1. 1467 год. Дижон — столица Бургундского государства.

По дороге, ведущей к северным воротам города Дижон, пролегающей между живописными зелёными лугами, скакала небольшая кавалькада из восьми всадников. Во главе небольшого отряда на прекрасном вороном коне ехал рыцарь в полном вооружении с непокрытой головой. Его доспехи из блестящей полированной стали, работы знаменитых на всю Европу миланских мастеров-оружейников, сверкали в лучах яркого весеннего солнца, золотая графская корона на нагруднике и герб на щите говорили о знатном происхождении и рыцарском достоинстве владельца. Сопровождавшие рыцаря два офицера были одеты в стальные кирасы и каски с перьями, один из них, исполняюший роль оруженосца ехал с копьём и шлемом рыцаря, трое солдат из отряда Понтарлье были в роли охраны, одежда остальных двух спутников свидетельствовала о их роли слуг.

Судя по покрытыми пылью латам рыцаря и одежд его спутников можно было предположить что они проделали неблизкий путь, добираясь до столицы Бургундии. Неделю назад в армию графа Карла де Шароле, находившуюся в Голландии, прибыл посланец от герцога Филиппа Доброго, который передал письма от отца Карлу Смелому. Преданный человек старого герцога передал письмо от Филиппа Доброго молодому графу Анри де Понтарлье, незаметно проникнув в его палатку. Анри был удивлён предосторожностями Клода, тайком пробравшегося в его палатку поздно вечером. Граф знал Клода не один год, как одного из самых верных слуг его государя.

— Слава Богу, меня никто не видел, — сообщил Клод графу, поздоровавшись с ним, — прветствую тебя, благородный граф Анри.

— Клод, что случилось и к чему такие предосторожности? — удивлённо спросил Анри, сидевший на походном стуле и вставая навстречу Клоду.

— Увы, дорогой граф. Мне, почти старику, пришлось преодолеть такой утомительный и долгий путь не ради того, чтобы Вас поприветствовать и справиться о Вашем здоровье, а чтобы сообщить повеление нашего государя — Филиппа Доб— рого. Да хранит его, господь. Мне порой казалось, что я не смогу добраться до лагеря и рассыплюсь в прах по дороге. Она так утомительна, а ещё предстоит проделать обратный путь.

— Клод, объясните, в чем дело. — попросил Анри.

— Герцог тяжело болен и послал меня за Вами. Он желает, чтобы Вы прибыли в Дижон как можно скорее. Герцог велел мне передать Вам, граф, чтобы Вы ни в коем случае не сообщали никому, что Вас вызывает наш государь, а придумали благовидный предлог, чтобы покинуть армию. Хорошо ещё, что в лагере нет этого противного Кампобассо, подозрительности которого я бы не смог избежать. А наследник не очень любопытен и мне удалось отговориться шуткой, якобы меня прислал его отец в виде подкреплений. Он захохотал и отпустил меня с миром. Так понравилась ему моя шутка. Правда он не замедлил надо мной поиздеваться, спросив, какое я оружие предпочитаю и пообещал мне вручить двуручный меч.

— Ничего не понимаю, — помрачнел де Понтарлье.

— Дорогой граф, герцог Филипп не стал бы специально меня посылать с письмом для Вас, если бы все было так просто, а передал бы Вам письмо с обычной почтой. Впрочем, я не могу ничего более обсуждать, государь Вам все объяснит сам. И ради Бога, будьте осторожны. Когда направитесь в Дижон, возьмите с собой обязательно охрану. И берегитесь графа Николо Кампобассо. Он сейчас находится в Дижоне. Постарайтесь с ним не встречаться, — предупредил графа Клод и добавил со вздохом, — если получиться.

— Клод. Прошу Вас, присядьте и расскажите мне все, что Вы знаете, — попросил Анри и спохватившись, предложил старому слуге вина.

— Спасибо, милый Анри, — поблагодарил Клод, взяв в руки кубок с вином. — Мне много нельзя, а пара глотков будет в самый раз. Помните, Анри, как я воспитывал Вас и учил послушанию. А Вы все время наровили убежать от меня, — внезапно Клод хитро подмигнул графу. Небезизвестная Вам особа передаёт наилучшие пожелания и ждёт Вас. Граф покраснел. Небезызвестной особой была дочь Карла Смелого, внучка герцога Бургундии, Филиппа Доброго. Маргарита, с которой он вместе воспитывался при герцогском дворе. Анри уже в семнадцать лет поступил на военную службу, а Маргрита продолжала играть в куклы под присмотром кучи нянек и воспитательниц. Маргарите было всего десять лет и она была на десять лет младше молодого графа Анри де Понтарлье, когда они поняли, что их неумолимо влечёт друг к другу. Это чувство было их первой любовью, пусть детской, юношеской, но любовью…

— Возьмите, — Клод протянул Анри небоьшой листок бумаги. — Это письмо герцога.

Развернув листок, де Понтарлье узнал почерк своего государя, Филиппа Доброго, и понял по почерку, как трудно далась старому правителю Бургундии всего одна строчка письма:

«Дорогой Анри, жду тебя в Дижоне.»

— Рассказывайте, Клод, я жду, — полуприказным тоном сказал граф.

— Сожгите письмо, — посоветовал старый слуга. — Что рассказывать, Вы и сами, наверное о многом догадываетесь. Грядут перемены, дорогой граф, и это не за горами. Золотая эпоха правления Филиппа Доброго, правящего без малого половину столетия, заканчивается. Врачи предрекли герцогу смерть в этом году и ничего нельзя сделать, чтобы продлить его дни пребывания на этой грешной земле ради блага Бургундии. Да хранит его, Господь, — Клод перекрестился. — Его герцогство достигло наивысшего расцвета и благополучия, забыло опустошения от войн и не стоит это все терять.

— На что ты намекаешь? — хмурясь, спросил Анри, сжигая письмо. — Не говори загадками. Почему все потерять? Будь добр изъясниться, — попросил граф слугу.

— Я и так сказал слишком много, — покачал головой Клод, ставя кубок на столик.

— Ты все узнаешь из разговора с герцогом. А мне пора идти, я очень устал от поездки, а завтра надо возвращаться обратно. Через несколько дней обратись с просьбой об отпуске и получи его, во что бы то ни стало.

— Постараюсь, — задумчиво протянул граф.

— Прощайте, граф, и да хранит Вас, Господь, — старый слуга выскользнул из палатки.

После ухода Клода, Анри лёг спать, и долго не мог уснуть, вспоминая рассказ Клода, а когда сон, наконец, пересилил его разум, ему приснилась прекрасная Маргарита, дочь Карла Смелого…

Отряд графа Анри де Понтарлье, состоящий из тысячи человек, входил в состав корпуса благородного графа де Кревкера, одного из главных военачальников бургундской армии, который с частью корпуса стоял под стенами Льежа и отсутствовал в главном лагере. Отпустить молодого графа в Дижон мог только командующий армией — Карл Валуа, граф де Шароле, сын Филиппа Доброго и наследник герцогской короны. Анри был вынужден обратиться с просьбой об отпуске к графу Карлу, что он и сделал через два дня, как и советовал старый слуга Клод. Причиной отпуска служили семейные дела.

Командующий бургундской армией сидел в своей походной палатке и предавался веселью. На столе перед Карлом стоял большой кубок с вином. По покрасневшему лицу будущего правителя Бургундского герцогства было очевидно, что он осушил уже не один кубок и пребывал в благодушном настрое— нии. Рядом с кубком лежали распечатанные письма, присланные Смелому из столицы. Одно из писем было обильно залито вином.

Возможно какое-то из писем развеселило графа де Шароле, может быть это было письмом его юной дочери, либо письмом, одной из многочисленных любовниц графа, кто знает. Карл посмотрел помутневшим взором на графа Анри де Понтарлье.

— Зачем тебе отпуск, Анри? — удивился граф де Шароле, выслушав речь начальника отряда. — Мы скоро закончим эту кампанию по усмирению голландских провинций и самое большее через недели три, от силы месяц, будем веселиться в Дижоне.

— Необходимо уладить семейные дела, — уклончиво ответил Анри, ожидавший вспышки гнева графа, который мог быть разозлён его просьбой об отпуске во время военной компании. Благодушие Карла легко могло смениться приступом гнева. Но опасения молодого человека были напрасны. Карл пребывал в прекрасном расположении духа, подкреплённого винными парами. Карл собирался жениться в третий раз на Маргарите Йоркской, сестре английского короля Эдуарда IV, с которым он вёл оживлённую переписку по этому поводу.

— Какие это у тебя семейные дела? Может задумал жениться? — вопрошал Карл. — Давай рассказывай.

— Пока не знаю, посмотрим, — отвечал де Понтарлье, которому сам Карл подсказал причину для отпуска. — Возможно, но надо сначала решить с приданным. Для этого я и прошу Вас дать мне короткий отпуск.

— Кто же твоя избранница? Уж не баронесса де Мариньи? Помню как она на тебя заглядывалась на новогоднем балу, — захохотал Карл. — Ты ведь не собирался жениться, насколько я знаю. Неужели совратил красавицу? Ничего, её отец только обрадуется. Девчонке уже восемьнадцать, пора и замуж. А ты видный жених и богатый. Старый Мариньи успел промотать половину своего состояния и будет рад спихнуть дочку.

Анри покраснел. Нерыцарские намёки Смелого его смутили и он не знал что ответить. Он вспомнил худенькую и бледную дочку барона Жанну, с востроносым личиком, которую отец мечтал поскорее выдать замуж. Но женихи обходили дом барона стороной в поисках более симпатичных и состоятельных невест.

— Ну ладно, — смилостивился Карл. — Отпущу тебя на неделю. Командование отрядом сдашь своему капитану.

— Благодарю Вас.

— Папаше Мариньи передавай наилучшие пожелания, — снова захохотал своим громоподобным смехом Карл.

Поклонившись Смелому, Анри вышел из палатки командующего бургундской армией и поспешил к себе, чтобы быстрее собраться и уехать, пока Карл не передумал.

На следующее утро молодой граф выехал в Дижон…

Весна наложила отпечаток на лицо молодого воина. Он весело смотрел на окружающий его мир, улыбаясь встречным всадникам и заглядываясь на молоденьких крестьянок, спешащих в город на рынок. Задержавшись на несколько минут у крепостных ворот, дав разъяснения страже, отряд въехал в город.

Молодой человек с интересом посматривал по сторонам, то удивлённо вскидывая брови, то удовлетворённо улыбаясь. Со стороны казалось, что рыцарь сравнивает перемены, произошедшие в облике города с момента его последнего посещения Дижона.

Молодой человек послал воздушный поцелуй красивой горожанке, выглянувшей из окна второго этажа, чтобы вытряхнуть покрывало. Молодая женщина забыв о покрывале, стала кокетливо смотреть на молодого красивого рыцаря, который продолжал посылать ей воздушные поцелуи, весело улыбаясь. Их было наметившееся знакомство, было прервано появлением в соседнем окне пожилого мужчины, которого рыцарь принял сначала за отца и кивнул ему головой, но он прикрикнув на молодую женщину, велел ей заняться делом, а не глазеть по сторонам, а сам одарил молодого красавца взглядом, полным открытой зависти и неприязни, говоривший о его жалкой участи старого мужа. Красивая жена старого башмачника бросила полный нежности и надежды взгляд на юношу, перед тем, как захлопнуть окно. Рыцарь рассмеялся ревности старого ревнивца.

Навстречу шли несколько молодых монашек во главе с абатиссой, очевидно, направляющиеся в монастырь Шанмоль, известный украшавшими портал статуями Клауса Слютера. Граф из озорства не замедлил подмигнуть одной из них, заставив юную послушницу покраснеть, и почтительно поклонился старой абатиссе, заметевшей его фривольное поведение и погрозившй ему пальцем, а затем перекрестившейся на купол собора Сен-Биння.

Многие обращали внимание на молодого рыцаря. На вид ему можно было дать не более двадцати лет, и хотя он, очевидно, не достиг ещё полного расцвета сил, но не смотря на это, рыцарь был высок ростом и статен не по годам. Его длинные, чёрные, вьющиеся волосы ниспадали на плечи, умные, серые со стальным отливом глаза смотрели живо и весело, говоря о незаурядности молодого человека. Черты лица отличались правильностью, были очень приятны и выразительны — тонкий прямой нос,свежие губы, открывающие в весёлой улыбке два ряда ровных зубов, белых как жемчуг. Его взгляд был открытый и прямой, говоря о благородстве молодого человека.

Он любовался Дижоном — столицей Бургундского государства, простирающегося от Северного моря до Савойского герцогства. Город был славен своей архитектурой, являлся не только сосредоточением утончённой придворно-рыцарской позднеготической художественной культуры, но и очагом передового франко-голландского искусства. Герцоги Бургундии были могущественны и очень богаты ; они пригласили в Дижон многих лучших голландских мастеров. Дворец герцогов был украшен росписями Жана Малуэля, Анри Бельшаза, Мельхиора Брудерлам. Вообщем, Дижон рацветал и каждый год в его облике появлялось что-то новое.

Проехав церковь Сен-Филибер, отряд остановился перед двухэтажным особняком в готическом стиле. Один из слуг помог рыцарю слезть с лошади, и вся свита спешилась. Граф вернулся в своё родовое гнездо, которое пустовало почти год.

Анри хотел было пройти в раскрытые слугой ворота особняка, как его внезапно окликнули. Голос показался графу знакомым.

— Граф Анри, какими судьбами?

Граф Анри де Понтарлье обернулся и увидел графа Николо Кампобассо, итальянца по происхождению, одного из любимцев Карла Смелого, сына герцога Филиппа Доброго. Анри не долюбливал Кампобассо. Его чёрные, как маслины, глаза всегда хитро бегали, от речей веяло лживостью. Итальянец набирал силу в свите Карла, графа де Шароле — наследника бургундского герцога.

— Здраствуйте, Кампобассо, — ответил Анри, — я приехал по семейным делам.

— Карл Вас отпустил? — удивлённо спросил Кампобассо. — Во время военной кампании? Наверно у Вас были веские причины?

— Граф, я приехал решить свои проблемы. Командующий меня отпустил на неделю. Кампания в голландских провинциях скоро будет закончена и армия вернётся в Бургундию. Прошу меня извинить, я — с дороги, очень устал — произнёс Понтарлье, входя в ворота особняка. Итальянец проводил его злобным взглядом.

Кампобассо был выскочкой, сумевший подольститься к наследнику бургундской герцогской короны Карлу Смелому, пока ещё носящему титул графа де Шароле. Путём плетения интриг, он стремился занять как можно более высокий пост в свите Карла Смелого, несмотря на своё итальянское происхождение. Основные главные должности при дворе правящего герцога Филиппа Доброго занимали бургундцы, истинные сыны своей земли, тогда, как иностранцы, в основном наёмники, не могли рассчитывать на занятие важных постов.

Единственное преимущество Николо Кампобассо перед ними, было в его графском титуле, который хоть и не был подкреплён земельными владениями. Но титул, есть титул, и он выгодно отличал итальянского кондотьера от других наёмников, но несмотря на это, он все равно в глазах коренных бургундцев, таких как графы де Кревкер, Д' Эмберкур и де Понтарлье считался чужеземцем, не достойным важных должностей. Кампобассо лез из кожи, чтобы доказать обратное всеми возможными способами. Поэтому он не любил, скорее ненавидел молодого графа Анри де Понтарлье, который по рождению был одним из самых знатных дворян герцогства и к которому особенно благоволил герцог Филипп Добрый и отмечал его сын Карл Смелый. В храбром и честном бургундском графе Кампобассо видел соперника, стоящего у него на пути, в то время как сам Анри об этом и не догадывался.

— Что то здесь не так. Интересно, какие могут быть семейные дела и Понтарлье? — размышлял итальянец удаляясь от особняка графа. — Ведь семьи у него нет, он — сирота. Черт возьми. Я кажется догадался. Его вызвал старый герцог. Все при дворе знают, что покойный отец Анри был самым близким и преданным другом Филиппа Доброго, и герцог воспитывал Анри после его смерти как собственного сына, доверяя ему многие свои помыслы. Надо проследить за молодым графом де Понтарлье. Он попытался меня провести, — со злорадством подумал Кампобассо, — но у него ничего не вышло, я выясню, за чем ты приехал в Дижон, благородный граф де Понтарлье.

 

2. Май 1467 год.Бургундия. Тайна Филиппа Доброго.

В своём дворце в Дижоне — столице Бургундского государства, Филипп III Валуа, герцог Бургундии по прозвищу «Добрый», с нетерпением ожидал прибытия графа Анри де Понтарлье, за которым он послал верного слугу Клода в Голландию. Герцог был тяжело болен и чувствовал приближение смерти.

Один из офицеров Анри уже сообщил герцогу о приезде графа, который незамедлительно прибудет во дворец, приведя сябя в порядок после утомительной дороги.

Лёжа в постели он предался воспоминаниям и раздумьям, давая оценку всем своим свершениям и поступкам.

Путём золота, войн и искуссной дипломатии он присоединил к Бургундии герцогство Брабант, княжество Эно, Фландрию, всю Голландию, все провинции, называющиеся «Нижгими землями». Он вспомнил как его войска захватили Орлеанскую Деву — Жанну Д' Арк при осаде Компьена. Это было 37 лет назад. Тогда он был союзником анлийского короля Генриха VI. Лицо молодой девушки, возглавившей борьбу французского народа против англичан и бургундцев он запомнил навсегда. Сколько в ней было отваги и храбрости. Её последняя схватка произошла с отрядом графа Шарля де Понтарлье, его друга и соратника, который и пленил Орлеанскую Деву. Английский король попросил герцога выдать ему Жанну. Он не мог тогда ему отказать, являясь его союзником, и отдал молодую пленницу в руки англичан, отдавая себе отчёт, какая её ждёт участь. Но политика есть политика. Ему тогда был очень нужен такой союзник для расширения своих владений и ослабления власти французского короля. Перед выдачей пленницы англичанам, герцог захотел самолично с ней переговорить, чтобы понять силу её духа, так его удивившего. Он так и не смог понять, кем она была на самом деле, посланницей Бога или сумашедшей, возможно, присутствовало и то и другое. Англичане казнили Жанну, сожжя её на костре. Ах, как это было давно.

Когда дела англичан ухудшились, он, Филипп Добрый, перешёл на сторону Карла VII и заключил в 1435 году мир в Аррасе, получив Пикардию, графство Вермандуа и ряд крепостей по реке Сомма, в обмен на признание Карла VII законным государем Франции, значительно расширив территорию герцогства. Он не воевал с англичанами, храня нейтралитет, которого было вполне достаточно для французского короля.

Женив сына в следующем году на сестре английского короля Эдуарда IV, Маргарите Йоркской, он получит поддержку Англии, но возможно, он уже не увидит этой свадьбы, скрепляющей союз двух держав.

Но все это уже было в прошлом или будет в будущем. Его интересовали сейчас совсем другие заботы: на престол Бургундии должен был взойти после его смерти сын Карл, граф де Шароле, обладавший вспыльчивым характером и необузданной яростью. Как он будет править? Не пойдёт ли все прахом после его смерти? Не погибнет ли его государство, которое он создал и лелеял, постоянно расширяя его територрию.

Карл был главой Лиги Всеобщего Блага, которая была яростным противником политики объединения Франции, проводимой королём Людовиком XI.

Если он, Филипп Бургундский, умел ладить с королём Франции, номинально являясь его вассалом, а на самом деле был правителем отдельного государства, и его государство находилось в состоянии мира с Францией со времён окончания Столетней войны и продолжало расширять свои границы и богатеть, то что будет дальше, как поведёт себя с королём Карл. Армия Бургундии сильна, сторонники Лиги, и прежде всего герцог Бретонский, сильны и могущественны, и тоже обладают значительными силами, но и король Франции Людовик XI имеет постоянное хорошо вооружённое войско, не уступающее силам Лиги. С Францией воевать нельзя…

Молодого графа охрана беспрепятственно пропустила во дворец герцога. Офицер стражи, имевший инструкции, повёл Анри к покоям Филиппа Доброго и передал его в руки постельничего старого герцога.

— Рад видеть Вас, благородный граф Анри, приветствовал поклоном де Понтарлье Жером.

— Герцог справлялся о Вашем прибытии и ждёт Вас.

— Здраствуйте, Жером. Как здоровье нашего государя?

— Герцог сильно болен, да продлит Бог его дни. Он не спит, проходите, граф.

Ход мыслей старого герцога прервал звук открываемой двери опочивальни.

Высокий молодой интересный мужчина с лицом воина приблизился к кровати и остановился в шагах пяти.

— Монсеньор, я прибыл.

— Подойди ближе, сядь рядом, — тихо произнёс Филипп Добрый, — хорошо что ты успел, Анри.

Высокого мужчину звали Анри, он был графом де Понтарлье. Он выполнил указание своего государя.

— Анри, я предчувствую ужасное, — начал герцог, — как только меня не станет, Карл развяжетвойну, в которой Бургундия погибнет. Этого нельзя допустить, — герцог не стал спрашивать, как добрался Анри до Дижона и как его здоровье, что объяснялось сильным волнение и обеспокоенностью Филиппа Доброго.

Ни герцог, ни тем более граф Анри не подозревали, что их разговор подслушивается кем-то другим. Они не знали, что искустно вышитый испанский гобелен над кроватью герцога, скрывает отверстие в стене, сделанное для подслушивания. Это отверстие было сделано по приказу сына герцога Карла, который недолюбливал и недоверял своему отцу из-за его доброго нрава. Ухо, прислонённое к отверстию, слышало весь разговор, происходящий в спальне герцога.

— Государь, Карл готовится к войне с королём, и рано или поздно, но она будет. Сейчас он усмиряет Льеж и скоро вернётся, — сказал граф де Понтарлье, — Вы ещё поправитесь, государь.

— Ты же сам знаешь что это неправда, — произнёс герцог, — Я позвал тебя не ради обсуж дения моей кончины, а хочу доверить тебе тайну. Я уже не могу командовать бургундской армией, все её военачальники — преданные ему люди, которые только делают вид, что подчиняются моим приказам, не считая, что у меня просто не хватает хдоровья взять в руки меч. Карл уже давно не слушает моих советов и глух к голосу бларазумия, ведя страну к краху. Надо не истреблять трудолюбивое население голландских провинций, а наоборот, дать им ещё больше привилегий в торговле, которая обогатит казну. Карл не может понять, что военный режим не может держаться вечно, и надо управлять не только мечом, а ещё и умом.

Человек в соседней со спальней комнатой весь обратился в слух.

— Когда Бургундия будет разорена, да, да, и не возражай мне, а это неизбежно случится после правления моего сына, придётся заново восстанавливать страну, а на это нужны деньги, много денег, очень много золота, — тихо говорил Филипп Добрый. — Подай мне воды, Анри.

Граф Анри взял со столика бокал и налил в него немного воды, затем приподнял голову герцога и приложил бокал к его губам. Герцог сделал несколько глотков и обессиленно откинулся на подушки.

— Слушай же, у меня осталось совсем мало времени и сил, — герцог говорил все тише.

— Я укрыл много золота и драгоценностей в одном месте, это послужит восстанов— лению страны. Ты передашь этот клад моему внуку, когда он родиться, может правнуку, который не будет так подвержен влиянию своего деда, чем сын Карла Смелого. Если этого не произойдёт до твоей смерти, то ты должен будешь передать тайну своим потомкам, чтобы они отдали мои сокровища правителю Бургундии. Помни, эти сокровища должны пойти только на благо Бургундии, которая, я уверен будет процветать. Я не отдам их безрассудному Карлу, на них он немедленно развяжет войну и погубит Бургундию.Это золото нужно для поддержания подданых, подкупа противников.

— Я понял Вас, Монсеньор, — произнёс граф Анри, Вы даже на смертном одре думаете о величии Бургундии. Вы — великий герцог Бургундии, я преклоняюсь перед Вами.

— Молчи и слушай, Анри. Карл затопит страну кровью, и сам же в ней и захлебнётся. А ты должен исполнить моё повеление, ради меня, Бургундии, и Марии, дочери Карла, которую ты очень любишь, — дыхание старого герцога прерывалось.

— Я все выполню, Государь, — вздохнул граф, — клянусь.

— Вытащи у меня из-под подушки кожаный кошель.

Граф повиновался. Очень аккуратно, стараясь не причинить боль старику, Анри вытащил кошель из-под подушкис гербом Бургундии и вопросительно посмотрел на герцога.

— Там ключ от моего кабинета, — пояснил герцог. В моем кабинете на задней стенке секретера есть чёрный сучок в левом нижнем углу, нажмёшь его и откроется тайник, — голос герцога слабел, — там ты найдёшь две стальные пластины, одна карта местности где укрыт клад, вторая — ключ к карте. Сторона пластины — пять тысяч шагов высокого мужчины, такого как ты. Клад будет нетрудно найти. Он закопан на глубине человеческого роста и скрыт под каменной плитой, почти как могила, — слабо улыбнулся старый герцог. — Хотя, так и есть. Из тех, кто прятал клад никого нет в живых. Остался я один, но ждать уже не долго. Наклонись ко мне, я скажу тебе заветное слово к ключу.

Губы старика прошептали на ухо графу Анри какую-то фразу, которую не смог услышать полностью человек в соседней комнате. До него долетел лишь обрывок фразы когда герцог закашлявшись повысил голос: «… год». Ты все поймёшь когда увидишь пластины. А теперь иди, оставь меня, я очень устал, иди… И помни о клятве.

— Государь, я клянусь, я выполню Вашу волю.

— Иди, — тихо прошептал Филипп Добрый, — и главное — помни год.

Граф поклонился, поцеловал руку герцога, лежащую поверх одеяла, и только повернулся, чтобы уйти, как услышал какой-то подозрительный шум за стенкой. Откинув полу гобелена, он понял все, увидев небольшое отверстие.

— Нас подслушивали, Государь.

— Тем более не теряй времени, бери пластины и беги, беги из Бургундии, спасайся от Карла, беги, — прошептал одними губами старый герцог, — я уже не смогу тебя защитить. Долг, клятва…помни.

Граф Анри вышел из спальни Филиппа Доброго и быстро зашагал на верхний этаж дворца, где находился рабочий кабинет герцога. Стражники, стоящие в карауле, недоуменно переглянулись. Не обращая ни накого внимания, рассеянно кивая на приветствия придворных, хорошо знавших графа, он приближался к дверям кабинета. Войдя в кабинет, он подошёл к секретеру, и обойдя его нагнулся к задней стенке, ища сучок в левом нижнем углу. Занятый поисками, он не услышал подкрадывающиеся шаги. А вот и чёрный сучок. Граф нажал на него, приведя в действие потаённый механизм, и из стенки секретера выехал небольшой ящичек. Он увидел две пластины, о которых говорил герцог. Взяв их в руки, он стал подниматься с колен, как что-то пронзило его правый бок, причинив ему нестерпимую боль. Обернувшись, он увидел зверский оскал Николо Кампобассо, стоящего с окровавленным кинжалом в руке.

Превозмогая боль, граф Анри кинулся на Кампобассо. Выбив кинжал из руки своего врага, он в него вцепился. Анри пытался задушить Николо, зажав пластины в одной руке. Кампобассо в свою очередь вцепился одной рукой в пластины, а другой стал разжимать душившую его руку Анри. Силы изменяли Анри, кровь из раны капала на ковёр, и тогда он закричал изо всех сил, стараясь привлечь внимание стражи. Кампобассо кулаком ударил Анри в грудь и тот упал на ковёр. Одна из пластин выпала из руки Понтарлье и отлетела к графу Кампобассо. Анри пытался подняться и увидел как его враг схватил пластину. В кабинет ворвались стражники, Николо выбежал, граф Анри, зажимая рану рукой, оттолкнув охрану, вышел из кабинета, приказав подать его коня.

Он оглянулся в поисках сбежавшего Кампобассо, но не увидел его. Видимо он сбежал по боковой винтовой лестнице, искуссно скрытой витражами. Дворец был построен с пожеланиями будущего герцога Карла, который приказал архитекторам сделать несколько тайных выходов из дворца. Охрана дворца молча проводила графа, зажавшего рану рукой, в полном недоумении, но не решаясь задавать вопросы.

К графу подбежали трое офицеров из его свиты. — Вы ранены, что случилось?

— Быстро седлайте коней, мы уезжаем, — сказал граф, морщась от боли, — все вопросы потом.

Вокруг начала собираться толпа придворных, пытающихся выяснить причину шума.

— Это дуэль, его хотел убить любовник, это заговор — делались различные предположения.

Не обращая внимание на собравшихся, Анри вышел из дворца, с помощью пажа сел на коня и пустил его вскачь.

Отъехав от дворца, он спешился и попросил перевязать его рану. Рана на его счастье оказалась не слишком глубокой, хоть и сильно кровоточила. Продезинфицировав рану коньяком из походной фляги, притороченной к седлу, перевязав рукавом рубахи и сделав несколько больших глотков коньяка, Анри почувствовал себя гораздо лучше.

— Друзья мои, — обратился он к своим офицерам и пажу. — Благодарю Вас за службу мне и не могу более удерживать вас подле меня. У меня другое назначение. Возьмите вот этот кошель полный золота, и простите меня. Мне жаль с Вами расставаться, друзья. Я еду в свой замок Понтарлье, ну а затем одному господу известно что меня ждёт. Я ухожу со службы герцогу. Не спрашивайте меня ни о чем, — предостерёг он вопросы офицеров. Карлу я служить не намерен. Вы вольны в своих действиях. Можете вернуться в армию и продолжать службу Карлу. Прощайте.

Анри пожал руки офицерам…

Он не стал говорить офицерам своего отряда, чтобы они скрывали его намерения. Карл Смелый умел развязывать языки и Анри не хотел причинять страдания офицерам и навлекать на них гнев Карла, которые честно служили под его командованием.

Вскочив на коня он поскакал в свой родовой замок сделать приготовления к дальней дороге. Он уже принял решение — он оправится в земли Тевтонского Ордена…

Анри знал, что Николо Кампобассо уже мчиться в ставку Карла Смелого и у него остаётся совсем мало времени, чтобы покинуть пределы Бургундии. Разумеется он мог найти защиту и покровительство у французского короля Людовика XI, но это противоречило его чести. Он не мог поступить на службу к королю которого презирал и который являлся врагом его страны.

В землях Тевтонского Ордена он найдёт то, что ему нужно — надёжное убежище и достойных покровителей. Многие рыцари Европы стекались в Мальборк — столицу ордена, крупнейшую неприступную крепость в Европе. Орден постоянно находился в состоянии войны со своими соседями — Литвой и Польшой и был рад притоку военной силы.

На следующий день после прибытия в свой замок, Анри, взяв с собой семейные драгоценности и деньги, рано утром выехал в полном рыцарском вооружении за ворота замка. Домочадцам и слугам он сказал, что вернётся после окончания войны в Нидерландах. Немного отъехав от замка, он остановил коня и поднял забрало шлема.Он долго смотрел на свой родовой замок, где он родился и провёл детские годы, стараясь запечатлеть его навсегда в своей памяти, затем тронул коня…

* * *

Анри не ошибался в своих предположениях, что ненавистный им Николо Кампобассо мчиться со скоростью стрелы в ставку командующего бургунской армии.Однако хитрый итальянец совсем не горел желанием поделиться со своим господином Карлом узнанной тайной клада Филиппа Доброго. Приехав в ставку он немедленно попросил уедиенции у Смелого.

— Этого не может быть, Николо, — восклицал Карл расхаживая по шатру взад-вперёд. — Зачем было нужно Анри напасть на тебя.

— Мой государь, — спросите лучше об этом у самого Анри, если он вернётся в лагерь.

— Что значат твои слова, Кампобассо. Как это если вернётся? Эй, часовой, — позвал граф де Шароле стражника у входа в палатку и когда тот вошёл, приказал: «Немедленно вызвать ко мне графа Анри де Понтарлье.»

— Он поносил Вас, мой государь, — подливал масла в огонь льстивый итальянец, зная вспыльчивый нрав Карла. — И сказал, что не собирается Вам более служить. Он всячески оскорблял Ваше имя.

— Он должен был быть сегодня утром в лагере, — задумываясь сказал будущий герцог. — Сейчас мы все выясним.

В шатёр вошёл один из офицеров отряда Анри, сопровождавший молодого графа в поездке в Дижон. Он поклонился Карлу и стал в ожидании его приказаний.

— Где граф Анри? — взревел Смелый. — Ты с ним ездил в Дижон, отвечай, почему он не вернулся!

— Граф отпустил нас обратно в армию, сказав, что он уходит с военной службы.

— Как уходит с военной службы? — на лице наследника бургундского престола было написано крайнее изумление. — Он командир отряда. Я не разрешал ему оставить военную службу, мы ведём военные действия, — брызгал слюной Карл. Немедленно послать за ним. Я накажу его перед всей армией. Где он? — глаза Смелого горели огнём бешенства.

— Он отправился в свой замок, — сообщил офицер.

— Мой государь, позвольте мне съездить за графом и привезти его в лагерь, — обратился к Карлу Кампобассо. — Если он не удрал ещё к королю Людовику, — добавил кондотьер, подкидывая Карлу новую версию исчезновения графа Анри де Понтарлье, чтобы разжечь новый огонь гнева Карла Смелого, ненавидящего французского короля лютой ненавистью.

Хитрый итальянец намеренно называл Карла своим государем, несмотря на то, что тот был пока ещё наследником бургундской короны и носил титул графа де Шароле. Он знал, что граф Карл ждёт не дождётся того времени, когда его чело украсит герцогская корона.

— Езжай немедленно, мой верный Николо, и привези его в цепях, этого предателя. Он наверное хочет податься к королю Людовику, прельстившись его золотом. Перекрыть границы, — продолжал бушевать Карл Смелый, поверив словам подлого Кампобассо.

Кампобассо не застал Анри де Понтарлье в его родовом замке. От злости итальянец поджёг замок. На границах тоже не видели молодого графа Анри. Он просто исчез…

* * *

Третий по счёту, «великий» бургундский герцог Филипп де Валуа, по прозвищу «Добрый», немного оправился от тяжёлой болезни и совершил своё последнее путешествие в славный город Брюгге, который фактически являлся второй столицей герцогства, где и скончался в июне, предоставив своему сыну Карлу полноту власти…

 

3. Наши дни. Москва. Алексей Ставров.

Алексей смотрел через увеличительное стекло на стальную пластину, лежащую на его письменном столе. Изображение на пластине являлось по-видимому праобразом карты.

— Вот эта борозда, извивающаяся как змея, возможно — река или ручей, — вслух думал он, — а вот это видимо крепость или замок, — подумал он о выпуклой башне на пластине. Но что означает этот крест?

Додумать ему не дали. В дверь позвонили. Алексей подошёл к двери, посмотрел в глазок, и открыл дверь.

— Здорово, Леха, — весело приветствовал его стоящий на пороге бывший одноклассник Александр Смычков, или просто — Шура.

— Привет, Шура, проходи, — сказал Алексей, — раздевайся, будешь кофе или чай.

— А покрепче у тебя ничего нет? — рассмеялся довольный своей остротой Смычков.

— Так будешь или нет, — строго сказал Алексей и посмотрел на Шуру.

— Ладно, не кипятись, чай так чай.

Они выпили чай, поболтали о разных пустяках, вспомнив школьные годы. Вскоре Шура засобирался домой и будучи уже на пороге, вдруг остановился и спросил Алексея:

— Слушай, а ты узнал что-нибудь о пластине.

— Пока ещё нет, вот завтра схожу к своему учителю — профессору Горскому, покажу ему.

— Смотри не потеряй пластину, бабулька моя говорила, что она имеет огромную ценность, хотя, что ценного в железке, чай не золото. А то уже другие интересуются…

Ставров пропустил последнюю фразу своего одноклассника между ушей, не обратив на неё ни малейшего внимания.

Алексей сдержал слово, данное Шуре и на следующий день нанёс визит профессору истории Горскому Е.А. — своему любимому преподавателю в университете. Профессор считался по праву одним из лучших знатоков геральдики.

— Евгений Анатольевич, к Вам Алексей Ставров, — пропищал в динамике селектора тоненький голосок секретаря профессора.

— Скажи, пусть заходит, — ответил Горский.

— Здраствуйте, профессор, — раздался с порога голос Алексея, — разрешите?

— Заходи, заходи, садись, — сказал профессор, — расскажи, зачем пожаловал, только не говори, что соскучился и пришёл просто проведать своего бывшего старого учителя, — хитро улыбнулся Евгений Анатольевичя, — ни за что не поверю.

— Извините меня, Евгений Анатольевич, что так долго Вас не навещал, я совсем Вас не забыл, — промямлил Алексей и густо покраснел.

— Ну ладно, чего уж там, понимаю, дело молодое, — пошутил профессор, — никто не забыт и ничто не забыто, — добавил он. — Ладно, говори, а то у меня лекция через час, буду учить балбесов истории, как тебя в недалёком прошлом.

— Я пришёл посоветоваться по-поводу одной интересной вещицы, — извлёк из спортивной сумки пластину Алексей. — Моих знаний не хватает.

Профессор взял в руки квадратную стальную пластину и стал её внимательно рассматривать, затем вдруг быстрым движением схватил с края стола лупу и сосредоточился на обратней стороне пластины, стал очевидным его интерес к этой загадочной пластине.

— Так, так, это герб Бургундии — лев, — произнёс профессор, — но не совсем точное изображение. Почему он показан в лучах восходящего солнца? — размышлял Евгений Анатольевич, а хзатем подозвал Ставрова, — смотри.

— Герцогская корона, лев — атрибуты герба герцогов Бургундии, — повторил профессор, продолжая, — по всей видимости это карта какой-либо местности, все на это указывает. Башня — замок или крепость, крест — возможно, церковь или часовня, но может быть и могила или кладбище, а вот эти выпуклости — скорее холмы или невысокие горы, борозды — реки или ручьи, этот неправильный круг — полагаю, озеро, а вот эти изображения, напоминающие острие копья или стрелы — могут быть изображением леса или рощи, но судя по тому, что их довольно много, это все-таки лес. Интересная пластина, — сказал профессор и спросил Ставрова, — откуда она у тебя, Алексей?

Ставров рассказал Горскому о своём однокласснике Александре СмычКове, который дал ему эту пластину, о том, что две недели назад умерла старушКа Елизавета — бабушка Шуры, передав пластину внуку перед смертью со словами, что она хранит важную тайну.

— Ясно, что ничего не ясно. Хорошо, Алексей, извини меня, мне надо собираться на лекцию. Если ты можешь её оставить мне на несколько дней, я поразмышляю и сделаю экспертизу состава пластину у моего друга — химика, может что-то и проясниться. Хотя многое и непонятно, но весьма интересно.

— Спасибо, Евгений Анатольевич, я зайду к Вам через три дня, — пообещал Алексей, прощаясь с профессором.

 

4. 1475 год. Карл Смелый. Начало конца.

Бургундия готовилась к празднованию Рождества Христова, до которого осталось всего несколько дней. Трое суток назад вернулся из Лотарингии герцог Карл Смелый. В сентябре он ввёл свои войска в Лотарингию, изгнав герцога Рене II, полностью оккупировав герцогство, ряд крепостей которого были переданы Карлу ещё в 1473 году.

Карл Валуа, герцог Бургундский, по прозвищу «Смелый», правивший в герцогстве уже шесть лет и являющийся его полновластным хозяином, прибыл в свою столицу Дижон для празднования Рождества, оставив большю часть своей армии на зимних квартирах в Лотарингии.

Карл сидел в кресле перед огромным камином, в котором потрескивали поленья дров, вытянув ноги, и предавался раздумьям. Отблески пламени камина играли на огромных витражах большой залы Женаппского дворца — резиденции бургундских герцогов. Время от времени он прикладывался к кубку с красным вином. Его герцогская мантия из горностаевых шкурок валялась на полу, корона лежала на столе среди блюд со снедью. Герцог уже достаточно выпил, празднуя с приближёнными победу над Лотарингией, вернее её захват, но с упорством быка продолжал подливать в кубок вина. Временами его лицо озарялось светом от пламени камина, и если бы его придворные видели бы его лицо, то они бы застыли от страха, уподобясь безмолвным колоннам залы. Глаза Карла метали молнии, зубы скрежетали, он что-то бессвязно бормотал сквозь стиснутые зубы.

— Подлый Комин, предатель. Разве не я дал тебе все, что ты желал. Ты был моим любимым советником, камергером, я осыпал тебя милостями и золотом, поверял свои тайны. Но нет, ты продал меня, своего благодетеля, прельстившись посулами и звоном золота этого подлого, вероломного Людовика, который называет меня своим братом и кузеном. Какой лицемер. Мне тебя очень не хватает, Комин, твоих мудрых советов, ах, как жаль, что ты променял своего благородного господина на эту хитрую и лживую лисицу. Ну и черт с тобой.

«Битая башка», как называл в порыве гнева Филиппа де Комина, Карл Смелый, стал, наряду с Оливье Лэ Деном по проэвищу «Оливье-дьявол»,одним из ближайших советников и любимцев французского короля Людвика XI, нелицеприятно отзываясь о Карле в своих мемуарах.

— Опять начинают поднимать голову эти тупоумные фламандские бюргеры. Хотят новых привилегий и свобод, вот вам, — герцог показал куда-то в сторону кукиш и вновь потянулся к кубку.

— Они забыли, как упивались и захлёбывались своей кровью, ах, льежцы, льежцы,неужели вы забыли битву при Сен-Троне, а 1468 год?, когда я вырезал полгорода. Дураки, идиоты. Ну что ж, пеняйте на себя, коварный Людовик не спасёт вас от моего гнева.Он хорошо получил при Монлери.

Отхлебнув вина из кубка, Карл направил мысли в другую сторону.

— Надо послать войска на подмогу герцогу Савойскому. Как он мог допустить, чтобы эти тупые швейцарские пастухи и крестьяне захватили Во и Нижнее Вале? Ну ничего, я проучу это стадо глупых баранов и навсегда отобью у них охоту нападать на моих союзников.

Год назад, 13-го ноября 1474 года произошло сражение при Херикорте между бургундским корпусом и швейцарской армией вместе с австрийцами и эльзасцами. Это сражение ознаменовало собой начало Бургундских войн. В то время как Карл Смелый находился со своим главными силами на Нижнем Рейне, союзники выступили с войском около 18000 человек для осады Херикорта. С севера на помощь осаждённым шёл бургундский корпус подкрепления, численность которого не превышала 10000 человек. Союзные войска выступили на встречу и после непродолжительно боя бургундцы отступили и обратились в бегство. Бернцы довольные первой победой, сообщили французскому королю Людовику XI, что на поле сражения насчитано 1617 убитых бургундцев. Это поражение привело герцога в неописуюмую ярость, хотя на самом деле потере бургудского корпуса были в несколько раз меньшими. Карл Смелый был сильно занят Лоарингией и на Нижнем Рейне, чтобы обратить пристальное внимание на швейцарцев, которые тем временем не бездействовали, совершая поход за походом и опустошая приграничные бургундские земли и Ваадт — область герцога Савойского. Жители тихого местечка на Нейенбургском озере — Штеффис были вырезаны все до одного, за оказанное сопротивление. Гарнизон замка был сброшен с башни в пропасть. Фрайбургцы ограбили оставшихся в живых женщин и детей до нитки. Бернцы предпринимали совместно с фрайбургцами грабительские походы для захвата укреплённых пунктов на Юрских перевалах. И вот теперь герцог развязал себе руки с Лотарингией и германскими землями и был готов взяться за швейцарцев.

Лотарингский герцог, Рене II, в расчёт не принимался: что могут сделать его малочисленные войска против двадцатитысячной бургундской армии.

— Созвать Генеральные Штаты. Пусть соберут денег на войну со швейцарскими кантонами. Фламандцы не обеднеют, это их дело отыскать деньги. Пусть только попробуют не найти, не то задавлю налогами и пошлинами. Но как вероломен мой кузен, мой брат Людовик, — лицо герцога перекосила гримаса ненависти, — Он же знает, что я постоянно враждую со швейцарскими кантонами, и заключить с ними «вечный мир», за моей спиной, даже не предупредив меня. Он мечтает завладеть моей страной, Бургундией, но боится открыто выступить против меня, ещё бы, бургундская армия не уступает армии короля. Как он подл: все время сеет смуту в моих Нидерландах, хочет выкупить обратно крепости на Сомме, данные в залог ещё моему отцу, блаженной памяти Филиппу Доброму, но этому не бывать, клянусь святым Георгием Бургундским.

— Что со мной происходит? — сказал Карл вслух. — Господи, помоги мне. Правитель Бургундии стал замечать, что его постоянно стали обуревать мысли о прошлом, чего раньше за за ним не наблюдалось. Вот и сейчас он зачем то вспомнил графа Анри де Понтарлье, который был начальником отряда в его армии и которого он видел последний раз восемь лет назад. До герцога дошли слухи о нем, что Анри состоит на службе Тевтонского ордена, правда он о них быстро забыл и не вспоминал графа более пяти лет.

— К чему это. Что это за знак?

Размышления герцога были прерваны крадущимися шагами. Карл повернул голову.

— Кто здесь? — грозно спросил он.

— Государь, это я, — ответила тень и потрясла погремушкой.

— Лэ Глорье, что у тебя припасено нового из твоих острот чтобы развеселить меня.

— Пришёл пожелать темнй ночи, но чело твоё темнее ночи.

— Как прикажешь тебя понять? — удивлённо спросил Карл.

— Ваша светлость, Вы сильно много думаете, так можно и с ума сойти.

—Что ты мелешь, дурак! — вспылил Карл, — не тебе думать, глупцу.

— Лучше я промолчу, — заключил шут, — умный дурака не понимает.

— Пошёл вон! — заревел герцог. — Позови ко мне де Кревкера.

Шут помчался к двери вприпрыжку, потрясая своей погремушкой и ещё больше раздражая Карла, который от злости запустил в него кубком, от которого Лэ Глорье лихо увернулся и захлопнул дверь залы.

…В залу вошёл Филипп де Кревкер, граф де Кондэ, один из главных военачальников бургундской армии, чьё имя гремело в войсках. На графе был камзол из темновишневого бархата, на котором тускло блестел знак ордена Золотого Руна. На расшитом золотом поясе висел кинжал в украшенных серебром ножнах. Лицо графа было сурово, он не одобрял поведения герцога, который вызвал его в столь позднее время, но несмотря на все своё недовольство, граф не замедлил явиться на вызов своего государя.

— Государь, — произнёс граф, почтительно поклонившсь, — Вы меня звали?

— Присядь, Кревкер, — произнёс Карл, гнев которого немного улёгся, после ухода шута и принятого вина. Герцог смотрел в умные глаза графа, на его мужественное лицо воина, раздумывая с вопросом. Наконец он решился.

— Дней через двадцать выступаем в поход. Готова ли наша армия?

— Ваша светлость, армия готова, но…

— Никаких но, — перебил де Кревкера Карл Смелый, — выступаем против этих швейцарских свиней.

— Государь, Ваша светлость, подумайте, что вы делаете! Лучше заключить с ними соглашение, мир. Швейцарцы — грозная сила, их поддерживает король Людовик, — попытался возразить де Кревкер.

— Кревкер, замолчи! — воскликнул герцог, разгневанный словами графа, который посмел ему возразить — Как ты можешь так говорить о каком-то сброде свинопасов, Кревкер, ты — мой главный военачальник, мой советник.

— Именно потому, государь, я прошу Вас, заклинаю, не нападать на кантоны, — бесстрашо ответил граф де Кревкер, — Бургундия будет втянута в конфликт с Францией. Король только и ждёт ослабления Бургундии, чтобы вцепиться в неё своими когтями и прибрать к рукам. Ваш шурин, король Англии, Эдуард IV, нам не поможет, он занят своими междуусобицами. Наш союзник, герцог Савойский, уже получил хорошую оплеуху от швейцарцев, на его помощь не придётся рассчитывать, наоборот, он ждёт поддержки от Вас.Войско швейцарских кантонов многочисленное, хоть и не так хорошо вооружённое как бургундское. Но они храбры и решительны. У них нет рыцарей, но их пехота одна из лучших в Европе, к тому же они будут сражаться за свою землю и дома.

— Кревкер, я удивляюсь тебе, — с удивлением воскликнул Карл Смелый. — Ты боишься швейцарцев? Голландцы то же сражались за свою землю и дома, ну и что. Они мои подданные. Их восстания против моей власти я постоянно подавляю и буду подавлять.

— Вы знаете, государь, что я ничего не боюсь. Но надо смотреть правде в глаза. Это будет не прогулка, а тяжёлая война.Вы, государь не откажетесь от своего плана, но я, как Ваш генерал, обязан Вас предостеречь. Швейцарцы — не голландцы. Те ленивые бюргеры, заботящиеся о пополнениии своего кошелька и развитии торговли, какие из них могут быть воины. Они только умеют восставать против увеличения налогов и урезания их вольностей. Их все устраивает, если их сильно не давят.

Швейцарцы — совсем другое. Они бедные и живут только скотоводством, им терять нечего, и поэтому они будут сражаться до последнего человека. Мы сможем разбить их войско, но покорить их мы вряд ли сумеем. К тому же я получил донесение от лазутчика, что швейцарские кантоны объединились и теперь с ними справиться будет гораздо труднее, чем раньше, когда мы могли разбить кантоны по одиночке. Как известно, король Людовик заключил мир со швейцарскими кантонами и снабдил их деньгами, на которые они могут вооружиться.

— Кревкер, мы разобьём швейцарцев, соединим наши владения и создадим Бургундское королевство. Я вижу это, — упрямство герцога не знало пределов. — Тогда я посмотрю, как себя вести с королём Франции. Я сделаю Бургундию более могущественной чем Франция.

Карл Валуа, по прозвищу «Смелый», герцог Бургундии и Лотарингии, Брабанта и Люксембурга, маркиз Священной Римской Империи, граф Фландрии, Геннегау, Зеландии и княжества Эно, владетель Фрисланда, Салина и Малина, герцог Гельдерна, мечтал создать независимое королевство Бургундию. Он заставил своих историографов порыться в архивах в поисках древних манускриптов того времени и неоднократно их перечитывал. Первое Бургундское королевство возникло ещё в V веке, включающее юго-восточные земли Франции и часть земель, на которых сейчас находятся его враги — швейцарские кантоны. В 843 году Бургундия была разделена между Карлом I, королём Франции и Императором Лотарем. В 879 году образовалось королевство Бургундии на юге и в 888 королевство Бургундия, или Верхняя Бургундия на севере Франции. В 9 веке возникли герцогство Бургундия и Свободное графство Бургундия. В 933 году два королевства были объединены в одно, со столицей Арлем. В 1033 году королевство было аннексировано Императором Священной Римской империи Конрадом II. В 1378 году королевство Бургундия было уступлено Франции и прекратило своё самостоятельное существование.

Бургундское герцогство которым правил Карл Смелый, было частью первого королевства Бургундии и стало принадлежать Франции с 1015 года. До 1361 года оно управлялось домом Капетингов, а после 1363 года Филиппом Смелым и его наследниками, герцогами Бургундскими из династии Валуа.

Герцогская корона давила на Карла Смелого как стальной обруч, постоянно напоминая, что он — вассал французского короля и должен подчиняться своему сюзерену, против чего бунтовала натура Карла и он мечтал сменить свою корону на независимый королевский венец. К наследству отца, Филиппа Доброго, он за семь лет своего правления добавил герцогства Гельдерн и Лотарингию, получил в залог часть Эльзаса от Сигизмунда Тирольского Габсбурга, земли Зундтау, Брейсгау. Но ему было необходимо полностью подчинить Эльзас и Лотарингию с частью французских земель, соединив Бургундию с Нидерландами. Бургундское государство простиралось широкой полосой между территорией французского королевства и землями Священной Римской империи.

Короля Людовика Карл Смелый устрашал своей храбростью до безрассудства, щедростью до полной расточительности, бесстрашием и неукротимостью к своим врагам. Карл очертя голову бросался в самые опасные и авантюрные предприятия, любя опасности и не признавая никаких препятствий, ко всему прочему, герцог был очень упрям и не отступался от задуманного, чего бы это ему не стоило…

— Ваша светлость, а как быть с Вашим сюзником герцогом Савойским? Он просит направить к нему корпус бургундской армии для борьбы со швейцарцами.

— А сколько у него войск, Кревкер?

— Его армия составляет около семи тысяч человек.

— Всего? Он должен иметь гораздо большую армию, — недовольно воскликнул Карл. — Напишу герцогу Луи.

— Вы же знаете его трудности, мой государь. Он не может разобраться в своих отношениях с итальянцами.

— Мы не будем раздроблять наши силы, посылая Савойскому герцогу вспомогательный корпус. Мы обрушимся всей силой нашей армии на швейцарцев и они будут вынуждены осводить захваченные ими его территории. Я потребую от герцога, чтобы он ударил на швейцарцев с юга.

— Мой государь, хочу заметить, что нам вряд ли придётся расситывать на Савойю. Герцог будет рад освобождению своих земель и начнёт усиленно решать свои личные вопросы с итальянским землями, для расширения своих владений. Кроме того у него напряжённые отношения с графом Женевским и епископом, которые никак не могут поделить власть между собой. Женева лакомый кусочек и герцог Савойский от него просто так не откажется.

— Сядь Кревкер и лучше выпей вина, просветли свою голову, — герцог снова потянулся к кубку и осушил его до дна. — Поэтому он и будет с нами сражаться со швейцарцами за этот лакомый кусочек.

— Спасибо, государь, не хочется. Я могу ещё немного потревожить Вас своими рассуждениями?

— Попробуй, Кревкер, — захохотал герцог.

— Мой государь, не торопитесь, надо созвать совет. Если Вы не хотите слушать меня, то прислушайтесь к мнению Д' Эмберкура.

— Какой совет, Кревкер, здесь все решаю я. В начале января подготовить армию к походу на швейцарцев, часть войск перевести в Безансон — вот мой приказ. Или может быть ты поступишь как предатель де Комин и бросишь меня?

— Ваша светлость, — твёрдым как сталь голосом, немного дрожжащим от напряжения, ответил граф де Кревкер, — Я — бургундец, служил верой и правдой Вашему отцу, теперь так же служу Вам. Моя рука привыкла держать меч и карать врагов Бургундии. Я служу одному государю и не ищу милостей и почестей у другого. Армия будет готова к походу.

— Храбрый Кревкер, — сказал Карл, — не обижайся, я тебе верю…

 

5. 1476 год. Швейцария, Берн. Договор.

К крепостным воротам города подъехало пятеро всадников. По одеждам троих из них, можно было судить, что они являются гостями города, основанного в 1191 году и бывшим вольным имперским городом с 1218 года. На эмблеме города, являющегося столицей одноимённого кантона красовался медведь, на которого засмотрелся молодой мужчина, лет двадцати пяти в дорожном камзоле поверх лат.

— Прошу Вас, герцог, — показывая на открытые ворота, сказал один из его сопровождающих.

— Славный город Берн встречает Вас.

Тот к кому он обращался и был молодым мужчиной с умным лицом и подвижными глазами, заинтересовавшийся эмблемой города над аркой ворот.

— Благодарю Вас, Мартин, за оказанную помощь. — отозвался герцог и пришпорив коня, въехал на опущенный деревянный мост через речку Аар, чьи воды с трех сторон омывали город.

Сопровождавшие его два спутника проследовали за ним.

— Что это за строение, — кивнув в сторону строящегося монументального сооружения, спросил молодой человек у Мартина.

— Это возводится здание кафедрального собора, строительство началось более полувека назад, — разьяснил Мартин. — Вас уже ждут в муниципалитете.

— Как? — воскликнул изумлено молодой человек, именуемый герцогом, — мы же договаривались о частной беседе?

— Это так, но решили собраться все представители нашей Федерации, от каждого кантона.

— Я удивляюсь, почему меня не известили об этом? — недовольно обронил молодой мужчина, называемый герцогом.

— Не обижайтесь, Ваша светлость, — ответил его спутник, — может быть это и к лучшему.

— Пусть будет так, — согласился герцог.

В 1291 году три лесных кантона, распологающиеся у озера Люцерн, Ури, Швиз и Унтервальден объединились в конфедерацию, чтобы противостоять агрессии Рудольфа I, императора Священной Римской Империи, покушавшегося на свободы кантонов. В 1351 и 1353 к ним присоединились кантоны Цюрих и Берн, затем Гларус, Зуг. В XV веке в конфедерацию вошли кантоны Фриборг и Солотурн. На встречу с представителями кантонов и прибыл молодой мужчина, герцог Лотарингский, Рене II.

Большая часть его герцогства была захвачена Карлом Смелым, который самовольно присвоил себе титул герцога Лотарингии. Мириться с этим Рене II не собирался, но его собственных сил не хватало, чтобы справиться с могущественным герцогом Бургундии. Поддержку ему могли оказать только швейцарские кантоны, воюющие с Бургундией уже почти два года. На короля Франции рассчитывать не приходилось, земли Лотарингии не граничили с французскими землями, а только с Бургундией и германскими землями, в которых можно было навербовать лишь наёмников. Ни один из германских правителей не имел желания связываться с могущественным герцогом Бургундии.

22 июня швейцарцы нанесли жестокое поражение армии Карла Смелого под Муртеном, но это не остановило герцога, который отказался заключать мир и продолжил войну. По булыжной мостовой кавалькада подъехала к зданию муниципалитета и все спешились. Один из спутников герцога придержал стремя, помогая Рене спешиться. У входа в здание стояли несколько швейцарцев, к которым подошёл Мартин, что-то объясняя. Один из них взглянул на герцога и сделал знак следовать за ним. Пройдя коридором, освещаемый настенными факелами, они очутились в большой зале, где за большим дубовым столом сидели швейцарцы, переговариваясь между собой. Провожающий предложил герцогу присоединиться. Рене сел напротив пожилого швейцарца с окладистой бородой.

— Герцог Лотарингии, Рене, — представил собравшимся молодого мужчину Мартин.

— Герцог без герцогства, — усмехнулся швейцарец, сидевший напротив Рене, заставив покраснеть юного герцога.

— Я прибыл к вам с предложением о заключении договора, между Швейцарской конфедерацией и Лотарингией, — Рене проглотил обидные для него слова швейцарца и обвёл взглядом собравшихся.

— Я Никлаус фон Дисбах, член совета кантона Берна. Это все мои соратники — Представители кантонов Швейцарской конфедерации, — поглаживая бороду сказал Дисбах. — Мы слушаем Ваши предложения.

— Я хочу вернуть свои земли, — начал Рене, — моих сил не хватит для борьбы с Карлом Смелым. Но опираясь на вашу поддержку я смогу победить бургундского герцога.

— А какая нам от этого выгода? — поинтересовался сидевший справа от фон Дисбаха швейцарец, представитель кантона Цюрих, Герхард Цвингель. — Вы хотите с нашей помощью отвоевать свои земли, но это Ваши земли, а не наши. Зачем нам воевать за Лотарингию?

— Да поймите вы наконец, — запальчиво воскликнул молодой лотарингский герцог, — кантоны находятся в состоянии войны с Бургундией. Карл Смелый, несмотря на поражения под Грансоном и Муртеном все ещё является обладателем сильной армии, одной из самых сильных в Европе. Сегодня вы победили, а что будет завтра? Карл не оставит своих надежд покорить швейцарские кантоны, он будет стремиться покорять один кантон за другим. Война будет длиться бесконечно, несмотря даже на помощь, которую вам оказывает французский король. А объединившись вместе, мы дадим отпор Карлу, навсегда отбив у него охоту воевать с нами. Кроме того у вас появиться благодарный сосед в моем лице. Насколько я осведомлён, — добавил к своей пламенной речи Рене, у кантонов есть ещё один серъезный противник на юге — Савойский герцог, союзник герцога Бургундии. После разгрома Карла Смелого, он уже будет не страшен федерации.

— У Вас большая армия? — поинтересовался Цвингель.

— На данный момент я имею пять тысяч человек, но к концу года моя армия будет насчитывать восемь тысяч человек. Мои доверенные люди занимаются набором наёмников в германских землях. Я прошу дать мне возможность навербовать храбрых швейцарских солдат в свою армию. Их услуги будут щедро оплачены.

— Какие будут мнения? — спросил Дисбах у своих соратников. — Будем оказывать поддержку герцогу Лотарингии Рене II?

— Кантон Ури готов оказать помощь, — отозвался представитель этого кантона.

— Кантон Ундервальден поможет, — сообщил средних лет швейцарец со шрамом через все лицо.

— Швиз за поддержку, — выступил представитель лесного кантона.

— Цюрих выделит солдат, — сказал Герхард Цвингель.

— За поддержку Лотарингии, — выступили представители кантонов Гларус, Люцерн, Зуг, Фриборг и Солотурн.

— Берн присоединяется к мнению кантонов Швейцарской конфедерации об оказании военной поддержки и помощи герцогу Лотарингии Рене II, — встал с места Лютер Дрейер. За ним встали все представители кантонов.

— Благодарю вас, — слезы радости наполнили глаза молодого герцога. — Мы будем верными союзниками.

— Уважаемый герцог, — сказал Никлаус фон Дисбах, — мы просим Вас быть нашем гостем и принять участие в праздновании нашего соглашения.

 

6. Наши дни. Москва. Профессор Горский.

Алексей не смог зайти через три дня к профессору Горскому как обещал. Он сильно простудился, температурил, кашлял и был вынужден сидеть дома.

Но старый профессор решил сам навестить своего любимого ученика, вспомнив пословицу — если гора не идёт к… Появлению в своей холостяцкой квартире Евгения Анатольевича, Алексей очень обрадовался.

— Извините меня, профессор, что не смог к Вам зайти, — промямлил Алексей, — заболел.

Он помог профессору раздеться и предложил выпить чая.

— От чая не откажусь, — сказал Горский, — а ты выпей чай с малинкой, очень помогает. На вот возьми баночку, сама Ольга Николаевна приготовила. По себе знаю, когда хандрю, лекарства не принимаю, только все натуральное — малинка, мёд, а нос между прочим надо соком из лука закапывать, — добавил профессор. — Очень помогает.

— Евгений Анатольевич, откуда вы узнали о моей болезни, — удивился Алексей. — Ведь я Вам не звонил.

— Все просто Ватсон, как говорил великий сыщик Шерлок Холмс, — продекламировал профессор Горский, — позвонив в твою школу, разумеется представившись, я выяснил, что ты взял на три дня больничный. Оба дружно рассмеялись.

