Воспоминание прорезало сознание внезапно, как вспышка молнии. Что-то в людской толпе заставило ее замереть, она огляделась вокруг, чтобы понять, что же так ее потрясло, и немного вдалеке увидела молодую женщину с коляской. Женщина была хорошенькой блондинкой с располневшей после родов фигурой. Она вела за руку маленькую, совершенно очаровательную девочку, такую же светловолосую, как ее мать, девочка с интересом смотрела по сторонам. Как раз эта картина и пробудила какие-то смутные, едва уловимые воспоминания. Перед глазами возник очень похожий мираж: такой же теплый летний день и такая же белокурая малышка, но только женщина была совсем другой – с длинными, даже очень длинными волосами цвета воронова крыла, очень светлой кожей и абсолютно голубыми глазами. Как звали ту женщину, она не знала, но вспомнила имя девочки и еле слышно произнесла:

– Юля, Юлечка.

Язык плохо слушался ее, вот уже пять месяцев она не произносила ни слова. Чума, которая все это время тянула ее за рукав, удивленно спросила:

– Чего? Ты что, умеешь говорить? Ну-ка повтори!

– Юлечка… – еще раз тихо сказала она.

Это имя было таким дорогим и таким знакомым. Она не двигалась, боясь, что образ девочки навсегда исчезнет и тогда опять будет только черная пустота вместо воспоминаний.

– Обалдеть! – сказала Чума. – Ну ты, блин, вообще! Чего ж молчала все это время или тебе с нами западло базарить?

– Не знаю, – прошептала она.

– Понятно! Блаженная, блаженная и есть! Что с тебя взять! Ну, пойдем уже, а то вокзальные до нашего места доберутся, нам тогда шиш останется!

Они торопились в небольшой продуктовый магазин около вокзала. Там им давали подгнившие фрукты и овощи, просроченные консервы, протухшие продукты, в общем, все то, что и продать нельзя, и выбросить жалко. Магазин нашла Чума, но иногда вокзальные бомжи, нарушая все правила, приходили раньше, и тогда все это изобилие доставалось им.

Чума с удвоенной энергией потянула Блаженную за рукав. Сопротивляться ей было бессмысленно. Она была по-мужски сильной и жесткой. Не зря же все их «коллеги» боялись ее, как чумы, и почти беспрекословно подчинялись. Правда, случались иногда бунты, но Чума пресекала их на корню, не давая разрастаться заразе. Она всегда чувствовала, когда что-то затевалось, и карала беспощадно еще до начала заварушки. Нюх у нее был отменный, она всегда знала, где можно раздобыть съестное, спиртное, одежду, деньги и даже лекарство. Всегда предчувствовала беду: облаву ментов или набег конкурентов. Блаженная про себя называла ее Волчицей. Ей казалось, что это прозвище больше подходит той, чем «Чума», потому что Чума приютила ее, как маленького Маугли, и по-своему заботилась о ней, спасая от побоев, изнасилования и от голода. Блаженную в их стае не любили, считали обузой и не раз пытались от нее избавиться. Если бы не Чума, наверняка уже прогнали бы или даже убили. Неизвестно, чем она ей так приглянулась, но та заботилась о ней, как родная мать. А так как нрав у Чумы был крутой, то и забота ему под стать: тычки, пинки, оплеухи – обычное дело. Сначала Блаженной было все равно, а потом она привыкла. Тем более что Чума их раздавала направо-налево абсолютно всем, чтоб не тратить лишних слов, чтоб быстрее понимали и шевелились. Блаженную она по-своему жалела и если и тыкала иногда в бок, то не от злости, а по привычке. Та была ей преданна, ходила за ней по пятам и все прощала. Она только слегка поплакала, когда Чума постригла ее наголо. Видимо, женщине, которой она была прежде, было стыдно и неприятно ходить с лысой головой.

– Не реви! – сказала ей тогда Чума и протянула почти чистый носовой платок. – Дура! Еще спасибо скажешь! Зачем тебе эта красота здесь! Вшей плодить?

«Наверное, она права», – подумала Блаженная и простила ее.

Все эти пять месяцев ее воспоминания были связаны лишь с жизнью в этом бомжацком притоне. Навсегда запомнилось, как ее били первый раз – больно, жестоко, грязно матерясь. Почему она вызывала у бомжей такую агрессию, не понятно, в общем-то в том мире, в котором она жила теперь, пьяные драки в порядке вещей. Как правило, кровавые, с увечьями, хотя повод для разборок всегда был пустяковым. Просто в этой среде много пили, а пьяные люди очень обидчивы. Блаженной еще повезло, ей только подбили глаз, сломали нос и выбили зуб, но не искалечили до хромоты, не ударили ножом или разбитой бутылкой. Отлежавшись несколько дней, она могла нормально передвигаться. Увечье в их среде означало меньшую дееспособность, а значит, меньшую возможность опередить конкурентов, чтобы добыть съестное. В этой волчьей стае каждый как мог добывал себе кусок хлеба и стакан водки.

Возможно, Блаженную забили бы насмерть, появись Чума в тот раз чуть позже. Растолкав толпу пьяных бомжей и обматерив их распоследними словами, она подняла тихо стонущую женщину и увела в свою коморку. Там раздела ее, осмотрела каждую ссадину, промыла водкой раны и вправила нос, от чего Блаженная потеряла сознание. После того случая Чума не оставляла ее одну, боялась, что в ее отсутствие устроят жестокую расправу. И все-таки упустила еще один случай, который чуть не стоил Блаженной жизни.

В тот день Чума ушла на раздел территории с вокзальными. Это была негласная встреча, только между вожаками. Подопечную пришлось запереть в коморке, зная, что никто не посмеет вскрыть замок. Но ненависть к Блаженной за это время еще больше возросла, ей нужен был выход, и вот подвернулся подходящий случай, чтобы выпустить пар. Даже страх перед Чумой не смог остановить пьяных мужиков, которые решили изнасиловать фаворитку. Они взломали дверь и выволокли Блаженную во двор. Там, разложив ее на грязном столе, под злобное хихиканье и подбадривание местных баб, под пьяное бормотание мужиков принялись обсуждать, кто начнет. Насильников было пятеро, они расстегнули свои вонючие портки и рьяно спорили о праве первенства. Блаженная смотрела на них с ужасом и не могла пошевелиться. Но Бог есть на свете, и он вновь послал спасителя в лице разъяренной Чумы: встреча с конкурентом не состоялась, она поспешила домой, предчувствуя что-то неладное. И, как всегда, оказалась права. Мгновенно оценив ситуацию, схватила кусок ржавой трубы и кинулась на насильников. Сначала она нейтрализовала самого сильного из них, Цыгана. Потом досталось еще одному герою-любовнику, Шулеру. Еще троих она повергла в бегство своими матерными криками. Ругалась Чума сочно, с выдумкой и так громко, что перекричать ее не мог никто. На стычках с другими стаями бомжей ее не раз выручали голос и способность виртуозно материться. Часто, заслышав ее крик, конкуренты предпочитали пуститься наутек.

Она накинулась на Петюню, старого гомосексуалиста.

– А ты чего здесь забыл, пидор гнойный?

– Да я так, я посмотреть только, я не хотел… – залепетал тот.

Потом повернулась к Сизому, горькому пьянице:

– А ты чего приперся, у тебя же с рождения не стоит! Что бы ты делал со своим обрубком? Отвечай, мать твою!

– Да я, да я, того… Да цего ты? Да мы посутили… Цего ты, Цума? – принялся мямлить Сизый беззубым ртом.

На очереди был Кок. Чума, покрепче обхватив трубу, начала надвигаться на него:

– А ты? Что, никак трипак свой застарелый вылечил? Или хочешь всех наградить? Я тебя предупреждала – к бабам не подходить! Предупреждала?

– Ну Чума, ну ладно. Ну что ты разошлась? Ну, бес попутал! Деваха-то как хороша, не мог устоять!

– Да ты у меня не то что стоять, ходить не будешь!

Дальше шла ненормативная лексика. Кок поспешил исчезнуть.

Чума злобно посмотрела на кучкующихся баб и сказала:

– Думаете, я не знаю, кто эту кашу заварил? Я с вами, падлы, потом разберусь! – И посмотрела на каждую в отдельности.

Бабы сжались под ее взглядом и дружно заблеяли:

– Мы при чем? Это все мужики! Нам это ни к чему! Чего ты разошлась?

– Потом поговорим, суки! – сказала Чума напоследок, подняла Блаженную и повела в свое жилище, приговаривая:

– Ты чего на них смотрела? Надо было хватать что под руку попадется и бить по грязным рожам! Двоих прибьешь, остальные разбегутся! Нечего лежать и ждать, пока тебя по кругу пустят, надо защищаться!

Вот тогда она и постригла Блаженную налысо. Это был тонкий ход, который оправдал себя и в экономическом смысле, и в установлении мира. Увидев лысую голову Блаженной, бабы зашушукались, некоторые смотрели на нее с жалостью. Теперь особо завидовать ей было нечего, они постепенно отстали. И мужики потеряли к ней всякий интерес. Без своих шикарных волос Блаженная выглядела худой, изможденной и несчастной.

С подачи Сизого, который не выговаривал пол-алфавита, ее начали звать Жека. Петюня, чтобы загладить свою вину, связал ей красивую разноцветную шапочку: он был знатным рукодельником. Принес и сказал:

– На вот, примерь! Тебе пойдет! Да и не так холодно будет!

С того дня Блаженная, в просторечии Жека, постоянно носила эту шапочку, даже под ушанкой в холодные дни. Она ей действительно шла и очень нравилась. Волосы слегка отросли, уже торчали ежиком, но с шапочкой Жека не расставалась, она стала как бы символом относительно спокойной жизни.

Каждую ночь Жеке снились кошмары. Сны были такими страшными, что иногда она боялась ложиться спать. Сидела и смотрела в одну точку, пока сон не валил ее на груду грязных, дурно пахнущих матрацев. Вообще, плохой запах был неотъемлемой частью бомжацкого приюта. Поначалу Жеку нещадно рвало от него. Но не зря говорят, что человек может привыкнуть ко всему, вот и она привыкла. Наверное, ее тело пахло так же неприятно, как и у других, но она давно перестала замечать это.

Чума все же была женщиной относительно чистоплотной. Она дружила с уборщицами из платного привокзального туалета, и те изредка пускали помыться. Чума поливала себя и Жеку из шланга для мытья полов и что есть мочи терла тело. Вода текла ледяная, но лучше такая гигиена, чем никакой. Потом они натирали друг друга водкой, чтоб не простудиться. Вроде бы возникал эффект сауны, правда, наоборот – сначала холод, потом тепло. Чума доставала свежие, неизвестно где добытые вещи, и они переодевались. Только шапочка оставалась неизменной, за ее чистотой Жека следила сама. Из туалета женщины выходили чистые, разомлевшие и довольные.

Натирая Жеку водкой, Чума приговаривала:

– Ну и тоща же ты, мать! Об тебя порезаться можно!

Действительно, несмотря на все старания Чумы, Жека худела ото дня ко дню. Она не могла есть те отбросы, которыми питались другие, Чума сначала ругала ее, упрекая в брезгливости, убеждала, что для того, чтобы выжить, нужно много харчиться, не глядя на качество еды. Но потом, поняв тщетность уговоров, только подсовывала кусочки посвежее и получше.

Первое время Чума пыталась растормошить Жеку, чтобы узнать, как она оказалась на улице. Но та, точно сомнамбула, на вопросы не отвечала. Позже все решили, что она глухонемая, ничего не понимает, и оставили ее в покое. Но Жека сама себе не давала покоя, каждую минуту пытаясь вспомнить себя – кто она и откуда, что с ней случилось и почему оказалась здесь. Память возвращалась постепенно. Сначала она вспомнила все, что касалось неодушевленных предметов. Вспомнила книги и фильмы, которые читала и видела, но где и при каких обстоятельствах это происходило, она не знала. Помнила название цветов, деревьев, птиц и прочее, но откуда они ей знакомы, оставалось тайной. Страшно было то, что она, как ни силилась, не могла вспомнить ни одного лица. Ведь наверняка у нее были мать, отец, может быть, братья, сестры, муж и, самое главное, – дети. Поняв, что не смогла бы забыть родное дитя, решила, что у нее не было детей. Но вот сегодня – прозрение: эта девочка, ее имя… Она цеплялась за ее образ всей своей ненадежной памятью. Чума молча шла впереди, не мешая ей, давая возможность вспомнить больше. Другие воспоминания не появились. Тогда Жека спросила:

– Какие у меня были волосы? Какой длины? Какого цвета?

– Ишь, как разговорилась! – сказала Чума неизвестно кому. – Цвет можно в зеркале разглядеть, а насчет длины… Я такой отродясь не видала, пониже спины были. Я их в парикмахерскую снесла, так они там все, как больные, сделались, бегали вокруг меня, не могли поверить, что волосы настоящие. Знаешь, сколько за них отвалили? Полторы тыщи баксов! Я их припрятала на черный день. Когда нужно будет, заберешь, они твои!

– А цвет был черный, до синевы?

– Так говорю тебе, в зеркало посмотрись!

– Не хочу!

Жека, как раз после побоев, увидела свое отражение в витрине магазина и заплакала. Тогда волос не было видно, они были под сбитой кроличьей шапкой, а вот лицо привело ее в ужас. Опухшие глаза, синий нос, рана на губе и отсутствие зуба. Она не знала, как выглядела раньше, но то, что увидела в витрине, потрясло настолько, что теперь она избегала своего отражения.

– Если не будешь жрать, то скоро вообще смотреть будет не на что! – Чума не упускала момента повоспитывать свою подопечную.

Не обращая внимания на ее слова, Жека спросила:

– Как я попала к вам, знаешь?

– Так я ж тебя нашла на улице, аккурат возле железной дороги. Ты уже почти окоченела. Хоть и конец марта был, но страшно холодно. А на тебе одежды почти никакой. Джинса какая-то потертая, шарф. Правда, сапожки хорошие, на натуральном меху. Шапки и пальто не было. Ты болела потом долго, и все молчком, вот я и решила, что ты немая. А ты ишь как говорить умеешь!

– А где эти вещи?

– Сапожки я продала, их бы все равно с тебя наши сняли и поменяли на водку. Джинса у нас в бараке валяется, сильно ношенная, за такую ничего не дадут, а на наших баб не налазит.

– Ты покажешь ее мне?

– А то! Может, еще что вспомнишь…

Они подошли к магазину. Как обычно, им насовали просроченных продуктов и даже дали бутылку водки. У Чумы повсюду были знакомые, которые относились к ней с большим уважением. Такое отношение к человеку без определенного места жительства непривычно и очень странно. Видимо, люди могут поставить себя высоко, даже находясь на самой низкой ступени социальной лестницы. Нужно сказать, что Чума была женщиной волевой, честной, справедливой и если карала, то за дело, а в трудную минуту никого из своих не бросала. Возможно, эти ее качества и вызывали уважение.

«Дома» они разделили добычу между «домочадцами», одарили всех водкой, а потом пошли смотреть вещи Жеки. Надо было успеть засветло. В бараке не было электричества, пользовались свечами, но экономили, а при слабом освещении мало что можно рассмотреть.

Когда Жека взяла в руки костюм, пропахший сыростью и кое-где заплесневелый, она замерла в надежде, что сейчас в ее сознании всплывут какие-нибудь новые образы. Но тщетно, чудо не произошло, прозрение не наступило. Чума сочувственно спросила:

– Ничего?

– Нет! – ответила Жека, тяжело вздохнув.

– Не дрейфь! Раз уж что-то вспомнила, значит, скоро попрет. Ты только подожди.

Они принялись рассматривать вещи. На первый взгляд вид у них действительно был затрапезный, но при детальном рассмотрении оказалось, что костюм очень высокого качества, а его потрепанность – нарочита. На этикетке значилось, что потрудилась над этим костюмом английская фирма Voyage. Но самое главное открытие было впереди: в маленьком кармашке брюк Жека нашла клочок бумаги с двумя рядами цифр. Чума удивилась:

– И как ты его нашла, мы сто раз обшарили карманы, но ничего не видели.

– Наверное, прилип к карману, по гладкости он такой же, как брюки, да и маленький очень.

– А что это за цифры?

– Вот эти похожи на номер телефона, а эти непонятные.

– Так нужно узнать что к чему! – решительно сказала Чума.

– Но как?

– Просто пойти и позвонить!

– Откуда?

– Пойдем в булочную, что возле сапожной будки, оттуда и позвоним.

– Нас не пустят!

– Пустят! Зайдем с черного хода. Я иногда от них звоню.

– Куда?

– Не важно! – пресекла Чума Жекино любопытство.

Наскоро перекусив, они пошли в булочную. К удивлению Жеки, их не только не прогнали, а встретили вполне приветливо.

– А Чума… – сказал какой-то мужичок, похожий на грузчика, – позвонить пришла? Проходи!

Устроившись в подсобке на ящике с песком возле стенда с пожарным инвентарем, они набрали номер. Вежливый женский голос сразу же сказал:

– Добрый день! Назовите, пожалуйста, номер счета!

Жека на секунду растерялась, но потом назвала другой ряд цифр.

– Ваш счет аннулирован! – сообщил голос. Трубку повесили.

Чума спросила:

– Что там сказали?

Выслушав Жеку, кивнула:

– Все ясно! Кажется, это банк! – И решительно протянула руку. – Дай сюда трубку.

– Но что ты им скажешь?

– Разберусь!

Она набрала номер и, когда ей ответили, рявкнула:

– Вы почему бросаете трубку?

Вероятно, на том конце попросили назвать номер счета, потому что Чума прочитала его. Когда ей что-то ответили, она с негодованием произнесла:

– Что? На каком основании?

Ей что-то сказали.

– Со смертью владельца? – повторила Чума. – И давно вы меня похоронили?

В трубке что-то пропищали:

– По-вашему, я с того света звоню? – спросила Чума зловещим голосом.

Там, похоже, оправдывались.

– Что у вас творится? Думаю, придется через суд восстанавливать меня в правах! – продолжала стращать Чума. И вдруг почти миролюбиво сказала: – Возможно, это просто какое-то недоразумение… Назовите имя владельца, адрес! Может, это и не я вовсе. Неприятно чувствовать себя покойником.

Кажется, ее план сработал, так как она начала повторять то, что говорили ей:

– Токарева Елена Борисовна, Ленинский проспект, дом двадцать два, квартира двадцать четыре. Все правильно, моя дорогая. Но только зовут меня Евгения, а не Елена! – Чума лукаво подмигнула Жеке. – Вот видите, это просто недоразумение! Как приятно вновь воскреснуть! Спасибо вам, дорогая!.. И вам всего доброго!

Чума положила трубку. Жека с восхищением и удивлением смотрела на нее.

– Рот закрой, простудишься! – сказала Чума.

– Ты умеешь так говорить?

– Я уже давно отвыкла говорить без мата. Ан видишь, еще могу!

– Ты прирожденная актриса!

– А я и была актрисой в свое время!

– Но как же… – начала было Жека.

– Как я стала бомжихой? Это долгая история, потом как-нибудь расскажу. Поверь мне, бомжи тоже люди и все они лишь жертвы обстоятельств. У всех такие жизненные истории, ни один фантаст не придумает! Вот и у меня своя история. Только сейчас это не важно. Главное, теперь у нас есть имя и нужно выяснить, кому оно принадлежит. Если окажется, что оно твое, мы на самом деле тебя воскресим.

– Откуда ты знаешь о банках и банковских счетах? – продолжала удивляться Жека.

– Не знаю, информация сама оседает у меня в голове. Я не пытаюсь запоминать что-либо нарочно. Может, где-то разговор случайно услышала, может, газету невзначай прочитала, не могу сказать. Со мной всегда так. Если надо, вдруг могу вспомнить то, о чем и не подозревала. Раньше у меня была хорошая память, наверное, я ее не совсем еще пропила.

На самом деле пила Чума немного, так только, чтоб не особо выделяться, не выпадать из среды, ее слова о пьянстве были просто кокетством.

– Что же нам теперь делать? – спросила Жека.

– Пойдем смотреть на тебя в зеркало. Как бы ты ни оттягивала этот момент, придет время, когда придется взглянуть правде в глаза.

Они поблагодарили грузчика и вышли из булочной. Чума повела Жеку в секонд-хенд, где та смогла бы увидеть себя во весь рост. Чума и с работниками магазина была на короткой ноге. При входе сидела девочка, по виду школьница.

– Я вам вещи кое-какие оставила, – сказала она. – Присмотрите за товаром, я сейчас принесу.

Девочка ушла. Чума подвела Жеку к зеркалу во всю стену, сняла с нее шапочку и сказала:

– Смотри, ты очень даже ничего, только больно худая, просто мощи. Если тебя откормить, станешь красавицей.

Жека подняла глаза и постаралась беспристрастно оценить увиденное. Зрелище было не из легких. В зеркале отражалась изможденная женщина непонятного возраста, с короткими, торчащими во все стороны волосами. Возможно, эти волосы и были когда-то иссиня-черные, сейчас же казались почти седыми. Лицо невероятно бледное, под глазами синяки. В уголке рта, если присмотреться, виден небольшой шрам, который слегка искривлял рот. Щеки запавшие. Во рту, с левой стороны, недоставало верхнего зуба. Только глаза были красивые – необыкновенного синего цвета, большие и выразительные, в обрамлении длинных густых ресниц. Нос, к счастью, тоже был нормальным, без искривлений, небольшой и аккуратный.

– Ты хорошо мне нос вправила, – сказала Жека. – Спасибо!

– Знаю! С тех пор как я стала Чумой, я этих носов вправила несметное количество.

– А как тебя звали раньше?

– Это не имеет значения, у нас теперь только клички. Имя – это связь с прошлым, а у нас нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее. У некоторых оно равно нескольким дням.

– Это ужасно! Я не хочу так жить!

– И не надо. Ты из другого мира, это видно. Тебе никогда не выжить среди нас. Поэтому шевели мозгами, вспоминай и ищи себя. Сейчас что-нибудь вспомнила?

– Нет! Только когда мы шли за продуктами, вспомнила маленькую девочку, ее звали Юлечка, и еще красивую молодую женщину с длинными черными волосами. Я подумала, может, это была я, но сейчас сомневаюсь.

– Знаешь, когда я тебя нашла и ты отогрелась, я подумала, что никогда не видела такой красавицы. Поверь, я повидала достаточно, чтобы судить об этом. Уверена, ты вспомнила именно себя. Тебе трудно в это поверить, потому что ты действительно сильно изменилась, но все еще можно поправить. Думаю, пора доставать деньги из заначки и приводить тебя в порядок.

– Не простая задача, – обречено сказала Жека.

– Тем приятнее будет результат! – уверенно сказала Чума.

Девочка принесла большой пакет с вещами. Некоторые из них никуда не годились, а некоторые оказались вполне приличными. Почти на дне пакета лежало практически новое очень элегантное бледно-розовое платье с большим мазутным пятном. Платье от Зайцева! Было совершенно непонятно, каким образом дама, носившая дорогой наряд, умудрилась вляпаться в мазут.

– Тебе очень подойдет, примерь! – велела Чума.

– Там пятно.

– Это не страшно. У меня есть знакомый в химчистке, настоящий волшебник. Он мне столько вещей привел в порядок! Я их потом продаю, – сказала она, понизив голос. – Это пятно для него не проблема. За то время, что будет его выводить, сводим тебя в цирюльню, к стоматологу и кое-что прикупим.

На том они и порешили. По дороге Жека спросила:

– Скажи, откуда у тебя столько знакомых и почему все к тебе так хорошо относятся? Вон, и продукты оставляют, и одежду.

– Если бы я так хорошо не знала людей, я бы подумала, что это от доброты душевной. Но, повидав, как ужасно человек может относиться к другому человеку, делаю другие выводы. Им приятно чувствовать себя щедрыми. Они бы эти вещи все равно выбросили, а так, гляди, меня, убогую, одарили. Им ничего не стоит, а на душе умиление – от собственного благородства. Хотя, если честно, многие, действительно, делают добрые дела по зову сердца, а не напоказ. Не перевелись еще чудаки на Руси! На том и стоим!

– Как ты думаешь, я старая? Сколько мне может быть лет? – опять спросила Жека.

– Ты молодая, даже очень. Думаю, тебе нет еще и тридцати.

– Мне кажется, что я старуха.

– Это потому, что жизнь бомжацкая не сахар. Изменишь жизнь, изменишься сама. Тело у тебя молодое, крепкое, морщин на лице нет, и глаза не такие, как у нас, прожженных. Значит, молодая ты, жизнью не битая. Поди, жила себе, горя не знала, но что-то случилось, ты оказалась на улице без документов и без памяти.

– Может быть, Юлечка – моя дочь.

– Скорее всего, так и есть. Но я бы на твоем месте не обольщалась, мало ли какой окажется правда, поэтому на время отключись. Пока будем приводить тебя в порядок и искать Токареву Елену.

Они вернулись к месту своего обитания. Располагалось оно недалеко от вокзала. Раньше здесь стояли пятиэтажки, потом их снесли, жильцов благополучно расселили. Огородили территорию высоким забором, затеяли постройку новых домов, но по какой-то причине остановили и забыли о ней. Сохранившиеся старые гаражи, ржавые и почти развалившиеся, превратились в приют для бродяг, а те, что были из кирпича, стали постоянным прибежищем товарищей Чумы. Кирпичных гаражей было четыре штуки. В одном жили мужчины, в другом – женщины, в третьем – все вперемешку, в четвертом жила Чума. Эта территория у бездомных считалась элитной. Во-первых, недалеко от вокзала, что было несомненным преимуществом, потому что вокзал – всегда хлебное место. Во-вторых, далеко от людей, которым вряд ли понравились бы такие соседи. В-третьих, кирпичные гаражи – это просто роскошь, в них зимой тепло, а летом не жарко.

Бомжи, которые по воле случая или по своему выбору стали таковыми, считали себя свободными людьми. У них не было никаких обязательств перед государством. Им не нужно было платить налоги, квартплату, работать… Но с другой стороны, случись что, и защитить их было некому. Они не могли обратиться в суд, в милицию, получить пособие, пенсию. Хотя, в общем-то никто из них и не стремился к этому. Все они были в той или иной степени обижены на государство, и редко кто хотел бы вернуться в ряды добропорядочных граждан.

Пока Чума наводила порядок в рядах своих подопечных, проверяя, кто чем занимался в течение дня и какую лепту внес в общее благополучие, Жека немного прибралась в гараже и собрала на стол относительно съедобную снедь. После прихода Чумы они наскоро перекусили и легли спать. В эту ночь Жека спала хорошо. Ничто не мешало ей – ни пьяные визги и хохот, ни зловонные матрацы, ни грохот поездов. У нее появилась слабая надежда, что скоро жизнь изменится, найдется Токарева Елена, и это поможет пролить свет на ее, Жекино, прошлое.

Утром Чума, оставив за старшего Цыгана, повела Жеку в город. Сначала они зашли в прачечную, потом отдали в чистку платье. А вот с парикмахерской им не повезло. Чума не хотела идти в обычную цирюльню, решила, что Жеку должны постричь именно в салоне, только там смогут вернуть ее подопечной красоту. Но в салон их, конечно же, не пустили, все же Чума была не настолько всемогущей. Жека убеждала Чуму отказаться от этого намерения, но та была непреклонна, никакие доводы не принимала и потащила Жеку в метро, чтобы попытать счастья в другом районе. Обычно бродяг в метро не пускают, но Чума перла, как бульдозер. Видно, уж очень разозлили ее холеные работники салона. Возможно, доехать до нужной станции все же удалось бы, если бы не приключение, свалившееся на голову.

В подземном переходе они увидели картину, которая не могла оставить Чуму равнодушной. Бритоголовые подростки, одетые в камуфляжную форму, избивали инвалида. Били жестоко, кто чем, но в основном ногами в грубых ботинках. Стащив с инвалидной коляски, били с таким остервенением, что выжить почти не было шансов. Инвалид был не робкого десятка, отбивался, как мог, но подростков было пятеро, а запах крови так возбудил их, что они просто не слышали голоса немногочисленных прохожих, пытавшихся вразумить разбушевавшихся парней. И тут в драку вмешалась Чума. Она выхватила из ближайшей урны ведро, вытряхнула его содержимое на пол и, издав боевой клич, бросилась на обидчиков калеки и при этом материлась так, что подростки на мгновение замерли в оцепенении. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Чума успела огреть двоих по лысым черепам. На короткое время они были нейтрализованы. Трое других, вмиг сориентировавшись, устремились на странную женщину, но вынуждены были только защищаться. Разъяренная Чума была страшнее тигрицы. Инвалид, который оказался на редкость живуч, если доставал, бил своих обидчиков единственной ногой. Жека помогла инвалиду сесть в кресло, а потом, правда, с большой осторожностью, раздавала пинки и тычки слабеющим противникам. Инвалид, оказавшись в кресле, стал не менее опасен, чем Чума. Бритоголовые бросились бежать. Чума, послав им вдогонку несколько нелестных отзывов и крайне неприятных пожеланий, перевела дух.

– Фу, вот уроды! Чего они от тебя хотели? – спросила она инвалида.

– Да так, – ответил тот, – старые счеты.

– Посмотри, мерзавцы, – обратилась она к Жеке, – всю одежду разорвали.

– Мне тоже, – пожаловалась Жека.

Чума взглянула на нее и с тревогой спросила:

– Ты почему в крови? Тебя ранили? Где болит?

Ни дать ни взять заботливая мамаша.

– Кажется, это не моя кровь. Может, вот его? – сказала она, указывая на инвалида.

Чума принялась изучать пострадавшего. Мужичок был немного потрепан, но не очень пострадал, видимо, был привычен к подобным баталиям.

– Да вроде все цело! Что, сильно досталось? – спросила она его.

– Мне не впервой, не боись, девчонки! – бодро ответил он.

– На сегодня парикмахерская отменяется, – решила Чума, – пойдем переодеваться и мыться.

Жека вспомнила ледяной душ, и ее передернуло. Тут вмешался инвалид.

– Вот что, девочки, – сказал он, – в конце концов, вы из-за меня пострадали, я перед вами в долгу. Если бы не вы, я бы надолго вышел из строя, а так только легким испугом отделался. Долг платежом красен, поэтому прошу ко мне, там отмоетесь. Одежды женской, правда, нет, но, может, что из моих вещей подойдет. Потом посидим, покушаем, выпьем, поговорим. Я вам что-нибудь вкусненькое приготовлю. Ну как, согласны?

Предложение было заманчивым, хотя вряд ли инвалид проживал в комфортных условиях. Но в любом случае хуже, чем мытье холодной водой в общественном туалете, ничего быть не могло. Чума и Жека согласились и пошли в гости.

Жека уже почти не замечала презрительных или равнодушных взглядов прохожих, но на этот раз все оборачивались и смотрели с удивлением. Действительно, троица выглядела странно: впереди на коляске ехал избитый инвалид, за ним следовали две бомжихи неопределенного возраста, одетые в какие-то кровавые лохмотья. Ни Чума, ни инвалид на это не обращали внимания.

Спустя десять минут они вошли в тихий дворик около блочной девятиэтажки. Дом оказался вполне приличным, с кодовым замком и чистым подъездом. На лифте поднялись на пятый этаж. Инвалид открыл дверь и пригласил их войти. Не известно, что испытала Чума, но Жека удивилась чрезвычайно. Инвалид жил в просторной двухкомнатной квартире с хорошим ремонтом и мебелью. Все выглядело довольно аккуратным, и Жека огляделась, ожидая увидеть следы женского присутствия. Но ничего похожего не обнаружила.

– Проходите, – сказал инвалид, – давайте знакомиться. Меня зовут Сергей.

– Чума, – представилась Чума, – а это Жека.

– Жека – это Евгения, что ли? – спросил мужчина.

– Можно и так! Она не помнит, как ее зовут, – объяснила Чума.

– А Чума как будет по нормальному?

– Никак! Чума, и все тут!

– Хорошо, как скажете, – согласился хозяин дома. – Вы пока проходите, присаживайтесь, я ненадолго в ванную, приведу себя в порядок, а потом вы пойдете, а я соображу что-нибудь на стол.

Сергей ушел мыться, вернее, въехал в ванную на коляске, а они так и стояли посреди комнаты, не решаясь присесть куда-либо в своих грязных одеждах. Стояли и осматривали жилище нового знакомого. Поражала чистота. Все было аккуратно сложено, развешено, все на своем месте. Обстановка не изысканная, но очень добротная. Никто никогда не сказал бы, что это жилище нищего. Чума знала – нищенствующие считаются высшей кастой. Нищенство для них является обычной работой. Почти у всех у них есть семьи и крыша над головой. Не зря же ходят слухи, что многие имеют довольно приличный доход и живут вполне обеспеченной жизнью. Если Сергей принадлежит, так сказать, к категории руководства, тогда его избиение никак не увязывается с высоким статусом.

Он появился через пятнадцать минут, и Чума с Жекой попятились от него как от черта. В ванную заехал нищий инвалид, а вышел крепкий мужчина роста выше среднего. Если до мытья он был в кепке, с небольшой бородой и кустистыми бровями, которые скрывали почти все лицо, то теперь был чисто выбрит, с ровными аккуратными бровями, причесан и, самое главное, довольно симпатичный.

– Удивлены? Не обращайте внимания, для работы я стараюсь немного меняться. Я ведь недалеко живу, соседи могут узнать. К чему лишние разговоры…

– Но, нога… – прошептала Чума.

– Ноги, к сожалению, действительно нет. Это протез.

– А… – протянули женщины.

– Ну, хорош пялиться! Кто первый пойдет мыться? – спросил Сергей.

– Жека! – сказала Чума.

– Сейчас, только немного приберу после себя, – сказал Серега.

Он легко вывез коляску, затолкал ее в пространство между стеной и шкафом, быстренько вытер пол в ванной и дал свежие полотенца. Жека ушла блаженствовать.

– Даже не знаю, во что вас переодеть… – задумчиво протянул Сергей. – Идея! Думаю, тельняшки подойдут обеим, сейчас принесу!

Чума стояла посреди комнаты и молчала. С ней произошло то, чего она никак не ожидала. То, о чем она давно позабыла и пыталась заглушить в себе. То, чего она избегала со дня смерти Давида. То, что, как она считала, больше никогда не коснется ее пропащей жизни. Она влюбилась. С первого взгляда. Второй раз за время ее пребывания на бренной земле! И она была уверена, что теперь – навсегда, так как впереди у нее не могло быть ничего радостней или несчастней. Этот мужчина поразил ее. Может, свою роль сыграло его превращение, ошеломляющий контраст, а может, Чума давно не видела и не ощущала рядом с собой сильного крепкого настоящего мужчины. Произошло чудо.

«Как же так, – думала она, – неужели такое бывает? Я ведь похоронила свои чувства вместе с Давидом. Откуда это? И зачем? Чтобы доставить еще больше страданий? Может, это наказание Господне за мои грехи? Но неужели я недостаточно страдаю? Разлука с дочерью, изгнание из общества, бродячая жизнь! Куда уж больше?! Может быть, Бог решил испытать меня на крепость? Но, клянусь, у меня уже нет сил быть крепкой!

Она стояла и думала свои горькие думы, и Сергей не стал ее тревожить. Он пошел на кухню накрывать на стол. Нарезал ветчину и хлеб, сварил яйца, залил их майонезом, сделал салат из огурцов и помидоров, пожарил картошку. Достал из холодильника початую бутылку водки, пиво, сок.

Скоро появилась Жека, облаченная в тельняшку. Даже горизонтальные полоски не смогли хотя бы зрительно скрыть ее худобу.

– Садись ешь, – сказал Сергей – Что-то ты больно худа! Болеешь?

– Не знаю, – пожала плечами Жека.

– Ты, правда, не помнишь, как тебя зовут?

– Правда!

– Давно бомжуешь?

– В марте Чума подобрала меня на улице, с тех пор я с ней.

– Значит, уже пять месяцев, – констатировал Сергей – И ты не пыталась что-либо вспомнить?

– Пытаюсь все время. Вот узнали одно имя, может, оно мое. Чума хочет мне помочь выяснить это.

– Вижу, она молодец, надежная.

– Да, она хорошая!

– А как ее зовут на самом деле?

– Не знаю. Никто не знает. У нас нет имен.

– Понятно. Ладно, ешь.

– Давай подождем Чуму.

– Как скажешь.

Им не пришлось долго ждать. Теперь наступила очередь Сергея и Жеки удивляться. Чума, доселе не обращавшая внимания на свою внешность, сейчас постаралась выглядеть привлекательно. В ней проснулась доселе дремавшая женщина, и все свое умение, весь свой актерский талант она вложила в этот выход. И поистине премьера удалась!

Жека знала, что у Чумы стройные ноги, округлые бедра, тонкая талия и крепкая грудь, но об этом как-то не думалось – отвратительное тряпье скрывало все это. Сейчас же, в тельняшке, которая туго обтянула упругое тело, все прелести бросались в глаза. В сравнении с худой сутулящейся Жекой Чума выглядела королевой – статной, величественной. Еще оказалось, что у нее вьющиеся волосы до плеч, и они невероятного медного оттенка, как у всех рыжих, а кожа белая мраморная. Раньше волосы всегда были скрыты под нелепой панамкой, надвинутой на самые глаза. Видимо, эта панама и сохранила белоснежный цвет лица. Чума вытерла волосы почти насухо, и теперь они сияли золотом в лучах пробивающегося солнца. Странно, но Жека никогда не всматривалась в лицо Чумы, видимо, потому, что всегда была поглощена своими невеселыми мыслями. А сейчас увидела ее лицо в ореоле сияющих волос. Казалось, что глаза стали больше, они сияли, как два изумруда. «Да она красавица! – подумала Жека. – Как я раньше этого не замечала! Неужели она смогла так измениться после одной нормальной ванны. Что с ней произошло?»

Чума знала ответ на этот вопрос, но она лишь лукаво улыбнулась, оценив произведенный эффект. А вот бедный Серега буквально потерял дар речи. Сначала он остолбенело глядел, не в состоянии произнести ни одного слова. Потом шумно сглотнул слюну, молча налил себе водки, залпом выпил ее и опустился на стул. Чума же решила сразить его до конца. Она протянула руку и сказала:

– А вот теперь давай знакомиться. Наташа!

– Не может быть! – тихо изумилась Жека.

Это милое женственное, доброе и такое домашнее имя никак не вязалось с грозной, внушительной и свирепой кличкой Чума, они никак не могли принадлежать одному человеку. Но, похоже, сейчас это действительно была другая женщина.

– Я так рад! – с чувством произнес Сергей.

– И я! – поддержала его Жека.

– Будем обедать? – по-домашнему спросила Наташа.

– Еще как! – воскликнула Жека. Она уже давно жадно пожирала глазами то изобилие, которое было на столе. От запахов жареной картошки и свежего салатика кружилась голова и сводило желудок.

– Тогда вперед! – весело скомандовал Сергей.

И они принялись трапезничать. Жека накинулась на все с таким остервенением, что Сергей и Наташа притихли и стали подкладывать в ее тарелку то эту, то другую еду. Жека ничего не замечала, ей казалось, что она никогда в жизни так вкусно не ела и теперь просто боялась оторваться от стола, прервать это удовольствие.

– Подумать только, и куда все это лезет? – тихо удивился Сергей.

– Пусть ест, она давно нормально не ела, поэтому и такая худая, – также тихо сказала Наташа.

Они напрасно шептались, в этом не было необходимости, Жека ничего не слышала и не видела вокруг себя.

А Наташе и Сергею было не до еды, они любовались друг другом. Дожив до сорока восьми лет, Сергей никогда не встречал подобной женщины. Когда-то у него была неверная жена, потом временные подружки. Но никто из них не мог бы соревноваться в привлекательности с женщиной, сидящей напротив. У каждого мужчины формируется в сознании образ той единственной, которая могла бы сделать его счастливым. У Сергея этот образ был абсолютно идентичен Наташе. Поэтому он и был так поражен и встревожен. Почему судьбе было угодно познакомить их сегодня? К чему приведет эта встреча? И смеет ли он надеяться на то, что Наташа хоть немного разделит его симпатию? Он как будто забыл, что она бомжиха, которая еще пару часов назад была совсем непривлекательной, грязно матерящейся бабой. Перед ним сидела его мечта и смотрела на него такими глазами, что в нем все переворачивалось. Он испытывал сладкое томление в надежде, что, может быть, она когда-нибудь согласится принадлежать ему. Он почти забыл, что он калека, а когда вспомнил, вздохнул. Видимо, его мечте никогда не стать явью.

