Ляжет спать, ему не спится, Все Москва во сне то снится, Хоть бы раз глазком взглянуть, Да и ноги протянуть. Дед Пахом не спит все ночи, Наконец не стало мочи, И решил раз, поутру: «Повидаю — и помру»!

Кончив все свои делишки, Взял Пахом мешок под мышки, Посмотрел туда, сюда, Покрестился и… айда. Шел он лесом, шел полями, Снег кружился под ногами, Раздавался ветра свист, Да катился мерзлый лист; Голый лес стоял в печали; Шел Пахом все дале, дале, Наконец через три дня, На стального сел коня. Красный глаз по рельсам тихо Подкатил и свистнул лихо, И из ящиков домов, Сотни глянули голов. Как то жутко деду стало, Как машина застучала, И помчалась по лесам, Дым взвивая к небесам. Дед присел на кончик лавки. Рядом попик в камилавке, Два подрядчика с Оки, Из Калуги печники; Два студента, две девицы, Да рабочий из столицы, Разговор о том, о сем: Как смыкаться с мужиком. Дед сидел, краюшку кушал, Головой качал, да слушал, Да мотал на сивый ус, В чем от смычки этой вкус. Ехал долго ли — коротко, Только вот уж за слободкой, По Москве со всех концов Взвыли тысячи гудков. Здесь и там над корпусами, Дым взвивается столбами, И, спеша, рабочий люд Принимается за труд. Слез Пахом, идет, дивится: «Вот так красная столица!» А в душе поют слова: «Здравствуй матушка Москва»! Что ни шаг — дворцы, палаты, Не чета мужицким хатам, Вправо, влево, здесь и там Раздается шум и гам. «Эх! не даром нас от воли, Лет под триста, али боле, Так помещик сберегал: Вот где пот то наш девал»!

Что ни шаг — стоит извозчик, За извозчиком — разносчик, За разносчиком малец, Тоже, видимо, купец. По углам сидят «детинки», Чистят рыжие ботинки, Здесь поплюют, там потрут, Щеткой вверх и вниз лизнут, Не ботинки, — прямо солнце. Сзади крик: «Даю червонцы, Облигации, заем, Фунты, доллары берем»!

Смотрит дед надвинув брови, «Ведь, кажись, одной мы крови, Все мы „братья во Христе“, А повадки, вишь, не те». Эти милые ребята, Продадут родного брата, Продадут отца и мать, Лишь бы денег больше взять.

Что ни дом, то магазины, Всюду звон, ревут машины, Только чуть разинешь рот, И капут тебе придет. Велика Москва, раздольна, Да шагать-то ноги больно, Коль пешком по ней пойти — В целый год не обойти. Распросивши про дорогу, Взял трамвай он на подмогу, Да в вагон попал не в тот, И нажил себе хлопот. Соскочить хотел быстрее, Чтоб в другой попасть скорее, Спрыгнул дядя на ходу, Да и влез как раз в беду.

Привязался тут «военный»: «Уплати ка штраф, почтенный!» Хорошо — попал земляк, Отвертелся кое-как.

Вот уж самый центр столицы. Глядь на небе Чудо-Птица. Смотрит на небо народ, А Пахом разинул рот.

В небе жук летит блестящий — «Знать и впрямь не брех пустящий» Мысль засела глубоко, А поверить не легко. Любопытство взяло деда, И толкнувши в бок соседа, Почесавши ногтем нос, Задал он такой вопрос: « Братцы, што это такое, Али знаменье какое, Али тучи не к добру? Штой то я не разберу!?»

Двое рядом тут стояли, Головами покачали, А один сказал в ответ, — «Нет, совсем не то здесь, дед»: — «Вишь, по небу жук то мчится, Это, брат, стальная птица, Думал, думал весь свой век, И придумал человек. И на этакой посуде, В небесах летают люди, Каждый может полететь, Стоит только захотеть».

«Есть тут Общество в столице, То, что строит эти птицы, Под названьем „ДОБРОЛЕТ“; Каждый, кто туда внесет Рубль за акцию, к примеру, Может стать акционером, Или, значит, так сказать, Совладельцем может стать». Деда пуще разбирает, Дальше с ними он шагает… Вдруг, навстречу длинный ряд, Стройно движется парад.

Ближе наш Пахом подходит, Осторожно речь заводит, Дескать, што и почему, В толк никак, мол, не возьму. Тут Пахома подхватили И с собою потащили, А один его сосед, Дал такой ему ответ:

«Мы ткачи с душою вольной С красной фабрики камвольной, И идем мы в „ДОБРОЛЕТ“, Передать наш самолет. На копейку трудовую, Птицу сделали стальную, А из птиц из этих вот, Создадим воздушный флот». «Те и эти все про птицу, Быль, тут, или небылица!?» Трет Пахом в раздумьи нос: «Где ж ответ то на вопрос»..?

Так, в беседе, понемногу, Узнавал Пахом дорогу, И пройдя версты две-три, Все пришли на пустыри.

