Для того, чтобы защитить территорию полуострова от артиллерийских обстрелов, командование базы приняло решение подавить огневые позиции и наблюдательные пункты противника, располагавшиеся на многочисленных островах шхерного района в непосредственной близости от границ базы.
В июле — августе 1941 года в результате успешных десантных операций были заняты острова Хорсен, Кугхольм, Старкерн, Хэстэ, Лонгхольм, Вальтерхольм, Трислом, Моргонланд, Фурушер и другие — всего 17 островов с установленными на них батареями и наблюдательными пунктами. Финны не раз пытались отбить их обратно, но это им не удалось.
Единственным сражением, в котором финны смогли удержать за собой стратегически важный объект, был бой за остров Бенгтшер. Естественно, этому событию в работах финских историков уделено немалое место и, соответственно, у российских историков оно упоминается сравнительно редко. Попытаемся объективной непредвзято восстановить картину этого трагического эпизода обороны Ханко.
В 23 км на юго-запад от полуострова Ханко возвышается над морем Бенгтшер — остров-маяк, коричневые гладко отполированные скалы которого имеют в длину около 250 м и в ширину около 150 м; высота скал над уровнем моря не превышает 6 м. Совсем близко от скалистого островка расположены несколько отдельных скал и подводных камней. В 1906 году на Бенгтшере было сооружено трехэтажное каменное строение, к которому примыкает 46-метровая башня самого высокого в Финляндии маяка. Вокруг маяка с южной и восточной сторон расположена двух-трехметровая каменная терраса, с северной стороны — два сарая и сауна. В ясную погоду с маяка просматривается все устье Финского залива.
В башне маяка Бенгтшере 17 июня 1941 года находились два немецких матроса, в задачу которых входило наблюдать за морским движением в районе Ханко и сообщать о нем по радио своему командованию.
Маяк Бенгтшер относился к шестому, самому западному, сектору обороны финской Ханковской группы. Этот сектор занимала 4-я бригада береговой артиллерии, передовые тяжелые батареи которой размещались на островах Эрэ и Гранхольм; на Росала в церковном приходе Хииттинен находились штаб сектора и пехотная рота. С началом боевых действий личный состав с самых дальних островов сектора Моргонланд и Мальтшэр был эвакуирован, а башни маяков заминированы.
26 июня 1941 года третий залп 130-мм батареи на мысе Утиный (командир — старший лейтенант Брагин) накрыл оставленную финнами позицию на Моргонланде — железобетонная башня и расположенный рядом склад мин заграждения взлетели на воздух. Но остров с проходившим перед ним морским фарватером были слишком большим искушением для разведчиков и с 7 июля здесь расположился финский наблюдательный пост — лейтенант Алблад, младший сержант Ранта и четыре солдата. В течение недели эта группа беспрепятственно собирала информацию о событиях, происходивших на подходе к ВМБ Ханко. Отсюда и с маяка Бенгтшер корректировался и артиллерийский огонь.
В штабе базы решили уничтожить эти наблюдательные посты финнов. Отдельный отряд пограничных войск майора А. Д. Губина получил задание ликвидировать пост на Моргонланде. На рассвете 16 июля лейтенант Заикин с отрядом пограничников на двух катерах подошел к острову, высадился и застал финнов врасплох. Строения на Моргонланде были сожжены, а группа лейтенанта Алблада захвачена в плен. Финны сообщили, что на маяке Бенгтшер находится только маленькая группа наблюдателей.
Теперь на очереди был неприятельский пост на Бенгтшере. Его наверняка можно было уничтожить огнем крупнокалиберной железнодорожной артиллерии или бомбардировщиками. Однако это показалось недостаточно надежным, а успех на Моргонланде вызывал желание провести еще одну подобную операцию.
Генерал С. И. Кабанов поставил пограничникам задачу: под прикрытием темноты высадить на Бенгтшер десантную группу, внезапно захватить личный состав наблюдательного поста, уничтожить маяк и покинуть остров. Десант предстояло совершить на катерах 3-го отряда Морпогранохраны.
На ВМБ Ханко базировалось семь катеров — малых охотников типов MO-II и MO-IV — под общим командованием капитана 2 ранга М. Д. Полегаева. Три катера — МО № 311, МО № 312 и МО № 313 — входили в состав Балтийского флота, а четыре числились в Морпогранохране и имели номера ПК-236, ПК-237, ПК-238 и ПК-239.
Участник боя старший сержант Владимир Иванович Кибис вспоминает: «Примерно в середине июля 1941 года командир Отдельного погранотряда береговой охраны майор А. Д. Губин срочно пригласил к себе комиссара отряда И. С. Иванова и начальника штаба М. В. Киблика. Разрабатывался совместно с представителями командования ВМБ план десантной высадки на остров Бенгтшер. Решили подготовить усиленную группу во главе со старшим лейтенантом Куриловым и старшим политруком Румянцевым. Майор Губин коротко доложил: „Маяк должен быть взорван. Успех зависит от внезапности и быстроты действий в ночных условиях. По имеющимся данным остров укреплен, размеры его очень малы, маневрировать группе негде и некогда, имеются огневые точки. Желательно захватить остров без шума, это обеспечит успешный отход группы. Десант скомплектовать тремя подгруппами: лобовую ведет Курилов, его заместитель — Беликов, правый обхват Румянцев, левый обхват Кибис“.