Наташа, в свою очередь, терзалась из-за того, что ей нечего предложить этому так нежданно появившемуся в ее жизни мужчине. Что у нее есть? Что она может дать ему? Она, так же как и Сергей, огорчилась из-за того, что у них не может быть ничего общего.

Жека наконец-то в изнеможении откинулась на спинку стула. Она не могла не то что есть, но даже шевелиться. Сергей все понял и предложил:

– Пойдем, я постелю тебе на диване, ты должна поспать!

Жека не стала сопротивляться. Ее глаза закрывались непроизвольно. И вообще она испытывала непередаваемое блаженство: теплая вода, чистая тельняшка, вкусный обед и перспектива по-человечески поспать. Есть ли еще на свете подобные приятные вещи?

У каждого из этой троицы на данный момент было свое представление о счастье. Жека свое сполна получила: Сергей бережно укрыл ее одеялом и тихонько прикрыл дверь. Эта девочка была такой трогательной, такой беззащитной, что ее хотелось погладить по голове и успокоить.

Наташа умилялась доброте Сергея, его чуткости. Когда он вернулся, она спросила:

– Спит?

– Еще бы, после того сколько она съела! Оголодала девочка! Что с ней случилось?

Наташа рассказала ему, как нашла почти окоченевшую Жеку на улице и перенесла к себе. Как та потом болела, как ее били, как хотели изнасиловать, как она ее остригла. Рассказала, что Жека ничего не помнит из своего прошлого и что пришло время восстановить его, тем более что появилась небольшая зацепка. Выслушав все, Сергей вздохнул:

– Бедная! Это ж надо, столько вынести за какие-то пять месяцев! Давайте я помогу вам!

– Но чем? – удивилась Наташа.

– Для начала тем, что вы сможете жить у меня. Кажется, та обстановка, в которой вы сейчас живете, плохо действует на Женю. А здесь она отойдет, отъестся, окрепнет. Может, ее память потому и не возвращается, что девочка находится под ежедневным стрессом. Наверное, она в своей жизни не так много проблем имела, а тут сразу на самое дно. Извини, конечно!

– Ну что ты. Ты ведь прав, – согласилась Наташа.

– Тогда решено! С этого часа живете у меня!

Сергей обрадовался, что сможет помочь Жене и заодно задержать возле себя предмет своего обожания. Наташа была рада по этой же причине.

– И еще одно. Моя сестра работает костюмером в театре. Это она дала мне эти накладные брови, бороду, парик и разработала, как сейчас говорят, мой имидж. Так вот, она умеет все: стричь, шить, вязать, печь. Она поможет придать Женечке нормальный вид. Потом нужно купить необходимые вам вещи, вы ведь не будете ходить по улице в тельняшках, – сказал Сергей, а потом робко добавил: – Тебе вообще опасно появляться в таком виде, мужчины разорвут на части, ты очень красивая.

От этого неумелого комплимента Наташа зарделась, как впервые поцеловавшаяся школьница. Чтобы сгладить неловкое молчание, попросила:

– Расскажи мне о себе! Ты ведь хорошо живешь. Почему тогда нищенствуешь?

– Моя жизнь типична для многих афганцев. Меня когда комиссовали, я был в очень тяжелом состоянии. У меня не только ноги не стало, еще и легкое прострелено, настроение не ахти. Жена повозилась со мной год, да и сбежала. Я ее не виню. На тот момент мне жить не хотелось, я думал, что безногому в этом мире делать нечего. Состояние было такое, что я отравлял жизнь не только себе, но и окружающим. Вот Лиля и не выдержала. Если бы не Анечка, моя сестра, мне бы ни за что не подняться. Родители наши были уже в преклонных годах. Мы у них поздние дети, родились после войны. Они в своей жизни достаточно настрадались, а тут еще я со своими проблемами. Мы старались их особо не волновать. Отец в то время болел очень и вскоре умер, а за ним и мама. Все заботы легли на плечи Анечки – похороны родителей, моя инвалидность и депрессия. Потом я понял, что веду себя как эгоист, сижу на шее у сестры и жалею себя. Она крутилась как белка в колесе и ни разу меня не попрекнула. У нее очень хороший характер, ты поймешь это, когда я вас познакомлю. Я решил перестать скулить и принялся искать работу. Но тут оказалось, что это не так просто. То, что предлагают инвалидам, либо низкооплачиваемая, либо совершенно неподходящая тупая работа. А в основном и то, и другое. Например, клеить копеечные коробочки или переписывать и сортировать какие-то бюрократические бумаги, похожие одна на другую как две капли воды. Я до армии учился в пединституте на факультете физкультуры и спорта. Потеряв ногу, остался без специальности. Я всегда любил спорт, и вдруг оказалось, что им заниматься не могу. Это я сейчас понимаю, что инвалидность – не конец жизни, что, будучи увечным, можно делать все то же, что и обычные люди. И спортом заниматься, и работать, и женщин любить, и радоваться жизни. Но тогда все мне было не так, мне казалось, что меня во всем ущемляют. Потом я познакомился с другими афганцами – инвалидами, мы организовали свой кооператив по производству спортивной одежды, и дело пошло. Вдруг появились деньги, я даже успел купить себе эту квартиру и разъехаться с сестрой, ей ведь надо было устраивать свою личную жизнь, а не вытирать сопли старшему брату. Но недолго мы процветали. В стране наступили перемены, наше дело развалилось. Наступили дни беспредела, мы не вписывались в тогдашнюю обстановку. Пенсия была копеечная, на работу стало трудно даже здоровым устроиться. У Анютки дети пошли, ей самой нужна была помощь, денег почти не было. Помыкавшись с полгода и реально оценив обстановку, я стал нищенствовать. Сначала стеснялся ужасно, а потом привык. Анютка меня ругала, а потом смирилась, даже помогла достать экипировку. Сейчас это для меня обычная работа, приносящая деньги. В России народ жалостливый, поэтому мы нормально выживаем. Я и Анютке помогал, когда нужно было, а теперь они неплохо живут. Ее муж открыл свою авторемонтную мастерскую, у него стабильный заработок. Вот, в общем, и вся история, а ты как стала…

Сергей замолчал, у него язык не поворачивался назвать вещи своими именами. Наташа пришла ему на помощь:

– Чумой?

– Да, Чумой! – обрадовался Сергей, это слово было не так оскорбительно и даже звучало как-то устрашающе уважительно.

– Я потом тебе все расскажу, думаю, у нас еще будет время наговориться.

Сергея обрадовала столь радужная перспектива, и он не стал настаивать, пошел звонить сестре.

– Анюсик, – сказал он в трубку, – у меня к тебе дело. Ты не могла бы вечером зайти ко мне со своим чемоданчиком? Нет, меня не надо, у меня теперь живут две девушки, одной из них нужно навести красоту. Другая и так красивая.

На том конце, видимо, спросили уж не влюбился ли он, потому что Серега смутился.

– Это не телефонный разговор, приедешь – все поймешь. До вечера. Привет Павлу, Артему и Аринке. Жду.

Через два часа проснулась Жека. Чувствовала она себя хорошо, да и выглядела неплохо. Почти исчезла синева под глазами, и щеки казались не такими запавшими.

– Молодец, – сказал ей Сергей, – если так и дальше пойдет, через месяц станешь прежней Женечкой.

– Разве меня зовут Женечка? – спросила еще сонная Жека.

– Не знаю, но это имя тебе идет, да и надо же тебя как-то называть. А если не нравится, будем называть тебя Фросей. – Он подмигнул Наташе.

– Нет, Фросей не надо, Женя красиво, – серьезно сказала девушка.

– Ну и чудесно! Так вы, девчонки, поболтайте, а я сбегаю в магазин, нужно заполнить холодильник, а то у нас теперь один прожорливый хорек завелся, только успевай кормить. – И он вышел из квартиры.

Наташа рассказала Жене, о том, что они теперь будут жить у Сергея. Девушка так обрадовалась, что заплакала.

– Ну что ты, глупая, – успокаивала ее Наташа, – теперь все будет хорошо. Вот увидишь! Мы и семью твою найдем, выясним, что с тобой случилось. А твое дело сейчас отъедаться и отсыпаться. Прав Сергей, в условиях, в которых мы с тобой жили, тебе не окрепнуть. А здесь совсем другая обстановка. Даже я соскучилась по нормальной жизни.

– Я всегда быстро набирала и сбрасывала вес, так что через месяц буду в форме, – вдруг сказала Женя.

– Что? Повтори, что ты сказала? – Наташа была крайне удивлена. – Откуда ты знаешь, что быстро набираешь нужный вес?

– Я не знаю, само как-то вырвалось, – Женя была поражена не меньше Наташи. – Я это сказала не подумав.

– Ну надо же! Стоило один раз нормально поесть и поспать, как ты начала что-то вспоминать! Это еще раз подтверждает правоту Сергея, мы просто обязаны остаться у него, результат налицо.

– Этот Сергей такой добрый, – сказала Женя.

– Да, я тоже так считаю.

– Он мне понравился.

– В каком смысле? – немного ревниво спросила Наташа.

Женя пристально посмотрела на нее.

– Ты что? Что-то с тобой не так? И твое преображение, такое невероятное… Это из-за него? – вдруг осенило ее.

– Да, представляешь! Я сама не думала, что такое возможно. Женечка, я так счастлива! Хотя бы тому, что буду находиться возле него еще какое-то время. Тем более, что тебе это идет на пользу. Наверное, сегодняшняя драка была ниспослана свыше. Только вот к чему? Что у такого мужчины может быть общего со мной? Что я смогу ему дать?

– Да ты что? Ты, оказывается, такая красивая! Я никогда не задумывалась над тем, как ты выглядишь. А ты вон какая! Императрица!

– Скажешь тоже, – смутилась Наташа.

– Я думаю, что Сергей не мог не заметить этого, – продолжала Женя, – и если он нормальный мужчина, то у вас должно что-то получиться. А если он настолько слеп, что не заметил твоей красоты, то тогда он и не стоит твоих чувств.

– Ты рассуждаешь как опытная в таких делах женщина. Интересно, кем ты все-таки была раньше…

– Да, очень интересно!

Они пошутили по этому поводу, выдвигая различные смешные версии. Женя побывала и стриптизершей, и дояркой, и клоунессой и еще бог знает кем. Они придумывали ей различные биографии и хохотали как ненормальные, пребывая в том состоянии душевного равновесия, которое не посещало их долгое время. И поэтому наслаждались им и дурачились как дети.

Появился Сергей.

– Рад видеть вас в добром здравии! Что это вас так насмешило?

– Сами не знаем, – сказала Наташа, – просто хорошее настроение.

– Это замечательно. Предлагаю продолжить веселье, начав готовить ужин.

Они принялись хлопотать, и со стороны могло показаться, что это обычная дружная семья, живущая своей привычной жизнью, по своему заведенному распорядку.

Вечером, как фейерверк, как цунами, примчалась Анна. Ее хотелось сравнить с веселым шариком, так как она была толстушкой, приятной во всех отношениях – кругленькой, пухленькой, с ямочками на щеках, локотках и коленках. Еще у нее были веселые глаза с морщинками в уголках, милый вздернутый носик, взрывной смех и смешливый характер. Таких людей редко что выводит из себя. Они потому и выживают, что тепло относятся к окружающим, к проблемам и напастям. Не занимаются самоедством, не пилят других, не стонут, не ноют и не брюзжат. Рядом с ними жизнь кажется легкой, а проблемы надуманными.

Анюта влетела в квартиру, и все начало фонтанировать вокруг нее. Поздоровавшись, она спросила:

– Ну что, кого будем приводить в порядок?

Оглядев обеих женщин, притворно удивилась:

– Сережка, ты зачем меня позвал? Таким красавицам вряд ли нужна какая-то коррекция! Ну разве что немного подстричь…

– Вот именно, Анюта, нужно подстричь Женю. И Наташу, если она захочет, – сказал брат.

– Как скажешь, дорогой. А что это вы все в тельняшках? Нас трое, но мы в тельняшках! – засмеялась она. – Это точно о вас! Я даже как-то неуютно себя чувствую рядом с вами, без тельника. Только думаю, что у Сережки вряд ли найдется такой шикарный размерчик, который подошел бы мне. Как будем стричься? – спросила она Женю, как будто у той был выбор – волосы были очень короткими.

– Я не знаю, – неуверенно сказала Женя.

– Тогда положись на волю мастера! Будем творить!

Аня усадила девушку на стул и принялась ловко орудовать ножницами. Спустя полчаса Женечку было не узнать. Она похорошела, глаза стали выразительнее, лицо округлилось. Ее прежняя «тифозная» стрижка превратилась в нормальную современную прическу. Даже седина создавала впечатление, что так и было задумано.

– Завтра я принесу краску для волос и ты станешь отпадной красавицей. А пока что ты, только не обижайся, просто красавица.

Потом Аня принялась за Наташу. Все время, пока Анна возилась с ее роскошными волосами, она заинтересованно разглядывала новую знакомую брата. Позже, отведя в сторонку, тихонько сказала:

– Ты знаешь, что это актриса Суворова? В свое время она подавала большие надежды, но в самом расцвете своей карьеры куда-то исчезла. Ты где ее нашел?

– Потом расскажу. А ты не ошиблась?

– Нет. Ее медные волосы забыть невозможно! Она почти не изменилась. Конечно, годы берут свое, но она все такая же очаровательная.

– Тогда я вообще пропал! – с отчаянием проговорил Сергей.

– Что, так скрутило? – посочувствовала Аннушка.

– Ты себе даже представить не можешь, как! Теперь пропасть, разделяющая нас, стала еще шире! Я нищенствующий калека, она – актриса. Что у нас может быть общего?

– Не переживай, брат! Если она появилась в твоей жизни, значит, это неспроста. И знаешь, мне кажется, ты ей тоже нравишься. Она на тебя так смотрит, исподтишка, правда, но так, что я почти не сомневаюсь – ты ей симпатичен. Так что не робей! Думаю, у вас все получится.

– Хорошо бы, – вздохнул Сергей.

Анюта, не задавая лишних вопросов, согласилась купить одежду для Жени и Наташи. Сергей пытался дать ей на это денег, но в Наташе вдруг снова проявилась Чума. Она достала пятьсот долларов и всучила их Анне.

– Пока у нас есть деньги, – строго сказала она Сергею. – Когда закончатся, мы, возможно, и попросим у тебя.

Когда Анюта ушла, Сергей обиженно сказал:

– Зачем ты так, Наташа. Мои деньги что, дурно пахнут? Я понимаю, они заработаны не совсем достойным образом, но чтобы так…

– Сережа, я не хотела тебя обидеть, – попыталась успокоить его Наташа. – Я не от твоих денег отказываюсь, я не хочу, чтобы ты взвалил себе на плечи наши проблемы. Мы пока можем заплатить сами за одежду.

– А может, мне приятно взвалить на себя ваши проблемы?

Женя поняла, что этот спор больше походит на выяснение отношений двух обиженных влюбленных и что она лишняя. Она сходила на кухню, съела несколько огромных бутербродов, выпила две чашки чая, потом умылась, почистила зубы и пошла спать на свой диванчик. За это время спорящие переместились в спальню, и оттуда долетали обрывки их полемики. Уже засыпая, она подумала, что, кажется, спорщики пришли к консенсусу, так как голоса притихли, а может, она просто уснула и перестала их слышать.

Утром Женя не сразу поняла, где она. Оглянулась вокруг, вспомнила, что она в квартире Сергея, и обрадовалась. Оказывается, это был не сон и вчерашние приключения продолжаются. Пока она убирала постельное белье с дивана, появилась смущенная и виноватая Наташа.

– Привет, – сказала она, – проснулась? Я к тебе уже три раза заходила, а ты все спишь.

– А ты где спала? – наивно спросила Женя.

– Я, милая, можно сказать, не спала вовсе, – Наташа засмеялась звонким счастливым смехом.

– Что же ты делала ночью? – никак не могла понять Женя.

– То, моя дорогая, что уже много лет не делала. Я спала с мужчиной!

– Да?..

– Ты представить себе не можешь, как же это замечательно вновь почувствовать себя женщиной. Оказывается, я еще жива! А Сергей! Я не могу объяснить тебе, что я чувствую к нему! У меня так много эмоций, что я не могу облечь их в слова! Это все из-за тебя. Если бы не ты, ничего подобного со мной не произошло бы. Я так рада, что встретила тебя и Сережку.

Наташа говорила без умолку. Ей необходимо было выговориться, чтобы не сойти с ума от радости. Женя смотрела на нее во все глаза и не узнавала свою до недавнего времени властную и жесткую подругу, настолько та изменилась за последние сутки.

– Я рада за вас, это, наверное, действительно замечательно – найти близкого человека, когда уже нет никакой надежды.

– Еще бы, – сказала Наташа, а потом спохватилась: ведь это она встретила близкого человека, а Женечка все так же одинока и беззащитна. Недавно она внушала ей, что все будет хорошо, что они разыщут ее близких, а сама теперь, вместо того чтобы что-то делать для Жени, тешится в объятиях Сергея. – Так. Нужно ехать на Ленинский проспект и выяснять, кто такая Токарева Елена! – решительно сказала она. – Только вот одежды подходящей нет.

Как по волшебству, в дверь позвонили – пришла Анюта.

– Привет, девчонки! Я сегодня до вечера свободна, поэтому пробежалась по магазинам, кое-что вам прикупила. Думаю, чего вам целый день взаперти сидеть, может, прогуляться захотите, а у вас одежды нет. Давайте примерять!

За столь короткое время Анюта умудрилась накупить полный гардероб одежды – на разные случаи жизни. Разложив вещи на две кучки, она достала большой пакет и вынула оттуда что-то завернутое в полотенце. Усадила Женю в кресло и положила полотенце перед ней. Когда Женя развернула его, там оказались маленькие румяные пирожки с разными начинками. Наташа засмеялась и побежала заваривать чай. Пока Анюта и Наташа рассматривали одежду, Женя пила крепко заваренный ароматный чай и ела невероятно вкусные домашние пирожки, которые были как будто только что из печки. Похоже, Аня тоже сегодня не спала, иначе когда бы она успела сделать все это.

Для Наташи Анюта приобрела элегантный костюм цвета хны, тонкую водолазку черного цвета, черные туфельки на небольшом каблуке и черную сумку. Когда Наташа оделась, Анюта, оценив увиденное, сказала:

– Хорошо, что Сергея нет рядом, он бы умер от разрыва сердца. Ты неподражаема!

Наташа действительно была великолепна. Черный цвет водолазки подчеркивал золотистый блеск ее волос и белизну кожи. Женя даже жевать перестала, зачарованная этим зрелищем. Наташа, довольная собой и Аничкиным вкусом, сказала ей:

– Жуй давай, а то остынут!

Еще она примерила тонкое трикотажное платье терракотового цвета, которое облегало фигуру, как вторая кожа, темно-серые джинсы и бежевый свитер грубой вязки. Аня не забыла ни о белье, ни о колготках. Все очень шло Наташе и было по размеру.

– У тебя хороший вкус, – сказала она Ане. Даже не думала, что на пятьсот долларов столько всего можно купить, вон еще какая кипа для Жени! Спасибо!

– Во-первых, это моя профессия одевать людей, во-вторых, я знаю, где и что можно купить подешевле, в-третьих, немного денег еще осталось на мелкие расходы, а в-четвертых, я сама не ожидала, что результат будет таким. С Жениным гардеробом было посложнее, она уж очень худенькая, но я уверена, что скоро нам удастся ее откормить, поэтому пришлось покупать вещи «на вырост» и не много, чтоб не прогадать.

Женя, как ни странно, скоро насытилась и была готова к примерке. Глядя на Наташину, она была уверена, что сможет таким же чудесным образом преобразиться.

Для нее Аня подобрала широкие светлые брюки с завязками внизу и на поясе, такие действительно могли подойти девушке любой комплекции, две большие футболки, розового и голубого цвета, бело-голубые сабо и сумочку в тон. Еще был теплый белоснежный свитер и бело-синяя косынка, которую можно было носить и на шее, и на голове. Женя помолодела на глазах. Этот стиль одежды и подобранная цветовая гамма хорошо соответствовали ее предполагаемому возрасту, подчеркивали голубизну глаз и скрывали излишнюю худобу. Только седина все еще портила общее впечатление, но Анюта взялась устранить и этот недостаток. И устранила – Женечка вновь выглядела молодой девушкой.

Еще немного поболтав, попив чайку и оставив сдачу с пятисот долларов, Анюта упорхнула. Наташа стала собираться «на дело».

– Как ты думаешь выяснять, кто такая Токарева? – спросила ее Женя.

– Пока не знаю, надеюсь, что по пути что-нибудь придумаю или на месте разберусь. – И, наказав Жене сидеть дома, никому не открывать, пошла на разведку.

Еще только выйдя из подъезда, Наташа смогла убедиться, что она теперь другой человек. Раньше при взгляде на нее прохожие отворачивались и спешили побыстрее пройти мимо, теперь мужчины оборачивались и жадно пожирали ее глазами, а женщины поглядывали с завистью.

«Приятно быть нормальным человеком, – подумала Наташа. – Красиво одеваться, любить мужчину, содержать дом в чистоте, готовить угощения. Как же я дошла до бродячей жизни? Как оказалась на задворках, на самом дне, на помойке, где люди лишь доживают свои дни? Почему я, всегда жадная до жизни, до новых впечатлений, позволила себе стать частью этого равнодушного до всего мира? Что это, очередная роль, кардинальная смена имиджа? Сейчас, когда я так счастлива, не хочется вспоминать ту цепочку событий, которые заставили меня так низко пасть. Нужно все обдумать и взглянуть правде в глаза, чтобы понять, с какого именно момента началось мое падение в бездну и есть ли шанс на возвращение».

В подземном переходе она увидела своего возлюбленного. Он сидел в инвалидном кресле и задумчиво глядел на прохожих. В огромной Москве, чтобы урвать у времени лишние минуты, люди несутся с невероятной скоростью. Многие, даже испытав приступ жалости и порываясь дать милостыню, не успевают сделать это – людской поток несет их мимо инвалида. Но в этой круговерти всё же было достаточно много тех, кого жалость и сострадание приостанавливали, может, поэтому у нас так много нищих. Они всегда могли рассчитывать на милосердие.

Сергей был ошарашен, когда шикарная дама, слегка наклонившись, от души поцеловала его в губы и прошептала: «Я люблю тебя». И быстро ушла. Он тупо смотрел ей вслед. Даже поняв, что это была Наташа, Сергей не верил своим глазам – так хороша она была. Ставшие невольными свидетелями этой сцены прохожие, видя его растерянное лицо, развеселились и набросали инвалиду полную коробочку денег.

Вместо того чтобы обдумывать, что она будет говорить, когда приедет на Ленинский проспект в поисках Токаревой, Наташа была занята мыслями о Сергее. У нее не вызвал отторжения ни его способ зарабатывания денег, ни увечье. За последние три года она не такого насмотрелась. Полюбив Сергея, Наташа жалела его всем сердцем, всей душой, жалела и любила.

Выйдя из метро, она нашла нужный дом и подошла к подъезду. Войти оказалось не так просто – при входе ее встретил грозный охранник, который спросил:

– Вы к кому?

– К Токаревым!

– Как вас представить?

– В каком смысле? – тянула время Наташа, она ведь так и не решила, что будет говорить.

– Вы в гости или по делу? Ваша фамилия, имя, отчество?

– Я по делу, наниматься на работу, – осенило ее. – Зовут меня Смирнова Наталья Ивановна.

– На работу? – удивился охранник. – Насколько мне известно, у них полный комплект прислуги, с чего вы взяли, что им кто-то нужен.

Наташа разозлилась:

– В следующий раз я попрошу господ Токаревых лично информировать вас о своих намерениях по поводу подбора персонала, – решительно сказала она.

– Ну что вы, я так просто спросил. Может, новая хозяйка хочет набрать новый штат…

– Я не так любопытна, как вы, и не задавала подобных вопросов. Со мной связались по телефону и просили прийти.

– Просили прийти? Но ведь их нет!

– Значит, они скоро подойдут!

– Это невозможно, они в свадебном путешествии.

– Значит, они оставили распоряжения насчет меня.

– Сейчас я узнаю!

Ретивость охранника безумно раздражала Наташу, но она решила идти до конца, тем более что он уже снабдил ее некоторой информацией.

Страж нажал какие-то кнопки у себя на пульте и спросил:

– Привет! Зинуля, Андрей Викторович или Иветта Александровна оставляли распоряжения насчет новой прислуги? Тут одна дама подошла, интересуется.

– Никаких распоряжений не было! – услышала Наташа. – А на какую должность она пришла устраиваться?

Охранник вопросительно посмотрел на гостью.

– На должность домработницы, – сказала та первое, что пришло в голову.

– Что? – поразилась Зинуля. – Ну-ка пусть поднимется!

– Поднимайтесь, – разрешил охранник.

– Спасибо, слышала, – огрызнулась Наташа.

– Третий этаж!

– Угу!

Она специально пошла пешком, чтобы немного обдумать сложившуюся ситуацию. Значит, хозяев зовут Андрей Викторович и Иветта Александровна, они недавно поженились, раз отправились в свадебное путешествие. Имя Елены Борисовны не прозвучало…

Квартира № 24 была одна на этаже, очевидно, состояла из трех расположенных на площадке. На пороге стояла женщина средних лет, по-видимому, Зинуля, которая оглядела Наташу с ног до головы и посмурнела.

– Кто вас нанял? – спросила она, и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Она, да?

Наташа решила рискнуть:

– Да, Иветта Александровна!

И попала в цель. Зинуля, зло блеснув глазами, в сердцах произнесла:

– Я так и знала! Я давно заметила, что она меня недолюбливает, только прикидывается доброй и невинной овечкой. Видишь, какое коварство?

Наташа поняла что к чему и тут же решила повернуть разговор себе на пользу.

– Она, что же, берет меня вместо вас? Как так можно! Это ужасно! Это так подло! Но я ведь не виновата, я не знала!

Зинуля от ее сочувствия растаяла:

– Войди! Поговорим!

Оказавшись в прихожей, Наташа осмотрелась. Невиданное великолепие! В ее времена, когда она была желанной гостьей во многих состоятельных домах, она не встречала подобного достатка. Видно, за последние три года многое изменилось.

Зинуля предложила:

– Пойдем на кухню! Там посидим, поговорим.

– Хорошо!

В кухне, оборудованной по последнему слову техники, было столько непонятных вещей, что Наташа про себя усмехнулась: «Интересно, как бы я справлялась со всем этим, если бы мне в самом деле пришлось здесь работать? Один никелированный холодильник чего стоит. Размером с добротный шкаф. К нему же страшно приблизиться!»

Зинуля, похоже, чувствовала себя здесь на своем месте. Она достала лимон, масло, сыр. Откуда-то извлекла хлеб, быстренько соорудила бутерброды, заварила чай, поставила на стол конфеты. «Какая умница, – подумала Наташа. – Конечно, ей обидно, что ее хотят заменить. Ничего, сейчас выслушаю, что она мне скажет, а потом успокою».

Зина была так обижена и зла, что ее не нужно было подстегивать, чтобы узнать все, что можно. Наташе оставалось лишь согласно кивать, удивленно приподнимать брови, сокрушенно качать головой. В ней еще не умерла актриса, все получалось настолько убедительно и к месту, что у Зинули появилось ощущение – перед ней близкий человек, полностью разделяющий ее чувства. Она рассказала следующее.

Раньше у нее была другая хозяйка. Звали ее Елена Борисовна, молодая и очень добрая. Муж был старше на пять лет и обожал ее. Елена Борисовна – певица, пела в основном на Западе, впереди была блестящая карьера, но после свадьбы она все забросила, посвятила себя Андрею Викторовичу и дочке Юлечке. Все было хорошо. Около пяти месяцев назад Елена Борисовна простыла и тяжело заболела. Муж отказался ее госпитализировать. Доктор приходил на дом, были наняты медсестра и сиделка. Комната Елены Борисовны превратилась в подобие больницы, такое там было количество лекарств. Она уже шла на поправку, как вдруг неожиданно исчезла. Сиделка проспала ее исчезновение, Зинуля самозабвенно готовила ужин для хозяина и ничего не слышала, не заметила этого и няня Юлечки. До сих пор неизвестно, куда она подевалась и почему никому ничего не сказала. Охранник видел, как она выходила, но у них не принято задавать вопросы жильцам. Из дома она ушла одна, рядом никого не было. Хозяин был в ярости, что не углядели за женой. Ну а через несколько дней нашли Елену в ее машине, уже мертвой. Врачи сказали, что у нее были не в порядке сосуды. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище. Андрей Викторович утешился в другом браке – с Иветтой, которая неизвестно откуда взялась.

– Не в моих привычках обсуждать поступки хозяев, но как он мог так быстро жениться! – сказала Зина. – Ведь похороны только недавно были, это ведь неприлично! Я, конечно, понимаю, мужику нужно утешиться, ну просто пожили бы в гражданском браке… И что на него нашло? Как он так быстро забыл Еленочку? Вроде бы любил крепко, а видишь – с глаз долой из сердца вон. И Юлечку жаль. Они с матерью были не разлей вода, души друг в друге не чаяли. Елена все сама для нее делала, хоть Андрей Викторович и нанял нянечку.

– А что, новая жена красивая? – спросила Наташа.

– На мой вкус Елена была лучше, натуральней, что ли. Волосы черные густые и длинные, чуть не до колен, глаза синие. Она никогда косметикой не пользовалась и без того была красивой. А Иветта, как кукла, ненатуральная какая-то. Волосы белые, глаза врастопырку, и хлопает ими, как умалишенная. Носик кнопочкой, губы сердечком… Фигура, правда, хорошая. Но говорю тебе, искусственная баба, как эти, из секс-шопа. И все время: «Да, Андрюша! Хорошо, Андрюша!» Слушать противно! Мужики все-таки слепцы!

– Андрей Викторович чем занимается?

– Он у нас владелец мебельной фабрики, даже за границу свою мебель поставляет. Очень богатый мужик!

– А что родственники Елены, как они отнеслись к его браку?

– Так у нее родственников-то всего одна бабуля, которая ее и воспитывала. Жаль старушку, наверное, с ума сошла от горя.

Наташа посчитала свою миссию выполненной, поэтому приступила к утешительной части.

– Знаешь, Зина, что-то я раздумала идти работать в этот дом, не нравится мне все это. Меня звали еще в одну семью, пойду туда. Да и тебя не хочу с насиженного места сгонять. Ты здесь хорошо справляешься, я так не смогу.

Польщенная Зина чуть не заплакала от умиления.

– Спасибо тебе, только если эта стерва надумала меня сменить, то ничего не поможет. Или ты будешь, или кто другой, все равно я работу потеряю. Жаль. Я тут привыкла.

– А ты сделай вид, что ничего не знаешь, и делай свои дела, как раньше, может, еще Иветта и передумает, а может, Андрей Викторович заступится. Глядишь, все и устаканится, тем более что хорошую прислугу, вроде тебя, сложно найти.

– Ты думаешь?

– Уверена! Спасибо за угощение, всего тебе наилучшего!

Уже на пороге Наташа повернулась и сказала:

– Послушай, у меня из головы не выходит эта старушка, бабушка Елены. Жаль ее безмерно. Неужели ей никто не помогает? Как же она живет одна со своим горем? Теперь все время буду думать о ней, такой уж у меня характер. Если что засядет в мозгу, не отвяжется, с ума себя сведу. Может, ей помочь можно, утешить как-то? Нельзя проходить мимо чужого горя, Бог все видит! Давай сходим к ней, поговорим, развеем ее тоску.

Последнюю фразу она произнесла, надеясь на то, что Зина откажется идти, но скажет ей адрес. Наташа была уверена, Зина сейчас считает ее сумасшедшей. И действительно, домработница смотрела на нее как на ненормальную. Чтобы опередить зарождающиеся вопросы, Наташа быстро заговорила опять:

– Я понимаю, что кажусь тебе немного странной, но в моей жизни была одна история, которая все объясняет. Я долгие годы не навещала свою бабушку, не могу назвать причину. Перед смертью она сказала: «Передайте ей, что я ее прощаю». Она-то, может, и простила меня, только я себя не прощаю и уже много лет живу с болью в сердце и раскаиваюсь. Как могу, пытаюсь искупить этот грех, вот и жалею всех старушек. Если ты занята, хочешь, я сама схожу, а от тебя привет передам?

– Знаешь, если она не умерла за это время, то, уверена, что ее можно застать возле Елениной могилки. Она там, наверное, все глаза выплакала. Хочешь, сходи, раздели ее горе, может, действительно ей легче станет.

На обратном пути Наташа обдумывала, что скажет подруге. Вся эта история была довольно странной. Несомненно, Женя и есть Елена Борисовна. Но кого тогда похоронили на Новодевичьем кладбище? И как сообщить Жене, что у ее мужа теперь другая жена?

Наташа решила сначала рассказать все Сергею. «Как хорошо, – подумала она, – что есть человек, с которым можно посоветоваться. Сколько лет я полагалась только на саму себя, самостоятельно принимала решения, выживала сама и помогала выжить другим. Тяжело все-таки быть одной…»

По дороге Наташа заехала к знакомому в химчистку. Звали его Алексей, вернее, Леха, он был невероятно талантливым. Когда-то возглавлял кафедру химии в одном из московских институтов, но по причине мягкости характера, плохих организаторских способностей и пристрастия к спиртному докатился до своего теперешнего положения. Он никогда не отказывал Чуме. Она же, продав ту или иную вещь, приведенную им в порядок, делилась своим скромным доходом. Взаимовыгодные отношения потихоньку переросли в подобие дружбы. Сегодня Наташа зашла с центрального входа и спросила Леху. Работники заведения с недоумением рассматривали ее, вероятно, задавая себе вопрос: зачем такой даме понадобился вечно пьяный сотрудник. Слегка пьяным он был и на этот раз, посмотрев на Наташу, растерянно оглянулся, не понимая, кто же его спрашивал.

– Леха, привет.

Она взяла его под руку и отвела в сторонку.

Химик силился понять, что у него может быть общего с этой дамой. Ее голос ему явно кого-то напоминал, но кого, он никак не мог припомнить. Работа мысли была написана на лице, так он трудился.

– Не тужься! – засмеялась Наташа. – У тебя вон, аж вены вздулись, так и инсульт схлопотать можно! Это я, Чума.

Леша то таращил глаза, то закрывал их, то тер кулаками, даже попытался прогнать видение, но ничего не помогало.

– Все, допился! – констатировал он.

– Да успокойся, Лешечка, это действительно я, только слегка похорошевшая. Ты не находишь?

– Я много раз видел, как хорошеют женщины, но чтобы до такой степени… Так не бывает!

– Бывает! Я влюбилась, и это все объясняет!

– Ты думаешь, я никогда не видел влюбленных женщин? И все равно говорю тебе, что так не бывает!

– Хочешь сказать, что я не существую?

– Вот именно, ты плод моего нетрезвого мозга, моя белая горячка.

– Леха, возьми себя в руки, мать твою! – прикрикнула Наташа.

Алексей почти протрезвел:

– Значит, я еще не совсем спился?

– Пока что нет. Но пора завязывать, а то скоро черти начнут мерещиться.

Леша пробубнил: «Наверное, это предупреждение свыше, что пора завязать. Сейчас прислали ангела, а потом черти придут. Тогда уже точно – все».

Наташа, услышав сказанное, улыбнулась и не стала его переубеждать. Глядишь, может, и правда бросит пить.

Он направился в подсобку и, все еще пребывая в состоянии прострации, вынес платье, совсем как новое – обычно таким и бывал результат Лешиных усилий.

Сергей дома с нетерпением ожидал милого сердцу человека. Когда Наташа вошла, на его лице отразилась вся гамма переполнявших его чувств. Он оживился и начал рассказывать Жене, как оторопел, когда к нему подошла невероятно красивая женщина и поцеловала его. Как люди смеялись и подбадривали его. Как он за считаные минуты заработал свою дневную норму и поэтому решил пораньше уйти домой. Женя сначала порывалась расспросить Наташу о результатах ее «разведки», но потом развеселилась и громко смеялась, представив описанную Сергеем картину. За это время Наташа собралась с мыслями и решила пока не все говорить Жене. Сообщила только, что узнала два имени: Андрей Викторович и Иветта Александровна и что дома никого не было. Женя разочарованно вздохнула. Тогда Наташа достала из пакета платье и велела ей примерить.

Когда она появилась в обновке, Наташа и Сергей не могли сдержать восхищения. Несмотря на худобу, выглядела Женя потрясающе. Все единодушно решили, что эксклюзивный наряд стоит приберечь на торжественный случай, а Наташа заверила подругу, что это произойдет обязательно и очень скоро.

Ночью Сергей и Наташа долго совещались и пришли к выводу, что пока рано сообщать Жене то, что удалось узнать. Надо постараться выяснить все обстоятельства этой странной истории. Для начала Наташа пойдет на Новодевичье кладбище, разыщет могилку Елены Борисовны и, если повезет, увидится с бабушкой.

На следующий день, согласно намеченному плану, Наташа отправилась на кладбище. Узнав, где похоронена Токарева Елена и поплутав по кладбищенской территории, отыскала нужное захоронение, огороженное низким заборчиком: заросший фиолетовыми цветочками холмик посредине, рядом скамеечка. Могила выглядела ухоженной. Не было и намека на сорняки, узенькие дорожки вокруг посыпаны мелким гравием, в вазе почти свежие цветы. Чистота вселяла надежду, что, может быть, ухаживает бабушка, хотя нельзя было исключать и посторонних людей, нанятых за деньги. На могильном холмике стояла фотография, при взгляде на которую у Наташи по спине поползли мурашки. С большого цветного портрета на Наташу смотрели необыкновенного синего цвета глаза, обрамленные длинными черными ресницами. Эти глаза были редкостной красоты и бесспорно могли принадлежать только одному человеку – Жене. Длинные густые волосы лишь подтверждали сходство.

Наташа присела на скамеечку и предалась невеселым мыслям. Мало того что бедная Женечка настрадалась за последние полгода, ко всему прочему получается, что еще и официально не существует. Невеселые мысли одолевали Наташу. Сколько она просидела так, трудно было определить, время как будто остановилось. Ей показалось, что она уснула, встрепенулась, лишь когда почувствовала, что кто-то смотрит на нее. Она подняла глаза и увидела пожилую женщину, которая с удивлением рассматривала ее. Женщина была среднего роста, довольно крепкая на вид, с приятным лицом и седыми волосами. В глазах ее было такое глубокое отчаяние, такая скорбь, что в них было больно смотреть. Сразу же стало ясно – это и есть бабушка Елены.

– Здравствуйте! – сказала Наташа.

– Здравствуйте! – тихо ответила женщина. – Вы знали Леночку?

– Думаю, да!

– Как, вы не уверены, знали ее или нет?

– Давайте познакомимся, и я постараюсь объяснить причины своей неуверенности. Меня зовут Наташа.

– Вера Федоровна, – представилась бабушка.

Наташа подвинулась, освобождая место на скамеечке для Веры Федоровны. Та присела.

– Понимаю ваше удивление, – сказала Наташа. – Дело в том, что я знакома с девушкой, которая очень похожа на ту, которая изображена на портрете. Моя знакомая ничего не помнит из прошлой жизни, поэтому я и не могу с уверенностью сказать – Елена это или нет.

– Подождите, я ничего не понимаю, – заволновалась бабушка. – Как же вы нашли Леночкину могилу?

– Долго объяснять! Если захотите, я расскажу, но прошу сначала ответить на один вопрос: вы уверены, что здесь похоронена именно Токарева Елена Борисовна?

Бабушке стало плохо, она трясущимися руками открыла сумочку, достала нитроглицерин и положила несколько шариков под язык. Наташа засуетилась вокруг нее, пытаясь помочь. Она достала бутылку воды из своего пакета и предложила Вере Федоровне, дула на нее и даже попробовала уложить на скамейку. Вера Федоровна показала жестом, что ничего ей не нужно и что скоро все пройдет. Наташа села на место и стала ждать, когда подействует лекарство. Через некоторое время бабушка окончательно пришла в себя.

– Извините, что напугала вас, но вы своим вопросом попали в самое больное место. Я не нахожу покоя, так как я не просто не верю… За свои годы я видела много смертей и знаю, как может измениться человек, когда отлетает душа. Но когда я смотрела на Леночку во время похорон, не могла поверить, что это она. Вроде бы и похожа, но как будто не она. Внешнее сходство бесспорное, но вроде бы не она. Я позже решила, что мне почудилось, что таковы защитные свойства психики. Что мозг специально так воспринимал все, чтобы я не сошла с ума. Неуверенность поселилась во мне и не уходит, хотя я понимаю, что другой человек с такой примечательной внешностью вряд ли мог существовать.

