Алекс стоял у лестницы, положа руку на деревянную стойку перил, увенчанную декоративным трилистником.

Часом раньше, лежа в постели, Алекс решил больше не тешить себя надеждами на то, что сможет уснуть. Он послал Дадли разузнать, где сейчас находится Зак, и очень удивился, даже немного встревожился, когда узнал, что брат уже оделся и завтракает.

– В каком он настроении, Дадли?

– В смиренном, милорд. Он винит себя в том, что с девочкой случилась беда. Мне кажется, что он решил начать новую жизнь. – Дадли печально посмотрел на Алекса и добавил: – Могу поспорить, что ему придется сделать нелегкий выбор.

– Что ты имеешь в виду, Дадли? – поинтересовался Алекс.

Кинув на хозяина проницательный взгляд, как бы решая, умно ли будет рассказать ему всю правду, слуга произнес без всякого выражения:

– Я думаю о его подружке, девушке по имени Тэсси. Господин Зак собирается дать ей отставку.

Это заявление застало Алекса врасплох, он не сумел сразу собраться и скрыть свое удивление. Если Зак надумал сейчас посвятить все свое свободное время Бесс, то выбрал совсем неподходящий момент!

– Почему ты пришел к такому заключению, Дадли? – спросил Алекс с напускным безразличием.

– Полагаю, это просто моя интуиция, – ядовито ответил камердинер. – Или можете называть это, как вам будет угодно. Просто я это чувствую. А теперь, милорд, какой жилет мы наденем, голубой или коричневый? – закончил он почтительно. Алекс понял, что Дадли сказал все, что хотел, и больше не добавит ни слова. Он не стал больше ни о чем спрашивать.

Алекс решил спуститься в столовую и поговорить начистоту с братом. Кодекс чести требовал от него того, чтобы он как можно скорее рассказал Заку о своих чувствах к Бесс. Правда, ему претила мысль о возможной ссоре. Он заранее оплакивал кончину той замечательной дружбы, которая возникла между ними. Естественно, Зак будет удивлен, рассержен, уязвлен – если не больше. Дружба исчезнет, им многое придется простить друг другу. Смогли же они преодолеть последствия семнадцатилетней разлуки, так стоит ли бояться испытаний? Хотя Зак, вероятно, усомнится в том, что Алекс действительно серьезно боролся с чарами Бесс. Зная о том, что брат имеет репутацию распутника, Зак, по всей видимости, не поверит в честность его намерений. Что ж…

Его чувство к Бесс близко к благоговению. Разумеется, он на ней женится. Но за то, что он отыскал наконец свою любимую, ту, с которой разделит в дальнейшем все превратности судьбы, ему, может быть, придется поплатиться доверием и любовью единственного брата.

Судьба. Внезапно Алекс очнулся от своей глубокой задумчивости.

Дверь в столовую была открыта, и только что туда вошел слуга с подносом. От запаха бекона, аромата кофе и горячей лососины у Алекса засосало в желудке, но он знал, что должен не колеблясь высказать Заку правду. В любом случае это будет лучше, чем давать повод для смутных подозрений. Он оторвался от перил, одернул голубой жилет и решительным шагом направился к страшившей его двери.

Войдя в столовую, Алекс увидел, что Зак стоит облокотившись на перила балкона, с которого открывался чудесный вид на луга и торфяную равнину. Алекс прошел мимо слуг, стоящих, как часовые, по обе стороны массивного буфета и нетронутой тарелки Зака. Тарелка была полна, по-видимому, у брата первоначально были благие намерения плотно позавтракать, но он не преуспел в них.

Повернувшись к слугам, Алекс жестом руки и кивком головы отослал их. Затем он бесшумно подошел к брату и, пытаясь собраться с духом для разговора, остановился.

– Зак?

Брат вздрогнул и в удивлении обернулся, очевидно, застигнутый врасплох. На его лице ясно читалось отчаяние. У Алекса сжалось сердце: такую же печаль он видел на лице Зака в тот день, когда его увозил дед. Взяв себя в руки, Зак улыбнулся брату, но глаза его остались грустными.

– Привет! – сказал он, шагнув вперед и хлопая брата по плечу. – Ты что так рано встал? Я думал, что после того, что случилось вчера, ты проспишь до полудня.

Алекс отметил про себя невольно прозвучавшую в этих словах иронию, но не рассердился.

