Забыв об узах родства, мешавших ей все это время, Вера дала волю своим желаниям. Она прижималась к Нино, не отрывавшегося от ее рта, и мысленно кричала: «Да! Да! Я хочу тебя. Возьми меня».

Она гладила его плечи, руки, чувствовала, как страстно он хочет ее, и сгорала от желания ответить на его страсть. Она ощущала в нем силу, которая могла защитить ее от всего света, и жаждала познать ее. Не разнимая губ, забыв о том, где они и что происходит вокруг, они помнили только одно — они вместе и их соединению никто и ничто не может помешать.

Нино подхватил и приподнял Веру, мысленно прося у нее прощение за свой крутой нрав и черные приступы отчаяния, ввергавшие его в ночные кошмары. Но как же ему жить дальше, если они не будут вместе?

Всем своим существом он молил ее о близости, о любви, о том, чтобы она соединила свою страсть с его страстью. И она отвечала ему «да» каждым вздохом, каждым стоном, пока он не понял, что еще никогда не желал так сильно ни одну женщину. Пора было уйти от людей… И тут он наступил на стекло, и они сразу отодвинулись друг от друга. Почти тотчас кто-то чиркнул спичкой, и укрывавшая их тьма рассеялась.

— А, это вы, — безразлично произнес Микеле. — Прошу прощения. Я думал, кто-то чужой залез к нам в сад.

Вера видела его всего несколько мгновений, пока не погасла спичка, и он не повернулся на каблуках, чтобы уйти, но она сразу ощутила себя загнанной охотниками оленихой. Он знает. В этом у нее не было сомнений. Он весь вечер следил за ними. Сама не понимая почему, она подумала, что он отправился к Марии доложить о происшедшем.

Нино пришел в ярость.

— Черт бы его побрал! — воскликнул он с такой горечью, что она едва узнала его голос. — Конца нет его провокациям!

Как дым рассеялось ощущение, будто они двое составляют единое целое, и Вера растерялась, даже испугалась. Еще две недели назад ее подсознание предостерегало ее против сближения с этим человеком, как бы ей этого ни хотелось.

— В том, что произошло, столько же моей вины, сколько твоей, — сказала она. — Давай забудем, ладно? Мы сегодня много работали, и я ужасно устала. Если не возражаешь, я не вернусь к столу. Пойду-ка лучше к себе и лягу спать.

Мы могли бы провести эту ночь вместе, если бы не Микеле, с отчаянием думал Нино, стараясь взять себя в руки. И все-таки, сколько бы ни возмущался, он не мог не признать, что появление Микеле было очень кстати. Вера — его невестка. Она — вдова Слая. Он не мог просто затащить ее на часок в конюшню. Не мог увезти с собой в Турин, не поставив в известность семью. Ей нужно думать о своей репутации и о будущем своего сына.

Короткая связь не устраивала обоих. Если он хочет большего, то должен поговорить с ней. Пусть, узнав правду, она прогонит его, но он должен рассказать ей о своих кошмарах… и об обстоятельствах, вследствие которых пришел конец его помолвке с Лилианой Торелли. К тому же он и Вера жили и зарабатывали себе на хлеб в разных частях света. Да и неделя из предполагаемых двух недель ее пребывания в Италии осталась уже позади.

Проклятье! Может быть, для всех будет лучше, если он станет держаться от нее на расстоянии?

— По крайней мере, позволь мне проводить тебя до дому, попросил он хрипло, не желая разрывать с ней связь.

Вера понимала, что если она согласится, то он опять поцелует ее. И тогда — пиши пропало.

— Нино, не надо, — прошептала Вера. — После того что тут случилось несколько минут назад, мне нужно хорошенько обо всем подумать. Увидимся за завтраком.

Несмотря на усталость, заснула Вера не сразу. Она никак не могла забыть о происшествии в саду, о внезапном появлении Микеле, об охватившей ее и Нино растерянности. В результате все кончилось тем, что она стала вспоминать слова и жесты Нино. Прижавшись щекой к подушке, но представляя, будто это плечо Нино, она думала о том, что было бы, если бы не Микеле.