Выпив чаю, они приступили к беседе. Анализ, сделанный другом профессора, показал, что пластина изготовлена из высококачественной стали, из которой выковывались мечи и кинжалы. Клеймо мастера отсутствует. При более тщательном и внимательном осмотре пластины, профессор по обеим сторонам герцогской короны заметил две небольшие латинские буквы — P и G.

— Так вот, Алексей, эти буквы означают инициалы герцога Бургундии Филиппа Доброго — Ф и Д , — сообщил Горский, — да и анализ состава пластины подтвердил дату изготовления — середина XIV века. Сам понимаешь точно год определить невозможно. Филипп Добрый правил с 1419 года по 1467 год и наследовал своему сыну Карлу Смелому — последнему герцогу Бургундии. Да и вот ещё такой ньюанс, в одном из углов пластины видна римская буква I. Возможно это означает, что это первая пластина и существует вторая, третья, а может быть и ещё несколько. Вот так то. Ты, пожайлуста, порасспроси владельца пластины, может быть у него есть какие-либо данные. — попросил он и добавил, — все это очень интересно, чувствую здесь кроется тайна. Если не возражаешь, пусть пластина побудет пока у меня, я хотел бы ещё кое с кем посоветоваться. А ты как поправишся — сразу ко мне…

Шура Смычков. Двумя днями позже.

Через два дня, победив простуду, Ставров отправился на поиски Смычкова. Он пытался дозвониться до Шуры, но его телефон был все время занят.

Дверь в квартиру, после настойчивого стука Алексея, открыл сам Шура, по внешнему виду которого было видно, что он навеселе. Поздоровавшись, Алексей прошёл в квартиру. После смерти бабушки квартира пришла в запустение и была сильно захламлена. Елизавета Андреевна умудрялась поддерживать в квартире чистоту и уют, несмотря на свои годы и болезнь. Смычков рос без родителей и воспитывался бабушкой — преподавателем Французского языка в школе. Мать свою он не помнил, она бросила его отца когда ему было 2 годика, отец страшно запил и однажды не пришёл домой ночевать. А через два дня он узнал, что отец утонул в Москва-реке, возвращаясь с очередной попойки ночью домой.Тогда Смычкову было всего 5 лет…

Бабушка пыталась как могла воспитывать внука, но её усилий явно не хватало.

Сначала хулиганская компания во дворе, которая едва не привела его на скамью подсудимых, затем учёба в ПТУ, из которого его неоднократно пытались выгнать, и только мольбы и просьбы бабушки спасали его, и вот теперь он работал сантехником в ЖЭКе, куда его же опять пристроила после службы в армии бабушка, упросив своего хорошего давнего знакомого управдома. Все таки армия как-то исправила молодого человека, не в смысле употребления горячительных напитков, Шура продолжал их принимать с постоянной периодичностью, скорее он осознал, что прежнее его поведение, которое он вёл до армии, поможет ему в скором будущем очутиться за решёткой. Он не стал связываться со своими бывшими приятелями, некоторые из которых уже успели поменять местожительства, отправясь в исправительные колонии, а особенно активные и в тюремное заключение. Некоторые, оставшиеся на свободе, его бывшие кореша, обрадовались приходу из армии старого кента, однако своим поведением Смычков их разачаровал, не желая ввязываться в никакие компании. Бабушка, Елизавета Андреевна,была несказанно обрадована таким решением внука и переключилась на борьбу с алкоголем. Она побоялась сдать внука в диспансер на принудительное лечение, боясь, что это может повредить ему в будущем и только тихонько плакала по ночам, уткнувшись в подушку. Видимо отрицательные гены отца передались сыну. Иногда Шуре становилось жаль старушку и он вникал её просьбам, прекращая употребление спиртного, правда ненадолго.Затем все повторялось снова.

— Что у тебя с телефоном, Шура, — спросил Алексей, — я пытался к тебе дозвониться несколько дней.

— Наверное отключили, — спокойно сказал Шура, — скорее всего за неуплату.Выпьеш, — предложил Смычков, наливая в грязную кружку водку из полупустой бутылки.

— Александр, — повысил голос Ставров, — посмотри на кого ты похож, хватит пьянствовать, пришёл по делу.

— Ну нет так нет, говори, — разрешил Шура, — я весь внимание, — и рассмеялся. — Какие дела, что кран сломался или трубы текут. Ну починю, позже.

— Дурень, я действительно по важному делу, — взорвался Алексей и не давая Смычкову опомниться продолжил. — Что ты знаешь об этой пластине, кроме того, что ты уже мне рассказал.

— Ничего, — недоуменно посмотрев на школьного товарища, всегда бывшего таким спокойным, сказал Шура, — только то, что это какая-то важная тайна, ну и год, который меня все время заставляла выучить бабушка.

— Какой год, какая тайна, — закричал Ставров и приказал, — говори немедленно.

— Не кричи, что с тобой Лёша, — ничего не понимая, хлопал глазами Смычков. — Ну год, какой-то, ну чего пристал, не помню сейчас. Ещё говорила, что это много золота. Только откуда ему взяться.

— Вспомни год, вспомни что ещё говорила бабушка, — просящим голосом произнёс Алексей.

— Вот пристал, ну говорила что клад запрятан где-то во Франции, кажись, только ключ у других людей, что пластин якобы две, — сказал Шура и налил себе следующую порцию водки.

— Не пей, — заорал Алексей и выхватил кружку из рук изумлённого Смычкова, — хватит, какой год, вспоминай.

— Все отстань, надоел, — заплетающимся языком вскричал рассерженнай Шура, — уходи, хочу спать.

— Я то уйду, — произнёс уже спокойным голосом Ставров, — но приду завтра. А ты постарайся вспомнить детали и круто развернувшись он зашагал ко входной двери.

Когда дверь закрылась за Алексеем Ставровым, Смычков пьяно усмехнулся и произнёс: «Ну завтра, так завтра».

Они оба не знали, что судьба уже предопределила участь одного из них, и завтра они не встретятся, не встретятся никогда…

 

7. 5 января 1477 года. 1. Битва при Нанси.

Герцог Бургундии Карл Смелый одевал свои доспехи. Молоденький паж держал в руках его шлем с фигурой золотого льва — символом Бургундии.

— Подай шлем, — повернулся к пажу герцог.

Паж кинулся исполнять приказание государя, как вдруг споткнулся и золотой лев упал на ковёр шатра. Все, кто находился в шатре замерли — дурная примета.

— Закрепи льва, недоумок, — заревел Карл Смелый, и добавил уже более тихим голосом, — сегодня будет все решено.

Придворные герцога посмотрели на него с удивлением, им был не понятен его мрачный вид. Обычно перед сражением Карл был весел, но только не сегодня.

Испуганный паж схватил шлем и стал привинчивать на шишак золотую фигурку льва. Когда паж закончил свою работу он протянул шлем герцогу.

Взяв шлем из дрожащих рук пажа, он надел его на голову и круто повернувшись вышел из шатра. За ним последовала его свита.

— Где Кампобассо? — спросил он Д'Эмберкура.

— Не знаю, государь, мы ожидали прибытия его отряда ещё к утру. Он был извещён о сражении. Полагаю, его отряд на подходе, — добавил граф.

Герцог помрачнел, его любимец — итальянский кондотьер граф Николо Кампобассо не прибыл к месту битвы со своим сильным отрядом. Но почему? Наверное он вскоре будет, — подумал Карл и дал команду войскам готовиться к битве. — Его прибытие будет как нельзя кстати.

Его соперник — герцог Лотарингский также ждал этой битвы, чтобы окончательно решить судьбу своего герцогства, часть которого была в руках Карла Смелого. Герцог Лотарингский пошёл на соглашение со швейцарскими кантонами, и те предоставили в его распоряжение войско швейцарцев, ненавидевших герцога Бургундского лютой ненавистью, за то, что он постоянно покушался на их свободу. Но всего этого Карл не знал, не знал что войско швейцарских кантонов готовится к битве с ним, с тем, кого называли Последним Рыцарем Европы, могущественным и непобедимым герцогом Бургундии.

Не знал он, что его любимец Кампобассо предал его, узнав о швейцарцах, и не приведёт свой отряд итальянских стрелков к полю битвы, что он владелец ключа к тайне его отца, которую он подслушал 10 лет назад, сумев похитить одну из пластин в борьбе с Анри де Понтарлье в кабинете герцога Филиппа. Вторая пластина — карта осталась у подло раненного кинжалом графа Анри, который был несправедливо оклеветан в его глазах и не мог вернуться на родину.

Всего этого герцог Бургундии Карл Смелый не знал, отдавая приказы войску к нападению на войско лотарингцев, веря в свою удачу и судьбу.

Его небольшая армия вряд ли сможет остановить толпы швейцарских пастухов и крестьян, несмотря на превосходство в вооружении. Исход битвы был уже предрешён.

Благорозумие подсказывало герцогу, также как и советы верных дворян — графа де Кревкера и Д'Эмберкура, что лучше сейчас поступиться малым, чем потерять все.

Он не хотел понимать, что его имперские амбиции не разделяют многие государи Европы, не желая иметь такого могущественного и взбалмошного соседа, который в один прекрасный момент может напасть на любого из них ради увеличения своих территорий.

Зря он затеял набеги на Швейцарские кантоны, постоянно независимые и гордые швейцарцы всегда давали ему отпор.

В этой войне герцог терпел одни неудачи. Сначала он упустил возожность разбить швейцарцев при Грансоне, хотя и оставил город в своих руках. Это было в 2-го марта прошлого года. Герцог недоумевал, как он мог упустить победу и полностью не разгромить войско швейцарцев. Ему надо было тогда во что бы то ни стало, не считаясь с потерями, продолжать атаковать швейцарцев, а не удовольствоваться тем, что город остался в его руках. Его армия тогда насчитывала более восемнадцати тысяч человек и была сильна как никогда. А вместо победы армия бежала, бросив лагерь и оставив швейцарцам богатую добычу. Потери бургундской армии составили всего каких-то три сотни человек. Но позор. Одна из самых сильных армий в Европе бежала от сброда.

22 июня его армия потерпела жестокое поражение под Муртеном, через три месяца спустя битвы под Грансоном. Герцог не воспользовался советами де Кревкера и д'Эмберкура прекратить на время военные действия и заключить временное перемирие со швейцарскими кантонами, необходимое для усиления армии и пополнения казны. Он реорганизовал армию в Во, в 11 милях от Лозанны, где Карл устроил свою штаб-квартиру. Небольшие потери под Грансоном позволили герцогу создать ещё более сильную армию, чем была под Грансоном, в 20000 человек. И снова его армия бежала от швейцарцев, потеряв около семи тысяч человек — треть армии. Это был ужасный разгром.

В итоге победы при Муртене герцог Лотарингии Рене снова овладел своим герцогством, а после непродолжительной осады отвоевал и столицу. Карл, узнав об этом, собрал остатки муртенской армии, добавил подкрепления и двинулся к столице Лотарингии — Нанси. Осадив Нанси, Карл Смелый вынудил Рене к отступлению.

И вот сейчас его десятитысячная армия, более половины которой составляют хорошо вооружённые рыцари, готова выполнить его волю. Это все что у него осталось. Многие наёмники оставили Карла Смелого, у которого не было денег на оплату их услуг. Война со швейцарскими кантонами и лотарингским герцогом истощила государственную казну. Но у него остались отборные войска, состоящие из бургундцев, на которые он сильно надеялся. Календарь показывал 5 января 1477 года.

И он отдал сигнал к атаке позиций лотарингских войск, несмотря на усиливающуюся снежную пургу, которая значительно понизила видимость. Пехота стала строится в ряды, подняв вверх копья, на флангах переминались рыцари, готовясь к атаке.

Стройными рядами его солдаты стали надвигаться на противника. Началась битва. Рыцарская конница пошла в атаку на пехоту лотарингцев. Рыцари врубились в первую линию противника и довольно легко её преодолели. Герцог приказал коннице отойти и дал приказ выступать пехоте. Лотарингцы спешно готовились к отражению новой атаки бургундцев. Рыцарская конница готовилась поддержать пехоту с флангов. Пехотинцы обеих армий побежали навстречу друг другу, две линии сошлись, началась бойня. Бургундцам не удавалось прорвать центр лотарингской армии, где сражался отряд швейцарцев, но фланги начали поддаваться натиску бургундцев. Герцог приказал кинуть в атаку рыцарскую конницу, которая снова начала строиться для атаки. Блестящие доспехи и оружие рыцарей были покрыты инеем, от лошадей шёл пар, мороз крепчал. Выставив вперёд копья, яростно пришпоривая лошадей своим звездатчатыми шпорами, рыцари, опустив забрала своих шлемов снова пошли в атаку, сминая все на своём пути.

На поле битвы кипел яростный бой, когда из-за холма показались толпы швейцарцев, направляющиеся на помощь лотарингцам. Это означало перелом в битве.

Швейцарцы, воспользовавшись снежной пургой и перевесом в численности обошли армию Карла с флангов и бросились толпой на бургундцев. Стон отчаяния пронёсся по рядам бургундских войск, но они продолжали яростно сражаться с отчаянностью обречённых.

Карл Смелый наблюдал с холма за ходом битвы. Его армия была в несколько раз меньше толп швейцарцев.За спиной герцога находился его последний резерв, сотня тяжеловооружённых рыцарей. Герцог был одет в прекрасные итальянские латы из полированной стали. На груди блестел золотом знак Ордена Золотого Руна.

Герцог не ожидал, что войско Швейцарской конфедерации придёт на помощь армии лотарингского герцога Рене II. По замыслам Карла, он должен был разделаться со своим молодым соперником, навсегда разрешив спор о землях Лотарингии, а затем уже снова приняться за кантоны. Бургундский герцог не ожидал, что Рене заключит договор о военной поддержке со стороны Швейцарской конфедерации, не верил в это и теперь поплатился за своё неверие.

Битва длилась уже несколько часов, когда войско швейцарских кантонов прорвало строй войск Бургундии. Чело Карла становилось все мрачнее, если рыцари ещё удерживали строй и продолжали сдерживать и отбрасывать щвейцарцев, но пехота дрогнула и начала отступать.Сражение превратилось в резню.

— Мой государь, уезжайте, как можно быстрее, мы задержим их, — закричал Д' Эмберкур.

— Спасайтесь и спасайте Бургундию.

— О чем ты говоришь, Д' Эмберкур, — с горечью произнёс герцог. — Мне бежать? Не забывай, кто я.

Герцог с мрачным челом опустил забрало своего шлема, пришпорил коня и ринулся в гущу битвы.Советник Карла Смелого со слезами на глазах проводил взглядом герцога, который нёсся с копьём наперевес навстречу толпе швейцарцев. За Карлом, скакал его последний резерв. Д' Эмберкур ещё успел увидеть как герцог метнул копьё и выхватив меч, врубился в толпу. Затем граф упал на колени и подняв руки к небу стал молиться.

Карл Смелый, весь забрызганный кровью, продолжал наносить удары вокруг себя по головам швейцарцев своим огромным мечом. Все меньше рыцарей оставалось с ним. Огромный швейцарец, размахивая топором, ударил им по ногам лошади герцога и Карл полетел на землю. Слетевший с головы шлем покатился по земле. С безумными глазами герцог кинулся на обступивших его швейцарцев. Он срубил голову одному из них, проткнул мечом другого, ярость удесятеряла его силы. Карл почувствовал сильную боль в плече, в которое впилось лезвие боевого топора, пробившего броню доспехов. Он успел ещё размахнуться и нанести удар мечом, прежде чем увидел перед собой широкое лезвие топора…

На залитом кровью поле лежали многочисленные трупы, слышались стоны раненных, призывы о помощи. Герцогу Лотарингскому сообщили, что нашли тело Карла Смелого, истоптанное лошадьми и пронзённое копьями.

— Я не желал ему такого конца, — произнёс герцог Лотарингии и пошёл проститься и отдать последние почести своему кузену Карлу Смелому, герцогу Бургундии.

Золотой Бургундский лев пал…

2. 70 лье от Нанси.

По залитой лунным светом дороге скакал вооружённый всадник в форме войск Бургундии. Он торопился в лагерь отряда Кампобассо, неся с собой страшную весть о разгроме бургундского войска и гибели самого герцога Карла Смелого. Посланец был послан графом де Кревкером, который хотел заманить предателя и сместить его с командования отрядом, который мог оказать помощь в формировании новой бургундской армии, находясь в крепких руках бургундского военачальника.

— Господин граф, прибыл бургундский посланник, — доложил дежурный стрелок, заходя в шатёр начальника отряда Николо Кампобассо.

— Зови, — коротко обронил кондотьер.

По грязной одежде и измученному лицу гонца было понятно, что он скакал без остановок, стремясь быстрее прибыть в лагерь отряда Кампобассо. От посланца он узнал подробности разгрома войска Бургундии и гибели герцога, о том, что часть бургундских дворян собирается сплотиться вокруг дочери Карла Смелого — Марии Бургундской, чтобы предотвратить раздел страны и требуют, чтобы он — граф Кампобассо немедленно прибыл в Дижон, где собираются оставшиеся войска. Король Франции Людовик IX решил выступить против Бургундии, воспользовавшись моментом, чтобы заставить герцогство присоединиться к его владениям.

— Отдохните с дороги, господин Жериньи. А завтра мы все обсудим.

— Я приехал сюда чтобы передать Вам приказ, — повысил голос Жериньи. — Не время отдыхать, надо действовать.

— Хорошо, — легко согласился Кампобассо. — Я слушаю Вас.

— Граф, Вы должны не мешкая собрать свой отряд и выступить на соединение с основными силами армии, — кипятился гонец. — Дорог каждый час.

— Но если армии уже нет, то с кем я должен соединиться? — насмешливо спросил гонца Николо Кампобассо.

Гонец уловил насмешку в словах итальянского кондотьера и румянец залил его щеки.

— Все преданные Карлу Смелому солдаты объединяются в армию. В Дижоне стоит сильный гарнизон. Из Перонны направляется тысячный отряд на соединение с гарнизоном столицы. Все бургундские крепости готовятся к обороне.

— Но ведь Карл Смелый погиб, — возразил итальянец. — Я до конца был верен моему государю, но с его смертью моя присяга закончилась.

Жериньи побелел от гнева, услышав слова графа о его верности герцогу, которого он предательски бросил в тяжёлую минуту, но сумел сдержаться, что, впрочем, не осталось незамеченным хитрым кондотьером.

— Все честные люди, служившие верой и правдой покойному герцогу Карлу, объединяются подле наследнице трона — дочери Карла Смелого, Марии Бургундской. Бургундия понеслатяжелую утрату, но герцогство не прекратило своё существование и быстро оправиться от нанесённого поражения. Армия будет восстановлена.Уже послано послание английскому королю. Кроме того наша герцогиня Мария выходит замуж за австрийского эрцгерцога Максимилиана, который вступится за бургундское наследство.

— Как бы не так, — подумал Кампобассо, но не стал высказывать свои мысли вслух. — Французский король Людовик XI не применет вцепиться своими когтями в Бургундию и оторвать от неё жирный кусок. Бургундия сильно ослаблена и как раз настал подходящий момент. Английскому королю сейчас не до Бургундии. Эрцгерцог не император, вряд ли Максимилиан сможет поспорить с Людовиком XI.

Кампобассо заверил посланника, что на рассвете его отряд немедленно выступит на соединение с войсками бургундских дворян, преданных герцогине Марии. Затем он предложил ему отдохнуть в соседнем шатре от долгой дороги и приказал вызвать к себе Джованни, своего оруженосца, после ухода посланца.

— Плевать мне на Бургундию, на них всех. У них сейчас нет денег чтобы заплатить мне за мои услуги. Надо быстрее убираться отсюда обратно в Италию, — рассуждал Кампобассо, когда в шатёр вошёл его оруженосец.

— Джованни, в соседнем шатре отдыхает посланец бургундских дворян, — сказал Кампобассо, — они меня зовут продолжать борьбу. Но нет, я не такой глупец чтобы погибнуть во славу Бургундии. С рассветом уходим. Ты знаешь что сделать с гонцом, ступай…

 

8. 1501 год. Германия. Мюнхен. Кампобассо.

Он кашлял кровью, задыхался, хрипел от непрекращающейся боли, пожирающей его изнутри, разрывающей его лёгкие, терзающей его тело, вернее то, что осталось от ранее крепкого мужчины — бывшего итальянского кондотьера графа Николо Кампобассо.

Он умирал на чужбине, вдали от родной Италии, так им любимой. А ведь ему всего пятьдесят восемь лет и он хочет жить дальше, но болезнь победила его организм. Не помогли и порошки и снадобья, которые давал ему доктор Мартин. Кампобассо чувствовал, что у него уже не осталось времени.

Он вспомнил родителей — отца, который служил Венецианской Республике и погиб в одном из сражений с турками, доблестно сражаясь; мать — ещё молодая женщина, которая как-то сразу постарела, высохла после гибели отца. Ему тогда было 10 лет. Через 7 лет относительного спокойного существования, в их маленькое имение пришла междоусобная война, оставив от небольшого замка пепелище, дворы крестьян были полностью разорены, оставив их семью без средств к существованию. Сердце матери не выдержало привратностей судьбы и она отошла в мир иной, оставив сиротами двух детей, без средств к существованию. Похоронив мать, он отправился на поиски приключений…

Присоединившись к шайке грабителей, которые дезертировали из армии, он вскоре стал их вожаком. Его хитрый ум подсказал ему, что безопаснее заниматься грабежами, состоя на официальной службе. Объяснив свою политику головорезам, он создал подобие воинского отряда и предложил свои услуги дожу Генуи.

В 25 лет он был уже лейтенантом в отряде стрелков, служивших Генуэзскому Дожу. Две республики враждовали между собой за первенство на севере Италии. Кампобассо сражался с венецианцами, незадумываясь истребляя своих соотечественников, воевал в Ломбардии, грабя приграничные села. Наконец генуэзкому дожу надоел кондотьер, на которого поступало множество жалоб, повествующих о его своевольстве, и графу пришлось искать нового хозяина. Капитан предложил свои услуги савойскому герцогу, который расширял свои владения в Италии и нуждался в услугах такого беспринципного человека, каким был Николо Кампобассо. Теперь итальянский кондотьер убивал генуэзцев, которым раньше служил, делая это с удовольствием, мстя им за то, что он был выгнан из владений генуэзского дожа. Его отряд состоял из отборных головорезов и отличался особой жестокостью и грабежами.

Спустя год, в 1464 году, он был направлен в Дижон с группой савойских дворян. Возглавлял их сын герцога, в задачу Кампобассо входила охрана посольства. В столице бургундского государства он познакомился с наследником герцога Филиппа Доброго графом де Шароле, Карлом, которого звали «Смелым». Итальянец постарался преподнести себя Карлу, который был храбрым воином и постоянно участвовал в войнах. Он сумел увлечь графа рассказами о своих подвигах, представив себя в качестве бесстрашного воина. Карл Смелый купился на его удочку и предложил Николо Кампобассо вступить в его армию. Кондотьер не возражал, но просил уладить дело с герцогом Савойским, у которого он официально состоял на службе. Сын герцога не смог отказать могущественному Карлу Смелому и отпустил Кампобассо на службу бургундцам. Костяк его отряда последовал за своим начальником.

В 1465 году он участвовал в битве при Монлере, под знамёнами Карла Смелого и его сторонников, создавших Лигу Общественного Блага, против французского короля Людовика XI, потерпевшего в ней поражение и вынужденного заключить мир в Конфлане, закрепив ряд крепостей на Сомме и графства Булонь, Понтэ и Гиень за Карлом Смелым.

Он часто менял своих хозяев, предпочитая преданности — деньги.

Он помогал наследнику бургундского престола усмирять голландские провинции, беспощадно грабя население. Отряд Кампобассо вырос до тысячи итальянских стрелков. Многие его соотечественники стремились попасть в отряд кондотьера, рассчитывая на хорошие деньги и возможность безнаказанно поживиться за счёт грабежей. Состояние Николо преумножалось.

После смерти Филиппа Доброго и восшествия на бургундский престол Карла Смелого, Кампобассо стал любимцем герцога, которого он предал десять лет спустя. Он получил земли от своего благодетеля, которые приносили ему приличный доход, собирался жениться на богатой наследнице. Все рухнуло с началом войны со швейцарцами. Николо не ожидал, что герцог может потерпеть поражение.

После гибели в битве при Нанси Карла Смелого, которого он предал, не прийдя со своим многочисленным отрядом на поле битвы, Николо бежал из страны. Бургундские дворяне, сплотившиеся вокруг Марии, дочери герцога, не простили ему измены. Он лишился своих земель и замков. Кондотьер попытался предложить свои услуги королю Франции Людовику XI, но они были отклонены по совету графа де Кревкера, который перешёл на службу французскому королю и ненавидел хитрого и изворотливого итальянца. Король очень уважал графа де Кревкера и прислушивался к его мнению. Кампобассо завидовал храброму и прямому графу, назначенному королём губернатором Ла-Рошели.

Николо пытался обратиться к сыну императора Священной Римской Империи Максимилиану Габсбургу, ставшему мужем дочери Карла Смелого, Маргариты, в 1477 году. Но овдовевший, пять лет спустя после женитьбы, эрцгерцог, отверг предложение графа поступить к нему на службу, не веря в его благородство, будучи много наслышан о его предательствах.

В итальянских государствах в его услугах не нуждались, зная его предательскую натуру и ему не оставалось выбора, как попытать счастья в германских землях, состоящих из множества самостоятельных государств. Он переходил от одного правителя на службу к другому, поставив своей целью скопить любым путём денег. Его отряд, попросту превратился в шайку жадных головорезов, грабя население мелких немецких государств. Его отряд был разбит саксонскими ландскнехтами и в беспорядке рассеялся, оставив своего предводителя с небольшой кучкой людей.

Все, что он скопил путём грабежей, измен и предательств, было похищено у него его же солдатами, которые бросили его умирать на дороге, мечущегося в лихорадке. Он сумел выжить, но о новой службе мечтать не приходилось. От всего его былого богатства осталась стальная пластина, которую не тронули, ограбившие его солдаты, сочтя её не имеющим ценности предметом.

Он сумел добраться до Баварии, где жила его родная сестра, с которой он не виделся многие годы. Муж сестры был добрым христьянином и оказал приют графу Николо в своём доме. Бывший кондотьер хотел даже устроиться на службу баварскому правителю, но получил отказ.

А сейчас он умирал в доме своей сестры Клементины, в противной ему Германии, в столице герцогства Бавария — Мюнхене, в нищете. И вот, пройдя долгий путь, он нашёл свой последний приют в доме родной сестры, которая выйдя в 16 лет замуж за немецкого лейтенанта отряда ландскнехтов, перебралась жить в Баварию. Её муж был теперь не простым лейтенантом, а бароном, получившим этот титул от умершего дядюшки и его наследство, и служившим при дворе герцога Баварского начальником охраны.

Кампобассо пытался найти графа де Понтарлье, чтобы забрать пластину и стать единственным обладателем золота Филиппа Доброго. По его просьбе герцог написал своему шурину, английскому королю, помочь найти предателя в Англии, но Анри де Понтарлье не объявлялся в пределах английского королевства. Возможности выяснить, находится ли граф в землях французской короны, у него не было, хотя он почти и не сомневался, что Анри не убежал во Францию. Оставались немецкие земли. Он напал на след графа, когда принимал участие в междоусобных войнах немецких правителей. Затем вновь его потерял и был вынужден искать прибежища в Баварии после разгрома своего отряда.

Вошедшая служанка, поставила на прикроватный столик поднос с водой и лекарствами.

— Герр граф, — примите лекарство, — обратилась к Кампобассо Гертруда.

— Довольно, хватит, позови ко мне баронессу, — прохрипел граф, — быстро, ну же, иди.

— Но герр граф, — начала служанка, но Кампобассо её перебил.

— Иди, быстро позови баронессу, — его речь прерывалась.

Испуганная Гертруда бросилась из комнаты на поиски хозяйки.

— Николо, почему ты не принимаешь лекарство, которое тебе принесла Гертруда, — сказала, войдя в комнату Клементина.

— Подойди ко мне и сядь рядом, на кровать, — произнёс Кампобассо, закашляв и захрипев.

— Николо, выпей воды, — Клементина подала ему воды и порошок, — тебе будет лучше.

— Сестра, я хочу тебе рассказать мою тайну, которую я храню столько лет. Много лет назад я поступил бесчестно и видимо сейчас пришло время расплаты, — вдруг он истерично захохотал, и захрипев пытался закричать: «Это моё, моё золото».

— Николо, ты бредишь, я сейчас пошлю служанку за доктором, — сказала взволнованно Клементина, — отдохни, поспи.

— Молчи и слушай, это очень важно, — проговорил Кампобассо, — передашь это своему мужу, он поймёт.

Захлёбываясь шедшей из горла кровью, он рассказывал своей сестре о тайне золота Бургундии, о похищенной им пластине — ключе.

— Проклятый Понтарлье, — задыхался Николо, — он унёс карту — вторую пластину, проклятье. Почему я тогда не прикончил его во дворце герцога.

— Успокойся Николо, сейчас придёт доктор, отдохни, а вечером все расскажешь Генриху, когда он вернётся со службы.

— Клементина, у меня не будет следующей ночи, — прохрипел Кампобассо, — я чувствую свою кончину. Слушай и не перебивай. Это все ваше золото, найдите карту и Понтарлье. Это моя последняя воля, моё завещание. Я должен был владеть этими сокровищами, но судьба меня перехитрила. Найдите Понтарлье, он в немецких землях, служит магистру Тевтонского ордена. Найдите…

— Николо, у тебя опять приступ, — запричитала сестра, — где же доктор? Господи, прошу тебя, милосердный, помоги моему брату, ведь он не в чем не виноват.

— Нет уже все позади, я вижу огонь, — шептал Николо, — это все — ваше золото, ведь нет ни Бургундии, ни Карла Смелого, ни его дочери Марии, а только есть пластина в моем сундуке. Встретимся в аду…

Вдруг он приподнял голову и устремил куда-то в сторону взгляд полный ярости.

— Найдите Понтарлье, — попытался вскрикнуть он, но в горле заклокотало и граф Николо Кампобассо откинулся на подушки, устремив в потолок неподвижный взгляд. На лице покойного застыла предсмертная гримаса ярости.

Клементина разрыдалась — она поняла, что её брат скончался. Прибежавшие доктор Мартин и пастор опоздали, их помощь Николо Кампобассо было уже не нужна. Клементина была очень обеспокоена, что её покойный брат не успел получить отпущение грехов, в то время как вся его жизнь была одним большим грехом…

* * *

Клементина полностью пересказала предсмертное повествование своему мужу — барону Фридриху фон Ротгеру. Барон перерыл все вещи, оставшиеся от Кампобассо, и найдя пластину, стал с интересом её рассматривать. Стальная пластина была сравнительно небольших размеров, на ней были изображены 12 цифр, как на часах, но не в строгом порядке. Больше на пластине не было никаких других изображений.

— Сейчас не время, этим заниматься, — решил барон, — ещё придёт то время. Надо постараться узнать о судьбе этого де Понтарлье.

Он полностью поверил в рассказ своего покойного шурина графа Николо Кампобассо, заставив жену пересказать его ещё несколько раз подряд.

Останки бывшего итальянского кондотьера, графа Николо Кампобассо, нашли свой последний приют внутри ограды семейного склепа баронов фон Ротгер. Барон Фридрих разрешил положить на могилу гранитную плиту, на которой имелась всего одна надпись — «Николо».

 

9. 1502 год. Рига — столица Ливонии. Анри де Понтарлье.

По ступеням, ведущим к главному входу замка Ливонского Ордена, устало поднимался вооружённый воин. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Его благородное лицо, шрам, пересекающий лоб, говорили о бурной и небезопасно проведённой жизни.

Кираса, прикрывавшая его грудь, была украшена гербом с графской короной, а белый плащ с вышитым на нем золотом креста ордена, ниспадающий с его плеч почти до земли, выгодно подчёркивал высокий рост незнакомца и стройность фигуры.На левом боку воина висел лёгкий меч.

Передав свою каску со страусиными перьями слуге, он прошёл в приёмную залу и стал дожидаться аудиенции у Великого Магистра Ливонского Ордена.

Орден, образованный в 1237 году, после разгрома Одена меченосцев в битве при Сауле, путём слияния его остатков с крестоносцами, испытывал не лушие времена. Разгром Тевтонского Ордена, союзником которого являлся Ливонский орден, в битве при Грюнвальде, поставило ордена в вассальную зависимость от Речи Посполитой. Но несмотря на это, орден пытался оказать сопротивление усиливающимся претензиям со стороны Литовского государства.

Саласпилсский договор 1452 года оформил над Ригой власть двух феодальных сеньоров — Рижского архиепископа и Магистра Ливонского ордена, которые старались отобрать власть друг у друга.

— Приветствую тебя, гроссмейстер, — произнёс воин и низко поклонился вошедшему в залу Магистру ордена.

— Храни тебя господь, граф Анри, — ответил магистр, пригласив жестом воина присесть и начать беседу.

Они беседовали около получаса, обсуждая интересы ордена, военные приготовления к походу во взбунтовавшуюся землю пруссов.

— Гроссмейстер, прошу, заклинаю тебя, отпусти меня после похода домой, во Францию, — взволнованно произнёс граф Анри де Понтарлье. Я долго верой и правдой служил Тевтонскому и Ливонскому Орденам, я весь изранен в сражениях, очень устал и хочу умереть на родной земле. Гроссмейстер задумчиво молчал, затем негромко произнёс: "Я отпущу тебя после похода, граф. Пусть будет так, хотя мне очень жаль с тобой расставаться. Ступай с миром и да хранит тебя господь, — осенил графа крестом магистр. Граф де Понтарлье поклонился магистру и поспешил выйти из залы.

Анри вышел из орденского замка и решил немного побродить по городу. Он жил в Риге с 1482 года, когда оставив службу у магистра Тевтонского ордена перешёл на службу Ливонскому ордену. Он старался подальше отдалиться от Франции, узнав страшную весть о разгроме армии Карла Смелого и его гибели в битве со швейцарцами при Нанси. Мария Бургундская, дочь Карла Смелого, отдала свою руку Максимилиану Габсбургу, сыну Фредерика III, императора Священной Римской Империи, от которого она родила сына, названного в честь прадеда, Филиппом. Он хотел вернуться в Бургундию, но решил не торопить время, помня о словах Филиппа Доброго.Война продолжалась. Король Франции Людовик XI присоединил под свой скипетр Прованс, Мэн, Анжу.

Он был потрясён известием о смерти Марии Бургундской, пережившей своего отца всего на пять лет. Граф тогда, впервые за много лет, рыдал от горя. После её смерти, сын Филипп принял титул герцога Бургундского, а Максимилиан и французский король разделили бургундские земли. Максимилиану достались Нидерлады, Фландрия, Люксембург, графство Бургундия — Франш-Контэ.

Територрия самого герцогства со столицей Дижоном, отошла к королю Франции, который добавил к ней Пикардию, графства Вермандуа и Артуа, герцогства Невер и Ретель.

Анри узнал, что 1493 году Максимилиан Габсбург стал императором Священной Римской Империи, прекратив войну с Францией за наследство жены. Максимилиан стремился к расширению своей империи, женив сына Филиппа, по прозвищу Красивый, на наследнице трона Кастилии и Арагона. Он ждал того времени, Филипп, имеющий титул герцога Бургундии, начнёт восстанавливать государство, но тот был более увлечён наследством в Испании. Он надеялся, что может быть император снова начнёт воевать с Францией, что в итоге и произошло в 1495 году, но на землях Италии. Он все ждал, надеялся и снова ждал. Он зашёл в Домский собор и сам, не отдавая себе отчёта, стал рассматривать скульптурные надгробия. Увидев пастора, он подошёл к нему и попросил его исповедовать. Зайдя в исповедальню, Анри преклонил колено и приник к маленькому окошку, затянотому решёткой, которое отделяло его от пастора.

— Я слушаю тебя, сын мой, — раздался голос священника.

— Отпустите мне грехи, святой отец.

— Расскажи в чем ты грешен, сын мой. Покайся и бог простит тебя.

— Я, граф Анри де Понтарлье, грешен в смертях многих людей, убитых мною. Я был безжалостен к ним.

— Во имя чего ты лишал людей жизни?

— Я воевал с пруссами, поляками, литвинами, состоя на службе Тевтонского и Ливонского орденов.

— Ты воевал во блага орденов, которые угодны богу и занимаются искоренением ереси.

— Святой отец, я должен Вам сказать ещё кое-что. Я являюсь обладателем тайны, очень важной тайны, — голос графа дрожжал.

— Ты можешь рассказать мне о ней. Тайна исповеди священна.

— Я дал клятву своему государю выполнить его поручение, я должен выполнить. Но я не знаю, что мне делать. Помогите святой отец.

— Расскажи мне о тайне, сын мой и я постараюсь тебе помочь.

— Это тайна Бургундии, её государя — герцога Филиппа Доброго, — начал говорить Анри, но вдруг замолк.

— Продолжай, сын мой, я внимательно тебя слушаю.

— Нет, нет. Как я мог. Прощайте святой отец, будь что будет…

Анри покинул кабинку исповедальни и решительно направился к выходу из собора. Выбежавший за ним пастор, долго смотрел в удаляющуюся спину Анри, осеняя её крестом…

Вернувшись после аудиенции у гроссмейстера в свой дом, расположенный неподалёку от Домского собора, граф Анри попросил слугу позвать к нему его сына Филиппа, названного в честь герцога Бургундии Филиппа Доброго, которому граф Понтарлье был предан душой и телом, и свято хранил тайну клада.

— Видно пришло время передать знания и тайну, — подумал Анри. Какие-то смутные предчувствия неизбежности тяготили его, не давали ему ни сна, ни покоя. Прошлой ночью ему приснился его лютый враг, предатель Бургундии — Николо Кампобассо, который угрожал ему мечем и звал на поединок. — К чему этот сон, какая здесь связь? — размышлял граф.

— Все мои попытки выяснить где он скрывается ни привели ни к чему. Отдельные новости о кондотьере лишний раз подтверждали сущность этого вероломного человека, нет ни человека, скорее — существа. Он предавал одного господина за другим, бежал, по слухам из Италии, но где он, где? Граф Анри хорошо помнил драку с Кампобассо в кабинете Филиппа Доброго, нет ни драку, а нападение на него изподтишка Кампобассо с кинжалом, когда он доставал пластины из тайника.

Это нападение и предопределило дальнейшую судьбу графа Анри.

— Необходимо найти Кампобассо и вторую пластину, — размышлял Анри, — но что же делать с кладом? Ведь Бургундского государства нет, Мария умерла в Брюгге, подарив императору в качестве приданного Голланские провинции и Франш-Конте. Господи, помоги мне, грешному, вверяю твоей силе разум мой, — прошептал граф Понтарлье — он принял решение.

В комнату вошёл сын графа виконт Филипп де Понтарлье, высокий, стройный красавец, 25 лет от роду. Лицом он был очень похож на отца, но голубые глаза и светлые волосы выдавали в нем примесь немецкой крови его матери, умершей при родах. Виконт не нарушил традицию рода де Понтарлье, он как и его отец, состоял на военной службе в войсках Ливонского Ордена. Раньше он служил под началом своего отца, являясь лейтенантом в его отряде, а год назад стал капитаном и начальником одного из отрядов.

Отец невольно залюбовался своим «произведением искусства» — любимым сыном.

— Здраствуйте, отец, я ждал Вас.

— Сядь, Филипп, мне нужно с тобой серъезно поговорить.

Граф рассказал сыну о своей любви к дочери Карла Смелого Марии, с которой он вместе воспитывался и расстался с ней, когда й было 10 лет. Это была его первая юношеская любовь. Анри посвятил сына в тайну, доверенную ему тридцать пять лет назад, тайну бургундского золота — клада Филиппа Доброго, которую он доверил ему незадолго до своей смерти, о предательстве Николо Кампобассо, о своём бегстве из родной Бургундии. Он был вынужден десять лет жить под чужим именем, тщательно скрывая собственное — у могущественного бургундского герцога Карла Смелого были длинные руки, способные достать беглеца и в германских землях. Он стал самим собой после смерти герцога и хотел вернуться домой, но участие в войнах, которые вёл орден, помешали его планам. Он ждал рождения сына Марии Бургундской, которому он должен был передать сокровища его деда, но так и не дождался своего часа, решив, что ещё не пришло время отдавать сокровища.

— Пойми сын, и не осуждай, это прошлое. Я очень сильно любил твою покойную мать, — граф перекрестился, — она мне подарила тебя. Но я должен выполнить свой долг, я дал клятву. Бургундия не существует как самостоятельное государство, а лишь является самоуправляющейся провинцией французского королевства. Ты будешь хранить мою тайну и передавать её потомкам. И рано или поздно придёт время её раскрыть, может через века…

— Отец, я понимаю тебя и не осуждаю, — ответил Филипп. — Ты столько сделал для меня, ты научил меня всему — под твоим руководством я познал военное искусство, ты научил меня любви и верности друзьям, ненависти к врагам, преданности идеалам и государям. Я любля тебя отец.

— Спасибо Филипп, — по щекам сурового воина, не раз смотревшему в глаза смерти, струились слезы. Они обнялись.

— Завтра я ухожу в поход в земли пруссов и по возвращению мы отправимся домой, во Францию, — сообщил новость граф. — Приведи наши дела в порядок, продай дом, собери только необходимые вещи. Я вернусь дней через 10.

— Вот возьми эту пластину, — подал граф стальную пластину Филиппу. — Это план местности, где находится клад. Башня — Перонская крепость, её главная башня. Запомни год — 1457, граф вздохнул, — это год рождения Марии Бургундской. Слушай и запоминай.

На второй пластине, оставшейся у Кампобассо, расположены 10 римских цифр, соединив 1 с 5 и 4 с 7 мы получим в пересечении этих линий — место клада. Цифры расположены в произвольном порядке по периметру пластины. Но главное — это год. Помни — сторона пластины, это пять тысяч шагов высокого мужчины, такого как я или ты. Надо будет заняться поисками Кампобассо. В своё время я напал на его след, когда он попеременно служил различным немецким государям, затем я потерял его след.Но его надо постараться найти, чтобы отобрать незаконно захваченную пластину. Я не сомневаюсь, что он тоже пытается меня найти.

— Все сын, я облегчил свою душу. А теперь мне пора собираться в поход. Иди и помни все, что я тебе рассказал. Мне надо побыть одному…

* * *

Через 2 недели тело графа Анри де Понтарлье привезли в Ригу. Лейтенант из отряда графа рассказал, что когда они возвращались домой с победой над пруссами, граф решил задержаться на сутки на границе с Литвой, для осмотра новых укреплений.Он оставил с собой полусотню солдат, а остальных, под командованием капитана, отправил в Мальборк. Он объехал несколько укреплений и остался доволен проведёнными работами. Осталось осмотреть ещё одно укрепление перед возвращением домой. Граф де Понтарлье рассчитывал через два дня быть в Риге.

На их отряд напали вчетверо превосходящие силы литвинов, внезапно появившиеся из леса. Граф Анри выхватил из ножен меч и ринулся на врагов, предварительно послав двух солдат за подмогой. Горстка храбрецов, всего полсотни человек, сражались с сотнями литвинов. Граф де Понтарлье творил чудеса храбрости, подбадривая своих воинов. Но силы были слишком неравны, литвины охватили отряд в кольцо, бой превращался в избиение. От полусотни солдат графа осталось менее половины, литвины бросались на Анри десятками, но он продолжал их разить своим мечем, как косарь косит своей косой спелую рожь. Шлем давно слетел с головы графа, кираса была вогнута и иссечена, по лицуструилась кровь. С безумными глазами, с разметавшимися в схватке седыми волосами, его высокая фигура выделялась на фоне литвинов как дуб среди ореховых дереьев. Временами казалось, что все кончено, но оставшиеся в живых солдаты сплотились вокруг графа и продолжали сражаться, дорого продавая свои жизни. Вокруг Понтарлье росла гора трупов, вот ещё один литвин покатился по земле с разрубленной головой, другой, выронив оружие, схватился за бок и медленно осел на землю. Храбрецов осталось всего семь человек, когда подоспела подмога и литвины в страхе отступили. Граф был весь изранен и стоял в луже крови. Затем он воткнул меч в землю, ноги его подогнулись и он упал на колени. К нему подскочили его офицеры, пытаясь поднять графа, но он остановил их.

— Все кончено, — произнёс Анри, — я чувствую, как жизнь уходит. Передайте моему сыну — помни о клятве…

Похоронив отца в склепе Ордена, безутешный Филипп де Понтарлье покинул Ригу. Он решил вернуться во Францию и поступить на службу к французскому королю. В дорожной сумке, притороченной к седлу, находились родовые грамоты, подтверждающие его высокое происхождение и стальная пластина…

 

10. Филипп де Понтарлье.

Его путь лежал лежал во Францию через земли Тевтонского Ордена, Священной Римской Империи.Он попросил магистра Ливонского Ордена выдать ему охранную грамоту, которую тот с удовольствием ему предоставил. Преодолев много трудностей, связанных с длительным путешествием, Филипп де Понтарлье добрался до границы независимого герцогства Лотарингия, в котором до сих пор правил победитель в битве при Нанси, герцог Рене II Лотарингский, сумевший отстоять независимость своей страны от посягательств Карла Смелого.

Граф де Понтарлье решил остановиться на некоторое время в столице герцогства — городе Нанси. Город образовался вокруг замка правителей Лотарингии, которые сделали город столицей герцогства. В герцогстве правила Лотарингская династия, основанная в XI веке Жераром Эльзасским.

Подъезжая к крепости он остановил коня и смотря на неё, вспоминал, как рассказывал ему отец о посещении Дижона, который он, Филипп, никогда не видел, а лишь представлял по рассказам отца. Молодой граф был одет кирасу, которую ему подарил отец на его назначение капитаном. На груди был выгравирован герб графов де Понтарлье, украшенный золотой вязью. Каска, украшенная страусиными перьями, кинжал и длинный палаш дополняли вооружение Филиппа. На коне была дорогая попона, под кованным седлом. Все вещи и ценности графа были приторочены в двух мешках к седлу.

Граф тронул большими звездчатыми шпорами бока коня и шагом поехал к воротам крепости. Из ворот выехало пять всадников и направились в сторону Филиппа.

— Дозор, — присмотревшись к вооружению всадников, решил де Понтарлье, — объезжают крепостные стены.

Отряд подъехал к остановившемуся Филиппу. Во главе отряда был рыцарь в полном боевом облачении в сопровождении четырех солдат, вооружённых копьями. Забрало шлема рыцаря было поднято и граф увидел лицо молодого воина.

— Кто Вы такой и куда направляетесь, — придерживая коня и подняв вверх руку в стальной перчатке, звонким голосом потребовал ответа у незнакомца рыцарь.

— Я граф Филипп де Понтарлье, — представился Филипп, — направляюсь в Нанси.

— Извините, господин граф, караульная служба. Антуан де Водемон, — представился рыцарь.

Позвольте спросить, по какому Вы делу прибыли в Нанси, — учтиво спросил Водемон.

— Я прибыл из земель Ливонского Ордена, где находился на службе у магистра, — пояснил де Понтарлье, — но родом я француз, — решил не скрывать своего происхождения граф, — решил вернуться на родину, но прежде хотел посетить Лотарингию и повидать герцога, о котором много наслышан.

— Если Вы позволите, граф, — предложил рыцарь, — я буду иметь честь представить Вас ко двору герцога Рене.

— Буду очень рад, господин де Водемон.

— Эд! Продолжайте объезд, — дал указание одному из солдат рыцарь. — Я сопровожу Вас в город, если позволите, — обратился Антуан к Филиппу.

— Буду Вам премного обязан, — сделав поклон, ответил граф.

Солдаты поскакали дальше, а граф с Водемоном не спеша поскакали к крепостным воротам.

— А откуда Вы родом, граф? — поинтересовался спутник Филиппа, — поддерживая беседу.

— Наш фамильный замок находится близ города Понтарлье, в Бургундии, — объяснил Филипп.

— Так Вы бургундец? — удивился де Водемон и пристально посмотрел на графа.

— Я родился в Кенигсберге, столице Тевтонского Ордена, — пояснил де Понтарлье. — Мой покойный отец, — граф перекрестился, — был бургундцем. Моя покойная мать, — Филипп снова перекрестился была уроженкой Альтштадта, небольшого городка, близ Кенигсберга. Лора фон Гесслинг была племянницей бургомистра. Я не помню свою мать, она умерла при родах.

— Простите, граф, — извинился Антуан, я не хотел Вас обидет настойчивыми вопросами. Вы знаете, как относятся к Бургундии лотаринжцы?

— Да, господин де Водемон, — подтвердил Филипп, — я хорошо знаю, что жители Лотпрингии не любят бургундцев. Мой отец был вынужден покинуть Бургундию из-за преследований Карла Смелого.

— Я мог бы предложить Вам, граф, остановиться у меня в доме, — любезно предложил знатный лотарингский рыцарь.

— Благодарю Вас от всего сердца, — сказал Филипп, — но я не привык никого стеснять и остановлюсь в гостинице. К тому же я думаю, что не задержусь надолго в Нанси.

Прибыв город, рыцарь сопроводил графа до небольшого отеля под красивым названием «Волны Мозеля», названного, очевидно, по имени реки, протекающей рядом с городом. Ему досталось две небольших комнаты, одна из которой служила спальней, а вторая выполняла роль гостинной. Нельзя сказать, что обстановка комнат была шикарной, но в то же время и не бедной. Филипп решил отдохнуть перед визитом к герцогу Рене II, которому его должен был представить Антуан де Водемон. Граф снял украшенную золотом перевязь с мечом и положил на дубовый комод с резными изогнутыми ножками, отстегнул тонкий пояс с тевтонским кинжалом «Мизерекордия» («Милосердие»), затем отстегнув по бокам застёжки, снял кирасу и положил на комод. Подойдя к дорожным сумкам, принесённых слуной, он открыв одну из них, достал объёмистый кошель из свинной кожи и подойдя к столу, положил его на него. Собираясь в путь во Францию, Филипп продал все имущество в Риге, получив изрядную сумму, часть из которой он обратил в драгоценные камни. В этом кошеле было целое состояние. Но главное состояние, граф всегда носил на себе, под камзолом. Это были родовые грамоты, указывающие его высокое происхождение и право на земли, а также стальная пластина, завещанная ему отцом. Расстегнув роговые пуговицы своего дорожного костюма, он снял с шеи другой кошель и подумав, отнёс его в спальню и положил на кровать.Скинув комзол и рейтузы он подошёл к рукомойнику и поливая себе водой из медного кувшина, вымыл лицо и руки, хранившие пот и пыль дороги. Раздевшись донага, он стал в большой таз в углу комнаты и омыл тело. Обтершись полотенцем, он почувствовал сильную усталость и добравшись до постели, засунул кошель с грамотами под подушку и рухнул на кровать…

Проснувшись через несколько часов, Филипп почувствовал себя снова бодрым. Сон победил усталость и граф стал готовиться к приёму у герцога. Он тщательно расчесал свои светлые кудри гребнем и начал одеваться. Через недолгое время он был готов к приёму. Покрутившись перед зеркалом, он остался доволен своим нарядом. Короткий темносинего испанского бархата кафтан с золотыми пуговицами, отороченный куньим мехом, чёрные рейтузы и туфли из кожи с длинными носами и золотыми пряжками, говорили о богатстве владельца. Золототканный пояс и бархатный берет с пером, дополняли одежду графа.

Зашедший за ним в отель Антуан де Водемон, проводил Филиппа де Понтарлье в герцогский замок.

Герцог принял графа в трапезной зале, предложив ему присесть по левую от него руку, а Водемону по правую. Слуги принесли кувшины с вином и фрукты.

— Рад Вас видеть, граф, в своих владениях, — приветствовал Филиппа герцог, поднимая кубок с Мозельским. — Антуан мне сообщил о Вашем приезде.

— Ваша светлость, — обратился де Понтарлье к Рене II, — я много слышал о Вас и хотел с Вами побеседовать, если Вы соблаговолите.

— Ваша светлость, Вы помните 1477 год? — спросил Филипп.

— Сколько Вам лет, граф Филипп? — в свою очередь задал вопрос герцог.

— Идёт 26-й год, Монсеньор.

— Мне было столько же лет, как Вам сейчас, — сказал герцог. — Граф, Вы не зря упомянули этот год — год битвы при Нанси. Эта битва навсегда отобразилась в моей памяти. После неё Лотарингия обрела свободу, став независимым герцогством. Но почему Вас так это интересует?

— Мой отец, граф Анри де Понтарлье, был вынужден покинуть Бургундию, опасаясь преследования Карла Смелого, перед которым мой отец был оговорён в измене. Но этого не было.

— Это было в духе Карла, да покоиться с миром прах его, — перекрестился Рене. — Он самовольно объявил себя герцогом Лотарингии, изгнав меня из владений, но мне на помощь пришли швейцарцы, на свободы которых, поднял меч Карл Смелый. Они помогли мне и в решающем сражении при Нанси он был разбит и погиб. Прах Карла Смелого похоронен здесь, в Нанси, в церкви Францисканцев. Я не желал ему гибели, но он был такой упрямый человек, что сам навлёк её на себя. Я отстаивал свои права и предлагал ему отступиться от незаконных притязаний на моё герцогство, но Карл и слышать об этом не хотел, мечтая стать королём, а вместо короны, обрёл могилу. Это был его рок…

Герцог узнал от Филиппа, что тот состоял на службе у Магистра Ливонского Ордена и стал его распрашивать о тактике крестоносцев, а потом предложил графу службу в его войске. Филипп обещал подумать и сообщить о своём решении…

На следующий день граф де Понтарлье посетил Францисканскую церковь и долго стоял у мраморной плиты с надписью «Карл Смелый, герцог Бургундии», предаваясь своим мыслям.

— Какие грандиозные замыслы витали в твоей голове, герцог Карл. — Ты был великим человеком, — размышлял Филипп, — если бы ты только послушал своих мудрых советников, то не лежал бы сейчас здесь, под этой плитой.Но ты был тем, кем был, великим гордецом. Последний рыцарь Европы, ты оправдал своё прозвище.

* * *

Филипп остался в Лотарингии и поступил на службу к герцогу Рене II, обзаведясь семьёй. Его женой стала сестра Антуана де Водемона, дальнего родственника герцога.

После смерти в 1506 году наследника бургундской короны, Филиппа I, сына Марии, бывшего королём Кастилии, и последовавшей через два года смерти лотарингского герцога Рене II, граф Филипп де Понтарлье вместе с женой Амалией и четырехлетним сыном Рене, покинул гостеприимную Лотарингию, перебравшись во французское королевство…

Конец первой части

 

11. Наши дни. Москва. Кровавая пластина.

Алексей безмятежно спал. Сегодня был выходной день и он решил отоспаться после столь тяжёлой недели.

Его разбудил телефонный звонок. Он подумал, что может быть ошиблись номером и продолжал лежать в постели. Через несколько секунд звонок затих. Точно ошиблись номером, — решил он и перевернулся на другой бок. К его удивлению телефон зазвонил снова.

— Кто это может быть, — пытался сообразить Алексей, но мысли не лезли в голову. Вытянув руку из-под одеяла, он снял трубку телефона.

— Слушаю, — специально сонным сердитым голосом сказал Алексей чтобы сразу поставить звонившего ему человека в неловкое положение.

— Доброе утро, — произнёс усталый мужской голос и сразу добавил, — майор Карпенко, из МУРа. Мне нужен Ставров Алексей Алексеевич. Ставров понял, что его собеседник разгадал его "коварный "замысел с голосом и прокашлявшись ответил: «Я Вас слушаю, товарищ майор».

— Извините, что побеспокоил Вас в выходной день, — майор был не лишён учтивости. Но дело не терпит отлогательств. Пропуск Вас будет ожидать у дежурного. Поверьте, я не стал бы просто так портить Вам выходной. Вас устроит через час? Мой кабинет на 3 этаже — 308. Я все объясню Вам при встрече.

— Да, хорошо, я буду через час, — произнёс Алексей и вдруг спохватился. — А какой адрес?

Его собеседник не успел ответить, как Ставров рассмеялся.

— Простите, я сказал что либо смешное, — в голосе майора прорезались командные нотки.

— Нет это Вы меня должны извинить, — сказал Алексей. — Вся страна знает адрес МУРа — Петровка,38 по многочисленным сериалам про сыщиков. Я как то сразу не сообразил, хотел спросить адрес.

— Я жду Вас, — теперь засмеялся майор Карпенко и положил трубку. Прослушав ещё секунд 10 гудки отбоя в трубке и пытаясь сообразить за чем его вызывают в МУР, он положил трубку и вытянул ноги из под одеяла, не решаясь его скинуть с себя полностью. Затем, видимо когда замёрзли ноги, решился и сбросив одеяло, встал с кровати. С хрустом потянувшись, Алексей надел шлёпанцы и зашаркал в ванную. Он залез в ванную и включил душ. Упругие струи воды стали медленно прогонять сонливость, и чтобы ускорить процесс, Ставров, стал чередовать холодную воду с горячей. Эксперимент удался и и через десять минут, выходя из ванны и благоухая одеколоном, Алексей был готов к визиту к вызвавшему его майору Карпенко.

— Интересно зачем я понадобился МУРу? — размышлял Ставров, приготавливая кофе. — Почему не спросил? Делать нечего, не будешь же звонить на Петровку и спрашивать, за чем он понадобился правоохранительным органам.Но все же, интересно, за чем.

На Петровку,38, он приехал за пять минут до назначенного срока, осмотрел монолит здания и вздохнув, прошёл внутрь.

Подойдя к дежурному, он поинтересовался о пропуске, который должен был для него оставить сыщик. Узнав, что никакого пропуска на фамилию Ставров нет, Алексейрастерялся и стал оглядываться по сторонам, словно ища поддержки, и заметил, что к нему направляется выше среднего роста мужчина, лет тридцати, который подходя к нему улыбался.

— Здравствуйте, я — майор Карпенко Николай Иванович, — одновременно поздоровался и представился подошедший мужчина. — Надеюсь, я подошёл вовремя, Вам не пришлось долго ждать? — поинтересовался майор, протягивая руку Ставрову.

— Здравствуйте, а я — Ставров Алексей Алексеевич, — представился Ставров и пожал протянутую ладонь Николая.

Они стали подниматься по лестнице на третий этаж здания в кабинет майора, продолжая беседу.

— А Вы, Алексей Алексеевич, смотрю, любитель сериалов, — задал вопрос Карпенко и усмехнулся.

— Не то чтобы всех, — ответил Ставров, — я, например, на дух не переношу все эти мексиканские сериалы про донну Розу и сеньора Педро, которыми в отличие от меня просто засматривается моя мама со своими подружками. Упаси бог, пропустить хоть одну серию. Они вместе плачут над неразделённой любовью Марии и Фернандо, ужасаются подлым поступкам Луиса или сеньора Гомеса, просто тихий ужас.Но я их не осуждаю, наверное это связано с возрастом. Я больше люблю сериалы про ментов. Ой, извините, — спохватился Алексей, покраснев. — Я хотел сказать про сыщиков.Вы наверное знаете эти сериалы: «Менты», «Улицы разбитых фонарей», по мотивам повестей Кивинова.

— Ясно, ясно, — закивал майор, подозрительно посмотрев на Ставрова. — Ну вот мы и пришли. Проходите, — открыв дверь и пропуская Алексея в кабинет сообщил Карпенко.

Они прошли в небольшой кабинет, в котором стояло три письменных стола, за одним из которых сидел молодой парень лет двадцати с небольшим, и что то сосредоточенно писал. Обернувшись и посмотрев на вошедших, он стал втавать со стула.

— Продолжай, лейтенант, — усадил обратно за стул своего подчинённого Карпенко.

— Проходите, Алексей Алексеевич, садитесь, — предложил стул Ставрову майор.

— Сесть я всегда успею, — протянул было Алексей и замолк, удивляясь сам своей нелепой фразе.

— Мда, — протянул майор, внимательным взглядом окинув Ставрова. — Ну, ну.

Лейтенант оторвался от отчёта и недоуменно воззрился на Алексея. Повисла неловкая пауза. Первым прервал затянувшуюся паузу Ставров.

— Прошу меня извинить, знаете как увидел здание МУРа, какие то воспоминания…

— Случайно не из личной жизни, — едко поинтересовался майор, прервав разлогольствования Алексея.

— Нет нет, что вы, — совсем смутился Алексей и замолчал.

Лейтенант за соседним столом сосредоточенно его рассматривал, погрызывая кончик дешёвой шариковой ручки.

— Все, оставим лирику на потом, — подвёл итог майор Карпенко. — займёмся делами.

— Пожайлуста, товарищь майор, хотя я и не понимаю, зачем я вам понадобился.

— Скажите, пожайлуста, Алексей Алексеевич, как давно Вы знакомы с Александром Владимировечем Смычковым?, —задал вопрос майор.

— С детских лет, мы учились в одной школе, — удивлённо ответил Алексей, — а собственно в чем дело?

— Вот это мы и пытаемся выяснить, — сообщил майор и добавил, — если Вы не возражаете, мы запишем нашу беседу на магнитофон.

— Не возражаю, — несколько раздражённо Ставров ответил майору, — объясните в чем дело.

— Дело в том, Алексей Алексеевич, что Ваш одноклассник Александр Владимирович Смычков сегодня ночью был убит в своей квартире.

— Как убит? — не поверил услышанному Алексей.

— Ножевое ранение в область живота, — сообщил подробность Карпенко.

— Этого не может быть, мы вчера с ним виделись, договорились встретиться сегодня.

Он заметил как майор переглянулся с лейтенантом.

— Вы меня подозреваете? — чудовищная догадка мелькнула в голове у Алексея.

— Мы Вас не подозреваем, — несколько успокоил Ставрова майор, — но очевидно, Вы, последний, кто видел Смычкова живым и поэтому мы вызвали Вас в качестве свидетеля.

Пожалуйста, расскажите о Вашей вчерашней встрече со Смычковым.

— Можно попросить воды, пересохло в горле, — попросил Алексей.

— Павел, возьми бутылку минералки на подоконнике, за шторой, — распорядился майор.

— Николай Иванович, — виновато протянул лейтенант, — её там нет, я вчера ещё её выпил. Думал сегодня поставить на место.

— Думал, — зло процедил сквозь зубы Карпенко, — возьми графин и набери воды, — рявкнул майор. Выпив стакан «желкоповской» и немного успокоившись, Алексей начал рассказывать.

