Кольца Дженни не выбирала, просто ткнула в первые попавшиеся. Раум согласился с ее выбором.

— Позже закажем нормальные.

Заезжать в магазин, чтобы купить что-то более соответствующее ситуации, они тоже не стали. Если жрец в небольшом районном храме и удивился, когда к нему ввалилась девушка в заляпанном кровью мятом платье и демон в костюме с чужого плеча с требованием их обвенчать, то предпочел оставить свое удивление при себе.

А вот Раум снова сумел ее поразить.

— Сплетение судеб, — приказал он, закатывая рукав. — По древнему обряду.

— Раум, ты уверен? — тихо спросила Дженни. — Древний обряд исключает разводы, ты же знаешь.

— Знаю, — он усмехнулся и обнял ее здоровой рукой за плечи. — Так что никуда ты от меня не денешься, рыжая.

— Я и так от тебя никуда не денусь. Ты моя пара. Обряд свяжет скорее тебя.

Угроза его не напугала.

— И хорошо, — он склонился над ее лицом и грустно улыбнулся, резко отбрасывая обычные нагловатые ужимки. — Ты еще не поняла? Я уже связан, Джен. Ты даже не представляешь, как нужна мне.

— Представляю, — пробормотала Дженни, тая под его нежным взглядом. — Так же, как ты мне…

Жрец у алтаря тихонько кашлянул, напоминая, что у них есть незавершенное дело.

Были гимны и запах благовоний из курительницы. Шофер и мордоворот-охранник в качестве свидетелей — Раум предложил позвать кого-нибудь из подруг Дженни, но она отказалась. Просто не чувствовала в себе сил что-то объяснять и рассказывать, выслушивая охи и ахи близких людей.

Было колечко из белого золота, скользнувшее на палец, пьянящее прикосновение его губ и слова, хором прозвучавшие в тишине храма.

— Будь моей судьбой.

* * *

Осуществить мечту и сразу рухнуть в постель не получилось. Сначала пришлось помыться — не ложиться же на чистые простыни в грязном, пропахшем потом платье. Потом слуги подали ужин, и девушка вдруг поняла, что зверски проголодалась. А ведь ей сейчас надо есть за двоих.

Когда они наконец добрались до кровати и устроились под одеялом, Дженни обнаружила, что сон отступил. Вместо этого потянуло на поцелуи.

— Может все-таки устроим брачную ночь? — спросил Раум. — Только тебе придется быть сверху, — он покосился на забинтованную руку.

Это у Дженни укусы были ерундовые и почти зажили даже до приезда полиции, без регенератора. Рауму досталось куда серьезнее.

— Давай завтра. А то еще уснешь в процессе.

— Это вызов, — демон опрокинул ее на спину и навис сверху, опираясь на здоровую руку.

— Не надо, — она погладила его по щеке, чувствуя, как сердце захлестывает волна невероятной любви и щемящей нежности. — Мне и так хорошо. У нас будет еще очень много ночей.

— Точно, — он снова опустился рядом, обнял девушку и зарылся лицом в ее волосы. — Моя! — словно не веря самому себе до конца пробормотал демон. — Моя Дженни-конфетка…

Момент был подходящий. Все равно рано или поздно придется сказать, так почему не сейчас?

— Раум, а как ты относишься к детям?

Вопрос выбил его из лирического настроения. Демон чуть отодвинулся и пожал плечами.

— Нормально. Когда-нибудь они у нас обязательно будут, но я бы не стал торопиться. Давай подумаем об этом лет через десять.

— Э-э-э… — протянула девушка. — Понимаешь… Торопиться уже поздно…

— Не понимаю, — он нахмурился, а потом в широко распахнутых глазах мелькнул ужас. — Мактуллл… Он…

Его лицо странно исказилось, а горячая кожа под пальцами вдруг стала неприятно жесткой, словно покрытой бритвенно-острыми чешуйками.

— Нет! — резко выкрикнула Дженни, вцепившись в него. — Нет, Раум! Он ничего не делал! Подожди… я пытаюсь тебе сказать… Дело в том, что у истинных пар… У нас с этим все иначе! Наша ночь в долине источников! Мы же не предохранялись…

Уф-ф-ф, пронесло. Лицо демона медленно расслабилось, а кожа снова стала похожей на человеческую — теплую и гладкую. Дженни прильнула к нему теснее, ругая и себя, не сумевшую нормально все рассказать, и его.

— Ты совсем больной так терять контроль по любому поводу?!

— Нет, — тихим и чужим голосом отозвался Раум. — Обычно я держу себя в руках. Погоди, Джен… ты хочешь сказать, что беременна?

Она кивнула.

