Сапфо и Алкей (сборник)

Алкей

Сапфо

В книгу вошли произведения древнегреческих поэтов Сапфо и Алкея (VII–VI вв. до н. э.), главных представителей греческого мелоса – песенной поэзии. Они писали гимны богам, свадебные песни, любовные и дружеские послания и характерные для греческого мелоса эротические стихотворения.

Сапфо

Оды

Гимн Афродите

Радужно-престольная Афродита, Зевса дочь бессмертная, кознодейка! Сердца не круши мне тоской-кручиной! Сжалься, богиня! Ринься с высей горних, – как прежде было: Голос мой ты слышала издалече; Я звала – ко мне ты сошла, покинув Отчее небо! Стала на червонную колесницу; Словно вихрь, несла ее быстрым лётом, Крепкокрылая, над землею темной Стая голубок. Так примчалась ты, предстояла взорам, Улыбалась мне несказанным ликом… «Сапфо!» – слышу: «Вот я! О чем ты молишь? Чем ты болеешь? Что тебя печалит, и что безумит? Все скажи! Любовью ль томится сердце? Кто ж он, твой обидчик? Кого склоню я Милой под иго? Неотлучен станет беглец недавний; Кто не принял дара, придет с дарами; Кто не любит ныне, полюбит вскоре — И безответно…» О, явись опять – по молитве тайной Вызволить из новой напасти сердце! Стань, вооружась, в ратоборстве нежном Мне на подмогу!

Гимн Гере

Близко мне предстал в сновиденьи дивном

Образ, Гера, твой! В красоте бессмертной

Так, владычица, ты явила древле

Лик свой Атридам, —

В оны дни, по долгой страде кровавой,

Как, сюда приплыв с берегов Скамандра,

Видят воеводы: заказан путь им

За́ море дальний,

Прежде чем тебя не прикличут с неба,

Да царя небес, да Фионы сына,

Бога сладких чар. С той годины свято

Правим обычай:

Чистых жертв тебе возжигаем дани;

В дар несут покров самотканый девы;

Жен, красой лица ненаглядной первых,

Город венчает.

Любовь

Мнится мне: как боги, блажен и волен, Кто с тобой сидит, говорит с тобою, Милой в очи смотрит и слышит близко Лепет умильный — Нежных уст!.. Улыбчивых уст дыханье Ловит он… А я, – чуть вдали завижу Образ твой, – я сердца не чую в персях, Уст не раскрыть мне! Бедный нем язык, а по жилам тонкий Знойным холодком пробегает пламень; Гул в ушах; темнеют, потухли очи; Ноги не держат… Вся дрожу, мертвею; увлажнен по́том Бледный лед чела: словно смерть подходит… Шаг один – и я, бездыханным телом, Сникну на землю.

«Богу равным кажется мне по счастью…»

Богу равным кажется мне по счастью Человек, который так близко-близко Пред тобой сидит, твой звучащий нежно Слушает голос И прелестный смех. У меня при этом Перестало сразу бы сердце биться: Лишь тебя увижу, уж я не в силах Вымолвить слова. Но немеет тотчас язык, под кожей Быстро легкий жар пробегает, смотрят, Ничего не видя, глаза, в ушах же — Звон непрерывный. Потом жарким я обливаюсь, дрожью Члены все охвачены, зеленее Становлюсь травы, и вот-вот как будто С жизнью прощусь я. Но терпи, терпи: чересчур далеко Все зашло…

На возвращение брата

Ты, Киприда! вы, Нереиды-девы! Братний парус правьте к отчизне милой! И путям пловца, и желаньям тайным Дайте свершенье! Если прежде в чем прегрешил, – забвенье Той вине! Друзьям – утешенье встречи! Недругам – печаль… Ах, коль и врагов бы Вовсе не стало! Пусть мой брат сестре не откажет в чести, Чту воздать ей должен. В былом – былое! Не довольно ль сердце мое крушилось Братней обидой? — В дни, когда его уязвляли толки, На пирах градских ядовитый ропот: Чуть умолкнет молвь – разгоралось с новым Рвеньем злоречье. Мне внемли, богиня: утешь страдальца! Странника домой приведи! На злое Темный кинь покров! Угаси, чту тлеет! Ты нам ограда!

