Этот дом, в котором мы, вернувшись из Алма-Аты, стали 1938 года жить постоянно, был построен в 1928–1931 годах, по проекту архитектора В.М. Иофана. Иофан был также автором проекта подмосковного санатория "Барвиха" (1931–1935), павильонов СССР на всемирных выставках в Париже (1937) и Нью-Йорке (1939), а также проекта Дворца Советов на месте храма Христа Спасителя.
Дом на набережной был задуман как административно-жилой комплекс для членов правительства и старых большевиков. У москвичей он получил название "Дом правительства". В те годы дом относился к Хозяйственному управлению СНК СССР.
Дом респектабельный, удобный, он вмещает чуть более 500 квартир, разных по своим габаритам: в подъездах со стороны набережной Москвы-реки — самые обширные, с большими комнатами и широкими коридорами, а те, что примыкают к кинотеатру "Ударник", — поменьше.
На заднем дворе, выходящем на территорию, которую мы называли "церковкой" из-за находящейся там церкви Николы на Берсеньевке, XVI века, была расположена поликлиника Лечсанупра Кремля, прачечная, различные мастерские, складские помещения. Еще имелся гастроном и универмаг, которые обслуживали любого москвича, но все эти объекты входили в один комплекс, задуманный как образец социалистического быта. В этот комплекс входил еще Первый детский кинотеатр, теперь в нем Театр эстрады, над которым размещался большой спортзал с теннисным кортом и волейбольной площадкой, и кинотеатр "Ударник", один из лучших в Москве.
Дом стоит на острове. Его территория с фасада ограничивается улицей Серафимовича, состоящей всего из двух домов — нашего № 2 и дома № 5, который мы называли "передвижкой" — при строительстве Большого Каменного моста он был передвинут на несколько десятков метров. Улица Серафимовича одним концом упирается в Большой Каменный мост, а другим — в Малый Каменный мост. С тыльной стороны дом примыкает к церкви Николы на Берсеньевке и к городской электростанции, а дальше, до самой стрелки, где сливаются Москва-река и ее рукав и где находилась знаменитая в Москве гребная школа, простирается территория всемирно известной кондитерской фабрики "Красный Октябрь".
Церковь и стоящие рядом с ней постройки XIV–XVIII веков; дом Г.Л. Скуратова-Вельского, прозванного в народе Малютой, палаты думного дьяка Аверкия Кириллова — были окружены кирпичным забором, возведенным вместе с этими постройками, и имели обширные подземелья. Ребята, отважившиеся лазить по ним, находили человеческие черепа, а в кладке забора однажды был обнаружен скелет замурованного в ней человека. Поговаривали, что из подвалов Малюты Скуратова в Кремль шел под руслом Москвы-реки подземный ход, в котором и была спрятана знаменитая библиотека Ивана Грозного.
Вся территория вокруг этих строений была засажена вековыми липами. Это было прекрасное, тихое и уютное место, где прошло мое детство.
Жили мы в десятом подъезде. Все квартиры этого подъезда, кроме одной, были пятикомнатными, общей площадью примерно сто квадратных метров. Вот планировка нашей квартиры: от входной двери шел длинный коридор, упиравшийся в дальнюю большую комнату, окна которой выходили во двор на тыльную сторону Театра эстрады. Это был кабинет деда, Сергея Яковлевича Аллилуева. Сразу от входной двери справа располагалась тринадцатиметровая комната с большим во всю стену окном, это была комната старшего брата Леонида. Следующие двери вели направо — в столовую, налево — в детскую, где жили мы с няней Таней, в них соответственно было примерно двадцать пять и семнадцать метров. Из столовой можно было пройти в спальню матери, примерно такую же по площади, а из последней — в кабинет деда, то есть все три большие комнаты — проходные. Окна спальни, столовой и комнаты Леонида выходили на юг, в них всегда было много солнца, другие, наоборот, были темными и сумрачными, но в них приятно было находиться в жаркие, летние дни. Потолки в комнатах были высокими — три метра сорок, поэтому в них легко дышалось.
Кухня была длинная и узкая, метров двенадцать, под окном располагался вместительный стенной шкаф, где хранились продукты, еще в кухне была дверь грузового лифта с мусороприемником и антресоли для домашней утвари. Примерно такую планировку имели все квартиры в подъезде, только у квартир с нечетной нумерацией кухни были чуть поменьше, но квадратнее. В квартирах были балконы, а начиная с пятого этажа — по два балкона; на втором, пятом и восьмом были даже третьи, общие у четных и нечетных квартир, балконы. У нас, например, был балкон, общий со Светланой, которая жила в пятом подъезде.
