נסים אלוני:הנסיכה האמריקאית

Перевод: Виктор Маркович

Действующие лица:

Король Бонифаций

Виктор

Феликс Гогеншваден

Фердинанд, его сын, наследный принц

Актёр

Голоса:

Капитан Мигель Мегерас, комиссар полиции

Жан-Поль Крупник, кинорежиссёр

Электромонтёр

Глашатай

 

Действие первое

Картина первая

Словно бы издалека доносятся приглушённые звуки гитары. Их прерывает пронзительный вой полицейской сирены, и занавес распахивается. Яркий луч света выхватывает из темноты лицо Фрэди, молодого человека 25 лет, сидящего на табурете в правом углу сцены. Вид у него усталый, и натянутая улыбка слегка искажает его лицо. На нём малиновый жилет, надетый поверх прочей одежды, и на руках чёрные перчатки.

Голос капитана. Буэнос диас, амиго. Я капитан, капитан Мигель Мегерас, и это имя хорошо известно и в полиции, и среди убийц. Так что открывай-ка пошире свой паршивый рот, чтобы нам не пришлось пачкать руки. Слушаем тебя, амиго, кон густо.

Фрэди (поднимая голову в направлении луча света). Я закурю, Мигель?

Голос капитана (истошно вопя). Нет!.. И сотри ты эту вонючую улыбку со своей вонючей физиономии отец твой остыть ещё не успел, дезальмадо!

Фрэди. Ты вовсе и не обязан скорбить вместе со мной, капитан.

Голос капитана. Вчера, между восемью и десятью часами вечера, в студии сеньора Жан-Поль Крупника на авенида Бульвар ты, пятью выстрелами из браунинга тридцать восьмого калибра, уложил на месте своего родного отца, так что улыбка твоя здесь вовсе не уместна, потому что ждёт тебя виселица, амиго, грубая, но крепкая, и на её верёвке сушат вещи поважнее грязного белья, уж поверь мне. Ну, спой свою арию, матадор, и спаси свою душу. Марш.

Фрэди. Знаешь, капитан. Мне безразлично то, что ты называешь меня убийцей. Пожалуйста, если тебе это поможет. Но. (Поднимает голову.) Я хочу увидеться с сеньором Крупником.

Голос капитана. Нет.

Фрэди. Почему нет.

Голос капитана. Сеньор Крупник, амиго, вылетел сегодня утром в Нью-Йорк.

Фрэди (вскакивая с места). В Нью-Йорк!.. (Овладевает собой.) В Нью-Йорк, а?.. Щелкопёр. Он дал показания?

Голос капитана. Хочешь послушать?

Фрэди. А-а-а.

Голос Крупника. Я потрясён. Фрэд! Я возлагал на него такие надежды. Он ужасно фотогеничен!.. Я хочу сказать. Мне кажется, что в нём зрела какая-то слепая страсть, как бы это выразиться. Совершить поступок, разорвать, уб. Он утратил чувство реальности.

Фрэди. Достаточно. Спасибо. (Просебя.) Утратил чувство реальности. (В сторону капитана.) Ладно, капитан. Я дам тебе показания, но при одном условии.

Голос капитана. Нет, амиго. Никаких условий.

Фрэди. Понимаешь. Вчера, между восемью и десятью вечера в студии на авенида Бульвар находились трое, пришедшие убивать, и ещё один, пожелавший быть убитым. Это должно было случиться в фильме, но вышло на самом деле. Смерть. Камера прекратила снимать, и отец остался лежать на полу, мёртвый. (Поднимает голову.) С улыбкой на губах. Это фамильное. Ты хочешь знать, как всё произошло? (Ухмыляется.) Из любви. Бывает. Была кроме нас, кроме четверых, ещё одна персона. Найди её, капитан, и доставь сюда, побыстрее.

Голос капитана. Имя.

Фрэди (смущённо). Это не так-то просто.

Голос капитана. А-а-а. У неё нет имени.

Фрэди. Есть. Но оно вымышленное.

Голос капитана. Скажи же мне его, наконец!

Фрэди. Кокомакис.

Голос капитана (после паузы). Кокомакис, а?

Фрэди. Да. Долли. Долли Кокомакис.

Голос капитана. Из Шанхая.

Фрэди. Нет. Из Нью-Йорка. Она величает себя американской принцессой.

Голос капитана. Американской принцессой. В жизни не слыхал об американских принцессах.

Фрэди. То-то и оно. Их просто нет.

Голос капитана. А у тебя, значит, есть.

Фрэди. Да. Есть.

Голос капитана. И что же она из себя представляет?

Фрэди. Именно-то этого я и не знаю.

Голос капитана. А-а-а. Именно-то этого ты и не знаешь.

Фрэди. Вот именно.

Голос капитана. Ловко, а?. Вот увидишь, амиго, я сдеру эту улыбку с твоей физиономии с превеликим удовольствием, и Господь Бог не потребует у меня в том отчёта, потому что он тебя забыл.

Фрэди. Три месяца тому назад, 19 мая в субботу приблизительно в полночь, в день моего рождения двадцатипятилетия я сидел на кайе де-ла-Мар в одном уютном местечке под названием «Вена». Ровно в полночь да, часы пробили полночь туда ввалился некий тип высокий, полный, лысоватый и пьяный, вдоску. Он опирался на трость вишнёвого дерева с набалдашником из слоновой кости, оправа его очков была из чистого золота. В добавок ко всему, он был босой. Я было принял его за туриста, который никак не может отыскать свои туфли. Но нет. Он искал меня. По-французски. Сперва поморгал, потом отвесил поклон, едва не съездив мне по уху, и упал. Под стол. С минуту он моргал и таинственно ухмылялся, пока не выдавил из себя: «La princess. De l'Amerique.» Туфли свои он оставил в баре аэропорта. Это случилось в день моего рождения. Я встану, капитан? (Он поднимается, берёт табурет и идёт налево, приближаясь к авансцене. На пол — дороге останавливается.) Это был Жан-Поль Крупник гений кинематографа. Смешное имя, правда?.. Он сам себе его и выбрал! На самом же деле, звали его Иван Крупников, и это, по всей видимости, звучало печально. Его отец был родом из России, работал всю жизнь шофёром, был ярым большевиком и тому подобное, но моргал. Яблоня от яблока недалеко падает. Революции это моргание не пришлось по вкусу. Обвинили его в том, что он на всё косо смотрит. Непроходимые лирики, эти революционеры! Он сбежал в Париж, женился там на русской балерине из «Мулен Руж», слыхал, наверное и вместе, в знак протеста против безнадёжной и близорукой политики своей родины, они и явили на свет Жан-Поля. (Выходит на авансцену.) В городе ослепительных огней! (Садится в левом углу авансцены и поднимает голову.) Я закурю? (Пауза.) Грасиас.

Голос капитана. Итак, в один прекрасный день сеньор Крупник сваливается, как снег на голову, босой, и шепчет тебе на ухо всего два слова: «американская принцесса»?

Фрэди. Из-под стола.

Голос капитана. Он принёс тебе благую весть и поведал её, лёжа под столом, а?

Фрэди. Вот именно. Он приехал снимать фильм об отце.

Голос капитана. Ну, мэ дигас! Фильм об отце!

Фрэди (поднимает голову и глядит в сторону капитана). Мой отец, капитан, мой покойный отец, был королём!

Голос капитана (взрывается). А мой покойный отец, амиго, Сталин. Что с того?

Фрэди. Демократ вшивый.

Голос капитана. Ты думаешь, что сможешь водить меня за нос, а? Ты думаешь, что я вот так возьму и проглочу всё это месиво из королей, принцесс и грязных проходимцев с кайе де-ла-Мар? (Повышает голос.) Я хочу знать правду, амиго! Слышишь? (Кричит.) Правду! Правду!

Фрэди. Смотри.

Свет зажигается над троном. Восседающий на нём в домашнем халате и войлочных тапочках король мирно дремлет.

Фрэди (голосом глашатая). Его Величество Бонифаций Виктор Феликс Гогеншваден, милостью божьей король Великой Богомании, принц Верхней Августы и маркиз провинции Пэк. (Обычным голосом.) В прошлом. (Король вздыхает и поворачивается на другой бок.) В настоящее время Феликс ван — Шванк, учитель французского. (Пауза.) В прошлом. Сейчас он дремлет. У последней черты. Он в изгнании. Уже двадцать лет. Были у него и дворцы, и кареты, и конюшни, и вазоны с петуньями, и женщины. Остался только трон. Покосившийся. И корона. Её он каждый день начищает до блеска, чтоб в любой момент была наготове. Да, ещё томик стихов в золотом переплёте экс — либри Бонифациус: Байрон, Пушкин. Тому подобное. Прикован цепью к трону. Ну и Фрэди это всё, что осталось от наследного принца Фердинанда. Фрэд Вак, да что уж там. (Король вздыхает и Фрэди вслед за ним.) Да, да, неудачи. Папа нет! Он не сдался. Он даже основал лигу королей в изгнании, и сам возглавил её южноамериканскую секцию. Говорили тогда о подполье, переворотах, ненавистной демократии, новом средневековье. Но лига в конце концов распалась: из-за неуплаты членских взносов. Те же, кто платил, оказались предателями: снялись в рекламе горчицы. Нет, папа, нет! Из гордости. А сколько всяких роялистов тогда его навещало. Тощие, с горящими глазами. В перерывах между блюдами они с жаром пророчили ему возвращение на престол, доводили до слёз, а потом вырывали по локону напамять. Теперь он заметно полысел, да и вырывать уже некому столько лет прошло. Зато у Великой Богомании выросла роскошная чёрная грива. Он начал давать уроки французского.

Фрэди внезапно умолкает и оборачивается в сторону освещённого трона. Король, в полудрёме, вскакивает с места.

Король (истошно кричит). Шванк! Шванк! Шванк! (Тут же падает на трон и вновь засыпает.)

Фрэди. Псевдоним, что он себе избрал, словно загипнотезировал его. Сеньор ван Шванк!.. Звучит-то как!.. Он трижды нацарапал его на входной двери, и ещё внизу, в коридоре, и даже стрелку пририсовал. Ни один налоговый инспектор ни разу не ошибся. Но однажды, в прошлом году, мы получили странную посылку, большую и тяжёлую. Имя «Шванк» было выведено на ней с четырёх сторон огромными красными буквами. И ещё Ю. Эс. Эй! Внутри лежал магнитофон и письмо за подписью: «американская принцесса». (Свет загорается над магнитофоном.) Так это всё и началось. Год и три месяца тому назад. Каждый месяц она присылала по пять боббин плюс тысячу песо, чтобы папа не хандрил. И он наговаривал свои мемуары. Хотя навряд ли он что-либо помнил!.. Понимаешь, капитан, о временах монархии у отца, вообще, сохранились крайне смутные воспоминания. Почти что и ничего. Да, в сущности, ничего. (Про себя.) Может быть он оттого и не помнил, что целых двадцать лет старался не забыть. Как тот, кто всё время щипает себя, чтобы не уснуть и в конце концов не чувствует ничего, кроме боли. (В сторону капитана.) Но письмо из Нью-Йорка было адресовано королю. Написано от руки и с почтением подписано. Отец даже отыскал в нём слезинку. Наконец-то забрезжил свет. Он стал заполнять боббины, день за днём. Запишет, наклеит марку и отошлёт обратно, экспрессом, с уведомлением. И адрес старательно выведет: Долли Кокомакис, пост рестант, Нью-Йорк, 13. С оплатой при получении. (Тормошит отца.)

Король (подскакивает на месте). О, Сесилия, Сесилия!..

Фрэди (лицо его просветлело). Долли не обманулась в Его Величестве.

Звучит музыка. Король встаёт. В руке у него микрофон.

Король. Сесилия.

Фрэди (возвращаясь в свой угол). Королева. Моя мать. Родив меня, умерла.

Король (ностальгически). О, Сесилия! Моя Сесилия, такая нежная, такая белоснежная. Помнишь ли ты наше озеро, о Сесилия? Нашу лодку? Заросли сирени, птиц под облаками, солнечных зайчиков на стене павильона, в ту румяную весну, такую безмятежную весну, что не вернётся к нам никогда, Сесилия, о, Сесилия!.. (Плачет.)

Фрэди (со своего места). Но жизнь берёт своё. Берта!

Король (посмеиваясь). Берта!..

Фрэди. Эта меня не рожала. Она была женой драгунского капитана.

Король (шаля и посмеиваясь). Берта, Берта, маленькая Берта, увёртливая Берта, шея белая, лебединая, воздушная. Ягоды тогда появились в лесу, и вдруг припустил дождь, Берта — Берта, и молнии ударили в деревянную хижину, и отблеск их застыл в твоих распахнутых глазах, в твоих жарких, каштановых волосах. А затем, в костре весело потрескивают дрова. Оленьи рога на стене. Бутылка рома, твоя королевская осанка, наш союз. О, Берта, Берта!.. (Смех его переходит в рыдания.)

Фрэди. Тот капитан, капитан, стал в последствии одним из руководителей переворота. С тех пор его и назначили посланником в Осло. Там она и родила, Берта. (Торжественно.) О, брат мой, брат мой!..

Король (торжественно). Где вы, где вы, высокомерная Матильда, Людмила — непоседа, Грета, сошедшая ко мне с Олимпа? А, Грета, твой лоб, каким белоснежным казался твой лоб, когда скользили по нему каштановые локоны!.. И ты, Оливия, такая нежная и бледная, словно луч предзакатного солнца, и ты, Лизетта, хрупкая моя, помнишь ли ещё, как мы играли в карты?.. Где вы? Где вы? В какие края забросила вас судьба, Долорес, шоколадная моя, Марта, бледная капелька росы, Сэнди, таинственная Сэнди стала ли ты чемпионкой по теннису? И ты, Зельда, о, Зельда — пупсик, добралась ли ты, в конце концов, до Палестины?

Фрэди (с места). Маленькая независимая африканская страна. Ярые фанатики, любители фольклора.

Король. Сегодня, 19 мая, исполнилось ровно двадцать пять лет со дня смерти моей дражайшей супруги, королевы Сесилии. Сегодня мы празднуем день рождения моего сына, наследного принца Фердинанда. По ночам, в этом враждебном городе, я вижу, как клубы пара вырываются из преисподней. Силы небесные, придёт ли конец моему изгнанию? Я всеми покинут, нет у меня ни души, только она, грустная, одинокая, Марита с улицы Луны. Иногда, во сне, она является ко мне в образе покойной королевы. Марита.

Свет над королём гаснет. Остаётся только луч прожектора, освещающий левый угол авансцены.

Фрэди. Марита. Эта светлая душа промышляла на кайе де-ла-Луна, возле железнодорожного вокзала. Знаком? Ночная смена. Тридцать песо. Девушка крайне религиозная, как бы то ни было, но её бросало в дрожь от паровозных гудков, и это сделало её весьма популярной. Иногда, по субботам, казалось: все поезда мира приветствуют её. А ещё говорят, что религия в упадке. Мы с папой не были такими уж набожными, но наша квартира находилась вблизи от вокзала, и от порта, на авенида дель — Пуэрто, и вполне естественно, что нас тянуло поглазеть на поезда. Не вместе, нет! Но на один и тот же поезд. Полночный. Тридцать песо. Только отец об этом, о нашем партнёрстве, ничего не знал. Не знал, что он не так уж и одинок. Даже в самых радужных снах представить себе не мог. Я? Нет, я не был без ума от Мариты, никогда. Она всегда была такая бледная, вся в синяках. Но только с Маритой, иногда, я ощущал себя его сыном.

