После того как господин Фюзелье ушел, Жером Фандор догнал на бульваре госпожу Бурра, потрясенную и взволнованную драматичным событием, невольным свидетелем которого она только что была.
Отпустив камердинера, она намеревалась сесть в автобус, который должен был отвезти ее в Отей. Догнав госпожу Бурра, Жером попросил разрешения проводить ее. Пожилая дама не возражала, а скорее наоборот, была рада возможности поговорить с журналистом и, будучи любопытной, как все женщины, испытывала жгучее желание как можно больше узнать о необычной драме, в которой она оказалась невольно замешанной.
Когда же хозяйка семейного пансиона и Жером Фандор приехали в Отей, она так ничего конкретного и не узнала, так как журналист на все ее вопросы давал лишь уклончивые ответы.
Одно было несомненно — госпожа Бурра считала Жерома Фандора самым любезным мужчиной на свете и была готова, насколько это в ее силах, помогать ему.
Госпожа Бурра непременно захотела принять Жерома Фандора у себя.
Она посетовала на неприятности, приносимые этим делом ее размеренному и мирному существованию. Конечно же, летом жильцов было меньше, иногда всего лишь двое-трое. В этом году посетители были еще более редкими, а этот несчастный случай или попытка убийства мадемуазель Элизабет Доллон, несомненно, испугает возможных жильцов ее пансиона. Пожилой парализованный господин, находившийся здесь во время драмы, на следующий же день выехал. Жильцов больше не осталось. Дом был пустым.
Они проговорили допоздна, даже не подумав об ужине. Впечатления от недавних событий отбили у них аппетит.
Убедившись, что камердинер Жюль и кухарка Мариан были в своих комнатах, госпожа Бурра проводила Жерома Фандора к выходу.
Было около девяти часов вечера. Опускавшаяся ночь набросила на здание загадочное покрывало темноты…
— Вы найдете дорогу? — спросила госпожа Бурра, — которой не очень хотелось провожать журналиста и возвращаться через парк.
— Конечно же, мадам, — сказал Фандор, смеясь. — Умение ориентироваться — часть моей профессии.
Госпожа Бурра добавила:
— Выходя, не забудьте сильно потянуть на себя решетку, разделяющую двор и улицу. Если она будет закрыта, мы будем в безопасности. Никто не сможет открыть ее снаружи.
Пожимая руку пожилой дамы, Жером Фандор пообещал ей сделать все так, как она сказала. И после того, как шум его шагов по гравию затих, раздался звук с силой закрываемой калитки и наступила абсолютная тишина, госпожа Бурра окончательно убедилась в том, что ее гость ушел.
Но это было далеко не так. Жером Фандор, действительно, с шумом закрыл калитку, но остался на территории парка, неподвижно стоя у ворот, почти не дыша, пристально вглядываясь в темноту, не желая никоим образом выдать свое присутствие.
Так он стоял в течение минут двадцати. Убедившись в том, что вошедшая в дом госпожа Бурра опустила жалюзи и погасила свет, Фандор потер руки:
— Теперь дело за мной!
Тихонько передвигаясь вдоль стены, Жером Фандор осторожно добрался до дома.
На втором этаже он сразу же узнал окно комнаты, в которой жила Элизабет Доллон, и с радостью заметил, что оно было приоткрыто.
— Сегодня удача ко мне поистине благосклонна. Мне все удается, и все складывается в мою пользу. И даже, — добавил он, осматривая водосточную трубу, которая поднималась вдоль стены и проходила вблизи заветного окна, — провидение и архитекторы предоставили в мое распоряжение роскошную лестницу, которую я без труда одолею, даже не будучи очень ловким.
Переходя от слов к делу, журналист, привыкший к спортивным упражнениям, быстро поднялся к окну комнаты Элизабет Доллон, помогая себе руками и ногами. Он ухватился за выступ окна и подтянулся на руках. Две секунды спустя он уже был в комнате…
Жером Фандор раздумывал, зажечь ли свет, чтобы получше изучить комнату, в которой он находился, хотя он немного помнил расположение мебели в ней, когда вдруг лунный свет озарил комнату и помог Фандору.