Кто же жил в доме на набережной?
Над нами, на пятом этаже, жила семья Василия Васильевича Вахрушева. Сын тульского рабочего, слесарь по профессии, он за годы Советской власти вырос в крупного хозяйственного руководителя. Родившийся в 1902 году, он в 20—30-е годы становится директором Косогорского металлургического завода, затем Калининского вагонного завода, Каширской электростанции, Мосэнерго. В 1937 году тридцатипятилетний Вахрушев назначается народным комиссаром местной промышленности РСФСР, а в 1938 году — заместителем председателя, затем председателем СНК РСФСР. В 1939 году В.В. Вахрушев становится наркомом угольной промышленности СССР. В годы войны Василий Васильевич руководил эвакуацией промышленного оборудования из Донбасса в восточные районы страны, налаживал добычу коксующихся углей в Кузбассе и Караганде, а после — руководил восстановительными работами на шахтах Донецкого бассейна. Это был большой труженик, настоящий созидатель-государственник, подчинивший свою жизнь служению обществу. О таких людях говорят — сгорел на работе. Умер Вахрушев рано, когда ему было лишь сорок пять лет.
Внизу под нашей квартирой, на третьем этаже, жил Максим Захарович Сабуров. Он родился в 1900 году, а в 1941 году возглавил Госплан СССР, являясь одновременно заместителем Председателя Совнаркома СССР, то есть И.В. Сталина. Этот пост он занимал по 1944 год, затем через три года и до 1955-го вновь на этом посту. В 1955 году Сабуров был назначен первым заместителем Председателя Совета Министров СССР и занимал этот пост до 1957 года. В 1952 году он избирается членом Президиума ЦК КПСС, но 6 марта 1953 года, после смерти Сталина, он освобождается от обязанностей Председателя Госплана СССР и назначается министром машиностроения СССР. А после известного разгрома в 1957 году антипартийной группировки, которую поддерживал Сабуров, его отправляют на пенсию. М.З. Сабуров внес большой вклад в укрепление фундамента советской державы, ее поступательное развитие.
В квартире напротив жила семья Ивана Федоровича Тевосяна, одного из крупнейших организаторов и хозяйственников. Иван Федорович родился в 1902 году в городе Шуше в семье портного-кустаря. В 1918 году вступил в партию, через год был избран секретарем подпольного городского комитета партии в Баку, активный участник установления власти Советов в Азербайджане.
В 1921 году он избирается делегатом X съезда РКП(б), вместе с другими делегатами подавлял мятеж в Кронштадте. 1927 году Тевосян с отличием заканчивает Горную академию и направляется на подмосковный завод "Электросталь", где тогда ковалась отечественная высококачественная металлургия. Отказавшись от начальственной должности, он идет работать помощником сталевара. За короткий срок Тевосян зарекомендовал себя талантливым специалистом и стал главным инженером завода, организатором новой отрасли — электрометаллургии. В 1931 году он уже управляет объединением "Спецсталь", которое налаживает массовый выпуск углеродистых, легированных, конструкционных, а затем и жароупорных, нержавеющих, магнитных и антимагнитных сталей, не уступающих по качеству лучшим западным маркам.
Молодая отрасль быстро шла в гору, и заслуга в этом Тевосяна несомненна. На XVII съезде партии С. Орджоникидзе поставил молодого руководителя в пример всей нашей промышленности. С 1929 по 1934 год в стране в девять раз увеличился выпуск высококачественных металлов, что позволило сократить удельный вес их импорта с 21,5 процента до 2,8! Полностью была ликвидирована наша зависимость от иностранных поставок в этой сфере.
В 1936–1939 годах И.Ф. Тевосян назначается первым заместителем наркома оборонной промышленности, а в 1940 году становится наркомом черной металлургии. В этой должности его застала война. В первые месяцы Великой Отечественной под немецкую оккупацию попали крупные базы отечественной металлургии, но уже в 1942 году только на востоке удалось выпустить качественных металлов на 6 процентов больше, чем в 1940 году на всей территории страны.
