В те дни, что Нино провел в Турине, Вера постоянно испытывала раздражение, растерянность, тоску. Понемногу она привыкла к роли невестки в семье Манчини. Слуги полюбили ее, наиболее могущественные члены семьи приняли как свою, и она все дни напролет бродила по великолепному дому и саду, где родился и провел детство ее покойный муж.

Однако она не позволяла себе расслабиться. Внутренний голос нашептывал ей, что если она слишком отпустит вожжи, то падет жертвой опасности, которая пока ей неизвестна.

Каждое утро после завтрака она и Джулио наносили визит Лоренцо в его спальне. Стараясь держаться в тени, насколько это было возможно, она подбадривала сына, если он запинался или боялся задать какой-нибудь вопрос. Старик рассказывал ему много интересного и временами не мог удержаться от взрывов обожания, которые поначалу пугали мальчика. Но он постепенно привыкал и чувствовал себя раз от раза все свободнее.

С точки зрения Веры, которая как бы совмещала в себе наблюдателя и судью, чувства Лоренцо было нетрудно понять. Он явно полюбил малыша, увидев в нем свое бессмертие. Может быть, мальчик даже заменил ему сына, которого он безжалостно выгнал из дому. Как бы то ни было, их визиты оказались для него лучшим лекарством. К среде старик окреп настолько, что целый час провел на балконе, беседуя со своим внуком.

Днем, когда Джулио спал, Вера бродила вокруг дома, делая зарисовки. Она постоянно ловила себя на том, что ее влечет к себе конюшня, и вспоминала рисунок, который сделала еще в Чикаго после посещения музея. Мужчина на портрете, несомненно, был из этих мест. Он жил на этой вилле… Теперь я тоже живу тут, думала Вера, не зная, как связать вместе эти два факта. С тех пор как она ступила на землю Италии, ее жизнь в Чикаго словно ушла на задний план. В какой-то момент она обнаружила, что живет как будто в другом измерении, и даже стала совсем другим человеком.

Микеле она видела очень редко, ибо он от зари до зари был занят на виноградниках и не являлся даже к обеду. Едва Нино уехал, как Сильвана и Лючия тоже куда-то исчезли. Пробормотав что-то насчет неведомых обязанностей, Сильвана вместе с Пьетро вернулась в Турин, чтобы провести несколько дней с мужем перед уборкой винограда. Лючия же, едва попрощавшись с отцом, укатила к морю.

Отъезд Лючии никак не затрагивал Веру, но она с облегчением вздохнула, когда уехали Сильвана и Пьетро. С самого начала младшая дочь Лоренцо Манчини не делала тайны из своего отношения к «американцам». Что же до Микеле, то, хотя она и жалела его, изучающий, всепроникающий взгляд мужчины выводил ее из равновесия.

Солнечные осенние дни шли один за другим, и Вера смогла получше узнать Виолу. Они вместе ходили в кухню к Кончитте делать заготовки для спагетти, чем никогда не занимались собственные дочери Виолы, и вместе ездили в музей в Альбе, в котором сохранилось много вещей древнеримской культуры. К удивлению Веры, Мария тоже предприняла попытку приручить ее. Пригласив ее в собственную гостиную на чашку кофе, она незаметно, но настойчиво уговаривала Веру продлить визит.

Вера с нетерпением, и в то же время со страхом ждала возвращения Нино, постоянно думая о нем. Как раз накануне его приезда она взяла корзинку и отправилась в огород при кухне, чтобы нарвать цветов для обеденного стола, не сразу поняв, что на нее неминуемо надвигается один из загадочных приступов. Через несколько мгновений у нее подогнулись колени, а сад распался на миллионы сверкающих точек.

В точности так же, как это было в музее, она заметила неподалеку людей из другой эпохи и почувствовала — но не увидела — присутствие мужчины в бархатном камзоле, который страстно прошептал ей на ухо:

— Марселла, выходи за меня замуж.