Наконец, измученная физически и душевно, она провалилась в тяжелый сон без сновидений. Когда утром ей послышались в коридоре чьи-то голоса, поначалу она даже не пошевелилась. Но голоса становились все громче и раздраженнее. Сна как не бывало. Около ее двери спорили Нино и Сильвана.

— Это ты виноват! — со злостью говорила Сильвана, словно выстреливая из пулемета итальянские слова. — Ты привез их сюда. Отец тебя ни о чем не просил. Теперь же он в них души не чает. А Пьетро должен страдать!

Нино говорил тише, и понять его было труднее. Напрягая слух и все свои познания в итальянском языке, она все-таки разобрала, что Лоренцо, действительно, прежде не выражал желания уладить семейный скандал, но в последнее время не раз с благодарностью говорил о приезде невестки, и особенно внука.

— Они тоже часть нашей семьи… не в меньшей степени, чем Винсенто и Пьетро, — повысил голос Нино. — Джулио ему точно такой же внук, как твой сын. Пожалуй, пора тебе к этому привыкать.

Неужели Лоренцо изменил завещание в пользу Джулио? У Веры не было времени подумать об этом.

— Никогда! — прошипела Сильвана. — Это ты улестил его, чтобы он узаконил сына твоей искательницы приключений, потому что тебе хочется залезть к ней в постель!

Вера едва не закричала от обиды. Кровь бросилась ей в голову. Но и ярость Нино уже не знала предела.

— Говори обо мне что хочешь, — с угрозой произнес он. — Но, предупреждаю, не трогай Веру. Я не посмотрю, что ты моя сестра.

Сильвана не унималась.

— А если я не послушаю тебя? Что ты сделаешь?

Нино не ответил, по крайней мере, она не услышала его слов. Вера будто наяву видела, как Нино схватил сестру за руку и крепко ее сжал. Она страшилась его гнева, но не могла винить Нино за жестокость, потому что сама, будь на то ее воля, с удовольствием свернула бы Сильване шею.

— Отец уже стар. Он болен и не может здраво рассуждать, — продолжала кричать Сильвана. — После его смерти я гарантирую тебе… Мы с Винсенто оспорим завещание!

Она опять не разобрала слов. Через несколько мгновений она услыхала шаги Нино, сбегавшего по лестнице, и стук каблучков Сильваны, которая стала подниматься вверх, видимо направляясь в комнату отца.

Вера вся дрожала, хотя в комнате было тепло. Случилось худшее. Всем в семье Манчини стало известно об их отношениях, и начались скандалы.

Теперь понятно, что за незнакомец с портфелем побывал в комнате Лоренцо, который специально выбрал время, когда в доме никого не было, чтобы отложить на потом скандалы своих наследников, когда им официально сообщат об увеличении их числа на одного маленького мальчика.

Вере и в голову не приходила финансовая сторона дела. Только этого недоставало. Ей не нужны эти деньги. Благодаря деньгам, которые она получила после смерти Слая, а также его наследству от бабушки и ее собственным заработкам Джулио никогда и ни в чем не будет нуждаться.

Будет Сильвана оспаривать завещание своего отца или не будет, Вера решила ни во что не вмешиваться. Лучше всего ей немедленно собрать вещи и уехать. Надо узнать насчет билетов. Если повезет, то они с Джулио вернутся домой уже сегодня. Эта мысль согрела Веру, и она отбросила одеяло.

Немедленное возвращение в Америку также положит конец ее отношениям с Нино. И все же надо поговорить с ним насчет машины до аэропорта в Турине, подумала Вера. Она живо представила себе его реакцию на ее слова. Он будет просить меня остаться… ради отца. Придется быть твердой… в конце концов, скажу, что слышала, как они с Сильваной скандалили. Он не откажет в помощи.

Уже несколько дней Джина будила Джулио по утрам, присматривала за ним, пока он чистил зубы, и помогала ему завязывать шнурки на теннисных туфлях… вероятно, малыш ей нравился. По крайней мере, Вера воспринимала это именно так. Сегодня услужливость горничной была ей особенно на руку. Если поспешить, то можно успеть многое сделать, не вызывая расспросов сына. Наверняка он воспримет их неожиданный отъезд как данность, если его преподнести соответствующим образом.

