Этой ночью меня мучали кошмары. В них удивительным образом переплелись осколки былого, вкрапления настоящего и мои тайные страхи. Я то превращалась в семнадцатилетнюю девчонку, полезшую против фавориток старковской стаи, то заходила в гостиничный номер и видела Итана с пистолетом, то вдруг оказывалась в Африке, окруженная десятками детей, и не могла докричаться до Лукаса. Я ворочалась, кряхтела, но не просыпалась.

Разбудил в итоге сон-воспоминание. В нем я, наивная семнадцатилетняя дурочка, оплакивала своего друга — того, кто спас от домогательств Марка и показал кусочек бескрайнего мира. Талию обвила властная рука, и глубокий мужской голос мягко произнес:

— Не грусти, Лина, малышка. Я всегда буду рядом.

Я рывком села, безумным взглядом обводя комнату. Пульс грохотал в ушах, выступила испарина. Я дрожащими ладонями провела по лицу, стирая липкую паутину видений, и откинула одеяло.

Шепот преследовал вплоть до пробуждения Лукаса. Когда мальчик шаркающими шагами добрался до кухни, щурясь от ярких лучей солнца, на тарелке выросла приличная стопка оладий, отдельно умостился поджаренный хлеб и банка джема. Отмена режима тишины позволила включить кофемашину и взбодриться ароматом перемалываемых зерен. Густая горечь эспрессо осела на языке и пищеводе, зато померкли лишние тревоги.

Лукас, попивая какао, с недоумением наблюдал за этим проявлением мазохизма. Он вгрызся в тост да так и замер, услышав скрип лестницы. Я растерялась: не думала, что Марк встанет рано. За какие-то секунды сын подорвался со стула и сбежал с зажатым в зубах хлебом.

Сомневаясь, правильно ли поступила, отпустив его (а вчера из-за собрания накормив ужином чересчур поздно), Редарче встретила как врага народа. Мужчина сомнамбулой добрался до моей чашки, отхлебнул, не поморщившись, и тяжело опустился на стул. Пока я сокрушалась по потерянному кофе, постучали в дверь. Не сразу сообразила, что показалось странным, и только бодрый голос Сола из нашей комнаты подсказал ответ.

— Уже проснулись, — радовался он. — Забыл спросить, придете завтра на игру?

Я сформулировала отговорку, учитывая поцарапанные ладони Лукаса, однако мальчик молниеносно согласился. Тогда я потянулась за кружкой для Картера — вряд ли он уйдет без завтрака.

И действительно, Сол показался в проеме, притормозил и сказал:

— Давай со мной, парень. Вряд ли этим ты насытишься.

Марк поперхнулся глотком.

Его друг шумно уселся рядом. Поблагодарил за чай, насыпал сахара в треть объема, заговорил беззаботно:

— Шуга уточнили дату. — Точными движениями нанес толстый слой джема на тост. — Они приедут в четверг. Бой предлагают провести в пятницу вечером или до обеда в субботу. Также требуют доказательства легитимность твоего статуса, — кивнул мне. — Ну, предсказуемо.

Лукас за его массивной фигурой прятался от альфы. Сгорбившись, медленно-медленно жевал хлеб, чтобы тот успевал размякнуть и не хрустел. Сол, подметив неестественность его поведения, подвинул поближе оладьи и повысил голос, делясь новостями по Лиз. Таких оказалось немного: заявлений о бродячем животном к шерифам соседних населенных пунктов не поступало, сплетни об увиденном волке не ползли, ни в каком из обликов Лизистрэйт не мелькнула на камерах вдоль дороги и в ближайших городках. Сейчас работа велась в двух направлениях: отслеживание данные в режиме реального времени на случай, если Лиз объявится, и анализ добытой информации по засветившимся машинам. Очевидно, девушку каким-то образом вывели за пределы территории, по предварительному сговору или без. Волчицу могли накачать транквилизаторами и вывезти, поэтому в первую очередь проверялись минивэны, пикапы, грузовички. Сложнее, если злодеи/сообщники переждали ночь и увозили не дикого зверя, а обычного человека. Подчиненные Сола опрашивали работников заправок и придорожных кафе в радиусе ста миль, пока безрезультатно.