Голос был в точности такой же, как у Нино. И все-таки немножко не такой. А имя принадлежало ей, хотя она могла бы поклясться на Библии, что никогда прежде не слышала его. Все вмиг исчезло, когда Виола коснулась ее руки.

— С тобой все в порядке? — встревоженно спросила она. — Я была на террасе и видела, как ты пошатнулась и уронила цветы. Еще не хватало, чтобы ты упала и поранилась.

— Нет-нет. Со мной все в порядке. Правда. — Стараясь взять себя в руки, Вера повернулась к Виоле и даже попыталась улыбнуться. — Наверное, виновата жара. К тому же я голодна. Когда Мария сказала, что сбор винограда завтра, я вдруг разволновалась и даже не смогла нормально поесть. Мы с Джулио никогда прежде не принимали участие ни в чем подобном…

Болтая без умолку, Вера достигла цели. Хотя Виола и не совсем ей поверила, все же она больше не задавала вопросов.

Нино приехал, когда на землю уже спустились сумерки, и его белая «фальконетта» была сверху донизу покрыта пылью. Вера сидела на террасе, куда пришла подумать о том, что с ней произошло в огороде, и сразу же вскочила, едва заслышала шум мотора. С одной стороны, ей хотелось убежать в свою спальню и не видеть его, а с другой — броситься в его объятия.

Потеряв на размышления несколько минут, Вера вынуждена была остаться. Нино легко взбежал по лестнице и сплел свои пальцы с ее пальцами, отчего она сразу ощутила себя красивой и желанной. К добру или не к добру, но связь, которую она почувствовала между ними в воскресный день, мгновенно восстановилась.

— Как дела? — тихо спросил Нино.

От его простых слов ничего не изменилось. Связь осталась, даже как будто окрепла. И это в реальной жизни. А в ее фантазиях он уже давно был возлюбленным и защитником, хотя противный внутренний голос предупреждал ее об опасности, которая как-то связана с портретом и с галлюцинациями. Если ты поддашься Нино, то тебя уведет еще дальше вглубь веков, а ты ведь этого не хочешь, правда?

— Прекрасно, — ответила она, не желая слушать внутренний голос.

Она чувствовала тепло его рук и была счастлива. Неожиданно ей показалось, что от его ласки у нее затвердели соски, и она поняла, что хочет его, хочет, чтобы он обнял ее…

— Вашему отцу лучше, — сказала она, лишь бы что-то сказать и разрядить атмосферу. — Они с Джулио отлично ладят. А я много гуляла и делала зарисовки… нет, работала я мало.

Не сводя с нее глаз, Нино с трудом удерживался, чтобы не прижать ее к себе. Он знал, что наверняка последует за этим. Слишком давно у него не было женщины.

Нет, я не пороховая бочка, непригодная для женского общества, как старается мне внушить Микеле, думал Нино. У меня столько же прав иметь то, что я хочу, сколько у любого другого мужчины. Но я не умею сдерживать свой нрав, по крайней мере там, где замешан Микеле. Никогда мне не забыть ссору с моей невестой, которая едва не закончилась трагедией. Вера не должна испытать ничего подобного.

Нино вновь заговорил, желая подавить вспыхнувшую страсть:

— Завтра собираем виноград.

Вера не могла уследить за ходом его мыслей, однако видела, как меняется выражение его лица. Она почувствовала, как он потянулся к ней и сразу отпрянул, во всяком случае, мысленно.

— Знаю, — отозвалась она. — Мария сказала нам за обедом. Наверное, вам это кажется смешным, вы ведь не в первый раз будете там, а я просто дрожу от нетерпения.

— Нет, не кажется. Я тоже каждый год волнуюсь, хотя не помню, чтобы не участвовал в этом. — Обняв Веру за плечи, Нино повел ее в лоджию. — Пойдем, — хрипло попросил он. — Посмотрим, как там отец. А потом посиди со мной, пока я поем.