Через несколько минут, спускаясь по лестнице, Вера услыхала шум отъезжающей машины, взявшей такую скорость, словно за ней гнался дьявол. Нино? Не может быть, чтобы он уехал в Турин, не сказав ей ни слова, даже не попрощавшись с ней. Вера бегом бросилась через зал на террасу и увидела вдали в облаке пыли серебристый седан, принадлежавший Сильване.

Какое счастье, подумала Вера, что не придется сидеть с ней за одним столом. Достаточно Нино и Марии. Вот только, не дай Бог, Сильвана успела наговорить лишнего своему отцу.

Комната, в которой обычно завтракали, накануне из-за большого наплыва народа была отдана в распоряжение Кончитты и еще не освободилась, так что семейство Манчини собралось утром в столовой. Микеле не было, и Вера быстро сообразила, что его работа еще не закончилась, зато Нино, Виола и Мария как будто ждали ее. Бабушка Манчини, как всегда аккуратно причесанная, но с черными кругами под глазами, выглядела уставшей и постаревшей, словно не спала всю ночь.

Взглянув на входящую Веру, Нино сразу понял, что она на что-то решилась. Не простила мне вчерашний вечер, подумал он, не сводя глаз с ее нежных губ и вспоминая, как сладостно было их целовать. А сегодня она не желает иметь со мной ничего общего.

Он встал из-за стола и подвинул ей стул. Усевшись, Вера по очереди поздоровалась с обеими женщинами.

Воцарилось неловкое молчание, которое не нарушилось, даже когда Кончитта налила ей в чашку кофе, а Виола подала тарелку с тостами.

Вера думала о том, что ей необходимо поговорить с Нино наедине. Надо сначала заручиться его поддержкой, а уж потом ставить Марию и Виолу в известность о своем отъезде.

Однако спустя несколько минут Нино разрушил ее планы, когда вытер рот салфеткой и объявил, что, несмотря на субботу, ему необходимо вернуться в Турин. К великому сожалению, дела вынуждают его уехать сразу же после завтрака.

— Неужели это так важно? — спросила Мария, ставя тонкую чашку на блюдце.

Прежде чем ответить, Нино взглянул на Веру. Тяжело переживая свои трудности, и не желая взваливать их на Веру, он думал о разлуке как о возможности еще раз все обдумать. Только бы она не слышала, как они с Сильваной ссорились утром.

— Новый контракт, — сказал он. — Мне надо было еще вчера закончить с ним, но ничего не получилось. Сбор винограда слишком большое искушение, а контракт надо подготовить к понедельнику.

Вера сразу поняла, что это неловкая импровизация. Если Нино в самом деле не успевал подготовить контракт, то ничто не мешало ему привезти его сюда и заняться им тут на досуге. Он не желает участвовать в споре из-за наследства Лоренцо, догадалась Вера. Кроме того, хочет быть подальше от меня из-за вчерашнего поцелуя. Что ж, он выбрал самый простой способ избавиться от искушения.

— Мне очень жаль, но ты вынуждаешь меня испортить всем завтрак, — сказала Вера, ощущая себя прямолинейной американкой среди элегантно интригующих европейцев. — У меня не было желания подслушивать, но сегодня утром я слышала твой разговор с Сильваной… Мне кажется, что из-за отношения к нам некоторых членов семьи мне лучше вернуться в Штаты, и как можно скорее. Если ты подождешь полчаса, то я сложу вещи, а с билетами на самолет улажу в отеле в Турине.

Вере показалось, что он застонал. Виола тяжело вздохнула.

Мария ни в чем не могла упрекнуть свою американскую родственницу, однако Вера знала, что она не промолчит.

— Мы совсем не хотим, внучка, чтобы ты покинула нас, — проговорила она, подчеркивая слово «внучка», ибо впервые назвала так Веру. — Но позволь мне поблагодарить тебя за твою откровенность. Мне кажется, ты имела в виду завещание, которое мой сын вчера переписал? И Сильвану? Правильно?

Вера покраснела, и другого ответа не потребовалось. Нино хотелось извиниться за сестру и уверить Веру, что она может остаться на любых условиях, на каких только пожелает. Если ей хочется, он может жить в Турине и не показываться ей на глаза до самого ее отъезда. Однако он видел, что бабушка еще не все сказала, и из почтения к ней отложил свой монолог на потом.