Обиженной

. . . . . . . . . . . . . . . . . . Хмуришь бровь, на ласку мою не хочешь Лаской ответить. И друзей лишаешь стихов прекрасных, Чту под звучный строй семиструнной лиры Расцвели б в устах; на меня в печали Копишь обиду. Горькой желчью ты про себя питаешь Душный гнев. Внемли ж: у меня ни злобы В мыслях нет к тебе, ни отравы в сердце; Мира хочу я…

Разлука

. . . . . . . . . Мнится, легче разлуки смерть, — Только вспомню те слезы в прощальный час; Милый лепет и жалобы: «Сапфо, Сапфо! несчастны мы! Сапфо! как от тебя оторваться мне?» Ей в ответ говорила я: «Радость в сердце домой неси! С нею – память! Лелеяла я тебя. Будешь помнить?.. Припомни все, Невозвратных утех часы, — Как с тобой красотой услаждались мы. Сядем вместе, бывало, вьем Из фиалок и роз венки, Вязи вяжем из пестрых первин лугов, — Нежной шеи живой убор, Ожерелья душистые — Всю тебя, как Весну, уберу в цветы. Миром царским волну кудрей, Грудь облив благовоньями, С нами ляжешь и ты – вечерять и петь. И прекрасной своей рукой Пирный кубок протянешь мне: Хмель медвяный подруге я в кубок лью»…

Аттиде

. . . . . . . . . . . . . . . . Издалече, из отчих Сард, К нам стремит она мысль, в тоске желаний. Что таить? В дни, как вместе мы жили, ты Ей богиней была, одна! Песнь твою возлюбила Аригнота. Ныне там, В нежном сонме лидийских жен, Как Селена, она взошла — Звезд вечерних царицей розоперстой. В час, когда День угас, не одна ль струит На соленое море блеск, На цветистую степь луна сиянье? Весь в росе, Благовонный дымится луг; Розы пышно раскрылись; льют Сладкий запах анис и медуница. Ей же нет, Бедной, мира! Всю ночь она В доме бродит… Аттиды нет! — И томит ее плен разлуки сирой. Громко нас Кличет… Чуткая, ловит Ночь И доносит из-за́ моря, С плеском волн, непонятных жалоб отзвук.

Гимнические отрывки

К лире

Оживись, о священная, Спой мне песнь, черепаха!

«Я к тебе взываю, Гонгила, – выйди…»

Я к тебе взываю, Гонгила, – выйди К нам в молочно-белой своей одежде! Ты в ней так прекрасна. Любовь порхает Вновь над тобою. Всех, кто в этом платье тебя увидит, Ты в восторг приводишь. И я так рада! Ведь самой глядеть на тебя завидно Кипророжденной! К ней молюсь я…

Призывание муз

Выше гор златой храм. Муз собор святой, к нам!

(Приписано Cапфо)

Муза, с высоты золотого трона Мне напомни песнь, что в земле Теосской, Где прекрасны жены, сложил усладно Лирник маститый!

«Нежных Харит…»

Нежных Харит Кличу семью, Муз пышнокудрых кличу.

«Вас, Хариты, пою…»

Вас, Хариты, пою,

Девы небес!

Розы запястья вам!

Гимн правде

О, Правда! вплетать Любо тебе Зелень живую в кудри, И гибкие ты Нежной рукой Ветви кустов ломаешь. Зане веселит, Правда, тебя, В круге Харит блаженных, Весенний убор! Кто ж не венча́н, Тот не угоден вышним.

«Из Фокеи тебе фаты…»

Из Фокеи тебе фаты, Афродита, пурпурная! Ты честных не отринь даров.

Моления Афродите

Белую козу принесу я в жертву, И на твой алтарь возлиять я стану… Я твои дела величала лирой; Слава дел твоих мне хвалу стяжала… Дай, златовенечная Афродита, Пу сердцу мне вынуть желанный жребий!

«Что кличешь щедрую…»

Что кличешь щедрую Афродиту, Сапфо?

Пиршественная молитва

Кипр ли твой престол, иль Пафус, Панорм ли, — К нам, на пир подруг, низойди, Киприда, И сама разлей в золотые чаши Нектар небесный, Растворен весельем и легкой негой…

Плач по Адонису

Что, Киприда, творить Нам повелишь? Никнет Адо́нис, Нежный Адо́нис! «Бейте в перси, взрыдав, Девы, по нем! Рвите хитоны! Умер Адо́нис!».. Плащаницей льняной Ты повила Тело, богиня!.. О, мой Адо́нис!