В 1943 году после нашей победы в одной из величайших битв Великой Отечественной на Курской дуге, И.Ф. Тевосян "за особые заслуги в области организации производства качественного и высококачественного металла для всех видов вооружения, танков, авиации и боеприпасов в трудных условиях военного времени" был удостоен звания Героя Социалистического Труда.
В послевоенное время имя И.Ф. Тевосяна связано с решением сложнейшей задачи — созданием новых марок металлов для реактивной авиации, атомной индустрии, ракетной и космической техники.
В 1949 году Иван Федорович был назначен на пост заместителя Председателя Совета министров СССР и руководил развитием черной и цветной металлургии, угольной и нефтяной промышленности, изучением минеральных ресурсов страны. Это был организатор крупного масштаба. Но с приходом к власти Н.С. Хрущева он оказался не у дел, его отправили в "почетную ссылку" — послом в Японию. Это было в 1956 году, а в 1958 году он скончался. На восьмом этаже, прямо над нашей квартирой, расположилось жилище Павла Аллилуева. А напротив него жил Л.М. Каганович. Он потом переехал на улицу Грановского, а в его квартире поселился Н.П. Каманин, прославленный летчик один из первых Героев Советского Союза, участник спасения челюскинцев. На память от Кагановича ему осталась прекрасно расписанная под дуб столовая, поэтому мастера по ремонту всегда отказывались даже трогать ее, дабы не порушить красоту.
Жена Николая Петровича Мария Михайловна была финкой по национальности, ее мать и отец жили вместе с ними и говорили между собой по-фински. У Каманиных росли двое сыновей — Аркадий и Лев.
Николай Петрович Каманин был личностью яркой и незаурядной. Он родился в 1908 году в городе Меленки, в 40 верстах от Мурома. Осенью 1929 года окончил Борисоглебское авиационное училище. Вместе с ним учились знаменитый летчик-испытатель В.К. Коккинаки и В.Г. Грачев, осуществлявший в Отечественную войну ряд ответственных правительственных перелетов, и еще Благовещенский — его в 1960 году на авиационной выставке в Англии в Фернборо назвали первым асом мира: он пилотировал самолет незнакомой ему иностранной марки и показал класс высшего пилотажа для реактивных самолетов.
В 1934 году молодого коммуниста Каманина, обнаружившего не только отличные летные качества, но и несомненные организаторские способности, назначают командиром по спасению экипажа парохода "Челюскин", затертого северными льдами. В Великую Отечественную войну П.П. Каманин командовал авиационным корпусом. Вместе с ним на фронте воевали его жена и старший сын Аркадий. 14-летний сын, начав войну мотористом, вскоре освоил самолет По-2 и совершал самостоятельные полеты. Однажды он увидел, как подбитый врагом Ил совершил вынужденную посадку. Аркадий посадил рядом свой По-2, забрал раненого летчика, фотоаппаратуру и доставил на свой аэродром. В 15 лет Аркадий был награжден двумя орденами Красной Звезды и орденом Красного Знамени. Как видим, сыновья известных в стране коммунистов, руководителей разных рангов в тылах не отсиживались, а воевали.
На фронте Аркадия все любили за его общительность, живой нрав, музыкальность — он хорошо играл на аккордеоне, — и многие были просто потрясены, узнав, что их любимец, пройдя всю войну от звонка до звонка, в 1947 году скоропостижно скончался от менингита.
Н.П. Каманин, тяжело пережив смерть сына, весь ушел в работу. В 1956 году он заканчивает Высшую военную академию и уезжает в Среднюю Азию в качестве командующего Военно-Воздушными Силами СССР по космическим исследованиям. С этого времени и до ухода в отставку в 1971 году генерал-полковник Н.П. Каманин руководил подготовкой советских космонавтов. С его именем связаны все крупнейшие достижения отечественной космонавтики.
Из старых большевиков в нашем подъезде жили Р.С. Землячка, М.Г. Цхакая (Миха), Ф.Н. Петров.
Р.С. Землячка вступила в РСДРП еще в 1896 году, до первого ее съезда в Минске, сидела в тюрьмах Киева, Москвы, Петербурга, но каждый раз, вырвавшись на свободу, вновь бралась за революционную работу. Была агентом "Искры" в Одессе, в 1905 году избирается секретарем петербургского, а затем московского комитетов партии большевиков. В 1906 году ее арестовывают, и она совершает дерзкий побег из Сущевского полицейского участка. Землячка объявляется в Питере и в тяжелых условиях реакции возглавляет петербургский комитет партии. В дни Октября она вновь в Москве, руководит борьбой рабочих в Рогожско-Симоновском районе. В 1924 году Р.С. Землячка — член Коллегии наркоматов Рабоче-крестьянской инспекции и путей сообщения, в 1934 году — член ЦКК ВКП(б), в 1939–1943 годах — председатель Комиссии советского контроля, заместитель Председателя СНК.