Мы родственники, мы даже можем стать друзьями, уговаривала себя Вера, когда час спустя желала ему спокойной ночи в холле на третьем этаже. Но при этом она отлично понимала, что ее тянет к нему совсем не по-дружески.

— Не думай о завтра. Спи, — сказал ей Нино, ласково улыбаясь и легко касаясь талии. — Ты ведь знаешь: мы начинаем еще до рассвета, и завтракать будем в саду, а не на террасе. Не забудь, нам предстоит не развлечение, а тяжелый труд.

Всю ночь Вере снились разные сны, однако, когда Джина утром постучала в дверь и сказала, что пора одеваться, она не могла ничего вспомнить. Небо еще было черное и напомнило Вере рыхлый бархат. В открытые окна, которые вели на балкон, она слышала, как шумят моторы, хлопают двери, смеются и перекликаются люди. До нее долетел голос Сильваны, дававшей указания Пьетро.

— Синьора, я уже все сделала и могу позаботиться о малыше, если вы не против, — предложила горничная, когда Вера потянулась и откинула одеяло.

Ее мысли были устремлены к Нино, она думала лишь о том, что целый день они будут рядом, и с благодарностью приняла предложение горничной. Умывшись и почистив зубы, Вера натянула на себя выгоревшие джинсы, блузку, свитер, повязала голову сине-белой косынкой и надела грубые и чуть великоватые ей ботинки, которые ей принесла Джина. Трава и земля еще мокрые, и, пока солнце не прогреет их, будет сыро и прохладно.

Когда Вера вышла из своей комнаты, длинный стол и множество складных стульев уже стояли под платанами, а небо начало едва заметно светлеть.

Вилла отлично освещалась, к тому же Микеле распорядился зажечь несколько факелов, так что Вера видела всех собравшихся. За исключением Лоренцо, который оставался наверху под присмотром сестры Джины из Альбы, здесь были все члены семьи Манчини и все слуги. И не только они. Работники с соседних ферм, владельцы соседних вилл и ферм, даже почтальон и священник явились на помощь.

Стол был заставлен сыром, ветчиной, вареными яйцами, ароматными соусами и блюдами с полентой, от которых поднимался пар. Вера удивилась, когда обнаружила на столе красное столовое вино, помимо кофе и соков. Очевидно сбор урожая — настоящий дионисийский праздник в здешних местах, с удовольствием подумала она.

Тотчас к ней подошел Нино и взял на руки сонного Джулио.

— Сядь со мной… вместе с Джулио, — попросил возбужденный и такой радостный Нино, словно его никогда не мучили приступы отчаяния. — Потом поедем вместе, и я научу тебя, как и что делать.

Пока работники насыщались, разговор крутился в основном вокруг вина и сахаристости винограда, хотя то и дело слышались шутки и целые истории, связанные с прошлыми годами. Наконец, от пира, устроенного Кончиттой, осталась лишь грязная посуда. Солнце уже поднялось высоко. Несколько арендованных грузовиков и тележка Манчини, привязанная к трактору, которым управлял садовник Паоло, стояли неподалеку в ожидании сборщиков урожая.

Посадив Джулио на один из грузовиков, Нино залез в него сам и подал руку Вере. Не успела она сесть, как Джулио устроился у нее на коленях, не в силах побороть сонливость, усилившуюся из-за обильного завтрака. Наконец-то все тронулись в путь. Проезжая по дороге, по которой они уже ехали несколько дней назад, Вера заглянула в глаза Нино и вновь увидела в них многовековую бездну, в которой их жизни были каким-то странным образом соединены. Она подтянула колени, чтобы освободить побольше места для юной супружеской пары фермеров, и, так как Нино все еще обнимал ее за плечи, смело положила голову ему на плечо.

Добравшись до вершины холма, откуда предполагалось начать сбор урожая, Вера огляделась и увидела вдали крышу виллы и «голубятню». Вскоре она получила корзину особой формы, которая вешалась на плечо и не мешала движениям.