«Стань благосклонный пред нами; лик прекрасный…»

Стань благосклонный пред нами; лик прекрасный Нашим очам яви!

«С неба сходит, покрыв…»

С неба сходит, покрыв Плеч белизну Алой хламидою.

«Видит Леда: яйцо…»

Видит Леда: яйцо, Снега белей, В алых лежит цветах.

«Молвят: может Арей…»

Молвят: может Арей, Силой своей, В плен и Гефеста взять.

«С подне́бесья полная светила…»

С подне́бесья полная светила

Луна, – как алтарь обстали жены.

«Критянки, под гимн…»

Критянки, под гимн, Укрест огней алтарных, Взвивали, кружась, Нежные ноги стройно, На мягком лугу Цвет полевой топтали.

Сад нимф

Вкруг пещеры Нимф, затаенной, влага Хладных струй шумит меж ветвей зеленых, И с листвы, колеблемой вод паденьем, Льется дремота.

Брачный пир

Напиток в котле Был растворен амброзийный; Его разливал В кубки Гермес-виночерпий Бессмертным гостям; Полные чары подъемля, Они жениху Здравицу в лад возглашали.

Эротические отрывки

«Я негу люблю…»

Я негу люблю, Юность люблю, Радость люблю И солнце. Жребий мой – быть В солнечный свет И в красоту Влюбленной.

«Словно ветер, с горы на дубы налетающий…»

Словно ветер, с горы на дубы налетающий, Эрос души потряс нам…

«…Те, кому я…»

…Те, кому я Отдаю так много, всего мне больше Мук причиняют.

«Эрос вновь меня мучит истомчивый…»

Эрос вновь меня мучит истомчивый — Горько-сладостный, необоримый змей.

Красавице

Близ луны прекрасной тускнеют звезды, Покрывалом лик лучезарный кроют, Чтоб она одна всей земле светила Полною славой.

Ожидание

Уж месяц зашел; Плеяды — Зашли… И настала полночь, И час миновал урочный… Одной мне уснуть на ложе!

«В сердце помысла два…»

В сердце помысла два, И две воли… Чего бежать?

«Не дубы, налетев…»

Не дубы, налетев, Буйный ветр зашатал в горах: Страсть низринулась на́ сердце бурей.

«Опять, страстью…»

Опять, страстью Томима, влачусь без сил! Язвит жало; Горька и сладка́ любовь.

«Мать милая! станок…»

Мать милая! станок Стал мне постыл, И ткать нет силы. Мне сердце страсть крушит; Чары томят Киприды нежной.

«На персях подруги усни…»

На персях подруги усни, На персях усни сладострастных.

«Что мне, ласточка, ты…»

Что мне, ласточка, ты, Вешняя гостья…

«…Аль кого другого…»

…Аль кого другого Больше, чем меня, возлюбило сердце?

«Как ребенок за матерью…»

Как ребенок за матерью — Я за тобою…

«…На кого я взглядом…»

…На кого я взглядом Пристальным взгляну, тот и ранит сердце.

«А его в блужданьях пусть буря мечет…»

А его в блужданьях пусть буря мечет, Гонит забота.

Из песен подругам

«…Обрела я ныне…»

…Обрела я ныне Сладкий строй, и песню спою подругам. К вам, прекрасным, сердце мое пребудет Ввек неизменным!.. Но восторг души охладел в подругах, И высоких дум ослабели крылья…

К Анактории

Что всего на свете прекрасней? Этим — Конный полк; другим – пеший строй; а третьим — Бранный флот. По мне, – что́ всего желанней, То и прекрасней. Всем постичь легко эту правду. Мало ль Видела мужской красоты Елена? Ведом суд ее: приглянулся краше Витязей добрых — Кто ж? Священных слав родовых губитель! Им пленясь, она и дитя забыла, И родных; за ним повлеклась послушно, Страстью палима! Тем нас легче гнет под ярмо неволи — Страсть, чем безрассудней желанье сердца… Не безумно ль, Сапфо, Анакторию Дальнюю помнить? Только б раз мне глянуть на поступь милой, Луч один из глаз уловить желанных! Что мне колесницы лидийцев? Что мне Всадники в латах? Знаю рок разлуки: нельзя свиданья Чаять мне; в запретном откажут боги. Сердце все ж горит и, тоскуя, молит О невозможном!

