Греция Июль 2011

Таверна, в которой ужинали Ника со Светланой, оказалась не такой роскошной, как рестораны, куда обычно приводят туристов. Здесь не было крахмальных салфеток и белоснежных скатертей на столах, зато было другое — вкусные запахи жареной рыбы и каких-то душистых восточных приправ с кухни, выщербленные деревянные столы на толстых ножках, застеленные клеёнкой в веселую бело-синюю клетку и разнокалиберный говор завсегдатаев за столиками. Не было здесь и пятачка сцены, на которой восседал бы традиционный усатый музыкант с бузуки, зато на стене висел телевизор, по которому беззвучно мелькали картинки новостей.

Георгий, хозяин таверны, знавший Нику ещё с самого первого дня после приезда, молчаливо накрыл для них стол. В мгновение ока на клеёнке появились тарелки с жареной рыбой, маслинами и лимоном. В завершение стол украсила плетёная бутылка с молодым мутноватым вином.

— Ой, как тут здорово! — ахнула Светлана и неуверенно посмотрела на Нику. — Я такого не ожидала.

Ника по-хозяйски разлил вино по фужерам и провозгласил:

— Давай… можно на «ты»?.. Давай выпьем за знакомство!

Это звучало несколько искусственно, но иные слова сейчас не приходили на ум. Отпив вина, Светлана разрумянилась и стала с интересом разглядывать видневшийся невдалеке причал с рыбацкими лодками и прогулочными катерами. Но в сгустившейся темноте их видно почти не было — лишь огоньки с мачт, заливавшие мерцающим жёлтым светом плиты причала и отражавшиеся в чёрной неподвижной воде у берега.

— Откуда вы… ты так хорошо знаешь русский язык? — Светлана придвинула к себе тарелку и отломила кусок лепёшки.

Ника усмехнулся и сказал:

— Я из Москвы. А в Пирее живу почти десять лет. С те пор, как приехал.

— Расскажи мне, милый «Усама Бин-Ладен», — Светлана тоже усмехнулась, — какая здесь жизнь? Где тебе лучше — здесь или там, в Москве? Не жалеешь о том, что уехал?

— Сложный вопрос. — Ника поковырял вилкой рыбу и вздохнул. — И там, и здесь в принципе одно и то же…

Сам того не ожидая, он принялся рассказывать Светлане о том, как нелегко ему было в Москве, да и здесь едва ли легче, но он очень хотел бы однажды разбогатеть, и это непременно случится, лишь бы подвернулся случай. Он готов на всё, даже запродать душу дьяволу, только бы это произошло поскорее. Где жить — в принципе не так важно, потому что везде можно хорошо устроиться, если есть деньги, и везде можно ходить с протянутой рукой, если их нет.

Светлана задумчиво слушала его, отпивала мелкими глотками вино и глядела на огоньки на причале. Лицо её было грустным, и Ника даже забеспокоился, что расстроил её своими рассказами, лучше бы травил какие-нибудь анекдоты, которые у любого грека всегда наготове для охмурения симпатичной иностранки. Он выпил залпом половину фужера и виновато уткнулся в тарелку с рыбой.

В телевизоре, наконец, включили звук, и посетители таверны принялись дружно смотреть футбольный матч, шумно реагируя и размахивая руками.

— Да, удача — странная штука, — сказала Светлана, — кто-то не прилагает никаких усилий, и ему везёт день за днём, а другой из кожи вон лезет, чтобы ему хоть чуть-чуть легче стало, только всё это пустые хлопоты…

Ника мрачно уничтожал свою рыбу и молчал. Потом поглядел на часы и сказал:

— Поздно уже, может, пойдём? Переночуем у меня, а к завтраку я отвезу тебя в отель. Хорошо?