– Может, вы не ошиблись? Но тогда возникает вопрос, кто же похоронен в этой могиле. Расскажите все с самого начала, и, может быть, мы найдем подсказку, чтобы ответить на этот вопрос.

– Хорошо, слушайте! Тридцать лет назад моя несчастная дочь Ирина вышла замуж за молодого лейтенанта Бориса. Я никогда не одобряла этого брака, так как Ириша была слабого здоровья, а быть женой военного, это значит мотаться по гарнизонам, постоянно менять местожительство, приспосабливаться к различным климатическим и бытовым условиям. Для этого нужно иметь много сил. Но дочь была так влюблена, что я не посмела противиться. Нужно сказать, что Борис был красив как бог, и я понимала чувства дочери, которая ради его прекрасных глаз готова была терпеть любые неудобства. Все мои попытки образумить ее приводили к скандалу, вот я и решила – пусть все идет своим чередом. Надеялась, что вскоре она сама не выдержит и сбежит от него. Если бы я знала, чем закончится этот брак, ни за что бы не допустила его, пошла бы на все. Но я ничего не сделала и тем самым погубила свою дочь.

Вскоре после женитьбы Бориса направили в Таджикистан. Там в то время было неспокойно, да и худших условий для моей дочери трудно было найти. У Ирины была астма, а местный климат и антисанитария усугубляли ее болезнь. Прошло два года, приехал Борис и сообщил, что моя единственная дочь умерла при родах. Я, всю жизнь мечтавшая о счастье и благополучии дочери, получила большую оплеуху от судьбы. Такого исхода я не ожидала. Моя милая девочка умерла и похоронена неизвестно где, так и не пожив как следует и даже не увидев своего ребенка. Борис сказал, что привез мне внучку – Леночку, так как ей тяжело будет выжить в Таджикистане. Появление Леночки помогло мне немного забыться. Я полностью посвятила себя ее воспитанию и уже не представляла себе жизни без нее.

Девочка была хорошенькой, умной и послушной. Огорчало только одно – она совершенно не была похожа на мать. Сочетание смоляных волос и голубых глаз, наследство от отца, не принесло ей счастья. Прошло много лет. Борис не появлялся, лишь изредка присылал деньги для дочери. Мы так и жили вдвоем. У Леночки оказался редкостной красоты голос, и я приложила все силы, чтобы сделать из нее профессиональную певицу. Когда ей исполнилось девятнадцать, ее заметили и стали приглашать на различные престижные конкурсы. В двадцать четыре она пела на знаменитых сценах Нью-Йорка, Парижа, Рима. Только в России ей не было места, у нас все еще, даже в этой области искусства, действует блат, продвигаются фавориты. Леночка чувствовала себя немного оскорбленной, но я убеждала ее, что придет время, ее заметят и на Родине. Только вот я не учла, что она молодая, никогда не любившая девушка, что рано или поздно она влюбится и неизвестно, как это отразится на ее карьере. В двадцать шесть лет она потеряла голову от любви к русскому бизнесмену Андрею. Это произошло в Париже, видимо, сам город располагал к этому. Внучка проявила твердость и решительность своей матери, последовала за своим любимым, забросив сцену. Я проиграла и эту битву. Любовь взяла верх над благоразумием. Леночка вышла замуж за Андрея, с карьерой было покончено. Вроде бы все у них было хорошо, я успокоилась. Но видимо, злой рок преследует моих девочек. В марте Лена ушла из дома, и больше ее живой никто не видел. Что с ней произошло, до сих пор неизвестно. Но больше всего меня огорчает то, что спустя всего несколько месяцев после смерти Леночки Андрей женился. Вот такая грустная история.

– Мне тоже это кажется странным. Может, новый брак давно был запланирован Андреем?

– Не знаю. Только мне горько сознавать, что мою внучку так быстро и легко вычеркнули из памяти, как будто и не было ее вовсе.

– А как отец Елены отнесся к ее смерти? Вы сообщили ему?

– Да, я подумала, что он имеет право проводить в последний путь дочь, все-таки он дал ей жизнь. Но то, как он вел себя на похоронах, удивило меня. Я никак не ожидала, что он будет настолько безутешен. Они ведь виделись только один раз, и дочь, по сути, была для него посторонним человеком. Однако он очень близко принял к сердцу ее смерть и, не стесняясь, плакал. Все твердил: «Прости меня, Леночка, прости меня, доченька». Думаю, это были запоздалые раскаяния в его невнимательности к ней.

– А он что, живет в Москве?

– Нет, в Подмосковье, в Химках.

– А вы не допускаете, что они могли втайне от вас видеться?

– Все возможно, но зачем скрывать, я не противилась их общению. Думаю, что Леночка рассказала бы мне об этом. Лет в четырнадцать она разыскала его и договорилась о встрече, но потом сказала, что отец отнесся к ней очень холодно, да и она не испытала никаких дочерних чувств. На этом все и закончилось. Теперь прошу вас рассказать мне о девушке, которая потеряла память и очень похожа на Леночку.

– Знаете, давайте я расскажу вам все по дороге. Не уверена, что правильно поступаю, но, думаю, вам следует увидеть ее. Может быть, тайком. Боюсь, как бы ваша встреча не принесла ей вред. Она только недавно начала что-то вспоминать о своей прошлой жизни.

– Вы правы! Я сделаю так, как вы считаете нужным, но умоляю, давайте поторопимся, пока я совсем не потеряла силы… Я понимаю, что Леночкино воскрешение невозможно, я сама видела ее и в морге, и в гробу, но все равно надеюсь на чудо.

С кладбища они направились к метро. По дороге Наташа рассказала, как несколько месяцев назад нашла девушку без памяти и документов, что та все время жила у нее и что только недавно в кармане ее брюк они обнаружили клочок бумаги с телефоном банка и счетом. Наташа опустила много подробностей из их жизни, чтобы не шокировать бабушку. Придет время, решила она, и, может быть, Вера Федоровна и так все узнает. Она боялась вопросов, на которые не смогла бы дать ответ. Например, почему до сих пор не сообщила в милицию о странной девушке. Нельзя же признаться, что она, в общем-то, – бомж и ей лучше не сталкиваться со стражами порядка. Поможет милиция вряд ли, а вот принести неприятности – это запросто.

В метро Наташа обдумывала, как обставить встречу бабушки и внучки, чтобы не причинить им обоим вреда. Ничего оригинального на ум не приходило. Она решила, что просто позовет Женю погулять, а во дворе их будет ждать бабушка, что дальше – там будет видно.

Женя, которой надоело сидеть дома одной, с радостью приняла предложение, а Наташа настояла на том, чтобы она надела на голову платок – так сходство с Еленой было сильнее.

Они вышли из подъезда и сели на лавочку недалеко от Веры Федоровны. Бурной реакции со стороны бабушки не последовало, она исподтишка наблюдала за девушкой, но по ее лицу трудно было что-либо понять. Наташа заговорила о погоде, Вера Федоровна поддержала разговор, он плавно переключился на обсуждение разных бытовых проблем. Но Женя была безмятежна, было очевидно – она не узнает бабушку. Наташа так надеялась, что память Жени оживет, но была расстроена – чудо не произошло. Теперь ей не терпелось узнать, что думает бабушка, она сказала что хочет есть, и попросила Женю принести немного бутербродов и яблок. Та поднялась в квартиру.

– Ну что вы скажете? – спросила она. – Это ваша внучка?

– Я в замешательстве, – призналась Вера Федоровна. Эта девушка очень похожа на Леночку, но я не могу с уверенностью что-либо утверждать. Эта совсем другая: робкая, измученная, неживая. Леночка была очень энергичной, любила поболтать, пошутить, подурачиться. Хотя Жене, наверное, не легко пришлось в жизни, может быть, Леночка так же выглядела бы, доведись ей испытать то же самое. – Вера Федоровна вытерла слезы. – Простите меня, я сама не знаю, что ожидала увидеть. Может быть, на старости лет со мной случился маразм и я не узнаю свою девочку. Внешне они очень похожи, только Женечка невероятно изможденная, нет блеска в глазах, задора. Но я все равно верю, что это Леночка… Если позволите, я бы хотела повидать ее еще раз. А сейчас простите меня, я очень устала и плохо себя чувствую. Все это свалилось так неожиданно, мне нужно время, чтобы прийти в себя. Позже, если позволите, я позвоню вам. И спасибо вам за Леночку, за то, что вы ей помогаете. Как только окрепну, я заберу ее домой. Вот вам мой номер телефона, звоните в любое время.

Наташа в свою очередь написала номер телефона Сергея, отдала Вере Федоровне и сказала:

– Мне нужен адрес, по которому проживает отец Леночки. Хочу навестить его, может, он узнает ее или расскажет что-либо, что позволит ей помочь.

Вера Федоровна ушла. Вернулась Женя и сразу спросила:

– Скажи, эта женщина моя знакомая?

– Ты что, помнишь ее?! – воскликнула Наташа.

– Нет! Она рассматривала меня с такой надеждой в глазах, как будто я ей кого-то напоминала. Но кажется, так и не вспомнила. Такое впечатление, что это она потеряла память, а не я.

«Действительно, – подумала Наташа, – может, у бабушки от горя помутился рассудок, потому и не узнала свою Леночку. Хотя рассуждает она вполне здраво и не похожа на сумасшедшую. Может, это такая форма ненормальности? Бог мой, о чем я думаю! – пресекла она свои размышления. – Нужно искать дальше и не сдаваться, Женя должна найти своих родных и стать такой же счастливой, как я».

– Скажи, а у тебя действительно ничего не ёкнуло внутри при взгляде на эту женщину?

– Кажется, нет.

– Но ты не расстраивайся, я обязательно найду тебе человека, увидев которого, ты все вспомнишь. Только наберись терпения!

– Если бы я знала, куда мне торопиться, – вздохнула Женя.

– И то верно!

Они еще долго сидели на скамейке, ели, говорили на разные безобидные темы и ждали Сергея. Когда тот появился, Наташа бросилась к нему, как тогда в метро, поцеловала и покатила кресло к подъезду. Сергей смутился.

– Наташа, прекрати, ты меня скоро избалуешь…

– А для меня, может, удовольствие тебе помогать.

– Но я чувствую себя беспомощным калекой!

Наташа огорчилась.

– Я не подумала об этом, – призналась она и позвала Женю домой.

Наблюдая эту сцену, Женечка подумала – стоит ли кого-то искать, ведь, по сути, Наташа, а теперь еще Сергей, и есть ее семья. Ей хорошо с ними, спокойно. Неизвестно, почему она оказалась на улице. Может, в результате несчастного случая, а может, в результате интриг родственников. Ее не ищут, вдруг она не нужна им вовсе. А Наташе нужна, ей не безразлична судьба подруги, об этом говорят все ее поступки.

В субботу Наташа направилась в Химки. Без труда отыскав нужный адрес, она позвонила в дверь. Ей открыла симпатичная женщина восточного типа, лет пятидесяти. У нее были большие карие глаза, как у лани, две длинные черные косы почти до пола, на лице следы от оспы. Она вопросительно взглянула на Наташу.

– Здравствуйте! Я могу видеть Бориса Алексеевича? – спросила Наташа.

Из кухни послышался мужской голос:

– Джамиля, кто там?

– Это к тебе, – ответила женщина, пригласила Наташу войти и проводила ее на кухню. Сходство сидевшего там мужчины с Женечкой было поразительным, только выражение лица совсем другое – оно выдавало властный характер. «Бывший военный, – подумала Наташа, – но вряд ли дослужился до высокого чина. Наверное, звание имел не выше майора».

– Что вам угодно? – спросил Борис Алексеевич.

– Мне угодно поговорить с вами, – не растерялась Наташа от его неприветливого тона.

– Присаживайтесь и говорите! – скомандовал хозяин.

– Честно сказать, я не знаю, с чего начать. У меня множество вопросов, но я боюсь причинить вам боль.

– Мне трудно причинить боль большую, чем та, с которой я живу. Недавно я потерял дочь! – сказал он.

– Вот именно из-за этого я к вам и пришла. Дело в том, что со мной живет девушка, она ничего не помнит из своего прошлого, даже имени. Я зову ее Женя. Сейчас, когда я увидела вас, у меня не осталось сомнений, что это именно ваша дочь.

– Мила, – позвал Борис Алексеевич Джамилю, – накрой нам стол! И дай водки!

Женщина быстро выполнила его требование и тут же исчезла. Борис Алексеевич налил себе и Наташе водки:

– Давайте выпьем, а то, как говорят, здесь без ста грамм не разберешься.

Наташа не стала возражать, может, так ему будет легче говорить.

Они молча выпили и закусили малосольными огурчиками.

– Так вы говорите, что, возможно, нашли мою дочь? – с горькой усмешкой спросил Борис Алексеевич.

– Да, я почти уверена в этом!

– Остается только выяснить, которую из двоих.

Наташа опешила:

– У вас что, было две дочери и обе пропали?

– В самую точку! Именно две, и обе пропали! Как вас зовут?

– Наташа!

– Хорошо, Наталья, сейчас я постараюсь тебе все объяснить, но вот поймешь ли ты меня… Ты откуда адрес мой узнала?

– Вера Федоровна сказала.

– Та еще змея, хотя ее понять можно. Ладно, слушай.

Он налил еще водки, выпил и начал рассказ:

– Иришку я любил больше жизни, и, хотя ее мамаша не верила в мою искренность, я клянусь, что дороже нее у меня никого не было. Я знал, что она больна, и не хотел брать ее в Таджикистан, но Ирина настояла. Она говорила, что жена всегда и везде должна быть рядом с мужем. Мне и самому не хотелось с ней расставаться, поэтому легко дал себя уговорить. Несмотря на все бытовые неудобства, мы жили очень счастливо. Ирина была хорошей женой, настоящей спутницей военного. Эти два года счастья навсегда остались в моей памяти, я поэтому потом и женился именно на Джамиле… Джамиля – таджичка, из бедной семьи. Когда я взял ее замуж, она считалась старой девой, у нее уже не было шансов найти мужа, поэтому она мне благодарна и по-своему счастлива. А мне нужна была жена, которая помогала бы по дому и не требовала чувств. Их я не мог дать, так как все еще любил Иринку. Она умерла во время родов. Я даже проститься с ней не успел, так все стремительно произошло. А родила она двух девочек – Леночку и Лерочку. Валерия была крепким ребенком, Леночка очень слабенькой. Врачи сказали, что она вряд ли выживет, советовали сменить климат. Но как я мог сменить его? Я военный, человек подневольный. Послали – значит, служи, не нравится – пиши рапорт об увольнении. Тогда я и решил отдать Леночку Вере Федоровне, только умолчал о том, что у нее есть сестра. Если бы Вера Федоровна узнала, что есть еще и Лера, она бы забрала и ее. Я не мог расстаться с обеими дочками, тогда бы у меня от Ирочки ничего не осталось. В общем, получилось, что я разлучил сестер. Они ничего не знали о существовании друг друга.

Чтобы было кому ухаживать за дочкой, взял нянечкой Джамилю, а позже женился на ней, поняв, что вряд ли найду среди русских женщин такую же преданную и покладистую. Мила любила Лерочку, как родную, тем более что общих детей нам бог не дал. Так мы и жили. Я сознательно не навещал Лену – не хотел ее травмировать, ведь бабушка ни за что не согласилась бы отдать ее мне.

В четырнадцать лет Лена узнала правду и разыскала меня. Я боялся, что дочки возненавидят меня, но они поняли мой поступок. Лена согласилась ничего не говорить бабушке, и девочки начали дружить. Как ни стыдно в этом признаться, но я больше любил Валерию. Все-таки она росла на глазах – ее первые шаги, первые слова, все ее болезни… Это много значит. Потом оказалось, что Лена очень хорошо поет, я невольно завидовал, так как Лерочке бог не дал особых талантов. Но я старался не выказывать своего отношения к Лене. Девочки были в том возрасте, когда просто необходимо иметь подружек, а тут оказалось у каждой родная сестра, что может быть лучше. Если бы не расстояние, они бы никогда не расставались. Им как-то удалось держать все в тайне от Веры Федоровны.

Дочки подросли. Лена стала певицей, а вот Лера никак не могла найти себе применения в жизни. Что только не делала: спортом пыталась заниматься, танцами, на повара училась, шить пробовала, вязать – нигде ничего не получалось. В институт не поступила, провалилась, на работу пошла торговать в магазине. Я, конечно, переживал и даже злился, только не на Лерочку, а на ее сестру. Одной дано было все, другой ничего. Лена по заграницам разъезжала, одевалась шикарно, денег не считала, а Лера жила от зарплаты до зарплаты. В магазине ведь то недостача, то покупатели украдут что-то, а ты плати. Своей завистью и злостью я и погубил Лерочку. Постоянно, помимо воли, внушал ей, что она также достойна большего, что Лена ничем не лучше ее, а вон, поди ж ты, как у нее все хорошо, вот бы и Лере стать такой же успешной. В душе моей Лерочки зародилась зависть. Непроизвольно, не думая о последствиях, я навязал ей свои мысли. В общем, хоть Лера никак и не выказывала внешне своего отношения к сестре, но черная кошка между ними пробежала. Лена не подозревала об этом. Она, как и раньше, приезжала, рассказывала о победах в конкурсах, о новых приглашениях, привозила сувениры и подарки и тем самым возводила еще большую стену между нами. Я понимал, что она также моя дочь, но сердцу не прикажешь, я начал тихо ненавидеть ее.

Когда девочкам исполнилось двадцать шесть лет, Лена собралась замуж. И здесь ей судьба преподнесла завидного жениха. С квартирой, с машиной, с деньгами, да и внешностью Андрея бог не обидел. А моя Лерочка, несмотря на красоту, встречалась со всякой шпаной. В тот день, когда состоялась свадьба, я плакал от злости, считая это несправедливым. Мы не пошли на празднование, хоть нас и приглашали. Я тайком ходил смотреть на бракосочетание и ушел оттуда больным. Потом родилась Юлечка, Лена забросила пение и я почти что успокоился.

И вот судьба послала нам шанс изменить обстоятельства в нашу пользу. Это я так решил и Лерочку настроил соответственно. Теперь я понимаю, что на чужом несчастье счастье не построишь. Но тогда я почти кричал на Леру, доказывая, что другой такой возможности получить все сразу уже не будет. И уговорил! После двух лет замужества Лену вновь потянуло на сцену, она без этого жить не смогла, чувствовала себя как рыба без воды. Ей предложили гастроли по городам Европы, но Андрей запретил даже думать об этом. На этой почве у них постоянно возникали скандалы. Когда все аргументы были исчерпаны, Лена нашла выход из положения. Она предложила Лерочке заменить ее на время в семье. Сказала, что Андрей нечасто бывает дома и не заметит подмену, Юлечка ее знает и хорошо к ней относится. Вроде бы никаких сложностей не предвиделось. Лера категорически отказалась, но потом не удержалась и рассказала все мне. А уж я-то убедил ее. Сказал, пусть и недолго, но она сможет пожить нормальной жизнью.

Первая подмена произошла около года назад, и тот день стал роковым для всех нас. Сначала все шло хорошо. Валерия прижилась. Но позже Андрей начал придираться к ней, постоянно ворчал и раздражался. Вот тогда у меня созрел план развести Андрея и Лену. Знаете, как в народе говорят – ни себе, ни людям. Только мне кажется, что подобный план созрел и в голове Андрея. Когда Лена возвращалась в свою семью, похоже, она не замечала ничего нового в поведении Андрея. А Лера возмущалась все больше и больше, называла его свиньей и деспотом, говорила, что он любит только себя. В общем, я почти уверен, что это Андрей все так подстроил, что милиция не нашла виновных в смерти моей Лерочки. Однажды она вышла из дома и не вернулась, а потом ее нашли мертвой.

– Но почему вы думаете, что умерла именно Валерия, может быть, в тот момент ее подменяла Лена? Может, это она вышла из дома и не вернулась?

– В то время Лена была на очередных гастролях.

– А вдруг она вернулась раньше и сестры успели поменяться местами?

– Как бы я ни хотел в это поверить, есть одно обстоятельство, которое говорит о том, что из дома могла выйти только Лера.

– Какое?

– Об этом трудно говорить даже самому себе, не то что постороннему человеку. Но тебе скажу, может, ты докопаешься до правды и узнаешь, кто убил мою дочь. Так вот, последние несколько месяцев Лера не обменивалась с Леной местами, она решила навсегда остаться с Андреем, или, на худой конец, развестись с ним и поделить его деньги.

– Но как это возможно? У нее ведь другое имя.

– Она сказала, что это не проблема, сделать новый паспорт на имя Елены проще простого.

– Но ведь Елена могла все рассказать мужу!

– Могла, но Лера была уверена, что она никогда бы этого не сделала. Как можно было признаться, что ради своей карьеры она пошла на такую подмену! И Лера оказалась права, Лена просила вернуть ей ее семью, но не собиралась ничего рассказывать мужу.

– Какой кошмар, как же это подло!

– Знаю. Я сам толкнул свою девочку на эту подлость. Меня и суди.

– Ладно, пока оставим это в стороне! – решительно сказала Наташа. – Надо сначала докопаться до истины! Вы присутствовали на похоронах и видели одну из девочек мертвой, вы уверены, что видели именно Леру? Неужели девочки настолько неразличимы? Может, были какие-то особые приметы? Например, волосы у одной длиннее или…

– У обеих длинные, ниже спины. Увидав волосы Джамили, им тогда было по четырнадцать лет, они решили отращивать себе такие же. И даже соревновались, у кого длиннее. Никаких физических различий у девочек не было. Когда они оказывались рядом, не двигались и молчали, даже я не мог отличить их. Разными были только манера поведения, манера говорить, смех… Ну еще у Леры абсолютно отсутствовал слух, его с лихвой получила ее сестра. А тело в гробу было неподвижно, не смеялось и тем более не пело, да простит мне бог такое кощунство, так что сказать наверняка, кто был мертв, я не могу. У меня только один аргумент – то, что Лера в то время была вместо Лены, и, стало быть, это она ушла из дома и умерла в машине.

– Но так же могла умереть и Лена, возможно, она в это время находилась в Москве. А Лера теперь ничего не помнит и живет со мной.

– Я боюсь в это верить. Очень уж слабая надежда. Если окажется, что это не моя девочка, второй раз я ее смерть не переживу. Поэтому не обессудь, я не хочу встречаться с твоей Женей.

– Вы меня поражаете! Вы мужчина, военный, отец, наконец, и вдруг такая трусость. Вам судьба посылает шанс, может быть, увидеть дочь живой, а вы избегаете встречи с ней.

– Но если это не она? Если окажется, что жива Лена, я сойду с ума. Значит, и на этот раз повезло ей, а не Лерочке. Я боюсь, что не смогу держать себя в руках.

– Никто, кроме вас, не знал о том, что девочек было двое, и никто не смог бы распознать их. Вера Федоровна не поверила, что моя Женя – Леночка, это ли не аргумент в пользу Валерии?

– Значит, Вера Федоровна не признала в ней своей внучки? – оживился Борис Алексеевич.

– Нет, не признала. Но, во-первых, она себя плохо чувствовала, а, во-вторых, сейчас Женя выглядит не очень хорошо, ей многое пришлось пережить за это время.

– Хорошо, я еду с тобой. Если старуха не признала Лену, может, действительно, это не она.

Борис Алексеевич собрался за считаные минуты, и они отправились в путь.

Женечка снова гуляла во дворе, рядом с ней была Анна. Она принесла свои замечательные пирожки, и Женечка с удовольствием их уплетала. Рядом стоял термос с чаем. «Скоро они сюда и холодильник перетащат», – подумала Наташа, но не без удовольствия отметила, что Женечка выглядела теперь гораздо лучше. Щеки хоть и не сияли здоровым румянцем, но и не были такими пергаментными, как до встречи девушек с Сергеем. Да и глаза весело искрились. Здесь уж наверняка постаралась Анюта, которая заражала всех своим весельем. Вот и сейчас она о чем-то болтала, а Женя ее с интересом слушала.

Наташа издали показала Женю Борису Алексеевичу. Тот остановился как вкопанный.

– Нет, это не она! – запаниковал он.

– Вы уверены? Значит, это Лена?

– И на Лену не очень похожа.

– Что вы говорите?! Очевидно, что это одна из ваших дочерей! Прекратите трусить, возьмите себя в руки и постарайтесь хорошенько рассмотреть ее! Что за родственники! – возмущалась Наташа. – То плачете, жалуетесь, как тяжело потерять дочь и внучку, то не хотите признавать ее. Вам что, удостоверение личности нужно? Или собираетесь ждать, пока она сама все вспомнит? Тогда ваша помощь уже будет не нужна! Вы, два самых близких для нее человека, отмахиваетесь от нее, как от прокаженной. Может, она и не так хороша, как раньше, но это поправимо, – негодовала Наташа, в ней будто проснулась напористость Чумы.

Ее злобное шипение привело Бориса Алексеевича в чувство.

– Ты права. Я немного отдышусь, и мы подойдем, поговорим.

Борис Алексеевич устало сел неподалеку и тихонько наблюдал за Женей. Потом они подошли ближе и поговорили, так ни о чем. Спасибо Анюте, она скрашивала разговор своими прибаутками.

Когда Наташа отвела его в сторонку, Борис Алексеевич признался:

– Не знаю, наверное, это одна из дочерей, но кто, я никогда не смогу сказать с уверенностью. Сейчас она выглядит так, как будто с нее стерли прежний облик, она никакая, не похожа ни на Лену, ни на Леру. Она какая-то другая, хоть внешне и похожа очень.

– Но должен же быть способ выяснить, кто она! – не выдержала Наташа.

– Только один. Нужно узнать, умеет ли она петь.

– Ты прав, – перешла на «ты» Наташа, – я постараюсь это выяснить.

– Я могу идти? – робко спросил Борис Алексеевич.

– Иди, – сжалилась над ним Наташа.

Борис Алексеевич поплелся к метро, от его выправки не осталось и следа. Он шел походкой уставшего человека, потерявшего всякую надежду. Плечи были опущены, руки безжизненно болтались, он едва передвигал ноги.

«Слишком большие надежды я возлагала на Жениных родственников. Они так и не продвинули нас в наших поисках, только еще больше запутали, – думала Наташа. – Ясно одно – нужно искать причины, по которым Женя стала такой, а вторая сестра, кто бы она ни была, погибла. Заберут Женю ее родственники или она останется с нами, не имеет значения, главное, чтобы она вновь обрела почву под ногами и стала сама собой».

– Что, этот человек также не признал меня? – спросила Женя.

– Твоя проницательность начинает действовать мне на нервы, – пошутила Наташа.

– Но ведь я права!

– Да, моя девочка, ты права. Только не волнуйся, все будет хорошо. Прошло всего несколько дней, как мы начали поиски, зато какой результат. Уже два родственника не признали тебя, – вновь пошутила она.

– Не признали и не надо, у меня роднее тебя никого нет, – серьезно сказала Женя.

Аня и Наташа отвернулись, чтобы Женя не увидела, как от ее слов у них навернулись слезы. Анюта начала собирать еду в пакет, а Наташа сделала вид, что ей в туфлю попал камушек. Когда слезы отступили, они направились домой. Анюта балагурила пуще прежнего и заставила на время забыть невеселые мысли. Когда пришел Сережа, решили в воскресенье поехать за город и отдохнуть по полной программе. Вечером они смотрели хорошие фильмы на видео, пили красное вино, которое принес Сергей. Состояние покоя, уюта вновь нахлынуло на эту троицу, и спать все легли вполне счастливыми.

В спальне, лежа в объятиях Сергея, Наташа подводила итог двухдневных поисков. Итак, жили две сестры, внешне похожие как две капли воды, но полярные по характеру. Одной достался успех и благополучие, другой – серые однообразные будни и отсутствие перспектив. Но нельзя забывать о том, что талант без трудолюбия ничто, и если уж Лена чего-то достигла в этой жизни, то наверняка не лежа на диване и грезя о прекрасном, а благодаря настойчивости и стремлению к победе. Лера же старалась проявить себя в разных областях, но нигде не задержалась, очевидно, из-за отсутствия упорства. Ничто не дается просто так, и если Бог одарил талантом, то над ним нужно работать ежедневно, чтобы из золотых песчинок он превратился в золотые слитки. Валерию немного жаль, потому что она не была одарена от природы, но это не повод исходить черной завистью к родной сестре, которая немало потрудилась для достижения успеха.

Из слов бабушки и отца следует, что Женя не похожа ни на одну из сестер. Как будто после исчезновения близняшек появилась третья, совершенно другая личность. Женя была трогательно беззащитна, скромна и добра. Она стойко переносила удары судьбы, никого не обвиняя и не ропща. Кому из двоих сестер могли быть присущи эти черты характера, трудно сказать. Такое впечатление, что Женя совместила в себе некоторые их свойства и таким образом родился новый, ни на кого не похожий человек.

Наташа поняла, что обязательно нужно поговорить с Андреем, если он, конечно, согласится с ней разговаривать. Его плохое отношение к жене должно иметь какую-то причину. То, что Андрей вряд ли захочет говорить на самые сокровенные темы с посторонним человеком, это ясно. Что бы такое придумать, что заставит его раскрыться? – думала Наташа.

Сергей, которой все это время, посапывая, тихо лежал рядом, спросил:

– Ты почему не спишь? Что тебя гложет?

– Думаю, как подобраться к мужу Елены Борисовны.

Сергей ненадолго задумался, а потом предложил:

– Давай сделаем тебе удостоверение сотрудника какого-нибудь детективного агентства. Эта корочка плюс твое обаяние наверняка заставят его развязать язык.

– Гениально! – Наташа чмокнула Сергея в щеку. – Детективом я еще не была. Это будет очень интересно и, главное, должно открывать мне двери туда, куда бы раньше меня не пустили. А как ты сделаешь такое удостоверение?

– Это не проблема. У меня есть друзья… Куда еще податься бывшему военнослужащему, как не в охранные или детективные агентства?

Успокоившись, Наташа, наконец, спокойно уснула.

В воскресенье все отправились на дачу к Анне. В десять утра к дому подъехал микроавтобус, в котором уже сидела Анна с двумя детьми, ее муж Павел был за рулем. Сергей пожал ему руку и сел рядом. Наташа и Женя устроились сзади, места было предостаточно. Дети с интересом поглядывали на новых знакомых. Мальчика звали Артем, девочку – Арина. Они были такие же веселые, как их мать, хотя внешне не походили ни на одного из родителей. Павел был невероятно молчаливым субъектом, что и неудивительно, энергичности его жены хватало на двоих. Он лишь молча слушал, кивал, и улыбался. Сергей сказал:

– Ты молодец, что догадался приехать на «газели»!

– Хм, – ответил Павел. (Что означало: «Еще бы!»)

– У себя на работе взял? – спросил Сергей.

– Ну, – подтвердил Павел. (Что означало: «А где же еще!»)

– Погода вроде бы хорошая должна быть, как ты считаешь? – спросил Сергей.

Павел согласно кивнул.

Наташа про себя усмехнулась: «Вот и поговорили». Женя не сводила глаз с детей. Она была очарована ими. Артем рассказывал наивные детские анекдоты и так заразительно смеялся, что даже взрослые, которые с «пеленок» знали их, вторили ему. Женя смеялась громче всех, так как эти анекдоты она слышала впервые, а манера мальчика излагать их, была очень забавной. Аринка помогала брату, когда он немного путался, подсказывала нужные слова. В общем, время в дороге пронеслось незаметно.

Скоро они приехали в подмосковную деревню. У Анны и Павла был настоящий деревенский дом, сруб, только слегка модернизированный. В нем была печь, но ею вряд ли пользовались, так как уже был проведен газ, во дворе – колодец, но и в доме имелась вода. Удобства тоже были и во дворе, и в доме. Так что каждый мог выбирать – приобщиться к прошлому или пользоваться благами цивилизации.

Весь двор был засажен разнообразными цветами, за домом разбиты небольшие грядки с укропом, петрушкой, луком, чесноком. В маленькой теплице росли огурцы и помидоры. Под деревянной беседкой, увитой виноградом, размещались стол и скамейки. Чуть поодаль, но тоже под укрытием, стоял мангал, так что даже дождь не стал бы помехой в приготовлении шашлыка. Еще были груши, яблони, сливы, абрикосы, над деревьями кружили пчелы. Пахло медом и вареньем. Жизнь казалась превосходной. Женя вдыхала чистый ароматный воздух и не могла надышаться. Когда Павел решил напоить всех колодезной водой, она пила жадно и не могла напиться.

Наташа, воспользовавшись случаем, сказала:

– Хватит пить, вода холодная, простудишься и не сможешь петь.

– Я не умею петь, – улыбнулась Женя.

– Ты уверена? – с сомнением спросила Наташа.

– Не знаю, но, мне кажется, не умею. Я не помню никаких песен.

– Ничего, вспомнишь, – ободрила ее Наташа.

Из небольшого сарайчика Павел принес дров. Сергей развел костер в мангале. Анюта и Наташа начистили картошки и поставили ее вариться. Жене поручили нарвать зелени, набрать огурцов и помидоров. Дети катались на качелях, лазили по деревьям, в общем, резвились, как дикари. Никто никому не мешал, каждый делал что хотел. Это ли не лучший отдых!

Когда поспел шашлык, стол уже был накрыт и выглядел очень аппетитно. В центре стоял букет, составленный Аринкой, обилие зелени, овощей и фруктов дополняло композицию. Под задушевные разговоры, шутки и прибаутки вся эта красота, кроме цветов, была благополучно съедена. Особенно постарались Артем, Арина и Женя. Деревенский воздух весьма благоприятно подействовал на их аппетит. Хотя и до этого никто из них не мог пожаловаться на его отсутствие, сейчас с горящими глазами они смели все до единой крошки.

Когда на всех навалилась истома, Наташа затянула песню. Сначала ее голос звучал немного хрипловато с непривычки, а потом полились чистые звуки. Как говорится, талант не пропьешь! Несмотря на пережитое, она сохранила свой приятный и неплохо поставленный когда-то в училище голос. Все на мгновение замерли, а потом принялись подтягивать кто во что горазд, кроме Павла, который в такт пению лишь кивал головой, как дирижер. Особенно надрывался Артем, он, видимо, считал, что петь значит кричать, и старался от всей души. Наташа как ни пыталась не могла расслышать голос Жени. Они пели «Голубой вагон». Наташа надеялась, что слова этой детской песни знают все, даже Женя. Похоже, она их действительно знала, но Артем знал лучше и голос имел погромче. Надежда, что у Жени проснется профессиональная память, не оправдалась. Когда старшие изменили репертуар и запели взрослые песни, чтобы только не слышать Артемкиного крика, Женя тоже перестала петь. Наташа так ничего и не выяснила.

Позже все сходили на речку и купались с превеликим удовольствием. Сергей, стесняясь своего протеза, в речку не полез, и Наташа увела его подальше, где он все же искупался. Женя тоже стеснялась – и своей худобы, и того, что на ней обычное белье, купленное Анной. Заметив это, Анюта скомандовала:

– Девочки налево, мальчики направо!

Теперь купальщиков разделяла большая раскидистая ива.

Вернувшись домой, дружная семейка проспала до вечера, а проснувшись, все засобирались в город. По дороге договорились встретиться и в следующие выходные.

В понедельник Наташа сфотографировалась в будке «Метро-фото» и отдала фотографии Сергею. Он отправился к своим друзьям делать для нее удостоверение, а Наташа потащила Женю к стоматологу восстанавливать выбитый зуб.

Доктор оказался кавказцем. Красавец-мужчина действовал быстро, уверенно и при этом успевал расточать комплименты обеим женщинам. Особенно Жене. Наташа обрадовалась, внимание такого мужчины ей сейчас было необходимо. Девушка стеснялась и розовела от удовольствия, и от этого была в самом деле хороша.

– Ах, какие необыкновенные глаза, – восхищался доктор, – такими глазами можно айсберг растопить! Хорошо, что ко мне не часто приходят такие красивые пациентки, иначе бы я заработал какую-нибудь нервную болезнь и уволился! Вот вставим вам новый зубик, все мужчины будут у ваших ног. Не пристало такой девушке прятать улыбку, сейчас исправим это досадное недоразумение, и вы сможете смело сиять своими жемчужинами.

И так далее, и тому подобное. Доктор был сама любезность. Наташа стала беспокоиться, как бы это не вылилось в дополнительную оплату. Но деньги с них взяли строго по тарифу. Комплименты в оплату не входили, а настроение повысили изрядно.

В прекрасном расположении духа они вышли из клиники. Женя шла гордо расправив плечи и чему-то улыбаясь.

«Нужно будет попросить Сергея найти ей приятеля, не ухажера, а именно приятеля, так, для повышения самооценки. Женщине просто необходимо внимание достойного мужчины. Может, это средство действенно и при амнезии?» – размышляла Наташа.

Когда они пришли домой, Сергея еще не было, зато настойчиво звонил телефон. Наташа взяла трубку, оказалось, это Вера Федоровна.

– Наташа, куда вы исчезли? – вместо приветствия взволнованно спросила она. – Я все воскресенье вам звонила, не могла застать, и сегодня все утро. Теперь опять расхворалась, думала, что вновь потеряла Леночку. Я хотела к вам приехать повидать ее, но уже не смогу, плохо себя чувствую.

– Уверяю вас, – сказала Наташа, – все будет в порядке. Не стоит беспокоиться лишний раз, у вас и так было достаточно поводов для волнения. Берегите себя. Если не можете приехать, перенесем встречу на другой день.

– Да, но я так хочу ее видеть! Я виню себя за сухость, которую проявила в прошлый раз, и хочу исправиться. Может быть, вы приедете ко мне, пусть Леночка побудет в родной домашней обстановке, посмотрит фотографии, сыграет на пианино, вдруг что-то вспомнит.

«Да, – подумала Наташа, – может, что и вспомнит, в том случае если это Леночка. А если Женя – это Валерия, чужая домашняя обстановка ничем не поможет».

Вслух она произнесла:

– Это хорошая идея, думаю, Леночке, то есть Женечке, это пойдет на пользу.

– Вы хотите, чтобы я называла ее Женечкой? – спросила бабушка.

– Думаю, так будет лучше, привычней.

– Хорошо, – согласилась Вера Федоровна и продиктовала адрес. Девушки отправились в гости.

Вера Федоровна жила не очень далеко – несколько остановок на метро и немного на троллейбусе. Квартира ее походила на антикварную лавку. Компьютеры, домашние кинотеатры, микроволновки и стиральные машины не вписались бы в ее интерьер, да, похоже, их здесь и не было, все дышало стариной. Именно в такой обстановке и должна была вырасти девочка, обучавшаяся музыке и вокалу.

«А старушка-то богачка, – подумала Наташа. – И как только не побоялась нас к себе пригласить? Все же, если разобраться, мы личности весьма сомнительные. Значит, доверяет. Видела бы она нас еще несколько дней назад, что бы тогда сказала? Сереженька нам послан свыше, – она с нежностью вспомнила своего любимого, – иначе как бы я вела расследование. Да меня бы на порог никто не пустил».

– Проходите, девочки, сейчас чайку попьем, поговорим, – сказала Вера Федоровна.

В большой кухне стоял буфет красного дерева, огромный, просто неподъемный, не менее мощный круглый стол, стулья с высокими спинками и немного потертой обивкой. В углу сияла настоящая медная раковина, начищенная, как самовар. Современный холодильник, тоже немаленький, терялся среди всей этой мебели.

– Вы хорошо живете, – сказала Наташа, – у вас как в музее.

– Мой муж был летчиком-испытателем, но при этом любил старину. Если что увидит диковинное, покой теряет, пока в дом не принесет. Он был очень увлеченный человек: и профессию свою любил, и меня, и квартиру нашу. А вот Иринку почти не видел. Когда она родилась, он уже болел после тяжелой травмы. Передвигаться сам не мог, лежал. У меня в то время на руках оказались все равно что два ребенка, и неизвестно, с кем из них было сложнее. Когда Иринке исполнился год, он умер. Эту квартиру с коллекцией дорогих его сердцу вещей я берегу как память о нем. Позволила себе продать только старинные канделябры и серебряную шкатулку, чтобы купить Леночке пианино.

– Такой необычный дом, обязательно должен что-то навеять из воспоминаний, – сказала Наташа, пока Женя в ванной мыла руки, – его, мне кажется, сложно забыть. Будем надеяться на лучшее, но если ничего не получится, не огорчайтесь, что делать, мы же не психиатры. Нам надо набраться терпения и не давить на Женю.

