового захоронения возводилось другое сооружение. Долой старое! Да здравствует новое!

Патрик протиснулся в зазор между двумя секциями алюминиевого забора и оказался на строительной площадке, впервые возвратившись на место, где заживо сгорели в огне его невеста и дочь вместе с тремя тысячами ни в чем неповинных людей.

Патрик в состоянии крайнего нервного истощения стоял на краю огромного котлована, выкопанного под очередного архитектурного монстра. Серый утренний туман с реки Гудзон не позволял разглядеть недостроенные здания вокруг.

Почувствовав знакомое неприятное присутствие, Патрик посмотрел налево. Мрачный Жнец стоял рядом с ним и тоже смотрел в котлован.

— Зачем ты привел меня сюда?

Ангел Смерти поднял косу к небесам. Небо над Манхэттеном закрывал густой слой коричневых облаков. Так было и в день того страшного, вероломного предательства.

У Патрика закружилась голова. Он упал на одно колено. Сильнейший разряд энергии пронзил его тело так, словно он прикоснулся к оголенному электрическому проводу под напряжением. Жадно хватая ртом воздух, мужчина открыл глаза, не понимая, где находится.

По небу плывут грозовые тучи. Льет, как в период муссонов в тропиках, но дождь холодный, почти ледяной. Ветер больно швыряет в лицо капли, словно ледяную крупу в пургу. Он стоит на деревянном строении, вздымающемся на высоту пятидесяти футов над огромным кедровым лесом. На много акров вокруг корабля — одни лишь пни и побеги молодых деревцев. Воды потопа заливают долину, лежащую внизу.

К деревянному строению приближаются люди. Их многие тысячи. Они несут с собой детей и свои пожитки. Они напуганы и сердиты. Они в отчаянии. Стоя по колено в ледяной воде, люди что-то кричат ему.

Но Патрик не слушает их. С изумлением он рассматривает свою левую руку. Только эта рука не его. Тогда он подносит к глазам правую руку. То же самое. У него руки старого человека — иссушенные жизнью, узловатые руки старика, страдающего артритом. Шершавая кожа приобрела желтовато-коричневый оттенок. Патрик ощупывает свое лицо. Оно худое и покрыто глубокими морщинами. Волосы седые и всклокоченные. Пальцы хватаются за длинную седую бороду. Худое тело облачено в мокрый балахон, от которого разит запахом животных.

«Что со мной происходит? Это галлюцинация? Я стал стариком?..»

Крики из толпы привлекают его внимание. Он подходит к краю строения и вдруг осознает, что стоит на палубе огромного корабля.

Раскат грома сотрясает небо и землю. Палуба под ногами дрожит, затем склон ближайшей горы разверзается, и оттуда летят раскаленные камни, льется магма, превращая долину в кипящий котел.

Люди в толпе орут. Многие пытаются взобраться на борт, залезая на спины друг другу, но крутые, закругленные борта судна делают все их старания напрасными. Бушующие воды вышедшего из берегов Тигра срывают ковчег со стапелей, обжигают кожу каждого мужчины, каждой женщины, каждого ребенка…

Шеп причитает голосом глубокого старика…

Придя в сознание, он увидел, что стоит на краю строительного котлована. Шеп учащенно дышал. Его воспаленный разум не мог справиться с увиденным.

Из серого тумана проступили контуры башен-близнецов. Здания обгорели, но стояли на месте расчищенных руин. Бетонных фасадов башен не было, и Патрик мог видеть все, что происходит внутри зданий. Тени жертв 11 сентября стояли в гробовом молчании повсюду — на каждом этаже, в каждом офисном помещении Всемирного торгового центра.

Шеп повернул голову и посмотрел на стоящего слева от него Ангела Смерти. Сверхъестественное создание взирало на него тремя тысячами глаз жертв теракта, которые мелькали в глазницах его черепа, словно молекулы. Темная кровь струилась с поднятого вверх позеленевшего от времени лезвия косы. Она стекала вниз по древку, заливая кости правой руки скелета.

Вдруг Мрачный Жнец прыгнул ногами вперед в строительный котлован. Неведомая сила оторвала Патрика от земли и потянула за собой в девятый круг ада.

Причал «А»

Бэттери-парк

07:45

Панкай Пател, сидя за рулем школьного автобуса, перевалил через бордюрный камень тротуара и выехал на засыпанную снегом лужайку. У портовых строений он резко нажал на тормоза. Колеса заскользили на льду, и передок автобуса протаранил металлическую сетку, загораживающую проход на причал «А».