Голос капитана. Десграсьядо, пувре десграсьядо!..

Фрэди (поднимает голову). В чём дело, капитан? Тебе не по вкусу наши отношения? Или ты думаешь, что не так уж удобно всей семьёй в одном вагоне? Не волнуйся, до тех пор, пока не воцарилась над нами американская принцесса, наши пути не пересекались. Отец ездил дважды в неделю, по вторникам и субботам. Регулярно. Как по абонементу. Я же в остальные дни, когда водились деньги. Марита, капитан, была ужасно педантичной, вылитый кондуктор! Иногда мне даже приходилось закладывать корону, втайне от папы.

Голос капитана. Ну ты и дрянь, амиго!..

Фрэди. Не нравлюсь я тебе, капитан, а?

Голос капитана (шёпотом). Господь забыл тебя.

Фрэди. По тебе же он скучает! Ты в этом уверен?.. Может быть, может быть. Словом, как гласит легенда, 19 мая приехал Крупник, Жан-Поль Крупник, гений кинематографа, снимать фильм о жизни отца. Отец воспринял эту новость со смешанными чувствами.

Звучат пароходные гудки.

Картина вторая

Квартира семейства Гогеншваденов, что на авенида дель-Пуэрто, залита светом. С правой стороны обозначен выход на балкон. Королевский трон установлен в центре сцены. Справа от него магнитофон. Король, в домашней одежде и комнатных тапочках, врывается на сцену, потрясая кипой бумаг.

Король. Фильм о моей жизни! К чёртовой матери, фильм о моей жизни!.. И ты, плоть от плоти моей, требуешь, чтобы я это подписал? Да этот контракт даёт Кропоткину, или Кропочникову. Ну и имя! Даёт ему полное право засушить меня, короля, в рулонах целлулоида, выпечь из меня эдакий пудинг — рояль в усладу домохозяйкам! Ты щедр, да. Смел!.. Могу ли я, в конце концов, узнать, кто он такой, этот уникальный Кропкин, взваливший на свои плечи историческую миссию: уподобить мою жизнь, мою империю дому для инвалидов, чтоб любой мог нагадить в нём по сходной цене?! (Кричит.) Нечего превращать меня в музей!

Входит Фрэди, неся в руке цилиндр.

Фрэди. Ну как?

Король. Цилиндр!..

Фрэди. Авенида Бульвар!

Король. Немыслимо!..

Фрэди. Перчатки доставят с минуты на минуту.

Король. Перчатки! Ещё на прошлой неделе городской налоговый инспектор грозился наложить арест на трон, а теперь, перчатки, цилиндр, икра, спаржа.

Фрэди. Ты ведь обожаешь спаржу!..

Король. Я терпеть не могу переворотов!!!

Фрэди. Тебя пока ещё никто не убивает.

Король. Значит, по — твоему, этот контракт гарантирует мне бессмертие?

Фрэди. Смерть, бессмертие. Папа, Жан-Поль всего лишь кинорежиссёр. Когда он говорит: «Да будет свет», выходит фильм. Вот и всё. Он снимает фильм о твоей жизни потому, что попросту помешан на царственных особах. Представь себе.

Король. Помешан на царственных особах!.. Пусть лучше марки собирает!..

Фрэди. Поздно. Он уже снял три фильма. Все о королях. Участь всех трёх была плачевна, пар — экселанс, но они явили собой новую эпоху.

Король. Представляю себе эту эпоху.

Фрэди. Он снял музыкальную комедию о Наполеоне.

Король. Наполеон всегда был смешон!

Фрэди. Да, но не в кино. В этой комедии не было и намёка на содержание. Потому-то она и не окупила себя, но зато получила приз. Символический. И даже сделала ему имя. С тех пор кинопресса зовёт его не иначе как «повелитель королей».

Король (смеясь). Кропочникова?!!..

Фрэди (беря в руки контракт). Как, ещё не подписан? Тс, тс, тс. Папа! Не шали. Не забывай, что Долли прислала его.

Король. Этого шарлатана?!

Фрэди. А ты думал, что Жан-Поль способен выложить тебе аванс в десять тысяч песо из собственного кармана?

Король. Я вовсе не собираюсь рыться в карманах у мсье! Я просто уверен, что этого Кропочниковича никакая принцесса не присылала! Абсурд! Вот увидишь, мой милый, что он даже не Крупник.

Фрэди. Но и ты не совсем ван — Шванк.

Король (задетый репликой Фрэди). Нет, я ван — Шванк, Фердинанд, потому что обстоятельства вынудили Гогеншваден склонить голову, и ещё не пробил его час. Но он обязательно настанет, этот час, клянусь тебе, а до той поры Гогеншваден должен тщательно оберегать свой дух от всяких Крупников и лже-Крупников.

Фрэди. Папа, Жан-Поль помнит все твои мемуары наизусть. Знаешь, кто ему их прочирикал? Конечно же не воробей. Боббины-то со всем величием дома Гогеншваденов находятся у мадам. Только она может позволить себе поиграть с ними, прижать их к сердцу, или стереть всё, что на них записано.

Король. Стереть?

Фрэди. Записать на них твист, этого вполне достаточно. Так нет же. Мадам проявляет снисхождение. Жан-Поль появляется в Нью-Йорке. В гостинице его ждут те самые боббины, и, не поверишь, он просто делает в штаны, прослушивая их. Пьёт, не просыхая. И рыдает. Ночи напролёт. И без конца теряет штиблеты!.. А потом Долли вновь кличет его и щебечет ему на ухо, мол, ступай к нему и сделай для меня фильм о его жизни. Деньги не твоя забота. Без Долли, папуш, Жан-Поль добирался бы сюда из Нью-Йорка пешком.

Король. Но это немыслимо!.. Почему, почему фильм?

Фрэди. Почему бы и нет?

Король. Принцессе хорошо известно, что за этот цветной рулон мы оба, ты и я, должны поступиться короной.

Фрэди. И это говорит о чём, папа?

Король. Ты спрашиваешь меня?

Фрэди. Кто же ещё, папа?

Король. Ты наследник престола, Фердинанд.

Фрэди. И именно это говорит о чём, папа?

Король. Фердинанд. Твои уши не слышат, что язык. Ведь это отречение от престола!.. Ты, да — да, именно ты упраздняешь монархию, уступаешь, капитулируешь. Мы уже не сможем вернуться, никогда. Перестать надеяться, верить, ждать. Мы обрекаем себя на вечное изгнание.

Фрэди. Папа, мы лишены престола.

Король. Нет! Нет! Никогда!

Фрэди. Лишены, папуш. Тому уж двадцать лет. Ты спишь. Открой глаза. Почитай газеты. (Уходит.)

Король (кричит ему вслед). Я читаю газеты! День за днём я только то и делаю, что торчу в городской библиотеке! Серость, серость, сплошная серость вот она, Великая Демократическая Богомания! Серые одежды, серые дома, серые души. Все эти демократы сплошные ипохондрики! И неврастеники! Самоубийцы! Что ни день, то авиакатастрофа! Потому-то они и озабочены спасением своих душ, каждый день! Что ж тут удивительного?.. Там, в библиотеке, я предвижу своё возвращение. (Обращается к Фрэди, который всё ещё находится за кулисами.) С тобой, Фердинанд! Ты вернёшься, чтобы стать королём! (Входит Фрэди, на ходу повязывая галстук.)

Фрэди. Приведи мне, покуда, в порядок этот галстук. (Подставляет шею.) Не заставляй меня ждать, папа. Подпиши.

Король. Ну, а если не подпишу?

Фрэди (отстраняясь от него). Его Величество Случай посылает мне, прямо к порогу, жирного мотылька с позолоченными крылышками! И я должен сказать ему: «Грасиас, у короны моего отца есть применение и поважнее». (Галстук завязан. Он кивает в знак признательности.) Грасиас.

Король. Мотылёк. С позолоченными крылышками?..

Фрэди. Жан-Поль.

Король. Но почему «мотылёк»?

Фрэди. И ты не знаешь? Он же знаменитый гомосексуал. (Уходит.)

Король (кричит). Фердинанд!!!.. (Расхаживает по комнате.) Бон диа де бон диа! Только этого не хватало! Нет, нет, нет. (Кричит.) Фердинанд! Немедленно вернись!

Фрэди возвращается.

Фрэди. Привезли перчатки?

Король. Мне необходимо с тобой поговорить. Сядь.

Фрэди. Ну почему именно сейчас? Не волнуйся, беременность мне не грозит.

Король (вопит). Сядь!!! (Фрэди садится.) Твоя мать, была бы жива твоя мать!.. (Расхаживает по комнате. Внезапно восклицает.) Фердинанд!

Фрэди. Да, папа.

Король. Ты должен жениться.

Фрэди. Но ведь не на Жан-Поле, папа!..

Король. Ш-ш-ш-ш-ш-т!.. Шуточки оставьте при себе, мой юный господин! Ты должен жениться. Немедленно. Без оговорок. Я знаю: сделать выбор не просто, да и выбор-то невелик. И тебе хорошо знакомо моё отношение к королевским фамилиям. Мелкие душонки!.. Но забудем, забудем. Ты должен жениться. Я, с твоего позволения, в последнее время много думал о Паулине Штомпф-Шатау. Дочери этой обезьяны, торгующей своими предками в телепередачах. Но забудем, забудем. Её имя, слава Богу, ещё не стало объектом светских сплетен.

Фрэди. Скончалась. В расцвете сил. Пятнадцать лет тому назад. Скарлатина.

Король. Скарлатина? В наше-то время? Странно, странно. А была так молода. Видно, не судьба!.. Но ты должен жениться. Это ясно. Я надеюсь, ты помнишь Шарлотту, Шарлотту фон Гинденбург.

Фрэди. Папа! Шарлотта давным — давно постриглась в монашки! Однажды она внезапно поняла, что Гинденбурга вот уже шестьсот лет как нет и в помине.

Король. Так! Ай да пресса!.. Ничего не возможно узнать! Но ты должен жениться. Осталась ещё Господи, будь милостив Изабелла.

Фрэди. Нет. Я не могу. Совсем.

Король. Нет! Но почему?

Фрэди. Я готовлюсь стать отцом.

Король. Ты готовишься стать кем?

Фрэди. Отцом.

Король (расхаживая по комнате). Бон диа де бон диа. Как? Когда ты успел? Почему? Почему ты мне об этом ничего не сказал?..

Фрэди. Это случилось только сегодня.

Король. То есть как?

Фрэди. Я получил роль в фильме Жан-Поля.

Король. Отца?

Фрэди. Отца.

Король. Какого отца?

Фрэди. Моего отца.

Король. Твоего отца?.. Ты хочешь сказать.

Фрэди. Тебя.

Король. Меня?

Фрэди. Бонифация Виктора Феликса Гогеншвадена. В молодые годы!

Король. Ты это я в фильме?

Фрэди. Представь себе. Жан-Поль говорит, что я был рождён для этой роли. (Звенит звонок.) А! Наконец-то! Перчатки!.. (Уходит.)

Король (ему вслед, приглушённым голосом). Ты был рождён для этой роли. Ты был рождён, чтобы стать королём. Настоящим королём, а не повелителем призраков в жестяной короне с картонным скипетром наперевес. У меня нет больше сына.

Фрэди возвращается. На нём роскошная одежда, на голове цилиндр, в одной руке он держит трость, в другой руке сжимает некий предмет.

Фрэди (раскрывая руку). Видишь, папа? 'Браунинг тридцать восьмого калибра'. Скромный подарок Жан-Поля. (Рассматривает оружие.) «Мэс Омадж. Жан-Поль Крупник. Шестое июня». (Прячет пистолет в карман смокинга.) Заместо шпаги. (Слышен автомобильный сигнал.) Жан-Поль. (Берёт в руки контракт.) Подпиши, папа. Он просто свалился на нас с неба. И поверь мне, я не упущу этот шанс, даже если Жан-Поль изнасилует меня бесконечными дублями. (Направляется к выходу.) Ты не собираешься прогуляться сегодня вечером? Суббота. Железнодорожный вокзал.

Король. Да, суббота.

Фрэди. И не забудь. Спаржа полезна для здоровья. Адьёс. (Уходит.)

Король (подходит к балкону). Повелитель призраков!.. (Возвращается в комнату и останавливается возле магнитофона.) Нет, империя не погибла! (Берёт в руки микрофон, осенённый внезапной идеей. Звучит музыка. Свет сконцентрирован на короле.) Охота на льва. Зелено, зелено, зелено. (Мысли его уже где-то далеко — далеко.) Светлее, темнее, бледнее, ярче; загадочная зелень, странная, раскалённая, обжигающая, тусклая, поникшая, размякшая таков был лес, девственный лес дикого льва, лесная вотчина надменного царя зверей, бурого хозяина прерий. (Приглушённым голосом, лишившись сил.) Зелен был зелёный лес, сумрачен, и только смерть его властелина бурая, багровая. Зима воцарилась в лесу, последняя зима. (Музыка обрывается. Он кладёт микрофон, подходит к трону, садится и раскрывает лежавшую на троне книгу. Читает вслух:)

(Он закрывает книгу и о чём-то задумывается.) О Браунинг, Браунинг.

Свет над ним медленно гаснет.

Картина третья

Луч прожектора освещает Фрэди, который вновь сидит в правом углу сцены.