– А может, Леночку, простите, Женечку в самом деле показать специалистам? – спросила бабушка.

– Возможно, но давайте немного подождем. До недавнего времени у нее не было возможности жить в нормальных условиях, может, поэтому память и не спешила возвращаться. Сейчас же, когда все хорошо, может, и появятся сдвиги. Недавно она мне сказала, что легко набирала и сбрасывала вес.

– Бедная моя девочка, это действительно она, – обрадовалась старушка. У нее был хороший обмен веществ. Если она немного поправлялась или худела, достаточно было нескольких дней, чтобы прийти в норму. Правда, сейчас она в таком состоянии, что трудно сказать, сколько может понадобиться времени, чтобы ей стать прежней. – Бабушка вздохнула. – Мне кажется, она никогда не станет такой, как раньше. Может, память к ней и вернется, только, думаю, что пережитые страдания сделали ее другим человеком. А вдруг она вспомнит что-то страшное, то, что ее психика не сможет принять? Я так этого боюсь!

– А мы на что? Мы ей поможем справиться с любыми трудностями, главное, что она теперь не одна! – возразила Наташа.

Когда был выпит чай и съедены угощения, Женя, Наташа и Вера Федоровна прошли в огромную комнату с высоченными потолками. Современному человеку непривычно и дискомфортно в таких условиях, хочется над головой достроить что-то вроде чердака, чтобы вернуть привычную высоту. Наташе показалось, что от избытка пространства в воздухе можно расслышать эхо. Она принялась оглядываться вокруг. Помимо редкой старинной мебели, по всей видимости, бесценных картин, статуэток и прочего, гостиную украшали портреты Леночки. И портреты эти были под стать интерьеру. Некоторые написаны маслом, некоторые акварелью, были и фотографии, выполненные профессионально. Леночка поражала своей красотой, и было видно – это не лесть художников, а объективное отображение реального человека. Чистое открытое лицо, изумительной красоты огромные глаза, немного озорные, но правдивые. Скромная белозубая улыбка и хорошо очерченный рот. Тонкая аристократическая шея. Волосы, какая бы прическа ни была – во всех случаях придавали дополнительное величие их обладательнице. Наташа с ее богатым жизненным опытом сразу решила, что такая девушка не могла быть способной на подлость, коварство и прочие гадости. Хотя сейчас ей, ведущей расследование, безапелляционные выводы делать не следовало.

Женечка во все глаза смотрела на свои изображения, и изредка по ее бледным щекам стекали слезы. Вера Федоровна не могла вынести этого, подошла и обняла ее.

– Милая моя девочка, – сказала она, – не плачь, не мучай себя и меня. Видишь, какая ты была красивая, и скоро вновь станешь такой же.

– А вы кто? – спросила Женя.

– Я твоя бабушка. Ты не помнишь?

– Нет.

– А эту квартиру, обстановку? Ты ведь здесь выросла.

– Нет.

– А вот это пианино, оно очень редкое, и ты обожала на нем музицировать, говорила, что ни один инструмент не звучит так, как этот.

– Я не умею играть на пианино.

– Посмотри на свои пальцы, они такие тонкие, похоже, привычные к игре.

– Не думаю, что я умею это делать.

– А ты попробуй! – в отчаянии воскликнула Вера Федоровна.

Женечка послушно села за пианино, осторожно открыла крышку, потрогала тонким белым пальчиком клавиши, потом поднесла к ним обе руки. Наташа и бабушка замерли в ожидании, но ничего не произошло. Женя безвольно опустила руки и сказала:

– Я не знаю, что делать дальше, простите меня.

Как ни огорчены были обе женщины, они поспешили успокоить девушку, ведь ей было во много раз тяжелее, чем им. Иметь вместо памяти черную пустоту, прислушиваться к себе, поминутно ждать воспоминаний, стараться оживить мозг и оправдать чьи-то ожидания – все это невероятно трудно.

– А кто писал эти портреты? – спросила Наташа. – Я, конечно, не специалист, но выполнены они профессионально.

– Это Леночкин, то есть Женечкин давний поклонник – Илья, он по профессии адвокат, но всегда увлекался живописью и фотографией. Не знаю, какой из него получился юрист, но художник он очень талантливый. Даже жаль, что у них в роду все адвокаты и он вынужден продолжить семейную традицию. Можно сказать, зарыл в землю свой талант. У него с отцом своя контора на Малой Дмитровке, – сказала Вера Федоровна.

– Думаю, следует его разыскать, – решила Наташа, – может, он нам чем-нибудь поможет.

– Найти его очень просто. Их фамилия Берман, и контора называется «Берман и сын». Они из немцев. Очень уважаемая семья.

– А кроме Ильи, с кем еще дружила Леночка?

– Была у нее подруга, Люся. Только она давно вышла замуж и уехала в Петербург. Они иногда созванивались, но встречались редко.

– А Илью Лена откуда знала?

– Еще со школы. Он был старше на два года и всегда ее опекал. Они вместе ходили в кино, в театры, на разные вечеринки, и все были уверены, что они рано или поздно поженятся. Только Лена к Илье относилась как к другу, не больше. А потом влюбилась в Андрея и вышла за него замуж. Бедный Илюша остался не у дел. Я его видела последний раз на похоронах и не знаю, как он теперь, может быть, уже женился.

Вера Федоровна показала гостям семейные альбомы, в которых были ее фотографии, молодой, часто рядом с бравым военным, очевидно, мужем. Также было много фото сначала маленькой девочки, а потом девушки Ирины, мамы Леночки, ничем не выдающейся, но очень милой. Больше всего было фотографий Лены. Особое впечатление произвели те, где она стояла на сцене. Там, в свете рампы, она преображалась до неузнаваемости. От нее невозможно было оторваться. В луче света, в концертном платье, с длинными волосами и красиво изогнутыми руками Леночка была божественна. Наташа все смотрела и смотрела на эти фото не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Завораживает, правда? – спросила бабушка. – Лена была рождена для сцены, там она становилась кем-то особенным. Это вы только смотрите на нее, а если бы вы слышали, как она поет! Люди на ее концертах теряли сознание от избытка чувств. Я могу дать вам послушать несколько ее концертных номеров.

Бабушка открыла старинное бюро, в котором оказался современный музыкальный центр, и нажала кнопку. Квартиру заполнило чистое, невероятно красивое пение. У Наташи по коже пробежали мурашки, она была не в силах пошевелиться. Ее буквально парализовал этот голос. Все страдания, всю скорбь, существовавшие в мире, вобрал он в себя. Он обволакивал, завораживал и обновлял. Все, что пережила Наташа за свою жизнь, пронеслось перед ней. И она заплакала. Это были давно сдерживаемые, загнанные внутрь слезы, чистые и искренние, как у детей, они освобождали от ужаса непутевой жизни, от грязи, которая была в ней. Захотелось попросить прощения у всех, кого обидела, захотелось жить, любить, рожать детей.

Немного успокоившись, Наташа сказала:

– Это невероятно! Я никогда не думала, что пение может вызывать такие чувства. Я даже не знаю, что сказать. Боюсь словами разрушить созданное настроение.

– И не надо, и не пытайтесь! Не вы первая, кто поддался чарам ее голоса. Теперь вы понимаете, насколько она была талантлива?

– Да, теперь понимаю! Но это не похоже на классическую оперу.

– Есть такая известная певица – Сара Брайтон, так вот Леночка работала в подобном жанре, специалисты называют его легкой оперой.

Наташа, которая о Саре Брайтон никогда не слышала, да и слышать не могла, переключила внимание на Женю:

– А ты как? Что почувствовала? Тебе это знакомо?

– Красиво! – сказала Женя, но было видно, что она не ощутила того, что Наташа, ее сердце, как и память, были закрыты, достучаться туда опять не удалось.

Наташа выпросила у Веры Федоровны одну из кассет с голосом Лены и несколько фотографий, где та была запечатлена на сцене, и они поехали домой.

Сергей уже дожидался их. С видом фокусника-иллюзиониста он достал новенькое удостоверение младшего следователя детективного агентства «Кобра» на имя Суворовой Натальи Ивановны. Наташа завизжала от радости и громко чмокнула его.

– И эта вся благодарность? – спросил он.

– Тебе мало? Чего еще желаете? – засмеялась Наташа.

– Значит, так. Желаю, чтобы вы со мной поужинали, выпили вина и рассказали, как прошел сегодняшний день.

– Абсолютно неприемлемые условия, – заявила Наташа, – особенно это касается ужина. Да Женя?

– Да, сегодня мы ужинать не будем, мы сыты пением! – пошутила Женя.

«Надо же, – подумала Наташа, – она шутит! Это хороший знак! Вообще, в этом доме она чувствует себя свободней, чем где-либо. Нужно это учесть».

– Ну, девчонки, ну, давайте покушаем, – начал канючить Серега, – очень вас прошу, есть хочется.

– Ой, так слезно уговаривает, придется согласиться, – сказала Наташа.

– Жаль человека, – поддержала ее Женя.

На столе было много овощей и огромная курица-гриль, дымилась картошка, к вину – фрукты. У Жени, как обычно, глаза сверкнули голодным блеском.

«Никак не наестся», – сочувственно подумала Наташа.

Вечером она рассказала Сергею о визите к стоматологу и к бабушке, о том, что Женя ничего так и не вспомнила. Но умолчала о кассете, так как решила, что, услышав пение Елены, Сергей вряд ли захотел бы продолжить ужин.

Когда они перешли в комнату, Наташа незаметно поставила кассету и включила звук. Сергей застыл от изумления. Он не шевелился, пока не прослушал все до конца. Потом помолчал и, пораженный, тихо спросил, указывая на Женю:

– Ты хочешь сказать, что это она так пела?

– Лишь в том случае, если она Лена, – прошептала Наташа.

Женя к этому времени, свернувшись калачиком на диване, уже тихонько посапывала.

– Ну да, я забыл, что еще была Лера, которая не умела петь. Я вчера так и не понял, поет Женечка или нет.

– Я тоже, как ни старалась.

– Будет обидно, если окажется, что похоронили все же Лену.

– Нельзя так говорить. Если Лера не была так талантлива, это не значит, что она заслуживала смерти.

– Но ты вспомни, как она поступила с сестрой! Она хотела отобрать у нее ее семью.

– Лена сама во многом виновата. Как можно было оставить вместо себя подмену, даже ради карьеры. Ей нужно было разобраться с мужем, настоять на своем. И вообще, странно, что он не разрешал ей петь. Нужно быть не совсем нормальным, чтобы запереть такой голос в четырех стенах. А может, он самодур?

– Вот это ты и выясни! Теперь у тебя есть удостоверение, легче будет входить в контакт с людьми. Знаешь, – осторожно сказал он, – ребята мне предложили работу. Они хотят, чтобы я работал в их агентстве.

– Это же здорово! Ты согласился?

– Нет, конечно! Чем я смогу им помочь? Без ноги какой из меня детектив?

Наташа поняла его маневр. Сергей уже принял положительное решение, но у него оставались сомнения, справиться ли он с новой работой, и его нужно было поддержать, убедить, что он просто обязан заняться новым делом.

– Ты не понимаешь! Да тебе цены нет в некоторых случаях! Ты ведь у нас очень усидчивый. Там, где кто-то начнет терять терпение, ты спокойно сможешь просидеть при необходимости несколько часов. А если нужно будет мотаться по городу, тогда я смогу помочь. Уверена, ты должен попробовать! Поработать нищим всегда успеешь. Попытайся стать сыщиком, уверена, у тебя получится!

– Ты так думаешь? Ну, в общем, я сказал, что дам ответ на днях. Значит, стоит попробовать?

– Обязательно! Потом у тебя, наверное, за многие годы, выработалась хорошая память на лица.

– Да, я знаю почти всех, кто проходит за день, и всегда настораживаюсь, когда кто-то не появляется в обычное время. Придумываю разные истории. Это своего рода игра такая, иначе высидеть много часов неподвижно было бы очень тяжело, а так какое-то развлечение.

– Вот и это довольно ценно в твоей новой профессии.

– Хорошо, значит, переквалифицируюсь в сыщики. Даже интересно, что из этого выйдет.

– Тебе понравится, вот увидишь, – заверила его Наташа.

– Посмотрим.

– Мне нужно еще узнать, где находится адвокатская контора «Берман и сын», точный адрес. Там работает давний Ленин поклонник Илья, вдруг он сможет ей чем-нибудь помочь.

– Это проще простого. Сейчас позвоню в справочную.

Спустя несколько минут перед Наташей лежал листок с адресом конторы.

Во вторник Наташа и Женя отправились к Илье, а по дороге заехали к стоматологу, где Жене поставили новый зуб. Он выглядел как родной, ничем не отличался от других. Доктор пожелал им всего наилучшего и напоследок сокрушенно вздохнул, ему не хотелось расставаться с девушкой.

Теперь Женя улыбалась, не прикрывая рот рукой, и оказалось, что улыбается она очень красиво – как будто изнутри вспыхивает свет. В уголке рта все еще оставался маленький шрам, который слегка кривил рот, но все тот же любезный стоматолог посоветовал Жене почаще смеяться и делать специальные упражнения, которые помогут ей избавиться от этого незначительного дефекта. «Через месяц, – заверил он, – этот недостаток полностью исчезнет». Женя, хоть и была по-прежнему худой, теперь выглядела гораздо лучше, а белый свитер немного полнил ее, небольшая голубая косынка на шее освежала лицо и придавала выразительность глазам.

Контора «Берман и сын» располагалась очень удачно, не заметить ее было невозможно. Она занимала небольшое помещение, состоящее из коридора, по совместительству приемной, и двух кабинетов с табличками: «Берман Петр Ильич» и «Берман Илья Петрович». Вдоль стен стояли стулья для посетителей, и если возле первой двери все они были заняты, то возле второй абсолютно пусты. Очевидно, что у отца дела шли лучше, чем у сына.

Наташа подошла к секретарю, полноватой неспешной женщине:

– Добрый день, мы бы хотели видеть Илью Петровича.

– Добрый день, – ответила секретарь и уточнила, – Петра Ильича?

– Нет, – поправила ее Наташа, – именно Илью Петровича.

Секретарь даже слегка привстала, чтобы лучше рассмотреть странных посетительниц и сняла очки.

– Проходите, он у себя, – сказала она.

Наташа постучала в дверь и вошла, за ней последовала Женя.

За большим столом у компьютера сидел молодой светловолосый человек. Он был так увлечен своим занятием, да, видимо, и посетителей не ждал, что не заметил их появления. Когда Наташа выразительно кашлянула, он от неожиданности вздрогнул и удивленно приподнял брови:

– Вы ко мне? – спросил он.

– Да, к вам. Вот, – сказала Наташа и подтолкнула Женю поближе к столу. – Не узнаете?

Илья Петрович побледнел настолько, что стал как лист бумаги. Потом потер глаза руками и, убедившись, что стоящие перед ним женщины не галлюцинация, прошелестел побелевшими губами:

– Не может быть… Леночка, милая, девочка моя, ты жива?

Он выбежал из-за стола, обнял Женю и стал рассматривать ее со всех сторон, периодически прижимая к себе и целуя.

– Леночка, я не могу поверить! Как же так? Я ведь был у тебя на похоронах! Значит, это была не ты? А сейчас, это ты? Да? Почему ты молчишь?

Женя действительно молчала, да и что она могла сказать о собственных похоронах, о том, она это или не она, если и сама не знала ответов.

– Не могу поверить! Почти полгода, как похоронили тебя, и все это время я с ума схожу от горя! – говорил Илья. – А ты, оказывается, жива! Я так счастлив! Представляете, – повернулся он к Наташе, – она жива!

Наташа, едва сдерживаясь, согласно кивнула.

– Но что с ней произошло? Почему она такая… такая… необычная! Эта прическа… И вообще, внешность другая. Почему ты молчишь, Лена? Это же я, Илья.

Женя осторожно, как бы пробуя слово на вкус, тихонько сказала: «Илья».

– Конечно же, я – Илья!

– Неужели, она вас вспомнила? Или просто повторила ваше имя? – спросила Наташа.

– Вспомнила, вспомнила! Как ей меня не помнить, мы ведь старинные друзья! – воскликнул Илья.

– Вы не понимаете, она уже давно ничего не помнит. «Илья» – это второе имя, которое она назвала за последние полгода.

– Не может быть!

Илья сел на диван и усадил рядом Женю, не выпуская ее руки из своих. Нашата подошла к нему.

– Мне многое вам нужно рассказать, но ответьте сначала на вопрос – вы уверены, что это Лена?

– Конечно же, это она! Кто же еще?

– Не спешите с ответом! Вы ведь говорите, что видели ее похороны своими глазами.

– Да, вот это странно, я готов поклясться, что и там была Лена. Но разве такое возможно?

– Именно поэтому я и спрашиваю, уверены ли вы в том, что это Лена.

– Теперь уже и не знаю. Вы меня запутали.

– В этой истории много непонятного, я бы хотела рассказать ее вам. Может, вы поможете нам найти разгадку, вы ведь юрист.

– Ой, я вас умоляю, какой из меня юрист, я не могу и не хочу запоминать все эти законы и правила. Они у меня в голове просто не помещаются. Я здесь сижу для подтверждения вывески «Берман и сын». Если я не буду присутствовать, то название придется сменить, а отец этого не может допустить даже в мыслях. Уже много-много лет из поколения в поколение так называется наша юридическая контора, вековая традиция, а я не могу в одиночку бороться с историей и бессилен что-то изменить. Никто еще в нашем роду не предавал дело многих поколений. Если бы я родился девочкой!

– И как бы тогда называлась ваша фирма? – улыбнулась Наташа.

– Тогда бы все легло на плечи внука и фирма называлась бы «Берман и внук».

– Ну так вам нужно срочно жениться и родить сына – внука для вашего отца.

Илья задумался и удивленно произнес:

– Невероятно, насколько простое решение! Почему мне самому не пришло это в голову? Я вам очень благодарен! Только вот жениться я никак не могу. Раньше я все ждал, когда Леночка согласится стать моей женой, но она предпочла другого. Потом даже умерла, только бы не быть моей. А с другой женщиной я себе жизни не представляю. Правда, теперь, когда Леночка нашлась, у меня вновь появился слабый шанс. – Илья оживился. – Расскажите мне все! Теперь я буду бороться за свое счастье и, если потребуется, даже подключу свой небогатый юридический опыт, не зря же я столько лет промаялся на юридическом факультете, что-то в голове все же отложилось.

– Я вам все расскажу, только не здесь. Может, выйдем на улицу, недалеко небольшой парк, там и поговорим.

Пока Илья выключал компьютер и надевал пиджак, Наташа спросила Женю:

– Ты что, правда вспомнила Илью?

– Не знаю. Мне кажется я слышала это имя раньше, а еще он показался мне знакомым.

– Это может быть потому, что он очень тепло тебя встретил, а имя Илья мы вчера весь вечер произносили. Так что, к сожалению, это ничего пока не значит, – вздохнула Наташа. – Я уж думала, что теперь знаю, кто ты.

– Я Женя!

– Женя – не настоящее твое имя. У тебя должно быть прошлое, семья, близкие и другое имя.

– Моя семья – ты и Сережа, я вас люблю! – упрямо сказала Женя.

– Мы тоже тебя любим, но все равно необходимо восстановить твое прошлое. А потом ты сама решишь с кем тебе остаться. Если выберешь нас, мы будем рады.

Наташа и Илья расположились на одной из скамеек в парке, Женя пошла прогуляться.

Илья слушал ее историю внимательно, не перебивая, и лишь изредка кивал. Он внимательно смотрел в глаза Наташи, сопереживал и сочувствовал, а когда речь шла о неприятных моментах, отводил взгляд, чтобы не смущать рассказчицу. Илья был похож на доктора, которому не безразлично здоровье его пациента. Выслушав историю злоключений Жени, он сказал:

– Да, все очень сложно и запутанно, даже невероятно, но мы обязательно разберемся и найдем разгадку. Мой небогатый юридический опыт подсказывает, что в основе всего этого лежит тщательно замаскированное преступление.

– Вы уверены? – с сомнением спросила Наташа.

– Оставляю за собой право на небольшое сомнение, но в принципе уверен! Слишком уж много здесь неизвестных. В реальной жизни такие вещи не часто происходят, а если происходят, значит, кому-то это на руку. Нам необходимо найти мотив или выяснить, что могло быть привлекательным для преступников в этом случае.

Наташа подумала, как бы Илья не заигрался в юриста, но ничего страшного не случится, если он пойдет по пути своих поисков, может, попутно найдет что-то, что пригодится и для Жени.

– Вы вышли на имя Токаревой Елены, найдя кусочек бумаги с телефоном банка и с номером счета. Пусть это и будет отправной точкой. Итак, возникают вопросы: что это был за счет, какая сумма на нем хранилась и кто мог его аннулировать, как я понимаю, уже после смерти Леночки. Попробую пока разобраться с этим. Теперь что касается отца девочек. Как он объясняет отсутствие своей дочери Леры, например, знакомым? Человек не может исчезнуть просто так. Подал он в правоохранительные органы заявление о пропаже дочери или нет? Еще необходимо выяснить, где и при каких обстоятельствах нашли погибшую, каково заключение врачей о смерти. В таких случаях обязательно должно было быть вскрытие. Я займусь этим, а у вас какие планы?

«Хм, – сказала про себя Наташа, – а он не такой уж плохой юрист, сразу улавливает все нестыковки. О счете я совсем забыла, а он вон как точно сформулировал вопросы. Пожалуй, стоит ему довериться. Если работать вместе, пользы может быть больше».

– Я хочу поговорить с Токаревым Андреем Викторовичем.

– Это хорошо, но не думаю, что он будет откровенен с незнакомым человеком.

– Я это учла, и мне сделала почти настоящее удостоверение детектива. Вот оно. – И Наташа показала корочку Илье.

– Отлично! – похвалил Илья. – Скажите ему, что вас наняла бабушка, которой не дает покоя загадочная смерть внучки. Если Андрей в чем-то замешан, то это заставит его нервничать, совершать нелогичные поступки, а мы будем начеку.

Сложившийся союз был выгоден для обеих сторон, партнеры остались довольны друг другом. Наташа подозвала Женю. Илья еще раз поцеловал ее на прощанье и смотрел на нее такими влюбленными глазами, как будто она совсем не изменилась, а была все той же красавицей Леночкой. Женя же смотрела на Илью с недоверием и недоумением. Она не могла поверить, что ее, такую страшную, на ее взгляд, может любить такой привлекательный мужчина. Илья действительно был не плох – высокий, стройный, с открытым чистым лицом, светлые прямые волосы модно подстрижены, глаза голубые, добрые. Немного тонковатые губы не портили его. Женя несколько раз оглянулась, как бы проверяя, существует ли Илья в действительности. А он стоял возле своей конторы и смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду.

Когда за дело взялся человек, знакомый с законом не понаслышке, Наташа окончательно воспряла духом. Теперь-то уж они во что бы то ни стало докопаются до правды и найдут не только Женечкино прошлое, но и преступников, которые и заварили всю эту кашу.

Пока не пропал боевой задор, Наташа решила навестить Андрея Токарева. Женю она отвезла домой, велев отдыхать. Сегодня в доме на Ленинском проспекте дежурил другой секьюрити, который оказался более миролюбивым, чем его коллега. Наташа спросила, приехал ли Андрей Викторович. Оказалось, что он и его новая жена вернулись только вчера вечером и в данный момент находятся дома. Тогда она попросила соединить ее с Андреем по телефону. Когда он взял трубку, Наташа сказала:

– Андрей Викторович, добрый день! Моя фамилия Суворова, я расследую обстоятельства смерти вашей покойной жены.

Имея удостоверение детектива, она чувствовала себя гораздо увереннее, чем в прошлый раз. Поэтому говорила настойчиво и решительно.

Для Андрея ее слова были полной неожиданностью, и он не смог скрыть удивление.

– Мне казалось, что это дело уже давно закрыто. – сказал он.

– Родственники покойной решили, что в этом деле много неясностей. В связи с этим у меня к вам несколько вопросов.

– Но я сейчас не готов на них отвечать. Я только вчера прилетел, устал…

– Я знаю, – перебила его Наташа, – но тогда мне придется сообщить нанимателю о вашем нежелании сотрудничать.

– Я не отказываюсь сотрудничать, – пошел Андрей на попятную, но хотел бы перенести разговор на другой день. Это, вероятно, возможно…

– Никак нет, – почему-то по-военному ответила Наташа, – и так потеряно слишком много времени.

– Хорошо, тогда поднимайтесь, – сказал Андрей с досадой и положил трубку.

Подошел охранник, который, воспользовавшись моментом, курил в сторонке, и назвал номер квартиры Токаревых, который Наташа и без него знала.

Дверь открыла Зинуля. Наташа, чтобы пресечь все ее вопросы, ткнула ей в нос удостоверение и громко представилась: «Младший следователь Суворова Наталья Ивановна». Зина ошарашенно отпрянула, давая ей пройти.

В прихожей ее уже поджидал Андрей Викторович, высокий, немного полноватый мужчина, одетый в домашний халат.

– Прошу, проходите сюда, – сказал он и повел Наташу в комнату, в которой самой примечательной деталью был телевизор с огромным экраном, как в кинотеатре. Звук был включен почти на полную мощность, и Наташа подумала, что не сможет сосредоточиться в таких условиях.

– Присаживайтесь, – Андрей указал на кресло как раз напротив мелькающего экрана.

«Интересно, – подумала Наташа, – это продуманный психологический ход или случайность? – Уж слишком сильно мешал ей телевизор, хотя хозяин квартиры, похоже, не испытывал дискомфорта. – Ну, ничего, что-нибудь придумаю», – решила она.

– Итак, что бы вы хотели узнать? – спросил Андрей.

Наташа решила начать с ничего не значащих слов и дождаться возможности как-то изменить ситуацию.

– Как я уже говорила, меня наняли родственники погибшей для продолжения расследования.

– Какие родственники, у нее никого не было, кроме бабушки.

– Ну, это не совсем так, – возразила она. – Разве вам неизвестно, что у нее был еще и отец.

– Да, он был на похоронах. Только, кажется, они никогда не общались. Так вас нанял ее отец? – Андрей настойчиво, пытался «перетянуть одеяло на себя», вести разговор так, как ему удобно.

– Думаю, это расследование в интересах всех родственников, – уклончиво ответил новоиспеченный детектив. Она уже заприметила недалеко от себя пульт от телевизора, оставалось только протянуть руку. – Разве не так?

– Да, конечно, – кивнул Андрей. Что еще он мог ответить?

Наташа привстала, дотянулась до пульта и взяла его.

– Занятная вещь, никогда не видела такой. Как вы только с ним управляетесь? – делано удивилась она.

На дистанционном пульте действительно было такое количество кнопочек, что не сразу разберешься. Наташа сообразила – необходимая в данном случае кнопка всегда отличается от других и, не мудрствуя, нажала на нее. Звук исчез, экран погас. Неожиданно стало так тихо, что можно было уловить шум дороги, несмотря на звукопоглощающие стеклопакеты. Наташа улыбнулась извиняющейся улыбкой:

– Ой, выключила! Хотя так лучше, вы не находите?

Андрей, как-то сразу сник.

– Итак, – продолжила гостья, – я бы хотела узнать все, что вам известно о смерти вашей жены.

– Бывшей жены, – поправил ее Андрей.

«Что-то уж очень быстро она стала для тебя бывшей», – подумала Наташа и подтвердила вслух:

– Да, конечно.

В это время Зина принесла кофе. Она с интересом поглядывала на Наташу, а уходя, подмигнула. Весь ее заговорщицкий вид говорил о том, что она солидарна с Наташей и не выдаст знакомую.

Андрей долго собирался с мыслями и, наконец, начал свой рассказ:

– Ее смерть, как вы сами понимаете, была неожиданной и до сих пор необъяснима. В то время она болела и находилась на постельном режиме. И вдруг ни с того ни с сего ушла из дома, а через два дня ее нашли мертвой в ее машине. Врачи сказали, что у нее забился какой-то сосуд и кровь не смогла поступать к сердцу. Но я никогда не слышал от нее о том, что у нее сосуды были не в порядке. Врачи предполагают, может, лекарства спровоцировали смерть. Но это абсурд, так как лекарства она принимала самые обычные, от которых не умирают. И потом, с чего это она куда-то уехала, если в это время ей полагалось находиться в кровати. Кто или что заставило ее покинуть дом?

– Вот это я и хочу выяснить, – сказала Наташа и спросила: – Скажите, вы любили свою жену?

Андрей, с опаской покосился на еще одну дверь гостиной.

«Ага, – решила Наташа, – значит, наш диалог кто-то очень любопытный подслушивает. И скорее всего, это молодая супруга. Вот почему Андрей ни разу не назвал Леночку по имени и держится скованно. В таком случае тяжело будет добиться от него откровенности».

– Раньше любил, – тихо сказал он.

Наташа неожиданно посмотрела на часы, висящие на стене, и воскликнула:

– Кошмар, я совсем забыла об одной важной встрече! Совершенно вылетело из головы. Я катастрофически опаздываю! Умоляю, Андрей Викторович, помогите! Отвезите меня на машине, иначе мне ни за что не поспеть!

Андрей оторопел от такой наглости, и, пока он не совсем опомнился, Наташа продолжала:

– Одна надежда на вас! Если откажете, я погибла! Выручайте!

– Ну хорошо! – сдался он. – Но мне нужно время, чтобы собраться.

– Еще есть несколько минут. – сказала Наташа.

Андрей поплелся в комнату, на дверь которой все время косился. Через секунду оттуда вышла женщина. На первый взгляд ей было около двадцати пяти лет. Выглядела она великолепно. Белая грива волос, очень светлая гладкая кожа лица, прямой маленький носик, голубые глаза и губки бантиком. Фигуре могла позавидовать самая успешная фотомодель, так все было складно. Высокая грудь больше среднего размера, тонкая талия, округлые бедра, стройные ноги. Но, как выразилась Зинуля, была она какая-то ненатуральная. И не только из-за волос, а вообще весь ее облик напоминал фальшивую банкноту, вроде бы такая же, как настоящая, а что-то не так. Когда Иветта Александровна, мило улыбаясь, представилась гостье, Наташа поняла, что она гораздо старше, чем кажется с первого взгляда. Ее ясные, красиво очерченные глаза были уставшими, но не от перелета, а от жизни. Еще в них читался жизненный опыт. И как ни старалась Иветта наивно моргать ими, Наташа все о ней поняла. Этой женщине пришлось в жизни несладко, она неоднократно поднималась, падала, набивала шишки. Андрей – ее самое главное завоевание, подарок судьбы за долгие годы терпения, и Иветта его никому никогда не отдаст. Наташа улыбнулась самой приветливой улыбкой, на которую только была способна. С лица Иветты спало напряжение, теперь она смотрела гораздо дружелюбнее.

– Вы хотите похитить моего мужа? – спросила Иветта.

– Меня зовут Наташа, я постараюсь задержать его ненадолго, он скоро вернется к молодой жене. Вы уж простите, что нарушила ваш покой, но у меня работа, будь она неладна, есть определенные обязательства, а я совсем позабыла об одном из них. Надеюсь, ваш муж выручит и мне удастся избежать неприятностей.

– Ну конечно же, он поможет! – подтвердила жена. – Правда, он очень устал, этот перелет и смена часовых поясов так утомляют.

– Я понимаю, простите, что вторглась в вашу частную жизнь со своими проблемами. Обещаю, что постараюсь не нарушать ваш покой без необходимости! Видите, так глупо все получилось сегодня. – Наташа была полна раскаяния.

– Не переживайте так, вы нам нисколько не помешали, – утешила ее Иветта.

«А она вроде бы добрая, только ревнивая. Возможно, ревнует Андрея к прежней жене, поэтому и подслушивала под дверью. А может, у них есть какая-то семейная тайна, связанная со смертью Лены, и они ее тщательно оберегают? Ничего, голубчики, я все выясню, не волнуйтесь!» – подумала Наташа.

Появился Андрей, одетый в джинсы и толстовку, в которых он выглядел стройнее, чем в халате.

– Я скоро, дорогая, – сказал он жене и поцеловал ее в щеку.

Наташа заметила, как просветлела Иветта, с какой нежностью она прижалась к мужу и как ей не хотелось его отпускать.

«Да она влюблена, как кошка! Ей едва удается держать себя в руках и не виснуть на нем. Интересно, как она его заполучила и сколько времени длится эта страсть? Кто она и откуда?»

Наташа подождала у подъезда, через пару минут Андрей подрулил на шикарной «Ауди» и открыл дверь.

– Куда ехать? – спросил он.

– За ближайший поворот, где бы нас не было видно и где мы могли бы спокойно поговорить, – с извиняющейся улыбкой сказала Наташа.

– Значит, вам никуда не нужно спешить?

– Уж извините, что обманула, но разговор у нас не очень складывался. Ваша жена ревнует вас?

– Она хорошая, но до сих пор ревнует меня к Леночке.

– Еще бы. Ваша первая жена была успешной во всех отношениях, не так ли?

– Да. Когда я ее увидел впервые, у меня захватило дух, я не мог ни дышать, ни слова вымолвить. Она поразила меня так сильно, что я решил – если не добьюсь ее, на моей жизни можно ставить крест. Дальнейшее существование без нее было немыслимо.

– Вы увидели ее на концерте?

– Да. Случайно попал на него. Я вообще-то не поклонник оперы и тому подобных вещей, но то, что и как пела Леночка, поразило меня в самое сердце.

– Я сама не так давно услышала ее голос, и все мое представление о жизни перевернулось с ног на голову. Не знала, что пение может так воздействовать на сознание. Но может, у вас это было мимолетное чувство под воздействием музыки и Леночкиного волшебного голоса?

– Сейчас я уже и сам не знаю. Такого никогда не было. Я боготворил Леночку, надышаться на нее не мог. Она бросила ради меня сцену, и я оценил эту жертву, но спустя какое-то время начал понимать, что Елена такая же земная женщина, как и другие, появилось легкое разочарование. Видимо, мои требования были слишком высоки, я, что называется, сотворил себе кумира. Я даже себе не решался в этом признаться, странно, что сейчас говорю вам об этом. Наверное, уже давно необходимо взглянуть правде в глаза, а я все боялся это сделать. После смерти Леночки не хотел теребить рану, думал, это самокопание ни к чему, ведь ее все равно не вернуть.

Андрей вел себя как на исповеди, возможность разобраться в себе и своих чувствах, излить душу давно была ему необходима, а сейчас самый подходящий момент для этого. Наташа слушала участливо, давая ему полностью раскрыться. Андрей не глядел на нее, он смотрел вперед, но вряд ли что замечал. Он анализировал себя и свои отношения с женой.

– Поначалу все было хорошо, просто идеально. Лена ушла со сцены и всю себя посвятила мне и Юлечке. Я был страшно горд этим, польщен. Как же, ведь она принесла в жертву самое дорогое, что у нее было, и все это ради меня. Лена оказалась хорошей женой и матерью, но то неземное притяжение, которое я испытал, увидев ее на сцене, больше не появлялось. Я смотрел на нее как бы со стороны и недоумевал, куда подевалась та богиня. Сейчас я понимаю, что хотел от нее слишком многого, что придуманной мною женщины нет и не может быть в обычной жизни. Когда она захотела вернуться на сцену, я по-настоящему заревновал ее. Я не хотел, чтобы Лена стала достоянием общественности, чтобы еще кто-то поклонялся ей. Повел себя как собака не сене, не давая другим любить ее и сам не любил так, как она того хотела. И Лена стала очень странной. Она не просто изменилась, она стала другой. Вела себя так отвратительно, что я понемногу начинал ее ненавидеть.

Андрей надолго замолчал, эти воспоминания, кажется, причиняли ему боль. Немного выждав, Наташа спросила:

– Как же она вела себя, что вас это настолько потрясло?

Андрей даже вздрогнул, он, видимо, напрочь забыл о ее присутствии, потом продолжил:

– Прежде всего, она стала развязной, даже вульгарной, от ее интеллигентности не осталось и следа. Появились какие-то неудобоваримые словечки, неприличные жесты и самое непонятное – неуемная сексуальность. Должен сказать, что в постели у нас всегда было все хорошо, она была нежна, мила, меня к ней тянуло. Но потом ее как будто подменили, она стала просто преследовать меня, вела себя как девушка по вызову, предлагала себя всегда и везде, в самых неподходящих местах. Я не против здорового секса и различных экспериментов, но в пределах разумного. А Лена потеряла всякий контроль над собой и понятием о приличиях. С ней стало опасно появляться на людях, она могла начать ласкать меня в самый неподходящий момент, ее это распаляло еще больше, она почти не могла остановиться. У меня появилось чувство брезгливости, я стал избегать ее, редко бывал дома. Я понял, что ее нужно показать врачам, что-то с ней происходило неладное. Возможно, это был своего рода протест на запрет петь. Я согласился, чтоб она вернулась на сцену, но теперь она и слышать ничего не хотела. Я сам был виноват. Видимо, у нее был нервный срыв из-за меня…

– Как она умерла?

– Не знаю, никто не знает! Накануне она заболела. Обычное ОРЗ, как сказали врачи, но для Лены, для ее голосовых связок это было серьезно, поэтому я обеспечил ей домашний уход, а заодно попросил знакомого психиатра ненавязчиво изучить ее психическое состояние. В тот день, когда должен был прийти психиатр, она исчезла. Сначала я подумал, может быть, ей стало известно о его приходе и она сбежала. Но прошло два дня, и из милиции сообщили, что Лену нашли в ее машине мертвой. Она умерла в тот же день, когда исчезла. Никаких признаков насильственной смерти не обнаружили. Вот и все.

– Во что она была одета?

– В очень дорогой джинсовый костюм, сапоги, на заднем сиденье лежало пальто, которое я никогда раньше не видел. Я не очень интересовался обновками жены, но это пальто я совсем не помню, а оно было приметное, как будто связанное на спицах, легкое, почти невесомое, черного цвета. Очень стильное. Вот это пальто меня слегка тревожит. Сначала я подумал, что оно не ее, но в кармане лежал ее паспорт. Но откуда оно взялось? Лена не могла не похвастаться подобной вещью, она любила красивую одежду, а эта вещь не просто красива, это эксклюзив. Я даже подумал, что, может, у нее завелся любовник и подарил ей его. Но ревновать умершую не было смысла, и я не стал ничего выяснять.

– В то время когда она вела себя странно, как она относилась к дочери.

– Вот только с Юлей она и была прежней, даже играла больше, чем обычно, дурачилась с ней.

«Значит, Лера тоже любила Юлечку. Опять тупик», – подумала Наташа.

– Я отняла у вас довольно много времени, – сказала она, – но ответьте мне еще на один вопрос. Как вы познакомились с Иветтой?

– Вы невозможны! Лейтенант Коломбо рядом с вами просто неопытный мальчик! – воскликнул Андрей. – Я уже понял, что не стоит особо от вас таиться, все равно влезете в самую душу со своими вопросами. Тем более что мне особо нечего скрывать. Мы познакомились в боулинге, играли на соседних дорожках. Сначала перекидывались ничего не значащими репликами, потом пошли выпить соку, а позже как-то незаметно начали общаться. Она оказалась замечательной девушкой, настоящим другом. В отличие от других женщин, не набивалась в любовницы. Она была как хороший товарищ, мне с ней легко, у нас было много схожего. При этом она довольно красива, как вы, наверное, заметили. В общем, мы начали встречаться, я ею очень увлекся. В сравнении с Леночкой, ее сексуальными притязаниями, Иветта была сама терпимость, ничего от меня не требовала и не лезла с ласками.

«Ага, – подумала с иронией Наташа, – я заметила. Она просто пожирала тебя глазами. Дай ей волю, она своей страстью разорвала бы тебя на тряпочки. А ты, слепец, считаешь ее чуть ли не девственницей! С ума сойти!»

– А потом, когда это все же произошло, – продолжал Андрей, – я был поражен, сколько в ней таилось нерастраченной ласки и любви. Даже не ожидал, что такая красивая женщина смогла все это сохранить для меня одного.

«Да он настоящий эгоист. Ему все время хочется обладать чем-то необычным и только ему одному подвластным. То известной певицей, то огромным запасом ласки и любви, и обязательно чтобы это было именно его и ничье-нибудь еще».

– А как она относится к вашей дочери?

– Хорошо, даже очень хорошо. Мне кажется, она искренне любит Юлечку. Вечерами читает ей книжки, укладывает спать.