Комната, в основном, была обставлена по-современному: белые стены, выкрашенные эмалевой краской, совершенно голые, словно в келье монахини. В центре комнаты — металлическая кровать. В одном из углов закрытый на ключ шкаф с зеркалом. За ширмой — умывальник. Письменный стол в стиле Людовика XV, два стула, кресло — вот и все.
Бегло осмотрев комнату, Жером Фандор задумчиво потер подбородок.
— «Ситуация осложняется, — подумал он. — Я глубоко убежден, что скоро в эту комнату наведаются люди, совсем не заинтересованные в том, чтобы быть узнанными или встретить меня здесь. Эти люди, несомненно, знают, что уже завтра утром сюда придет следователь с обыском… Откуда они об этом знают? О, это очень просто! Сам автор попытки убийства или, по крайней мере, один из его соучастников был сегодня днем среди свидетелей у Фюзелье. Может быть, эта любезная пожилая женщина? А может быть, этот тупица Жюль, который производит впечатление полнейшего дурака, хотя возможно и скрывает свои намерения? Пока мне это неизвестно. Разве что появится важный Барбе или элегантный Нантей! Но это предположение не выдерживает никакой критики, так как все говорит о том, что эти два персонажа скорее жертвы, чем злоумышленники, в этом загадочном деле… Кстати, может быть, место преступления уже посетили до меня?..»
Едва подумав об этом, Жером Фандор тут же повернул ключ в замке комода и поискал под кучей белья разоблачающий кусок мыла, спрятанный им два дня назад. Ему доставило большую радость убедиться в том, что предмет не тронут.
— Вот и хорошо! — воскликнул он. — Я пришел вовремя. Сейчас и наши незнакомцы появятся. Но — кто они?
Молодой человек пытался представить лица загадочных людей, по следам которых он безуспешно мчался.
И понемногу невольно, но настойчиво, так, что можно было поверить в предчувствия, перед его глазами предстала физиономия сахарозаводчика Томери с седыми волосами, красным лицом и светло-голубыми глазами. Голова этакого янки на сильном и прочном торсе.
— Томери! — воскликнул журналист почти во весь голос. — Все заставляет меня думать… но не будем заниматься предположениями, а поразмыслим, как бы спрятаться.
Жером Фандор посмотрел на кровать: залезть под нее было бы крайне неосмотрительно, так как его присутствие тотчас заметят…
С ширмой та же история…
Жером Фандор уже собирался искать укромное место в коридоре или в какой-нибудь большой соседней комнате, как вдруг заметил большой чемодан Элизабет Доллон.
Это был один из огромных плетеных чемоданов, которые обычно любят женщины. Мужчина солидного роста мог бы в нем спокойно уместиться. Жером Фандор это быстро заметил, и ему тут же пришла в голову идея уст-роиться в этом необычном убежище.
— «Хорошенькая будет шуточка, — подумал он, — если я заберусь внутрь. Могу себе представить удивление тех, кто придет рыться в вещах Элизабет Доллон и окажется нос к носу со мной. Во всяком случае хорошо будет показать им помимо моей, конечно же, симпатичной физиономии, менее приветливый ствол моего револьвера. Посмотрим, можно ли там устроиться?»
Жером Фандор открыл крышку и приподнял первое отделение. В нем среди женского белья валялись бумаги, книги, какие-то предметы, принадлежавшие, очевидно, несчастному художнику, часть из которых Элизабет Доллон забрала, в спешке уходя с улицы Норвен.
Внутренняя часть чемодана была пуста.
— «Прекрасно! — подумал Жером Фандор. — Вот здесь-то я и спрячусь».
И молодой человек совершенно спокойно устроился в чемодане в довольно удобном положении. Потом убедился в том, что при уложенном первом отделении и открытой крышке достаточно лишь встряхнуть чемодан, чтобы крышка закрылась. Внутри же он мог находиться несколько часов, не испытывая значительных неудобств.
Снова подняв крышку, Жером Фандор заметил сам себе:
«Пока что не стоит укладываться, как цыпленок табака, еще никого нет, можно подождать».
Прошло несколько часов, которые показались репортеру нескончаемыми. Ему хотелось курить, но он боялся оставить запах, который мог бы выдать его присутствие. Фандор уже стал думать, не напрасно ли он проводит здесь неприятную ночь, когда у входных ворот внезапно раздался звонок.
