35. Наши дни. Новое сотрудничество.

Прийдя утром на работу и зайдя в свой кабинет, Николай ощутил какой-то оттенок нервозности, его подчинённые суетились, переглядывались, усмехались.

— Что происходит? — спросил Карпенко, — к чему вся эта суета. И чего ты улыбаешься, — спросил он Бурцева.

— А Вы не знаете? — удивился Званцев.

— Что я не знаю, хватит темнить, — начал злиться майор.

— Так сегодня же гости приезжают, — удивился Василий, — из Франции, по обмену опытом. И начальник отдела просил Вас к нему зайти, как появитесь.

— Появляются привидения, — буркнул Карпенко, соображая, зачем он понадобился полковнику Васильеву.

Тут до Карпенко дошло. Он замотался за последние дни и совсем забыл о приезде гостей, о котором ему говорил начальник отдела полковник Васильев, предупреждая чтобы весь состав отдела был в форме. Оглядев сотрудников своей группы в мундирах и белых рубашках, Николай грустно посмотрел на свои потёртые джинсы и джемпер, вздохнув, он отправился к начальнику отдела, понимая, что его ждёт разнос за несоблюдение формы одежды. В Москву, по обмену опытом, должна была приехать делегация французской полиции в количестве двадцати человек, о чем сотрудники были предупреждены неделю назад.

— Это что за вид? — грозно спросил полковник Васильев, осмотрев внешний вид майора.

— Вас что, майор, мои распоряжения не касаются? — продолжал наращивать обороты начальник отдела. — Или Вы хотите своим разгильдяйством опозорить весь отдел?

— Виноват, товарищ полковник, замотался, — попытался оправдаться Карпенко.

— Мне из твоей вины не шубу шить, — вскипел Васильев. — Немедленно привести в порядок внешний вид и быть готовым к встрече представителей полиции Франции. Все ясно?

— Так точно.

Получив разнос, как он и предполагал, майор Карпенко отправился домой, одеть костюм для встречи делегации. С разрешения начальника отдела старшие офицеры могли быть одетыми не в форму, а в гражданское, разумеется джинсы и джемпера исключались.

Переодевшись и снова побрившись, несмотря на то, что перед работой уже проделал эту операцию, Николай сев в свои жигули, отправился в МУР.

К трём часам дня к зданию подкатили микроавтобус и несколько иномарок, специально выделенных для встречи делегации. Представителей французских правоохранительных органов, среди которых было две особы женского пола, сопроводили в здание управления.

Через сорок минут Карпенко вызвал начальник отдела полковник Васильев. В кабинете сидела миловидная блондинка и средних лет грузный мужчина.

— Познакомьтесь господа, майор Николай Карпенко, — представил Васильев Николая.

— Комиссар Поль Жонги и старший инспектор Мадалена де Вилье.

— Здравствуйте, господин майор, — приветствовали Поль и Мадалена Карпенко на неплохом русском языке.

Пожимая им руки он взглянул на француженку и увидел в её глазах лукавые искорки.

— Старший инспектор мадемуазель Мадалена де Вилье прикомандирована к Вашей группе, майор. Прошу оказывать полное содействие, — огорошил опешившего Николая, начальник отдела.

Если комиссар Жонги пожал руку майору и снова повернулся к полковнику, то старший инспектор де Вилье откровенно рассматривала Карпенко, немного смутив его. Видимо, она осталась довольна увиденным, потому, что улыбнулась майору уголками губ. Карпенко действительно мог претендовать с полным правом на интересного мужчину. Рост 190 сантиметров, коротко подстриженные тёмные волосы с начавшейся сединой, серо-голубые глаза, прямой нос и чувственные губы. Майор был строен. Выпуклая грудь говорила о натренированности мускулов.

— Разрешите препроводить старшего инспектора в помещение группы? — обратился к Васильеву Карпенко.

— Разрешаю, — посмотрел с улыбкой на майора полковник. — И не забудь зайти в финчасть.

— Прошу, — майор галантно распахнул дверь кабинета перед старшим инспектором и успел поймать насмешливый взгляд начальника отдела.

Карпенко повёл по коридору Мадалену в комнату группы и пропуская её вперёд в раскрытую дверь, не приминул воспользоваться случаем, оценить фигуру француженки. Темно-синий деловой костюм эффектно облегал превосходную фигуру, узкие брюки подчёркивали стройность её длинных ног. Своими наблюдениями майор остался доволен, как впрочем и все члены его группы, восторженно уставившиеся на вошедшую в кабинет интересную девушку. Чтобы прервать их лицезрение, майору пришлось даже кашлянуть. Гостья обернулась и подмигнула стоявшему за спиной Николаю. По всей видимости, она ожидала от мужского коллектива группы именно такой реакции, к которой, судя по её удовлетворённому виду, она привыкла к подобным эффектам.

В честь приезда гостей, комната сверкала чистотой, стол, выделенный для гостьи, был украшен, выделенным из резерва компютером. На подоконнике красовался новый чайник, а на тумбочке у окна, где обычно заседал во время совещаний Званцев, стоял небольшой холодильник.

Увидев Мадалену, офицеры встали и майор представил каждого члена группы их новому напарнику. Званцев, будучи самым галантным членом группы, поцеловал ей руку.

Почему то этот жест Сергея раздосадовал Николая.

Мадалена держалась непринуждённо, слушая болтовню офицеров. Сегодня по плану был ознакомительный день настоящая работа должна была начаться завтра.

— Мадалена, где Вы устроились? — продолжал натиск Званцев.

— В вашей гостинице, у меня чудесный номер с видом на реку, — поясняла инспектор. Мне у Вас очень нравится.

Николай заметил, что он неотрывно смотрит на Мадалену, заслушавшись её голоском, журчащим как ручей. Ей было на вид лет 28-30, светлые, крашенные волосы ниспадали до плеч, тонкий нос, матовая кожа, большие красивые глаза с чертенятами, чуть раскрытые губы и ровные небольшие зубы.

— По какому признаку природа оделяет людей, — размышлял майор, — Одним женщинам даёт красивое лицо в сочетании с тумбообразной фигурой и кривыми ногами, другим фигуру топмодели с лицом Бабы — Яги, а здесь все на месте — и фигура и мордашка.

— Что это со мной, — испугался майор, — становлюсь философом, вот черт. Ладно, надо прекращать этот трёп.

— Алло, — раздался голос Мадалены. Так Вы идёте с нами, Николя.

— Куда? — растерялся Николай. Занятый своими мыслями, он упустил часть всеобщей беседы и теперь лихорадочно пытался сообразить, что от него требуется. Все взоры были нацелены на него, ожидая его решения.

— Как куда, — удивилась француженка. Вы нас совсем не слушаете, — обиженно добавила она, смотря в глаза Карпенко. Инспектора решили вечером устроить небольшое развлечение — пойти в ресторан и на дискотеку. Так Вы согласны?

— Отказаться или пойти, — мелькали мысли Николая. А что делать дома? Лучше пойду.

— Да, конечно я не против, — согласился Николай.

— Будет весело, Николя, — засмеялась Мадалена. Мы решили пригласить ещё трех наших инспекторов. Наше начальство приглашено к Вашему генералу, а нам будет без них ещё веселее.

— Это точно, — подумал Николай. Может напиться?

— Мне нравиться Вас называть Николя, Вы не против?, — спросила Николая француженка.

— Пожайлуста, мне даже нравится, — улыбнулся Карпенко.

— А меня можете называть Мад, это сокращённо от Мадалена. Меня так называл отец.

Через полчаса на выходе из здания к ним присоединилась группа французских инспекторов.

—Это — Франсуаза, — представила Мад невысокую брюнетку с короткой стрижкой, — А это — Поль и Рене, — представила девушка двух других своих коллег. Офицеры раззнакомились.

— Нам надо заехать в гостинницу переодеться, — констатировала Мад, — а потом давайте встретимся часов в семь. Это будет нормально, Вы успеете?

— В семь будет нормально, — подтвердил Карпенко, — а что мы должны успеть?

— Как что, — удивилась девушка, — переодеться. Или вы будете все щеголять в своей форме. У нас так не принято.

— Да, конечно, — заверил её Николай, — мы все будем готовы к семи, в пасхальных одеждах. Бурцев прыснул от смеха. Все управление знало любимые поговорки майора Николая Карпено, такие как: Привет Чемберлену, вырядиться в пасхальные одежды, страшен не журавль в небе, а утка под койкой, фигня бывает разной, нельзя думать во время работы о пирожке и пряниках и другие. Их группа "занималась "выдумыванием и распространением по Управлению таких афоризмов. Порой даже сам генерал Плахтин употреблял, придуманные ими афоризмы и пословицы.

— Почему в пасхальных?, — не поняв афоризма, спросила Мадалена.

Николай покраснел, офицеры его группы дружно рассмеялись.

— Это так, афоризм, — пришёл на помошь Званцев. Означает, что мы будем при полном параде, при…

— При шпаге, — добавил Карпенко.

Мадалена пожала плечами, не понимая веселья офицеров. Её не учили "специальным "оборотам русской речи, пословицам.

— Не обижайтесь, — примирительно сказал Николай, увидев, что девушка обиделась. Это наш, как правильно сказать…

— Сленг, — вмешался Павел Жуков. — Я читал в зарубежной прессе.

— Сам ты — сленг, — оборвал его Карпенко. Это — шутка, афоризмы.

— Я поняла, — улыбнулась Мад, — Где мы встретимся?

— Сергей за вами заедет в гостиницу, без пятнадцати семь.

— Спасибо, до встречи.

Её каблучки бодро зацокали по гранитной мостовой…

* * *

Сергей привёз французов в центр, к гостиннице «Москва», где их уже ждали Карпенко с Бурцевым и Павлом. Из гаража Управления, специально в честь презда французской делегации, для группы Карпенко была выделена «Волга».

— Вот наша Дума, — указывал рукой на высотное белое здание с флагом на крыше Николай. Это как у Вас Парламент. А скажите Мад, где Вы так научились хорошо говорить по-русски.

— Программа по обмену опытом предусматривает знание языка страны, в которую тебя направляют. Это имеется ввиду — базовые знания. В течение года, с отобранными инспекторами и комиссарами для поездки в Россию, проводили ежедневно обучение языку. Кроме того, я изучала ваш язык с детства. Нашим соседом по квартире был старик — потомок графов. С ним было очень интересно, он показывал мне старые фотографии своих родителей, членов царской семьи. Именно он приучил меня к русскому языку, объяснив какое богатство таит в себе русская литература. Я читала Чехова, Толстого, Пушкина и Лермонтова, многих других авторов.

— Тогда ясно.

— Пойдёмте, — позвал всех Бурцев. Здесь неподалёку есть замечательное кафе с дискотекой и баром.

— Идёмте Мадам, — весело произнёс Николай. Ему захотелось повеселиться. В финчасти ему выдали некоторую сумму на представительские расходы, не так много, чтобы посетить шикарный ресторан «Арбат» или казино,но вполне достаточно, чтобы достойно провести время в уютном кафе с дискотекой и баром.

* * *

Ворчливый майор, которого Карпенко давно знал, вынул из сейфа пачку денег и отмусоливал сумму, проставленную в ведомости, напротив имени майора Карпенко.

— Распишись, — подавая ручку Николаю скомандовал инспектор финчасти, — напротив птички.

— Не напивайтесь, — предупредил инспектор финчасти.

— На какие шиши? — удивился Карпенко.

— Скажи спасибо, что дали столько. Учти, это только по случаю приезда гостей. И не забудь принести счета, — предупредил инспектор.

— Какие счета? — сделал умильное лицо Николай, пересчитывая сумму.

— Ты мне дурака не валяй, — гавкнул инспектор. — Возвращай деньги!

— Все, все, спасибо и на этом, — заторопился майор к выходу, пересчитав деньги.

— То то…

* * *

— Николя, я не мадам, а — мадемуазель, — сказала девушка.

— То есть Вы не замужем? — решил уточнить Карпенко.

— Нет, не замужем, — подтвердила Мадалена. — Вас это не пугает? Так мы идём?

— Я не из пугливых, — буркнул Николай.

— Вот и хорошо, я тоже, — улыбнулась очаровательной улыбкой Мад.

Через десять минут они входили в рекомендованное Бурцевым кафе.

Николай попросил официанта соединить два столика вместе, чтобы все восемь человек смогли разместиться вместе и получив отказ, направился к менеджеру заведения… Менеджер оказался более понятливым, чем официант, к тому же свою просьбу Карпенко подкрепил своей корочкой, вынутой из кармана пиджака с гербом и золотым тиснением, наглядно свидетельствующим, к какой почтённой организации относится её предъявитель.

Через пять минут столики были соединены и вся компания расселась вокруг стола.

— Что будем пить?, — спросил Николай, одновременно обращаясь ко всем присутствующим.