– Я не мог уснуть. Слушай, мне надо с тобой поговорить, Зак.

Брат понимающе кивнул.

– Конечно, я хорошо представляю, о чем мы будем говорить. Но могу заверить тебя, что в этом нет никакой необходимости. – Зак встал по стойке «смирно» и отвесил Алексу низкий поклон. – Я твой самый покорный и кающийся слуга, вижу все совершенные мною глупости и твердо решил их исправить.

Обращение было шутливым, но Алекс видел прячущуюся в его глазах муку и синие круги бессонницы под глазами. Нахмурясь, он смотрел на Зака, который, выпрямившись, вернулся в столовую и, подойдя к креслу, нервно вцепился пальцами в его резную спинку.

– У тебя недовольный вид, брат. Но вот увидишь, я принял твердое решение и сразу после завтрака встречаюсь с управляющим. Работа по ограждению старых выработок начнется прямо сегодня. Для скорости придется нанять дополнительных людей, но я не успокоюсь, пока все не будет сделано, и лично прослежу за тем, чтобы после окончания туда не смог проникнуть даже заяц.

– Я очень рад, Зак, – сказал Алекс. И он действительно был рад – причем искренне. Но ему было нелегко сопроводить эти слова подобающей в таком случае сердечной улыбкой.

– Ты выглядишь недовольным, – заметил Закери, и это не удивило Алекса. Сейчас любой болван отметил бы, что он находится в состоянии крайнего возбуждения. Стараясь найти нужные слова, Алекс почувствовал, что его от напряжения бросило в пот.

– Это тебе показалось, – ответил Алекс, мучительно пытаясь сообразить, какими словами сообщить Заку, что он любит его невесту, а та любит его.

Зак словно не слышал его.

– Понадобилась чуть ли не гибель невинного ребенка, – сказал он, – чтобы разбудить во мне доселе спящее чувство ответственности. Габби чуть не погибла только потому, что я отказался внять голосу разума. – Зак с горечью улыбнулся. – Разума, упакованного в столь очаровательную оболочку, как моя премудрая маленькая Бесс.

Та почти молитвенная нежность, с которой Зак упомянул имя Бесс, и та собственническая нотка, которая проскользнула в выражении «моя Бесс», резанули сердце Алекса подобно клыкам дикого зверя. Ревность. Мучительная, болезненная ревность. И чувство вины. Ведь Бесс должна принадлежать Заку.

– Значит, ты все-таки изменил мнение о Бесс, решил остепениться? – спросил он таким же обманчиво-спокойным тоном, как и Зак. – И, полагаю, собираешься принести любимой свои извинения? – Неужели же предсказание Дадли было верным и Зак собирается бросить свою любовницу?

Зак наконец-то оторвался от спинки кресла и, засунув руки в карманы, нервно заходил по комнате.

– Когда оказываешься перед лицом смерти, то поневоле о многом задумываешься. И иногда удивляешься, какие мысли оказываются самыми важными, какие чувства – самыми сильными.

Алекс старался сохранять самообладание.

– Когда ты считал, что минуты твоей жизни сочтены, ты ведь думал о Бесс?

Мысли самого Алекса, во всяком случае, были о ней, именно это и послужило побудительным мотивом того, что прошлой ночью он не устоял перед своим желанием.

Зак повернулся и честно посмотрел в лицо Алексу.

– Нет, о ней я не думал. И это больнее всего, брат. Вот что мучит меня больше всего. Боже мой, Алекс, я думал о Тэсси! Думал о своей любовнице – своей шлюхе.

Алекс был поражен прозвучавшей в голосе Зака страстью.

– Но ты всегда говорил о Тэсс с такой нежностью. Ты же сильно привязан к ней, не так ли?

Запустив руки в волосы, Зак заходил туда-сюда по комнате.

– Черт побери, неужели ты этого не понимаешь? Я не могу позволить себе испытывать слишком сильные чувства к Тэсс. Ведь она просто-напросто моя содержанка, которую я держу для своего удовольствия, для того, чтобы спать с ней. Я не могу… Я не могу любить ее. И, клянусь Богом, не могу жениться на ней!

– Разве она хочет, чтобы ты на ней женился?

– Нет, разумеется, нет. Она никогда не говорила об этом, хотя я знаю, что ей доставляет боль любое упоминание о Бесс. Но что ждет ее в жизни? Может ли девушка в ее положении надеяться на нечто большее, кроме того, что я ей уже дал? А я дал ей многое, Алекс! Я вырвал ее из-под власти сварливой старой ведьмы-хозяйки, где она каждый день колола в кровь свои пальцы. Она вела жалкое существование. Со мной Тэсс счастлива. И я был добр к ней.