Фрэди (обращаясь к капитану). На вечеринке у Крупника собралось всё наше семейство. По фильму, разумеется. Да какое семейство! Целая дюжина комедиантов должна была представлять стражу, глашатаев, солдат и крестьянских девушек из провинции Пэк. Три студента философского факультета Сорбонны вызвались играть вождей освободительного движения Богомании. Пёстрый фанерный конь выглядел весьма геройски. Ну и конечно же папины красавицы, все до единой: Берта, Марта, Сэнди. Прямиком из Парижа, из ночного клуба «Сексодром». Только Лизеттой была турчанка. Случается и такое!.. И все, без исключения, щёлкали орехи. Какой-то факир — индус написал толстенную книгу о пользе орехов. С тех пор в кинокругах к ним и пристрастились. И я тоже. Факир оказался прав! Орехи это прекрасно. Стоит только привыкнуть. Словом, за орехами я и узнал свою семью. Не вымышленную, нет! Настоящую. Подлинный дом Гогеншваденов. Без кисеи сиреневых кустов. Потому что Крупник, капитан, вовсе не собирался снимать ни заросли сирени, ни петуньи, ни ту безмятежную весну. Сюжет фильма развивался динамично. В первых же кадрах отец, то есть я, прибывает в Венецию и дерётся на дуэли с неким армянином аптекарем из-за опереточной примадонны по прозвищу Бат-Шова. Неудержим папа, в картине-то! И имя ему подсократили Бони! Коротко и со вкусом. Я сразу почувствовал, что сценарий отца обескуражит. Особенно та сцена, в которой он, задержавшись в Венеции, опаздывает на открытие зимней сессии парламента. В конце концов он там появляется, навеселе, и заставляет премьер — министра петь с ним дуэты из оперетт. Я уверен, Крупник, определённо, на что-то намекал, только навряд-ли отец был способен его понять. Он, вообще, никогда и не слыл меломаном. Случайно слышал где-нибудь две — три оперы. Это был весёлый сценарий, капитан, с фейерверками. Не слыхал?! Ну те, что вспыхивают в небе и сгорают за мгновения, а потом долго стоят перед глазами? Королева моя мать, то есть, супруга. (Пауза. Фрэди глядит в сторону капитана. Рот его растягивается в улыбке.) Крупник её воскресил. Родив меня она уже не умирает, напротив, на протяжении всего фильма мечется по крыше, нагая, и потрясает столицу пророческими воплями. Под звуки венского вальса. Или чего-нибудь в этом роде. Крупник, безусловно, на что-то намекал. Меня так и подмывало узнать на что. Я взял сценарий, запасся орехами и направился в кафе «Вена». Читать я закончил только под утро, и тогда зазвонил телефон. Да, это был Крупник. (Звучит музыка. Опускается вывеска: «Кафе 'Вена'». Под ней стол и стул, на столе сценарий. Фрэди пятится к столу и усаживается на него, держа в руках телефонную трубку.) Да, Жан-Поль. Это я. (Опускает трубку и обращается к капитану.) По его голосу я понял, что он окончательно «посеял» свои туфли. (В трубку.) Вылезай из-под стола, Жан-Поль, расслабься. Нет, не называй меня 'Ваше Высочество', светает уже. Что? Что ты там плетёшь?.. Нет, я не говорю по — русски. Ни слова. Да, ты прав, и не пытался, верно, из-за политической ситуации. (Вслушивается, пытаясь что-то разобрать.) Я знаю, что Шекспир был родом из России, это не новость. Не надо лирики, Жан-Поль. Скажи мне, наконец, что тебе от меня нужно. Хорошо, я буду звать тебя Ваня. Нет, Ваня, не стоит сейчас петь. У тебя не выйдет по телефону, да и птицы уже щебечут. Птицы это те, что летают, да. Ванюша. Что? (Озирается по сторонам.) Нет, здесь никого нет, никого и не может здесь быть, кроме меня. Выражайся яснее, Ван. (Он запинается и слезает со стола.) Нарушить контракт?.. Сбежать?.. Знаешь что, Жан-Поль, прими-ка ты две таблетки аспирина и забирайся в постель. (Прислушивается.) Жан-Поль, у меня есть контракт, кстати, тобою же и подписанный. Прекрати бубнить, тебе говорят, я подписал контракт, ты меня слышишь? Контракт. Подписал. И никуда я не сбегу, Жан-Поль. Я ещё пришпорю того коня, фанерный он или другой какой. (Чувствуется, что он начинает терять самообладание.) Говори яснее! Почему я должен сбежать? От кого сбежать? Что ты там бормочешь, Крупник! (Отвечает не дослушав.) Прекрати петь, чёрт бы тебя побрал, немедленно прекрати! Нет, я с ней не знаком. Плевал я на Персефону. Никаких контрактов я с ней не подписывал, я. (Запинается и опускает трубку.) О, нет. Только не это. (Говорит в трубку.) Перестань реветь, Жан-Поль. Ваня. Ванюша. Ванюшка. Нет, ты не мерзавец. И не дрянь. И не сукин сын. Я знаю, как ты одинок. Больно, больно, конечно, больно. Сплошное надувательство. Ладно, по последней. Твоё здоровье. Здоровье короля. Да, мы создадим фильм, мы создадим короля, буэнос — ночес. Нет, Иван, сейчас не время играть Ромео, поверь мне. (Вслушивается.) Это смахивает скорее на Джульетту. По — русски это звучит иначе безусловно, совершенно по — другому вне всякого сомнения, ага, наоборот. Жан-Поль! (Вслушивается.) Жан-Поль! (Вслушивается.) Ванюша! (Вслушивается. Нет ответа. Кладёт трубку.) Мерзавец. (Просебя.) Персефона. (Обращается к капитану.) Знаешь, капитан, кто такая Персефона? Вот — вот. Я тоже. Не получил я должного образования. Она была богиней, всего — на — всего. Древнегреческая пресса провозгласила её богиней преисподней. Понимаешь, капитан, у Крупника в сценарии, во второй его части, король должен состариться. И тогда всё выглядит предельно просто: я прекращаю играть собственного отца, становлюсь его сыном и всаживаю в него пять пуль. По фильму! Крупник, определённо, на что-то намекал.

Гаснет свет.

Картина четвёртая

Сцена не освещена. Слышен только голос электромонтёра и из глубины доносится хохот рабочих, стук молотков, шаги и т. п.

Голос электромонтёра. А, Эрнесто! Включи, включи что-нибудь ничего же не видно в этой темноте. (Свет загорается над флагом.) Благослови тебя Господь, Эрнесто, но, боже мой, до чего мы докатились это, это королевский флаг. Скажи мне, какой у тебя флаг, и я скажу, что ты за король. Погасил бы ты свет, Эрнесто, лучше этого не видеть. (Смеётся.) Быть может сеньор Крупник и великий человек, но я вам скажу, что он ненормальный. Включи, Эрнесто, включи, посвети на цветок. (Свет загорается над подсолнухом.) Ну точь — в-точь моя матушка, анфас. И на кой ему дался, этот цветок? Какой же это король, если он лузгает семечки?.. (Посмеивается.) Он ненормальный, попомните мои слова. Вчера, снимаем это мы в лесу, так он хватает меня, сеньор Крупник, вот так, ни с того ни с сего, и говорит, послушай меня, слышишь, говорит, ты монтёр что надо, вот и скажи мне, что лучше: два журавля в руках или синица в небе? И это нормальный человек?.. Господи, ну почему ты посылаешь нам таких уродов. Столько лет живут и ни черта в этой жизни не смыслят. Синица в небе или журавли в его вонючих руках. А ты работай, уставай, душу ему вкладывай. А! Вот и ещё один. (Входит король.) Что ни день, то новый актёр.

Король (гневно). Сеньор Крупник!

Голос электромонтёра. С такой шляпой он будет здесь королём.

Король (выходит на разноцветно освещённую середину сцены). Будьте добры, уберите этот свет! Сеньор Крупник, я требую выключить этот свет немедленно! (Пытается уклониться от света прожектора.) Вам не удастся ослепить меня, сеньор, и только попробуйте выставить меня на посмешище! Можете не стараться, мерзости, что вы про меня насочиняли, вас не возвысят. «Моя судьба мои любовницы». Какое пикантное название! Вам не застать меня врасплох, зарубите себе это на носу! Где мой сын?

Голос электромонтёра. У своей мамочки, если ты меня спрашиваешь.

Король. И вы находите ваш ответ забавным? Позвольте вам заметить, сеньор Крупник, что даже для глупости есть предел! И если, тем не менее, ваше, извините, буйное воображение позволяет вам предположить, что перед вами беспомощный человек, человек, чья жизнь не стоит и ломаного гроша, то я заявляю вам здесь, сейчас и без всякой боязни, что вы глубоко ошибаетесь, сеньор, что ошибка ваша так же груба, как и ваши манеры, и что я не позволю вам издеваться надо мной, ни над живым, ни над мёртвым! (Теперь на короля направлен белый свет.) Сесилия в темнице!.. (Кричит, едва не задыхаясь от рыданий.) Королева!.. Кто вам позволил вытащить королеву из могилы и объявить её безумной, которую я, я, собственными руками заточил в башню?!!.. Зачем? Зачем? Зачем?

Голос электромонтёра. Медра, эта проповедь из Евангелия или нет? Что-то я не разберу.

Король (размахивая сценарием). Но в этом-то вы прекрасно разбираетесь, не так ли? Здесь вы, как рыба в воде, в этой мутной луже, которую с лёгкостью называете судьбой, моей судьбой? Венеция!.. Растолкуйте мне, будьте любезны, сеньор Крупник, как это я смог одновременно угодить в кромешной тьме в венецианский канал и в то же самое время драться на дуэли с каким-то армянином — аптекарем из-за какой-то там примадонны Баташовой? Или вы окончательно выжили из ума, сеньор Крупник?

Голос электромонтёра. Вот что, я хочу тебя спросить.

Король. Я никогда не был в Венеции! Меня воротит при виде Венеции! И кто он такой, этот разбушевавшийся аптекарь — армянин? Откуда он вдруг выискался, аптекарь этот? В чём суть всей этой армянской аптеки, к чему, для чего, зачем?

Голос электромонтёра. Да погоди ты, скажи-ка мне лучше: два журавля в руках или синица.

Король. Маньякиада! Королю — паяцу, слегка дебилу, слегка подлецу, устраивается пышная коронация, в то время как безумная королева корчится в башне в предродовых схватках! Надо полагать, господин художник, что вы имели в виду моего сына плоть и кровь. В другом же месте вашего бессмертного произведения вы намекаете, и в этом, несомненно, проявилось ваше чувство юмора, вы намекаете на то, что якобы моя покойная тётушка Флора разродилась телёнком!

Голос электромонтёра. Какая тебе разница! Радуйся, что не наоборот!

Король. От имени семьи, да, от имени моей поредевшей и всеми отверженной семьи, я выражаю вам, сеньор, своё негодование. Не скрою: ещё утром я отправил письмо в Нью-Йорк.

Голос электромонтёра. Да что ты говоришь!..

Король. И я верю, искренне верю, что очень скоро будет положен конец этой свистопляске.

Голос электромонтёра. Аминь. Только пусть сначала выплатят зарплату, и приклей другую бороду, а то красная смахивает на морковку.

Король. Премного вам благодарен.

Голос электромонтёра. Матушку мою благодари. Сейчас же, давай-ка посмотрим на тебя впрофиль.

Король (внезапно). Как ты смеешь, большевик!

Голос электромонтёра. Сам ты большевик. Встань, как положено, нам нужно снимать.

Король (кричит). Вам ничего не нужно снимать, ни впрофиль, ни ан — фас. Никакого фильма не будет!

Звучит музыка. Король умолкает и пристально смотрит в глубину сцены. Оттуда появляется Фрэди, освещённый синим светом. Рост его непомерно высок, движения замедленны. Он облачён в королевскую мантию до пят, в руке он держит скипетр, на голове у него корона. Лицо его лишено какого-либо выражения. Он медленно выходит на авансцену.

Король (шёпотом, не веря собственным глазам). Фердинанд!..

Фрэди (размеренным тоном с неким подобием улыбки на лице). Бонифаций Виктор Феликс Гогеншваден.

Король. Ты.

Фрэди. Ты!

Король. Титул. Корона. Скипетр.

Фрэди. Дворец. Петуньи. Заросли сирени.

Король. Ты выглядишь блестяще. Во всём королевском великолепии. Высокий-то какой.

Фрэди. Это благодаря котурнам. Туфли такие, на платформе. (Кричит осветителям.) Уберите яркий свет. Хватит и обычного. Буэнос диас. Грасиас. (Сцена освещается по — обыденному.) Ты обратил внимание, папа? Двадцать киловатт. Что тебя к нам привело? Ты всё ещё не подписал. Мы начинаем съёмки.

Король. Я прочёл сценарий. Ты забыл его дома.

Фрэди (беря у отца сценарий). И как, получил удовольствие?

Король. Фердинанд, прошу тебя, поверь мне. Положись на мою интуицию. Я слышу раскаты смеха, но чувствую чью-то преступную руку и чей-то злой умысел. Венеция!.. Ноги моей там не было!.. И всё-таки тот, кто так нагло распоряжается моей жизнью, тот, которому его особое чутьё поведало, что я ненавижу этот город, тем не менее навязывает мне его в паре с какой-то сомнительной примадонной Бат — Шовой.

Фрэди. Папа, ты был в Венеции.

Король. Я? Ты насмехаешься надо мной?

Фрэди. Но ведь ты же был, был в Венеции.

Король. Что всё это значит? С чего ты взял? Когда?

Фрэди. Ты мне сам об этом рассказывал.

Король. Я тебе сам об этом рассказывал?

Фрэди. Легенды моей юности. Мост Вздохов. Кондотьер работы Верроккьо, верхом на коне.

Король. Не помню я никакого коня, никакого кондотьера!

Фрэди (приглушённым голосом, подражая отцу):

Как там поётся? Притихли гондолы в час заката, дамы собираются на бал, примеряют чёрные полумаски, перед зеркалом. Вениз. Вениз.

Король. Да, эта песня, Вениз. Вениз. Но, Венеция. Нет, не помню!

Фрэди. А ты напрягись, постарайся.

Король. Венеция. Столько лет прошло. (Пристально глядит на сына.) Ты уверен, Фердинанд?

Фрэди. Я помню.

Король. Может быть. Не помню. Иногда мне кажется. Всё вперемешку. Как в водовороте. Венеция. Верно я был очень молод. Много путешествовал, да и не только по Европе. В Швеции был. Да. Швеция. Чудная страна. Венеция. Нет, не помню. (Прижимается к Фрэди, будто ища у него последнего пристанища.) Но может быть я, всё-таки, там не был.

Фрэди. Ты был там, папа, и не одна только эта забава вылетела у тебя из головы.

Король (отстраняясь от сына, после паузы). Ты мне не веришь.

Фрэди. Долли Кокомакис, из Нью-Йорка, наша принцесса, утверждает, что мама была заточена во дворце, в башне, со дня моего рождения и до тех пор, пока тебя не вышвырнули из страны, а дворец взорвали. Забавно только то, что её нигде не нашли, ни под обломками, ни в каком-либо другом месте. Она словно испарилась. Ты ничего подобного не помнишь, а?

Король. Нет.

Фрэди. Нет, папа?

Король. Я же ясно сказал нет!

Фрэди. Что нет, папа?

Король. Я сказал, что никакого фильма не будет!

Фрэди. Ты так считаешь?

Король подпрыгивает и срывает у Фрэди с головы корону.

Король (с короной в руках). Да!

Фрэди. Ты выжил из ума?

Король (корона всё ещё у него). Да. Я выжил из ума.

Фрэди. Отец..

Король. Быть может я и не помню, но я твёрдо знаю. Даже если я и выжил из ума!

Фрэди. Послушай. Отдай мне корону.

Король. Нет. Ты её позоришь. Ты не король.

Фрэди. Мы вот — вот начинаем съёмку. Жан-Поль прибудет с минуты на минуту. Отдай мне корону.

Король. Никогда! Король здесь я!

Фрэди. Но ведёшь ты себя, как ребёнок. (Отбирает у него корону.) Это выглядит нелепо, нет? Ты теряешь голову. Корона твоя, можешь не волноваться. Я всего лишь на экране. Отражение. Да мне большего и не нужно.

Король. Фердинанд, для того, чтобы ты смог повелевать этими призраками, твой отец должен исчезнуть с лица земли.

Фрэди. Когда ты успокоишься, ты поймёшь, что это вовсе не обязательно.

Фрэди не успевает уследить, как король подпрыгивает и срывает с него корону во второй раз.

Король. Обязательно.

Фрэди (приближаясь к отцу и хватая его за руку). Послушай, папа, мы снимаем здесь фильм, и он не про тебя. Ты всё забыл. Абсолютно всё. И давно. Этот фильм про меня, поэтому я здесь. А сейчас, верни мне мой реквизит. Мы начинаем съёмку.

Король. Ты мне не сын.

Фрэди. Я хочу, чтобы эта корона оказалась у меня на голове, сию же секунду.

Король (внезапно повысив голос). Мы, Бонифаций Виктор Феликс Гогеншваден, милостью божьей король.

Фрэди (шёпотом). Отец!

Король. Во всеуслышание заявляем, что тот, кто считался нашим сыном, наследный принц.

Фрэди. Отец!!

Король. Фердинанд Гогеншваден.

На экран, что в глубине сцены, отбрасывается гигантская тень человека в очках и с тростью в руке. Король запинается. Оба, отец и сын, переводят взгляд на экран, а затем оборачиваются и глядят наверх, пытаясь разглядеть того, кто эту тень отбрасывает.