Бурцев со Званцевым переглянулись.

— Мы как обычно…, — сообщил Василий, — а вот Пашеньке пару пива.

— Сейчас речь не о вас, — прервал его разлагольствования Николай. — Что желают дамы?

— Апперитив, — ответил за своих коллег Поль. — Как обычно.

Василий с Сергеем снова переглянулись, Павел приоткрыл рот, но недаром майор славился своим быстродействием — он подозвал к себе официанта и попросил принести меню.

— Каждый сам себе выберет напиток по вкусу, — вышел из затруднительного положения Николай, — а потом закажем блюда.

Представители Франции дружно выбрали на апперитив — мартини. Бурцев посмотрел на Николая глазами побитой собаки…

— А мы закажем водочку, нашу, русскую, — решился Николай и увидел просветлевшие лица своих коллег. Прошу выбирать закуски.

— Николя, будет лучше, если Вы закажете по своему усмотрению, — подала идею Мад, — мы не разбираемся в русской национальной кухне.

Подозвав официанта Карпенко сделал заказ.

— Значит так, — сказал Николай, перелистывая страницы меню. Маринованные грибы, огурцы. Овощные салаты, малосольную красную рыбу, две тарелки мясного ассорти, две тарелки с сыром, бутерброды с красной икрой, а на горячее — филе форели с картошкой фри. Постой, чуть не забыл, — остановил он, собирающегося уйти официанта, — запивать — минералки и томатный сок, да ещё селёдочки с лучком, а десерт мы закажем потом.

Выпивка — бутылку красного вина, четыре бокала с мартини, бутылку водки, нет две, ну пока все. Мартини в первую очередь.

— Скажите, Николя, и мы все это должны будем съесть, — поинтересовался Рене, — это ведь так много.

— Не волнуйся, Рене, осилим, — успокоил коллегу Званцев. Мы здесь будем долго сидеть.

Когда закуски были расставлены и принесены спиртные напитки, Поль с Рене переглянулись, посмотрев на стол, уставленный тарелками.

— Я слышал о хлебосольстве русского народа, но не ожидал в такой мере, — произнёс Поль.Ну, за сотрудничество, — поднимая рюмку, голосом генерала Булдакова, произнёс Николай.

— Будем, — поддержали Сергей с Василием.

Через некоторое время, когда опустели бокалы с мартини и вином, Званцев предложил Полю и Рене отведать русской водки…

На танцевальной площадке несколько десятков людей плясали под песню Энрико Иглезиаса. По окончании песни, из динамиков полилась мелодия медленного танца.

— Николя, почему Вы меня не приглашаете? — смотря на Карпенко лукавыми глазами, осведомилась Мадалена.

— Прошу, — встал из-за стола Николай и подошёл к Мад.

Они танцевали, внимательно смотря друг на друга. Николай почти невесомо обнимал француженку за тонкую талию, словно чего-то опасаяь.

— Не надо быть таким серъезным, — попросила девушка, — Вам больше идёт улыбка.

— Вы очаровательны, Мадалена, — сам не веря своему голосу, тихо произнёс Николай.

— Вы делаете успехи, Николя, — улыбнулась Мад, — Вы тоже не такой, как хотите казаться. Его так и подмывало спросить, а как он выглядит в её глазах, но он сдержался. Музыка закончилась, а они продолжали медленно танцевать, глядя в глаза друг друга. Спасибо, дискжокею, что он не стал ставить музыку и позволил им насладиться отрешением от всего окружающего их, оставаясь в своём, только им понятном мирке…

Раздались апплодисменты. Николай обернулся и увидел, что многие, сидящие в зале апплодируют им. Покраснев и смущаясь он проводил Мадалену к их столику.

— А мне понравилось с Вами танцевать, Николя. Вы неплохой партнёр, — улыбнулась прекрасная француженка.

— Смеётся надо мной, — решил Николай, но посмотрев в глаза Мадалены, передумал. — Может я ей нравлюсь.

Вечер удался на славу. Бурцев, обнимая Поля, что-то ему рассказывал. Званцев ухаживал за Франсуазой. Павел дискутировал с Рене. Николай вёл беседу с Мад.

Около одиннадцати они покинули уютное кафе и вызвав такси, стали прощаться. Мадалена, чуть притянув Николая к себе, поцеловала его в щеку и пожелала спокойной ночи. Французские коллеги уехали в гостиницу.

— Завтра рабочий день, — напомнил Карпенко своим офицерам. По домам…

 

36. 1941 год. Война. Поиски Генриха фон Ротгера.

Он ехал в своём «Мерседесе», сопровождаемый мотоциклистами охраны. Майор Абвера Генрих фон Ротгер был направлен в группу армий «Центр», неудержимо рвущейся к столице России — Москве. Начиналась большая разведигра, в которой ему отводилась одна из первых ролей.

Его волновали огромные потери германской армии. Брестская крепость показала стойкость и мужество советских солдат. Красная Армия отступала, продолжая с упорством сражаться. В Абвере уже поняли, что блицкриг позорно провалился и если с войной не покончить в ближайшие месяцы, то Германия увязнет в затяжной войне. Германская военщина уже получила несколько сюрпризов: полной неожиданностью оказалось появление русских средних танков Т-34, сокрушающих броню их танков Т-III и Т-IV, которые не могли противостоять им. Правда их было немного, и по заявлению Порша, новые немецкие танки, скоро поступят в производство и сокрушат танки русских. Появление новых полководцев, и прежде всего Г.К.Жукова, звезда которого разгоралась все ярче и ярче. Сталин оценил его дарование и выдвинутых им генералов, смещая свою "конную "гвардию полководцев, мечтавших на тачанке доехать до Берлина.

Сейчас, когда армии группы перегруппировывались для решающего наступления на Москву, в разведывательном центре Абвера "Марс "вели работу по крупной дезинформации, пытаясь убедить советскую разведку в том, что удар перенацеливается на южном направлении.

Специально для этой цели с северного направления было переброшено несколько радиотехнических полков, которые иммитировали в эфире переброску войск в группу армий "Юг "с центрального направления. Кроме этого использовалась рация развед-группы русских, захваченная в упорном бою и склонённый к измене радист группы, почерк которого знали в Москве.

Генрих фон Ротгер выполнял свой долг как офицер Вермахта, но его волновала и не давала покоя мысль о пластине, скрывающей богатство. На основании данных, полученных от старого архивариуса в Париже, он определил район примерного поиска, где был найден Шарль де Понтарлье, и теперь стремился найти эту деревню.

Проезжая через полувымершие деревни, он расспрашивал сторожилов о том времени, не помнят ли они какие-либо истории, связанные с нашествием французов. Пока все было безрезультатно.

Майор сам выбрал маршрут своей группы, занимающейся радиоигрой с русскими, проходящий через район его поиска. Его группа имммитировала перемещение нескольких корпусов на южное направление, подтверждая по радио в штаб группы о начале передислокации. Было отмечено, что их рации противник усиленно пеленговал.

Барон велел колонне остановиться и выйдя из машины, подошёл к небольшому штабному автобусу, чтобы проверить маршрут движения. Обер-лейтенант Литке услужливо развернул карту перед майором. Фон Ротгер стал внимательно расматривать карту. В пяти километрах от намеченного маршрута находилось русское село под названием Трегубово.

— Обер-лейтенант, немного изменим маршрут. Одна машина с рацией поедет со мной в деревню и будет вести передачу оттуда. Будем изображать передовой батальон 23-й пехотной дивизии, остановившийся для ночёвки. Вот здесь мы встретимся, — ткнул в карту пальцем барон.

— Слушаюсь, герр майор.

Подъехав к деревне, фон Ротгер увидел несколько бронетранспортёров с крестами на бортах и группу автоматчиков.

— Карательная команда, — подумал он, велев водителю подъехать прямо к бронетранспортёрам.

К его машине уже подходил юный лейтенант.

— Лейтенант Пауль Кригер, герр майор, — представившись козырнул лейтенант.

— Майор Абвера фон Ритгер, — ответил на приветсвие барон. — Что вы здесь делаете?

— Ищем партизан, герр майор. Нас обстреляли в километре отсюда из леса.

— Убитые и раненные есть? — поинтересовался фон Ротгер. — Лес прочесали.

— Никак нет. Лес мы обстреляли.

— Тогда какого черта вы приехали в деревню? — закричал майор. — Немедленно возвращайтесь в расположение части. Моя группа выполняет секретное задание и вы нам мешаете. Лейтенант решил не возражать старшему офицеру, ко всему ещё и из Абвера и козырнув, быстро направился к своим людям. Поди знай, какие неприятности можно на себя навлечь.

Когда бронетранспортёры уехали, майор приказал группе отъехать на другой конец села и начать передачу в эфир. Сам он подошёл к кучку согнанных стариков и женщин.

— Не бойтесь меня. Я не сделаю вам ничего плохого, — на хорошем русском языке сказал фон Ротгер. Я историк и собираю данные о войне 1812 года, о пленных французах. Может в вашей деревне были пленные французы, не сохранились какие-либо повествования, легенды…

— Были, говорят, — прошамкал беззубым ртом один из старцев.

— Вы помните, рассказывайте, — попросил майор.

— Я, милок, помнить не могу, меня тогда и в помине не было. Дед мой говорил, что жил в имении полоненный француз.

— Да точно, — откликнулся ещё один старик. Он ещё красавицу Марию обрюхатил, а потом сбежал.

— Так она замуж за соседа вышла и уехала из села.

— Вспомните, пожайлуста, как фамилия, — взмолился майор.

Старик силился вспомнить но у него это не получалось, потом он вдруг хлопнул себя по лбу.

— Деревня соседская принадлежала Смычковым, так вот за него и вышла. Смычкова значит стала Мария.

Наконец Генрих фон Ротгер выяснил, у кого находится вторая пластина. Осталось лишь найти Смычковых…

 

37. 1942 год. Старший лейтенант Смычков.

127-я дивизия вторые сутки вела бои в окружении с превосходящими силами противника. С воздуха позиции дивизии утюжили «Юнкерсы», на земле наседала гитлеровская пехота, поддерживаемая танками.

— Держитесь, сынки, сколько сможете, — попрощался с ними седой полковник Пухов, получив приказ на вывод дивизии из пекла. — Надеюсь на вас, не подведите.

Что мог ещё сказать седой комдив двум своим офицерам, оставляя их на верную смерть. Он молча пожал им руки, отдал честь и пошёл к своему Уазику, догонять отступающие части. Прикрывать отход дивизии выпало батарее старшего лейтенанта Константина Смычкова и батальону капитана Елыгина, от которого осталось чуть больше половины.

Батарея старшего лейтенанта Смычкова вела огонь по танкам и бронетранспортёрам пехоты. От батареи осталось два целых орудия из четырех и меньше половины личного состава. Снарядов не хватало, а танки и пехота продолжали наседать. Капитан Елагин погиб, от его батальона осталась полусотня бойцов, кончались боеприпасы.

— Заряжай, твою мать, — заорал Смычков на подносчика снарядов. — Быстрее, быстрее.

Прильнув к окулляру прицела, он чётко увидел ненавистный крест на бортовой броне танка и подведя перекрестье прицела под крест, скомандовал: «Огонь!». Он ещё успел увидеть, как дёрнулся немецкий танк от попадания, как задымил, выпуская из себя клубы дыма и языки пламени.

Разорвавшимся перед орудием снарядом, он был сильно контужен и повалился на землю без сознания. Он не видел окончания боя, когда немецкие танки раздавили единственное, оставшееся целым орудие, подминая под себя прислугу.

Когда он пришёл в себя, то попытался встать, но не смог и только беспомощно сел, обхватив голову руками. Голова гудела как колокол, он с трудом различал звуки и не сразу сообразил, что вокруг него слышна не родная русская речь, а немецкая. Что-то больно ударило в бок. С трудом повернув голову он увидел носок сапога, и когда поднял голову, чтобы рассмотреть хозяина, увидел нагло улыбающееся лицо фашиста. Посмотрев по сторонам, он увидел вокруг только немцев в их мышиного цвета мундирах…

* * *

Его допрос вёл гауптман с помощью переводчика в гражданской одежде.

— Господин капитан Шульц уважает храбрость, — переводил лысоватый переводчик слова немца. Ты храбрый солдат и достойно сражался. Твоё имя и звание.

— Старший лейтенант Константин Смычков, командир батареи, — не видя смысла скрывать эти данные сообщил Смычков, увидя на столе своё развёрнутое офицерское удостоверение.

— Отчень карашо, отчень карашо, — произнёс гауптман и загоготал.

Дверь в кабинет открылась и вошёл высокий офицер средних лет.

— Хайль Гитлер, герр лейтенант-оберст, — приветствовал вошедшего, вскочивший изо стола гауптман Шульц. — Ведём допрос пленного русского офицера.

