У тебя всё хорошо? У меня отлично.
Как новая школа? Подружилась с кем-нибудь? Для меня тут каждый день — открытие. Вокруг новые люди, и открытия бывают разные и весьма неожиданные.
Я смотрю на новую жизнь с любопытством и удивлением. Всё так ново и необычно, что я иногда мысленно сравниваю нынешнюю жизнь с прошлой. Недавно довелось вспомнить, на что похоже начало подготовки.
Возможно, ещё рано называть ту жизнь прошлой, но сделанного не воротишь. Наверное, лучше считать, что всё в прошлом.
Я начал здесь новую жизнь. Сначала не всё шло гладко, но теперь вроде наладилось. У меня появились друзья. Есть старшие товарищи, которые мне помогают.
Как дела у тебя? За тебя, наверное, беспокоиться не стоило бы. Думаю, у тебя уже больше друзей, чем у меня — ты лучше сходишься с людьми.
Ах да, ещё я теперь работаю уборщиком в отделении центрального механизма. Работа утомительная, но, как ни странно, интересная. Я впервые увидел истинный облик города. Никогда бы не подумал, что он такой. Может, Грендан тоже так выглядит? Или Грендан… Очень забавно фантазировать на эту тему.
Ты дочитала досюда и, наверное, рвёшь и мечешь уже. Но больше я ничего не скажу. Сердишься? Если хочешь узнать — дождись дня, когда мы встретимся вновь.
Надеюсь, мы встретимся — пусть и не в Грендане.
Моей дорогой Лирин Марфес
Лейфон Альсейф
* * *
Из разнообразных оружий на стене Лейфон выбрал меч с длинным широким клинком.
— Это тренировочный меч, так что параметры я поменять не могу. Это ничего? — спросил паренёк в рабочем костюме.
Лейфон кивнул.
— Но мне кажется, что меч к твоему телосложению как-то не подходит, — недовольно проворчал парень, но Лейфон, не слушая, попробовал, как ложится меч в руку.
— Харли, он же сказал, что не против. Вот ты зануда, — беспечно заявил Шарнид, перебивая товарища. До Лейфона всё равно доносилось бормотание Харли.
Лейфон взмахнул зажатым в руке мечом, слегка качнулся вслед за острием. Немного подвигался по тренировочному залу взвода.
— Разогрелся? — спросила Нина, когда Лейфон остановился.
Он молча кивнул.
— Ну, в таком случае… ресторейшен, — шепнула Нина.
Прутья в её руках трансформировались, увеличились и отразили льющийся с потолка свет — чёрная поверхность словно выплеснула свет зала, впитавшийся ранее. Рукоятки подстроились под руки Нины. На рабочей части оружия появилось несколько кольцевых утолщений. Запястья опустились отработанным движением. Оружие совершенно изменило свой облик. Оно называлось «железный хлыст».
Преобразование оружия определялось комбинацией голоса и памяти дайта. Используемый алхимиками сплав способен восстановить не только форму, но и изначальный вес предмета.
— Поддаваться не буду.
Нина легонько взмахнула правым хлыстом, и в зале раздался свист разрезаемого воздуха. Хлыст нацелился на лоб Лейфона.
Ощущая на лбу почти физическое давление, Лейфон молча кивнул. Он встал в боевую стойку.
Дальнейшее происходило молниеносно.
Нина бросилась в атаку прежде, чем Лейфон успел оценить дистанцию между ними. Она ударила правым хлыстом. Лейфон повернулся боком, уклоняясь от нацеленной в грудь атаки, но левый хлыст уже опускался на его подставленную спину. Он поднял руку с мечом, выгнул запястье, и клинок оказался параллельно спине, блокируя удар хлыста Нины. Попытка принять на себя и отразить всю силу удара в таком положении могла стоить вывихнутого запястья. Но Лейфон поступил иначе. Он подставил под удар пружинящий клинок и ослабил хватку, чтобы плоская сторона клинка ударила по спине. Полученный толчок он использовал, чтобы развернуться и выскользнуть, пройдя между хлыстов. Разорвав дистанцию, он снова встал в стойку.
Лейфон услышал, как кто-то присвистнул.
— Ха-ха, впервые вижу, чтобы кто-то остановил первую атаку Нины, — сказал Шарнид.