Младшие дети испуганно закричали. Франческа Минос крепче прижала новорожденное дитя к груди, защищая его от столкновения.

— Паоло! Найди Хита. Помоги ему завести мотор лодки.

Паоло еще не до конца пришел в себя после рождения сына, но он послушно вышел из автобуса. Панкай и Дэвид Кантор последовали за ним. Миновав выбитые ворота, мужчины через юго-западный вход проникли в ветхое здание пирса.

Запах чумной смерти был просто невыносим.

Хит Шелби лежал под приподнятым десятифутовым корпусом каютного круизера. На мертвеце все еще оставалась одежда Санта-Клауса. Бледное лицо трупа уже покрылось синевой. На губах запеклась кровь. Возле шеи виднелся созревший бубон сливового цвета.

Паоло в ужасе отшатнулся.

Дэвид поправил на лице маску и опустился на колени возле мертвого человека.

— Ваш шурин ремонтировал корпус? — спросил он у Паоло.

— Да. Он пообещал закончить к тому времени, когда мы приедем.

— Я не уверен, что эти… латки выдержат.

— Будем молиться, — сказал Панкай, осматривая лебедку. — Паоло! Как мы спустим катер на воду?

— Надо завести лебедку, и тогда под днищем откроется люк.

Патрик включил привод лебедки. Две стальные дверцы под днищем катера медленно распахнулись. В восьми футах под причалом плескалась вода. Люди с волнением наблюдали за тем, как каютный круизер медленно опускается на воду. Катер медленно покачивался на волнах. Трое уставших до смерти мужчин посмотрели друг на друга и заулыбались. Им показалось, что они спасены…

Десятифутовый пассажирский катер накренился на правый борт. Корма быстро заполнялась водой, нос задрался вверх, и надежда на спасение пошла на дно Нью-Йоркской гавани.

Место, где раньше стоял Всемирный торговый центр

Он падал во тьму под аккомпанемент далеких голосов из прошлого:

«Промазал! Иди принеси мяч, фриц Шеперд… Не наша война, сержант… Собираешься оставаться здесь весь день?.. Ты сегодня отлично играл, сынок… Чертова бомба! Руку уже не спасти. Сильное ранение в голову… Ты попрощался со мной еще три недели назад… Это сложная штуковина, но тебе она понравится… Я люблю тебя, Шеп… Кровяное давление понижается,! Еще одну пинту крови… Я думала, что я самый близкий для тебя человек… Теперь будешь играть за „Ред сокс“…»

«Боже! Почему я здесь?!»

«Жизнь — это испытание, Патрик…»

Пятно света внизу приближалось к нему с чудовищной скоростью, росло, ширилось, пока Шеперд не упал прямо в него, погрузившись с головой в чистую голубую воду. Утратив ориентацию, он запаниковал. Ему нечем было дышать. Патрик неистово замолотил руками и ногами и вынырнул на кристально-лазурную поверхность. У него было две руки — обнаженные, загорелые и мускулистые. Подплыв к металлической лестнице, мужчина выбрался из бассейна. На нем оказались только плавки. Не зная, куда идти, он присел на сланцевые плиты, которыми был выстлан внутренний дворик.

Домик стоял на берегу, окнами выходя на море. Солнце припекало. С торса стекали капли воды. Атлантический океан плескался в сотне ярдов к востоку. Над головой — безоблачное августовское небо.

«Это не на самом деле. Я брежу под действием вакцины…»

— Привет, дорогой. Как искупался?

Патрик повернулся на звук голоса. Женщина вышла во внутренний дворик дома. Стройное, загорелое тело с аппетитными округлостями… В откровенном красном бикини женщина имела прямо-таки потрясающий вид. Волнистые белокурые волосы так же великолепны, как и в тот день, когда он ее видел в последний раз.

— Триш?.. Боже!.. Это ты?…

— Да, дорогой. Все будет хорошо.

Женщина протянула мужчине купальный халат с капюшоном. Он накинул одежду и ощутил легкое головокружение.

— Тебя здесь в действительности нет… — сказал Патрик. — Ничего этого нет… У меня опять галлюцинация.

— Не в этот раз, дорогой. Создатель украл у нас наши жизни. Он хотел преподать тебе урок.

