Оно долго жило в земле. Долго лежало без движения, усваивая лишь загрязнители из отравленной почвы.
Возможно, оно было просто лишено чувства времени, не испытывало неудобств от жизни под землёй — лишь слегка шевелилось в перерывах между сном и поеданием почвы. Оно было в спячке, а время шло.
Пока не настал, наконец, час пробуждения. Сама особь была уже взрослой и могла жить, питаясь загрязнителями. Но не её потомство. Личинки не переносили загрязнителей, не могли их усвоить.
Они нуждались в незагрязнённой пище. Спать больше было нельзя.
Треснула земля, и раздался сигнал к пробуждению.
* * *
Раздался скрежет сминающихся труб. От жестокой тряски Нина потеряла равновесие, но Лейфон поймал её за руку.
На мгновение её лицо вспыхнуло. Лейфон подумал, что сделал что-то не то и руку надо бы отпустить. Но вместо этого, немного поразмыслив, медленно сел.
— Что… это?
Чтобы перекричать металлический скрежет, Нине пришлось повысить голос. Иначе даже стоящий рядом Лейфон не услышал бы.
— Градотрясение! — тоже крикнул в ответ Лейфон.
— Градотрясение? Здесь?..
Впервые видит, наверное, — подумал Лейфон, глядя, как она удивлённо крутит головой.
— Сначала тряхнуло вверх-вниз. Может, в овраг наступили…
Лейфон сосредоточился, вспоминая направление тряски. Сначала вертикально, потом диагонально. Ведро и щётки катались по полу у их ног. Если город оступился, может, они проваливаются в какую-нибудь дыру? В таком случае хуже положения не придумаешь. Обездвиженный город — идеальная добыча для гряземонстров.
Тряска ненадолго выбила Нину из колеи, но она быстро пришла в себя.
— Наверняка объявили тревогу! Надо бежать!
— Сейчас нельзя, пол шатает.
— Всё равно надо!
Она сбросила руку Лейфона и встала, пропуская кэй через своё тело. Прибавив себе сил с помощью внутренней кэй, она бросилась бежать, проскакивая в зазоры между трубами.
— Эй, ты что!
Тоже воспользовавшись внутренней кэй, Лейфон бросился следом. Он бежал ещё быстрее Нины, почти летел.
Нина бежала впереди, по подвешенному на высоте мостику.
— Сумасшедшая.
Это был кратчайший, но весьма опасный путь к поверхности. Мостик раскачивался из стороны в сторону и, казалось, вот-вот обрушится. Бегущая со всех ног Нина могла запросто с него улететь.
Идти по лестнице времени не было. Лейфон стал прыгать вверх, отталкиваясь ногами от труб. Под коридором находилось сердце механизма, обитель электронного духа. Догоняя Нину, он краем глаза уловил слабую пульсацию света — Целни. Девочка с ужасом смотрела вглубь земли. Она съёжилась, словно пытаясь спрятаться от чего-то страшного.
Она будто увидела страшное существо и теперь надеялась, что оно не выползет… Опасения Лейфона подтвердились.
— Хуже некуда, — прошептал он и спрыгнул с последней трубы, приземляясь в коридоре. — Подожди!
Нина чуть не промчалась мимо, но он снова ухватил её за руку.
— Пусти! У нас нет времени!
— Именно! Времени нет! — ответил он с не меньшей злостью.
Он произнёс это так, что Нина, несмотря на всю свою решительность, замешкалась.
— Положение серьёзное, — крикнул он удивлённой Нине. — Невероятно серьёзное. Прохлаждаться некогда. Надо срочно спасаться, а то…
— О чём ты?
— Идём в убежище. На счету каждая секунда.
— Да о чём ты вообще говоришь? — переспросила она.
Лейфона охватила злость и досада. Как можно быть такой спокойной?! Ему захотелось завыть с горя, но Нина по-прежнему ничего не понимала. Будь они в Грендане, любой бы всё понял просто по выражению лица Лейфона. Но здесь, в Целни, всё по-другому. Наверное, другие студенты не лучше. Сколько же человек в самом деле понимали, что происходит? Чем больше он думал, тем злее становился.
— Лейфон?! — вернул его к реальности сердитый окрик Нины.
Он сделал глубокий вдох и постарался произнести следующую фразу так, чтобы она проняла Нину до мозга костей. Фразу простую и однозначную.
— Здесь гряземонстры.
* * *
Завыла сирена, и Кариан, узнав о происходящем по телефону в общежитии, немедленно вышел в сторону школьного здания. Он направлялся не в свой кабинет.
Кариан вошёл в конференц-зал на среднем этаже окружённой военными зданиями башни. Несколько присутствующих, включая Ванса, повернулись к нему.
— Как обстановка?
— Треть ног Целни застряли в земле, уйти невозможно, — ответил худой, высокий студент на краткий вопрос Кариана. Его бледная кожа казалась зеленоватой.
— Невозможно?
— Да… Так бы город просто ушёл, но сейчас… Ноги же застряли.
— Студентов эвакуировали? — обратился Кариан к Вансу.
— Городская полиция занимается, но кругом суматоха, и ситуация пока не под контролем, — хмуро покачал головой тот.
— Ничего не поделаешь, — успокаивающе кивнул Кариан. — У нас мало людей с реальным боевым опытом. Надеюсь, вы сумеете по возможности ускорить эвакуацию.
Затем он повернулся к представителю алхимиков.
— Снимите предохраняющие настройки с дайтов всех военных. И пожалуйста, приведите поскорее в действие оборонительную систему города.
— Уже занимаемся.
— Собрать все взводы. Это костяк нашего войска, — Кариан снова посмотрел на Ванса. Тот кивнул.
— Думаете, справимся? — спросил Ванс с напряжённым лицом.
Все посмотрели на Кариана. Беда школьного города — в отсутствии опытных бойцов. Здесь только студенты. Ни на одном из курсов, от первого до последнего, нет взрослых. Осознание этого факта являлось главным источником сомнений и страха жителей города. Справятся ли они с этой бедой?
— Если не справимся — умрём, — отрезал Кариан. — Погибнут не только военные, но и все жители Целни.