К Дорихе

Горький яд отведала ты Кипридин: Вновь любила ты. А вокруг шептались: «Вот опять, глядите, пылает нежной Страстью Дориха!»

К подругам

Будет день – и к вам, молодые девы, Старость подойдет нежеланной гостьей, С дрожью членов дряблых, поблеклой кожей, Чревом отвислым, — Страшный призрак! Эрос, его завидя, Прочь летит – туда, где играет юность: Он – ее ловец. Пой же, лира, негу Персей цветущих!

К подругам

Мимолетна младость; но будет мило Вспомнить, как иные придут заботы И даров иных мы познаем радость, — Юные годы: Ка́к мы жили, чем утешалось сердце, Чту всего под солнцем казалось краше, Как венки плели, в хороводах пели, Празднуя вышним.

К неизвестной подруге

Ты меж дев слывешь Гермионой, дева: Но не дщери ты красотой подобна, — Нет! – самой Елене золотокудрой, Матери дивной, — Коль не грех с богиней равняться смертным…

К Гонгиле

Где ты? Мы зовем, – покажись, Гонгила! Млечно-белых волн в окруженьи зыбком, Как прекрасна ты! Развевает складки Эрос крылатый — И с фатою, резвый, играет. Бьются Чаще, – лишь мелькнет покрывало милой, — Всех подруг сердца. Мне взглянуть – веселье, Зависть Киприде.

«Мнится, нет среди дев…»

Мнится, нет среди дев, Видящих свет Солнца небесного, И не будет другой Девы такой, Мудрой разумницы.

«Срок настанет: в земле…»

Срок настанет: в земле Будешь лежать, Ласковой памяти Не оставя в сердцах. Тщетно живешь! Розы Пиерии Лень тебе собирать, С хором подруг. Так и сойдешь в Аид, Тень без лика, к толпе Смутных теней, Стертых забвением.

«Не из тех я, что век…»

Не из тех я, что век Памятозлобствуют. Гнев отходчив во мне, Сердце же кроткое.

«Знать, дикарки наряд…»

Знать, дикарки наряд, Козий кожух, Взоры пленил твои? Не умеет она Стулы влачить — И в кожухе мила!

«…Пестроцветный ногу…»

…Пестроцветный ногу Сапожок обул, выписной, любезный Неге лидийской.

«Да, Аттида! Ко мне охладела ты!..»

Да, Аттида! Ко мне охладела ты! Андромеда Аттиде одна мила.

«Ученицей мoей…»

Ученицей мoей Ге́ро была, В беге проворная.

«Гиринна, для нег…»

Гиринна, для нег Ты рождена; Но Мнасидика – краше.

«Столь строгой ко мне…»

Столь строгой ко мне Ты не была В прежние дни, подруга!

«…Прости же…»

…Прости же, Полианактова дочь! Путь добрый!

«Сладок твой голос, дева!..»

Сладок твой голос, дева!

«Вспомнит со временем…»

Вспомнит со временем Кто-нибудь, верь, и нас.

«Да молчит в дому…»

Да молчит в дому Служительниц Музы плач! Петь надгробный гимн, Подруги, неуместно нам.

«Зачем венком из листьев лавра…»

Зачем венком из листьев лавра Себе чело я обвила И лиру миртом убрала?.. Так! Мне оракул Эпидавра Предрек недаром чашу мук: Ты мне неверен, милый друг! Ты очарован новой страстью У ног красавицы другой. Но овладеть она тобой, Скажи, какой умела властью? Ничто, ни мысль ни чувство, в ней Границ холодных не преступит; Она бессмысленных очей Не озарит огнем страстей И вдруг стыдливо не потупит; Не может локонов убрать Небрежно, но уловкой тайной Ни по плечам, как бы случайно, Широко ризы разметать.

Разные отрывки

Алкею

Когда б твой тайный помысл невинен был, Язык не прятал слова постыдного, — Тогда бы прямо с уст свободных Речь полилась о святом и правом.

Сватовство

Друг, я брачного ложа Не посмела б с тобой делить, Старшей будучи; если ж ты Друг мне, юной ищи жены.

Дочери

У меня ли девочка Есть родная, золотая, Что весенний златоцвет — Милая Клеида! Не отдам ее за всё Золото на свете.

«Милые, где же вы?…»

Милые, где же вы? Долго ли бегать мне?