— Урок? Какой урок?

— Урок смирения. Урок душевной боли после потери любимого человека.

— Но война… все то, что я видел на войне… оно лишено всякого смысла, — проговорил Патрик.

— Конечно, лишено. В твоей прошлой жизни ты много грешил.

— Но ведь это безумие! Почему я должен нести наказание за то, о чем я даже не догадываюсь? Почему меня делают ответственным за поступки другого человека? Зачем я здесь? Или Господь хочет, чтобы я еще больше страдал из-за своего горя?

— Бог к этому непричастен, Шеп. Мы — в одиннадцатом измерении. Это место куда больше приспособлено к счастливой жизни, чем то, откуда ты сейчас пришел. Здесь действуют другие законы. Весь проникающий сюда свет контролируется оппонентом Бога.

— Оппонентом? Ты имеешь в виду, Сатаной?

— Успокойся, дорогой. Здесь нет ни дьявола, ни демонических сил. Живущих на одиннадцатом уровне не заставляют прыгать через раскаленные обручи. Здесь нет вечных мук. Все, чем мы здесь занимаемся, — это ждем. Не смотри на меня так испуганно. Все люди рождены со своими страстями и желаниями. Это не противоречит нашей природе. Люцифер — не тот дьявол, о котором ты наслышан. Он — ангел, который покинул небеса ради того, чтобы сделать людей счастливыми. Наше желание получать и владеть приводит нас сюда, в одиннадцатое измерение, где мы получаем все, чего пожелаем, без горестей и страданий.

Вспышка света…

Он стоит на кругу питчера на стадионе «Фенвай-Парк». Они играют с «Филадельфия филлис». Седьмая игра мировой серии. Толпа беснуется, скандируя его имя. Счет — один-ноль, но преимущество за «Ред сокс». Решающий девятый иннинг. Два аута. Два попадания в бэттера.

Если верить табло, то сегодня он был выше всяких похвал.

Патрик разворачивается и бросает мяч со скоростью сто шесть миль в час. Бэттер промахивается на добрые три фута.

Товарищи Шепа по команде подбегают к нему со всех сторон. Их безграничная радость пьянит его душу. Болельщики вскакивают со своих мест. Какие-то скудно одетые фанатки рвутся вперед только для того, чтобы хоть разок потрогать его за одежду…

— Довольно!

Они вернулись к бассейну. Шеп полулежал, вытянувшись, в кресле для отдыха. Под ноги подложена мягкая подушка. Триш склонилась над ним. Соблазнительный каньон между ее грудями очутился в опасной близости от его глаз.

— Дорогой! Что не так? Разве не этого ты всегда хотел?

— Нет… Ну… Да, но я не хотел получить все это просто так. Я хотел заслужить славу и почет.

— Шеп! Дорогой! Ты все это уже заслужил. Просто Бог отнял у тебя и славу, и богатство, и меня. Он отобрал у тебя даже нашу дочь. Бог поступил плохо. Бог поступил несправедливо. И знаешь, почему Он так себя повел?

Шеп почувствовал, что бледнеет.

— Потому что я принимал вас как должное. Я не ценил того, что имел.

— Чепуха! Ты ценил то, что у тебя было. Конечно, иногда ты сбивался с пути истинного, но кто никогда не ошибался в жизни? Даже когда мы спорили из-за этого дома, я знала, что ты все равно меня любишь. Мы ведь родственные души.

— Да, мы очень близки, клянусь тебе, — подтвердил Патрик.

— На самом деле, мне повезло. Ты очень страдал после моей смерти. Вся эта душевная боль и пустота… Разве ты был хоть когда-нибудь счастлив после нашей смерти?

Утерев слезы, он ответил:

— Нет.

— Война… Голод… Бесконечные страдания… Как по-твоему: это и есть забота любящего отца о своих чадах?

— Нет.

— Жизнь дается человеку не для того, чтобы он страдал, — сказала Триш. — Она — для наслаждений и веселья. Домик на пляже — хороший пример. Если бы я тебя послушала, и ты купил бы этот домик, мы с дочерью не оказались бы на том самолете. Ты был прав, а я ошибалась. Ты заплатил страшную цену за наше невежество.

— Боже…

— Забудь о Боге. Бог — это ничто, пустая концепция, выдуманный образ сидящего на троне небожителя. Бог вечно засыпает за рулем, а люди из-за него страдают. Нам не нужен Бог. Его оппонент становится все сильнее и сильнее. Он предлагает нам дар бессмертия без всяких коварных испытаний.