От таверны до его особнячка они добрались минут за двадцать. По дороге Ника краем глаза разглядывал Свету, и она уже казалась ему каким-то неожиданно близким и родным человеком, который в отличие от других смог его выслушать и понять. Ему не нужно сочувствия, ведь с этой женщиной он проведёт всего одну ночь и вряд ли когда-то встретится ещё раз. Тем не менее… Он чувствовал лёгкую досаду от того, что не сдержался и наговорил лишнего, хотя требовалось всего-то изображать мачо, который доставит удовольствие ей и, естественно, себе. Наверняка она не рассчитывала на большее, легко согласившись провести с ним вечер. Ну да ничего страшного, решил он, хоть начало и смазано, зато ночь будет великолепной, и больше расслабляться я себе не позволю.

Едва они пришли домой, Светлана сразу отправилась в душ, а Ника присел в кресло и закурил.

— Ты знаешь, — донёсся до него голос из душа, — был у меня когда-то знакомый. Я постоянно вспоминаю о нём и всё думаю, удалось ли ему поймать свою удачу за хвост или нет? А ведь он рассуждал так же, как и ты, но всё-таки попытался…

Ну вот, недовольно подумал Ника, сейчас станет рассказывать про одного из своих ухажёров, который попробовал в мутной водичке половить рыбку и наверняка влип в какую-нибудь историю… Впрочем, раз уж взялся сам выкладывать душу, то слушай и терпи…

Светлана вышла завёрнутая в большое махровое полотенце Ники и присела рядом на подлокотник кресла.

— Погоди с рассказом, — Ника приложил палец к её губам и притянул к себе. — Потом расскажешь…

Светлана не сопротивлялась. Они перебрались в спальню, и там им уже было не до воспоминаний о каких-то полузабытых старых знакомых.

До самого рассвета, пока розовые лучи утреннего солнца не стали проникать в неплотно запахнутые шторы на окнах, они не смыкали глаз, и, лишь окончательно выбившись из сил, Ника задремал. А Светлана, разгорячённая и раскрасневшаяся, спать, видно, не собиралась.

— Помнишь, я тебе хотела рассказать про одного своего знакомого? — проговорила она, откинувшись на простынях и глядя в окно на посветлевшее небо. — Так вот, это было лет пятнадцать назад, когда я совсем ещё молоденькой девчонкой только-только устроилась в проектный институт, работавший на оборонку. Что я умела после школы? Да ничего толком, потому и взяли меня работать на ксерокс. Не забыл про такой допотопный аппарат для копирования бумаг? Работать на нём несложно, но дело мы имели с чертежами секретных изделий, которые там проектировали…

— Это мне не интересно, — лениво протянул Ника, стараясь изо всех сил не заснуть и тем самым не ударить лицом в грязь. — Я в технике, как и в балете…

— Нет, послушай! Работал у нас начальником одного отдела человек, который мне нравился. Когда он приходил в наше бюро что-то копировать, я чуть сознание не теряла от счастья, а он меня даже не замечал. Сделайте, мол, барышня, быстренько мой заказ, и до свидания. Так продолжалось довольно долго, пока вдруг не стали наш институт сокращать. Сократили и его отдел вместе с ним, и нам строго-настрого запретили выполнять какие-нибудь работы для тех, кого сокращают. Мало ли какие секреты они захотят унести с собой, ведь, ясное дело, люди обижены, потому что их выбрасывали на улицу…

Ника без интереса слушал её и всё никак не мог понять, для чего она рассказывает.

— Так вот, Дмитрий, его так звали, пришёл перед самым увольнением и попросил сделать довольно много ксерокопий нескольких изделий, автором которых сам и являлся. Я обязана была ему отказать, ведь он наверняка знал о запрете, но не смогла. Я сразу поняла, что он хочет забрать чертежи с собой. Главное, чтобы его на проходных института не задержали, а то бы он погорел, и я вместе с ним. Но никому ни до чего дела не было, ведь вокруг происходили такие события… А потом я узнала, что он уехал в Израиль и наверняка увёз с собой свои изобретения.

