Наступившая пауза показалась ей вечностью. Наконец Майлз тяжело вздохнул и отпустил ее.

— Так вот оно что, — прошептал он еле слышно.

— Ну? Так этого достаточно или нет? — нетерпеливо переспросила Патриция.

То, что она услышала, сразило ее наповал.

— Да, более чем достаточно. Коль скоро ты чувствовала себя настолько незащищенной, что смогла этому поверить… Но так или иначе, ты слишком мало любила меня, чтобы доверять. — Он подошел к окну. — Как ты выразилась, «тебе сообщили». Кто это мог быть?

— Бабушка говорит, что я получила анонимное письмо. Оно было вложено в дневник, найденный в моей машине.

— Так она все это время была в курсе?

— Да.

— Старая ведьма, — глухо выругался Майлз. — Никак не может удержаться, чтобы не влезть в чужие дела, чтобы перекроить на свой лад жизнь других людей. — Он помолчал. — Что именно она тебе сказала?

Патриция воспроизвела бабушкин рассказ, наблюдая, как физиономия Кейна приобретает мрачный оттенок предгрозового неба.

— Примерно за неделю до того, как ты пропала, я тоже получил письмо… от старой приятельницы. Она сообщала, что попала в трудное положение и просила о встрече. Мне не очень понравилась эта идея, но не было возможности связаться с ней, чтобы отказать. К тому же нас действительно кое-что связывало в прошлом, и с моей стороны было бы свинством не выслушать ее. — Майлз перевел взгляд на Патрицию. — В конце концов, разве любовь, озарившая всю мою жизнь, должна заставить забыть о старой дружбе?

— Дружбе?!

— Ну хорошо. Бывшей любовнице, если угодно.

— И много их у вас?

— Во время нашей встречи выяснилось, — продолжал Майлз, пропустив ее слова мимо ушей, — что она тоже получила письмо, якобы от меня, с приглашением на прощальный ужин по поводу предстоящей свадьбы. Эдакий ностальгический вечер воспоминаний, — мрачно пошутил он.

— И вы ничего не заподозрили? — удивилась Патриция.

— Я решил, что это часть какой-то интриги. Поэтому постарался не затягивать встречу и просто-напросто улизнул после ужина.

— Как вы думаете, могла она послать анонимку мне?

— Откуда мне знать? — Он сердито передернул плечами. — У меня тоже хватает врагов — бизнес есть бизнес. Женившись на тебе, я приобрел бы несравненно больший вес в Сити. Стало быть, в интересах моих конкурентов было придумать и разыграть некую комбинацию с целью расстроить наш брак. Что им и удалось, — с горечью добавил он.

— Но как они узнали о вашей связи с этой женщиной?

— Это ни для кого не было секретом. Мы тогда оба были свободны, скрывать нам было нечего. — Он сделал нетерпеливый жест, на мгновение напомнивший Патриции о Жане-Луи. — Но мы порвали задолго до того, как на сцене появилась ты, и больше не виделись.

— Вы расстались друзьями?

— Почти, — не без грусти подтвердил Майлз. — Она начала всерьез привязываться ко мне, а я обнаружил, что не могу платить ей взаимностью.

— Не могла ли она учинить все это из чувства мести? Отвергнутая женщина способна на все.

— Может быть. И я намерен разобраться в этом.

Патриция секунду смотрела на него, размышляя.

— Не стоит, — сказала она наконец. — Какое это теперь имеет значение?

— Тебя довели до отчаяния, я больше года жил, словно в аду, и теперь мы должны оставить все как есть?! — рассвирепел Майлз. — Нет уж!

— Вижу, что из этой переделки вы вышли с потерями. — В голосе девушки звучала насмешка. — Но я извлекла из этой истории большую пользу. Моя жизнь здесь состояла из одних ограничений и была невыносимо скучна. Эта бабка-цербер, жених, которому я не доверяла, подозревая, что нужна ему только как средство умножить свои капиталы и влияние, да к тому же оказавшийся порядочным бабником… — Пат следила за реакцией Майлза на каждое ее слово и с мстительной радостью предвкушала гримасу боли, которой должно было исказиться его лицо. — Так что, если хотите, докапывайтесь до истины, но оставьте меня в покое.

Она уже собиралась уйти, но он схватил ее за плечи и прижал к двери.

— Откуда в тебе этот изощренный садизм? — в отчаянии взревел он.

Ошарашенная этим грубым натиском, Патриция посмотрела ему в глаза. Впрочем, страха она не чувствовала.

— Быть может, это были вы? — подлила она масла в огонь. — Когда мужчину боготворишь, а в ответ получаешь ложь и предательство, — это может многому научить. — В ее зеленых глазах вспыхнул вызов. — Возможно, я и была когда-то кроткой и ранимой, но той девочки больше нет. Я могла благоговеть перед вами, но сейчас избавилась от розовых очков и убедилась, что вы такой же, как и большинство мужчин. Я вижу вас насквозь.

— Я был искренним с тобой. — Его глаза гневно сверкнули. — И не моя вина, что ты сотворила из меня кумира. Я старался говорить с тобой на равных, обеспечить душевный комфорт… Но миссис Шандо постаралась вбить тебе в голову полный комплект замшелых представлений о браке… и о мужчинах. Я же человек, Патриция, и многое в жизни повидал.