У присутствующих перехватило дыхание. Им напомнили, в каком они положении. Всем грозила смерть, и никто не хотел предложить бегство. Можно бежать из города, но нельзя выжить на загрязнённой земле.
— Надо выжить любой ценой. Ради общего будущего, да и ради собственного. Я хочу, чтобы вы это осознали и действовали соответственно.
Все согласились с хладнокровным решением Кариана.
* * *
— Гряземонстры? — повторила Нина, немного помолчав.
Значение его слов дошло не сразу. Лейфон понял, что опыт подобных ситуаций у неё отсутствует напрочь.
— Не может быть, город же двигается так, чтобы избегать гряземонстров. Так не бывает…
— Город может избежать лишь тех, что на поверхности, и то не всегда. На этот раз, скорее всего, встретилась спавшая под землёй взрослая матка, — высказал он своё предположение.
Самка гряземонстров вынашивает яйца внутри себя. Матка находится в спячке, пока яйца не превратятся в личинки. Только что родившийся молодняк не способен усвоить загрязнители, и матка будет кормить их чистой пищей, которую хранила в своём теле во время спячки. Если пищи всё равно не хватит, дети будут поедать друг друга. Из оставшихся в живых матка выберет нескольких и будет заботиться о них до полного их взросления. А если и этого будет мало — сама станет пищей для своего потомства. Настолько силён в гряземонстрах инстинкт размножения и заботы о последующем поколении.
— Матка не станет пищей без необходимости. Ведь рядом есть другой источник пищи…
— Что…
Нина вдруг поняла, о чём он. Пищей станут жители Целни. Руки Нины задрожали. От страха? Но тогда…
— Так что прошу тебя, поспешим в убежище, — продолжил Лейфон, неверно истолковав её реакцию.
— Что за бред! — крикнула Нина. Лейфону показалось, что его ударили по лицу. — Эвакуироваться? Бежать?! Думаешь, я стану убегать?!
Лейфон растерянно посмотрел на неё. Свет кэй окутывал её, подтверждая боевой настрой. Он затаил дыхание — такой сильной, прекрасной кэй у Нины не было даже во время боя взводов.
Она была слишком наивна.
— Зачем нужна наша сила? Для чего она нам дана?! Разве сейчас не самое время её применять? Не драться друг с другом, а защищать жизни? Решил, что имеешь право взять и убежать? Не смеши!
Он понял, почему Нина дрожала. То был не страх, а удары разгоняющего страх сердца. Её честность и решительность пересилили ужас. Биение сердца уничтожало страх.
Поэтому она светилась так ярко. Лейфон прищурился. Он никогда не думал, что чья-либо кэй может быть такой яркой. Он знал людей с более сильной кэй, знал людей с более резкой кэй. Но не знал никого со светом кэй такой силы, как у Нины сейчас.
— Всё-таки ты подлец, — тихо сказала она, сдерживая ярость. — У тебя огромная сила — почему ты не применяешь её там, где она нужна?
Она опустила взгляд.
— Мне неведом страх голода. Не испытывала. Поэтому мне не понять до конца твоего отношения к деньгам. Но всё же должно же быть что-то ещё, чего стоит добиваться? Необязательно же только всякими мерзостями позорить силу и репутацию. Да, ты не считаешь зазорным ставить деньги единственной целью. Но разве ты, с твоей силой, не способен совершить что-то большее, чем способна совершить я? Спасти столь многое? Спасая товарищей, давая им повод гордиться тобой, разве не спасёшь ты этим и их сердца?
Слова ранили его, словно кинжалы.
Глаза товарищей из приюта, когда он стал Обладателем Небесного Клинка.
И их же глаза, когда его лишили титула Небесного Клинка.
Их отношение внезапно поменялось, и Лейфон решил, что никто его не понимает. Его предали.
Но, быть может, это они считали себя преданными?
— Я иду.
— Подожди…
«Тебе всё равно не…»
Он не стал произносить остальное. Ей всё равно не победить. Кэй Нины ослепила его, но кэй лишь показывала силу духа. Сама она от этого сильнее не стала. Но что изменится, если он ей так скажет?
— Когда же драться, если не сейчас?!
Брошенные ею напоследок слова означали, что она окончательно решила сражаться. Да и что было бы, останови он её сейчас? Само собой подразумевалось, что военные будут сражаться с монстрами — такова миссия, назначенная им свыше, долг тех, кому дарованы кэй и психокинез. Так считает каждый из них.
Кто будет драться, если не они? Вот если бы я — невольно подумал Лейфон. Но он больше не военный. Он владеет кэй, но у него нет обязательств — он больше не считает себя военным. Не хочет сражаться за других. В Грендане он сделал много неверных решений. Отношение окружающих его потрясло.
— Зачем оно мне надо…
В результате беготни за Ниной он теперь был на поверхности. Лейфон пошёл к общежитию, слушая сирену и суету эвакуирующихся.
— Мне больше незачем сражаться, — повторял он снова и снова, как заклинание.
Общежитие пустовало. Ничего удивительного тут не было. Тишина давила на него. Лейфон знал, что сюда приходить не следовало, но не знал, куда ещё идти. Он прошёл в свою комнату.
Там он переоделся в военную форму. Смешно, но тяжесть оружия на портупее успокаивала. Лейфон не собирался в убежище, и потому решил держать дайт при себе для самозащиты. Пусть он не будет сражаться за других, но за себя-то постоит.
Тяжесть дайта совершенно прогнала тревогу, но теперь его стали одолевать сомнения. Общежитие пустует, он сидит здесь и ничего не делает. Не участвовать в сражении с гряземонстрами было странно.
— Привык уже, — горько усмехнулся он.
В Грендане убивать гряземонстров означало заработать ещё денег, и он всегда был впереди, в одиночку стоял на поле боя. На пути Грендана почему-то всегда много гряземонстров. По числу виденных сражений Грендану не было равных. Возможно, поэтому Грендан называют родиной Военного Искусства.
Но теперь это неважно.
— Не хочу больше драться за других…
Вдруг он заметил что-то под дверью.
Лейфон подобрал непонятный листок.
— Письмо…
Конверт был размером больше его ладони. Помятые уголки свидетельствовали о долгом путешествии. На обратной стороне красовался гренданский адрес и пробуждающее воспоминания имя.