– Слушай, не слишком ли ты велеречив? – мягко упрекнул его Алекс. – Как бы она ни была тебе благодарна и как бы ты ни был к ней добр и великодушен, дело совсем не в этом. Мне кажется, что больше всего тебя беспокоит сила твоих чувств к девушке, находящейся ниже тебя по положению. Чего ты пугаешься, Зак? Боишься ли ты причинить боль Тэсс или себе самому?

– Полагаю, больше всего себе. Не слишком благородно звучит, не правда ли? Но я нe хочу кончить так, как мой друг Чарли.

– Это тот парень, который женился на своей любовнице?

– Да, а ведь он виконт, ни больше и ни меньше. Был страшный скандал. Его семья никогда не простит ему этого. И хотя Чарли по-прежнему принимают в обществе, за исключением, может быть, самых чопорных семейств, его жену не хочет видеть никто! Потом, в довершение ко всему, через год он разлюбил ее и так переживал все это, что пустился во все тяжкие, начал играть по-крупному во всех игорных притонах города и вслед за репутацией потерял и состояние.

– Ты нарисовал пугающую картину, но это не обязательно должно произойти с тобой. Мало ли мужчин имеют любовниц, но ничего страшного не происходит.

– Конечно, конечно, я осознаю это. Но разве ты не понимаешь, почему меня так испугало происшествие в руднике? Видит Бог, Алекс, Бесс такая замечательная девушка! Я знаю ее, я люблю ее еще с той поры, когда сам ходил в коротеньких штанишках. И я просто в трудный час должен был думать о ней. Ты ведь сам говорил о том, что я пренебрегаю Бесс, и я решил последовать твоему совету и уделять ей все внимание, которого она заслуживает. Но легче было бы это делать, порвав с Тэсс. Иногда мне кажется, что я думал о Тэсси, а не о Бесс только потому, что был… ну, ты знаешь… в интимных отношениях с ней, а не с Бесс.

– Надеюсь, ты не собираешься переспать с Бесс до свадьбы, а? – Вопрос Алекса прозвучал глупо, но он ничего не мог с собой поделать. Сидящий внутри него зверь – ревность, терзающая его в течение всего разговора – грозил вырваться наружу.

В глазах Зака мелькнуло удивление.

– Боишься, что я напугаю ее до смерти, Да? Хочешь защитить невинное дитя? Не беспокойся. Она ни за что не согласится переспать со мной, пока священник не прочитает над нами молитву. Но, по правде говоря, твоя забота весьма трогательна. Тебе ведь не надо было решать подобных проблем в тот моменту когда мы старались спастись из этой рушившейся гробницы? Кстати, а не пора ли тебе, тоже подыскать для себя порядочную девушку? Или для Греховодника Викема это уже чересчур?

Греховодник Викем. Напоминание об этом прозвище уязвило Алекса. Да, он грешник. Как ему сказать Заку – своему брату, что этой ночью он лишил невинности девушку, которую тот любил и уважал? И ведь она тоже не отказывала ему во взаимности…

Мысли и чувства Алекса находились в полном расстройстве. Если бы он не приехал в Пенкерроу, все шло бы без сучка без задоринки. Бесс до сих пор оставалась бы девственницей и с нетерпением ждала бы дня своей свадьбы. Может, если он уедет, все встанет на свое место? Никто не будет страдать, Бесс поплачет немного, да и то недолго. Она скоро забудет его. И Зак обретет то счастье, которого заслуживает.

– Боже мой, почему у вас обоих такие постные лица? Довольно дуться. Сегодня день молитв и благословений.

Голос миссис Тэвисток прервал размышления Алекса. Он повернулся и увидел вплывающую в комнату мать Бесс. Лицо ее расплывалось в улыбке, которая показалась ему несколько фальшивой, равно как звучащее в ее голосе напускное веселье. За ней следом шли бледная, необычно послушная Габби и… Бесс. Бесс, в том же самом желтом платье, в котором она была на пляже, когда впервые коснулась его. Бесс, его Бесс. Его, а не Зака! Нет, она больше уже не принадлежит Заку, никогда они уже не смогут вернуться к прежнему. При одном взгляде на Бесс это стало Алексу совершенно ясно.