— В том числе и женщин!

— Конечно. Я не святой. — Пат попыталась оттолкнуть его, но Майлз не отпускал ее. — Нет, ты меня выслушаешь. Ты была очень юной и впечатлительной. Ты ждала принца из волшебной сказки, и письмо разбило твою хрустальную мечту. Я тебе очень сочувствую. Но неужели до тебя не доходит, что нельзя бежать, не разбирая дороги, вместо того, чтобы побороться за себя? Понимаю, тебе было очень больно, но ты задумалась хоть на минуту, какую боль причиняешь тем, кто тебя любит? — Не дав ей раскрыть рот, он пренебрежительно воскликнул: — Куда там! Ты была слишком занята собой, чтобы вспомнить еще хоть об одной живой душе. Так, может, в тебе всегда дремало это безжалостное эгоистичное существо?

Патриция выслушала этот монолог с каменным лицом.

— Вы пытаетесь достучаться до моей совести, как будто я помню, что чувствовала в те дни. Но я могу лишь догадываться об этом. Кто знает, письмо ли стало причиной ненависти к вам, или что-то совсем другое?

— Но ты точно знаешь, что ненавидела меня. — Голос Майлза стал хриплым.

— Да, — медленно кивнула Патриция. — Не знаю, почему, но с момента нашей встречи в Париже я почувствовала особенную неприязнь к вам. — Помедлив секунду, девушка продолжала: — Вы обвиняете меня в бесчувственности, в том, что я нанесла вам рану, презрев вашу любовь ко мне. Но, не будь у меня сомнений в подлинности вашего чувства, неужели я так легко отказалась бы от вас? Своим безразличием вы подтолкнули меня. А что касается моей бабушки, то ее вообще невозможно ранить.

— Да ты просто слепа! Старуха обожает тебя. Да, она была строга к тебе, но делала все, чтобы защитить, уберечь от ошибок. И ее сдержанность не означает, что она не любит тебя всем сердцем.

— Какая странная любовь! Тебя держат на коротком поводке, формируют твою жизнь, как декоративный куст, изолируют от родителей… — В голосе Пат послышалась горечь. — По-моему, это не любовь, а какой-то диктаторский режим.

— Ты успела составить необыкновенно точное представление о том, как тебя воспитывали, — признал Майлз, кладя руку на ее плечо.

— Вас это удивляет? Любой мало-мальски соображающий человек без труда раскусил бы эту женщину. — У нее вырвался короткий смешок. — Видимо, я никогда не осмеливалась ей перечить, но сегодня у нее просто челюсть отвисла!

— С тобой не соскучишься, это точно.

Его голос звучал сухо и желчно, рука напряженно замерла на ее плече, прожигая своим теплом тонкий свитер. В памяти Пат всплыла минувшая ночь и безжалостный поцелуй Майлза. Полуобернувшись, она долго вглядывалась в это симпатичное лицо с правильными чертами, в красивые очертания рта.

— Пожалуйста, отпустите меня, — слегка заикаясь, попросила она.

— Прошу прощения. — Он с усмешкой убрал руку.

— Хочу спросить вас, — не обращая внимания на мрачный сарказм этих слов, продолжала она. — Мы спали друг с другом?

Майлз, словно окаменев, уставился на Пат. Она хотела застать его врасплох и преуспела в этом. Он опустил веки, и прошло не меньше минуты, прежде чем он тяжело выдохнул:

— Да.

Патриция инстинктивно поднесла руку к горлу. Она отвернулась, чтобы уйти от его взгляда, и, едва обретя дар речи, спросила как можно более легкомысленно:

— Правда? Ну и как, вам понравилось?

Майлз осторожно повернул девушку к себе лицом. Его взгляд был пристальным, изучающим.

— Зачем ты спрашиваешь? — вкрадчиво проговорил он.

— Что мне остается делать? — как-то неуверенно усмехнулась она. — Из рассказов о моем прошлом я вынесла впечатление, что была слишком неопытна, чтобы стать хорошей любовницей. — Сердце громко билось у нее в груди, и Патриция уже начинала отчаянно жалеть о том, что завела этот разговор, но любопытство оказалось сильнее дурных предчувствий.

Майлз взглянул на нее сверху вниз, как бы взвешивая ответ.

— Вначале ты была диковатой и трепетной, это правда, — сказал он наконец. — Но отнюдь не холодной. Как только скованность прошла, ты оказалась очень пылкой. За наивной и довольно чопорной внешностью скрывалась чувственная женщина, страсть которой ждет только искры, чтобы воспламениться. — И он демонстративно провел рукой сверху вниз по ее щеке, шее и приблизился к груди.

Пат замерла, и взгляд Майлза утонул в ее внезапно расширившихся зрачках. Затем она оттолкнула его руку.

— Если я находила вас неотразимым в прошлом, из этого не следует, что вы можете позволять себе вольности сейчас.

— Конечно, не следует, — кисло усмехнулся он. — Я все время забываю об этом.

Она отступила на несколько шагов.

— Вы сказали «вначале». Значит, мы были любовниками достаточно долго?