Я зашёл к Шуре вчера около 12 часов дня, — начал Ставров, но был перебит майором: ''Простите, Вы не работаете, вчера была пятница — рабочий день".

— Я работаю в школе учителем истории, а вчера я был на больничном. Можете справиться о моей болезни в районной поликлиннике, — парировал Алексей выпад Карпенко.

— Не обижайтесь, убит человек, а наша задача во всем разобраться.

— Я понимаю, постараюсь всецело помочь Вашему расследованию. Мне продолжать?

— Пожайлуста, продолжайте, постарайтесь ничего не упустить, — попросил майор.

— Когда я зашёл к Шуре, он был немножко навеселе, во всяком случае мне так показалось. Он предложил мне выпить, но я отказался. А зашёл я к нему по поводу пластины, которую он мне дал несколько дней до этого, попросив узнать, имеет ли она какую-либо ценность.

— Простите, Алексей Алексеевич, что это за пластина? — спросил майор.

— Это стальная пластина XV века, произведена во Франции, точнее сказать в Бургундии. На ней изображён план или карта какой-то местности, точнее сказать не могу, не знаю.

— Алексей Алексеевич, откуда Вам все это известно, насколько я понимаю, Вы — школьный учитель, а не эксперт.

— Я в этом кое-что понимаю. Я был учеником профессора Горского, написал диссертацию по истории средневековья, а лишь потом волею судьбы стал школьным учителем, — объяснил Алексей майору часть своей биографии, — кроме этого я отнёс пластину на консультацию к профессору Горскому, который выяснил примерное время изготовления пластины и состав металла.

— Простите, Алексей Алексеевич, что опять Вас перебиваю, но расскажите все с самого начала, как вы договорились встретиться о Смычковым, — попросил Карпенко.

— Я не договаривался с ним конкретно на время, за несколько дней до этого он сам ко мне зашёл, буквально на полчаса, поинтересовался не узнал ли я что-нибудь о пластине. Тогда я и сказал ему, зайду через дня 3. Мы попили чай и он ушёл. Позавчера и вчера утром я постоянно ему звонил, но телефон был все время занят. Шура мне ещё объяснил, когда я пришёл к нему, что телефон видимо отключили за неуплату. Я тогда утром собрался пойти в универсам купить продукты, а дом Шуры находится в одном квартале от него, вот я и решил зайти наудачу, а вдруг он дома. Он был дома, мы поговорили недолго, где то минут сорок и я ушёл, пообещав зайти завтра, когда он сможет нормально соображать.

— А что, он ничего не соображал, вы не ссорились, — поинтересовался майор.

— Я же говорил уже Вам что он был навеселе, — раздражённо сказал Алексей, — и к тому же он хотел выпить, а я ему не давал. Я хотел выяснить у него — где он взял эту пластину. Вы понимаете, эта пластина — ценная вещь, хоть она стальная, а не золотая, — съязвил Ставров.

— Пожайлуста, продолжайте, — На лице майора не отразилось ровным счётом никаких эмоций. Он чертовски устал и очень хотел спать. Ночное дежурство сильно измотало его. Сначала стрельба в ресторане, затем убийство Смычкова, которое повисло на его бригаде как камень на шее. Теперь ещё вот этот умник, разыгрывающий из себя великого учёного и интиллигента. Не пьёт он видите ли. На шару пьют и язвенники и трезвенники, — пришла вдруг на ум фраза из кинофильма. Когда же наконец я уйду в отпуск, — размышлял майор, — Ленка обижается, что не уделяю ей внимание, а ведь сегодня обещал что сходим куда-нибудь, развлечёмся. А я вот здесь развлекаюсь. А если так будет и дальше продолжаться, то пошлёт она меня красивого на…хрен, найдёт себе другого женишка и привет, как говориться Чемберлену. Ладно дослушаем этого соловья, потом ей позвоню, а там как говорил Тристан в «Собаке на сене» — пусть все течёт само собой, а там посмотрим, что случиться…

— Что Вы там говорили про золото, — задумчиво протянул Карпенко.

— Про какое золото? — Алексей недоуменно воззрился на старшего оперуполномоченного. — Я говорил, что пластина сделана из закалённого металла из которого выковывались в то время мечи и кинжалы, а не из золота.

— Ну да, ну да, я Вас видимо неправильно понял, — произнёс майор. Извините. А пластина находится у Вас?

— Нет, она у профессора Горского, он хотел показать её специалисту по герольдике и оставил её у себя ещё на несколько дней. Мы должны с ним встретиться в понедельник, когда профессор получит больше информации о пластине.

— Вообщем давайте, Алексей Алексеевич, договоримся таким образом, в понедельник, когда Вы заберёте пластину у профессора, я жду Вас у нас…

 

12. Тридцатилетняя война.

Почти тридцать лет Европа была охвачена пожаром войны, начавшейся в 1618 году. Начало положила Дефенестрация в Праге, когда богемские протестанты, составляющие большинство населения Чехии, захватили королевский дворец и выбросили двух министров в окно. Воспитанный иезуитами Фердинанд, король Богемии, внук императора Фердинанда I, насаждал католицизм в Чехии, ненавидя протестантизм. Богемцы объявили его низложенным и объявили королём курфюрста Рейн-Пфальца, Фредерика V.

Под командованием графа Генриха Маттиаса фон Торна, протестантские войска одержали ряд побед над имперскими войсками и восстание быстро распространилось на другие земли, подвласные Габсбургам.

Фердинанд II, воспользовавшись разладом в лагере протестантов, возникшим отказом от борьбы со стороны последователей Лютера и отошедших от кальвиниста курфюрста Нижнего Пфальца Фредерика V, быстро перешёл в наступление. 8 ноября 1620 года, войска Католической Лиги под командованием Иоганна, графа фон Тилли, нанесли решающее поражение богемцам у Белой Горы, возле Праги.Фредерик был низложен и сослан. В Чехии наступило время террора против протестантов. Курфюрст продолжил борьбу в своих владениях, сумев победить армию Тилли при Вейслахе, но затем был разгромлен.К концу 1624 года Пфальц был отдан в управление Максимилиану I, герцогу Бавариии, вернувшему курфюршество в лоно Римско-католической церкви.

Граф фон Тилли разбил протестантское войско князей при Вимпфене в 1622 году, пленил лютеранского князя кристиана Брауншвейгского, получив в награду от императора титул Графа Священной Римской Империи.

Немецкая земля обильно поливалась кровью католиков, протестантов, лютеран. Вмешательство испанского короля Филиппа III, оккупировавшего своим войсками часть Рейн-Пфальца, в поддержку Фердинанада, подняла возмущение князей-протестантов.

Германские владетельные князья-протестанты не сложили оружия. Их возглавил курфюрст Саксонии.Король Дании и Норвегии Кристиан IV, решил воспользоваться создавшейся обстановкой в германских землях, и прекратить влияние Габсбургов на герцогство Гольштейн, считавшееся германской землёй и соседствовавшее с герцогством Шлезвиг, принадлежащим Дании. Амбициозный король, поддерживаемый Лютеранскими и Кальвинистскими князьями Германии, собрал большую армию и весной 1625 года вторгся в Саксонию. Альберт фон Валленштейн, герцог Фридландский, собрал сильную армию, состоящую из наёмников и предложил свои услуги Фердинанду II, который имел в своём распоряжении силы Католической Лиги, под командованием Тилли. Император принял на службу армию Валленштейна. Наёмники, алчные до золота и грабежей, не знали пощады в битве и сумели одержать победу над Протестанской армией, руководимой графом Эрнэстом Мансфельдом, при Дессау, близ Лейпцига, в апреле 1626 года. Мансфельд вышел из войны.

Имперский граф Иоганн фон Тилии понял, что приобрёл в лице Валленштейна опасного соперника в поисках воинской славы. 27 август 1626 года. Тилли дал сражение датскому королю под Лютером— Баренбергом, уничтожив большую часть армии Кристиана. Объединённые имперские армии взяли контроль на северными германскими землями. Преследуемый Валленштейном, датский король был вынужден покинуть Германию и отступить в пределы своего королевства. Наградой Валленштейну стало Мекленбургское герцогство.

Альбрехт хотел объединить Германию под скипетром императора, но его план провалился, после неудачной осады Штральзунда в 1628 году. 6 марта 1629 года, император Фердинанд издал Эдикт о Возвращении. Этим документом, он вернул Римско-Католической церкви все имущество, захваченное протестантами с 1552 года. 22 мая 1629 года датский король признал Любекский мир, лишивший его многочисленных небольших земельных владений в Германии.

Франция, руководимая Первым министром кардиналом Ришелье, Англия были встревожены усилением имперского влияния в Германии, но занятые своими внутренними проблемами, не смогли вступить в войну с императором. Хитрый и расчётливый политик Ришелье предложил шведскому королю Густаву II Адольфу вступить в войну, обещая поддержку. Кроме этого северо-германские князья-протестанты обратились к нему за помощью против усиливающегося давления на них со стороны императора. Рьяный лютеранин, претендующий на гегемонию Швеции на Балтике, вступил в войну. Летом 1630 года хорошо обученная и вооружённая шведская армия высадилась на берегу Померании. Несмотря на просьбы о помощи, герцог Померании, курфюрсты Бранденбурга и Саксонии колебались, о принятии участия в рискованном предприятии короля Густава. Валленштейн был заменён графом фон Тилли, который, пока шведский король терял время в переговорах с князьями, осадил Магдебург, который поднял восстанин против Священной Римской Империи. Имперские войска захватили город и устроили резню протестантов.Большая часть города была разрушена пожаром, ценности разграблены.

В течение лета шведская армия встречалась в битвах с Тилли тра раза, постоянно одерживая над ним верх. В последней битве при Бретенфелде, 17 сентября 1631 года, шведская армия Густава II Адольфа, поддерживаемая саксонской армией разбила имперскую армию фон Тилли. Саксонская армия не выдержала удара имперских войск и побежала, бросая оружие, обнажив левый фланг армии короля, что едва не стоило ему сражения. Но перегруппировав свои части, Густав, выстоял и заставил бежать войска Тилли, оставив на поле битвы шесть тысяч человек, убитыми и взятыми в плен. Весной следующего года военная компания продолжилась и 14 апреля фельдмаршал фон Тилли был смертельно ранен в сражении при Лехе, где его войска снова потерпели поражение. Шведская армия вступила в столицу Баварии Мюнхен. На военную сцену вновь поднялся Валленштейн, назначенный императором командующим его войсками. Валленштейн быстро навербовал новую армию наёмников и вступил в Саксонию, в конце 1632 года. 16 ноября произошло решающее сражение между шведской армией и войсками Валленштейна при Лютцене, стоившее жизни королю Густаву II Адольфу, но выигранное шведами. Герцог Саксен-Веймарский, вступивший в командование армией, после смерти короля, захватил Баварию. В 1633 году Валленштейн нанёс ряд ударов по укреплениям шведов в Силезии.

* * *

25 февраля 1634 года, Альбрехт Венцель фон Валленштейн, герцог Мекленбургский и Фридландский сидел на походном кресле в своём шатре и обдумывал сложившуюся не в его пользу ситуацию.

— Среди наёмников растёт недовольство. Да, я хочу мира, а не войны. Почему протестантские князья не отвечают на мои предложения? Неужели герцог Брауншвейгский и курфюрст Саксонии не понимают того, что я им предложил? Я предложил им мир и свободу вероисповедания, чего уж больше, они что, не понимают, что только я могу противостоять императору, став во главе союза.

Бедный чешский дворянин, родившийся 24-го сентября 1583 года в Гершманице — небольшом поместье в северной Богемии, через 46 лет стал генераллисимусом. Он поменял протестанскую веру предков на католическую, по примеру многих других родовитых чехов. Предприняв длительное путешествие по Италии, Франции и Германии, Альбрехт по возвращении поступает в императорскую армию.

— Как давно это было, — вспоминал свою молодость и карьеру полководец. — А женитьба? Она не принесла мне счастья, — снова окунулся в волну воспоминаний генералиссимус.

В 1609 году капитан Валленштейн жениться на наследнице большого имения в Моравии. Через пять лет Альбрехт получает в наследство сразу два состояния, после смерти жены и дяди. В войне 1617-го года между Венецией и герцогом Штиртии Фердинандом, который через два года станет императором, капитан Валленштейн за свой счёт сформировал конный отряд и вступил в ряды войск герцога. Этот поступок и личная храбрость Альбрехта были по достоинству оценены и он был назначен по окончании похода командиром полка земской милиции в Моравии. Удачная вторичная женитьба приносит Валленштейну графский титул, звание полковника и начальство над моравской милицией.

Во время чешского восстания против австрийского и католического ига, вспыхнувшего в 1648-м году, Валленштейн решительно выступает против повстанцев, формирует полк кирасир и спасает государственную казну. Оказываясь все время на виду, он пожинает плоды своих деяний, получив звание генерал-майора и назначение моравским губернатором. Это назначение открыло прямой путь к личному обогащению.

Начались звёздные годы Валленштейна. Начало 1621 г. он посвятил придворным интригам и завязыванию таких хитросплетений, которые дали ему возможность подступиться к конфискации имений провинившихся дворян. Действует он как опытнейший ростовщик и спекулянт, покупая, закладывая, перепродавая, снова покупая и обогащаясь, обогащаясь, обогащаясь… Сделки следуют одна за другой, и к своим 40 годам Альбрехт Валленштейн становится одним из богатейших людей в землях, находящихся под австрийской короной.

К тому же он успевает успешно воевать с врагами Вены и за военные заслуги в 1623 г. его возводят в звание имперского князя и герцога Фридландского. Именно в это время Валленштейн отстраивает для себя на конфискованных землях роскошный дворец в Праге (Вальдштейнский).

В 1625 г., когда Тридцатилетняя война распространилась по всей Европе, у императора совершенно истощились средства для борьбы с протестантами, он не мог выставить на войну большую и сильную армию. В это время, как нельзя кстати, рядом оказывается Валленштейн, уже давно не считающий деньги и располагающий 30-миллионным состоянием. Он готов собрать 50-тысячную армию за свой счёт (с последующей оплатой услуги), но при условии, что сам станет ею командовать и содержать её будет с помощью контрибуций с неприятельских земель. Император соглашается, и за несколько месяцев Валленштейн ставит под ружьё 50, а потом и 100 тысяч солдат. Он щедро платит, и наёмники толпами бегут под его знамёна. В Европе в это смутное время полководцы, по собственной инициативе набирающие наёмные воинские формирования и сдающие их напрокат воюющим монархам с выгодой для себя, отнюдь не редкость. Но никто из них не может составить конкуренцию Валленштейну.

Имперская армия под его водительством громит всех врагов. Валленштейн одерживает одну победу за другой, захватывает Мекленбург, Померанию, Шлезвиг, Голштинию, наносит решающий удар датчанам, чем принуждает датского короля заключить мир в 1629 г. Император осыпает прославившегося полководца возможными милостями, ему передаются мекленбургские владения, которые он завоевал, присваивается звание генералиссимуса морей.

Валленштейн находится на вершине славы, однако и враги его не дремлют. Личные ли качества его (а он был исключительно суров, жесток и высокомерен), чешское ли происхождение, навлекли на него ненависть имперских князей, возмущённых к тому же насилием его войск на захваченных территориях. С их подачи в 1630 г. император сместил Валленштейна с поста главнокомандующего.

— Я стал частным лицом, — усмехнулся воспоминаниям Валленштейн, — разве это мыслимо? Я и без армии! Нет!

Частным лицом в Праге герцог прожил недолго. Вступивший в войну шведский король Густав Адольф повёл дело настолько успешно, что Католическая лига и империя затрещали по швам. Фердинанд был вынужден вновь обратиться за помощью к Валленштейну. Тот не спешил с ответом и согласился возглавить армию только после длительных уговоров. Причём согласие своё обставил такими условиями, которые давали ему почти неограниченные полномочия в армии и на территориях, ею занимаемых.

Выторговав для себя всё, Валленштейн набрал новые полки, очистил Чехию от вторгшихся туда саксонских войск и перенёс войну на территорию Германии. На этот раз он осторожничал и несколько месяцев уклонялся от решительного сражения со шведами. Битва состоялась только поздней осенью 16 ноября 1632 г. под Лютценом.

Сражение было особенно ожесточённым и продолжалось целый день. Инициатива несколько раз переходила из рук в руки, и в конце концов более организованные и эффективно действовавшие шведы победили. Из 18,5 тысяч человек шведы потеряли 3 тысячи, имперцы — из 18 тысяч 6.

В бою отличились оба военачальника. Король Густав Адольф бросился на помощь своим отступающим войскам и оказался с немногочисленной свитой под самыми дулами имперских мушкетёров. Тяжёлая пуля раздробила ему руку, но он не стал сразу отступать назад, чтобы не тревожить подчинённых. Потом он был ещё ранен в спину, а после того как сопровождавшая его охрана, отбившись палашами, ускакала, потеряв короля, был добит неприятельскими солдатами.

Альбрехт Валленштейн чувствовал себя перед битвой настолько плохо, что его должны были посадить на коня солдаты. Он терпел адские боли, но руководство армией никому доверять не захотел. Он тоже был на волосок от гибели — в ходе сражения получил рану в бедро, а несколько пуль пролетели мимо буквально в каких-то сантиметрах от него. Шведы застрелили под ним его любимого коня, чучело которого потом три столетия стояло в пражском дворце.

Убедившись в сложности задачи вытеснить шведов из Германии, командующий отступил с войсками в Богемию. Он хотел достичь своей цели путём постепенного отторжения от шведов их союзников; с этой целью в последующих стычках, решительно действуя против шведов, он щадил их протестантских единомышленников. Это только дало дополнительные козыри в руки недоброжелателей, которые сумели убедить императора в двуличии Валленштейна.

Лагерь наёмников распологался близ Эгера. Месяц назад, император Фердинанд, отстранил его от командования имперской армии, проведав про его попытки заключить соглашение с протестантскими князьями.

В палатку вошёл полковник барон Фридрих фон Ротгер, командир отряда баварцев, прервав воспоминания своего начальника.

—Генерал, мои люди хотят знать, что нас ждёт дальше, — сказал полковник, подойдя на расстояние нескольких метров к генералу.

— В чем дело, полковник? — повысив голос спросил Валленштейн, тяжёлым взглядом посмотрев на офицера, нервно сжимавшего эфес шпаги.

— Генерал, Вы не подчинились приказу императора и продолжаете командовать войсками.

— Не мне с Вами, полковник, обсуждать мои действия, — вскипел пятидесятилетний богемский генерал. Император ошибся, меня оговорили в его глазах, но скоро справедливость восторжествует.

— Мои солдаты бездействуют, они требуют выплаты денег, — снова начал фон Ротгер.

— Скоро у них будет работёнка, — усмехнулся Валленштейн, — я поведу их на новые подвиги и они прославятся и озолотяться. Идите, фон Ротгер, и не мешайте мне думать.

Полковник мрачно посмотрел на генерала и молча вышел из шатра.

Стемнело. В палатке полковника фон Ротгера за столом сидело пятеро офицеров, включая самого полковника: полковник Венцель фон Хохмайер, командир швабских стрелков, полковник Вальтер Бутлер — начальник охраны в замке, капитан роты наёмников из Тюрингии Пауль Радниц, драгунский капитан Вальтер Деверу, лейтенант полка фон Ротгера, Руперт фон Геллер.

— Надо устранить Валленштайна, — говорил полковник фон Хохмайер, — наёмники ему ещё верят. Но он нас заведёт в тупик.

— Он искал союза с протестантами, — вторил Бутлер, — а мы служим под его началом и император нам этого может не простить, а ещё хуже, обвинить в измене.

— Сегодня ночью мы должны сделать свой выбор, — сказал фон Ротгер, обведя офицеров взглядом. — Надеюсь все понимают, что надо делать. Молчание офицеров было их согласием.

Около полуночи, генераллиссимус проснулся от какого-то шума, снаружи его палатки. Он услышал какие-то хрипы и шум, напоминающий падение тела. В палатку ворвались полковники фон Ротгер и Бутлер с капитаном Деверу. В руке они держали окровавленные кинжалы. Двое других офицеров охраняли палатку снаружи.

— Они расправились с моей стражей, — понял генерал и с ненавистью посмотрел на офицеров.

— Вы арестованы генерал, — крикнул фон Хохмайер и офицеры стали подходить к ложу Валленштайна. Валленштайн понял, что они хотят его убить, он захотел закричать и позвать на помощь, но слова застряли в глотке и он смог издать только хриплый рык, схожий с предсмертным животным криком.

— Умри, предатель, — закричали офицеры и кинулись с кинжалами на генерала, нанося ему удары…Последний удар алебардой в грудь Валленштейна нанёс капитан Деверу…

* * *

А война продолжалась. Имперские войска нанесли сокрушительное поражение герцогу Бернарду при Нордлингене, 6 сентября 1634 года. Опасаясь катастрофы, лидеры Протестантской коалиции прекратили борьбу и пошли на соглашение с императором, заключив в 1635 году Пражский мир, давший некоторые уступки саксонским лютеранам.

Германия изнемогла от войны, терзающей её земли, превратив многие города и деревни в развалины и казалось, что мир пришёл на многострадальную немецкую землю.

Но мир был непрочным. Франция, разрешив свои внутренние проблемы, не могла смириться с гегемонией Габсбургов в западной Европе, и в мае 1635 года объявила войну Испании. Франция объединилась со Швецией и протестантскими князьями. Шведский генерал Иохан Банер разбил 4 октября 1636 года объединённые силы Саксонцев и Австрийцев в сражении при Витштоке, существенно ухудшив позиции Габсбургов в Германии. Испанское вторжение на французскую территорию было приостановлено. Затем последовали поражения имперских войск под Рейнфельдом от герцога Бернарда и потеря многих крепостей. Между 1642 годом и 1645, шведский генерал Леннарт Торстенсон одержал ряд побед, вступив на территорию Дании, которая вступила в союз с императором и опустошил большие области западной Германии и Австрии, разбив имперскую армию Священной Римской Империи 2 ноября 1642 года под командованием Октавио Пикколомини, герцога Амальфи и Леопольда Вильгельма, эрцгерцога Австрии.

На западе французские армии под командованием маршалов Тюренна и принца Кондэ теснили испанцев. Полк, под командованием графа Людовика де Понтарлье, входил в армию принца Конде. Графу недавно исполнилась тридцать лет и он жаждал воинских подвигов и славы. 18 мая 1643 года французская и испанская армии встретились при Рокруа. После смерти в 1637 году императора Фердинанда II, его сын стал импрератором Священной Римской Империи под именем Фердинанд III. Испанской армии была нанесено серъезное поражение.

В августе 1644 года объединённые армии Тюренна и Конде встретились с Баварской армией Максимилиана I при Фрейбурге, на земле маркграфов Баденских.

Ни граф Людовик де Понтарлье, ни барон барон Фридрих фон Ротгер не ожидали, что судьба сведёт их этом сражении. Им не довелось схватиться в смертельном поединке, этим двум обладателям стальных пластин, скрывающих тайну бургундского золота. Баварская армия потерпела сокрушительный разгром и бежала с поля боя, в числе первых беглецов был и полковник Фридрих фон Ротгер, успевший избежать позорной участи плена. Людовик знал от своего отца о второй пластине, которая осталась у графа Кампобассо, и который узнал о его смерти в Баварии, на руках у сестры — Клементины фон Ротгер. Когда центральная Бавария была оккупирована. Граф де Понтарлье попытался отыскать след баронов фон Ротгер и был крайне удивлён, что не встретился с Фридрихом в битве при Фрейбурге. Многочисленные пленнные рассказывали о командире полка фон Ротгере. Мир,заключённый 14 марта 1647 года в Ульме помешал дальнейшим поискам графа. Людовик узнал, что следы барона необходимо искать в столице Баварии — Мюнхене.

Император Фердинанд III отклонил капитуляцию, предложенную ему французскими военачальниками. Бесцельные сражения происходили в Германии, Люксембурге, Нидерландах, Италии и Испании вплоть до 1647 года. В конце 1647 года Максимилиан I Баварский возобновил военные действия на стороне императора. Людовик понял, что его час настал, когда он сможет найти проклятого барона и соединить пластины.

В мае 1648 года Баварцы и Австрийцы потерпели очередное поражение и опять барону удалось ускользнуть. Шведские войска осадили Прагу, а объединённые французские и шведские части — Мюнхен. 20 августа испанцы потерпели крупное поражение от французской армии под Ленцом, возле Лилля. Император согласился на условия победителей. Граф Людовик ожидал взятия Мюнхена, чтобы найти барона фон Ротгера, не зная, что барона нет в Мюнхене и он находится на службе у императора, обласкавшего убийцу генерала Валленштейна.

Им удалось встретиться 24 октября 1648 года в Оснабрюке, в Вестфалии, при заключении мира, завершившего эту долгую кровопролитную войну, длившуюся 30 лет. Они стояли напротив друг друга в двадцати метрах, за спинами парламентариев, подписывающих мирный договор. Оба состояли в свитах в качестве офицеров охраны. Оба смотрели друг на друга с ненавистью, оба знали тайну стальных пластин и если бы была хоть малейщшая возможность, то кинулись друг на друга и растерзали один другого. Но война закончилась, уступив миру и спокойствию на германской земле. Когда обе стороны, пролившие реки крови и опустошив плодородные земли, расходились после подписания мира, одни — французы и шведы, ликующие, другие — австрийцы, испанцы и баварцы, хранящие угрюмое молчание, Людовик де Понтарлье и Фридрих фон Ротгер ещё раз взглянули друг на друга, перед тем, как их разделила вечность…

 

13. Старший оперуполномоченный МУРа майор Карпенко.

Отпустив Ставрова, он дал распоряжение лейтенанту Васильеву в понедельник к 12 часам забрать анализы из лаборатории судебной медицины. Выйдя из здания управления, он подошёл к своей машине, именуемой в народе — «копейкой». Жигули не хотели заводиться, с трудом подавив вспышку гнева, майор попытался вновь запустить двигатель.

— Черт возьми, я же собирался позвонить Ленке, — мелькнула запоздалая мысль, — ладно, сейчас заеду в магазин купить что-нибудь пожрать, а потом заеду к ней. Опять её мама будит зудить, что возвышенная натура Леночки не для такого мужлана как я.

Подъехав к магазину, он положил голову на руль и попытался собраться с мыслями. Внезапно он поймал себя на мысли, что мыслей нет. Он попытался вновь собраться с с мыслями, но его усталый и воспалённый мозг отказывался подчиниться, и Николай провалился в глубокий сон, лишённый сновидений.

Николай проснулся от какого-то шума, и повернув голову влево он увидел усатое лицо, украшенное милицейской фуражкой. Суровый старшина стучал по дверному стеклу своей полосатой палкой. Бдительный старшина, заступив на пост полчаса назад, обратил внимание на припаркованную машину, одиноко стоящую под знаком «Остановка запрещена» и выждав десять минут он подошёл к машине, предварительно сравнивая номера. Каково было его удивление, когда он увидел спящего на переднем сидении человека. Вместо принятого первого решения — вызвать эвакуатор, миллиционер решил немедленно выяснить в чем дело. Он не знал, что Карпенко, уснув за рулём, затем повалился боком на сидение и поэтому со стороны машина казалось пустой.

— Вот так номер, — подумал старшина. — Пьяный, это точно. Ему в голову не пришла мысль о том, что человеку могло стать плохо за рулём, например, от сердечного приступа и поэтому он был вынужден припарковать машину у ближайшего тротуара, несмотря на запрещающий парковку знак. Жизнь есть жизнь, и в ней могут случиться разные непредвиденные обстоятельства, но сотрудник ГИБДД пошёл по прямолинейному пути и даже обрадовался, увидев лежащего на переднем сидении человека — сейчас он ему покажет.

Николай помотал головой, прогоняя сон и силясь сообразить, что с ним произошло, затем рывком поднялся с сидения и посмотрел через стекло на заглядывющее в машину лицо. Миллиционер вновь требовательно постучал регулировочным жезлом по стеклу.

— Не показалось, — с огорчением отметил Карпенко. — Надо открыть, а то он своей палкой вышибет мне стекло. Вздохнув, Николай открыл окно.

— Старшина Волков, — представился миллиционер и потребовал предъявить документы.

Карпенко сейчас меньше всего хотелось спорить со старшиной, он достал из внутреннего кармана куртки водительские права и техпаспорт на машину и протянул их старшине.

Старшина, с густыми козацкими усами, долго рассматривал водительские права, посматривая на Николая, видимо, сверяясь с фотографией. Затем отошёл от двери и пошёл сверить номера машины с номером в техпаспорте. Гаишник не спешил, видимо ожидая, что хозяин сам выйдет из машины и понимая свою вину сделает миллиционеру соответствующее предложение. На удивление старшины, водитель попался какой-то неумный, не желая выходить из машины. Это обстоятельство разозлило миллиционера и он решил прибегнуть к другой тактике, тактике напора. Машина была старая и не престижная, номера обычные, не ведомственные, которые дают право их владельцам пренебрежительно относится к правилам дорожного движения и безнаказанно их нарушать.

Старшина подошёл к открытому переднему окну и ещё раз внимательно посмотрел на водителя. Волков проработал в ГАИ не один десяток лет и был опытным психологом. Что-то ему не понравилось во взгляде водителя, может его взгляд, слегка ироничный и в то же время какой-то тяжёлый. И старшина решил, что не стоит брать нахрапом и обращаться к водителю строго, но по уставу.

— Почему Вы припарковали машину в неположенном месте, да ещё и спите за рулём?

Вы случаем не употребили спиртное? — продолжал задавать вопросы Волков, вертя в руках документы Карпенко. — Может дыхнём?

— Я остановился у магазина чтобы купить продукты, задумался и уснул, — произнёс Карпенко, — у меня был трудный день и я чертовски устал. Спиртное сегодня не пил, было не до этого.

Он мог достать своё удостоверение и предъявить его старшине, и на этом все вопросы бы сразу закончились. Многие из его коллег именно так бы и поступили. Но он был не прав, а старшина просто выполнял свою работу.

— Что значит не до этого, а до какого? — начал развивать мысль старшина, — Вы здесь не хамите, я при исполнении. Сейчас мы проедем на экспертизу, и там все разберёмся.

Карпенко совсем не хамил старшине, но хитрый гаишник специально ввернул такую фразу, чтобы иметь лишний козырь, когда дойдёт дело штрафа, который можно будет заменить купюрой, не составляя протокола.

— Будем составлять протокол, — решительно произнёс Волков.

— Не выйдет у тебя, старшина, ничего не выйдет, чтобы и овцы были целы и волки сыты. Фамилия у тебя подходящая, но ничего не выйдет, — начинал мысленно злорадствовать майор МУРа.

— Послушайте, старшина, Вы умеете более грамотно изъясняться? — спросил Карпенко, чувствуя как начинает закипать, — Вам объясняют русским языком, что я не пил, и еду с работы, я уже которую неделю не могу выспаться нормально, вот поэтому и уснул. Кроме того мой сон никому не мешает и не причиняет вреда. Сейчас я заведу машину и мы расстанемся, только и всего. Кстати, спасибо, что разбудили, старшина, а то я очень спешу.

— Что за работа такая, — удивлённо поинтересовался старшина, — что нельзя выспаться. Он не ожидал такого поворота событий. — Как это расстанемся? Что Вы себе позволяете! — начал кипятиться сбитый с толку старшина.

— Работа как работа, вот моё удостоверение, — протянул раскрытое удостоверение сотрудника МУРа Николай. Старшина Волков внимательно прочитал содержание документа, сверив фотографию с оригиналом, затем козырнув, обратился к майору.

— Что же Вы сразу не сказали, товарищ майор, — в голосе старшины проскальзывали обидные нотки. Я действовал строго по инструкции, как говориться по закону.

— Извини, старшина, просто вымотался как собака, сам не ожидал, что усну. Ну ладно, поеду я.

— Езжайте, товарищ майор, все понимаю — работа у Вас не сахар, только не усните за рулём, — с уважением в голосе сказал старшина Волков — работники уголовного розыска по праву пользовались уважением своих коллег за их нелёгкий и опасный труд.

— Спасибо старшина, да я уже и выспался…

Посмотрев на часы, Карпенко похолодел. Он спал где-то около двух часов, — Надо быстро ехать к Ленке, извиняться, просить его простить.

Дверь Николаю окрыла мама Лены — Надежда Федоровна.

— Здравствуйте, Надежда Федоровна, — поздоровался Карпенко, — я к Лене.

— Здравствуйте, Николай, а Леночки нет дома, её пригласил в театр Андрей Юрьевич.

— Но как же так, мы ведь с ней договаривались провести сегодняшний вечер вместе, — расстроился Николай.

— Послушайте моего совета, Николай, я давно хотела с Вами поговорить по поводу Ваших отношений с Леночкой. Проходите на кухню.

— Ну вот началось, — зло подумал Коля, проходя на кухню. Сейчас будет прочитана очередная лекция о высокой морали и нравственности.

— Николай, я как каждая мать, желаю счастья своей дочери. Она у меня одна. Вы же знаете какая Леночка тонкая натура, очень ранимая. А ваша профессия, пугает меня. Когда Вы были в командировке, Леночка очень переживала. Но так же не может дальше продолжаться, поймите меня правильно. То Вы исчезаете на недели, потом появляетесь и так постоянно. За Леночкой ухаживает очень приятный молодой человек — Андрей Юрьевич. Я вижу, как он к ней трепетно относится, он — истинный джентельмен.

— Вы хотите сказать, что я плохо отношусь к Лене? — спросил Николай. — И причём здесь какой-то джентельмен.

— Вот видите, Николай, Вы ничего не хотите понимать. У них любовь, — несколько театрально произнесла Надежда Федоровна.

— А как же я, — растерялся Карпенко, — Лена говорила что меня любит.

— Она была очарована Вашим ореолом сыщика, — парировала вопрос Ленына мама. Впрочем, она и сама Вам об этом скажет. У них очень серьёзные отношения, а Вы все время мешаете.

— Ладно, будьте здоровы, Надежда Федоровна, я сам выясню все у Лены.

Николай встал с кресла и буркнув Надежде Федоровне: «До свидания», направился к входной двери, намереваясь как можно быстрее покинуть квартиру и избавиться от мамаши. Лены, которую, говоря откровенно, он не переваривал.

— Подождите, Николай, — догнала Карпенко Надежда Федоровна. — Я прошу Вас, умоляю, если Вам дорога Леночка, то не мешайте её счастью.

Спускаясь по лестнице, он обратил внимание на последние слова его возможно будущей тёщи.

— Оказывается я мешаю Леночкиному счастью, тогда как раньше думал, что именно я и есть её счастье. Вот так номер. Но заседание продолжается, господа присяжные заседатели, — вспомнились бессмертные Ильф и Петров. Выйдя из парадной, он сел на лавочку, достал сигарету и закурил. Почему все так несправедливо, — размышлял Карпенко. А может это не настоящее чувство и мы просто друг друга обманывали.

Он не смотрел на часы, продолжая размышлять о жизни, потеряв счёт времени. До его слуха донёсся звенящий голосок Лены и вторящий ей смешливый мужской тенорок. Не доходя до парадной метров двадцать, они заметили Николая и разом смолкли. Коля встал со скамейки и подошёл к парочке.

— Добрый вечер, — поздоровался Николай и добавил, — Лена, я хотел бы с тобой поговорить.

— Простите, а в чем собственно дело, — попытался вмешаться спутник Лены.

— Подожди, Андрей, — сказала Лена, высвобождая свою руку из-под локтя Андрея.

Они отошли на несколько шагов от Андрея, которого Николай успел хорошо рассмотреть.

— Какой-то он плюгавенький. В очках, косит под интеллигента. Дать бы ему разок от всей души, чтоб полетел вверх тормашками.

— Лена, что случилось, я люблю тебя, — взволнованно произнёс Коля. — Объяснись.

— Николай, не надо. Все кончено. Прости меня, но я люблю другого.

— Послушай себя, что ты говоришь, ещё недавно ты заверяла меня, что не можешь жить без меня, и вот так просто ты говоришь мне, что я тебе не нужен.

— Коля, прекрати. Я боролась с собой, но я устала от тебя, все время жить в страхе, у нас нет будущего. Тебя интересуют только твои дурацкие погони, преступники и больше ничего. Я тебя не интересую совсем, хорошо, что я это во время поняла.

— Лена, милая, ты не права. Причём здесь преступники и погони. Это моя работа, я — сотрудник МУРа, это моя жизнь.

— Это твоя жизнь, а где же моя жизнь, позволь тебя спросить. Я устала тебя постоянно ждать. Ты обещаешь одно, делаешь другое, а думаешь третье. Вспомни, когда мы с тобой были в последний раз в кино или театре, я уже успела забыть, когда это было. Когда мы гуляем, ты думаешь не обо мне, а о своей работе. А жилищный вопрос, наконец. Ты обещал, что тебе выделят нормальную квартиру, а получил однокомнатную конуру. А я не хочу всю жизнь прозябать.

— Вот с этого и надо было начинать, — разозлился Николай, терпевший до упоминания его новой квартиры все упрёки Лены, полагая, что часть из них он заслуживает, и что Лена во многом права. — Значит материальные блага мы ставим превыше чувств, так?

— Материальные блага занимают очень важное место в семейных отношениях. Я не собираюсь жить в шалаше и быть декабристкой.

— Все ясно. Любовь по боку, подавай материальные блага. Если муж не принесёт домой денег, то ты ему попросту говоря, не дашь.

Лена открыла рот, изумлённая словами Николая.

— Что вы себе позволяете, — взвизгнул подошедший очкарик. — Это хамство. Немедленно извинитесь.

— Пардон, извините, — расшаркался Николай. — Желаю здравствовать и больше материальных благ.

Майор Николай Карпенко круто развернулся, и быстро зашагал в сторону от Лены и подошедшего к ней Андрея.

Придя домой, и скинув верхнюю одежду прямо на пол в коридоре, он прошёл на кухню и направился к холодильнику. Достав початую бутылку «Столичной», он отхлебнул прямо из горлышка. Настроение было, хуже некуда. Ему было досадно за свой срыв, переросший в откровенное хамство. Николай знал себя, он никогда не был хамом, но Лена вывела его из равновесия.

— А может с ней так и надо было. Нет, ты не прав, Карпенко. Но извиняться поздно и его извинения никому не нужны, — Николай мысленно представил, как очкарик рассказывает о его реплике Надежде Федоровне и та всплескивая руками, говорит: «Я же тебе все время говорила, доченька, что этот грубый и неотёсанный мужлан тебе не пара».

— Ну вот и все, — промелькнула мысль, — остановилась жизнь твоя, волна стирает след копыта, той лошади, чей всадник — я, — пришли на память строки из стихотворения. — Ладно, вытереть сопли и подобрать слюни, — скомандовал Николай сам себе. Спать, спать, спать. Будет день — будет пища…

* * *

Майор Николай Иванович Карпенко по праву считался одним из лучших старших оперов Управления, несмотря на относительно молодые годы. Ему недавно исполнилось тридцать три года, а он уже три года руководил группой оперов.

Не поступив с первого раза на Юридический, он отправился в армию, где попал во внутренние войска специального назначения.

Их батальон бросали в разные горячие точки, но Николаю запомнился один особенный случай. На Колыме взбунтовалась колония усиленного режима. В срочном порядке, в расположение колонии была переброшена на вертолётах их рота, под командованием капитана Вольского. Сотня спецназовцев оцепила колонию. Командир роты узнал от седовласого подполковника — начальника колонии, о том, что группа зеков захватила заложников, доктора и медсестру из санблока и трех сержантов-охранников. Попытки зеков выбраться из колонии были блокированы охраной, которая открыла огонь на поражение, убив около десятка заключённых. Ответные действия не заставили себя ждать: через десять минут тело одного из сержантов-заложников рухнуло со второго этажа на бетон плаца. Вольский матерно выругался.

— Петров, — окликнул он старшего лейтенанта, — готовь группу захвата, отбери человек пятнадцать, самых лучших.

— Товарищ подполковник, каким оружием располагают зеки? — обратился капитан к начальнику колонии. — Чем были вооружены сержанты.

— Это была дежурная смена, двое с автоматами и старший с пистолетом.

— Ясно, Значит так, Петров, — быстро говорил Вольский, — выдвигаешь группу к соседнему бараку, и ждёшь сигнала к штурму.

— Вы, подполковник, берите мегафон и начинайте с ними торги. Посмотрим какие требования они выдвинут.

В числе пятнадцати лучших оказался и сержант Николай Карпенко.

— Внимание! Говорит подполковник Артюхин, — пробасил в мегафон начальник колонии. Предлагаю немедленно сложить оружие и выйти из здания с поднятыми руками. В противном случае будет отдана команда на штурм. На размышление даю пять минут.

— Не пугай, сука! — раздался выкрик из здания. Лучше убери своих псов подальше и дай нам уйти, если хочешь чтобы твои служаки остались невредимыми.

— Кто это говорит? — задал вопрос Артюхину капитан Вольский.

— Авторитет, вор в законе, кличка Резвый. Вот сволочь.

— Дайте мне мегафон, — попросил Вольский, — попробую с ним поговорить.

— Послушайте, Резвый, с Вами говорит капитан Вольский — командир спецназа, — что Вы хотите, какие Ваши требования.

— Немедленно вертолёт на плац, убрать всех солдат за забор, — прокричал авторитет, — быстро, иначе я их всех кончу. Мне терять нечего, начальник.

— Не спеши, не трогай заложников. Сейчас я свяжусь с начальством по-поводу вертолёта.

— Не трави баланду, если через час здесь не будет вертолёта, пеняй на себя, — прокричал в окно Резвый. — А сейчас убери всех своих бойцов на хрен отсюда.

— Внимание! Всем отойти за забор, — дал команду Вольский. — Петров, приготовьтесь, — добавил он по рации.

— Вертолёт будет через час, — прокричал в мегафон капитан. Не паникуй, Резвый, только не дёргайся и не трогай заложников.

— Слышь, командир, нервы на пределе, чуть что не так — сразу стреляю, — ответил вор.

— Саша, направь двоих пустить газ в помещение, — дал команду Петрову капитан, — только тихо, чтобы не заметили.

— Карпенко и Еремов, возьмите по баллону, подберётесь к двери, пускайте газ в щель, — инструктировал бойцов старший лейтенант. — Только вентили открывайте на самую малость, чтобы не было слышно никакого шипения. Понятно.

— Так точно.

— Действуйте, — благословил обоих Петров.

В это время капитан Вольский по-прежнему дисскутировал с Резвым, одновременно уговаривая его и отвлекая.

Карпенко и Еремов выполнили свою задачу — бесшумно подобравшись к задней двери здания, они пустили усыпляющий газ в небольшую щель между полом и дверью.

— Петров, Саша, через двадцать минут начинаем, — предупредил старлея Вольский.

— Понял, мы на местах.

Капитан Вольский каждую минуту нервным движением вскидывал свою правую руку, сверяя время.

Резвый уже больше не кричал, его голос звучал уже как то заторможенно.

— Пошли ребята, — дал команду Вольский.

Группа спецназовцев в противогазах рванулась к зданию. Вышибив дверь, Карпенко с Еремовым первыми ворвались в здание, за ними во весь опор неслись товарищи. Во дворе зоны по-прежнему слышался, усиленный мегафоном, голос их командира, уговаривающего воров не торопиться с действиями и ждать вертолёт, который должен вот-вот прибыть.

Поднявшись на второй этаж их взорам предстала картина: все воры и заложники были в спящем и полусонном состоянии, за исключением одного — Резвого. Бойцы поднимались практически бесшумно и он не должен был услышать их шаги, но он все же услышал и резко к ним обернулся. Схватив медсестру за волосы он прижал к её шее пистолет.

— Ну что, суки, взяли, — прохрипел Резвый. Назад, или немедленно стреляю, — заорал он.

Бойцы остановились в нерешительности, вперёд вышел старший лейтенант Петров.

Не дури, Резвый, — глухо сказал Александр. Все кончено. Двумя руками он держал свой «Стечкин», направленный на вора.

— Ничего не кончено, — заорал Резвый, — я сейчас её убью.

Никто толком так и не понял, что случилось, как лоб Резвого разлетелся кусками костей, перемешаных с кровью — это бесшумно кашлянул Стечкин старлея, снабжённый глушителем. Буквально через секунду прогремел выстрел из Макарова. Все замерли… Лежащая на полу женщина вдруг слабо шевельнулась. Петров устало вздохнул и сполз по стенке на корточки. Вор инстинктивно нажал на курок Макарова, но тяжёлая тупая пуля Стечкина за секунду до этого, развернула его и отвела руку с пистолетом от шеи женщины. Она была спасена.

Как же так вышло, что газ не подействовал на Резвого, — удивлялся Вольский.

— Мы не учли, что он стоял у открытого окна и видимо часть газа относилась сквозняком в сторону, — выдвинул версию Петров.

— Ладно, Александр, все обошлось, — сказал капитан Вольский, — спасибо.

— Это наша работа.

Сержант Николай Карпенко на всю жизнь запомнил слова старлея Петрова…

Затем после службы армии будет высшая школа милиции, заочно юридический…

 

14. 1759 год. Семилетняя война. Битва при Кунерсдорфе.

Братья фон Ротгеры.

Шла война, развязанная прусским королём, с «русским медведем». Она длилась уже три года. Две коалиции решали свои территориальные вопросы и претензии. С одной стороны Пруссия, Великобритания с Ганновером и ряд германских государств, с другой — Австрия, Франция, Россия, Швеция, Саксония и большинство германских государств, входивших в Священную Римскую империю и вступивших в войну по решению имперского сейма в Регенсбурге 17.01.1757 года.

Цель Прусского короля Фридриха II была намечена в захвате Саксонии и обмене её на Богемию. В планы короля входило поставить Речь Посполитую в вассальную зависимость от Пруссии. Австрийская императрица Мария-Терезия хотела вернуть Силезию. Людовик XV собирался захватить Ганновер. Шведский король протягивал лапу льва к прусской Померании. Россия стремилась остановить опасную экспансию Пруссии и расширить свои границы на западе.

Фридрих нанёс удар первым, вторгнувшись в Саксонию и заставив капитулировать её армию. Война длилась с переменным успехом, пруссаки нанесли поражение австрийской армии фельдмаршала Брауна под Прагой и осадили её, но затем потерпели поражение от фельдмаршала Дауна при Колине и оставили Богемию.Война шла с переменным успехом, не выявляя ни одного из противников победителем.

Французы оккупировали Гессен-Кассель, а затем и Ганновер, угрожая вторжением в Пруссию. Два года не принесли значительных успехов ни одной из коалиций. Русская армия разбила прусский корпус Левальда при Гросс-Егерсдорфе. Восточная Пруссия была включена в состав России. Фридрих потерпел поражение от австрийцев при Хохкирхе.

В июне 1759 года русскую армию возглавил новый главнокомандующий — Пётр Семёнович Салтыков, который разбил корпус генерала Веделя при Пальциге и занял Франк-фурт-на-Одере, угрожая Берлину. Фридрих выступил навстречу Салтыкову.

Лазутчики Фридриха уже успели доложить королю о новом русском главноКомандующем: сухонький старичок, не отличающийся военными талантами. Они не знали, что Пётр Семёнович свято верил в талант русского солдата — талант побеждать.

Два брата, Арнольд и Франц, служили офицерами в армии прусского короля. Оба брата служили в кавалерии. Арнольд, старший из братьев, командовал эскадроном под начальством отчаянного рубаки Зейдлица. Франц, которому недавно исполнилось двадцать семь лет, служил в Лейб-Гврдии Потсдамском полку — личной охране короля Фридриха.

Эскадрон Арнольда фон Ротгера, пополненный новобранцами, двигался в авангарде армии. Ротмистр сидел в седле с мрачным видом, предаваясь тягостным раздумьям о предстоящем сражении и пытаясь предугадать судьбу. Вчера он имел серъезный разговор с братом Францем, служившим в лейб-штандарте. Арнольд, в отличие от брата, начал сомневаться в благополучном для Пруссии исходе войны. В его эскадроне осталось не более трети старых, закалённых в боях солдат. Пруссия начала испытывать нехватку людей. Франц слепо верил в гений Фридриха и не захотел обсуждать с Арнольдом ход войны. Арнольд вышел из палатки брата в крайнем раздражении…

Решительная победа над русскими была для короля единственным средством спасения и он решил к нему прибегнуть, поставив все на карту. В ночь на 31 июля он перешёл через Одер, намереваясь обойти русскую армию и разбить её, прежде, чем Лаудон прийдет ей на помощь.По известиям, полученным в прусском лагере, австрийский генерал уже перешёл Одер и остановился возле предместья Франкфурта, в местности, известной под именем Loudonsgrund ; болото отделяло его от правого крыла армии Салтыкова. Русская армия занимала по соседству с городом укреплённую возвышенность возле деревни Кунерсдорф.

Лаудон успел соединиться с русской армией по дороге, насыпанной через болото на скорую руку.

Обе армии приготовились к сражению и ждали сигнала…

Братья фон Ротгеры встретились на бивуаке. Франц навестил брата, стоящего со своим эскадроном во второй линии прусских войск. Он нашёл Арнольда сидящем на барабане с задумчивым видом и вертящим в зубах соломинку, рядом лежала кираса и каска с конским султаном, на коленях у Арнольда лежал его неизменный палаш. Братья поздоровались и Франц сел напротив брата на раскладной стул.

— Что-то ты невесел, Арнольд, — заметил состояние брата Франц.

— Ты готов, Франц, умереть во славу короля? — спросил брата Арнольд, устремив на него задумчивый взгляд.

— Мы победим, брат, я верю в нашу победу, — с пафосом ответил Франц.

— Я размышлял полночи. Мы уже не те, что были под Росбахом и Лейтеном, — задумавшись промолвил Арнольд, но был перебит Францем.

— Что значит не те. Мы верные слуги Фридриха, нашего короля, и я тебя не понимаю.

— Завтра поймёшь, — сквозь зубы зло процедил Арнольд. — Мы потеряли своих лучших солдат в двадцати смертельных боях, сейчас армия пополнена наспех обученными рекрутами, нам нельзя больше воевать с русскими, это — катастрофа, гибель Пруссии. Неужели ты так слеп, что не видишь, что творится вокруг. Я всегда безаговорочно верил нашему королю, но теперь я стал сомневаться.

— Ты видно много выпил, поэтому ведёшь предательские разоворы, ты — ротмистр, офицер, как ты можешь?! — вскричал Франц, вскакивая со стула, — Завтра мы разобьём русских.

— Посмотрим, что будет завтра, — невесело усмехнулся Арнольд, вставая с барабана. — Надо готовиться к сражению. Бог мне судья, прощай Франц. — братья обнялись и Франц повернувшись, медленно зашагал в расположение своего полка. Арнольд смотрел ему вслед и в его глазах, привыкших видеть много смертей, стояли слезы…

Фридрих начал сражение с обстрела высоты Мюльберг, которую защищал князь Александр Голицын. После двух часовой пальбы, король дал сигнал к атаке.

Он атаковал левое крыло русской армии своей любимой «косой атакой», которая всегда приносила ему успех. В два часа он захватил Мюльберг. В рукопашной схватке был тяжело ранен, но сделал все, что от него зависело, чтобы задержать прусскую армию.

В три часа дня Фридрих отнял у русских более половины поля и послал в Берлин курьера с известием о своей победе. Эх, король, король, ты слишком поторопился.

Сражение было уже почти выиграно Фридрихом, как считали все его военачальники, а между тем центр и правое крыло русской армии ещё не принимало участия в бое, так же как и корпус Лаудона, который позже опрокинет и погонит разбитую русскими прусскую армию.

А сейчас король вытянутой рукой уазывал направление новой атаки — на вторую высоту, Шпицберг, которую защищал генерал Румянцев, сумевший собрать отступавшие части и организовать их к обороне. Бросились в атаку прусские батальоны. Русские встретили невозмутимо и твёрдо яростный натиск пруссаков. Волна пруссаков ударилась о живую скалу русских и разбилась о неё, накатила вновь и снова ударилась о скалу и откатилась назад, истекая кровью. Русские стояли насмерть, отбивая волны прусских войск. Фридрих побледнев, крикнул:

— Коня! Подайте мне коня.

Вскочив в седло, он повёл сам атаку на Шпицберг. Удар пришёлся на Апшеронский полк.

Полк не дрогнул, стал насмерть, раненые солдаты стреляли лёжа в своих врагов. Полк стоял в поле высокой травы, которая была вся в крови. Солдаты стояли по колено в крови, отстреливаясь, отстреливаясь. Славный Апшеронский полк пал полностью, но не дал пробиться пруссакам сквозь боевые порядки русских войск.

Примечание автора: В ознаменование того, что солдаты стояли «в крови по колено», Апшеронскому полку были присвоены по форме чулки красного цвета, а при форме в сапогах — сапоги из красной кожи.

Король безуспешно водил войска на Шпицберг. Наступил критический момент.

Фридрих хотел пустить в дело свою артиллерию, но увидел, что песчаная местность мешает подвезти её вперёд. Тогда он велел Зейдлицу пустить кавалерию в атаку.

— Мы будем перебиты! — ответил отважный солдат, не раздлявший иллюзий своего государя. Но король настойчиво повторил ему своё приказание, и он повиновался, став во главе одного из первых эскадронов, и повёл кавалерию в атаку. Рядом с ним скакал командир эскадрона ротмистр Арнольд фон Ротгер, обнаживший свой палаш и стиснув зубы. Его лицо казалось посмертной маской.

Его родной брат-близнец Франц стоял за спиной короля в его последнем резерве, лейб-гвардии Потсдамском полку, и мрачно смотрел вслед шедей в атаку прусской кавалерии…

К пяти часам кавалерия Зейдлица уже не могла сражаться, а пехота не двигалась с мест, не повинуясь голосу самого короля. Капралы напрасно лупили палками спины солдат, которые уже ничего не понимали и мечтали одного — вырваться из этого ада. Сила прусского солдата была подавлена русской волей.

Смертельно раненного Арнольда навестил брат. Франц стял на коленях, перед лежащим прямо на земле умирающим братом, и рыдал.

— Франц, — прерывающимся голосом сказал Арнольд, — я умираю, но ты помни о клятве, которую мы дали отцу.

— Арно, брат, — рыдал Франц, — ты поправишься, мы вместе отыщем клад.

— Я слышу сигнал Потсдамского полка, — прошептал Арнольд, — готовятся к атаке. Храни тебя бог. Иди в бой, за короля, за Пруссию. Прощай…

Франц сжал быстро холодеющую руку брата, посмотрел в его остекленевшие глаза и бросился к своему коню.

Лейб-штандарт пошёл в свою первую и последнюю атаку. Они были опрокинуты чугуевскими казаками и лишь небольшая горстка спаслась бегством. Среди беглецов был и Франц фон Ротгер…

 

15. Наши дни. МУР. Новые данные по делу Смычкова.

В кабинете группы майора Карпенко царила рабочая обстановка. Майор сосредоточенно рассматривал с капитаном Бурцевым какие-то фотографии, полчаса назад принесённые из лаборатории судебной экспертизы. Это были фотографии места убийства Александра Смычкова. Лейтенант Павел писал очередной отчёт о показателях группы Карпенко, возбуждённо сопя и грызя ручку. Недостающий член группы — старший лейтенант Василий Званцев был прямо с утра отправлен по соседям покойного Смычкова собрать максимальную о нем информацию, и вот вот должен был прибыть на послеобеденное совещание группы.

Дверь отворилась и показался Званцев, в насквозь промокшем от весеннего дождя плаще. В отличие от остальных членов группы, предпочитающих носить короткие куртки, старлей носил темносиний, почти до щиколоток плащ, подаренный родителями на прошлый день рождения, и выглядел всегда франтовато.

— Ну с, все в зборе, начнём, — сказал Николай, — послушаем какие новости раздобыл старший лейтенант Званцев. — Прошу.

— Николай Иванович, — взмолился Василий, — дайте хоть передохнуть и попить кофе, а то могу заболеть и Вы понесёте невосполнимую утрату лучшего следопыта.

— Ладно, ладно, испей кофею, — милостливо разрешил Карпенко, — вижу что раскопал что-то. Аж сияешь. А мне, Пашенька, налейка минералочки стаканчик, из той бутылочки, что ты принёс взамен выпитой моей, — елейным голосом произнёс майор и выжидательно посмотрел на лейтенанта, который вдруг начал покрываться красными пятнами.

— Я, я… забыл, Николай Иванович, простите, — стал мямлить Павел. Бурцев со Званцевым рассмеялись.

— Не о том думаешь, лейтенант, — назидательно грозным голосом сделал вывод майор.

— Товарищ майор, у Павла вся голова занята мыслями как искоренить преступность, — не упустил случая подколоть коллегу Званцев, — вон уже и доклад написал. Осталось только взойти на трибуну.

Николай рассмеялся, в комнате царила весёлая непринуждённая обстановка, говорящая о нормальном климате и взаимоотношениях в группе. Лейтенант Павел Жуков, самый младший член группы, недавно закончивший училище и направленный в группу Карпенко, своей юношеской наивностью и поступками часто веселил своих коллег, тем не менее удачно вписался в маленький коллектив группы.

— Давай, Василий, выкладывай, что ты там раскопал, — потребовал Карпенко.

— Я опросил соседей, — начал Званцев, — и узнал интересные вещи.

— Давай без подливы, — перебил его капитан Бурцев. Опускай стандартные фразы.

— Так вот, соседка с верхнего этажа, спускаясь вниз чтобы выбросить мусор, заметила у двери Смычкова мужчину. Тот заметив её отвернулся, скрывая своё лицо. Это было по её словам дней пять назад. Время она точно не помнит, говорит это было после обеда, где-то около трех часов. Лицо его она не запомнила, ростом, сказала примерно как я, значит околометра восьмидесяти. Когда она возвращалась в квартиру его уже не было. Как одет она то же не помнит, говорит не обратила внимание. Но это ещё не все.

— Не томи, продолжай, — напомнил Николай.

— Другая соседка, из квартиру напротив, такая симпатичная старушка, то же видела мужчину, заходившего к Смычкову.

— Ох уж мне эти старушки. Каждая мнит себя по меньшей мере миссис Марпл, Агаты Кристи, — проворчал капитан.

— Сергей, не перебивай, — прервал разлогольствования Бурцева Карпенко. — Продолжай Василий.

— Она даже вышла на лестничную площадку посмотреть, кто это так настойчиво звонит в дверь Смычкова. Ему пришлось обернуться, чтобы ответить на заданный старушкой вопрос. Она спросила кто он такой и зачем ему Смычков. Он немного смутился, но ответил, что он мастер участка, где работает Смычков, и он зашёл выяснить, почему Смычков отсутствует после обеда на работе, когда так много заказов на ремонты сантехники и каждые руки на вес золота. Позвонив в дверь ещё раз, он стал спускаться вниз, сказав, что зайдёт позже, если Смычков не появится на работе.

— Как он выглядел, она дала его описание, — поинтересовался Бурцев.

— А как же, хоть Наталье Кирилловне 72 года, но зрение её не подвело. Высокого роста — примерно метр девяносто, светлые волосы, голубые глаза.

— Ну прямо писаный красавец, — задумчиво протянул майор, — продолжай, Василий.

— Она и сказала, что мужчина интересный, лет тридцати, может быть с небольшим хвостиком. Лицо волевое, но его портит квадратный массивный подбородок. И главное, что самое интересное — говорит он с каким то акцентом, возможно прибалтийским. Вот почему я опоздал, заехав на работу где работал Смычков. Нет у них мастера с такими приметами.

— Вот так номер, — сказал Николай, — что ещё?.

— У старушки закралось подозрение, что он совсем ни мастер, слишком уж был хорошо одет — дорогой плащ, туфли, галстук, золотой перстень на пальце…

— Да, такие атрибуты не вяжуться с обликом простого мастера, — подтвердил майор, — интересно, очень интересно. Что может связывать такого субьекта с покойным Смычковым. Павел, сходи к экспертам, возьми данные по отпечаткам в квартире и заключение о смерти Смычкова.

Значится так, — подражая незапамятному Глебу Жеглову, подвёл итог Карпенко.

— Сергей, — обратился он к капитану Бурцеву, — завтра ещё раз пройдёшься по соседям, вдруг что-нибудь новенькое выстрелит. И надо будет взять фотографию Ставрова показать на всякий случай соседям. Пропытай участкового о Смычкове, c кем водил дружбу, как вёл себя в последнее время. По полной схеме и с полной выкладкой.

— Ясно, сделаем, — отозвался Сергей.

— Ты, Василий, заедь к профессору Горскому и выясни все по-поводу пластины. Хотя постой, сейчас позвоним Ставрову в школу, он должен её сегодня забрать, — вспомнил майор, — если забрал то сегодня и встретимся. Не выходит у меня из головы этот визитёр к Смычкову. Будем искать Иностранца, пусть под таким псевдонимом проходит по делу.

В комнату ворвался возбуждённый Павел.

— Данные экспертизы, товарищ майор.

— Читай вслух самое главное.

— В квартире обнаружены отпечатки пальцев, принадлежащие трём различным людям.

Первые — самого Смычкова, вторые и третие — неизвестным. Кроме того, по заключению экспертов, удар ножом был нанесён — профессионально, человеком, хорошо разбирающимся в строении тела. По характеру раны, следам входа в тело лезвия, можно заключить, что напавший на Смычкова человек, был высокого роста и обладал значительной силой. Смычков умер практически моментально после удара ножом.

В тишине комнаты раздался телефонный звонок. Капитан Бурцев снял трубку.

— Капитан Бурцев, слушаю Вас.

— Здравствуйте, это — Алексей Ставров, будьте добры, майора Карпенко.

— Слушаю, майор Карпенко.

— Здравствуте, Николай Иванович, — сказал Ставров, — тут вот какое дело. Я сегодня проверил свой почтовый ящик и обнаружил в нем письмо Смычкова.

— Где Вы находитесь, — спросил майор, — письмо при Вас?

— Я только что зашёл домой после уроков и собираюсь к профессору Горскому.

— Берите письмо и немедленно приезжайте, — попросил Карпенко, — хотя погодите, я высылаю за Вами машину — это будет быстрее. Через двадцать минут машина будет под Вашей парадной — синие жигули первой модели, номерной знак 10-45 МОТ. Дождитесь машину, очень Вас прошу.

— Хорошо, я буду ждать Вашу машину.