Их взгляды встретились и задержались друг на друге.

– Но если людям с постными лицами в Пенкерроу делать нечего, то это должно относиться и к Габби, – сказал Зак, принимая свой обычный жизнерадостный вид. Он подошел к девочке и, подняв ее, с улыбкой заглянул в ее серьезное личико. – Что такое с твоей нижней губкой, дорогая? – поддразнил он девчушку, легко коснувшись губы указательным пальцем. – Что-то она слишком далеко оттопырилась. Ты можешь наступить на нее, если не подберешь.

– Я, наверное, совсем глупая, – пробормотала Габби, надувшись. – Переполошила вчера весь дом, из-за меня ты мог погибнуть. – Она опустила голову, и по ее щеке скатилась слеза.

– Совершеннейшая чепуха, – отругала дочь миссис Тэвисток, по-прежнему натянуто улыбаясь. – Просто ты совершила большую ошибку. Все мы счастливы видеть тебя в безопасности, детка.

Не укоряй себя, Габби, – посоветовал Зак, поднимая ее голову и заставляя заглянуть себе в глаза. – Я тоже сделал глупость. – Он посмотрел на Алекса, потом с нежностью на Бесс. – В своей жизни я совершал много ошибок. И мы должны быть благодарны тому, что наши друзья и семья охотно прощают нас и помогают исправиться.

Бесс и Алекс обменялись тоскливыми взглядами. Искренне раскаивающийся Зак, любящий брат и жених, – все это их не радовало.

– Но как же насчет наккерсов, Зак? – выпалила Габби, вероятно переходя к самому наболевшему у нее вопросу – крушению иллюзий. – Я поверила мистеру Тэтчеру. Как самая последняя глупышка, я поверила в то, что в оловянных рудниках живут гномы. Теперь слезы уже вовсю текли по ее щекам, а губы дрожали от попытки сдержать горя.

– Почему он сказал неправду? Мама всегда говорит, что обманывать нехорошо. Неужели лгать можно только взрослым, Зак?

Вытирая рукой слезы Габби, Зак ласково сказал:

– Ну, ну, птичка. Не лей воду на лучший зеленый сюртук своего старого доброго друга. Ты вовсе не глупышка. И, кроме того, я сам до сих пор верю, что в рудниках живут наккерсы.

Габби подняла на него широко раскрытые, полные надежды глаза.

– Правда? – Зак утвердительно кивнул головой.

– Тогда почему же я не видела ни одного? А ты когда-нибудь видел наккерсов, Зак?

Но Зак не стал прямо отвечать на поставленный вопрос.

– Наккерсы – создания капризные, – сказал он. – Так же как и эльфы, спригганы и прочий волшебный народец, они появляются только тогда, когда этого меньше всего ждешь. Может быть, ты не видела наккерсов только потому, что специально пошла, чтобы их найти.

– О, ты так думаешь? – Габби была явно поражена мудростью Зака.

– Конечно. И особенно потому, что рудник – очень опасное место для детей. Волшебный народец любит детей – видишь ли, они примерно такого же роста и сложения, – поэтому никогда не толкает их на опасные поступки. Если бы среди твоих приятелей прошел слух о том, что ты видела наккерсов в заброшенном оловянном руднике, то дети повалили бы туда толпами, понимаешь? И не исключено, что тоже потерялись бы, как ты.

– О да. Теперь я действительно понимаю. Это было бы совсем неправильно, да?

– Ну а теперь обещаешь, что с этих пор всегда будешь говорить своей маме, куда ты идешь, и вести себя поосторожнее?

– Обещаю, Зак, – сказала Габби, кивая ему с торжественным видом. – Я действительно обещаю, от всего сердца.

– Вот и молодец. – Он быстро прижал ее к себе, и она крепко обняла его за шею. Зрелище взаимного доверия и заботы, без сомнения крепко связывающих Габби и Зака, согревало душу. Умение Зака обращаться с детьми не могло не восхищать. Но это обстоятельство беспокоило Алекса. Собственно говоря, ему было обидно. Приязнь Габби была еще одним доказательством того, что Зак имеет больше прав притязать на любовь Бесс и на ее руку. Он был тесно связан с ее семьей. Они все любили его – черт бы их побрал!