Джулио и еще нескольким ребятишкам, приехавшим вместе со взрослыми, вручили корзинки поменьше и с ручками. Взрослые должны были срезать большие гроздья острыми ножами, а малыши — пальчиками ломать гроздья поменьше.

— Их берут сюда, чтобы учить, как собирать урожай и как работать вместе со всеми, а результат не имеет значения, — сказал Нино.

Как Вера и ожидала, земля в междурядьях еще не высохла, на листьях висели капельки росы, напоминая драгоценные камни. Приступив к работе в нескольких шагах от Нино, Вера глубоко вдохнула кружащий голову аромат. Неизвестно, что сильнее кружит мне голову, подумала она, здешний запах или близость Нино. Ее внутренний голос молчал, и Вера поняла, что время для подобных вопросов уже ушло в прошлое.

В десять часов стало совсем тепло, и Вера, сняв свитер, завязала его вокруг талии. Мальчишки, похожие на веселых жеребят, не столько собирали виноград, сколько играли.

— Тяжелая работа, — выпрямляясь и вытирая пот со лба, повторила она слова Нино.

— Зато какая! — И он одарил ее такой счастливой улыбкой, какой она ни разу не видела у него с момента их знакомства. — Тут работаешь руками, а не головой, и участвуешь в процессе, в результате которого мы будем пить вкусное вино… Меня это устраивает как нельзя лучше.

Вера почувствовала зверский голод, когда около полудня грузовики, которые отвезли первый виноград на давильню, вернулись с вином, фруктами и самыми разными сандвичами — с сыром, помидорами и всякой всячиной. Кончитта и Джина, стоя на разных грузовиках, резали хлеб и раздавали его всем, кто к ним подходил.

Между рядами виноградника уже были расстелены одеяла и старые циновки. Только Виола, священник и Мария сидели в креслах. Мария позвала Джулио перекусить. Долго уговаривать его не пришлось, но он быстро насытился и убежал к другим детям.

Вера и Нино уселись на одну циновку. Пока они ели и пили вино из бумажных стаканчиков, их колени соприкасались. Отчаянно жестикулируя, Нино рассказывал, что примерно две трети урожая уже куплено неким промышленником, а остальное пойдет на вино для домашнего стола.

Беря то сандвич, то вино, они сплетали пальцы, и оба тотчас вспыхивали. Да и сидели они так близко друг к другу, что Вера с удовольствием вдыхала запах его горячей кожи, смешанный с виноградным ароматом. В какой-то момент все разделявшие их барьеры рухнули, и она поняла это, заглянув в его красноречивые карие глаза, напомнившие ей об аристократе с портрета. Нино не чужой, уговаривала она себя. И честно призналась себе, что не может думать о нем как о родственнике, потому что видит в нем мужчину, которого могла бы полюбить.

Вера постаралась освободиться от предубеждений в отношении виллы Воглиа и позволила себе полную свободу чувств. В конце концов, она пробудет тут совсем недолго. А когда вернется в Америку, вряд ли они будут часто видеться.

Однако она знала, что есть еще одна причина для опасений. Сейчас Нино был весел и дружелюбен, но Вера догадывалась о темной стороне его природы. Инстинкт подсказывал ей, что она сама лезет в капкан.

В конце концов, наступило время возвращаться к работе, потому что весь виноград должен был быть собран за довольно короткое время. Поднявшись, Нино предложил Вере руку. Их пальцы сплелись, как раз когда появился Микеле и остановился рядом с ними взять сандвич… Ага… вот значит как тут у вас, словно говорил его взгляд, который Вера легко выдержала. Однако она почти тотчас поймала взгляд Марии, говоривший примерно то же самое.

Во второй половине дня работали не хуже. Около шести часов виноград в основном был собран. Уставшие и довольные, с ноющими руками и ногами они возвращались на виллу на телеге, которую вез трактор Паоло. По просьбе Нино старый садовник высадил их возле давильни, где работа была в самом разгаре. Работники готовили проданный виноград к отправке.