— И что же в этих изобретениях такого секретного? — усмехнулся Ника. — Уже столько времени прошло, и они наверняка устарели. А двадцать лет назад, может, и были актуальны…

— Ты так думаешь? А я вот совсем недавно прочла в одной российской газете, что в Израиле создают совершенно невиданное оружие, но не силами оборонной промышленности, а кустарным способом, потому что выходцам из России не особенно доверяют. И самое интересное, что в газете упомянули его имя… Прошло столько лет, и я его почти забыла. А тут вспомнила.

Ника лениво потянулся на кровати и неспешно прикурил сигарету:

— Статейка-то, небось, пропагандистская, мол, не ценят русскоязычного эмигранта в этом оплоте сионизма, на работу по специальности не берут, а он им за это пушки почти на коленке выпиливает! Здесь, в Греции, не лучше ситуация… Однако тенденция!

— Напрасно иронизируешь. Мне уже потом, через некоторое время после того, как он уехал, сообщили, что его изобретения снова заинтересовали военных, да только поезд ушёл — он какие-то там самые важные вещи уничтожил перед увольнением, а без них никакого смысла в оставшихся чертежах нет.

— И ты хочешь сказать… — Нике неожиданно показалось, что в рассказе Светланы есть какое-то рациональное зерно, только пока не ясно, как этим воспользоваться. — И ты хочешь сказать, что изобретения до сих пор в руках твоего приятеля, а в Израиле сплошь и рядом на ответственных постах такие дураки, что никак понять не могут, какое им счастье привалило, да?

— Я хочу сказать одно. — Светлана начала одеваться. — Вот пример человека, который воспользовался случаем. Ты об этом, кажется, говорил? Не всё от самого человека зависит, есть обстоятельства повыше нашего желания. Но нужно хоть что-то делать…

Ника её уже не слушал. Он лихорадочно прикидывал, что мог бы, наверное, предложить какому-нибудь заинтересованному человеку информацию о находящемся в Израиле приятеле Светланы. Правда, эта информация пока не стоит и выеденного яйца, но можно было бы подумать, как эту информацию преподнести. Только кому её предложить? Оружейные разработчики в друзьях у Ники не ходят, как, впрочем, и те, кто оружием торгует. Но ведь разговор-то не об оружии, а о принципах и идеях, которые ценятся наверняка выше, чем непосредственно железки…

— Как зовут твоего друга? — спросил он.

— Никакой он мне не друг! — надулась Света. — А звали его Дмитрием. В Израиле же он поменял имя на Давида. Об этом я из газеты узнала. Фамилия его Бланк — как была раньше, так и осталась.

— В каком городе он живёт?

— Откуда я знаю! Я с ним что, переписываюсь?! — Светлана достала из сумки косметичку и стала наводить на лице порядок. — Эта была всего лишь газетная заметка. И то явно откуда-то перепечатанная.

— А если я его найду, — сказал Ника, — я бы мог от тебя передать привет?

— Ну, если он меня вспомнит. Хотя сомневаюсь… А ты его и в самом деле можешь найти?..

После того, как Ника отвёз Светлану в отель, он вернулся в свою машину и задумался. Мысль, конечно, совершенно безумная — разыскать человека, про которого почти ничего не знает, лишь имя и страну, в которой тот живёт. Хотя нет ничего невозможного при современном уровне техники — если человек засветился в газетах, то наверняка о нём будут какие-то упоминания и в интернете… Ну, хорошо, предположим, Ника его найдёт — что потом? Передаст привет от какой-то давно забытой девицы с работы? В лучшем случае, этот Давид пошлёт его подальше. Но… для чего вообще разыскивать этого Дмитрия-Давида? Если и удастся вытащить из него какие-то секреты, в чём есть громадные сомнения, то что с этим делать? Что он в оружии понимает?..