– Я страшно голодна, – сказала Бесс, прерывая эту трогательную сцену, которая, на взгляд Алекса, становилась уже несколько слащавой. – Почему бы нам не сесть за стол и не позавтракать? – И она бросила озабоченный взгляд на Алекса, сделавшего вид, что не заметил этого.

Помимо своей воли он становился все мрачнее и мрачнее.

Они сели за стол, но с аппетитом ела только одна Габби. К ней вернулось се обычное жизнерадостное настроение, и она вела разговор, который, естественно, вертелся около ее детских забав и интересов. Все остальные были слишком заняты своими мыслями, слишком усталы или слишком несчастны, чтобы отдать должное искусству кухарки или начать серьезный разговор. Вскоре Зак начал рассказывать о своих планах по ограждению оловянных рудников и прочих хозяйственных нововведениях.

Говоря, он часто обращался к Бесс, как будто желая получить ее одобрение, считая, что будущее положение хозяйки Пенкерроу требовало ее участия в обсуждении самых мельчайших деталей хозяйственных планов, и его лицо оживилось от удовольствия, которое доставляло ему рождение новых благах намерений.

Бесс внимательно слушала его и одобряюще улыбалась. Алекс понимал, что она столь же поражена переменой в поведении Зака, как и он сам. Вместе с тем, подумал он, ненавидя сам себя за это, она не может знать, как далеко зашли эти перемены. Бесс до сих пор понятия не имела о существовании Тэсс, а Алекс не мог рассказать ей об этом, хотя, узнай она о любовнице Зака, перестала бы мучиться. Но Алекс не мог пасть настолько низко, чтобы использовать факт существования Тэсс для того, чтобы разлучить своего брата с Бесс. Он должен был вести честную игру.

Бесс сидела прямо напротив него, и Алекс наблюдал за тем, как девушка слушала Зака. сегодня она вся просто светилась от счастья, была полна жизни, и его переполняла мужская гордость от того, что именно он заставил ее глаза радостно блестеть. Алексу хотелось дотянуться до нее – страшно хотелось. Их лежавшие на столе руки разделяло всего несколько дюймов, и ему казалось несправедливым и жестоким то, что он не может предпринять ничего сейчас, при свете дня, хотя еще сегодня ночью, при свете луны, он сделал ее своей по всем священным законам между любящими друг друга мужчиной и женщиной.

Бесс, должно быть, почувствовала на себе его пристальный взгляд и посмотрела на него. Их взгляды встретились, в них светилась влюбленная нежность. У Алекса перехватило дыхание. Он должен как можно скорее найти возможность и сказать Заку всю правду. Хотя нет, надо будет подождать, пока Зак не обсудит все предполагаемые дела со своими управляющими. Взвалить на его плечи эту тяжесть в столь критическое время было бы неблагоразумным и злым поступком. Пусть огородит свои оловянные рудники, и тогда Алекс скажет ему все. А пока, чем дальше он будет держаться от Бесс, тем лучше.

Прошло две недели, время тянулось подобно медлительному вращению мельницы – тяжело и мучительно. Бесс редко виделась с Заком и еще меньше с Алексом. Однако в один из, этих дней они случайно оказались наедине в гостиной Пенкерроу, все остальные вышли куда-то по своим делам. Ей мучительно хотелось узнать, почему любимый избегает ее, и Алекс кратко объяснил Бесс, что это единственное средство, которое помогает ему сдерживать себя. Если он останется с ней наедине больше чем на полминуты, то непременно набросится на нее. Даже сейчас, во время этой беседы, он сходит с ума от желания.

Алекс сидел в кресле, закинув ногу на ногу, даже чуточку расслабленно. Но глаза выдавали его. Алекс был охвачен тем же лихорадочным желанием, которое заставляло ее все ночи напролет ворочаться в постели, вспоминая… Вспоминая сильные мужские руки, ласкающие ее в призрачном свете луны, его грудь, живот, его… Вспоминая широкую спину и крепкие ягодицы под своими жаждущими пальцами, его губы на своих губах, его язык на своем нёбе. Вспоминая…

– Но почему мы не можем быть вместе? – спросила она. – Когда ты расскажешь ему?

– Сейчас это нереально, потому что если я еще раз займусь с тобой любовью, то не смогу удержаться и немедленно расскажу все Заку. А он не должен ничего знать, пока не закончит с хозяйственными делами.

– Так, может быть, ты поможешь ему? И тоже будешь пропадать весь день, осматривая оловянные рудники? – раздраженно спросила она.