Тут на воле, в чистом поле, Самолета три, иль боле, Стройно выстроились в ряд, И на солнышке блестят. Подойдя, как можно ближе, Наш Пахом глазами нижет, Сбоку, спереди, с хвоста: «Значит, бают не спроста!» Смотрит, щупает, дивится — «Ведь и впрямь стальные птицы, Да не птицы — чудеса, Эх! — махнуть бы в небеса!»

Сквозь толпу Пахом пробился, К председателю добился, Шапку снял: «Мол, так и так: Полетать хочу, земляк!..» — «Ну, так, что-ж, коль есть охота, Молвил Пред из „ДОБРОЛЕТА“, Так и быть, уж, полетай, Да добром нас вспоминай». Приколол на грудь тут что-то, Дал билетик для полета; Все сбылось, как он хотел, И Пахом наш полетел.

Птица кружится и вьется, У Пахома сердце бьется, А внизу едва-едва, Где то прячется Москва.

Птица выше забирает, Сладко сердце замирает, Глянул вверх он из окна, И пришла тут мысль одна: «Эка гладкая дорога, Ведь рукой подать до бога, Хоть возьми, да поезжай, Из деревни прямо в рай!» Шутки, шутками про бога, А как птиц то станет много, Наживем тогда хлопот, Разлетится весь народ! И крестьянин и работник, В рай попасть большой охотник, Ну, а тут расчет прямой, Можно летом и зимой, Распродав свои достатки, В рай катать без пересадки, Только… пропуск на тот свет, Не напишет Сельсовет.

Полетав минут пятнадцать, Стала птица опускаться, И опять Пахом попал, На воздушный на вокзал.

Там уж речи говорили, Красный Флот создать сулили. Чтобы знал треклятый враг: Силен русский красный стяг!.. Тут Богданов и Бухарин, С головой, должно быть, парень, И, один, должно, солдат, Так примерно говорят:

Велика страна Рассея, Здесь и там народ рассеян От востока на закат, С океана до карпат. Чтобы жил народ весь дружно, Глаз иметь повсюду нужно, Всюду к сроку поспевать, Помощь во время подать. И газеты, и книжонки, Медикаменты, деньжонки, Агронома надо свезть, Да… всего не перечесть. Труд с Наукою в союзе, Понастроит птиц в Союзе, А воздушные гонцы, Все Союзные концы

Тесно свяжут меж собою Нитью прочной и живою, Будет странам всем в пример, Воздухофлот СССР. А коль враг на нас наскочит, (Он все время зубы точит), И завяжется война, Крылья в воздух ну-ка… н-на! На-ка выкуси, изволь-ка, Будь то Франция, аль Полька, Аль еще кака страна,— Встреча будет всем одна! Слушать была бы занятно, Да язык то непонятный. Все ж из всех из ихних слов, Вывод сделал он таков: «Чтоб создать воздушный флот,— Дайте денег в „ДОБРОЛЕТ“. С. носа ежели по грошу— Флот мы выстроим хороший».

Три недели пролетели, И Пахом наш еле-еле Посмотреть Москву успел, Вновь в деревню захотел.

Истрепалась одежонка, Поистратились деньжонки, На ногах лаптишки — рвань, Словом — вовсе дело дрянь. Поезд мчится, мчится, мчится, Сердце дедово томится: По деревне то печаль, И с Москвой разстаться жаль. Вот село, вот скот пасется, По деревне гул несется, Осаждают дедов дом: — «Здравствуй, дедушка Пахом!»

«Что-ж, понравилась столица? Повидал стальную птицу? Как там, матушка Москва, Чай, небось, едва жива?!» Не узнать Пахома хаты, Поразвесил дед плакаты, Угощает всех чайком, Глаз сверкает огоньком.

Што Москва! живет, Москва то И нарядна и богата — … Если деньги, брат, иметь — В целый год не осмотреть.

Сразу видно, что столица! Ну, а птица?.. Видел птицу? Али, просто брешут так!? Видел, братцы, не пустяк!

В ней большая нам помога. Сам летал, — Да ну? Ей богу! — Правду баишь? Вот те спас!— «Жалко только… один раз…» Разсказал как было дело, Вся деревня загалдела, Заходила ходуном, При известии таком. «Только вот одна досада: Денег много очень надо…» «— Да деньжат то соберем!.. Через сходку всем селом…»

Ведь на ветер пустим больше, Ну, как впрямь наскочит Польша? Аль не стыдно будет нам, Власть опять отдать панам?.. Белый лист Пахом придвинул: «Ну-ка, брат, пиши полтину, А, как завтра рожь продам, Так еще целковый дам!» Кто целковый, кто полтину, Кто яиц несет корзину, Набирают пятаков, Снаряжают ходоков. Митька, Ванька, Гришка, Тишка Обувайте-ка лаптишки Одевайте кушаки: Мир назначил в ходоки. Через месяц в путь-дорогу, Отправлял Пахом помогу: «Передай, там в „ДОБРОЛЕТ“, Дед Пахом поклон, мол, шлет. Коль нужда — кресты посымем, Флот воздушный, мол, подымем, Всей деревней, всем селом, Сколько надо соберем!» Так в далекую столицу, На постройку Чудо-Птицы, Лепту шлет свою народ, Трудовой народный пот….