Фельдшер не велел Харлампию вставать еще несколько дней, и он лежал один в пустой землянке, когда все уходили чистить коней или прочесывать леса, и все мечтал.

Он представлял себе, как приедет домой, как все домашние к нему кинутся. И еще пытался представить, какой у него сынок, какие у него волосики, пальчики…

Одно только заботило его — подарки!

— Как без презента домой ехать? — ломал ок голову.

Казаки дали ему несколько кусков мыла, из того, что полагалось им на взвод. «Бери, Харлампий, на презент, дома в мыле большая недостача, а мы и веничками березовыми отмоемся». Комиссар наградил его штукой сукна и штукой ситца — девчонкам на платья. Но Харлампий все ломал голову, что сыну в подарок привезти?

— Голову свою без дырки — вот лучший презент! — смеялись казаки. — Нужен ему твой подарок. Вот фершал говорит, что он еще все вообще вверх ногами видит.

Но Харлампий этого понять не мог. Как это видеть все вверх ногами? А про то, чтобы ехать без подарка, и слышать не хотел.

— Это же ему на всю жизнь память! — растолковывал он красноармейцам. — Что батька с войны на память привез! Нужно что-нибудь необыкновенное! Вон мой отец шашку турецкую привез, у самого ихнего паши отбил, над колыбелью моей повесил! Так я эту шашку пуще глаза берегу! Дом гори — я шашку спасаю.

Но красноармейцы ничего ему посоветовать не могли, только смеялись да крутили головами, — дескать, у вас, у казаков, не только фуражки набекрень, но и мозги туда же!

Настал день отъезда. На утренней поверке получил Харлампий бумаги, сдал казенного коня и отправился на станцию. Хрисанф Калмыков пошел его провожать.