«Вестник вешней поры, соловей cладкогласный…»

Вестник вешней поры, соловей cладкогласный.

«Та звезда, что в небе всех звезд прекрасней…»

Та звезда, что в небе всех звезд прекрасней.

«Волнистыми складками стула…»

Волнистыми складками стула, Мягкая, нежит члены мои.

«…Многоцветных красок…»

…Многоцветных красок Пестрая яркость.

«Белизною – яйца белей…»

Белизною – яйца белей.

«Рос горох золотой на желтеющих склонах прибрежных…»

Рос горох золотой на желтеющих склонах прибрежных.

«Ночь покровом дремы…»

Ночь покровом дремы Очи затмила.

«Есть преданье на Ле́сбосе…»

Есть преданье на Ле́сбосе: Дева, рано угасшая, Гелла чадолюбивая К детям по́ душу крадется В час ночной.

«Ночью долгою сон их одержит…»

Ночью долгою сон их одержит.

«Близится Заря на златых сандалиях…»

Близится Заря на златых сандалиях.

«Кто прекрасен, – каким его видишь, останется…»

Кто прекрасен, – каким его видишь, останется; Но кто добр, – и лицом он прекрасен окажется.

«Коль доблести нет…»

Коль доблести нет, Бедность верней: Злато – сосед опасный.

«Ярый ли гнев в груди закипает…»

Ярый ли гнев в груди закипает, — Ты удержи язык суесловный.

«Неприступных небес…»

Неприступных небес Гордой главой Ты досягнуть не мни!

«Всех чужеземных певцов превосходнее лирник лесбийский…»

Всех чужеземных певцов превосходнее лирник лесбийский.

Из свадебных пeсен

«Стройте кровельку выше…»

Стройте кровельку выше — Свадьбе слава! Стройте, плотники, выше, — Свадьбе слава! Входит жених, ровно бог-воевода: Мужа рослого ростом он выше.

Конец свадебной песни

Пели мы всю ночь про твою, счастливец, Про ее любовь и деви́чьим хором Благовонно-лонной невесты с милым Славили неги. Но не все ж тебе почивать в чертоге! Выйди: светит день, и с приветом ранним Друга ждут друзья. Мы ж идем дремою Сладкой забыться.

Свадьба Гектора и Андромахи

Отрывок эпиталамы

Славься, на Кипре рожденная, памятью древнею! В Трою глашатай Идэй приспешил с благовестием, Славу гласил всей Асийской земле вековечную: «Гектор с дружиной везет на судах от священных Фив, С брега плескучих Плакийских струй, по́ морю горькому, Царскую дочь, Андромаху, красу быстроокую. Взял за невестой приданого многое множество — Паволок, злата, запястий, узорочий, пурпура, Кости слоновой, чеканной серебряной утвари». Так возглашал: подымался проворно Приам-отец; Молва донеслась до царевых друзей с хороводных стогн. Живо в повозки мулов запрягли, в быстрокатные: Жены на них выезжали, да резвый люд девичий; В царских, опричь, колымагах Приамовы дочери. Рьяных коней подвели под ярмо колесничное Юноши; ко́ней пустили возницы-ристатели… Всюду ливан добровонный курился по городу. Жены старейшие подняли клик ликования; Мужи всем сонмом воззвали к Пэану-Спасителю, Лирника пением славили, меткого Лучника, С ним – новобрачных, подобных богам-небожителям.

«Выдам» – отец порешил…»

«Выдам» – отец порешил.

«Другой девушки такой, зятек, не сыщешь…»

Другой девушки такой, зятек, не сыщешь.

«Невесте радость, жениху веселье!..»

Невесте радость, жениху веселье!

«К чему тебя, жених милый, приравняю?…»

К чему тебя, жених милый, приравняю? К молодой лозинке приравняю.

«Добро тебе здравствовать, невеста!..»

Добро тебе здравствовать, невеста! Здравствуй и жених достопочтенный!

«У придверника ноги в семь са́жен…»

У придверника ноги в семь са́жен; Сапоги – из пяти шкур бычачьих; Их сапожников шили десяток.

«Вечер, все ты сберешь, что рассыпала ясная зорька…»

Вечер, все ты сберешь, что рассыпала ясная зорька: Коз приведешь и ягняток, а дочь у родимой отнимешь.

«Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой…»

Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой Ветке, – на самой высокой, всех выше оно. Не видали, Знать, на верхушке его? Аль видали, – да взять – не достали?