— Продолжайте, гауптман.

— В какой части вы служили, старший лейтенант Смычков, — продолжил переводчик.

При последних произнесённых словах фразы, немецкий подполковник, севший в углу комнаты на стул, вздрогнул и пристально посмотрел на русского офицера.

— В пехотной дивизии, — ответил Смычков, — а какой номер, не все ли равно, у нас дивизий хватит.

— Вы Смычков? — на хорошем русском языке спросил лейтенант-оберст, жестом приказывая переводчику не вмешиваться.

— Смычков, — подтвердил удивлённо старший лейтенант.

— Вы свободны, — обращаясь к переводчику сказал немец. — Я сам желаю допросить пленного. Затем он сказал несколько фраз по-немецки Шульцу.

— Моё имя подполковник Генрих фон Ротгер, — сообщил он Константину. — Я хочу с Вами поговорить.

— О чем?

— О вашей семье.

— Причём здесь моя семья? — недоуменно спросил Смычков. Ему был непонятен этот подполковник. Вместо того, чтобы задавать вопросы о данных, касающихся его дивизии, он спрашивает о семье. Что ему надо?

Словно прочитав мысли русского офицера, фон Ротгер улыбнулся и сказал:

— Я объясню, что мне надо. Но несколько позже. Сейчас я хотел бы выяснить Ваше социальное происхождение. Ответьте честно, не было ли в Вашей родне лиц дворянского происхождения? Не беспокойтесь, я отправил переводчика, и запись допроса не ведётся. Простите, я хотел сказать беседы. Я просто хочу с Вами побеседовать, и… от этого возможно будет зависеть Ваша дальнейшая судьба.

— Дед был дворянином, офицером царской армии. Он погиб в Первую Мировую войну. Но какое это имеет значение?

— Если Ваш дед был потомственным дворянином, то значит и Вы благородного происхождения. Зачем же Вы служите большевикам? Они уничтожили дворянство, привели к власти нищету. Кто был ничем, тот встанет всем. Разве не так поётся в Интернационале? Большевики думали создать мировую революцию. А что вышло на самом деле. Ваш Сталин уничтожил сотни тысяч не в чем неповинных людей, расстрелял множество бывших царских офицеров. Мы пришли, чтобы дать вам свободу, избавить ваш народ от сталинской тирании.

Так почему бы Вам, русскому офицеру, не послужить этой благородной миссии.

— Все, что Вы говорите — ложь. Я — советский офицер и служу Родине. Мы верим в Сталина. Он расстреливал предателей Родины и шпионов. Зачем вы пришли на нашу землю? Вы убиваете советских людей, сжигаете села и города, какое же это освобождение. Вы — оккупанты.

— Подождите, не горячитесь, — прервал Смычкова Генрих фон Ротгер. — Как говорят на Руси — вернёмся к нашим баранам. К теме империализма и социализма мы вернёмся позже. Вы хорошо знаете историю своего рода? Например, возьмём меня, я знаю историю моего рода с XV века. А Вы?

— Мой предок был подполковником, служил при Александре I, участвовал в войне с Наполеном. Это семейная легенда. Мой отец тоже был военным, полковником.

А где располагалось ваше родовое гнездо? — как бы без малейшего интереса спросил фон Ротгер.

— Когда-то мои предки владели имением Смычково, отсюда и пошла наша фамилия.

— Вот оно, — подумал барон. Сколько времени и усилий я потратил на поиски этих Смычковых, а все оказалось так просто. Вот он сидит передо мной, советский офицер, владеющий тайной пластин. А может он ничего не знает? — внезапно закралась шальная мысль. — Надо продолжать в том же духе. Кажется он очень простодушен, хотя ещё ничего ценного не сказал.

Фон Ротгера не интересовали номера частей, количество танков и орудий, он сейчас был занят одним — историей пластин.

— Я очень увлекаюсь историей, — сообщил подполковник русскому офицеру, — собираю различные легенды, своего рода семейные тайны, разных народностей. Может быть Вы тоже знаете какие либо легенды, старинные семейные тайны?

— Нет, я ничего не знаю.

— Пора брать быка за рога, — опять вспомнив русскую поговорку, решил немец.

— А что Вы скажите о пластине, которая храниться у вас дома и с которой связана французская легенда, — огорошил Смычкова фон Ротгер.

— Я не знаю о чем Вы говорите. Первый раз слышу. Какая пластина, какая французская легенда?

По несколько растерянному тону русского, он понял, что тот знает о пластине и связанной с ней тайной. Осталось только узнать правду. — Пытать? Бесполезно. Вон как он гордо сидит, поджав губы. Кремень. Больше он ничего не скажет. Большевистское отродье. Здесь надо хитростью, — решил барон.

— Ну хорошо, — согласился немец. — У вас будет время подумать. Увести.

Затем он распорядился привести к нему доктора Зинмара, прикреплённого к абвер-команде.

После 1941 года барон получил повышение и выделенная в его распоряжене специальная команда занималась отбором необходимых людей для вербовки и направлению в разведшколы. «Отбросов в разведке нет» — был девиз знаменитого Вальтера фон Николаи.

Подполковник был прикреплён к группе армий «Центр», начальником контрразведывательной абверкоманды. Две группы, одну из которых он лично возглавил, выполняли особое задание.

— Мне нужно разговорить одного русского офицера, — поведал доктору барон. — Пытки здесь не помогут. Поэтому я Вас и вызвал. Вы искуссный специалист, доктор Зинмар, мне хорошо известен ваш способ вытягивать информацию из немого, благодаря препаратам. Подготовьте русского, нашпигуйте его Вашими препаратами так, чтобы он заговорил, мне нужна его информация о расположении войск. Этот русский офицер является носителем очень важной информации.

— Не беспокойтесь, герр барон, — сказал доктор, польшенный признанием своих заслуг. — Он заговорит, я ему ввиду сильные препараты.

— Тогда приступайте, доктор, немедленно.

Доктор Зинмар действительно оказался хорошим специалистом. Сымчкова приковали наручниками к кровати и доктор сделал первый укол в вену.

Через несколько часов, одурманенный наркотиками и психотропными препаратами Смычков, поведал тайну пластины лейтенант-оберсту Генриху фон Ротгеру.

— Ты же знаешь где пластина, — смотря в ничего не выражающие и расширенные зрачки старшего лейтенанта, спрашивал фон Ротгер, сидя перед ним на стуле.

Смычкова отсегнули от кровати и посадили на ней, оперев о стену.

Константин молча кивнул.

— Так где она? — настаивал подполковник.

— Она, она, у мамммы, — сообщил непослушным языком Смычков.

— А где живёт твоя мама? — тихим вкрадчивым голосом спрашивал абверовец. Доктор предупредил, что на пациента нельзя кричать ни в коем случае, в противном случае может насту — В Москве, — сообщил старший лейтенант. — Проживает по адресу…

Узнав все, что ему было необходимо, фон Ротгер вынул из кобуры свой пистолет и выстрелил в Смычкова…

 

38. Наши дни. Продолжение расследования. Архивные изыскания.

С утра старший лейтенант Званцев был отправлен в архив Министерства Обороны. Генерал Плахтин договорился с армейскими чиновниками и Сергею был предоставлен доступ к документам. Генерал на основании рассказа Тихого сделал вывод, что возможно он проходил подготовку в одной из разведшкол Абвера, а может служил полицаем, хотя эта версия может быть и пустышкой и они зря потеряют время.

Бурцев перечитывал досье Тихого, взятое из архива МВД. Никаких данных, что он служил немцам во время оккупации, найдено не было.

Через Тихого выйти на Иностранца не удавалось. Карпенко попросил знакомого художника составить портрет, на основании данных соседки Ставрова Тимирязевой и Тихого. Портрет несколько отличался от составленного фоторобота, хотя в принципе было много общего. Портрет и фоторобот были разосланы по всем районным управлениям. Но новостей не было.

Павел методично перерывал картотеку МВД, сравнивая фотографии с рисунком незнакомца, но все было безрезультатно.

После обеда вся группа собралась в кабинете на совещание.

И вдруг майора Карпенко осенило. Он собрал всех за одним столом, включая и Мадалену, и стал разъяснять суть своего предположения.

— Если наш незнакомец — иностранец, то как он въехал в страну, — сказал Николай. — Он должен был подать на визу, что означает — заполнить анкету и приложить фотографии, — победоносно заключил майор.

— Товарищ майор, — взмолился Званцев, — идея хороша, но требует много времени. Сколько иностранцев ежедневно посещают страну? Да тысячи, десятки тысяч.

— Все правильно, Сергей, — подтвердил Карпенко, — но если как ты помнишь, все свидетели утверждали, что незнакомец говорил с характерным прибалтийским акцентом.

— Возможно, немецким, — добавила Мадалена.

— Вот именно, — обрадованно заключил майор. — Отбросим всех остальных приезжих. Необходимо сосредоточиться только на немцах и прибалтах. Это не так много. Все анкеты есть в компьютере.

— А если все же он не немец или прибалт, — выразил сомнение капитан Бурцев. Опять убьём кучу времени даром.

— Есть другие предположения? — поинтересовался майор. Значит приступаем.

В это время в кабинете зазвонил телефон. Карпенко снял трубку.

— Майор Карпенко.

Здраствуйте, Николай Иванович, это академик Горский, — услышал Николай знакомый голос старого учёного.

— Здраствуйте, профессор. Ой простите, академик. — спохватился Карпенко, вспомнив, что недавно профессор Горский был удостоин звания академика. — Слушаю Вас внимательно.

— Я сегодня вечером вылетаю в Берлин, на семинар, — сказал Евгений Анатольевич, — несколько дней назад я созванивался со своим коллегой из Германии профессором Кранцем по поводу тем семинара и между прочим, попросил его посодейтвовать мне по-поводу зажигалки. Он крупный специалист в области истории Второй Мировой войны. Я рассказал ему, все про зажигалку и мои предположения. Он обещал помочь. И вот представьте, Николай, он мне только что звонил, и сказал что кое-что нашёл.

— Дорогой Евгений Анатольевич, большое Вам спасибо за помощь, — расстроганно произнёс Карпенко, — А что же он Вам сообщил.

— Завтра он передаст мне некоторые материалы, — сказал Горский, — а через три дня я буду в Москве и передам их Вам.

— Евгений Анатольевич, — взмолился майор, — может быть вы перезвоните и перешлёте информацию по факсу. Это очень важно. Каждый день дорог. Очень Вас прошу. Управление оплатит все Ваши телефонные счета.

— Ну, хорошо, постараюсь, — немного помедлив сказал академик. — Давйте номер факса, только полностью, чтобы я ещё не искал коды, — ворчливо произнёс Горский.

Карпенко продиктовал номер факса, непосредственно находившийся в кабинете генерала Плахтина и положил трубку, попрощавщись с академиком.

— Ну вот, хоть какие-то хорошие новости, — произнёс Николай и пересказал содержание телефонного разговора с академиком Горским.

— Надо предупредить генерала, — сказал Бурцев.

— Он меня ждёт на доклад к 17.30. Тогда и сообщу. А сейчас ещё есть четыре часа до конца рабочего дня, так что по коням.

Званцев и Жуков занимаются анкетами, — давал распоряжения майор, — я сейчас позвоню полковнику Васильеву, чтобы вам оказывали содействие.

 

39. 1945 год. Берлин. Завещание полковника фон Ротгера.

Он сидел за своим рабочим столом и размышлял о судьбе. Календарь показывал 15 марта. Его шеф — адмирал Канарис был заключён в концлагерь Фленсбург, за участие в заговоре против Гитлера и его участь была решена, только смертная казнь. Сам Генрих фон Ротгер провёл в тюрьме несколько месяцев, пока длилось следствие. Главные организаторы заговора во главе с одноруким и одноглазым полковником Клаусом фон Штауфенбергом, были расстреляны при подавлении заговора. Его непосредственный руководитель, генерал-майор фон Дитц, покончил жизнь самоубийством…

Генрих фон Ротгер, полковник Абвера, вышел из тюрьмы надломленным, с чувством надвигающейся неотвратимой катастрофы. Гестаповские следователи хоть и признали, что он не участвовал в заговоре, но крови попили достаточно.

Корабль адмирала «дал течь» и был расформирован, часть состава была отправлена на фронт,часть вошла в Управление разведки армий Востока, под руководством генерал-лейтенанта Гелена, другая часть рассосалась по подразделениям СД.

Фон Ротгер был отстранён от оперативной работы и занимался теперь эвакуацией архивов. На нем лежала печать недоверия. Ему было уже все равно, Германия неудержимо катилась в пропасть. Его имение в Восточной Пруссии было оккупировано русскими, его шикарный дом в пригороде Берлина разнесла английская авиабомба, похоронив под обломками жену, чего ещё осталось ждать, кроме смерти, а её он уж действительно заслужил.