— Я хочу, чтобы ты и все остальные члены семьи знали: я одобряю поведение моего сына, — твердо заявила старшая синьора Манчини. — Собственно, это я предложила ему внести изменения в завещание. Лоренцо совершил несправедливость, когда лишил Слая наследства, и теперь он всего лишь исправил ошибку. Если ты покинешь нас из-за этого, да еще увезешь Джулио, мой сын может этого не выдержать.

Нино обуревали противоречивые чувства, но он только кивнул, соглашаясь со своей бабушкой. Виола не произнесла ни слова, но подалась к Вере, словно ожидая ее решения.

Вера чувствовала себя бабочкой, приколотой булавкой к альбомной странице. Что делать? Если после их отъезда с Лоренцо случится удар, Вера никогда себе этого не простит. А ей не хотелось быть виноватой в смерти старика… Но, если учесть ненависть Сильваны и чувства Нино, жить ей на вилле будет нелегко…

Видимо, Мария умела читать не только невысказанные мысли, но и то, что пряталось за ними, потому что совершенно необычным для нее образом погладила Веру по руке и сказала:

— Оставь мне Сильвану и ее мужа. Даю тебе слово, больше они тебя не потревожат.

— Хорошо, я остаюсь, — неохотно проговорила Вера.

Тонкие губы старшей синьоры Манчини раздвинулись в довольной улыбке.

— Теперь тебе незачем дожидаться Веру и Джулио, — заявила она Нино. — В пятницу ты приедешь? Или тебя не ждать?

Он встал из-за стола.

Если бы я на несколько недель задержался в Америке… если бы у меня было время поухаживать за ней… если бы мы с ней сошлись там… Нино не мог отделаться от мысли, как все могло бы быть хорошо, если бы… если бы… Когда океан отделяет меня от родовой виллы, я не думаю о крови на моих руках… Я не просыпаюсь в холодном поту, вспоминая, как из-за нашей ссоры Лилиана не справилась с управлением…

— Я не совсем уверен, — начал он, глядя на Веру. — Если с контрактом возникают проблемы, имеет смысл подождать. К тому же, новая «фальконетта» не дает нам покоя…

Если не считать день отъезда, то восемь дней уже позади. Вряд ли я увижу его до самого последнего дня… А вдруг он не захочет везти нас в аэропорт, думала тем временем Вера. Была бы у нас возможность поговорить спокойно… Я бы рассказала ему о терзающих меня страхах и о странных галлюцинациях, которые вот уже несколько недель мучают меня. Или не рассказывать? Еще решит, что мне надо пойти к психоаналитику.

Джулио пулей влетел в столовую, требуя к себе внимания матери. Мария тем временем допила кофе.

— Пойдем со мной, Нино, — позвала она внука, как всегда в виде приказа. — Поговорим в моей гостиной. Потом поедешь. Мне надо кое-что обсудить с тобой.

Нино не попрощался с Верой перед тем, как сесть в свою белую красавицу и умчаться в Турин. И хотя вилла оставалась все такой же прекрасной, Вере показалось, что она лишилась души. Но хотя бы галлюцинации оставили ее в покое. Джулио загорал на южном солнышке и уже немного лепетал по-итальянски, а от Нино, занимавшего мысли Веры, все не было весточки. Пришлось признать, что его отсутствие хоть и неприятно, однако вернуло ей привычную свободу.

К тому же ей было чему радоваться. Во-первых, Сильвана ни разу не появилась на вилле. Во-вторых, Микеле как будто вовсе не печалился по поводу измененного завещания. После отъезда Нино он, похоже, почувствовал себя вольнее и вел себя с Верой по-приятельски естественно. Неужели он хочет убедить меня, что в его слежке в тот вечер не было ничего личного, думала она как-то вечером, сидя в саду. Она уже не сомневалась в том, что Нино — и только один Нино! — занимал его мысли.