— Нет, не очень, — ответил он после секундного раздумья.

— И, видимо, нам было не так уж хорошо вместе? Меня же это не удержало!

— А что, если все дело как раз в нашем счастье? — Майлз слегка пожал плечами. — И для тебя оказалась непереносимой сама мысль о том, что меня можно с кем-то делить?

Онемев от возмущения, Патриция почувствовала, что ее захлестывает черная злоба.

— Вы, наглый самонадеянный мужлан! Вы в принципе недостойны женской любви. Я не желаю иметь с вами ничего общего, но мне бесконечно жаль дуру которая влюбится в вас. А сейчас прочь с дороги! — С неожиданной силой оттолкнув его, она распахнула дверь и пулей вылетела из гостиной.

Оказавшись в своей комнате, Патриция сменила домашний наряд на более изысканный и накрасилась. Когда она спустилась вниз, Майлз двинулся ей навстречу.

— Ты уходишь?

— Как видите, — сухо ответила она.

— Может быть, тебя отвезти куда-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Пресса еще там, — напомнил он.

— Я вызову такси. — Патриция ожидала возражений, но Майлз только кивнул.

— Как хочешь. Справочник рядом с телефоном.

Пат попросила шофера подбросить ее до Лестер-сквер и пошла в кино. Было так странно смотреть английский фильм без субтитров. Казалось, она провела во Франции целую вечность, но теперь с таким же успехом можно было вспоминать о пребывании на Марсе. Она подумала о Жане-Луи, мысленно задаваясь вопросом, будет ли он пытаться дозвониться ей сегодня… Но затем все вновь заслонил образ Майлза Кейна и их последний разговор.

Итак, они были любовниками. Патриция была уверена, что ее бывший жених станет отрицать это. Она задала этот вопрос исключительно для того, чтобы прояснить ситуацию, снять напряжение, копившееся между ними. Но эффект получился прямо противоположный. Чего доброго, он решит, что имеет право лапать ее, когда ему вздумается. Это бесило Патрицию. Разве она не дала понять, что его поползновения ей противны? Что бы там между ними ни происходило в той, прошлой жизни.

…На экране шла постельная сцена. Патриция представила себя и Майлза на месте героев фильма и залилась краской. Он утверждал, что сумел пробудить ее от сексуальной спячки. Но она не купится на это. А, может, все обстоит иначе, и мистер Кейн просто пользуется ее незавидным положением?

Мужчина на экране провел кончиками пальцев по голой ноге партнерши, и они начали сладострастно корчиться в постели, пока камера выхватывала из полумрака синеватый блеск то обнаженных плеч, то гладких бедер, то мужского торса.

Майлз в роли любовника… Пат живо представила, как с ней проделывают то же самое, и уже почти чувствовала горячее прикосновение его ладоней. Конечно, ему ничего не стоит завести и доставить неземное наслаждение любой женщине. При этой мысли что-то сдавило Патриции грудь, а в горле пересохло.

Те двое часто и тяжело дышали, осыпая друг друга поцелуями и со стонами предвкушая финал. Патриция ощутила вдруг волну неукротимого, яростного желания, какую-то зияющую пустоту внутри, от которой становилось все труднее дышать. С пылающими щеками она резко поднялась с места и поспешила прочь из кинозала на воздух.

Она постояла немного, пытаясь прийти в себя, но понимая, что одной в подобном месте находиться небезопасно, завернула в ближайший ресторан, где заказала ужин, устроившись за столиком в глубине зала спиной к большинству посетителей. Как только она вернется в особняк Кейна, надо будет непременно позвонить Жану-Луи и попытаться снять номер в гостинице.

Заплатив по счету, Патриция купила вечернюю газету и отправилась обратно в Хэмпстед. Лучше бы она ничего не покупала. С первой страницы на нее смотрело собственное лицо. Видимо, какой-то предприимчивый репортер успел щелкнуть затвором фотоаппарата, когда она покидала дом.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОЙ НЕВЕСТЫ — гласил крупно набранный заголовок, а следовавший за ним текст состоял, в основном, из домыслов, жидко разбавленных фактами.

Патриция втянула голову в плечи, когда такси затормозило у ворот. К счастью, представители прессы уже разошлись.

Впустив девушку в дом, Майлз бегло осмотрел ее с головы до ног и спросил, не голодна ли она. Услышав отрицательный ответ, он направился было в свою комнату, но Патриция остановила его, показывая газету.

— Зря я отправилась гулять, не дождавшись их ухода, — посетовала она. — Но может быть теперь, заполучив этот снимок, они оставят меня в покое?

— Сомневаюсь. — Он помолчал. — Уже несколько газет заинтересовались нашей историей и хотят ее купить.

— И что вы им ответили? — поинтересовалась она.

— Что моя личная жизнь не продается.

— Вы уже ужинали?

— Я сделал себе яичницу. У меня не было уверенности, что ты вернешься, — признался он.

Обстановка мгновенно сделалась неестественно-натянутой.

— Я хочу позвонить Жану-Луи, — объявила Патриция. — Спокойной ночи.