Лейфон не заметил никакой реакции со стороны Нины на замечание Шарнида. Острый, как у настигающего жертву хищника, взгляд был просто прикован к Лейфону. На этот раз она тщательно оценила дистанцию. Лейфон сменил стойку, подстраиваясь под медленно перемещающуюся Нину.
Крепкая конструкция железного хлыста делала оружие определённо наступательным. В целях удобства длина не была чрезмерной. В отличие от меча, железному хлысту не грозит опасность повреждения в ходе боя. Хлыст можно гнуть как угодно, и он не сломается. И в то же время он может принять на себя прямой удар. Из-за удобства железный хлыст был стандартным оружием полиции Грендана. Однако обычных полицейских снабжали лишь лёгкой разновидностью.
Рука, в которой Лейфон держал меч, слегка онемела. Он испытал на себе удар и теперь знал, что эти хлысты тяжёлые не только с виду. Нину они слушались идеально. Её сила и знание оружия не поддавались описанию.
Они кружили вокруг друг друга. Напряжение в зале нарастало. Сам воздух, казалось, сгустился, и на лбу Лейфона выступили капли пота.
Нина снова сократила дистанцию. Она бросилась в атаку, когда реагировавший на её перемещения Лейфон начал переносить левую ногу. Он попытался отступить и набрать дистанцию, чтобы избежать внезапной прямой атаки, но Нина продолжала сближаться. Оставалось лишь воспользоваться мечом. Он опустил острие вниз, чтобы ударить снизу вверх, но хлыст Нины отбил клинок в сторону. В мгновение ока Лейфон движением запястья изменил траекторию клинка. Теперь он попытался атаковать сверху, рубящим движением. Она парировала правым хлыстом и контратаковала левым. Лейфон быстро шагнул влево и вновь разорвал дистанцию. Он хотел продолжать дистанционный бой, но Нина выглядела неудовлетворённой.
— Умеешь работать с внешней кэй?
Внезапный вопрос помешал Лейфону войти в уже спланированный было ритм боя.
— Умеешь работать с внешней кэй? — повторила она.
Лейфон кивнул.
— Хорошо, — улыбнулась Нина. Она скрестила хлысты на уровне груди.
Пол под ногами сотрясла ужасная волна шума и вибрации, способная сбить с ног великана.
— Получи!
Всё, что он успел — увидеть перед собой довольную и жестокую улыбку Нины. В следующую секунду он потерял сознание.
* * *
Лейфон поднял меч. Он нанёс удар без малейшего колебания, сердце билось спокойно и ровно. Он нанёс удар без колебаний, но что с той, кого он ударил?
Её участь была решена.
Проблема. У любого из ныне живущих всегда были и будут разнообразные проблемы. Как их решать? В конечном счете, источник всех проблем — сама жизнь. Решишь одну проблему — появится следующая.
Конца видно не было. Он всё устранял и устранял проблемы, и всё накапливались новые.
Проникающий с потолка свет отражался от клинка дайта из белого сплава.
— Хочешь Небесный Клинок? Забирай, — прошептал Лейфон, нарушив звенящую тишину арены.
Клинок выпал из его руки. Раздражающий металлический лязг эхом разнёсся по арене — выброшенный клинок лежал на полу. Рядом лежала решённая этим клинком проблема.
От увиденного Лейфон тихонько охнул. Не от удивления или радости — просто от осознания произошедшего.
Многочисленные руки показывали на него пальцем. Окружающая толпа была безликой и бесформенной. Толпа его отвергала.
Неслыханно. Предатель. Позор.
Со стороны указывающих на него пальцем доносились всевозможные обвинения. Лейфону не было до них дела. Он смотрел с безразличием. И что с того? Смогли бы они решить вот так свои проблемы? Или они предлагают вписать в решение задачи неверный ответ? Он всего лишь пробивал себе дорогу к правильному решению. Кто мог знать, что итогом станет павший на землю Небесный Клинок.
Его взгляд вселял страх в тыкающих пальцами. Он машинально повернулся к оказавшемуся у его ног решению.
Около выброшенного клинка лежало тело. Тело человека, похожего на Нину.
Нет, это и была Нина. Вся изрезанная мечом Лейфона. Она лежала на полу, с застывшим выражением ошеломления на лице.
— Это ответ? — спросил кто-то.
— Это сон.
Единственная фраза расставила всё на свои места.
* * *
Отвращение к самому себе было первым, что он почувствовал, проснувшись.