– Было бы лучше, если бы ты осталась в Брукморе до тех пор, пока со всем этим не будет покончено, – отрезал Алекс.

– Но тогда я не смогу видеться с тобой. Зак будет приезжать в Брукмор, а тебя не будет рядом. Я сойду с ума, Алекс. Пожалуйста, не отсылай меня!

На губах Алекса появилась легкая улыбка.

– Ты упрямая девочка, Бесс, и никогда не стала бы Заку послушной женой.

Брови Бесс слегка приподнялись. Сначала она хотела возразить, что для него тоже не станет послушной женой, но тут же вспомнила, что Алекс так и не попросил ее выйти за него замуж. Да и попросит ли вообще?

– В чем дело, любовь моя? – спросил он, наклоняя голову. – Ты рассердилась на то, что я назвал тебя упрямой? – сказал он более тихим и мягким тоном. – Но взгляни на себя! Если ты сейчас же не перестанешь дуться, я подойду и укушу тебя. Это у вас что, семейная привычка?

Она кокетливо вздернула подбородок, еще дальше выставила нижнюю губку и увидела, что он готов броситься к ней. Еще минута – и она окажется в его объятиях. Их спасло только появление Зака, который с воодушевлением поведал им о своих хозяйственных успехах.

Прошло несколько дней. Бесс ехала в Сент-Тисс, собираясь провести пару часов в магазине миссис Торли. Она сама правила серым кабриолетом, полученным в подарок от отца незадолго до его смерти. В экипаж была запряжена резвая кобыла тоже серой масти. Стоящий на запятках кабриолета мальчик из конюшни служил ей ливрейным лакеем.

Шла первая неделя августа, и стояла такая жара, словно изготовленный Сэдди и только что снятый с огня пудинг с изюмом. Обычно Бесс хорошо переносила жару, но сегодня, хотя еще было только утро, даже она немного сникла.

Сент-Тисс был очаровательным и оживленным маленьким городком, расположенным на скале, возвышающейся над заливом Порт-Айзек. Мощенная булыжником дорога круто спускалась к небольшой бухте с каменным пирсом. Магазины и жилые дома плотно теснились друг к другу, их прочные стены и ставни хорошо защищали обитателей от частых в этих местах штормов.

Бесс остановила кабриолет перед магазином миссис Торли, а спрыгнувший с запяток мальчик взял у нее вожжи, одновременно помогая сойти на землю.

Бесс поблагодарила его улыбкой и наказала мальчику вернуться за ней в полпервого пополудни, давая себе два часа на то, чтобы просмотреть несколько модных журналов, которые миссис Торли держала для клиенток. Затем, если у нее останется время, она собиралась обойти еще несколько магазинов и, может быть, купить у кондитера мятных лепешек для Габби.

Мальчик отправился напоить лошадь и отыскать для себя дерево потенистее, под которым он мог бы подремать. Вероятно, Бесс надо было взять с собой служанку, которая могла бы оказать ей помощь, но сегодня она была раздражена и не хотела никого видеть. Единственный человек, чье общество ей было необходимо, – Алекс, но тот продолжал честно помогать брату и целыми днями разъезжал вместе с ним по торфяным равнинам. Ей казалось, что эта работа никогда не завершится, и не слишком помогало то, что Зак постоянно обещал ей, что по окончании работ он станет ее преданным и покорным слугой.

Все эти дни Бесс разрывалась между чувством вины и страстным желанием, симпатией и разочарованием, гневом и беспомощностью, любовью к Заку и всепоглощающим, непреодолимым чувственным влечением к Алексу. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что сойдет с ума, если все эти вопросы не разрешатся вскорости.

А пока она закажет себе платье. Что-нибудь розовое. Алекс любил розовый цвет. На губах Бесс появилась довольная улыбка, и, разгладив голубое платье и поправив соломенную шляпку, она собралась было войти в магазин.

Но, уже став на ступеньку, девушка вдруг краем глаза заметила знакомое лицо. Повернувшись, она увидела идущего по улице Дадли. Его худощавая фигура возвышалась над окружающими, яркая копна рыжих волос горела на солнце, большие пальцы были засунуты за пояс белых панталон. Дадли не видел ее, он разглядывал витрины магазинов и, казалось, никуда в особенности не спешил. Бесс решила, что Алекс позволил ему провести день в городе. Все равно теперь, когда его хозяин почти каждый день по горло занят, дел у Дадли набиралось немного.