Он вышел из здания РСХА и пошёл безцельно бродить по Берлинским улицам. Колонны из мальчиков, которым едва исполнилось пятнадцать, отправлялись на бойню вместе со стариками под шестьдесят, одетые в старую форму почтальонов и служащих метро. Он стоял и смотрел им вслед с мрачным лицом, понимая, что многие из них никогда не вернуться в свои дома, к своим семьям, детям. Тотальная война, объявленная Гитлером, выгребла все людские ресурсы страны, которых все равно не хватало для ведения войны.

— Во имя чего они идут на смерть, — размышлял барон, — Чтобы крикнуть в честь бесноватого фюрера «Хайль Гитлер», умирая под русскими танками. Да, история нас учила, учила, но не научила. Прав был Бисмарк, трижды раз прав. Не напади идиот-фюрер на Советы и все было бы иначе, Германия владела бы всей Европой, Африкой…

Ему ещё отдавали честь, обращая взгляд на его форму оберста.

— Где выход? — спрашивал он себя не один раз. Ещё месяц, от силы два, и с Германией будет покончено. Будет ли возрождение? Слава богу, что я отправил сына к сестре, в далёкую горную деревушку в Баварии. Там хоть будет спокойнее, когда в Берлине начнётся ад. Но где же выход?

Пройдясь по улицам, он вернулся в Управление. Пройдя к себе в кабинет и раздевшись, полковник сел за стол, достал чистый лист бумаги и начал писать:

— Дорогой сын. Уже ничего нельзя изменить. Я оставил своей сестре для тебя послание. Это очень важно. В этом заключается твоя жизнь. Найди. Ты поймёшь, что я прошу найти, когда вскроешь конверт.Если тебе не удасться это выполнить, то передай это дело внукам. Я старался по мере своих сил сделать тебя счастливым. Прости и не осуждай.

Твой отец — барон, оберст Генрих фон Ротгер.

Ниже, полковник поставил дату и свою размашистую подпись.

Вызвав фельдегеря он приказал доставить письмо по назначению в кратчайшие сроки.

Все чем он жил, ушло в прошлое. Полковник задумался о пройденном жизненном пути. Сколько лет он отдал Абверу, 15 лет. Он служил ещё в том Абвере, который не был реорганизован адмиралом Канарисом и занимался военной контразведкой в вооружённых силах Германии. После реорганизации Абвера в 1938 году он стал работать в отделе Абвер-3, контрразведка, которым руководил в то время подполковник Франц Эккард фон Бентивеньи. Сейчас фон Бентивеньи уже генерал-лейтенант. Его отдел боролся с антифашистским сопротивлением в Германии, Франции, Голландии и всех других оккупированных странах. Он, фон Ротгер, дослужился до полковника и занял важный пост — начальника одного из 15 подотделов отдела Абвер-3, 3-В, который занимался общими вопросами безопасности и контрразведкой. Он боролся против «Красной капеллы», работая в подотделе 3-F, осуществлявший контрразведку за рубежом, когда на поиски радиостанции и агентов были брошены лучшие кадры его подотдела и подотдела 3-F/Fu — Функабвера, который вёл радиопеленгацию на всей территории Германии и оккупированных стран, занимаясь криптоанализом перехваченных шифровок. Именно абвер сумел определить точное местопоположение радиостанций «Красной капеллы». С началом нападения на территорию Советского Союза, его командировали начальником контрразведовательной абверкоманды в группу армий Центр, где в его подчинении было шесть абвергрупп. Именно тогда он и нашёл след второй стальной пластины, но не смог заваладеть ею, по причине того, что немецкие войска были отброшены от столицы СССР — Москвы.

Полковник всегда верил в победу германского оружия, но его уверенность была сильно поколеблена разгромом под немецких войск под Москвой, затем сражение под Сталинградом, где сложила свои кости лучшая армия рейха — 6-я, под командованием фельдмаршала Паулюса. Курская дуга положила конец сомнениям старшего офицера немецкой военной конрразведки. Тогда он понял, что Германия проиграет войну, хоть и старался обмануть самого себя, слушая хвастливые речи рейхсминистра пропаганды Геббельса о новом сверхмощном оружии, в которые мог поверить простой обыватель, но никак не опытный полковник Абвера.

14 февраля 1944 года, в связи с провалом деятельности Абвера против СССР, а также в связи с падением доверия Канарису у Гитлера, которое подорвали происки Гиммлера, мечтающего стать руководителем всех разведывательных органов Германии, был издан указ о расформировании Абвера, который делился на части, подчиняющиеся различным ведомствам, но в основном РСХА.

Затем неудачное покушение на Гитлера, в заговоре генералов состоял и его бывший шеф — адмирал Канарис и его помощник генерал Остёр. До краха Германии остались считанные месяцы, это очевидно. А что будет потом? Позор и унижения для немцев. Его, бывшего полковника Абвера, бывщего начальника подотдела 3-В, бывшего немецкого барона, в скором будущем и бывшего полковника в структуре СД, ничего хорошего не ждёт. Он не боялся смерти, мог несколько раз погибнуть на фронте, но предстать перед судьями, ведь он не сомневался, что его ждёт трибунал победителей, это уже слишком.

— Вот и все. Итог жизни подведён. Осталось только стать бывшим, — тихо произнёс полковник Генрих фон Ротгер, вставая из за стола и подходя к серванту.

Барон достал из серванта бутылку любимого коньяка «Наполеон», налил в бокал немного коньяка и стал смотреть на золотисто-янтарную жидкость. Затем резко выпил бокал до дна, осторожно поставил его на стол и расстегнув кобуру, вынул свой офицерский «Вальтер».

В тишине комнаты гулко прозвучал выстрел…

 

40. Наши дни. Мадалена де Вилье.

Они гуляли по вечерней Москве, вдоль набережной Москва-реки. Закончился ещё один трудовой день. Карпенко расспрашивал Мадалену о системе французской полиции, методах их работы. Потом Николай решил спросить за семью француженки.

— Мой род очень древний, — сказала Мад, — вроде ведёт своё начало с XIII века, со времён Крестовых походов. По легенде наш первый предок был рыцарем. Мой отец был бригадным генералом, служил в армии. Пять лет назад он погиб, разбившись на вертолёте, во время очередных учений. Я живу с матерью, но правильнее будет сказать, что мы остались вдвоём, а живу я отдельно.

— А Вы Николя живёте с родителями? — спросила Мад.

— Нет я живу сам, — ответил Николай. Родителей у меня нет.

— Как нет? Простите, я поняла, они умерли, — извинилась француженка.

— Нет, я не знаю вообще своих родителей, — спокойно сказал Карпенко, — я — подкидыш. Воспитывался в детском доме, интернате, затем армия. После службы пошёл работать в милицию и учился на Юридическом.

— Простите, Николя, я не знала — с сожалением в голосе сказала Мадалена.

— Да нет, все нормально, — успокоил её Николай, — давайте зайдём в кафе.

— Только не как в прошлый, — засмеялась Мад.

— Я хотел предложить выпить по чашечке кофе.

Они зашли в маленькое уютное кафе. Посетителей почти не было. Присев за столик у окна, Николай заказал кофе и вопросительно посмотрел на Мадалену.

— Возьмите ещё коньяк к кофе, — посмотрев на него улыбаясь сказала Мадалена.

Когда принесли кофе и коньяк, Мад подняв свой бокал предложила перейти на «ты» Николаю.

— Это делается не так, — произнёс Николай. — Чтобы перейти на «ты» надо выпить на брудершафт — такая традиция.

А ты хитрец, Николя, — произнесла девушка, — впрочем я согласна строго следовать традиции. Они выпили по глотку коньяка на брудершафт, после чего потянулись друг к другу. Во время мимолётного поцелуя, француженка слегка коснулась кончиком язычка его губ, отчего Николая бросило в жар. Мад смотрела ему прямо в глаза и в её глазах играли бесенята.

— Что то я не распробовала, — сказала девушка. Из её слов нельзя было понять, что она именно имела ввиду, коньяк или поцелуй.

— Коньяк то же хорош, — решил поддержать её игру Николай.

Оба расхохотались, оценив намёки друг друга.

Выйдя из кафе, Мад попросила Николая оказать ей услугу, если он не сильно торопиться — прогуляться с ней по набережной ещё хоть полчаса.

— Я не хочу сейчас возвращаться в гостиницу, — объяснила она, сейчас все мои коллеги в сборе и обсуждают события прошедшего дня. Нас распределили по разным отделам и каждый хочет поделиться своей новостью.

— Ты не хочешь поужинать? — неожиданно спросил Николай.

— Я не хочу идти ни в кафе, ни в ресторан. Я привыкла больше к домашней обстановке. Знаешь, Николя, я люблю возвращаться с работы и готовить кушать, а потом сидеть у телевизора и смотреть фильмы.

— Если хочешь поедем ко мне, — нерешительно предложил Карпенко.

— А у тебя есть дома еда? — спросила Мадалена и не дав ему сказать ни слова, захлопала в ладоши, — хочу пельменей, только чуть-чуть.

Николай растерялся, он не ожидал от этой молодой женщины такой прыти. Но отступать было уже поздно, да и не в его правилах.

— Сейчас зайдём магазин, купим твои пельмени, — согласился Николай, — и к пельменям…

— А что к пельменям? — поинтересовалась Мад.

— Ну как что, как обычно…

— Что значит как обычно, говори, — не отставала француженка. Быстро говори, я приказываю, — дурачясь сказала Мад и для пущей убедительности, притоптнула ножкой.

— Водочки, — вынужден был сказать Николай, поспешив добавить, — это русская традиция.

— Как в кафе? — она подмигула. — О-ля —ля, мне начинают нравиться русские традиции.

Они купили пельменей, бутылку водки, колбасы. Специально для Мадалены Николай купил бутылку красного вина, сыр и длинную французскую булку.

Остановив такси, они поехали к Карпенко домой.

— Только не удивляйся, — попросил майор девушку, — я живу один.

— Я и не собираюсь удивляться, я ведь то же живу одна.

Через полчаса они были дома у Николая. Мад внимательно осмотрела его однокомнатную квартиру и удовлетворённо хмыкнула.

— Не нравится? — расстроился Николай. — Я ведь предупреждал. Квартира очень маленькая.

— Не в этом дело, она уютная, — ответила девушка, — В этой квартире давно не ступала женская нога. Это меня радует.

— Почему радует? — искренне удивился Карпенко.

— Потому что ты — не бабник, Николя, а это хорошо. Идём варить пельмени.

Мадалена сидела та табурете и с интересом смотрела за приготовлением пищи.

— У тебя хорошие навыки домохозяйки, — пошутила француженка.

— А что делать, а что делать, — засмеялся Карпенко. — Придёшь домой после работы, вымотавшись за день как собака, и ко всему, голодный как та же собака. Готовить особенно не хочется, да и времени нет. А пельмени, раз, воду вскипятить в кастрюле и забрасывай. Но главное, когда они варятся, это их помешивать ложкой, чтобы не прилипли друг к другу и не получилась каша. Ещё пару минут подождать, после того как всплывут и все. Вынимай и накладывай в тарелку.

— Ты прямо кулинар, Николя. Как это у тебя так ловко получается? — следя за движениями Николая, спросила Мадалена.

— Достигается длительным упражнением, — отшутился Карпенко.

В скором времени на столе появилась миска с пельменями, в которую Николай добавил кусок сливочного масла. Колбасу и сыр он постарался нарезать как можно более тоньше и положил на разные тарелки, хоть и не одинакового фасона. Затем словно по мановению руки фокусника, на столе появилась бутылка водки и вино. Мадалена оторвала кусок булки, лежащий на столе и старательно его жевала.

— Ну как не стыдно, — укорил женщину Николай. Стол ещё не готов, а ты уже кушаешь.

— Я просто очень хочу кушать, — произнесла Мадалена, но положила недоеденный кусок булки на стол.

— Когда я воспитывался в детском доме, — объяснил Карпенко, — мы дети были вечно голодные и постоянно ждали обеда, ужина. Мы помогали накрывать на стол, расставлять тарелки с едой, нет, нет, да и схватишь какой-нибудь кусочек. Тётя Маша нас серъезно ругала за это, приучая к культуре.

— Николя, я не знаю, что такое интернат, — сказала Мадалена, — но я думаю там было тяжело.

— По всякому было, — вздохнул Карпенко.

Положив Мад и себе в тарелку пельменей, он открыл бутылку вина и налил француженке в бокал красного сухого вина. Затем взял бутылку водки и налил себе рюмку.

— Только, Николя, немного. — попросила Мадалена. — ты мне понадобишься.

Николай с искренним удивлением посмотрел на молодую прекрасную женщину, осознавая смысл её слов. В её глазах он прочёл желание и немного смутился.