Голос Крупника. Я искренне сожалею, Ваше Величество. Умоляю вас, простите меня. Я не имел никакого права. Сжальтесь надо мной.

Фрэди (осторожно забирая у отца корону). Сеньор Жан-Поль Крупник.

Король (обращаясь к Фрэди). Чтоб ноги твоей в моём доме не было. (Затем он оборачивается в сторону прожекторов, долго силится разглядеть того, кто скрывается за ними и, наконец, потрясая зонтиком, тихо произносит:) Вы хотите убить короля. (После этого он поворачивается и быстрым шагом направляется к выходу.)

Фрэди (в сторону Крупника). Папа.

Гаснет свет.

Картина пятая

Та же декорация. В темноте призывно трубит глашатай, затем слышен его голос.

Голос глашатая. А — тан — сьон! А — тан — сьон! Торжественная коронация Бонифация Великого, короля Великой Богомании, принца Верхней Августы, маркиза провинции Пэк! А — тан — сьон! А — тан — сьон!

Звучит тронный марш. Фрэди, в образе юного короля, стоит ссутулившись на возвышении для коронации. Слева от него флаг, в руке он держит три разноцветных воздушных шара. Внезапно, дважды отчётливо слышится пронзительный женский крик. Фрэди срывается с места, призывно поднимая правую руку. Его левая рука вместе с шарами поднимается вслед за правой.

Юный король. Дамы и господа, подданные мои. Королева дарит нас наследником престола! (Раздаются апплодисменты. Он протестующе машет рукой.) Ещё не время!.. Ещё не время. (Шары покачиваются из стороны в сторону.) Дамы и господа, подданные мои. В день моего вхождения на престол я захватил с собой три воздушных шара. Разноцветных. Не из каких-то там ритуальных соображений или, не дай бог, чтобы над вами посмеяться. Нет. Просто, я твёрдо решил не произносить тронной речи и ограничиться кратким выступлением. Я уверен, что в этих шарах каждый найдёт для себя именно ту тронную речь, которая и соответствует его взглядам, его мировоззрению. Прошу вас. Апплодисменты. (Мёртвая тишина. Он недоумённо озирается по сторонам и затем непроизвольно ухмыляется.) Нет?.. Такие красивые шары?.. Разноцветные?.. Нет?.. Ай — ай — ай. А я-то думал, что найду среди вас понимание. Надеялся даже, что вместе споём канон — другой.

Тишина.

Нет?.. Ни под каким видом?.. Мы начинаем не с той ноги. Завтра же все газеты растрезвонят, что нарушена связь между королём и его народом. (Внезапно срывается с места и неуклюже подбегает к подсолнуху.) Нарушена?.. (Он выколупывает из подсолнуха зёрна и лузгает их в продолжение своей речи.) Мне хорошо известно, о чём вы сейчас задумались, что роится в ваших извилинах!.. Я кожей чувствую. Да? Простите, что? (Задумывается. Затем отвечает, посмеиваясь.) Вы мне отрубите голову? (Смех его становится громче.) Вы мне отрубите голову? Вы?.. Ха — ха! У вас нет шансов. Бунтари в наши дни уже не те. Демократия. Страсти в полнакала. Статистика! Знакомство с историей, вообще, на нуле. Нет, с головой ничего не случится. Так что же остаётся? (Внезапно.) Изгнание? (Отрывается от подсолнуха и подбегает к надписи 'Тихо. Идёт съёмка'.) Я не закончил!.. (Становится в круг света, что под надписью.) Изгнание!.. Чудовищная ошибка!.. Тц. Тц. Тц. Тц. Как? Я ли не с вами, камарадос, пусть вдалеке от вас, но с вами, на площадях, в святая — святых. Что, совсем — совсем бросите курить «Кинг Сайз»? Откажетесь от пива «Ройял»? Перестанете посещать кино «Рекс». (Перейдя на шёпот.) И больше никто, никогда, не воскликнет: Э-к-с — ц-е — л-ь — з-и — о-р?.. Нет, камарадос, только не изгнание. (Приближаясь к авансцене, шепчет, якобы раскрывая секрет.) Вам нужно прикончить меня, прикончить. Тело сжечь, корону, скипетр, мантию всё сжечь, всё. Чтоб воспоминания не осталось. (Расправляет плечи.) И в такое-то время королева дарит нам наследника престола, вашего будущего короля! Слышите, в каких муках он рождается на свет. (Пауза. Он смотрит по сторонам.) Молчите. А мозги-то, шевелятся. Бзззз. Бзззз. (Словно давая совет.) Нужно прикончить короля, камарадос. Это говорю вам я: короля нужно прикончить, но кто осмелится? Кто? Кто? (Поднимает голову вверх.) Он? Он? Терпение, господа, терпение, сейчас он почувствует боль. Стоп! Мне что-то послышалось. (Он срывается с места, подбегает к возвышению для коронации и взбирается на него.) Он? Он? Я слышу. Да. (В тишине вновь раздаётся истошный женский крик, юный король горделиво поднимает голову и протягивает руки к залу.) Дамы и господа, подданые мои! Королева родила наследника престола. (Кричит.) Апплодисменты! (Молчание.) Благодарю всех поздравлявших. Благодарю всех пришедших. Благодарю всех поблагодаривших. А теперь вон отсюда. (Шёпотом.) Я остаюсь, со своим сыном, наследником престола. (Он склоняет голову. Звучит тронный марш.)

Голос Крупника. Снято! Свет! (Свет постепенно гаснет. Фрэди застыл на месте с опущенной головой.) Король, он ведь божьей милостью король, божьей милостью, Фрэд.

Фрэди срывает с головы корону, гримаса искажает его лицо. Свет гаснет до полной темноты.

Картина шестая

Словно издалека доносятся звуки гитары. Освещение сцены имитирует туман. С правой стороны фонарь, и в глубине неоновая вывеска «Отель 'Эксцельзиор'». Слева появляется король, в руке у него букет цветов. Он останавливается, достаёт из кармана часы и пытается в них что-то разобрать. Затем прячет часы обратно в карман, вместо них достаёт блокнот, перелистывает его и в конце — концов останавливается на нужной странице.

Король (читает вслух):

(Он заканчивает чтение весьма театральным жестом, поворачивается и замечает Фрэди.) Это ты, Фердинанд?

Слышен паровозный гудок. Фрэди медленно приближается к отцу, держа руки в карманах.

Фрэди. Это я. Как дела?

Король. Что ты здесь делаешь?

Фрэди (достаёт из кармана сигарету). Гуляю. (Прикуривает.)

Король. Здесь? В такой дали от авенида Бульвар?

Фрэди. Я на машине.

Король. На машине!.. Ты проворен. По — моему, и недели не прошло с тех пор, как ты покинул дом.

Фрэди. Неделя. Да, примерно.

Король. Не знал, что у тебя появились дела в районе вокзала.

Фрэди (кивая головой). Да. Да. А у тебя?

Король. У меня?

Фрэди. Что ты здесь делаешь?

Король. Я делаю здесь то, что я здесь делаю.

Фрэди. Декламируешь.

Король. Декламирую!

Фрэди. А я-то думал, что ты декламируешь только по вторникам и субботам. Сегодня понедельник.

Король. Верно, понедельник. Почему это тебя так волнует?

Фрэди. Меня это вовсе не волнует. Просто я знаю, что твои привычки всегда отличались постоянством. Теперь же ты их начал менять. Вот и всё.

Король. Значит, ты следил за мной?

Фрэди. Ты мне сам всё рассказал.

Король. Что я хожу на вокзал!

Фрэди. Глядеть на поезда.

Король. Глядеть на поезда. Ты не возражаешь, я полагаю?

Фрэди. Нет.

Король. Ну так вот, я хожу на вокзал и по понедельникам тоже.

Фрэди (кивает головой). С цветами?

Король. Что?

Фрэди (указывает на букет). С тем, что ты прячешь за спиной.

Король (вынимая букет). С цветами.

Фрэди. Ты ходишь глядеть на поезда с букетом цветов.

Король (упрямо). Я хожу глядеть на поезда с букетом цветов!

Фрэди. Я без. (Слышен гудок.) Поезд.

Король (достаёт часы). Да. Отправляется.

Фрэди. Этот вокзал не знает выходных.

Король (сосредоточен на часах и не слышит Фрэди). Что?

Фрэди. Ничего.

Король (глядя на часы). В такой туман.

Фрэди (глядит на часы). Двенадцать, с минутами.

Король. Спасибо. Извини, мне нужно идти.

Фрэди. Отец. (Король оборачивается.) Я мог бы тебя подвезти.

Король (смущённо). Нет. Нет. Спасибо. Я хочу немного пройтись. Пешком. До вокзала. Я люблю бродить по этим улочкам. Один. Вспоминать. Я помню. Я многое помню. Более чем достаточно. Только-то воспоминания у меня и остались. На потеху.

Фрэди. Ты всё ещё не получил ответа от. Долли?

Король (после паузы). Нет. Я жду.

Фрэди (с усмешкой). Вы оба вечно ждёте от неё указаний.

Король. Оба?

Фрэди. Ты и Жан-Поль. А может, она укатила на курорт. В Нью-Йорке сейчас духота. Или нашла себе занятие поинтересней. Или вовсе вас забыла, обоих. Не пишет, Кокомакис.

Король. Напишет. Напишет.

Фрэди. Давай выпьем кофе?

Король. Кофе? Нет, нет. Мне нужно идти. Поздно уже.

Фрэди. Знаешь, вот уже несколько лет я жду случая посидеть с тобой за чашкой кофе в «Эсподале».

Король. В «Эсподале»?

Фрэди. Кафе, что у вакзала. Ты заходишь туда каждые вторник и субботу перед тем, как идёшь. глядеть.

Король. Откуда тебе всё это известно?

Фрэди. Проще не бывает. Я ходил следом за тобой.

Король. Что означает это «следом за тобой»?

Фрэди. Твои истории. С молодых ногтей я испытываю тягу к твоим поездам. Это фамильное.

Король. Значит, ты ходил за мной попятам.

Фрэди. Поначалу. Но дорогу я отыскал самостоятельно.

Король. Дорогу куда?

Фрэди. К твоим поездам.

Король. К поездам?!.. К поездам. Почему ты меня не спросил?.. Мог бы и рассказать. Попросить. Присоединиться. Выпить кофе. Вокзал не так уж и далеко от нас. Вид там изумительный, что и говорить!.. Манящие дали. Пыль нетореных дорог, без конца и начала. Паровозы под парами. Гудки. Поезд прибывает. Поезд отправляется. Мог бы рассказать. (Слышен гудок.)

Фрэди. Прибывает.

Король (достаёт часы). Да. (Фрэди.) Я уже выпил кофе. Только что. Извини. Поздно уже. Я вынужден тебя покинуть. Очень поздно. Мог бы мне и рассказать, тогда. Обо всём. Спокойной ночи. (Он поворачивается и идёт направо, в сторону выхода.)

Фрэди (очень нежно). Папуш. (Король останавливается, но не оборачивается.) Направо, папуш. (Король поворачивается и пристально глядит на Фрэди.) Направо, и первый переулок налево, третий дом от угла. Отель «Эксцельзиор».

Король (изо рта у него вырывается сдавленный крик). Чего ты добиваешься?

Фрэди. Это стоит тридцать песо, и десять за комнату. Ты платишь больше? Да, недавно её постигло несчастье. Её пастушок угодил в лапы налоговой инспекции, и эти голодные псы готовы припомнить ему любую мелочь, если он вовремя не намажет маслом их куски. Она тебе об этом не говорила? Вот видишь, папуш, цветы это не совсем то, что ей сейчас нужно. Цветы это не совсем то, что ей нужно вообще. У неё золотое сердце.

Король устремляется к Фрэди.

Король (лицом к лицу с Фрэди, едва сдерживая рыдания). О чём ты говоришь? О чём ты говоришь?

Фрэди. Зовут её здесь Санта — Марита, потому что она крестится при каждом прибытии или отправлении поезда. А в воскресенье, после молебна, её навещает падре. Он говорит ей по — латыни: «Гратис», и зовёт её: «Дочь моя». Ай да святой отец, представляешь. Наверняка он уже записал за ней какой-нибудь киоск в раю.

Король. Ты нет.

Фрэди. Нет, я не святой. Я плачу. Всегда.

Король. Ты не был с ней? Нет.

Фрэди. Я как — раз возвращаюсь от неё.

Король (внезапно срываясь на крик). Я люблю её!

Фрэди (помолчав). Спокойной ночи, папа. Будь осторожен. Ты ведь сейчас при деньгах. Если поведаешь ей об авансе, она ответит тебе любовью. Спокойной ночи. (Однако ж он не уходит.) Смешно, должно быть. Я вдруг почувствовал, как бьётся сердце. Клик. Отец плюс Марита плюс. мама. Помнишь? И я между вами. Клик. Но я устал. И меня тошнит. Быть может, это всё из-за тумана. Буэнос ночес, падре. (Направляется к выходу, но тут же останавливается.) Странно всё-таки. «Клики» в сердце. Стало быть, после них и начинаешь видеть как клубы пара вырываются из преисподней. И всё предстаёт перед глазами, и королевство, и изгнание, и любовь. И затем, хоп, Господь Бог и все ангелы небесные. Уже сейчас я способен с Маритой не больше двух раз. Ой — ай, молодость Сент — Фердинанда проходит безвозвратно. И настанет день, и останется он в борделе один — одинёшенек. (Уходит.)

Король (кричит ему вслед). Фердинанд! Фердинанд!.. (Но Фрэди уже удалился. Он занимает место сына, под фонарём, и вновь зовёт его приглушённым голосом.) Фердинанд!..

Не получив ответа, он, под барабанную дробь и визги флейт, поспешно идёт направо, в сторону вывески 'Отель «Эксцельзиор»', но на пол — пути останавливается и возвращается назад, к фонарю. Некоторое время он рассматривает букет цветов и затем уходит в противоположном направлении. Однако вновь меняет решение, останавливается, расправляет плечи и медленно, размеренным шагом, направляется в сторону вывески 'Отель «Эксцельзиор»'. Барабаны и флейты сопровождают его на всём пути, сцена медленно погружается во мрак.

Картина седьмая

Звуки барабанов и флейт растворяются в мелодии вальса.

Голос глашатая. А — тан — сьон! А — тан — сьон! Вальс Бонифация и Сесилии! А — тан — сьон! Его Величество король! Её Величество королева!

Раздаются аплодисменты. Звучит вальс. Сцена освещена. На подиуме подсолнух. Юный король появляется, ведя в танце большую куклу, закутанную в белую длинную мантию, с отсутствием каких-либо черт на лице и венцом в чёрных волосах. Аплодисменты стихают. Юный король танцует в круге света. Внезапно, стремительно завершив тур, он застывает на месте. Вальс обрывается. Тонкий, пронзительный смех эхом отдаётся в зале. Со стороны скрытой от глаз публики доносится возглас: «Ох!!!» Юный король опускает куклу на пол и склоняется над ней. Воцаряется тишина.