В день ее 60-летия "Правда" писала: "Таких людей, как тов. Землячка, или любят, или ненавидят". Сегодня о ней пишут много негативного, обвиняют, в частности, в расстреле 80, а то и 100 тысяч белых офицеров в Крыму. Эти офицеры, уцелевшие после разгрома Врангеля, по приказу М.В. Фрунзе прошли регистрацию, а по приказу Б. Куна, И.Э. Якира и Р.С. Землячки были расстреляны по составленным спискам.
Я позволю себе усомниться в этих фактах. Но вначале небольшое отступление.
Гражданская война — это самая кровавая и страшная война, особенно в масштабах России, когда все расколото на враждебные силы и фронт проходит даже через семьи, когда обе стороны воюют на своей земле и побежденному некуда с этой земли уйти. Гражданская война чревата своими драматическими и трагическими последствиями. Недаром В.И. Ленин предупреждал, что длительная гражданская война грозит обернуться необратимыми последствиями, привести к разрушению и гибели страны. Казалось бы, история должна чему-то научить людей, Но сегодня вновь полыхает земля, вспыхивают межнациональные конфликты. И льется кровь. А там, где льется кровь, действует другая логика, другие законы. Так есть сейчас, так было и тогда. А начало-то было совсем другое. Эйфория триумфального шествия Советов, ликование по поводу народной демократии, братание на фронтах мировой войны были столь глубоки и масштабны, что люди верили: еще одно последнее мгновение, и мир капитала рухнет сам под ноги победителей. Власть-то в руках большинства, и национальное народное богатство перераспределяется в пользу большинства. Казалось, вот она — истина — восторжествовала, добро побеждает зло! Можно всем все простить: и освобождаются из тюрем все царские офицеры, арестованные после контрреволюционного мятежа, организованного П.Н. Красновым и А.Ф. Керенским, да и сам Краснов — под честное слово: просто взяли с них нравственное обязательство, что они не будут больше выступать против Советской власти.
Но история еще не знала примеров, чтобы собственники, даже если они составляют меньшинство населения, отдадут собственность по христианским заветам. Уступив силе, общей "атмосфере свободы", они просто ждут своего часа и никогда от своей собственности не откажутся. Когда речь заходит о собственности, все патриотические чувства становятся для них химерой, они готовы пойти на союз с самыми подлыми врагами своего Отечества. Ведь так и было, господа! Разве не белая гвардия открыла дверь для иностранных войск, для интервенции Антанты? Разве не офицеры первыми нарушили слово чести и под знаменем того же клятвоотступника Краснова пошли сражаться со своим народом, прикрываясь дымовой завесой борьбы с большевиками? Русское дворянство сражалось с русским крестьянством — вот правда истории.
Но действие, как известно, рождает противодействие. Беспощадность к врагам революции была спровоцирована. Революция училась защищаться. Я сейчас не касаюсь того факта, что в стане революционных сил, в стане большевиков были разные люди, кто-то преследовал и корыстные цели, сводил свои счеты, готов был погреть руки и поживиться чужим добром, я говорю о логике истории, логике борьбы.