— Ладно, отдыхайте, — махнул он рукой, вставая. Лукас уставился в тарелку. — Жду завтра.

Марк отправился его провожать, а мы сбежали. Сначала в комнату, затем на улицу, поглубже в лес. Побродили между деревьями, а когда нашли отличное место с ровным грунтом, слаженно проделали комплекс упражнений на разогрев мышц. Его ряд движений отличался, поскольку я полагалась на скорость и гибкость, а Лукас, с его растущим организмом и меняющимся центром тяжести, занимался общеукрепляющими, нецеленаправленными тренировками.

Спарринг выглядел как замедленный бой. Я имитировала движение, задействую нужную группу мышц, но без должного тонуса, Лукас старался увернуться, подстраиваясь под мою скорость. Когда он поймал в ритм, блокируя большую часть квази-ударов, мы увеличили скорость. И продолжали до тех пор, пока ему перестало хватать дыхания. Я и сама порядком запыхалась — последствие месяца без привычной нагрузки. Придется усиленно приводить себя в форму.

После обеда прогулялись по окраинам, попутно болтая о ерунде. Лукас делился впечатлениями от учеников разных классов, в том числе горничной Оливии, оказавшейся выпускницей, от учителей, часть которых преподавала еще мне, пересказывал веселые байки младшего Конте. Я поделилась историями о некоторых возмутительных курьезах, которые случились из-за нас с Лиз. Описала гарем поклонниц Сола от мала до велика и разборки, которые они устраивали за право сидеть под боком Картера на сходке у костра. Мы с Лиз однажды нагло потеснили фавориток дня, и те обиженно пыхтели, но при кумире вели себя прилично — склоки он не переносил. Нам потом устроили темную, и домой я явилась с подбитым глазом, кровящей губой и колтунами в волосах, зато с чувством победы.

Вернулись затемно. Никто нам не мешал, альфа один раз спустился перекусить и больше не давал о себе знать. Стрелка часов подобралась к одиннадцати, я уже извелась неопределенностью. Решив, что только мучаюсь зазря, закрыла учебник литературы, так и не уловив посыл трижды прочитанной страницы. Попросила Лукаса:

— Посмотришь фильм без меня, дорогой?

Эта фраза была своего рода кодом. Так получилось, что Лукас сызмальства был в курсе нашей с Андреасом сексуальной жизни. Когда он был маленьким, я полагала, что личная жизнь взрослых ему непонятна и мало интересна, однако после вопроса, отчего из запертой комнаты доносятся странные звуки (ему тогда было лет семь), я спохватилась и впредь смущенно просила занять себя музыкой или фильмом, лишь бы в наушниках. Думаю, он в итоге выяснил подробности в интернете и старательно прикидывался глухим. Если бы муж не стыдился слабого отпрыска другой расы и не держал его взаперти, нам бы удавалось уединиться в отсутствие Лукаса. Хотя Андреас был не из тех, кто готов жертвовать своим удобством и подавлять сиюминутные порывы из-за стыдливости перед малолетним ребенком.

…Марк завис над стопой бумаг. Покрасневшие глаза и банки энергетика выдали, чем они давно и без особого желания занят.

— Тебе бы отдохнуть, — сказала я, обойдя стол и опуская руки на напряженные мышцы плеч. — Дела никуда не денутся.

— Завтра их станет больше, — вздохнул Марк, наклоняясь вперед, чтобы мне было удобнее. — Я и так выбился из графика.

— Скинь часть на подчиненных. В чем прелесть быть альфой, если работаешь сверхурочно?

Он устроил голову на руках, пробормотал:

— Чем больше власть, тем больше ответственность… Разбуди через пять минут.

Я запротестовала, доказывая преимущество полноценного отдыха, пока услышала сап. Из любопытства прочтя верхнюю страницу какого-то договора, зевнула. С уважением глянула на безмятежное лицо: а ему не занимать старательности.