Жером Фандор вскочил и попытался разглядеть, кто мог объявиться так поздно.
Но окно комнаты, где он находился, не выходило во двор. Даже выглянув из него, невозможно было разглядеть пришедших ни на пороге дома, ни в пристройке госпожи Бурра.
Кроме того, Жером Фандор боялся шуметь — очень легкий паркет скрипел при малейшем движении.
«Мне остается лишь одно, — подумал он, — снова забраться в мой чемодан и ждать. Но кто же мог прийти?»
Любопытство молодого человека было быстро удовлетворено.
За звонком последовали торопливые шаги, какой-то шепот, отголоски разговора, и снова наступила тишина.
Некоторое время спустя сидящий в чемодане Жером Фандор четко услышал, как несколько человек вошли на первый этаж дома.
Жером почувствовал, как сильно бьется его сердце. Чей-то голос говорил:
— Боже, можно ли беспокоить людей в такой час! Как будто бы дневных впечатлений с нас недостаточно. Это просто какой-то ужас. Нас никогда не оставят в покое!..
«Но, — озадаченно сказал себе Жером Фандор, — но это же голос славной госпожи Бурра…»
Он прислушался. Кто-то говорил:
— Закон есть закон, мадам, и мы всего лишь его скромные исполнители. Поскольку следователь приказал провести обыск с конфискацией, мы обязаны ему подчиниться. Скажите, пожалуйста, своему слуге, чтобы он проводил нас на место покушения…
«Что это такое? — спрашивал себя Жером Фандор. — И откуда взялся этот комиссар полиции? Только этого еще не хватало. Ну и рассердится же он, когда я появлюсь перед ним. Но как объяснить ему мое присутствие? Ну ладно, посмотрим дальше!»
Кто-то поднимался по лестнице.
— Сюда, господа, — произнес хриплый голос. — Комната, которую занимала девушка, находится в конце коридора…
«На этот раз, — подумал Жером Фандор, — я узнаю голос. Он принадлежит этому балбесу Жюлю. Но как он торжественно говорит, и как его голос отличается от того, каким он говорил сегодня днем на следствии…»
Вдруг Жером Фандор чуть было не вздрогнул в своем тайнике.
«Ах, неужели я так глуп! Да ни один комиссар полиции в мире не придет в такой час производить обыск! Что же, черт возьми, все это значит? А не те ли это господа, которых я жду? Я просто теряюсь в догадках…»
Загадочные посетители вошли в комнату, и один из них включил свет.
Хотя ячейки ивового чемодана и позволяли свободно дышать, но увидеть что-либо через них было невозможно, и Жером Фандор должен был довольствоваться только тем, что мог слышать.
Странных посетителей сопровождала госпожа Бурра.
— Вот здесь, — объяснила она, — он нашел мою жилицу лежащей. Вот в том углу, видите, газовая плита со шлангами, которые с тех пор даже забыли присоединить к ней. Но ничего страшного, кран перекрыт и счетчик тоже…
Человек, который представился комиссаром полиции и голос которого, возможно измененный, был незнаком Жерому Фандору, отвечал односложно.
Третий собеседник был не более разговорчив… но по некоторым интонациям Жерому Фандору показалось, что он узнал голос человека, о котором он уже давно думал:
«Томери! Неужели это Томери?»
Но он не так хорошо знал сахарозаводчика, чтобы по этим деталям уверенно заключить, что перед ним Томери. Однако Фандор не мог избавиться от мысли, что знаменитый сахарозаводчик, почитаемый всем Парижем, и вместе с тем взломщик или даже убийца, находится в двух шагах от него, в этом загадочно странном доме…
Отныне он был убежден в этом. Здесь не было никакого комиссара полиции, здесь были преступники.
Фандор уже аплодировал себе за свою хитрость, готовясь внезапно выбраться из чемодана, возникнуть перед ошарашенными преступниками, как статуя командора, выстрелить несколько раз из револьвера наугад кому-нибудь в грудь, наделать дьявольского шума и, может быть, даже спасти эту несчастную женщину, которая, видимо, не была соучастницей банды, когда он услышал, как назвавшийся комиссаром полиции незнакомец сказал госпоже Бурра:
— Не могли бы вы нам найти что-нибудь, мадам, чем писать? Нам нужно составить протокол.