Много лет спустя, беседуя с немецким писателем Э. Людвигом, И.В. Сталин так скажет об этом:
"Когда большевики пришли к власти, они сначала проявляли по отношению к своим врагам мягкость. Меньшевики продолжали существовать легально и выпускали свою газету. Эсеры также продолжали существовать легально и имели свою газету. Когда генерал Краснов организовал контрреволюционный поход на Ленинград и попал в наши руки, то по условиям военного времени мы могли его по меньшей мере держать в плену, более того, мы должны были бы его расстрелять. А мы его выпустили "на честное слово". И что же? Вскоре выяснилось, что подобная мягкость только подрывает крепость Советской власти. Мы совершили ошибку, проявляя подобную мягкость по отношению к врагам рабочего класса. Если бы мы повторили и дальше эту ошибку, мы совершили бы преступление по отношению к рабочему классу, мы предали бы его интересы. И это вскоре стало совершенно ясно. Очень скоро выяснилось, что чем мягче мы относимся к нашим врагам, тем больше сопротивления эти враги оказывают. Вскоре правые эсеры — Гоци другие, и правые меньшевики организовали в Ленинграде контрреволюционное выступление юнкеров, в результате которого погибло много наших революционных матросов. Тот же Краснов, которого мы выпустили "на честное слово", организовал белогвардейских казаков. Он объединился с Мамонтовым и в течение двух лет вел вооруженную борьбу против Советской власти. Вскоре оказалось, что за спиной этих белых офицеров стояли агенты западных капиталистических государств — Франции, Англии, Америки, а также Японии. Мы убедились в том, как мы ошибались, проявляя мягкость. Мы поняли из опыта, что с этими врагами можно справиться лишь в том случае, если применять к ним самую беспощадную политику подавления".
Кстати сказать, тогда генералу П.Н. Краснову удалось эмигрировать в Германию. А во время Великой Отечественной войны он снова взялся за старое и активно сотрудничал с гитлеровцами. В итоге Краснов был казнен по приговору советского суда в 1947 году.
Но сегодня наша пресса, отбеливая белых, красных изображает в одном черном цвете, ужасая доверчивого нашего читателя страшными цифрами. Теперь вернемся к крымской истории. Как известно, под командованием Врангеля оказались войска, отошедшие в Крым после разгрома Деникина. Это были остатки корпуса генерала Слащева в количестве 7500 человек и корпус генерала Кутепова в количестве 40 тысяч человек. Впоследствии за счет мобилизационных мер на территории Крыма Врангелю удалось довести численность своей армии до 270 000 человек — цифры эти недостоверны и сильно завышены, — а офицеров до 50 000. В боевых же действиях против Красной Армии принимало участие 27 000 солдат и 6000 офицеров. Именно эти части были разгромлены войсками Юго-Западного фронта. Большая же часть уцелевших частей Врангеля была эвакуирована союзниками из Антанты сначала в Югославию, а затем во Францию и Болгарию, где они и находились до конца 20-х годов. Так что ни о каких 80—100 тысячах расстрелянных в Крыму офицеров не может быть и речи.
Зачем же тогда приводятся эти дутые цифры? Ответ, на мой взгляд, предельно прост. Если, скажем, крайне сложно определить грань, отделяющую суровую необходимость от излишней жестокости, неизбежно бытующей в любой войне, а тем более в гражданской, то, увеличив количество жертв на порядок выше, а то и больше, можно говорить о геноциде собственного народа, тут действует логика перехода количества в качество. А от геноцида один шаг до объявления Октября и всей советской истории ошибочным и вредным зигзагом эволюции.
К слову сказать, генерал А.А. Слащев, командовавший корпусом в армии Врангеля и эмигрировавший затем в Турцию, в 1921 году явился с повинной в Советский Союз, был амнистирован и служил в Красной Армии.
В нашем подъезде в доме на набережной одной из колоритнейших фигур был Миха Цхакая. Мало кто знает, что на свадьбе Сталина с Екатериной Сванидзе он был тамадой. Я его уже знал как дедушку, а был он, по рассказам взрослых, лихим и смелым человеком. Миха родился в 1865 году. Он был одним из организаторов первой в Закавказье социал-демократической организации — "Месаме-Даси", участвовал в революционной работе в Баку и Грузии. После утверждения Советской власти в этом регионе был одним из Председателей ЦИК ЗСФСР, Председателем Президиума Грузинской ССР, с 1920 года он член ИК Коминтерна. С 1937 года Цхакая — депутат Верховного Совета СССР и член Президиума ЦИК СССР.
Вся наша семья хорошо знала Миха Цхакая, относилась к нему с большим уважением и почтением. Умер Цхакая в 1950 году.
О Ф.Н. Петрове все знали как о старейшем коммунисте планеты, он дожил почти до ста лет. По профессии он был врачом, в партию вступил 20-летним юношей в 1896 году, и с тех пор вся его жизнь была связана с революционной и общественной деятельностью. Свое боевое крещение он получил в 1905–1907 годах на Украине, был арестован, сослан на каторжное поселение. Участвовал в борьбе за Советскую власть в Сибири, в 1920–1922 годах был заместителем Председателя Совета Министров Дальневосточной республики, членом Дальбюро ЦК РКП(б). В 1923–1927 годах возглавлял Главнауку, а с 1927 года и практически до последних своих дней был одним из руководителей и редакторов издательства "Советская энциклопедия".
