Ее карта выиграла. Узнав о победе, Хюррем от радости не могла усидеть на месте. Она побежала в покои Хафзы Султан: «Мы победили, госпожа, мы победили!» Такое бурное выражение радости даже удивило Валиде, хотя Хюррем в своей радости была совершенно искренней. Сам султан Сулейман прислушался к ее совету, а не к совету Ибрагима-паши и одержал большую победу. Ей удалось пройти по тонкому канату, даже не покачнувшись. «Ты проиграл, Ибрагим, – твердила она про себя. – Теперь Хюррем будет править не только в покоях падишаха, но и в государстве».

Мать падишаха тоже искренне радовалась. С их последнего разговора Хюррем очень изменилась. Валиде Султан слышала, что, когда Сулейман был в походе и наступил месяц Рамазан, Хюррем приказывала приносить к себе в покои угощения для ифтара и сухура. Однажды Валиде Султан спросила ее: «Что это такое, Хюррем, ты начала соблюдать пост?» Хюррем ответила: «Нет, госпожа, я приказала принести яства для наших служанок. В это время Мерзуке особенно хочется есть». Хоть она и не призналась, но Валиде все равно что-то чувствовала. Она несколько раз видела, как Хюррем сидела вечерами под деревом перед маленькой дворцовой мечетью, в которой все обитатели гарема собирались на теравих. Однажды она не вытерпела:

– Входи и ты, Хюррем.

– Разве это не грех, госпожа?

– Как вход в мечеть может быть грехом, Хюррем Ханым?

– Разве можно, чтобы христианка входила в мечеть и смотрела, как вы молитесь?

– Мечеть – дом Аллаха. Аллах держит дверь открытой для всех своих рабов. В эту дверь может войти хоть мусульманин, хоть христианин, хоть иудей – лишь бы у него была вера.

Но Хюррем так и не вошла: «Нет, я лучше останусь здесь, если вы позволите».

Каждый вечер во время Рамазана, пока все внутри совершали теравих, Хюррем сидела снаружи под деревом. Она слушала, как читают Коран, прислушивалась к проповедям имама. В Ночь предопределения, когда прозвучали слова из Корана: «Ниспослали всем полную чашу сладкого шербета…», Хафза Султан приказала, дать шербет, которым угощали всех присутствующих в мечети и сидящей снаружи Хюррем. Никто не видел, как Хюррем в тот момент заплакала, и ее слезы капали в пахнущий розами фисташковый шербет. Теперь Хюррем изо всех сил ждала возвращения Сулеймана, чтобы совершить огромной важности шаг.

Возвращение войска в Стамбуле отмечали с еще большим размахом, чем после победы над Родосом. Падишах в качестве военных трофеев оставил себе знаменитую библиотеку венгерского короля Матвея Корвина, а также бронзовые статуи Аполлона и Геркулеса из Буды, а остальное отдал солдатам.

Хюррем с детьми, как и в прошлый раз, встретила Сулеймана прямо у въезда в Стамбул. Как и в прошлый раз, он поцеловал ее в лоб: «Это ты, Хюррем Ханым, подарила мне победу и эту огромную страну».

Хюррем с поклоном ответила: «Да будут все твои завоевания благословенны, Сулейман Гази! Победа досталась великому падишаху по праву. Его рабыня Хюррем сказала лишь, что верит в его победу».

– Ну что ты, – улыбнулся падишах и тихонько добавил: – Даже Ибрагим знает, что победа – дело твоих рук.

– А что он еще сказал, повелитель?

– А что ему было сказать? Он ответил, что Хюррем Ханым первая не только в гареме, но и в Диване.

Дети бросились обнимать отца. Сулейман взял годовалого Баязида на руки. Михримах, Селим и Мехмед сели рядом с отцом. «Как ты вырос! – сказал султан Мехмеду. – Стал настоящим львом. Наша радость была бы полнее, если бы с нами сейчас был и ваш старший брат Мустафа».

Хюррем похолодела. Слова были обращены к детям, но она знала, что султан обращается к ней. А ведь еще минуту назад она думала, что отныне Мустафа с Гюльбахар не представляют для нее опасности. По крайней мере, на время. А если ей удастся воплотить в жизнь свой план, то они вообще потеряют какой-либо вес. Но вслух она сказала: «Так чего же вы ждете, повелитель? Прикажите, и пусть в Стамбул привезут Гюльбахар Хасеки и шехзаде. Пусть наша печаль утолится».

Падишах ничего не сказал, лишь обнял Хюррем.