«Свадебку мы сыграли…»

Свадебку мы сыграли, Как, женишок, желал ты; Девушку ты, счастливец, До́был, какой желал ты.

«Как миловидна ты!..»

Как миловидна ты! Как очи темны желаньем! Эрос медвяный свет Струит на твои ланиты, Знаком умильным тебя Отметила Афродита.

«Девства ль жалеть? Не вернется невинное…»

Девства ль жалеть? Не вернется невинное.

«Век ли в девушках вековать?..»

Век ли в девушках вековать?

«Девичий цвет!..»

Девичий цвет! Девичий стыд! Как без тебя жить мне? – Больше не быть, Радость, тебе Девушкой красной!

«Девичья воля, прости! ты, девственность!..»

Девичья воля, прости! ты, девственность! Никнет, растоптан, В горных лугах, на пастушьей тропе, гиацинт пурпуро́вый.

(Подражание Сапфо)

Дева, в томных розах стыда и неги! Матери Желаний прекрасный список! Ждет святое ложе; звезду торопит Юный владыка. Ты в немой чертог приведи невесту, Веспер, к играм сладким с желанным сердцу: Да почтит жена сребротронной Геры Милые узы!

Надписи

«Тело Тимады – сей прах. До свадебных игр Персефона…»

Тело Тимады – сей прах. До свадебных игр Персефона Свой распахнула пред ней сумрачный брачный чертог. Сверстницы, юные кудри отсекши острым железом, Пышный раcсыпали дар милой на девственный гроб.

«Дети! вы спро́сите, кто я была. За безгласную имя…»

Дети! вы спро́сите, кто я была. За безгласную имя Не устают возглашать эти у ног письмена. Светлой деве Латоны меня посвятила Ариста, Дочь Гермоклида; мне был прадедом Саинеад. Жрицей твоей, о владычица жен, величали Аристу; Ты же, о ней веселясь, род наш, богиня, прославь.

«Дар от Мениска, отца, на гроб рыбака Пелагона…»

Дар от Мениска, отца, на гроб рыбака Пелагона: Верша с веслом. Помяни, странник, его нищету!

Алкей

Гимны богам

К Аполлону

Когда родился Феб-Аполлон, ему Златою митрой Зевс повязал чело, И лиру дал, и белоснежных Дал лебедей с колесницей легкой. Слал в Дельфы сына – у Касталийских струй Вещать уставы вечные эллинам. Бразды схватив, возница гонит Стаю на север гиперборейский. Сложив хвалебный в оные дни пэан, Велят дельфийцы отрокам, с пением И пляской обходя треножник, Юного звать в хороводы бога. Гостил год целый в Гипербореях Феб — И вспомнил храм свой. Лето горит: пора Звучать треножникам дельфийским. Лёт лебединый на полдень клонит. Сын отчий в небе, царь Аполлон, гряди! Бежит по лирам трепет. И сладостней Зарю встречает щекот славий. Ласточки щебет звончей. Цикада Хмельней стрекочет, не о своей глася Блаженной доле, но вдохновенная От бога песен. Касталийский Плещет родник серебром гремучим.

К Гермию

Славься, Гермий, царь на Киллене! Сердце, Майи сын, тебя мне велит восславить, На святых горах от Владыки мира Тайно зачатый.

К Афине

Афина-дева, браней владычица! Ты, что обходишь свой Коронейский храм По заливным лугам священным — Там, где поток Коралийский плещет!

К Эроту

Всех сил бессмертных юный тот бог страшней, Кого – богиня в легких сандалиях — От златокудрого Зефира Радуга нам родила, Ирида.

ГИМН ДИОСКУРАМ

Нам, с горы богов, из отчизны звездной,

Кроткий свет лия, близнецы, явитесь,

Ка́стор, Полидевк, от прекрасной Леды

Отроки Зевса!

Конники, на быстрых конях вы мчитесь

По валам морским, по земле широкой,

Род людской спасая от жалкой смерти,

Сильные братья.

В непроглядной тьме кораблю сверкнете,

Прянете из волн по канату к вышке, —

И со щеглы свет над волненьем бурным,

Белый, маячит.