Однако, дозвонившись до поместья на средиземноморском берегу, она услышала, что все отправились на какой-то фуршет. Интересно, задумалась девушка, как воспринял бы Жан-Луи известие о ее интимной близости со своим соперником? Скорее всего, без скандала, но… Не хватало еще испытывать на прочность чувства жениха!

Патриция приняла горячую ванну, чтобы расслабиться, после чего, розовая и благоухающая, устроилась в постели с журналом мод в руках. Но даже мысль о том, что теперь она может позволить себе любой из этих шикарных туалетов, не могла сейчас захватить ее: Пат напряженно прислушивалась.

Чтобы попасть в свою спальню, Майлзу нужно пройти мимо ее двери, которая не запиралась на замок.

Дом постепенно погружался в сон, и приходилось напрягать слух, чтобы уловить последние звуки замирающей жизни. Наконец внизу тихо закрылась дверь, и на устланной ковром лестнице послышались мягкие шаги. Щелкнул выключатель, скрипнула старая половица, и осторожный шорох стал приближаться.

Чувства Патриции были обострены до предела, как у зверька, почуявшего опасность и притаившегося в траве. Неужели войдет? Неужели он думает, что, рассказав ей об их сексуальном контакте, тем самым получил право на притязания такого рода?

Шаги замедлились и смолкли. Патриция оцепенела, прекрасно понимая, что в доме, кроме них, никого нет, а до ближайших соседей не докричишься. Но вскоре послышался удаляющийся звук шагов, и девушка откинулась на подушки с глубоким вздохом облегчения.

Патриция проснулась рано и тут же поняла, что больше не уснет. Решив освежиться в бассейне, она натянула купленный в городе новый купальник и накинула сверху легкий халат. Осторожно повернув дверную ручку, чтобы не разбудить Майлза, девушка выскользнула из спальни и легко сбежала вниз.

На цокольном этаже почему-то горел свет. Замедлив шаг, она стала осторожно пробираться вперед. До нее донесся слабый плеск, и, выглянув из-за колонны, она увидела, что ее опередили.

Майлз разрезал воду мощным классическим кролем, легко и изящно разворачиваясь у стенки. Плавок на нем не было. Понимая, что надо как можно скорее убираться отсюда, Пат, тем не менее, продолжала завороженно разглядывать его великолепно сложенное тело, любоваться игрой воды и света на загорелой коже. Наконец Майлз отплыл в дальний конец бассейна и вышел из воды. Немного постояв спиной к ней, он подошел к полотенцу, перекинутому через спинку стула.

Вытирался он излюбленным мужским способом — пропустив полотенце за спину на манер жгута и энергично массируя им плечи и торс. Его движения были настолько естественными, а тело таким прекрасным, что девушка не могла заставить себя отвести взгляд. Но отчего его вид вызывает учащенное сердцебиение, ведь она не впервые видит своего экс-любовника обнаженным? Их тела соприкасались раньше, и чувственное наслаждение, которое дарил этот мужчина, должно быть ей хорошо знакомо. При этой мысли кровь бросилась в лицо Патриции, и дыхание стало прерывистым.

Майлз повернулся лицом к ее укрытию, и она поспешно ретировалась в свою комнату. Все еще дрожа от непонятного возбуждения, девушка медленно сняла купальник и переоделась в обычное платье.

Спустя полчаса они столкнулись на кухне.

— Сегодня моя очередь готовить завтрак, — заявила Патриция с вежливой улыбкой. — Как насчет омлета?

— То, что надо. Спасибо.

Майлз уселся за стол, наблюдая, как она возится у плиты.

— Вы никогда не читаете, скажем, газет воскресным утром? — бросила девушка через плечо.

— Тебе не нравится, когда на тебя смотрят?

— Готовить омлет, как полагается, — дело тонкое, и тут нельзя отвлекаться, — пояснила она.

— Разве я тебя отвлекаю?

Патриция вспомнила его обнаженное тело и заметно дрогнувшим голосом ответила:

— Еще как. — Она была почти уверена, что Майлз уцепится за ее слова, но этого не случилось.

— Раз омлет тоже можно сглазить, я пошел за газетой, — развел он руками.

За завтраком Патриция поинтересовалась, догадывается ли он, куда бы ей сегодня хотелось пойти.

— Магазины закрыты, — принялся рассуждать он, — что меня, кстати, радует…

— Помните, вы обещали взять меня в офис компании «Кейн и Шандо»?

— Но в воскресенье там нет никого из персонала, — возразил Майлз.

— Вот и прекрасно. По крайней мере, никто на меня не будет пялиться.

— Опять не хочешь отвлекаться? — усмехнулся он. — Что ж, едем сейчас же.

Административное здание компании «Кейн и Шандо» располагалось в одном из старинных кварталов Сити. Каблучки Патриции застучали по мраморному полу, и гулкие коридоры ожили от их веселой дроби. Трогая потемневшие от времени стены, девушка воображала себя в Сити времен Диккенса.

— Мы уделяем большое внимание зарубежным рынкам, — пояснял тем временем Майлз. — И постоянная связь с заказчиками и партнерами просто необходима.

— Компания растет?

— Да, и весьма динамично. Нам посчастливилось устоять во время экономического спада и при этом поглотить ряд разорившихся фирм. В результате многие люди сохранили рабочие места…

Да, дела у Майлза Кейна шли хорошо. А вот личная жизнь не заладилась, и только ли в везении здесь дело? — думала девушка.