— Конечно же, месье! — ответила пожилая дама, вышла из комнаты и спустилась на первый этаж.
Загадочные личности, очевидно, хотели удалить на время мешавшего им свидетеля, чтобы поговорить между собой.
Как только госпожа Бурра ушла, они тихими голосами быстро заговорили.
«Во всяком случае, Жюль также замешан в этом деле», — подумал Фандор.
Псевдокомиссар полиции спросил у Жюля отрывистым, властным голосом:
— Никого не было сегодня вечером, никаких происшествий?
— Нет! Приходил журналист, провожавший хозяйку. Но он ушел в девять часов…
— От Альфреда нет новостей?
Наступила очередь третьего персонажа отвечать:
— Нет, ты же знаешь, что он по-прежнему в тюрьме предварительного заключения. Это решенное дело.
— Будем действовать! — сказал главный.
Жером Фандор отдавал себе отчет, что наступил решительный момент — кто-то поднял крышку чемодана и лихорадочно перебирал собранные в первом отделении вещи.
— Ничего не нашел? — спросил тот же человек, обращаясь к Жюлю.
— Нет, нет, месье! Причем, я хорошо искал, но может быть потому, что я бегло не читаю, это сложно для меня…
— Дурак, — произнес первый голос.
«Смотри-ка, — сказал себе Жером Фандор, — вот этот парень мне нравится. Его мнение об этом тупице Жюле совпадает с моим.»
Журналист, сжавшись, с револьвером в руке был готов вскочить сразу же, как только злоумышленники поднимут крышку отделения, которое скрывало Фандора, когда он услышал медленные и спокойные шаги поднимавшейся по лестнице госпожи Бурра.
— Черт возьми! — выругался один из присутствующих. — У нас ни за что не хватит времени все посмотреть!
И со злостью быстро захлопнул крышку чемодана.
В этот момент госпожа Бурра вошла в комнату.
— Вот, господа, чернила и бумага…
То, что последовало дальше, не было специально задумано, чтобы удивить Жерома Фандора. Однако удивление его было неизмеримым, когда он услышал из уст того, кто, конечно же, не был настоящим комиссаром полиции:
— Мадам, у нас мало времени, и мы плохо подготовлены для проведения тщательного обыска. Сама комната не кажется нам подозрительной, но в этом чемодане содержатся документы большой важности. Мы сейчас заберем его в комиссариат.
— Как вам будет угодно, — ответила госпожа Бурра. — Мне нужно лишь одно, чтобы меня оставили в покое…
Ключ, быстро повернувшись в каждом из двух замков чемодана, отныне сделал Жерома Фандора пленником.
Будучи человеком смелым, репортер, однако почувствовал, как кровь прилила к сердцу. На лбу проступил холодный пот.
«Черт побери! — подумал он. — Я в неприятном положении. И двинуться невозможно. Если эти бандиты догадываются о моем присутствии, они, конечно же, бросят меня в воду, и — прощай следствие, прощай „Капиталь“…
В какое-то мгновение Жером Фандор почувствовал, что его мысли устремляются к более приятному воспоминанию. В его широко раскрытых от ужаса глазах на мгновение промелькнул нежный образ той, ради которой он шел на такую опасность, той, ради любви которой — а он несомненно любил ее, — он и оказался в таком глупом положении. Но невероятный оптимизм репортера взял верх…
Жером Фандор надеялся на лучшее.
Нет, скорее всего, бандиты не догадывались о его присутствии в чемодане. Не могут же они подумать, что Жером Фандор настолько глуп, чтобы самому забраться в ловушку.
«Пожалуй, — заключил он, — я достоин того, чтобы протянуть руку этому балбесу Жюлю. Мы друг друга стоим!»
В этот момент чемодан задвигался, двое мужчин подняли его за ручки, стараясь сохранять устойчивое положение. Жером Фандор не мог не заметить с некоторым удовлетворением:
«Подумать только, они даже не обыскали комод и не взяли разоблачающий кусок мыла. Да, но ведь я говорил о нем только Фюзелье. Но куда, черт возьми, мы направляемся?»