Значит так, Павел, вот ключи и техпаспорт, ноги в руки и вперёд. Вот адрес, езжай и как можно быстрее привези Ставрова. Ты помнишь его в лицо?

— Обижаете, товарищ майор.

Через час лейтенант Жуков привёз на Петровку Ставрова. Группа с нетерпением ожидала нового развития событий. Увидев входящего в кабинет Ставрова, Карпенко подошёл к нему и обменялся рукопожатием. Алексей вынул из кармана плаща белый конверт и протянул его майору.

— Вот это письмо.Оно адресовано мне лично и я его, разумеется, прочёл.

Жуков помог Ставрову раздеться и они сели за стол в ожидании, когда Карпенко прочтёт письмо. Майор, прежде чем вынуть письмо, тщательно осмотрел конверт, а лишь затем вынул из него один, сложенный вчетверо тетрадный лист в клеточку. Развернув лист, он начал читать.

— Прости меня, Алексей, что не сообщил тебе все, что я знаю об этой пластине.

Я боюсь. Мне кажется, что эта пластина несёт одни несчастья. Меня преследуют.

Неделю назад мне позвонил один человек и предложил встретиться по-поводу этой пластины. Мне стало любопытно и я согласился. Он — иностранец и предложил мне продать её. Я отказался, ведь это семейная реликвия. Он ушёл и просил меня поразмыслить, обещав дать за пластину хорошие деньги. Он сказал, что коллекционирует подобные вещи. Затем он позвонил снова и спросил ответ. Когда я снова отказался и послал его к черту, он угрожающим тоном сказал мне, что я зря это сделал. Я боюсь этого человека.

Алексей, год — 1457. Ты поймёшь меня. А может обратиться в милицию, но хотя он мне явно не угрожал. Подожду. Под письмом стояла подпись — Шура.

— Алексей, а Вы уверены, что это почерк Смычкова, — подал голос капитан Бурцев.

— Я не знаю, последний раз я видел его почерк в школе, но прошло столько лет. Я не знаю.

— Вот этим, Сергей, ты немедленно и займёшься, отдай экспертам, пусть поколдуют, — дал распоряжение капитану Карпенко.

— Алексей Алексеевич, немедленно звоните Профессору Горскому, — почти приказал майор — надо немедленно забрать у него пластину и привезти в Управление. Что то мне подсказывает, что наши неприятности только начинаются…

Позвонив профессору и договорившись о встрече, Алексей был неприятно удивлён, узнав, что к профессору Горскому его будет сопровождать старший лейтенант Василий Званцев. Он вспыхнул:

— Вы мне не доверяете.

— Вы не правильно ставите вопрос, товарищ Ставров, — подражая голосу Йосифа Виссарионовича, сообщил Алексею майор Карпенко, — мы проявляем о Вас отеческую заботу, пытаясь оградить от возможных неприятностей, а Вы нас не цените. Ай, нехорошо. Все офицеры рассмеялись. Алексей осознал, что его не хотели обидеть недоверием, и позволил себе тоже рассмеяться.

— Если Вы не возражаете, Алексей Алексеевич, Василий после Вашей встречи отвезёт пластину к нам, а если Вам не трудно, договоритесь о встрече с профессором на завтра, когда ему будет удобно и сообщите мне время.

Когда Ставров уехал к профессору Горскому, сопровождаемый Василием Званццевым, офицеры ещё раз перечитали письмо, и капитан Бурцев отправился к экспертам, задача которых, была в определении подлинности письма, написанного Смычковым.

 

16. Петровка, 38. Неожиданный визит профессора истории Горского.

В кабинете группы Карпенко раздалась трель звонка телефона, стоящего на столе майора.

— Да,слушаю, — сняв трубку, недовольным голосом сказал майор Карпенко.

— Мы здесь, Николай Иванович, — в трубке раздался бодрый голос Василия Званцева. — Заказывайте пропуск для профессора.

— Вася, в чем дело, объясни, — проорал в трубку майор, не ожидавший, что его подшефный привезёт в МУР профессора Горского.

— Николай Иванович, ждём Вас у входа, — в трубке раздались гудки….

Выругавшись, майор поспешил вниз, ко входу в здание.

Вместе со Званцевым стоял невысокий благообразный старичок с профессорской бородкой и старым, школьного типа портфелем в руке. Как догадался Карпенко, это и был знаменитый учёный — профессор Горский.

— Здраствуйте, профессор, — приветствовал Евгения Анатольевича майор.

— Добрый день, молодой человек, — поздоровался профессор, приподнимая шляпу.

— Как в старых фильмах, ещё не хватает расшаркаться, — с иронией подумал Карпенко.

Обменявшись приветствиями Карпенко повёл профессора Горского в свой кабинет. Ставров представил профессора остальным членам группы. Лейтенант Павел повесил плащ Евгения Анатольевича на вешалку и предложил чай.

— Было бы совсем неплохо, — бодрым голосом поддержал предложение Павла профессор.

— Прошу меня извинить за нежданное вторжение, но когда я узнал, что у меня есть редкая возможность побывать на Петровке, 38, в знаменитом МУРе, я не стал себе в этом отказывать и попросил вашего молодого коллегу меня сопроводить. За сим я в полном Вашем распоряжении и буду рад оказать посильную помощь.

— Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу, — просто сказал майор, — наша группа расследует убийство, которое связано напрямую с тайной пластины и Ваша помощь, как эксперта нам очень поможет.

— Прошу Вас, — подал чай Павел в стакане с подстанником.

— Благодарю, голубчик, — произнёс профессор, отхлебнув горячего чая. — Превосходный чай.

Очень люблю пить чай именно из таких стаканов, давняя привычка.

Офицеры переглянулись. Уловив это, профессор отставил стакан и прокашлявшись сообщил:

— Друзья мои, вы видимо удивлены моим речам. Моими учителями были старые педагоги, получившие своё образование в царское время. Мне очень нравилась их манера ясно и просто излагать свои мысли и передавать знания. Они никогда не позволяли себе кричать на учеников и студентов, не терпели хамства в любых проявлениях. Я всегда старался брать с них пример, они были достойны подражания. Итак, давайте приступим к делу.

— Евгений Анатольевич, Ваш ученик Ставров рассказал нам о пластине, о том, что Вы продолжили её изучение. Что Вам удалось узнать нового? — поинтересовался Карпенко.

— Так вот. Я обратился в архив за дополнительными источниками, касательно Бургундии периода XV века. Это мемуары Филиппа де Комнина, бывшего историографом Бургундии и жившего во времена Филиппа Доброго и Карла Смелого, а также «История Бургундского герцогского дома», Труа. Комнин пишет, что Карл Смелый, вступивший на герцогский престол после смерти своего отца Филиппа Доброго, был несказанно удивлён тем, что казна Бургундии хоть и была велика, но сильно разрушила его ожидания и не позволила сразу организовать новый поход на швейцарские кантоны. Ему пришлось ждать сбора податей с Голландии и Фландрии для нового набора солдат. 1457 год — дата Рождения дочери Карла Смелого, которая с детства была влюблена в красавца — графа Анри де Понтарлье. Анри был старше Марии на десять лет и воспитывался при дворе герцога Филиппа Доброго. Разумеется, Карл Смелый ожидал для своей дочери более выгодной партии. Граф и Мария были вынуждены скрывать свои чувства, опасаясь необузданного гнева её отца. Это была её первая детская любовь, которая обещала перерости в серъезное чувство. Но дочери правителей редко женятся по любви, жертвуя своими чувствами в государственных интересах.

Комнин описывает исчезновение графа Анри из Бургундии незадолго до смерти бургундского герцога Филиппа Доброго. Один из моих друзей, специализирующийся на истории рыцарских и монашеских Орденов, вспомнил, что он читал о славном воине из французской земли, служившим гроссмейстерам Тевтонского и Ливонского орденов. Немцы называли его — храбрый Анри…

Кроме того, до исчезновения графа Понтарлье из Бургундии, у него была стычка с любимцем Карла Смелого — графом Кампобассо. Это упоминается Комнином вскользь, согласно перессуд придворных. Анри, граф де Понтарлье был воспитанником Филиппа Доброго и его любимцем, который вероятно догадывался, а возможно знал о чувствах графа к его внучке. Отец Анри, граф Людовик де Понтарлье, служил верой и правдой герцогу Филиппу, участвовал в Столетней войне, был его боевым товарищем.

Возможно Филипп Добрый доверил какую-то тайну графу де Понтарлье. Необходим более углублённый анализ документов той эпохи. Дело в том, что если эта пластина — карта, то должен быть и ключ к этой карте. Вот так вот, джентельмены.

— Ясно, что ничего не ясно, — пробормотал капитан Бурцев, — тайны мадридского двора.

— Вы напрасно иронизируете, молодой человек, — наставительно сказал профессор, — Очевидно Вы все читали в детстве книги Анатолия Рыбакова «Кортик», «Бронзовая птица», так вот вспомните какие тайны были раскрыты, как драгоценности пошли на восстановление России. Примеров очень много, да вот хотя бы ещё один: сокровища Мальтийского Ордена, тайна клада прекрасно описана в книге «Ларец Марии Медичи», а постановка фильма просто замечательна.К тому же, господа сыщики, если из-за этой пластины убивают человека, то несомненно, она хранит в себе тайну, и по всей видимости — важную.

— Вы правы, профессор, — выразил мнение майор Карпенко, — убит человек и мы должны найти убийцу. Мы очень рассчитываем на Вашу помощь касательно исторических событий…

— Завтра я встречусь с моим коллегой — специалистом по истории Тевтонских Орденов, — задумчиво произнёс профессор, — кроме того необходимо попытаться выяснить, в какой части Бургундии находится место, отображённое на карте. Я сделал фотографии пластины.

— Подайте мне, пожайлуста, мой портфель, — попросил профессор Званцева.

Взяв портфель, и щёлкнув замками,открывая его, Горский вынул какой-то предмет, завёрнутый в кусок бархатной ткани и перетянутый резинкой, очертания которого напоминали пластину. Аккуратно положив предмет на стол, профессор развернул ткань. Все взгляды устремились на пластину.

— Она такая большая, — удивлённо протянул Бурцев.

Пластина была размером приблизительно пятнадцать на пятнадцать сантиметров и толщиной около сантиметра.

— Молодой человек, для средних веков это весьма стандартный размер. Размеры многих орденов соответствовали кофейному блюдцу, — разъяснил Горский, а цепи, на которых они висели на груди хозяина, висели не одну сотню граммов.

— Неужели килограмм чистого золота? — не поверил Жуков.

— Цепи не обязательно делались из золота, очень часто из серебра или обычного металла. Главное молодые люди в том, что у нас в руках находится только план местности, где возможно, повторяю, возможно, спрятан клад. Но чтобы его найти, необходимо точно знать, что означают знаки на карте. Однако, я полагаю, хотя и не уверен, ято существует вторая пластина — ключ, мне уже однажды довелось сталкиваться с нечто подобным. Возможно на второй пластине есть отверстие, которое при наложении пластин одной на другую, укажет место клада.

— Как все просто. Осталось найти вторую пластину, — с иронией в голосе сказал Карпенко.

— Вы напрасно иронизируете, молодой человек. Когда мой ученик, — прфессор повернулся в сторону Алексея, сообщил мне о дате, которую ему сообщил Смычков, я задумался и пришёл к выводу, что за этой пластиной кроется очень важная тайна. Да, да, именно важная тайна. К сожалению мы не можем узнать, каким образом пластина оказалась в семье школьного друга Алексея, это помогло бы пролить свет на её тайну. Вот пока и все. Спасибо, что выслушали старика.

— Профессор, мы Вам очень благодарны за информацию и надеемся на Вашу дальнейшую помощь, — поблагодарил Горского майор Карпенко.

 

17. Наши дни. Ирина. Развитие событий.

На следующий день после визита профессора Горского в МУР, Алексей Ставров встал как обычно в половине воьмого утра, сделал утреннюю гимнастику, принял контрасный душ и приступил к приготовлению завтрака. Пожарив глазунью из трех яиц с мелко нарезанными кусочками вареной колбасы, Алексей присоединил к ней стакан молока и начал завтракать.

Одевшись и взяв свой портфель, он открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Спустившись по лестнице и выходя из парадной, он не обратил внимание на бородатого мужчину, который наблюдал за ним из-за угла дома.

Проведя в школе уроки истории, Алексей задержался на несколько часов в ожидании зарплаты.

— Алексей, а что Вы сегодня делаете вечером, — обратилась к нему симпатичная учительница английского языка. У меня заболела подруга, с которой я договорилась пойти на концерт Дмитрия Маликова, не против ли Вы составить мне компанию.

Алексей несколько растерялся. Он не имел постоянной девушки уже более года, когда его девушка вышла замуж за сокурсника по университету, и он психанув, пошёл работать учителем истории в школу, несмотря на полностью подготовленную к защите диссертацию. Не помогли ни уговоры профессора Горского, ни просьбы матери. Его девушка не выдержала его постоянных отлучек, связанных с поисками новых материалов для диссертации. Да, стоило признать, что возможно он уделял ей недостаточно времени, стараясь быстрее закончить свою научную работу, а может быть это не было настоящей любовью, им только казалось что они любят друг друга. Немного поразмыслив, он ответил утвердительно. Действительно, а почему бы не провести время с этой симпатичной девушкой — Ириной. Он замечал на себе её взгляды, бросаемые на собраниях в учительской или школьной столовой. Ирина была интересной девушкой, пришедшей в их школу после окончания института, и работавшей около полугода. Её средний рост прекрасно гармонировал с фигурой, каштановые волосы ниспадали на плечи бурлящими волнами, высокая грудь волновала взгляды мужчин, но главное глаза — они излучали доброжелательный бирюзовый свет…

— Концерт начинается в 7 часов, — произнесла Ирина, — давайте встретимся у входа в 6.30. Я должна заехать домой переодеться.

— Хорошо, Ирина Владимировна, я буду Вас Ждать.

Алексей отправился домой привести себя в надлежащий вид перед свиданием с дамой. За его возвращением домой внимательно следила пара насторожённых глаз, принадлежащих бородатому мужчине. Когда Алексей зашёл в парадную, он внимательно посмотрел на часы, сверяя время, затем достал красную пачку «Мальборо» и закурил сигарету, прикурив от зажигалки, украшенной монограммой.

Ставров прибыл к месту встречи на пять минут раньше назначенного срока и стал прохаживаться возле входа в ожидании Ирины. Ирина пришла с пятнадцатиминутным опозданием, что свойственно всем женщинам, независимо от возраста и красоты.

— Добрый вечер, Алексей, — поздоровалась Ирина. — Извините за оопоздание.

— Здравствуйте, Ирина Владимировна, — ответил Ставров.

— Знаете что, Алексей, давайте перейдём на «ты», — предложила Ирина. Или тебе не позволяет разница в возрасте, — лукаво усмехнулась девушка. Может быть ты меня боишься. Алексею недавно исполнился тридцать один год и он всего лишь на семь лет был старше Ирины.

— Нет Ирина, я тебя не боюсь, — улыбнувшись сказал Алексей, — просто я как то немного отвык от общения с красивыми женщинами.

— Женщинами? — переспросила Ирина, добавив, — Тебе нужна только одна женщина…

Алексей пристально посмотрел в глаза Ирины, и не нашёлся что ответить. Эти глаза одновременно и манили, и пугали его. Ему вспомнилась его прежняя девушка — Валя, с которой у него ничего не вышло.

— Пойдём в зал, — глухо произнёс он.

— Ну что ж, пойдём, — с улыбкой посмотрев на него, произнесла Ирина, просунув руку ему под локоть.

Когда Алексей получив номерок за сданную в раздевалку верхнюю одежду, подошёл к Ирине, он невольно залюбовался девушкой, которая стоя перед большим зеркалом, прихорашивалась. На Ирине было надето красивое бархатное платье, темновишневого цвета, отороченное мехом. Стройные ноги были обуты в изящные полусапожки на шпильке. Поправив волосы и ещё раз оглядывая себя в зеркале, она заметила оценивающий взгляд Алексея и повернувшись к нему, кокетливо улыбнулась.

Их места были в одиннадцатом ряду, посередине. Пришлось приложить некоторые усилия чтобы их занять.

— Как давно я не был на концертах, — осматривая зал, сказал Алексей. — В основном смотрю концерты по телевизору.

— Ты не любишь ходить на концерты? — поинтересовалась Ирина.

— Да нет, просто не хватало времени.

— Чем же ты был так занят?

— Писал диссертацию, готовился к предподавательской работе.

— Алексей, но ведь концерты проводятся в основном в вечернее время, может ты ещё и по ночам писал свои труды, — сиронизировала девушка.

— Порой приходилось, — серъезно сказал Ставров. — Я бывало уговаривал дать мне редкие книги домой на ночь, но утром их надо было обязательно вернуть. Вот и работал по ночам.

— И ни какой личной жизни, — улыбаясь, констатировала Ирина.

Свет в зале погас, раздались апплодисменты, на сцену вышел Маликов.

Концерт прошёл весело, Дмитрий Маликов зажёг зрителей, которые неоднократно просили его спеть ещё несколько песен. Концерт закончился а начале десятого вечера и Алексей как истинный джентельмен вызвался проводить Ирину домой, впрочем иного он себе и не представлял.

По дороге они немного поболтали о современных исполнителях песен отечественной эстрады и незаметили как оказались у подъезда дома, где жила Ирина.

— Ну вот мы и пришли, — сказала Ирина, — вон видишь на четвёртом этаже горит окно — это мама ждёт моего прихода. Зайдём к нам домой, выпьем чаю и я познакомлю тебя с родителями. Ещё не поздно. Пошли.

— Спасибо, Ира, но уже поздно, лучше в другой раз, — немного поколебавшись ответил Алексей.

— Опять пойдёшь работать по ночам?

— Нет, с этим покончено.

Ирина неожиданно потянулась к нему и обвив руками его шею, поцеловала. Он почувствовал жар её влажных губ и робко ответил на поцелуй. Ирина прижалась к его груди, дрожжа всем телом.

— Я влюбилась в тебя, — тихо произнесла она, — только не смейся. В самый первый раз, как я тебя увидела. Алексей вдруг осознал, что Ирина не притворяется, не играет, и он возможно держит в руках своё будущее счастье…

Домой он летел словно на крыльях. Ему хотелось поделиться своими чувствами с каждым встречным прохожим. Неужели это правда, то, что случилось с ним. Его любит прекрасная молодая женщина…

Подходя к дому и по-прежнему пребывая в сладких грёзах, он увидел милицейские машины и около десятка людей возле них.

— Вот он, — вскрикнула соседка с нижнего этажа и указала на него пальцем офицеру милиции.

— Вы — Ставров Алексей Алексеевич, — полувопросительно — полуутвердительно сказал представитель закона в форме старшего лейтенанта.

— Да, я, — ответил Ставров, — а что случилось?

— В Вашей квартире было произведено нападение на вашу соседку. Где Вы были час назад.

— Меня не было дома, я был на концерте, — произнёс Алексей, осознавая, что вновь случилось что-то страшное. Позвоните, пожайлуста, майору Карпенко Николаю Ивановичу из МУРа, он участвует в расследовании.

— В каком ещё расследовании, — вскипел старший лейтенант, — Меня первого вызвали Ваши соседи. Я дежурный по районному управлению. Пройдёмте в Вашу квартиру.

— Я настаиваю на немедленном вызове старшего группы МУРа майора Николая Ивановича Карпенко. Поймите, что это очень важно. И если Вы, старший лейтенант, его не вызовете, то потом пеняйте на себя. Все, — выдохнул Ставров.

Старший лейтенант задумался. Откуда этот деятель знает майора милиции, к тому же из МУРа. Как бы чего не вышло, лучше, поднявшись в квартиру, позвонить и выяснить в чем тут дело…

Николай Карпенко спал, забывшись тяжёлым беспокойным сном, когда в его маленькой однокомнатной квартире зазвонил телефон. Он сразу проснулся и схватил трубку телефона, сказалась привычка к чуткому сну.

— Слушаю.

— Говорит дежурный по району старший лейтенант Проскурин. Вы — майор МУРа Карпенко?

— Да, майор Карпенко, — подтвердил Николай. Слушаю.

— Я звоню из квартиры гражданина Ставрова Алексея Алексеевича, — начал докладывать Проскурин, но был перебит майором.

— Что с ним, он убит, — закричал в трубку Карпенко, мгновенно скидывая с себя одеяло и вскакивая с кровати. Услышав фамилию Ставров, он предположил самое ужасное.

— Нет, в квартире произошло нападение на его соседку.

— Ничего не трогать, я немедленно выезжаю с группой, — дал распоряжение майор. — Остатки сна сняло как рукой. — Черт возьми, что опять произошло?

Майор позвонил Бурцеву и приказал немедленно поднять группу по тревоги и вые хать на квартиру Ставрова. Затем Николай умылся и стал одеваться.

— События продолжаются. Слава богу, жив, — подумал майор, одевая наплечную кобуру с пистолетом.

Старший лейтенант после телефонного разговора с майором Карпенко стал смотреть на Ставрова уже другими глазами и даже разрешил ему приготовить чай, выпроводив всех посторонних из квартиры.

Через тридцать минут в квартиру Ставрова ворвался Карпенко, за которым спешили остальные члены группы. Увидев Ставрова живым и невридимым, он успокоенно вздохнул. Представившись и предъявив своё удостоверение Проскурину, он стал расспрашивать последнего о причине вызова.

— Нам позвонили около десяти часов вечера, — начал свой рассказ старший лейтенант, — соседка Ставрова услышала какой-то шум в его квартире и вышла на лестничную площадку посмотреть в чем дело. Дверь квартиры была неплотно закрыта и она зашла в квартиру, предварительно сообщив об этом мужу, который находился в туалете.Через пять минут её муж, не обнаружив хозяйку, вышел на лестничную площадку и увидел её лежащей на полу в коридоре квартиры Ставрова т.к. дверь была полность открыта. Он кинулся к ней. Она была без сознания, голова в крови. Видно ударили тяжёлым предметом по голове. Он стал кричать и звать на помощь. Сбежавшиеся соседи вызвали милицию и скорую помощь. Их обоих отвезли в больницу.Затем где-то через полчаса появился гражданин Ставров и потребовал чтобы я срочно вызвал Вас. Вот собственно и все. Мы до Вашего приезда ничего не трогали. Ставров утверждал, что его не было дома и Вы ведёте расследование.

— Все правильно, старлей, — успокоил Проскурина майор.Это наше дело.

Прибыли эксперты. Поздоровавшись с Карпенко, они приступили к работе.

— Старлей, напишите обо всем рапорт и направьте его в МУР. А сейчас можете отдыхать, мы полностью занимаемся этим делом, — распорядился Николай Карпенко.

— Павел, — обратился к лейтенанту Жукову Карпенко, — полный контроль за соседкой Ставрова, как только придёт в себя, выяснишь что произошло.

— Сергей, — дал задание капитану Бурцеву, — ты завтра по соседям — кто что видел, слышал. Ну а ты, Василий, — сказал Званцеву майор, — завтра немедленно к профессору. Надо форсировать события. Уже вторая жертва. Ну, а я — общее руководство.

— Алексей, — обратился Карпенко к Ставрову, — посмотрите с экспертами вместе, может быть что-нибудь пропало, — устало сказал майор и опустился на кухонный табурет.

— Это Ваша зажигалка, — спросил эксперт Ставрова, показав массивную серебряную зажигалку с монограммой.

— Нет, у меня никогда такой не было, и я вообще не курю, — ответил Ставров.

— На экспертизу, — распорядился Николай Карпенко. — Возможно эта зажигалка неизвестного, напавшего на соседку.

Через сорок минут эксперты закончили свою работу и старший эксперт подошёл к Карпенко.

— Николай Иванович, мы закончили, — сообщил старший эксперт. Завтра к концу дня я пришлю заключение. По заявлению хозяина квартиры, все ценности и предметы на месте, пропавших вещей нет. Некоторые предметы сдвинуты, видимо в квартире кто-то производил обыск, но очень аккуратно, почти незаметно.

— Виктор Петрович, если можно пораньше, — попросил Карпенко.

— Постараемся…

— Все бойцы, шабаш, — обратился к офицерам своей группы майор Карпенко. Завтра утром встретимся в Управлении. Марш по домам…

Когда все покинули квартиру Ставрова и они остались одни, Николай подошёл к двери и закрыл входную дверь, а затем повернулся к хозяину квартиры.

— Алексей, — обратился Карпенко к Ставрову, — не обижайся, что я перешёл на «ты». Давай и меня то же зови Николаем, так проще.

— Понял, товарищ майор.

— Лады, а вот скажи водка у тебя есть? — задал вопрос Николай, — день сегодня очень тяжёлый, а завтра к 11:00 ещё и на доклад к генералу. Ты хоть пьёшь?

— Водка есть, бутылка в холодильнике, пью, — ответил Алексей.

— Слушай, ответил как солдат.

— Да не в этом дело. Это было в средние века:студент побежал в кабак за водкой и нарвался на преподавателя. А тот спрашивает его: кто, куда, зачем? Студент на бегу и ответил: философ, в кабак, за водкой. Это пример, как надо кратко излагать свои мысли и речи.

— Слушай, а закусить у тебя чего-нибудь есть, — поинтересовался Николай.

— Найдём. Можно пожарить картошку, а ещё есть вареники с мясом.

— Давай лучше вареники сварим, меньше возни.

Сварив вареники, добавив на стол маринованных огурцов, законсервированных матерью Ставрова, она приступили к позднему ужину.

Сидя за столом, они немного поговорили о личной жизни. Алексей рассказал о вчерашней встрече с Ириной, сказав, что он кажется влюбился. Майор грустно молчал.

— Николай, что с тобой, чего такой мрачный.

— Нет повода для веселья. Уже есть один труп, дай бог, чтобы со старушкой было все нормально. Дело больно серьёзное и запутанное.

— Ты женат, есть дети, — спросил Алексей, пытаясь перевести тему.

— Нет жены, нет детей, нет счета в банке, ничего нет, — ответил Николай, — была вот якобы невеста совсем недавно, да сплыла. Такие вот дела. Я ведь как и ты тоже молодой, на один год всего тебя старше. Но у меня осталось главное — моя любимая работа.

— Не переживай, все образуется.

— Твоим устам, да богу уши…

Они выпили полбутылки «Столичной», когда Николай посмотрел на часы и произнёс: «Ох ты, уже час ночи, поеду ка я домой».

— Так за руль уже нельзя, — сказал Алексей, — а далеко ты живёшь?

— Да ничего, на гортранспорте доберусь.

— Слушай, я тебе как Жеглову, выделю роскошный диван, вон в гостинной, а утром позавтракаем вместе, ты в МУР, я — в школу.

— Согласен, диван, сон, завтрак.

Оба весело рассмеялись…

— Тогда допиваем и спать, — подвёл резюме Николай. Будет день — будет пища.

 

18. 1812. Зима. Отступление Наполеона. Шарль де Понтарлье.

Для французов наступили тяжёлые дни: лютые морозы, шедшая по пятам русская армия, постоянные набеги партизан. Они отступали из сожжённой Москвы по Старой Смоленской дороге, разорённой ими же, при наступлении. Катастрофически не хватало продовольствия, тёплой одежды, фуража для лошадей, повозок для раненных. Часть обозов регулярно перехватывалась партизанами, другая безнадёжно застряла в грязи и расстворилась в бескрайних российских просторах.

От многих дивизий осталось лишь треть состава. Маршал Ней, которого звали храбрым из храбрых, был настигнут русским авангардом и бежал, потеряв около трех тысяч человек убитыми и пленными, бросив все пушки и обозы. В плен сдалась целая дивизия генерала Ожеро — около двух тысяч, полностью деморализованных солдат и офицеров во главе с генералом.

К Неману, для нападения на Россию. Наполеон подвёл 640 тысяч солдат и офицеров. В рядах его Великой Армии были войска различных национальностей: французы, австрийцы и пруссаки, итальянцы и испанцы, поляки и чехи, датчане и голландцы. Вся Европа собрала своих отцов и сыновей для армии Наполеона. Многие из них никогда не вернутся домой, навсегда оставшись на полях России. В рядах наполеоновской армии было свыше 100 тысяч кавалеристов, под командованием знаменитых маршалов — Мюрата, Удино, Нея.

Армия, которая победоносно промаршировала по всем дорогам Европы, нашла свой плачевный конец в России. Все началось с героической обороны Смоленска, который защищала 27-я пехотная дивизия под командованием генерала-майора Дмитрия Неверовского. Эта дивизия была недавно сформирована и состояла из новобранцев, не нюхавших пороха.

Французам удалось выбить из прилегающей к Смоленску деревни, один полк дивизии, и вся дивизия отошла и сосредоточилась на подступах к городу. К городу вела дорога, вдоль которой росли вековые деревья. Именно они укрыли солдат дивизии Неверовского. Когда первые атаки французов были отбиты, Наполеон вызвал своего шурина, Неаполитанского короля, маршала Иоахима Мюрата и приказал ему взять город. Мюрат, командовавший резервной кавалерией, бросил в атаку кавалерийский корпус. Когда атака его корпуса была отбита, он не поверил своим глазам. Он вновь и вновь посылал свою кавалерию в атаки, но молодые новобранцы 27 — ой дивизии, впервые понюхавшие порох, воодушевлённые успехом, стояли насмерть. По рядам дивизии спокойно прохаживался в одной белоснежной рубахе со шпагой в руке, их командир — красавец генерал Дмитрий Неверовский, подбадривая воинов. Дивизия, отбив за день свыше 20 атак, спокойно отошла к Смоленску и соединилась с корпусом генерала Раевского, дав возможность русским армиям соединиться.

Затем было Бородино. Наполеон впервые увидел поле битвы на котором полегло 100 тысяч человек. Русские стояли насмерть. Генерал Лихачёв, когда вся его дивизия, защищавшая батарею Раевского погибла, раненный пошёл на штыки французов, пав смертью героя. В этой битве Россия потяряла 27 генералов. Бородинское поле — начало заката «звезды» Наполенона.

Шарль де Понтарлье хорошо запомнил Бородино. Он со своим эскадроном, в составе кирасирского корпуса Коленкура, атаковал батарею Раевского. Несмотря на упорное сопротивление русских, корпус захватил батарею. В атаке погибло столько кавалеристов, что батарею стали называть — могилой французской кавалерии. Доблестный Коленкур дал Наполеону слово, что он будет на батарее живым или мёртвым. Он сдержал его, погибнув на ней.

Французы постоянно атаковали Багратионовы флеши, стремясь овладеть ими. В одной из атак им удалось прорваться на флеши, но уже бежала им навстречу бригада генерала Тучкова, который шёл впереди солдат со знаменем в руках. Французы и на этот раз были отбиты. Молодой генерал-майор Тучков пал смертью героя.

Корпус Понятовского заставил отступить корпус генерал-лейтенанта Николая Тучкова, который возглавил контратаку и был смертельно ранен.

Французам казалось, что победа близка. Тяжело раненный Багратион был унесён с поля боя, его фланг пришёл в замешательство. Мудрый Кутузов вызвал одного из адъютантов, написал записку командиру пехотного корпуса Дохтурову и отправил его к нему. Опытный генерал от инфантерии прочитав записку главнокомандующего, в которой было всего несколько строк: «Дмитрий Сергевич! Держись до крайности», принял командование войсками Багратиона, привёл их в порядок и продолжал удерживать позиции, несмотря на яростные атаки франузов.

Маршалы Наполеона убеждали его кинуть в огонь гвардию — последний резерв армии, говоря, что победа близка. Уступая им, император дал приказ ввести в сражение гвардию. Мимо императора с приветственными кликами проходила его гвардия, идущая в бой. Но Кутузов опередил Наполеона, введя в сражение кавалерийские корпуса генерала Уварова и Донского атамана генерала Матвея Платова, которые атаковали фланг французской армии. Наполеон остановил наступление гвардии, сказав своим маршалам и генералам:

— Я не могу рисковать своим последним резервом за столько лье от Парижа.

Русская армия не отступила… Сражение закончилось.

Когда Наполеону доложили о потерях, он надолго задумался. Общие потери двух армий составили 100000 человек. Французская армия потеряла 53000 человек и 37 генералов. Но надо было идти дальше, несмотря на колоссальные потери. Наполеон впервые видел перед собой поле битвы, где за день полегло 100000 человек.

Наполеон вступил в Москву, которую оставили русские войска по приказу фельдмаршала князя Кутузова, чем он сильно разгневал царя и создал панику в северной столице. Но старый русский генерал думал о сохранении армии, которая не смогла бы выдержать повторного сражения, хотя на котором настаивали многие генералы, и приказал отводить войска от Москвы. Русские солдаты и офицеры плакали, оставляя столицу, многие жители которой ушли вместе с войсками.

Потом была сожжённая Москва, партизаны, знаменитый Тарутинский манёвр фельдмаршала Кутузова, а теперь оступление, превратившееся в бегство. Ещё перед Боро— динской битвой император Наполеон Бонапарт верил в свою победу, то сейчас его все больше и больше одолевали страхи и сомнения будущего.

Великий Кутузов все рассчитал правильно, вынудил Наполеона отступать по старой Смоленской дороге, разорённой войной. Сначала отступление носило упорядоченный характер, но нападения партизан и молниеносное преследование русской армии превратило отступление в беспорядочное бегство. Из последних остатков, могущественной некогда 100000-тысячной кавалерии, вступившей на российскую землю в 1812 году, остались жалкие остатки, из которых великий император создал «Эскадрон смерти». От пехотных дивизий полного состава, осталось не более трети личного состава. Одна лишь гвардия, среди рядов которой находилась карета с императором, была непоколебима.Армия таяла не по дням, а по часам.

Разрозненные остатки дивизий и полков брели по дорогам, стараясь пробиться к шедшим впереди боеспособным частям гвардии, вместе с Наполеоном, уходящим от преследования русских. Французские солдаты и офицеры стремились как можно быстрее покинуть пределы России.

Эскадрон графа де Понтарлье еле тоскал ноги, в строю осталось менее половины кавалеристов и всего 18 лошадей, способных еле-еле передвигаться. Пушки были брошены неделю назад. На дороге отступления остались окоченевшие от холода и голода трупы их товарищей, сломанные повозки, брошенные орудия. Эскадрону удалось оторваться от преследования русской армии.

Остатки эскадрона старались присоединиться к основным силам французскойармии как можно скорее. Они двигались по заснеженной дороге, на которой покрытые снегом холмики, указывали верный путь.

Внезапно со всех сторон прогремели выстрелы.

— Партизаны, партизаны.

Упавшее дерево перекрыло дорогу. Из леса стали выбегать бородатые мужики, вооружённые не только ружьями, но и топорами с вилами. Шарль де Понтарлье вытянул из ножен шпагу, развернул коня и поскакал, если так можно было назвать вялую рысь коня, навстречу выстрелам.

— За мной, вперёд, — дал он команду остаткам своего эскадрона. Обернувшись, он увидел, что за ним спешат лишь несколько человек.

— Постойте, капитан, — схватил его лошадь за узду вахмистр. Назад, мы все равно ничего не решим. Надо прорываться на соединение с главными силами. Капитан рванул коня, но тот вдруг страшно захрипел и стал валиться на бок. Шарль де Понтарлье едва успел соскочить с падающего коня. Схватив выпавшую шпагу он осмотрелся по сторонам. Остатки его эскадрона вступили в бой с партизанами, кое-кто бросил оружие и подняв руки вверх, молил о пощаде. Капитан кинулся в сторону, где гремели выстрелы и отчётливо слышался лязг оружия.Он увидел прямо перед собой страшное бородатое лицо и немедленно выстрелил в него из пистолета. Отбросив ненужный пистолет, ок кинулся на двух партизан, бегущих по колено в снегу к его обозу. Он, утопая в снегу, рвался навстречу русским, в порыве отчаяния не понимая, что он делает.

Вдруг он услышал выстрел и толчок в бок. Шарль остановился и потрогал свой левый бок, который начал неметь. Поднеся руку к глазам, он увидел, что она в крови и уже мутным взглядом, он увидел какую-то приближающуюся к нему тень и попытался её проткнуть шпагой, но вместе с последним движением руки, капитан потерял равновесие и рухнул, упав лицом в снег.Он уже не видел, как мимо него, не обращая ни малейшего на офицера внимания, пробежали двое крестьян, один из которых, сразил его выстрелом из пистолета…

Бой быстро закончился, всего лишь нескольким французам удалось прорваться сквозь кольцо партизанского отряда. После боя, партизаны обходили убитых, собирая холодное и огнестрельное оружие, которое им было так необходимо.

— Гляди, Иван, кажись живой, — сказал высоченного роста бородатый мужик в овчинном тулупе, который снимал амуницию с Понтарлье. — Стонет.Что с ним делать?

— Да чтоб он сдох, — зло ответил Иван, добавив, — кто их к нам звал, иродов.

Россоха перевернул на спину слабо шевелящегося француза, — кажись офицер.

Капитан Шарль, граф де Понтарлье, увидел сквозь пелену страшное лицо бородатого мужика и потерял сознание. Очнулся капитан от того, что кто-то тормошил его и снимал с него одежду.

— Mon ami, Janette, — произнёс он, увидев лицо молодой женщины, показавшееся ему до боли знакомым. Но это была не Жанетт. Капитан бредил, представляя себя на балу у императора. Он кружится в танце с дочерью генерала Фриссе, Жанетт. Многие с завистью смотрят на пару. Граф молод, богат и считается выгодной партией. Он держит девушку за тонкую талию, она ему улыбается и они кружаться, кружаться…

— Ишь очухался, залопотал по-своему, — произнесла молодая крестьянка Мария, продолжая раздевать француза.

— Смотри, Машка, мужик вроде ничего, только костлявый больно, одна кожа да кости, — пошутил Россоха.

— Живая людина как никак, Кузьмич, — сказала Маша, — может и выживет. Сильно замёрз и рана открылась, ох господи.

Француз опять потерял сознание. Промыв и перевязав рану, Мария стала растирать француза водкой. Он опять зашевелился, вдруг открыл глаза и попытался приподняться, но из этого ничего не вышло, и он вскрикнув от боли, упал на подушку, потеряв сознание снова.

В это время Россоха с Иваном разбирали походную сумку француза.В ней не было ничего интересного — ни патронов, ни пороха, а только какие-то письма на непонятном им языке и завёрнутая в платок, железная пластина. Повертев в руках стальную пластину, Иван засунул её обратно в сумку.

— Оставьте вещи, — сказала Мария, — оживёт, дай бог, так пригодятся. Лучше помогите положить его на печку.

Россоха с Иваном завернули француза в бараний тулуп и положили на печку.

— Маша, а может и за мной поухаживаешь? — хитро подмигивая предложил Иван. — Я тоже, вроде того, замёрз.

— Хватит болтать пустое. Выпейте водки и согреетесь, а потом ступайте.

 

19. Наши дни. Совещание у начальника МУРа генерала Плахтина.

В кабинете у начальника МУРа генерала-майора Владимира Ивановича Плахтина собралась в полном составе группа майора Николая Ивановича Карпенко, занимающаяся расследованием убийства А.Смычкова и нападением на его соседку Н.Тимирязеву, которая до сих пор находилась в больнице в тяжёлом состоянии. На совещании присутствовали начальник отдела полковник Васильев, в состав отдела которого входила группа Карпенко, и старший эксперт майор Дронов, проводивший судебно-медицинскую экспертизу.

— Пожалуй, начнём, — пробасил генерал Плахтин. Начинайте майор Карпенко. Кстати, чего такой помятый? Небось гулял всю ночь?

— Товарищ генерал, какой гулял, если бы, — обиженно засопел майор. Уже забыл когда был в отпуску, все обещаете.

— Ладно, Николай, вот закончишь это дело — дам отпуск, — пообещал генерал и добавил, — потом… Отставить пререкания с начальством, докладывай по делу.

— В связи с убийством Смычкова были взяты в разработку три версии, две отпали и осталась одна — убийство, связанное с пластиной, — начал докладывать майор.

— Поясни, какие были две другие версии, — попросил генерал.

— Первая, товарищ генерал, на бытовой почве. Но она сразу отпала. Смычков не был женат, разгульный образ жизни не вёл, хотя пил раньше не мало. Работал сантехником в ЖЭКе, характеризовался как хороший работник, но иногда случались срывы на почве алкоголя. В пьяных компаниях участковым замечен не был. Видимо стал на правильный путь. Вторая — бандитские разборки. В никаких группировках не состоял. В юности связался с плохой компанией и чуть не угодил в колонию. Но потом армия исправила Смычкова. Третья версия — убийство, напрямую связанное с пластиной. Эта версия также рассматривается как ограбление.

Неизвестный, описание его внешности и одежды, дала соседка Смычкова, пытался заполучить у убитого пластину различными методами — уговорами продать пластину, получить пластину путём ограбления. Продать пластину Смычков наотрез отказался и тогда Иностранец решил выкрасть пластину и узнать её тайну.

— Какой иностранец? — переспросил Плахтин.

— Это мы так назвали неизвестного, — пояснил Карпенко.

— Хорошо, пока прервёмся с версиями и послушаем экспертов.

Докладывать начал майор Дронов.

— В квартире покойного Смычкова обнаружены отпечатки, принадлежащие трём лицам — Смычкову, Ставрову и третьему неизвестному лицу, предположительно Иностранцу. В квартире был произведён обыск, весьма квалифицированно и быстро. Смычков умер мгновенно, удар был нанесён со знанием дела. Полагаем это человек, занимающийся врачебной практикой или профессиональный убийца, каким может быть уголовный элемент или военный специалист. Был использован нож с откидным лезвием. В крови Смычкова обнаружен алкоголь, перед смертью он употреблял водку. Мы обнаружили помытые и чисто протёртые стаканы, что означает — Смычков употреблял спиртное не один. Ничего более подозрительгого не обнаружено.

— Хорошо Всеволод Кузьмич, — сказал генерал Плахтин, — прошу данные экспертизы по квартире Ставрова, где было совершено нападение на его соседку.

— В квартире Ставрова обнаружены отпечатки только самого Строгова и на дверной ручке и выключателе света в коридоре отпечатки пальцев, принадлежащие женщине, по всей видимости — его соседке.

— То есть Вы точно не знаете кому принадлежат эти отпечатки, — уточнил Плахтин.

— Однозначно, что это отпечатки принадлежат женщине, — ответил майор Дронов, — но так как соседка Ставрова находится в больнице в тяжёлом состоянии, мы не снимали её отпечатки, боясь потревожить.

— Ясно. Выясните в ближайшее время, кому принадлежат отпечатки, и сообщите майору Карпенко для дальнейшей разработки. Охрану обеспечили в больнице? — вопрос предназначался Карпенко.

— Так точно, постоянно у палаты дежурит сотрудник.

— Хорошо, продолжайте Всеволод Кузьмич.

— Тимирязеву ударили тяжёлым предметом, она упала и потеряла сознание. Удар был нанесён с большой силой. Орудием послужила храстальная пепельница, которая находилась на тумбочке рядом с телефоном. На пепельнице мы обнаружили следы крови Тимирязевой, группа крови совпадает с данными полученными из больницы.

— Позвольте, товарищ генерал, — попросил разрешения майор Карпенко.

— Прошу, Николай.

— По всей видимости, когда соседка зашла в квартиру Ставрова и включила свет в коридоре, пройдя ко входу в комнату, она увидела незнакомого человека, но не успела ни закричать, ни что-либо предпринять, как была им оглушена. Далее, очевидно, он услышал голос соседа, зовущего свою жену и быстро ретировался, опасаясь, что на шум могут появиться и другие любопытные. Он использовал хрустальную пепельницу, как первое, что ему попалось на пути, хотя судя по профессионально нанесённому удару, он мог расправиться со старушкой голыми руками. Видимо он не ожидал появления соседки в квартире Смычкова и растерялся.

— Допустим, что так. Что ещё сообщат эксперты? — произнёс Плахтин.

— В квартире, принадлежащей Ставрову А.А. была найден серебряная зажигалка иностранного происхождения, украшенная монограмой на немецком языке: АБВЕР, ЗА ЗАСЛУГИ, на немецком языке, две буквы V и К, и год 1940. Аббревиатура «АБВЕР» — название немецкой разведки в годы войны. Зажигалка — фабричного производства, бензиновая. Перед надписью ЗА ЗАСЛУГИ, находится имя — Генрих. Зажигалка не принадлежит Ставрову и никому из соседей, побывавших в его квартире, после нападения на Тимирязеву. Отсюда и вывод, что она принадлежала нападавшему.

— Разрешите, товарищ генерал, — попросил слово Карпенко.

— Слушаем Вас, Николай Иванович.

— В этом деле большую помощь нам оказывает эксперт по истории — профессор Горский.

— Евгений Анатольевич? — поинтересовался генерал.

— Да, он. Профессор разьяснил нам предназначение пластины и полагаю сможет помочь в деле с зажигалкой. Чтобы найти человека, который был её хозяином, необходимо переворошить архивы, профессор же может порекомендовать непосредственно специалистов к которым следует обратиться.

— Евгений Анатольевич проходил у нас по одному делу, тогда я с ним и познакомился. — сообщил Плахтин и увидев несколько удивлённые лица сотрудников, добавил, — разумеется экспертом. Не возражаю, обратитесь к профессору. Я читал его заключение о пластине — очень интересно. Но это — история, а у нас розыск… Определим направление следствия. Группа майора Карпенко продолжает поиски Иностранца. Доступ к архивам МО будет обеспечен. Ещё раз постарайтесь уточнить все его приметы. Эксперты пусть составят фоторобот. Пётр Михайлович, — обратился к полковнику Васильеву Плахтин, — если нужны будут дополнительные силы, выделяй.

 

20. Больница. Капитан Сергей Бурцев.

Только что майору Карпенко сообщили, что соседка Ставрова Тимирязева Надежда Федоровна, пришла в себя после нападения. Он немедленно отрядил в больницу капитана Бурцева. Часы на столе майора показывали 15.10.

Капитан Сергей Бурцев приехал в больницу около четырех часов дня и немедленно направился к главному врачу. Главный врач сидел за столом в своём кабинете и что-то писал. Подняв голову на звук открываемой двери он увидел Бурцева:

— Вы ко мне?

— Добрый день, капитан Бурцев из МУРа, — представился Сергей, предъявляя своё служебное удостоверение главврачу, — я по-поводу Надежды Федоровны Тимирязевой.

— Из МУРа значит, — протянул главврач, — и Вы будете каждые полчаcа меня дёргать?

— Не понял, какие полчаса, — удивился Сергей.

— Ну как же, полчаса назад здесь был Ваш сотрудник из МУРа, справлялся о здоровье Тимирязевой, так же как Вы предъявил удостоверение, затем я проводил его до палаты, но он вдруг передумал и не заходя в палату ушёл, сославшись на срочное дело и сказал, что зайдёт завтра.

— Охранник был у палаты? — спросил Бурцев, подтверждая свою догадку.

— Да, как всегда на месте.

— Как выглядел этот сотрудник, опишите, пожайлуста.

— Высокий, волевое лицо, волосы — светлые с рыжинкой, глаза — голубые.

— Как был одет, опишите по-подробнее? — попросил капитан.

— Одет был в добротный кожаный плащ, чёрного цвета, я ещё подумал перед тем, как он представился, что он из милиции, видимо вспомнился Жеглов. Брюки были тоже чёрного цвета, а вот какие туфли или ботинки, не обратил внимания.

— А на голове что-нибудь было, ну, шапка или кепка?

— Да нет, вроде ничего не было.

— Какие то особенности заметили, ну, как разговаривал?

— Да нет, разговаривал уверенно, вот…говорил как-то странно…

— Что, как говорил, может с акцентом, — подсказал врачу мысль Сергей.

— Точно, с акцентом. Немного слова растягивал.

— Извините, мне нужно срочно позвонить, могу я позвонить от Вас.

— Да, пожайлуста.

Капитан набрал номер Карпенко и ждал соединения.

— Алло, Николай Иванович, — спросил Бурцев и услышав подтверждение продолжал, — необходимо чтобы Вы срочно с группой прибыли в больницу. Объявился наш знакомый.

Детали расскажу при встрече… Понял.

— Спасибо, доктор. Скажите как чувствует себя Тимирязева? Мне необходимо с ней поговорить.

— Да Вы что! — возмутился доктор. Женщина только пришла в себя, слава богу, что не попала в кому. Сейчас она спит после процедур.Отпечатки её пальцев, по Вашей просьбе, мы сняли.

— Хорошо, хорошо, доктор, я просто пойду посмотрю, проводите меня только до коридора, где находится палата и все. Если Вам будут звонить и спрашивать, кто-либо приходил из милиции или МУРа, то скажите, что — нет. Поймите меня, это очень важно для проводимого нами расследования.

— Я ничего толком ни понимаю, — сказал главврач, — но по книжкам знаю, что МУР пустяками не занимается.

— Не волнуйтесь доктор, — засмеялся Сергей, — все будет Окей. Сейчас приедет наша бригада. Вы потом получите инструкции, как себя вести и что делать дальше. Не волнуйтесь.

Капитан подошёл к палате, охранник, сидевший у входа на стуле, мгновенно встал и двинулся навстречу Бурцеву.

— Капитан Бурцев, из группы майора Карпенко, — представился Сергей и показал охраннику своё удостоверение.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — козырнул охранник, слегка расслабившись, — прапорщик Филонов.

— Вы ничего не видели здесь подозрительного, примерно минут сорок назад.

— Да нет, товарищ капитан, если бы что было — я заметил бы.

— А главврач не приходил.

— Приходил, а как же, — обрадовался прапорщик, — только он с каким-то мужчиной метрах в двадцати от меня в коридоре остановился, они о чем-то говорили,а затем пошли обратно.

— А о чем они говорили?

— Извините, товарищ капитан, не слышал, далеко они от меня стояли, примерно метрах в десяти, говорили негромко.

— Тот мужчина не выглядел подозрительно? — поинтересовался капитан.

— Нет, что Вы, товарищ капитан, — уверенно сообщил прапорщик, — видно сразу, что приличный человек — хорошо одет, разговаривал с врачом спокойно, не кричал и не ругался. Приличный человек.Я подумал, что кто-то из родственников больных пришёл поблагодарить главврача.

— Ну ладно, как там женщина?

— Да, все нормально. Посторонних не пропускаем. Вроде пришла в себя.

— Ну и хорошо, пойду посмотрю.

Капитан Сергей Бурцев зашёл в палату, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Тимирязеву. Старушка лежала на спине, закрыв глаза, голова была плотно забинтована — она спала. Медсестра, сидевшая рядом с кроватью на стуле, посмотрев на Бурцева, приложила палец к губам, дав понять, что необходимо его молчание. Сергей кивнул в знак полного согласия и понимания, тихонько подошёл ближе и остановившись, посмотрел на Надежду Федоровну.

— Вот же сволочь, — размышлял капитан, — напасть на беззащитную старушку. Ну ушёл бы тихо, не трогая. Ну ничего, ещё попадёшься.Тихо ступая, капитан вышел из палаты…

 

21. 1812 год. Россия. Мария Брусникина.

Капитана Шарль де Понтарлье быстро шёл на поправку. Мария ухаживала за ним, как за маленьким ребёнком.Отечественная война закончилась, русские праздновали победу над Наполеоном. Он уже выучил небольшое количество слов и пытался их употреблять в разговоре вперемешку с французскими. Староста деревни, степенный Филимон Кондратьич, разрешил оставить его в деревне до выздоровления и приезда барина, который должен был вскорости вернуться. Француз был не злобный и не причинял ему беспокойства. Заходившие к Марии крестьяне, научили Шарля пить водку.

Никто из них не знал, что Наполеон собирает новые войска для возобновления войны с Россией и коалицией.

Его мундир с наградами, вычищенный и выстиранный, лежал в сундуке у Марии. Француз ходил в крестьянском армяке, единственное, что он не захотел менять, это были его ботфорты.

Они сидели вместе на завалинке, Шарль курил трубочку, набитую самосадом и искоса поглядывал на Марию. Мария была очень хороша собой: большие чуть раскосые глаза, отливали синевой неба, ровные зубы — словно жемчуга, роскошные русые волосы, уложенные в косу до пояса, длинная лебединая шея и высокий рост, бархатная кожа. Сам хозяйский приказчик сватался к ней, но получил решительный отказ. Мария маленькой девочкой была привезена в имение и даже ходили слухи, что она незаконнорождённая дочь родного брата их барина — гусара, с какой-то девицей, низкого происхождения. Несмотря на разговоры и перессуды, их барин — Павел Владимирович Трегубов, освободил Марию от крепостной зависимости и наделив земельным наделом, продолжал по-прежнему быть благосклонным к Марии Брусникиной. Она считалась найдёнышем, ни имея ни отца, ни зная своей матери, и до совершеннолетия служила в качестве прислуги у жены Павла Владимировича. Никто, кроме Трегубовых не мог раскрыть тайну её происхождения.

— Маррия, я тебя льюблю, — произнёс Шарль и выразительно посмотрел на Марию.

— Грех смеятся над бедной сиротой, — сказала Маша.

— Я не шуччу, Mon ami, — возмутился Де Понтарлье.

— Ладно, потом дораскажешь свои чувства, уже поздно и пора спать…

В эту ночь он пришёл к ней…и она приняла его. Француз давно будоражил её, заставляя учащённо биться сердце, от одного его вида. Чёрные, как вороново крыло, волосы, кудрями ниспадающие на плечи, тонкий прямой нос, серые с голубизной глаза, чувственый рот, тонкие черты лица, говорившие о происхождении, бледноватая аристократическая кожа, словно бархат.

Они занимались страстью вплоть до рассвета, переплетаясь в единый комок чувств, взрываясь всплесками энергии, неистово любя друг друга. Потом они долго лежали, усталые, разомлевшие от страсти, которая полностью их поглотила. Шарль, попытался что-то сказать, но Мария накрыла его рот ладошкой. Это была её первая ночь с мужчиной, превратившая её в женщину, познавшую таинство страсти.

— Не надо ничего говорить, — попросила она Шарля, заметив, что он, приподнявшись на локте и рассматривая её, хочет что-то сказать — я все понимаю.

Утром в имение приехал барин — Павел Владимирович Трегубов с женой, детьми и челядью. Войну он переждал в Санкт-Петербурге, в своём особняке на Мойке, отправив сына воевать с французами. Для войны он уже был слишком стар, в свои пятьдесят восемь лет, но честно служил царю и отечеству, занимаясь вопросами ополчения. Его приезд наделал много шума среди жителей деревни, все готовились встречать барина.

Подъехав к крыльцу своего дома, он с женой вышли из коляски, встречаемые приветственными возгласами дворни, и приняв хлеб-соль, поднялся на крыльцо.

— Мы победили, — провозгласил он, — отстояли нашу матушку — Русь. Ура!

Крестьяне радостно кричали «Ура!» и подбрасывали в воздух свои шапки. Лишь один человек, стоящий перед барским домом, не разделял всеобщей радости. Это был капитан французкой армии граф Шарль де Понтарлье, лицо которого хранило каменное выражение.

Трегубов заметил француза и спросил у стоящего рядом старосты — кто это такой?

— Это, Ваша милость, пленный француз, был ранен вот и прижился до выздоровления.

— Проси его ко мне через часок, — дал распоряжение барин, проходя внутрь здания. Имение уже было приведено в порядок к приезду хозяев. Были вставлены новые двери и стекла, все внутренние покои были вычищены, остатки мебели — расставлены. При французах здесь находился штаб пехотной дивизии, и они использовали часть мебели и книг для растопки каминов.

Через час француз предстал перед Трегубовым. Он был в своей форме с наградами. Молодой французский офицер выглядел в форме весьма импозантно.

— Здравствуйте, сударь, — приветствовал Шарль Павла Владимировича.

— Добрый день, — ответствовал Трегубов, — с кем имею честь.

Их разговор происходил на французском языке, привычном им обоим.

— Капитан граф Шарль де Понтарлье.

— Трегубов Павел Владимирович. Прошу садиться, — жестом указал на софу Трегубов. Не желаете ли кофею.

— Буду весьма признателен.

— Мария, — позвал барин. При упоминании имени Мария, француз вздрогнул и устремил взор на открывающуюся дверь залы.

Мария зашла павою, поклонилась Трегубову и спросила.

— Звали меня, Павел Владимирович.

— Да, Машенька, распорядись, чтобы нам кофею подали и… Водочки с закусочкой.

Когда Брусникина вышла, они продолжили беседу.

— Сейчас всех пленных отправляют на родину, во Францию. Уездные начальники проводят перепись и отправляют команды.

— Да, сообщите обо мне, пожайлуста, воинскому начальнику.

— Не примину этого сделать, — подтвердил Трегубов, — как Вам здесь, граф, жилось, позвольте полюбопытствовать. Не в претензиях ли?

— Нет, сударь, какие могут быть претензии. Меня ваши крестьяне спасли от верной смерти, когда я раненный замерзал на дороге. Искренне был тронут их добротой и заботой.

— Да, сударь, таков он наш народ…

Вошла Мария, принеся хрустальный графин с водкой и поднос с закусками.

— Кофей будет скоро готов, позднее поднесу.

— Спасибо, Маша. Ступай.

Перед тем как выйти, Маша мельком взглянула на Шарля и уловив на себе его взгляд, зарделась и поспешила выйти из комнаты.

— Прошу, сударь, отведать, — сказал Трегубов, разливая водку в хрустальные рюмки. Вот и закусочка: маринованные грибочки, солёные огурчики и помидоры. Лучше закуски и не сышешь. А водочкой у нас не баловались? — поинтересовался Павел Владимирович.

Шарль не стал отпираться, сообщив, что водку пробовал, но столько сколько русские выпить не может. Во Франции предпочтение отдаётся вину, коньяку.

— Знаем, сударь мой, знаем. Сам шампанское иногда не против выпить, но с русской водкой ничто в сравнение не идёт. Перед обедом рюмочку — другую для аппетита — сам бог велел.

Чокнувшись и выпив по рюмке они закусили незамысловатой закуской.

— А позвольте полюбопытствовать, сколько Вам лет, — спросил Шарля Трегубов.

— Минуло двадцать четыре, — ответил француз. Я служил в кавалерии маршала Мюрата, командовал эскадроном, был представлен к повышению за Бородино. Ах, простите.

— Нет ничего, мы с Вами сейчас общаемся как знакомые, отнюдь не враги. Война уже в прошлом. Мирно беседуя, они не знали, да что там не знали, даже не подозревали, что скоро они опять будут по разные стороны поля битвы, опять будет литься русская и французская кровь на полях сражений, во исполнение замыслов великого честолюбца — Наполеона.

Трегубов познакомил де Понтарлье со своей супругой — полноватой барыней Дарьей Петровной. Та пришла в восторг, узнав что пленник не простой солдафон, а офицер, знатного графского рода и засыпала его вопросами о нравах Парижской жизни, о моде. Шарль рассказал о Наполеоне и Жозефине, о вельможах, которых он видел каждый день, являясь гвардейским офицером дворцовой охраны. Старый барин только посмеивался в густые усы и старался по-чаще разливать водку в рюмки, благо Дарья Петровна была увлечена светской беседой и не препятствовала ему.

Поздно вечером, разомлевшие от выпитой водки и сытного обеда, они разошлись, пожелав друг другу доброй ночи.

Шарль попытался найти Марию, но не смог и отправился почевать в отведеннуюему комнату.Хлебосольный Трегубов предоставил свой дом в распоряжение капитана,попросив его обходиться без стеснений.

На следующий день в имение прибыл воинский начальник, занимающийся сбором и отправкой пленных во Францию. Шарль был ему представлен. Пожилой полковник, выслушав капитана, сообщив ему, что в с самом скором времени он будет отправлен вместе с другими пленными, собранными по губернии, на родину. А сейчас он вынужден препроводить его на сборный пункт, в губернский город.

— Прошу Вас, господин полковник, разрешить мне попрощаться с приютившей меня хозяйкой дома.

— Я не возражаю, извольте.

Шарль де Понтарлье попросил позвать Марию Брусникину.

В залу вошла Мария. Полковник пристально посмотрел на девушку, затем на француза и очевидно, что-то поняв, усмехнулся в усы. Брусникина подошла к Шарлю и остановилась в несколькиг шагах от него.

— Прошу Вас, переведите, то что я буду говорить Марии, — попросил Шарль.

Шарль пытался ей обяснить в чем дело, но его познаний в русском языке явно не хватало. Тогда он обратился за помощью к Павлу Владимировичу.

— Прошу Вас, переведите, то, что я буду говорить Марии, — попросил Шарль, — это очень важно, а я знаю всего несколько слов по-русски.

— Не беспокойтесь, мой друг, я переведу все, что вы скажете в точности.

Шарль начал говорить.Мария стояла напротив него и внимательно смотрела ему в глаза.

— Я должен уехать, Мария, пойми. Но я скоро вернусь, улажу свои дела во Франции и вернусь. Верь мне. Я люблю тебя, и хочу чтобы ты стала моей женой. Мы будем счастливы. Возьми эту пластину — это семейная реликвия. На этом вот листке, я написал тебе кое-что на французском. Храни. Я всегда возил эту пластину собой, и как и все мои предки, не расставался с ней. С ней связана очень важная тайна, которая передавалась в нашем роду из поколения в поколения. Я вернусь и заберу тебя с собой. Верь мне.

— Да…, я вижу ты не терял времени дружок, — протянул старый барин. Мария, что ты скажешь?

— Я люблю его, — сказала Мария и заплакала. Люблю.

— Мсье, прошу Вас, заклинаю всеми святыми, побеспокойтесь о Марии до моего приезда.

Раздались всхлипывания: это плакала Дарья Петровна, вытирая платочком слезы.

— Езжай, Шарль,и не волнуйся, — растроганно произнёс Трегубов. Мы с женой любим Машу и присмотрим за ней.

Маша подошла к Шарлю, обняла его и страстно поцеловала в губы, затем отвернувшись от него и плача, быстро побежала в дом…

 

22. Алексей и Ирина.

Каждый вечер, начиная с того памятного концерта Маликова, Алексей провожал Ирину домой. Когда во время прогулок по городу или в кафе он замечал взгляды мужчин, бросаемые на его спутницу, ему становилось с одной стороны и приятно, что мужчины заглядываются на красивую молодую девушку, которая отдала ему предпочтение, а с другой стороны, ему хотелось просто их разорвать, чтобы они на неё не заглядывались. Все было правильно, в нем проснулся инстинкт собственника, заложенный в мужчинах матерью природой вместе с чувством ревности.