…Ни через пять минут, ни спустя полчаса он проснуться не пожелал. Оставить его в неудобном положении не позволила совесть, так что я отрегулировала спинку стула максимально горизонтально и потянула Марка назад. Он что-то пробурчал, но лег. Развернула спиной к себе и покатила к выходу, благо дверные проемы широкие. Ни щекочущий ступни ворс ковра, ни движение рывками (все-таки весил он изрядно) не помешали дрыхнуть с открытым ртом. Доперев его до кровати, я навалилась на стул, чтобы переместить его на постель, однако потерпела неудачу. Пришлось уговаривать его перебраться самостоятельно.

— Отстань, — бурчал Маркус, не открывая глаз. — Я хочу спать.

— Обязательно, — пыхтела, задавая его телу правильное направление.

В итоге он скрючился в неудобной позе, а я разлеглась рядом морской звездой, силясь отдышаться. Кое-как сползла с кровати.

— Не уходи, — догнало едва разборчивое на пороге.

Замешкалась на мгновение. Непонятно для кого мотнула головой.

Это плохая идея. Лукас привык к моему присутствию поблизости, и не дай Бог я спросонья не соображу, кто лежит рядом. Еще приму его за Андреаса, восставшего из мертвых ради мести. Так и от разрыва сердца умереть недолго.

* * *

На следующий день Марк отбыл рано. Примерно представляя, во сколько закончится служба, мы с Лукасом посягнули на святое — плазменный экран с диагональю большей, чем мой рост. Плотные шторы погрузили комнату в полную темноту, сабвуфер выдал первые басы, от которых содрогнулись полы и диван, затем из колонок полилась музыка, и мы погрузились в атмосферу космического фильма. В коллекция Маркуса фантастика превалировала, как ни странно. Прежде я бы причислила его к той категории людей, которые смеются вместе с закадровыми зрителями над тупыми похабными шутками.

После мы убрали все следы своего присутствия, дали помещению проветриться и направились к Солу. Царапины Лукаса затянулись, но я настояла на пластыре: не хватало содрать тонкую кожу. Мои ноги тоже зажили, а вот последствия — розовые пятна и полосы — пройдут нескоро. Хорошо хоть щека, рассеченная Лиз, после оборота восстановилась.

Сына позвали знакомые по прошлой игре мальчишки, он убежал смотреть новый арбалет одного из них. Я обратилась к Солу с просьбой по окончании привести Лукаса к школьной территории (там я надеялась поймать интернет и поработать). Картер, выслушав меня, махнул рукой:

— Я одолжу тебе модем. У меня больше десятка, на случай перебоев со связью и путешествий. Иди домой и расслабься, паренька я приведу. В надежде на обед.

Обаянию его улыбки сложно было противостоять, я сдалась.

Очутившись в одиночестве впервые за очень долгое время, сначала я выполнила план по загрузке статей, но потом закрыла ноутбук, легла на пол и вслушалась в тишину. Она была воистину прекрасна. Время остановилась, милостиво отодвинув все мои заботы на задний план. Позволив проникнуться простой истиной: я в безопасности. Здесь, в некогда родной стае, под защитой человека, который подозревает меня во всех смертных грехах, но готов дать свое имя за то, чем у Старка я занималась бесплатно.

Тут я неожиданно для себя рассмеялась. Ведь, если подумать, Андреас тоже разделил со мной родовую фамилию ради личного удовольствия и поднятия престижа в глазах стаи — отсюда постоянные драки с самками. Забавно, что Марк идет тем же путем. Разве что ему не нужна нянька для ребенка, а сексуальные пристрастия не выходят за границы разумного. Он ни разу не использовал стеки и плети, не связывал меня, не испытывал удовольствие, причиняя боль. Не настоял на анальном сексе, когда я отказала, хотя имел право. Я думала, он будет унижать меня, принуждая, ради возмездия за пошатнувшийся однажды авторитет, но пока не испытвала особых неудобств.