— Лирин…
Охранник, вероятно, просунул письмо под дверь. Оно, наверное, пришло, пока Лейфон был в школе.
Лейфон отбросил ненужные размышления и аккуратно открыл конверт.
Его глаза расширились от взгляда на первую же строчку, начисто разоблачавшую его враньё.
Хватит врать!
Я очень сержусь. Лейфон, зачем ты врёшь? Ах да, это ответ на твоё второе письмо. Первое почему-то пришло вместе со вторым. Я не виновата. Не подумай, что это я ленилась. Но адрес, пожалуйста, запомни.
Итак, я сержусь. Ты бы не смог так быстро сдружиться с людьми и жить обычной для большинства школьной жизнью. Не считай меня дурочкой.
— Жестоко…
Он опустился на пол. Она ужасного мнения о его, Лейфона, навыках общения… Вот, значит, каким она его видит.
Он всё же заставил себя читать дальше. Лирин была ему в приюте самым близким другом, и одна из немногих не перестала с ним разговаривать после случившегося. Он не мог не прислушиваться к её словам.
Он читал, и внутри зашевелилось какое-то чувство. Чувство усилилось, забилось в груди. Он не мог усидеть на месте. Встал, не переставая читать, не в силах подавить возникший в душе порыв.
Закончив читать, он распахнул дверь и выскочил в коридор. Он побежал. Побежал сломя голову, не разбирая дороги. На бегу он запихивал письмо в карман, а в голове проносилось прочитанное.
Понимаю, ты хочешь забыть гренданское прошлое. Даже я на твоём месте хотела бы убежать, забыть холодные взгляды людей.
Но ты ведь не всё хочешь забыть? Ты продолжаешь слать письма в Грендан, ты поддерживаешь связь со мной. Если бы ты на самом деле хотел запечатать прошлое в глубинах памяти — забыл бы и меня.
Я всегда смотрела, как ты тренируешься, как становишься сильным. И я бы в жизни не подумала, что ты не хочешь заниматься Военным Искусством. Ты всю душу вкладывал во взмахи своего меча, и это было ослепительное зрелище.
Я тоже хочу найти нечто, что заставит меня тянуться вперёд изо всех сил.
Лейфон, ты герой сирот Грендана. Все считают, что ты великолепен, это правда. Лейфон, преклонивший колено перед королевой, даже мне казался очень далёким. Было немного грустно, но ты дал нам надежду — надежду, что мы тоже можем чего-то достичь. Мы выросли в равных условиях. Если ты смог дать такой яркий свет, то и у нас что-то получится.
Лишь благодаря тебе я решила учиться, а не работать.
Хочу изучать менеджмент. Директор приюта тоже многое понял благодаря тебе. Он жалеет, что из-за него тебе пришлось пойти на такое. Сказал, что будет осторожнее и умнее тратить деньги.
От отца нашего никакой пользы. Но он заботился и заботится о нас — по-своему. Без него мы бы с тобой не встретились.
И ты изменил его.
Я решила помочь отцу. Хочу изучить менеджмент и устроить приют, в котором не будет проблем с деньгами.
Хочу защищать приют, как защищает его отец.
Вот бы и ты, Лейфон, его защищал, и мы бы снова вместе жили в Грендане. Глупо, да? Чтобы было как раньше, но немножко лучше. Разве не можем мы измениться и сделать, чтобы было как раньше?
Молюсь, чтобы в один прекрасный день ты снова ступил на землю Грендана.
Моему дорогому Лейфону Вольфштайну Альсейфу
Лирин Марфес
* * *
Грохот стоял такой, что, казалось, весь мир вот-вот съёжится в ужасе.
Часть ног Целни застряли в земле. Ноги пытались выбраться, и металлический скрежет суставов сотрясал воздух.
Но был и другой звук…
Он напоминал шум хлынувшей воды, доносился из-под земли и заглушал металлический плач — плач Целни. Под этот шум из-под земли что-то выползало. Один за другим они забирались на платформу, на которой стоял город…
Красные огоньки светились в ночи. Один, два, три, четыре… Красные огни один за другим выбирались из дыры в земле. И вскоре Целни уже утопал в море красных огней.
Под Целни зажёгся предупреждающий световой сигнал — он означал, что военные студенты вооружились. Яркий свет выхватил из темноты часть скопившихся на земле красных огоньков.
Панцирь был пурпурный — цвета земли. Из гладкого панциря торчала голова, на которой светился красным единственный фасеточный глаз. Необычный шум был вызван трением движущихся частей тела о панцирь.
Личинки гряземонстра.
Инстинкт толкал их на поиски пропитания, и все они обратили свои глаза к льющемуся сверху свету. Туда, где была еда.
Вскричала земля. Вскричала их мать.
Скорее, к еде. Там то, что сохранит вам жизнь.
Ешьте.
Убивайте.
Пейте.
И становитесь сильнее, сильнее, сильнее…
Личинки зашевелились. Они ещё не знали, как двигаться, но подчинились матке и попробовали. Они ещё не привыкли к своим телам, и собственная неумелость раздражала, но голод пересилил, и они начали учиться, прислушиваясь к голосу матки.
Панцири в верхней части разделились надвое. Под ними оказалось что-то полупрозрачное, похожее на смятую бумагу. Личинки встряхнулись, вытолкнули «бумагу» — и она расправилась, превратилась в крылья.
Появились новые звуки. Отовсюду доносилось жужжание крыльев, личинки начали отрываться от земли. Сотни личинок поднялись в воздух и направились к источнику пищи — Целни.
Нина наблюдала за происходящим с окраины города — она стояла лицом к северо-западу.
Жуткий звук пронизывал всё её тело. Орда личинок хлынула бурным потоком. От их невероятного количества у неё перехватило дыхание. Их было гораздо больше, чем студентов-военных под её командованием. Каждый из семнадцати взводов располагался на своём участке, и каждый, наверное, видел такую же картину…
Неужели гряземонстров больше, чем жителей Целни вообще? Она мысленно растоптала вспыхнувшую в душе искорку отчаяния. Сейчас не время отчаиваться. Если она, командир, даст слабину, как же драться вверенному ей взводу?