После XX съезда КПСС Н.С. Хрущев стал усиленно искать поддержки у старых большевиков, в 1961 году Ф.Н. Петрову было присвоено звание Героя Социалистического Труда (Л.И. Брежнев в 1971 году отдублил это звание), но поскольку Федор Николаевич был уже очень стар и мог выполнять разве что роль свадебного генерала, Никита Сергеевич приставил к нему молодого помощника, оказавшегося на редкость шустрым — 3.C. Двойриса. Этот проходимец выжал для себя из своей должности максимум сверхвозможного, он был вхож в любые дома и учреждения, у него были различные пропуска и бумаги — от ГАИ до Министерства путей сообщения. Воспользовавшись фотографией своего патрона, где тот был запечатлен рядом с Сусловым, Захар Семенович ловко сфальсифицировал ее, подменив Петрова своей персоной, и стал творить чудеса — исключительно в корыстных целях, особенно любил брать недурные суммы в долг, но на этом и погорел: в Сочи взял у совминовского закройщика ателье несколько тысяч рублей и не захотел возвращать. В конце концов оказался на своем законном месте — за решеткой. О его похождениях в двух больших судебных очерках, опубликованных в "Литературной газете", рассказал А. Ваксберг.
Должен заметить, что Двойрис был единственным проходимцем, который оказался среди исключительно порядочных людей, живших в нашем доме. Хотя хорошо известно, что вокруг власть имущих во все времена крутились, крутятся и будут крутиться всякого рода авантюристы и проходимцы.
Но мне повезло, я видел и общался лишь с очень достойными людьми. Это было поколение честных людей. Об этом говорит и Ф.М. Бурлацкий в своих воспоминаниях "После Сталина". Он пишет, что пришел на работу в аппарат ЦК КПСС после XX съезда, застав там людей, которые работали во времена Сталина. Это были честные, надежные люди, очень обязательные в своих действиях и обещаниях.
Д.Г. Жимерин, работавший в 1942–1953 годах наркомом, а затем министром электростанций СССР, вспоминал: "Когда меня назначили наркомом, один умудренный долгим опытом работы со Сталиным человек посоветовал мне, если я хочу уцелеть, руководствоваться в своей работе со Сталиным тремя принципами: никогда не лгать, никогда не оправдываться при совершении каких-либо ошибок и не быть многословным". Я думаю, что, если бы эти требования у нас настойчиво проводились в жизнь, это оградило бы нашу страну и наш народ от тех бедствий, которые они переживают ныне.
Хорошо помню К.И. Николаеву, члена ЦК ВКП(б), члена Президиума Верховного Совета СССР, секретаря ВЦСПС. Она жила в нашем доме и дружила с моей матерью, часто навещала нас. Дочь петербургского рабочего и прачки, Клавдия Ивановна рано узнала нищету и бесправие. С детских лет работала нянькой, а когда подросла, поступила фальцовщицей в типографию. Распространяла революционные листовки. В 1908 году пятнадцатилетняя Клава была впервые арестована, а потом она еще выдержала три ареста и две ссылки, но девушка от революционной деятельности не отказалась, в 1909 году она вступает в РСДРП. Октябрьские бои она приняла в Питере, потом отражала натиск Юденича. В 1919–1924 годах К.И. Николаева — редактор "Работницы", потом два года работает начальником отдела работниц ЦК партии, в 1928–1930 годах — заведующая отделом агитации и пропаганды Северо-Кавказского крайкома партии, в 1930–1934 годах заведует агитационно-массовым отделом ЦК ВКП(6), является вторым секретарем Западно-Сибирского крайкома партии, в 1934–1936 годах — второй секретарь Ивановского обкома партии, а с 1936 года до декабря 1944 года, до дня своей кончины, Клавдия Ивановна работала секретарем ВЦСПС. Вот уж у кого отсутствовали такие проявления, как комчванство, так это у Клавдии Ивановны. Скромная и строгая в быту, она была твердым и требовательным работником, не боялась критиковать лица любого ранга, она никогда не скрывалась за общими формулировками, а называла конкретных виновников тех или иных недостатков.