В правильном выборе командира десантной группы и его заместителя в отряде никто не сомневался. Старший лейтенант Курилов не раз выполнял задания штаба отряда и хорошо знал своего заместителя лейтенанта Беликова. Малоразговорчивый лейтенант Беликов — скромный отважный человек, наделенный удивительным самообладанием и выдержкой в неожиданных сложных ситуациях боя. Большая часть десанта была из его подразделения.
24 июля десантная группа выстроилась, каждому вручили именной жетон. Комиссар погранотряда объявил:
— Документы, комсомольские и партийные билеты, письма — сдать, знаки различия — снять. Нет ли среди вас больных? Кто по каким-либо причинам не может участвовать в десанте — три шага вперед!
Строй не шелохнулся, ни один десантник не вышел из него.
— Задача ответственная. Выполнить ее нужно быстро, без шума, не привлекая внимания противника. Желаю успеха!..»
Десантники были вооружены винтовками системы Мосина, каждый получил по 120 патронов и две ручные гранаты; только В. И. Кибис имел самозарядную винтовку СВТ-40. Автоматическое оружие группы составляли три ручных пулемета ДП. Очевидно, что вооружение явно не соответствовало задачам десантной операции, отсутствовали резервные запасы патронов и гранат.
Штаб базы, чтобы обезопасить операцию от угрозы финских броненосцев «Väinämöinen» и «Illmarinen» 19 и 23 июля подверг их нападению с воздуха, в результате чего броненосцы отступили в воды внутренних шхер.
Степан Данилович Леонтьев, служивший тогда на катере ПК-238, впоследствии писал:
«Команды катеров ПК-238 и ПК-239 представляли собой хорошо подготовленные коллективы. Основная команда служила вместе в 1938–1939 годах в Ораниенбауме, поэтому сложные и опасные задания всегда давали нам или 239-му. На наш катер в 1940 году пришли лишь четыре новых человека — командир лейтенант Беляев с помощником и механиком и рулевой-сигнальщик. На катере все были комсомольцами. Я был комсоргом катера и командиром носового орудия в звании старшины 2-й статьи, поэтому про операцию знал дня за два. Всей команде было сообщено о походе 26 июля. Вечером перед выходом собрал комсомольское собрание, когда мы стояли у острова Густавсверн, вкратце рассказал о задачах комсомольцев в бою и все поняли, что это сложнее, чем взятие Хэстэ или Хорсена, не говоря уж про остров Медэн, где и то пришлось израсходовать более 100 снарядов на пушку. Выступили на собрании командир катера Беляев и комсорг дивизиона Панков.
В 23 ч 00 мин мы покинули базу на острове Густавсверн. ПК-238 был головным, за нами шел МО № 312 (командир лейтенант Ефимов) и, с некоторым отставанием, МО № 311 (командир лейтенант Бубнов). На нашем катере были командир дивизиона пограничных судов старший лейтенант Лежепёков, командовавший высадкой, комиссар дивизиона старший политрук Панков, штурман дивизиона старший лейтенант Васильев. Шли бесшумно, подводным выхлопом, без света. Подошли к острову Бенгтшер в 1 ч 15 мин, там все было тихо. МО № 311 остался в дрейфе в 700–800 м от берега. ПК-238 подошел к берегу, левее и сзади шел МО № 312. Во время нашей высадки стрельбы еще не было, но когда к берегу подошел МО № 312, финны открыли пулеметный огонь. На нашем катере был смертельно ранен старший лейтенант Васильев. Пули щелкали по катеру и мы отошли от маяка Бенгтшер к стоявшему в отдалении МО № 311. Следом за нами сюда приблизился и МО № 312, с которого доложили, что десант также высажен, но в команде катера имеется пять человек раненых и от удара поврежден форштевень…».
Финский историк О. Экман так описывает этот момент: «Ночь стояла спокойная и теплая, +18 °C, но в воздухе была мгла и от едва видимого полуострова Ханко тянуло дымом пожаров. Было начало второго часа ночи, когда находившийся в башне наблюдатель Рюханен заметил немецкий катер типа R. Катер исчез в тумане, не подав положенного опознавательного сигнала. Но немцы обычно и не выполняли это требование, поэтому наблюдатель не поднял тревоги, хотя вдали вскоре различил три таких катера, чему тоже не придал значения.
Такое спокойствие наблюдателя было чрезмерным. И тут смотритель маяка Лайне, вышедший из здания наружу по нужде, заметил у южного берега лодки и неясные фигуры выскакивающих десантников. С диким криком „Они здесь!“ смотритель бросился внутрь здания, чем поднял тревогу. Единственный караульный солдат, заметивший темные фигуры, решил, что это свои, но был убит прежде, чем успел подойти и разобраться, в чем дело.
Тихо, как привидения, десантники устремились к зданию и маяку. Никем не встреченной группой атаковал и десант катера № 312. Высадка прошла удачно и внезапность была полная. Катера задним ходом тихо отошли от берега. Из тумана приблизился катер № 311, оставив на скале группу подрывников и взрывчатку…»
Но, к сожалению, в штабе ВМБ Ханко, готовя операцию, не знали, что противник на Бенгтшере в последние дни получил подкрепление.