Чёрно-красная масса надвигалась на позицию Нины, барабанные перепонки, казалось, вот-вот лопнут от громкого жужжания крыльев.
— Артиллерия, огоооооонь! — крикнула она в передатчик.
Артиллеристы под командованием Шарнида зарядили расположенные на окраине города пушки своей кэй.
Раздался залп. Сгусток кэй ударил по фронту личинок и взорвался. Посыпались красные искры. Разбились панцири, на землю посыпались маленькие конечности. Выжившие приземлились, сложили и спрятали под панцирь крылья.
— Они не могут долго летать. Отлично. Шарнид, целься по тем, что в воздухе — не подпускай к городу.
— Есть. Мне погибать нельзя. У меня завтра свидание.
Раньше шутка Шарнида рассердила бы её, но на этот раз она улыбнулась его смеху. Сбросив напряжение, Нина сняла с портупеи и восстановила два дайта. Предохранители были сняты, и текущая по железным хлыстам кэй выглядела ярче и чище, чем обычно.
Из семнадцатого взвода здесь находились лишь Нина и Шарнид. От Лейфона толку не было, а Фелли не отвечала на вызов президента. Сообщалось, что возле убежища психокинетика тоже не замечали. Где же она?
Но думать о Фелли было уже некогда. Перед Ниной появились многочисленные личинки. Головы выглядели крошечными на фоне туловищ. Под сверкающим красным глазом располагалось небольшое отверстие рта, внутри которого клацали четыре острых зуба.
— Неужто мы позволим себя сожрать? Вперёд! — заорала Нина и бросилась на личинок.
* * *
— Ты чего тут делаешь? — удивлённо уставился на него Харли.
Неподалёку от линии фронта, на окраине города временно разбили палатку. Внутри ждали студенты медицинского и алхимического факультетов.
Сюда доносился шум личинок. Медики с напряжёнными лицами проверяли лекарства. Алхимики с таким же видом готовили дайты.
Машина, с помощью которой Харли снимал предохранители, сейчас остывала, а перед Харли стоял явно выдохшийся от бега Лейфон.
— Отлично. Ты здесь…
Лейфон отдышался и снял дайт с портупеи.
— А? У тебя что, до сих пор на предохранителе?
— Да, и ещё я хочу попросить об одолжении…
Харли быстро занялся предохранителем.
— Одолжении?
— Можешь сделать две конфигурации?
— Две? — снова удивлённо уставился Харли.
— Две.
Харли переводил взгляд с дайта на машину. Для снятия предохранителя использовалась такая же машина, как и для настройки, так что их он тоже мог корректировать здесь. В противном случае студенты с повреждёнными дайтами не могли бы продолжать бой. Наготове лежало много запасных дайтов, и ещё больше продолжало поступать.
— Это сложно?
Харли ненадолго задумался.
— Нет, не сложно. В настройке ничего сложного нет. Но ты… сможешь с таким работать?
Его сомнение можно было понять. Он впервые слышал о дайте с двумя конфигурациями. Это осуществимо технически, но сложно для использующего. Чтобы восстановить дайт, нужно ключевое слово и кэй. Дайт примет установленную форму в соответствии с голосом и кэй владельца. Качество дайта можно подстроить под кэй любого человека. И пока настройки не изменены, пользоваться дайтом может только его настоящий хозяин.
Проблема в том, что дайт подстроен под кэй. Если конфигурации две, то и ключевых слова два. Но двух кэй человек выработать не может. Характеристики кэй у каждого свои. Теоретически у человека может быть два типа кэй-потоков, но такое бывает редко.
— Ты сможешь работать с двумя одновременно?
— Нет, но это и не потребуется. Надо просто ввести точное значение выходной мощности кэй на активацию.
— Тебе же так очень сложно будет.
— Сказал смогу, значит смогу. Сделай, пожалуйста.
— Но я не успею как следует скорректировать параметры. И раз уж так хочется, возьми два дайта…
Предложение было разумным, но Лейфон покачал головой.
— Хочу, чтоб было так, как я привык. Пожалуйста.
Харли вздохнул. Он вставил в дайт клемму. На экране появились цифры.
— И какое значение вводить?
Лейфон назвал число, и Харли ввёл его на клавиатуре.
Внезапно его пальцы замерли.
— А?
Услышав точное число, он в третий раз удивлённо уставился на Лейфона.
— Ты правда так сможешь?
— Смогу, — без колебаний ответил Лейфон.
Харли снова ввёл названное с головокружительной точностью число.
— А где Лосс-сэмпай, не знаешь?
— А? Президент?
— Нет, наша сэмпай.
— Аа… С Ниной, наверное…
— Нет, не думаю, что она там.
Пойдёт ли Фелли туда, где её будут «использовать» вопреки её воле? Лейфон сомневался. Где же она? Без её помощи шансов на успех немного.
Возможно, где-то поблизости. Он огляделся, но Фелли не увидел.
Харли в это время закончил настройку.
— Мы выживем? — спросил он, протягивая дайт. Харли смотрел в пол, похлопывая приборы. — Мы быстро забываем, что живём в суровом мире. Мне было очень страшно ехать сюда на хоробусе. Очень тревожно, когда нет никакого оборудования. Мы в целости и сохранности доехали до школы, и я вздохнул с облегчением. Один раз видел уничтоженный гряземонстрами город. Он назывался Блитцен. Я не знал, что это был за город. Но боялся, что однажды и нас постигнет судьба Блитцена. Нина выглядела подавленной. Думаю, она тогда осознала свою беспомощность. Но мы сюда добрались, и я обо всём забыл. Забыл… или, точнее, не верил, что с нами такое может случиться. Передвижной город — великая вещь… Но он не идеален. Сейчас в этом можно убедиться своими глазами…
Гряземонстры напали на Целни.
— Мы выживем? Нина, я, ты, все остальные…
— Всё будет хорошо, — не раздумывая кивнул Лейфон.
Харли поднял голову. Лейфон снова кивнул, чтобы развеять последние сомнения.
— Мы обязательно отобьемся, — сказал он и снова бросился бежать.
— Ты куда? — крикнул ему в спину Харли.