Юный король. Королева оступилась. (Слышен враждебный ропот среди скрытой от глаз публики. Юный король озирается по сторонам.) Королева упала навзничь во время вальса. Только и всего. Не надо паниковать. (Но ропот усиливается. Юный король вновь склоняется над куклой и кладёт руку ей на лоб.) Королева чувствует себя превосходно. У неё нормальная температура. (Берёт куклу за рукав.) Пульс прощупывается. Я чувствую. (Рассматривает её вблизи.) Губы её влажны. Ноздри расширяются. Это ясно. (Ропот усиливается.) Вальс, безусловно, можно продолжать. (Однако ропот не стихает. Юный король встаёт.) Я не вижу никакого повода для беспокойства. Никакой причины для беспорядков. Я прошу вас не поддаваться страхам и опасениям. Не терять самообладания. Не паниковать. Семейный врач будет лечить королеву по — научному. Это семейные проблемы. Понятно?! Всем сохранять спокойствие. И танцевать. (Он в очередной раз склоняется над куклой и берёт её на руки.) Кукла. Красивая кукла. Красивая безумная кукла.

Звучит вальс. Юный король с «королевой» на руках удаляется, танцуя. После его ухода вновь раздаётся тонкий, пронзительный смех.

Голос Крупника. Снято. Свет.

Свет гаснет. Остаётся лишь круг света в центре сцены. Входит Фрэди.

Фрэди (едва появившись). Знаешь, Жан-Поль, ты и без этого смеха можешь обойтись, один раз так уж наверняка. (Направляется к выходу.)

Голос Крупника. Фрэд.

Фрэди (устало). Да, Жан-Поль.

Голос Крупника. Я получил письмо из Нью-Йорка.

Фрэди (долго глядит в его сторону). Я вижу: ты сейчас на седьмом небе. (Звучит вальс.)

Свет гаснет.

Картина восьмая

Три резких пароходных гудка обрывают вальс. Загорается свет, постепенно освещая квартиру Гогеншваденов на авенида дель-Пуэрто. Взору предстают король и Фрэди, читающий письмо.

Фрэди. «Жан-Поль, дорогой. Я посмотрела материал. Изумительно. Ты просто гений. С нетерпением жду вторую часть. Долли.» (Медленно подходит к отцу.) И постскриптум. (Читает.) «Послезавтра приезжает актёр, который будет играть во второй части старого короля, но фильм можно считать завершённым только, если в последних кадрах Его Величество появится собственной персоной. Я так хочу. Не огорчай меня, милый. Точка. Долли.» (Протягивает письмо отцу.) Прими мои поздравления, папа. Ты становишься кинозвездой. (Король хватает письмо. Фрэди отходит в сторону капитана.) Я думаю, что он просто не верил собственным глазам. Как же та суровая мужская слеза, что он проронил, получив посылку? Забрезживший свет? Он стоял, ухватившись за трон, маленький человек в пенсне. Белая бородка его подрагивала. Он пытался переварить новый образ Кокомакис, и вдруг перестал соображать: где лево, где право, где низ, где верх. Я понятно выражаюсь, капитан?.. Папа, когда не встречал понимания, и сам прекращал что-либо понимать. Такова была его натура.

Король (истошно кричит со своего места). Обман!

Фрэди (стоя на том же месте, обращается к капитану). Слишком трагично для кинозвезды.

Король (продолжает). Всё! С самого начала! Обман! Фальшивка!

Фрэди. Что делать? Козлята не всегда понимают волков.

Король (продолжает). Но ведь были письма?.. Целый год?.. Свет пробился, оттуда!?.. Все мои надежды?..

Фрэди. Надежды!.. Это его и доконало. Они разбили все его надежды.

Король. И я. Глупец. Готов был откликнуться на малейший шорох. Поверил, поверил. Маразматик. (Кричит во весь голос.) Они делают пародию!

Фрэди. Папа всегда был сентиментален. С нежным оттенком пафоса.

Король (не меняя тона). Так где же правда?.. С Крупником?.. В его империи теней?..

Фрэди. Вот так всегда, эти мокрые курицы благородного происхождения с присыпанными нафталином принципами. вечно мнят себя поборниками правды. Стоит им обнаружить в постели у мадам курицу другой фирмы, они не переворачивают кровать, нет, они моментально переворачивают весь мир. под звуки клавесина и воскресного молебна. Выцарапывают друг другу глаза и вырывают все перья до тех пор, пока вокруг уже ничего не видно кроме пуха, одного только пуха. Почитай, капитан, почитай, на эту тему выпущено множество брошюр!

Король. Пародия. Они снимают пародию. Эта принцесса. (Глядя на сына, шёпотом.) Она же выставляет мою жизнь на посмешище.

Фрэди. Скажи ей ещё спасибо. От жизни большинства не оставляют и запятой.

Король. Я был королём!

Фрэди (подходит к нему). Ты был королём. Папа, тебя ведь вышвырнули из дворца, забыл? Вышвырнули, выдворили, потому что больше в тебе не нуждались. Вот она, твоя жизнь, здесь, сейчас, в этой дыре, у последней черты. Брось хорохориться. Даже твои королевские семьи давно уж вычеркнули тебя из своих записных книжек. Эта подлая обезьяна, Штомпф — Шатау, вряд ли помнит: жив ли ты ещё. А цуцики Гинденбургена, так те давным — давно позабыли твой запах. И после всего этого, папа, тебе абсолютно не греет сердце тот факт, что только Кокомакис, каким-то непостижимым образом, всерьёз или невсерьёз, но сохраняет свою преданность?

Король. Нет!

Фрэди. И ты, конечно, не знаешь, папа, что только благодаря её ежемесячным тысяче песо ты смог удержаться на плаву весь этот год? А по прошествие года она даже вручила тебе бонус, десять тысяч, и твоего единственного сына усадила верхом на коня, пусть этот конь и вырезан из фанеры?!

Король (кричит). Я не желаю быть кинозвездой!

Фрэди. Тогда ты умрёшь.

Король (глядя на сына, после паузы). Да, в твоих глазах блестят слёзы.

Фрэди. Это всё климат, папа. Душно. Ветер слабый. Дышать же хочется всем. Днём жара. Ночью холод. В добавок ко всему, время от времени налетают бури и засыпают песком глаза. Радость тут невелика. Забавно только то, что даже в таком климате все зависят друг от друга. К примеру, я завишу от тебя, а быть может и наоборот. Ты ведь учил таблицу умножения. Вот и посчитай.

Король. Я никогда не строю расчётов.

Фрэди. Ну, так будь здоров.

Король (кричит ему вслед). Я не собираюсь умирать!

Фрэди (останавливается и оборачивается). Неужели? У тебя на этот счёт другие планы?

Король (с пафосом). Я буду жив, Фердинанд, до тех пор, пока не появится на свет истинный наследник престола из династии Гогеншваденов.

Фрэди (улыбаясь). Истинный наследник, надо же?.. Истинный наследник дело непростое. У тебя появилась королева? (Король не отвечает.) Не думаешь ли ты, случайно, о всех тех предложениях, что ты мне сделал несколько недель назад?.. Выходит так, что в любви мы постоянно натыкаемся друг на друга. Пожалуй, мне не следует тебе напоминать о той нехватке рабочих рук, которую испытывают сегодня королевские семьи. Итак, папа, кто будет мамой?

Король. Я вырву её из объятий ночи.

Фрэди. Что ты из объятий ночи?

Король. Марита больше не вернётся в отель «Эксцельзиор».

Фрэди. Марита?..

Король. Я всеми покинут. Нет у меня ни души. Только она, грустная, одинокая, Марита с улицы Луны. Марита моя королева.

Фрэди (размеренным тоном). Ты вырвешь её из объятий ночи. Ты спросил об этом падре, а? Вырвешь подходящее слово. Оно придётся по вкусу духовному пастырю, но никак не пастырю с кайе де-ла-Мар.

Король. Я вырву её у него.

Фрэди. Каким образом?

Король. Я дал ей десять тысяч песо.

Фрэди (после паузы). Что ты сделал?

Король. Я дал ей десять тысяч песо. Мой аванс. Она откроет на них ресторан.

Фрэди. Она откроет ресторан.

Король. Да.

Фрэди (после паузы, очень тихим голосом). Знаешь, папа, я сейчас способен тебя убить.

Король (виновато улыбаясь). Эти деньги уплачены за мою жизнь.

Фрэди. Когда ты дал ей эти деньги?

Король. Вчера.

Фрэди. Наличными, разумеется.

Король. Разумеется.

Фрэди. Ну да, конечно. И о квитанции не может быть и речи.

Король. В ней нет никакой нужды.

Фрэди. Безусловно. Ведь это любовь.

Король (горделиво поднимает голову). Да, любовь. Это были мои деньги.

Фрэди (тяжело вздыхая). Нет, эти деньги были не твои. Никогда эти деньги твоими не были. Козёл! Ты, попросту, козёл! Знаешь на что он пошёл, этот куш, этот жирный куш, свалившийся именно тогда, когда я уж и верить перестал в подобные чудеса? Он пошёл на ресторан, да, но только на ресторан Переза эль-Гето, тот, что на кайе де-ла-Мар. Потому что по утрам туда забегает маленький проворный паучок, стерегущий эту шлюху. Ступидо, там наша удача и обрывается, конец, потому что нам уже не вырвать эти деньги из его зубов, даже если их все повыбивать, потому что уже сегодня, в полночь, после твоих серенад, она утешит тебя, ступидо, твоя королева с заплаканными глазами, что, мол, ничего не поделаешь, что, Езус — Мария, это всё он, он кровосос, медре — миа, червяк, пиявка, он. просто взял и забрал, и стоит ей только заикнуться, он моментально разобьёт ей голову, крыса, подонок, сузио; и что же будет теперь, снова придётся работать, как обычно, потому что он сидит там по утрам, этот паук, и ждёт, всегда, хладнокровно, хладнокровно. Папа, папа.

Король. Я вырву её из объятий ночи.

Фрэди (запинается и внимательно глядит на отца). Я должен убраться отсюда. И поскорее. Поверь мне. Я чувствую, что становлюсь опасен для тебя, папа. (Уходит.)

Король. Дай мне силы, Господи.

Гаснет свет. Прожектор освещает левый угол авансцены. Появляется Фрэди.

Фрэди (в сторону капитана). Нет, это верно. Даже у козлов есть свой бог. Было что-то подобное в мифологии. И он помог ему, козлиный бог. Трагедия!

Занавес.

 

Действие второе

Картина первая

Луч прожектора освещает левый угол сцены и вместе с ним Фрэди.

Фрэди (в сторону капитана). Да, это верно, он протянул папе руку помощи, Господь Бог. В лице налоговой инспекции. Понимаешь, капитан, Марита, Санта-Марита, с железнодорожного вокзала, тридцать песо, эти деньги пастушку не отдала. Вот так, запросто, десять тысяч хрустящих песо взяла и не отдала! И налоговое управление впаяло ему десять лет. Эта проворная овечка тут же смекнула, что ей нужны и новый лужок, и новый пастушок, причём, как можно новее и как можно дальше. Измена-то на кайе де-ла-Мар вещь опасная. В среде пастухов ещё сохранилась идиллия. Патрон для неё отыскался моментально на всё готовый Его Величество! Неопытный, правда, но патрон. А лужок? (Встаёт.) Великая Богомания, да. Павильон. Кусты сирени. Вазоны с петуньями. Какие превратности судьбы, просто диву даёшься. Папа, плюс Марита, плюс Гогеншваден. Он решил вернуться на родину. виа Шанс-Элизе. Марите нестерпимо хотелось прогуляться по Елисейским полям. Несколько лет подряд, каждое воскресенье, после молитвы, после падре, она посещала наш драматический театр. Была без ума от пьес из жизни парижских куртизанок и лила по ним слёзы в три ручья!.. Катарзис!.. Видно и впрямь, без должного образования далеко не уедешь. Что касается отца, то по вторникам и субботам он больше не захаживал в «Эсподаль». Поезд встал на стоянку у его дома. Он праздновал победу! Купил даже новую шляпу!.. Он уже был уверен, что находится во дворце, инкогнито, до поры до времени. И, скорее всего, уже представлял их обоих в какой-нибудь скромной деревенской церквушке с черепичной крышей, склонившихся перед священником под колокольный перезвон. Мсье — э-мадам ван — Шванк. И затем, с божьей помощью, ван — Шванк младший, юный, благородный хранитель очага семейства Гогеншваденов. В клубах дыма. Настоящий сын. Истинный наследник. Я жаждал встречи с Маритой. Тогда, когда мы ещё были партнёрами, в одном поезде, я думал, что благодаря ей, я. С ним. С папой. Лирика. Я хотел Мариту, с мешками под глазами, в маленькой комнате с узким окном. Отставшие от стен обои. Жёлтая люстра. Отель «Эксцельзиор». Тридцать песо. Тогда у меня были песо. Но Марита больше не вернулась на кайе де-ла-Луна. Он вырвал её, папа. У меня. За десять тысяч. Со всеми сантиментами. Её вырвал, а меня отлучил. И всё-таки, наши пути окончательно не разошлись. Так происходит. Так вышло. Это случилось в конце первой части фильма. Временам моей юности в качестве короля пришёл конец. Наступили молодые годы наследного принца. В этом образе я и должен был прискакать в павильон верхом на фанере после длительного пребывания за границей.

Звучат фанфары. В глубине сцены поднимается занавес, открывая взору коня и верхом на нём Фрэди.

Фрэди (чеканя каждое слово). Павильон! Дворец! Корона!

Голос Крупника. Призывнее, мон шер, призывнее, во весь голос, Фрэд.

Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!

Голос Крупника. Нет, нет, нет, нет, нет и нет! Ты ликуешь, Фрэд, эмоции захлестнули тебя, ты единственный и неповторимый.

Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!

Голос Крупника. Корона! Корона! Корона! Корона! Я тебя умоляю, Фрэд!

Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!

Голос Крупника. С гордо поднятой головой, Фрэд, отважный, сильный, надменный, глаза распахнуты, грудь развёрнута.

Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!

Голос Крупника. Ты наследный принц, Фрэд. Ты станешь королём, Фрэд, королём. Города стираются с лица земли, мечи обращаются в прах, слова умирают под спудом книг, и только король, только король. Дайте мне валторну, бон диа, валторну. (Звучит валторна.) Ты слышишь, мон оргье, мон шер, мон шер пети, дайте мне пикколо, пикколо. (Звучит пикколо.) Ты будешь легендарным королём, храбрым, справедливым, но довольно, воздух потайных ходов, полных пыли и тлена, король, король.

Фрэди (кричит, ни с того ни с сего). Мэдра! Мэдра! Мэдра!

Голос Крупника. Дайте свет!

Свет загорается над конём и его всадником. Фрэди предстаёт в полный рост, облачённый в пурпурную мантию и босой. Пикколо не умолкает.

Фрэди (вопит). Заткните эту вшивую пикколо! (Звуки пикколо обрываются. Он слезает с коня.) Спасибо. (Закуривает сигарету.)

Голос Крупника. Фрэд, мне очень жаль. Ты немного взволнован, я понимаю.

Фрэди. Видишь ли, Жан-Поль. Я абсолютно спокоен. С самого утра, здесь, по твоей прихоти, я скачу на этом вшивом коне, но я абсолютно спокоен. Я прокричал в твоё удовольствие: павильон, дворец, корона, раз триста, я подсчитал, но я абсолютно спокоен. По — моему, не мешало бы эту съёмку, да и весь этот фильм хорошенько проветрить. Ну да ладно, и так сойдёт. Только, Жан-Поль, я больше не в состоянии переносить твою лирику. Если ты хочешь, чтобы я поднял голову на два градуса вверх, тебе вовсе не нужно потчевать меня всей древнегреческой мифологией. Скажи просто: два градуса вверх, а жест я уж как-нибудь запомню. И эту вшивую пикколо добавь потом, при озвучании. Получишь массу удовольствия. Я же тем временем погарцую и без пикколо. И глаза мои снимай такими, какие они есть. А если тебе кажется, что в них не хватает королевского блеска, то внеси его при помощи ретуши. Всё. Продолжим съёмку, Жан-Поль. Это кино. Так что давай-ка покуда душу прибережём на складе. Когда же настанет время для души, наши фрейды о ней позаботятся. Это их долг. Всё. Да. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Я не могу без тебя. Ни дня. Теперь твоя очередь.