— Как все просто, — подумал Карпенко, вспомнив жеманства Лены. — Если бы Мад только знала, как я её хочу. Мадалена, видимо, прочитала мысли Николая, потому, что улыбнулась ему и подняла бокал.

Поужинав, они прошли в единственную комнату, которая служила Карпенко одновременно гостинной и спальней. Он получил эту квартиру два года назад, до этого обитая в общежитии. Год назад, разорившись, он купил себе шикарный, превращающийся в широкую постель, велюровый диван и к нему два кресла. Товарищи по работе подарили на новоселье японский телевизор «Сони», а на полученную премию он купил видеомагнитофон. С каждой зарплаты он старался покупать какую-либо полезную для дома вещь. Ему удалось из сэкономленных средств довольно неплохо обставить кухню, где он проводил в основном все время. Квартира досталось ему в новом доме, специально построенном для сотрудников МВД. Кухня была довольно обширная — 16 метров, и претендовала на название кухня-столовая. Комната состояла из 26 метров и была квадратной. Некоторые острословы предлагали майору жениться, в этом случае он смело получил бы двухкомнатную квартиру. Ванная комната, совмещённая с санузлом, достигала 6 метров. В дополнение ко всему, квартира имела 4 метровый балкон. Квартира майору нравилась и он старался как мог её приукрашать и не запускать, раз в неделю делая генеральную уборку, обычно в выходные дни.

Умение делать уборку — это искусство. Генеральная уборка в понимании майора заключалась в уборке толстого слоя пыли, который накопился за неделю, подметанию пола во всей квартире с его последующей мойкой шваброй. В отличие от женщин, особенно домохозяек, которые вылизывают каждый угол квартиры, перемывая и без того чистую посуду в горке, водя часами пылесосом по коврам и дорожкам, находя в уборке удовольствие от скуки, и, вообщем, возведя уборку квартиры в культ, Николай выполнял уборку без удовольствия, с чувством необходимости, как горничные в отелях или обременённые работой женщины т.е. Бизнесследи, как они любят себя называть. Не зря Мадалена заметила, что в его квартире давно не ступала женская нога. В квартире осутствовали всякого рода мелкие безделушки, которые по женскому мнению, очень украшают квартиру и создают неповторимый уют.

Мад забралась в кресло, поджав под себя ноги. Николай укрыл её пледом, затем включил телевизор.

— Как хорошо, — сказала Мад и потянулась с грацией кошки. — Уходить не хочется.

— Останься со мной, — произнёс хриплым от волнения голосом Николай.

— Набери, пожайлуста, ванну и дай мне во что переодеться, — это было её согласием.

Открыв шкаф он подозвал девушку и предложил ей самой выбрать одежду. Она выбрала одну из его рубашек с длинным рукавом.

Когда Мадалена ушла принимать ванну, он разложил диван и застелил постель свежим бельём. Переодевшись в старые домашние джинсы и футболку он стал ждать её появления.

Мадалена вышла из ванной комнаты в его рубашке, вытирая волосы полотенцем.

— У тебя есть фен? — спросила она Николая и получив отрицательный ответ, принялась расчёсывать свои прекрасные волосы.

— Иди в ванну. А я пока просушу свою гриву.

Выходя из ванной, Николай услышал пение Мадалены на кухне, и не заходя на кухню, прыгнул на диван, укрывшись одеялом.

— Ты уже здесь, — весело проворковала Мад и стала расстёгивать рубашку.

Сняв рубашку, она осталась в одних чёрных ажурных трусиках. Небольшая упругая грудь выделялась сосками, цвета кофе с молоком, длинные стройные ноги манили к сладострастию. Мад позволила Николаю рассмотреть её прелести, прежде чем нырнула под одеяло…

Поцелуй был долгим и сладким. Это был поцелуй людей, ясно представляющих свои желания. Их тела переплелись в порыве страсти. Они одновременно и познавали друг друга и отдавались могуществу эроса. Они не были неискушёнными в сексе юными особами, когда только начинается путь по реке сладострастия. Они занимались сексом, вкладывая всю накопившуюся энергию своих тел, получая наслаждение и даря партнёру минуты радости. Меняя позиции, они достигали пика страсти и неутомимо продолжали сливаться в экстазе. Мадалена была неистова и ненасытна в своей страсти, побуждая Николая к активным действиям.

Утомлённые и счастливые полученным неземным удовольствием они лежали в постели не произнеся и слова. Слова были не нужны. Их заменили движения тел, нежность рук и губ. Это нельзя было назвать любовью, как и нельзя было назвать только сексом. Это было промежуточное состояние, когда любовь ещё не наступила, но желание одного только секса пройдено, а что будет дальше неизвестно, перерастёт ли простое знакомство в великое чувство или просто уйдёт в небытие…

Мадалена повернувшись на бок положила голову на плечо Николаю. Через некоторое время она уснула и он почувствовал её ровное дыхание. Николай боялся пошевельнуться, чтобы не разбудить неловким движением, сладко спящую молодую прекрасную женщину.

 

41. Информация академика Горского.

Начиная с самого утра Карпенко с нетерпением ожидал информации от академика Горского. Не выдержав он в полдень позвонил генералу Плахтину справиться, не получен ли факс. Генерал ответил, что как только фас будет получен, он вызовет его к себе, и чтобы он не дёргался, а занимался работой и не отвлекал его, Плахтина.

На работу он приехал вместе с Мадаленой. Пока он спал, разнежившись в постели, она успела приготовить завтрак. О прошедшей ночи не было сказано ни слова. Лишь уже выходя из квартиры, она крепко поцеловала его, произнеся одно слово: спасибо.

Званцев с Жуковым по-прежнему перерывали анкеты туристов и деловых людей, посетивших Россию из Германии и стран Прибалтики, и должны были прибыть с докладом перед обедом, то есть где-то через час.

В половине первого Карпенко позвонил генерал Плахтин.

— Зайди ко мне, — коротко сказал Владимир Иванович и положил трубку.

Майор быстро прошёл коридорами Управления и зашёл в приёмную генерала. Секретарь генерала, разрешил Карпенко пройти в кабинет, сообщив, что его ждут.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — приветствовал майор генерала.

— Проходи, садись, — буркнул Плахтин, не отрываясь от листков бумаги, лежащих перед ним на столе. Карпенко подошёл к столу, отодвинул стул и сел напротив генерала.

— На вот, почитай, — передал листы факса Плахтин.

Николай стал внимательно читать факс Горского. Первый лист содержал шапку сообщения и несколько строчек:

Уважаемый Николай Иванович,

С Уважением, академик Е.А.Горский.

Посылаю Вам два листа информации, касательно Вашего дела. Эту информацию подготовил мой друг профессор истории Отто Кранц.

Надеюсь, она поможет Вам в расследовании.

Следующий лист содержал пояснения профессора Кранца.

Он сообщал, что подобные зажигалки, которую описал ему академик Горский, являлись личным подарком главы Абвера адмирала Вильгельма Канариса, и вручались наиболее доверенным офицерам Абвера в знак его расположения и признания их заслуг. Всего им было подарено офицерам 17 таких зажигалок. Где они производились установить не удалось. На зажигалах выгравировывалось имя офицера, без фамилии, год вручения подарка и две латинские буквы V И К, которые означали инициалы самого Канариса, находящиеся под надписью — «Абвер, за заслуги». Все надписи были эдентичны, без упоминания каких-либо персональных заслуг и звания. Сохранился лист с указанием дат вручения и именами офицеров. К сожалению не имён, ни званий не отмечено. Скорее это было сделано с целью конспирации, великий мастер которой, был адмирал.

Привожу Вам этот список.

1. Отто 1938

2. Карл 1938

3. Эрвин 1939

4. Фридрих 1939

5. Вальтер 1939

6. Вернер 1939

7. Дитрих 1940

8. Отто 1940

9. Генрих 1940

10. Вильгельм 1941

11. Вернер 1941

12. Фридрих 1941

13. Карл 1942

14. Герман 1942

15. Клаус 1943

16. Юрген 1943

17. Генрих 1944

Некоторых обладателей памятных зажигалок удалось установить, к сожалению не всех.

1. Отто фон Патцигер, капитан 1 ранга. Предшественник Канариса.

2. Карл Пиккенброк, генерал-лейтенант. Начальник Абвер-1.

3. Эрвин Лахузен, генерал-майор. Бывший начальник военной разведки Австрии, до её аншлюса с Германией, большой друг адмирала. Начальник Абвер-2.

4. Фридрих Нейбауэр, подполковник, адъютант Канариса.

5. Вальтер фон Хольтцендорф, полковник, руководил Управлением Абвера в Испании.

6. Вернер фон Дитц, генерал-майор, руководил Управлением Абвера во Франции.

13. Карл фон Целлариус, фрегаттен-капитан, руководитель разведшколы в Прибалтике.

15. Клаус фон Штауфенберг, полковник Генерального Штаба сухопутных войск, организатор заговора против Гитлера.

Номер 9 был выделен профессором Кранцем.

Далее шло разъяснение.

Не удалось определить, кому принадлежала эта зажигалка. В архивных документах удалось найти упоминание о самоубийстве полковника Абвера барона Генриха фон Ротгера 15 марта 1945 года. Факт самоубийства был оформлен как смерть во славу фюрера и Германии.

При обнаружении тела, был составлен пртокол осмотра места и произведена опись личных вещей полковника, которые были направлены его сестре. Среди личных вещей находилась зажигалка с надписью: «Абвер, за заслуги». К сожалению в протоколе не указан год. На зажигалке было выгравировано имя — Генрих и две латинские буквы V и К.

Генрих фон Ротгер в сороковом году был в звании майора Абвера, был награждён Железным крестом.

Дальше были выводы профессора.

На основании вышеизложенного следует сделать вывод, что зажигалка принадлежала полковнику Генриху фон Ротгеру.

Последний лист сообщения отображал фотографию фон Ротгера в мундире полковника.

В окончании своего письма профессор желал майору Карпенко дальнейших успехов.

— Ну что скажешь? — спросил Плахтин Карпенко. — Тот ещё был гусь. Сколько наград Видимо не зря застрелился, чувствовал расплату.

— А ведь наш незнакомец чем-то похож на этого фон Ротгера, — внимательно всматриваясь в фотографию барона сказал Карпенко.

— Какие дальнейшие планы? — поинтересовался генерал. — Что думаешь предпринять? Есть план действий?

— Будем искать Иностранца. Надо дать запрос пограничникам. Не пересекал ли в ближайшие месяцы представитель зарубежных стран под фамилией фон Ротгер, или просто Ротгер.

— Попробуй, — согласился Владимир Иванович, — но не забывай, что его потомок, скорее всего внук, судя по времени, мог сменить фамилию.

— Понял, Владимир Иванович, — сказал майор, — Званцев с Жуковым перерывают анкеты всех посетивших страну из Германии и стран Прибалтики, сравнивая фотографии с фотороботом. Жду новостей от них.

— Постоянно держи меня в курсе дела.

— Как только появятся новые данные, немедленно доложу.

— Хорошо, иди…

 

42. Новости Званцева и Жукова. Таинственный незнакомец.

Вернувшись от генерала в свой кабинет, Карпенко дал прочитать факс Горского капитану Бурцеву и инспектору де Вилье.

— Какие мнения, — начал Николай, но в этот момент в комнату ворвались, именно ворвались, возбуждённые Званцев с Жуковым.

— Нашли, товарищ майор, нашли, — прокричал Званцев, размахивая в воздухе листками бумаги.

— Стоп, хватит кричать, — осадил Званцева майор, — садись за стол и показывай, что вы там нашли.

— Вот, — Сергей положил на стол перед майором несколько листов. Вот этот — показал он на первый лист.

Карпенко внимательно всмотрелся в фотографию на паспорте.

— Вроде похож, — нерешительно сказал он.

— Точно похож, товарищ майор, это он, — срывающимся от волнения голосом сказал Жуков.

— Хорошо, допустим, — произнёс майор. Гражданин Германии Пауль Ланге. Хм. А вы пока вдвоём, возьмите и прочитайте эту информацию, — подал им Карпенко листки факса.

— Получил визу на месяц. Срок визы начался 18 дней назад, — размышлял майор, — у него осталось двеннадцать дней. Хотел уложиться в месяц. Так быстро план действий.

Первое. Ты Василий, — обратился он к Бурцеву, — вместе с Пашей и Сергеем, вообщем все вместе, не теряя ни минуты. По гостиницам, мотелям и прочая. Он же должен был где-то остановиться. Сейчас пойду к полковнику Васильеву, попрошу ещё ребят в помощь…

* * *.Карпенко позвонил генералу Плахтину и попросил его принять по неотложному делу. Получив «добро», он направился к начальнику МУРа на доклад.

Доложив генералу о последнем открытии Званцева и Жукова, он представил план оперативно-розыскных мероприятий.