Он заметил, что некоторые преподаватели в школе, стали посматривать на него с долей интереса. Очевидно его ухаживание за Ириной не осталось незамеченным. Целый год он смотрелся в их глазах, как человек не от мира сего, бросивший научную работу и готовую диссертацию, не встречающийся с женщинами и слывущий женоненавистником из-за неудавшейся попытки жениться, и хотя он об этом не распространялся, но земля, как говориться, полниться слухами, а теперь предстал перед ними в новом амплуа донжуана. Если Алексей раньше не придавал особого значения одежде, и бывало некоторые дамы фыркали, увидев его неряшливый вид, то теперь в нем произошла разительная перемена, сразу отмеченная женским предподавательским составом школы. Он стал носить костюмы с галстуком, которые не одевал больше года, с того времени, как покинул кафедру, предпочитая им рубашку с джемпером.

Мама Алексея, Наталья Всеволодовна, была заведующей районой библиотекой; отец — Сергей Петрович, был начальником цеха крупного завода. Алексей похоронил отца пять лет назад, в возрасте 62 лет. Отец был тяжело болен и выйдя на пенсию, стал быстро угасать. Врачи были бессильны, диагноз — рак.

Любовь к книгам, наукам, особенно истории, привила сыну Наталья Всеволодовна, принося домой из библиотеки интересные книги. Алексея захватывали истории о рыцарях Круглого стола короля Артура, описание рыцарских турниров, битвы и сражения. Во дворе, он часто играл со своим сверстниками в рыцарей, нацепив на себя куски картона, которые означали доспехи. Как все мальчишки подражали храброму Робин Гуду, когда он дал им прочесть книгу о его подвигах. Игра в меткого стрелка закончилась после того, как юные сорванцы выбили соседке тёте Маше, оконное стекло и она пожаловалась родителям. Во время учёбы в средней школе, история по-прежнему оставалась любимым предметом Алексея. Он ухитрялся читать книги при свете фонарика, после того как мама укладывала его спать. По окончании средней школы, он знал не намного меньше чем его любимый учитель.

По окончании школы, Ставрову не пришлось решать проблему — кем стать, это было ясно и так. На исторический факультет Московского университета он поступил с первого раза. Любимым предподавателем Алексея стал профессор Евгений Анатольевич Горский. Студенты слушали его лекции затаив дыхание. Он не пересказывал хрестоматию, как многие другие предподаватели, а читал лекцию, словно роман. Однажды, студент Ставров подошёл к профессору после лекциии и попросил его дать ему перечень дополнительной литературы для более глубокого изучения предмета. Профессор не был удивлён, многие студенты так старались привлечь к себе внимание предподавателей, дескать, они так любят историю, что не могут без неё жить. Все уловки студентов были хорошо известны профессору. На колоквиуме по истории Франции XI века, он специально задал Ставрову коварный вопрос, ответ на который студент не мог почерпнуть, пользуясь перечнем обязательной литературы, и каково было искреннее удивление Горского, когда Алексей сумел на него ответить. С этой поры профессор стал относится к студенту совсем по иному, не раз отмечая его знания. Острословы стали считать Ставрова любимчиком Евгения Анатольевича. Однажды, профессор пригласил юного студента к себе домой, попросив его донести тяжёлые книги до дома, где жил Горский.

Профессор жил в добротном сталинском доме, послевоенной постройки, с видом на Москва-реку. Поднявшись на лифте на десятый этаж и зайдя в квартиру, дверь которой отворила жена профессора, он робко застыл на пороге, тщательно вытерев обувь о полик.

— Моя супруга, Ольга Николаевна, — представил Горский свою жену. — А это, мой студент, Алексей Ставров, прошу любить и жаловать.

— Прошу, Вас, проходите.

Квартира поразила Алексея, жившего в хрущевке. В огромный коридор-холл выходили пять дверей — четырех комнат и кухни. Высокие потолки, украшенные лепкой, паркет.

— Идемьте в мой кабинет, молодой человек, — открывая дверь одной из комнат, и приглашая студента войти, сказал профессор.

— Сколько книг! — воскликнул Ставров, осматривая книжные шкафы вдоль стен кабинета.

— Это моя личная библиотека, — с гордостью сообщил Горский. — Её начинал собирать ещё мой дед, он тоже был историком, затем продолжил отец и наконец я сам.

— А сколько всего томов в Вашей библиотеке? — поинтересовался Алексей.

— Около пяти тысяч томов. Но не думайте, что все книги только об истории. Мой отец, например, увлекался поэзией и собрал множество книг, некоторые из которых украшены дарственными надписями авторов.

— Вот это да, — восхищённо сказал Ставров. — Книги с подписями Маяковского, Блока, Есенина.

— Да, юноша, есть книги, украшенные автографами этих великих поэтов. Алексей, можно я буду называть Вас по имени.

— Конечно, Евгений Анатольевич.

— Тогда будьте любезны, положите книги на стол, а то Вы как зашли, так и продолжаете их держать.

Оба заулыбались…

С этого началась их дружба. Профессор часто приглашал домой Ставрова и показывал ему старинные рукописи, которые хранили не одну тайну истории. В доме Горского Алексей познакомился с дочерью профессора Горского, Татьяной, которая была на десять лет старше Ставрова и уже успела побывать замужем. Он был очень огорчён её гибелью через два года в автомобильной катастрофе. После её смерти, профессор несколько лет не мог прийти в себя, порой замирая на лекциях и уставясь в одну точку. Профессор сразу постарел, на несколько лет. Горский, после смерти дочери, перенёс свою любовь на Алексея. Именно по его, профессора, настоянию, Алексей остался в университете, после его окончания и стал писать кандидатскую диссертацию. Потом он познакомился с милой очаровательной студенткой и встречался с ней два года, намереваясь на ней жениться. Но Тамарочка предпочла выйти замуж за сокурсника Ставрова, бросившего предподавательскую работу и ставшего бизнесменом.

Сгоряча он бросил университет, перейдя на работу в среднюю школу предподавателем истории. Полностью готовая дисертация осталась незащищённой.

Сегодня Ирина приготовила для него сюрприз.

— Мы идём ко мне домой, — взяв под руку Алексея, сообщила Ирина. — Я хочу познакомить тебя со своим родителями.

— Почему именно сегодня? — неожидавший такого поворота событий, растерянно спросил Ставров.

— Все потому. Они интересуются тобой, что это за мужчина провожает каждый день домой их дочь. Волнуются за меня.

— Ты им рассказывала обо мне? — догадался Алексей.

— Не только рассказывала, но они тебя прекрасно видели в окно, — рассмеялась Ирина. — А чего ты боишься?

— Ничего я не боюсь. Просто как-то неожиданно, предупредила бы заранее.

— Ничего не бойся, я с тобой. Родители у меня совсем не страшные. Давай зайдём в магазин и купим к чаю торт и шампанское.

Купив торт «Киевский», они сели в метро и поехали к родителям Ирины. Родители девушки жили в обычном девятиэтажном доме, именуемом в народе «чешкой». Дверь открыла невысокая, слегка полноватая женщина.

— Здраствуйте, проходите, пожайлуста.

Алексей с Ириной зашли в небольшую прихожую. Из кухни вышел отец Ирины, крупный мужчина, лет около пятидесяти.

— Познакомьтесь, родители, это — Алексей. А это мои мама и папа, Елена Владимировна и Пётр Николаевич, — представила всех Ирина.

— Очень приятно, — пробасил папа, пожимая руку Алексею.

— Очень приятно. Да Вы не стойте, раздевайтесь и проходите в комнату. Ириша, дай гостю тапки, — командовала мама.

Алексей разделся и прошёл в комнату, которая являлась гостинной.

— Прошу, — указывая на кресло, сказал Пётр Николаевич.

Алексей сел в уютное кресло. Комната была со вкусом обставлена.

— Вы вместе с Ириной работаете? — Видимо первое, что пришло на ум спросил отец девушки, хотя это было ему хорошо известно, но надо было как-то начать беседу.

— Я преподаю историю в одной школе с Ириной.

— История, это очень интересно. Я помню как в молодости зачитывался романами Дюма о похождениях мушкетёров.

— Это несовсем та история, — подумал Алексей, но не стал высказывать мысль вслух.

А я вот работаю врачом, тоже свои истории, в основном правда невесёлые, истории болезней.

— Так Вы хирург? — поинтересовался Ставров.

— Я травматолог, работаю в районной поликлинике.

— Все, прошу на кухню, будем пить чай, входя в комнату, распорядилась Ирина.

Алексей с Петром Николаевичем прошли на кухню, где у плиты суетилась Елена Владимировна. Накрытый стол свидетельствовал о том, что к визиту Ставрова готовились. Небольшой стол, стоящий у стенки, мог разместить не больше шести человек.

— Сейчас будем ужинать, — сообщила Иринына мама, положив на стол блюдо с жаренной картошкой и кусочками мяса.

— Садитесь вот на это место, Алексей. А как Вас по отчеству?

— Алексей Алексеевич, — ответил Ставров, — называйте меня просто — Алексей.

— Ставров сел на предложенное место. Кухня была стандартная — 10 квадратных метров, но удачно расположенная кухонная стенка с холодильником не загромождали её, а наборот зрительно увеличивали метраж. Небольшой телевизор, укреплённый на стене прямо напротив стола дополнял интерьер кухни.

Вы как Алексей, употребляете? — полюбопытствовал Пётр Николаевич и хитро подмигнул Алексею.

— Мне ни чуждо ничто человеческое.

— Тогда может водочки? Или вина?

— Отец, ты мне не спаивай молодого человека, — предупредила Елена Владимировна.

— Немного можно выпить в честь знакомства, — сказал Алексей, поняв подмигивание хозяина.

— Вот и славненько, — обрадовался глава семейства Кондратьевых. — Леночка, достань, пожайлуста, бутылочку из холодильника.

— Дамам вино? — спросил Алексей, беря в руки бутылку красного вина.

— Наливай, — разрешила Ирина.

Елена Владимировна с интересом посмотрела на дочь. Андрей разлил вино женщинам, а Пётр Николаевич успел налить «Немировской» в две рюмки.

— За знакомство, — поднимая рюмку, произнёс тост хозяин.

— Закусывайте, вот помидорчики и огурчики маринованные, — предложила хозяйка, — сама закручивала. Ирина, положи гостю картошки с мясом.

— Спасибо Елена Владимровна… очень вкусно.

Чуть позже Алексей узнал, что Иринына мама преподаёт в консерватории и её дочь пошла по её стопам. Пётр Николаевич наливал уже четвёртую рюмку.

— Петя, может тебе хватит, — спросила жена.

— Так завтра выходной, — парировал Кондратьев. — Можно и расслабиться, да и повод есть.

— Ну раз такое дело, то разрешаю.

За ужином Ставров немного рассказал о себе. Родители Ирины были очень удивлены, что он бросил университет и решил не защищать готовую диссертацию, пройдя все минимумы и максимумы. Алексей скрыл от них причину его поступка.

— Надо обязательно защититься, Алексей, — порекомендовал Пётр Николаевич.

— Постараюсь, — пообещал Ставров.

После ужина, поблагодарив хозяев за радушный приём, он был уведён Ириной в её комнату.

— А вот эта моя комната, — сообщила ему Ирина.

Алексей осмотрелся. Плюшевая собачка и мишка на кровати, портрет Чайковского на стене, цветы на подоконнике.В это время Ирина достала из книжного шкафа небольшой фотоальбом.

— Хочешь посмотреть, это мой личный.

Ставров рассматривал детские снимки Ирины, Ирину в школе и консерватории.

В это самое время, родители девушки, убрав стол на кухне, сидели перед телевизором в гостиной и тихо говоря, обсуждали нового знакомого их дочери.

— Знаешь мать, а парень мне нравится, — рассуждал Кондратьев-отец, — прямой, открытый.

— Симпатичный, Высокий, — вторила мужу Елена Владимровна. — Из хорошей семьи.

— Вот дисертацию он зря забросил, но думаю одумается.

— Как думаешь, Петя, у них это серъезно?

— Лён, я не знаю, тебе должно быть виднее. Но я не думаю, что дочка решила пригласить домой первого встречного.

— Я так же думаю. Ириша говорила, что он ей нравится.

— Ну вот видишь, мать. Ирина взрослая девушка.

— Взрослая, взрослая, не натворила бы глупостей.

— Лена, хватит ерунду говорить. Ты что, не видишь, что Алексей — парень серъезный, да и у Иры мозги вроде на месте.

— Дай бог. Волнуюсь я.

Ирина рассказывала Алексею о своём жизненном пути, переворачивая страницы фотоальбома.

— Алёша, а что мы завтра будем делать?

— Давай сходим в кино, — преложил Ставров.

— Замечательно, сто лет не была в кино.

— Ирина уже поздно. Мне пора домой, пока доберусь.

Алексей выйдя из комнаты Ирины, попрощался с родителями, которые услышав его голос вышли в коридор.

—Всего Вам доброго, молодой человек, не забывайте нас.

Ирина, привстав на цыпочки потянулась к Алексею и поцеловала его…

 

23.Засада в больнице.

К 17:30 вся группа Карпенко была в сборе. Майор не стал подключать спецназ, полагая, что его группы, состоящей из четырех офицеров вполне хватит. Кроме того, был оставлен и охранник.

В кабинете главврача майор Карпенко давал ему инструкции.

— Уберите весь медперсонал с этажа, дежурная медсестра пусть остаётся на месте. Под видом сторожа будет находиться наш сотрудник. Не нервничайте.

— Как же я могу не нервничать, — возмутился главврач, — когда тут такое творится. Объясните хоть, в чем дело.

— Мы ловим преступника, который покушался на жизнь Тимирязевой, — пояснил майор, — не исключена возможность, что он появиться в больнице, чтобы завершить начатое. Дело в том, что старушка видела его и сможет описать его внешность, чего он очень боится, т.к. имея его описание нам будет легче его задержать.

— Он опасный преступник? — спросил Ерохин.

— Да. — ответил майор, — поэтому мы и здесь. С ним связано убийство человека.

Офицеры осмотрели этажи здания, затем, под видом медперсонала, подходы к зданию.

Было около полуночи, все офицеры находились на местах, согласно плана Карпенко. В палате Тимирязевой находился старший лейтенант Званцев. В машине скорой помощи, стоящей недалеко от входа, оборудовал наблюдательный пункт капитан Бурцев. Самый младший член группы лейтенант Жуков, изображал сторожа, находясь вместе с дежурной медсестрой. Майор Карпенко находился в другой палате, расположенной в начале коридора, контролируя весь коридор этажа.

— Внимание, — сообщил по рации Бурцев, — Ко входу подходят двое неизвестных.

— Всем приготовиться, — дал команду Карпенко. Сергей внимательно наблюдай за их действиями.

Неизвестные подошли ко входу, осмотревшись по сторонам, заглянули через окно в приёмный холл. Затем что-то обсудив между собой, отошли от входа и направились в обход здания.

— Они пошли в обход здания, — доложил Бурцев. Видимо будут лезть по пожарной лестнице или попробуют открыть окно на первом этаже.

— Принято. Иди за ними следом, только аккуратно, не вспугни. Оружие всем держать наготове.

Неизвестные подошли к запасному выходу, находившемуся с задней стороны здания. Подсвечивя фонариком, один из них стал ковыряться в замке двери.

Бурцев до минимума уменьшив звук рации, доложил:

— Они вскрывают запасной выход.

Бурцев не мог слышать, о чем говорят неизвестные, но увидел лицо одного из них, освещённое светом от фонарика и узнал его.

— Да это — Леший, из группировки Косого, — вспомнил капитан Бурцев. Лица его напарника он не увидел.

Наконец, справившись с замками, они осторожно стали открывать дверь.

— Они открыли дверь и заходят, — сообщил по рации Сергей и добавил, — один из них наш знакомый — Леший.

— Хорошо, понял, — ответил Карпенко.

Леший ранее состоял боевиком в группировке Косого, которого неоднократно задерживали, но так и не смогли посадить на скамью подсудимых. То свидетели отказывались от своих, ранее данных показаний, то попросту исчезали. Бывший спецназовец, а теперь киллер Леший выполнял функции по устранению неугодных личностей, по индивидуальному заказу.

Охраннику, сидевшему на стуле у палаты Тимирязевой было приказано, за несколько секунд до появления бандитов, отправиться в туалет, но так, чтобы они это видели.

Две тени скользнули в коридор и спрятались за колонной. Майор Карпенко щёлкнул рацией — это был заранее оговорённый сигнал с охранником, по которому тот стал медленно подниматься со стула и зевнув отправился в туалет, показав бандитам спину с закинутым на неё автоматом. Переговоры по рации могли быть услышаны бандитами и поэтому майор применил такой приём. Бандиты ничего не заподозрили. Охранник спокойно открыл дверь туалета и зашёл в него.

Две фигуры рванулись к палате Тимирязевой, в руке у одной блеснул воронённой сталью пистолет. Майор выскочил в коридор и включив свет направил на бандитов свой ПММ.

— Ни с места! — закричал он. Бросай оружие!

В ответ гулко ударил выстрел. Майор кинулся вправо, произведя ответный выстрел, не обратив внимание как ожгло его плечо. Выскочивший из палаты Званцев, наставил пистолет на напарника Лешего, оторопевшего от мгновенно происходящих событий.Выскочивший из туалета охранник, со злобно перекошенным лицом и автоматом наперевес, кинулся к бандитам.

— Не стрелять, — заорал во всю силу лёгких Карпенко, — не стрелять!

Бежали по коридору Бурцев и Жуков, спеша на помощь своим товарищам.

Все было кончено. Леший лежал без движения на полу, лицом вниз, не подавая признаков жизни. Второго бандита уже разоружили и застегнув на его запястьях наручники, обыскивали. Карпенко подошёл к Лешему, нагнулся и с помощью Бурцева, стал переворачивать его на спину. Пуля майора угодила в левую часть груди, там где находится сердце. Леший был мёртв.

— Сергей и Паша, посмотрите возле здания, может быть они были не одни, — распорядился майор Карпенко.

— Нет одни, я внимательно наблюдал, — сообщил Бурцев. Коля, у тебя рукав в крови.

— Пустяки, до свадьбы заживёт. Перевязать надо только.

— Быстро позовите главврача, скажите что все закончилось, — приказал охраннику Бурцев. Затем он вызвал дежурную опергруппу по рации.

Подошедший главврач испуганно посмотрел на лежащего мёртвого Лешего и перевёл взгляд на майора Карпенко, с которого аккуратно снимал куртку Бурцев.

— Помогите доктор, — обратился к Ерохину Василий. Надо остановить кровь.

Привлечённые выстрелами, из палат стали показываться больные.

— Пусть никто не выходит в коридор, — приказал Карпенко, — нечего здесь делать.

Охранник, подошедшие медсёстры стали заводить больных обратно в палаты. Подошедшая к майору пожилая женщина-врач, осмотрела руку и молча повела его за собой в докторскую. Усадив Карпенко на стул, она достала из шкафа бинт и банку с какой-то мазью. Аккуратно прикасаясь к плечу майора, она осмотрела рану, вытирая тампоном сочившуюся из раны кровь. Продезинфицировав рану специальным раствором, она наложила на неё тампон с мазью, постоянно говоря ласковые утешительные слова.

— Ничего страшного, пуля прошла по касательной, немного задела мягкие ткани, кость не задета. Сейчас остановим кровь, перевяжем, уложим в кроватку и баиньки, — приговаривала старый врач, занимаясь раной Карпенко. — Отдохнёшь, милый, и все будет хорошо. До свадьбы заживёт. От прикосновения её прохладных рук, майор расслабился, но услышав её последнюю фразу вскипел.

— Какая кровать, какие баиньки, быстро перевязываете, мне надо в Управление.

— Ты здесь не командуй, не в Управлении, — прервала Карпенко врач, — перевяжем и поедешь, хотя лучше бы остался на денёк, хоть отдохнул бы, посмотри, какие круги под глазами. Вымотался ты, — пожалела майора доктор.

— Спасибо, доктор, но не могу, дел куча, — вздохнул Николай, — потом в отпуску отосплюсь.

Прибывшая опергруппа забрала второго бандита, который злобно зыркал по сторонам но рта не раскрывал, и отвела его в машину…

Карпенко вздохнув, начал натягивать на себя рубашку, невольно морщась от боли.

— Давай помогу, — предложила Николаю Елена Петровна. Ты бы все таки меня послушал, сынок. Рана хоть и не опасная, а болезненая, попроси начальство дать тебе отдых. Скажи, Елена Петровна настоятельно рекомендует.

— Обязательно, Елена Петровна, — засмеялся Карпенко, — закончу дело и в отпуск.

Старый врач укоризненно покачала головой.

— Эх молодость, кровь горячая, — произнесла она, — береги, сынок, здоровье. Ещё пригодиться. Дети то есть?

— Да нет, нет ни жены, ни детей.

— Плохо, очень плохо, ради чего живёшь? — покачивая головой с укоризной спросила врач.

— Да, …Работа…, — растерялся Карпенко. Он не лжидал такого вопроса от Елены Петровны.

— Ты я вижу при чинах, майор, а ума не нажил. Извини, не хотела обидеть. Мне в сорок третьем было двеннадцать лет, девчонка малая, раненного выхаживала, то же майор,двадцать шесть ему было. Лётчик был, сбили его, так он на нашу деревню с парашютом и упал. А в сорок восьмом он на мне и женился, ждал когда мне семнадцать исполнится. И прожили мы с ним всю жизнь. Троих детей народили. Вот так вот, сынок. Жить надо ради детей. Жениться тебе надо, а то вон смотри, вроде молодой, а седина уже пробивается, да и глаза у тебя усталые — видно повидал достаточно.

— Спасибо на добром слове, пойду я, Елена Петровна, — тяжело вздохнул Карпенко, подымаясь со стула.

Елена Петровна помогла раненному одеться.

— Ступай с богом…

 

24. 1813 год. Сражение под Лейпцигом. Гибель Шарля.

В шатре императора над картой Лейпцига и его окрестностей склонились два человека, сам император Франции Наполеон и его шурин — Неаполитанский король, маршал Франции Иоахим Мюрат.

— Смотри, Мюрат, вот здесь, южнее Лейпцига, — говорил Наполеон, водя пальцем по карте, — на линии селений Креберн, Гёрен, Гюльденгосса, Штёрмталь стоит Богемская армия Шварценберга. Он тупой осел, завтра он будет тебя атаковать, и начнёт наступление на Вахау — Либертвольквиц. У него 133 тысячи человек, из них половина австрийцев, а вторая половина состоит из русских и пруссаков. Австрийцы дрогнут и побегут как всегда первые, у них это получается лучше всех. Меня больше волнуют русские и пруссаки. Помощник у Шварценберга русский фельдмаршал Барклай-де-Толли, но это не Кутузов, он тоже не отличается оригинальностью мышления и умением побеждать.

— Какова моя задача, сир? — поинтересовался Мюрат, теребя шнур своего яркого гусарского доломана.

— Минутку, Иоахим, не торопись. У тебя 120 тысяч солдат, почти столько, сколько и у Шварценберга. Я убеждён, уверен, что он бросит на главное направление Барклая, но даст ему не больше тысяч восьмидесяти, или около этого. Остальные силы он будет держать в резерве, старый глупец, не понимая, что они его не спасут когда большая часть его армии будет в панике бежать. Ты должен будешь обрушиться на Барклая всей своей мощью. Кавалерию держи в резерве. Когда они устанут от атак и начнут терять свой воинственный пыл, кидай в бой кавалерию, предварительно подтянув вот сюда и сюда батареи, — Наполеон показал шурину, где необходимо расставить артиллерийские батареи.

— Я понял, сир.

— Подожди. Сначала расстреляй их артиллерией, не жалей ядер, а потом пусти свою кавалерию, которая довершит разгром. Пойми, Иоахим, разгромив самую крупную армию, мы затем сможем разбить и все остальные. Вот здесь, — палец императора указывал на местность севернее Лейпцига, — Силезская армия старика Блюхера, которому не так нужен фельдмаршальский жезл, как ночной горшок, она насчитывает 60 тысяч человек, больше половины из которых — русские, их около 40 тысяч. Северная армия предателя Бернадота чуть меньше Силезкой, и в ней всего треть русских. Польская армия подходит со стороны Богемской армии, но её предводитель Беннигсен, недалёкий генерал, и она насчитывает немногим более 50 тысяч, это самая слабая аримя. Опрокинув самую сильную Богемскую армию Шварценберга, мы заставим отойти и Польскую армию Беннигсена. С этой стороны нам уже ничего не будет угрожать, и бросим все силы против Блюхера и Бернадота. Вот мой план.

— Прекрасно, сир, — согласился маршал.

— Тебе отводится первостепенная задача — сомнуть Барклая-де-Толли.

— Сир, я выполню свою задачу, — заверил императора Мюрат.

Неаполитанский король выполнил своё обещание. 4 октября Богемская армия начала наступление на Вахау — Либертвольквиц, и как предсказывал Наполеон, на главном направлении действовало всего 84 тысячи солдат под командованием Барклая против 120 тысяч у французов.

Сражение началось… Русско-прусские части Барклая начали наступление на фронте шириной в 8 километров и смогли потеснить французов, захватив ряд пунктов.

В центре позиции Лористон и маршал Виктор удержались в Вахау и Либервалквице, несмотря на все усилия союзных войск оттеснить их. Маршал Макдональд и генерал Себастиани атаковали Кленау, маршал Мортье поддерживал Лористона, маршал Удино помогал Виктору, Куриаль был направлен к Понятовскому. 150 пушек гвардейской артиллерии генерала Друо вели убийственный огонь, выкашивая шрапнелью ряды солдат союзников.

Войска принца Вюртембергского были опрокинуты до Госсы Виктором и Удино, Кленау отступал перед Мортье и Лористоном, Понятовский твёрдо удерживал позицию на Плейсе.

— Мюрат, они выдыхаются, — радостно заметил Наполеон, осматривая позицию боя в подзорную трубу. — Пора подготовить твою кавалерию к атаке.

— Мои кавалеристы всегда готовы, сир.

— Смотри, смотри, Иоахим, они отступают, — передал трубу маршалу император. — Теперь твой выход. Раздави их.

Кавалерийский полк, которым командовал подполковник граф Анри де Понтарлье истомился в ожидании дела. Молодой командир, сменивший раненного полковника Бовена нервничал сидя в седле, постоянно вынимая свой бригет.

Мюрат собрал в кулак все кавалерийские части, доведя его численность до 12 тысяч кавалеристов. Полки построились и все ждали сигнала к атаке: кирасиры, польские уланы, конные егеря, драгуны и гусары.

Император Александр увидел опасность, которой подвергались союзные войска предстоящей атакой французской кавалерии.

— Граф, — обратился он к Орлову-Денисову, — скачи немедля к кирасирам и драгунам. Передай Барклаю, пусть выступают незамедлительно навстречу французам.

Артиллерийская рота была выдвинута вперёд, чтобы сдерживать атаку французской кавалерии. Прикрывая батарею, за ней построился Лейб-гвардии Казачий полк — конвой Его Величества Александра.

К полкам подскакал генерал Латур-Мобур, выхватил саблю и указал ею на отступающие части союзников.

— Вперёд, за мной, — крикнул французкий генерал с трудом удерживая гарцующего под ним вороного скакуна. — За императора, ура!!!

Стройные ряды кавалерии пошли в атаку. Убыстрялся бег лошадей, гудела под их копытами земля. Навстречу всей этой массе шла умирать лёгкая гвардейская кавалерийская дивизия, пытаясь задержать французов и спасти положение. Но силы были неравны. Император Александр видел как сшиблись две кавалерийские линии и как постепенно французы стали приближаться к его командному пункту. Он стоял окаменев от происходящего, понимая, что все кончено — сражение проиграно. Услышав справа от себя приближающийся, звук конского топота, он резко обернулся. Его любимые лейб-казаки в своих красных мундирах шли лавой на французскую кавалерию. Сверкали обнажённые шашки и острия пик. Лицо императора прояснилось.

— Какой молодец, — увидел впереди лавы графа Орлова-Денисова крутящего над головой шашку, император. — Слава господу. — Александр перекрестился.

Французы заметили казачью лаву и несколько полков, в том числе и полк графа де Понтарлье стали перестраиваться для отражения атаки русского полка.

— Вперёд за мной, — повёл своих конных егерей Анри навстречу казакам.

Его полк ещё не успел полностью развернуться навстречу лейб-казакам, как казачья лава налетела всей своей мощью на французов и началась рубка. Первые ряды егерей полегли под шашками казаков, как зрелый колос под серпом косаря. Летящие пики выбивали французских кавалеристов под копыта лошадей. Казачий полк разрезал ряды французской кавалерии, как нож режет бумагу. Земля перемешалась с кровью, казаки рубились молча, лишь были слышны ржанье сталкивающихся коней, лязги сабель и предсмертные вскрики.

Анри увидел русского генерала, рубящегося сразу с несколькими егерями, и пришпорив коня попытался к нему пробиться.

Василий Васильевич вышиб из седла ловким ударом очередного конного егеря и увидев рванувшегося к нему французского офицера, развернул коня и взмахнув шашкой, стал сближаться с французом.

— Ненавижу, ненавижу, — шептали губы графа Анри сближающегося с русским генералом.

— Ну давай, коли храбрый, — закричал Орлов-Денисов, скрестив шашку с саблей де Понтарлье. Они разъезжались, чтобы снова схватиться в смертельном поединке.

— Он мой, — закричал граф Василий, увидев кинувшегося ему на помощь хорунжего. — Не мешайся.

Снова скрестились клинки. Сабля Анри вспорола рукав мундира генерала. Из рукава потекла тонкая струйка крови.

— Я его ранил, — со злорадством отметил де Понтарлье. — Сейчас я его добью.

— Молодец француз, — улыбнулся Орлов-Денисов. — Ну теперь держись.

38-летний русский генерал-лейтенант граф Василий Васильевич Орлов-Денисов вновь сшибся с 25-летним французским подполковником графом Анри де Понтарлье. Молодость и горячность уступили место опыту и решительности. Генерал, отражая атаку француза, намеренно раскрылся, предоставляя Анри сделать выпад остриём его сабли ему в грудь. Де Понтарлье не заметил уловки Орлова-Денисова и воспользовался, как ему казалось, ошибкой русского, устремив острие сабли в грудь русского генерала. Граф Василий неуловимым движением руки отбил своей шашкой саблю французского офицера, а затем не дав ему опомниться, рубанул графа Анри по голове. Победная улыбка стала сползать с лица де Понтарлье, сменяясь гримасой боли и ужаса. Кивер слетел с головы офицера и кровь обильно потекла по лицу Анри из глубокой раны на голове. Сабля выпала из ослабевшей руки француза и он медленно заваливаясь на бок упал с лошади на землю.

— Вот и все, — с сожалением посмотрел на мёртвого молодого французского офицера, лежащего на земле, граф Орлов-Денисов.

Французская кавалерия была опрокинута, казаки и лёгкая кавалерия, оправившаяся от натиска французов преследовали их. Подоспевшие два прусских конных полка врубились во фланг французов. Французская кавалерия отступила в беспорядке…

 

25. Наши дни. Алексей Ставров и профессор Горский.

Профессор Горский позвонил Ставрову и попросил его прийти к нему. Как было и в первый визит, секретарь профессора Леночка пропищала в селектор его имя и получив разрешение, пригласила Ставрова пройти в кабинет.

— Ну здравствуй, — встал из-за стола Евгений Анатольевич и подойдя к Алесею, пожал ему руку. Садись, есть серъезный разговор.

— Профессор, я очень рад Вас видеть, — произнёс Ставров. У Вас новые данные по-поводу пластин?

— Алексей, о пластине поговорим позже. У меня есть к тебе предложение. И не смотри на меня так удивлённо, ты — не барышня, а я — не жених. Предложение сугубо деловое, — сказал Горский и увидев, что Алексей покраснел, добавил, — что жениться надумал? Вижу, вижу что задел. Хорошая девушка?

— Не смущайте меня, профессор. Познакомился недавно с одной девушкой, — сообщил Ставров, — встречаемся.

— Ну ладно, сам разберёшься, — сказал профессор, — а теперь внимательно слушай. — Я получил новое назначение — в Академию Наук. Через несколько дней состоится официальная церемония посвящения в академики.

— Евгений Анатольевич, дорогой, поздравляю, — вскочил Ставров. Наконец признали.

— Сядь, — строго сказал Горский. — Дело не в этом. Это все хорошо и замечательно, но дело — в тебе.

— Профессор, причём здесь я, — недоуменно пожал плечами Алексей.

— Ты мой лучший ученик, моя — гордость, восторженно произнёс Горский и заметив шевеление Строгова, пытающегося что-то сказать, сказал голосом не терпящим возражений, — ты мне нужен. Молчи, не перебивай. Я договорился за тебя, ты переходишь работать ко мне, моим помощником. Через месяц представишь на защиту диссертацию. Сейчас необходимо подготовиться к защите. Понял.

— Евгений Анатольевич, большое спасибо, но я не знаю.

— Что не знаешь? — удивился профессор, — я предлагаю тебе заниматься любимым делом, а ты не знаешь. В чем дело?

— Это все так неожиданно, — произнёс Ставров, — я ведь предподаю в школе. Как это все бросить? Не знаю, что и сказать. Предложение лестное, что и говорить…

— Как бросить? — возмутился профессор, — так же, как ты бросил меня, свою законченную и готовую к защите диссертацию. Ты меня тогда предал. Я вложил в тебя свои знания, свою душу, а ты взял и предал и теперь ещё и рассуждаешь. Нет, не выйдет, я больше с тобой няньчиться не собираюсь.

— Профессор, Вы же знаете, что со мной случилось, я — сорвался, — пытался оправдаться Алексей.

— Нет, ни может быть оправданий, черт со мной, но ты бросил на произвол свою любимую работу — своё детище, которому ты отдал столько сил. У тебя сейчас выпал шанс вернуться в науку. Не хочешь не надо. Наука без тебя проживёт, а вот ты без неё — нет, — жёстко закончил свою речь старый профессор. Решать тебе, если бы я мог за тебя решать, но нет увольте. Так что решай.

Алексей сидел, понурив голову. — А ведь профессор прав, тысячу раз прав. Я не имел права бросать своё дело.

— Я согласен, профессор, — подняв голову и смотря в лицо Горскому произнёс Алексей.

— Что тяжело, — участливо спросил профессор, остыв после своей грозной тирады. Снова женский вопрос?

— Да, я люблю её и мы работаем вместе, в одной школе.

— Ну и прекрасно, любите друг друга, женитесь, заводите детей, но дело от этого не должно страдать. Мой мальчик, ты мне как сын, мне бог не дал сына, так уж получилось. Дочь погибла в автокатастрофе, это — судьба. Я видел и вижу в тебе то начало, которого нет у других, поверь мне, я тебе говорил это и раньше и повторюсь ещё раз — ты нужен науке. История мудра и многообразна, она учит нас восприятию сущности человечества. Не было бы истории — не было бы и мира. Из истории мы познали древние культуры, быт народов, живших и творящих тысячелетия до нас…

— Спасибо, товарищ академик, — полушутливо сказал Ставров.

— Ещё рано, мой мальчик, для меня не играет большой роли, стать академиком или остаться профессором. Мне уже 72 года и жизнь осталась позади. Главное быть полезным науке — истории…

 

26. Следствие продолжается.

В кабинете, принадлежащим группе Карпенко, собралась вся группа в полном составе. Ожидали прибытия пленного бандита и начальника МУРа генерала Плахтина, который выразил желание лично присутствовать на первом допросе.

— Вы свободны, — отпустил охранников, приведших напарника Лешего, Карпенко. Прошу садиться. Ну что ж, приступим. Ваше имя и фамилия.

— Я требую адвоката. Без него я разговаривать с Вами не буду.

— Адвоката? — переспросил майор. —Званцев, позвать самого лучшего адвоката. Значит говорить не желаем. Хорошо. Я прикажу тебя сейчас отвести в общую камеру и якобы невзначай сообщу твоим сокамерникам, что ты любишь убивать беспомощных бабушек.

На лице бандита отразился испуг.

— Начальник, в чем дело? Я пришёл навестить родственника, причём тут какая-то бабулька.

— В полночь, когда приёмные часы до 19-ти, видно сильно соскучился по родственнику, и пистолет захватил ненароком.

— Пистолет не мой, я хотел его сдать в милицию, нашёл на улице, — выкручивался бандит.

— На нем твои отпечатки пальцев, свидетелей куча, как ты хотел в меня стрелять, так что твоё дело дрянь. Приступим сначала. Фамилия, имя, отчество, год рождения.

— Григорьев Игорь Геннадьевич, 1976.

— Ну вот видишь, — сказал майор, — так оно лучше.

Дверь в комнату распахнулась и вошёл генерал Плахтин. Офицеры встали, приветствуя начальника.

— Что рассказывает? — поинтересовался Владимир Иванович.

— Зовут — Григорьев Игорь Геннадьевич, 1976 года рождения, — сообщил Карпенко. Требовал адвоката.

— И сейчас требую, немедленно, — закричал Григорьев, испугавшись появления начальника МУРа.

Многие воры и бандиты знали в лицо генерала Плахтина и его личность стала среди них легендарной, благодаря неподкупности и смелости генерала, очищающего Москву от разных группировок и значительно снизившего преступность.

— Чего кричишь? — спросил у Григорьева Плахтин. Лучше давай по-подробнее расскажи, зачем это вы с Лешим проникли в больницу, и кто вас послал. Не расскажешь, сами узнаем, но тогда на снисхождение не надейся. Лично попрошу прокурора, чтобы отмерил на полную катушку.

На лице Григорьева отобразилась целая буря чувств, его мозг лихорадочно работал в поисках выхода из сложившейся ситуации.

— Да, и пистолет твой засвеченный, проходил уже по одному делу об убийстве, — добил Григорьева генерал. Так что, тебе — решать.

— Ладно, ваша взяла, — сдался бандит. Банкуйте.

— Николай, — обратился к Карпенко Плахтин, — зайдёшь ко мне после допроса…

Начальник МУРа покинул кабинет Карпенко.

— Продолжим, — начал Карпенко. Место жительства, место работы?

— Подмосковье, деревня Липецы, дом 21. Работаю в частном охранном агенстве «Броня».

— В Липецах, как я понимаю, Вы прописаны, а где проживаете в Москве, адрес?.

— Снимаю квартиру. Зеленоградский переулок, дом 37, квартира 17.

— Званцев, — обратился к Сергею майор, — берёшь дежурную группу, экспертов и к нему на квартиру, не забудь предварительно к следователю заскочить за ордером. Я сейчас ему позвоню…

— Так, поехали дальше. Кто вас направил в больницу и зачем?

— Мне позвонил домой Леший и попросил о встрече, сказав, что есть работёнка.

— Какая работёнка? Подробнее.

— Сказал, что нужно его подстраховать. Пообещал хорошие деньги.

— Не вяжется, Григорьев, — укоризненно покачал головой Карпенко. — Вы пытаетесь запутать следствие.

— Что не вяжется? — переспросил Григорьев. Рассазываю что знаю.

— Ну допустим, Леший попросил его подстраховать, но зачем? Что у него мало своих кадров, зачем чужого звать.

— Не чужие мы были, начальник. Вместе срок мотали. Я его выручил однажды, когда его на пику посадить хотели.

— Ясно. Однако ты немногословен.

— Меньше говоришь, дольше проживёшь.

— А зачем же вы с ним сунулись в палату к Тимирязевой?

— Кто в палате был я не знаю. Леший не говорил. Я должен был его только прикрывать.

— А что он говорил? Как он объяснил тебе ночной визит в больницу?

— А Вы у него спросите, может и расскажет.

— Ты же видел, что Леший уже больше ничего не расскажет. Давай, говори, не верю я тебе, что ты ничего не знал. Если вы были давними корешами, то он уж точно тебе сообщил цель вашего ночного похода. Ведь так? Советую все правдиво рассказать, это будет нами зачтено.

— Уж вы зачтёте, — усмехнулся Григорьев. — Знаю я вас.

— Чего так, — подал голос капитан Бурцев. — Не веришь? Так это твоё дело, но в статье Уголовного кодекса об этом написано, небось и сам знаешь.

— Да уж разъясняли.

— Ну вот видишь, ты у нас грамотный, так что думай, голова, дана человеку чтобы думать, а не только кепочку носить, — добавил майор Карпенко.

— Спрашивайте, — вздохнув, сказал Игорь Григорьев.

— С какой целью вы с Лешим проникли в больницу.

— Леший рассказал, что ему один важный человек, заказал убрать одну старушку. Я его ещё тогда переспросил, думал что неправильно понял, но нет оказалось, что действительно старушку.

— А почему Леший обратился именно к тебе?

— Как я уже говорил, мы были с ним хорошо знакомы и как я понял, не хотел он чтобы кто-то из братвы об этом узнал. Говорил Леший, что очень важный человек попросил, которому он отказать не может.

— Сколько денег обещал тебе напарник за убийство старушки?

— Не лови, начальник. Я должен был только прикрывать его. Со старушкой он сам разобраться был должен. О деньгах разговора не было.

— Как это не было? — удивился Карпенко. — Что же это получается, ты пошёл на дело бесплатно, можно сказать из идейных побуждений.

— Должен я ему был, вот поэтому и пошёл, как ты говоришь, бесплатно.

— Какой это долг был у тебя перед Лешим?

— Какой был, такой и был, да уже весь и вышел. Леший на небесах, отдавать долг некому.

— А не боишься, что дружки Лешего с тебя долги спросят? — поинтересовался Бурцев.

— Не боюсь. Кроме нас двоих об этом ни одна живая душа не знала.

— Что ещё можешь рассказать по делу? — спросил Карпенко.

— Все что знал, рассказал, начальник. Не тяни жилы, не знаю ничего больше.Устал и хочу отдохнуть, отправь лучше меня в камеру.

— Ладно. Сейчас тебя уведут, подумай хорошенько, может вспомнишь ещё что-нибудь.

* * *

Обыск на квартире Григорьева не дал особых результатов. Однокомнатная квартира, снимаемая Григорьевым в старом доме, постройки середины позапрошлого века, когда-то была частью большой квартиры, которая была превращена в комунну после свершения революции. Единственное отличие от комнаты в комунне состояло в том, что Григорьев имел отдельную кухню, метров шести и крохотный туалет с душем. Сотрудники дежурной группы тщательно переворошили найденные в комнате вещи, но из всех находок, главной была пачка с патронами от пистолета Макаров, спрятанная на кухне в белой в красный горошек жестянной банке с надписью «Рис».

 

27. 1813 год. Мария Смычкова.

Мария воспитывала дочку, названную Дарьей, в честь жены Трегубова, Дарьи Петровны, которая крестила девочку в сельской церкви. Девочка родилась крепенькой,взяв самое лучшее от матери и отца. При рождении девочки, в церковно-приходской книге в графе отец красовался прочерк, но все догадывались что настоящим отцом был пленный француз — граф Шарль де Понтарлье, известие о гибели которого при Лейпциге, привёз сын старого барина, отправленный в отпуск после ранения и участвовавший в этой битве.

Мария восприняла известие о гибели отца девочки стойко, только удалившись к себе в комнату, позволила дать волю слезам.

Старый барин пытался как мог утешить Марию, барыня одаривала девочку различными подарками и даже выписала для неё специальную кроватку и игрушки из Санкт-Петербурга.

Через некоторое время Трегубовых навестил их сосед, дворянин Антон Всеволодович Смычков. Его имение располагалось в нескольких верстах от поместья Трегубовых.

Он был не слишком молод, в прошлом году ему минуло сорок два года, когда он вышел в отставку в звании подполковника и предпочёл армии сельское хозяйство. Это был здоровый, крепкий мужчина, который умудрился дожить до таких лет, не будучи женатым и не имея наследников. Он был не очень богат и знатен, но всегда имел в доме достаток и вернувшись в имение после отставки, привёл его в образцовый порядок, свойственный военным людям. Запущенное имение стало приносить прибыль, радуя хозяина и вызывая зависть в округе. К крепостным, которых у него было около трехсот душ, барин относился очень хорошо, не заставляя их тянуть последние жилы, а зачастую помогая им наладить хозяйство. Это разумное отношение к крепостным дало свои плоды, увеличивая доходы Смычкова. Он прикупил у соседей земли, увеличивая имение.

Гость с хозяином сидели у камина, попивая коньяк, когда Смычков впервые увидел Марию и застыл с поднесённым к губам бокалом. Она поднесла закуску и прибирала со стола. Мария после родов очень похорошела, став настоящей красавицей. Смычков невольно залюбовался красавицей.

— Как зовут эту девушку, — обратился Антон Всеволодович к хозяину.

— Мария, — ответил Трегубов. Понравилась?

— Да, очень. Она из Ваших крепостных?

— Была раньше. Я дал ей вольную. Она осталась жить с нами, девушка — круглая сирота, воспитывает ребёнка — милую девочку. Мы с женой к ней очень привязаны.

— Она была замужем? — поинтересовался Смычков. А где же муж? Умер?

— В том то и дело, уважаемый сосед, что не была. Так получилось. И Павел Владимирович рассказал историю Марии Брусникиной Смычкову…

— У неё наверное женихов хоть отбавляй, — предположил гость.

— Что верно, то верно. — подтвердил Трегубов. Только она ни на кого не обращает внимания. Несколько раз к ней сватов засылали, но все безрезультатно. Вот вижу и тебя, Антон Всеволодович, приворожила.

— Да, точно подметил, Павел Владимирович, зацепила. Живу я один, не бедствую, нужна — хозяйка. Наследник нужен, кому все оставить.

— Ну тебе ещё о том, кому все оставить, думать рано, а вот жениться не помешает. Поговори с Марией, попробуй, чем черт не шутит. Мужчина ты видный, здоровьем не обижен, дворянского происхождения. Одно — беда. Не ровня тебе Мария, не то происхождение.

— Не страшно. Главное чтобы человек хороший был. Почешут языки и успокоятся.

— Ну раз так, ступай, поговори с ней…

Смычков нашёл Марию в её комнатке, во флигеле, где жила прислуга. Она нянчила дочку.

— Зачем Вы здесь, барин? — сросила она несколько оробевшего при виде девочки Антона Всеволодовича.

— Поговорить мне с тобой надо, Мария.

— О чем, барин? — недоуменно спросила Брусникина.

— Называй меня, Антоном Всеволодовичем, — попросил Смычков, — а дело вот какого рода, — замялся гость… И решившись выпалил:

— Влюбился в тебя, вот такое дело, — сказал он решительно и немного подумав, добавил, — Поехали жить ко мне, будешь хозяйкой.

— Странный Вы какой-то, Антон Всеволодович, — удивилась Мария, — видите меня в первый раз и такое предлагаете. Вроде как замуж зовёте.

— Не вроде, а точно — замуж.

— Побойтесь бога, барин, не смейтесь над сиротой. Какая я Вам пара, да к тому же ещё и порченная.

— Я не шучу, выходи за меня. Не смотри сильно на мой возраст, не такой старый ещё. Девочку твою удочерю, будет нашей дочкой. Поверь, не обману я тебя. Не захочешь жить в имении, увезу в город.

Мария пристально посмотрела в глаза Смычкову и вдруг поняла, что он не шутит и говорит серьёзно.

— У него добрые глаза, — подумала Маша и решилась.

— Поймите, Антон Всеволодович, вот Вы говорите — любите, а как же мои чувства? Жениться надо по любви.

— Не знаю, Маша, хочется верить, что и ты меня полюбишь.

— Стерпится — слюбится, как говорят в народе.

— Может и так, не люблю загадывать.

— Поживём — увидим, готовьте лошадей, поедем…

* * *

Через три дня сыграли свадьбу в имении Смычкова. Деревеньский попик нарёк Марию женой Антона Всеволодовича. Свадьба была скромная, присутствоали всего несколько знакомых Смычкова, отставные офицеры, да семья Трегубовых.

 

28. Великое чувство — любовь.

Алексей Ставров, после первого проведённого урока, решил зайти к Ирине. Он шёл быстрым шагом по коридорам школы, отвечая на приветствия учащихся, ему хотелось бежать, нет, даже не бежать, а лететь, словно у него за спиной выросли крылья — крылья любви. Войдя в кабинет иностранных языков, он сухо поздоровавшись с Ириной, стал ждать, когда последние ученики покинут класс.

— Алёша, что случилось? — спросила Ирина, — ты пришёл меня увидеть.

— Ира, — запинаясь произнёс Ставров, — мне кажется, я тебя люблю…

— Тебе кажется?, — улыбнулась Ирина своей лучезарной улыбкой, и приказала, — закрой дверь и иди ко мне, мой дурашка…

Они потеряли счёт времени, обнявшись и неистово целуя друг друга. На несколько мгновений они отпрянули друг от друга, задыхаясь и тяжело дыша.

— Алёшка, пусти, ну прям как медведь, — попросила Ирина, — и откуда ты взялся на мою девичью голову?

— Ириш, а ведь ты меня первая покорила.

— Дурачок, это не важно, кто первый, — произнесла Ирина, — главное чтобы души были родственные и понимали друг друга. Она повернулась к нему спиной, прижалась и запрокинув голову назад, обернувшись, поцеловала его. Его руки гладили Ириныны выпуклости, скользили по бёдрам, и она тихонько постанывала от удовольствия.

— Я тебя люблю, — прошептала она, развернувшись к нему, — целуй меня, целуй…

Их идиллию прервал звонок на урок. Ирина отпрянула от Алексея и стала приводить себя в порядок. В дверь постучали. Ирина сориентировалась первой и подошла к двери. Уже открывая дверь, она обернулась к застывшему, как столб, Алексею и произнесла:

— Я жду тебя после уроков.

Алексей не нашёл ничего более умным произнести, когда в открытую дверь стали входить учащиеся.

— Ирина Владимировна, значит я жду Вашего решения как классного руководителя, — сказал Алексей, выходя из класса.

* * *

Алексей ходил взад-вперёд в тридцати метрах от школы нетерпеливо дожидаясь Ирину. Вот она показалась из дверей школы и стала спускаться по ступенькам. Какая она красивая, — мелькнуло в голове у Алексея.

— Привет, а вот и я, — весело произнесла Ира. Что будем делать? Предлагайте, мистер.

— Ирина, пойдём где-нибудь поужинаем, а потом решим.

— Скажите, сударь, а у вас дома есть что-нибудь съестное?

— Есть пельмени, ещё можно пожарить картошку.

— Фи, как примитивно, так чем же вы хотите удивить девушку? — поинтересовалась Ирина.

Алексей замялся и покраснел.

— Алёша, идёмте в магазин и купим съестное, я очень голодна и хочу есть, — сказала девушка, — а остальное будет на десерт…

Купив продукты, они отправились домой к Ставрову. Зайдя в квартиру и раздевшись, Ирина прошла в комнату и стала оглядываться по сторонам. Прежде всего её поразила чистота в квартире, затем обилие книг на полках — их было около тысячи. Вся стенка была в книгах. Квартира не изобиловала мебелью, но это было и хорошо с одной стороны — маленькие комнатки казались больше и объемнее. В комнатах было только самое необходимое.

— Берлога настоящего холостяка, — подвела она резюме, осмотрев квартиру. — Ладно, давай приготовим покушать, показывай свою кухню. Я же должна показать какая я — хозяйка.

Пройдя на кухню и выложив из кульков купленные продукты, Ира стала готовить ужин.

— Ты, не мешайся под ногами, возьми лучше разогрей сковородку, да подай мне специи, если они есть в доме, — распоряжалась она, — на вот ещё, лук почисти.

— Слушаюсь, мой командир, — дурачясь, ответил Алексей.

Ирина стала жарить отбивные с луком, одновременно подготавливая почву к салату «Оливье».

— Посмотри, не сварилась ли картошка? — попросила она Алексея, — я конечно не такой кулинар как Дарья Донцова, но постараюсь приготовить, чтобы тебе угодить.

— О какой Дарье Донцовой ты говоришь? — переспросил Ставров.

— Да вспомни, на церемонии «Золотого граммофона», она ещё вручала приз, так представилась такой талантливой и красивой, вообщем — гением. Ещё решила подражать великому Дюма, издав книжку кулинарных рецептов. Я читала несколько её книг — иронические детективы, странный жанр.

— Не помню, да и бог с ней, я не могу уже вдыхать эти запахи, Ирочка, не дай умереть голодным.

— Не умирай, ты мне ещё пригодишься, подожди ещё немного, — сказала Ира и шлёпнув по руке Алексея ложкой, возмутилась, — ну не хватай, подожди. Возьми лучше расставь приборы и не забудь положить салфетки.

Наконец стол был накрыт и уставлен явствами. Они сели напротив друг друга.

— Мадемуазель, что желаете испить? — галантно поинтересовался Алексей. — Вино, шампанское?

— Немного красного вина…

— У тебя так много книг, — завела беседу Ирина, — наверное и дня не можешь прожить без них.

— Это разве много, — отвечал Алексей. — У профессора Горского, моего учителя, где-то томов шесть тысяч. Вот это библиотека, моя мечта.

— И больше ты ни о чем не мечтаешь? Только о библиотеке?

— Ирина, книги — моё хобби, скажем так, разумеется, это не самое главное.

— Тогда ладно, смотри у меня.

Поужинав и убрав посуду, они прошли в комнату и включив телевизор, уселись на тахту. Ирина наклонилась к Алексею, полузакрыв глаза, взяла его лицо в свои руки и прильнула своим ртом к его, раскрывая его губы языком. Он стиснул её плечи и ощутил её у своей груди, стонущую и задыхающуюся от страсти. Она расстегнула его рубашку и провела рукой по груди, вызвав дрожь в его теле.

— Постели постель, — нежно проворковала Ира, вставая с тахты и направляясь в ванную комнату…

Когда он приблизился к постели, она откинула одеяло, представив его взору свои совершённые формы. Он заворожённо смотрел на её тело, на упругие груди с розовыми пятнышками возбуждённых сосков, на её лоно, сулящее неземное блаженство…

— Иди ко мне, — позвала она Алексея и улыбнувшись стыдливой девичьей улыбкой притянула его к себе, прошептав, — я ещё — девушка, любимый. На него накатила волна нежности, смешанная с чувством всепоглощающей любви. Это было настоящее, крепкое чувство, и обняв её он понял, что такое счастье даётся человеку лишь раз в жизни и его надо беречь и дорожить им. Она была полностью податлива его рукам и губам, её неумелые движения только разжигали в нем все увеличивающуюся страсть… Его разум победил нетерпение, свойственное молодости, стремящейся к утолению энергии страсти со скоростью света. Её прерывистое дыхание и тихое постанывание приводили его в неописуемый восторг, заставляя не думать о технике секса, а только о любви, о той подлинной любви, которая движет человечеством и без которой не было бы жизни на Земле. Они познавали друг друга переплетясь телами, ощущая каждую клеточку любимого человека всеми фибрами души. Они ласкали друг друга, вызывая прилив все новых и новых волн наслаждения, даря радость любви. Они не были искушены в сексе, любя друг друга, одно только прикосновение тел уже наполняло их сердца великим чувством — любовью…, когда близость любимого человека заставляет трепетать душу.

Они одновременно достигли пика блаженства, и теперь лёжа смотрели друг на друга, опустошённые, и счастливые от сознания своей любви, подарив себе счастье.

PS. Само собой разумеется, что является главным в жизни — Любовь.

 

29. Старый знакомый генерала Плахтина.

Выслушав Карпенко, сообщившего информацию, полученную от Григорьева, генерал Владимир Иванович Плахтин, глубоко вздохнув, произнёс:

— Не густо. Собирайся Николай, нанесём визит старому знакомому — Косому. Тебе он ничего не расскажет, а со мной возможно и поделиться. Леший долгое время под ним ходил.

Выйдя из здания они уселись в "BMW "генерала и поехали к Мишкину Александру Григорьевичу, владельцу казино «Мираж», нескольких бензоколонок и сети продовольственных магазинов, более известного в узких кругах как Косой, получившего эту кличку в дни молодости из-за раскосых глаз. В дни своей молодости, Косой, неоднократно нарушал закон, время от времени попадая за решётку. К своим сорока годам, он был уже авторитетным вором в законе. А когда пошёл развал страны — СССР, быстро переквалифицировался, и в данный момент был известным бизнесменом, хотя и по-прежнему тесно связанным с криминальными структурами.

Выйдя из автомобиля Плахтин с Карпенко обозрели яркую неоновую вывеску с кричащим названием на трех языках — русском английском и немецком и с силуэтами полуобнажённых красавиц с длинными ногами.

— Видишь как развернулся, — резюмировал Владимир Иванович, цокая языком, — а в былые времена бегал от меня как заяц, только пятки сверкали. Да, было время… Пошли, нанесём визит директору этого милого заведения. Давно мы с ним не виделись, даже как-то я соскучился по Косому.

— У входа их остановил здоровый, наголо обритый детина, явно не отягощённый интеллектом. О таких обычно говорили — стальные мускулы и нулевые мозги.

— Казино закрыто. Открывается в восемь часов, — громоподобным голосом сообщил охранник.

— Нам нужен директор — Мишкин Александр Григорьевич, — произнёс генерал.

— Вы что не слышали?! Он занят и никого не принимает.

— Меня примет, — усмехнулся Плахтин и видя что верзила собирается что-то ответить, упредил его фразой, от которой у парня затряслись коленки.

— Я — начальник МУРа генерал Плахтин. Срочно зови директора. Не на блины приехали, — командным голосом сказал Владимир Иванович.

Верзила галопом помчался вглубь казино, его сменил другой охранник, который слышал, что сказал генерал и с интересом смотрел на Плахтина. Карпенко усмехнулся, увидев реакцию охранников. Через несколько минут ко входу в казино подкатился и директор — Мишкин Александр Григорьевич. Именно подкатился, сытая и вольготная жизнь, лишённая былых приключений и опасностей, сильно отразилась на его фигуре, превратив его в сказочного персонажа — колобка.

— Владимир Иванович, дорогой, — широко улыбаясь и демонстрируя превосходные зубы из металлокерамики, обрадованно произнёс Мишкин, разведя руки в стороны, словно хотел обнять генерала. — Давненько не виделись. Рад, очень рад. Почему сразу не пропустили, олухи, — накинулся он на охранников.

— Так Вы же сами приказали никого не пускать в нерабочее время. Мы действовали строго по инструкции, — оправдывались охранники.

— Инструкции инструкциями, а думать надо, — раздалбывал их Мишкин.

— Да что мы тут стоим, проходите, — опамятовался хозяин и пригласил Плахтина и Карпенко внутрь в казино. — Извините балбесов.

— Хорошо устроился, Александр Григорьевич, — осмотревшись по сторонам сказал Плахтин. Как доходы, наверное неплохие.

— Ничего живём по-маленьку. А что Вас, Владимир Иванович, доходы интересуют. У меня все нормально, налоги плачу исправно.

— Да бог с тобой, Александр Григорьевич, — успокоил Косого генерал. Мне с тобой посоветоваться надо, затем и приехал.

— Хитришь, генерал. Ну пойдём ко мне, там и поговорим…

— Посиди в казино, Николай, пока я побеседую, — обратился к майору Плахтин.

— Гриша, проводи молодого человека в бар, скажи чтобы обслужили на высшем уровне.

Николай посмотрел выжидательно на своего шефа.

— Сходи в бар, майор, проверь обстановку, — улыбаясь разрешил Плахтин.

Они прошли несколькими коридорами до роскошной, сделанной из морёного дуба, двери.

— Прошу, — распахнув дверь пригласил их в свои аппартаменты Мишкин. Затем подошёл к селектору связи и нажав кнопку распорядился.

— Быстро столик ко мне, по высшему разряду. — Прошу садиться в кресло, уважаемый Владимир Иванович, — правой рукой Мишкин указал на шикарное кожанное кресло, темно вишнёвого цвета.

Вся мебель в кабинете была темно-вишнёвого цвета, на стенах видели репродукции полотен голландских мастеров, четыре кресла вокруг небольшого столика, составляли гостевой уголок. Возле стола хозяина стоял книжный шкаф, заполненный в основном книгами по маркетингу, бухгалтерии и справочными изданиями.

— Спасибо, Александр Григорьевич, но мы спешим, — предупредил гостеприимного хозяина Плахтин, садясь в кресло.

— Не откажите, Владимир Иванович, в малости. Немножко посидим, выпьем, перекусим, так и беседа легче пойдёт. А признайся, — перешёл на «ты» Мишкин, — что-то тебе от меня нужно.

— Нужно, Косой, нужно, иначе бы и не приезжал. Ну будь по-твоему, — генерал Плахтин специально назвал кличку Мишкина, под которой он был известен в уголовном мире.

— Мы сейчас с тобой генерал, по одну сторону. Мне беспредел не нужен. Что было раньше, уже быльём поросло, даже вспоминать не хочется. Я — бизнесмен, исправно плачу налоги, помогаю государству строить новое общество.

— Ты мне сказки не рассказывай, знакомы не первый год. Великий строитель выискался, прямо меценат, — усмехнулся Плахтин. — Хочется просто обрыдаться от твоей бескорыстности. Насчёт налогов — это не ко мне, на это есть налоговая полиция, я занимаюсь другими делами, больше убийствами и ограблениями.

— А ты все такой же, Владимир Иванович, не изменился.

— С чего бы мне меняться, Александр Григорьевич. Вот когда скоро уйду на пенсию, тогда и буду меняться.

— Помилуй, Владимир Иванович, какая пенсия, ты ещё слишком молодой для пенсии.

— Устал я, Адександр Григорьевич, копаться в грязи. Сыт по горло.

— Но ведь кому-то надо быть золотарём.

— Это ты правильно сказал, кому-то надо быть и золотарём, сам выбирал профессию, так что и не жалуюсь.

— Если будешь уходить из органов, Владимир Иванович, — предупредил Мишкин, — то прошу милости ко мне, место всегда будет ждать, такие специалисты как ты — на вес золота.

— Так уж и на вес золота, — усмехнулся Плахтин. — Нет, Александр Григорьевич, ни к кому из вашей братии я служить не пойду, да ты это и сам знаешь.

В аппартаменты вкатили небольшой столик, уставленный разнообразными закусками и напитками. Вкатившая столик молоденькая девушка в коротенькой юбочке, кокетливо посмотрела на Плахтина. Генерал по достоинству оценил длинные ноги и пышную грудь красотки, улыбнувшись ей в ответ, но сегодня его больше интересовала информация Мишкина.

— Первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки? А девушки потом, — вспомнилась Владимиру Ивановичу слова песни из знаменитого старого фильма «Добровольцы». — Хотя было бы и неплохо …

Додумать мысль генерал Плахтин не успел, Мишкин выставил красавицу из кабинета.

— Иди, Леночка, не мешай нам.

Оба собеседника проводили стройные ноги девушки, походкой манекенщицы покидающей кабинет директора.

— Хорошие кадры ты себе подбираешь, Александр Григорьевич, — позавидовал Мишкину Плахтин.

— Может познакомить, Владимир Иванович, так это запросто.

— Не стоит, спасибо. Как-нибудь в другой раз, не за этим приехал, — посеръезнел генерал.

— Давай выпьем коньячку, генерал, — предложил Мишкин. Вспоминаю как ты ловил меня. Весёлое было время. За что тебя уважаю, Владимир Иванович, так за твою честность — никогда лишнего не вешал, что положено, так положено — получи и роспишись, но лишнего — никогда. Поэтому вот и сижу с тобой, если что смогу — помогу, но только не в ущерб своей совести, ты — понимаешь.

— Понимаю. Вчера Лешего убили, знаешь? — спросил Плахтин, пристально смотря в глаза авторитету.

— Знаю, слухами земля полнится. Причём здесь я? Ты генерал, приехал ко мне, чтобы сообщить о смерти Лешего? Так это напрасно, поверь мне, это меня не интересует. Раз хлопнули, значит было за что.

— Ты здесь я уверен, замешан, и не крути. Леший раньше на тебя работал, выполнял твои так сказать, деликатные поручения, и не пытайся это отрицать. А хлопнули, как ты выразился, Лешего, мои ребята, и ты это прекрасно знаешь. Хотел твой бывший бригадир пакость большую сделать, но мы его упредили.

— Побойся бога, Владимир Иванович, я давно отошёл от тех дел. Да, было время, Леший на меня работал, да ты и сам это прекрасно знаешь, что мы с ним давно расстались, он стал вольным стрелком.

— Косой, кому ты посоветовал обратиться к Лешему? Пойми, я все равно узнаю, даже если ты мне не поможешь, но тогда нашим отношениям придёт конец. Мишкин задумался. Плахтин не торопил его — пусть подумает. После долгих раздумий Мишкин предложил выпить по рюмке, видимо прийдя к определённому решению…

— Зачем нам ссориться, Владимир Иванович, — сощурил глаза бывший вор в законе.

— Вот и я к тому же, — поддержал Мишкина генерал.

— Попросил меня один человек оказать ему услугу. Не мог я ему отказать, Владимир Иванович. Поверьте, понимал зачем ему Леший понадобился, но отказать не смог.

— Видимо, крепко ты с ним повязан, а Косой?

— Был крепко в своё время. Сейчас иногда редко встречаемся, вспоминаем дни молодости.

— Молодость у тебя бурная, Александр Григорьевич, — заключил Плахтин. — Я все твои проделки помню.

— Это точно, есть что вспомнить. Вот помню один случай, — начал было Мишкин, но генерал Плахтин перебил его.

— Извини, Александр Григорьевич, времени совсем нет. Мы с тобой в следующий раз предадимся воспоминаниям.

— Понимаю, — вздохнул Мишкин. — Занятой ты человек, генерал. Ладно, не будем тянуть кота за хвост. Тихий ко мне обратился, ты ведь его хорошо знаешь. Попросил свести с Лешим, вот я их и свёл.

— Почему Тихий не мог сам Лешего найти? — несколько удивился Владимир Иванович. — При его связях, не думаю, что это составило бы много труда. А не говорил ли тебе Тихий, зачем ему понадобился Леший.

— Старик давно отошёл от дел, живёт тихо под Москвой. Мне он не сказал зачем ему нужен Леший, но зная его специальность, можно без труда догадаться.

— Может и так. Значит Тихий, интересно, очень интересно.

— Что интересного, Владимир Иванович? — полюбопытствовал Мишкин.

— Да ничего, ничего, это я своим мыслям. Спасибо тебе А лександр Григорьевич за помощь. Мне пора, — вставая сказал генерал.

— Тогда на посошок?

— Можно и на посошок.

Через десять минут Плахтин вышел из кабинета Мишкина и захватив скучающего в баре Карпенко, направился к своей машине. Верзилы, охраняющие вход, увидев генерала, вытянулись во фрунт, как по команде. Проходя мимо них, генерал не отказал себе в удовольствии подколоть одного из них.

— Ты пуговичку то, застегни, — посмотрев в глаза охраннику сказал Плахтин.

— Какую пуговичку? — не понял охранник.

Карпенко прыснул со смеху, глядя на растерянное лицо охранника.

— От гульфика, — сострил генерал и рассмеялся, увидев как парень потянулся к ширинке.

— В армии не служил, — удовлетворённо отметил Плахтин.

— А ты все такой же шутник, — смеялся провожавший генерала и Карпенко директор Мишкин. Когда они сели в машину генерала, Карпенко поинтересовался у Владимира Ивановича, как прошла беседа с директором казино.

 

30. 1835 год. Москва. Смычковы.

Семья Смычковых проживала в Москве. Антон Всеволодович Смычков скончался в прошлом году в возрасте 63 лет. Сын Андрей, закончив юнкерское училище, служил подпоручиком в Московском гарнизоне, дочь Даша вышла замуж за Ивана Хлопова, столбового дворянина Тульской губернии и переехала жить к нему в имение, лишь изредка, всего несколько раз в году, навещая мать и брата в Москве.

Мария, несмотря на большую разницу в возрасте — 21 год, прожила довольно счастливо со своим мужем 22 года, родив сына. Смычков сдержал своё слово, удочерив дочку Марии, Дашеньку, и дав ей свою фамилию. Он ни разу не обидел Марию, ни попрекнул прошлым. Она попросила его перебраться из имения в город, чтобы поскорее забыть прошлое. Несколько раз они навещали престарелых Трегубовых, которые предпочли Москву деревне.

Марии исполнилось 43 года, она была в рассвете сил, блистая своей красотой, и могла бы выйти замуж снова, благо предложений было достаточно, но она твёрдо решила не вступать в повторный брак, а заняться воспитанием внуков…

Она уже была не та деревенская девушка Мария Брусникина, а превратилась в настоящую даму. Смычков не пожалел денег для её воспитания. Под руководством опытных предподавателей, ходивших к ним на дом, она неплохо изучила французский язык и могла свободно изъясняться. Учителя привили ей любовь к искусству, живописи, литературе. Особенно ей нравились стихи. Гены, заложенные в ней братом Павла Владимировича Трегубова — Василием, сказались на её образовании.

Жила она хорошо, безбедно. Антон Всеволодович, её покойный муж оставил ей приличное состояние, добротный дом в Москве с видом на реку, да и имение приносило ежегодный доход, управляемое бывшим вахмистром, который служил вместе со Смычковым в армии и был предан хозяину, а после его смерти продолжал преданно служить Марии, которую он очень уважал.

Несмотря на прошедшие годы, она помнила о Шарле де Понтарлье, его пластине, которую он оставил ей вместе с письмом, уезжая во Францию и обещая вернуться.

Она специально старательно изучала французский язык, не для того чтобы быстрее превратиться в светскую даму, а чтобы узнать содержимое письма Шарля. Она не рассказала об этом покойному мужу, не просила его перевести письмо, решив сделать это самостоятельно. Она помнила, как Трегубов переводил слова Шарля при расставании, как для него важна эта пластина. Она неоднократно перечитывала письмо, запоминая его наизусть. Самое главное, что просил запомнить Шарль, был год — 1457. Она не знала, что означает этот год. Но была твёрдо убеждена, что это очень важно. Брусникина хранила пластину в специальной шкатулке, которая хранилась у неё в спальне. Иногда, очень редко, она доставала её из шкатулки и протирая платочком, словно хотела снять пыль, долго на неё смотрела, вспоминая прошлое. Она всегда плакала в эти моменты, вспоминая свою первую любовь, несмотря на прошедшие годы.

* * *

Со службы вернулся сын — Андрей. Отстегнув саблю, он положил её на сундук в прихожей, пройдя затем в гостиную. Мария сидела за столом и читала газету.

— Мама, — позвал он Марию, — я хочу с тобой поговорить. Жду тебя в моей комнате.

Мария отложила чтение столичных новостей, встала и направилась вслед за сыном в его комнату. Зайдя в его комнату она села на диван, скрестив руки на коленях.

— Я слушаю тебя, сынок.

Андрей пошёл в отца, широкая кость, высокий рост, мужественное лицо, открытый взгляд. Военная офицерская форма была к лицу сыну, сидела ладно на его красивой фигуре.

— Мама, — сказал сын и замолчал. Видно было, что он нервничает.

— Говори, я тебя внимательно слушаю, — заволновалась Мария, чувствуя материнским сердцем, что что-то произошло.Она хорошо знала характер сына и если он начинал свой разговор с ней таким образом, значит произошло какое-либо событие. Когда он учился в гимназии, это были в основном неприятные события, когда предподаватели жаловались матери на поведение сына, который был очень живым мальчиком ; в военном училище, наоборот, приятные, её сыном были весьма довольны, считая, что из него выйдет толк и он будет хорошим офицером.

— Мама, — снова начал сын, расхаживая по комнате взад-вперёд и решившись выпалил, — я уезжаю на Кавказ, в кавказский корпус. Уже подал прошение о переводе.

Мария всплеснула руками.

— Господи, Андрюша, зачем? — жалобно спросила Мария. Чем тебе здесь плоха служба, в Москве?

— Мама, пойми. Я хочу в действующую армию, а не заниматься муштрой солдат на плацу, готовя их к парадам. Это не для меня. Я хочу быть боевым офицером.

— Сынок, а может вообще отставить службу? — Мария боялась Кавказа, прочитав о больших потерях в войсках. — Займёшься как отец имением.

— Мама, — вспылил Андрей. — Я — офицер, и моё место в армии. Вспомни, как отец рассказывал про сражения, про Аустерлиц, Бородино. А я сын своего отца. Он был подполковником, честно сражался за Россию, и его заслуги были оценены.

Мария заплакала, уткнув лицо в ладони.

— На кого ты меня оставляешь? — запричитала она. — Я остаюсь одна.

— Не надо, мама, — сказал Андрей, — я же буду приезжать в отпуск. А ты можешь поехать погостить к Даше, помнишь, как они тебя все время приглашали.

— А может тебе жениться? — решила Мария попробовать другой способ, чтобы удержать сына. — Посмотри какая барышня растёт у Павловых, наших соседей. Семейство приличное, одна дочка, красавица.

— Мама, перестань придумывать, — оборвал её сын. Я не собираюсь жениться в двадцать один год. Вот приеду с Кавказа в орденах и чинах — тогда поговорим.

— Весь в отца, — подумала Мария, — такой же упрямый. Видно это судьба.

— Ладно сынок, отговаривать не буду, поступай как знаешь, ты уже взрослый, офицер.

— Спасибо мамочка, ты не волнуйся, со мной будет все нормально. Ты будешь мной гордиться.

— Когда ты собрался ехать?

— Через три дня, — честно признался сын. Вместе с командой полковника Святкина. Я уже с ним договорился. Формируется сводный батальон для Кавказского корпуса. Представляешь, мамочка, мне доведётся служить под командование знаменитого генерала Ермолова, героя Отечественной войны.

Через три дня Андрей уехал на Кавказ…

 

31. Наши дни. Визит к «динозавру».

Владимир Иванович Плахтин вызвал в свой кабинет майора Карпенко.

— Разрешите, товарищ генерал, — заходя в кабинет, попросил Николай.

— Заходи, Николай, сейчас поедем, — сказал генерал, — Нас «ждёт» патриарх криминала, да скорее «динозавр», это будет правильнее.

Как и в прошлый свой визит к Мишкину, Плахтин выехал вместе с Карпенко.

— Товарищ генерал, — обратился к Плахтину майор, — куда и кому мы едем.

— Николай, мы едем за город, там находится дом одного интересного человека. Раньше он был известным вором в законе по кличке «Тихий», держал общак, но давно отошёл от дел и спокойно доживает свой век на фоне природы, в деревне. У него есть сын, который занимается бизнесом, и довольно небезуспешно, далёкий от дел своего отца. Именно от Тихого получил заказ Леший. Тихому уже 81 год, не понимаю, какая связь между ним и Тимирязевой, и зачем ему была нужна её смерть. Вот это мы и попробуем прояснить.

Через час с небольшим они подъехали к посёлку и без труда нашли нужный им дом. Бывший авторитет жил довольно неплохо. Двухэтажный дом порожал своей добротностью. Первый этаж — каменный, из красного кирпича, отделанный под старину, второй — деревянный, из толстых стволов деревьев — сруб. Дом находился в глубине зеленого участка. В стороне от дома располагалась деревянная летняя беседка. Бетонная дорожка вела от массивных железных ворот к крыльцу дома. Каменный гараж бал рассчитан на несколько автомобилей.

Плахтин позвонил в звонок. К воротам направился пожилой мужчина, на ходу цыкая на залаявшую овчарку.

— Вы к кому?

— Нам нужен Григорий Серафимович Тихонов. Я — генерал Плахтин. Так ему и доложите.

— Хорошо, подождите, пожайлуста.

Через несколько минут мужчина вернулся и открыв калитку сообщил:

— Григорий Серафимович ждёт Вас.

Плахтин с Карпенко прошли по дорожке и поднялись на крыльцо. Дверь им открыла пожилая женщина в кухонном переднике.

— Таня, проводи гостей к хозяину, — обратился к ней муж.

— Хорошо, Федя, — ответила Татьяна, очевидно исполняющая роль кухарки, — проходите, пожайлуста, Григорий Серафимович в гостинной.

Пройдя в гостинную, они увидели, поднявшегося им навстречу, сухонького старика, с живыми глазами, сидевшего в кресле и смотревшего телевизионную программу. Серебристый плазменный телевизор, с диагональю около метра производил впечатление.

— Прошу, — указал он на кресла вокруг журнального столика. Я чувствовал, что Вы придёте. Знаю даже зачем. Что Косой сдал?

— Никто никогого не сдавал, — уклонился от ответа Плахтин. — Сами вычислили. Вы же давно отошли от дел, зачем опять полезли. Кто Вас просил? — поинтересовался генерал. Запугать Вас не могли, значит кто-то попросил. Так.

Старый авторитет молчал, о чем-то размышляя.

— Может кофею или чайку хотите? Или чего покрепче?

— Спасибо Серафимович, но времени нет чаи гонять.

— Мне уже жить осталось не много — болезнь прогрессирует, — сообщил Тихий, — дайте хоть спокойно помереть, — попросил он. — Не хочу ворошить старое, да видно придётся. Дай мне слово, генерал, о тебе репутация в нашей среде известная, что не будет последствий для сына и моих внуков.

— Как же я тебе могу дать слово, когда не знаю о чем речь, — возмутился Плахтин.

— Это дела моей молодости напоминают о себе, — сказал Тихий. — Мне уже они не страшны, хотя только одно упоминание о них — неприятно. А вот сыну и внукам повредить могут. Если узнают правду о тех делах, заклюют сына, да и имя моё испачкают грязью.

— Кто же тебя Тихий может заклевать? — удивился Владимир Иванович. Ты — авторитет, в законе. Добровольно отошёл от дел, пользуешься в своей среде весомым авторитетом. Не верю, что кто-то захочет с тобой связываться. Власти тебя давно оставили в покое.

— Не о властях разговор. Не все так просто, генерал, нашалил я в ранней молодости, вот сейчас и аукнулось. Думал все в прошлом, да нет.

— Говоришь загадками, Серафимович, уж коли начал, так рассказывай.

— Не знал я для какого дела нужен Леший, когда вписался.

— Знать может и не знал, но ведь догадывался, — опроверг Тихого Плахтин. Ты ведь знал какими делами он занимался, не цветы выращивал.

— Врать не буду, знал. Прав ты, генерал, попросили меня. Не мог я отказать. Вот и связался с Косым, чтобы дал нужного человека. Он мне Лешего и дал. Я только их свёл, больше ничего.

— Лешего убили в перестрелке с нашими сотрудниками в больнице, когда он шёл туда убивать беззащитную старушку.

— Это я знаю, новости быстро разносятся.

— Интересно получается, ты не мог отказать, тебе Косой не мог отказать. Какие вы все безотказные. Кто же это такой, кому ты, Тихий, не смог отказать?

— Не смог, — хрипло сказал Тихий.

— Рассказывай, Тихий, что знаешь. Это для твоей же пользы.

— Дай слово, что разговор между нами останется между нами и не выйдет за пределы этой комнаты.

— Хорошо, Тихий, ты меня знаешь.

Тебя знаю, а твоего кадета нет, — посмотрев на Карпенко, сказал Тихий.

— Я за него в ответе, — подтвердил генерал. — Рассказывай.

— Был грех в молодости. Мне было тогда было девятнадцать лет в 1941 году. Судимостей ещё не имел, но в компании блатной состоял. Решил на фронт податься, по зову сердца.

Плахтин усмехнулся, но не стал прерывать исповедь авторитета.

— Разбомбили наш эшелон, едва жив остался. Вокруг трупы, все в огне. Вообщем убежал я. От страха. Испугался, что немцы нагрянут. Деревня находилась неподалёку, так я вот там и решил переждать, осмотреться. Домой вернуться нельзя, ещё объявят дезертиром и сразу к стенке. Пригрелся в одной хате, молодка приютила, пожалела. А тут вскорости и немцы пожаловали. Собрали всех деревенских, назначили старосту и стали в полицаи записывать. Хорошо что меня никто не выдал, что красноармеец, а то бы немцы шлёпнули, или в концлагерь. Записали, вообщем меня, в полицаи. Потом партизаны объявились, началась с ними борьба. Приехали эсэсовцы и какой-то офицер, важный, но не из эсэсовцев. Говорил по русски неплохо. Подписал я какие-то бумаги, что он мне подсунул, а теперь вот они всплыли.

— А что за бумаги? — спросил Плахтин. Как они сейчас всплыли?

— Пришёл ко мне один человек, оттуда. Догадываешься откуда? Показал бумаги, но не оригиналы, а копии.

— Понял я, Тихий, что это за бумаги, — тихо сказал генерал Плахтин. — А почему ты с ним сразу вопрос не решил, тебе это труда не составило бы.

— Ну раз понял, то больше об этом и не спрашивай. Вот и пришлось его с Лешим свести. А почему сразу не убрал и дело с концом, да потому, что бумаги лежат у него в банке, и не здесь, а заграницей. И если что с ним случиться, и он не позвонит через день, то их обнародуют и ещё нам, в Россию, перешлют. Понял я, что он не шутит, по глазам понял, вот и испугался. Не за себя, а за внуков, они то не виноваты.

— Как он выглядел? — задал вопрос, до этого молчавший Карпенко.

Описание незнакомца, данное Тихим, полностью совпало с описнанием человека, приходящего к Смычкову и описанием напавшего на Тимирязеву, полученное в больнице у шедшей на поправку соседки Ставрова.

— Он к тебе ещё придёт, Тихий, — заключил Владимир Иванович. — Жди в гости.

— Надеюсь. Тогда я полностью закрою этот вопрос…

Тихий не сказал всей правды, что лицо незнакомца было похоже на лицо того офицера, который его вербовал для борьбы с партизанами. Фамилию немца он запомнил на всю жизнь — Генрих фон Ротгер.

По дороге в Москву, Карпенко спросил генерала Плахтина о документах, которых так боялся вор в законе.

— Тихий служил немцам во время войны в полици, хотя в его досье это не фигурирует. Полагаю, что он принимал участие в карательных операциях против партизан и местных жителей. Он полагал, что немцы отступая, уничтожили архив. Я уверен, что он наводил справки, пытался разыскать его, но не нашёл, и успокоился, а тут вдруг, по просшествии стольких лет и всплыло его прошлое, да ещё какое. Вот именно этими бумагами и припугнул его незнакомец, хотя я думаю, что Тихий, что-то не договаривает. Там скорее всего и фотографии были. Может быть незнакомец ему представился. И представляешь, Николай, что будет? Если эти документы о деятельности Тихого всплывут. Он правильно сказал, что ему уже все равно. Он свой век отжил, но это коснётся прежде всего его сына и внуков. Насколько я знаю его биографию, он выдавал себя за штрафника, когда примкнул к банде в конце войны, вовремя от неё откололся, а потом её всю переловило НКВД. Тихий сидел раз пять или шесть, точно уже не помню. Сынок его поднялся на воровские деньги, когда папаша держал общак. Внуки тоже пристроены, занимаются бизнесом, ведут добропорядочный образ жизни и в делах деда и отца не замешаны, так что им не поздоровиться, если узнают о подвигах дедушки во время войны. В воровской среде не любят перевёртышей.

 

32. 1938 год. Семья Смычковых.

Уже два года длились сталинские репрессии. НКВД раскрывал заговоры против мирового пролетариата один за другим. Заговорщиков находили не только в высшем военном руководстве, но и в батальонах и ротах. Расстреляны высшие воинские начальники во главе с маршалом Тухачевским, не пощадили и героев гражданской войны, Блюхера, Егорова. Самоуправление НКВД не осталось в стороне, сменив не одного из своих начальников. Ежов сменил Генриха Ягоду, освободив место для Лаврентия Берии. Сталин более не нуждался в своих преданных соратниках, которые ему помогали взобраться на вершину власти.

Многие из сотрудников Генерального штаба внезапно исчезали, в последствии объявленные врагами народа. Полковник Павел Васильевич Смычков трезво смотрел на жизнь и понимал, что скоро доберуться и до него. Он знал многих сотрудников, как честных и порядочных людей, верных воинскому долгу офицеров, которые были расстреляны как враги советского народа. Одни были объявлены польскими агентами, другие японскими и немецкими шпионами. Их семьи были репрессированы. Павел Васильевич был хорошим штабистом, знающим и любящим свою работу и он видел наращивание мощи Германии, которая готовится к войне. Ему довелось побывать в Испании, в качестве советника и он понимал, что в скором будущем его страна сойдётся с фашистской Германией в смертельном поединке. Павел Васильевич участвовал в боях с японской военщиной на реке Халкин — Гол, получив ранение и орден Красного Знамени в дополнение к первому — за Испанию.

Несколько недель назад его вызывали в НКВД и расспрашивали о его работе в Испании. Молоденький лейтенант явно смаковал свои вопросы, показывая свою власть и наблюдая за реакцией полковника. Следователь расспрашивал о его отношениях с бывшими сослуживцами, репрессированными в недалёком прошлом. Павел Васильевич не стал скрывать, что многих он знал лично и сказал следователю, что возможно с ними произошла ошибка и они не являются врагами народа, на что следователь Кочетков, такова была его фамилия, только нехорошо усмехнулся, заметив, что сотрудники органов не ошибаются в определении врагов советской власти. Павел Васильевич вспылил, видя наглое лицо следователя, и в сердцах сказал, что он знает, как работают органы.

— Так Вы считаете, что НКВД наказывает невиновных? — уцепился следователь.

— Ничего я не считаю, — остыв, ответил полковник, — просто советую не принимать скоропалительных решений, а во всем полностью разобраться.

— Мы не нуждаемся в Ваших советах, — отрезал следователь. — А вот Ваши бывшие сослуживцы, которых Вы так выгораживаете, уже признались, что являются агентами вражеских разведок и плели сеть заговора против товарища Сталина, — заметил Кочетков. — Многие из них собственоручно написали признание и раскаиваются в содеянном.

Павел Васильевич не стал более спорить со следователем, понимая, что это бесполезно.

Вчера его вызвали снова. Вместе с Кочетковым его допрос, именно не беседу, а форменный допрос, вёл средних лет майор, расспрашивая его об арестованном трое суток назад майоре Ремезове, его помощнике. И снова Смычков сказал обоим следователям, что он не верит в виновность Игоря Александровича Ремезова. Он не мог соврать и оболгать честных людей. Полковник Смычков понял, что у него осталось совсем мало времени. Майор нехорошо улыбнулся, предупредив полковника о новом вызове в НКВД.

Он принял решение, решив добровольно расстаться с жизнью, думая прежде всего о своей жене и сыне. Если его возьмут и объявят врагом народа, то что их ждёт. Смерти он не страшился, не раз заглядывая ей в глаза, его более страшила мысль о том, что оболгут его честное имя, репрессируют семью.

После обеда он заехал к себе домой.

— Что то ты сегодня рано, Паша, — увидев мужа сказала Елизавета Андреевна. Она была молодая интересная женщина, работающая учительницей в школе. Елизавета Андреевна была на пятнадцать лет моложе мужа, заменив сыну Павла Васильевича, Константину мать, умершую от тяжёлой болезни. Она искренно любила своего мужа. Константин учился в военном училище и собирался стать офицером, как его отец. С мачехой, которая была старше его всего на восемь лет, у него были прекрасные отношения и он не укорял отца второй женитьбой.

— Паша, что случилось? — с тревогой в голосе спросила жена.

У них дома, по праздникам, часто собирались весёлые компании, состящие из сослуживцев мужа и их жён. Она так же как и муж переживала аресты и репрессии знакомых людей, считая это несправедливым.

— С чего ты взяла, что что-то случилось, — раздеваясь и проходя в комнату сказал муж. — Ничего не случилось, успокойся.

Павел зашёл в кабинет на несколько минут, а затем вышел и сел в кресло, приняв задумчивый вид.

— Паша, кушать хочешь? — пытаясь отвлечь Павла Васильевича от грустных мыслей.

— Нет, спасибо, Лиза. Сядь в кресло, пожайлуста, мне надо с тобой поговорить, — полковник закрыл ладонями лицо, собираясь с мыслями. Жена подошла к столику и села в кресло напротив мужа. На столе лежал какой-то предмет, завёрнутый в ткань.

— Лиза, я никогда не расказывал тебе об этом. Старший в семье несёт знания о тайне.

— Паша, не говори загадками, какая ещё тайна, — пытаясь засмеяться сказала Лиза, но увидев каменное лицо мужа, смолкла.

— Это все очень серъезно, не надо шутить, — предупредил Павел Васильевич. — Разверни, пожайлуста, ткань.

Елизавета развернула ткань и увидела стальную пластину с какими-то значками на ней. Она вопросительно посмотрела на мужа, ожидая дальнейших разъяснений.

— Тайна в этой пластине. Корни этой тайны, уходят в глубину веков, я лишь знаю, что эта пластина досталась мне от отца, а ему от деда. В наш род она попала от французского офицера Анри де Понтарлье, который был влюблён в мою пра-прабабушку. Это было в 1812 году, во время Отечественной войны. Он попал в плен, где они и познакомились. Француз вернулся во Францию и через год погиб.

Он был знатного происхождения, граф. От него у моей пра-прабабки родилась дочь. Моя пра-прабабка вышла замуж за помещика Смычкова, который и усыновил дочку. История этой пластины связана с историей Франции. По преданию, это карта местности, где зарыт клад с сокровищами. Я попытался было выяснить, что это за местность, но безрезультатно. Я слишком мало знаю. Со временем ты перескажешь историю этой пластины моему сыну.

— Паша, ты сам ему все расскажешь, — возмутилась Лиза.

— Хорошо, я сам расскажу. Ты только запомни, то что я тебе рассказал, — стал спорить с женой Павел. — Черт, забыл самое главное. Год — 1457. Запомни эту цифру, а лучше запиши. Я наводил исторические справки касательно Франции, этого года. В этот год Франция ещё не была полность объединена, как единое государство, которое создал Людовик XI. Я не знаю, что значат эти цифры, может дата схоронения клада, может ещё что-нибудь. Ну вот в принципе и все. Обязательно запомни и запиши год в свой блокнот.

— Хорошо, хорошо, Пашенька ты не волнуйся.

— Мне пора на службу.

— Ты когда будешь, как обычно.

— Сегодня поздно, много работы.

Она прождала мужа весь вечер, затем всю ночь и лишь утром узнала страшную весть — её муж, полковник Павел Васильевич Смычков, застрелился в своём рабочем кабинете, получив повестку от следователя НКВД…

 

33. 1940 год. Франция. Майор Генрих фон Ротгер.

Франция лежала у ног Адольфа Гитлера, разбитая и униженная. Чтобы ещё пуще унизить страну и французов, Гитлер заставил правительство Франции подписать акт о капитуляции в том самом вагоне, в Компьене, где в 1919 году Германия сдалась на милость Антанты и приказал разрушить памятник, воздвигнутый в честь победы войск Антаны над кайзеровской Германией.

Гитлер оставил небольшую территорию Франции, на юге страны, для самоуправления, со столицев в городе Виши, посадив во главе престарелого маршала Петена — предателя своего народа.

Майор фон Ротгер бродил по улицам Парижа, рассматривая красоту соборов и величие дворцов. Но его мысли были далеко от красоты Парижа, он приехал, чтобы отыскать след графов де Понтарлье.

Кадровый офицер абвера, он был специалистом в области военной разведки и прибыв в Париж, был откомандирован к оберсту Вернеру фон Дитцу, который координировал действия Абвера в окупированной Франции.

Управление Абвера занимало двухэтажный особняк на Елисейских Полях. Ранее этот дом принадлежал французскому аристократу маркизу де ла Режи, бежавшему из страны в Англию. Особняк был укрыт в тиши прекрасного сада, в глубине от улицы, что и остановило выбор абверовцев для своего штаба, по роду своей службы, предпочитающих оставаться в тени, не афишируя свою деятельность. Внешне казалось, что особняк не охраняется, но это было совсем не так. Под видом сторожа и садовника скрывались сотрудники охраны, в небольшом домике для прислуги, распологалась основная охрана помещения. Посторонний человек сюда зайти не мог, увидев на воротах табличку «Управление военных перевозок».

Доложив дежурному офицеру о своём прибытии, майор фон Ротгер стал ожидать в приёмной вызова к полковнику. Дежурный лейтенант распахнул перед майором дверь, ведущую в кабинет фон Дитца:

— Герр оберст ожидает Вас, господин майор.

Майор прошёл в кабинет и увидел, вставшего из-за стола и идущего ему навстречу оберста.

— Хайль Гитлер! — приветствовал он фон Дитца.

— Хайль! Проходите, майор, присаживайтесь. Сигару, кофе? — полковник на правах хозяина был любезен. — Как добрались?

— Благодарю, господин полковник, нормально. От кофе и сигары не откажусь.

Старик фон Дитц источал собой благодушие, и любой не знающий полковника — старого друга главы Абвера, самого адмирала Вильгельма Канариса, легко попадался на эту удочку. Старый лис помнил ещё полковника Вальтера фон Николаи, главу германской разведки в годы Первой Мировой войны, талантливейшего руководителя, под чьим началом началась его карьера. Сейчас фон Дитцу было уже под шестьдесят. Он по-прежнему обожал французский коньяк и кубинские сигары, чёрный кофе и не собирался изменять своим привычкам. После развала Германской Империи, он был выброшен из рядов армии в звании майора, горько сетуя, что его опыт разведчика никому не нужен. В 1925 году с приходом к власти фельдмаршала Гинденбурга, фон Дитц поступил на службу в военное министерство. До прихода Канариса на пост начальника военной разведки и контрразведки в 1935 году, фон Дитц служил в военном министерстве по связям с контрразведкой, но не выполнял каких-либо ответственных поручений, хотя и получил чин подполковника. Он был вновь востребован с приходом Канариса, который очень чтил фон Дитца за его талант и виртуозность исполнения заданий, сталкиваясь с ним по работе ещё во время Первой Мировой войны. Фон Дитц получил повышение и продолжил свою работу с удвоенной энергией. В свои пятьдесят семь лет полковник сохранил прекрасную форму, ежедневно занимаясь гимнастикой и плаванием. Сейчас он ожидал к Новому году присвоения очередного звания — генерала-майора, которое было обещано ему адмиралом Канарисом.

— Не хотите ли рюмочку коньяка, барон? — поинтересовался фон Дитц у майора. — «Наполеон».

— Охотно, буду весьма признателен.

Оберст разлил коньяк в пузатые бокалы, вошедшая секретарь принесла кофе, лимон и бисквиты. Подав майору боуал, полковник предложил выпить за успех Вермахта.

— Прозит.

Выпив по глотку превосходного коньяка, закурив по сигаре, офицеры приступили к беседе.

— Какие новости из Берлина? — поинтересовался полковник. «Скрипач» по-прежнему строит козни против нашего адмирала?

«Скрипач» — так звали посвящённые в высшие тайны, офицеры Абвера, главу Управления Имперской Безопасности обер-группенфюрера Рейнгардта Гейдриха, чья контора соперничала с их службой и не упускала возможности навредить и опорочить в глазах фюрера их шефа. Дед шефа службы безопасности был евреем и играл в Венской оперетте на скрипке.

— Адмирал, прежде всего, просил передать от него привет, — сообщил фон Ротгер, — а также, что он помнит о своём обещании. Фон Дитц зарделся, он давно мечтал об эполетах генерала.

— Скрипач по-прежнему трепет нервы адмиралу, но адмирал сейчас в особенном почёте у Гитлера. Так что не страшно. Между нашими службами всегда было противостояние, но пока незаметно, чтобы оно переросло в конфликт, но с Гейдрихом надо быть всегда начеку, он не упустит возможности подложить Абверу свинью.

— Вы правы, майор, — улыбнулся фон Дитц, — Поэтому осторожность и ещё раз осторожность.

Оберст фон Дитц мог себе позволить по-откровенничать с бароном фон Ротгером, который был воспитанником адмирала и одним из его любимцев.

— Знаете, барон, в недалёком будущем нас ждут новые подвиги. Как я осведомлён, Гитлер устремляет свой взор на Восток — на Россию.

— Да, меня несколько удивило, что фюрер отказался от плана «Zeeleve», консервативная Англия треснула бы по швам как старая ночная рубашка. Но просторы России огромны.

Но нам, немцам, следует помнить о завещании великого Бисмарка — не будить русскогомедведя, пусть спокойно спит в своей берлоге. — Да, Генрих, фюрер полностью игнорирует Бисмарка, но именно сейчас мы сильны как никогда. Вся Европа работает на военную мощь Германии. Конечно наши союзники, кроме Японии не представляют реальной силы, и могут служить лишь на вспомогательных направлениях.

— Итальянский дуче Муссолини мнит себя великим полководцем, несмотря даже на то, что в Африке, прошу извинить за выражение, попросту обгадился, как нашкодивший кот. Его попытки вторжения в Египет из Ливии провалились, англичане его остановили. Дуче хоть и захватил Британское Сомали, часть Кении и Судана, но дальше, без нас, немцев, ему не продвинуться. Муссолини вынужден будет просить помощи у фюрера, когда англичане дадут ему коленкой под зад.

— Вы правы, барон, итальянцы — это будет ещё одна наша проблема,которую нам придётся решать за свой счёт.Теперь о делах. Вы должны были проводить операцию по снабжению англичан дезинформацией, используя французских «патриотов».

— Совершенно верно, адмирал сказал мне, что Вы предоставите в моё распоряжение несколько перевербованных агентов и представителей французской знати, имеющей широкие связи с аристократией в Англии, чтобы одна и та же информация шла из разных источников. Так будет надёжнее и вызовет меньше подозоений, что мы пытаемся всучить англичанам дезинформацию.

— В этом пока отпала острая необходимость, мы по-прежнему будем снабжать англичан дезой, но не в таких крупных масштабах, как предполагалось. Сейчас главное направление — Восток. Я дал запрос адмиралу, касательно Вас, и жду инструкций. А пока, отдохните пару деньков, развлекитесь, поверьте старику, пока у Вас есть такая возможность. Я отряжаю в полное Ваше распоряжение, барон, лейтенанта Гельмута Кутцена, если возникнут какие-либо проблемы, прошу обращаться непосредственно ко мне, без стеснений…

Генрих фон Ротгер решил посвятить два свободных дня не для окунания в пучину разврата, как советовал старый лис фон Дитц,а поискам следов фамилии де Понтарлье.

Как и обещал полковник, в его распоряжение бал выделен лейтенант Кутцен вместе с машиной и шофёром.

Он сделает то, что не удалось его деду — офицеру прусской кавалерии. Это был 1870 год, во время Франко-Прусской войны. Если бы не рана, полученная в самом конце войны и заставившая его проваляться в госпитале, вплоть до вывода прусских войск из Франции, возможно он и напал бы на след этих Понтарлье, но судьба распорядилась иначе. И вот теперь ему, наследнику пластины Кампобассо, предстоит выяснить судьбу второй пластины — ключа.

Его деду удалось выяснить, что в войсках Тевтонского Ордена служил граф Анри де Понтарлье, который перейдя на службу к магистру Ливонского Ордена, погиб в приграничной стычке с поляками. Его сын, похоронив в Риге отца, уехал на родину — во Францию. Дальнейшие поиски привели к служившему в войсках Наполеона капитану гвардии Шарлю де Понтарлье, о судьбе которого известия терялись с момента нашествия на Россию.

Чёрный «Мерседес» ждал его за оградой.

— Лейтенант Людвиг Кутцен, — представился невысокий офицер, отдавая честь. — Поступил в Ваше распоряжение, герр майор.

— Майор фон Ротгер.

— Куда Вас отвезти, герр майор, — услужливо распахнул дверцу машины Кутцен.

Он приказал лейтенанту отвезти его в главный архив истории Франции, который несмотря на своё удивление, немедленно выполнил приказ майора. Отпустив лейтенанта у здания архива, он распорядился предоставить машину через три часа…

Зайдя в здание и поздоровавшись с привратником на превосходном французском языке, майор попросил проводить его к архивариусу.

— Он в подвале, мсье.

— Будьте добры, проводить меня.

Старый хромой привратник посмотрел внимательно на офицерский мундир немца и ничего не сказав повёл барона в подвал.

— Мсье Жан, к Вам вот немецкий офицер, — подвёл к архивариусу майора привратник.

— Здравствуйте, мсье Жан, — поэдоровался майор и представился, — майор Генрих фон Ротгер.

— Чем могу служить, герр майор.

Старый архивариус мсье Жан был типичным представителем своей профессии.

Линзы очков дополняли неряшливый облик архивариуса, который был отрешён от мира сего и находил увлечение только в книгах.

— Меня интересуют некоторые данные из истории. Я занимаюсь поисками некоторых лиц, — и увидев испуг на лице архивариуса, поспешил добавить, — мой баронский род имел родственные отношения с древним французским графским родом несколько веков назад. Я хотел бы отыскать представителей этого рода и если им необходима моя помощь, то оказать её.

— Это благородно, сударь, — успокоившись и вздохнув, произнёс мсье Жан. — Постараюсь Вам помочь. — Кого Вы хотите найти?

— Меня интересует фамилия де Понтарлье. Это древний бургундский род.

— Ну что ж, сударь, или как Вы предпочитаете, чтобы я Вас называл: герр майор или герр барон? — поинтересовался архивариус.

— Называйте так, как Вам нравиться, это не имеет для меня особого значения.

— Хорошо, мсье барон, пойдёмте посмотрим французскую хронику. Простите, я забыл поинтересоваться какой период Вас интересует.

— С1800 года, мсье архивариус, примерно с этого периода мои родственники потеряли их след…

Перерыв несколько пыльных томов, архивариус радостно воскликнул:

— Вот, есть упоминание об офицере армии Наполеона — капитане Шарле де Понтарлье. Он служил в кавалерии маршала Мюрата и участвовал в походе на Россию. Бедный старый добрый архивариус мсье Жан, он не знал истинных целей майора фон Ротгера, и хотел ему искренне помочь, веря в благородство немца и убаюканный его сладкими речами. Фон Ротгер кинулся к архивариусу и взял раскрытый том документов. На пожелтевшей странице он увидел столь знакомое, как и столь ненавистное ему имя. Прочитав упоминание о Понтарлье, он попросил мсье Жана поискать дальнейшее упоминание о Шарле де Понтарлье и его родственниках.

— Сударь, понадобиться несколько дней, чтобы проверить французскую хронику того времени.

— Хорошо, мсье Жан, я зайду в четверг, подготовьте все данные, которые найдёте. Я буду Вам очень признателен.

— А Вы не пробовали обратиться в центральное справочное бюро Парижской мэрии?

— Пробовал, но увы, безрезультатно, — с огорчением в голосе сказал фон Ротгер. — Так я зайду в четверг. Очень на Вас надеюсь, мсье Жан…

 

34. 1940 год. Франция. Архивные данные.

Как он и договаривался со старым архивариусом мсье Жаном, майор фон Ротгер приехал в архив в четверг. Сегодня, в отличие от прошлого визита, на майоре вместо мундира с наградами, ладно сидел темносиний в серую полоску костюм. В костюме майор был скорее похож на преуспевающего коммерсанта, чем на опытного разведчика. Искусством перевоплощения фон Ротгер владел в совершенстве, недаром его учителем был сам адмирал Вильгельм Канарис — глава Абвера. Генрих мог в совершенстве изъясняться на трех языках — французском, английском, испанском, кроме того он обладал значительными познаниями в русском языке. Фон Ротгер считался в Абвере интеллигентом и интелектуалом, и отчасти философом. Кроме того барон был знатен и достаточно обеспечен, служа в разведке не только из-за денег и славы, а ради престижа и самоудовлетворения.

Кроме всех его заслуг он был одним из любимых учеников Канариса и недавно был им награждён серебряной зажигалкой с личной монограммой адмирала, свидетельствующей о его заслугах.

Сейчас получив краткосрочный отпуск перед новым заданием, барон употреблял его на поиски следов де Понтарлье, явившись в архив и с нетерпением ожидая новостей от старика-архивариуса.

Мсье Жана он нашёл опять в подвале здания, как и в прошлый раз. Старик сидел на стуле, наклонившись над каким-то фолиантом, соредоточенно читая и морща лоб.

— Здравстсвуйте, мсье Жан, — приветствовал старика Генрих.

— А, господин барон, добрый день, — ответил архивариус. Вас сегодня не узнать.

— Я не очень люблю носить форму, я — ведь не боевой офицер, — соврал фон Ротгер. Был коммерсантом, призвали на службу, и вот служу по интендантской части. Вы подготовили информацию по моей просьбе?

— Да сударь, мне удалось кое-что найти. В хронике 1812 года есть упоминание о Шарле де Понтарлье, служившего в кавалерийских частях маршала Мюрата. Он участвовал в сражении под Бородино, был награждён знаком Почётного Легиона. При отступлении французов из Москвы, он попал в плен. Пробыв некоторое время в плену, он был отпущен во Францию. Он вступил снова в войска Наполеона, получил чин майора, участвовал в сражении под Дрезденом и в итоге пал смертью героя в Лейпцигском сражении в чине подполковника.

— Никаких данных о его семье, потомках? — спросил Генрих.

— Он не был женат. Не имел детей. У него не было ни сестёр, ни братьев.

— Неужели больше ничего не известно.

— Нет, мне удалось ещё кое-что найти, — торжествующим голосом сказал архиавриус.

— Что? — нетерпеливо спросил фон Ротгер, — говорите, прошу Вас.

— Майор Шарль де Понтарлье подал рапорт на предоставление ему отпуска для поездки, куда Вы бы думали, господин барон?

— Полагаю во Францию, к родным.

— В том то и дело, что нет. Он просил ему дать отпуск для поездки в России. Небывалый случай. Франция находилась в состоянии войны с Россией, а старший офицер просит дать ему отпуск для поездки в Россию. Ему было отказано.

— А чем он мотивировал свою необычную просьбу? — поинтересовался барон.

— В своём рапорте он писал, что оставил семейную реликвию в России, при отступлении, когда был взят в плен.Оставил на хранение одной девушке, клятвенно пообещав вернуться.

— Мсье Жан, — обратился к архивариусу фон Ротгер, — покажите мне рапорт.

— Сейчас, мсье барон, принесу.

Фон Ротгер жадно схватил пожелтевшие от времени листы бумаги, принесённые стариком, стал жадно вчитываться в каждую строчку. Прочтя рапорт де Понтарлье, он хотел было забрать бумаги, но передумал и протянул их обратно архивариусу. Не даром он обладал феноменальной памятью, запомнив все, что ему было необходимо для дальнейших поисков пластины.

— Значит он оставил пластину девушке, когда вернулся во Францию. Надо искать след в России, благо уже не долго ждать…

Поблагодарив старика-архивариуса за оказанную помощь, он отправился к фон Дитцу, в управление Абвера.

Дитц встретил Генриха радушно, угостив гаванской сигарой и предложив коньяк.

— Дорогой барон, я сегодня связывался по телефону с шефом, он Вас ждёт в Берлине, — сообшил новость оберст фон Ротгеру. У него есть для Вас новое задание.

— Полагаю, речь идёт о Восточном направлении.

— Вы как всегда проницательны, Генрих. Сейчас наши усилия обращены на Россию. Наш фюрер нуждается в большем жизненном пространстве. Приготовления идут полным ходом.

— Герр оберст, ведь ещё великий Бисмарк и начальник штаба фельдмаршал Мольтке предостерегали от попыток завоевать Россию. История нас многому научила.

— Все это так. Но сейчас Германия сильна как никогда. На нас работает вся Европа. СССР лопнет как мыльный пузырь. Это колосс на глиняных ногах. Фон Ротгер предпочёл промолчать, не отвечая на восторженные тирады фон Дитца.

Этим же вечером он вылетел в Берлин на транспортном самолёте…

Конец второй части

 

35. Наши дни. Новое сотрудничество.

Прийдя утром на работу и зайдя в свой кабинет, Николай ощутил какой-то оттенок нервозности, его подчинённые суетились, переглядывались, усмехались.

— Что происходит? — спросил Карпенко, — к чему вся эта суета. И чего ты улыбаешься, — спросил он Бурцева.

— А Вы не знаете? — удивился Званцев.

— Что я не знаю, хватит темнить, — начал злиться майор.

— Так сегодня же гости приезжают, — удивился Василий, — из Франции, по обмену опытом. И начальник отдела просил Вас к нему зайти, как появитесь.

— Появляются привидения, — буркнул Карпенко, соображая, зачем он понадобился полковнику Васильеву.

Тут до Карпенко дошло. Он замотался за последние дни и совсем забыл о приезде гостей, о котором ему говорил начальник отдела полковник Васильев, предупреждая чтобы весь состав отдела был в форме. Оглядев сотрудников своей группы в мундирах и белых рубашках, Николай грустно посмотрел на свои потёртые джинсы и джемпер, вздохнув, он отправился к начальнику отдела, понимая, что его ждёт разнос за несоблюдение формы одежды. В Москву, по обмену опытом, должна была приехать делегация французской полиции в количестве двадцати человек, о чем сотрудники были предупреждены неделю назад.

— Это что за вид? — грозно спросил полковник Васильев, осмотрев внешний вид майора.

— Вас что, майор, мои распоряжения не касаются? — продолжал наращивать обороты начальник отдела. — Или Вы хотите своим разгильдяйством опозорить весь отдел?

— Виноват, товарищ полковник, замотался, — попытался оправдаться Карпенко.

— Мне из твоей вины не шубу шить, — вскипел Васильев. — Немедленно привести в порядок внешний вид и быть готовым к встрече представителей полиции Франции. Все ясно?

— Так точно.

Получив разнос, как он и предполагал, майор Карпенко отправился домой, одеть костюм для встречи делегации. С разрешения начальника отдела старшие офицеры могли быть одетыми не в форму, а в гражданское, разумеется джинсы и джемпера исключались.

Переодевшись и снова побрившись, несмотря на то, что перед работой уже проделал эту операцию, Николай сев в свои жигули, отправился в МУР.

К трём часам дня к зданию подкатили микроавтобус и несколько иномарок, специально выделенных для встречи делегации. Представителей французских правоохранительных органов, среди которых было две особы женского пола, сопроводили в здание управления.

Через сорок минут Карпенко вызвал начальник отдела полковник Васильев. В кабинете сидела миловидная блондинка и средних лет грузный мужчина.

— Познакомьтесь господа, майор Николай Карпенко, — представил Васильев Николая.

— Комиссар Поль Жонги и старший инспектор Мадалена де Вилье.

— Здравствуйте, господин майор, — приветствовали Поль и Мадалена Карпенко на неплохом русском языке.

Пожимая им руки он взглянул на француженку и увидел в её глазах лукавые искорки.

— Старший инспектор мадемуазель Мадалена де Вилье прикомандирована к Вашей группе, майор. Прошу оказывать полное содействие, — огорошил опешившего Николая, начальник отдела.

Если комиссар Жонги пожал руку майору и снова повернулся к полковнику, то старший инспектор де Вилье откровенно рассматривала Карпенко, немного смутив его. Видимо, она осталась довольна увиденным, потому, что улыбнулась майору уголками губ. Карпенко действительно мог претендовать с полным правом на интересного мужчину. Рост 190 сантиметров, коротко подстриженные тёмные волосы с начавшейся сединой, серо-голубые глаза, прямой нос и чувственные губы. Майор был строен. Выпуклая грудь говорила о натренированности мускулов.

— Разрешите препроводить старшего инспектора в помещение группы? — обратился к Васильеву Карпенко.

— Разрешаю, — посмотрел с улыбкой на майора полковник. — И не забудь зайти в финчасть.

— Прошу, — майор галантно распахнул дверь кабинета перед старшим инспектором и успел поймать насмешливый взгляд начальника отдела.

Карпенко повёл по коридору Мадалену в комнату группы и пропуская её вперёд в раскрытую дверь, не приминул воспользоваться случаем, оценить фигуру француженки. Темно-синий деловой костюм эффектно облегал превосходную фигуру, узкие брюки подчёркивали стройность её длинных ног. Своими наблюдениями майор остался доволен, как впрочем и все члены его группы, восторженно уставившиеся на вошедшую в кабинет интересную девушку. Чтобы прервать их лицезрение, майору пришлось даже кашлянуть. Гостья обернулась и подмигнула стоявшему за спиной Николаю. По всей видимости, она ожидала от мужского коллектива группы именно такой реакции, к которой, судя по её удовлетворённому виду, она привыкла к подобным эффектам.

В честь приезда гостей, комната сверкала чистотой, стол, выделенный для гостьи, был украшен, выделенным из резерва компютером. На подоконнике красовался новый чайник, а на тумбочке у окна, где обычно заседал во время совещаний Званцев, стоял небольшой холодильник.

Увидев Мадалену, офицеры встали и майор представил каждого члена группы их новому напарнику. Званцев, будучи самым галантным членом группы, поцеловал ей руку.

Почему то этот жест Сергея раздосадовал Николая.

Мадалена держалась непринуждённо, слушая болтовню офицеров. Сегодня по плану был ознакомительный день настоящая работа должна была начаться завтра.

— Мадалена, где Вы устроились? — продолжал натиск Званцев.

— В вашей гостинице, у меня чудесный номер с видом на реку, — поясняла инспектор. Мне у Вас очень нравится.

Николай заметил, что он неотрывно смотрит на Мадалену, заслушавшись её голоском, журчащим как ручей. Ей было на вид лет 28-30, светлые, крашенные волосы ниспадали до плеч, тонкий нос, матовая кожа, большие красивые глаза с чертенятами, чуть раскрытые губы и ровные небольшие зубы.

— По какому признаку природа оделяет людей, — размышлял майор, — Одним женщинам даёт красивое лицо в сочетании с тумбообразной фигурой и кривыми ногами, другим фигуру топмодели с лицом Бабы — Яги, а здесь все на месте — и фигура и мордашка.

— Что это со мной, — испугался майор, — становлюсь философом, вот черт. Ладно, надо прекращать этот трёп.

— Алло, — раздался голос Мадалены. Так Вы идёте с нами, Николя.

— Куда? — растерялся Николай. Занятый своими мыслями, он упустил часть всеобщей беседы и теперь лихорадочно пытался сообразить, что от него требуется. Все взоры были нацелены на него, ожидая его решения.

— Как куда, — удивилась француженка. Вы нас совсем не слушаете, — обиженно добавила она, смотря в глаза Карпенко. Инспектора решили вечером устроить небольшое развлечение — пойти в ресторан и на дискотеку. Так Вы согласны?

— Отказаться или пойти, — мелькали мысли Николая. А что делать дома? Лучше пойду.

— Да, конечно я не против, — согласился Николай.

— Будет весело, Николя, — засмеялась Мадалена. Мы решили пригласить ещё трех наших инспекторов. Наше начальство приглашено к Вашему генералу, а нам будет без них ещё веселее.

— Это точно, — подумал Николай. Может напиться?

— Мне нравиться Вас называть Николя, Вы не против?, — спросила Николая француженка.

— Пожайлуста, мне даже нравится, — улыбнулся Карпенко.

— А меня можете называть Мад, это сокращённо от Мадалена. Меня так называл отец.

Через полчаса на выходе из здания к ним присоединилась группа французских инспекторов.

—Это — Франсуаза, — представила Мад невысокую брюнетку с короткой стрижкой, — А это — Поль и Рене, — представила девушка двух других своих коллег. Офицеры раззнакомились.

— Нам надо заехать в гостинницу переодеться, — констатировала Мад, — а потом давайте встретимся часов в семь. Это будет нормально, Вы успеете?

— В семь будет нормально, — подтвердил Карпенко, — а что мы должны успеть?

— Как что, — удивилась девушка, — переодеться. Или вы будете все щеголять в своей форме. У нас так не принято.

— Да, конечно, — заверил её Николай, — мы все будем готовы к семи, в пасхальных одеждах. Бурцев прыснул от смеха. Все управление знало любимые поговорки майора Николая Карпено, такие как: Привет Чемберлену, вырядиться в пасхальные одежды, страшен не журавль в небе, а утка под койкой, фигня бывает разной, нельзя думать во время работы о пирожке и пряниках и другие. Их группа "занималась "выдумыванием и распространением по Управлению таких афоризмов. Порой даже сам генерал Плахтин употреблял, придуманные ими афоризмы и пословицы.

— Почему в пасхальных?, — не поняв афоризма, спросила Мадалена.

Николай покраснел, офицеры его группы дружно рассмеялись.

— Это так, афоризм, — пришёл на помошь Званцев. Означает, что мы будем при полном параде, при…

— При шпаге, — добавил Карпенко.

Мадалена пожала плечами, не понимая веселья офицеров. Её не учили "специальным "оборотам русской речи, пословицам.

— Не обижайтесь, — примирительно сказал Николай, увидев, что девушка обиделась. Это наш, как правильно сказать…

— Сленг, — вмешался Павел Жуков. — Я читал в зарубежной прессе.

— Сам ты — сленг, — оборвал его Карпенко. Это — шутка, афоризмы.

— Я поняла, — улыбнулась Мад, — Где мы встретимся?

— Сергей за вами заедет в гостиницу, без пятнадцати семь.

— Спасибо, до встречи.

Её каблучки бодро зацокали по гранитной мостовой…

* * *

Сергей привёз французов в центр, к гостиннице «Москва», где их уже ждали Карпенко с Бурцевым и Павлом. Из гаража Управления, специально в честь презда французской делегации, для группы Карпенко была выделена «Волга».

— Вот наша Дума, — указывал рукой на высотное белое здание с флагом на крыше Николай. Это как у Вас Парламент. А скажите Мад, где Вы так научились хорошо говорить по-русски.

— Программа по обмену опытом предусматривает знание языка страны, в которую тебя направляют. Это имеется ввиду — базовые знания. В течение года, с отобранными инспекторами и комиссарами для поездки в Россию, проводили ежедневно обучение языку. Кроме того, я изучала ваш язык с детства. Нашим соседом по квартире был старик — потомок графов. С ним было очень интересно, он показывал мне старые фотографии своих родителей, членов царской семьи. Именно он приучил меня к русскому языку, объяснив какое богатство таит в себе русская литература. Я читала Чехова, Толстого, Пушкина и Лермонтова, многих других авторов.

— Тогда ясно.

— Пойдёмте, — позвал всех Бурцев. Здесь неподалёку есть замечательное кафе с дискотекой и баром.

— Идёмте Мадам, — весело произнёс Николай. Ему захотелось повеселиться. В финчасти ему выдали некоторую сумму на представительские расходы, не так много, чтобы посетить шикарный ресторан «Арбат» или казино,но вполне достаточно, чтобы достойно провести время в уютном кафе с дискотекой и баром.

* * *

Ворчливый майор, которого Карпенко давно знал, вынул из сейфа пачку денег и отмусоливал сумму, проставленную в ведомости, напротив имени майора Карпенко.

— Распишись, — подавая ручку Николаю скомандовал инспектор финчасти, — напротив птички.

— Не напивайтесь, — предупредил инспектор финчасти.

— На какие шиши? — удивился Карпенко.

— Скажи спасибо, что дали столько. Учти, это только по случаю приезда гостей. И не забудь принести счета, — предупредил инспектор.

— Какие счета? — сделал умильное лицо Николай, пересчитывая сумму.

— Ты мне дурака не валяй, — гавкнул инспектор. — Возвращай деньги!

— Все, все, спасибо и на этом, — заторопился майор к выходу, пересчитав деньги.

— То то…

* * *

— Николя, я не мадам, а — мадемуазель, — сказала девушка.

— То есть Вы не замужем? — решил уточнить Карпенко.

— Нет, не замужем, — подтвердила Мадалена. — Вас это не пугает? Так мы идём?

— Я не из пугливых, — буркнул Николай.

— Вот и хорошо, я тоже, — улыбнулась очаровательной улыбкой Мад.

Через десять минут они входили в рекомендованное Бурцевым кафе.

Николай попросил официанта соединить два столика вместе, чтобы все восемь человек смогли разместиться вместе и получив отказ, направился к менеджеру заведения… Менеджер оказался более понятливым, чем официант, к тому же свою просьбу Карпенко подкрепил своей корочкой, вынутой из кармана пиджака с гербом и золотым тиснением, наглядно свидетельствующим, к какой почтённой организации относится её предъявитель.

Через пять минут столики были соединены и вся компания расселась вокруг стола.

— Что будем пить?, — спросил Николай, одновременно обращаясь ко всем присутствующим.

Бурцев со Званцевым переглянулись.

— Мы как обычно…, — сообщил Василий, — а вот Пашеньке пару пива.

— Сейчас речь не о вас, — прервал его разлагольствования Николай. — Что желают дамы?

— Апперитив, — ответил за своих коллег Поль. — Как обычно.

Василий с Сергеем снова переглянулись, Павел приоткрыл рот, но недаром майор славился своим быстродействием — он подозвал к себе официанта и попросил принести меню.

— Каждый сам себе выберет напиток по вкусу, — вышел из затруднительного положения Николай, — а потом закажем блюда.

Представители Франции дружно выбрали на апперитив — мартини. Бурцев посмотрел на Николая глазами побитой собаки…

— А мы закажем водочку, нашу, русскую, — решился Николай и увидел просветлевшие лица своих коллег. Прошу выбирать закуски.

— Николя, будет лучше, если Вы закажете по своему усмотрению, — подала идею Мад, — мы не разбираемся в русской национальной кухне.

Подозвав официанта Карпенко сделал заказ.

— Значит так, — сказал Николай, перелистывая страницы меню. Маринованные грибы, огурцы. Овощные салаты, малосольную красную рыбу, две тарелки мясного ассорти, две тарелки с сыром, бутерброды с красной икрой, а на горячее — филе форели с картошкой фри. Постой, чуть не забыл, — остановил он, собирающегося уйти официанта, — запивать — минералки и томатный сок, да ещё селёдочки с лучком, а десерт мы закажем потом.

Выпивка — бутылку красного вина, четыре бокала с мартини, бутылку водки, нет две, ну пока все. Мартини в первую очередь.

— Скажите, Николя, и мы все это должны будем съесть, — поинтересовался Рене, — это ведь так много.

— Не волнуйся, Рене, осилим, — успокоил коллегу Званцев. Мы здесь будем долго сидеть.

Когда закуски были расставлены и принесены спиртные напитки, Поль с Рене переглянулись, посмотрев на стол, уставленный тарелками.

— Я слышал о хлебосольстве русского народа, но не ожидал в такой мере, — произнёс Поль.Ну, за сотрудничество, — поднимая рюмку, голосом генерала Булдакова, произнёс Николай.

— Будем, — поддержали Сергей с Василием.

Через некоторое время, когда опустели бокалы с мартини и вином, Званцев предложил Полю и Рене отведать русской водки…

На танцевальной площадке несколько десятков людей плясали под песню Энрико Иглезиаса. По окончании песни, из динамиков полилась мелодия медленного танца.

— Николя, почему Вы меня не приглашаете? — смотря на Карпенко лукавыми глазами, осведомилась Мадалена.

— Прошу, — встал из-за стола Николай и подошёл к Мад.

Они танцевали, внимательно смотря друг на друга. Николай почти невесомо обнимал француженку за тонкую талию, словно чего-то опасаяь.

— Не надо быть таким серъезным, — попросила девушка, — Вам больше идёт улыбка.

— Вы очаровательны, Мадалена, — сам не веря своему голосу, тихо произнёс Николай.

— Вы делаете успехи, Николя, — улыбнулась Мад, — Вы тоже не такой, как хотите казаться. Его так и подмывало спросить, а как он выглядит в её глазах, но он сдержался. Музыка закончилась, а они продолжали медленно танцевать, глядя в глаза друг друга. Спасибо, дискжокею, что он не стал ставить музыку и позволил им насладиться отрешением от всего окружающего их, оставаясь в своём, только им понятном мирке…

Раздались апплодисменты. Николай обернулся и увидел, что многие, сидящие в зале апплодируют им. Покраснев и смущаясь он проводил Мадалену к их столику.

— А мне понравилось с Вами танцевать, Николя. Вы неплохой партнёр, — улыбнулась прекрасная француженка.

— Смеётся надо мной, — решил Николай, но посмотрев в глаза Мадалены, передумал. — Может я ей нравлюсь.

Вечер удался на славу. Бурцев, обнимая Поля, что-то ему рассказывал. Званцев ухаживал за Франсуазой. Павел дискутировал с Рене. Николай вёл беседу с Мад.

Около одиннадцати они покинули уютное кафе и вызвав такси, стали прощаться. Мадалена, чуть притянув Николая к себе, поцеловала его в щеку и пожелала спокойной ночи. Французские коллеги уехали в гостиницу.

— Завтра рабочий день, — напомнил Карпенко своим офицерам. По домам…

 

36. 1941 год. Война. Поиски Генриха фон Ротгера.

Он ехал в своём «Мерседесе», сопровождаемый мотоциклистами охраны. Майор Абвера Генрих фон Ротгер был направлен в группу армий «Центр», неудержимо рвущейся к столице России — Москве. Начиналась большая разведигра, в которой ему отводилась одна из первых ролей.