Они поднялись по широкой деревянной лестнице на четвертый этаж, где размещались кабинеты руководства. Майлз показал ей свой офис с простой табличкой «Кейн» на двери, за которой скрывались, однако, настоящие апартаменты: из рабочего помещения можно было попасть в комнату отдыха с мягкими креслами, кофейным столиком, баром и буфетом.

Еще дальше располагался зал заседаний с огромным овальным столом в центре. Со стен смотрели портреты ближайших предков Майлза и Патриции.

— Наверное, сейчас самое время передать то, что принадлежит тебе по праву — объявил он после некоторого раздумья и подошел к висевшему на стене пейзажу в позолоченной раме, в котором Патриция не могла не узнать Моне.

— Неужели подлинник? — ахнула она.

— Разумеется, — удивленно обернулся он. — Но дело не в этом. — И картина поехала в сторону, обнажая скрытый в стене сейф. Быстро набрав шифр, Майлз потянул на себя тяжелую дверцу, извлек маленькую сафьяновую коробочку и открыл ее, любуясь изменившимся лицом Патриции.

Внутри оказалось кольцо ошеломляющей красоты и ценности. Огромный бриллиант стоил, наверное, целое состояние. Глаза Патриция лихорадочно блеснули, но, когда она подняла их на бывшего жениха, в них застыл только немой вопрос. Майлз первым нарушил молчание.

— Это твое обручальное кольцо.

— Оно очень… красивое. — Она стрельнула взглядом к левой руке, на которой носила подарок Жана-Луи. Там тоже были бриллианты, правда, совсем крохотные по сравнению с этим. — Но у меня есть другое.

— Конечно, — вкрадчиво согласился Майлз. — И все-таки оно твое.

— Откуда оно у вас? Я его вернула?

— Душераздирающей сцены не было, если ты это имеешь в виду, — усмехнулся он. — Его нашли в бардачке твоей машины вместе с другими вещами. Полиция передала все миссис Шандо, а та вернула кольцо мне.

— И правильно сделала, — не выдержала Патриция, пряча за спину левую руку. — Оставьте его себе.

Майлз примерил кольцо на мизинец своей левой руки.

— Немного маловато, а? — хмыкнул он.

Пряча улыбку девушка сняла кольцо с его пальца и положила обратно в коробочку, а ту в свою очередь, — в сейф.

— Настанет день, и оно пригодится вам, — лукаво подмигнула она.

— Не может быть и речи, — жестко сказал он, — чтобы я вручил кольцо, которым скреплено твое обещание выйти за меня, какой-то другой женщине.

— Я не это имела в виду.

— Ой ли?

— Нет! — воскликнула она с отвращением к себе самой. — Почему бы не отнести его обратно ювелиру, а вырученные деньги пустить на благотворительность? Кольцо ваше. Быть может, оно никогда и не было моим.

— Зачем мне обманывать тебя? Кстати, его прекрасно видно на фотографиях, которые я показывал тебе в Париже, — укоризненно произнес Майлз.

— Вы не поняли. — Патриция беспомощно покачала головой. — Я хотела сказать, что возможно оно попало ко мне по ошибке. — Майлз нахмурился и хотел возразить, но девушка отвернулась со словами: — Мы не закончили экскурсию.

В противоположной стене имелась еще одна дверь, на сей раз с табличкой «Шандо».

— Это кабинет твоего деда, — пояснил Майлз.

Комнату сохранили в точности такой, какой она была при жизни хозяина. Здесь стояло внушительное бюро красного дерева, чья обтянутая кожей крышка была испещрена бесчисленными царапинами и чернильными пятнами от тысяч написанных за ним писем. Патриция обратила внимание на две фотографии в рамках, изображавшие молодых прелестных женщин. В шатенке с высокой прической она с удивлением узнала свою бабушку. С другого снимка улыбалась белокурая девушка, чем-то похожая на нее.

— Твоя мать, — нарушил молчание Майлз.

Патриция медленно поставила фотографию на место.

— Почему вы не переоборудовали этот офис? — спросила она.

— Мы ждем, когда у кабинета появится новый хозяин из семьи Шандо, — загадочно улыбнулся Майлз.

— Откуда ему взяться? — Ее вдруг охватила необъяснимая злость. — Забавно, конечно устроить мемориал из конторы финансиста. Но это непрактично и глупо. Почему бы не передать эту площадь другим директорам или устроить комнату отдыха для женского персонала, — желчно добавила она, — чтобы было где собраться и перемыть косточки мужчинам!

— К чему столько страсти? — опешил Майлз.

Патриция посмотрела на него так, будто видела впервые.

— Я… не знаю, — покачала головой она. — Что-то в этой комнате… Мне здесь не по себе.

— Я же здесь впервые поцеловал тебя! — Он даже присвистнул.

Последовавший за этим изумленный возглас сменился язвительным смехом.

— Ну и местечко выбрали! И как я отнеслась к этому?