— А где делают вино Манчини? — спросила Вера.

Нино поставил Джулио на ноги.

— Пошли, — сказал он и махнул рукой в сторону входа в старое каменное здание, похожего на пещеру.

Вера сразу поняла, что густой аромат, так поразивший ее на винограднике, ничто по сравнению со здешним запахом. Внутри старинной давильни, построенной лет через двести после строительства конюшен, которые особенно влекли Веру к себе, находилось всего несколько работников. Здесь ягоды отделялись от веток и по прозрачной трубе попадали в огромный металлический чан, где должны были пройти первую обработку.

— Сам сок почти прозрачный, — пояснил Нино, — поэтому мы оставляем кожуру. Она дает цвет. Всего несколько гроздей и нужно-то. Но это важно. Иначе вино будет плохо созревать и не получится своеобразного вкуса, за который его ценят.

Еще он рассказал о том, что чан скоро накроют от мух, а утром в него добавят дрожжи. Тогда же будет точно выверено содержание сахара.

— Надо отдать дьяволу должное, — произнес он, бессознательно выдавая свою неприязнь к единокровному брату, — Микеле все тут знает в совершенстве.

Не имея возможности поспать днем, Джулио клевал носом. К тому же он был весь в земле и виноградном соке и от усталости ныл и канючил, прижимаясь к Вере, как избалованный двухлетний малыш.

— Пожалуй, надо его искупать перед ужином, если он будет в состоянии ужинать. По-моему, он сыт и уснет, едва его голова окажется на подушке.

Нино ласково взъерошил ему волосы.

— Значит, увидимся за ужином. Кстати, стол будет накрыт там же, где и утром. Наверное, я должен тебя предупредить… Сейчас не полагается принимать душ. Можно только вымыть лицо и руки. У наших добровольных помощников здесь нет особых удобств, и мы считаем неприличным показывать свое превосходство.

Попрощавшись с Нино, Вера с сыном пошли в дом. Когда они поднимались по лестнице, то увидели лысого мужчину в очках, в деловом костюме и с портфелем под мышкой, который выходил из комнаты Лоренцо. С очевидным интересом поглядев на Джулио, он поздоровался и прошел мимо.

Вера ни разу не встречала его прежде, и ей пришло в голову, что Лоренцо стало хуже. Неужели сестре Джины пришлось вызывать врача?

— Ему хуже? — спросила она, когда кудрявая сестричка Джины вышла в коридор с подносом, на котором стояли пустые чашки из-под кофе.

Девушка отрицательно покачала головой, но Вера на этом не успокоилась.

— Кто этот человек? Доктор?

Сестра Джины опять покачала головой, явно не желая отвечать на вопросы.

— Это деловой знакомый синьора Манчини, синьора, — недовольно ответила она по-итальянски.

Умываясь, пока Джулио плескался в большой старинной ванне с медными ручками, она выкинула из головы случайную встречу. После целого дня на солнце вид у нее был неважный, и Вера решила, что если нельзя принять душ, то можно хотя бы причесаться и накрасить губы, что она и сделала.

День уступал место вечеру, и к тому времени, когда она и Джулио спустились вниз, повсюду зажгли факелы. Вино текло рекой. То и дело произносились задушевные тосты.

Молодой фермер лет двадцати пяти, с огрубевшими руками, который утром ехал вместе с ними на виноградник, настраивал гитару. Мужчина постарше с вислыми усами присоединился к нему со своим аккордеоном, едва Нино, Вера и Джулио успели сесть. Тотчас появились Кончитта и Джина, которые несли тяжелые блюда с едой. Застучали ножи и вилки. Но разговоры и смех не стихали.

Нино сказал, что предстоят еще пляски и веселые истории.

— С вином и музыкой мы до утра будем чувствовать себя, как заново родившиеся.

Вера улучила минуту и увела Джулио в дом. Она уложила его в постель, и он против обыкновения не стал просить, чтобы она рассказала ему сказку или посидела с ним. Не произнеся ни слова, он повернулся к ней спиной и заснул.