— На возвышение, — ответил Лейфон.
Самое высокое место в Целни… Командная башня, расположенная рядом с общежитием школьного совета. Лейфон направлялся туда.
Он находился на окраине города, и путь до общежития был неблизкий. Можно было сесть на трамвай, но прямого маршрута отсюда не было. Вместо этого Лейфон задействовал внутреннюю кэй и понёсся к своей цели по крышам домов.
Он приземлился перед общежитием. Лейфон собрался продолжить путь к башне, но вдруг заметил стоявшую у входа девушку.
— Сэмпай…
Фелли. Она стояла с одиноким и потерянным видом и ничуть не удивилась появлению Лейфона. Её губы слегка дрожали.
— Сэмпай, что ты здесь делаешь?
— Ничего…
По опущенному взгляду можно было догадаться, что она подавлена. А если приглядеться поближе, можно увидеть лёгкий румянец на щеках.
— Что-нибудь с президентом?
— Он тут ни при чём, — отрезала Фелли и повернулась, собираясь уйти.
Лейфон быстро схватил её хрупкую руку.
— В чём дело? — нахмурилась она.
Под её взглядом Лейфону захотелось съёжиться, но времени не было.
— Нужна твоя помощь.
Фелли вздрогнула.
— И чего ты от меня хочешь? — спросила она, сбрасывая его руку. Взгляд её был острее любых кинжалов. — Чтобы я использовала психокинез? Имею я право не заниматься тем, чем не хочу? Не хочу этой способности. И с радостью отдала бы её кому-нибудь другому. А ты хочешь, чтобы я ею воспользовалась?
Она говорила ровным голосом, но в каждом слове звучал упрёк.
— Я думала, ты такой же. Думала, тоже не хочешь использовать свою силу. Но я ошиблась. Ты…
— Дело не в том, чего я хочу или не хочу, — быстро заговорил Лейфон, воспользовавшись паузой. — Я пользуюсь всем, чем могу. Быть может, я никогда не любил свою силу.
Но Лирин считала иначе. Сам он считал, что просто пользуется катаной для достижения своих целей, но в глубине души ему, быть может, в самом деле нравилось. Он не был уверен. Всё осталось в прошлом, и он не считал, что сейчас любит Военное Искусство. Правда же заключалась в том, что именно катана оставила столь тяжёлые воспоминания. Пусть даже из-за неправильного её использования.
— Но сейчас положение таково, что без нас не обойтись. И ничего с этим не поделаешь.
Во взгляде Фелли появилось недовольство, но Лейфон продолжал.
— Я не хочу, чтобы были жертвы. Хочу уничтожить всех гряземонстров до единого. А для этого, сэмпай, нужна твоя сила. Иначе нельзя. Очень тебя прошу.
Лейфон поклонился. Он смотрел на её ноги и не знал, как она ответит. Ноги не двигались, Лейфон молчал.
— Даже я понимаю, что сейчас не время упираться, — заговорила Фелли. — И всё же я не люблю, когда меня используют. Просто ненавижу.
— Но если не воспользуешься своей силой — погибнут люди, — сказал он, не поднимая головы. — Я и сам хочу найти будущее, в котором нет места Военному Искусству. Но чтобы у города было будущее, город должен выжить. Я уже пережил одну неудачу в своей жизни. Не хочу переживать её снова.
А кроме того…
— Кроме того, не хочу, чтобы сегодняшний день перечеркнул будущее всех, кто здесь живёт.
В городе живут Мэйшэн, Наруки, Мифи и многие другие. Живут ослепительно яркой жизнью. Лейфон не хотел, чтобы они лишились будущего.
В Грендане он сражался только за выживание — но этого мало. Мир региоса позволяет людям жить мечтами. Электронный дух, девочка по имени Целни, защищает людей, даёт возможность иметь мечту. А значит, пора и Лейфону изо всех сил драться, добиваться своего. Жить и драться за счастье жить.
И потому он убережёт Мэйшэн с подругами от трагичного финала. Их свет придаёт и ему силы стремиться к мечте.
— Ты просто неизлечимо добрый, — с лёгким вздохом сказала Фелли.
Лейфон услышал какой-то звук и поднял взгляд. Фелли держала в руке восстановленный жезл.
— Что надо делать? — спросила она, и Лейфон снова поклонился.
Фелли, покраснев, отвела взгляд.
* * *
Капли пота скатывались по лбу и смачивали брови. Нина смахнула пот рукавом, чтобы не заливал глаза. Рукава были уже тяжёлые от скопившейся влаги. Она нетерпеливо гоняла кэй по всему телу, и кэй выдувала из неё часть пота. Своими железными хлыстами Нина продолжала наносить удары по обездвиженной, лишившейся ног личинке.
Оценив результат своей атаки, Нина разочарованно цокнула. Она черпала силы из внутренней кэй и наносила удар посредством внешней — но на панцире осталась лишь небольшая вмятина.
— Чёрт, твёрдая тварь.
Нина опустила хлысты и отскочила. Туда, где она только что стояла, приземлилась ещё одна личинка. Число их не уменьшалось. Поражённые командой Шарнида личинки падали на землю и, неспособные снова взлететь, ползли к Нине и её взводу.
Студенты уже довольно долго дрались с личинками. По крайней мере, казалось, что долго. Нина не знала, сколько времени прошло. Обычно биологические часы безошибочно отсчитывали время, но сегодня они отказали.
— Чёрт.
Она понимала, что напряжена из-за своей неопытности. Будь противник человеком, она бы довольно быстро приспособилась. Личинки — дело другое. Ни одному студенту не доводилось на учениях драться с лишённым человеческого облика противником.
Нина ударила по ближайшей личинке, уничтожила фасетчатый глаз и разорвала красные волокнистые мышцы. Личинка, пошатываясь, продолжала наступать, пока не упёрлась в ограждение. Ограждение было под высоким напряжением, и личинка засветилась зелёным светом. Из-под панциря пошёл чёрный дым, и она затихла. На лбу Нины продолжал выступать пот.
К счастью, личинки оказались неуклюжи и предсказуемы. Просто двигались по прямой. Пользоваться челюстями они могут только навалившись прямо на противника, придавив его своей массой. Опасаться следует выступавшего из-под панциря рога.