Брань и мятеж

Буря

Пойми, кто может, буйную дурь ветров! Валы катятся – этот отсюда, тот Оттуда… В их мятежной свалке Носимся мы с кораблем смоленым, Едва противясь натиску злобных волн. Уж захлестнула палубу сплошь вода; Уже просвечивает парус, Весь продырявлен. Ослабли скрепы. Но – злейший недруг – голову выше всех Гребней подъемля, новый чернеет вал, Беду суля и труд великий, Прежде чем в гавань спасут нас боги.

Фетида

Помним быль веков: из деянья злого Ты взрастила плод Приамидам горький, Трое злой конец, – ты сожгла, Елена, Город священный! Не такую встарь из светлиц Нерея В дом Хирона ввел Эакид невесту; Не вотще созвал всех богов на свадьбу С девой желанной. Так развязан был благочестно пояс Лучшей из сестер-Нереид; невинным Браком сочетались Пелей с Фетидой, Чистой любовью. Полубога в срок родила Фетида, Мощью всех сильней, браздодержца рыжих Куней огневых. А окрест Елены Гибли фригийцы.

Буря

. . . . . . . . . . . . . . . . . . Кидайте все добро в пучину, — Только б корабль уцелел и люди! А он? усталый грузных удары волн Терпеть, перечить хлябям небесных вод И вод морских, стенает: «Лучше б Мне о подводный разбиться камень!» Все лише буря мечет корабль родной. Забвенья сердце хочет. За чашею Найду ль мгновенную отраду, Милый, с тобой и с утешным Вакхом?

На Питтака

Зевс-отец! Лидийцы златых статеров Две нам тысячи полновесных дали, — Лишь бы мы вступить попытали счастье В город священный, — Просто веря нам, ни на деле дружбы Нашей не узнав, ни военной чести. Он же, лис лукавый, сулил нам горы, Роя лазейку…

На питтака

Притонов низких был завсегдатаем; Опохмелялся в полдень несмешанным; А ночью то-то шло веселье: Гам бессловесным сменялся ревом. Пошел он в гору; но не забыл в честях Ни жизни прежней, ни площадных друзей: Всю ночь о дно глубокой бочки На перебой черпаки стучали. Таким наследьем отчего имени, Таким ты родом славишься: диво ли, Что детям предков благородных Выскочка наглый смешон и жалок?

НА Питтака

Пусть же смерд, породнясь Браком с Атридами, Жрет отчизну, как встарь С Ми́рсилом жрал ее! Пусть царюет, доколь Нам не судит Арей Одоленье! В тот день Распря забудется, От страды воздохнем, От сокрушительной Межусобной вражды, Злобно посеянной Тайным богом; она ж Весь разорила град, Лишь Питтаку дала Славу да почести.

К Меланиппу

Что, Меланипп, обещает нам тризна плачевная? Вправду ли мнишь, переплыв Ахеронта великий вир, Некогда в теле воскреснуть и солнца небесного Чистый приветствовать свет? Высоко́ ты заносишься! Вот и Сисиф Эолид, всех надменнее мудрствуя, Льстился, хитрец, будто Смерти не в мочь полонить его: Тщетно лукавил и, снова настигнутый Керою, Дважды, беглец, переплыл Ахеронта великий вир. Казнью к тому ж покарал его Зевс и на труд обрек Тяжкий, под глыбами черной земли. Не надейся же, К мертвым сошед, преисподней покинуть обители.

«Нам судьбины богов…»

Нам судьбины богов Ни исследить, Ни изменить нельзя, — Как ни мудрствует ум, Как ни хитрит. Без изволения Божья, верь, ни один Не упадет Волос с главы твоей.

Заговорщикам

Медью во́инской весь блестит, Весь оружием убран дом — Арею в честь! Тут шеломы, как жар, горят, И колышутся белые На них хвосты. Там медяные по́ножи На гвоздях поразвешаны; Кольчуги там. Вот и панцири из холста; Вот и полые, круглые Лежат щиты. Есть булаты халкидские, Есть и пояс, и перевязь: Готово все! Ничего не забыто здесь; Не забудем и мы, друзья, — За что взялись!

«Метит хищник царить…»

Метит хищник царить, Самовластвовать зарится. Все вверх дном повернет, — Накренились весы. Что́ спим?

«Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян!..»

Пить, пить давайте! Каждый напейся пьян! Хоть и не хочешь, – пьянствуй! – Издох Мирсил!