Хотя Бесс и не искала ничьей компании, перспектива дружеской беседы с Дадли почему-то обрадовала ее. Он ей нравился. Кроме того, парень был камердинером Алекса, имел самое прямое отношение к уходу за ним. И как особа романтическая, склонная до безрассудства привязываться к вещам и людям, Бесс почувствовала, что ее тянет к Дадли. Может быть, ей даже удастся перевести разговор на Алекса и получить удовольствие хотя бы от этого?

Приветственно подняв руку, она направилась навстречу Дадли. Он по-прежнему не замечал ее, и Бесс собралась было окликнуть его по имени, но тут ему преградила путь какая-то молодая девушка. Дадли остановился, и они разговорились. Бесс находилась всего в нескольких футах и видела обоих совершенно ясно, но не могла слышать, о чем они разговаривают. Хотя ей очень хотелось узнать, кто эта девушка, Бесс не спешила ввязываться в беседу.

Незнакомка была красива, и ей показалось, что она когда-то видела ее в городе, да та и не относилась к людям, которые могут остаться незамеченными. Невысокая, чуть-чуть ниже Бесс, со светлыми тонкими шелковистыми волосами, перевязанными лентами так, что они изящной волной спускались на спину. У нее был красивый, точеный профиль, а кожа – во всяком случае, на таком расстоянии – выглядела чистой и гладкой как мрамор. На щеках играл нежный румянец. Платье цвета слоновой кости было не менее изящным, чем платье Бесс, что удивило ту еще больше. Девушка не могла быть служащей, для этого она слишком хорошо одета. Но если бы она принадлежала к дворянству, Бесс должна была встречаться с ней на приемах у местной знати. Может статься, она дочь какого-нибудь богатого торговца?

Бесс пребывала в совершеннейшем недоумении и, не заботясь больше о том, будет ли прилично, если она вмешается в разговор, двинулась в их направлении. Она решила узнать, кто эта девушка, и ее уже ничто не могло остановить.

Подойдя поближе к поглощенной разговором паре, Бесс заметила, что девушка закуталась в шаль из венецианского кружева таким образом, что ее концы прикрывали грудь и живот. Бесс удивилась, что кому-то могло прийти в голову кутаться в такую жару. Маленькими нервными пальчиками девушка теребила бахрому шали.

– Так, значит, с ним все в порядке? – подойдя поближе, услышала Бесс тоскливый голос незнакомки. Тут они почувствовали, что к ним кто-то подошел, и одновременно повернулись. Бесс улыбнулась сначала Дадли, а потом девушке.

– Доброе утро, Дадли, – приветливо произнесла она. – Вы тут по поручению лорда Росса или просто гуляете?

Дадли словно окаменел. Он стоял неподвижно, как статуя, на побледневшем лице внезапно явственно проступили веснушки. Девушка тоже застыла на месте. Казалось, она перестала дышать, румянец с ее щек мгновенно исчез, лицо стало бледным как полотно. Бесс огорчилась, несомненно, ее вторжение оказалось некстати. Можно было заключить, что между этой парой существует некое взаимопонимание. Но о ком спрашивала девушка?

– Мисс Тэвисток, – выпалил наконец Дадли. – Вот не ожидал! Я никак не думал, что вы сегодня приедете в город.

– Как же вы могли этого ожидать, Дадли?

В Пенкерроу я сегодня не была и едва ли стремлюсь ставить вас в известность о всех моих передвижениях, – шутливым тоном возразила Бесс.

Но в ответ на эту шутку у Дадли вырвался только натянутый смешок, девушка же, закусив нижнюю губу, уставилась в одну точку у себя под ногами. Воцарилось молчание, во время которого обеих девушек следовало бы представить друг другу. Но никакого представления не последовало. Это удивило Бесс, ведь обычно Дадли бывал очень вежлив.

– Ну что ж, пожалуй, мне лучше будет заняться своим делом. – Бесс почувствовала себя не в своей тарелке, но по-прежнему испытывала сильное любопытство. – Я приехала, чтобы заказать у миссис Торли новое платье.

– Рад был встретить вас, мисс, – сказал Дадли с поклоном. – Если я могу помочь вам донести покупки, то с удовольствием встречусь с вами, где и когда вы пожелаете.

– В этом нет необходимости, Дадли. – Неожиданно она повернулась к девушке и спросила: – Какое на вас миленькое платье.