Все студенты-военные старались нейтрализовать личинок, нанося удары по панцирю. Получалось не очень.
Главную проблему, конечно же, представляла огромная численность врага.
— Всё не кончаются. Да что же это…
Команда Шарнида продолжала отстреливать летящих, а бойцы Нины уничтожали приземлившихся. Они применяли эту тактику снова и снова, но успехи в воздухе и на земле были ничтожны на фоне огромного численного превосходства личинок. Преимущество противника было непреодолимо.
Внимание Нины привлекли раздающиеся неподалёку выкрики. Трое военных студентов сражались с личинкой.
— Ого…
Нина засмотрелась, забыв, что драться должны все.
Центром группы была девушка. Первокурсница, судя по цвету портупеи. Высокая, внушительного вида. На дубинке — эмблема городской полиции. Эмблема объясняла присутствие ещё не получившей разрешение на оружие студентки на поле боя.
Быстрый прыжок — и девушка, оказавшись сбоку от личинки, ударила ногой по суставу одной из конечностей. Студентку, видимо, ещё не обучили работе с внешней кэй, но внутренняя была просто потрясающей.
Личинка взвыла и повернулась, бросаясь на обидчицу. Та разорвала дистанцию. Двое старших товарищей в это время нанесли удар своими кэй, и в панцире появилась трещина. Личинка попыталась снова повернуться, но девушка продолжала её отвлекать.
Таким приёмом они уничтожали одну личинку за другой. Вокруг них уже лежало немало мёртвых личинок. Трое на одного — блестящая стратегия.
Но внимание Нины привлекла играющая роль приманки девушка. Она двигалась проворно и ловко.
— Где-то я её видела.
Кажется, видела не так давно. Но копаться в памяти времени не было. Приближалась очередная личинка.
Позже Нина узнала, что девушку зовут Наруки Гелни.
На краю города образовалась небольшая гора из сбитых пушками Шарнида личинок. Менять тактику личинки не умели, что давало Нине и её товарищам возможность продолжать бой.
Артиллеристы разбомбили гору. Личинки посыпались на землю.
Одна личинка внезапно оказалась совсем рядом, Нина пригнулась, уклоняясь от рога, и резко ударила тварь хлыстами по голове. Откатилась назад, чудом не дав себя растоптать другой личинке, но там уже поджидала первая. От напряжения и нервов Нина действовала только на рефлексах. Она выбросила внешнюю кэй и позволила ударной волне отбросить себя от личинки. Затем вскочила на ноги и снова бросилась в бой. Тело личинки закрывал панцирь, и самую удобную цель представляла собой голова. Нина промахнулась на несколько миллиметров, и хлыст сломал одну из передних ног. Личинка свернула и прошла слева.
Пронесло. Нина немного расслабилась.
— Командир!
Чей сердитый голос кричал из передатчика? Шарнида? Разбираться было некогда, Нина инстинктивно прыгнула в сторону. Она спиной почувствовала чьё-то приближение, а затем плечо ожгло болью. Её подбросило в воздух.
Нина рухнула на землю, мир кувыркался. Она упала на раненую руку. Боль была ужасной, но Нина встала.
Рана была на левом плече. Разорвало мышцы. Хлыст выпал из онемевшей руки. Личинка пронеслась мимо и врезалась в другого студента. Боль захлестнула Нину, кровь хлынула из раны и окрасила красным оставшиеся от рукава лохмотья, кисть уже не чувствовалась.
Дура. Вместе с кровью она потеряла и способность поддерживать кэй. Тело стало тяжёлым. На Нину навалилась вся скопившаяся усталость. Дура. Дура, дура, дура…
Страх парализовал её, железный хлыст в правой руке потяжелел. Пальцы левой руки охватили неприятные спазмы. Сознание стало угасать. Дура, надо двигаться, говорила она себе… но непослушные колени могли только дрожать. Переутомление, которого она не чувствовала благодаря кэй, теперь её настигло. Она смотрела куда-то невидящим взглядом, и сознание угасало. Смотрела и не могла сдвинуться с места. Смотрела, как огромное тело личинки повернулось и блестящий чёрный рог нацелился на неё.
Сначала её настигла вибрация воздуха.
Она умрёт… Нина уже смирилась с неизбежным, как вдруг по её телу прошла вибрация. Это была кэй, но, судя по ощущениям, не из пушки, а из обычного дайта, и эта кэй ливнем обрушилась на личинок. Кто это? Шарнид? Дождь кэй уничтожил множество голов личинок, но на всех гряземонстров кэй не хватило.
Теперь уже и из правой руки выпал хлыст, и Нина смотрела на надвигающуюся голову личинки. Умрёт. Она умрёт. Такова реальность, и остаётся лишь смотреть ей в лицо.
— Эх, — вздохнула она и прошептала. — Обидно.
Её ждала дурацкая смерть, но тело слушаться отказывалось. Кэй ушла вместе с кровью и возвращаться не собиралась. Нина потеряла слишком много крови и была не в состоянии найти способ восстановления кэй-потока. Наверное, поэтому она могла наблюдать за происходящим равнодушно, как сквозь туман.
Всё замерло. Температура поля боя опустилась до отрицательной. Нине показалось, что даже частицы воздуха остановились, что водяной пар в телах личинок заморозился и обездвижил их. Весь мир затаил дыхание.
Сначала что-то развалилось.
Развалилась на части надвигавшаяся на Нину личинка. Её разрезало напополам. Верхняя половина свалилась, и из-под срезанного панциря вывалились примитивные внутренности. Брызнула обжигающая зелёная жидкость, запах обжигал ноздри.
Затем одна за другой стали разваливаться личинки, находившиеся позади первой. Ещё одна, и ещё… и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё одна развалилась напополам и рухнула неподвижной тушей.
В мгновение ока зона скопления личинок опустела.
— Что…
…произошло?
Нина изо всех сил старалась удержаться на ногах и оставаться в сознании. Что могло так запросто пробить крепкие панцири? Она не видела, что их пробило. Но в воздухе что-то ощущалось…
Ощущение не поддавалось описанию. Какая-то сила, словно биение огромного сердца. Пульсация крови чувствовалась в воздухе. Это она уничтожила всех личинок? Казалось, что всё не по-настоящему. Что настоящий только туман в её голове.