— Ох, не может быть!
Он скрючился и обхватил голову руками. Металлический каркас койки скрипнул. У благопристойно-белой стены стоял шкафчик с лекарствами. Слабый запах дезинфицирующих средств подсказал Лейфону, что он в больничной палате. Лейфон не особо удивился. За секунду до того, как потерять сознание, он понял, что сделает с ним атака Нины.
А вот сон тревожил его гораздо больше.
— Да не может такого быть, чтобы я грезил о мести. Я отвратителен… Отвратителен!
Он катался туда-сюда по койке, пока, наконец, не свалился. Лейфон со стоном приземлился на бок. Он лежал на холодном полу, постанывал, постоянно бормотал «отвратителен» и ждал, пока холод пола не охладит пылающее лицо.
— Что ты делаешь?
— Переживаю за свою отвратительность.
Услышав голос над головой, Лейфон прекратил стонать, но подниматься с пола не стал. Ещё немного… Он не мог встать, пока раскрасневшееся лицо окончательно не остынет.
— Я попросила бы встать, если тебя не затруднит, — раздался сверху голос девушки — той самой, что пришла к нему в кафе и отвела во взвод.
— Я попросил бы чуток подождать, если тебя не затруднит.
— Зачем?
— Надо.
— Надо?
— Надо.
Со второго раза девушка как будто что-то поняла. Лейфон не знал, что именно, но вопросов больше не последовало, и встать она его не заставляла. Он чувствовал, что носки её туфель неподвижно застыли где-то возле его головы.
Они оба молчали.
Молчали.
Молчали.
Молчали.
— Кстати, я до сих пор не знаю, как тебя зовут — может, скажешь? — сказал Лейфон, не выдержав тишины в комнате.
— Верно, я не представилась. Фелли Лосс, второй курс, военный факультет.
Лосс? В памяти всплыли нехорошие события.
— Понятно. Э, я, может, что не так понял…
— Ты всё правильно понял. Кариан Лосс — мой старший брат, — перебила его Фелли, подтверждая его подозрения.
Лейфон почувствовал слабость.
— Правда?
— Правда. Ты ненавидишь моего брата? — снова опередила она его. — И не пора ли тебе вставать?
Лейфон медленно поднялся с пола. Тут всё было по-больничному. Чистота и порядок — форма осталась чистой даже после катания по полу.
Окинув девушку изучающим взглядом, он заметил, что её глаза немного похожи на глаза Кариана. Было в них что-то прекрасное. Должно быть, признак родства.
Фелли тихонько вздохнула, вид у неё стал менее напряжённый.
— Всё-таки разговаривать с лицом гораздо легче.
— Я… прошу прощения.
— Ничего. Это я зашла не вовремя.
Забыть, что она застала его стонущим и катающимся по полу, при всём желании было непросто. Он снова покраснел.
— Ты ненавидишь брата за то, что он заставил тебя перевестись на военный факультет? — вернулась к их разговору Фелли, не обращая внимания на смущение Лейфона.
— Думаю, ненависть — это слишком уж сильно сказано, — выдавил из себя он.
— Я его ненавижу, — сказала Фелли, пока Лейфон колебался.
— Что?
Он не понимал смысла сказанного. Ненавидит… собственного брата?
— Я не хотела изучать Военное Искусство, но он меня заставил, — донеслось из её бледных губ.
— Зачем…
— Чтобы победить, — спокойно объяснила Фелли. — Он добьётся своего любыми средствами. Наши желания для него — пустой звук.
— Но… как же…
Фелли произнесла обвинения брату, глядя прямо на Лейфона. Её лицо ничего не выражало — ни грусти, ни злобы. Не было даже прежней улыбки. Лейфон совершенно не мог понять, с какими чувствами она сказала то, что сказала. Он был в растерянности.
— Ради победы он пойдёт на любую подлость. Просто абсурд — работать на такого человека.
— Так что же мне делать? — в замешательстве спросил Лейфон.
Для хрупкой маленькой сэмпай выражение идеального, как у куклы, лица было весьма решительным.
— То же, что и сейчас, — так же спокойно объяснила она.
— Что?
— Действуй так же, как действовал в бою с Ниной-сан.
— Что ты имеешь в виду…
Но Фелли уже отвернулась и открывала свою лежащую на длинной скамье сумку. Она вынула что-то и положила на стул.