– Ну что ж, спасибо. Пока что у меня вопросов больше нет. Если позволите, я удалюсь.

Андрей, казалось, не поверил своим ушам – неужели эта навязчивая женщина наконец-то уйдет. Быть этого не может! Хотя в общем-то она уже вытрясла из него самое сокровенное, ну, может, еще осталась парочка коммерческих тайн, только сейчас они ее не интересовали. Андрей поехал домой, а Наташа направилась к метро.

Уже сидя в метро, Наташа суммировала услышанное. Понятно, почему все говорят, что Леночка очень изменилась в последнее время. Просто это была не она, а Валерия, которая вела себя так, как умела, исходя из своего жизненного опыта и представления о приличиях. Теперь необходимо узнать, кому могло принадлежать необычное пальто – Лере или Лене. И почему клочок бумаги оказался в кармане Женечки: из-за того что Лера узнала номер счета или Лена сама для чего-то записала этот номер. Нужно также узнать, умела ли Валерия водить машину. Где она могла этому научиться до того, как стала «женой» Андрея?

Выстроив цепь вопросов, Наташа встрепенулась, как гончая, почуявшая дичь. Она чувствовала себя настоящим детективом, чувствовала, что у нее получится, сравнение с Коломбо ей невероятно льстило. Она не видела этот сериал по причине отдаленности от цивилизации, зато всегда много читала. Не только классику, которая ей необходима была в связи с профессией, но и газеты, журналы, научную литературу. Ее жадный до знаний мозг впитывал в себя все и если не применял на практике сразу, значит, еще не пришло время и информация будет храниться в целости до тех пор, пока не станет необходима. Эти знания выручали ее сначала в школе, потом в театральном училище, а потом и на сцене. Когда же оказалось вот как теперь, что сцена – сама жизнь, она играет навязанные ей роли, так же добросовестно и искусно, как прежде на подмостках. Может быть, поэтому ей и удается преодолевать все, что выпадает на ее долю. Иначе легко было бы сойти с ума или наложить на себя руки.

С чего же все началось? Где и когда она оступилась? Вот уже три года Наташа запрещала себе отвечать на эти вопросы. Ответы приносили много горестных воспоминаний. Но теперь она поняла – пришло время взглянуть правде в глаза, чтобы начать новую, другую жизнь, почти без чувства вины, ежечасного раскаяния и горечи страшной потери.

Воспоминания о детстве были самыми приятными и безоблачными. Они рождали ощущение постоянного праздника. Наташа помнила Новый год: огромная елка в комнате, запах апельсинов, обожаемая черная икра, шоколадные конфеты и, конечно же, подарки. Помнила Первое мая и праздник Октября с разноцветными шарами и флажками, всеобщее чувство единства, заразительного веселья и обязательным пикником после парада. Конечно же, ее день рождения, когда мама пекла огромные двухэтажные торты, ставила на стол красивые приборы и все дети вели себя как взрослые – пользовались не только вилками, но и ножами, пили лимонад из дорогих бокалов. Наташа помнила свою мамочку, такую домашнюю, родную, от нее всегда вкусно пахло ванилином и выпечкой. Она была рыжей, с вьющимися волосами и веснушками, у нее был вздернутый нос, вечно смеющийся алый рот и искрящиеся глаза. Мама никогда ее не ругала, многое позволяла и прощала и вообще относилась к ней как к подруге. Папа был все время занят, но, когда приходил домой, успевал обласкать и жену, и дочку. Они знали, что папа их любит, но он нужен не только им, но и другим людям. Он был директором металлургического завода, на котором, можно сказать, и «сгорел». Большой, с громким голосом и сильными красивыми руками, он умер от инфаркта в одном из цехов, где должны были запускать новую печь. На похоронах Наташа неотрывно смотрела на его руки и еще только начинала понимать, что больше они никогда не поднимут ее, не спутают ей волосы, не принесут подарки, что теперь мама никогда больше не будет держать их в своих беленьких бархатных ручках, как она это делала всегда, когда папа рассказывал ей что-то о своем заводе. У мамы со дня похорон появился растерянный и удивленный взгляд, она навсегда перестала смеяться и вдруг перестала быть красивой. Кончилось детство. Наташе было двенадцать лет. Мама продержалась еще четыре года. Она как-то высохла, скукожилась от тоски по папе и умерла. В гробу лежала маленькая сморщенная старушка. Глядя на нее, трудно было поверить, что ей еще нет и сорока лет, что раньше она была самым веселым человеком на свете. Перед смертью она сказала своей дочери: «Прости меня, детка, я оставляю тебя совсем одну, но мое сердце умерло вместе с папой». Наташа плакала, но не понимала – как это сердце умерло от любви. Просто тогда она была слишком мала и не знала жизни.

Наташу забрала к себе в Москву тетка, непризнанная художница, родная сестра отца. Она была доброй, но непутевой, вела богемный образ жизни, курила «Беломор», любила портвейн и посиделки до утра. Ей нравилось говорить, что она принесла себя в жертву племяннице, перестав приводить друзей к себе в дом. Зато сама стала вечно пропадать на каких-то тусовках. Заработки ее были редки и случайны. В доме никогда не было нормальной еды, всегда все разбросано. Тетка, по паспорту Мария, называлась Феодосией, была огромной, грузной женщиной, что очень мешало ей жить. В ее представлении настоящие гении должны быть хрупкими, бледными, почти бестелесными, поэтому она много курила и мало ела, но ее фигура оставалась далекой от воображаемого идеала. Племянницу Феодосия по-своему любила, в тех редких случаях, когда вспоминала о ней. Узнав о решении Наташи поступить в театральный институт, не могла нарадоваться, так как была уверена, что только благодаря ей девочка приобщилась к искусству.

Наташа легко поступила в ГИТИС и переехала в общежитие. Феодосия вздохнула с облегчением. Наташа училась и подрабатывала вечерами уборщицей в гастрономе, ведь в ее возрасте так хочется хорошо одеваться. Там она познакомилась со своим будущим мужем, директором гастронома. Этот импозантный, состоявшийся человек был старше ее почти на тридцать лет, и у него было много денег. Но главное – у него были большие красивые руки, как у папы. Вот из-за этих рук Наташа и вышла за Павла замуж.

Почему-то девушка плохо запомнила свою свадьбу. Она ощущала себя на ней случайным человеком и смотрела на происходящее как бы со стороны. Павел пригласил множество влиятельных гостей, и свадьба больше напоминала банкет для нужных людей. Единственная родня со стороны Наташи, ее тетя, на их фоне выглядела нелепо в своем замысловатом платье, тюрбане и неизменной беломориной во рту.

Началась семейная жизнь, и спустя неделю Наташа прозрела. Она поняла, что Пашины руки вовсе не такие, как у папы. Папины были рабочие – крепкие, сильные, а Пашины – вялые, неживые. Еще Павел был слишком основательным. Настолько основательным, что она его возненавидела. Он основательно ел, тщательно пережевывая пищу, основательно чистил зубы, подолгу полоща рот и сплевывая, основательно и подолгу сидел на унитазе, а самое противное – основательно занимался сексом. Он делал это настолько бездушно и механически, что Наташа крепко сжимала зубы, чтобы не скрипеть ими от брезгливости. До мужа у нее не было близости с мужчинами, но она понимала, что это должно было бы происходить как-то иначе. Ей казалось, что теперь все кончено, что ей всю жизнь придется терпеть вялые руки мужа на своем теле и придумывать разные предлоги, чтобы избегать секса.

В двадцать лет у нее родилась дочь. Муж очень настаивал на ребенке – кому-то ведь нужно было наследовать его богатство. Но прибавление в семье не сделало их брак счастливее. Павел любил дочь, а о Наташе почти забыл. Как-то так повелось изначально, что Наташа оказалась не у дел, Павел незаметно оттеснил ее от дочери, нанял нянечку. Видимо, по-своему он был неплохим человеком, а главное, хорошим отцом. Возможно, все это могла бы оценить другая женщина, которая любила бы Павла. А Наташа не любила и ничего не могла с собой поделать.

Оказавшись за бортом семейной жизни, она ринулась покорять театральные подмостки и на этом поприще весьма преуспела. Сначала ей предлагали второстепенные роли, но она, вкладывая в них всю душу, играла так, что даже коллеги по цеху аплодировали. Потихоньку она становилась знаменитой, а к тридцати годам стала ведущей актрисой. В театре Наташа жила полной жизнью. Амплуа характерной актрисы нравилось ей, она не стеснялась выглядеть на сцене глупой, некрасивой, смешной.

Роковой вираж произошел, когда появился Давид. Ей к тому времени исполнилось тридцать пять и она впервые попыталась проанализировать свою жизнь. Итог оказался невеселым. Да, она почти притерпелась к мужу и к своему положению полупостороннего человека в семье, дочь выросла и стала красивой девушкой. Робкие попытки наладить с ней контакт были вежливо отклонены, Павел по-прежнему оставался доверенным лицом дочери. Наташа не сердилась, понимая, что воспитанием дочери нужно было заниматься с самого ее рождения и насколько хорошим отцом оказался Павел. Наташа осознала, насколько она одинока. Что ее ожидает в будущем? Роли все более пожилых героинь, и только. Красота уйдет, семья окончательно развалится, на работе потеснят более юные и успешные актрисы… Пока она решала, как изменить свою жизнь, вмешался злой рок.

Однажды после спектакля в гримерку, где сидела уставшая до дрожи Наташа, вошел мужчина. Вернее, сначала появился огромный букет почти черных роз, а потом он. Это был высокий темноволосый мужчина с чертами лица, как у античного героя. Наташа повернулась, чтобы спросить, от кого букет, да так и замерла, не в силах произнести ни слова. Мужчина был не просто красив, он был совершенен в своей красоте. К тому же на лице незнакомца лежала печать мужественности римского полководца. В артистических кругах вращалось немало красавцев, но все они, даже вместе взятые, не могли бы конкурировать с этим совершенством, были, кто слегка, а кто и более чем, изнеженные.

Мужчина опустился на колено, поцеловал Наташину руку и сказал: «Вы невероятны! Я еще никогда не видел такой женщины и актрисы! Вы украли мое сердце! Я преклоняюсь перед вами и вашим талантом!» Со стороны все напоминало сцену из женского романа, но не выглядело пошло потому, что было искренним. Наташино сердце забилось чаще. Этот мужчина был мечтой, сказкой. При всем своем богатом воображении она не могла придумать образ, подобный этому. Несмотря на свою молодость и романтическую профессию, Наташа почти не увлекалась мужчинами. Бывали непродолжительные интрижки с коллегами, но все они ничего для нее не значили. До сих пор девушка не позволяла себе, да и не хотела позволять слишком близких отношений с мужчинами. Эта сторона жизни ею не была изведана. Иногда ей снились эротические сны, но, проснувшись, она гнала прочь ночные наваждения, считая, что одной жить спокойнее. Но сейчас у нее внизу живота появился огненный ком, который все разрастался, обдавая жаром все тело и лицо. Впервые Наташе до боли захотелось неистовой любви и сумасшедшего секса. Она готова была отдаться незнакомцу прямо в гримерке или пойти с ним туда, куда он скажет. Наташа молчала, она онемела от этих неизведанных до сих пор ощущений. Вдруг ей стало так страшно, что он уйдет и она больше никогда ни к одному мужчине не испытает ничего подобного, что она потеряла сознание. И это было самое лучшее, что можно было сделать, чтобы задержать его.

Когда Наташа очнулась, мужчина сидел рядом с ней и гладил ее волосы. Она лежала на кушетке, несколько пуговиц на тугом сценическом платье были расстегнуты. Увидев, что она пришла в себя, он начал с нежностью целовать ее сначала робко, потом смелей и неистовей. Его власть над ней в этот момент была абсолютной. Стук в дверь заставил их очнуться. Гремя ведром, вошла уборщица:

– Ой, Наталья Ивановна, я думала вы ушли, простите, – пролепетала она и выскочила за дверь.

Грохот ведра отрезвил обоих. Наташа робко отстранила мужчину и хриплым голосом спросила.

– Как вас зовут?

– Давид, – услышала в ответ.

– Прекрасно, – едва выговорила и подняла глаза. – Я пойду?

– Вам нужно идти? – спросил Давид.

– Не знаю, теперь я не уверена.

– Умоляю, не уходите или, верней, давайте уйдем вместе. Не могу представить, что мы должны расстаться.

Наташа поняла – он тоже боялся, что нахлынувшее на них чувство может не вернуться, но решила сохранить благоразумие.

– Я пойду, – сказала она, стараясь придать твердость своему голосу.

– Тогда я провожу вас, – упавшим голосом сказал он.

На улице он поймал такси и усадил ее, не забыв расплатиться с водителем.

Она оглянулась, почти уверенная, что его нет, что он лишь пригрезился, а увидев в темноте его силуэт, молча заплакала, предчувствуя роковые перемены.

Ночью она не могла спать, а в те короткие минуты забвения ей снился Давид, и она любила его, как никого в своей жизни. Утром Наташа решила уйти от мужа. Она поняла, что, даже если Давид не придет больше, она никогда не сможет жить прежней жизнью. Испытав вчерашние чувства, она навсегда порвала с прошлым. Муж ей не препятствовал, он, вероятно, знал, что когда-то это должно было произойти и на прощание он сказал:

– Прости меня Наташа, я виноват, что все так сложилось. Только знай, что я всегда любил тебя и… – он запнулся. Потом продолжил: – …и ты всегда можешь вернуться, если захочешь, я буду ждать.

– И ты прости меня за все, – сказала она, – только я не вернусь. Передай дочке, что я люблю ее. Прощай!

С тех пор они не виделись. Наташа переехала к своей больной старой тетке и зажила новой жизнью, полной любви такой силы, что это не предвещало ничего хорошего.

Грузин, потомок старого княжеского рода, Давид был прекрасно воспитан, образован. Когда он говорил, Наташа ловила каждое слово, а говорил он плавно, правильно, с едва уловимым акцентом. Когда он спал, Наташа смотрела на него часами, не могла насмотреться, не выдерживала и целовала, а Давид улыбался во сне. Он приехал в Москву, чтобы пригласить школьного друга на свою свадьбу, в Тбилиси его ждала девушка, они были помолвлены почти с детства. Друг пригласил Давида в театр, тот увидел рыжеволосую Наташу, минута – и у его невесты не стало жениха. Его увела Наташа, сама того не ведая. Первое время она пребывала в счастливом неведении. Тетя Феодосия приняла их с распростертыми объятиями. Любовь молодых людей, такая необычная, такая прекрасная, казалась подарком судьбы лично ей. Она была смертельно больна, сказывалась любовь к портвейну и папироскам, но жадная до романтики Феодосия все «скрипела» и ждала последнюю любовь. И вот она пришла, пусть не к ней, к племяннице, зато какая невероятная.

Эта любовь заряжала их таким количеством адреналина, что они могли не спать сутками. Они почти не расставались и едва сдерживались, чтобы не целоваться на людях, а по возвращении домой набрасывались друг на друга с такой страстью, как будто не виделись целую вечность. Давид осыпал Наташу и тетю подарками, постоянно смешил их, делал сюрпризы. Все были счастливы. Наташа, захваченная своими новыми чувствами, не сразу заметила, что с ее возлюбленным что-то неладно. Если его заставали врасплох, он спешил спрятать озабоченное выражение лица, на расспросы Наташи отшучивался, придумывая смешные причины тревоги, и она успокаивалась. Но однажды все прояснилось само собой.

К ним пришли пятеро грузин, Давида дома не было. Наташа приняла их за его родственников и с радостью пригласила в дом. Они вошли, даже не взглянув на нее. У Наташи упало сердце, она почувствовала их враждебность. Когда вернулся Давид, ее опасения подтвердились. Самый старший из них сначала тихо, но грозно, начал что-то говорить по-грузински. Давид, с трудом сохраняя спокойствие, повернулся к Наташе и сказал:

– Прошу тебя, выйди. Это мои родственники. Нам нужно поговорить.

Она послушно вышла. Села в другой комнате и, сцепив руки, стала прислушиваться к происходящему за стеной. Сначала разговор шел тихо, потом начал набирать обороты. К двум голосам присоединились еще четыре и перешли в крик. Кричали все сразу. Гости на Давида, он на них. Наташа то вскакивала с места, подбегала к двери, то опять садилась, сжав руки. Крик достиг апогея, раздался звук пощечины, и все разом стихло. Она выбежала из комнаты. Давид был бледен до синевы, на его левой щеке краснел след пощечины. Старший направился к входной двери, и все пошли за ним. На пороге он обернулся и посмотрел на Наташу с такой ненавистью, что она пошатнулась:

– Из-за тебя я потерял сына, – сказал он ей.

Потом Давиду:

– Ты сделал свой выбор. Теперь у тебя нет семьи. И все из-за этой… – он хотел, что-то добавить, но Давид бросился на него.

Наташа упала на колени и обхватила его ноги.

– Не надо! – закричала она.

Давид остановился. Молодые мужчины увели отца.

Стало очень тихо. Давид сел рядом с ней на пол и заплакал. Наташа никогда не видела, как плачут мужчины. Это было ужасно. Ее сильный, волевой, красивый Давид плакал, будто загнанный в ловушку зверь. Этот плачь напоминал звериное рычание, слышать его было невыносимо. Так они и сидели, пока Давид не успокоился.

– Я давно хотел рассказать тебе все, – сказал он, – но не хотел тебя тревожить. Я догадывался, что произойдет что-то подобное, но надеялся, что ты не увидишь этого. Через месяц я должен был жениться на девушке, с которой помолвлен с детства. Только на все воля Бога. Этой свадьбы не будет. Я не смогу жить ни с кем, кроме тебя. Не могу даже представить, что мы когда-нибудь расстанемся и я больше не увижу тебя. Лучше умереть, чем быть с другой.

– Что же теперь будет? – спросила Наташа. – Господи, горе-то какое! Что же делать?

– Будем жить, как жили. А про сегодняшнее забудь! Все будет хорошо, – успокоил он ее.

Но с тех пор «хорошо», как раньше, не было никогда. Давид старался не показывать, насколько он переживает, Наташа же все понимала. Прошло немного времени, и ей пришлось пообщаться с отцом Давида.

Однажды, выйдя в аптеку за лекарством для Феодосии, она столкнулась с ним возле подъезда и шарахнулась, ожидая новых упреков, но он сказал:

– Извини, дочка, что напугал тебя. Я не буду тебя ругать, хочу только поговорить.

Он говорил устало и спокойно. Наташа не боялась его, наоборот, испытывала жалость. Нелегко, наверное, решиться на разговор с человеком, который, хоть и невольно, поссорил тебя с сыном. Они были очень похожи с Давидом. Отец был так же красив, только красота эта была чуть грубее, закаленнее, что ли. «Наверное, Давид станет таким через много лет», – подумала Наташа».

Они присели на скамейку.

– Я узнавал о тебе. Ты хорошая актриса и, похоже, действительно любишь моего сына. Да и он готов бросить все ради тебя. Но есть такие обязательства в жизни, которые нарушать нельзя. Русским это трудно понять, вы живете, как говорят, по-современному. Но у нас все иначе. У нас принято держаться корней, чтить традиции, уважать стариков и родителей. Законы совести нерушимы. Давид пошел против семьи, нарушил обещание, опозорил невинную девушку. Весь ее род будет проклинать его, а может, и мстить. Как ей теперь выйти замуж? Все будут говорить, что Давид ее бросил. Ей жизни не будет. С ее отцом мы дружили долгие годы, но он не простит мне того, что случилось с его дочерью. Мы не неволили Давида жениться на ней, он был не против до тех пор, пока не встретил тебя. Прошу тебя, заклинаю! Пощади всех нас, отведи горе от наших семей. Только от тебя одной зависит, останется ли наша семья уважаемой или все будут показывать на нас пальцами и плевать вслед. У меня тоже растет дочь, если бы кто-то так поступил с ней, я бы убил его.

Наташа плакала, она уже поняла, что сделает все, что попросит этот мудрый старик, даже если ее сердце разорвется от горя. Она не сможет жить так, как раньше. Оставшись с Давидом, будет испытывать муки совести, без него – сгорать от любви к нему.

– Прости меня, такова жизнь, будь она неладна. Мне жаль, что я разрушаю вашу любовь, но только так можно спасти много других людей, – сказал старик.

– Да, я все понимаю, – кивнула Наташа. – Что я должна сделать?

– Ты ведь актриса, притворись, сыграй, что разлюбила Давида. Он гордый и не станет унижаться, он уйдет.

– Но он не пойдет к вам, вы ведь поссорились.

– Я постараюсь вернуть его в семью.

Она ушла, не оборачиваясь, боясь не сдержаться и расплакаться навзрыд. Такой камень лежал у нее на душе, что она не могла дышать. Ей предложили самую трудную, мучительную роль, в которой не должно быть ни грамма фальши. Если она справится с ней, то докажет себе, что действительно талантлива, но только это вряд ли ее утешит. Она прекрасно понимала – жизнь ее разрушена.

Тяжело вспоминать, насколько ужасна была эта роль. Наташа начала ненадолго исчезать из дома, потом отлучки стали чаще и дольше, и в какой-то раз она совсем не пришла домой. На все вопросы отвечала путано, невнятно, как будто чего-то недоговаривая. Давид и тетя не понимали, что с ней происходит. Но Наташа знала свое дело, нарочитая таинственность должна была подвести их к мысли о том, что она «загуляла». Наташа купила новое, весьма откровенное белье, маленький флакончик мужского одеколона со стойким запахом и даже презервативы. Стала пользоваться непривычно яркой косметикой, надевать короткие декольтированные платья, домой приходила немного «навеселе», громко смеялась и не подпускала к себе Давида. Спустя месяц он не выдержал и попросил объяснений. Наташа «честно» призналась, что у нее есть другой мужчина. Она долго помнила его взгляд, полный горечи, осуждения и… любви. Он ушел. Все произошло так, как и говорил отец.

Наташа не могла даже плакать, она окаменела от горя. Каково ей было играть неверную, когда для нее никого, кроме Давида, не существовало, когда она надышаться на него не могла, когда она была готова раствориться в нем, зацеловать его, заласкать. Раньше она могла ночью украдкой смотреть на него, спящего, и тихо плакать, а теперь он ушел навсегда.

Она так сильно тосковала по Давиду, что не могла ни есть, ни пить, только лежала в кровати и когда скулила, когда выла, когда забывалась тяжелым сном. Бедная Феодосия вдруг оказалась в роли сиделки. Она умоляла, увещевала, угрожала, в общем, делала все, чтобы Наташа пришла в себя. Ничего не действовало. Отчаявшись хоть как-то помочь, Феодосия позвонила Павлу. Но это только усугубило Наташино состояние. Когда он позвонил в дверь, а войдя, стал разговаривать с тетей, Наташе показалось, что пришел Давид. Она иногда путала сны с реальностью и решила, что Давид все еще с ней, а то, что он ушел, ей лишь приснилось. Она вскочила с кровати, пыталась причесать волосы, накинуть халат, но не выдержала и выбежала в прихожую, где вместо горячо любимого, желанного Давида стоял Павел. С Наташей случилась истерика. Она визжала так, что звенели оконные стекла. Павел вызвал неотложку. Наташе сделали укол, от которого она проспала три дня, а когда проснулась… рядом сидел Давид, такой же худой и изможденный, как она. Он держал ее за руку и улыбался. Наташа подумала, что сошла с ума от горя. Но это не был призрак, Давид заговорил:

– Что же ты наделала, родная моя? Ты чуть не свела меня с ума, да и себя, кажется, тоже. Хорошо, что я узнал, о вашем разговоре с отцом. Я ведь уже хотел покончить с собой. Только увидев, что я готов расстаться с жизнью, потеряв тебя, он понял, насколько серьезны мои чувства. Я умолял всех простить меня. Даже Лика, моя невеста, кажется, поняла. И вот я приехал к тебе, счастье мое. Как же я соскучился! Как я люблю тебя!

Наташа плакала не переставая, теперь от безграничного счастья.

После тяжелой разлуки в доме вновь поселилась радость. Наташа вернулась в театр, Давид предложил свои услуги сомелье французской фирме, экспортировавшей французские вина в Россию. Там по достоинству оценили его дегустаторский талант и взяли на очень выгодных условиях.

Однако все изменилось в один день. Наташа нашла в почтовом ящике письмо, адресованное Давиду, без обратного адреса. Почему-то это письмо очень взволновало ее. Когда Давид вскрыл конверт, его лицо изменилось, похоже, он тоже встревожился, однако быстро взял себя в руки и сказал:

– Это друзья сообщают, что дома все в порядке.

– Дай мне посмотреть, – сказала она и взяла листок.

Там была написана короткая фраза на грузинском языке.

– Здесь, правда, написано, что все хорошо? Мне как-то неспокойно, будто что-то произошло или должно произойти.

– Правда, милая, все хорошо. Поверь мне, больше нам ничего не угрожает, – заверил ее Давид.

Ей очень хотелось ему верить, но она также доверяла своей интуиции, а та ей подсказывала, что это письмо не от друзей. На следующий день Наташа незаметно взяла письмо и отправилась на ближайший продуктовый рынок. Она подходила к мужчинам и женщинам кавказской внешности и спрашивала, есть ли среди них грузины. Ей сказали, что на рынке не так много грузин, и посоветовали спросить Кобу в семьдесят восьмом павильоне. Наташа отыскала Кобу, который вообще не был похож на грузина. Рыжий, в веснушках, с плутоватым взглядом, он скорее походил на русского деревенского мужика. Наташа протянула ему листок и попросила перевести. Коба прочел.

– Ну, что? – спросила она.

– Э, плохи дэла, – сказал Коба с ужасным акцентом и сразу перестал быть похожим на русского мужика. – Давиду будэт плохо.

– Почему? Что там написано? – взмолилась Наташа.

– Давид, – написано, – я тэбя нэ простил и жызни тэбэ нэ дам.

– Кто это написал?

– Э, здэсь нэ написано. Этот Давид, что, дэнег должен?

– Нет, он не захотел жениться на грузинской девушке. Это плохо, да?

– Это позор! Это очэнь плохо! Он на тэбе женился, да? – спросил Коба.

– Да, – сказала Наташа.

– Тогда понятно.

– Что понятно?

– Почэму нэ захотэл на нашей дэвушке. Я бы тоже на тэбе женился, ты красивая.

– Спасибо, – сказала Наташа и протянула Кобе деньги.

– Э, ты что? Забэри, слышишь! Ты жэна моего земляка, со своих я дэнег нэ беру.

– Спасибо, – еще раз сказала Наташа. – Что же теперь делать?

– Можэт, уехать куда, а? – предложил сердобольный Коба.

– Да? Наверное, вы правы.

По дороге домой она обдумывала план спасения. Если действительно Давиду грозит опасность, нужно будет отвести ее от него. Она не знала, какая она, эта опасность, но было ясно, что гордость не позволит Давиду уехать, спрятаться, поэтому нужно сделать отъезд обоснованным. И действовать нужно очень быстро, кто знает, как скоро горячий земляк Давида решится мстить. Пройдет время, страсти улягутся, надеялась она.

Наташа заехала в театр и поговорила с директором. Сказала, что устала от столичной суеты и что ей хотелось бы поработать в каком-нибудь провинциальном театре подальше от Москвы. Директор, мягко говоря, удивился. Чтобы актриса на пике популярности, в физическом и творческом расцвете добровольно попросилась в провинциальный театр! Ничего более странного он никогда не видел.

– Наташа, вы будете жалеть о своем поступке. Где это видано, чтобы такая актриса, как вы, сбегала в провинцию. Потерять своего зрителя легко. Когда вы одумаетесь и вернетесь, придется заново завоевывать его любовь. Я не могу гарантировать, что это удастся в полной мере. Не буду говорить, какие убытки понесет театр из-за потери ведущей актрисы. Даже за время вашей болезни посещаемость снизилась, что же будет, когда вы уедете надолго. Даю время подумать, вернее, одуматься и остаться с нами.

Наташа настаивала. Она понимала, что жертвует своей карьерой ради Давида, но сейчас нужно было выбирать, что важнее, а важнее Давида у нее никого и ничего не было.

Директор призвал на подмогу режиссера. Режиссер, узнав о решении Наташи, поседел на глазах. Он уговаривал ее остаться, кричал, что она «сбрендила», что от славы у нее «поехала крыша», брызгал слюной и топал ногами. Наташа была непреклонна и после часовых прений победила. Доведя директора и режиссера до предынфарктного состояния, добилась согласия на перевод в Тверской драматический театр. Однако ей предстояло отработать еще неделю, это была небольшая уступка директору. Наташа молила Бога, чтобы за это время ничего не случилось.

Вечером дома ее ждал сюрприз. Давид, делая загадочное лицо, попросил какое-то время не входить в их комнату.

– Подожди немного, Наташа. Я скоро закончу.

– Что закончишь?

– Наберись терпения. Скоро все узнаешь.

Наташа пошла принять душ, Давид продолжал колдовать в комнате. Когда она вошла, то увидела, что небольшой стол, покрытый шелковой скатертью, усыпан лепестками роз, среди них стояла бутылка вина, приборы на двух человек, горели свечи. На кровати лежал роскошный букет роз, перевязанный бордовой лентой.

– У нас праздник? – растерялась Наташа.

– Присаживайся, дорогая, – предложил Давид, – сейчас узнаем.

«Что узнаем? – подумала Наташа. – Праздник или есть, или его нет. Раз накрыт стол, значит, праздник, но почему Давид так туманно изъясняется». Вслух она ничего не сказала.

Давид разлил вино в бокалы.

– Наташа, у меня новость. Мне предложили поработать во Франции на очень хороших условиях. Я сказал, что подумаю несколько дней. Мне с женой сразу же дают домик недалеко от Парижа.

– С какой женой? – не поняла Наташа.

– Я понимаю, тебе тяжело расстаться с театром, но может быть, ты сможешь сделать это и выйдешь за меня замуж? Я люблю тебя больше жизни и без тебя не могу быть счастлив, даже в Париже.

Давид достал маленькую коробочку, открыл ее и протянул Наташе.

«Как в кино», – подумала Наташа.

– Мой родной, я ведь так люблю тебя. Я буду самой счастливой женщиной, если выйду за тебя замуж.

Давид достал кольцо с небольшим квадратным бриллиантом и надел Наташе на палец. Кольцо смотрелось замечательно, Давид улыбнулся:

– Подошло! Тебе нравится?

– Очень! Только есть одна проблема, я ведь заму…

Давид остановил ее.

– Отложим проблемы до завтра, сегодня будем радоваться.

– Хорошо, давай радоваться, – согласилась Наташа.

Это был их самый счастливый вечер. Позже она будет стараться не вспоминать его, чтобы не причинять себе боль.

Наташа была уверена, что муж не откажет ей в разводе, но неожиданно получила отказ в такой категоричной форме, что ей не помог даже ее артистический талант.

– Оставь при себе свои театральные штучки, на меня они не действуют, – сказал Павел. – Ты можешь жить своей жизнью, можешь делать, что захочешь, но развод я тебе никогда не дам и обсуждать это я не намерен.

– Но почему? – негодовала Наташа. – Мы ведь давно уже муж и жена только на бумаге, тебе ли не знать. Зачем нам сохранять эту формальность?

– Хотя бы из-за дочери. У нее должна быть мать, хотя бы формально.

– Но я ведь не отказываюсь от дочери. И потом, она уже большая, скоро сама выйдет замуж. Как ей может навредить наш развод?

– Ты отказываешься от меня, – тихо, как бы про себя, произнес Павел.

– Прости. Я очень перед тобой виновата.

– Возможно. Но только не проси меня разводиться с тобой. Поверь, это мое твердое решение, и менять его я не намерен.

– Павел…

– Все, слышать ничего не хочу.

Наташа осталась женой Павла.

Только спустя много времени она поняла, таким образом он по-своему защищал ее. Умный и опытный человек считал – девушке всегда будет куда вернуться – к старому надежному мужу. И он был прав, только Наташа ни разу не воспользовалась этой возможностью.

Они не уехали во Францию, Давид не захотел ехать без Наташи, а ее не выпускали за границу, так как не было бумаги, подтверждающей их супружество. Наташа уговорила Давида уехать в Матвеевск. Там подтвердился прогноз директора московского театра. Наташа остро ощутила разницу между столицей и периферией. Всего лишь триста километров от Москвы, а жизнь как будто замерла. В театре ее невзлюбили, считали заносчивой, высокомерной штучкой, которую выперли из всех московских театров. Наташе предстояло доказать коллегам, что они ошибаются. Нужно было учиться жить и мыслить по-другому.

Со временем все образовалось. Давид с Наташей снимали небольшую квартиру недалеко от театра. Давид наладил сеть по сбыту французских вин, в театре к Наташе привыкли и перестали донимать. В общем, жизнь их была скромной и спокойной. Наташа боялась, что из-за этой монотонности их чувства притупятся, но они стали крепче и стабильнее. В однообразии были свои плюсы – исчезли страхи, нервозность, появилось чувство умиротворения, захотелось прожить так всю жизнь. Больше двух лет длилась идиллия, и вот все рухнуло в один день. Судьба распорядилась по-своему.

Давид всегда встречал Наташу после спектакля. В тот вечер он не пришел. Наташа заволновалась. Кое-как сняв грим и наскоро переодевшись, она побежала домой. Недалеко от театра увидела скорую помощь, милицию и толпу людей. Наташа уже поняла, что ее Давид там, что случилось что-то непоправимое. Она подошла в тот момент, когда работники скорой, осмотрев Давида, накрыли его тело простыней. Милиционеры пытались задержать ее, но Наташу не мог бы остановить даже град камней. Она подошла и откинула простыню. Крик застрял у нее в груди. Давида больше не было! Он умер. Половина его лица была изуродована, как будто его тащили по асфальту. Вторая половина, все такая же красивая, выражала удивление. Наташа потеряла сознание и упала на тело Давида. Скорая доставила ее в больницу, в которой она пролежала месяц. Следователи сообщили родным Давида о его гибели, и его похоронили в Грузии. Наташа пребывала в сомнамбулическом состоянии. Изредка приходя в себя, она вспоминала о случившемся и каждый раз теряла сознание. Потрясение было таким сильным, что психика не выдерживала. Позже ей казалось, что вроде бы видела отца Давида у себя в палате, но может, это был лишь плод больного воображения. Спустя месяц ее перевели в «Клинику психологической помощи населению», за этой вывеской скрывалась обыкновенная психушка. Наташа не скоро заметила, что находится в другой больнице, но в один из дней наступило страшное прозрение. Она очнулась от воплей соседки по палате. Всего в палате было восемь человек. Наташа впервые огляделась. Ее соседи были ужасны. Кто-то выл, кто-то монотонно бормотал, кто-то нехорошо смеялся. Ей стало страшно. Она четко осознала, что может навсегда остаться с этими женщинами и превратиться в одну из них, если еще не превратилась. Такая перспектива заставила ее действовать. Прежде всего она запретила себе вспоминать о Давиде. Как только в памяти всплывал его образ, она начинала думать о самых разных вещах, пытаясь вытеснить болезненные воспоминания. «Лучше уж потом покончить с собой на свободе», – решила она и перестала принимать таблетки, которые ей давали. Ее рассудок потихоньку возвращался к ней, вернее, она сама возвращала его усилием воли. Через какое-то время ее выписали.

На «воле» встал вопрос, что делать дальше. Жизнь потеряла всякий смысл. Тот, кто был ей так дорог, тот, кого она любила больше жизни, покинул ее навсегда. В сказках пишут: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Почему же у них произошло не так? Как он мог умереть первым и оставить ее таять медленно, мучительно, отсчитывая каждый день, каждую минуту без него. За что? Говорят, Бог дает человеку столько испытаний, сколько тот может вынести. Неужели она так сильна, что выдержит это горе? Она сломлена, раздавлена, истерзана физически и душевно. Разве она может жить дальше, зная, что никогда не увидит Давида, что его больше нет нигде на земле, что она потеряла его, такого родного, такого любимого навсегда. Разве она сможет пережить эту боль? Разве кто-нибудь может такое пережить?

Ее сердце нестерпимо болело от горя, она физически не могла больше выносить это и решилась умереть. Ну как себе представить, что ты ходишь в театр, кланяешься, улыбаешься, ешь, спишь, бродишь по улицам без него!

Пока Наташа вяло раздумывала, как лучше и быстрее встретиться с любимым, к ней пришел следователь. Он сообщил, что Давида сбила машина, преступника пока не нашли. Наташа вспомнила об угрожающем письме и сказала:

– Его убили!

– Ну что вы! – следователь посмотрел на Наташу, как на сумасшедшую. – Банальный наезд, водитель, наверняка, был пьян, поэтому уехал.

Разве можно говорить о смерти ее Давида как о банальном наезде? Наташа этого не понимала, но не стала спорить, просто сказала о несостоявшейся женитьбе Давида на Лике и о содержании записки. Кажется, следователь ей не верил. Она принесла послание. Следователь сник.

– Будете писать заявление? – со слабой надеждой на отказ спросил он.

– Какое и зачем?

– На основании которого мы должны будем открыть новое дело, о преднамеренном убийстве.

– Нет, – твердо сказала Наташа. – Он ведь не вернется.

– Кто? – удивился следователь.

– Давид.

– Да, да, я понимаю, – он как-то сразу повеселел, неохота ему было возиться с новым делом, заведомо гиблым. – Простите, что напоминаю. Я пойду?

– Всего доброго.

– И вам!

Наташа усмехнулась. Да, впереди у нее много доброго – смерть, похороны. Она решила напоследок позвонить дочери, а потом броситься в реку. Ни дочки, ни Павла дома не оказалось. Наташа вышла на улицу, чтобы присмотреть место, с которого можно было бы прыгнуть в реку. И вдруг услышала колокольный звон. На берегу реки, на холме, стояла церковь. Раньше Наташа никогда здесь не была и теперь, не раздумывая, пошла прямо к ней. Возле самого входа ее остановила какая-то бабушка.

– Негоже, милая, в храм Божий простоволосой идти. Надень платок, – ласково сказала она.

– У меня нет платка, – ответила Наташа.

– Не побрезгуй, дочка, возьми мой, – предложила бабушка.

– Спасибо. Вы будете еще здесь? Я вам отдам.

– Нет, я пойду. Ты платочек возле церкви на скамеечке оставь, здесь никто не возьмет, люди верующие.

Наташа вошла в церковь, и с ней произошло что-то необыкновенное. От горящих свечей, от чистых голосов поющих, от запаха ладана и ликов святых в ней проснулось столько необъяснимых и противоречивых чувств, что ей стало больно дышать. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно, хотелось всех простить и быть прощенной самой. Наташа, хоть и была крещеной, не знала, как вести себя в церкви, но почему-то вдруг вспомнила – души самоубийц попадают в ад, значит, они не смогут встретиться в другом мире, ведь душа ее Давида, конечно же, на небе. Это было откровение. Она вышла из церкви, решив жить, вернее, доживать, ждать естественной кончины.

В Матвеевске оставаться не было смысла, вернуться в родной театр в Москве немыслимо. Наташа поехала к тете, решив, что забота о Феодосии хоть немного приглушит ее боль. Но, как известно, беда не приходит одна. Пока Наташа лежала в больницах, тетя умерла, не оставив завещания. Ее квартира отошла государству, Наташа оказалась на улице. Она уже не могла ни плакать, ни горевать. Можно было, конечно, попросить помощи у знакомых, у мужа, но Наташе это даже в голову не пришло. У нее оставалось немного денег, красивая одежда и самое дорогое – кольцо, подаренное Давидом. Куда идти, Наташа не знала. А что, если уехать туда, где никто ее не знает, где никто не будет задавать вопросов. Она побрела на вокзал, села там на скамейку и просидела так всю ночь. Утром к ней подошла огромная неопрятная тетка.

– Что, хреново тебе? – спросила она. – Я тебя еще вчера приметила, сидишь здесь, как чокнутая. Сильно скрутила житуха, да? На, выпей, полегчает!

Она протянула початую бутылку водки. Наташа выпила. У нее было такое состояние, что скажи ей эта бомжиха лечь под поезд, она бы автоматически легла на рельсы. Жить сил почти не осталось. Бомжиха села рядом и начала говорить:

– Когда меня мой мужик бросил, я тоже чуть не повесилась. Выставил, падла, на улицу с одним чемоданом, а сам молодую привел. У меня на глазах ее целовал да за титьки хватал. Хотела на себя руки наложить, а потом убила его, гада. Нечего такой погани по земле пылить. Вот теперь в бегах, бомжую. Знаешь, бомжи тоже люди, с ними жить можно. Хочешь, пойдем со мной. Оклемаешься, а там видно будет.