Когда Вера вернулась к столу, было уже совсем темно. Под легкими порывами ветра огонь покачивался, клонился то в одну, то в другую сторону, а то пускался в пляс. Несколько пар уже танцевали, и среди них были довольно пожилые. Стул Нино был пуст. Вера поискала его глазами и не нашла. Наверняка, танцует с двадцатилетней красоткой, которая сегодня глаз с него не сводила, недовольно подумала Вера. А почему бы и нет? Он хозяин, ведь его отец не может распоряжаться празднеством.

Надо быть реалисткой. И до нее в жизни Нино были женщины, и после того, как она уедет домой, тоже будут. Наверняка в Турине он спал в постели своей любовницы. Слишком в нем много жизни, чтобы он вел себя по-монашески. Пора ей избавляться от романтических представлений о людях.

Надежда, которую он ей подал, — лишь часть проблемы, подсказывал внутренний голос, подталкивая ее в том направлении, в каком она совсем не хотела идти. Как бы он ни был ласков, весел и легкомыслен, его что-то заботит. Любить его — значит потерять опору в реальной жизни.

Вера вздрогнула, когда Нино обнял ее за талию.

— Вот ты где, — шепнул он ей на ухо. — А я уже собирался организовывать поисковую команду. Пойдем, я хочу потанцевать с тобой.

Вера позволила ему увлечь себя в круг. В эту минуту музыканты начали играть довольно сложную и печальную балладу. Вере показалось, что она где-то уже слышала ее, и почти тотчас вспомнила, как ее наигрывал на губной гармошке Микеле. Как давно это было, подумала Вера, а ведь прошло всего несколько дней. Ей казалось, будто эта вилла знакома ей много столетий, и ровно столько же столетий она искала любви и покоя в объятиях Нино.

Они танцевали, и, хотя Вера была в грязных джинсах, а не в вечернем платье, и под ногами у них топорщилась трава, а не блестел полированный паркет, она еще никогда не испытывала подобного наслаждения.

Ну как тут сохранять осторожность, когда я слышу биение его сердца… когда он обнимает меня… когда его бедра касаются моих бедер, словно он уже не в силах сдерживать охватившую его страсть? Едва ли не с первой минуты, как они увиделись, Вере очень хотелось узнать, каково ей будет двигаться в такт с ним. Теперь она знала. Это было так же естественно, как дождь, как небо.

Он прижимал ее к себе все крепче, и она чувствовала, как в ней поднимается желание. От каждого его прикосновения ее бросало в дрожь. В постели, мечтала она, мы бы слились в одно, стали лавой, светом, сгорали бы и растворялись друг в друге, разыгрывая симфонию восторга и познания.

Нино тоже забыл о самоконтроле, и в его голове были те же мысли. Об этом я мечтал, когда мне не спалось во дворце Манчини. Пусть весь мир катится в тартарары, а Вера должна быть моей. Мысленно он уже видел, как они лежат в его огромной постели, которую он слишком долго ни с кем не делил.

Нино скорее почувствовал, чем услышал, как она застонала от желания, когда он крепче, чем прежде, прижал ее к себе. Внутри него вспыхнул огонь, словно в сухую траву бросили спичку. В доме нельзя… Нельзя! Вино пело в его крови… А конюшня? Вдвоем, на сене…

Словно молния, которая освещает ночное небо, не предвещая дождя, перед его мысленным взором промелькнул издавна мучивший его ночной кошмар и тотчас исчез. Музыка стихла. Кто-то решил, что музыкантам пора выпить, и они устроили перерыв. Со смехом и радостными возгласами танцевавшие пары, не разнимая рук, двинулись к столу.

Нино не последовал за ними. Вместо этого он увлек Веру в тень деревьев, и она покорно пошла за ним. Там, где их никто не мог видеть, он обнял ее, и она лишь вздохнула, когда его губы прижались к ее губам.