— Э, минуточку…
— Твой значок и разрешение на оружие. Значок приколи на форму. Завтра возьмёшь с собой разрешение на оружие и пойдёшь с Харли-саном в оружейный отдел. Он установит тебе параметры оружия, — быстро разъяснила она, еле заметно кивнула и вышла из палаты.
Лейфон остался без собеседника. Ненужные больше слова так и не покинули рта. Вытянутая было рука бесцельно рассекла воздух. Силы покинули его, и он устало вздохнул.
Фелли, ругавшая Кариана, сама ушла сразу же, как только передала Лейфону все указания — и Кариан в подобной ситуации отпустил Лейфона из кабинета. Фелли вела себя точно так же, как её брат.
— И что теперь?
Лейфон склонился над скамьёй. Ничего хорошего придумать не получалось. На него смотрели серебряный значок и бумажка. По-видимому, членство во взводе — уже свершившийся факт.
— Ну вот… И как так получилось? — тяжело вздохнул Лейфон.
* * *
Следующий день, после занятий.
Лейфон, всё равно не знавший, где искать Харли, уже собирался сбежать, как вдруг Харли явился сам — во вчерашнем замасленном рабочем костюме.
— Судя по вчерашнему бою, я бы сказал, что меч тебе не подходит, — сообщил Харли. — То есть Нина и сама использует тяжёлое оружие, которое не в её стиле, но она умеет распределять вес и выработала свою технику.
Лейфон плёлся сзади, слушая без особого энтузиазма. Харли не замечал тоски в его глазах.
— Но ты — дело другое, — радостно продолжил Харли. — Движениям твоего меча просто не хватает плавности. Твой стиль больше ориентируется на скорость, да? Тебя так учили?
— Да нет, я просто немножко занимался в додзё. Я в тонкостях особо не разбираюсь. У меня тогда было оружие, похожее на вчерашний тренировочный меч.
— Правда? — спросил сбитый с толку Харли. — По вчерашнему бою не скажешь, что дилетант. Я думал, у тебя профессиональная подготовка.
— Это не так. В Грендане… Я родился в Грендане. Там повсюду додзё такого уровня. У меня одно рядом с домом было, вот я и занимался некоторое время.
— Однако любят Военное Искусство в Грендане. Хм, так, выходит, в Грендане много высококлассных бойцов вроде тебя?
— Ну, как сказать… Я с другими особо не дрался, так что точно сказать не могу.
— Хо-хо… Ну в собственных-то силах уверенность у тебя есть, верно?
— Да не сказал бы.
Дружелюбный сэмпай добродушно улыбнулся, и они вошли в здание, на входе которого было написано «Оружейный отдел». Харли подал в окошко документы, получил деревянный ящик и вернулся к Лейфону.
— Пойдём в мою лабораторию, — сказал Харли, всучив Лейфону ящик, и повёл его к выходу из отдела. — Ну, вообще-то это лаборатория моей группы.
Студентов алхимического факультета разбивали на группы, каждой группе предоставлялась собственная лаборатория. В лабораториях разрешалось ставить собственные эксперименты.
— Личную лабораторию дают, если постоянно занимаешь первые места или публикуешь достаточно неплохую работу. А здесь я не могу заниматься всем, чем хотел бы.
— А на чём ты специализируешься?
— Настройка вооружения. Приходится, конечно, и разработками заниматься, но мне больше нравится настраивать оружие, подгонять его под владельца.
Лейфон понял, почему Харли так упорно втолковывал ему, что оружие неподходящее.
— Это как тренер, но не совсем. Как бы это сказать…
— В Грендане их называют дайт-механиками.
— О, вот оно как. Очень логично.
В лаборатории был бардак. Точнее, сама лаборатория была олицетворением бардака.
Открыв дверь, Лейфон увидел, что на полу налипло нечто цвета угля. Возле стены со стороны двери валялась куча журналов и газет с непонятыми названиями. Их покрывал тонкий слой пыли. Ещё тут была перепачканная по краям кружка и выброшенный кусок недоеденной булки. Холостяцкая жизнь… точнее, худшие о ней представления воплотились здесь. От какого-то неприятного запаха у Лейфона начала кружиться голова. Харли казался практичным, но практичность его, по-видимому, ограничивалась тем, что интересно лично ему.
