Очень трудно писать воспоминания об Андрее Дмитриевиче Сахарове потому, что он был совершенно не похож на других людей, с которыми мне приходилось встречаться. Он был, конечно, гениальный ученый, с совершенно особенным индивидуальным подходом к размышлению о научных проблемах и методах их решения. В шестидесятые годы мы, еще зеленые юнцы из отдела академика Якова Борисовича Зельдовича, часто его совсем не понимали и в душе иногда с ним не соглашались, когда он рассказывал о своих идеях у нас на семинаре. Насколько я знаю, подобное же впечатление часто было не только у меня и моих сверстников, но и у маститых и гораздо более мудрых людей. Например, мне казалась тогда совершенно непонятной и «дикой» идея А.Д. о «многолистных» Вселенных или о времени, текущем в противоположных направлениях от сингулярного состояния Вселенной в начале расширения (в этом случае вопpос о том, что было до начала pасшиpения, теряет смысл, так как в сингулярности меняет направление "стрела времени"). Только много лет спустя до меня начал доходить смысл его идей. К аналогичным подходам с разных точек зрения пришли теперь самые выдающиеся космологи.
Но как бы ни был необычен А.Д. - физик, еще больше поражал он как человек. В своих воспоминаниях встречавшиеся с ним подчеркивают разные черты его личности. Мне особенно памятны две его особенности. Первое — он был совсем обыкновенно прост в обращении и в высказывании своих мыслей — никакой значительности, никакого превосходства над собеседником — совсем обыкновенный человек. Второе- он был "мягкий и абсолютно несгибаемый". Он говорил мягким, очень добрым голосом, без излишних эмоций, и взгляд у него был очень добрый. Но, конечно, никакая сила во Вселенной не могла сдвинуть его с идей и позиций, в которых он был убежден.
Впервые я увидел А.Д., когда он пришел в 1963 г. в ОПМ (ныне ИПМ) в только что созданную Яковом Борисовичем маленькую астрофизическую группу. Он настолько был непохож на ученого, что я сначала принял его за любителя астрономии, которых много повидал в те времена в ГАИШе, где учился, а затем недолго работал ученым секретарем. Я был даже раздосадован, что опять придется выслушивать любительские "окончательные теории" о строении мира (в голову не пришло, что в ОПМ — институт М.В.Келдыша — любители проникнуть не могут), и был совершенно потрясен, когда узнал, что это великий Сахаров. Один раз, забыв о назначенном мне для встречи времени, я пришел для разговора с А.Д. на час позже, и он, ничуть не обидевшись, сказал, что это бывает.
Космология к тому времени стала одним из научных увлечений А.Д. Он интересовался возможностью нетривиальных топологий Вселенных и существованием "многих Вселенных". Я в это время предложил математическую модель проникновения из нашей Вселенной в другую, находящуюся за "бесконечно будущим" нашей Вселенной. Мы много обсуждали эту проблему с А.Д. и Я.Б.Зельдовичем. Тогда вышел общий препринт ИПМ А.Д.Сахарова и мой с итогами нашей работы по топологии Вселенной. А.Д. и в дальнейшем постоянно интересовался проблемами ранней Вселенной. Много раз мне доводилось беседовать с ним на эту тему и, хотя некоторые его идеи казались мне тогда неприемлемыми, я теперь понимаю, что до меня не полностью доходила их абсолютная нетривиальность. А.Д. был официальным оппонентом на защите моей докторской диссертации, посвященной ранней Вселенной.
Последний раз я говорил о науке с А.Д. летом 1989 г. Рассказывал ему о своих новых космологических наблюдениях и новых идеях о принципиальной возможности "машины времени" — устройства для путешествия в прошлое. Он предложил рассказать об этом на семинаре вновь созданного Комитета по космологии и элементарным частицам, который он возглавлял.
Но этим планам не суждено было осуществиться. Большинство людей знают А.Д. как святую совесть народа.
Было бы очень хорошо, если бы знавшие А.Д. ученые рассказали о нем побольше как о научном гении нашего времени.