Голос Крупника. Мне очень жаль, Фрэд. Мне очень жаль. (Повышая голос.) Большое спасибо, господа, на сегодня съёмка окончена.

Входит актёр, облачённый в мантию для коронации. На ногах у него котурны.

Актёр (с порога). Окончена?! Окончена?! А — а!.. Мы начинаем! (Выходит на середину сцены.) Сервус, Жан!

Фрэди (в сторону Крупника). Что это за пугало, чёрт бы его побрал?

Голос Крупника. Это. наш новый король!

Актёр. Сервус!

Фрэди (разглядывая актёра). Всё-таки не повезло мне с отцом.

Актёр. Превосходно! Это будет кровавое зрелище! Ха — ха!

Голос Крупника. Я вижу, что вы и сами тут во всём разберётесь. Ну что ж, оставляю вас наедине. Будет прекрасный повод для знакомства. До свидания.

Фрэди. Папа, это ты?

Актёр. Это я, сын мой. Бонифаций Виктор Феликс Гогеншваден. Сервус!

Фрэди. Скажи: «А».

Актёр. А!

Фрэди. Дай мне потрогать твой нос.

Актёр. Пожалуйста. (Склоняется к Фрэди.)

Фрэди (дёргает актёра за нос). Настоящий!

Актёр. Дёргайте, дёргайте наздоровье! Не бойтесь! Никакого надувательства! Пластическая операция! (Фрэди оставляет его нос в покое.) Пожалуйста, пожалуйста. Если Вы такие дотошные, то можете проверить ещё и уши, подбородок, ноздри каждую в отдельности, всё тютелька — в-тютельку, ха — ха! Без единого дефекта! Подлинный Гогеншваден!

Фрэди. Забавно, однако я тоже, ха — ха! подлинный Гогеншваден!

Актёр. Разумеется! Я Вас сразу узнал! Ваше Высочество! Эти глаза, этот лоб, это выражение лица. Эти усы они ваши?

Фрэди. Как и у всех.

Актёр (проверяет). Изумительно! Но зарубите себе на носу: усы, борода непременно в чемодане! Закон! И позвольте представиться: божьей милостью актёр. Специалист международного класса по исполнению великих, жестоких, бескомпромисных ролей с трагическим финалом. Виртуоз своего дела! Пожалуйста диплом! (Вместо диплома он достаёт из заднего кармана небольшую плоскую фляжку.) Хотите выпить?

Фрэди. Нет.

Актёр. Превосходно! За смерть короля! (Пьёт.) Хороший человек, Ваше Высочество, это мёртвый человек. Вот мой девиз! И Вы до сих пор удивляетесь, почему у меня, у меня нет собственного имени? Да, Ваше Высочество, я такой: без имени, без индивидуальности, без лица, без эго! (Шепчет Фрэди на ухо.) Одни пластические операции! Десятки! И настроение великолепное! Никакой депрессии! Позвольте мне снять туфли, пока ещё меня не распёрло.

Фрэди. Пожалуйста, сделай одолжение.

Актёр (облегчённо вздыхая). Одна операция, другая, третья и от моей задницы не осталось и следа! Никакого! Сервус! Всё самое святое киноискусству!

Фрэди. Позаимствуй у других. В задницах недостатка нет.

Актёр (удивлённо). У других?!!.. О чём Вы говорите, Ваше Высочество!.. Другие. Это ведь острейшая проблема! Отвратительный материал, скверный, брак сплошь и рядом!.. Другие!.. Другие усердно холят свои физиономии, да, но их задницы. запущены окончательно, окончательно, Ваше Высочество! Диверсия общечеловеческого масштаба! И позвольте заметить Вам с полной ответственностью. (Торжественно.) Не из каждого стула может выйти стульчак!

Фрэди. Пардон.

Актёр. Но таков двадцатый век: выходит!.. И заботятся все только о своих лицах. Только о своём эго. Личной биографии. Натуре. (Кричит.) Фикция! (Торжественно.) О, несчастное столетие!

Фрэди. Это пройдёт, это пройдёт. Сервус!

Актёр. Куда Вы изволили направиться, Ваше Высочество?!

Фрэди. Обедать.

Актёр. Обедать?!!!

Фрэди. Я голоден.

Актёр. Но Вы ведь собирались прикончить меня ко всем чертям! Голоден.

Фрэди. У нас в семействе убивают только после ужина.

Актёр (изменив голос). Поверьте мне, Ваше Высочество, что шутки здесь не уместны. Умирать моя профессия!

Фрэди. Разбаловали тебя.

Актёр. Вы убьёте меня, не так ли?

Фрэди. Если это доставит тебе удовольствие.

Актёр. Кинжал?

Фрэди. Пистолет.

Актёр. Жаль. Ничего нет замечательнее кинжала. Холодный. Гладкий. Играть Юлия Цезаря одно наслаждение! Дюжина кинжалов. (Его пробирает дрожь.) Бррр. (Внезапно.) Неужели Вы не чувствуете некую дрожь, некий тайный трепет, некий восторг.

Фрэди. Знаешь, убивают-то не меня.

Актёр. Но убийца-то Вы!

Фрэди (шёпотом, после паузы). Я прикончу всего лишь результат пластической операции.

Актёр. Ошибаетесь! Вы убьёте собственного отца!

Фрэди (приближается к нему). Сеньор, вы несёте чушь.

Актёр. А — а!.. Вы негодуете! Вы возбуждены! Признайтесь, признайтесь: Вы только делаете вид. Вы вовсе не тот юноша с равнодушным лицом, с холодными глазами. Я вижу, как мысли об убийстве пронизывают Вас насквозь, до самых кончиков пальцев. Мерцают в глазах. Вот здесь. Признайтесь! Вы жаждете этой дрожи, этого трепета. Уже давно. И Вы требуете разделить Ваши чувства. Вы прекрасно понимаете о чём я говорю. Между убийцей и жертвой. Между отцом и сыном.

Фрэди. Ты кто?

Актёр. Я?.. (Увиливает.) Я двойник Вашего отца, Ваше Высочество!.. Хотите выпить?

Фрэди (кричит). Нет!

Актёр (достаёт из кармана фляжку). Превосходно! О, Альфонс, помянем лунные пески! (Пьёт.) Альфонс Либерман, полковник интернационального легиона. Знатный пропойца. Скончался. Я играл его через две недели после похорон. Да, хороший человек мёртвый человек. Его Величество, Ваш отец, всё ещё страдает от ревматизма?

Фрэди. Тебе всё о нас известно.

Актёр. Мне всё о вас известно. (Улыбается.) Даже количество зубов. (Приближается к Фрэди.) Вы готовы сосчитать? Две пломбы.

Фрэди. Заткнись.

Актёр. Прошу прощения.

Фрэди. Хорошо. Это всё?

Актёр. Всё!.. (Изворачивается.) Кусты сирени. Вазоны с петуньями. Павильон. Любовницы.

Фрэди. Что, любовницы?

Актёр Агата. Людмила. Берта. Марта. Сесилия!.. (Пауза.) Целая дюжина.

Фрэди. Дюжина?

Актёр И ещё одна последняя.

Фрэди. Последняя.

Актёр (фальцетом):

Фрэди. Ну насмешил.

Актёр Я король.

Фрэди (прекращает смеяться). Имей в виду, скоморох. Если мадам, в конце — концов, платит тебе зарплату, то сиди себе в углу и помалкивай. Играй-ка ты, лучше, свою роль и не суй свой прооперированный нос в мои личные дела. Если же я всё-таки ощущу нечто вроде трепета или восторга, то это случится не раньше, чем ты вновь изменишь свою физиономию. Но берегись. Я всё — равно узнаю тебя.

Актёр Вы в этом уверены, Ваше Высочество? (Скрывается за занавесом.)

Фрэди. Я всё — равно узнаю тебя, скоморох.

Актёр выходит из-за занавеса.

Актёр Даже так, Ваше Высочество?

На голове у актёра парик, на лице усы и борода.

Фрэди. Боже мой.

Актёр (декламирует). Зелен, зелен, зелен, зелен был зелёный лес, и только смерть его властелина. (Фрэди подбегает к актёру и отрывает у него бороду.) Багровая.

Фрэди. Я всё — равно тебя узнаю, скоморох.

Актёр (улыбается). Дождёмся сумерек, Ваше Высочество.

Фрэди (набрасываясь на актёра и хватая его за мантию). Ни с места. Ни с места. Ты будешь играть только свою роль.

Актёр Вы порвёте мантию. Впереди ещё ужасно много съёмок.

Гаснет свет.

Картина вторая

Загорается надпись «Тихо. Идёт съёмка». Та же декорация. Внутренний занавес распахнут наподобие ворот. Звучат фанфары.

Голос глашатая. А — тан — сьон! А — тан — сьон! Его Величество Бони — старший встречает Его Высочество Фрэди — младшего, прибывающего из заграницы! А — тан — сьон! А — тан — сьон!

Появляется актёр в образе короля, облачённый в длинную мантию; на ногах у него котурны. Широко расставив ноги, он застывает на подиуме вблизи от флага и напряжённо ждёт, попыхивая трубкой.

Актёр в образе короля. Заграница!.. Все, кто возвращается из заграницы, уверены, что им позволено опаздывать!.. После часового ожидания отеческие чувства проявляются с превеликим трудом, что уж говорить о сентиментальности!..

Звучит музыка. Появляется Фрэди верхом на коне.

Фрэди (со своего места). Хэлло, дэд!

Актёр в образе короля. Наконец-то. Дэд!.. Слазь, слазь. Дай-ка поглядеть на тебя, Фрэд. (Фрэди спрыгивает с коня и предстаёт перед отцом.) Да. Я представлял тебя повыше ростом.

Фрэди. За границей выше не растут. Сигару?

Актёр в образе короля. Только после завтрака. И огня у меня не проси.

Фрэди (раскуривая сигару). Нет дыма без огня.

Актёр в образе короля. Так — так, революционные идеи. Хорошенькое начало. Прекрасно, я надеюсь, что семейное рандеву окончено. Ты возвращаешься обратно?

Фрэди. Нет. Дэд, к чему эти воздушные шары?

Актёр в образе короля. Право же, оставь меня в покое. Никто меня здесь, ровным счётом, не понимает, а значит и не важно: скажу я тебе к чему эти шары или не скажу. Шары!.. Поначалу я относился ко всему чересчур серьёзно, но вечные подозрения сделали из меня циника. Ты привёз подарки?

Фрэди. Нет. Дэд, что с мамой? Её нигде не видно.

Актёр в образе короля. С мамой? Почему ты вдруг всполошился? Ты изучал психологию?

Фрэди. За границей говорят, что с ней не всё в порядке, дэд.

Актёр в образе короля. Фрэд, она в полном порядке. Крыша у неё поехала окончательно.

Фрэди. За границей говорят, что она пророчит вам, с крыши.

Актёр в образе короля. Ну конечно пророчит. Что ей делать ещё целыми днями.

Фрэди. За границей говорят, что это нехорошо, дэд.

Актёр в образе короля. Хорошо, пусть будет нехорошо. Чего ты добиваешься? Чтобы она оттуда спрыгнула?

Фрэди. За границей говорят, что ты должен отправиться на пенсию. (Король вынимает изо рта трубку и отвечает недвусмысленным жестом. Фрэди подпрыгивает от неожиданности, с неким налётом изящества.) А — а!..

Актёр в образе короля (медленно, с расстановкой). Фрэди-бой, ты навязываешь мне войну.

Фрэди. Конечно, я навязываю тебе войну. Я не коммунист.

Актёр в образе короля. Фрэди — бой, готовься к войне.

Фрэди. Всегда готов. Для этого я здесь. (Пауза.)

Актёр в образе короля. Должен признаться, что ты мне определённо нравишься, Фрэди-бой.

Фрэди. И я того же мнения, дэд. Ты мне тоже весьма симпатичен, дэд.

Актёр в образе короля. Это прекрасно, когда яблоня падает недалеко от яблока, Фрэди-бой.

Фрэди. Нет слов, дэд.

Актёр в образе короля. Чёрт знает что, во мне просыпаются отцовские чувства, я становлюсь сентиментален. Я очень долго тебя ждал, ты это знаешь.

Фрэди. Дэд, если бы я не опоздал, ты бы и не подумал, что я вернулся из заграницы.

Актёр в образе короля. Ты прав. Как там теперь, за границей-то?

Фрэди. Так себе. Там говорят, что заграница это здесь.

Актёр в образе короля. Ты не привёз подарки?

Фрэди. Нет.

Актёр в образе короля. Хотя бы сувениры?!

Фрэди. Немного.

Актёр в образе короля. Только-то и всего.

Фрэди. Только-то и всего. Для начала я предлагаю дуэль. На шпагах. На рассвете.

Актёр в образе короля. Дуэль. На шпагах. На рассвете.

Фрэди. Если не выйдет, тогда поглядим.

Актёр в образе короля. Поглядим.

Фрэди. Бай, дэд.

Актёр в образе короля. Фрэди — бой. (Фрэди останавливается.) Почему ты не привёз подарков.

Фрэди (взбирается на коня). А — ля — гоп!

Конь вытягивается за сцену под музыкальное сопровождение.

Актёр в образе короля. Какой-нибудь подарок. Всё — равно какой.

Музыка нарастает. Звучат фанфары.

Голос Крупника. Снято. Свет. (Свет гаснет. На сцене остаётся лишь рабочее освещение. Входит Фрэди, уже без красной мантии.) Фрэд.

Фрэди. Ты ещё здесь. Что ты там делаешь, Жан-Поль?

Голос Крупника. Я. Готовлю последнюю съёмку.

Фрэди. Последняя съёмка. Шут уступает сцену королю.

Голос Крупника. Да. Уступает королю.

Фрэди (закуривает сигарету). Жан-Поль, ну всё-таки, почему тебе так необходим король? Чем дублёр для тебя плох?

Голос Крупника. Но. Нет — нет. Фрэд, неужели ты не понимаешь?.. Мы обязаны. Только короля. Настоящего короля. В изгнании. (Пауза.) Это необходимо, Фрэд. Так хочет принцесса.

Фрэди. Капризная, принцесса-то наша.

Голос Крупника. Да.

Фрэди. Жан-Поль, почему она хочет видеть отца мёртвым?

Голос Крупника. Мёртвым?.. Но. Это только в фильме, Фрэд, ты.

Фрэди. Почему она хочет видеть его мёртвым, Жан-Поль?

Голос Крупника. Просто. Подходящий финал. Для фильма. Ты не находишь?..

Фрэди (выходя на авансцену). Подходящий финал для фильма. Нет, сеньор Крупник, он не прийдёт, наш обожаемый сеньор Гогеншваден. Он поднимает якорь. Через несколько дней он уже будет прогуливаться меж кустов сирени под ручку с этой мучачей с кайе де-ла Луна.

Голос Крупника. Но. Это невозможно. Он обязан. Обязан. Без него мы не сможем закончить фильм.

Фрэди (повышая голос). Он не прийдёт, Жан-Поль. (Как бы обращаясь к самому себе.) Чтоб его привести, нужно забросить длинную удочку, с мучачей на крючке, прямо сюда, в студию, на авенида Бульвар.