— Поэтому Мактулл меня и похитил. Он все ждал, когда мы с тобой… Ну, когда Луна возьмет свое. И про предохранение специально мне не сказал. Ему нужен был ребенок от истинной пары, — она просительно заглянула в лицо демона. — Но малыш ведь не виноват.

— Нет, — Раум откинулся на подушку. Вид у него был ошеломленный. — Конечно, нет.

В комнате повисло молчание.

— Ты сердишься? — робко спросила Дженни. — Ты не хочешь его?

— Не знаю. Просто я и ребенок… Ну какой из меня отец, Джен?

— Мне кажется, очень хороший.

— Я же сам еще мальчишка. И эти проблемы с деньгами…

По крайней мере, он не разозлился. И не начал требовать, чтобы Дженни немедленно избавилась от ребенка. Вместо этого, он уже думает о том, где взять деньги, чтобы обеспечить малыша. Она снова почувствовала прилив благодарности и нежности.

Все-таки Луна знала кого выбрать ей в пару.

— А что: с деньгами совсем никаких шансов? — на всякий случай поинтересовалась девушка. Чутье подсказывало, что тему беременности лучше пока оставить. Пусть Раум свыкнется с этой мыслью.

— Никаких, — безнадежно откликнулся демон. — Рынки поделены, как я и говорил. Меня могла бы спасти новая технология, но такие разработки ведутся годами и требуют огромных вложений.

Внезапная идея была похожа на вспышку света. Дженни даже стало не по себе. Не может быть, чтобы все настолько удачно складывалось.

— Новая технология? Например, передача звука на расстоянии?

Раум присвистнул.

— Это даже слишком круто. Тот, кто приберет к рукам подобный патент, будет владеть половиной мира. Жаль, что передача звука на расстоянии невозможна.

— Я бы не была так категорична.

* * *

А утро было волшебным. Ленивым и сладким, в россыпи солнечных зайчиков среди завитков медных волос, разметавшихся по подушке.

Демон высвободился — осторожно, чтобы не потревожить спящую жену — и пошел в ванную.

Жена… он попробовал это слово на вкус. Оно было каким-то непривычным, не вязалось с его рыжим сокровищем и всем, что было между ними. Жена — это головная боль и проблемы. А Дженни… Дженни — это радость.

Мысли тоже были непривычными. Приятными, но слишком лиричными что ли.

— Превращаешься в такого же занудного романтика, как кузен Мэл? — спросил Раум у своего отражения.

Отражение довольно ухмыльнулось в ответ.

Он умылся, почистил зубы и, пощупав вчерашний бинт, срезал повязку.

От ран остались только шрамы. Ярко-розовые, покрытые тонкой кожицей они невыносимо зудели. Хорошо. Он думал, что будет дольше, с нынешней-то фиговой регенерацией. Должно быть, кое-кто вчера, валяясь с ним в обнимку, отдал слишком много энергии.

Раум нахмурился. Надо устроить рыжей выволочку. Как бы она своей щедростью не навредила себе. Или ребенку.

Ребенок…

— Я буду отцом, — произнес Раум медленно, словно примеряя к себе эту фразу. Она пахла ответственностью. Переменами и неизведанными трудностями. Не слишком-то приятное сочетание.

Демон напрягся, пытаясь вспомнить все, что знал о младенцах. Они беспомощные, постоянно орут, писают в пеленки и требуют кучу времени.

Как-то не вдохновляет.

Тогда он решил пойти другим путем и представить Дженни беременной. Обнаженной и с пузиком, месяце этак на шестом.

М-м-м… эта картинка неожиданно показалась пикантной. И до того возбуждающей, что член радостно скакнул на двенадцать часов.

Да уж. Делать детей точно гораздо приятнее, чем потом их воспитывать.

Он представил Дженни кормящую грудью и эта картина тоже показалась волнующей и милой. А потом мысленно промотал несколько лет и увидел на месте младенца взъерошенного пацаненка. Мелкого и верткого, с рожками, торчащими из белых волос.

— Папа? — как наяву услышал демон высокий мальчишеский голос. — Я тоже хочу водить машину!

Да, именно так тогда Раум и сказал Леонарду. Тот пожал плечами и велел секьюрити дать сыну пару уроков. Раум хорошо помнил чувство обиды от того, что у отца снова не нашлось на него времени.

Хрена-с-два! Он будет учить своего сына сам. И играть в гольф, и водить машину, и управлять яхтой, и не терять головы за карточным столом. Всему, что необходимо приличному демону из древнего рода.

И не быть мудаком тоже научит. Как показывает практика, мудаки заканчивают, как дядя Андрос — в одиночестве, нахрен никому не нужные.

— Я буду отцом, — повторил Раум, и сейчас эта фраза ему даже понравилась. Кроме ответственности она обещала множество увлекательных открытий.

Он подмигнул отражению в зеркале и отправился будить свое рыжее чудо.