Наташа, не понимая, что делает, протянула руку.

– Меня Анфиса зовут. Только все кличут Фикса. И ты так зови, – представилась бомжиха.

От водки и от бессонной ночи Наташа почти засыпала, бомжиха с трудом дотащила ее до камеры хранения.

– Вещички свои здесь оставь, а то наша шпана сразу пропьет.

Она помогла новой знакомой уложить вещи и запереть камеру, а потом повела ее к гаражам, где Наташа осталась почти на три года.

Сначала она думала, что поживет только несколько дней, пока решит, что делать дальше, но неожиданно ей самой захотелось остаться с этими вечно пьяными и богом забытыми людьми. Как ни странно, ей не было противно ее новое окружение, грязное, пьяное, одетое в вонючее отрепье. Бомжи настолько сильно отличались от ее прежних знакомых, что ей было даже интересно наблюдать за ними. Пребывая, казалось бы, в таком незавидном положении, они были по-своему счастливы, свобода от условностей делала их искренними в проявлении чувств. Моральная деградация превратила их в детей: хочу взять – беру, хочу пить – пью, хочу люблю, хочу не люблю. С ними не нужно было притворяться и что-то изображать. Никто не лез ей в душу с показным сочувствием, не лгал. У каждого была своя трагедия, живя рядом с ними, Наташа переживала свое горе не так сильно, как раньше. Решив, что в таких условиях долго не проживешь, она нашла для себя утешение: значит, удастся быстрее отправиться к Давиду.

Позже Наташа заметила, что бомжи на удивление живучи, ничто их не брало: ни болезни, ни вредные привычки, ни отсутствие бытовых удобств. Они всеми силами цеплялись за жизнь. Неудивительно, что и в Наташе проснулась жажда жизни. Свое горе она оставила в том мире, в котором жила раньше. Теперь она была занята насущными проблемами: что есть, что пить, где спать. Фикса оказалась доброй, но властной. Среди бомжей она была самой умной, поэтому и управляла остальными. Ее качества обнаружила в себе и Наташа. Позже, когда Фикса попадет под поезд, она возьмет на себя руководство бомжами. Вещи, которые хранились на вокзале, Наташа потихоньку продала, оставив себе лишь кольцо, подаренное Давидом. Ее мало интересовало, как она выглядит, она только берегла лицо от солнца, так как белая кожа плохо переносила загар. Чтобы не отличаться от других, она делала лицо чумазым. Так и жила до тех пор, пока не нашла Жеку. Забота о ней разбудила новые, почти материнские чувства. Пришло время вновь изменить свою жизнь.

Наташа вздрогнула оттого, что кто-то наступил ей на ногу, оглянулась вокруг, пытаясь вспомнить, где она и как давно здесь находится. Сколько прошло времени, понять было трудно, так как у нее не было часов, но то, что она на Кольцевой линии Московского метрополитена, Наташа поняла, когда объявили следующую остановку. Через одну ей выходить. На станции, взглянув на электронное табло, она поняла, что почти час ездила по кругу. Нужно было торопиться домой к Сергею, где ее ждала Женя, еще более несчастная, чем она сама. Что же все-таки произошло с этой девочкой и где ее сестра, кто бы она ни была? Пока Лера была «женой», где в этот момент была Лена? Вряд ли на гастролях. В подобной ситуации, когда кто-то пытается разрушить твою семью, не до пения. Может, она была где-то рядом и наблюдала за сестрой. Но где? Кто ее приютил? Кто еще знал о подмене? Где он этот «кто-то»? Как его найти? Не понятно, куда двигаться дальше.

Дома Наташу ожидал сюрприз. Женя была не одна, а в компании Сергея и Ильи. Они самозабвенно резались в картишки, и, судя по довольной мордашке Женечки, ей это занятие очень нравилось.

– Проходи скорее, – сказал Сергей, наскоро чмокнув Наташу в щеку, – я тебя жду, жду. Нужна твоя помощь, а то эта наглая Женька меня и Илюху скоро по миру пустит в одних подштанниках. Только научилась в карты играть и сразу давай нас обыгрывать. Научили на свою голову! – незлобиво сказал он и лукаво подмигнул Наташе.

– Ах она бессовестная, – подыграла ему Наташа, – сейчас я ей задам!

– Правильно, задай ей Натаха, а то управы на нее нет. Я понимаю, что новичкам везет, но не до такой же степени! – продолжал Сергей.

– Что, правда обыгрывает? – спросила она у Ильи.

– Как заправский шулер, – подтвердил тот, – знал бы, что так мне сегодня перышки пощиплют, заехал бы в банк, запасся наличными. Придется у вас ночевать, денег на дорогу почти не осталось.

Азартная троица играла на деньги. Возле Жени возвышалась приличная кучка разномастных купюр.

– Пойдем, перекусишь, а потом покажешь этой девчонке, – сказал он, подталкивая Наташу к кухне.

Там уже серьезным тоном спросил:

– Ну, что нового удалось узнать?

– Позже все расскажу. Как здесь Илья оказался?

– Он позвонил, сказал, что он ваш хороший знакомый и что ему нужно с тобой поговорить. Я пригласил его к нам в гости. Хороший парень! Это он придумал научить Женю играть в карты. Мы ей немного поддаемся, но она так искренне радуется, что это стоит того. Да ты сама сейчас убедишься. Давай ешь и пойдем играть! – Он обнял ее. – Устала?

– Немного, но вы меня так приятно удивили, что я почти забыла об этом.

– Я рад, что ты рада, – сказал Сергей.

Через несколько минут в кухню зашел Илья.

– Не помешаю?

– Нет, конечно, – ответила Наташа. – Будешь ужинать?

– Только не ужинать, Сергей нас так активно кормил, что я встал из-за стола чуть живой. Он, наверное, думает, что я ем так же, как Леночка.

– Женечка, – поправила его Наташа.

– Да, да, все время забываю. Так вот, я едва переубедил его в обратном. Хотя я поражен, как она может столько съесть, я бы, наверное, потерял сознание от такого количества.

– Пускай ест на здоровье! – сказал Сергей.

– Да, конечно! Но я пришел не для этого, мне не терпится рассказать о том, что я сегодня узнал. Так вот, как я и подозревал, история непростая. Мне удалось выяснить, что счет в банке был закрыт уже после смерти Леночки. То, что это могла сделать она сама, исключается, значит, закрыл его кто-то, кто имел к нему доступ. Доступ к счету был еще у одного человека… – Илья сделал паузу, для большего эффекта, – …у Леночкиного агента Светланы. Но она имела право только пополнять счет, а не изымать деньги. На нем хранилось более двухсот тысяч долларов. Их сняли еще в то время, когда Леночка была жива, за несколько месяцев до ее исчезновения. Возникает вопрос, где эти деньги, куда Леночка могла их спрятать. Может быть, ее смерть как-то связана с этой суммой. Но тогда зачем у Жени в кармане был клочок бумаги с номером счета, что она собиралась с ним делать, если к этому времени денег на нем уже не было. Эта девица, Светлана, как сквозь землю провалилась, никто не знает, где она. Правда, у меня было слишком мало времени на поиски. Возможно, она просто куда-то уехала. Люди из соседних офисов сказали, что она давно не появлялась. Офис она больше не арендует. Арендный договор был расторгнут еще до исчезновения Лены. Думаю, если мы ее найдем, многое можно будет прояснить. Говорят, что она человек неплохой, только вот внешне очень страшненькая, прямо Баба-яга.

– А что еще о ней говорят? Есть предположения, где она может находиться? – спросила Наташа.

– Мне сказали, что она агент от бога. Ей не было равных в ее деле. Если бы не отталкивающая внешность, она могла бы работать с самыми известными певцами, а так те ее сторонились. Она неплохо говорила на нескольких языках, что помогало ей добывать самые выгодные контракты. Работала исключительно за границей, там люди терпимее относятся к чужим недостаткам, не то что наши российские снобы. Когда она открыла контору по продвижению молодых талантов, у нее долгое время не было клиентов. Одни сразу же сбегали, завидев ее «неземную красоту», других она отвергала за лень и бездарность. Талантливых людей чуяла за версту и «раскрутить» могла даже табуретку, если в той была хоть капля трудолюбия и одаренности. Парочку молодых не совсем безнадежных Светлана смогла поставить на ноги, но как только они хоть немного оперялись, тут же вылетали из гнезда, позабыв сказать спасибо. Никто из них не в силах был долго выносить экстравагантную внешность Светланы. Говорили, что ее «красота» плохо влияет на их вдохновение, а это мешает творчеству. В общем, как в поговорке про плохого танцора. Леночку она нашла случайно, еще когда та училась в консерватории. У Светланы была идея сделать необычную для нашей сцены певицу. Она хотела превратить человека с классическим оперным образованием в эстрадную певицу, смешав при этом несколько противоположных музыкальных направлений. Вот она и искала такую певицу в самых серьезных музыкальных вузах страны. Леночка оказалась даже лучше, чем ожидала Светлана, – не только талантлива, но и невероятно красива. Сложился действительно хороший партнерский союз, выгодный для обеих сторон. Они начали быстро завоевывать публику. Света за пару лет превратила Лену в мегазвезду за пределами России, но у нас о ней знали немногие. Или им не удалось покорить российские подмостки, или они просто этого не хотели.

– А Лену не отталкивала внешность девушки? – спросила Наташа.

– Говорят, что Леночка, наоборот, очень хорошо относилась к ней. Они были не только партнерами, но и дружили.

– Тогда, скорее всего, Светлане было известно о личной жизни подруги. Может быть, она и помогала ей в делах подмены. Ее во что бы то ни стало нужно найти! Ты случайно не узнал ее адрес? – спросила она у Ильи.

– Узнал и даже съездил к ней. Но оказалось, что по этому адресу Светлана квартиру снимала и уже давно там не живет. Так что пока тупик.

– Ничего, найдем, – подбодрила его Наташа. – Хорошо бы фотографию иметь для начала.

– Так есть же! – хлопнул себя по лбу Илья. – Только не фотография, а фоторобот. Я сам нарисовал по описанию, сказали, что очень похоже.

– Так чего же ты до сих пор его не показал?

– Сам не знаю, как я мог забыть! Я сейчас…

Он побежал в прихожую. Когда Илья показал рисунок, Сергей и Наташа удивленно уставились на него.

– Ты хочешь сказать, что это она? – спросила Наташа.

– Не верится, да? Больше похоже на шарж. Но только она на самом деле такая, даже, как мне сказали, я ее приукрасил. Только представьте, какой она была в действительности.

Рисунок скорее напоминал карикатуру на человека, чем его портрет. Светлана походила на жабу. Ее фигура была рыхлой и состояла из многочисленных валиков свисающего жира, лицо не назовешь лицом, до того оно было уродливо. Глаза большие, на выкате, как у человека, болеющего базедовой болезнью, при этом смотрели они в разные стороны. Шея почти отсутствовала. Но самым приметным был нос, такой нос не заметить невозможно, он занимал поллица и был изогнут, как неровная, сломанная веточка. Красиво очерченные губы едва просматривались в его тени.

– Бедная, – пожалела ее Наташа.

– Я не удивляюсь, что от нее все сбегали, я б и сам сбежал, – сказал обескураженный Сергей и прибавил: – Ну сотворит же такое природа…

– Есть один плюс. С такой внешность особо не спрячешься, очень уж приметная, – заметила Наташа.

– Если только эта «внешность» не уехала куда-нибудь за границу, – вздохнул Илья.

Моя посуду, Наташа рассказала мужчинам о том, что ей удалось узнать от Андрея, и про себя отметила – Илья продолжает ревновать к нему Леночку, хотя теперь не было для этого оснований. При имени Андрей Илья кривил лицо и раздраженно постукивал пальцами по столу, стоило прекратить разговор о муже Елены, как Илья вновь становился милым парнем. Его нордическая внешность скрывала недюжинный темперамент, или он действительно настолько сильно любил Лену. Наташа ради эксперимента несколько раз упоминала Андрея, и каждый раз Илья нервничал. Можно только догадываться, что он испытал в свое время, узнав о замужестве Леночки.

Все согласились с Наташей, что брак с Иветтой очень уж скоропалительный, это дает повод подозревать парочку.

Илья тепло попрощался с хозяевами дома, с грустью и обожанием посмотрел на Женечку и уехал. Та же была безучастной, она лишь кивнула Илье и продолжала рассматривать карты.

«Бедный, – подумала Наташа, – опять у нее нет ответного чувства. – И решила: – Нужно помочь парню!»

На следующий день она начала поиски Светланы. Прежде всего поехала в ее бывший офис. В здании размещалось великое множество фирм, и сферы деятельности у них были самые разные. Из-за дверей доносились голоса, споры и смех. Все это сопровождалось бесконечными звонками, гудением оргтехники, где-то играла музыка, где-то звенели бокалы. «Вот бедлам», – подумала Наташа. Она ходила по коридору, решая куда зайти, как вдруг двери начали открываться, многочисленная армия работничков хлынула на первый этаж, откуда вкусно пахло едой.

«Наверное, сейчас обед. Вот не повезло, придется ждать, пока господа откушают, – подумала Наташа. – А здесь и присесть негде».

Она решила зайти в ближайший офис и разместиться там. Помещение было почти безлюдным, все ушли. Только возле окна сиротливо сидела девушка, при взгляде на которую становилось ясно, почему не последовала за другими – она была полной. Девушка удивленно посмотрела на Наташу голодными глазами.

– Вы к кому?

– К вам, – мило улыбнулась Наташа. – Все, как дикари, умчались утолять свой инстинкт насыщения, только вы не поддались и остались. У меня не хватило бы силы воли сопротивляться коллективному обжорству, а вы молодец, стойкая!

Девушка растаяла, как медовый пряник.

– А вы по какому делу? – уже ласково спросила она.

– Я ищу девушку, которая раньше работала в соседнем офисе. Ее зовут Светлана.

– Она уже несколько месяцев здесь не работает.

– Так вы ее знали! – с преувеличенной радостью воскликнула Наташа.

– Да так, немного. Вместе коротали в перерыв. Она тоже не ходила обедать. Вы, наверное, догадываетесь почему.

– Она была очень толстой, я знаю, поэтому ее можно понять, но вам голодать зачем, у вас хорошая фигура.

– Спасибо, но все равно я полная. Мне ведь всего двадцать лет, а выгляжу на все тридцать. Меня даже сорокалетние мужики принимают за ровесницу. А они все женатики и думают, что мне нужен только секс, вот и норовят осчастливить.

– Знаешь, я тебе посоветую, что делать, особо над собой не издеваясь. Прежде всего, питаться нужно строго через четыре часа, в этом интервале не перекусывать и ничего не жевать, даже жвачку, только много пить, лучше обычную воду. И не есть после семи вечера. И конечно, не переедать. Поверь мне, по расписанию жить намного удобней, проще, когда все организованно. Привыкнешь – через месяц сама себя не узнаешь, а на тебя начнут западать молодые парни. Еще хорошо заваривать зерна овса и пить натощак, организм очищается, улучшается обмен веществ. Ты и сейчас хорошенькая, а станешь красавицей, мужики будут штабелями ложиться у твоих ног.

– Правда? – приободрилась девушка. – Вот спасибо, завтра же начну.

– Попробуй, втянешься – тогда это станет нормой. Не сложно, а результат будет прекрасным, главное, что есть можно все, только не злоупотреблять. А как давно нет Светланы?

– Что-то около года, может, чуть поменьше.

– Есть предположения, куда она могла деться?

– Абсолютно никаких. Куда ей деваться? Думаю, работа – это все, что у нее было. Она человек хороший, но вот внешность у нее, как бы сказать, ну, в общем, не очень. Мы иногда общались с ней в обеденный перерыв. Особенно когда у нее были приступы комплекса неполноценности. Она решала худеть, эта тема нас и сблизила. Но мы не были друзьями, так, изредка болтали.

– О чем?

– Да сама не знаю… Можно сказать, ни о чем. В основном о диетах. Только ей мало что помогало. Чтобы похудеть хотя бы на пару килограммов, она сидела на воде не меньше месяца. Через пару дней килограммы возвращались, все оказывалось напрасным.

– Она очень страдала?

– Виду не подавала, но складывалось впечатление, что это сильно закомплексованный человек. Наверное, с самого детства переживала из-за своей некрасивости.

«Эта девочка очень добрая, – подумала Наташа, – только добрый человек мог назвать уродство Светланы некрасивостью, очень добрый и деликатный».

– И ее можно понять. Я на ее фоне выглядела тростинкой, – продолжала девушка.

– Ей, наверное, досталось в жизни из-за ее внешности? – предположила Наташа.

– Однажды она разоткровенничалась и сказала, что в школе ее постоянно дразнили, и чуть не заплакала, так ее, видимо, это мучило. Я спросила, как ее называли. Она сказала: «Лучше не спрашивай». Потом встала и ушла, сказав тихо: «Сучка». Я так и не поняла, кому это адресовалось.

– Может, это ее так называли?

– Ну, если так, то это действительно очень оскорбительно.

– Пожалуйста, запиши мне ее фамилию и отчество. Ты не знаешь, она москвичка?

– Не знаю, но она хорошо знала город.

– А сколько ей было лет?

– Может, сорок – сорок пять.

– Спасибо. Попробую поискать через адресное бюро.

– Ее фамилия Шрейбер, думаю в Москве не много жителей с такой фамилией, – сказала добрая девушка. И добавила: – А отчество – Александровна».

– Разреши мне позвонить отсюда?

– Да, пожалуйста.

Наташа позвонила Сергею и попросила найти Шрейбер Светлану Александровну, примерно сорока – сорока пяти лет от роду.

Потом искренне поблагодарила девушку и ушла.

Дома Сергей сообщил, что его друзья, проверив по единой базе данных, не нашли Шрейбер Светлану Александровну. Вечером обещали привезти список всех Шрейбер, проживающих в Москве.

Их оказалось столько, что поиски могли затянуться на несколько лет. Наташа бегло прочитала список. Среди сорокалетних жительниц Москвы Светланы Александровны не было.

«Это тупик, – подумала она. Где теперь ее искать. Хоть у нее и неординарная внешность, не ходить же теперь по городу, высматривая тучных женщин и спрашивая их имена. Полных женщин много, жизни не хватит, чтобы найти всех полных сорокалетних Светлан. К тому же все полноватые женщины выглядят старше. Как узнать, сколько им лет. Вон и девушка жаловалась, что выглядит старше своего возраста на целых десять лет. Вероятно, и Светлана Александровна не была исключением… А ведь это мысль! Двадцатилетняя девушка назвала предполагаемый возраст, наверняка, все, кто старше хоть на пару лет, кажутся ей старухами.

Наташа стала перечитывать список:

«Шрейбер Анна Шварцевна, Шрейбер Иветта Александровна, Шрейбер Софья Эдуардовна, Шрейбер Мария Марковна, Шрейбер Изольда Иосифовна…»

«Какие у них у всех мудреные отчества, – подумала она. Если имя обычное, то отчество заковыристое. Вот отчество Александровна, так имя Иветта…»

– Иветта! Черт возьми! Не может быть! – вскрикнула она. – Но это невероятно!

– Что, что случилось? – спросил Сергей.

– Иветта, Иветта Александровна! Тебе это имя ничего не говорит?

– Если не ошибаюсь, так зовут новую жену Андрея Токарева.

– Да! Да! Да!

– Но ты говорила, что его жена красавица, а Илья показал вчера такой портрет, что я полночи не спал. Неужели Иветта и Света – сестры? Тогда Иветте больше повезло в жизни. Если, это так, то Иветта поможет найти Светлану.

– Я еду к ней и прижму ее к стенке. Такое совпадение неспроста. Ничего не понимаю. Все, меня нет! – И она помчалась на Ленинский проспект.

Наташа еще не успела ничего спросить, как охранник сказал:

– Андрея Викторовича нет.

– Я к Иветте Александровне по очень важному для нее делу, так и передайте!

Даже по интеркому было слышно, что Иветта не в восторге от неожиданного визита, но согласилась принять гостью. Хозяйка сама открыла дверь и провела Наташу в уже знакомую той гостиную. Выглядела Иветта безупречно. Она была аккуратно накрашена, волосы красиво уложены, одета в домашний трикотажный костюм, который не скрывал ее роскошную фигуру.

– Что у вас за важное дело? – спросила она.

Наташа помолчала, прежде чем ответить. Она умела держать паузы, раньше они была ее визитной карточкой на сцене. Всего лишь одна лишняя секунда, но Иветта заволновалась. «Прекрасно, – подумала Наташа, – нужно привести ее в смятение, так удастся сэкономить время на ненужных препирательствах».

– Прежде всего, я бы хотела спросить, кем вам приходится Шрейбер Светлана Александровна. Не торопитесь с ответом, будьте откровенны. Как видите, мне многое известно, даже… ее детское прозвище. – Наташа шла ва-банк.

С лица Иветты исчезли все краски, она стала очень бледной, но быстро взяла себя в руки.

– Вижу, вы действительно времени зря не теряете. Андрей говорил, что вы добиваетесь ответов даже на нескромные вопросы. Наверное, нет смысла что-либо скрывать. Тем более что это теперь не столь важно. Шрейбер Светлана Александровна – это я.

Наташа ждала откровенного ответа, но не такого. Только ее актерский опыт помог скрыть необыкновенное удивление.

– Как вам удалось так измениться? – почти спокойно спросила она.

– Если вы знаете, какой я была раньше, сможете все понять.

Иветта надолго задумалась, потом, видимо, решилась и начала говорить.

– С раннего детства я страдала, с тех самых пор как научилась понимать, насколько я уродлива. Моя бедная мама часто плакала, глядя на меня, гладила по голове и говорила: «Бедная моя девочка, бедная моя крошка!» Она любила меня, но даже она стеснялась. Еще бы, люди, увидев меня, менялись в лице. Представляю, что они думали. Если маленькая девочка такая некрасивая, какой же она станет, когда вырастет? И они не ошиблись, по мере взросления я становилась все ужасней. Если в детстве я была страшненькой, но тощей и могла сжаться, скукожиться или затеряться в толпе, то, взрослея, становилась крупной и так «расползлась», что стать незамеченной уже не удавалось. Люди оборачивались мне вслед и чуть ли не показывали пальцами. Школа была моим кошмаром. Там я хлебнула сполна. Как только надо мной не подшучивали. До сих пор вижу сны об этом. Наверное, я сама во многом виновата, мне следовало давать отпор, а я боялась… боялась обидеть своих обидчиков. Мама не учила меня защищаться, ей казалось, что, если я буду кроткой, люди лучше ко мне отнесутся, хотя бы из жалости. Поверьте, жалости к себе от кого-либо я за всю жизнь так и не почувствовала. Дразнили меня в школе Сучкой или Сукой. Это производные от моего имени Иветта – Ветка, Сучок, Сучка… Вот так. Это прозвище – самое безобидное, что придумали мои одноклассники. Мы жили в маленьком городке в Подмосковье, и, может быть, поэтому никто из докторов не смог обнаружить у меня заболевание щитовидной железы. Возможно, если бы они вовремя поставили диагноз, мне не пришлось бы столько лет мучиться и приобрести столько дополнительных проблем со здоровьем. Мама честно водила меня по врачам, пытаясь выяснить, почему я так быстро полнею. Они говорили, что это возрастное, что так влияют подростковые гормоны. Я редко выходила из дома, поэтому много читала. Мама подсовывала всевозможные самоучители иностранных языков. Я увлеклась и к концу школы неплохо говорила на трех языках – английском, французском, итальянском. Даже моя внешность не помешала мне поступить на факультет иностранных языков, мои знания были безупречны. В институте я сразу же назвалась Светланой, это имя не так раздражало, как Иветта. После института мне была одна дорога – в переводчики книг, статей и тому подобного, туда, где общение с людьми сведено к минимуму. Но за время учебы я поверила в свои силы и знала, что способна на большее. Мне захотелось заявить о себе миру, пусть и косвенно. Пока я решала, чем заняться, не имея ни денег, ни жилья, а лишь уязвленное самолюбие и массу амбиций, вмешался случай. Однажды в газете я прочитала объявление о том, что молодой талантливый музыкант ищет себе агента для раскрутки. Не знаю, почему мне стало интересно, хотя это занятие не имело к моему образованию никакого отношения. Но чем сложнее задача, тем приятней результат, – подумала я. Хотелось доказать всему миру, что человеку с мозгами все под силу и внешность в любом деле не самое главное. Как я была наивна! Мама была преподавателем сольфеджио, и хоть я не умела музицировать, неплохо разбиралась в музыке. После бессонной ночи я решилась и позвонила музыканту. Он обрадовался, сказал только, что пока ему нечем мне заплатить, но, как только он пробьется на сцену, рассчитается. Я подыскала себе комнату у одной бабушки, которая была очень старенькой и немощной: она плохо говорила, еле ходила, плохо видела и плохо слышала. Мы с ней прекрасно уживались, я помогала по дому, мыла ее, переодевала, приносила продукты, она не приставала с разговорами и разрешала вдоволь пользоваться телефоном. Так я стала агентом по продвижению молодых дарований. Не поверите, но мне долгое время удавалось работать, не встречаясь со своим протеже. Это требовало немалых ухищрений. Свои аудиозаписи, фотоснимки, личные данные и пожелания он оставил в почтовом ящике, я все это изучила, мне показалось, что у парня есть все шансы достичь намеченной цели. Контракт, придуманный мной, был подписан обеими сторонами посредством все того же почтового ящика. Арсен, так звали парня, сам указывал мне пути для его продвижения. Он рассказывал, где он уже прослушивался, в каких конкурсах принимал участие, к кому бы хотел попасть. С помощью обычного телефонного справочника «Желтые страницы» и своей настойчивости я связалась с людьми, которые могли помочь Арсену пробиться на эстраду, устраивала ему встречи, посещения всевозможных тусовок, сейшенов, кастингов, прослушиваний. Он оказался не ленивым, послушным и вскоре примелькался. Его заметили, и пошло-поехало. Он был счастлив и захотел со мной встретиться. Это была наша ошибка. Разочарованное, недоуменное, брезгливое лицо Арсена я помню до сих пор. Он выплатил мне причитающийся гонорар и разорвал отношения. Но меня это не остановило. Я сделала выводы и решила достичь такого уровня, чтобы молодые дарования выстраивались ко мне в очередь и высоко оплачивали мои услуги. На деньги, полученные от Арсена, я поместила рекламу в Интернете и в газетах, купила компьютер, принтер, факс. Оказалось, что в нашей стране великое множество беспризорных талантливых молодых людей, жаждущих славы. Без работы я не сидела. У меня появились деньги. Со временем я арендовала помещение под офис и новую квартиру, так как даже моя бабуля не выдерживала бесконечные звонки жаждущих славы. Сложности возникали только тогда, когда необходимо было встречаться с работодателями, в этих случаях я терпела неудачи. Тем не менее мне удалось раскрутить несколько человек. Я стала по-своему известной, желающих воспользоваться моими услугами было достаточно, но они терпели меня до тех пор, пока не становились на ноги. Даже жесткие условия контракта не могли удержать их, они платили неустойку и сбегали. Однако я успела приобрести достаточный опыт, чтобы воплотить в жизнь новую идею – работать за рубежом. Я была уверена, что там больше востребованы профессиональные качества, чем внешние данные. Тем более могли пригодиться мои лингвистические способности. Оставалось найти талантливого человека, который смог бы покорить Западную Европу. Я сама нашла Елену, она была настолько совершенна, насколько я уродлива, но наш тандем оказался невероятно продуктивным, более того, впервые у меня появилась настоящая подруга, готовая прийти на помощь в любую минуту. Лена стала единственным моим протеже, в котором я не вызывала отвращения. Она приняла меня такой, какой я была в то время, более того, искренне сочувствовала мне и посоветовала еще раз обратиться к докторам. Она была скромным, ненавязчивым человеком, но мои проблемы ей были не безразличны, и однажды она сказала:

– Света, я давно наблюдаю за тобой, ты никогда нормально не ешь, клюешь, как птичка, хотя при этом, извини, совсем не худеешь. Мне кажется, это ненормально. Если бы я так ела, от меня осталась бы одна тень. Может, стоит обратиться к докторам?

– Мама показывала меня всевозможным врачам, как видишь, мне это не помогло, – ответила я.

– Нужно попробовать еще раз, нельзя же сдаваться, на тебя это не похоже.

В то время мы находились в Англии, Леночка пела в Лондонской королевской опере, это было самое серьезное ее выступление на тот момент. Лена знала, какую настойчивость я могла проявить, чтобы добыть для нее выгодный контракт, поэтому удивлялась моему апатичному отношению к себе. Она нервничала, при каждом удобном случае продолжала убеждать меня показаться докторам. Я заволновалась, что это плохо отразится на ее работе, и сдалась. У меня было достаточно денег, чтобы обратиться в одну из лучших клиник. Диагноз был как приговор: протяни я еще полгода, изменения в эндокринной системе стали бы необратимы. Получилось, что Леночка спасла мне жизнь.

Наташа не выдержала и съязвила:

– И в благодарность за это вы отбили у нее мужа.

Иветта не обиделась:

– Не торопитесь с выводами, выслушайте меня до конца и поймете, что все не так однозначно. Итак, меня долго лечили. Со временем я почувствовала себя намного лучше. Оказывается, я не знала, каково это быть здоровым человеком. Постепенно организм начинал работать более слаженно. Я стала другой, обменные процессы нормализовались, и самое невероятное – я начала потихоньку худеть. Выяснилось, что я неплохо сложена, но это все еще скрывали складки жира. Доктора уговаривали набраться терпения, дождаться, пока мой вес не станет идеальным. Представляете, я и идеальный вес! В это невозможно было поверить.

Мы продолжали гастролировать. В Париже Лена познакомилась с Андреем… В институте у меня было несколько сексуальных связей. Находились отважные парни! Только их отвага объяснялась огромным количеством спиртного. Они доходили до того состояния, что могли переспать с гориллой и не заметить этого. Пьяные парни – пьяный секс. Ничего хорошего, но на другое рассчитывать не приходилось. Я ведь тоже была живым человеком, хотела любить. Я неизменно влюблялась в тех, с кем переспала, и страдала от неразделенных чувств. Не беда, что предмет моего обожания даже не помнил о нашей связи. Однажды кто-то напомнил одному из них о случившемся накануне. Он подошел ко мне и попросил… никому, никогда об этом не рассказывать. «Ты неплохая девчонка, – сказал он, – но ребята мне житья не дадут. Прошу тебя, скажи, что между нами ничего не было». С тех пор я перестала придумывать себе любовь там, где ее не было.

Появление Андрея изменило не только Леночкину жизнь, но и мою. О таких мужчинах я даже мечтать не могла. Когда Лена познакомила нас, я просто онемела.

– Рад с вами познакомиться, – сказал он. – Леночка постоянно о вас говорит, мне кажется, мы уже давно знакомы.

Я молчала, как истукан, и краснела, как идиотка.

Если бы Андрей повел себя надменно или выразил как-то свое негативное отношение ко мне, я бы справилась, взяла себя в руки, ведь это было привычным, но он разговаривал со мной и смотрел так, как будто я обычный симпатичный человек. Позже он пригласил нас в ресторан. Лена порхала от переполняющих ее чувств, смеялась, примеряла одежду, а я сидела, как прибитая. Лена, наконец, заметила мою пришибленность и спросила:

– Что с тобой? На тебе лица нет, ты не заболела?

Я воспользовалась подсказкой и, сославшись на плохое самочувствие, отказалась от похода в ресторан. Мне нужно было побыть одной и разобраться в своих чувствах. Может, это было минутное помешательство, когда приду в себя, еще раз встречусь с Андреем и проверю это, – решила я. Только мне не дали опомниться. Лена пошла на свидание без меня, но через несколько минут в мою комнату влетел Андрей.

– Светланочка, – сказал он, – вы с ума сошли, нашли где болеть. Мы ведь в Париже! И идем в знаменитый «Максим», я столик заказал за несколько дней. Некрасиво так подводить собутыльников. Даю вам десять минут на сборы! Никаких возражений!

Я и не пыталась возражать, я уже поняла, позови меня этот мужчина в кратер вулкана, я бы пошла, не раздумывая. Кое-как собравшись, на негнущихся ногах и с трясущимися руками я вышла в холл гостиницы. В ресторане он «добил» меня своей галантностью. Сначала помог снять верхнюю одежду, а потом обнял нас с Леной за талии и проводил к столику. Прикосновение его руки обожгло меня, я так остро почувствовала свое несовершенство! Если бы я хоть немного могла конкурировать с Еленой, я попробовала бы завоевать этого мужчину в честном соперничестве. У меня же на тот момент были нулевые шансы. Что оставалось делать? Я смирилась. Как горько мне ни было, я пережила ее замужество и уход из профессии.

Всеми силами я пыталась забыть Андрея, но он постоянно снился мне и, таким образом, не оставлял в покое. Хотя эта любовь была роковой, она имела и очевидные плюсы: я худела с невероятной скоростью. Самое интересное, что никто этого не замечал, для окружающих я по-прежнему оставалась уродливой теткой. Появлялись новые проблемы. Моя кожа не поспевала сокращаться, да и не могла, мне ведь было почти тридцать лет. Я начала посещать косметические кабинеты: делала массажи, обертывания и прочее. В общем, серьезно занялась своей внешностью. Перед глазами всегда стоял Андрей. Я не собиралась уводить его из семьи, просто хотела, чтобы, однажды увидев меня, он удивился, разглядел во мне женщину и, может, я вызвала бы у него симпатию.

Прошло немного времени, Лена захотела вернуться на сцену. Люди искусства никогда не смогут принадлежать семье или любимому человеку целиком. Тот, кто вкусил славы, не сможет навсегда отказаться от нее. Многие даже не заводят детей, настолько поглощены творчеством. Несмотря на благополучие в семье, Лена начала тосковать по сцене. Некоторые артисты пытаются совмещать сцену и семью, но, как правило, это не идет на пользу ни тому, ни другому. Андрей понимал, что потеряет жену, как только та вернется в профессию. Я думаю, он не ошибался. Лена, если можно так сказать, уже наигралась в семью и во что бы то ни стало хотела петь. Она часто звонила мне с просьбой убедить Андрея согласиться с ней. Только я не могла на это пойти. Даже от мысли о предстоящем разговоре с Андреем меня начинало трясти, хотя я всем сердцем жаждала этой встречи. Под разными предлогами я отказывалась. И вдруг Лена сообщила, что Андрей уступил, и попросила подыскать ей сцену. Теперь ее мало интересовали деньги, она жаждала самого выступления.

– Вас не удивило, что Андрей вдруг изменил свое решение? – спросила Наташа.

– Когда Лена жаловалась на то, что муж не разрешает ей продолжать карьеру, складывалось впечатление, что он никогда не уступит. «Мне нужна жена и мать для ребенка, – говорил он. – Если ты начнешь выступать, мы тебя потеряем». Его позиция была отчасти понятна, поэтому я удивилась, что он вдруг изменил решение. И еще подумала: странно, что ей удалось убедить его.

Лена начала выступать. Только теперь я не всегда сопровождала ее в поездках. Когда можно было обойтись без меня, я оставалась в Москве, курировала работу отсюда и продолжала исправлять недостатки своей внешности. Побывала в клинике, где мне всего за час лазером подтянули мышцы глаз. Я стала смотреть нормально.

И вот однажды случилось невероятное – Андрей сам позвонил мне и назначил встречу. Он хотел поговорить о Лене.

Вдохновленная успехом с глазами, я отправилась в центр пластической хирургии. Мне требовалась серьезная корректировка фигуры. Там же мне предложили исправить нос. У доктора, что называется, руки зачесались, когда он увидел его. Люди, работающие в подобных местах, не терпят явных отклонений во внешности других людей, просто мимо пройти не могут. А тут я с таким неровным носом. Эта операция оказалась настолько простой, что я до сих пор не понимаю, почему мне раньше не пришло в голову изменить нос. Лежа в больнице, я продолжала работать. Перед самой выпиской мне и позвонил Андрей. Так что волею судьбы он стал первым человеком, который увидел меня окончательно постройневшей и с новым носом. Хоть я и боялась нашей встречи, но не смогла отказать себе в том, чтобы предстать перед дорогим мне человеком обновленной. Реакция Андрея была лучше не придумаешь. Сначала он не узнал меня, а потом сказал, что я выгляжу сногсшибательно. Подобный комплимент мне мог только присниться. Я даже перестала волноваться, такая уверенность у меня появилась. То, о чем он мне рассказал, изумило меня.

– Светлана, я не знаю человека, который был бы ближе Елене, чем вы. Поэтому пришел к вам за советом, а может, и за помощью. Несколько месяцев назад Лена захотела вновь вернуться на сцену. Я запретил ей. Понимаю, что вел себя как средневековый феодал, но такова моя позиция. Я уверен, что только так смогу сохранить наш брак. Но в последнее время с Леной произошли такие перемены, что я усомнился в том, что поступил правильно. Думаю, она так сильно переживает, что у нее случился нервный срыв или что-то подобное.

– Но вы ведь в конце концов разрешили ей выступать, – напомнила я.

– Да, но теперь она и слышать об этом не хочет.

– Как это? Ведь сейчас она на гастролях, – удивилась я.

Андрей посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Вы ошибаетесь, Светланочка. Не знаю, кто из ваших артистов на гастролях, но только не Лена. Она сейчас дома и, кажется, медленно сходит с ума. Я думаю, ее нужно показать невропатологу или психиатру.

Я ничего не понимала, я ведь точно знала, что Лена на гастролях. Может, это Андрею требовалась помощь, а не ей? Может, это он так переживает разлуку с женой, что у него началось душевное расстройство. Я решила успокоить его и узнать подробности.

– Извините, у меня после наркоза, – сказала я и показала на нос, – бывают провалы в памяти. Пусть вас это не смущает, это скоро пройдет и, думаю, не помешает нам найти решение проблемы. Что же все-таки происходит с Леной? Она иногда звонит мне, но я ничего «этакого» не замечаю.

– Она очень изменилась, стала, как это теперь говорят, отвязной. В ней проснулись какие-то нездоровые сексуальные пристрастия, при посторонних она ведет себя просто неприлично, вешается мне на шею, разговаривает на каком-то сленге, напивается, к дочери почти охладела. Я в отчаянии, она так мало похожа на прежнюю Лену. Что с ней происходит, – непонятно. Может быть, она вам расскажет, в чем дело. Возможно, таким образом она выражает протест на мой запрет. Я уже давно пожалел о нем, пусть едет, куда хочет. Возможно, вы предложите ей какой-нибудь контракт. Прошу вас, помогите, иначе это плохо кончится.

Я по-прежнему ничего не понимала. То, о чем рассказал Андрей, никак не могло относиться к Лене. Она была совсем другой. «Боже мой, – подумала я, – мой дорогой, любимый мужчина сошел с ума». Я заверила его, что сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь его жене.

Начала с того, что позвонила к ним домой. Я была уверена, что она в Италии, и представьте мое удивление, когда к телефону все же подошла Елена.

– Разве ты не в Италии? – спросила я.

– Что я там забыла? – огрызнулась она.

Мне стало ясно, что с ней действительно не все в порядке.

– Ты уже два дня, как должна быть там. Что случилось, Лена? Ты заболела? Почему не предупредила меня о том, что не поехала? Понимаешь, какую неустойку нам придется заплатить?

– Ладно, не дрейфь, – услышала я, – поехала твоя Елена, поехала. Позвони на мобильный. – И положили трубку.

В более абсурдную ситуацию я еще не попадала. Если не обращать внимания на то, как говорила Лена, то, что она сказала, вызывало недоумение. Зачем звонить на мобильный, если я с ней только что говорила и она бросила трубку.

Я все же позвонила.

– Лена, зачем ты просила меня позвонить на мобильный?

– Я? Когда? – удивилась она. – Тебя дезинформировали. Хотя хорошо, что ты позвонила. Гастроли идут «на ура». Итальянцы так бурно выражают свои эмоции, ты бы видела! Сплошной восторг. Пожалуйста, если можно, продли мой контракт, я хочу еще здесь побыть. Здесь такая удивительная атмосфера, хватит воспоминаний на целый год.

– Послушай, – прервала я ее восторженную речь, – я только, что говорила с тобой по домашнему телефону. И ты была дома! Это что, розыгрыш? Где ты на самом деле? Я ничего не понимаю!

Лена молчала несколько минут, потом сказала:

– Это сложно объяснить. Я приеду и все расскажу. Понимаешь, это не я была дома, а моя сестра. Мы близнецы. Я попросила на время гастролей пожить у нас вместо меня. Ты же знаешь, Андрей ни в какую не хотел отпускать меня.