— Что мне надо сделать, чтобы воссоединиться с тобой? — спросил Патрик.

— Первым делом, перестань волноваться и бояться. Здесь нет насилия. Тебе никого не придется убивать. Просто подними вместе со мной этот бокал…

Женщина взяла графин и наполнила золотой кубок красным вином.

— Это будет тост? В честь кого? Сатаны?

— Дорогой! Тебе не следовало смотреть так много фильмов ужасов.

Перекинув ногу, она уселась мужчине на колени. Бокал с вином она держала в правой руке.

— На втором курсе мы проходили латынь. Помнишь? Ты знаешь, как слово Люцифер переводиться с латыни? Светоносный. Люцифер — не падший ангел, Шеп. Его послали, чтобы он принес в наш мир свет. Я не шучу, дорогой. Не смотри на меня так хмуро. Лучше выпей.

— Нет.

— Выпей со мной. Давай вместе выпьем из одного кубка сока виноградной лозы и соединимся со светом.

Соединимся со светом…

Сердце Шепа бешено колотилось в груди… Ему вспомнился разговор с Вирджилом на кладбище.

Но Ной совершил одну ошибку. Ту же самую ошибку, которую в свое время совершил Адам. Фруктом, который на самом деле соблазнили Адама, было не яблоко, а виноград, вернее, вино из плодов виноградной лозы. Вино может погубить человеческую душу, низводя ее на такие уровни подсознания, куда не проникает божественный свет.

Патрик оттолкнул от себя бокал.

— А когда я буду лежать здесь пьяный до бесчувствия, ты меня кастрируешь?

Женщина выдавила из себя слабое подобие улыбки.

— Ты знаешь… Мой сын Хам кастрировал меня, когда я лежал пьяный и голый на палубе ковчега…

Выражение лица женщины посуровело. Глаза метали молнии.

— Выпей вино, Патрик.

— Лучше уж ты сама, дорогая.

Мужчина вскочил на ноги, столкнув женщину на землю. Содержимое бокала выплеснулось ей на лицо. Струйки вина потекли вниз по шее, груди, растворяя человеческую плоть. Показался потемневший от времени череп. В глазницах мерцали тысячи глаз.

Окружающее разлетелось на осколки, словно взорванный зеркальный зал. Патрик увидел темный строительный котлован и возвышающиеся над головой остатки Всемирного торгового центра. Шеп стоял на замерзшей поверхности озера, а вокруг, по горло вмерзнув в лед, виднелись тысячи голов вероломных предателей человечества. Они что-то бормотали на своих языках. Каждое невнятно произнесенное слово слетало маленькой искоркой света с их языков, а затем эти искры, как светлячки, летели по смрадному воздуху к огромному, намертво вмерзшему посредине озера чудовищу.

Хотя Люцифер по грудь вмерз в лед, его плечи и три головы вздымались на высоту десятиэтажного дома. Крылатый демон внушал ужас. Впрочем, при более внимательном рассмотрении казалось, что его внешность обманчива, как гигантская надувная кукла, которая подпитывается искрами отрицательной энергии, слетающими с языков проклятых грешников.

Над левым плечом Люцифера парил Мрачный Жнец.

Над правым его плечом реяла в воздухе Санта-Муэрте.

На ней были длинные ярко-красные сатиновые одеяния. Под капюшоном — черные кудри парика на голом черепе. При виде Шепа страшилище зарычало, схватилось костлявыми руками за косу и, размахивая ею над головой, понеслось на человека.

Мужчина пустился наутек, но поскользнулся и упал… Встал… Он поднял глаза вверх. Изогнутое лезвие обрушилось на него сверху. Разрубив дельтовидную мышцу, сталь одним махом лишила Патрика его новой руки. Он упал на колени на замерзшую поверхность озера. Обжигающая боль толкала его в объятия беспамятства, только Санта-Муэрте не собиралась оставлять человека в покое.

Высоко подняв окровавленное лезвие косы над головой, она со свистом опустила его вниз. Орудие смерти встретилось в воздухе со сталью косы Мрачного Жнеца. Ангел Смерти стоял над Ше-пом, защищая его от Санта-Муэрте…

Золотой луч света спустился с невидимых небес на землю, вырвав Патрика из ада…