В просторной комнате стояло три стола. На всех столах находилось всё то же самое — Лейфон отличий найти не мог. Харли расчистил место на одном из столов и попросил Лейфона поставить туда ящик. В ящике лежало несколько предметов в форме брусьев. Харли неторопливо вынул брус угольного цвета. Затем достал из стоявшего на столе ящика с инструментами клемму и вставил в брус. Клемма вошла легко.
— Так, сначала подстроим рукоять меча. Ты ведь одной рукой работаешь? Сделать, чтобы и двумя можно было?
— Сделай, — послушно согласился Лейфон, понимая, что спорить бесполезно.
— Отлично. Держи.
Харли выудил что-то из кучи хлама на столе и передал ему. Это был полупрозрачный предмет с голубоватым оттенком. С одной стороны выходил провод, ведущий к машине.
— Сожми так, будто держишь меч.
Лейфон представил, что у него в руках меч, и сжал пальцы на ледяном брусе. Тот оказался упругим и не смялся. Внешний вид был обманчив, брус был на удивление твёрдым.
— Ух, а у тебя сильная хватка, — кивнул Харли, глядя на высветившиеся на экране цифры. — Ты и голыми руками можешь больно сделать.
Он выдвинул клавиатуру и ввёл цифры. Внезапно конец бруса, куда была вставлена клемма, преобразился. Он удлинился и расширился, постоянно меняя форму, пока, наконец, не превратился в то, что изображено на экране.
— Попробуй ещё раз.
Лейфон попробовал.
— Ну как?
— Неплохо.
Ничего не мешало. Все пальцы плотно ложились на рукоятку.
— Я ещё подкорректирую, когда определимся с общим весом. Так, с рукояткой разобрались. Теперь материал. Что предпочитаешь? У Нины чёрный дайт. Хорошая плотность, но пониженная проводимость. Если нужна скорость, лучше белый или зелёный. Я бы посоветовал белый. Если не знаешь, у меня есть образцы — будешь пробовать?
Не дожидаясь ответа, Харли вошёл в тестовую комнату и вынес оттуда кучу брусьев. Лейфона бросило в пот от одного вида этой кучи на полу.
— Ну, начнём пробы, — улыбнулся Харли, передавая брус Лейфону. Они здесь явно надолго.
* * *
Когда Харли его отпустил, солнце уже село на западе. Лейфон спешно вернулся в общежитие и прыгнул в постель. Поспал несколько часов, пока не сработал будильник. Привёл в порядок растрёпанные волосы, надел рабочую одежду и выскочил из общежития.
Сегодня его первый рабочий день.
Сжимая в руке карту, он добрался до подземного входа, расположенного вне жилого района. Дал студенту-полицейскому проверить разрешение на работу и вошёл внутрь. Прямо перед ним оказался лифт. Лейфон уселся в простом, огороженном металлической решёткой лифте, пока тот погружался в глубины города. Неописуемый запах машинного масла и прочих жидкостей становился всё сильнее и сильнее, пока лифт, наконец, не остановился, хорошенько тряхнув Лейфона.
Открылся тускло освещённый пейзаж. Сплетались многочисленные трубы и провода. Шестерни двигались вверх-вниз в собственном ритме. В одну сторону по стеклянным трубам, словно кровь, лился серний, в другую — вытекала отработанная жидкость.
Он находился под городом, в отделении центрального механизма. Перед Лейфоном лежало сердце региоса.
— Потрясающе…
Пока лишившийся дара речи Лейфон изумлённо разглядывал всё вокруг, с ним поздоровался проходивший мимо молодой человек, по-видимому, тоже совмещавший работу с учёбой. Лейфон последовал за ним к руководителю, после чего приступил к работе.
Его, как новенького, отправили мыть коридор. Вместе с другим новеньким он приступил к работе в этом лабиринте. Примерно через час они более или менее научились удалять подтёки со стен и устроили разделение труда. Так выходило легче. Пока Лейфон ходил вылить грязную воду и набрать чистой, напарник валялся на полу в полном изнеможении.
— Отдыхаешь?
— Угу, — донёсся слабый ответ. — Знаешь, тяжело. Я взялся за это, потому что деньги нужны, но не думал, что мыть полы может быть так трудно.
— Ты просто много сил напрасно расходуешь. Попробовал бы налегать не кистью, а всем телом? — посоветовал Лейфон. — Сберёг бы силы.
Но его обессиленный напарник смог только что-то промычать в ответ.