О. Экман пишет, что на острове с начала войны находилось три смотрителя маяка и шесть человек морского наблюдательного поста. Но после захвата наблюдателей на Моргонланде у финнов, естественно, появилось предположение, что и Бенгтшер может подвергнуться нападению, поэтому туда вечером 20 июля из пехотной роты, находившейся на Росала, была отправлена группа лейтенанта Ф. Лютера численностью 26 человек. Вдоль берега были сделаны заграждения из колючей проволоки.
24 июля, как пишет другой финский историк, Н. Лаппалайнен, на Бенгтшер прибыл младший сержант Нурми с тремя артиллеристами, установившими в 50 м от воды 20-мм автоматическую пушку системы Мадсена.
Защитники Бенгтшера были вооружены винтовками системы Маузера, двумя пулеметами, несколькими автоматами и ручными гранатами. На вершине маячной башни постоянно дежурил наблюдатель, по ночам на берегу выставлялся караул. Связь между островом и штабом осуществлялась по рации.
Ближайшие к месту событий финские войска располагались в 13 км от маяка на острове Эрэ. Батареи на Эрэ и Гранхольме могли вести огонь по целям, указываемым с Бенгтшера.
На рейде Хогшера, в 26 км от Бенгтшера, базировались финские военные корабли. Вечером 25 июля здесь находились две канонерские лодки — «Uusimaa» и «Hameenmaa», а также сторожевой катер VMV13, имевший водоизмещение 33 т и вооруженный 20-мм пушкой. Модернизированные в 1930 году канонерские лодки считались лучшими кораблями финской береговой флотилии.
Какие же силы противостояли друг другу на скалистом островке Бенгтшер? По данным О. Экмана число защитников составляло 32 человека, Н. Лаппалайнен приводит другую цифру — 38 человек. Согласимся с Н. Лаппалайненом — ему, в 1941 году 13-летним мальчиком зачисленному в состав Ханковской группы финских войск, не имело смысла преувеличивать силы оборонявшихся.
По мнению этих историков, на Бенгтшере высадилось две группы советских десантников, по 30 человек каждая, да еще, как пишет О. Экман, 12 человек насчитывала подрывная партия. В действительности наш десант состоял из 31 человека, а группа подрывников имела приказ до сигнала о взятии маяка находиться на катере и на остров так и не высадилась. В результате по численности защитники острова даже превосходили атакующих, по вооружению противники были почти равны. Большим преимуществом обороняющихся была надежная позиция в здании маяка, под защитой толстых гранитных стен.
Лейтенанта Лютера, спавшего на третьем этаже башни маяка, подняли в первые мгновения боя и он, разбив стекло, крикнул двигавшимся внизу людям: «Занять оборону!». В ответ Лютер получил пулеметную очередь — на берегу уже действовала огневая точка десантников. Тогда лейтенант сбежал по лестнице вниз на южную сторону к террасе у входной двери, где три человека установили пулемет. Но пулеметчик Хольстрем пал, сраженный выстрелом, а Лютера ранило осколками гранаты. Высадившийся десант овладел всем островом, за исключением западной стороны здания, где младший сержант Биелке и солдаты Эриксон, Густавссон и Оберг заняли оборону. Эриксон вел огонь из ручного пулемета в дверях маяка, но был смертельно ранен. Остальной финский гарнизон оказался взаперти.
В. И. Кибис вспоминает: «Десантники начали прицельный обстрел каждого окна здания, вызывая внутри потери. Но несли урон и нападавшие, а группа правого фланга, во главе со старшим политруком Румянцевым и лейтенантом Молярчиковым, оказалась в наихудшем положении. Перекрестный огонь трассирующими пулями с нижнего и третьего этажей здания остановил атакующих — перед ними была гладкая гранитная площадка, слева крутые скалы. Румянцев бросился вперед, уводя группу в укрытие, но был убит, лейтенант Молярчиков смертельно ранен. От группы остались единицы.
Старший лейтенант Курилов, лейтенант Беликов, лейтенант Кагалов, зам. политрука Кострица повели центральную группу на здание, но наткнулись на преграду — каменную стену высотой примерно 2 м, полукругом огибавшую здание и башню маяка. Самый высокий, ефрейтор Блинов, с ходу вскочил на стену, но упал, раненный в голову. Из окон здания посыпались гранаты. Наши „дегтяревы“, прикрывая группу, обстреливали окна бронебойно-зажигательными пулями. Наверху слышались стоны и крики. Командиры, сделав первую передышку, стали советоваться.
— Без катеров не обойтись… Как думаешь, Беликов? — спросил Курилов.
— Да, потери большие… Рассвет начинается.
Лейтенант Беликов дал сигнал катерам. Все три катера направили огонь своих 45-миллиметровок по окнам верхних этажей. Снаряды с треском лопались о толстые стены. Рассвет был близок. Катера смолкли.
Курилов рванулся вперед: „Бросай гранаты! За мной, за Родину!“
Десантники выскочили на ровную площадку, побежали к зданию, но из окон снова посыпались гранаты, застрочили пулеметы. Одна из гранат взорвалась перед старшим лейтенантом Куриловым — он упал и уже не смог подняться. Его унесли в укрытие и лейтенант Беликов взял на себя руководство боем. Бежать к зданию было бессмысленно — гранаты, отвесно падая, рвались у самых стен. Вновь отошли под защиту скалы.