Кто-то её оттащил. Наверное, кто-то из её команды. Он оттащил её в тыл и уложил на носилки. Нина слабо отпихнула студента-медика.
— Отступаем, дура, — раздался в воздухе голос президента школьного совета. — Операция по уничтожению гряземонстров входит в заключительную стадию. Всем студентам-военным приказано отступить за ограждение.
Нина попыталась найти источник голоса и увидела парящие в воздухе предметы, похожие на лепестки.
— Чешуйки…
Чешуйки психокинетика. Они способны воспринимать информацию из окружающей среды и передавать сообщения на большие расстояния. Кто ими управляет? Говорил президент… но Нина подумала о его сестре. Она что, с президентом?
— Ты цела? — спросил кто-то совсем рядом.
Но так близко никого не было. Она поняла, что голос снова из чешуек.
— Лейфон?
— Да. Пожалуйста, уходи.
— Постой, это ты сделал? Что это вообще было?
— Некогда объяснять. Сейчас начнётся отсчёт. Пожалуйста, можешь отступить за ограждение? — повторили чешуйки голосом Лейфона. — На точную корректировку времени не было, и я не уверен, в какой степени смогу всё контролировать. Если совсем промахнусь, могу и школьный совет покромсать.
— Подожди, — крикнула она, но Лейфон не ответил. Чешуйки поднялись в небо и полетели за пределы города.
— Отсчёт начинается, — раздался голос президента.
Нина с силой оттолкнула студента-медика. Мозги немного прочистились. Она отвечает за участок, и отступить в тыл не может. Надо проследить, чтобы все эвакуировались до конца отсчёта. К тому же она своими глазами хотела увидеть, что сделает Лейфон.
Потому что он её подчинённый.
Борясь с непослушным, шатающимся телом, она продолжала стоять на месте и наблюдать за личинками впереди.
* * *
Фелли не пожелала войти в командную башню и теперь в одиночестве стояла на крыше общежития старшекурсников. Она смотрела на небо. Для этого ей не надо было ни открывать глаз, ни поднимать голову — чешуйки передавали изображение неба прямо в мозг. На севере плыли густые облака, закрывая луну.
Ноги Целни застряли на клочке загрязнённой, красной земли, и город окружало бесчисленное множество личинок.
Девятьсот восемьдесят две.
— Не так уж и много. Я в Грендане однажды с десятью тысячами дрался, — спокойно сообщил Лейфон.
Дыхание перехватило от одной мысли о личинках. Фелли судорожно выдохнула. Она открыла глаза.
Слева находилась командная башня. Ветер трепал флаг школьного города с изображением девочки Целни и авторучки. Возле флага стоял человек.
Лейфон. В тусклом свете виднелись его очертания. Все чешуйки распространились за пределы города. Лишь одна осталась поддерживать связь между Фелли и Лейфоном. При таком освещении его было трудно разглядеть, и Фелли уточнила его местонахождение через чешуйку. В её сознании одновременно крутилось множество изображений, и она сконцентрировалась на Лейфоне. Тусклый свет. Лейфон отбрасывал тень в искусственном освещении Целни.
Что-то с его лицом было не так. У Лейфона, которого она знала, на лице всегда было озадаченное выражение. Напряжённый взгляд, какая-то неестественность, которую он и не пытался скрыть, понимание, что ему здесь не место. Такого Лейфона она знала.
Лейфон, стоящий на вершине башни, вглядывался за пределы города, в кишащую гряземонстрами землю. Обычный человек не разглядел бы происходящего вне города в такой темноте. Но что видел Лейфон?
Он вглядывался так, будто что-то заметил. Хорошо.
— Сэмпай, нашла?
— Пока нет, — ответила она, хотя сказать хотела совсем другое.
Лицо горело. Нашла время на Лейфона любоваться. Стараясь подавить смущение, она отключила его изображение и стала проверять другие.
Летающие чешуйки передавали информацию, полученную множеством способов. Отражённый свет, инфракрасное излучение, ультразвук и другие. Она искала цель для Лейфона так, как не мог искать обычный человек. Владеть сильным психокинезом мало, чтобы считаться одарённой. Фелли была одарённой, потому что могла обрабатывать единовременно огромное количество информации.
— Пожалуйста, поспеши. Я могу уничтожить сколько угодно личинок, но если матка вызовет помощь, даже мне придётся нелегко.
— Знаю.
До неё донёсся голос ведущего отсчёт президента. От десяти до одного. Она ускорила обработку. Ультразвук не пробивал землю, и она завела чешуйки в трещины под ногами Целни, погружая их глубоко под поверхность. Одновременно Фелли вела поиски над землёй в инфракрасном диапазоне. Отбрасывала тепловые излучения бесчисленных личинок и, основываясь на сообщённой Лейфоном информации, продолжала искать большой источник тепла.
Наконец, когда отсчёт дошёл до двух…
— Нашла. Направление тринадцать ноль пять. Расстояние тридцать килумелов. Глубина двенадцать мелов. Уточняю местоположение.
— Полагаюсь на тебя.
Ноль.
Что означает конец отсчёта? Фелли ожидающе посмотрела на Лейфона. Но он продолжал стоять и смотрел вперёд, крепко сжимая дайт.
Чешуйки передавали полученные сведения. Девятьсот восемьдесят две. Девятьсот шестьдесят пять. Девятьсот три. Восемьсот семьдесят семь. Восемьсот тридцать три. Семьсот семьдесят восемь. Шестьсот девяносто одна… Красные огоньки личинок гасли один за другим.
Четыреста семьдесят семь. Триста шестьдесят пять. Двести двадцать три. Сто девяносто восемь. Сто пятьдесят семь. Сто две. Девяносто девять… Огромное количество этих личинок измотало всех студентов-военных, а теперь они таяли на глазах. Фелли не стала проверять с помощью изображений. На неё и так слишком сильно подействовало зрелище спасения Нины.
Фелли снова посмотрела на Лейфона. Его дайт был восстановлен. Странное оружие — одна рукоять.