Ну и ладно, подумал Лейфон и, вооружившись чистой водой и моющей жидкостью, продолжил работу. Однообразие работы не удручало, оно позволяло опустошить разум, ни о чём не задумываться. Надо лишь сосредоточиться на движении тела, и поток внутри него поглотит сознание. Текущая в его жилах кровь необходима, чтобы в свою очередь открыть кэй-поток. А если сосредоточиться сильнее — кровь и кэй вместе хлынут к антителам внутри него.
Лейфон продолжал работать, наслаждаясь ощущением. К реальности его вернула почерневшая в ведре вода.
— Надо сменить воду, — пробормотал он.
— Мне тоже смени, пожалуйста, — внезапно раздался ответ.
Вздрогнув, Лейфон поднял взгляд на говорящего. Его ждал ещё один сюрприз.
— А я за это ужином угощу… Э, ты чего?
— Сэмпай, что ты здесь делаешь?
Перед ним стояла Нина. В такой же рабочей одежде. У её ног стояло ведро с грязной водой, в руках — щётка без ручки. Нос, щёки и даже волосы были в масле.
— Как это что, тоже подрабатываю. Что, трудно поверить? В общем, займись водой. Я куплю поесть. Встретимся здесь, — распорядилась Нина и ушла, оставив Лейфона в недоумении.
Когда несколько минут спустя он пришёл с чистой водой, Нина тоже успела вернуться.
— Спасибо.
На сон это было не похоже. Нина осуждающе смотрела на широко раскрывшего рот Лейфона. В каждой руке он сжимал по ведру.
— Ты как есть собираешься? Вёдра-то поставь. Бросай всё, у нас перерыв.
— Э, хорошо.
Он поставил вёдра на пол и поспешил к Нине. Они уселись на трубу.
Нина дала ему сэндвич.
Лейфон откусил большой кусок. Восхитительный вкус курицы, овощей и острого соуса взбодрил усталый организм.
— Очень вкусно.
— Самый популярный бэнто. Всегда раскупают. Не успеешь вовремя — не достанется.
Еле заметно улыбнувшись, Нина вручила Лейфону бумажный стаканчик с чаем.
Чай был со льдом. Не слишком много сахара — было вкусно.
— Тоже купила?
— Нет, сама сделала, — покачала она головой, закручивая крышку бутылки. — Я не рассчитывала делиться, так как не знала, что ты здесь — пришлось сбегать за водой.
— Ой, прости.
— Ничего, просто учти на будущее. Напитки бери свои, здешняя вода ужасна на вкус.
Лейфон, забыв закрыть рот, рассматривал профиль Нины. Радостно уплетающая сэндвич девушка и перепачканные маслом прекрасные золотистые волосы совершенно не сочетались.
— Ты чего? Я не могу есть, когда ты так смотришь.
— Ой, прости. Я удивился просто.
— Чему?
— Всякому. Например, представить не мог, что ты здесь работаешь, и вообще…
Лейфон вдруг замолчал — он хотел сказать, что откусывающая огромные куски сэндвича Нина выглядит очень мило, но знал, что за такое ему не поздоровится.
— Да уж, для здоровья места хуже не придумаешь, — сказала она, к счастью, не заметив замешательства Лейфона. — Но платят тут и правда неплохо. Я бедная, мне такие деньги очень кстати.
Услышав слово «бедная», Лейфон вздрогнул.
— Удивлён?
— Ну, не то чтобы…
Но он действительно был удивлён. В ней ещё при первой встрече чувствовались не только свойственные военным гордость и выправка, но и характерная для высшего общества изящность.
— Вообще моя семья не из бедных, чего скрывать, — объяснила Нина, запивая чаем остатки сэндвича. Сейчас особой изящности в ней не было.
— А как же…
— Я же говорю — семья. Родители не хотели, чтобы я здесь училась. Я убежала из дома. Так что денег мне не присылают.
— А зачем?
— Ну, вот ты — зачем приехал?
— Стипендию предложили только здесь, поэтому так.
На лице Нины появилось разочарование. Даже не разочарование — в глазах читалась плохо скрываемая злость.
— Я сирота, денег у меня нет, — быстро добавил он, и теперь глаза Нины выражали чувство вины.
— Правда? Прости.
— Перестань.