С катеров уже отчетливо различали окна здания и ударили по ним из 45-мм пушек уже прямой наводкой. Теперь лейтенант Беликов скомандовал: „Беречь гранаты, бросать в окна! За мной!“ и побежал к узкой деревянной двери. Рванул ее на себя, бросил гранату и влетел в машинное отделение маяка. Группа уцелевших бойцов ворвалась вслед за ним, завязалась рукопашная. В машинном отделении на лейтенанта Кагалова наскочил огромный верзила с ножом, оба катались по цементному полу; но подскочил зам. политрука Кострица, врага обезоружили и добили.
Обороняющиеся теснились на верхних этажах башни, нападающие были на нижнем. Наверх вела узкая винтовая лестница. Теперь только тонкий металлический лист разделял воюющих. Кто-то из бойцов бросился наверх, но тут же упал сраженный. Сверху рывком открыли крышку и бросили вниз ручную гранату. В ответ раздались выстрелы. Патроны к этому времени подходили к концу у обеих сторон. Немного говоривший по-фински лейтенант Кагалов кричал снизу: „Andautugaa, andautugaa! (Сдавайтесь, сдавайтесь!)“. Но это не давало результата: „Не вылезают, огрызаются… Нет смысла лезть на рожон… Подвезут мины, все взлетят!“
Катера продолжали обстрел зажигательными снарядами — рамы в окнах разлетелись, маячная установка на вершине башни разбита, но толстые гранитные стены не поддавались 45-мм снарядам».
Связь оборонявшихся с внешним миром осуществлялась только через расположенную на третьем этаже маяка радиостанцию. Старший сержант Хюппе еще в 1 ч 10 мин вызвал штаб, находившийся в Хииттинене и попросил помощи. Начальник отдела штаба майор Моринг поднял по тревоге канонерские лодки на Хогшере и приказал артиллерийским батареям на Эрэ и Гранхольме отразить атаку катеров. Огонь батарей корректировался с Бенгтшера и, хотя корректировка была сильно затруднена плохой видимостью и несовершенством связи, огонь держал катера на таком расстоянии, что их стрельба стала неэффективной.
Лейтенант Лютер просил разрешения оставить Бенгтшер, но для этого отсутствовали реальные возможности. Было обещано прислать на помощь егерей из Росала и Эрэ, канонерские лодки с Хогшера и истребители из Турку. Финская артиллерия била в это время по скалам острова, ближайшие разрывы ложились в 10 м от стен маяка.
Радист Хюппе периодически поддерживал связь, поэтому в штабе в Хииттинене было известно, что остров захвачен десантниками и обороняющиеся отошли на верхние этажи маяка. Вскоре наружная антенна была уничтожена и связь прервалась.
В 1 ч 34 мин капитан-лейтенант Аувинен на канонерской лодке «Hameenmaa» вышел на помощь Бенгтшеру. Чуть позже капитан-лейтенант Викберг сообщил, что идет на «Uusimaa» за своим ведущим; за ними следовал лейтенант Валтасаари на катере VMV13. Часы показывали 3 ч 40 мин, когда «Uusimaa» первой подошла к Бенгтшеру, а тремя минутами позже обе канонерские лодки открыли огонь по катерам десантников, не давая им подойти к острову. Затем огонь был перенесен на скалы.
Из воспоминаний В. И. Кибиса: «На маяке небольшая группа Беликова и Кагалова продолжала осаждать забаррикадировавшихся наверху финнов. В разбитые двери первого этажа вбежал связной Курилова сержант Бондарев, и доложил:
— Старший лейтенант очень плох, приказал занять оборону… К острову подходит немецкий десант на шлюпках!
— Какой десант?
— К острову подошли немецкие корабли, много их. Наши катера отрезаны…
— За мной! Мы еще покажем, кто кого отрезал! — сказал Беликов. Все стало ясно, когда лейтенант увидел корабли противника, прикрывавшие подходы к острову. У самого берега кружила канонерка, прочесывая скалы пулеметным огнем.
Смотри, гадина, как резвится… Чем бы ее попугать?
— Эх, „максимку“ бы сюда нашего!
Канонерка не замедлила обнаружить движение десантников и полоснула очередью. Залегли. Беликов оживился, когда лейтенант Кагалов предложил использовать отбитую во время ночной атаки пушку Мадсена.
Кагалов, ты ведь знаком с иностранной техникой?
Попробуем — согласился Кагалов.
Поползли к пушке. Все на месте: запас лент, рядом убитый артиллерист. Пока Кагалов налаживал пушку, Беликов прислушивался к истошному крику на маяке.
— Слышишь, что передают по телефону?
Кагалов, немного знавший финский язык, неясно улавливал отдельные слова.