Во время войны К.И. Николаева была командирована в Англию и возвращалась оттуда на военном корабле, сопровождавшем конвой. Командир корабля, суеверный, как все "морские волки", сначала наотрез отказался брать ее на борт — женщина на корабле, жди беды! Но приказ неумолим, пришлось подчиниться. На пути в Мурманск конвой подвергся атакам немецких подлодок и авиации. Клавдия Ивановна покорила всех своим мужеством и хладнокровием, она оказывала помощь раненым и даже стояла у пулемета. Расставаясь в Мурманске с Николаевой, командир корабля элегантно поцеловал ей руку: "Мадам Николаева, борт моего корабля всегда к вашим услугам!".
В соседнем с нами двенадцатом подъезде жил Георгий Димитров, который поселился здесь после своей трудной и триумфальной победы на Лейпцигском процессе 1933 года, впоследствии Димитров стал одним из создателей Отечественного фронта Болгарии (1942 год), Председателем Совета Министров НРБ (1946 год), а в 1948 году избирается генсеком болгарской партии коммунистов.
Моя мать хорошо знала Георгия Димитрова и его семью, ребенком я бывал в их квартире. Мать так была дружна с Димитровыми, что в 1943 году, когда внезапно умер их семилетний сын, Георгий Димитров попросил ее, чтобы я пожил немного в их семье, но мать, конечно, не могла согласиться на это.
Интересно, что после того, как в 1973 году мы с братом разменяли свою квартиру в доме на набережной и поселились на новых местах, я, познакомившись с новыми соседями, выяснил, что моя соседка по этажу — дочь известного немецкого оперного певца Максима Мансфельда Рашель тоже хорошо знала Г. Димитрова, который, находясь в фашистской Германии, долгое время жил как раз у них в доме.
Приехав в Москву после Лейпцигского процесса, Г. Димитров долго лечился в Крыму. В 1935 году он из Крыма написал в Берлин М. Мансфельду, в этом письме он благодарил Максима за то, что тот с риском для жизни скрывал его, и заверил его, что если ему потребуется когда-либо его помощь, он сделает все, чтобы ее оказать. Случилось так, что семье Мансфельда угрожала отправка в еврейское гетто, им уже пришли повестки, когда Г. Димитров буквально вырвал эту семью из лап неминуемой смерти, певцу, его жене и дочери был сделан вызов в СССР, семья была снабжена советскими паспортами и благополучно покинула Германию. Такие люди, как Г. Димитров, никогда не оставляли друзей в беде, поэтому они и фашизм одолели.
В том же, двенадцатом подъезде жил С.В. Кафтанов, один из организаторов советской высшей школы. Сергей Васильевич, родившийся в 1905 году в семье шахтера, был старшим в многодетной семье, поэтому, едва закончив начальную школу, сразу поступил на завод "Донсода" строительным рабочим, был вагонщиком на меловых рудниках, форсунщиком и вакуум-аппаратчиком в каустическом цехе завода. Выступает одним из организаторов заводской молодежи, в 1926 году избирается освобожденным секретарем и членом бюро Лисичанского райкома комсомола, членом парткома завода.
Сергей Васильевич обладал импозантной внешностью, это был поистине человек-гора. Когда он садился в машину, казалось, у нее вот-вот лопнут рессоры. Его сын рассказывал мне, что в молодости отец как-то пошел в цирк. Заезжая знаменитость — борец-профессионал, играя мускулами, приглашал любого помериться с ним силою. Отец вышел и, обладая огромной природной физической силой, легко победил его. Жена Сергея Васильевича, напротив, была женщиной хрупкой и изящной. Ее отец, старый большевик С.Д. Марков и ее мать были зверски убиты бандитами в Дагестане в ноябре 1922 года.
В 1927 году Сергея командируют на учебу в МХТИ имени Менделеева, который он успешно заканчивает в 1931 году по кафедре пирогенных процессов.
В 1934 году решением ЦК ВКП(б) его переводят на партийную и научную работу в Московский физико-химический институт имени Карпова. Он руководит кафедрой общей химии, читает курс лекций и является секретарем парткома. В институте развернулась работа по сближению научно-учебной деятельности с нуждами отечественной химической промышленности.
Проходит три года, и Сергей Васильевич переводится в аппарат ЦК ВКП(б), он некоторое время "стажируется", а уже в конце того же, 1937 года назначается на пост Председателя Всесоюзного Комитета по делам высшей школы при СНК СССР.