Спустя несколько дней Мерзука сообщила Хюррем, что с ней хочет повидаться супруга Искендера-паши. Хюррем очень удивилась. Зачем она понадобилась жене главного казначея? Она повелела собрать сведения об Искендере-паше и узнала, что он является одним из самых доверенных лиц Сулеймана. Ему поручены государственная казна и все имущество государства. Он очень богат, хотя и не так, как Ибрагим-паша. Никто не знал, насколько велико его состояние. Такое положение вызывало зависть и многочисленные наветы, которым, однако, падишах не верил. Однажды в ответ на очередной донос он сказал: «Мы не можем поручить государство безродному бедняку. Конечно, наш слуга-казначей должен быть сам богат, чтобы охранять наше имущество и казну». Интересно, что толкнуло жену такого влиятельного паши искать аудиенцию у Хасеки, после того как султан Сулейман вернулся в Стамбул с блистательной победой?

Когда Мерзука доложила, что супруга Искендера-паши ждет в коридоре разрешения войти, Хюррем все еще пребывала в недоумении. По правде, она долго и тщательно готовилась к встрече. Она по-прежнему не знала цели визита, но какой-то внутренний голос говорил ей, что он очень важен. Хюррем говорила сама себе: «Если даже у женщины и нет какой-нибудь особой цели, даже то, что она пришла говорить со мной с глазу на глаз, важно само по себе». А Хюррем всегда прислушивалась к своему внутреннему голосу. К тому же к ней впервые пришла супруга одного из самых влиятельных сановников султана Сулеймана. Разве это не означало, что с Хюррем начали считаться и за стенами гарема? Теперь она была не просто наложницей, судьба которой целиком зависит от милости или гнева падишаха. Как же в таком случае следовало вести себя с женой главного казначея? Как следовало ее встретить? Следовало ли держать себя на равных? Хюррем долго думала и решила: разве может любимая женщина падишаха, к тому же такого великого, как султан Сулейман, сравниться с женой какого-нибудь визиря?

Когда посетительницу впустили, Хюррем сидела на великолепном седире, одетая в пурпурного цвета шелковый кафтан, расшитый жемчужинами и отороченный соболиным мехом, под которым виднелось энтари. На ногах были шелковые туфли в цвет кафтана. Белая шея была открыта. На голове красовался расшитый жемчугом, бриллиантами и изумрудами островерхий хотоз, подаренный ей недавно султаном Сулейманом.

Признаться, Хюррем несколько раз отрепетировала эту сцену. Едва переступив порог, супруга Искендера-паши застыла, ослепленная блеском драгоценностей. Хюррем изящным движением подняла руку, приветствуя гостью и приглашая ее сесть. Хюррем заметила, как гостья волновалась, садясь на седир. Кроме того, она мельком бросила взгляд на невиданной красоты бриллиант, красовавшийся на пальце Хюррем, и не смогла скрыть своей зависти.

Хюррем первая нарушила молчание: «Ваш приход осчастливил нас, госпожа. Милости просим. Мне говорили, что вас называют Семиха. Надеюсь, вы благополучны и здоровы. Повелитель часто говорит о паше, и поэтому ваше появление очень важно для нас».

В ее словах звучало многое. Гордость, превосходство, похвальба и при этом теплота. Никакого высокомерия, никакого презрения. Хюррем хорошо умела выбирать нужный тон.

Оказалось, что женщина с самого порога примирилась с этим превосходством. «Я тоже счастлива, что удостоилась чести видеть вас, – сказала она и, помолчав, добавила: – Вы даже красивее, чем о вас говорят. Да храни вас Аллах».

Хюррем, заметив, что к ней относятся как к высшей по положению, успокоилась. Напряжение спало, и она стала еще приветливее:

– Госпожа Хатидже Султан, супруга Ибрагима-паши, и Валиде Султан часто рассказывают о том, что главному казначею очень повезло. Увидев вас, мы поняли, насколько они правы. Паша и в самом деле владеет сокровищницей.

Супруга Искендера-паши не скрывала радости от этих изящных многозначительных слов. С того момента, как она переступила порог, легкая улыбка впервые сменила выражение изумления и растерянности на ее лице. «Вы очень милостивы», – тихо сказала гостья, а Хюррем в это время посмотрела на изумрудную брошь, красовавшуюся у женщины на груди, и воскликнула:

– Какая прекрасная вещица! Я хочу рассмотреть ее.

С этими словами она указала на место рядом с собой. Семиха Ханым не заставила себя просить дважды и села рядом с Хюррем.

Вошли служанки, принесшие шербет и другие яства. Супруга Искендера-паши сказала: «Весь Стамбул говорит о вас».

– Нам об этом ничего не известно. Интересно, чем вызваны разговоры?

– Ваша слава теперь больше славы всех визирей и пашей.

Хюррем скромно опустила глаза: «Вы, должно быть, шутите. Какая у нас может быть слава».