Вам шила его тоже миссис Торли?

Явно удивленная тем, что с ней заговорили, девушка подняла взгляд. Бесс решила, что она слишком застенчива, и тепло улыбнулась. Но дружелюбие Бесс вовсе не придавало девушке уверенности. Напротив, создалось впечатление, что бедняжка перегрелась на солнце и так сильно возбуждена, что может упасть в обморок. Можно было видеть прилипшие к стройной шее влажные пряди выбившихся из-под лент волос.

– Я… я сшила его сама, мисс, – ответила девушка таким тоном, как будто обращалась к человеку выше ее по положению. Голос звучал приятно, но речь была грубоватой, вероятно, она не получила никакого образования.

– Вам, наверное, очень жарко, – добро душно заметила Бесс. – Может, вам надо посидеть где-нибудь в тени, а Дадли раздобыл бы для вас воды.

– Нет, – быстро ответила незнакомка. – Я чувствую себя хорошо. Не беспокойтесь из-за меня, мисс.

Нет, ее манеры и обращение говорили о том, что она служанка, но Бесс не могла себе представить, чтобы на жалованье прислуги можно было позволить себе носить такое платье. Если даже девушка и сшила его сама, то материя все равно должна была стоить несколько фунтов. Не говоря уже о шали из венецианского кружева и приколотой к лифу платья броши с камеей. Какая чудесная вещь… силуэт из слоновой кости на персиковом дереве в обрамлении изящной золотой филиграни. Она была очень похожа на ту, которую описывал ей Зак.

– Что за прелестная у вас брошь, – сказала Бесс в неподдельном восхищении. – Мой жених тоже купил мне такую, но потерял по дороге домой в…

– Мне… мне надо идти! – воскликнула девушка, и ее щеки лихорадочно вспыхнули. – У меня назначена встреча. Извините меня, сэр и м-мисс. Мне действительно некогда. – И, повернувшись, девушка торопливо ступила на мостовую, не оглядевшись.

– Берегитесь! – крикнула Бесс, сердце которой замерло, когда она увидела быстро приближающийся фургон с сеном.

– Тэсси, посмотри на фургон! Тэсси! – завопил Дадли, но девушка казалась глухой и слепой ко всему окружающему и продолжала двигаться к середине мостовой, прямо на приближающийся фургон. Время как будто замедлило свое течение. Бесс повернулась, чтобы посмотреть на кучера. Это был грубый, неотесанный парень, как раз в это время занятый раскуриванием сигареты. Он не видел Тэсс, да уже и не смог бы остановиться, даже если бы заметил ее.

Бесс инстинктивно захотелось выбежать на дорогу. Но прежде чем она успела осуществить свое желание, промчавшийся мимо нее Дадли выбежал на булыжную мостовую, схватил Тэсс за руки и в мгновение ока перетащил ее на другую сторону улицы.

Обе лошади встали на дыбы и заржали, кучер разразился проклятиями, заставившими бы покраснеть самого дьявола, а потом, утолив свой гнев, как ни в чем не бывало продолжил путь. На тротуаре, где Тэсс упала в обморок, что, впрочем, угрожало ей уже давно, началась суматоха. Дадли, который по-прежнему не отпускал ее рук, опустился на землю и нежно положил ее голову к себе на бедро.

Бесс перешла дорогу и протолкалась сквозь окружающую их толпу.

– Отойдите. Отойдите назад, пожалуйста! – приказала она как можно более строгим голосом. – Бедной девушке нужен воздух. Не толпитесь, господа.

После увещевания Бесс большинство зевак разошлись и вернулись к своим делам.

– С ней все в порядке, Дадли? Она упала в обморок от испуга? Может быть, она больна или просто сегодня слишком жарко? – выпалила Бесс, опускаясь на колени перед бесчувственной девушкой. Потом залезла в свой ридикюль, вынула оттуда веер и, раскрыв его, начала обмахивать бледное лицо Тэсс.

– Думаю, что через минуту она будет в полном порядке, мисс, – угрюмо пробормотал Дадли. Посмотрев по сторонам, он заметил в толпе зевак мальчика и крикнул: – Эй, ты там, парень! Принеси этой девушке воды, и я дам тебе пенни.

– Да, сэр, – ответил мальчик, убегая.

– Вы знаете ее, Дадли? Вы назвали ее Тэсси, – сказала Бэсс. – Кто она такая?