— О, тебе очень понравилось. — К досаде девушки, лицо Майлза озарила ностальгическая улыбка. — Я даже был шокирован твоей реакцией. — Держа руки в карманах, он шаг за шагом приближался к ней. — Я считал тебя стеснительной школьницей. — Он был уже совсем близко, и странная улыбка играла на его губах. — Но твое поведение превзошло мои самые смелые ожидания.

— Правда? — спросила Патриция, чувствуя, что добром это все не кончится.

— Да, — подтвердил Майлз, прижимая ее к столу. — Ты повисла у меня на шее, страстно отвечая на поцелуй.

— Ума не приложу, что это со мной случилось, — пролепетала она.

— Ты страстно желала этого. — Он уже касался ее бедрами. — Ждала этой минуты. — Он неотрывно глядел ей в глаза и, хотя он не притронулся к ней, Пат не могла отделаться от ощущения, что ее уже ласкают. Каждая клеточка ее тела тосковала по его волшебным прикосновениям. Ей хотелось обвить его шею руками и впиться в губы жадным поцелуем — таким, который он подарил ей недавно ночью.

Что бы он предпринял тогда? Опрокинул на стол рядом со старинным пресс-папье и там взял бы — торопливо и грубо? Занимался бы с ней любовью, пока призраки, обитающие в этом кабинете, не проснулись бы от ее стонов?

Пат поспешно опустила веки, словно опасаясь, что картины, нарисованные воображением, отразятся в ее глазах.

— Неужели ты не помнишь этого, Пат? — нежно настаивал Майлз, и его теплое дыхание щекотало ей шею. — Не помнишь, как это было чудесно?

— Нет! — Она оттолкнула его, вырываясь из колдовского кокона чувственности, который призраки прошлого успели соткать вокруг нее. Немного успокоившись, Патриция закончила: — Нет, я ничего не помню и не желаю помнить. Наши прежние отношения, судя по всему, не успели зайти далеко. А теперь поезд ушел!

— Ты заблуждаешься, если всерьез считаешь нашу любовь мимолетной интрижкой, — возвысил голос Майлз. — Но если ты сознательно глумишься над нашими чувствами, то это оскорбление для нас обоих.

Язвительное возражение замерло на языке Патриции. Что-то было в его глазах — какая-то угрюмая незащищенность, которая заставила ее промолчать.

— Не обессудьте, — сказала она, наконец. — Но вы, кажется, не понимаете, в какое трудное положение ставите меня. Я уже не та женщина, которую вы знали, и не могу вернуться в прошлое. Разве вы не видите этого?

— О, я не отрицаю, что ты изменилась. Но эти перемены поверхностны. Я вижу главное: ты сделана из прежнего теста, а, значит, и все глубинные движения твоей души только и ждут возможности проявиться.

— Кажется, вы забыли, что мое единственное чувство к вам — отвращение.

— Прости, не верю. — Он вновь стал приближаться. — И потом, противоположности сходятся, как говорят твои любимые французы.

— Прекратите сейчас же! — взвизгнула Пат, отскакивая в сторону. — Вы же просто… просто домогаетесь меня.

— А если ты только и ждешь этого? Хочешь снова испытать все чувства, которые владели тобой раньше — восторг, страстное желание, любовь? — вкрадчиво вопрошал он.

— Послушайте, — вспылила она, — я была склонна терпеть вас и ваше поведение лишь потому, что мне не на кого больше опереться. Но если вы еще хоть раз тронете меня, даже просто подойдете близко, я уеду в Париж! Обещаю вам это. Я люблю другого мужчину и собираюсь выйти за него замуж. Наши с вами отношения могут носить исключительно деловой характер. Как мужчина вы меня не интересуете, и никакие ваши ухищрения не изменят положения вещей. Улавливаете?

— О, да, мне все понятно. — Его лицо вновь уподобилось загадочной маске. — Похоже, у меня нет выбора.

— Именно. Я рада, что вы поняли. — Она проворно подошла к двери и взялась за ручку. — Продолжим осмотр?

В глазах Майлза отразилось разочарование; было очевидно, что он рассчитывал пробудить ее воспоминания. Но Патриция уходила от него столь же решительно, как и в первый раз, когда даже любовь не смогла удержать ее.

Однако весь оставшийся день ей не давала покоя мысль, насколько верными могли оказаться его наблюдения. Реальна ли эта неосознанная тяга к собственному прошлому? По всей видимости, ей не следовало приезжать в Англию. Надо было настоять на своем. Ни экс-жених, ни Жан-Луи не переубедили бы ее, успей она собраться с духом. И вот она здесь — якобы с целью оформления наследства. А ведь то, что ее портрет попался на глаза Майлзу, — чистая случайность.

Девушка вспомнила, каких трудов стоило Жану-Луи уговорить ее позировать ему, как упорно он возвращался к своему предложению, пока она, наконец, не сдалась.

Ей пришли на память прочитанные где-то строки о том, что все в этом мире предопределено. Быть может, тогда ее согласие? Что, если откуда-то из глубин подсознания поступил безмолвный приказ — дать Майлзу шанс разыскать свою любовь? От этой мысли ей стало не по себе.

Уже по дороге в Хэмпстед Майлз порылся в кармане и вручил Патриции визитную карточку.

— Я договорился с этим человеком, что ты навестишь его завтра после обеда.