– Не говорите так, госпожа. Все знают, какую удачу вы подарили нашему падишаху и нашему войску. Все знают о том, какова ваша роль в недавней победе повелителя.

– Благодарю вас за добрые слова. Но, мне кажется, слухи преувеличены, Семиха Ханым.

– Это вовсе не слухи, госпожа! Об этом рассказал мне сам Искендер-паша. О вас говорят повсюду – в Диване, при дворе, в янычарских казармах.

Женщина внезапно замолчала и огляделась.

– Здесь нас никто не слышит, – засмеялась Хюррем.

Семиха придвинулась поближе к ней и прошептала: «Не будьте так уверены. Повсюду снуют соглядатаи любимчика Ибрагима. Он сразу узнает обо всем. Повсюду у Ибрагима-паши свои глаза и уши».

Хюррем услышала то, что было нужно услышать. Так, значит, все дело именно в этом. Искендер-паша ищет себе при дворе союзника. И он найдет его. Но я должна еще послушать, что эта женщина скажет.

– Здесь дом нашего повелителя. Падишах не допустит, чтобы в его доме были чьи-то соглядатаи. И вы не беспокойтесь. Что вы там говорили о Диване и дворе?

Женщина многозначительно посмотрела на Хюррем: «Повсюду только и говорят, что вы не позволили Ибрагиму-паше обмануть нашего падишаха. На днях об этом шептались в Диване. Визири обсуждали Ибрагима и сошлись на том, что повелитель не послушал Садразама, потому что кое-кто удачно вставил словечко. И хорошо, что падишах послушал не грека, а женщину. Иначе кто знает, что бы мы сейчас делали в иранских землях».

Хюррем не теряла осторожности:

– Должно быть, паша Хазретлери подобающим образом ответил на такое.

– Паша сказал следующее: «Ваша правда, визири. Мы не знали, что великий повелитель мира прислушивается не к своим советникам, а к наложницам. Тем больше величие нашего господина. Раз уж женский ум нас обошел, то теперь осталось только отдать ей печать».

Жена Искендера-паши передавала слова, сказанные о Хюррем, словно обычную сплетню. Однако смысл слов, сказанных Ибрагимом, был совершенно ясен. И Хюррем подумала, что Семиха Ханым умна настолько, что знала: грубость Ибрагима не покажется ей простой сплетней. Греческий девширме запросто насмехается над самим падишахом. А еще унижает Хюррем перед визирями.

Семиха Ханым, заметив, что Хюррем помрачнела, испугалась. В сине-зеленых глазах теперь бушевала буря. Хюррем поняла, что выдала свои чувства, и решила, что зашла слишком далеко. Мягко улыбнувшись женщине, она сказала: «Какое нам дело до Ибрагима-паши? Вы ведь знаете, что он – родственник нашего повелителя, а поэтому близкий нам человек. Поэтому мы очень хорошо знаем, кого на самом деле слушается Ибрагим-паша: Хатидже Султан не повторяет дважды».

Хюррем была уверена, что ее слова немедленно разлетятся по Стамбулу и достигнут ушей Ибрагима. Искендер-паша и его жена прекрасно справятся с такой задачей. Семиха Ханым вежливо усмехнулась, прикрыв рот платком, и спросила: «Вы знаете о последней выходке нашего паши?»

Хюррем поняла, что Искендер-паша пытается сообщить ей через жену что-то еще более важное. «О какой? – спросила она. – Паша Хазретлери так ловок, что мы не успеваем за ним следить».

– Вы слышали, повелитель привез из Будина две больших бронзовых статуи…

– Я знаю, мы их видели. Говорят, что это статуи римских богов. Одна из них – Аполлон, а вторая вроде бы Геркулес.

– Именно они. Говорят, что падишах поручил Ибрагиму-паше сохранить их у себя в сокровищнице. Но что взбрело в голову Ибрагиму-паше? Он долго упрашивал повелителя, и тот в конце концов согласился, и сейчас статуи красуются перед небезызвестным вам домом на Ипподроме.

– В самом деле? Я об этом ничего не слышала.

Хюррем помолчала и внимательно посмотрела женщине в глаза.

– Надо же, первый Ибрагим уничтожил идолов, а второй воздвиг их.

Хюррем не сомневалась, что завтра весь Стамбул повторит ее слова. Семиха Ханым выходила из покоев Хюррем, полная надежд. Она поняла, что Искендер-паша обзавелся влиятельной поддержкой при дворце. Прощаясь, Хюррем Султан долго держала ее руку в своей и не выпускала, а когда они обе подошли к двери, она тихо сказала: «Семиха Ханым, обычно друзья служат лучшую службу, чем соглядатаи».

Конечно же, слова Хюррем Султан немедленно разлетелись по столице.