Возможно, он еще себя покажет. Андреас тоже не сразу взялся воспитывать из меня сабмиссива. Даже жаль. Знай я изначально, что он за человек и как умело нагибает психологически, бежала бы без оглядки. После нелепой смерти Вуди я растерялась, оставшись без поддержки на другом конце штатов, однако сумела бы взять себя в руки и устроиться в городе. Если бы не глупая влюбленность, совпавший с детским идеалом типаж Андреаса, его щедрая забота, обернувшаяся душащим коконом покровительства, если бы не Лукас, лишившийся матери при рождении и интересовавший отца только как потенциально могущественный член стаи… Мне настолько не хватало любви, что я добровольно шагнула в мир недоброжелательного клана, свирепого и беспощадного к чужакам.

Дура, как есть дура. Только всё это быльем поросло, давно пора отпустить. Что толку жалеть о прошлом? К Лукасу я привязалась всей душой, как и он ко мне. От гнета Андреаса мы в итоге освободились, а способ… Пусть судит Бог, не люди.

В накатившем порыве энергичности я вымыла кухню (после каждой мужской трапезы это можно делать снова и снова), прибралась в нашей комнате, отыскав в чулане пылесос, и наготовила на следующие полнедели. Под льющуюся из приемника музыку протанцевала боевые па, позволяя неубранным прядям хлестать лицо. Собственно, поэтому и пропустила появление Марка. Замеченная на периферии зрения тень подверглась атаке, но вполне сносно заблокировала меня и прижала к себе.

— Какое милое зрелище, — низким, вибрирующим голосом произнес мужчина, оглаживая свободной рукой бедро (по случаю уборки я вырядилась в старые трикотажные шорты). — Ты задолжала мне.

— Вчера ты был не в кондиции, — ответила я, задирая голову и ловя его губы. Разбуженное озорство требовало активных действий. — Как приняли новость?

— Аплодисментами, — сказал он, легко переворачивая меня и подсаживая себе на бедра. — Впервые объявил кого-то своей парой…

Я не поняла, какие эмоции он вложил в слова, кажется, неуверенность вместе с гордостью и возбуждением. Пользуясь его настроем, поцеловала снова, затевая игру языков. Марк теснил меня к обеденному столу, но я решительно воспротивилась — не для того начищала его до блеска. Кое-как мы добрались до красной комнаты, лишившийся в дневном свете обычной пошлости (бархатные портьеры впервые были собраны). Там я подтолкнула Марка к кровати, падая сверху. Он не особо возражал, только подтянулся, ухватившись за спинку. Звякнули оставшиеся с одного далекого вечера наручники, рождая нетипичное предложение.

— Как насчет игры в преступника? — выпалила я, приподнимаясь над его грудью.

— А ты роли не перепутала? — поддразнил он беззлобно, и я уверилась, что сегодня всё пройдет, как по маслу.

Увлажнила губы.

— Боишься? — прошептала свистяще, не отрывая рук от его тела.

Марк мотнул головой.

— Рискни, — насмешливо одобрил.

Я мигом приковала его запястья, причем на меньшем расстоянии, чем себя когда-то. Неведанное прежде чувство власти опьяняло. Понимая, что сильным рывком он избавится от оков, что он именно позволяет ограничить свою свободу, я буквально потеряла голову. Я раздевала его, целуя солоноватую кожу, покусывала соски и ласкала ладонями, ртом довела до хриплого стона, прежде чем направила в себя и задала темп. Дерево опасно скрипело; мне послышался треск, однако нега наступила раньше, чем спинка окончательно погибла. Я потерялась в ощущениях, но не избежала затягивающей глубины его глаз. И это, пожалуй, была первая настоящая близость между нами.

Собрав расползающиеся конечности в кучу, расстегнула браслеты и оказалась спелёнатой его объятием. Подставилась под ласковый поцелуй, умиротворенно вздохнула, устраиваясь у него под мышкой и закидывая для удобства ногу на его бедро. Грудь вздымалась от поверхностного дыхания и частило сердце, зато в голове было необычайно легко.