Его волновали огромные потери германской армии. Брестская крепость показала стойкость и мужество советских солдат. Красная Армия отступала, продолжая с упорством сражаться. В Абвере уже поняли, что блицкриг позорно провалился и если с войной не покончить в ближайшие месяцы, то Германия увязнет в затяжной войне. Германская военщина уже получила несколько сюрпризов: полной неожиданностью оказалось появление русских средних танков Т-34, сокрушающих броню их танков Т-III и Т-IV, которые не могли противостоять им. Правда их было немного, и по заявлению Порша, новые немецкие танки, скоро поступят в производство и сокрушат танки русских. Появление новых полководцев, и прежде всего Г.К.Жукова, звезда которого разгоралась все ярче и ярче. Сталин оценил его дарование и выдвинутых им генералов, смещая свою "конную "гвардию полководцев, мечтавших на тачанке доехать до Берлина.

Сейчас, когда армии группы перегруппировывались для решающего наступления на Москву, в разведывательном центре Абвера "Марс "вели работу по крупной дезинформации, пытаясь убедить советскую разведку в том, что удар перенацеливается на южном направлении.

Специально для этой цели с северного направления было переброшено несколько радиотехнических полков, которые иммитировали в эфире переброску войск в группу армий "Юг "с центрального направления. Кроме этого использовалась рация развед-группы русских, захваченная в упорном бою и склонённый к измене радист группы, почерк которого знали в Москве.

Генрих фон Ротгер выполнял свой долг как офицер Вермахта, но его волновала и не давала покоя мысль о пластине, скрывающей богатство. На основании данных, полученных от старого архивариуса в Париже, он определил район примерного поиска, где был найден Шарль де Понтарлье, и теперь стремился найти эту деревню.

Проезжая через полувымершие деревни, он расспрашивал сторожилов о том времени, не помнят ли они какие-либо истории, связанные с нашествием французов. Пока все было безрезультатно.

Майор сам выбрал маршрут своей группы, занимающейся радиоигрой с русскими, проходящий через район его поиска. Его группа имммитировала перемещение нескольких корпусов на южное направление, подтверждая по радио в штаб группы о начале передислокации. Было отмечено, что их рации противник усиленно пеленговал.

Барон велел колонне остановиться и выйдя из машины, подошёл к небольшому штабному автобусу, чтобы проверить маршрут движения. Обер-лейтенант Литке услужливо развернул карту перед майором. Фон Ротгер стал внимательно расматривать карту. В пяти километрах от намеченного маршрута находилось русское село под названием Трегубово.

— Обер-лейтенант, немного изменим маршрут. Одна машина с рацией поедет со мной в деревню и будет вести передачу оттуда. Будем изображать передовой батальон 23-й пехотной дивизии, остановившийся для ночёвки. Вот здесь мы встретимся, — ткнул в карту пальцем барон.

— Слушаюсь, герр майор.

Подъехав к деревне, фон Ротгер увидел несколько бронетранспортёров с крестами на бортах и группу автоматчиков.

— Карательная команда, — подумал он, велев водителю подъехать прямо к бронетранспортёрам.

К его машине уже подходил юный лейтенант.

— Лейтенант Пауль Кригер, герр майор, — представившись козырнул лейтенант.

— Майор Абвера фон Ритгер, — ответил на приветсвие барон. — Что вы здесь делаете?

— Ищем партизан, герр майор. Нас обстреляли в километре отсюда из леса.

— Убитые и раненные есть? — поинтересовался фон Ротгер. — Лес прочесали.

— Никак нет. Лес мы обстреляли.

— Тогда какого черта вы приехали в деревню? — закричал майор. — Немедленно возвращайтесь в расположение части. Моя группа выполняет секретное задание и вы нам мешаете. Лейтенант решил не возражать старшему офицеру, ко всему ещё и из Абвера и козырнув, быстро направился к своим людям. Поди знай, какие неприятности можно на себя навлечь.

Когда бронетранспортёры уехали, майор приказал группе отъехать на другой конец села и начать передачу в эфир. Сам он подошёл к кучку согнанных стариков и женщин.

— Не бойтесь меня. Я не сделаю вам ничего плохого, — на хорошем русском языке сказал фон Ротгер. Я историк и собираю данные о войне 1812 года, о пленных французах. Может в вашей деревне были пленные французы, не сохранились какие-либо повествования, легенды…

— Были, говорят, — прошамкал беззубым ртом один из старцев.

— Вы помните, рассказывайте, — попросил майор.

— Я, милок, помнить не могу, меня тогда и в помине не было. Дед мой говорил, что жил в имении полоненный француз.

— Да точно, — откликнулся ещё один старик. Он ещё красавицу Марию обрюхатил, а потом сбежал.

— Так она замуж за соседа вышла и уехала из села.

— Вспомните, пожайлуста, как фамилия, — взмолился майор.

Старик силился вспомнить но у него это не получалось, потом он вдруг хлопнул себя по лбу.

— Деревня соседская принадлежала Смычковым, так вот за него и вышла. Смычкова значит стала Мария.

Наконец Генрих фон Ротгер выяснил, у кого находится вторая пластина. Осталось лишь найти Смычковых…

 

37. 1942 год. Старший лейтенант Смычков.

127-я дивизия вторые сутки вела бои в окружении с превосходящими силами противника. С воздуха позиции дивизии утюжили «Юнкерсы», на земле наседала гитлеровская пехота, поддерживаемая танками.

— Держитесь, сынки, сколько сможете, — попрощался с ними седой полковник Пухов, получив приказ на вывод дивизии из пекла. — Надеюсь на вас, не подведите.

Что мог ещё сказать седой комдив двум своим офицерам, оставляя их на верную смерть. Он молча пожал им руки, отдал честь и пошёл к своему Уазику, догонять отступающие части. Прикрывать отход дивизии выпало батарее старшего лейтенанта Константина Смычкова и батальону капитана Елыгина, от которого осталось чуть больше половины.

Батарея старшего лейтенанта Смычкова вела огонь по танкам и бронетранспортёрам пехоты. От батареи осталось два целых орудия из четырех и меньше половины личного состава. Снарядов не хватало, а танки и пехота продолжали наседать. Капитан Елагин погиб, от его батальона осталась полусотня бойцов, кончались боеприпасы.

— Заряжай, твою мать, — заорал Смычков на подносчика снарядов. — Быстрее, быстрее.

Прильнув к окулляру прицела, он чётко увидел ненавистный крест на бортовой броне танка и подведя перекрестье прицела под крест, скомандовал: «Огонь!». Он ещё успел увидеть, как дёрнулся немецкий танк от попадания, как задымил, выпуская из себя клубы дыма и языки пламени.

Разорвавшимся перед орудием снарядом, он был сильно контужен и повалился на землю без сознания. Он не видел окончания боя, когда немецкие танки раздавили единственное, оставшееся целым орудие, подминая под себя прислугу.

Когда он пришёл в себя, то попытался встать, но не смог и только беспомощно сел, обхватив голову руками. Голова гудела как колокол, он с трудом различал звуки и не сразу сообразил, что вокруг него слышна не родная русская речь, а немецкая. Что-то больно ударило в бок. С трудом повернув голову он увидел носок сапога, и когда поднял голову, чтобы рассмотреть хозяина, увидел нагло улыбающееся лицо фашиста. Посмотрев по сторонам, он увидел вокруг только немцев в их мышиного цвета мундирах…

* * *

Его допрос вёл гауптман с помощью переводчика в гражданской одежде.

— Господин капитан Шульц уважает храбрость, — переводил лысоватый переводчик слова немца. Ты храбрый солдат и достойно сражался. Твоё имя и звание.

— Старший лейтенант Константин Смычков, командир батареи, — не видя смысла скрывать эти данные сообщил Смычков, увидя на столе своё развёрнутое офицерское удостоверение.

— Отчень карашо, отчень карашо, — произнёс гауптман и загоготал.

Дверь в кабинет открылась и вошёл высокий офицер средних лет.

— Хайль Гитлер, герр лейтенант-оберст, — приветствовал вошедшего, вскочивший изо стола гауптман Шульц. — Ведём допрос пленного русского офицера.

— Продолжайте, гауптман.

— В какой части вы служили, старший лейтенант Смычков, — продолжил переводчик.

При последних произнесённых словах фразы, немецкий подполковник, севший в углу комнаты на стул, вздрогнул и пристально посмотрел на русского офицера.

— В пехотной дивизии, — ответил Смычков, — а какой номер, не все ли равно, у нас дивизий хватит.

— Вы Смычков? — на хорошем русском языке спросил лейтенант-оберст, жестом приказывая переводчику не вмешиваться.

— Смычков, — подтвердил удивлённо старший лейтенант.

— Вы свободны, — обращаясь к переводчику сказал немец. — Я сам желаю допросить пленного. Затем он сказал несколько фраз по-немецки Шульцу.

— Моё имя подполковник Генрих фон Ротгер, — сообщил он Константину. — Я хочу с Вами поговорить.

— О чем?

— О вашей семье.

— Причём здесь моя семья? — недоуменно спросил Смычков. Ему был непонятен этот подполковник. Вместо того, чтобы задавать вопросы о данных, касающихся его дивизии, он спрашивает о семье. Что ему надо?

Словно прочитав мысли русского офицера, фон Ротгер улыбнулся и сказал:

— Я объясню, что мне надо. Но несколько позже. Сейчас я хотел бы выяснить Ваше социальное происхождение. Ответьте честно, не было ли в Вашей родне лиц дворянского происхождения? Не беспокойтесь, я отправил переводчика, и запись допроса не ведётся. Простите, я хотел сказать беседы. Я просто хочу с Вами побеседовать, и… от этого возможно будет зависеть Ваша дальнейшая судьба.

— Дед был дворянином, офицером царской армии. Он погиб в Первую Мировую войну. Но какое это имеет значение?

— Если Ваш дед был потомственным дворянином, то значит и Вы благородного происхождения. Зачем же Вы служите большевикам? Они уничтожили дворянство, привели к власти нищету. Кто был ничем, тот встанет всем. Разве не так поётся в Интернационале? Большевики думали создать мировую революцию. А что вышло на самом деле. Ваш Сталин уничтожил сотни тысяч не в чем неповинных людей, расстрелял множество бывших царских офицеров. Мы пришли, чтобы дать вам свободу, избавить ваш народ от сталинской тирании.

Так почему бы Вам, русскому офицеру, не послужить этой благородной миссии.

— Все, что Вы говорите — ложь. Я — советский офицер и служу Родине. Мы верим в Сталина. Он расстреливал предателей Родины и шпионов. Зачем вы пришли на нашу землю? Вы убиваете советских людей, сжигаете села и города, какое же это освобождение. Вы — оккупанты.

— Подождите, не горячитесь, — прервал Смычкова Генрих фон Ротгер. — Как говорят на Руси — вернёмся к нашим баранам. К теме империализма и социализма мы вернёмся позже. Вы хорошо знаете историю своего рода? Например, возьмём меня, я знаю историю моего рода с XV века. А Вы?

— Мой предок был подполковником, служил при Александре I, участвовал в войне с Наполеном. Это семейная легенда. Мой отец тоже был военным, полковником.

А где располагалось ваше родовое гнездо? — как бы без малейшего интереса спросил фон Ротгер.

— Когда-то мои предки владели имением Смычково, отсюда и пошла наша фамилия.

— Вот оно, — подумал барон. Сколько времени и усилий я потратил на поиски этих Смычковых, а все оказалось так просто. Вот он сидит передо мной, советский офицер, владеющий тайной пластин. А может он ничего не знает? — внезапно закралась шальная мысль. — Надо продолжать в том же духе. Кажется он очень простодушен, хотя ещё ничего ценного не сказал.

Фон Ротгера не интересовали номера частей, количество танков и орудий, он сейчас был занят одним — историей пластин.

— Я очень увлекаюсь историей, — сообщил подполковник русскому офицеру, — собираю различные легенды, своего рода семейные тайны, разных народностей. Может быть Вы тоже знаете какие либо легенды, старинные семейные тайны?

— Нет, я ничего не знаю.

— Пора брать быка за рога, — опять вспомнив русскую поговорку, решил немец.

— А что Вы скажите о пластине, которая храниться у вас дома и с которой связана французская легенда, — огорошил Смычкова фон Ротгер.

— Я не знаю о чем Вы говорите. Первый раз слышу. Какая пластина, какая французская легенда?

По несколько растерянному тону русского, он понял, что тот знает о пластине и связанной с ней тайной. Осталось только узнать правду. — Пытать? Бесполезно. Вон как он гордо сидит, поджав губы. Кремень. Больше он ничего не скажет. Большевистское отродье. Здесь надо хитростью, — решил барон.

— Ну хорошо, — согласился немец. — У вас будет время подумать. Увести.

Затем он распорядился привести к нему доктора Зинмара, прикреплённого к абвер-команде.

После 1941 года барон получил повышение и выделенная в его распоряжене специальная команда занималась отбором необходимых людей для вербовки и направлению в разведшколы. «Отбросов в разведке нет» — был девиз знаменитого Вальтера фон Николаи.

Подполковник был прикреплён к группе армий «Центр», начальником контрразведывательной абверкоманды. Две группы, одну из которых он лично возглавил, выполняли особое задание.

— Мне нужно разговорить одного русского офицера, — поведал доктору барон. — Пытки здесь не помогут. Поэтому я Вас и вызвал. Вы искуссный специалист, доктор Зинмар, мне хорошо известен ваш способ вытягивать информацию из немого, благодаря препаратам. Подготовьте русского, нашпигуйте его Вашими препаратами так, чтобы он заговорил, мне нужна его информация о расположении войск. Этот русский офицер является носителем очень важной информации.

— Не беспокойтесь, герр барон, — сказал доктор, польшенный признанием своих заслуг. — Он заговорит, я ему ввиду сильные препараты.

— Тогда приступайте, доктор, немедленно.

Доктор Зинмар действительно оказался хорошим специалистом. Сымчкова приковали наручниками к кровати и доктор сделал первый укол в вену.

Через несколько часов, одурманенный наркотиками и психотропными препаратами Смычков, поведал тайну пластины лейтенант-оберсту Генриху фон Ротгеру.

— Ты же знаешь где пластина, — смотря в ничего не выражающие и расширенные зрачки старшего лейтенанта, спрашивал фон Ротгер, сидя перед ним на стуле.

Смычкова отсегнули от кровати и посадили на ней, оперев о стену.

Константин молча кивнул.

— Так где она? — настаивал подполковник.

— Она, она, у мамммы, — сообщил непослушным языком Смычков.

— А где живёт твоя мама? — тихим вкрадчивым голосом спрашивал абверовец. Доктор предупредил, что на пациента нельзя кричать ни в коем случае, в противном случае может насту — В Москве, — сообщил старший лейтенант. — Проживает по адресу…

Узнав все, что ему было необходимо, фон Ротгер вынул из кобуры свой пистолет и выстрелил в Смычкова…

 

38. Наши дни. Продолжение расследования. Архивные изыскания.

С утра старший лейтенант Званцев был отправлен в архив Министерства Обороны. Генерал Плахтин договорился с армейскими чиновниками и Сергею был предоставлен доступ к документам. Генерал на основании рассказа Тихого сделал вывод, что возможно он проходил подготовку в одной из разведшкол Абвера, а может служил полицаем, хотя эта версия может быть и пустышкой и они зря потеряют время.

Бурцев перечитывал досье Тихого, взятое из архива МВД. Никаких данных, что он служил немцам во время оккупации, найдено не было.

Через Тихого выйти на Иностранца не удавалось. Карпенко попросил знакомого художника составить портрет, на основании данных соседки Ставрова Тимирязевой и Тихого. Портрет несколько отличался от составленного фоторобота, хотя в принципе было много общего. Портрет и фоторобот были разосланы по всем районным управлениям. Но новостей не было.

Павел методично перерывал картотеку МВД, сравнивая фотографии с рисунком незнакомца, но все было безрезультатно.

После обеда вся группа собралась в кабинете на совещание.

И вдруг майора Карпенко осенило. Он собрал всех за одним столом, включая и Мадалену, и стал разъяснять суть своего предположения.

— Если наш незнакомец — иностранец, то как он въехал в страну, — сказал Николай. — Он должен был подать на визу, что означает — заполнить анкету и приложить фотографии, — победоносно заключил майор.

— Товарищ майор, — взмолился Званцев, — идея хороша, но требует много времени. Сколько иностранцев ежедневно посещают страну? Да тысячи, десятки тысяч.

— Все правильно, Сергей, — подтвердил Карпенко, — но если как ты помнишь, все свидетели утверждали, что незнакомец говорил с характерным прибалтийским акцентом.

— Возможно, немецким, — добавила Мадалена.

— Вот именно, — обрадованно заключил майор. — Отбросим всех остальных приезжих. Необходимо сосредоточиться только на немцах и прибалтах. Это не так много. Все анкеты есть в компьютере.

— А если все же он не немец или прибалт, — выразил сомнение капитан Бурцев. Опять убьём кучу времени даром.

— Есть другие предположения? — поинтересовался майор. Значит приступаем.

В это время в кабинете зазвонил телефон. Карпенко снял трубку.

— Майор Карпенко.

Здраствуйте, Николай Иванович, это академик Горский, — услышал Николай знакомый голос старого учёного.

— Здраствуйте, профессор. Ой простите, академик. — спохватился Карпенко, вспомнив, что недавно профессор Горский был удостоин звания академика. — Слушаю Вас внимательно.

— Я сегодня вечером вылетаю в Берлин, на семинар, — сказал Евгений Анатольевич, — несколько дней назад я созванивался со своим коллегой из Германии профессором Кранцем по поводу тем семинара и между прочим, попросил его посодейтвовать мне по-поводу зажигалки. Он крупный специалист в области истории Второй Мировой войны. Я рассказал ему, все про зажигалку и мои предположения. Он обещал помочь. И вот представьте, Николай, он мне только что звонил, и сказал что кое-что нашёл.

— Дорогой Евгений Анатольевич, большое Вам спасибо за помощь, — расстроганно произнёс Карпенко, — А что же он Вам сообщил.

— Завтра он передаст мне некоторые материалы, — сказал Горский, — а через три дня я буду в Москве и передам их Вам.

— Евгений Анатольевич, — взмолился майор, — может быть вы перезвоните и перешлёте информацию по факсу. Это очень важно. Каждый день дорог. Очень Вас прошу. Управление оплатит все Ваши телефонные счета.

— Ну, хорошо, постараюсь, — немного помедлив сказал академик. — Давйте номер факса, только полностью, чтобы я ещё не искал коды, — ворчливо произнёс Горский.

Карпенко продиктовал номер факса, непосредственно находившийся в кабинете генерала Плахтина и положил трубку, попрощавщись с академиком.

— Ну вот, хоть какие-то хорошие новости, — произнёс Николай и пересказал содержание телефонного разговора с академиком Горским.

— Надо предупредить генерала, — сказал Бурцев.

— Он меня ждёт на доклад к 17.30. Тогда и сообщу. А сейчас ещё есть четыре часа до конца рабочего дня, так что по коням.

Званцев и Жуков занимаются анкетами, — давал распоряжения майор, — я сейчас позвоню полковнику Васильеву, чтобы вам оказывали содействие.

 

39. 1945 год. Берлин. Завещание полковника фон Ротгера.

Он сидел за своим рабочим столом и размышлял о судьбе. Календарь показывал 15 марта. Его шеф — адмирал Канарис был заключён в концлагерь Фленсбург, за участие в заговоре против Гитлера и его участь была решена, только смертная казнь. Сам Генрих фон Ротгер провёл в тюрьме несколько месяцев, пока длилось следствие. Главные организаторы заговора во главе с одноруким и одноглазым полковником Клаусом фон Штауфенбергом, были расстреляны при подавлении заговора. Его непосредственный руководитель, генерал-майор фон Дитц, покончил жизнь самоубийством…

Генрих фон Ротгер, полковник Абвера, вышел из тюрьмы надломленным, с чувством надвигающейся неотвратимой катастрофы. Гестаповские следователи хоть и признали, что он не участвовал в заговоре, но крови попили достаточно.

Корабль адмирала «дал течь» и был расформирован, часть состава была отправлена на фронт,часть вошла в Управление разведки армий Востока, под руководством генерал-лейтенанта Гелена, другая часть рассосалась по подразделениям СД.

Фон Ротгер был отстранён от оперативной работы и занимался теперь эвакуацией архивов. На нем лежала печать недоверия. Ему было уже все равно, Германия неудержимо катилась в пропасть. Его имение в Восточной Пруссии было оккупировано русскими, его шикарный дом в пригороде Берлина разнесла английская авиабомба, похоронив под обломками жену, чего ещё осталось ждать, кроме смерти, а её он уж действительно заслужил.

Он вышел из здания РСХА и пошёл безцельно бродить по Берлинским улицам. Колонны из мальчиков, которым едва исполнилось пятнадцать, отправлялись на бойню вместе со стариками под шестьдесят, одетые в старую форму почтальонов и служащих метро. Он стоял и смотрел им вслед с мрачным лицом, понимая, что многие из них никогда не вернуться в свои дома, к своим семьям, детям. Тотальная война, объявленная Гитлером, выгребла все людские ресурсы страны, которых все равно не хватало для ведения войны.

— Во имя чего они идут на смерть, — размышлял барон, — Чтобы крикнуть в честь бесноватого фюрера «Хайль Гитлер», умирая под русскими танками. Да, история нас учила, учила, но не научила. Прав был Бисмарк, трижды раз прав. Не напади идиот-фюрер на Советы и все было бы иначе, Германия владела бы всей Европой, Африкой…

Ему ещё отдавали честь, обращая взгляд на его форму оберста.

— Где выход? — спрашивал он себя не один раз. Ещё месяц, от силы два, и с Германией будет покончено. Будет ли возрождение? Слава богу, что я отправил сына к сестре, в далёкую горную деревушку в Баварии. Там хоть будет спокойнее, когда в Берлине начнётся ад. Но где же выход?

Пройдясь по улицам, он вернулся в Управление. Пройдя к себе в кабинет и раздевшись, полковник сел за стол, достал чистый лист бумаги и начал писать:

— Дорогой сын. Уже ничего нельзя изменить. Я оставил своей сестре для тебя послание. Это очень важно. В этом заключается твоя жизнь. Найди. Ты поймёшь, что я прошу найти, когда вскроешь конверт.Если тебе не удасться это выполнить, то передай это дело внукам. Я старался по мере своих сил сделать тебя счастливым. Прости и не осуждай.

Твой отец — барон, оберст Генрих фон Ротгер.

Ниже, полковник поставил дату и свою размашистую подпись.

Вызвав фельдегеря он приказал доставить письмо по назначению в кратчайшие сроки.

Все чем он жил, ушло в прошлое. Полковник задумался о пройденном жизненном пути. Сколько лет он отдал Абверу, 15 лет. Он служил ещё в том Абвере, который не был реорганизован адмиралом Канарисом и занимался военной контразведкой в вооружённых силах Германии. После реорганизации Абвера в 1938 году он стал работать в отделе Абвер-3, контрразведка, которым руководил в то время подполковник Франц Эккард фон Бентивеньи. Сейчас фон Бентивеньи уже генерал-лейтенант. Его отдел боролся с антифашистским сопротивлением в Германии, Франции, Голландии и всех других оккупированных странах. Он, фон Ротгер, дослужился до полковника и занял важный пост — начальника одного из 15 подотделов отдела Абвер-3, 3-В, который занимался общими вопросами безопасности и контрразведкой. Он боролся против «Красной капеллы», работая в подотделе 3-F, осуществлявший контрразведку за рубежом, когда на поиски радиостанции и агентов были брошены лучшие кадры его подотдела и подотдела 3-F/Fu — Функабвера, который вёл радиопеленгацию на всей территории Германии и оккупированных стран, занимаясь криптоанализом перехваченных шифровок. Именно абвер сумел определить точное местопоположение радиостанций «Красной капеллы». С началом нападения на территорию Советского Союза, его командировали начальником контрразведовательной абверкоманды в группу армий Центр, где в его подчинении было шесть абвергрупп. Именно тогда он и нашёл след второй стальной пластины, но не смог заваладеть ею, по причине того, что немецкие войска были отброшены от столицы СССР — Москвы.

Полковник всегда верил в победу германского оружия, но его уверенность была сильно поколеблена разгромом под немецких войск под Москвой, затем сражение под Сталинградом, где сложила свои кости лучшая армия рейха — 6-я, под командованием фельдмаршала Паулюса. Курская дуга положила конец сомнениям старшего офицера немецкой военной конрразведки. Тогда он понял, что Германия проиграет войну, хоть и старался обмануть самого себя, слушая хвастливые речи рейхсминистра пропаганды Геббельса о новом сверхмощном оружии, в которые мог поверить простой обыватель, но никак не опытный полковник Абвера.

14 февраля 1944 года, в связи с провалом деятельности Абвера против СССР, а также в связи с падением доверия Канарису у Гитлера, которое подорвали происки Гиммлера, мечтающего стать руководителем всех разведывательных органов Германии, был издан указ о расформировании Абвера, который делился на части, подчиняющиеся различным ведомствам, но в основном РСХА.

Затем неудачное покушение на Гитлера, в заговоре генералов состоял и его бывший шеф — адмирал Канарис и его помощник генерал Остёр. До краха Германии остались считанные месяцы, это очевидно. А что будет потом? Позор и унижения для немцев. Его, бывшего полковника Абвера, бывщего начальника подотдела 3-В, бывшего немецкого барона, в скором будущем и бывшего полковника в структуре СД, ничего хорошего не ждёт. Он не боялся смерти, мог несколько раз погибнуть на фронте, но предстать перед судьями, ведь он не сомневался, что его ждёт трибунал победителей, это уже слишком.

— Вот и все. Итог жизни подведён. Осталось только стать бывшим, — тихо произнёс полковник Генрих фон Ротгер, вставая из за стола и подходя к серванту.

Барон достал из серванта бутылку любимого коньяка «Наполеон», налил в бокал немного коньяка и стал смотреть на золотисто-янтарную жидкость. Затем резко выпил бокал до дна, осторожно поставил его на стол и расстегнув кобуру, вынул свой офицерский «Вальтер».

В тишине комнаты гулко прозвучал выстрел…

 

40. Наши дни. Мадалена де Вилье.

Они гуляли по вечерней Москве, вдоль набережной Москва-реки. Закончился ещё один трудовой день. Карпенко расспрашивал Мадалену о системе французской полиции, методах их работы. Потом Николай решил спросить за семью француженки.

— Мой род очень древний, — сказала Мад, — вроде ведёт своё начало с XIII века, со времён Крестовых походов. По легенде наш первый предок был рыцарем. Мой отец был бригадным генералом, служил в армии. Пять лет назад он погиб, разбившись на вертолёте, во время очередных учений. Я живу с матерью, но правильнее будет сказать, что мы остались вдвоём, а живу я отдельно.

— А Вы Николя живёте с родителями? — спросила Мад.

— Нет я живу сам, — ответил Николай. Родителей у меня нет.

— Как нет? Простите, я поняла, они умерли, — извинилась француженка.

— Нет, я не знаю вообще своих родителей, — спокойно сказал Карпенко, — я — подкидыш. Воспитывался в детском доме, интернате, затем армия. После службы пошёл работать в милицию и учился на Юридическом.

— Простите, Николя, я не знала — с сожалением в голосе сказала Мадалена.

— Да нет, все нормально, — успокоил её Николай, — давайте зайдём в кафе.

— Только не как в прошлый, — засмеялась Мад.

— Я хотел предложить выпить по чашечке кофе.

Они зашли в маленькое уютное кафе. Посетителей почти не было. Присев за столик у окна, Николай заказал кофе и вопросительно посмотрел на Мадалену.

— Возьмите ещё коньяк к кофе, — посмотрев на него улыбаясь сказала Мадалена.

Когда принесли кофе и коньяк, Мад подняв свой бокал предложила перейти на «ты» Николаю.

— Это делается не так, — произнёс Николай. — Чтобы перейти на «ты» надо выпить на брудершафт — такая традиция.

А ты хитрец, Николя, — произнесла девушка, — впрочем я согласна строго следовать традиции. Они выпили по глотку коньяка на брудершафт, после чего потянулись друг к другу. Во время мимолётного поцелуя, француженка слегка коснулась кончиком язычка его губ, отчего Николая бросило в жар. Мад смотрела ему прямо в глаза и в её глазах играли бесенята.

— Что то я не распробовала, — сказала девушка. Из её слов нельзя было понять, что она именно имела ввиду, коньяк или поцелуй.

— Коньяк то же хорош, — решил поддержать её игру Николай.

Оба расхохотались, оценив намёки друг друга.

Выйдя из кафе, Мад попросила Николая оказать ей услугу, если он не сильно торопиться — прогуляться с ней по набережной ещё хоть полчаса.

— Я не хочу сейчас возвращаться в гостиницу, — объяснила она, сейчас все мои коллеги в сборе и обсуждают события прошедшего дня. Нас распределили по разным отделам и каждый хочет поделиться своей новостью.

— Ты не хочешь поужинать? — неожиданно спросил Николай.

— Я не хочу идти ни в кафе, ни в ресторан. Я привыкла больше к домашней обстановке. Знаешь, Николя, я люблю возвращаться с работы и готовить кушать, а потом сидеть у телевизора и смотреть фильмы.

— Если хочешь поедем ко мне, — нерешительно предложил Карпенко.

— А у тебя есть дома еда? — спросила Мадалена и не дав ему сказать ни слова, захлопала в ладоши, — хочу пельменей, только чуть-чуть.

Николай растерялся, он не ожидал от этой молодой женщины такой прыти. Но отступать было уже поздно, да и не в его правилах.

— Сейчас зайдём магазин, купим твои пельмени, — согласился Николай, — и к пельменям…

— А что к пельменям? — поинтересовалась Мад.

— Ну как что, как обычно…

— Что значит как обычно, говори, — не отставала француженка. Быстро говори, я приказываю, — дурачясь сказала Мад и для пущей убедительности, притоптнула ножкой.

— Водочки, — вынужден был сказать Николай, поспешив добавить, — это русская традиция.

— Как в кафе? — она подмигула. — О-ля —ля, мне начинают нравиться русские традиции.

Они купили пельменей, бутылку водки, колбасы. Специально для Мадалены Николай купил бутылку красного вина, сыр и длинную французскую булку.

Остановив такси, они поехали к Карпенко домой.

— Только не удивляйся, — попросил майор девушку, — я живу один.

— Я и не собираюсь удивляться, я ведь то же живу одна.

Через полчаса они были дома у Николая. Мад внимательно осмотрела его однокомнатную квартиру и удовлетворённо хмыкнула.

— Не нравится? — расстроился Николай. — Я ведь предупреждал. Квартира очень маленькая.

— Не в этом дело, она уютная, — ответила девушка, — В этой квартире давно не ступала женская нога. Это меня радует.

— Почему радует? — искренне удивился Карпенко.

— Потому что ты — не бабник, Николя, а это хорошо. Идём варить пельмени.

Мадалена сидела та табурете и с интересом смотрела за приготовлением пищи.

— У тебя хорошие навыки домохозяйки, — пошутила француженка.

— А что делать, а что делать, — засмеялся Карпенко. — Придёшь домой после работы, вымотавшись за день как собака, и ко всему, голодный как та же собака. Готовить особенно не хочется, да и времени нет. А пельмени, раз, воду вскипятить в кастрюле и забрасывай. Но главное, когда они варятся, это их помешивать ложкой, чтобы не прилипли друг к другу и не получилась каша. Ещё пару минут подождать, после того как всплывут и все. Вынимай и накладывай в тарелку.

— Ты прямо кулинар, Николя. Как это у тебя так ловко получается? — следя за движениями Николая, спросила Мадалена.

— Достигается длительным упражнением, — отшутился Карпенко.

В скором времени на столе появилась миска с пельменями, в которую Николай добавил кусок сливочного масла. Колбасу и сыр он постарался нарезать как можно более тоньше и положил на разные тарелки, хоть и не одинакового фасона. Затем словно по мановению руки фокусника, на столе появилась бутылка водки и вино. Мадалена оторвала кусок булки, лежащий на столе и старательно его жевала.

— Ну как не стыдно, — укорил женщину Николай. Стол ещё не готов, а ты уже кушаешь.

— Я просто очень хочу кушать, — произнесла Мадалена, но положила недоеденный кусок булки на стол.

— Когда я воспитывался в детском доме, — объяснил Карпенко, — мы дети были вечно голодные и постоянно ждали обеда, ужина. Мы помогали накрывать на стол, расставлять тарелки с едой, нет, нет, да и схватишь какой-нибудь кусочек. Тётя Маша нас серъезно ругала за это, приучая к культуре.

— Николя, я не знаю, что такое интернат, — сказала Мадалена, — но я думаю там было тяжело.

— По всякому было, — вздохнул Карпенко.

Положив Мад и себе в тарелку пельменей, он открыл бутылку вина и налил француженке в бокал красного сухого вина. Затем взял бутылку водки и налил себе рюмку.

— Только, Николя, немного. — попросила Мадалена. — ты мне понадобишься.

Николай с искренним удивлением посмотрел на молодую прекрасную женщину, осознавая смысл её слов. В её глазах он прочёл желание и немного смутился.

— Как все просто, — подумал Карпенко, вспомнив жеманства Лены. — Если бы Мад только знала, как я её хочу. Мадалена, видимо, прочитала мысли Николая, потому, что улыбнулась ему и подняла бокал.

Поужинав, они прошли в единственную комнату, которая служила Карпенко одновременно гостинной и спальней. Он получил эту квартиру два года назад, до этого обитая в общежитии. Год назад, разорившись, он купил себе шикарный, превращающийся в широкую постель, велюровый диван и к нему два кресла. Товарищи по работе подарили на новоселье японский телевизор «Сони», а на полученную премию он купил видеомагнитофон. С каждой зарплаты он старался покупать какую-либо полезную для дома вещь. Ему удалось из сэкономленных средств довольно неплохо обставить кухню, где он проводил в основном все время. Квартира досталось ему в новом доме, специально построенном для сотрудников МВД. Кухня была довольно обширная — 16 метров, и претендовала на название кухня-столовая. Комната состояла из 26 метров и была квадратной. Некоторые острословы предлагали майору жениться, в этом случае он смело получил бы двухкомнатную квартиру. Ванная комната, совмещённая с санузлом, достигала 6 метров. В дополнение ко всему, квартира имела 4 метровый балкон. Квартира майору нравилась и он старался как мог её приукрашать и не запускать, раз в неделю делая генеральную уборку, обычно в выходные дни.

Умение делать уборку — это искусство. Генеральная уборка в понимании майора заключалась в уборке толстого слоя пыли, который накопился за неделю, подметанию пола во всей квартире с его последующей мойкой шваброй. В отличие от женщин, особенно домохозяек, которые вылизывают каждый угол квартиры, перемывая и без того чистую посуду в горке, водя часами пылесосом по коврам и дорожкам, находя в уборке удовольствие от скуки, и, вообщем, возведя уборку квартиры в культ, Николай выполнял уборку без удовольствия, с чувством необходимости, как горничные в отелях или обременённые работой женщины т.е. Бизнесследи, как они любят себя называть. Не зря Мадалена заметила, что в его квартире давно не ступала женская нога. В квартире осутствовали всякого рода мелкие безделушки, которые по женскому мнению, очень украшают квартиру и создают неповторимый уют.

Мад забралась в кресло, поджав под себя ноги. Николай укрыл её пледом, затем включил телевизор.

— Как хорошо, — сказала Мад и потянулась с грацией кошки. — Уходить не хочется.

— Останься со мной, — произнёс хриплым от волнения голосом Николай.

— Набери, пожайлуста, ванну и дай мне во что переодеться, — это было её согласием.

Открыв шкаф он подозвал девушку и предложил ей самой выбрать одежду. Она выбрала одну из его рубашек с длинным рукавом.

Когда Мадалена ушла принимать ванну, он разложил диван и застелил постель свежим бельём. Переодевшись в старые домашние джинсы и футболку он стал ждать её появления.

Мадалена вышла из ванной комнаты в его рубашке, вытирая волосы полотенцем.

— У тебя есть фен? — спросила она Николая и получив отрицательный ответ, принялась расчёсывать свои прекрасные волосы.

— Иди в ванну. А я пока просушу свою гриву.

Выходя из ванной, Николай услышал пение Мадалены на кухне, и не заходя на кухню, прыгнул на диван, укрывшись одеялом.

— Ты уже здесь, — весело проворковала Мад и стала расстёгивать рубашку.

Сняв рубашку, она осталась в одних чёрных ажурных трусиках. Небольшая упругая грудь выделялась сосками, цвета кофе с молоком, длинные стройные ноги манили к сладострастию. Мад позволила Николаю рассмотреть её прелести, прежде чем нырнула под одеяло…

Поцелуй был долгим и сладким. Это был поцелуй людей, ясно представляющих свои желания. Их тела переплелись в порыве страсти. Они одновременно и познавали друг друга и отдавались могуществу эроса. Они не были неискушёнными в сексе юными особами, когда только начинается путь по реке сладострастия. Они занимались сексом, вкладывая всю накопившуюся энергию своих тел, получая наслаждение и даря партнёру минуты радости. Меняя позиции, они достигали пика страсти и неутомимо продолжали сливаться в экстазе. Мадалена была неистова и ненасытна в своей страсти, побуждая Николая к активным действиям.

Утомлённые и счастливые полученным неземным удовольствием они лежали в постели не произнеся и слова. Слова были не нужны. Их заменили движения тел, нежность рук и губ. Это нельзя было назвать любовью, как и нельзя было назвать только сексом. Это было промежуточное состояние, когда любовь ещё не наступила, но желание одного только секса пройдено, а что будет дальше неизвестно, перерастёт ли простое знакомство в великое чувство или просто уйдёт в небытие…

Мадалена повернувшись на бок положила голову на плечо Николаю. Через некоторое время она уснула и он почувствовал её ровное дыхание. Николай боялся пошевельнуться, чтобы не разбудить неловким движением, сладко спящую молодую прекрасную женщину.

 

41. Информация академика Горского.

Начиная с самого утра Карпенко с нетерпением ожидал информации от академика Горского. Не выдержав он в полдень позвонил генералу Плахтину справиться, не получен ли факс. Генерал ответил, что как только фас будет получен, он вызовет его к себе, и чтобы он не дёргался, а занимался работой и не отвлекал его, Плахтина.

На работу он приехал вместе с Мадаленой. Пока он спал, разнежившись в постели, она успела приготовить завтрак. О прошедшей ночи не было сказано ни слова. Лишь уже выходя из квартиры, она крепко поцеловала его, произнеся одно слово: спасибо.

Званцев с Жуковым по-прежнему перерывали анкеты туристов и деловых людей, посетивших Россию из Германии и стран Прибалтики, и должны были прибыть с докладом перед обедом, то есть где-то через час.

В половине первого Карпенко позвонил генерал Плахтин.

— Зайди ко мне, — коротко сказал Владимир Иванович и положил трубку.

Майор быстро прошёл коридорами Управления и зашёл в приёмную генерала. Секретарь генерала, разрешил Карпенко пройти в кабинет, сообщив, что его ждут.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — приветствовал майор генерала.

— Проходи, садись, — буркнул Плахтин, не отрываясь от листков бумаги, лежащих перед ним на столе. Карпенко подошёл к столу, отодвинул стул и сел напротив генерала.

— На вот, почитай, — передал листы факса Плахтин.

Николай стал внимательно читать факс Горского. Первый лист содержал шапку сообщения и несколько строчек:

Уважаемый Николай Иванович,

С Уважением, академик Е.А.Горский.

Посылаю Вам два листа информации, касательно Вашего дела. Эту информацию подготовил мой друг профессор истории Отто Кранц.

Надеюсь, она поможет Вам в расследовании.

Следующий лист содержал пояснения профессора Кранца.

Он сообщал, что подобные зажигалки, которую описал ему академик Горский, являлись личным подарком главы Абвера адмирала Вильгельма Канариса, и вручались наиболее доверенным офицерам Абвера в знак его расположения и признания их заслуг. Всего им было подарено офицерам 17 таких зажигалок. Где они производились установить не удалось. На зажигалах выгравировывалось имя офицера, без фамилии, год вручения подарка и две латинские буквы V И К, которые означали инициалы самого Канариса, находящиеся под надписью — «Абвер, за заслуги». Все надписи были эдентичны, без упоминания каких-либо персональных заслуг и звания. Сохранился лист с указанием дат вручения и именами офицеров. К сожалению не имён, ни званий не отмечено. Скорее это было сделано с целью конспирации, великий мастер которой, был адмирал.

Привожу Вам этот список.

1. Отто 1938

2. Карл 1938

3. Эрвин 1939

4. Фридрих 1939

5. Вальтер 1939

6. Вернер 1939

7. Дитрих 1940

8. Отто 1940

9. Генрих 1940

10. Вильгельм 1941

11. Вернер 1941

12. Фридрих 1941

13. Карл 1942

14. Герман 1942

15. Клаус 1943

16. Юрген 1943

17. Генрих 1944

Некоторых обладателей памятных зажигалок удалось установить, к сожалению не всех.

1. Отто фон Патцигер, капитан 1 ранга. Предшественник Канариса.

2. Карл Пиккенброк, генерал-лейтенант. Начальник Абвер-1.

3. Эрвин Лахузен, генерал-майор. Бывший начальник военной разведки Австрии, до её аншлюса с Германией, большой друг адмирала. Начальник Абвер-2.

4. Фридрих Нейбауэр, подполковник, адъютант Канариса.

5. Вальтер фон Хольтцендорф, полковник, руководил Управлением Абвера в Испании.

6. Вернер фон Дитц, генерал-майор, руководил Управлением Абвера во Франции.

13. Карл фон Целлариус, фрегаттен-капитан, руководитель разведшколы в Прибалтике.

15. Клаус фон Штауфенберг, полковник Генерального Штаба сухопутных войск, организатор заговора против Гитлера.

Номер 9 был выделен профессором Кранцем.

Далее шло разъяснение.

Не удалось определить, кому принадлежала эта зажигалка. В архивных документах удалось найти упоминание о самоубийстве полковника Абвера барона Генриха фон Ротгера 15 марта 1945 года. Факт самоубийства был оформлен как смерть во славу фюрера и Германии.

При обнаружении тела, был составлен пртокол осмотра места и произведена опись личных вещей полковника, которые были направлены его сестре. Среди личных вещей находилась зажигалка с надписью: «Абвер, за заслуги». К сожалению в протоколе не указан год. На зажигалке было выгравировано имя — Генрих и две латинские буквы V и К.

Генрих фон Ротгер в сороковом году был в звании майора Абвера, был награждён Железным крестом.

Дальше были выводы профессора.

На основании вышеизложенного следует сделать вывод, что зажигалка принадлежала полковнику Генриху фон Ротгеру.

Последний лист сообщения отображал фотографию фон Ротгера в мундире полковника.

В окончании своего письма профессор желал майору Карпенко дальнейших успехов.

— Ну что скажешь? — спросил Плахтин Карпенко. — Тот ещё был гусь. Сколько наград Видимо не зря застрелился, чувствовал расплату.

— А ведь наш незнакомец чем-то похож на этого фон Ротгера, — внимательно всматриваясь в фотографию барона сказал Карпенко.

— Какие дальнейшие планы? — поинтересовался генерал. — Что думаешь предпринять? Есть план действий?

— Будем искать Иностранца. Надо дать запрос пограничникам. Не пересекал ли в ближайшие месяцы представитель зарубежных стран под фамилией фон Ротгер, или просто Ротгер.

— Попробуй, — согласился Владимир Иванович, — но не забывай, что его потомок, скорее всего внук, судя по времени, мог сменить фамилию.

— Понял, Владимир Иванович, — сказал майор, — Званцев с Жуковым перерывают анкеты всех посетивших страну из Германии и стран Прибалтики, сравнивая фотографии с фотороботом. Жду новостей от них.

— Постоянно держи меня в курсе дела.

— Как только появятся новые данные, немедленно доложу.

— Хорошо, иди…

 

42. Новости Званцева и Жукова. Таинственный незнакомец.

Вернувшись от генерала в свой кабинет, Карпенко дал прочитать факс Горского капитану Бурцеву и инспектору де Вилье.

— Какие мнения, — начал Николай, но в этот момент в комнату ворвались, именно ворвались, возбуждённые Званцев с Жуковым.

— Нашли, товарищ майор, нашли, — прокричал Званцев, размахивая в воздухе листками бумаги.

— Стоп, хватит кричать, — осадил Званцева майор, — садись за стол и показывай, что вы там нашли.

— Вот, — Сергей положил на стол перед майором несколько листов. Вот этот — показал он на первый лист.

Карпенко внимательно всмотрелся в фотографию на паспорте.

— Вроде похож, — нерешительно сказал он.

— Точно похож, товарищ майор, это он, — срывающимся от волнения голосом сказал Жуков.

— Хорошо, допустим, — произнёс майор. Гражданин Германии Пауль Ланге. Хм. А вы пока вдвоём, возьмите и прочитайте эту информацию, — подал им Карпенко листки факса.

— Получил визу на месяц. Срок визы начался 18 дней назад, — размышлял майор, — у него осталось двеннадцать дней. Хотел уложиться в месяц. Так быстро план действий.

Первое. Ты Василий, — обратился он к Бурцеву, — вместе с Пашей и Сергеем, вообщем все вместе, не теряя ни минуты. По гостиницам, мотелям и прочая. Он же должен был где-то остановиться. Сейчас пойду к полковнику Васильеву, попрошу ещё ребят в помощь…

* * *.Карпенко позвонил генералу Плахтину и попросил его принять по неотложному делу. Получив «добро», он направился к начальнику МУРа на доклад.

Доложив генералу о последнем открытии Званцева и Жукова, он представил план оперативно-розыскных мероприятий.

— Товарищ генерал, необходимо запросить немцев, то есть, я хотел сказать Органы Германии, возможно у них есть отпечатки его пальцев. Если они есть и совпадут с отпечатком, снятым в квартире Смычкова, то тогда это он — убийца Смычкова и напавший на Тимирязеву. Давайте попробуем, товарищ генерал.

— Давайте попробуем, товарищ генерал, давайте попробуем, — передразнил Карпенко Владимир Иванович. — Если бы это было так легко сделать. Теперь мне надо идти к начальнику ГУВД. А что я ему скажу? Улик много, но все они косвенные. Показания Тимирязевой и соседки Ставрова можно взять под сомнение. Тихого вообще в расчёт не берём. Писульки академика нам весу не добавят. Так с чем мне идти к руководству?

— Не знаю, — удручённо сказал Карпенко. — Я отправил всю свою группу по гостиницам, может ниточка и сыщется.

— Сомневаюсь, — покачал головой Плахтин, — он неплохо знает русский язык, скорее всего мог поселиться на частной квартире у какой-нибудь бабульки. Но проверить надо. Что ещё?

Карпенко молчал.

— Как говорил генерал Егоров в книге Богомолова «Момент истины», улик много, а зацепиться не за что.

— Я помню, товарищ генерал, как Таманцев отправил телеграмму за подписью Начальника Управления, — сказал майор, — ради пользы дела.

— Помнишь, — проворчал Плахтин, — это хорошо. У меня сегодня доклад у начальника ГУВД, затрону твой вопрос. Оставь мне все материалы по делу. Все иди.

— Есть, товарищ генерал, — радостно отрапортовал Карпенко и вышел из кабинета начальника МУРа.

 

43. Доклад генерала Плахтина.

В кабинете начальника ГУВД начальник МУРа генерал-майор Плахтин докладывал о текущем состоянии дел. Оба генерала недолюбливали друг друга. Плахтин из-за вечной нерешительности Лукашина, его боязни разделить ответственность и привычки выставлять себя при удобном случае. Именно на этом последнем качестве и делал ставку начальник МУРа, докладывая о деле Иностранца.

Лукашин недолюбливал Плахина за его самостоятельность, целеустремлённость в решении острых вопросов, способность разделить ответственность с подчинёнными.

Несмотря на взаимную нелюбовь, оба генерала прекрасно ладили в вопросах, касающихся розыска преступников.Лукашин верил в опыт и профессионализм начальника МУРа и всецело ему доверял.

Выслушав Плахтина, Александр Петрович, никак не мог решить, стоит ли игра свеч, или нет. С одной стороны, дело интересное и перспективное. А вдруг действительно поймают этого иностранца, тогда дело примет широкую огласку и выделит его на фоне других. А если нет. То что тогда? Вроде ему с этой стороны ничего особенного не грозило: дело в производстве у Плахтина, так что, ему и придётся отдуваться. Интересно, какие ещё козыри он приготовил. Ох не прост, Владимир Иванович, не прост.

— В принципе я не против запроса, — сообщил Лукашин Плахтину, — но надо хорошенько подумать, все взвесить.Подготовьте мне, пожайлуста, Владимир Иванович, докладную записку по этому вопросу.

— Ну держись, — подумал Владимир Иванович, — сейчас я тебя прихлопну.

— Я вот что полагаю, — произнёс Плахтин, — дело связанное с иностранным гражданином, может посоветоваться с ФСБ. Это больше их прерогатива. Мы то же, соответственно, будем работать параллельно. Но может все таки лучше передать следствие фээсбэшникам и дело с концом. Я начну готовить для них все материалы хода расследования, а завтра Вам предоставлю докладную записку.

— Сейчас сдастся, — подумал Плахтин. Он знал нелюбовь начальника к «комитетчикам».

Несколько раз они забирали у него перспективные дела, и потом раскрутив дело, зарабатывали очки, хотя львиную долю усилий по делу прилагала их Управление, но лавры доставались контрразведчикам. Начальник ГУВД считал их выскочками, которые считали себя элитой и свысока относились к другим сотрудникам правоохранительных органов, продолжая традиции бывшего Комитета.

— Не думаю, что надо ставить в известность ФСБ, — отверг предложение начальника МУРа Лукашин. — Это наше дело. Убит гражданин России, заведено уголовное дело и мы должны всеми силами найти убийцу. Причём здесь ФСБ? ФСБ пусть ловит шпионов. Готовьте запрос, я подпишу.

— Вот и все, — подумал Плахтин. — Все правильно рассчитал.

Идя на доклад к начальнику ГУВД, Владимир Иванович заранее поготовил запрос и сейчас как фокусник мгновенно достал листы из своей красной папки, положив их на стол Лукашина.

— Я подготовил один запрос в Интерпол, а второй в Берлинский комиссариат.

Лукашин несколько растерялся, он не ожидал такой прыти от Плахтина, но слово сказано, и он, взяв авторучку, размашисто поставил свою подпись под запросами.

— Держите меня постоянно в курсе дела.

Когда Плахтин вышел из кабинета, попращавщись, Лукашин свободно вздохнул.

Он всегда ожидал от него какого-либо подвоха.

— Вот, черт старый, сумел все просчитать, — уважительно подумал о Владиире Ивановиче Александр Петрович. — Хитёр. Но раз уже он лично взялся за дело, то дело будет в шляпе…

 

44. Продолжение поисков Иностранца. Версия майора Карпенко.

Все утро Николай Карпенко не находил себе покоя. Удалось Грязнову уговорить Лукашина послать запрос, или нет. Мадалена была вызвана своим комиссаром Полем Жонги и отправилась с ним осматривать учебные заведения Министерства Внутренних дел. Ознакомление с учебными заведениями было включено в программу.

К обеду явились три мушкетёра — Бурцев, Званцев и Жуков. Новости были неутешительные. Ни в одной гостинице не опознали Иностранца. Где его искать?

— Николай Иванович, а если передать по телевидению, что пропал человек, — предложил Павел, — и дать фоторобот.

— Не чего умнее придумать не мог, — ответил за Карпенко Василий Бурцев. — Голова садовая, фоторобот показывают, когда нет фотографии преступника, а не пропавшего. Фотография пропавшего человека всегда есть.

— Давайте тогда дадим объявление о розыске преступника, — не сдавался Павел.

— Прекрати, Павел, как маленький, — сказал майор, — этим мы его только можем вспугнуть и он ляжет на дно. Что тогда?

— Давайте спокойно подумаем, что мы можем предпринять, — предложил Сергей.

— Дельное предложение, — съязвил капитан Бурцев, — а мы что, по-твоему не думаем?

— Я попросил нашего генерала послать запрос в Берлин вместе с отпечатком пальца, — сообщил всем новость Николай.

— Что, послали? — удивлённо спросил Павел.

— Меня послали на…, и вот я среди вас, — сострил Званцев.

— Хватит, прекратите , — прикрикнул Карпенко . — не до шуток. Как сказал генерал — фактов много, а зацепиться не за что.

— Постойте, постойте, — сказал вдруг майор и стал смотреть в одну точку.

Офицеры замерли, вид майора означал только одно, что его осенила идея.

— Надо его выманить на пластину.

— Каким образом, — поинтересовался Бурцев.

— Ну, например объявить о находке периода средневековья и сдать её в музей.

— А если он уже исчез, — сказал Званцев. Уже убрался за границу.

— Представьте себе, — сказал Николай. — По телевидению выступает академик Горский и сообщает изумлённым зрителям, что найдена ценная находка средневековья, которая займёт достойное место в музее. Причём это надо передать в новостях — их обычно все смотрят. Таким образом мы убъем сразу двух зайцев. Во-первых, этот Пауль Ланге будет думать, что мы ничего не знаем о тайне пластины. Во-вторых, мы не связываем убийство Смычкова с ним, а значит его не ищем. Он уверен, что Тихий нам ничего не рассказал, ещё бы. И в-третьих, пластина в музее не охраняется так, как тогда, когда она находится в МУРе. Ещё в добавок стоит устроить небольшую выставку, на которой академик предъявит пластину зрителям и передаст её в музей. Я уверен, что он клюнет, не может не клюнуть. Пластина ему нужна позарез. Он устал от приключений, и мечтает найти клад, чтобы решить все свои проблемы.

Немного подумав, Карпенко продолжил свлю мысль.

— И тогда он захочет выкрасть пластину из слобоохраняемого музея. Для него, как профессионала это не составит труда. Вот на этом моменте мы и должны будем его подловить. И возьмём, я уверен.

Офицеры молчали. Майор говорил дело.

— Звоните начальнику отдела, или лучше сразу генералу, — предложил Бурцев. — Ведь надо время на подготовку.

В это время зазвонил телефон. Звонил генерал Плахтин. Он сказал Николаю, что запрос отправлен и завтра будет ответ. Николай попросил разрешения доложить новую версию, но Плахтин сказал что он с полковником Васильевым уезжают и все вопросы будем решать завтра, когда получим сообщение из Интерпола…

Карпенко передал разговор с генералом своим офицерам.

— Так уж ответ будет завтра, — засомневался Бурцев.

— Пока они там раскачаются, дня три пройдёт, не меньше, — решил Званцев.

— Раз генерал сказал — завтра, значит завтра, — решил их сомнения Карпенко.

— А сейчас разрешаю по домам, уже шесть часов. Будет день, будет пища.

 

45. Николай и Мадалена.

Карпенко вернулся домой около семи вечера. Размышляя о своей версии, он забыл позаботиться о продуктах и теперь ему предстоял голодный вечер. В холодильнике кроме водки, сала и лука ничего не было.

Николай сел на кухне, достал из холодильника бутылку водки и налил полстакана. Но выпить ему не дали — заливистой трелью пел звонок.

— Кого там ещё несёт, — зло подумал Карпенко, подойдя к двери.

Открыв дверь, он остолбенел — на пороге стояла Мадалена с пакетами в руках.

— Здравствуй Николя, — своим певучим голосом сказала она, — я знаю, что ты голодный, вот и решила тебя покормить. Да не смотри на меня как на привидение, возьми лучше пакеты. А может ты не рад моему визиту?

— Не говори глупостей, — сказал опомнившийся Николай, взяв из рук Мад пакеты и целуя её в щеку, — очень рад. Проходи.

Сняв верхнюю одежду, Мадалена прошла на кухню. Николай подошёл сзади обнял и поцеловал в шею.

— Пусти, Николя, — попросила Мад, — я очень хочу есть. Мы с комиссаром протаскались целый день, осматривая учебные заведения.

— Ну и как, понравилось? — поинтересовался Николай.

— Да неплохо. Но материальная база немного устаревшая.

— Это точно, — подтвердил Карпенко.

Мадалена готовила ячницу с помидорами, луком, ветчиной, грибами и конечно же с сыром.

— Иди в комнату, не мешай, — сказала француженка, — когда будет готово, я тебя позову.

Через десять минут она позвала Николая на кухню.

— Как вкусно пахнет, — заходя на кухню произнёс Николай, — у меня уже текут слюнки.

— Садись, голодай, — пригласила его к столу Мадалена.

Они приступили к ужину. Николай предложил ей вина и Мад удовлетворительно кивнула, насыщаясь блюдом. Она с интересом смотрела как он поглощает свою порцию яичницы.

— Почему ты так на меня смотришь? — заметив её пристальный взгляд, спросил Николай.

— Мне нравится смотреть, как мужчина кушает. Я вспоминаю, как отец приходил домой вечером после службы, мама готовила ужин, и пока он ужинал, она сидела и смотрела на него. Однажды я её спросила об этом. Мама ответила, что папа — наш кормилец и глава семейства, надо делать так, чтобы он придя домой, чувствовал заботу о нем…

— Мад, когда ты родилась? — неожиданно спросил Николай.

— Николя, эта уловка стара как мир, — рассмеялась Мадалена. — Ты хочешь выяснить, сколько мне лет.

— Да нет, — засмущался Карпенко, — я хотел выяснить, кто ты по гороскопу.

— Удовлетворяя твоё любопытство расскажу. Мне двадцать девять лет, рост — 175, вес — давно не взвешивалась, размеры груди, бёдер — не знаю, не измеряла, не сравнивала себя с Клаудией Шифер. По гороскопу — Весы.

— А я — Скорпион, — сообщил Николай. — Мне тридцать два. Рост — 190, цвет глаз — серый, вес — 100 кило.

— Не рассказывай дальше мне свои данные, засмеялась Мад, — все что мне надо было, я уже увидела.

— Мад, а ты любишь стихи? — вдруг спросил Николай.

— Да, очень.

— Ты пережил любовь? — спросила Мадалена, — стихи очень хорошие. Кто автор?

— Это мои стихи, — просто ответил Николай. — У меня была раньше девушка, но мы расстались. Это в прошлом.

— Ты переживаешь?

— Нет, ведь у меня есть ты, правда.

— Правда…

— Знаешь, я хотел поговорить о деле, которое ведёт моя группа, — сказал Николай, — хочу с тобой посоветоваться.

— Я тебя внимательно слушаю, только налей мне ещё немного вина.

Карпенко рассказал Мадалене о своей идее, о том, что они с нетерпением ждут ответа Интерпола на запрос генерала Плахтина.

Мад внимательно слушала Николая, иногда задавая наводящие вопросы и делая по ходу его рассказа замечания.

— Я пока не доложил свою идею генералу. Завтра, когда будет информация от Интерпола, может быть все и проясниться.

— А ты уверен, что информация будет именно завтра, а не через несколько дней.

— Да, генерал сказал, что завтра будет точно. Не знаю как это он сделал, но то, что завтра — это точно.

— Идём посмотрим новости, — предложила Мад, вставая из-за стола и направляясь в комнату…

Они сидели на диване, Мадалена положила свою голову Николаю на колени и он нежно гладил её волосы.

— Кстати я купила пену для ванны с запахом клубники, — проворковала Мад, — дорогой, набери, пожайлуста, ванну.

Николай нежно водил губкой по прекрасному телу француженки, и она полузакрыв глаза млела от удовольствия. Он гладил два нежных полушария, бугорок Венеры, сам получая наслаждение от этого процесса…

Лёжа в постели Николай делал массаж Мадалене, которая тихо постанывала от удовольствия. Он нежно массировал ей ноги, с трудом себя сдерживая, чтобы тотчас не овладеть ею. Он целовал её щиколотки, изгиб ног, гладя руками её низ спины…

Мадалена ласкала Николя, он выгибался от прилива чувств, ощущая все нарастающее напряжение… Затем их тела переплелись в едином порыве. Эта ночь была продолжением их первой встречи, бурный секс, сменялся нежностью и теплотой…

— Я уже начала к тебе привыкать, — прошептала на ухо Николаю Мадалена.

Вместо ответа, Николай поцеловал Мад…

 

46. Информация Интерпола.

Первым на запрос Плахтина отреагировал Интерпол. Владимир Иванович позвонил представителю российских служб при штаб-квартире Интерпола и лично попросил его максимально ускорить процесс обработки данных.

Свои запросы, подписанные начальником ГУВД, Плахтин дополнял увеличенным изображением подозреваемого, скопированного с первой страницы паспорта, предъявленного в Росийское посольство для получения визы и отпечатком пальца…

Каково было его удивление, когда он в первый раз прочитал информацию Интерпола. Он прочёл её ещё раз и вызвал к себе майора Карпенко.

— На, читай, — передал майору ответ Интерпола.

— На Ваш запрос касательно идентификации личности фон Ротгера — Пауля Ланге, сообщаем следующее:

Отпечаток указательного пальца принадлежит Вильгельму фон Ротгеру.

Анкетные данные:

Ф.И.О:Вильгельм фон Ротгер год рождения:1969 место рождения: ФРГ, земля Бавария, город Мюнхен

Образование: Военное училище Бундесвера, 1991 г. Лейтенант Воздушно-десантных сил.

Сведения о службе: В 1995 добровольно ушёл в запас в чине гауптмана.

Сведения о родителях: Отец — барон Рудольф фон Ротгер, в прошлом — полковник Бундесвера. Последние 15 лет жизни занимался коммерцией, но безуспешно. Разорился. Скончался в 1994 году.

Мать — баронесса Инга фон Ротгер умерла при родах.

После увольнения в запас, переехал в ЮАР и предложил свои услуги южноафриканской наёмной конторе «EXECUTE OUTCOMES». В 1995 году участвовал в военных действиях в Сьерра-Леоне против «Объединённого революционного фронта».

В 1997 году участвовал в подавлении антиправительственного восстания в Папуа — Новая Гвинея. Восстание было подавлено в кратчайшие сроки.

В 1998 году, после роспуска его конторы начал сотрудничать с другой конторой по вербовке наёмников — «MILITARY PROFESSIONAL RESOURSES INCORPORATED».

В 1998 — 1999 годах участвовал в военных действиях на территории Африки.

В 2000 году обучал албанских боевиков в Косово.

В 2001 году переквалифицировался в высококлассного наёмного убийцу. Данные требуют уточнения.

2002 год — подозревается в совершённом убийстве на территории Франции.