— Главное — контроль. Если приноровиться, то у тебя, может, даже лучше получится, — объяснил он позднее. Но Фелли очень сомневалась, что способна на такое.
Дайт в руке Лейфона. Дайт был восстановлен в другую, настроенную Харли форму. Это была не просто рукоять. С её конца свисали бесчисленные длинные нити, столь тонкие, что их не было видно невооружённым глазом.
Стальные нити — как оружие. Обычная струна при правильном нажиме и трении может разрезать плоть. Нити же были просто смертельным оружием. Лейфон управлял ими так ловко, будто они были его частью. Нити протянулись к краям города, разрезая личинок.
Девяносто восемь. Девяносто семь. Девяносто шесть. Девяносто пять. Девяносто четыре. Девяносто три. Девяносто две. Девяносто одна. Девяносто… Нити находили добычу с пугающей быстротой. Исчезающие красные точки тоже служили для Фелли отсчётом. Матку надо найти прежде, чем исчезнут все огоньки. В противном случае она позовёт всех гряземонстров в округе, и Целни станет пищей для детёнышей других гряземонстров. Гряземонстры были намерены обеспечить выживание своего вида, что лишь усугубляло положение Целни. Если Фелли не найдёт матку… Пятьдесят шесть. Пятьдесят пять. Пятьдесят четыре. Пятьдесят три. Пятьдесят две. Пятьдесят одна. Пятьдесят…
Мысленно она летела с чешуйками вглубь земли. Погружаясь глубже и глубже, по извилистым пещерам и змеящимся коридорам, она вдруг на него наткнулась.
Огромный, уродливый живот. Тело матки, на первый взгляд безжизненное. Мощный источник тепла.
— Нашла, — тут же сообщила Фелли Лейфону. — Я тебя проведу.
— Спасибо, — ответил он, спрыгивая с башни.
И полетел. Точнее, так оно выглядело. На деле он, скорее всего, подтягивал себя с помощью одной из нитей. Направив кэй в ноги, он мчался из центра к окраине города. В полёте он продолжал работать нитями. К тому времени, как Лейфон достиг края города, число личинок свелось к нулю.
Фелли послала к нему ещё чешуйку.
— У тебя пять минут. Больше лёгкие не выдержат.
— Знаю, — спокойно ответил он, но Фелли беспокоилась.
Человек не может долго находиться на загрязнённой земле вне города. От летающих в воздухе загрязнителей гниют лёгкие.
Она не понимала, зачем Лейфон рискует жизнью. Потому что у него есть сила? Но его сила лишь подвергает его опасности…
— Он же не хочет, — сказала она, сама не зная кому.
Будто это ему самому нужно, а не другим. Фелли не понимала его дурацкой, наивной логики. Но всё же…
— Возвращайся живым, — сказала она изображению в чешуйке, но передавать не стала.
* * *
Как только Лейфон покинул воздушное поле, ему показалось, что он попал во что-то липкое.
Он спрыгнул с самого края города. Лейфон создал с помощью нитей точки опоры и таким образом опускался в трещину. Он старался как можно меньше касаться земли, дышал неглубоко. В глаза попали частицы почвы, появилась резкая боль. Загрязнители разъедали плоть. Он прищурился, потекли слёзы. Лейфон пожалел, что у него нет маски. В Целни ведь есть маски? У машиностроительного-то должны быть.
Нити с текущими по ним кэй заменили нервную систему и вели его по тёмной пещере. Он следовал за той нитью, что была привязана к его проводнику, чешуйке. Через нити ощущалась влажность. Влага в воздухе кишела загрязнителями. Даже под формой кожа горела. Сколько у него времени?
Боль вспыхнула глубоко в горле. Он пытался делать вдохи как можно мельче, но полностью избежать проникновения загрязнителей невозможно. Если задержать дыхание, нельзя будет вырабатывать кэй. Он так и не научился преодолевать тревогу и волнение, охватывавшие его в битве с гряземонстрами. Сколько бы раз он их ни испытывал.
Мир, непригодный для жизни людей. Суровый мир. Он жесток к людям, заставляет их жить в изолированных городах, связываться с внешним миром лишь посредством опасных путешествий на хоробусах. И всё же люди в этом мире живут. В мире, который им жить не разрешает. Но за такую жизнь приходится платить…
Боль достигла лёгких, и он почувствовал, как желудочный сок поднимается к горлу. Если станет ещё хуже, совсем, невыносимо плохо — то всё кончено. Лейфон прикинул, сколько он сюда добирался, и решил, что осталась минута.
— Прямо за этим поворотом, — сообщила Фелли, и он, залетев за угол, обрубил все нити.
Лейфон свернул дайт. Почувствовав, что стоит на влажной земле, он открыл глаза. Перед ним была матка гряземонстра. Живот занимал две трети громоздкого тела. На теле были раны. Здесь, в животе, вырастали личинки. Над панцирем были присыпанные землёй неподвижные крылья. На голове, гораздо большей, чем у личинок, располагался фасетчатый глаз. Челюсть была полуоткрыта, будто матка испускала последний вздох. Пещеру заполнил шум трения тела о панцирь.
— Ресторейшен ноль один.
Дайт восстановился в сине-зелёный меч.
— Наверное, ты тоже хочешь жить, — сказал Лейфон матке, уже не пытаясь сберечь дыхание. — Наверное, тоже не хочешь умирать.
Он шагал, продолжая говорить. С каждым шагом кэй в клинке светилась всё ярче, разгоняя окружающую тьму.
— Если кто-то хочет большего — он, наверное, просто с жиру бесится.
Возможно, гряземонстры, приспособившиеся к жизни на загрязнённой земле, — хозяева мира. История гласит, что во времена, когда люди не нуждались в региосах, они на правах хозяев делали всё, что хотели. Но настала эпоха, когда люди могут жить лишь в своих искусственных мирах — а значит, пришли новые завоеватели, гряземонстры.
Заметила ли матка Лейфона или почувствовала опасность от его кэй, челюсти её стали стремительно открываться и закрываться, и шум трения увеличился. Матка собиралась звать на помощь.
— Но мы всё равно хотим жить, — тихо сказал Лейфон и занёс меч. — Извиняться не буду.
Он нанёс удар.