На карточке было напечатано чье-то имя и адрес: Харли-стрит, 2. Пат сразу догадалась, что речь идет о каком-то враче.

— Что это за господин? — холодно осведомилась она.

— Доктор Эпплтон занимается больными амнезией.

— Я не больна! — она метнула на него гневный взгляд.

— Но, возможно, ему удастся вернуть тебе память.

Сжав в руке визитку так, что побелели суставы пальцев, она вдруг разразилась язвительным смехом.

— А вы не подумали, что я этого не хочу? Вы всерьез полагаете, что я мечтаю вспомнить жизнь с моей неподражаемой бабулей? Или обстоятельства нашего с вами скверного романа? — Взяв карточку двумя пальцами, она демонстративно разорвала ее пополам. — Если я сочту нужным, то сама договорюсь с психиатром о встрече.

— Он не психиатр. Он…

— Мне совершенно наплевать, как это называется! Кто вам дал право записывать меня на прием? Я не ваша содержанка. Я вам никто!

Клочки бумаги выпали из ее трясущихся рук. Отвернувшись, девушка не произнесла больше ни слова.

Проснувшись на следующее утро, Патриция обнаружила в доме вместо Майлза его экономку Эйлин — пышную молодящуюся блондинку с цепким взглядом, которая поведала ей, что хозяин уже отбыл в контору.

— Он никогда не задерживается по утрам — трудоголик, знаете ли, — пояснила она, смакуя новомодное словцо.

Эйлин начала работать у Кейна всего полгода назад, но явно была в курсе несостоявшегося брака хозяина и испытывала неприкрытое любопытство по поводу его бывшей невесты. Следуя строгим указаниям Майлза, она не донимала гостью расспросами, но постоянно отпускала завуалированные намеки. Патриция с улыбкой лавировала среди искусно расставленных ловушек, пока не пришло время визита к Чарльзу Ридману.

Поверенный сообщил, что отпечатки пальцев совпали, и перешел к описи ценностей, находящихся в ее собственности. Вся недвижимость исчерпывалась особняком в Челси, который теперь был выставлен на продажу. Имущество родителей в Англии было пущено с молотка после их развода, а выручка поделена между сторонами. Однако увесистый портфель ценных бумаг и акций «Кейн и Шандо» делал Патрицию более чем завидной невестой. Кроме того, Ридман подчеркнул, что она является единственной наследницей бабушки.

Последняя новость не слишком обрадовала Пат, но она утешала себя мыслью, что после столь «трогательного» расставания ее родственница скорее оставит все свое состояние приюту для бродячих собак, чем строптивой внучке.

Я смогу приодеть Жана-Луи в костюмы от Армани, подумала Пат, подписывая документы, связанные с получением наследства. И только выйдя из конторы адвоката, она вдруг осознала, что только что собственноручно расписалась в том, что признает себя Патрицией Шандо, а не Анжеликой Касте.

Мысль о том, что она скользнула в прежнюю жизнь с почти пугающей легкостью, как в какую-нибудь разношенную туфлю, угнетала Патрицию. Что бы там ни говорил Майлз Кейн, она вернулась в Лондон совершенно другим человеком. И, несмотря на уверенность в такой перемене, ее не покидало какое-то странное чувство, побуждавшее как можно быстрее вернуться к Жану-Луи.

Всю следующую неделю она часто звонила ему во Францию, но эти разговоры не приносили радости. Художник был вечно занят, постоянно спешил, а однажды пожаловался, что американке приспичило возвращаться в Штаты.

— Но я не могу гнать халтуру, — втолковывал он. — Лучше поеду с ней в Калифорнию и там закончу портрет. Неплохая идея, а? В Америке можно будет набрать новых заказов. Если только ты со своим наследством не возьмешь меня на буксир. — И он добавил со своей обычной нетерпеливостью: — Ты все там уладила?

— Не совсем еще, — уклончиво ответила Патриция. Она терпеть не могла, когда на нее давят.

Похоже, оба жениха всерьез занялись перетягиванием каната, используя ее каждый в своих целях. Так пусть катятся к чертям, в сердцах подумала она, и дадут мне возможность распоряжаться собой. В конце концов, в этом Лондоне есть на что потратить деньги.

Майлз держался с Патрицией подчеркнуто корректно, что не помешало ему пригласить ее на выставку живописи. Она согласилась, но за этим последовало посещение балета, ложа в опере, ярмарка антиквариата…

И вдруг оказалось, что появляться в свете в сопровождении такого спутника вовсе не так уж неприятно — разумеется, пока тот держит себя в руках.

Она так и не уступила его настойчивым просьбам перейти на «ты», и их диалоги продолжали производить странное впечатление. Привыкнуть ко всему этому было непросто, и Патриция часто ложилась в постель слишком взвинченной, чтобы как следует выспаться. Чтобы снять напряжение, она взяла привычку перед сном на полчаса забираться в сауну.

Однажды действие пара оказалось настолько дурманящим, что Пат забылась глубоким сном, лежа на животе и уткнувшись лицом в руки, и не услышала, как дверь в сауну отворилась. Очнуться ее заставило только прикосновение Майлза к ее обнаженному плечу.

— Э-эй! — вскинулась она.