Лейфон счёл её забавной. Она всегда казалась настойчивой и хладнокровной, но стоило заговорить с ней вблизи, и выражения её лица стали меняться, как в калейдоскопе. Особенно забавными были попытки скрыть эти выражения и выглядеть по-прежнему хладнокровной.
— Всегда хотела посмотреть мир, — мечтательно сказала Нина, откусывая следующий сэндвич. — Мы рождаемся в региосах, и большинство всю жизнь проводит в единственном городе. Снаружи гряземонстры, а мы — как птицы в клетке… Но есть те, кто путешествует на хоробусах между городами. Они видят много миров, в то время как большинство видят лишь один. Я таким людям завидую.
Лейфон снова начал её разглядывать, но получил сердитый взгляд в ответ и принялся поспешно жевать собственный сэндвич.
— Путешественницей я стать не могла, но мир посмотреть хотела — вот и решила поехать в школьный город. Я считала своё решение разумным, но родители очень протестовали, — сказала Нина и удовлетворённо прищурилась. Наверное, вспоминала, как бросила родителям вызов. — Я впервые была так настойчива в споре с папой. Не знаю, как он это воспринял, но я была довольна.
— Тебе поэтому денег не шлют?
— Угу. Узнали, что я тайком сдала экзамены. Когда я собралась уезжать, заперли в комнате. Я в последний момент ухитрилась выбраться и сесть на хоробус. По приезде отправила домой письмо. Написала в нём слова, которые сочла правильными. Ответ был очень коротким. Обратный билет на хоробус и записка: «Другой помощи не жди». Так что теперь живу вот так, — закончила она и замолчала, поедая сэндвич.
Лейфон тоже сосредоточился на еде. Нина доела последний сэндвич и налила чаю в бумажный стаканчик.
— Я только Военное Искусство хорошо знаю, поэтому делаю то, что делаю. Но у тебя ситуация, кажется, другая.
Президент дал понять, что Лейфона вынудили перевестись.
— Вовсе нет, — покачал головой Лейфон, опустив взгляд на стаканчик с чаем. Холод ледяного чая проникал сквозь бумагу в его ладонь. — Я ещё не определился. Просто хочу чем-нибудь заниматься.
— Хм, а почему не Искусством? Я правда считаю, что ты очень неплох.
— Только не Искусством. Военная карьера для меня уже плохо кончилась.
— Плохо? А что случилось?
Характер Нины позволял ей говорить то, о чём говорить нелегко. Лейфон грустно покачал головой. Он подыскивал способ сменить тему, как вдруг…
Раздалось спешное клацанье шагов по коридору, и к их месту отдыха выбежал человек. Он был постарше, в такой же одежде, как и они. У него была бородка. Под ногтями было машинное масло. Лейфон предположил, что это сэмпай с машиностроительного факультета.
— Так, здесь не видели?
— Чего не видели? — переспросил Лейфон, но Нина его перебила.
— Опять?
— Да, прости! Займись, пожалуйста! — ответил сэмпай и убежал.
— Вот беда.
Нина допила чай и вскочила на ноги.
— А что случилось?
— Да так, поможешь сейчас. На сегодня уборка закончена.
— Что?
— Сознание города сбежало, — улыбнулась Нина.
Понятнее не стало. Лейфон не нашёл ничего умнее, чем повторить свой короткий вопрос. На этот раз Нина уже рассмеялась.
— Неважно, пошли.
Лейфон последовал за ней.
К обычному шуму механизмов теперь прибавился суматошный топот ног по металлическому полу, но Нина шла прогулочным шагом, не обращая внимания на суету вокруг.
— Это серьёзно?
— У обслуживающих это место студентов машиностроительного факультета за такое могут снять баллы.
— Аа… — протянул Лейфон, так ничего и не поняв.
Сознание города? Нина сказала, что сбежало сознание города, но что это вообще за сознание такое? Он не понимал. Город был самостоятельным — двигался по собственной воле. Никто не знал, куда он направится дальше, жители им не управляли. Люди жили в городах, а города бродили по опустошённой поверхности планеты. Ходили слухи, что во времена, когда люди не были привязаны к региосам, у человечества были карты всего мира. Но карты утратили ценность. На них больше никто не смотрит. Настало другое время, и теперь о происходящем за пределами городов люди могут только догадываться. Как могут только догадываться и об устройстве самих неподвластных им городов.
Конечно же, он знал, что город одушевлённый. Но представить себе, как сознание города может сбежать, у него не получалось.