«Всенародным судом…»

Всенародным судом Отдали вы Родину бедную, Злополучный наш град, В руки – кому ж? Родины пасынку! Стал тираном Питтак, Города враг, Родины выродок.

«Ни грозящим кремлем…»

Ни грозящим кремлем Не защититесь вы, Ни стеной твердокаменной: Башни, града оплот, — Бранники храбрые.

«Прекрасна от Арея смерть…»

Прекрасна от Арея смерть.

К брату Антимениду

От пределов земли Меч ты принес домой; Рукоять на мече Кости слоновой, Вся в оправе златой. Знать, вавило́нянам Воин пришлый служил Доблестью эллинской! Ставкой – жизнь. Чья возьмет? И великана ты Из царевых убил, Единоборствуя, — Чту без малого был Ростом пяти локтей.

Вино и любовь

К Сапфо

Святая Сапфо! С нежной улыбкой Сапфо! С кудрями цвета Темной фиалки, Сапфо! Слететь готово С уст осмелевших слово… Но стыд промолвить Мне запрещает слово!

К Сапфо

Сапфо фиалкокудрая, чистая, С улыбкой нежной! Очень мне хочется Сказать тебе кой-что тихонько, Только не смею: мне стыд мешает.

«Ты был мне другом – сиречь одним из тех…»

Ты был мне другом – сиречь одним из тех, Кого послаще потчевать – козочкой, Молочной свинкою – пригоже, Как неспроста нам велит присловье…

«Где в простор морской пурпурувой соли…»

Где в простор морской пурпурувой соли Реки с гор бегут, и с прибоем шумным Резвый рокот слит, и вскипает устье Светлым буруном, — Девы, любо вам – то, плескаясь, брызги Взмахом рук взметать, то струистой влагой, Как елеем скользким, у брега нежить Белое тело…

Зима

Дождит Отец-Зевс с неба ненастного, И ветер дует стужею Севера; И стынут струйки дождевые, И замерзают ручьи под вьюгой. Как быть зимой нам? Слушай: огонь зажги, Да – не жалея – в кубки глубокие Лей хмель отрадный, да теплее, По́ уши в мягкую шерсть укройся.

Зимняя пирушка

Будем пить! И елей Время зажечь: Зимний недолог день. Расписные на стол, Милый, поставь Чаши глубокие! Хмель в них лей – не жалей! Дал нам вино Добрый Семелин сын — Думы в кубках топить… По два налей Полные каждому! Благо было б начать: Выпить один, — И за другим черед.

Лето

Сохнет, други, гортань, — Дайте вина! Звездный ярится Пес. Пекла летнего жар Тяжек и лют; Жаждет, горит земля. Не цикада – певец! Ей ни по чем Этот палящий зной: Все звенит, да звенит В чаще ветвей, Стрекотом жестких крыл, Все гремит, – а в лугах Злою Звездой Никнет сожженный цвет. Вот пора: помирай! Бесятся псы, Женщины бесятся. Муж – без сил: иссушил Чресла и мозг Пламенный Сириус.

«К чему раздумьем сердце мрачить, друзья?…»

К чему раздумьем сердце мрачить, друзья? Предотвратим ли думой грядущее? Вино – из всех лекарств лекарство Против унынья. Напьемся ж пьяны!

«Из душистых трав и цветов пахучих…»

Из душистых трав и цветов пахучих Ожерельями окружите шею, И на грудь струей благовонной лейте Сладкое миро!

«Позовите мне, други, приятного сердцу…»

Позовите мне, други, приятного сердцу Менона! Без него же не весело мне на попойке веселой.

«Где, любимый, вино…»

Где, любимый, вино, — Знай: там и правда.

«Вино – души людской зерцало…»

Вино – души людской зерцало.

«Первым ты насади…»

Первым ты насади В новом саду Корень хмельно́й лозы.

«В дверь стучусь, ночной гуляка…»

В дверь стучусь, ночной гуляка:

Отвори мне, отвори!

«Черплем из кубков мы…»

Черплем из кубков мы Негу медвяную. С негой медвяною В сердце вселяются Ярого бешенства Оводы острые.

«Мнится: все бы нам пить да пить!..»

Мнится: все бы нам пить да пить! Сладко в голову бьет вино, — А там – хоть плачь! Тяжким облаком ляжет хмель. В мыслях – чад, на душе – тоска. Себя коришь, Сожалеешь – невесть о чем, И веселый невесел зов: «Ну, пей же! пей!»