По-прежнему они с Джулио навещали Лоренцо. Несмотря на ее неодобрительное отношение к тому, как он вел себя со Слаем, старый автомобильный магнат вызывал у нее симпатию. С каждый днем она относилась к нему все лучше и лучше, несмотря на его очевидный деспотизм. Он и Нино были очень похожи в своих плохих и хороших проявлениях — оба вспыльчивые и жизнелюбивые, знают, чего хотят и умеют добиваться своего, даже если приходится жертвовать другими людьми.

Нет, после долгого размышления пришла к выводу Вера, Нино не такой. Она сидела на подоконнике и рисовала, пока Лоренцо и Джулио играли в шашки. У него гораздо более сложная натура, чем у его отца. И он, несомненно, щедрее его.

Она чувствовала, что его мучают сомнения… то ли настроения, то ли кошмары, которыми он не решается поделиться с ней. И хотя вскоре она навсегда уедет в Америку и избежит беды, которую могла навлечь на нее их близость, она хотела дознаться, что не дает ему покоя. Вера боялась, что из-за него, хотя между ними не случилось ничего, кроме поцелуя, она не сможет встречаться с другими мужчинами.

Вере и Джулио предстояло провести в Италии еще четыре дня, когда из Турина вновь приехал Гвидо Трезини, стряпчий Лоренцо, и привез на подпись автомобильному магнату его последнее и окончательное завещание. Он приехал сразу после завтрака и пробыл в комнате Лоренцо не больше двадцати минут. После этого Вера и Джулио, как всегда, навестили дедушку, и Вере показалось, что Лоренцо печальнее обычного. Он выглядел усталым, и у него не было сил играть с непоседливым малышом.

— Синьор Манчини, не пора ли вам отдохнуть? — спросила его Вера, придержав своего слишком энергичного сына.

К ее удивлению, Лоренцо, который всегда старался делать вид, что он еще «ого-го», не стал возражать.

— Зови меня папой, — настойчиво попросил он, когда они подошли к двери, а его голова вновь упала на подушку. — Ты мне теперь как дочь… Слай послал тебя ко мне, чтобы я мог спокойно умереть.

Ночью. Веру разбудил шум за дверью.

— Что случилось? — спросила она, выглядывая в коридор, как раз когда Кончитта выходила из комнаты Лоренцо. — Что с синьором Манчини?

Кончитта дрожала всем телом.

— Ему стало хуже, — прорыдала она, вытирая глаза уголком фартука, который надела поверх ночной рубашки. — Синьора Мария послала за доктором и синьором Нино. Она, синьора Виола и синьор Микеле с ним. Ох, синьора Вера… он так борется за жизнь. У меня душа разрывается. Но на этот раз ему, боюсь, не выкарабкаться.

Несмотря на все усилия врача, человек, который десятилетиями управлял империей Манчини, и в последний день своей жизни сделал Джулио, сына Веры, равноправным наследником семейных миллионов, умер в четыре часа двадцать семь минут утра, ровно через час после приезда Нино.

Вера бездумно шагала по залу несколько часов, пока Нино не спустился к ней.

— Он умер? Да?

Видя и не видя ее, Нино кивнул.

— Ему отчаянно надоело лежать в постели и ждать очередного удара. Так лучше…

— Мне очень жаль…

Небритый Нино в вытертых джинсах, старой рубашке и грязных туфлях стоял на роскошном мраморном полу зала и не сводил с Веры глаз.

— Знаю.

Мгновением позже она уже была в его объятиях, и его слезы лились ей на плечо. Плачь, плачь… Так надо, мысленно убеждала она его.

Наконец наверху хлопнула дверь, и послышались шаги. Нино оторвался от Веры, но, не отворачивая залитого слезами лица, крепко сжал ей руки.

— У тебя билет на пятницу, — торопливо сказал он, ломая ей пальцы. — Обещай, что ты не уедешь.

Он не сказал, на сколько дней или недель просит ее задержаться на вилле. Но она не могла ему отказать, ведь он нуждался в ней.

— Обещаю, — ответила Вера, понимая, даже когда произносила это, что многовековая связь, которой она так отчаянно боялась, и от которой всеми силами старалась убежать, словно железными цепями, приковывает их друг к другу.

Шаги принадлежали Марии, и, хотя старшая синьора Манчини вот-вот должна была появиться в зале, Нино не отпустил от себя Веру.