— Передают, куда лучше лодке причаливать. Надо оборону строить. Пушка неисправна…
Неожиданно вновь появилась канонерка. Пулеметная очередь подняла сероватый дымок около пушки. Лейтенант Беликов молча ткнулся лицом в камни. Пуля попала в правый висок. Подполз Кострица с бойцами. „Надо же так… Такого командира…“ Сняли каски, скорбно помолчали. Бойцов, способных передвигаться, уже не было. Патроны на исходе, несколько чужих лимонок…»
В это же время, как пишет Н. Лаппалайнен «около половины пятого утра с финского сторожевого катера подразделение численностью в 12 человек под командой ефрейтора Освика спустилось в шлюпку и в 5 ч 40 мин высадилось на восточном берегу острова. Они были встречены сильным огнем русских, засевших в расщелине скалы…»
Этих русских было всего двое — тяжело раненные сержант Кибис и солдат из его отделения. Оба не могли двигаться и долго следили за непонятными маневрами финской шлюпки, более часа все не подходившей к острову. Наконец, шлюпка пристала к скале и оба советских солдата открыли огонь. Прицельными выстрелами ефрейтор Освик был убит, два солдата ранены. Высадившиеся финны в течение часа лежали под огнем в прибрежной воде у скалы с восточной стороны острова.
Н. Лаппалайнен продолжает: «Руководство высадившейся группой принял ефрейтор Пелконен. Им удалось связаться с оборонявшими башню. Там лейтенант Лютер был ранен вторично и командование принял на себя младший сержант Биелке. Лютер лежал на полу в радиорубке и был в курсе обстановки. В башне оставалось 15 человек.
Задачей группы Пелконена было обеспечить место для высадки двух ударных групп морской пехоты, отправленных с Эрэ и Росала. Первая группа численностью 35 человек под командой лейтенанта Кайкконена двигалась на четырех катерах, вторая группа, собранная из 41 добровольца на Эрэ во главе с лейтенантом Баклундом, шла на двух тральщиках — „Muikku“ и „Lahna“ — и катере. В 6 ч 03 мин под защитой огня канонерок и тральщиков подразделения начали высадку на восточный берег Бенгтшера. С лодки на берег был перенесен пулемет, но пулеметчик был смертельно ранен, а пулемет разбит. Доставили новый пулемет, но тут уже два человека были убиты и трое ранены. Но после подъема на скалу высадившаяся группа открыла ответный огонь».
Теперь обстановка на острове изменилась. Верхние этажи здания, башню маяка и восточный берег острова занимали финны, первый этаж и остальную часть Бенгтшера — наши десантники.
Шел бой и на море. «Пока ночь и туман прикрывали нашу вылазку, — вспоминает С. Д. Леонтьев, — противник не мог знать, какие силы охраняют подступы к острову, не знали и мы ничего о противнике. Но когда наступил предательский рассвет, рассеялась дымка тумана, мы увидели на горизонте два финских корабля, идущих фронтом, а позади них — катера. Наши снаряды не долетали до финских канонерок — у них калибр пушек 102, а у нас 45 мм. Силы были неравны. Наши катера пытались втроем приблизиться к острову. Мы подходили на расстояние 100–500 м от берега, но, попадая под огонь канонерок и финской береговой артиллерии, рассеиваясь, отходили назад. Командир нашего 238-го Беляев обратился к командиру дивизиона Лежепёкову: „Проси на помощь авиацию!“, тот ответил: „Сами справимся…“, но о критическом положении нашего десанта сообщили на базу».
Командование ВМБ Ханко направило к Бенгтшеру летающую лодку МБР-2 и три истребителя. Самолеты атаковали канонерские лодки, которым пришлось уклоняться и от артогня, и от бомб. Осколками на «Hameenmaa» был убит старший механик Иламо. Но тут из Турку прилетели истребители финской 30-й эскадрильи. У Бенгтшера завязался и воздушный бой.
Канонерские лодки, получив небольшую передышку, начали наседать на наши катера, брать их в вилку огня. ПК-238 подал сигнал катерам МО № 311 и МО № 312 отходить в открытое море, за остров. Сам ПК-238 зажег шашки дымовой завесы и сделал несколько зигзагов, чтобы расширить полосу дыма и уйти от прицельного огня.
Тут неожиданно из базы подошел четвертый наш катер, ПК-239 (командир — старший лейтенант Терещенко) со старшими командирами — начальником Морпогранохраны капитаном 2 ранга Полегаевым, командиром погранотряда майором Губиным и другими. Не заметив наши катера, они проскочили полосу дымовой завесы и оказались рядом с кораблями противника. ПК-239 круто развернулся и успел уйти за полосу дыма, а выпущенный по нему снаряд попал в кают-компанию катера, но не причинил большого вреда.
С. Д. Леонтьев продолжает: «Вместе с 312-м и 311-м мы направились к выскочившему из-за дымовой завесы 239-му. Старший лейтенант Лежепёков приказал подойти к борту командирского катера и взять с него лекпома Давыдова, который, как мог, оказал помощь раненному старшему лейтенанту Васильеву. Все катера стояли в районе Моргонланда, между полуостровом Ханко и маяком Бенгтшер. После короткого совещания нам с ПК-239 семафором передали приказ: „Катеру ПК-238 подойти к острову, снять десант“. Командир Беляев дал телеграфом: „Полный вперед наружным выхлопом“. ПК-238 полным ходом пошел к Бенгтшеру.