— Товарищ генерал, необходимо запросить немцев, то есть, я хотел сказать Органы Германии, возможно у них есть отпечатки его пальцев. Если они есть и совпадут с отпечатком, снятым в квартире Смычкова, то тогда это он — убийца Смычкова и напавший на Тимирязеву. Давайте попробуем, товарищ генерал.

— Давайте попробуем, товарищ генерал, давайте попробуем, — передразнил Карпенко Владимир Иванович. — Если бы это было так легко сделать. Теперь мне надо идти к начальнику ГУВД. А что я ему скажу? Улик много, но все они косвенные. Показания Тимирязевой и соседки Ставрова можно взять под сомнение. Тихого вообще в расчёт не берём. Писульки академика нам весу не добавят. Так с чем мне идти к руководству?

— Не знаю, — удручённо сказал Карпенко. — Я отправил всю свою группу по гостиницам, может ниточка и сыщется.

— Сомневаюсь, — покачал головой Плахтин, — он неплохо знает русский язык, скорее всего мог поселиться на частной квартире у какой-нибудь бабульки. Но проверить надо. Что ещё?

Карпенко молчал.

— Как говорил генерал Егоров в книге Богомолова «Момент истины», улик много, а зацепиться не за что.

— Я помню, товарищ генерал, как Таманцев отправил телеграмму за подписью Начальника Управления, — сказал майор, — ради пользы дела.

— Помнишь, — проворчал Плахтин, — это хорошо. У меня сегодня доклад у начальника ГУВД, затрону твой вопрос. Оставь мне все материалы по делу. Все иди.

— Есть, товарищ генерал, — радостно отрапортовал Карпенко и вышел из кабинета начальника МУРа.

 

43. Доклад генерала Плахтина.

В кабинете начальника ГУВД начальник МУРа генерал-майор Плахтин докладывал о текущем состоянии дел. Оба генерала недолюбливали друг друга. Плахтин из-за вечной нерешительности Лукашина, его боязни разделить ответственность и привычки выставлять себя при удобном случае. Именно на этом последнем качестве и делал ставку начальник МУРа, докладывая о деле Иностранца.

Лукашин недолюбливал Плахина за его самостоятельность, целеустремлённость в решении острых вопросов, способность разделить ответственность с подчинёнными.

Несмотря на взаимную нелюбовь, оба генерала прекрасно ладили в вопросах, касающихся розыска преступников.Лукашин верил в опыт и профессионализм начальника МУРа и всецело ему доверял.

Выслушав Плахтина, Александр Петрович, никак не мог решить, стоит ли игра свеч, или нет. С одной стороны, дело интересное и перспективное. А вдруг действительно поймают этого иностранца, тогда дело примет широкую огласку и выделит его на фоне других. А если нет. То что тогда? Вроде ему с этой стороны ничего особенного не грозило: дело в производстве у Плахтина, так что, ему и придётся отдуваться. Интересно, какие ещё козыри он приготовил. Ох не прост, Владимир Иванович, не прост.

— В принципе я не против запроса, — сообщил Лукашин Плахтину, — но надо хорошенько подумать, все взвесить.Подготовьте мне, пожайлуста, Владимир Иванович, докладную записку по этому вопросу.

— Ну держись, — подумал Владимир Иванович, — сейчас я тебя прихлопну.

— Я вот что полагаю, — произнёс Плахтин, — дело связанное с иностранным гражданином, может посоветоваться с ФСБ. Это больше их прерогатива. Мы то же, соответственно, будем работать параллельно. Но может все таки лучше передать следствие фээсбэшникам и дело с концом. Я начну готовить для них все материалы хода расследования, а завтра Вам предоставлю докладную записку.

— Сейчас сдастся, — подумал Плахтин. Он знал нелюбовь начальника к «комитетчикам».

Несколько раз они забирали у него перспективные дела, и потом раскрутив дело, зарабатывали очки, хотя львиную долю усилий по делу прилагала их Управление, но лавры доставались контрразведчикам. Начальник ГУВД считал их выскочками, которые считали себя элитой и свысока относились к другим сотрудникам правоохранительных органов, продолжая традиции бывшего Комитета.

— Не думаю, что надо ставить в известность ФСБ, — отверг предложение начальника МУРа Лукашин. — Это наше дело. Убит гражданин России, заведено уголовное дело и мы должны всеми силами найти убийцу. Причём здесь ФСБ? ФСБ пусть ловит шпионов. Готовьте запрос, я подпишу.

— Вот и все, — подумал Плахтин. — Все правильно рассчитал.

Идя на доклад к начальнику ГУВД, Владимир Иванович заранее поготовил запрос и сейчас как фокусник мгновенно достал листы из своей красной папки, положив их на стол Лукашина.

— Я подготовил один запрос в Интерпол, а второй в Берлинский комиссариат.

Лукашин несколько растерялся, он не ожидал такой прыти от Плахтина, но слово сказано, и он, взяв авторучку, размашисто поставил свою подпись под запросами.

— Держите меня постоянно в курсе дела.

Когда Плахтин вышел из кабинета, попращавщись, Лукашин свободно вздохнул.

Он всегда ожидал от него какого-либо подвоха.

— Вот, черт старый, сумел все просчитать, — уважительно подумал о Владиире Ивановиче Александр Петрович. — Хитёр. Но раз уже он лично взялся за дело, то дело будет в шляпе…

 

44. Продолжение поисков Иностранца. Версия майора Карпенко.

Все утро Николай Карпенко не находил себе покоя. Удалось Грязнову уговорить Лукашина послать запрос, или нет. Мадалена была вызвана своим комиссаром Полем Жонги и отправилась с ним осматривать учебные заведения Министерства Внутренних дел. Ознакомление с учебными заведениями было включено в программу.

К обеду явились три мушкетёра — Бурцев, Званцев и Жуков. Новости были неутешительные. Ни в одной гостинице не опознали Иностранца. Где его искать?

— Николай Иванович, а если передать по телевидению, что пропал человек, — предложил Павел, — и дать фоторобот.

— Не чего умнее придумать не мог, — ответил за Карпенко Василий Бурцев. — Голова садовая, фоторобот показывают, когда нет фотографии преступника, а не пропавшего. Фотография пропавшего человека всегда есть.

— Давайте тогда дадим объявление о розыске преступника, — не сдавался Павел.

— Прекрати, Павел, как маленький, — сказал майор, — этим мы его только можем вспугнуть и он ляжет на дно. Что тогда?

— Давайте спокойно подумаем, что мы можем предпринять, — предложил Сергей.

— Дельное предложение, — съязвил капитан Бурцев, — а мы что, по-твоему не думаем?

— Я попросил нашего генерала послать запрос в Берлин вместе с отпечатком пальца, — сообщил всем новость Николай.

— Что, послали? — удивлённо спросил Павел.

— Меня послали на…, и вот я среди вас, — сострил Званцев.

— Хватит, прекратите , — прикрикнул Карпенко . — не до шуток. Как сказал генерал — фактов много, а зацепиться не за что.

— Постойте, постойте, — сказал вдруг майор и стал смотреть в одну точку.

Офицеры замерли, вид майора означал только одно, что его осенила идея.

— Надо его выманить на пластину.

— Каким образом, — поинтересовался Бурцев.

— Ну, например объявить о находке периода средневековья и сдать её в музей.

— А если он уже исчез, — сказал Званцев. Уже убрался за границу.

— Представьте себе, — сказал Николай. — По телевидению выступает академик Горский и сообщает изумлённым зрителям, что найдена ценная находка средневековья, которая займёт достойное место в музее. Причём это надо передать в новостях — их обычно все смотрят. Таким образом мы убъем сразу двух зайцев. Во-первых, этот Пауль Ланге будет думать, что мы ничего не знаем о тайне пластины. Во-вторых, мы не связываем убийство Смычкова с ним, а значит его не ищем. Он уверен, что Тихий нам ничего не рассказал, ещё бы. И в-третьих, пластина в музее не охраняется так, как тогда, когда она находится в МУРе. Ещё в добавок стоит устроить небольшую выставку, на которой академик предъявит пластину зрителям и передаст её в музей. Я уверен, что он клюнет, не может не клюнуть. Пластина ему нужна позарез. Он устал от приключений, и мечтает найти клад, чтобы решить все свои проблемы.

Немного подумав, Карпенко продолжил свлю мысль.

— И тогда он захочет выкрасть пластину из слобоохраняемого музея. Для него, как профессионала это не составит труда. Вот на этом моменте мы и должны будем его подловить. И возьмём, я уверен.

Офицеры молчали. Майор говорил дело.

— Звоните начальнику отдела, или лучше сразу генералу, — предложил Бурцев. — Ведь надо время на подготовку.

В это время зазвонил телефон. Звонил генерал Плахтин. Он сказал Николаю, что запрос отправлен и завтра будет ответ. Николай попросил разрешения доложить новую версию, но Плахтин сказал что он с полковником Васильевым уезжают и все вопросы будем решать завтра, когда получим сообщение из Интерпола…

Карпенко передал разговор с генералом своим офицерам.

— Так уж ответ будет завтра, — засомневался Бурцев.

— Пока они там раскачаются, дня три пройдёт, не меньше, — решил Званцев.

— Раз генерал сказал — завтра, значит завтра, — решил их сомнения Карпенко.

— А сейчас разрешаю по домам, уже шесть часов. Будет день, будет пища.

 

45. Николай и Мадалена.

Карпенко вернулся домой около семи вечера. Размышляя о своей версии, он забыл позаботиться о продуктах и теперь ему предстоял голодный вечер. В холодильнике кроме водки, сала и лука ничего не было.

Николай сел на кухне, достал из холодильника бутылку водки и налил полстакана. Но выпить ему не дали — заливистой трелью пел звонок.

— Кого там ещё несёт, — зло подумал Карпенко, подойдя к двери.

Открыв дверь, он остолбенел — на пороге стояла Мадалена с пакетами в руках.

— Здравствуй Николя, — своим певучим голосом сказала она, — я знаю, что ты голодный, вот и решила тебя покормить. Да не смотри на меня как на привидение, возьми лучше пакеты. А может ты не рад моему визиту?

— Не говори глупостей, — сказал опомнившийся Николай, взяв из рук Мад пакеты и целуя её в щеку, — очень рад. Проходи.

Сняв верхнюю одежду, Мадалена прошла на кухню. Николай подошёл сзади обнял и поцеловал в шею.

— Пусти, Николя, — попросила Мад, — я очень хочу есть. Мы с комиссаром протаскались целый день, осматривая учебные заведения.

— Ну и как, понравилось? — поинтересовался Николай.

— Да неплохо. Но материальная база немного устаревшая.

— Это точно, — подтвердил Карпенко.

Мадалена готовила ячницу с помидорами, луком, ветчиной, грибами и конечно же с сыром.

— Иди в комнату, не мешай, — сказала француженка, — когда будет готово, я тебя позову.

Через десять минут она позвала Николая на кухню.

— Как вкусно пахнет, — заходя на кухню произнёс Николай, — у меня уже текут слюнки.

— Садись, голодай, — пригласила его к столу Мадалена.

Они приступили к ужину. Николай предложил ей вина и Мад удовлетворительно кивнула, насыщаясь блюдом. Она с интересом смотрела как он поглощает свою порцию яичницы.

— Почему ты так на меня смотришь? — заметив её пристальный взгляд, спросил Николай.

— Мне нравится смотреть, как мужчина кушает. Я вспоминаю, как отец приходил домой вечером после службы, мама готовила ужин, и пока он ужинал, она сидела и смотрела на него. Однажды я её спросила об этом. Мама ответила, что папа — наш кормилец и глава семейства, надо делать так, чтобы он придя домой, чувствовал заботу о нем…

— Мад, когда ты родилась? — неожиданно спросил Николай.

— Николя, эта уловка стара как мир, — рассмеялась Мадалена. — Ты хочешь выяснить, сколько мне лет.

— Да нет, — засмущался Карпенко, — я хотел выяснить, кто ты по гороскопу.

— Удовлетворяя твоё любопытство расскажу. Мне двадцать девять лет, рост — 175, вес — давно не взвешивалась, размеры груди, бёдер — не знаю, не измеряла, не сравнивала себя с Клаудией Шифер. По гороскопу — Весы.

— А я — Скорпион, — сообщил Николай. — Мне тридцать два. Рост — 190, цвет глаз — серый, вес — 100 кило.

— Не рассказывай дальше мне свои данные, засмеялась Мад, — все что мне надо было, я уже увидела.

— Мад, а ты любишь стихи? — вдруг спросил Николай.

— Да, очень.

— Ты пережил любовь? — спросила Мадалена, — стихи очень хорошие. Кто автор?

— Это мои стихи, — просто ответил Николай. — У меня была раньше девушка, но мы расстались. Это в прошлом.

— Ты переживаешь?

— Нет, ведь у меня есть ты, правда.