Голос Крупника. Ты. Сходил бы ты к нему сейчас?

Фрэди (резко оборачиваясь на голос). Нет!

Голос Крупника. Послезавтра последняя съёмка. Поговори с ним. Мы обязаны. Только короля. Как открытую рану. Старая боль, забытая, гнетущая, среди забав, в круговерти миражей. В пёстром мареве. Король.

Фрэди (кричит). Он не придёт, чёрт бы тебя побрал! (Понижает голос, гневно.) А эту боль, Крупник, со всей своей лирикой, можешь загнать на ближайшем фестивале в Венеции. Но только не мне! Адьёс.

Голос Крупника. Фрэд. (Фрэди останавливается.) Иногда ты похож на маленькую проститутку. Маленькую, но сильную.

Фрэди (после паузы, улыбаясь). Всё в порядке. Ничего не даётся даром.

Голос Крупника. Прости меня, Фрэд.

Фрэди. Адьёс.

Голос Крупника. Замани её сюда, замани её, эту девушку с улицы Луны!

Гаснет свет.

Картина третья

Далёкие пароходные гудки, звучащие на этот раз не столь резко, растворяются в звуках гитары. Те же, в свою очередь, внезапно обрываются, после чего загорается свет, выхватывая из полутьмы квартиру Гогеншваденов, что на авенида дель — Пуэрто. Судя по обстановке, квартира принарядилась и посветлела. Появились ваза с цветами, вышитые салфетки на магнитофоне и на троне, а также огромная афиша с изображённым на ней изогнутым женским телом и словами: «Марита. Трокадеро». Фрэди восседает на троне, поигрывая отцовской короной. В руке у него кулёк с жареными каштанами. Входит король. Музыка обрывается. Король поспешно направляется к магнитофону.)

Фрэди (протягивая королю кулёк с каштанами). Каштанов не желаешь?

Король (не двигаясь с места). Спасибо.

Фрэди. С пылу с жару.

Король. Спасибо.

Фрэди. Во всех учебниках сказано, что ты помешан на каштанах. И ненавидишь перевороты.

Король. Что тебе нужно?

Фрэди (прохаживаясь по комнате). Цветы. Вышивка. Свет. (Подходит к афише.) Трокадеро путёвка в жизнь. (Обращаясь к королю.) Скромная у нас мама. Даже ни разу не обмолвилась о славной эпохе Трокадеро. Когда вы отплываете?

Король. Через три дня.

Фрэди. Уже?.. Расчитываете посетить Венецию?

Король. Чего ты от меня добиваешься, Фердинанд?

Фрэди. Ну, а если она бросит тебя, вот так, вдруг, на столбовой дороге, на какой-нибудь занюханой станции, где-то между Венецией и Шанс-Элизе?.. А?.. Подобно тому, как бросила и своего прежнего пастуха. Что ты тогда будешь делать?. Пенсию ты не заработал. Её же походная лавка у неё всегда под рукой. Стоит лишь сочинить подходящую вывеску. Она на любом языке будет выглядеть одинаково. Ты ведь обучаешь её французскому?

Король. Ежедневно.

Фрэди. Неужели ты задействовал подарок от Долли?.. (Он направляется к магнитофону, но король загораживает ему путь.) Неслыханно. Трокадеро на магнитофоне от Кокомакис. Сэндвич. Ты всё ещё посылаешь боббины в Нью-Йорк?.. Нет?.. (Король не отвечает.) Фи, папа!.. Ты настолько быстро отрастил пузо домохозяина. И что она такого совершила, Кокомакис? Всего лишь пригрела Крупника у себя на груди. Тебе не кажется, что ты перегибаешь? Взять и разорвать всяческие отношения только из-за того, что мадам благоволит ещё к одному несчастному смертному.

Король. Это была ошибка. С самого начала.

Фрэди. Ошибка? Однако ты здорово разомлел в лучах этой ошибки. А?.. Что бы ты там ни говорил, но Трокадеро тебе, в итоге, оплатила Кокомакис. И даже билет на пароход, что выглядит уж попросту смехотворно. Плюс вот этот шарф… Да всё, в сущности. (Бросает взгляд на корону.) В конце — концов, посуди сам, папа, если бы не Долли, то, наверняка, тебе пришлось бы продать вот это. (Приподнимает корону.) Или это. (Указывает на трон.)

Король. Да. Всё верно. Я им не подхожу. Ты прав.

Фрэди. А деньги? Для них ты подходишь? Неужели она тебя так ни разу и не спросила, Трокадеро наша, откуда они взялись, эти десять тысяч?

Король. Я даю уроки французского.

Фрэди. Уроки французского?!.. А ты говорил ей, нет, о твоём настоящем титуле, о твоей судьбе, что.

Король. Мой титул учитель французского языка.

Фрэди (кричит). Но учитель французского языка из династии Гогеншваденов, чёрт побери!

Король. Моё имя Феликс ван — Шванк.

Фрэди (недоверчиво). Папа.

Король. Феликс ван — Шванк! Ван — Шванк! Ван — Шванк! (Пауза.)

Фрэди (шёпотом). Вот так, да?.. Незатейливо?.. Без клубов пара?.. Без преисподней?..

Король. Я больше не король.

Фрэди (тем же приглушенным голосом, недоверчиво). И всё это в честь Трокадеро. В одно прекрасное утро ты просыпаешься и бросаешь к её ногам всё своё королевство, со всеми потрохами. После двадцати лет упрямства.

Король. Я ошибся. Король ошибок не совершает.

Фрэди (после паузы). Не правда ли забавно, что именно теперь американская принцесса желает водрузить на твою голову корону?

Король. Корону?

Фрэди. Она прислала напоминание. Она хочет видеть тебя в фильме.

Король. С хвостом, не так ли? С петушиным гребнем?

Фрэди. С прессконференциями, приёмами, с интервью в газетах. Она вернёт тебе твоё имя, папа. Она вернёт тебе тело, лицо, память. Она дарует тебя своей милостью, папа. Она возвращает тебя во дворец.

Король (повышая голос). В курятник!

Фрэди. Ты всё воспринимаешь в неправильном свете.

Король. В неправильном свете. Верно. Верно. Ты прав. Я принял эту гусыню за лебедя. (Повышает голос.) Но она гусыня! Гусиная принцесса! Крупникова принцесса!.. (Шёпотом.) Я был слаб. И голоден, это верно. Набросился на зёрна, не заметив силка! Едва не угодил в этот курятник, в этот оголтелый пантеон госпожи Кокомакис, за компанию с топ — моделями и экстрасенсами. Короля ей не хватало!.. Истерзанного короля для аппетита. Эдакого заматерелого петуха, подозрительного, и ощипанного в добавок. Чтобы кукарекал на свой манер по её высочайшему повелению, для пущей радости. Король — паяц вот кого не достаёт в её коллекции. Гусыня. Я был королём, да! Маркизом! Принцем! Милостью божьей. Но теперь я никому не нужен. Я знаю. Дворец мой разрушен. Вазоны с петуньями растоптаны. Королеву представляют умалишённой. Осталось лишь обратить мою жизнь в пародию. Фильм. Кинематограф.

Фрэди. Конец легенды дома Гогеншваденов.

Король. Да. Конец.

Фрэди. Но ведь остался ещё отпрыск. Единственный. Последний.

Король. Отпрыск?

Фрэди. Наследный принц Фердинанд.

Король. Ты слишком быстро наловчился клевать зёрна.

Фрэди. Посмотри на меня, папа. Мне двадцать пять лет. И три месяца. Почти что зрелый возраст. Нет? А что у меня есть? Пол — коня. Без ног. Да и вид у него не царский. Но это добрый конь. Я чувствую. И сильный. И я хочу скакать на нём во весь опор. Так вышло, что его ноги оказались у тебя. Они нужны мне. Конец тронной речи.

Король. У меня нет никаких конских ног.

Фрэди. Послезавтра последняя съёмка, папа. Авенида Бульвар. (Направляется к выходу.) Приходи.

Король. Нет.

Фрэди. Ты прийдёшь, папа. (Подходит к магнитофону.) Ты прийдёшь, папа. (Глядя на отца.) На этой плёнке последний урок французского?

Король устремляется к магнитофону, пытаясь помешать Фрэди включить его, но сын опережает отца. Поначалу слышен свист, а затем голос короля, поющего арию из оперы.

Фрэди (озадаченный поворачивается к отцу). Ты?!..

Король (глядя на сына свысока). Я!

Фрэди. Любовь, а?

Король (громким, сдавленным голосом, будто собираясь разрыдаться). Любовь!

Фрэди. Ты фальшивишь. До свидания, папа. Послезавтра. Авенида Бульвар.

Голос поющего короля нарастает. Фрэди уходит. Свет гаснет.

Картина четвёртая

Загорается надпись «Тихо. Идёт съёмка». Пение короля растворяется в увертюре к «Вильгельму Телю».

Голос глашатая. А — тан — сьон! А — тан — сьон! Бескомпромисная дуэль престарелого короля Бони с юным принцем Фрэди! А — тан — сьон! А — тан — сьон! Бурый хозяин прерий против чёрного атамана призраков! А — ля — оп!

Поединок проходит на затемнённой сцене. Лишь короны, резиновые мечи и мантии обоих дуэлянтов, а также очертания коня проступают в ультрафиолетовом освещении. По окончании дуэли, когда становится ясно, что соперники не смогли одолеть друг друга, над ними загорается свет и оба участника поединка поют безголосо дуэт отца и дочери из «Риголетто». Вслед за последними тактами дуэта на сцене включается общее освещение и раздаются аплодисменты работников съёмочной группы.

Фрэди (поспешно хватая шляпу и пиджак). Адье.

Актёр (ему вслед). Ваше Высочество.

Но Фрэди уже покинул сцену. Апплодисменты не смолкают.

Актёр (обращаясь к съёмочной группе). Благодарю вас. (Овация продолжается.) Благодарю вас!.. (Апплодисменты стихают. Он озирается в сторону выхода.) Спасибо. Спасибо. Спасибо. От всего сердца. Наша профессия, коллеги, наша безжалостная профессия обязывает меня покинуть вас, улететь от вас далеко — далеко. В Австралию! А посему, с вашего позволения, всего два слова, максимум три. Коллеги! Что такое человек? Сегодня этот вопрос будоражит весь мир. Действительно, вопрос наболевший. Что такое человек. В этой связи, позвольте мне, коллеги, высказать наболевший ответ: да ничего, кроме пластических операций! (Раздаются апплодисменты.) Каждый день новая операция, коллеги! Каждое утро новое лицо! Каждый вечер свежее эго, незапятнанная автобиография, характер на любой вкус! (Про себя.) Иначе невозможно. (Повышает голос.) Да здравствует золотой век, коллеги! Вперёд, к просвещению! (Раздаются аплодисменты.) И позвольте вам заметить, бодрые мои коллеги: вы снимаете грандиозный фильм! Я носом чую! Жаль, что не могу остаться с вами до конца! Браво, Жан-Поль! (Раздаются аплодисменты.) А теперь в Австралию! Ничего не поделаешь! Ждёт меня там капитан Кук, Джеймс. Выдающийся человек! Царство ему небесное. Адье.

Раздаются аплодисменты. Гаснет свет.

Картина пятая

Звучит джазовая импровизация. Опускается вывеска «Кафе Вена». На авансцене стоят стол и два стула. На одном из стульев сидит изрядно захмелевший Фрэди и держит в руке телефонную трубку.c

Фрэди (напевает любовную арию из отцовского репертуара и в паузах пьёт большими дозами). Она исчезла, Крупник. Она исчезла, эта девушка с улицы Луны. Тридцать песо. Экс-цель-зи-ор! Её нигде. (Поёт.) Если это молодцы с кайе де-ла-Мар, Жан-Поль, если это их рук дело. Не выйдет у тебя ничего. Ни последней съёмки. Ни фильма. Потому что Бони Гогеншваден, бурый хозяин прерий, на последнюю съёмку не прийдёт. Не прийдёт. Гордый степной лев. (Входит актёр.) А, это ты?

Актёр (он также выглядит подвыпившим). Я, я.

Фрэди. Ты разве не должен был улететь в Австралию?

Актёр В Австралию?. В такой депрессии. Неужели Вы не видите? Не чувствуете?.. Всё разлезлось по швам. Все операции. Весь этот роскошный фасад. Я это снова я, Ваше Высочество. Со своим собственным эго. Со своей биографией. Я фикция, попросту пустое место, я. (Подходит к Фрэди.) Запомните, крепко запомните: я понятия не имею, кто я такой. Совершенно. Не помню. Это было так давно я. Давным — давно. Милая Богомания.

Фрэди. Ты родом из Богомании, а.

Актёр Из провинции Пэк.

Фрэди. Роялист?

Актёр Патриот. А Вы?

Фрэди. Экс.

Актёр Понимаю авангард. Я нет. Я патриот. Верный сын своего отечества. Где бы я ни скитался, во сне мне всегда является красавица Богомания, с горами и долинами, колыбель моей любви, единственная. Не скрою: я до сих пор дрожу при виде флага. А бравурные марши моей отчизны а, бравурные марши!.. Под них она и ускакала, моя любовь. В Нью-Йорк.

Фрэди. Нью-Йорк?

Актёр Нью-Йорк, Нью-Йорк. Тринадцать. Пост рестант.

Фрэди (садится). Кокомакис.

Актёр (лицом к лицу с Фрэди). Моя жена. (Усаживается.) Сервус!

Фрэди (наполняет бокал и залпом выпивает его содержимое, произнося). Твоё здоровье.

Актёр Погодите. (Достаёт из кармана свою фляжку.) Виски собственного разлива. Никому не доверяю. Продают одну отраву. (Пьёт, прячет фляжку и затем указывает на бутылку, стоящую на столе.) Выпейте, выпейте. Спасает от неведения. Вы любите?

Фрэди. За плату.

Актёр (повысив голос, торжественно). Я безумно люблю, Ваше Высочество! Её. Семь месяцев она была со мной, там, на родине. Веселилась. Чуть слышно напевала в гостиной. На рассвете, бывало, выбежит нарвать цветов и возвращается, усыпанная с ног до головы капельками росы. И я знаменитый актёр! С лицом! С перспективой!.. В одно прекрасное утро она не вернулась. Упорхнула, вот так, ф-ф-ф-т-ь. С неким угольным магнатом из Америки. (Вновь достаёт фляжку.) Хотите выпить?

Фрэди (наливает из своей бутылки). Спасибо. У меня своя отрава. (Пьёт.) Уголь, а?..

Актёр Каменный уголь!.. К чему? Зачем? Не понимаю я женщин. Хотите верьте, хотите нет, но я не знал, как мне скрыть своё лицо. Я сделал пластическую операцию. Затем ещё одну: привыкаем, привыкаем. Эго затмевает эго. Китайский генерал. Дюжина известных политиков, забыл их имена. Ганнибал! Да, да. Ганнибал. И когда она вернулась, принцесса она всегда возвращается можете вообразить масштабы моего несчастья! Я перестал быть самим собой. Абсолютно. От моего эго не осталось и следа. Характер. Лицо. Чужие. Мои, но чужие. И она, она, способны ли Вы себе представить? Не пожелала глядеть на моё лицо. Я рыдал, я угрожал, я кричал. Бесполезно. Она изменилась. Каменный уголь!. От её руки веет холодом, Ваше Высочество. Прикосновение смерти.

Фрэди (ухмыляясь). Тем не менее, она задела тебя?