— …не могу понять, искренна ли ты, — произнес Марк задумчиво, будто для себя, вторгаясь в мою полудрему. — Или умело имитируешь страсть?

Благодушие слетело мигом. Я фыркнула и вывернулась из-под его руки; пряди волос напоследок пощекотали перебирающие их пальцы. Наклонилась за майкой, пятой точкой чуя взгляд, но игнорируя его вместе с владельцем.

Вот умеет же испортить момент.

— Не задавай бессмысленные вопросы, — проворчала, натягивая одежду. — У нас взаимовыгодное сотрудничество. Расслабься и получай удовольствие.

— Только предупреди, как надумаешь свалить: махну белым платком, — разозлился он. Поднялся, щеголяя всеми прелестями, от встрепанной темной шевелюры до пропорциональных стоп. Нервно застегнул пуговицы на рубашке, приговаривая с каждой: — Ты ненадежна. Фактор риска. Никакого доверия. Стоит упустить тебя из виду, пропадешь бесследно. Как в прошлый раз.

— Найти меня не составило бы особого труда, — ответила уязвленно. — Если бы кто-то вздумал искать.

— Ну конечно, — щедро поделился ядом, — поэтому ты выбрала самую удаленную стаю с закрытой для въезда территорией и политикой полной конфиденциальности. Будь я проклят, если это не аналог «идите далеко и надолго».

— Если бы я хотела спрятаться, не оставила бы за собой цепочку расчетов банковской картой, — возмутилась. — Вуди даже жетоны в биотуалеты оплачивал безналом. Это тебе не крошки хлеба на земле! Один звонок, и весь наш маршрут был бы как на ладони.

— Представляю, как это могло быть. — Изобразил серьезность: — «Пап, мне нужна выписка по карте того цыгана-проходимца, который вместо лошади увел девушку». «Конечно, сынок, сделаю. Это же так по-волчьи, подбирать объедки за отщепенцем».

Я поперхнулась заготовленной фразой на тему его националистских высказываний.

— Объедки? — повторила звонко. — Чистюля-принц побрезговал надкусанным?

— Зачем мне остатки фуа-гра, когда накрыт целый стол?

Я запуталась в кулинарных аналогиях, но основной посыл уловила и обиделась. Пусть Марк не знает, но в моей жизни был всего один мужчина. С Вуди не возникало и мысли о романтике. А после психологического прессинга Андреаса и его неисчерпаемой фантазии на поприще интима заводить личные отношения вообще не тянуло. Если бы не безвыходная ситуация, в которой мы оказались, не думаю, что решилась бы так скоро. В каком-то смысле еще повезло, что вторым стал Маркус, которого я знаю с детства.

Что не делает его меньшим засранцем.

— Основное блюдо удаляется, — со всем возможным достоинством откланялась я. — Довольствуйся перекусом.

* * *

Лукас провел воскресенье не в пример веселее и, кажется, не обиделся, что я поручила его мало знакомому человеку. К Солу он не испытывал такой симпатии, как к Итану, но чувствовал себя вполне комфортно в его компании. Поскольку фокус с привлечением Лукаса к общей трапезе повторно не прокатил, а я неожиданно всерьез прониклась оскорблением Марка (не самым неприятным из всех его высказываний), ужинали с сыном в комнате. Потом выбрались в лес, как раз застав уходящего Сола — появилась новая ниточка в деле Лиз, и он спешил лично переговорить со свидетелем.

Худшее случилось в понедельник. Алессандро Конте вернулся, и я малодушно решила, что с задирой-одноклассником мальчишки справятся без моего участия. В каком-то смысле так и вышло: когда, подчиняясь теребящему нутро предчувствия, я отчалила в школу на два часа раньше обычного, Лукас попался на полпути, с перемазанным кровью подбородком, первыми признаками фингала и в порванной одежде, но гордый победой. В выходные он остервенело повторял простые приемы, требующие не особой физической силы или выносливости, а умения выгадать момент и найти правильную точку опоры, чтобы обернуть вес противника против него самого, — зря я не связала его энтузиазм с намерением подраться.