— Правда…

— Знаешь, я хотел поговорить о деле, которое ведёт моя группа, — сказал Николай, — хочу с тобой посоветоваться.

— Я тебя внимательно слушаю, только налей мне ещё немного вина.

Карпенко рассказал Мадалене о своей идее, о том, что они с нетерпением ждут ответа Интерпола на запрос генерала Плахтина.

Мад внимательно слушала Николая, иногда задавая наводящие вопросы и делая по ходу его рассказа замечания.

— Я пока не доложил свою идею генералу. Завтра, когда будет информация от Интерпола, может быть все и проясниться.

— А ты уверен, что информация будет именно завтра, а не через несколько дней.

— Да, генерал сказал, что завтра будет точно. Не знаю как это он сделал, но то, что завтра — это точно.

— Идём посмотрим новости, — предложила Мад, вставая из-за стола и направляясь в комнату…

Они сидели на диване, Мадалена положила свою голову Николаю на колени и он нежно гладил её волосы.

— Кстати я купила пену для ванны с запахом клубники, — проворковала Мад, — дорогой, набери, пожайлуста, ванну.

Николай нежно водил губкой по прекрасному телу француженки, и она полузакрыв глаза млела от удовольствия. Он гладил два нежных полушария, бугорок Венеры, сам получая наслаждение от этого процесса…

Лёжа в постели Николай делал массаж Мадалене, которая тихо постанывала от удовольствия. Он нежно массировал ей ноги, с трудом себя сдерживая, чтобы тотчас не овладеть ею. Он целовал её щиколотки, изгиб ног, гладя руками её низ спины…

Мадалена ласкала Николя, он выгибался от прилива чувств, ощущая все нарастающее напряжение… Затем их тела переплелись в едином порыве. Эта ночь была продолжением их первой встречи, бурный секс, сменялся нежностью и теплотой…

— Я уже начала к тебе привыкать, — прошептала на ухо Николаю Мадалена.

Вместо ответа, Николай поцеловал Мад…

 

46. Информация Интерпола.

Первым на запрос Плахтина отреагировал Интерпол. Владимир Иванович позвонил представителю российских служб при штаб-квартире Интерпола и лично попросил его максимально ускорить процесс обработки данных.

Свои запросы, подписанные начальником ГУВД, Плахтин дополнял увеличенным изображением подозреваемого, скопированного с первой страницы паспорта, предъявленного в Росийское посольство для получения визы и отпечатком пальца…

Каково было его удивление, когда он в первый раз прочитал информацию Интерпола. Он прочёл её ещё раз и вызвал к себе майора Карпенко.

— На, читай, — передал майору ответ Интерпола.

— На Ваш запрос касательно идентификации личности фон Ротгера — Пауля Ланге, сообщаем следующее:

Отпечаток указательного пальца принадлежит Вильгельму фон Ротгеру.

Анкетные данные:

Ф.И.О:Вильгельм фон Ротгер год рождения:1969 место рождения: ФРГ, земля Бавария, город Мюнхен

Образование: Военное училище Бундесвера, 1991 г. Лейтенант Воздушно-десантных сил.

Сведения о службе: В 1995 добровольно ушёл в запас в чине гауптмана.

Сведения о родителях: Отец — барон Рудольф фон Ротгер, в прошлом — полковник Бундесвера. Последние 15 лет жизни занимался коммерцией, но безуспешно. Разорился. Скончался в 1994 году.

Мать — баронесса Инга фон Ротгер умерла при родах.

После увольнения в запас, переехал в ЮАР и предложил свои услуги южноафриканской наёмной конторе «EXECUTE OUTCOMES». В 1995 году участвовал в военных действиях в Сьерра-Леоне против «Объединённого революционного фронта».

В 1997 году участвовал в подавлении антиправительственного восстания в Папуа — Новая Гвинея. Восстание было подавлено в кратчайшие сроки.

В 1998 году, после роспуска его конторы начал сотрудничать с другой конторой по вербовке наёмников — «MILITARY PROFESSIONAL RESOURSES INCORPORATED».

В 1998 — 1999 годах участвовал в военных действиях на территории Африки.

В 2000 году обучал албанских боевиков в Косово.

В 2001 году переквалифицировался в высококлассного наёмного убийцу. Данные требуют уточнения.

2002 год — подозревается в совершённом убийстве на территории Франции.

Личные качества: Жесток. Целеустремленен. Прекрасно владеет приёмами рукопашного боя. В совершенстве владеет стрелковым оружием. ( инструктор, снайпер ). Достаточно хорошо владеет холодным оружием. Умение маскироваться. Тяга к аристократизму. Считает немцев высшей расой.

Неоднократно менял фамилии. Известные прозвища — Немецкая смерть, Ганс, Шваб, Телль, Барон.

По некоторым данным сотрудничал с ИРА, убив в Белфасте двух британских офицеров.

Местонахождение в данный момент не известно.

Место жительства в Германии: Мюнхен, улица Принца Руперта, дом 15.

Разыскивается Интерполом. Очень опасен при задержании.

Фотография прилагается.

— Все, Владимир Иванович, совпало, — расслабившись, произнёс Карпенко.

— Да уж, совпало, — протянул Плахтин. Серъезный товарищ. Видимо в Африке ему надоело, и он решил перебраться к нам. Значит вторая пластина у него. Решил найти золото и уйти на покой.

— Интересно, как он узнал, что пластина у Смычкова.

— Не знаю. Боюсь, что на этот вопрос не сможет ответить даже академик Горский, с его знаниями истории, а только Вильгельм фон Рутгер.

— Выходит, что Вильгельм, внук полковника Абвера Генриха фон Ротгера, — подумав сказал Карпенко, — помните, товарищ генерал, фотографию полковника. Есть определённое сходство.

— Выходит так, — пробурчал генерал.

Затем генерал вызвал начальника отдела полковника Васильева и они обсудили план дальнейших мероприятий.

— Через час пойду на доклад к главному, — сказал Плахтин, — обрадую. Необходимо предупредить пограничников. Не исключено, что он сейчас начнёт уходить…

— Вячеслав Иванович, товарищ генерал, выслушайте меня пожайлуста, — волнуясь попросил майор.

— Говори, вижу по глазам, придумал какую-то идею.

Карпенко рассказал свой план генералу, который он обсудил с офицерами своей группы.

— А что, неплохо, неплохо, — сказал Грязнов. Значит так, я — на доклад к главному, вы — Пётр Васильевич, — обратился генерал к полковнику Васильеву, — свяжитесь с академиком Горским и обрисуйте ему ситуацию. После доклада у главного я вас вызову…

 

47. Совещание у начальника ГУВД.

Генерал Плахтин вошёл в кабинет Начальника ГУВД. Генерал Лукашин сегодня был в форме в отличие от Владимира Ивановича.

— А ему идёт форма, — подумал Плахтин, усаживаясь за стол, — стоп. Но почему он не в повседневной форме?

— Иду на доклад к министру, — проинформировал Лукашин, вздохнув. Так я Вас слушаю.

— Нами доподлинно установлена личность убийцы Смычкова и человека, напавшего на Тимирязеву, — сказал Плахтин и сделав эффектную паузу продолжил. — Это гражданин Германии Вильгельм фон Ротгер. Вот данные Интерпола.

Генерал-лейтенант сосредоточился на листах, предоставленных ему Плахтиным.

— Интересный фрукт, — произнёс Лукашин, прочитав сообщение, полученное от Интерпола. — Служил наёмником. По происхождению — барон. Был гауптманом Бундесвера. Интересно, чего ему не хватало?

— Его отец разорился, не оставив ему наследства. На военной службе ему было скучно, и он решил поискать приключений, которые к тому же хорошо оплачиваются. А теперь, когда за ним охотится Интерпол, он решил уйти на покой. Но ему нужны деньги, чтобы жить в какой-нибудь латиноамериканской стране, много денег. Вот он пытается всеми средствами достать вторую пластину.

— Владимир Иванович, — спросил Лукашин, — как Вы полагаете, он не покинул страну?

— Уверен что нет. Он сейчас затаился, выжидает. Хотя у него осталось не так много времени.Виза истекает через десять дней, так что он должен принять решение.

— Какие меры принимаются к его задержанию?

— Получилось все так как мы и предполагали, — сообщил начальник МУРа. — В данный момент начата подготовка операции по его задержанию. План операции заключается в ловле на живца. В данном случае это — пластина. Она очень необходима Ротгеру.

— Интересно, — задумчиво протянул Лукашин, — пожайлуста, продолжайте.

— Для начала его надо заинтересовать. Это можно сделать организацией выставки средневекового искусства Франции, выставив в качестве одного из экспонатов — пластину. Используя средства массовой информации рассказывает о выставке и показывает часть экспонатов с комментариями, в числе которых будет и пластина.

— Каким образом Вы полагаете использовать средства массовой информации?

— В программе «Новости», например, берут интервью у академика Горского, где он рассказывает о выставке и показывает часть экспонатов с комментариями, в числе которых будет пластина.

— Идея хорошая. Нодо её обдумать.

— Ну вот опять началось, — подумал Пахтин. — Пока мы будем обдумывать, терять время в диспутах, Ротгер уберётся из страны, и все, фьюить. Надо быть напористее.

— Александр Петрович, я уверен что Ротгер клюнет. Не может не клюнуть. Там мы его и возьмём. План операции почти завершён, остались мелкие детали.

— Сколько Вам необходимо времени для подготовки операции, — спросил Лукашин. — А мелочей в наших делах не бывает. Любая непродуманная мелкая деталь может привести к провалу операции, — наставительно сказал Лукашин, не упустив случая подколоть Плахтина.

— Рассуждай, рассуждай, — подумал Владимир Иванович, — я ведь специально так сказал, дав тебе возможность меня подколоть.

— Сегодня я свяжусь с академиком Горским. Завтра начнётся подготовка выставки. Завтра уже можно давать информацию по телевидению.

— Хорошо, приступайте. Постоянно докладывайте о ходе операции.

 

48. Вильгельм фон Ротгер.

Он сидел в кресле, щёлкая пультом управления телевизора и просматривая каналы. Он снял квартиру на месяц, уплатив хозяину всю сумму наперёд. Вильгельм выбрал программу новостей.

Все шло не так как он задумал.

— Надо было не трогать Тихого, — размышлял фон Ротгер. — Даже если старуха дала моё описание, то оно ничего не стоит. Она стара, и вряд ли меня запомнила. Но молодцы, копы, если бы я был в больнице, то может все уже бы давно закончилось. Тихий не расколется, это ясно. Зажигалка, вот зацепка. Но все копы неповоротливы и тупы, вряд ли они смогут быстро раскрутить её. Жалко, зажигалка — память о деде.

Вильгельм замер, он не верил своим глазам, по телевизору показывали какого-то старичка, который держал в руке пластину, за которой он пока безуспешно охотился. Он знал наизусть, как она должна выглядеть и вот он впервые её увидел воочию. Фон Ротгер вскочил и подбежав к телевизору, усилил звук.

— Завтра открывается небольшая выставка предметов искусства средневековой Франции.

На выставке будут представлены различные экспонаты, включая утварь и оружие. Выставка будет проходить в течение трех дней. Организаторы выставки надеятся, что все посетители будут заинтересованы предметами искусства. Среди экспонатов будет выставлена стальная пластина XV века с изобоажением карты. Мы полагаем, что это изображение владений богатого феодала того времени.

— Дураки, это золото, много золота, — подумал Вильгельм, — значит они ничего не знают. Слава богу. Они не вышли на меня. Будем готовиться к выставке.

Он пошёл на кухню и открыв холодильник, достал початую буталку «Белой лошади».

— За успех предприятия, — произнёс тост фон Ротгер и одним глотком осушил стакан.

План уже созрел в его голове. Пройдя в спальню, он достал из шкафа объёмную чёрную сумку из плащевой ткани. Вильгельм поочерёдно вынимал из сумки предметы и расскладывал их на покрывале: пистолет, глушитель, запасную обойму, выкидной нож, парик с усами, компас. Оружием его снабдил Тихий, не сообщив об этом Грязнову.

— Выставку будет охранять милиция, — подумал фон Ротгер, — лучше всего проникнуть туда в милицейской форме. Но где взять форму? Тихого просить больше не следует. Пусть думает, что он уже уехал, а то ещё уголовники будут идти по его следу. А это хуже чем копы. Хлопнут и все дела. Вечером по городу ходят милицейские патрули, — пришла мысль, — вот и форма. Разве они могут сравниться с таким профи как он. Отдохнут в каком-нибудь подвале денёк, а он уже будет далеко. Уходить надо будет через Украину. Сесть на пассажирский паром и в Турцию. На Украине его никто искать не будет.Одна только проблема, если быть в форме, то нельзя будет использовать парик и грим, только усы и линзы для глаз. Но человек в форме не вызывает подозрений, это на руку. Решено.