На этом посту он встречает Великую Отечественную войну и включается в энергичную работу по перестройке вузов на военный лад, перебазированию многих вузов на восток. За годы войны ни один вуз не прекращал своего учебного процесса, за годы войны были подготовлены сотни тысяч специалистов, которые работали для нужд фронта, а потом восстановления страны. Совет по координации научных исследований для нужд фронта и тыла, руководимый Кафтановым, имеет немалые заслуги в создании новых видов вооружений, разработке новых технологий в военной промышленности. Он создает первую в стране теплотехническую и другие лаборатории, ставшие впоследствии важнейшими центра исследований по использованию атомной энергетики.
Многие научно-технические проекты и идеи, поддержанные С.В. Кафтановым, нашли одобрение в правительстве и были внедрены в практику (работы по широкому применению кислорода в металлургической и химической промышленности, по организации гидролизной промышленности и другие). Он помогает будущему академику, физику-ядерщику Г.Н. Флерову реализовать свои разработки, связанные с созданием ядерного оружия. В 1942 году Г.Н. Флеров, тогда лейтенант Красной Армии, обратил внимание на то, что американцы начисто перестали публиковать какие-либо материалы по ядерной физике, дело явно шло к практическому созданию ядерного оружия. Он написал письмо на имя Сталина с основанием необходимости форсировать работы по созданию ядерного оружия в нашей стране. Сергей Васильевич позаботился о том, чтобы письмо, не мешкая, достигло своего адресата. Впоследствии к Кафтанову стекалась вся информация, в том числе и агентурная (например, от Клауса ученого-антифашиста, участника американской программы по созданию атомной бомбы — "Манхаттан проджект"), касающаяся атомной бомбы, это облегчило нам возможность обойти тупиковые варианты и сократить время на лишние поиски.
Жили в нашем доме и Сергей Иванович Вавилов, президент Академии наук СССР, и Трофим Денисович Лысенко — президент ВАСХНИЛ, Михаил Георгиевич Первухин и Павел Михайлович Зернов, принимавшие самое непосредственное участие в создании первой отечественной атомной бомбы, укрепившей нашу обороноспособность; жил и знаменитый писатель-фантаст Иван Антонович Ефремов и многие другие. О каждом из них можно написать отдельную книгу.
У всех этих людей были здоровые, крепкие семьи, они умели хорошо работать, любить, ценили редкие часы досуга, стремились к культуре, много занимались самообразованием. Я очень благодарен этим людям, им я обязан тем, каким я стал, лучшим, что есть во мне. Они были нормальными и интересными людьми, ничего не имеющими общего с теми образами, которые создали о них перестроечные и демократичные писатели, "документалисты".
Им так же не было чуждо ничто человеческое, у них были и свои драмы, и свои трагедии. Жила в нашем доме семья К.А. Уманского. 25 января 1945 года Уманский вместе с женой погибает в авиакатастрофе. Он был нашим послом в Мексике и совершал свою служебную поездку в Коста-Рику. А за два года до этого, весной 1943 года, в Москве, прямо рядом с нашим домом, погибла их дочь — красавица Нина. Нина была ровесницей моего старшего брата Леонида, они вместе учились в школе, в одном классе. Вместе с ними учился Володя Шахурин, сын наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина, Иван Микоян, Леня Барабанов, сын помощника А.И. Микояна, Артем Хмельницкий, сын генерал-майора Р.П. Хмельницкого, помощника К.Е. Ворошилова.
В тот весенний день 1943 года Нина должна была улететь в США вместе с родителями. Домой ее пошел проводить Володя Шахурин, который жил на улице Грановского. Володя любил Нину и стал упрашивать ее не улетать, остаться в Москве. Разговор происходил на Большом Каменном мосту, на площадке у лестницы, ведущей к углу нашего дома со стороны Театра эстрады. Нина посмеялась над этой просьбой и, помахав ему на прощанье, стала спускаться по лестнице. И тогда Володя достал из кармана пистолет, принадлежавший Ивану Микояну, и выстрелил сначала в Нину, затем себе в висок. Нина погибла сразу, а Володя умер в больнице на другой день. Мы играли с ребятами во дворе и, услышав два выстрела, кинулись посмотреть, что же произошло. Когда прибежали к лестнице, все уже было кончено.
Это была не единственная трагедия в нашем доме.