— Лежи спокойно, — прошептал он. — Коснувшись ее шеи и, нащупав сведенные напряжением мышцы, он принялся массировать большими пальцами их тугие сплетения. — Ты очень крепко спала.

Она попыталась встать.

— Я же запретила вам прикасаться ко мне!

— А я и не нарушал запрета, — возразил он, настойчиво укладывая ее обратно на деревянный диванчик. — Это не касается наших с тобой отношений… Почему ты заснула?

— Вероятно, переутомилась, — ядовито ответила Патриция.

— Плохо спишь ночью?

Девушка замялась.

— М-м… не слишком крепко.

— Что, кровать неудобная?

— Напротив, замечательная.

Майлз, тем временем, набрал на руку немного масла, и его большие пальцы заскользили сверху вниз по шее девушки плавными расслабляющими движениями.

— Так, может быть, тебе трудно заснуть по той же причине, что и мне?

— Что-что? — насторожилась она.

— Именно это. Когда знаешь, что ты совсем рядом, такая желанная и недоступная, трудно расслабиться.

— Ничего подобного, — возмутилась Патриция.

— Знаешь, радость моя, — тихонько рассмеялся Майлз, — никогда не пытайся обмануть человека, который делает тебе массаж. Напряжение мышц мигом выдает тебя. К тому же ты никогда не умела врать.

Девушка собиралась оттолкнуть этого нахала, но она была совершенно голой, если не считать обернутого вокруг талии полотенца, и боялась лишиться этого единственного атрибута одежды. Пришлось лежать смирно, невольно отмечая искусство, с которым его пальцы, сильные и нежные одновременно, массировали ее напряженные мышцы.

— Где вы этому научились? — не выдержала она.

— На тренировках.

Он занялся ее плечами. Пат закрыла глаза, наслаждаясь теплыми успокаивающими прикосновениями. Сейчас она поблагодарит его, выгонит, потом примет душ и отправится спать. Но ей было так тепло и приятно, что спешить не хотелось. Сменив позицию, Майлз принялся массировать ее ноги, начиная со ступней. Патриция захихикала.

— Я боюсь щекотки.

— Прости, я забыл. — В его голосе послышалось шутливое раскаяние.

Он провел пальцем по ее нежной подошве и приподнял согнутую в колене ногу, чтобы тщательнее разметь каждый из пальцев. Патриция снова расслабилась, не желая признаваться себе, насколько ей нравится эта процедура.

Сухой жар, стоявший в маленькой комнате, казалось, усиливался. Руки Майлза успели добраться до подколенных ямочек и уже задевали нижний край полотенца. Сейчас он отступит назад и скажет: «Вот и все».

И вдруг быстрым движением он сорвал с нее полотенце. У Патриции вырвался крик протеста, но сильные руки ласково легли ей на бедра.

— Расслабься, — сказал Майлз. — Ведь ты позволила бы это профессиональному массажисту? Так в чем разница?

— В самом главном, и вы это прекрасно понимаете! — Она попыталась снова натянуть на себя полотенце, но быстро поняла, что, лежа на животе, ничего не добьется, а переворачиваться сейчас было полным безумием.

— Неужели тебе не нравится? — Он вновь принялся сосредоточенно разминать ей спину.

— Нет.

Этот ответ явно развеселил Майлза. Он провел руками по ее бокам, почти касаясь грудей. Масло, которым было натерто тело Патриции, содержало пахучие травы, наполнявшие горячий воздух сильным и необыкновенно возбуждающим мускусным ароматом. Расставшись с остатками сна, Пат теперь явственно ощущала чувственную подоплеку его прикосновений, и где-то глубоко внутри нее зарождалась ответная сладострастная волна. Она попыталась расслабиться, но от его рук некуда было деться — они постоянно находили все новые точки, двигаясь теперь уже от талии к бедрам и ягодицам.

Патриция слышала его глубокое и неровное дыхание, обнаженный локоть ненароком касался ее, когда «массажист» протягивал руку за очередной порцией масла… Она лежала в жарком оцепенении, облизывая пересохшие губы и вслушиваясь в глухие и частые удары собственного сердца.

Майлз провел руками от самой ее шеи до щиколоток, и неукротимая дрожь пронзила все тело девушки. Последовал судорожный вздох, перешедший в сдавленный стон, когда его руки медленно двинулись вверх по ее ногам. На талии его пальцы замерли, нежно поглаживая кожу круговыми движениями.

— Пат… — В его ласковом голосе слышалось едва сдерживаемое желание. Не прекращая гладить ее, Майлз наклонился к самому уху девушки. — Повернись ко мне лицом, моя маленькая.

Какое-то мгновение она оставалась безучастной, понимая, чего он хочет, и одновременно отдавая себе отчет, что если сейчас послушается, то вся ее тщательно выстроенная оборона рухнет, как карточный домик. Это будет концом всего — и одновременно началом какой-то совершенно другой, неведомой жизни. Потеряв дар речи, она лежала, словно парализованная, пока очередное волшебное прикосновение не отозвалось в ее душе умопомрачительным фейерверком. Со стоном, в котором смешались отчаяние и страсть, Патриция медленно перевернулась на спину и жадно потянулась к Майлзу.