Поздним вечером, предварительно загримировавшись — одев парик и приклеив небольшие усы и аккуратную бородку, он вышел из дома и отправился на охоту. Сейчас фон Ротгер напоминал доцента Вуза, чем матёрого наёмника. Его облик дополняли очки в тонкой оправе. В кармане плаща он имел коробочку со шприцем и несколькими ампулами с сильнодействующим снотворным. В руке он держал плащовую сумку…

— Трупов больше не надо, — решил Вильгельм, — достаточно будет оглушить и вкатить снотворное — надолго будут в отключке.

Он добрался на метро до окраины города и стал бродить по улицам, в поисках удобного случая. Через полчаса он присмотрел двух миллиционеров, сержанта и старшину, вышедших из закусочной и медленно двинувшихся вдоль улицы.

— Ещё лучше, — подумал фон Ротгер, — видимо подзаправились. Сейчас определим их маршрут и будем ждать.

Через час он знал их маршрут патрулирования.

— Надо будет дождаться конца их смены, — думал Вильгельм, — после ночного дежурства, обычно копы получают отдых.

В начале первого миллиционеры сменились и разделились, один пошёл в направлении метро, другой, примерно одинакового телосложения с Ротгером, вдоль по улице. Вильгельм пошёл за ним следом. Через квартал он догнал его и попросил закурить. Старшина достал из кармана одноразовую зажигалку и чиркнув колёсиком, поднёс пламя к сигарете фон Ротгера. Обе руки миллиционера были заняты и Вильгельм этим воспользовался, нанеся ему короткий, рубящий удар по шее. Старшина хрюкнул носом, выронил зажигалку и стал валиться набок.

Ротгер втащил в ближайшее парадное бесчувственное тело старшины. Поискав в кармане связку ключей, он открыл дверь в подвал и затащил туда миллиционера. Через десять минут Вильгельм вышел из парадной дома и пройдя несколько кварталов, остановил такси. В сумке была форма старшины. Сам старшина безмятежно спал в подвале дома после укола снотворного, укрытый старым одеялом…

 

49. Выставка.

Академик Горский внимательно выслушал начальника МУРа генерала Плахтина, Сообщившего ему детали операции. Вместе с академиком в кабинете Владимира Ивановича находился и Алексей Ставров, который активно помогал Евгению Анатольевичу в организации выставки. Алексей теперь работал под руководством академика и готовился к защите своей диссертации.

— А как мы его узнаем, — задал вопрос Алексей.

— Вам и не надо никого узнавать. Скорее всего он будет в гриме, — пояснил Плахтин, — а даже если вы его узнаете, то необходимо не подавать вида, и не пытаться его задержать. Это хладнокровный убийца, которому убить человека, что нам выпить воды. Это наша задача — задержать его. В залах выставки будут наши сотрудники, все залы мы будем контролировать с помощью видеокамер. Убедительно вас прошу, никакой самодеятельности, он очень опасен.

В нескольких залах были расставлены рыцарские доспехи, мечи и щиты, различные виды средневекового вооружения. В других залах находились предметы быта и искусства. Пластина лежала на витрине между чернильным прибором из серебра и тарелкой с баронским гербом.

В отдельном помещении находился штаб руководства операцией. Иэображение от всех, хорошо замаскированных камер, было выведено на пять мониторов. Генерал Плахтин распорядился выдать из резерва технической службы самое лучшее оборудование. У мониторов постоянно дежурили два сотрудника. Группа элитарного спецназа в полной экипировке была готова к немедленному действию под командованием капитана Берегового. Спецназовцы спокойно ожидали, когда настанет их черёд выполнить свою работу.

Карпенко с интересом прошёлся по залам выставки. Если бы кто-нибудь раньше скаал ему, что он увлечётся историей, то он бы не поверил. Академик Горский дал почитать ему мемуары Филиппа де Комина, которые очень захватили его. Комин очень подробно описал нравы той далёкой эпохи. Николай рассматривал средневековые доспехи и оружие, задумавшись, представил себя в роли феодала-барона. Вспомнив, как описывал Комин приготовления к ночи Карла Смелого, когда в зале, где он ночевал, ставили ещё две кровати для него и Эмберкура, с которыми герцог вёл душеспасительные беседы, он рассмеялся.

Пока все шло нормально. Посетители прохаживались по залам, осматривая стенды выставки. У входа дежурили два охранника из службы охраны музеев.

Вильгельм фон Ротгер не появлялся.

Начало темнеть. Нервы у всех были на пределе…

Дежурный по выставке объявил, что выставка закрывается через полчаса и попросил посетителей заканчивать осмотр экспонатов.

— Он будет этой ночью, — прошептал Карпенко, подразумевая Вильгельма фон Ротгера.

— Или сегодня ночью или завтра, — подтвердил Бурцев. У него уже нет времени.

Когда закрылась дверь за последним посетителем, Карпенко собрал всех участников операции, и ещё раз объяснил план действий…

 

50. Операция «Захват».

Наступила полночь. Все томились в ожидании. Карпенко нервно курил сигарету за сигаретой. Командир группы спецназа тоже нервничал и покусывал губы. Сторож мирно спал в своей комнате. За шкафом, стоящим возле витрины, где находилась пластина, в боевой готовности находились два спецназовца.

Внезапно командир спецназа дёрнулся и замер, приложив руку к наушнику.

— Появился миллиционер, — доложил он Карпенко, — прохаживается вдоль здания.

— Какой милиционер, — спросил Карпенко. — Пусть дадут его описание.

Выслушав сообщение от наружной группы, командир спецназа пересказал его Карпенко.

— Высокого роста, где-то 180, экипирован как патрульный, пистолет, дубинка. Посматривает в окна музея. Пока ничего примечательного.

— Ясно, будем ждать.

— Наблюдение докладывает, что он зашёл во двор здания, — сообщил капитан спецназа.

— Это он, точно, — сказал Карпенко, — всем приготовиться. Но брать его надо в зале, на входе. Внезапно погас свет.

— Он отключил свет, — решил Карпенко. Хорошо, что камеры работают автономно. Он мысленно похвалил себя за предпринятые меры предосторожности.

Командир спецназа дал команду одеть приборы ночного видения.

На мониторе они увидели тихо крадущегося вдоль стены коридора человека. Вот он зашёл в одну из комнат выставки.

— Он не знает в каком из залов находится пластина, — злорадно подумал Николай Карпенко, — пусть поищет.

Вот он Вышел из залы и снова появился в коридоре и направился в зал, где находилась пластина.

Он крался как леопард за своей добычей, бесшумно. Он осматривал витрины, подсвечивая себе маленьким фонариком.

— Ну все, пора, — подумал Николай, — начали.

Свет зажёгся так же внезапно, как и погас. Человек у витрины дёрнулся, по волчьи обернулся по сторонам и увидев вбегающих спецназовцев, быстро сунул руку в карман милицейского плаща. Он не успел вынуть руку как был сбит с ног, кинувшимся из-за шкафа офицером спецназа. Лёжа на полу он рычал как раненный зверь, пока на него одевали наручники.

Затем его подняли на ноги и обыскали. К нему подошёл Карпенко.

— Здравствуйте, барон Вильгельм фон Ротгер.

На лице Ротгера отразилось изумление, сменившееся крайней яростью. Он рванулся к майору, но спецназовцы его удержали.

— Все кончено, мы знаем о Вас все, — сказал ему Карпенко. — Увести.

Под охраной спецназовцев Вильгельма вывели из залы.

— Поздравляю, — сказал Карпенко капитан спецназа.

— Спасибо за помощь.

— Товарищ майор, — обратился Бурцев, — посмотрите вот она — вторая пластина.

Николай взял в руки стальную пластину, изъятую у Ротгера.

— Нам повезло, — сказал майор. — Он носил пластину все время с собой, видно не мог с ней расстаться. А то пришлось бы долго выяснять её местоположение. Поехали в Управление…

* * *

На допросе фон Ротгера присутствовали генерал Плахтин и полковник Васильев. Французские коллеги были то же приглашены и расположились за отдельным столом.

Пленник сидел на стуле и смотрел в одну точку. Руки его были в наручниках. Его внешний вид полностью сответствовал описанию Тимирязевой.

— Снимите с него наручники, — распорядился Плахтин, — Начинайте, Николай Иванович.

— Ваше имя и фамилия.

Пленник молчал.

— Вы подтверждаете, что Вы — Вильгельм фон Ротгер.

— Зачем вы меня спрашиваете, если все знаете, — усмехнулся Ротгер. — Я гражданин Германии и требую, чтобы Вы вызвали посла. Я ничего не буду говорить без присутствия посла моей страны и адвоката.

— Вы не волнуйтесь, мы уже известили посольство Германии, — сказал генерал Плахтин, — а также коллег из Интерпола, у которых к Вам накопилось очень много вопросов. Вы убили гражданина России и будете отвечать по нашим законам…

— Это ещё надо доказать, — огрызнулся Вильгельм. А причём здесь кстати Интерпол?

— Вам лучше знать.

В комнату вошли двое мужчин, сопровождаемые заместителем начальника Упраления.

— Карл Дитмар, секретарь посольства Германии, — представился один из них, — а это — Гельмут Крюге, Юристконсульт и адвокат посольства. Он хорошо знает русский язык и будет служить переводчиком, если это будет необходимо.

— Генерал Плахтин, — представился начальник МУРа и представил других коллег.

— Владимир Иванович, — обратился к Плахтину генерал Кулькин, — ведите беседу от лица Управления.

Генерал Плахтин кивнул в знак согласия.

— Господа, на все ваши вопросы ответит начальник Московского Уголовного Розыска генерал Плахтин Владимир Иванович.

— Гражданин Германии Вильгельм фон Ротгер арестован? — задал первый вопрос Карл Дитмар.

— Вильгельм фон Ротгер задержан до предъявления ему обвинения, — пояснил генерал Плахтин.

— Какие обвинения вы, господин генерал, предъявляете Вильгельму фон Ротгеру, — поинтересовался секретарь посольства.

— Обвинение в убийстве российского гражданина Александра Смычкова, нападение с нанесением тяжких телесных повреждений гражданке Тимирязевой. Все документы следствия будут Вам предоставлены в установленном порядке.

— Благодарю Вас, господин генерал, — сказал господин Дитмар, — могу я задать несколько вопросов господину фон Ротгеру?

— Пожайлуста.

— Господин Ротгер, скажите пожайлуста, как с Вами обращаются? Есть ли у Вас претензии? Какие жалобы?

— Претензий нет, — буркнул Ротгер.

— Господин Дитмар, — обратился к секретарю посольства Плахтин, — хочу Вас поставить в известность, что мы ожидаем прибытия коллег из Интерпола, которые намерены предъявить Вильгельму фон Ротгеру обвинение в террористичес-кой деятельности. Они располагают соответствующими документами.

— Ах, от даже как, — удивлённо сказал Дитмар, приподняв вверх брови, — мы полагали, что дело касается только уголовного преступления.

— Не совсем так, — пояснил генерал, — преступления Ротгера, совершённые на территории России, попадают под три статьи Уголовного Кодекса. Кроме этого — международный терроризм. Как нам сообщили представители Интерпола, он совершил преступления на территории Великобритании, Сербии.

— Спасибо за разъяснения, господин генерал. Я должен доложить о ситуации послу.

— Уже бежите, — зло отозвался Вильгельм. — А как же защита моих прав? А?

— Господин Ротгер, — начал секретарь посольства.

— Фон Ротгер, фон, — перебил его Вильгельм.

— Господин фон Ротгер, правительство Германии не имеет ничего общего с терроризмом, терроритические организации и их действия, направленные на подрыв мира, нами строго осуждаются. Мы будем следить за процессом и тщательно изучим все предоставленные материалы. Позвольте откланяться.

— Хайль Гитлер, — вскрикнул Ротгер, вскакивая и выбрасывая руку.

— Не паясничайте фон Ротгер, — сделал ударение на приставке фон Дитмар. — Всего доброго, господа.

— Господин фон Ротгер, — обратился к нему генерал Плахтин, — сейчас Вас уведут, а завтра Вы предстанете перед следователем прокуратуры…Только один вопрос, позвольте? Вильгельм фон Ротгер пристально посмотрел на начальника МУРа, но ничего не сказал.

— Полковник Абвера Генрих фон Ротгер, не был Вашим родственником? — задал вопрос генерал Плахтин, расценив молчание арестованного как согласие.

— Это имеет для Вас какое-либо значение? — в свою очередь спросил Вильгельм.

— В принципе, уже не имеет, — пояснил генерал, — можете не отвечать, если не хотите.

— Полковник Абвера барон Генрих фон Ротгер был моим дедом, — сказал Вильгельм.

— Благодарю Вас за разъяснения, — откланялся генерал Плахтин.

Конец третьей части.