Весь день Ника был занят с очередной группой туристов и уже решил про себя, что пользы от этой информации никакой, однако какая-то потаённая мысль не давала ему забыть о разговоре со Светланой. Приехав домой под вечер, он устало залез в душ и стал прикидывать, как сейчас свалится в кровать и отоспится за предыдущую бессонную ночь, однако что-то вдруг полыхнуло в голове, и он понял: нужно звонить Хамиду! Хоть он всё ещё обижался на араба, но, может быть, тот посоветует что-то дельное. Всё-таки собаку съел в бизнесе и, если почувствует навар, то разыщет всё, что нужно. Можно ему даже предложить стать компаньоном, но, главное, не выдать всю информацию сразу и кое-что придержать до получения вознаграждения.

Пулей выскочив из душа, Ника завернулся в полотенце и отправился к телефону. Только бы за эти годы Хамид не поменял свой номер.

Но, к счастью, номер был тот же, и Хамид ответил.

— Узнаёшь, брат? — спросил Ника. — Москву ещё не забыл? Бываешь там сейчас?

Своего бывшего помощника араб узнал сразу, будто не прошло с их последней встречи более десяти лет. Ника принялся путано и многословно объяснять, что можно неплохо заработать, продав заинтересованным людям информацию об изобретателе новых видов оружия, однако Хамид сразу оборвал его:

— Ты знаком с этим человеком?

— Пока нет, но знаю, как на него выйти…

— И как?

Ника усмехнулся и высокомерно выдал:

— А вот это как раз стоит денег, которые мы смогли бы с тобой заработать. Нужно лишь найти людей, которым это было бы интересно.

С минуту Хамид размышлял, потом коротко ответил:

— Я подумаю и дня через два тебе перезвоню.

На том разговор и закончился. Ника так и не понял, заинтересовал он араба или нет. Судя по разговору, особого воодушевления информация у Хамида не вызвала. Будь что будет, решил Ника, если позвонит через пару дней, значит, кого-то зацепил. Не позвонит, что ж, ничего не поделаешь, забудем об этом изобретателе, как будто его и не было. Мало ли какой случай ещё подвернётся.

Однако Хамид перезвонил куда раньше — уже на следующее утро. Тон его разговора был совсем иным.

— Послушай, брат мой, — начал он издалека, — чем ты сейчас занимаешься?

— Чищу зубы и умываюсь, чтобы идти на работу, — отшутился Ника, почувствовав, что дело сдвинулось с мёртвой точки, — я работаю в туристическом бизнесе.

— Свою фирму открыл? — вкрадчиво поинтересовался Хамид. — Хорошо зарабатываешь?

— Какое там! Переводчиком работаю, группы вожу по стране. Работа собачья, за копейки… — И не удержался спросить: — Ну, что там с моей просьбой?

— Есть у меня люди, которым интересен этот твой изобретатель. Кстати, как его имя?

Ника подумал, что скрывать имя, наверное, не стоит, чтобы будущий работодатель убедился, что имеет дело не с каким-то трепачом, а серьёзным бизнесменом Никосом:

— Зовут его Давидом Бланком, и живёт он сейчас в Израиле. Есть у меня одна зацепочка, на которую он поведётся… А сколько твои люди готовы выложить за остальную информацию? Учти, я меньше, чем…

Но Хамид оборвал:

— Этим людям важно знать, как хорошо ты знаком с этим Бланком?

— Мы с ним, конечно, не близкие друзья, — принялся врать Ника, — но встречались…

— Им нужен этот человек.

— Пожалуйста, я им продам полную информацию, и делайте с ним, что хотите!

— Нет. — Тон Хамида стал резким и, как когда-то давно, начальственным. — Ты поедешь в Израиль, разыщешь его и передашь моим знакомым.

— Он что — вещь?! — удивился Ника. — Ни в какой Израиль не поеду, что я там забыл? Такого уговора у нас не было.

— Хочешь получить деньги — поедешь. Расходы на поездку тебе оплатят…