В стычке как таковой не было ничего криминального, здесь принято отстаивать себя кулаками. Проблема в его облике, который maman умудрилась разгадать, несмотря на хитрость с обменом одеждой и смешением запахов, а очевидцы драки и любой прохожий со сносным обонянием почуяли в тонком металлическом шлейфе.

— Я отстаивал твою честь, — угрюмо сказал Лукас, подразумевая нежелание делиться подробностями.

Я вздохнула.

— Давай умоем тебя и обработаем раны.

Содранная кожа на костяшках и разбитая губа заживут, хотя с едой придется быть аккуратнее. Фингал тоже быстро сойдет, удар смазался, вот опоясывающие ребра синяки побеспокоят дольше. Самое нехорошее — опухшее колено. Я сделала холодный компресс, но с травмами суставов не шутят, надо показаться врачу.

Увлекшись лечением, проморгала опасность и вскочила уже после того, как в зрачках Лукаса отразилась высокая тень. Марк перекрыл проход и шумно вдохнул воздух, пропитанный сладковатой нотой окровавленных вещей. На его виске пульсировала вена, а кончик шрама, виднеющийся в вырезе майки, выступил рубцом — настолько мужчина побелел.

Я выпрямилась без резких движений, загораживая сына.

— Ты солгала мне, — проскрежетал альфа.

— О нашем родстве? — Храбро встретила уничижительный взгляд. — Лукас мой сын. По закону и совести.

— Он чужой крови! — рявкнул, едва дослушав. — Ты намеренно исказила правду, не пытайся ссылаться на недоразумение. Одно это я расцениваю как плевок в ответ на мою доброту. Но ты пошла дальше, когда заявила, что в его родословной прослеживается только волчья линия.

— Не совсем так. — Придвинулась немного, жалея, что попалась в маленьком помещении с никудышней вентиляцией. Каждый вдох подогревал угли его ярости. — Я не обманула, сказав об отсутствии примесей… — Набрала побольше воздуха для признания: — Мать Лукаса из кошачьих. Мальчик наследует двум родам.

Кулак с грохотом опустился на деревянную столешницу. Я подпрыгнула вместе с мыльницей и флаконом перекиси.

— Он оборачивается, Адалина, — неестественно спокойно. — Слишком выраженный запах. Я ошибся, сочтя ваше затворничество проявлением уважения и нежеланием вызвать гнев. На самом деле ты боялась разоблачения.

Упрямо вскинула подбородок. Ну да, раскусил. Что дальше? Я нужна ему. А мне нужен мой сын, в безопасности и хорошем настроении.

— Это произошло однажды, — проговорила хрипло. — В прошлое новолуние.

Широкая ладонь сгребла ворот футболки, потянула вверх. Я встала на цыпочки, здорово струхнув, когда разглядела вблизи страшную гримасу на его лице.

— Один шанс, — почти ласково. — Если он пума, и ты честно признаешься, я выкину его за ворота, но вы оба выживете. Если обманешь, брошу тебя Шуга на растерзание, а его выпущу в полнолуние на потеху стае.

— Пантера, — выдавила. — Черная пантера. Не пума.

Тень накрывает серебряный спутник Земли непроницаемым пологом, и мир погружается во тьму. Она переменчива и многолика, прибежище монстров всех сортов. Бесшумные, стремительные и смертоносные, они не бегают стаей, не поют Луне песни, но нападают исподтишка и бьют наверняка. Леопарды, тигры, ягуары… Пантеры.

Я не знала. Откуда? Андреас не рассказывал, как сошелся с эфиопкой и почему вернулся из путешествия по Африке только с младенцем. Зато много говорил о радужном будущем, в котором Лукасу отводилась ведущая роль. Псовые и кошачьи не ладят, поэтому ручная пантера подняла бы авторитет Старка и обеспечила ее хозяину (коим считал себя супруг) безбедную жизнь.