– Ты с ума сошла! Разве так решают проблемы? Ты знаешь, что она ведет себя очень странно? Представь, каково ее поведение, если Андрей думает, что у тебя психическое расстройство. Хотя твой поступок как раз подтверждает это. А еще она домогается его!

– В каком смысле?

– В сексуальном!

– Но она обещала избегать близости…

– Значит, у нее свое представление об уклонении от близости. Ни о каком продлении контракта не может быть и речи! Через неделю возвращайся домой и исправь ситуацию! Это же надо до такого додуматься!

Я негодовала. Лена молчала.

Она вернулась в назначенный срок, однако все оказалось не просто. Валерия, сестра Лены, отказалась освободить занятое ею место. Я тоже встречалась с ней и пыталась убедить вернуть то, что ей не принадлежало. Только с такими людьми тяжело договориться. Она была наглая и беспринципная. Случайно, благодаря Лене, она зажила обеспеченной жизнью и никак не хотела возвращаться обратно в свой мир. Как мы только ее не уговаривали! Ничего не помогало. Я предлагала рассказать обо всем Андрею, но Лена боялась, что муж ей этого не простит. Тогда мы придумали откупиться от Леры. Она жадная и должна была пойти на сделку.

– Они действительно были похожи? – спросила Наташа.

– Как две капли воды. Различия становились заметны лишь во время разговора. Девочки выросли в разных семьях и в разной социальной среде. Лера крикливая, говорила все, что ей приходило в голову, и не стеснялась в выражениях. В общем, вела себя как пацанка. Лена, наоборот, мягкая, приятная и деликатная в общении, с хорошими манерами, никогда не позволяла себе ничего подобного.

– Ваш план удался? – спросила Наташа.

– Нет. Я невольно помешала этому. Еще до отъезда Лены в Италию я заняла у нее двести тысяч долларов. Мне не хватало денег на покупку квартиры. Также нужны были деньги на пластику. Поскольку Лена вновь работала со мной, я не боялась за свое будущее и легко могла вернуть эти деньги через полгода. Но пока мы пытались вывести из игры Леру, о новых гастролях Елены не могло быть и речи. Она была так подавлена, что не могла выступать, а кроме одолженных мне денег у нее ничего не было. Я решила срочно продать недавно купленную квартиру и вернуть долг, но на это требовалось время, так как квартиру как раз оформляли в собственность. Лишь получив право собственности, я могла продать ее. Но до этого не дошло. Обе сестры исчезли. Потом эти страшные похороны…

– И кого из них похоронили?

– Думаю, что Лену. Наверное, Лера пошла на преступление, от нее можно было ожидать и такое.

– Тогда куда же она сама подевалась?

– Не представляю.

– Вы рассказали об этом Андрею?

– Можете мне не верить, но все прошедшие полгода пытаюсь это сделать. Но в этой истории столько непонятного, что боюсь, Андрей не поверит и сочтет меня тоже сумасшедшей. Как доказать, что подмена была на самом деле? О Лере никто никогда не слышал, откуда она взялась – неведомо, где жила до этого – неизвестно. Лена как-то говорила, что сестра жила с отцом в Химках, но этой информации маловато. Пока я была в раздумье, стоит ли вообще поднимать этот вопрос, как появились вы. Наверное, вы посланы свыше, чтобы разрешить эту непонятную проблему. Каким бы чудовищем я вам ни казалась, даже ревнуя Лену к Андрею, я любила ее. И поэтому хочу разобраться во всем, а там, что бог даст, роптать не стану. Я устала жить недоговаривая, бояться чего-то, будто это я совершила преступление, устранив соперницу и украв Андрея.

– У меня остался один вопрос: почему Андрей сказал, что он с вами познакомился в боулинге?

– Он не хотел привлекать внимание ко мне. Если бы вы узнали, что я Леночкин администратор, начали бы задавать много других вопросов. Андрей уверен, что к Лениной смерти я не имею никакого отношения. После похорон как-то само собой получилось, что мы начали встречаться. Сначала просто как друзья, мы оба горевали о Леночке, позже у Андрея появились более глубокие чувства ко мне. Горе, как известно, сближает, мы стали родными людьми. За долгие годы терпения я вознаграждена, у меня теперь есть настоящая семья: Андрей и Юлечка.

– А вы не боитесь, что Андрей не даст вам работать, так же как Елену закроет дома?

– Боюсь? Да я мечтаю об этом! Я рассказала вам о своей жизни все, вы не могли не понять глубину пережитого мной одиночества. До сих пор не верю, что в моей жизни появился мужчина, который захочет хранить меня только для себя. Это настоящее счастье!

«Наверное, для такой женщины это действительно счастье», – подумала Наташа.

– Что ж, если вы не лукавили, придется искать новых подозреваемых. Теперь я расскажу некоторые факты, о которых не знает Андрей. Пока что прошу вас ему об этом не говорить, еще рано. Весной этого года я нашла полуокоченевшую девушку, похожую на Лену или на Леру.

– Это точно Лера! Она убила Лену, а теперь скрывается!

– Пока у нас нет доказательств этого.

– А что она сама говорит?

– Она ничего не помнит.

– Притворяется!

– Непохоже. Думаю, вам нужно на нее посмотреть.

– Хорошо. Я уверена, что смогу разоблачить преступницу!

– А вдруг это окажется Лена?

– Какой смысл ей скрываться? – Иветта помолчала. – Наверное, тогда моя жизнь опять изменится. – Она погрустнела.

– Не будем гадать, поедем и проверим! – предложила Наташа.

Она позвонила Сергею:

– Сережа, я приеду не одна. Как Женя?

– Понял, – сказал Сергей, – накрываю стол! Она смотрит телевизор и выглядит вполне довольной.

– Вот и славно!

Наташа проинструктировала Иветту, как себя вести, и никак не предполагала такой реакции с ее стороны.

Войдя в комнату, где сидела Женя, женщина застыла в изумлении, а когда Женя сказала: «Здравствуйте! Вы тоже не узнаете меня?», подбежала к ней, обняла и горько заплакала. У Наташи отпали последние подозрения в ее виновности. Виноватый человек, каким бы притворщиком ни был, не смог бы так, от всего сердца, сочувствовать.

– Лена, моя дорогая, – шептала Иветта, – что же с тобой случилось? Я ведь тебя похоронила! Я ведь думала, что ты умерла! Как хорошо, как хорошо, что ты нашлась. – Иветта начисто забыла об инструктаже. – Поедем домой, Андрей обрадуется. Это просто чудо! Ты нам все расскажешь!

Плохое отношение других людей не испортило Иветту, не озлобило ее доброе сердце. Она, конечно же, понимала, что возвращение Елены из небытия изменит ее счастливую семейную жизнь, однако не могла поступить иначе.

Женя, похоже, обрадовалась. До сих пор никто из знакомых, кроме бесконечно влюбленного Ильи, не выражал так свои эмоции. Но память не вернулась, она не узнала гостью, да и не могла бы узнать, Иветта теперь совсем не та, что была прежде. А Иветта не хотела верить в то, что Женя ничего не помнит. Она обнимала ее и все спрашивала:

– Ну как же ты жила все это время, Леночка? Тебе, наверное, плохо было? Что с тобой случилось?

– Я не знаю, что со мной случилось, не помню. Меня нашла Наташа. Она теперь ищет моих родственников. А вы мне кто? Меня сейчас зовут Женя.

– Я твой агент. Ты ведь певица, очень талантливая. Не помнишь?

– Певица – это хорошо, только, я не помню ни одной песни. А что я пела?

– Оперу, очень необычно, в современной обработке. Ты пела просто замечательно.

– Да, я слышала, Наташа ставила мне кассету. Но я не верю, что это я так пою. И я не умею играть на пианино. Бабушка просила меня об этом, только я не смогла.

– Ничего, вспомнишь! Я уверена!

Наташа подмигивала гостье, вызывая ее в коридор, Иветта наконец заметила это и вышла.

– Вы забыли об осторожности, – сказала Наташа. – Не стоит перегружать Женечку информацией. Мы боимся спровоцировать стресс. Вдруг ей станет хуже.

– Куда хуже? Она и так ничего не помнит!

– Теперь ее состояние лучше, чем прежнее. Раньше она даже не разговаривала. Почему вы решили, что это Лена? Вы уверяли, что это может быть только Лера. Что, Женечкино поведение такое же, как у Лены?

– Ну не совсем. Лена не настолько скованна.

– Значит, на Лену Женя не совсем похожа? – продолжала Наташа. – Тогда мы не можем утверждать, что это Лена…

– Но Женя, как вы ее называете, такая милая, больше похожа на Лену.

– После того что с ней случилось, любой человек мог сильно измениться.

– Наверное, так. Мне не хочется думать, что это Валерия.

– Понимаю. Поэтому давайте относиться к ней как к Жене. Это позволит избежать многих проблем.

– Хорошо, я попробую.

– Девчонки, хватит секретничать, – позвал Сергей. – Пойдем пить чай. И может, ты нас познакомишь, Наташ?

– Я, Сергей, вас не знакомила сразу, берегла твои нервы. Это Иветта, она и есть Светлана.

– Да ладно, – Сергей вытаращил глаза, – не может быть!

– Может! Вот что делает с человеком любовь! Тебе ли не знать!

Иветта зарделась.

Вчетвером они пили чай, когда пришел Илья. Еще с порога он начал рассказывать открывшему дверь Сергею:

– Представляешь, я все обыскал. Эта Светлана как сквозь землю провалилась. Невидимка какая-то. Где я только не был. Ничего! А вы как? Как Леночка, то есть Женечка? Никак не привыкну.

– Стоп! – остановил его Сергей. – Мой руки и на кухню чай пить.

– На кухню? Ни за что! Спасибо, ты меня уже кормил давеча, я еле выжил. Согласен встретиться на нейтральной территории.

– Обещаю, кормить не буду, только чай. Тем более что на кухне тебя ждет сюрприз.

– Сюрприз! Что ж раньше не сказал? Надеюсь, это не еда!

– Мамочка, сколько красивых женщин! – воскликнул он войдя на кухню. – Везет же тебе, Сергей!

– Разреши представить. Эту красивую женщину зовут Иветта Александровна, она и есть администратор Лены.

– Очень приятно, – сказал Илья. – А где же тогда Светлана Александровна? Меня что, дезинформировали и ее не существует?

– Теперь уже не существует, – сказала Наташа. – Светлана и Иветта – один и тот же человек.

– Шутите, да? – Илья посмотрел на серьезные лица собеседников и изумился. – Не шутите? Сказав, что Светлана некрасивая, меня разыграли, да?

– Нет, я действительно была очень некрасивой, – ответила Иветта. – Как сказала Наташа, измениться мне помогла любовь.

Илья сел на стул, не в силах справиться с удивлением. И, о чудо, Женечка, которая сидела рядом, погладила его по руке, чтобы успокоить. Илья расцвел от радости.

Остаток дня все провели в беззаботном веселье, однако успели наметить новую стратегию. По-прежнему оставалось тайной, почему у Жени был клочок бумаги с номером счета в банке, если денег на счету не было. Его закрыла Иветта после похорон. Илье поручили найти хорошего психиатра и проконсультироваться с ним о состоянии Жени. Иветта должна была почти по дням описать все Ленины перипетии после приезда из Италии, вдруг в этом подробном отчете всплывет какая-то зацепка. Сергей должен попросить своих друзей узнать, было ли заявлено в милицию о пропаже Валерии, и, если возможно, получить милицейский отчет об обстоятельствах смерти Лены или Леры и медицинское заключение. Наташе досталось самое сложное задание, так как нужно было искать новый конец ниточки, который привел бы к разгадке. Иветте вновь напомнили пока ни о чем не говорить Андрею, так как, узнав о существовании Жени, он мог ненужной суетой помешать расследованию.

Илья действовал оперативно, уже через день он привел психиатра. Глядя на доктора, можно было усомнится в его способности чем-то помочь: глаза у него бегали, очки висели на кончике носа, руки слегка тряслись, в общем, он очень походил на человека с расстроенной психикой. Женя по сравнению с ним выглядела здоровой жизнерадостной спортсменкой. Однако Илья заверил, что это светило психиатрии, и если не он, то никто не поможет.

– Ну что, деточка, поговорим? – обратился к Жене доктор.

– Да, – послушно сказала она.

– Скажи мне, какой твой любимый цветок… Нарисуй стрекозу… Нарисуй злость… Какой на вкус крыжовник…

И так далее, и тому подобное. Два часа он разговаривал с Женей о птичках, рыбках, фруктах, насекомых. «Странная профессия», – подумала Наташа, которая, как ни старалась держать себя в руках, изредка подходила к двери и подслушивала. Мужчины сидели на кухне. Доктор наконец вышел.

– На сегодня достаточно, я и так утомил вашу девочку. Необходимо сделать энцефалограмму и компьютерную томографию, чтобы поставить диагноз. Предварительно могу сказать, что потеря памяти вызвана сильным стрессом. Наверное, вы смотрите фильмы, там любят показывать именно такие случаи, и, как правило, память возвращается в самый необходимый момент. Хочу вас огорчить, не стройте иллюзий, в жизни все иначе, память возвращается не всегда. Вы должны быть готовы к тому, что ваша девочка навсегда останется такой. Надо помочь ей приобрести новые, обязательно положительные воспоминания. Только после дополнительных обследований я смогу сказать, сможем ли мы в качестве шоковой терапии применить стресс. Как правило, этот способ самый эффективный. Ваша девочка довольно спокойная, признаков шизофрении или даже депрессии не наблюдается, поэтому нет необходимости в медикаментозном лечении, от которого довольно часто возникают дополнительные проблемы. Жду вас во вторник, посмотрим, в каком состоянии ее голова. Всего доброго!

Доктор удалился.

– Даже не знаю, радоваться или огорчаться за «нашу девочку», – Наташа передразнила доктора. – Радует то, что она спокойна, значит, ей с нами хорошо. Все из-за тебя, Сергей! Ты пылинки с нее сдуваешь! Спасибо тебе, счастье мое!

– Как же мне не сдувать пылинки с «нашей девочки»? Она и ты, самые дорогие у меня, – сказал довольный Сергей.

– «Нашей девочке» итак неплохо живется, ну не вспомнит, и ладно. Можно и без пения прожить… – заявил Илья.

– Ага, и без мужа, – усмехнулась Наташа.

– Почему? У нее будет другой муж, намного лучше прежнего.

Наташа обернулась к Сергею:

– Интересно, о ком это он?

– Даже не знаю, кто бы это мог быть, что-то никаких предположений, – развел тот руками.

– Шутим? На здоровье! Вот возьму и уведу у вас вашу девочку, что тогда делать будете? – сказал Илья.

– К вам в гости ходить, что еще! – ответил Сергей.

– Всегда рады будем, – Илья поклонился.

Наташа спустила его с небес.

– Извини, что напоминаю, но Женя пока не проявляет к тебе интереса, а ты жениться собрался.

– В том-то и дело, что пока. Зато уже есть сдвиги. Она погладила мою руку – это прорыв! У меня есть шанс!

– Бесспорно. Если женщина начинает жалеть, значит скоро полюбит. Может, тебе руку сломать или ногу, чтобы ускорить процесс? – пошутила Наташа.

– А что? Это мысль! – всерьез задумался Илья.

Наташа испугалась, что он, чего доброго, переломает себе конечности, чтобы Женя быстрее полюбила его.

– Знаешь, не обязательно ломать что-то по-настоящему, достаточно создать видимость, перемотав бинтами, – предложила она.

– Угу, – рассеянно кивнул Илья. Похоже, в его голове зрел план.

– Даже не думай! Не хватало Сергею еще и с тобой возиться. Я ведь пошутила, а у тебя уже воображение разыгралось.

– Все нормально. За меня не беспокойтесь. Пойду посмотрю, что Женя делает.

Илья ушел в гостиную.

– Явно что-то задумал, – встревожилась Наташа.

– Точно. Что с него взять, влюбленный – все равно что сумасшедший, – заступился за приятеля Сергей.

– И ты тоже?

– Конечно! Чем я хуже других?

– Ты лучше всех, – заверила его Наташа.

Как ни была счастлива Наташа с Сергеем, ей предстояло вернуться к своему прошлому еще раз. С отвагой и упорством разбираясь с прежней жизнью Жени, со своим прошлым встречаться она трусила. Когда гости ушли, а Женя уснула, Наташа рассказала все Сергею. Это был тяжелый рассказ: о муже, о покинутой дочери, о Давиде. Дрожа, она ходила по комнате взад-вперед, Сергей терпеливо слушал.

– Я так виновата перед всеми, а исправить ничего нельзя. Если бы ты знал, как тяжело жить с таким грузом! – призналась она.

Сергей молчал, он отчаянно искал решение, ему так хотелось помочь Наташе, которая наполнила его жизнь смыслом, возродила его, о такой любви он и мечтать не мог.

– Знаешь, Наташ, тебе обязательно нужно встретиться с Павлом и дочерью, – наконец сказал он. – Может, ты сгущаешь краски, а на самом деле они не держат зла. Лучше поехать и повиниться, чем так мучиться.

Наташа этого и сама хотела, только ей нужен был толчок.

– Да, завтра же поеду. Нет, завтра нужно везти Женю к доктору…

– Мы без тебя справимся. Женя уже доверяет и мне, и Илье, так что не беспокойся. Обязательно поезжай к дочери!

Ночью Наташа почти не спала, так волновалась перед встречей. Она встала рано. Быстро привела себя в порядок и подошла к Жене.

– Женечка, мне нужно уехать по делам. Ты поедешь к доктору с Ильей и Сергеем?

– Да, поеду. А ты скоро вернешься? – спросила она.

– Не знаю. Как повезет.

– Пусть тебе повезет! – пожелала девушка.

И Наташа поехала в дом, который так и не стал ей родным. К мужу, которого так и не полюбила. К дочери, с которой не смогла подружиться. Что хорошего можно было ждать? В тайне она надеялась никого не застать дома, но дверь открыла дочь. Наташа едва узнала ее. Это была уже взрослая двадцатилетняя девушка.

– Вы к папе? – спросила она, а потом удивилась: – Мама? Заходи! Ты пришла вовремя. Папа очень плох. У него рак, доктора говорят, он скоро умрет. – И заплакала. Наташа обняла ее. Рухнули все барьеры, которые их разделяли.

– Бедная моя доченька, – приговаривала Наташа, – прости меня за все, прости…

– Что ты, мама, я раньше, конечно, злилась на тебя, – ответила дочь, вытирая слезы, – но сейчас уже достаточно взрослая, чтобы понять. Жизнь не так проста, как кажется в детстве. Я рада, что ты вернулась, и папа будет рад. Пойдем к нему.

В спальне лежал старик. Узнать в нем прежнего Павла было почти невозможно.

– Наташенька, – проскрипел Павел, он сразу же узнал ее, – как давно я тебя жду.

Наташино сердце разрывалось от жалости. Неужели ее крепкий, властный и уверенный в себе муж всего за пять лет превратился в немощного старика? Ему всего шестьдесят восемь лет. Он всегда был таким подтянутым, моложавым. Неужели это она виновата в том, что он стал таким?

– Садись рядом, дай на тебя посмотреть. – Павел тяжело дышал. – Ты стала еще красивее. Как ты жила все это время? Я так ждал тебя. Видишь, сейчас я совсем другой, сам себя не узнаю. Болезнь – это ужасно. Ужасно, когда от тебя мало что зависит. Сейчас у меня уже нет сил бороться. Ладно, оставим, расскажи о себе.

– Я пришла повиниться перед тобой, перед Маринкой. Я так виновата! Прости, что не смогла тебе дать то, о чем ты мечтал! Прости, что не смогла стать для вас родным человеком! За все прости, Паш!

– Я сам во многом виноват, не нужно было жениться на тебе. Я ведь видел, что ты меня не любишь, что ты еще почти ребенок, не знаешь жизни. Но не смог устоять перед искушением, я ведь так любил тебя, Наташ. Мечтал, что и ты сможешь полюбить. Я испортил тебе жизнь, это ты прости меня.

– Кто знает, какой должна быть жизнь… Мы, наверное, оба виноваты.

– Я рад, что повидал тебя. Я так мучился, думая, что умру и не увижу тебя перед смертью.

– Что ты, Паш? Что ты? Не говори так. Ты будешь жить! Ты не должен умереть!

– Ничего, все будет хорошо. Маринка уже большая, но все равно, ей необходимо будет помочь, скоро у нее, кроме тебя, никого не останется. Позаботься о ней.

– Да, конечно! Она ведь и моя дочь!

Павел скоро устал и уснул.

– Мама, иди сюда, – шепотом позвала Марина.

Марина – высокая стройная девушка с пепельными, как у Павла, волосами. Вообще, она была точной копией отца. Мать и дочь пошли в другую комнату, сели рядом. Наташа взяла руку девушки и держала ее, пока они разговаривали.

– Как хорошо, что ты пришла, мам, – сказала Марина, – я так боюсь потерять папу, так боюсь предстоящих похорон. Как мне потом жить? Ты мне поможешь?

– Да, моя дорогая девочка, я теперь с тобой, больше не оставлю тебя!

Вечером она уехала домой, к Сергею, оставив Марине номер его телефона и пообещав завтра вернуться.

Илья, Сергей и Женя уже ждали дома. Обследования показали, что повреждений головного мозга у Жени нет. Доктор посоветовал набраться терпения и пока что никак не провоцировать Женину память. Сергей заметил озабоченное выражение лица Наташи.

– Пойдем, поговорим, – позвал он ее. – Что случилось?

– Все намного хуже, чем я думала.

– Они не простили тебя?

– Нет, простили. Но мой муж при смерти, а дочь одна там с ним. Я должна быть рядом. Я обещала.

– Хорошо, поезжай. Я дам тебе денег на первое время.

– А как же Женя?

– Сейчас мы ей все объясним. Она поймет.

Женя и Илья о чем-то мило беседовали сидя на диване. Вернее, на диване сидела только Женя, а он, как верный рыцарь, сидел на полу возле ее ног. Похоже, он приглашал ее в кино, рассказывая о новом фильме.

– Я, наверное, пойду. Да, Наташ?

– Конечно, милая, обязательно иди. А какой там сюжет, Илья? – спросила она у Ильи.

– Очень жизнерадостный!

– Хорошо. Тогда нужно обязательно сходить! Женечка, мне нужно будет уехать по делам на несколько дней.

– Значит, вы с Сережей не пойдете с нами?

– Извини, никак не получится.

На следующий день Наташа переехала в дом умирающего мужа. Она всеми силами пыталась скрасить его последние дни и успокоить дочь. Павел был почти счастлив. Спустя два дня он умер во сне, на его лице застыла улыбка.

Дочь была безутешна, поэтому все хлопоты о похоронах взяла на себя Наташа. Друзья Павла, тоже изрядно постаревшие, хоть и были удивлены ее появлению, виду не подавали. Все выражали соболезнования и вели себя как подобает.

Прошла неделя. Марина потихоньку возвращалась к жизни. Оказалось, что у нее есть жених, с которым она встречалась уже два года. Они планировали пожениться, но в связи со смертью Павла свадьбу пришлось отложить.

– Мама, можно Костик поживет с нами? – спросила Марина однажды.

– Я не уверена. А как бы поступил папа?

– Он был согласен на наш брак, но потом заболел, и мы не хотели его тревожить. Теперь свадьбу придется отложить на год, а мы любим друг друга.

– Если так, пусть живет у нас.

Костик оказался приятным парнем. Они с Мариной все время были вместе. Наташа почувствовала себя лишней и однажды сказала дочери:

– Мне кажется, что вам с Костиком хорошо и без меня. Если я тебе не нужна, можно я уеду? У меня осталось одно незаконченное дело.

Марина поняла ее.

– Мама, ты ведь свободный человек. Только не забывай, что у тебя есть дом, наш дом. Возвращайся, когда захочешь.

Наташа вернулась к Сергею. Он был так рад, что не мог усидеть на месте. Расцеловав любимую, он потащил ее к Жене.

– Вот, смотри!

Женечка за две недели невероятно преобразилась. Глаза сияли, личико светилось.

– Что происходит? – удивилась Наташа.

– А у нее любовь с Илюхой.

– Не может быть! – ахнула она.

– Представь себе! Целыми днями где-то ходят-бродят. То в кино, то в театр. Илюха, поди, уже разорился на одних кафе. Женя ведь у нас поесть совсем не любит. Правда, Женёк? Уже проела брешь в Илюхиных финансах?

– Ну, Сережа, я уже не так много ем, как раньше.

– Угу, угу, совсем не много. А кто сегодня умял целую сковородку тефтелей?

– Так это случайно получилось, – улыбнулась Женя, – есть я совсем не хотела, просто задумалась и не заметила, что съела все.

– Как я рада вас видеть, мои хорошие. – Наташа обняла их обоих.

– И мы тебя, – дружно сказали Женя и Сергей.

За время отсутствия Наташи Иветта сделала подробное описание Лениной жизни со дня приезда из Италии. Она старалась не упустить ни одной мелочи. Написанное ровным аккуратным почерком, почти целую тетрадь занимало это повествование. Очень внимательно прочитав изложенное, Наташа нашла несколько фактов, о которых Иветта раньше не упоминала.

1. Лена и Валерия неизменно встречались в одном и том же кафе.

2. Иветта предложила Лене до разрешения конфликта пожить у нее, но та наотрез отказалась. «Я сама создала эту кошмарную ситуацию, не хочу обременять тебя своим присутствием». «Как ты можешь так говорить! Мы будем вместе решать эту проблему», – сказала Иветта. Но как она ни настаивала, Лена не согласилась и поселилась в гостинице, недалеко от Ленинского проспекта.

3. Хотя Лена была не в том настроении, чтобы петь, она все же уезжала на две недели в Англию. Это выступление было запланировано задолго, отменить его было невозможно. Вернувшись, предложила сестре деньги, но спустя пять дней умерла.

Наташа решила сходить в кафе, где встречались сестры, и в гостиницу.

Кафе оказалось пиццерией. Предъявив удостоверение детектива, Наташа спросила, помнит ли кто-нибудь двух длинноволосых девушек, которые посещали кафе примерно полгода назад. Ей посоветовали обратиться к официанту Олегу, который давно там работал. Олег оказался очень подвижным. Во время разговора он менял скатерти на столах, расставлял букетики и специи. Наташа носилась вместе с ним между рядами столов и только удивлялась такой прыти. Олег ловко управлялся со своим хозяйством и при этом успевал отвечать на вопросы.

– Таких девиц забыть не легко, – рассказывал он. – Мало того что красавицы, так еще и близнецы. Родителям таких девчонок есть чем гордиться.

– Как они себя вели, что заказывали? – спросила Наташа.

Олег удивился.

– Пиццу, конечно, и кофе, что у нас еще можно заказывать. Только вот я всегда был уверен, что близнецы очень любят друг друга, а эти смотрели друг на друга с раздражением и почти всегда ссорились. Однажды я видел, как одна из них плакала.

– А что в это время делала другая?

– Ела пиццу. Она всегда все сама и съедала. Вторая, та, что плакала, почти не прикасалась к еде. Я еще подумал, зачем приходить в пиццерию, если не любишь пиццу.

– Вижу, вы очень наблюдательны, – похвалила его Наташа.

– Так и слепой бы за ними наблюдал, такие они были конфетки. Я почти глаз с них не спускал, разве когда приходилось заниматься другими посетителями.

– Как вы считаете, из-за чего они ссорились?

– Вот этого не знаю, когда я подходил, они замолкали, да и не в моих правилах подслушивать.

– Сколько раз они приходили?

– В мою смену два раза, а вот в другие не знаю. Если это важно, я могу позвонить своему бывшему сменщику и узнать.

– При случае узнайте, может пригодиться. Спасибо. Будет необходимость, я еще зайду, – сказала Наташа.

– Всегда рады таким детективам! – галантно поклонился Олег.

После пиццерии Наташа поехала в гостиницу. В отличие от кафе, здесь все выглядело чинно, почти сонно. Никакой суеты. Портье внимательно выслушал Наташу и вызвал администратора. Тот поинтересовался, с кем имеет дело, и она очередной раз щегольнула удостоверением. Администратор предложил пройти в его кабинет.

– Разрешите узнать, в связи с чем вы интересуетесь нашей бывшей постоялицей? – спросил он.

Наташа не стала темнить и сказала, что девушка пропала, а может, случилось что похуже. Как раз это она и выясняет.

– Тогда другое дело. Все это время мы не знали, как поступить. Бывает, что наши постояльцы ненадолго куда-то уезжают, забыв предупредить об этом. Вернувшись, они компенсируют нам те хлопоты, которые невольно причинили. А вот с Токаревой Еленой Борисовной случай особый. Так надолго, как она, еще никто не исчезал. Все это время мы стояли перед дилеммой, как поступить с ее вещами. Сообщать в милицию уже неудобно, так как возникнет вопрос, почему мы столько времени молчали. По месту прописки Елены Борисовны тоже не совсем корректно обращаться, вдруг она жила в гостинице по своим личным мотивам. Мы могли ее скомпрометировать. В общем, теперь, когда вы пришли, мы наконец, разрешим эту непростую ситуацию. Скажите, как быть с ее вещами?

– Могу я сначала осмотреть их?

– Да, пожалуйста. Как только закончите, заходите опять, я буду ждать.

Он вызвал горничную, которая проводила Наташу в камеру хранения.

Вещей оказалось не очень много. Наташа бегло осмотрела одежду. Она была отменного качества, не дешевая, на некоторой еще висели ярлыки. Большая часть вещей итальянского производства, меньшая – из английских магазинов. Все это подтверждало слова Иветты. Среди вещей оказался небольшой набор косметических средств и разные бумаги – использованные авиабилеты аэропорта «Хитроу», множество дисконтных карточек, карточка банка, в котором был счет Елены. Наташа забрала бумаги и небольшой пузырек восхитительно пахнущих духов, решив, что, может быть, Женечка вспомнит что-либо, услышав этот запах. Люди, долго помнят запахи и даже то, при каких обстоятельствах они его услышали.

Наташа сказала администратору, что остальные вещи заберет завтра, и ушла.

Жени дома не было, они с Ильей отправились кататься на теплоходе по Москва-реке. Сергей чему-то хитро улыбался.

– Почему сияешь? – спросила его Наташа.

– От тебя не скроешься! Настоящий детектив!

– А как ты думал? Профессия накладывает отпечаток на характер и на привычки.

– Интересно, какие я приобрел привычки, столько лет прося милостыню? Жажду к наживе?

– Глупый! Я тебе говорила, что ты стал терпеливым, усидчивым.

– И глупым?

– Не думаю, что это от профессии, скорее, это врожденное качество.

– Ах, вот ты как? Тогда не скажу, что я тебе хотел подарить.

– А я не расскажу, где была и что узнала.

– Шантажистка!

– А сам-то!

– Может, помиримся? – спросил Сергей, которому не терпелось узнать новости и преподнести подарок.

– Хорошо, только ради подарка, – засмеялась Наташа.

– Вот, оказывается, какая ты меркантильная.

– А что делать? Надо же как-то выживать!

– И эту женщину я люблю! – трагическим голосом произнес Сергей.

– Так эта женщина тебя тоже любит.

– Это, конечно, все меняет. За это стоит дарить подарки. – И он положил перед Наташей коробочку.

– Что это?

– Открой – увидишь!

В коробочке лежал сотовый телефон.

– Теперь ты сможешь позвонить мне в любую минуту, и я приду на помощь.

– Ну как не расцеловать тебя за такой подарок и за такие слова?

И они нежно поцеловались. Оказалось, что Сергей и Жене купил такой телефон. Она его уже взяла с собой.

– Чтобы наша девочка больше никогда не терялась, – сказал он.

У Наташи даже сердце защемило, его безграничная доброта не переставала удивлять.

– Давай ей сейчас позвоним! – предложил Сергей.

– Конечно, надо же проверить связь.

Женя ответила сразу:

– Наташ, привет! Вам нужно обязательно покататься на теплоходе. Это так здорово! Как все красиво, какой воздух!

– А Илья как?

– Илюша меня так смешит, что на нас все смотрят. Даже неудобно как-то.

– Передавай ему привет, – вместе сказали Сергей и Наташа.

– Илюша, тебе привет!

– И он вам передает! – весело щебетала Женя.

– Когда вернетесь? – строго спросил Сергей, взяв у Наташи трубку.

– Часа через два, не волнуйся, – ответила девушка.

Когда разговор закончился, Наташа спросила:

– Ты заметил?

– «Илюша»? Конечно, заметил. Я же говорил, что у них любовь-морковь.

Когда приехала Женя, Наташа дала ей духи и спросила:

– Нравится?

– Невероятный запах, я такой люблю.

– Значит, этот запах тебе знаком? – У Наташи снова затеплилась надежда.

– Не уверена, но мне кажется, я уже слышала его. – Что-то очень знакомое.

«Это ничего не значит, – одернула себя Наташа. – Если Лена пользовалась этими духами, то Лере они тоже могут быть знакомы».

– Женечка, если что вспомнишь, скажи. Но особо не усердствуй, будь осторожна, – сказала она вслух.

– Хорошо, я постараюсь вспомнить, но усердствовать не буду, – шутя повторила Женя ее слова.

– Расскажи лучше, что у тебя с Ильей, – попросила Наташа. – Или это секрет?

– Ой, Наташ, он такой замечательный! – воскликнула Женя.

– Знаю. Это все видели, кроме тебя.

– Как я могла быть такой слепой? Он необыкновенный! Он лучше всех… – она покосилась на Наташу, – кроме вас. Вы все такие… Как мне повезло с вами!

Женю переполняли чувства. И неудивительно, эта любовь была у нее первой. Лера и Лена, конечно же, уже влюблялись, а вот с Женей это произошло впервые. Дай бог, чтобы эта любовь помогла ей зажить нормальной жизнью.

…На следующий день Илья помог Наташе перевезти Ленины вещи из гостиницы. Администратор, хоть и мечтал избавиться от них, вдруг засомневался, стоит ли отдавать их незнакомым людям, не родственникам пропавшей, но адвокатское удостоверение Ильи окончательно развеяло его сомнения. Оказалось, что одежда была Жене почти впору. Еще пара килограммов, и станет такой, как прежде. Она, действительно, быстро восстанавливается, как говорила ее бабушка.

Друзья Сергея из детективного агентства не смогли достать следственные документы о смерти Токаревой Елены Борисовны, и Наташа решила сама попробовать добыть их. Выяснилось, что дело о смерти Лены вел следователь Смертин Михаил Васильевич. «Да, с такой фамилией только и вести дела о смерти или работать патологоанатомом», – подумала Наташа. Она оделась с особой тщательностью и поспешила к нему на прием. Внешне Михаил Васильевич своей фамилии не соответствовал, вовсе не был высоким и костлявым. Он оказался невысоким и полноватым, с красными от усталости глазами.

– Вы по какому вопросу? – спросил следователь.

– Я даже не знаю, как сказать…

Наташа решила быть робкой, пока не нащупает линию поведения. Удостоверение детектива она предъявлять не стала, что-то ей подсказывало, что Смертину оно бы не понравилось.

– Вы, гражданка, уж постарайтесь определиться, – проворчал Смертин.

– Можно я присяду?

Следователь кивнул, и Наташа аккуратно присела на краешек стула. И как она пожалела об этом! Михаил Васильевич хоть внешне и не соответствовал своей фамилии СмерТин, зато ему ужасно подходила другая фамилия – СмерДин. Находиться рядом с ним было невозможно. Даже запах сточной канавы показался бы не столь жутким. Очевидно, следователь страдал пародонтозом, знал об этом и старался больные десны лечить чесноком. Может, это и помогало в лечении, но Наташа почти не могла разговаривать, боясь задохнуться.

– Так что же вам от меня нужно? – выдохнул Михаил Васильевич.

«Боже, меня сейчас вырвет», – подумала она. Но нужно было продолжать разговор.

– Понимаете, моя знакомая попросила узнать подробности смерти своей внучки, – сжав зубы и почти не дыша, сказала Наташа.

– Что с вами, вам плохо? – Смертин даже привстал.

Наташе пришла в голову хорошая мысль.

– У меня зубы болят, прямо не знаю, что делать.

– Представляете, у меня тоже, – обрадовался следователь.

«Еще бы мне не представлять, нетрудно догадаться, как у него там все запущено», – подумала она и продолжила:

– А как вы лечитесь? У меня не зубы болят, десны кровоточат и ноют.

– Ну в этом я вам помогу! – обрадовался Смертин.

«Даже знаю, как», – подумала Наташа.

– Ой, посоветуйте, будьте так добры, совсем замучилась.

– Нужно есть чеснок. Два зубчика натощак, два на ночь и все пройдет!

– Так просто! – вытаращив глаза, изумилась Наташа.

– Все гениальное просто! – констатировал довольный Смертин.

– Вы меня спасли! Как мне вас отблагодарить? – продолжала подхалимничать Наташа.

– Ну что вы, не стоит. Буду рад, если вам поможет.

– Сегодня же начну лечение!

Они еще какое-то время поговорили о важности профилактики пародонтоза. Наташа решила, что пришло время переходить к делу.

– Ой, Михаил Васильевич, вы оказались таким приятным собеседником, что я забыла о просьбе своей знакомой. Вы мне помогли, а что с ней делать, ума не приложу. Совсем плоха старушка. Вбила себе в голову, что ее внучка умерла насильственной смертью. Как ее переубедить, не знаю! Может, поможете?

Михаил Васильевич пребывал в самом благостном настроении и был готов помочь даже неизвестной старушке.

– Так в чем дело? – спросил он.

– Примерно пять месяцев назад ее внучка Токарева Елена Борисовна скончалась в машине.

– Я вел это дело, там все чисто.

– Может, дадите мне копии заключения о вскрытии, чтобы я могла доказать это Вере Федоровне. В вашей компетенции я не сомневаюсь. А она вздумала попытаться вернуть дело на доследование, – припугнула Наташа.

– Понимаете, э-э-э…

– Наташа.

– Понимаете, Наталья, давать такие документы на руки гражданам запрещено.

– Да, я знаю! Но не вижу другой возможности.

– Давайте я с ней поговорю! – предложил следователь.

– Боюсь, что даже такой профессионал, как вы, не сможет переубедить ее, – еще раз польстила Наташа. У бабули, похоже, начинается маразм, она отберет много времени, а у вас и так загруженность большая!

– Это так, – подтвердил Смертин.

Он полез в сейф и достал оттуда папку.

– Так… Посмотрим. Токарева была найдена мертвой в своей машине утром двадцать девятого марта. Умерла двадцать седьмого марта в девятнадцать сорок пять от разрыва сосуда. Все чисто.

– Прошу вас, Михаил Васильевич, умоляю, позвольте снять копию, чтоб бабуся успокоилась. Она уже одной ногой в могиле, избавьте ее от сомнений.

– Это подсудное дело, – колебался Смертин.

– Да ведь кроме бабушки никто не узнает. Даже не беспокойтесь по этому поводу, окажите услугу.

И Смертин решился.

Он взял заключение о вскрытии, положил папку в сейф, тщательно запер его и вышел. Через несколько минут вернулся и протянул Наташе копию.

– Только ради вас, – обдал ее смрадом Смертин.

– Как я вам благодарна, – борясь с тошнотой, пробормотала Наташа и поспешила ретироваться.

Она почти бежала, пытаясь изгнать из своих легких запах Смертина. Потом села на скамейку, достала бумагу и принялась читать. Текст состоял в основном из медицинских терминов, расшифровать которые мог только доктор. Чего стоила, например, фраза: «В желудке потерпевшей была обнаружена вязкая субстанция, состоящая из следующих ингредиентов», далее шел перечень. К горлу подступил комок, теперь-то ее точно могло вырвать.

Справившись с тошнотой, она решила, что самой в этой писанине не разобраться, нужен профессионал. Знакомых докторов у нее не было, зато она вспомнила о Лехе из химчистки. Изливая душу, «химик» как-то признался, что он доктор биологических наук. Если не совсем спился, он сможет помочь.

Наташа поехала к Лехе. Оказалось, что он уволился месяц назад, где теперь работает, не известно. Наталья сказала, что осталась должна ему деньги за левую работу, хотела бы вернуть, попросила дать домашний адрес.

Дверь открыла миловидная женщина примерно Наташиных лет. Алексея дома не было.

– Я его давняя знакомая, – представилась Наташа. – он мне очень нужен, вы не подскажите, где его найти?

Женщина ревниво оглядела гостью. «Неужели ревнует Леху? – удивилась Наташа. – Она совсем не похожа на пьяницу, да и не слепая вроде бы. Значит, и горьких пьяниц могут ревновать порядочные женщины».