Против него со стороны маяка стояли две канонерские лодки и пять катеров VMV. Остальные наши катера оставались около Моргонланда, авиации тоже не было. И чуда не произошло — в наш катер попал снаряд в бензиновый отсек, пробив перегородку и в машинное отделение и в жилой кубрик. Ранило Степанченко, Пьянкова, радиста Юхименко и других. Катер начал гореть. Пронзительно загудела сирена — это командир дал сигнал покинуть корабль. Из кубрика мы вместе с коком вытащили раненного командира отделения Ефименко. Взглянув вдоль левого борта, увидел в воде командира отделения мотористов Степанченко, он крикнул мне: „Я ранен, помоги…“ Насколько было возможно, я подошел ближе к огню и бросил ему пробковый матрас. Я был одет в пробковый жилет и, завязав себе пояс, прыгнул в воду, подплыл к матрасу, подтолкнул его к Степанченко и тот, успокоившись, продержался до подбора.
Спустя 5–7 мин катер затонул, но пламя еще горело на масляно-бензиновом пятне. В воде я первым увидел командира катера Беляева. Он без спасательных средств, с обожженным лицом и руками, держался за Ефименко. Я повесил ему на плечи свой пояс. Держались мы друг от друга на расстоянии, потому что низко летали два самолета и стреляли, хотя катера уже не было над водой. Старший лейтенант Васильев, когда подплыли к нему, еще был жив, узнал меня и назвал по фамилии. Потом его подняли в шлюпку. Многих я видел в воде, но не было среди них боцмана Хоменко, моториста Рещебняка, моего командира Ломтева, комиссара Панкова, старшего радиогруппы Буркова».
Н. Лаппалайнен пишет: «Канонерка „Uusimaa“ потопила один из катеров. Он затонул. Сторожевой катер VMV13 спас из моря 16 живых душ, около 10 из них было ранено».
По свидетельству С. Д. Леонтьева, в этом бою на катере было 24 человека и, если финны подняли из воды 16, то погибло 8 человек.
В это время на самом Бенгтшере финский контрдесант очень медленно продвигался по острову. Младший сержант Биелке с башни маяка, откуда он лучше видел обстановку, выкрикивал указания наступавшим. Несмотря на подавляющее численное превосходство финнов (их было больше ста человек), наши десантники сражались упорно и прошло еще три часа, прежде чем атакующие достигли здания маяка. Когда они ворвались внутрь, никого из советских бойцов в живых уже не было. В 9 ч 15 мин все здание маяка было занято финнами.
Теперь гранаты полетели в расщелины скал, где оставались только раненые и убитые. После полудня была захвачена в плен группа тяжело раненных наших десантников. Последние же очаги сопротивления были подавлены только к 18 ч 45 мин.
В течение дня продолжались попытки оказать помощь десантникам. Боцман ПК-237 Тимофей Иванович Савинский вспоминал: «Катер ПК-237 под командованием старшего лейтенанта Козлова 26 июля находился в дозоре. В 10 ч утра командование ОВР вызвало нас из дозора в порт Ханко, где командир получил приказ идти к острову Бенгтшер на помощь нашим катерам. В 13 ч мы подошли к острову — там с восточной стороны находились три наших катера, а финская канонерка и четыре катера VMV дрейфовали в западной части.
Примерно в 13 ч 30 мин прилетел бомбардировщик СБ и сбросил бомбы на корабли противника, которые начали маневрировать. В это время к нашему ПК-237 подошел ПК-239 с командиром ОВР капитаном 2 ранга Полегаевым, высадил к нам лоцмана и дал приказ подойти к острову фарватером, ведущим в восточную бухточку. Мы спокойно подошли к острову без единого выстрела со стороны противника — видимо, финны приняли нас за своих. От дверей маяка к катеру шел офицер, с правого и левого фланга от маяка по камням и валунам прыгали солдаты. С левого борта нашего катера стоял на швартовых баркас, покрытый брезентом, в нем лежали трупы наших солдат — это было видно по форме их одежды.
Наш командир Козлов крикнул в мегафон: „Эй, вы! Все давайте на корабль!“. Офицер, который шел к катеру, упал за камень, а солдаты справа и слева тоже укрылись за камнями и открыли огонь по катеру.
Из башни маяка открыл огонь пулемет. Были ранены командир катера и старшина-радист. Выполняя приказание командира, я задним ходом выводил наш катер, не давая возможности подставить под обстрел борт. В конце фарватера нас встретили наши катера и поставили дымовую завесу, прикрыв от артиллерийского огня противника».
В 14 ч 00 мин к Бенгтшеру снова прорывались два катера: ПК-236 Феофанова и ПК-237 Козлова, но теперь они смогли лишь обстрелять маяк.
Железнодорожная батарея с Ханко начала обстрел Бенгтшера в 16 ч 30 мин. Из выпущенных с расстояния 26 км десяти снарядов один попал в здание маяка.
Финский штаб военно-морских сил еще в 3 ч 30 мин приказал броненосцам «Väinämöinen» и «Illmarinen» переместиться к Хогшеру и быть готовыми к действиям против крупных кораблей противника. Поступившее утром сообщение о появлении трех истребителей было, из-за недостаточной информации об обстановке у Бенгтшера, понято как появление трех миноносцев (на финском языке истребитель и миноносец обозначаются одним словом — «havitaja» — с добавлением «самолет» или «корабль») и это известие всполошило всю Главную ставку. Штаб флота в 13 ч 15 мин направил броненосцы к Бенгтшеру для отражения атаки мифических миноносцев. Достигнув указанного района, броненосцы не обнаружили на горизонте никаких кораблей противника, но зато сами подверглись атаке шедших с юга 18 бомбардировщиков СБ. Первые же бомбы потопили два сопровождавших «Illmarinen» корабля, а сам броненосец получил незначительные повреждения. После этого финские корабли возвратились к Хогшеру.