Хотела бы ошибаться, но я всегда подозревала расчет в отношениях Андреаса с той женщиной. Он хорошо чувствовал людей, умел произвести приятное впечатление и очень тонко ломал сопротивление. Помню, как оглянулась после пяти лет совместной жизни на себя прежнюю и ужаснулась изменениям. Принципы, казавшиеся краеугольными, незаметно сменились другими под влиянием ненавязчивого постоянного прессинга. То же могло произойти с матерью Лукаса, тем более обмануть доверие жительницы третьего мира проще.

Амбициозным планам Андреаса не суждено было сбыться. Мальчик рос тихим, некрепким и одиноким: дети дразнили его за цвет кожи и физическую неразвитость. Муж ограничил его контакты с внешним миром, фактически запирая в четырех стенах, и фанатично ждал первого оборота. Он не рискнул делить шкуру неубитого медведя, обещая вожаку личного наемника до обретения доказательств. Побоялся, осторожен был до трусости. Лукасу стукнуло восемь, десять, двенадцать. Андреас, наконец, потух. Окончательно вычеркнул сына как случайную переменную и загорелся новой идеей фикс, которая привела его, и нас вместе с ним, к печальному финалу.

…кровь из разорванного горла не просто лилась — била ключом. Меня окатило брызгами, но ни звука не вырвалось из сомкнутых губ. Я упала на задницу и теперь отползала, цепляясь за высокий ворс ковра и отталкиваясь ногами. Небольшая дикая кошка, едва различимая в полумраке, не сводила с меня глаз, держа в стальной хватке конвульсивно подрагивающее тело. Когда последние спазмы закончились, челюсть разжалась, и тело Андреаса обмякло с гулким стуком. Черный зверь оскалился, наступая неторопливо. Спину подпирала стена, я крупно дрожала и молилась. Рука, вытянутая для обнюхивания, ходила ходуном. В пантерах я особо не разбиралась, слышала когда-то, что они убивают с одного укуса и добычей запасаются впрок. Незаинтересованность хищника в свежем трупе иллюстрировала второе.

Кошка потянулась к ладони, и я зажмурилась. Стыдно, но вторая психотравмирующая ситуация за короткий промежуток времени кого угодно заставит поскуливать в углу. Лобастая башка ткнулась в руку, настойчиво требуя ласку. Не чувствуя пальцы, почесала местечко между ушей, каждый миг ожидая нападения, но пантера только ластилась. И пировала не мной. А после температурила, хотя первый оборот милостиво стер подробности из памяти, и Лукас смутно представлял события роковой ночи. Догадывался об истине или, считая меня виноватой, прощал, неважно Последствия одни: бегство и кошмары.

— Глупо верить тебе на слово, — поморщился Марк. — До новолуния десять дней. Я увижу правду своими глазами. Если ты снова лжешь…

Он остыл. Гнев сменило разочарование пополам с презрением. Он повернуться к выходу, и я рванулась прежде, чем осознала порыв оправдаться. Касание состоялось, он остановился. Едва склонил голову.

— Всё, что я делаю, направлено на защиту семьи, Маркус, — сказала я хрипло, без особой надежды на понимание. — У меня нет никого ближе и дороже Лукаса. Ради него я пойду на многое.

— Например, убийство? — бросил он с отвращением и ушел.

Я посчитала про себя, приводя нервы в порядок, прежде чем обернуться. Лукас так же сидел на краю ванны, только сгорбился, пряча лицо. Я присела, осторожно тронула его колено.

— Одни проблемы от меня, да? — криво усмехнулся мальчик. Очерченные губы задрожали. Я качнулась вперед, обнимая его за пояс.

— Вовсе нет, — прошептала, сдерживая слезы.

Я корила себя за слабость, неспособность отстоять свои интересы. Жизнь с Андреасом приучила подчиняться мужчине, хоронить протест. Когда-то я сопротивлялась натиску Марка, несмотря на его положение в стае и давление родителей. Теперь он олицетворял силу и власть, доминируя во всех отношениях, и я едва могла бороться с подлым призывом покориться ему.