– Я должна ему деньги за работу, пришла вернуть, – попыталась она успокоить хозяйку.

– А что он для вас делал?

– Почистил любимое платье моей дочери. Даже следа не осталось!

Хозяйка оттаяла:

– Он сейчас на работе, если хотите, можете оставить деньги мне.

– Хорошо, вот триста рублей, извините, что мало, больше не могу дать.

Но женщина была рада и этому.

– Если что нужно, обращайтесь. Алеша поможет.

– Мне бы еще мужу дубленку в порядок привести. Не знаете, он возьмется?

– Возьмется, возьмется, – обрадовалась женщина.

– Могу я с ним договориться?

– Да, я вам сейчас напишу его номер телефона, – сказала она и через минуту вручила Наташе клочок бумаги.

Выйдя на улицу, Наташа позвонила с сотового.

– Будьте добры Алексея, – попросила она, мысленно повторяя: «Только бы Леха был один с таким именем…»

– Я слушаю, – раздалось в трубке.

– Леха, это я, Чума, хочу с тобой встретиться.

Леха не стал задавать вопросы и назвал адрес.

Местом работы Алексея оказался НИИнанотехнологий. Встречавший ее у входа дяденька едва напоминал прежнего Леху. Он был в костюме, в галстуке, в чистой рубашке. Волосы коротко подстрижены, а не торчали во все стороны. Очки с треснутыми стеклами сменили элегантные в тонкой оправе. Взгляд у этого Алексея был ясный.

– Здравствуй…те, – поздоровался он. – Давайте пройдем в холл, там и поговорим.

Когда они присели в кресла, Наташа, понимая, что обращаться к ней по кличке в подобном месте неудобно, назвала свое имя.

– Алексей, – представился он.

– Ты бросил пить? – тихо спросила Наташа.

– Да, уже почти месяц. Помнишь нашу последнюю встречу? Я увидел, как ты изменилась, решил, что тоже смогу. Завязал, вернулся к жене, видишь, в институт опять взяли. Пока, правда, младшим научным сотрудником, потом видно будет. Здесь такие возможности! Пока я в химчистке пропадал, наука шагнула далеко вперед, американцы с нами сотрудничают, дают гранты на разработки. У меня теперь такая интересная жизнь! А ты как?

– У меня тоже все хорошо. Только вот одной моей знакомой нужно помочь. Ты не мог бы, насколько возможно, расшифровать, что здесь написано, и объяснить человеческим языком.

Она протянула ему заключение. Он долго изучал написанное.

– Ну, если человеческим языком, то здесь сказано, что умершей девушке было около тридцати лет. Нерожавшая. Особые приметы: очень длинные волосы черного цвета. Шрамов, повреждений на теле не обнаружено. Умерла от закупорки жизненно важного сосуда, расположенного возле сердца. Смерть мгновенная. В желудке обнаружена еда, похожая на пиццу, жидкость, похожая на травяной чай.

«Значит, это все-таки Лера, – решила Наташа. – Она любила пиццу и не рожала».

– А что там за чай? Почему ты говоришь, что он травяной? Из каких травок?

– Здесь не написаны названия, лишь содержащиеся в них вещества. Если дашь мне время, я попробую разобраться.

– Очень тебя прошу, разберись!

– Постараюсь завтра дать ответ.

– Спасибо, Алексей! Завтра я позвоню! До свидания! Рада за тебя!

– Спасибо!

Наташа уже отошла от НИИ на приличное расстояние, когда ее вдруг осенило. Она побежала обратно. Алексей уже прошел через охрану и садился в лифт.

– Алексей, – громко позвала Наташа.

Тот подошел к ней.

– Почему ты ничего не сказал о лекарствах? Я знаю, что в то время девушка болела и принимала лекарства.

– Может, я пропустил?

Алексей вновь прочитал отчет.

– Здесь ничего не сказано ни о болезни, ни о лекарствах.

– Этого не может быть.

– Можешь сама прочесть и ты убедишься…

– Я там ничего не понимаю, – перебила его Наташа.

– Тогда поверь мне на слово или отдай еще кому-нибудь.

Она ничего не понимала: если в организме не было лекарств, значит, умерла Лена, но она ведь рожала. Мистика какая-то. Наташа решила поехать домой, может, Сергей или Илья подскажут что-нибудь.

Сергей также пришел в замешательство от услышанного.

– Странная ситуация. Все время одни факты противоречат другим.

К нему присоединился Илья.

– Действительно, странно, что ничего не сказано о лекарствах. Но я уверен – всему и всегда есть объяснение. Может, просто забыли об этом упомянуть.

Он по-прежнему был уверен, что Лена жива, а умерла ее сестра.

– Там написано, что девушка, которая умерла, не рожала, а у Лены и Андрея была дочка Юлечка, – сказала Наташа.

– У нее был ребенок?! – изумился Илья. – А я не знал. Странно.

Новость очень огорчила молодого человека. У него так испортилось настроение, что он немедленно простился и поспешил уйти. Женечка расстроилась.

– Что случилось? Почему Илюша так неожиданно ушел?

Наташа сочла за благо соврать, но ее опередил Сергей.

– Ему позвонили, срочное дело. Он приедет завтра и все объяснит. Давайте пить чай.

Но Женя отказалась и ушла в комнату грустить.

На следующий день Наташа позвонила Алексею.

– Знаешь, Наташ, – сказал он, – я пытаюсь синтезировать напиток, который употребляла умершая перед смертью. Конечно, мне не найти таких компонентов, которые указаны в отчете, некоторые вообще редко встречаются в природе. Я пробую заменить их аналогичными, чтобы понять свойства того чая.

– С этим чаем что-то не так? – спросила Наташа.

– Пока не знаю, хочу опытным путем проверить его действие. А ты, пожалуйста, узнай, какие лекарства могла принимать девушка. Необходимо выяснить взаимодействие чая с ними.

– Может, не стоит так серьезно подходить к проблеме?

– Конечно, я могу ничего не делать, но тогда многие вопросы останутся без ответа.

– Да, ты прав. Как хорошо, что я обратилась к тебе. Постараюсь поскорее все узнать.

Наташа позвонила Токаревым и договорилась о встрече. Ее встретила Иветта.

– У нас няня заболела, – сказала она, – так что Юлечка со мной, но если нужно, я попрошу Зину присмотреть за ней.

– Думаю, девочка не помешает. Кстати, как она? Потерять мать тяжело для ребенка.

– Когда ее мать ушла, Юлечка была совсем маленькой, плохо ее помнит, поэтому не печалится. И правильно делает.

«Надо же, а Иветта, оказывается, не такая уж добрая. А ведь рыдала так натурально, встретившись с Женей. Темная лошадка».

Наташа решила пересмотреть роль Иветты в этой истории.

В комнату вбежала хорошенькая девочка с белоснежными волосами, голубыми глазами и задорным носиком. Она была больше похожа на Иветту, чем на Андрея и тем более на Лену. Даже голубые глаза были такого же оттенка, как у Иветты.

– Мама Иветта, – сказала девочка, – мультик закончился, можно мне посмотреть еще?

– Нет, Юлечка, на сегодня хватит. Поиграй во что-нибудь.

Заметив Наташу, Юлечка поздоровалась и спросила Иветту:

– Можно я тете покажу новую куклу? – И, получив разрешение, убежала.

Наташа с удивлением смотрела ей вслед. Девочка явно была старше, чем она предполагала. И почему Иветта говорит, что, когда «ушла» ее мама, Юля была маленькой и не помнит этого. Если это произошло пять месяцев назад, Юля была не такая уж маленькая, чтобы забыть.

Девочка принесла куклу.

– Вот, смотрите, какая красивая!

Наташа похвалила игрушку. Потом сказала:

– Мы забыли с тобой познакомиться.

– Разве вы не знаете, меня зовут Юля.

– Прекрасное имя, а меня тетя Наташа. Сколько тебе лет, Юлечка?

– Мне уже пять, – похвалилась она.

– Тебе пока еще, четыре года, но скоро будет пять, – поправила ее Иветта.

«Как пять? – удивилась мысленно Наташа, – даже четыре – много».

– Что-то я не пойму, – обратилась она шепотом к Иветте, – насколько я знаю, Андрей и Лена прожили вместе два с половиной года. Плюс еще пять месяцев, что они жили порознь. Девочке должно быть меньше трех лет, и то, если бы Елена родила сразу же после свадьбы.

– Юлечка, сходи, пожалуйста, на кухню, попроси Зинаиду Алексеевну приготовить чай и помоги ей, – сказала Иветта девочке.

Когда та вышла, Иветта села рядом с Наташей.

– Вы разве не знаете? Юля – дочь Андрея от первого брака. Когда он женился на Лене, ей было меньше двух лет.

– А что случилось с первой женой?

– Она ушла от Андрея к какому-то иностранцу. Они тогда бедно жили. Юлечка только родилась, Андрей занял денег и вложил все в производство мебели. Нужно было ждать, что из этого выйдет. Риск был большой. Она ждать не хотела, выскочила замуж за подвернувшегося богатого американца. Дочку Андрей не отдал, суд оказался на его стороне. И знаете, как только они развелись, Андрей разбогател.

– Тогда понятно, почему он не хотел отпускать Елену на гастроли.

– Да, он боялся, что она также предаст его.

– Значит, у Лены не было детей, она не рожала?

– Да, это так.

– Это многое меняет. А скажите, какую еду она любила? – спросила Наташа.

– Не припомню каких-то предпочтений. Лена следила за фигурой. Хорошо относилась к японской кухне, к французской. У них еда не особо калорийная и вкусная.

– А итальянская кухня, например, пицца?

– Сами знаете, какая сытная итальянская еда. О пицце и говорить нечего, масса калорий. Лена могла иногда съесть кусочек, особо не усердствовала.

– Понятно. Вы могли бы выяснить, какие лекарства принимала Лера, когда болела? – спросила Наташа.

– Попробую, нужно спросить у сиделки.

– А как ее найти?

– Сейчас узнаем у Зины.

Через какое-то время Зина принесла чай, а Юлечка салфетки, она с серьезным лицом помогала сервировать стол.

Оказалось, что у Зины сохранился телефон сиделки, и Наташа тут же позвонила ей, но услышала лишь длинные гудки.

По дороге домой Наташа поспешила связаться с Ильей, она помнила, как огорчило его известие о том, что Лена родила Андрею ребенка.

Илья не мог скрыть своих чувств:

– Ой, я так рад! Сегодня спать не мог от ревности. Придумал, что она любила его сильнее, чем я предполагал. Почему-то меня это очень задело, я чуть не умер!

– Эгоист!

– Наверное, ты права! Я все понял! Бегу извиняться!

– Попутного ветра!

Как ни старалась Наташа оставаться беспристрастной, в глубине души ей симпатичнее была Лена. Если обе девушки не рожали, обе могли съесть пиццу, выпить одинаковый чай, то остается только одна улика, указывающая на то, что погибла Лена, – отсутствие лекарств в ее организме. Но до тех пор, пока остаются хоть какие-то вопросы, расследование нельзя считать законченным. Итак, что еще необходимо выяснить?

Во-первых, где точно была найдена Ленина машина с телом умершей?

Во-вторых, почему сестры оказались возле площади трех вокзалов, если раньше всегда встречались в кафе «Лаваццо», недалеко от Ленинского проспекта?

В-третьих, как объясняет Борис Алексеевич, отец девочек, исчезновение Леры?

Наташа, вновь позвонила Иветте и спросила, где работает ее муж и как его найти.

Андрей Викторович был владельцем небольшой мебельной фабрики, расположенной за МКАД. На метро Наташа доехала до конечной станции, а дальше на такси до самой фабрики. Ее территория была довольно большая, но не было там привычного советского бедлама. Производственные корпуса, склады древесины и готовой продукции, гаражи и транспорт содержались в образцовом порядке, на западный манер. «Молодец, – подумала Наташа – хороший хозяин. Русских людей приучить к порядку непросто, а у него получается».

Андрей Викторович, хоть и был удивлен, виду не показал.

– Здравствуйте! Чем обязан?

Наташа решила сразу перейти к делу, негоже заставлять делового человека попусту тратить время.

– Скажите, Андрей Викторович, вы были там, где нашли вашу жену мертвой?

– Да, следователь вызвал меня сразу же, меня просили ее опознать.

– А вы сами искали ее после исчезновения?

– Да, я позвонил ее бабушке, ее администратору Светлане, но они ничего не знали. А через два дня позвонили из милиции.

Наташа отметила, что он по-прежнему не раскрывает личность Иветты, оберегает ее от лишних волнений. Молодец мужик!

– Когда вы приехали на место происшествия, где она сидела?

– Она почти лежала на заднем сиденье.

– А ключи от машины?

– Лежали на полу рядом с ней.

– Было ли еще что-нибудь необычное?

– Это красивое вязаное пальто, о котором я вам говорил.

– Да, я помню. А документы?

– Паспорт Лены был в кармане этого вязаного пальто. Рядом с ней лежала ее сумка с водительским удостоверением и небольшой суммой денег. Верней, не возле нее, а под ней.

– Вы могли бы указать точное место, где ее нашли?

– Да, конечно.

– Сейчас могли бы?

– Ну, мадам, вы… – возмущенно начал было Андрей.

– Знаю, вы очень заняты и уже все сказали в прошлый раз… – перебила его Наташа.

Он не дослушал ее.

– Значит, придется ехать, вы ведь все равно не отцепитесь.

Машину он вел уверенно, но осторожно, привычно объезжая пробки. Беспрестанно звонил телефон, Андрей и за рулем продолжал работать. Возле метро «Комсомольская», на площади трех вокзалов: Ярославского, Ленинградского и Казанского, – он остановился.

– Это здесь. – И указал рукой. – Могу еще чем-нибудь помочь?

Но Наташа уже заприметила недалеко кафе, в котором, вероятнее всего, могли встретиться Лена и Лера в тот роковой вечер, ей не терпелось продолжить расследование.

– На сегодня достаточно, – обрадовала она Андрея и вышла из машины.

Привокзальное кафе мало походило на «Лаваццо». Здесь все было с точностью наоборот. Ни скатертей, ни цветов на столах. Очень неуютно, одним словом – «Бистро». Зачем девушкам нужно было ехать сюда, чтобы встретиться?

Наташа расспросила всех работников кафе, но никто ничего не мог сказать, персонал кафе сменялся так же быстро, как пассажиры. Наташа пошла к директору. Толстый неопрятный азербайджанец долго искал в бумагах имена тех, кто работал здесь раньше, и откопал фамилии девушек, убиравших грязную посуду. Адресов в списке не было, но одна из них теперь работала официанткой в вокзальном ресторане. Звали ее Инна. Наташа мысленно поздравила ее с карьерным ростом и отправилась в ресторан.

– Вы Инна? – обратилась Наташа к девушке, похожей по описанию.

– Да, а шо? – спросила та.

– Мне нужно с вами поговорить.

– Некогда мне говорить, – ответила девушка, сильно гэкая. – Знаете сколько работы?

– Я вам компенсирую то время, которое вы на меня потратите, – сказала Наташа.

– Шо? – уставилась на нее Инна.

– Блин! Заплачу тебе! – гаркнула Наташа. Тупость девушки раздражала, пришлось вспомнить Чуму.

– Так бы и сказали сразу, чого крычать.

Инна смиренно пошла за Наташей и присела за столик в углу.

– Давай, Инна, вспоминай! Пять месяцев назад ты работала в кафе у Алика, да?

– Да, работала, уборщицей.

– В марте там встречались две девушки, очень красивые, с черными длинными волосами. Помнишь?

– Та хиба ж всех запомнишь? Столько людей было!

– Я плачу деньги, чтобы ты вспомнила, – жестко сказала Наташа-Чума.

Инна кивнула и начала думать. Думала она медленно, но старательно. Наташа не мешала ей, боясь нарушить такой мучительный процесс. Наконец Инна до чего-то додумалась.

– Тю! Як я могла забыть. Точно! Помню! – обрадовалась она собственной сообразительности. – Красивые девчонки. К нам такие не заходят. Как из телевизора прямо. Одеты так здорово, сразу видно, богатые, – с завистью сказала она. – Я на посетителей никогда не смотрю, а от этих не могла глаз отвести. Я их потом долго вспоминала.

– Что они делали?

– Сидели и разговаривали.

– О чем?

– Не знаю.

– А что ели?

– Не помню.

– Ты же убирала тарелки, неужели не рассмотрела? – вновь воспользовалась интонациями Чумы Наташа, и результат получила незамедлительно.

– Точно! Пицца была на тарелках, недоеденная.

– Сильно недоеденная? – спросила Наташа.

– Шо?

– Фу ты! Ну сколько они съели? Много?

– Да не. Только откусили немного. А чай выпили весь. Стаканы пустые стояли.

– Долго они сидели?

– Не. Минут пятнадцать, пока не пришла их знакомая.

– Какая знакомая? – насторожилась Наташа.

– Та я ж не знаю. Пришла женщина, такая не русская, может, цыганка. Они поговорили.

– Цыганка? Может, она просто денег просила или погадать предлагала?

– Та не. Они с ней поцеловались. Значит, знакомая.

– Молодец, – похвалила она Инну за наблюдательность. – А потом что?

– Потом посидели и ушли. Сначала цыганка, потом девчата.

– Было ли что-нибудь странное?

– Та вроде не было.

– Когда уходили девушки, как они шли, отдельно или вместе?

– Я не видела, меня на кухню позвали помочь. Я пришла, а их уже нет, наверное, спешили куда-то, даже вещи забыли.

Девушка осеклась.

– Какие вещи? – наклонилась к ней Наташа.

Инна испуганно молчала.

– Давай, говори уже, не молчи.

– Дубленку забыли. Тоненькая такая, красивая страшно.

– Куда ты ее дела? Говори, не бойся!

– Я сначала себе забрала. Только она узкая очень и длинная для меня, я Ольке продала, со мной работает. Я сразу за три месяца за комнату заплатила, столько за нее денег выручила.

– А где еще вещи?

– Какие? – испугалась Инна.

– Девушек было две, значит, и дубленок должно быть две.

– Я не знаю, – неподдельно испугалась Инна. – Больше ничего не было. Только у одной была дубленка. Другая в шубе была.

– В какой?

– Не знаю. Наверно, в норковой. Черная такая, как волосы у девчат.

– Молодец, Инна, – похвалила ее Наташа, – запиши телефон, по которому с тобой можно связаться.

– Зачем? – снова испугалась официантка.

– Не бойся, вдруг нужно будет что-то уточнить, я тебе позвоню. Вот, держи – заработала.

Наташа протянула ей пятьсот рублей. Инна искренне обрадовалась и дала телефон хозяйки, у которой проживала.

По дороге домой Наташа вновь позвонила сиделке, та оказалась дома.

Голос у Антонины Дмитриевны был мягкий, ласковый – профессиональный.

Наташа попросила ее припомнить, какие лекарства принимала Токарева.

Сиделка ненадолго замолчала, потом неожиданно резко сказала:

– Дрянь!

– Что-о-о? – изумилась Наташа.

– Настоящая дрянь! – повторила сиделка. – Понимаю, нехорошо обсуждать клиентов, но эта Токарева была такой редкой дрянью, что прямо удержаться не могу.

– Что вы имеете в виду? – спросила Наташа.

– Подлая она! – продолжала сиделка.

– Но почему?

– Да не нужна была там сиделка, не болела она. Верней, поначалу вроде кашляла, температурила, горло болело. Через неделю все прошло, а она продолжала симулировать.

– Но зачем?

– А кто ее знает. Может, на мужа давила, может, просто захотелось поваляться.

– Она могла и так валяться, зачем сказываться больной?

– Может, ей нравилось, что при ней прислуга, вроде меня, принеси-подай. Когда я ее спросила, зачем она меня держит при себе, если не болеет, она зашипела, как змея: «Не твое дело, тебе платят, вот и служи, а если кому скажешь, заявлю, что ты у меня кошелек стибрила и кольцо с бриллиантом». Я и молчала. А эта деваха лежала, ничего не делала и издевалась надо мной. Придумывала разные поручения, лишь бы я без работы не сидела.

– А лекарства она принимала?

– В первую неделю принимала, потом нет. Она здоровая была как лошадь. Зачем лошади лекарства?

– А когда она ушла, вас рядом не было?

– Ей позвонили, она показала рукой на дверь, мол, вали отсюда. Я и вышла. Услышала только: «Что ты можешь мне предложить, у меня и так все есть?» – Это она говорила тому, кто звонил.

– Что это могло значить, как вы думаете? – спросила Наташа, хотя догадывалась о чем речь.

– Не знаю, но тогда я подумала: «Вот еще кого-то шантажирует». Мне почему-то так показалось.

– А что было потом?

– Я была в другой комнате, очень злилась на нее. Когда зашла, ее уже не было. То, что я рассказала, вам, наверное, не очень понятно. Но поверьте, я многих больных повидала, а такая стерва у меня была впервые.

Так исчезло последнее отличие между сестрами.

«Правильно говорит Илья: на все вопросы, есть ответы», – подумала Наташа.

Все, на сегодня расследование окончено, решила она. Завтра поеду в Химки узнать у Бориса Алексеевича, как он объясняет пропажу дочери.

Она уже подходила к дому Сергея, когда позвонил Алексей.

– Наташа, с этим чаем действительно что-то не в порядке. Заедешь ко мне или по телефону объяснить?

– Лучше по телефону. Сегодня я уже не смогу, очень устала.

– Хорошо, слушай! Несколько компонентов, содержащихся в этом чае, достаточно редкие. Травы с такими свойствами в России не растут. Верней, растут, но содержащиеся в них дубильные вещества имеются лишь в малых дозах. Например, крапива, кора дуба. В желудке и мочевом пузыре у девушки такая доза этих веществ, которая имеет лишь трава белазза. Растет она в Мексике и в некоторых районах Афганистана. Ее используют в медицине и при изготовлении изделий из кожи.

– Если у девушки была высокая свертываемость крови, то эта трава повысила ее еще больше. Кровь загустела настолько, что образовался тромб, который перекрыл доступ крови к жизненно важному органу, в данном случае к сердцу.

– Но почему в протоколе вскрытия такая причина не указана?

– Потому что я подошел к этой проблеме как биолог, а не медик. Когда-то мне приходилось работать с подобными веществами, мне знакомо их действие. Патологоанатомы констатировали наличие этого вещества в желудке, но могли не знать, как действуют его большие дозы. Я же работал с ним и знаю это.

– Может быть, в России где-то все же растет эта белазза? – спросила Наташа, открывая дверь квартиры.

– В России нет, в Таджикистане, – сказал Алексей.

– Где? – изумленно воскликнула она.

– В Таджикистане, – повторил Алексей.

– Леша, ты не представляешь, что ты сейчас раскопал! Я твоя должница навеки!

На удивленный крик Наташи в прихожую выскочили все трое – Сергей, Женя, Илья и, перебивая друг друга, засыпали ее вопросами.

– Тебя не было целый день, устала? – спросил Сергей.

– Что-то интересное узнала? – выглянул из-за его плеча Илья.

– Наташа, все в порядке? – с тревогой смотрела на нее Женя.

Наташа приложила палец к губам. Все замолчали.

– За целый день, где я только не была. Устала очень, решила, что все на сегодня, но то, что узнала сейчас, меняет мое решение. Появился новый подозреваемый, очень вероятно, что он нам многое объяснит, поэтому сейчас же едем в Химки. Илья, ты на машине?

– Да. Я к твоим услугам.

– Помощь нужна? – спросил Сергей.

– Думаю, нет, побудь с Женей.

– Я тебя никуда не отпущу, пока ты не поешь, – сказал Сергей.

Наташа только сейчас поняла, как она голодна. Но покачала головой:

– Если я сейчас поем, то не смогу никуда ехать.

– Выпей хотя бы стакан чая и съешь немного курицы…

Наташа наскоро перекусила.

В Химках они были почти в девять вечера. Дверь открыла Джамиля. Бориса не было дома.

– Мы к вам. – сказала Наташа. – Нужно поговорить.

Джамиля вроде бы не удивилась и пригласила войти. Наташа сразу же перешла к делу.

– Нам известна роль, которую вы сыграли в деле двух сестер. У нас достаточно фактов, указывающих на вашу причастность к смерти одной из них, поэтому давайте не будем терять время. Расскажите, как все произошло.

– Я давно хотела все рассказать. Только номер телефона вы оставили Борису, а я не знаю, как ему объяснить, зачем он мне нужен. Я все расскажу. Только прошу вас, не говорите ничего ему, он сейчас у приятеля, скоро вернется.

– Посмотрим.

– Так вот, когда Борис женился на мне, Валере было полтора года. Я очень полюбила девочку, и она ко мне хорошо относилась. До тех пор, пока кто-то в военном городке не рассказал, что я ей не родная. Не знаю почему, но с тех пор она меня возненавидела. Как будто я была виновата в том, что ее мама умерла. Она была неплохой девочкой. Но чем старше становилась, тем неуправляемей делалась. С ней стало тяжело. Отца она еще хоть как-то уважала, а меня ни в грош не ставила. Когда Борис не слышал, грубила, могла сказать: «Заткнись, не твое дело, отвали». Мне было очень обидно. Аллах свидетель, я всю душу в нее вложила, всю любовь свою. Когда появилась Лена, Лера все равно что с ума сошла. Завидовала ей очень. Еще Борис подливал масла в огонь, сравнивая сестер. Отец ужас как любил ее, не замечал ни ее грубости, ни наглости. Я не могла о ней ничего плохого говорить, он злился, считал, что плохо о ней отзываюсь, потому что она не моя дочь. Я и молчала. Пришло время, когда ее наглость зашла слишком далеко. Это когда она влезла в Ленину семью. Я говорила Борису, что так нельзя поступать, что Бог этого не простит. Он поначалу и слушать не хотел, а потом уже и сам видел, что ошибся, но изменить ничего не мог. Лера никого не хотела слушать. В общем, однажды Лена пришла к нам и умоляла помочь ей, просила как-то повлиять на сестру. Борис не очень хорошо с ней поговорил. Сказал, что она сама виновата, нечего было оставлять Леру вместо себя. Лена плакала, признавала, что виновата, и очень просила помочь. Борис, может, и хотел бы, да поздно было. Я вышла ее проводить и попросила прийти на следующий день, когда Бориса не будет дома. Мы придумали план, как вернуть Лене семью. Было решено, что она договорится с сестрой о встрече в кафе недалеко от вокзала. Я приеду на электричке и попробую еще раз поговорить с ней. Если это не поможет, Лена должна будет отвлечь сестру, увести ее ненадолго, а я налью в Лерину чашку чай, от которого она вскоре уснет, я уеду обратно домой. Нужно было быстро обернуться, чтобы Борис не заметил моего отсутствия. Когда Лера уснет, Лена привезет ее на машине сюда, к отцу.

В последнее время противостояние между сестрами было не шуточное. Лера, ссылаясь на плохое самочувствие, вообще перестала выходить из дома, так как Лена сказала ей, что займет свое место, когда той не будет дома. Тогда Лена пообещала заплатить двести тысяч долларов, если Лера оставит ее семью. Лера согласилась встретиться в кафе. Она плохо водила машину, но проехать надо было совсем немного, недалеко от дома ее ждала Лена, чтобы сменить сестру за рулем. Когда я пришла в кафе у вокзала, они уже ждали меня. Я просила, умоляла Леру отдать то, что ей не принадлежит, но, похоже, она растеряла остатки совести. Мои слова ее только смешили. А когда она узнала, что деньги поступят лишь через несколько недель, ужасно разозлилась. Начала ругаться, что мы ее «зря выдернули и притащили в эту дыру», что разговаривать будет тогда, когда будут деньги. Лена дала ей номер счета, чтобы Лера сама могла узнать поступили ли деньги. Лера отшвырнула его. Пришлось перейти ко второй части плана. Лена попросила сестру:

– Что-то мне нехорошо, отведи меня в туалет.

Лера сказала:

– Мила пусть отведет, она теперь твоя нянька.

Лена продолжала:

– Что-то меня мутит.

– С чего бы это? – спросила Лера.

– Кажется, я беременна, – ответила Лена.

– Да, интересно от кого? – удивилась сестра.

– Пойдем, расскажу.

Лера клюнула на приманку, они вышли. Я налила чай в ее стакан, дождалась, когда девочки вернулись, простилась и ушла. Что было дальше, не знаю, но что-то пошло не так. Я виню себя, что не проследила за ними. Но мне нужно было торопиться домой. Кто ж знал, что так все обернется?

– А какая трава была в чае?

– Сонная трава. Она растет у меня на родине.

– И может быть вредной?

– Да нет, что вы! У нас ее даже детям дают, когда они плохо спят. Старики принимают. От нее человек быстро успокаивается, засыпает, и потом голова не болит, не то что от снотворных лекарств. Я всегда ею пользуюсь, когда у меня бессонница.

– А где вы ее берете? – спросил Илья.

– Иногда из дома присылают, иногда покупаю на рынке у таджиков.

– Как она называется?

– Мы ее называем «иранка».

– Вы уверены, что она безобидна?

– Да, абсолютно.

– А ведь девушка умерла как раз из-за этой травы. Она повышает свертываемость крови. У девушки образовался тромб, и наступила смерть, – сказала Наташа.

– Этого не может быть! У нас действительно есть трава, которую дают при сильных кровотечениях, после плохих родов, например. Но она совсем другая, хоть и очень похожая.

– А можно посмотреть вашу «иранку».

– Сейчас принесу.

Джамиля пошла на кухню и вскоре вернулась с небольшим пакетиком.

– Вот, смотрите, ничего особенного.

Илья открыл пакет, достал траву, потер в руках, понюхал.

– Пахнет, как помидоры.

– Что? – переспросила Джамиля.

– Я говорю, запах травы напоминает запах помидор.

– Дайте!

Джамиля выхватила пакет, тоже растерла и понюхала травку, потом села в кресло и сказала что-то по-таджикски.

Илья и Наташа с удивлением смотрели на нее.

– Меня обманули, – повторила Джамиля по-русски. – Это не «иранка», не сонная трава. Очень похожа, но не она. Запах другой. Меня обманули! Мои земляки меня обманули! Значит, это я убила ее? Я убила!

Она горько заплакала.

– Стоп! – остановила ее Наташа. – Кого убила? Вы знаете, кто погиб?

Джамиля притихла.

– Наверное, Валерию.

– Но ведь точно неизвестно!

– Да, неизвестно… Я уже ничего не знаю! Как мне теперь жить? Как мне жить, зная, что это я ее убила! Я не хотела! Я ведь не хотела!

Она опять зарыдала. В это время стукнула входная дверь.

– Борис! – испуганно воскликнула Джамиля, быстро вытерла слезы и с мольбой посмотрела на гостей. Наташа и Илья кивнули, давая понять, что не выдадут ее.

– О, у нас гости, – сказал Борис. Он был сильно пьян. – Чем обязаны на ночь глядя? Еще кого-нибудь нашли?

Наташа рассвирепела.

– Да, нашли. Нашли отца, который трусит признать свою дочь! Какое бы имя она ни носила, она ведь ваша дочь! Почему вы ни разу не позвонили и не узнали, как она живет.

– Оставьте меня в покое, – закричал Борис. – Моя доченька умерла! Умерла! Понимаете? Я тоже не хочу жить! Не могу, не могу так больше!

У него началась пьяная истерика. Джамиля выбежала на кухню, вернулась со стаканом воды и плеснула ее в лицо мужу. Тот вздрогнул и замолчал.

– Ты что, Мила? Как посмела?

Он был ужасно удивлен, видимо, раньше Джамиля не допускала таких вольностей.

– Перестань, – сказала она твердо. Он послушался, только тихо пробормотал:

– Если б вы знали, как тяжело жить с такой болью…

– Я знаю, – сказала Наташа, а Илья встал, подошел к нему и представился:

– Илья Петрович. Адвокат. Я хочу узнать, заявили ли вы в милицию о пропаже дочери.

– Нет! Она ведь умерла!

– Еще необходимо выяснить, кто умер, – спокойно продолжал Илья. – Хоронили Елену, а куда делась Валерия, придется как-то объяснить. Человек не может исчезнуть просто так. Чем позже вы заявите в милицию, тем сложнее будет доказать свою непричастность к ее пропаже. Вы станете первым подозреваемым в этом деле. Не забывайте, прошло уже почти полгода, ее отсутствие в конце концов вызовет подозрение у окружающих.

– Но ведь одна из них жива, вы нашли ее…

«А-а, испугался и признал ее, червь», – подумала Наташа.

– У нее нет документов, подтверждающих личность, – продолжал Илья.

– У нас есть все Лерочкины документы, даже паспорт. Можете отдать этой девушке… То есть моей дочери.

– Хорошо, несите, так мы официально вернем ее.

Джамиля принесла пакет с документами.

– Мы забираем все, – сказал Илья. Борис молча кивнул.

Джамиля проводила их до машины.

– Спасибо вам, что ничего не сказали Борису. И хорошо, что взяли документы, они пригодятся той из сестер, которая выжила.

Она развернулась и быстро ушла.

Наташа была в восторге от ловкости Ильи.

– Ну ты и жук! Как все виртуозно провернул!

– А что делать! Я хочу жениться на Женечке, а без документов это невозможно. Мне нужно торопиться, пока она не вспомнила своего Андрея.

– Ты невозможный ревнивец! А еще говорят, что немцы хладнокровны.

– Я немец наполовину. Моя мама русская, я от нее унаследовал это «прекрасное» качество.

Прошла неделя. Тайна сестер оставалась не раскрытой. На семейном совете решили оставить все как есть, ведь теперь у Жени были документы, она обрела официальный статус.

 

Эпилог

В один из дней Илья пришел особенно нарядный и принес цветы. Потом они с Женей уединились. Через десять минут девушка выбежала и принялась целовать Наташу и Сергея.

– Илюша сделал мне предложение! Мы поженимся! – радовалась она.

– Вот Илюха! Опередил меня, – сказал Сергей, – взял и сделал предложение, а я все не решаюсь.

– Я что, тебе не нравлюсь? – пошутила Наташа.

– Очень нравишься, просто я у тебя робкий, – ответил Сергей.

– Видимо, мне самой придется заняться этим вопросом, – засмеялась девушка.

– Возьмись, Наташечка, а то я до пенсии не решусь, – взмолился Сергей.

– Все, решено! Сегодня празднуем помолвку Ильи и Жени, а завтра я тебе предлагаю руку и сердце, – успокоила его Наташа.

Вдруг Женя замерла на месте.

Все бросились к ней.

– Что, что случилось?

– Сейчас, подождите, – остановила она друзей, – мне нужно присесть.

Она села и показала жестом не подходить к ней. Прошло немного времени. Женя встала, вышла в комнату. Оттуда зазвучал чистый, прекрасный голос. Друзья переглянулись. Женя включила магнитофон? Зачем? Они поспешили в комнату. Магнитофон не был включен, пела Женя, по ее щекам текли слезы, но она улыбалась счастливой улыбкой.

– Слава Богу! – прошептала Наташа. – Она нашла себя.

К Лене вернулся слух, голос, а также память. Психиатр был прав: сильный стресс – радость из-за помолвки – помог ей всё вспомнить.

Она рассказала, как договорилась встретиться с Лерой, пообещав заплатить ей. Это было на Ленинском проспекте, рядом с домом Андрея, куда на машине приехала Лера. Затем Лена села за руль и они отправились к площади трех вокзалов. Она объяснила сестре, что нужен свидетель их разговора, и для этого она пригласила Джамилю. Когда пришла Мила, Лена передала сестре бумагу с номером счета и свой паспорт и сказала, что, как только деньги придут на счет, Лера сможет их получить по ее документам. Но Валерия не хотела ждать, она отшвырнула номер счета и паспорт, велев отвезти ее обратно. Лена положила бумагу с номером счета в карман джинсов, а паспорт в карман пальто. Джамиля умоляла дочь поехать с ней домой на электричке. Такая перспектива Леру просто взбесила, стало понятно, что договориться с ней по-доброму не удастся. Тогда Лена дала знак Джамиле, а сама увела сестру в туалет. Лера действительно выпила отвар, и ей стало плохо. Сестра дотащила ее до машины, усадила на заднее сиденье, а рядом с ней положила свое новое пальто. Лена уже хотела сесть за руль, но вспомнила, что ключи в пальто. Вернулась, достала их и тут заметила, что Валерия не спит, что она мертва. Лена выронила ключи и пошла звать на помощь. Она плохо помнила сколько прошла, прохожие не встречались, или она их не замечала, так как едва держалась на ногах. Потом Лена потеряла сознание, а позже и память. Наверное, сказались напряжение и переживания последних месяцев, плюс потрясение от смерти сестры.

…К выздоровевшей Лене приехала бабушка. Они придумали немного мудреную историю, скрывающую, как все было на самом деле, но старушка была так рада видеть Лену живой, что не вникала в детали. Только спросила:

– А Андрей знает, что ты жива?

– Скоро узнает, ты пока не говори ему ничего, – попросила девушка.

Позже Наташа рассказала Лене о том, как преобразилась Иветта, что она вышла замуж за Андрея и как хорошо относится к Юлечке. Илья страшно волновался, как Лена воспримет это известие, ведь воспоминания о муже могли оживить в ней прежние чувства. Но Лена лишь обрадовалась за подругу:

– Я давно замечала, что Андрей нравился Иветте, думаю, с ней ему будет лучше, я не буду мешать. Только вот Юля, как быть с ней? Я люблю девочку, привязалась к ней с первых же дней. Неужели я никогда ее не увижу? Нужно признаться во всем Андрею, пусть все будет честно, надеюсь, теперь, когда он счастлив, он простит меня. Не хочу начинать новую жизнь с вранья.

Все её поддержали. Только Илья все же поглядывал на Лену с опаской.

Наташа договорилась о встрече, ей следовало подготовить Андрея. Илья подвез её и Лену к дому на Ленинском. Наташа поднялась первой, а Лена осталась в машине. Илья сидел молча, постукивая пальцами по рулю. Девушка накрыла его руку своей ладошкой:

– Всё будет хорошо, вот увидишь, – сказала она, – если бы не эта история, я бы не смогла полюбить тебя.

Илья оттаял и поцеловал её.

Позвонила Наташа и попросила Лену подняться. В квартире её встретили настороженные Иветта и Андрей.

– Я рад, что ты жива, – искренне сказал Андрей, – но что теперь делать?

– Спасибо, Андрей. Прости меня за всё!

– Уже простил, видишь, я теперь с Иветтой.

– Да, я знаю, уверена, вы будете счастливы.

Иветта подошла к Лене, обняла её:

– Хорошо, что ты нашлась.

– Ты такая красавица, – с чувством сказала Лена. – Давайте оставим всё как есть, разрешите мне лишь иногда видеться с Юлечкой, если она еще меня не забыла.

– Нет, она помнит, думает, что ты уехала петь за границу, – сказала Иветта. – Она уже привыкла называть меня мамой, но и тебя она также называет. Кажется, ее не удивляет, что у нее две мамы.

– Даже три, – попробовал пошутить Андрей, он явно нервничал. – Тебя теперь зовут Валерия? – спросил он.

– Да, я буду жить под ее именем, хотя Илья сказал, что поменять имя несложно.

– Если ты еще будешь выступать, лучше вернуть прежнее, чтоб не было проблем с документами, иначе за рубеж не сможешь выехать.

– Я пока не решила, буду ли петь, мне нужно время, чтоб прийти в себя. А ты будешь моим продюсером? – обратилась она к Иветте.

– Могу рекомендовать тебе кого-нибудь из своих коллег, любой будет счастлив с тобой работать.

– Я бы хотела с тобой, – сказала Лена, потом покосилась на Андрея: – Ты не разрешаешь ей?

– Нет, я просто не могу, – вступилась за мужа Иветта, – и долго не смогу, у нас с Андрюшей будет ребенок.

Кажется, это известие было новостью и для Андрея – сначала он оторопел, потом с чувством обнял жену:

– Иветточка, милая моя, как хорошо. Юля будет так рада.

– Лен, – сказал он, – приходи, когда захочешь, видишь, как всё повернулось, нарочно не придумаешь, думаю, у тебя тоже все будет хорошо. Прости, если был не прав.

– И ты меня. Поздравляю вас!

Девушки поспешили оставить будущих родителей. Иветта показала жестом, что позвонит ей.

– Иветта, как нарочно, приберегла сюрприз – лучшего момента и не придумаешь, – прокомментировала Наташа произошедшее, – просто спасла нас.

– Она заслужила свое счастье.

– Так же как и мы….