Актёр (встаёт и кричит). Превратила меня в курьера!.. (Шёпотом.) По телефону.

Фрэди. Посыльный.

Актёр Марионетка.

Фрэди. В лавку.

Актёр (повышая голос). К её любовникам, Ваше Высочество. Любовные поручения.

Фрэди (встаёт). Его Величество, старик Бонифаций?

Актёр Она любит его. Моя жена. Она влюбилась в него, в короля, обладающего собственным лицом. Ещё на родине. Во всём великолепии. Когда он гарцевал на коне, на параде. И бравурные марши. На тенистой аллее. И король. На коне. В столице. Моя жена. (Он также встаёт.) Но как же я, Ваше Высочество? Я? Я?

Фрэди (ухмыляясь). Нет у тебя достоинства, скоморох.

Актёр А!.. Вы ошибаетесь! Ошибаетесь, Ваше Высочество! Ошибаетесь!

Фрэди. Швы. Сплошные швы. Фикция.

Актёр Эго! Эго! Эго! (Приближается к Фрэди.) Слыхал я, что Вы сбились с ног в поисках девушки с улицы Луны.

Фрэди (стремительно оборачиваясь и хватая актёра за рубаху). Да, я ищу её.

Актёр Напрасно! Она улетучилась. Испарилась.

Фрэди (трясёт его). Где она?

Актёр На небесах. Первое отделение.

Фрэди (посмеиваясь). Я убью тебя, скоморох! Я убью тебя!

Актёр Прямиком на Шанс-Элизе. Экспрессом. Я натянул парик, приклеил бороду и усы. (Смеётся.) Эта девушка ничего, ровным счётом, не заметила. Не смогла короля от шута отличить.

Фрэди (отпуская его). Так происходит с теми, кто любит всем сердцем. (Ухмыляется.)

Актёр Да, Ваше Высочество! Его Величество не прийдёт на последнюю съёмку!

Фрэди. Он не прийдёт. Ты прав. Он остался в гордом одиночестве. Он может позволить себе такую роскошь. Не сниматься. Он немного побегает из комнаты в комнату. И даже удивится, мол, отчего эта девушка с улицы Луны исчезла столь внезапно. Так или иначе, но он всегда был весьма эксцентричен. Любовь!.. Наконец-то она откроет-таки ресторан в окрестностях Шанс-Элизе. Бай, дэд. (Он направляется к выходу.)

Актёр Погодите!.. Погодите. Ваше Высочество!.. Погодите.

Фрэди. Я должен сообщить эту благую весть сеньору Крупнику.

Актёр Прошу Вас, погодите. Послушайте. (Пьяный вдрызг, он взбирается на стол и стулья, опрокидывает их, падает на пол и едва ли не ползком настигает Фрэди. Не давая ему опомниться, он становится перед ним на колени.) Я.

Фрэди. Что, ты?

Актёр Я, я. Послушайте, прошу Вас. Никто и не заметит. Никто и не почувствует, никакой разницы, поверьте мне. Окажите мне такую милость. Позвольте мне сыграть короля на последней съёмке! Позвольте мне умереть на последней съёмке! Поверьте мне: умирать моя профессия. Позвольте мне. Принцесса ни о чём не узнает. Она не узнает.

Фрэди. Твоё эго раздулось неимоверно.

Актёр Разрешите. Прошу Вас, разрешите. Ваше Высочество.

Фрэди. Вот завтра и приходи.

Актёр Она не заметит. Она не заметит. (И не ясно: плачет он или смеётся.)

Гаснет свет.

Картина шестая

Часы бьют девять. Полосы света падают на возвышение для съёмок в студии на авенида Бульвар. Загорается надпись «Тихо. Идёт съёмка». Фрэди, облачённый в чёрное, то и дело затягиваясь сигаретой, нетерпеливо расхаживает по сцене.)

Голос Крупника. Девять. Он не прийдёт.

Фрэди. Он придёт. Он придёт.

Голос Крупника. Послушай, Фрэд, это как — раз тот час. Та минута. Поверь мне, Фрэд, прошу тебя. Другой возможности уже не будет, наверняка. Во всей твоей жизни. Беги. Беги, Фрэд. Не бойся прослыть трусом. Слабаком. Разорви контракт, сейчас, немедленно. Беги без оглядки.

Фрэди (визгливо командует). Стоп! (В адрес Крупника.) Мерзавец. Три месяца подряд, восемь часов в день ты без устали жарил на своей франко — русской утвари всяческих легендарных куриц, так как, видете ли, был уверен, что именно они затеплят в моих очаровательных глазах королевскую искру, и что я, наконец-то, исполню, предначертанное мне звёздами: убью собственного отца. Но теперь, когда всех этих куриц необходимо съесть, у тебя внезапно расстраивается желудок. Знаешь что, Иван, затверди в своей башке: это фильм. Фильм. Настоящий. Реальный. Фильм. Чистая мифология. Только, ради бога, избавь меня от своих причитаний!..

Голос Крупника. Ты не знаешь. Ты не знаешь, Фрэд.

Фрэди (кричит). Я знаю! (Шёпотом, просебя.) Ты бы долго ещё сидел на одной картошке, Иван. (Поднимает голову.) Ты меня слышишь, Крупник? Не бойся, и не надейся. Наследный принц никогда не поднесёт тебе на блюде голову старого изгнанника — короля.

Голос Крупника. Фрэд, Фрэд.

Фрэди (кричит). Прекрати трястись, чёрт бы тебя побрал! (Шёпотом.) Жаль, что ты не оставил кого-нибудь из рабочих, чтобы тот крутил кинокамеру. Нето я взобрался бы сейчас наверх и, попомни моё слово, спустил бы тебя с лестницы вот этими самыми царскими руками. Однако ж тебе нетерпелось провести последнюю съёмку спокойно и без эксцессов. Тогда ты ещё этого хотел. Тихого жертвоприношения. По — семейному. Ладно. Ты его получишь. Сполна. Только сиди и помалкивай. До конца. И снимай. Это всё, что от тебя требуется. До конца.

Голос Крупника. Как ты попал сюда? Скажи, зачем?..

Фрэди. Крупник!

Голос Крупника. Ведь стены высоки и неприступны.

Фрэди. Крупник!

Голос Крупника. Когда хоть кто-нибудь тебя здесь встретит. Из моих родных.

(Доносится скрип тормозов.) Смерть ждёт тебя.

Фрэди. Он приехал. Внимание. Мотор. (Повышает голос.) Свет, Крупник! Свет! (На сцене воцаряется полутьма.) Музыка, музыка! (Звучат фанфары.)

Голос глашатая. А — тан — сьон! А — тан — сьон! День смерти Бонифация Великого, бывшего короля Великой Богомании, бывшего принца Верхней Августы, бывшего маркиза провинции Пэк. Атансьон!

Звучит тронный марш. Свет разрезает полутьму, пробиваясь сквозь витраж, на котором изображены старик — король и молодой наследник престола. Фрэди, облачённый в пурпурную мантию, увенчанный короной, застывает в ожидании на авансцене. Входит король. Он одет в старую, потёртую шинель с золотыми эполетами. На голове у него корона. В руке свёрнутая афиша «Трокадеро».

Король (не переставая ухмыляться). Это ты, Фердинанд.

Фрэди. Алкоголик.

Король. Это ты, Фердинанд?

Фрэди. Это я, Ваше Величество.

Король. Я ничего не вижу. Пенсне моё затерялось, подороге. Темно здесь. Куда?.. А, сюда. Мне подняться, Фердинанд?

Фрэди. Поднимись.

Король. Как я выгляжу?

Фрэди. Отлично, Ваше Величество.

Король. Мой профиль. Как бы это выразиться. Не из превосходных. Нефотогеничен. Ан — фас, будьте любезны, ан — фас. Я выхожу неплохо ан — фас. Но я не умею петь, да. И танцую. С превеликим трудом. Разве что танго, если в том есть необходимость. Я должен танцевать?

Фрэди. Вы не должны танцевать, Ваше Величество.

Король. Нет. Ну что ж, всё не так уж страшно. И когда ты выстрелишь, мне нужно попросту упасть, не так ли?

Фрэди. Именно.

Король. Под музыку? Будет играть оркестр?

Фрэди. На пластинке.

Король. Неплохо, неплохо. Я должен вскрикнуть? Подать голос? Нет?

Фрэди. Кричать вовсе не обязательно.

Король. Разумеется. Быть может «ой», нет?

Фрэди. Если таким образом вы хотите ознаменовать конец вашей империи.

Король. Да. Да. «Ой» подойдёт.

Фрэди (постепенно меняя тон). У вас есть особые пожелания, Ваше Величество?

Король. Особые пожелания?.. У меня?.. Нет. Я надеюсь, что мой наряд тебя удовлет воряет. Только вот пенсне. Затерялось. Подороге. Зато корона сверкает. Я её начистил.

Фрэди. Вашей империи приходит конец.

Король. Я знаю, я знаю.

Фрэди. Дворец окружён. Десантные части развернули штаб в павильоне, скрытом от наблюдателей кустами сирени. Два батальона заняли позиции среди вазонов с петуньями. Артиллеристы окопались на берегу озера. У всех ворот расставлены часовые. Завтра утром наши войска будут маршировать по дворцовой площади. С первым пушечным залпом мы выпустим в небо белых голубей. Завтра на рассвете я отдам приказ: разрушить империю.

Король. Пожалуйста, пожалуйста. Я понимаю.

Фрэди. Мы сотрём с лица земли все церкви, все школы, все увеселительные заведения.

Король. Само собой.

Фрэди. Ликвидируем все учебные программы, проделаем бреши в традициях, в клочья разнесём ваши произведения искусства.

Король. Чудесно!

Фрэди. Поджарим на медленном огне всех философов, учителей, наставников, и вообще всех тех, кто когда-либо позволял себе обучать, воспитывать, преподавать, натаскивать и так далее.

Король. И так далее.

Фрэди. Кастрируем всех деятелей искусства.

Король. Грандиозная программа!

Фрэди. А ты умрёшь.

Король. Утром?

Фрэди. Сейчас.

Король. Жаль. Мне бы хотелось увидеть результат, на рассвете. Но, разумеется. Дело безотлагательное. На этом моя роль завершена?..

Фрэди. Нет.

Король. Пожалуйста, пожалуйста. Как вам будет угодно. Только скажите.

Фрэди. Мы пришли освободить королеву.

Король. Королеву?

Фрэди. Куда вы упрятали королеву, Ваше Величество?

Король (смеётся). Королева!.. Королева!.. Она у меня. У меня. Я как — раз захватил её с собой. (Разворачивает афишу.) Будьте любезны, запечатлите нас. Вот она королева! Пожалуйста, снимайте нас!

Фрэди (поспешно оборачиваясь в сторону Крупника). Мне нужна королева!

Король. А разве это не королева?

Фрэди (вновь глядя на короля). Шут, пьяный шут.

Король. Я плохо исполняю собственную роль?

Фрэди. Да, Ваше Величество!

Король. Ну и что ты теперь намерен делать, Фердинанд?

Фрэди. Я убью тебя.

Король. Не за этим ли ты меня сюда позвал. Заманил. Не так ли?.. Вы хотите убить короля. Короля. Поэтому вы здесь и собрались. Цареубийцы. На этом поле битвы. С пушками. С витражами. Но. (Он заливается смехом.) Я вовсе не король. Не король. Я бывший учитель французского. Моё имя Феликс ван — Шванк. Ван — Шванк, бывший учитель французского. И ты, Фердинанд, наследный принц Фердинанд, чего ещё ты можешь меня лишить? Короны? Нет. Только женщины. Грустной, одинокой женщины. С улицы Луны. Где она, Фердинанд?

Фрэди. Я лишаю тебя «последнего слова».

Король. Естественно, естественно. Верни мне эту женщину, Фердинанд.

Фрэди. Именем цареубийц.

Король. Верни мне эту женщину.

Фрэди нажимает на курок. Раздаётся выстрел.

Король (недоумённо вскрикивая). Э! (Он падает навзничь. Фрэди стреляет в него ещё четыре раза.)

Фрэди (в сторону Крупника). Снято. Свет. (Кричит.) Свет, Крупник, свет! (На сцене становится светлее.) Конец. (Он подходит к распростёртому на полу королю и произносит, едва шевеля губами:) Вставай и немедленно убирайся отсюда пока тебя не узнали, шут гороховый. (Отходит от него.) Папа, папа, ты исполнил свою роль. Конец. (Но король не подаёт признаков жизни. Фрэди вновь подходит к нему.) Вставай. (Склоняется над ним.) Это ведь твоя профессия, скоморох. (Он отрывает голову короля от пола и пробует отклеить бороду. Затем бросает взгляд на свои руки. Встаёт.) Кровь. (Нагибается.) Он мёртв.

Голос Крупника (громко, истерически смеясь). Умер, умер, умер! Король умер! Король умер! Король умер!

Звучит тронный марш.

Фрэди. Отец.

Голос Крупника. Добро пожаловать, коллега.

Сцена погружается во мрак. Слышен лишь тронный марш. Он обрывается в тот момент, когда над левым углом авансцены загорается свет, и взору предстаёт сидящий на табурете Фрэди.

Фрэди. Это должно было случиться в фильме. Но вышло на самом деле. Смерть. Камера прекратила снимать, и отец остался лежать на полу, мёртвый. (Ухмыляется.) На самом деле. Говорят ведь так. Верно, капитан? Действительно, мёртвый. (Ухмыляется.) Не выпуская из объятий девушку с улицы Луны. Как в сказке.

Голос капитана. Дезальмадо, дезальмадо. И это на языке кайе де-ла-Мар называется: провернуть дельце?.. Молись, амиго, молись при первой же возможности. (Тихо посмеиваясь.) А! Капрал! Введи его! (Входит актёр.) Надеюсь, вы знакомы? Сними, сними эту бороду. И всё остальное. Да. Теперь ты неотразим. (Орёт.) Канте, артиста.

Фрэди встаёт.

Актёр (улыбаясь). Вы решили, Ваше Высочество, что я пожелал умереть в качестве короля. Молодо — зелено. Не умереть, Ваше Высочество, а умертвить. Короля, которого она любила. Желал, страстно желал. А Вы? (Он подходит к Фрэди.) Признайтесь, признайтесь. У Вас на лбу было написано, Ваше Высочество. Мысли об убийстве роились в Вашей голове. И ф-ф-ф-ф-т-ь. Не выходит. Все Ваши попытки безрезультатны. Крупник колеблется. И тогда я, да, Ваше Высочество, я зарядил Ваш пистолет боевыми патронами. И в тот же вечер навестил старика — короля. Я намекнул ему, что девушка с улицы Луны скрывается. (Смеётся.) В студии. На авени да Бульвар. У Вас. Его собственного сына. И он пришёл, Его Величество. И мы убили его, каждый понемножку, примерно на треть, более или менее. Прошу простить меня за смех.

Фрэди. Ведь это так глупо, скоморох, ведь это так глупо, что он взял да и умер. И вовсе не на треть, более или менее. Умер. Так глупо, и забавно, да. (Он тоже начинает смеяться.)

Актёр Глупо и забавно.

Фрэди. Глупо и забавно. (В сторону капитана.) А что же принцесса, капитан? Кокомакис? Долли Кокомакис?

Голос капитана. Её нет на всём белом свете. (Смеётся.) Она как сквозь землю провалилась. (Смех его становится громче.) Как сквозь землю провалилась.

Фрэди. Жила — была принцесса.

Актёр Жил — был король. Когда-то.

Вступают барабаны и флейты.

Занавес