Все развилки Нина проходила не задумываясь. Озадаченный Лейфон смотрел ей спину.
— Мы вроде что-то ищем?
— Нечего тут искать.
— А? — ещё сильнее удивился Лейфон.
Он догнал Нину, чтобы увидеть её лицо, и обнаружил на нём смесь нежности и предвкушения. Она не оглядывалась. Просто шла прямо в известном только ей направлении.
— У города очень любопытное сознание, — заговорила вдруг Нина. — Любит побегать. Благодаря этому мы избегаем гряземонстров, но главное, что безграничное любопытство подталкивает на изучение мира. Вот оно и нарезает круги… как выражается Харли.
Они упёрлись в ограждение, и Нина остановилась. Отсюда открывался вид в глубины сердца города — со всех сторон машины, и сам воздух сотрясается от их кипучей деятельности.
А вверху было нечто.
Нечто, пульсирующее золотым светом.
— И из-за этого всё новое внутри него тоже вызывает у него любопытство. Оно любопытно, как студент-первокурсник. Как ты, например. Целни! — позвала Нина. Шар света стал описывать круги в воздухе. — Рабочие волнуются.
Шар полетел прямо на Нину. Не успел Лейфон крикнуть «берегись», как шар уже был на руках у девушки.
— Ха-ха, какие мы бодрые, — улыбнулась Нина, поддерживая шар.
Лейфон, присмотревшись, лишился дара речи.
Светящийся шар оказался маленьким ребёнком.
— Но ты должна работать. Будешь лениться — рабочим придётся бегать и кучу всего перенастраивать.
Она была размером с младенца, но с нормальными пропорциями частей тела. Волосы доходили ей до пяток. Она радостно смотрела на Нину большими оживлёнными глазами.
Это — сознание города? Лейфон молча таращился на светящуюся девочку. Девочка перехватила его взгляд поверх плеча Нины.
— Да, он новенький. Знакомься. Это Лейфон, Лейфон Альсейф. Он очень сильный. Лейфон, это Целни.
Лейфон переводил взгляд с Нины на девочку и обратно.
— Но ведь, это, так город зовут…
— А как же иначе? Город и есть истинный облик этой девочки.
При всей логичности довода, связать воедино маленькую девочку и огромный город, в котором он находился, было непросто.
— Э, Лейфон Альсейф. Очень приятно, — сказал он, протягивая руку.
Целни прыгнула с руки на плечо Нины, а потом на грудь Лейфона. Он поспешно её поймал. Девочка была невесомой, но сквозь толстый рабочий костюм ощущалось исходящее от неё тепло. Целни обхватила его, крепко вцепившись в одежду. Она смотрела на него снизу вверх чистыми, блестящими глазами, и Лейфон немного смутился.
— О, похоже, ты ей понравился, — заметила Нина, сдерживая смех.
— Что?
— Целни не позволила бы дотронуться до себя тому, кто ей не нравится. Харли объяснил бы, что Целни — электронный дух, связанные воедино частицы города. Стоит связи ослабнуть — электронные частицы пройдут сквозь человека, как удар молнии.
Лейфон не нашёлся, что на это сказать. Не верилось, что такая милая девочка может причинить вред людям.
— И это, помимо нарушения в работе механизмов, вторая причина беспокойства рабочих. Но она хорошая девочка — не думаю, что она способна причинить вред.
Нина потрепала Целни по голове. Та зажмурилась от удовольствия. Но Лейфон и сам не знал, как среагировал бы, если бы услышал обо всём раньше. Лишь благодаря спокойствию и беззаботности Нины он смог так запросто обнять Целни.
— Сэмпай, ты потрясающая.
— Чего это ты?
— Просто подумалось.
— Чудной ты.
Она забрала у него Целни и развернулась, но Лейфон успел заметить выступивший румянец на щеках Нины. Она что, настолько чувствительная?
— Ну что, насмотрелась? — заговорила Нина с Целни, направляясь обратно по коридору. — Тогда давай на место. Сама же не любишь, когда рабочие лишний раз настройки меняют.
Лейфон ускорил шаг, стараясь не отставать.
— С завтрашнего дня начинаем подготовку к бою взводов, — сообщила Нина. — И твоя усталость здесь не должна на ней сказываться.
Лейфон замер как вкопанный — весёлое настроение как рукой сняло.