Личные качества: Жесток. Целеустремленен. Прекрасно владеет приёмами рукопашного боя. В совершенстве владеет стрелковым оружием. ( инструктор, снайпер ). Достаточно хорошо владеет холодным оружием. Умение маскироваться. Тяга к аристократизму. Считает немцев высшей расой.

Неоднократно менял фамилии. Известные прозвища — Немецкая смерть, Ганс, Шваб, Телль, Барон.

По некоторым данным сотрудничал с ИРА, убив в Белфасте двух британских офицеров.

Местонахождение в данный момент не известно.

Место жительства в Германии: Мюнхен, улица Принца Руперта, дом 15.

Разыскивается Интерполом. Очень опасен при задержании.

Фотография прилагается.

— Все, Владимир Иванович, совпало, — расслабившись, произнёс Карпенко.

— Да уж, совпало, — протянул Плахтин. Серъезный товарищ. Видимо в Африке ему надоело, и он решил перебраться к нам. Значит вторая пластина у него. Решил найти золото и уйти на покой.

— Интересно, как он узнал, что пластина у Смычкова.

— Не знаю. Боюсь, что на этот вопрос не сможет ответить даже академик Горский, с его знаниями истории, а только Вильгельм фон Рутгер.

— Выходит, что Вильгельм, внук полковника Абвера Генриха фон Ротгера, — подумав сказал Карпенко, — помните, товарищ генерал, фотографию полковника. Есть определённое сходство.

— Выходит так, — пробурчал генерал.

Затем генерал вызвал начальника отдела полковника Васильева и они обсудили план дальнейших мероприятий.

— Через час пойду на доклад к главному, — сказал Плахтин, — обрадую. Необходимо предупредить пограничников. Не исключено, что он сейчас начнёт уходить…

— Вячеслав Иванович, товарищ генерал, выслушайте меня пожайлуста, — волнуясь попросил майор.

— Говори, вижу по глазам, придумал какую-то идею.

Карпенко рассказал свой план генералу, который он обсудил с офицерами своей группы.

— А что, неплохо, неплохо, — сказал Грязнов. Значит так, я — на доклад к главному, вы — Пётр Васильевич, — обратился генерал к полковнику Васильеву, — свяжитесь с академиком Горским и обрисуйте ему ситуацию. После доклада у главного я вас вызову…

 

47. Совещание у начальника ГУВД.

Генерал Плахтин вошёл в кабинет Начальника ГУВД. Генерал Лукашин сегодня был в форме в отличие от Владимира Ивановича.

— А ему идёт форма, — подумал Плахтин, усаживаясь за стол, — стоп. Но почему он не в повседневной форме?

— Иду на доклад к министру, — проинформировал Лукашин, вздохнув. Так я Вас слушаю.

— Нами доподлинно установлена личность убийцы Смычкова и человека, напавшего на Тимирязеву, — сказал Плахтин и сделав эффектную паузу продолжил. — Это гражданин Германии Вильгельм фон Ротгер. Вот данные Интерпола.

Генерал-лейтенант сосредоточился на листах, предоставленных ему Плахтиным.

— Интересный фрукт, — произнёс Лукашин, прочитав сообщение, полученное от Интерпола. — Служил наёмником. По происхождению — барон. Был гауптманом Бундесвера. Интересно, чего ему не хватало?

— Его отец разорился, не оставив ему наследства. На военной службе ему было скучно, и он решил поискать приключений, которые к тому же хорошо оплачиваются. А теперь, когда за ним охотится Интерпол, он решил уйти на покой. Но ему нужны деньги, чтобы жить в какой-нибудь латиноамериканской стране, много денег. Вот он пытается всеми средствами достать вторую пластину.

— Владимир Иванович, — спросил Лукашин, — как Вы полагаете, он не покинул страну?

— Уверен что нет. Он сейчас затаился, выжидает. Хотя у него осталось не так много времени.Виза истекает через десять дней, так что он должен принять решение.

— Какие меры принимаются к его задержанию?

— Получилось все так как мы и предполагали, — сообщил начальник МУРа. — В данный момент начата подготовка операции по его задержанию. План операции заключается в ловле на живца. В данном случае это — пластина. Она очень необходима Ротгеру.

— Интересно, — задумчиво протянул Лукашин, — пожайлуста, продолжайте.

— Для начала его надо заинтересовать. Это можно сделать организацией выставки средневекового искусства Франции, выставив в качестве одного из экспонатов — пластину. Используя средства массовой информации рассказывает о выставке и показывает часть экспонатов с комментариями, в числе которых будет и пластина.

— Каким образом Вы полагаете использовать средства массовой информации?

— В программе «Новости», например, берут интервью у академика Горского, где он рассказывает о выставке и показывает часть экспонатов с комментариями, в числе которых будет пластина.

— Идея хорошая. Нодо её обдумать.

— Ну вот опять началось, — подумал Пахтин. — Пока мы будем обдумывать, терять время в диспутах, Ротгер уберётся из страны, и все, фьюить. Надо быть напористее.

— Александр Петрович, я уверен что Ротгер клюнет. Не может не клюнуть. Там мы его и возьмём. План операции почти завершён, остались мелкие детали.

— Сколько Вам необходимо времени для подготовки операции, — спросил Лукашин. — А мелочей в наших делах не бывает. Любая непродуманная мелкая деталь может привести к провалу операции, — наставительно сказал Лукашин, не упустив случая подколоть Плахтина.

— Рассуждай, рассуждай, — подумал Владимир Иванович, — я ведь специально так сказал, дав тебе возможность меня подколоть.

— Сегодня я свяжусь с академиком Горским. Завтра начнётся подготовка выставки. Завтра уже можно давать информацию по телевидению.

— Хорошо, приступайте. Постоянно докладывайте о ходе операции.

 

48. Вильгельм фон Ротгер.

Он сидел в кресле, щёлкая пультом управления телевизора и просматривая каналы. Он снял квартиру на месяц, уплатив хозяину всю сумму наперёд. Вильгельм выбрал программу новостей.

Все шло не так как он задумал.

— Надо было не трогать Тихого, — размышлял фон Ротгер. — Даже если старуха дала моё описание, то оно ничего не стоит. Она стара, и вряд ли меня запомнила. Но молодцы, копы, если бы я был в больнице, то может все уже бы давно закончилось. Тихий не расколется, это ясно. Зажигалка, вот зацепка. Но все копы неповоротливы и тупы, вряд ли они смогут быстро раскрутить её. Жалко, зажигалка — память о деде.

Вильгельм замер, он не верил своим глазам, по телевизору показывали какого-то старичка, который держал в руке пластину, за которой он пока безуспешно охотился. Он знал наизусть, как она должна выглядеть и вот он впервые её увидел воочию. Фон Ротгер вскочил и подбежав к телевизору, усилил звук.

— Завтра открывается небольшая выставка предметов искусства средневековой Франции.

На выставке будут представлены различные экспонаты, включая утварь и оружие. Выставка будет проходить в течение трех дней. Организаторы выставки надеятся, что все посетители будут заинтересованы предметами искусства. Среди экспонатов будет выставлена стальная пластина XV века с изобоажением карты. Мы полагаем, что это изображение владений богатого феодала того времени.

— Дураки, это золото, много золота, — подумал Вильгельм, — значит они ничего не знают. Слава богу. Они не вышли на меня. Будем готовиться к выставке.

Он пошёл на кухню и открыв холодильник, достал початую буталку «Белой лошади».

— За успех предприятия, — произнёс тост фон Ротгер и одним глотком осушил стакан.

План уже созрел в его голове. Пройдя в спальню, он достал из шкафа объёмную чёрную сумку из плащевой ткани. Вильгельм поочерёдно вынимал из сумки предметы и расскладывал их на покрывале: пистолет, глушитель, запасную обойму, выкидной нож, парик с усами, компас. Оружием его снабдил Тихий, не сообщив об этом Грязнову.

— Выставку будет охранять милиция, — подумал фон Ротгер, — лучше всего проникнуть туда в милицейской форме. Но где взять форму? Тихого просить больше не следует. Пусть думает, что он уже уехал, а то ещё уголовники будут идти по его следу. А это хуже чем копы. Хлопнут и все дела. Вечером по городу ходят милицейские патрули, — пришла мысль, — вот и форма. Разве они могут сравниться с таким профи как он. Отдохнут в каком-нибудь подвале денёк, а он уже будет далеко. Уходить надо будет через Украину. Сесть на пассажирский паром и в Турцию. На Украине его никто искать не будет.Одна только проблема, если быть в форме, то нельзя будет использовать парик и грим, только усы и линзы для глаз. Но человек в форме не вызывает подозрений, это на руку. Решено.

Поздним вечером, предварительно загримировавшись — одев парик и приклеив небольшие усы и аккуратную бородку, он вышел из дома и отправился на охоту. Сейчас фон Ротгер напоминал доцента Вуза, чем матёрого наёмника. Его облик дополняли очки в тонкой оправе. В кармане плаща он имел коробочку со шприцем и несколькими ампулами с сильнодействующим снотворным. В руке он держал плащовую сумку…

— Трупов больше не надо, — решил Вильгельм, — достаточно будет оглушить и вкатить снотворное — надолго будут в отключке.

Он добрался на метро до окраины города и стал бродить по улицам, в поисках удобного случая. Через полчаса он присмотрел двух миллиционеров, сержанта и старшину, вышедших из закусочной и медленно двинувшихся вдоль улицы.

— Ещё лучше, — подумал фон Ротгер, — видимо подзаправились. Сейчас определим их маршрут и будем ждать.

Через час он знал их маршрут патрулирования.

— Надо будет дождаться конца их смены, — думал Вильгельм, — после ночного дежурства, обычно копы получают отдых.

В начале первого миллиционеры сменились и разделились, один пошёл в направлении метро, другой, примерно одинакового телосложения с Ротгером, вдоль по улице. Вильгельм пошёл за ним следом. Через квартал он догнал его и попросил закурить. Старшина достал из кармана одноразовую зажигалку и чиркнув колёсиком, поднёс пламя к сигарете фон Ротгера. Обе руки миллиционера были заняты и Вильгельм этим воспользовался, нанеся ему короткий, рубящий удар по шее. Старшина хрюкнул носом, выронил зажигалку и стал валиться набок.

Ротгер втащил в ближайшее парадное бесчувственное тело старшины. Поискав в кармане связку ключей, он открыл дверь в подвал и затащил туда миллиционера. Через десять минут Вильгельм вышел из парадной дома и пройдя несколько кварталов, остановил такси. В сумке была форма старшины. Сам старшина безмятежно спал в подвале дома после укола снотворного, укрытый старым одеялом…

 

49. Выставка.

Академик Горский внимательно выслушал начальника МУРа генерала Плахтина, Сообщившего ему детали операции. Вместе с академиком в кабинете Владимира Ивановича находился и Алексей Ставров, который активно помогал Евгению Анатольевичу в организации выставки. Алексей теперь работал под руководством академика и готовился к защите своей диссертации.

— А как мы его узнаем, — задал вопрос Алексей.

— Вам и не надо никого узнавать. Скорее всего он будет в гриме, — пояснил Плахтин, — а даже если вы его узнаете, то необходимо не подавать вида, и не пытаться его задержать. Это хладнокровный убийца, которому убить человека, что нам выпить воды. Это наша задача — задержать его. В залах выставки будут наши сотрудники, все залы мы будем контролировать с помощью видеокамер. Убедительно вас прошу, никакой самодеятельности, он очень опасен.

В нескольких залах были расставлены рыцарские доспехи, мечи и щиты, различные виды средневекового вооружения. В других залах находились предметы быта и искусства. Пластина лежала на витрине между чернильным прибором из серебра и тарелкой с баронским гербом.

В отдельном помещении находился штаб руководства операцией. Иэображение от всех, хорошо замаскированных камер, было выведено на пять мониторов. Генерал Плахтин распорядился выдать из резерва технической службы самое лучшее оборудование. У мониторов постоянно дежурили два сотрудника. Группа элитарного спецназа в полной экипировке была готова к немедленному действию под командованием капитана Берегового. Спецназовцы спокойно ожидали, когда настанет их черёд выполнить свою работу.

Карпенко с интересом прошёлся по залам выставки. Если бы кто-нибудь раньше скаал ему, что он увлечётся историей, то он бы не поверил. Академик Горский дал почитать ему мемуары Филиппа де Комина, которые очень захватили его. Комин очень подробно описал нравы той далёкой эпохи. Николай рассматривал средневековые доспехи и оружие, задумавшись, представил себя в роли феодала-барона. Вспомнив, как описывал Комин приготовления к ночи Карла Смелого, когда в зале, где он ночевал, ставили ещё две кровати для него и Эмберкура, с которыми герцог вёл душеспасительные беседы, он рассмеялся.

Пока все шло нормально. Посетители прохаживались по залам, осматривая стенды выставки. У входа дежурили два охранника из службы охраны музеев.

Вильгельм фон Ротгер не появлялся.

Начало темнеть. Нервы у всех были на пределе…

Дежурный по выставке объявил, что выставка закрывается через полчаса и попросил посетителей заканчивать осмотр экспонатов.

— Он будет этой ночью, — прошептал Карпенко, подразумевая Вильгельма фон Ротгера.

— Или сегодня ночью или завтра, — подтвердил Бурцев. У него уже нет времени.

Когда закрылась дверь за последним посетителем, Карпенко собрал всех участников операции, и ещё раз объяснил план действий…

 

50. Операция «Захват».

Наступила полночь. Все томились в ожидании. Карпенко нервно курил сигарету за сигаретой. Командир группы спецназа тоже нервничал и покусывал губы. Сторож мирно спал в своей комнате. За шкафом, стоящим возле витрины, где находилась пластина, в боевой готовности находились два спецназовца.

Внезапно командир спецназа дёрнулся и замер, приложив руку к наушнику.

— Появился миллиционер, — доложил он Карпенко, — прохаживается вдоль здания.

— Какой милиционер, — спросил Карпенко. — Пусть дадут его описание.

Выслушав сообщение от наружной группы, командир спецназа пересказал его Карпенко.

— Высокого роста, где-то 180, экипирован как патрульный, пистолет, дубинка. Посматривает в окна музея. Пока ничего примечательного.

— Ясно, будем ждать.

— Наблюдение докладывает, что он зашёл во двор здания, — сообщил капитан спецназа.

— Это он, точно, — сказал Карпенко, — всем приготовиться. Но брать его надо в зале, на входе. Внезапно погас свет.

— Он отключил свет, — решил Карпенко. Хорошо, что камеры работают автономно. Он мысленно похвалил себя за предпринятые меры предосторожности.

Командир спецназа дал команду одеть приборы ночного видения.

На мониторе они увидели тихо крадущегося вдоль стены коридора человека. Вот он зашёл в одну из комнат выставки.

— Он не знает в каком из залов находится пластина, — злорадно подумал Николай Карпенко, — пусть поищет.

Вот он Вышел из залы и снова появился в коридоре и направился в зал, где находилась пластина.

Он крался как леопард за своей добычей, бесшумно. Он осматривал витрины, подсвечивая себе маленьким фонариком.

— Ну все, пора, — подумал Николай, — начали.

Свет зажёгся так же внезапно, как и погас. Человек у витрины дёрнулся, по волчьи обернулся по сторонам и увидев вбегающих спецназовцев, быстро сунул руку в карман милицейского плаща. Он не успел вынуть руку как был сбит с ног, кинувшимся из-за шкафа офицером спецназа. Лёжа на полу он рычал как раненный зверь, пока на него одевали наручники.

Затем его подняли на ноги и обыскали. К нему подошёл Карпенко.

— Здравствуйте, барон Вильгельм фон Ротгер.

На лице Ротгера отразилось изумление, сменившееся крайней яростью. Он рванулся к майору, но спецназовцы его удержали.

— Все кончено, мы знаем о Вас все, — сказал ему Карпенко. — Увести.

Под охраной спецназовцев Вильгельма вывели из залы.

— Поздравляю, — сказал Карпенко капитан спецназа.

— Спасибо за помощь.

— Товарищ майор, — обратился Бурцев, — посмотрите вот она — вторая пластина.

Николай взял в руки стальную пластину, изъятую у Ротгера.

— Нам повезло, — сказал майор. — Он носил пластину все время с собой, видно не мог с ней расстаться. А то пришлось бы долго выяснять её местоположение. Поехали в Управление…

* * *

На допросе фон Ротгера присутствовали генерал Плахтин и полковник Васильев. Французские коллеги были то же приглашены и расположились за отдельным столом.

Пленник сидел на стуле и смотрел в одну точку. Руки его были в наручниках. Его внешний вид полностью сответствовал описанию Тимирязевой.

— Снимите с него наручники, — распорядился Плахтин, — Начинайте, Николай Иванович.

— Ваше имя и фамилия.

Пленник молчал.

— Вы подтверждаете, что Вы — Вильгельм фон Ротгер.

— Зачем вы меня спрашиваете, если все знаете, — усмехнулся Ротгер. — Я гражданин Германии и требую, чтобы Вы вызвали посла. Я ничего не буду говорить без присутствия посла моей страны и адвоката.

— Вы не волнуйтесь, мы уже известили посольство Германии, — сказал генерал Плахтин, — а также коллег из Интерпола, у которых к Вам накопилось очень много вопросов. Вы убили гражданина России и будете отвечать по нашим законам…

— Это ещё надо доказать, — огрызнулся Вильгельм. А причём здесь кстати Интерпол?

— Вам лучше знать.

В комнату вошли двое мужчин, сопровождаемые заместителем начальника Упраления.

— Карл Дитмар, секретарь посольства Германии, — представился один из них, — а это — Гельмут Крюге, Юристконсульт и адвокат посольства. Он хорошо знает русский язык и будет служить переводчиком, если это будет необходимо.

— Генерал Плахтин, — представился начальник МУРа и представил других коллег.

— Владимир Иванович, — обратился к Плахтину генерал Кулькин, — ведите беседу от лица Управления.

Генерал Плахтин кивнул в знак согласия.

— Господа, на все ваши вопросы ответит начальник Московского Уголовного Розыска генерал Плахтин Владимир Иванович.

— Гражданин Германии Вильгельм фон Ротгер арестован? — задал первый вопрос Карл Дитмар.

— Вильгельм фон Ротгер задержан до предъявления ему обвинения, — пояснил генерал Плахтин.

— Какие обвинения вы, господин генерал, предъявляете Вильгельму фон Ротгеру, — поинтересовался секретарь посольства.

— Обвинение в убийстве российского гражданина Александра Смычкова, нападение с нанесением тяжких телесных повреждений гражданке Тимирязевой. Все документы следствия будут Вам предоставлены в установленном порядке.

— Благодарю Вас, господин генерал, — сказал господин Дитмар, — могу я задать несколько вопросов господину фон Ротгеру?

— Пожайлуста.

— Господин Ротгер, скажите пожайлуста, как с Вами обращаются? Есть ли у Вас претензии? Какие жалобы?

— Претензий нет, — буркнул Ротгер.

— Господин Дитмар, — обратился к секретарю посольства Плахтин, — хочу Вас поставить в известность, что мы ожидаем прибытия коллег из Интерпола, которые намерены предъявить Вильгельму фон Ротгеру обвинение в террористичес-кой деятельности. Они располагают соответствующими документами.

— Ах, от даже как, — удивлённо сказал Дитмар, приподняв вверх брови, — мы полагали, что дело касается только уголовного преступления.

— Не совсем так, — пояснил генерал, — преступления Ротгера, совершённые на территории России, попадают под три статьи Уголовного Кодекса. Кроме этого — международный терроризм. Как нам сообщили представители Интерпола, он совершил преступления на территории Великобритании, Сербии.

— Спасибо за разъяснения, господин генерал. Я должен доложить о ситуации послу.

— Уже бежите, — зло отозвался Вильгельм. — А как же защита моих прав? А?

— Господин Ротгер, — начал секретарь посольства.

— Фон Ротгер, фон, — перебил его Вильгельм.

— Господин фон Ротгер, правительство Германии не имеет ничего общего с терроризмом, терроритические организации и их действия, направленные на подрыв мира, нами строго осуждаются. Мы будем следить за процессом и тщательно изучим все предоставленные материалы. Позвольте откланяться.

— Хайль Гитлер, — вскрикнул Ротгер, вскакивая и выбрасывая руку.

— Не паясничайте фон Ротгер, — сделал ударение на приставке фон Дитмар. — Всего доброго, господа.

— Господин фон Ротгер, — обратился к нему генерал Плахтин, — сейчас Вас уведут, а завтра Вы предстанете перед следователем прокуратуры…Только один вопрос, позвольте? Вильгельм фон Ротгер пристально посмотрел на начальника МУРа, но ничего не сказал.

— Полковник Абвера Генрих фон Ротгер, не был Вашим родственником? — задал вопрос генерал Плахтин, расценив молчание арестованного как согласие.

— Это имеет для Вас какое-либо значение? — в свою очередь спросил Вильгельм.

— В принципе, уже не имеет, — пояснил генерал, — можете не отвечать, если не хотите.

— Полковник Абвера барон Генрих фон Ротгер был моим дедом, — сказал Вильгельм.

— Благодарю Вас за разъяснения, — откланялся генерал Плахтин.

Конец третьей части.

 

51. Выводы академика Горского.

В большом просторном кабинете академика Горского собрались члены группы майора Карпенко, включая Мадалену де Вилье. Рядом с академиком расположился Алексей Ставров.

— По моей просьбе, академик Лантанак, из Французской Академии Наук, провёл изыскания, по определению места, отображённого на пластине, — сообщил Горский. — Он считает, что изображение башни соответствует Пероннне — девственнице.

— Простите, Евгений Анатольевич, а что это за название Перонна — девственница, — поинтересовался Званцев.

Академик улыбнулся и начал рассказывать. Его рассказ превратился в короткую лекцию, которую, собравшиеся, выслушали с искренним интересом.

— Крепость XII века Перонна располагалась на границе владений Франции и Бургундии. Это была хорошо укреплённая крепость с высокими стенами и башнями, которые сохранились до нашего времени. В этой крепости был убит французский король Карл Простоватый. Ой, извините, это уже другая история. Так вот вы спрашиваете, почему Перонна — девственница? Несмотря на могущественных соседей, короля Франции и герцога Бургундии, Перонна никогда не была захвачена ни одним из них. Перонна была отдана отцом Людовика XI, Карлом VI, Филиппу Доброму, в залог дружбы и союзничества. До смерти Карла Смелого в крепости находился бургундский гарнизон, который затем был сменён французским гарнизоном, после смерти Карла Смелого и распада Бургундского герцогства, без кровопролития.

Лишь в 1815 году, во время 100 дней Наполеона, английский герцог Веллингтон, известный ниспровергатель подобного рода репутаций, взял её штурмом, во время своего похода на Париж. Академик Лантанак сравнил карту, изображённую на пластине, с описанием местности того времени, дошедшую до нас, благодаря хронике и мемуарам Комнина, а также по дошедшим до нас планам постройки крепости. Очень интересные материалы. Вот этот крест на пластине, очевидно, старинная часовня Святого Ламберта, которая частично сохранилась до нашего времени и в данный момент реставрируется. В церковных документах есть точное описание этой часовни и её местоположение. Она была построена в 1376 году. Мы с ним долго дискутировали касательно года — 1457. К Бургундии эта дата имеет отношение в связи с рождением в этом году Марии Бургундской, дочери Карла Смелого и внучки Филиппа Доброго, которая стала наследницей, после гибели отца в битве при Нанси. Ничего более мы не смогли обнаружить.

— Товарищ академик, как эта дата отражается на пластинах, — поинтересовался Бурцев.

— Соединив две разные пары цифр, мы получим в перекрестье линий точку — которая и будет местом расположения клада Филиппа Доброго. Осталось выяснить, какие цифры надо соединить. Есть несколько вариантов. Первый, соединяем 1 и 7, затем 4 и 5. Второй, соединяем 1 и 4, затем 7 и 5. Третий 1 и 5, затем 4 и 7. Мы полагаем с академиком Лантанаком, что надо соединить крайние цифры года, а затем внутренние, т.е.1 и 7, 4 и 5. Получим две линии. Вот такие наши выводы, хотя всего вариантов двеннадцать, если их рассматривать с математической точки зрения.

— Евгений Анатольевич, — спросил Карпенко, какой масштаб на карте, изображённой на пластинах?

— Уважаемый Николай Иванович, — ответил Горский, — расстояние между крепостью Перонна и часовней Святого Ламберта нетрудно просчитать. В каждой крепости есть главная башня. Расстояние следует считать или от неё или от ворот крепости, это однозначно. Поэтому масштаб карты вычислить не столь трудно, несмотря на то, что в средние века, применяли другие меры измерения длины, отличающиеся от современных. Например, растояние измеряли в шагах, полётах стрелы.

— Понятно, понятно, Евгений Анатольевич, — сказал Карпенко. — Значит надо ехать во Францию и находить клад. Кстати Вильгельм фон Ротгер, которого мы вчера ночью взяли, признался, что он бы использовал металлоискатель.

— Это неплохая идея, Николай, — сказала Мадалена, — но главное, как можно точнее определить место клада по карте, а потом используем металлоискатель определения на местности. Самое главное то, что мы имеем две пластины герцога Филиппа Доброго. Историкам ещё следует переворошить множество книг, чтобы понять тайну клада.

— Вы правы, Мадалена, — подал голос академик Горский. — Необходимо узнать историю рода Смычковых, фон Ротгеров. Это очень интересно. Без истории не бывает истины. Очень интересно докапаться до истины, откуда у сантехника Смычкова, оказалась бургундская пластина. Друзья, я чувствую, что эта история проходит через многие века. Поверьте старому учёному. Я не знаю как род Смычковых связан с пластиной, но ради истины, Вы слышите Алексей, я даю слово, что я узнаю правду. Я подниму все архивы, но докопаюсь до истины…

— Спасибо, Евгений Анатольевич, — сказал расстроганный Алексей Ставров, — ваши открытия будут памятью Шуре Смычкову. Ведь именно благодаря ему, мы сможем найти клад герцога Бургундии.

— Я сегодня же согласую вопрос вылета в Париж с Вашим начальством, Николай Иванович, и с Российской Академией Наук…

 

52. Счасливые пары.

В квартире Натальи Всеволодовны Ставровой раздалась трель входного звонка. Наталья Всеволодовна очень обрадовалась, увидев в глазке лицо сына.

— Здраствуй мама, — целуя в щеку мать улыбаясь сказал Алексей.

— Здраствуй, сынок, — поцеловала сына в обе щеки Ставрова. — Как я за тобой соскучилась, а то только звонишь, а приходишь чуть ли не раз в месяц. Совсем забыл мать.

— Мам, ну что ты такое говоришь, — возмущался, раздеваясь Алексей. — Ты же знаешь как я тебя люблю, просто я был сильно занят.

— Ладно, ладно. Мой руки и проходи на кухню, будем обедать.

— А что у нас на обед? — поинтересовался сын, проходя в ванную комнату.

— Я сварила борщ, а на второе котлеты. Словно чувствовала что ты прийдешь, вот и наготовила.

Помыв руки, Алексей прошёл в кухню и сел за стол.

— Мама, я хотел с тобой поговорить, — начал Ставров, но его перебила мама.

— Что случилось? Алексей, не темни. Рассказывай все как есть, — она стояла с половником в одной руке и крышкой от кастрюли вдругой и внимательно смотрела на сына.

— Мама, с чего ты взяла, что что-то случилось, — засмеялся Алексей. — Я хотел с тобой посоветоваться.

— Сейчас, разолью борщ и станем советоваться, — Наталья Всеволодовна несколько успокоилась.

Разлив борщ по тарелкам, она села напротив него и ещё раз внимательно посмотрела на сына.

— Так вот, мам.

— Подожди сынок, — остановила Алексея мама, — сначала скушай борщ, пока он горячий, а потом поговорим.

Ставров с наслаждением скушал горячий наваристый борщ, который так умела готовить его мама. Передав маме пустую тарелку. Он тут же получил её обратно с котлетой и порцией пюре.

— Мама, но зачем ты положила так много пюре, мне нельзя сильно наедаться. Ещё в ресторан идти.

— В ресторан? — удивилась Наталья Всеволодовна. — И с кем это?

— Нас будет две пары: Я с Ириной, и Николай с Мадаленой. Я как раз хотел с тобой поговорить на эту тему.

— Я сама уже горю желанием поскорее узнать кто такие Ирина, Мадалена, Николай.

— Мама, не волнуйся. Ни с кем я не связался, — предугадав вопрос матери ответил Алексей. Николай Карпенко — мой друг, майор милиции, работает в МУРе. Мадалена де Вилье — француженка, инспектор полиции Парижа, приехала в Москву по обмену опытом.

— Откуда у тебя друзья в милиции? Интересно.

— Это длинная история, я тебе её как-нибудь расскажу.

— А я никуда не спешу. И давай не ходить вокруг да около. Ты мне ничего не сказал об Ирине. Как я понимаю она — твоя девушка. Расскажи мне о ней.

— Ирина работала со мной в одной школе, где мы и познакомились. Она преподаёт музыку.

— А что, Ирина ушла из школы?

— Нет, почему ты так решила, мам? Она по-прежнему работает в школе.

— Сынок, ты сказал, что она работала с тобой в одной школе, но раз она осталась на прежнем месте, то это значит, что ты ушёл из школы.

— Да мама, это правда. Я уволился из школы и нашёл другую работу. Можешь меня поздравить. Я работаю у академика Горского в его институте.

— У академика? Евгений Анатольевич стал академиком?

— Да мама, ему недавно присвоили это почётное звание. Он убедил меня, чтобы я вернулся в науку. Я начал работать над моей дисертацией и готовлюсь к защите.

— Какой ты молодец, Алёша. Только почему ты мне раньше ничего не говорил о своих планах, — попеняла мама сыну. — А теперь расскажи мне о твоей девушке, какая она из себя?

— Она замечательная, мам. Очень красивая. Я принёс её фотографию.

Алексей встал из-за стола, прошёл в коридор и вынув фотографию из внутреннего кармана плаща, принёс её и вручил маме.

— Симпатичная, — долго всматривалась в фотографию Наталья Всеволодовна, — чувственный рот, большие глаза. — У тебя с ней серъезно, Алексей?

— Да, мама. Я люблю её.

— Тебе, сын, пора создать семью, — Ставрова говорила серъезным тоном, — тебе уже 30. А я хочу внуков.

— Вот приеду из Франции и женюсь, — улыбнулся Алексей.

— У нас сегодня что, день сюрпризов? — вскинув брови, удивилась Наталья Всеволодовна.

— Я еду вместе Евгением Анатольевичем и Колей Карпенко во Францию.

— Только не говори мне, что ты едешь по обмену опытом, — пошутила мама.

— Нет конечно, — смеясь, сказал Алексей, — если говорить в двух словах, то мы сделали научное открытие, раскрыли тайну XV века. Получилось так, что раскрытие тайны было связано с криминалом, точнее сказать с убийством моего товарища Александра Смычкова.

— Бедный Шура, — огорчилась мать, — я его хорошо помню. Такое несчастье.

— Да, мама, большое горе. Я тебе расскажу обо всех событиях. Но только не сейчас, — посмотрев на часы сказал Алексей. — Мне надо заехать домой переодеться и встретить Ирину, а в семь часов нас ждут Николай и Мадалена.

— Я понимаю, сын, — немного огорчилась скорому уходу сына Ставрова. — А твои друг Николай, он что, дружит с француженкой?

— Не только дружит, — засмеялся Алексей, — мне кажется у них чувства друг к другу. Сегодня думаю все выясниться.

— Ладно, беги, — вздохнула мама, — мужчина не должен опаздывать.

Поцеловав сына и закрыв за ним дверь, Наталья Всеволодовна прошла на кухню и села на стул.

— Совсем взрослый, — подумала мать и слеза гордости за сына, покатилась по её щеке.

* * *

Две пары встретились у одного из входов Московского Кремля. Николай с Мадалепришли несколько раньше ( сказывалась армейская дисциплина ) и ожидали Алексея с Ириной. Увидев их Николай помахал им рукой и пошёл с Мад им навстречу. Поздоровавшись ( мужчины обменялись рукопожатием ), Николай и Алексей представили своих прелестных спутниц друг другу.

Несмотря на начало мая, всего лишь несколько дней назад наступила настоящая весна. Климат в Москве характеризуется долгой продолжительной зимой с обильными снегопадами и коротким тёплым летом. Сегодня выдался прекрасный погожий день и москвичи сменили свои плащи и куртки на костюмы и лёгкие джемпера. Женщины преобразились, открыв второй половине человечества, свои прелести, скрытые под шубами, пальто или плащами. Длинные шерстяные юбки уступили место коротким, демонстрируя мужчинам красоты женских фигур. На Мадалене было красивое оливкового цвета короткое платье из лёгкой шерсти в тон её большим зелёным глазам, светлые волосы были распущены, шею украшало ожерелье из крупных белых жемчужин. Облегающие платье подчёркивало стройность фигуры француженки, осиную талию перетягивал чешуйчатый, под золото, поясок. Ирина была одета в короткую бежевую юбку, демонстрирующую её точёные ножки и лёгкий джемпер розового цвета, выгодно подчёркивающий высокую грудь женщины. Посмотрев на обеих женщин, можно было с уверенностью сказать, сто они остались довольны беглым осмотром друг друга.

Николай, любивший тёмные цвета, был одет в темносиние брюки и такого же цвета джемпер под горло. Алексей принарядился в серого цвета костюм с бледноголубой рубашкой и темнозеленый галстук с отливом.

— Товарищи, — взял слово Карпенко, — предлагаю пойти в маленький ресторанчик, я знаю один такой поблизости. Там уютно и немного посетителей.

— Я смотрю, ты — завсегдатай ресторанов, — с наигранным удивлением сказала Мадалена.

— Мне пришлось там бывать по работе, — отшутился Николай.

— Вы следили за преступником? — поинтересовалась Ирина.

— Я заходил выпить чашечку кофе, — пошутил Карпенко.

Компания дружно рассмеялась.

Они пришли в небольшой ресторанчик и поднявшись на второй этаж, выбрали столик у окна. Подошедший официант в малиновой жилетке с чёрной бабочкой. Предложил им меню. Женщины углубились в списки блюд и кулинарных изделий.

— Скоро мы с тобой, Алексей, отведаем французской кухни, — мечтательно произнёс Николай, — лягушки, паштеты, трюфеля. Алексей сделал ему знак. Чтобы он прекратил свои разлагольствования, но было уже поздно.

— А ты мне не говорил, что собираешься во Францию. — недоуменно взглянула на Ставрова Ирина, оторвавшись от меню.

Мадалена посмотрела на Николая, но тот только пожал плечами.

— Ирина, я еду в служебную командировку.

— В гости к француженкам? — ехидно поинтересовалась девушка.

— Милая Ирина, — вступилась за Алексея Мадалена, — не ревнуйте его к представительницам моей нации, ведь он выбрал тебя.

— Я хотел тебе рассказать, но не было подходящего случая.

— Я понимаю, — несколько успокоилась словами Мадалены Ирина. — Но почему ты не мог мне рассказать?

— Дело в том, Ирина, что это я запретил Алексею рассказывать о расследовании. Вернее, даже не я, а генерал Плахтин, — добавил значимости Карпенко. — Мы вели расследование и до его окончания нельзя было допустить утечки информации. Тайна следствия — есть тайна следствия.

— Я сегодня хотел тебе все рассказать, — нашёлся Алексей. — Расследование закончено. Осталась последняя фаза. Связанная с поездкой во Францию. Ирина посмотрела подозрительно на Алексея, затем на Николая, но увидев их честные лица, поняла, что они сказали правду и успокоилась.

— Ты мне сегодня все расскажешь. — потребовала Ирина.

— Только никому об этом не рассказывай, — предупредил Карпенко и из его слов нельзя было понять, говорит он в шутку или серъезно.

— Ирина понимающе кивнула.

— Я выбираю греческий салат и отбивную по-французки, — заявила Мадалена, меняя тему разговора.

— Мадалена заказала французское национальное блюдо, — пошутил Николай, — нам остаётся выбрать исконно русские.

Подошедший официант стал принимать заказы.

— Бутылку «Merlot-Shiraz», 2000 года, — заказал дамам сухое красное вино из Южной Африки Карпенко, — грамм триста чёрного «Флагмана».

Сам Николай с Алексеем выбрали жареннрго судака под сыром с овощами. Ирина решила удовольствоваться запечённой на гриле телятиной.

За десертом, Ирина посетовала, что ей трудно расстаться с Алексеем хоть на день, на что Николай заверил её, что её драгоценный Ставров во время поездки будет в его надёжных руках.

— Таких уж и впрямь надёжных? — полюбопытствовала Мадалена.

— Или! — ответил одним словом Карпенко.

За девять часов вечера пары покинули ресторан.

— Мы с Николаем домой, — сказала Мадалена, обняв Карпенко.

— Мы, вообщем, тоже, — выразительно посмотрев на Ирину, заметил Ставров. Ира прижалась к Алексею.

Мужчины пошли ловить такси. Остановив машину, Николай переговорил с водителем и позвал Ирину, беседующую с Мадаленой.

— Давай немного пройдёмся, — предложил Николай Мадалене, — такой чудесный вечер.

— Хорошо, давай, — согласилась француженка.

Через полчаса, увидев, что Мадалене холодно, Николай остановил такси и назвал свой адрес.

Мадалена зайдя в квартиру и скинув туфли, стала снимать платье на ходу, следуя в ванную. Когда в ванной зажурчала вода, Николай стал разбирать диван. Мадалена приняв ванну, вышла в своём розовом кимоно и села в кресло.

— Я оставила тебе воду, — проворковала женщина.

Приняв ванну, Николай подхватил Мад на руки и положил на кровать…

 

53. Поездка во Францию.

Генерал Плахтин, майор Карпенко, комиссар Поль Жонги с инспектором де Вилье, академик Горский с Алексеем Ставровым сидели в удобных креслах «Боинга», который через 20 минут должен был прибыть в пункт своего назначения — аэропорт имени Шарля де Голля.

Симпатичная француженка-стюардесса попросила пассажиров пристегнуть ремни Безопасности и стала ходить по рядам и смотреть, все ли выполнили её просьбу. Николай увидел. Как генерал Плахтин завертел головой и рассмеялся.

— Да Коля, мне ещё нравятся симпатичные девушки и я хоть не в твоём возрасте, но попробовать соблазнить могу.

— Ещё бы, — подтвердил Карпенко. — Вы не замечали как она на Вас смотрела, когда разносила напитки.

— Правда, — обрадовался генерал.

— Точно, — подтвердил Николай.

В аэропорту их встречали прямо у трапа самолёта. Два чёрных "Пежо "с мигалками на крышах и микроавтобус стояли метрах в десяти от трапа самолёта.

— Помощник префекта полиции Парижа Жан Ренье, — представился высокий представительный мужчина. Рядом с ним стоял переводчик и переводил слова Ренье.

— Начальник Московского Уголовного Розыска Владмир Плахтин, — представился генерал. — Это мой сотрудник, майор Николай Карпенко.

Генерал Плахтин представил помощнику префета академика Горского и его помощника, Алексея Ставрова.

Комиссар Поль и Мадалена пожали руку Жану Ренье, перебросившись несколькими фразами.

— Для Вас заказаны места в гостинице. Завтра мы устроим небольшую экскурсию по Парижу, затем пресс-конференция в префектуре и ужин в ресторане «Максим». Утром следующего дня мы вылетаем в Седан. Завтра в десять часов утра вас будут ждать машины у входа. Комиссар Жонги будет вас сопровождать. Академика Горского и его ассистента встретит в гостинице Ваш коллега — академик Лантанак. Он извиняется, что не смог Вас встретить непосредственно в аэропорту. Он подготовил для Вас свою программу. Прошу в машины. Мы подробнее обсудим все детали на ужине.

Через двадцать минут они входили в зал гостиницы «Националь». С дивана вдруг сорвался невысокий мужчина в шляпе и быстро засеменил к академику Горскому.

— Еужен, — радостно затораторил француз, пожимая руку Горскому.

— Клод, здравствуй, — обрадовался академик и произнёс несколько фраз по-французски.

— Мы им больше не нужны, — констатировал Плахтин.

— Это мой коллега, академик Клод Лантанак, — представил француза Горский.

— Господа, ужин в семь часов, — сообщил переводчик, — У вас есть час, чтобы отдохнуть от полёта и привести себя в порядок. Все встречаемся в фойе гостинице…

— Я зайду к тебе попозже, — предупредила Карпенко Мад.

Мадалена зашла в номер Николая. Николай сидел в кресле и курил сигарету, видимо о чем то размышляя.

— Собирайся, Николя, — сказала Мад, — поторопись, нас уже ждут.

— Кто ждёт, — спросил Николай, вставая с кресла.

— Я позвонила своей маме, — пояснила француженка, — она готовит лёгкий ужин и ждёт нас.

Я сказала, что мы будем через час.

— Мад, как же так, почему ты меня не предупредила?

— Вот я тебя и предупредила, — невозмутимо ответила Мадалена. Одень свой костюм, галстук можешь не одевать. Хотя может лучше вместо пиджака одеть джемпер. Ты идёшь не на званный ужин. Все будет по-домашнему.

— Ну уж нет, я пойду в костюме и одену галстук.

— Хорошо, — засмеялась Мад. Через полчаса за нами заедет машина.

— Ты заказала такси? — поинтересовался Николай.

— Зачем такси. За нами заедет мамин шофёр. Мама живёт за городом, нам ехать полчаса…

— Я уже предупредила своё руководство, что забираю тебя.

— Мне надо предупредить моего генерала.

— Не стоит, он сказал, что ждёт тебя к завтраку…

У входа в гостиницу, их ожидал серебристый 600 мерседес.

— Не плохо живёт мама, — подумал Николай.

— Здравствуйте мадемуазель, месье, — приветствовал их пожилой водитель, распахивая перед ними заднюю дверь.

— Здравствуй, Филипп.

Когда они сели в автомобиль и он тронулся в путь, Мадалена объяснила Николаю:

— Филипп был водителем у моего отца. Когда отец погиб, мама попросила его остаться. Он живёт со своей женой в доме моей матери. Его жена, Жаклин, превосходный повар и кулинар.

— Твоя мама содержит много прислуги?

— Нет, кроме Филиппа и Жаклин у мамы служат садовник с сыном, две горничных, привратник, всего семь человек. Моя мама живёт очень хорошо.

Через тридцать пять минут они подъехали к фигурным воротам, двери автоматически открылись и автомобиль проехав около сорока метров, остановился у крыльца двухэтажного особняка с мансардой. Перед домом распологались клумбы с различными цветами, посаженные в виде орнамента и ряды невысоких кустарников. Николай был поражён. На крыльце их ожидал средних лет высокий мужчина, который проводил их в дом. Прихожая была украшена мраморными колоннами. Мозаичный пол состоял из различных пород мрамора. Горничная присела в реверансе и приняла у Николая и Мадалены верхнюю одежду.

— Точно как в кино, белый передничек, специальный головной убор, настоящая горничная, —подумал Карпенко.

Он с Мадаленой прошли в гостинную. К ним подошла симпатичная женщина лет пятидесяти. Она поцеловалась с дочкой и протянула руку Карпенко. Николай галантно её поцеловал.

— Изабелла, — представилась дама.

— Мама, это Николя, познакомься, — сказала по-французски Мад.

— Очень рада, — переводила слова матери дочка. — Прошу, — предложила гостям сесть Изабелла.

Они втроём подошли к мягкому уголку и присели. Подошедшая горничная стала разносить апперитив.

— Я много о Вас слышала от своей дочери, — начала светскую беседу Изабелла. — Вы позволите называть Вас Николя?

— Сделайте одолжение, — Николай был сама любезность.

— Вы служите известным детективом? — поинтересовалась мать Мад.

— Я майор уголовного розыска, — пояснил Николай, — это сродни детективу в вашей стране. Но нельзя меня назвать известным.

— Мама, Николя прибедняется, — сказала Мадалена, — их генерал очень его ценит. Я полагаю что его ждёт большое будущее.

— Мадам, через десять минут ужин будет накрыт в столовой, — сообщила подошедшая горничная.

— Спасибо, Полина.

— Николай с интересом рассматривал гостинную. Она была выполнена в классическом стиле. Украшал её камин из розового мрамора. Стены были затянуты бледно-розовыми шёлковыми обоями с рисунком. Полуметровая лепка с ангелами в углах потолка дополняла нарядный образ комнаты. Сама комната была не менее шестидесяти метров. В одном из углов стоял чёрный блестящий рояль «Стенвей».

— Вы музицируете? — спросил Карпенко мадам.

— Да, конечно, — ответила Изабелла, — но Мад играет лучше меня. Девочка моя, сыграй нам пожайлуста.

— Только после ужина. Я голодна и хочу есть.

— Прошу в столовую, — пригласила Изабелла Николая и Мад.

Столовая поразила Николая так же, как и гостиная. Она была около сорока метров. Её стены были покрашены краской персикового цвета, что придавало ей теплоту и уют. Небольшой камин из белого мрамора потрескивал дровами.

Стол был щедро уставлен различными снадобьями. Возле небольшого столика с напитками стоял молодой парень лет двадцати — сын садовника, который по совместительству, исполнял роль официанта в дни приёмов, а в обычные дни помогал отцу ухаживать за деревьями и цветами.

За ужином шла светская беседа. Изабелла де Вилье расспрашивала Николая о жизни в России, о его работе, о цели приезда.

После ужина, Изабелла показала Николаю дом, затем они сидели в гостинной, Мадалена музицировала.

— Как хорошо, — думал Карпенко, — тихая уютная домашняя обстановка.

— Хотите, я покажу Вам наш семейный альбом? — спросила Николая мадам де Вилье.

— С большим удовольствием, — отозвался Карпенко.

— Мадалена, принеси, пожайлуста, альбом.

Мад принесла матери альбом и Изабелла стала показывать Николаю фотографии.

— Вот этот важный господин с усами — генерал Луи де Вилье, он воевал в Первую Мировую войну, он — прадед Мадалены. А вот это дед Мад, он командовал пехотным полком и погиб под Парижем в 1940 году. Маргарита де Вилье, бабушка Мадалены, — указывала мадам на интересную женщину, смотревшую на них с фотографии 1945 года.

— Мой покойный муж, бригадный генерал Жорж де Вилье.

— Извините, мадам де Вилье, — прервал её Николай, — у вас в роду все мужчины были по военной линии?

— Да, совершенно верно. Наш род известен с XII века. А вот, посмотрите на это чудо. Это маленькая Мад, ей два годика, правда, на так прелестна. Маленькая девочка была одета в цветастое коротенькое платье и держала в руках котёнка.

— Это наш любимый кот Маркиз, — пояснила Мадалена.

— Полина, принеси нам, пожайлуста, ликёры и коньяк, — обратилась к горничной мадам, закуривая тонкую длинную сигарету.

Николай испросив разрешения закурить, присоединился к Изабелле.

Дамы пили ликёры, Николай — коньяк, продолжая светскую беседу.

Около десяти вечера Мадалена предупредила горничную, чтобы та приготовила ей ванную.

— Мама мы идём спать, — сообщила Мад матери. — Нам завтра рано вставать.

Изабелла пожелала им спокойной ночи.

— Как все просто, — думал Николай, поднимаясь с Мадаленой на второй этаж. — Очевидно она посвятила мать в наши отношения. Ну что ж, тем лучше.

Эта ночь была продолжением их любви…

 

54. Золото Бургундии.

Целая кавалькада автомашин и микроавтобусов подъехала к Пероннской крепости. Крепость и сейчас являла собой образец средневекового искусства: мощные стены, глубокий ров, высокие башни. Французское правительство следило за крепостью, которая была объявлена национальным памятником культуры. Внутри крепости был расположен музей, в котором были собраны материалы, прослеживающие развитие крепости, от начала её строительства в XI веке, до наших дней.

Сколько исторических событий происходило в стенах этой древней крепости. В этой крепости был убит французский король Карл Простоватый своим бывшим вассалом — графом Гербертом де Вермандуа, пробравшимся в башню через потайной ход. Эскурсоводы обязательно показывали многочисленным туристам башню, где это произошло. Людовик XIII добровольно приехал в крепость на свидание с герцогом Бургундии Карлом Смелым со своей малочисленной свитой, и стал фактически заложником герцога. Лишь благодаря изворотливости и уму, он не окропил своей кровью дубовые доски пола башни, где был убит его недалёкий предок. И вот сейчас новое историческое событие рождалось перед величественными стенами Перонны.

Приехавшие вышли из машин и направились к мосту, перекинутому через ров, и ведущему к главным воротам крепости. Глубокий ров соединялся с рекй Сомма и заполнялся водой поднятием плотины. К чести французских историков и властей, они постарались придать Перонне вид XI века, наибольшего расцвета крепости. Разумеется, ров уже не заполнялся водой, и его дно и стенки поросли травой, но она тщательно подстригалась, ничуть не портя внешний вид.

— Как красиво, — отметил про себя академик Горский. — Как все ухожено. Почему мы не можем так следить за памятниками истории.

Прошлым летом Евгений Анатольевич совершил турне по Украине, по приглашению Исторического общества. Он объездил несколько сохранившихся крепостей — Аккерманскую, в городе Белгород-Днестровский, знаменитую Измаильскую, взятую штурмом Суворовым, Судакскую, Хотинскую, Мукачевский замок князя Федора Корятовича. Аккерманская и Измаильская крепости поразили его своим печальным видом и заброшенностью. Величественный Мукачевский замок и крепость в Каменец-Подольском были ухожены, что очень обрадовало старого историка, с трепетом относящегося к памятникам историии и он с удовольствием слушал директоров музеев, рассказывающих о новых планах восстановления памятников.Конечно он понимал, что восстановление исторических памятников требует больших материальных затрат, но ведь это наша история, без которой не могло быть современности. Впрочем, ситуация в России, была немногим лучше, чем в Украине.

Грустные размышления академика были остановлены его французским коллегой.

Лантанак разложил на раскладном столике карту крепости, с прилегающей территорией и внимательно её изучал, сравнивая с записями в своей записной книжке.

— Главная башня крепости, это большая сторожевая башня, расположенная справа от главного входа, — говорил Лантанак Горскому. — Крепость имеет много башен, внутри крепости расположен замок, который имеет главную башню, но это — замковая башня — башня Герберта. На пластине изображена главная сторожевая башня.

— Я с вами полностью согласен, коллега, — отвечал Евгений Анатольевич, — надо начинать определение места от этой башни. Это наша точка отсчёта. Расстояние от башни до часовни Святого Ламберта у нас есть. Найдём расстояние до перекрестья используя пропорцию.

— Совершенно верно, — подтвердил академик Лантанак. — Направление до перекрестья от башни то же определить не трудно. Надо приступать.

Пока учёные со своими помощниками определяли направление и высчитывали количество метров от башни до места клада, офицеры решили пройти внутрь крепости на небольшую экскурсию.

Ворота внутреннего замка были украшены гербами Франции и Бургундии. По краям входной арки стояли две старинные бомбарды. Стены внутреннего замка были выше основных стен крепости. Внутри замка находились помещения для хранения боеприпасов, жилые помещения и отдельно располагалась самая высокая башня в крепости. Из этой башни шёл потайной вход, который вёл в лес.

В боьшом холле были выставлены рыцарские доспехи XIV — XV веков и различные виды вооружения. Офицеры стали с интересом их рассматривать.

— А вы знаете, что первые рыцари появились 1 веке до нашей веры.

Карпенко с удивлением посмотрел на француза.

— Да, да, не удивляйтесь. Я сам об этом не знал, пока мне не рассказал экскурсовод. Так вот первые рыцари, вернее правильно сказать, их первые праобразы появились в Парфии, это было государство на территории современного Ирана и Афганистана. В 53 году до нашей эры римский консул Марк Красс был направлен с 40-тысячным войском для покорения Парфии. Сначала парфяне отступали, а затем главный полководец парфянского царя решил дать римлянам битву. Лёгкая кавалерия окружила полукольцом римское войско и стала его методично расстреливать из луков. Римляне построились в каре и пошли в атаку. Лёгкая парфянская кавалерия стала отступать и вскоре рассыпалась и тогда римляне увидели строй закованных в броню всадников с длинными копьями в руках. Они не оставили римлянам ни единого шанса. В этой битве при Карфе Красс погиб и его голова была брошена к ногам парфянского царя.

— Неужели у них были доспехи как вот у этих рыцарей? — спросил майор.

— Не совсем. У них были длинные мечи и копья. Катафрактарии, так их называли, были с ног до головы укрыты железными пластинами, так же как и их кони. На голове был конусообразный шлем, украшенный конским волосом.

К комиссару подошёл инспектор и что-то негромко ему сказал.

— Нас ждут, господа, — перевёл Поль Жонги, — Будем начинать.

Офицеры вышли из крепости и присоединились к группе учёных.

Лантанак с Горским шли по направлению к часовне. Где то на половине пути они остановились и сверяя место по карте повернули на юг. Пройдя метров двести они остановились.

— Это примерно место клада, — сообщил всем академик Горский. — Надо копать здесь.

К ним подошёл армейский капитан с металлоискателем и стал внимательно прощупывать почву прибором. Метрах в пяти, от указанного учёными места, он остановился, на его лице отразилось напряжение.

— Здесь есть металл, — сообщил он.

Подошедшие рабочие начали раскапывать землю.

Раскопки длились уже больше часа. Результата пока не было. На лицах всех окружающих отражалось беспокойство.

Через минут сорок, лопата одного из рабочих издала звонкий стук, наткнувшись на какой-то предмет.

— Здесь каменная плита, — радостно закричал он.

— Продолжайте, — волнуясь, распорядился Лантанак.

Рабочие расширили яму и взорам собравшихся предстала каменная плита.

— Это герб Бургундии, — констатировал Горский, осмотрев изображение на плите. — Надо её аккуратно поднять.

Рабочие стали окапывать плиту со всех сторон. Каменная плита была размером окло двух метров в длину и не меньше метра в ширину.

— Она толщиной не меньше десяти сантиметроа, — констатировал один из рабочих. — Она очень тяжёлая и мы вряд ли сможем её поднять. Нужен кран.

— Вызовите, пожайлуста, кран, — обратился к офицеру Лантанак. — Сделайте что-нибудь!

Учёные были расстроены возникшей задержкой.

Через час прибыл небольшой автокран, срочно вызванный к месту раскопок.

Рабочие стали подводить стропы под плиту, чтобы поднять её.

— Ради Бога, аккуратней, — попросил взволнованный Горский.

— Не переживайте, — заверил его старший из рабочих, — все понимаем.

Кран заработал, трос натянулся и плита стала медленно подниматься. Когда крановщик убрал плиту, все кинулись к открывшейся в земле яме.

Под плитой обнаружились несколько кованных сундуков. Три сундука были подняты из ямы на поверхность. На них были изображения герба Бургундии. Сундуки довольно хорошо сохранились, ржавчина не смогла преодолеть толщину их стенок.

Все стояли в нерешительности перед сундуками, не решаясь их открыть.

— Открывайте, — первым дал команду помощник префекта.

Один из рабочих стал сбивать заржавленный замок с сундука. Сбив замок, он стал медленно поднимать крышку сундука.

… Все стояли как загипнотизированные, смотрев на содержимое сундука. Академик Горский нагнулся и взял в руки корону.

— Это герцогская корона Филиппа. Но не та, которую он передал сыну, — произнёс задумчиво он. — Это подарок Английского короля Эдуарда, за помощь герцога Бургундии в Столетней войне. О ней писалось в летописях того времени, но потом она исчезла со смертью Филиппа Доброго. Вот это находка. Он обернулся к собравшимся и произнёс: « Вот — золото Бургундии!«

Сундуки были полны золотых дублонов, драгоценных камней и жемчуга, золотой утвари. Лантанак рассматривал золотого агнца на массивной золотой цепи.

— А вот этот золотой агнец, — сообщил он, — первый орден Золотого Руна, основателем которого был герцог Филипп Добрый в 1429 году. Это был самый почётный орден средневековья. Еужен, обнимите меня, я не грежу? Этим находкам нет цены.

— Интересно, сколько стоит такой орден? — спросил один из полицейских инспекторов, стоящий рядом с академиком и рассматривающий орден, который тот держал в своих руках.

— Молодой человек, — укоризненно ответил академик Лантанак, — ему нет цены. Это самый первый орден Золотого Руна, который принадлежал лично Филиппу Доброму. После распада Бургундии Испанский король и Австрийский император присвоили себе право на учреждение этого ордена. Но Вы поймите, это первый, именно, первый орден Золотого Руна на свете.

— Орден был основан 10 января 1429 года в честь свадьбы герцога Филиппа Доброго на Изабелле Португальской в городе Брюгге и символизировал не только легенду связанную с греческой мифологией и легендарным Язоном, но развитие промышленности Нидерландов, особенно в производстве шерсти. Первоначально рыцарей ордена было 31, — продолжил разъяснения Горского Лантанак.

— Представляете, дорогой коллега, — обратился к Евгению Анатольевичу Лантанак, — в каком бешенстве был Карл Смелый, не обнаружив этих сокровищ, на которые он так рассчитывал.

— Его отцу удалось отсрочить падение Бургундии, — сказал Горский. — Если бы Карл Смелый обладал умом своего отца, то неизвестно, как бы сложилась тогда история Европы.

— Вы представляете… — начал было Лантанк, — видимо представив изменения на карте Европы того времени, но смолк, заметив, что все окружающие смотрят на него и Горского, как на прилетевших с Марса инопланетян. — Это мы обсудим отдельно, — добавил учёный.

Этим же вечером находка была доставлена в Париж…

 

55. Эпилог.

В Люксембургском дворце в Париже происходила необычная церемония — вручение наград Республики.

Генерал Владимир Иванович Плахтин прохаживался в фойе с майором Николаем Ивановичем Карпенко. Оба были в парадных мундирах, при наградах. Начальник МУРа выглядел в своём генеральском мундире весьма импозантно. Ожидали прибытия важных персон из правительства Франции, комиссар Жонги предупредил, что возможно, будет присутствовать сам президент — Жак Ширак.

Навстречу российской паре шла пара представителей Франции — бригадный комиссар Поль Жонги и старший инспектор Мадалена де Вилье. При виде Мадалены на лице Николая вспыхнул румянец, сразу замеченный его шефом.

— Что, втюрился? — спросил Плахтин Николая и не дожидаясь ответа, добавил, — хороша, что и говорить хороша. Поздравляю.

— Вячеслав Иванович, — промямлил смущённый Карпенко, — влюблён, до ужасти.

— Ну и славно, — сказал генерал, — действуй.

Коллеги поравнялись и поприветствовали друг друга. В отличие от смущённого Николая, Плахтин галантно поцеловал руку Мадалене. С комиссаром они обменялись крепким рукопожатием.

— Инспектор, прошу Вас, — произнёс генерал, — заберите от меня Николая. Мне необходимо поговорить с Полем. Отдаю майора в полное ваше распоряжение.

— Николя, у меня для тебя есть новость, — тихо произнесла Мадалена.

— Надеюсь очень хорошая.

— Смотря как ты к ней отнесёшься, — француженка пожала плечами, я — беременна.

Николай застыл как истукан, и неотрывно смотрел в глаза Мадалене, которая ждала его реакции на новость.

— Это очень хорошая новость, — опомнившись произнёс Николай, — я тебя очень люблю, моя маленькая Мад. Он обнял Мадалену и стал целовать её на глазах у изумлённого французского комиссара, лицо Плахтина выражало удовлетворение. — Выходи за меня?

— Что это значит — выходи за меня? Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

— Я не просто хочу этого, я желаю, чобы ты стала моей женой больше всего на свете.

Они снова обнялись и поцеловались.

В фойе зашли под руку академики Горский и Лантанак, которые оживлённо дискутировали, очевидно на исторические темы. За ними показался Алексей Ставров.

Все чинно раскланялись.

Из приёмной залы вышел представительный француз и пригласил всех пройти в залу.

Они стояли и тихо переговаривались между собой, когда распахнулась боковая дверь, и… в залу вошёл Президент Франции — Жак Ширак. Он подошёл к микрофону, поздоровался с собравшимися и начал произносить речь.

— Уважаемые дамы и господа!

В истории Франции открыта ещё одна, неизвестная ранее, страница. Мы узнали тайну бургундского золота, тайну, которая восходит к далёкому прошлому истории нашей страны. Это открытие состоялось благодаря мужеству российских офицеров милиции, проведших расследование убийства. Мы благодарны за неоценимую помощь академиков Горского и Лантанака, которые провели исторические изыскания и определили место клада. Найдены уникальные исторические ценности, которые займут достойное место в Национальном музее Франции. От имени Французской Республики, я награждаю генерала Плахтина и майора Карпенко орденами Почётного Легиона, офицерской степени.

Смущённые Плахтин и Карпенко подошли к президенту Франции. Жак Ширак прикрепил к их мундирам ордена и они обменялись рукопожатием. Зал зааплодировал.

— Академики Горский и Лантанак удостаиваются медали «За заслуги». Благодарю всех, кто принимал участие в этом торжественном событии…

После церемонии, все участники были приглашены на банкет…

На банкете провзоглашались тосты за содружество России и Франции, за Российскую делегацию, за мужество работников МВД. Когда прездент через двадцать минут удалился, все почуствовали себя раскованнее и пришло время и персональных тостов. Поднимали бокалы за генерала Плахтина, академиков Горского и Лантанака,майора Карпенко…

* * *

Был объявлен рейс на Москву. Обе стороны, российская и французская стали тепло прощаться.

— Я скоро приеду, — говорил Николай Мадалене, — возьму отпуск и приеду, я обещаю.

Мадалена плакала, уткнувшись ему в грудь. К ним подошёл Плахтин.

— Дорогая Мадалена, — сказал генерал, — от своего имени обещаю Вам, что майор приедет через месяц.

— Спасибо, — произнесла Мад, — я очень люблю Николя.

— Я знаю, и от всего сердца желаю вам счастья, — сказал генерал Плахтин и отошёл от них.

— Иди, Мад, моя любовь, мне пора. Я люблю тебя, — страстно целуя Мадалену, говорил Николай.

Со слезами на глазах, Мад отстранилась он Карпенко и развернувшись, пошла на выход из аэропорта. Николай смотрел с замиранием сердца, как Мадалена исчезает в коридоре, ведущего к самолёту…

* * *

Карпенко выполнил своё обещание. Мадалена дождалась приезда Николая. Но это уже — другая история.

Конец книги.

2003-2004 гг.