На следующий день оборону Бенгтшера усилили 40-мм пушкой Бофорса, а численность личного состава поста увеличили до 60 человек. Одна канонерская лодка постоянно патрулировала район.
Подведем печальные итоги многочасового боя у маяка Бенгтшер 26 июля 1941 года, в 35-й день Великой Отечественной войны.
Финны потеряли на острове 17 человек убитыми, на кораблях погибло 4 человека, ранения получил 21 человек. В 16 ч 42 мин, когда тяжелый снаряд с железнодорожной батареи попал в здание маяка, там погибло 11 человек, 18 человек получило ранения. Всего финская сторона потеряла 71 человека — 32 убитыми и 39 ранеными.
Данные о потерях с советской стороны у финских историков расходятся весьма значительно. Так, О. Экман «высадил» на маяк 72 русских десантника, из них, по его мнению, погибло 40 и взято в плен 13 раненых — всего 53 человека. Но ведь с Бенгтшера на базу не вернулся ни один десантник! У Н. Лаппалайнена «высажено» на остров 60 человек, из них убито в бою 36 человек, взято в плен 28, в том числе 17 раненых — и здесь цифры не сходятся!
Необходимо привести обоснованные данные о численности десанта, о наших потерях среди десантников и моряков на катерах. Как уже указывалось, высаживался на Бенгтшер 31 человек. Опережая изложенное ниже, приводим наиболее достоверные данные потерь в бою у маяка Бенгтшер: убитых — 31 человек (23 десантника и 8 моряков с катера ПК-238), пленных — 24 человека (8 десантников и 16 моряков с ПК-238, в это число входят и 18 раненых), ранено на других катерах 8 человек. Таким образом общие наши потери убитыми, ранеными и пленными составляют 63 человека.
Потери десантной группы можно достаточно точно определить по приказу командира Отдельного отряда береговой охраны пограничных войск НКВД по городу Ханко, хранящемуся в Центральном архиве погранвойск.
Совершенно секретно. Экз. № 1Начальник отряда майор Губин
ПРИКАЗВоенком отряда полковой комиссар Иванов
Отдельному отряду береговой охраны пограничных войск НКВД по гор. ХанкоНачальник штаба отряда капитан Киблик
28 июля 1941 года
№ 245
1
Во исполнение приказа командира Военно-морской базы КБФ в ночь на 26 июля 1941 года была выслана десантная группа отряда в составе 31 человека под командованием начальника группы старшего лейтенанта Курилова П. В. и политрука группы старшего политрука Румянцева А. И. на финский остров Бенгтшер.
По высадке на остров, группа при огневой поддержке катеров «МО» вступила в бой с белофинским гарнизоном, укрепившимся в башне маяка и других строениях острова. Подошедшие в это время 2 финских эсминца и 5 шюцкоровских катеров открыли артогонь по острову и нашим катерам, производя под прикрытием артогня высадку своего десанта на остров, одновременно 3 вражеских истребителя беспрерывно обстреливали группу с бреющего полета.
Наша группа на протяжении 10 часов храбро и стойко сражаясь с белофинским гарнизоном и высадившимся вражеским десантом, героически погибла, оставив на поле боя груды трупов белофиннов.
Память о героически сражавшихся и павших в неравном бою наших товарищах будет жить в наших сердцах и вооружит нас священной ненавистью к белофинской сволочи, которую каждый из нас, выполняя свой долг перед Родиной в предстоящих боях будет беспощадно истреблять.
2
Исключаются из списков отряда и со всех видов довольствия погибшие в бою с врагами с 26 июля 1941 года:
1. Старший инструктор пропаганды старший политрук Румянцев Андрей Иванович.
2. Млад. пом. начальника 1 отделения штаба старший лейтенант Курилов Павел Власович.
3. Командир комендантского взвода лейтенант Беликов Михаил Иванович.
4. Старший ветфельдшер военветфельдшер Малярчиков Сергей Андреевич.
5. Делопроизводитель боевого питания Кибис Владимир Иванович.
6. Техник радиостанции лейтенант Кагалов Владимир Лаврентьевич.
7. Ст. фельдшер ПМП военфельдшер Давыдов Михаил Семёнович.
8. Командир отделения комендантского взвода младший сержант Слюсарь Пётр Акимович.
9. Стрелок комендантского взвода Блинов Александр Петрович.
10. Стрелок комендантского взвода Константинов Михаил Иванович.
11. Стрелок комендантского взвода Панкратов Николай Андреевич.
12. Пулеметчик комендантского взвода Филатов Василий Николаевич
13. Пулеметчик комендантского взвода Щётка Трофим Михайлович
14. Пулеметчик комендантского взвода Обиход Николай Фёдорович.
15. Пулеметчик комендантского взвода Ситник Иван Евдокимович.
16. Стрелок комендантского взвода Хренов Иван Дмитриевич.
17. Стрелок комендантского взвода Величко Василий Степанович.
18. Стрелок комендантского взвода Подольный Гавриил Петрович.
19. Стрелок комендантского взвода Болдырев Алексей Дмитриевич.
20. Стрелок 7-й погранзаставы Шевцов Андрей Иванович.
21. Пулеметчик 7-й погранзаставы Горячёв Сергей Иванович.
22. Пулеметчик 6-й погранзаставы Колосков Фёдор Андреевич.
23. Стрелок 6-й погранзаставы Вишневецкий Андрей Андреевич.
24. Стрелок 6-й погранзаставы Науменко Иван Артемьевич.
25. Стрелок 6-й погранзаставы Луцик Андрей Тимофеевич.
26. Зав. складом взвода связи мл. сержант Балуба Всеволод Григорьевич.
27. Радиотелеграфист взвода связи Мелихов Николай Иванович.
28. Зам. политрука хоз. взвода Кострица Павел Митрофанович.
29. Зав. складом 2-й комендатуры мл. сержант Козуб Павел Филиппович.
30. Инструктор пожарного дела сержант Балаба Николай Харитонович.
31. Повар-инструктор младший сержант Бондарев Иван Захарович.
Для командования ВМБ Ханко эта операция стала крупной неудачей, в результате которой отборная группа бойцов не вернулась с задания. Главным просчетом было отсутствие разведданных об увеличении численности противника на маяке Бенгтшер, да и просто не принималось в расчет то, что противник воспользуется теми десятью днями, что прошли после успешной десантной операции на Моргонланде.
На голых скалах Бенгтшера у финнов не было возможности похоронить погибших десантников, поэтому они получили последний покой на кладбищах в Драгсфьорде и Эрэ.
Но не все не вернувшиеся на базу бойцы и командиры погибли. Спустя 16 лет после боя у маяка Бенгтшер, в 1957 году, полковник А. Д. Губин обратился к начальнику погранвойск Союза ССР генерал-полковнику П. И. Зырянову с письмом:
«… Отдельные справочные сведения об этом бое удалось выяснить в то время через пленных и из печати противника. Даже враг с должным уважением оценил героизм и отвагу советских пограничников.
Теперь стало известно, что не все участники этого боя погибли. По словам раненного и взятого тогда в плен Кибиса В. И. с ним было взято еще семь человек в плен и многие из них сейчас живут в разных городах Союза. Как бывший командир пограничной части, входившей в состав гарнизона военно-морской базы Ханко, я считаю своим долгом ходатайствовать о том, чтобы через оставшихся в живых участников восстановить подробности боя, дабы должным образом оценить отвагу и доблесть героев-пограничников, а также отдать честь памяти погибшим, чтобы ими гордились их матери, отцы и дети».
По свидетельству В. И. Кибиса, после боя остались в живых и вместе с ним оказались в госпитале в Турку А. П. Блинов, Т. М. Щётка, И. Е. Ситник, В. Г. Балуба, Н. Х. Балаба, И. З. Бондарев, в другом госпитале находился лейтенант B. Л. Кагалов. В газете «Труд» от 27 мая 1965 года был опубликован материал о посмертном награждении орденом Отечественной войны II степени П. В. Курилова и А. И. Румянцева. На фотографии в газете начальник погранвойск СССР П. И. Зырянов вручает орден отца его сыну Валентину Павловичу Курилову.
В 1966 году в здании маяка Бенгтшер открыли музей. В его экспозиции отражены события не только 1941, но и 1916 года, когда моряки российского флота защищали маяк от нападения немцев. На здании маяка закрепили памятную доску с текстом на финском и шведском языках:
Бой на Бенгтшере 26.7.1941
Эта доска в знак уважения тем людям, которые мужественно отразили нападение превосходящих сил противника
Оставим на совести финских историков слово «превосходящих», но отдадим дань храбрости и стойкости финских солдат. В этом бою наши противники показали большую организованность во взаимодействии различных подразделений и родов войск.
Журнал финских сил береговой обороны «Rannikon Puolustaja» писал, что маяк Бенгтшер часто посещают туристические группы из Финляндии и других стран, музей пользуется большой популярностью — ежегодно там бывает более 10 000 человек.
В 50-ю годовщину боя, 26 июля 1991 года, Бенгтшер впервые посетили российские ветераны-ханковцы — П. В. Репка, В. Д. Новиков, С. В. Тиркельтауб и другие, всего 23 человека. Совет российских ветеранов ВМБ Ханко и Гильдия Ханко (отделение финской организации ветеранов береговой обороны) договорились об установке на Бенгтшере памятной доски с русским текстом. 19 августа 1998 года на стене здания появилась надпись:
Памяти погибших на этих скалах в бою 26.7.1941 пограничников военно-морской базы Ханко
На этот ритуал из-за болезни не смог прибыть участник десанта 26 июля 1941 года В. И. Кибис, но приехали учащиеся и педагоги Санкт-Петербургской средней школы № 368 под руководством ее директора Г. Н. Соловьёвой — в школе создан музей, посвященный обороне полуострова Ханко.
Выступая на церемонии открытия памятной доски, ветеран-ханковец С. В. Тиркельтауб сказал: «Очень важно, чтобы традицию дружбы между ветеранами России и Финляндии продолжила молодежь, их развивающиеся контакты — залог мира и дружбы между нашими народами… особенно радостно, что честь открытия памятной доски предоставляется юным школьникам…»
Маяк автоматизирован. Его газовое пламя горит священным огнем над теми скалами, у которых душам павших воинов поет песню Балтийское море…