I

Я рассовал деньги по карманам и подождал, пока он отъедет. Потом закурил.

Через какое-то время руки перестали дрожать и ко мне вернулась способность думать. Размышляя, я вышел из машины, открутил туристические номера — жалкая предосторожность — и оставил их за пустой бензиновой бочкой. Потом медленно двинулся по дороге в сторону дома в Больё.

Прямо перед съездом к дому я увидел машину, припаркованную у ворот небольшой виллы. Фары не горели, но водитель сидел за рулем — я видел огонек сигареты. Возможно, он ждал кого-то с виллы, но я был абсолютно уверен, что это не так. Я проехал вниз по дороге еще метров пятьсот. Дорога здесь резко забирала вправо. Я остановился рядом с каменной подпорной стеной и вышел из машины.

Забравшись на крышу «ситроена», я видел за стеной круто поднимавшуюся крышу дома, где ждала Люсия, и огни соседних строений. Между ними был треугольник очень крутого склона, на котором когда-то были террасы виноградников. Я видел их из окна спальни. С одной стороны стояла маленькая бетонная будка с металлической дверью, на которой было написано «Опасно для жизни!» — по-видимому, что-то, связанное с электричеством. Насколько я помнил, она располагалась прямо под внутренним двориком. Ее можно использовать как ориентир, когда самого дома будет не видно.

Стену я преодолел легко, в каменной кладке были оставлены отверстия для стока воды, куда можно поставить ногу, а с другой стороны до земли оставалось чуть меньше метра. Но взбираться вверх по склону оказалось труднее, чем я думал. Дожди промыли на склоне большие канавы, старые террасы поросли кустарником, камни летели из-под ног. Я не решался включить фонарик, а света от молодой луны было мало. Пришлось продвигаться зигзагами, сначала бредя вдоль одной террасы, а потом взбираясь на следующую. Два раза я падал. К тому моменту, когда я добрался до кирпичной стены, проходившей по границе земельного участка, силы у меня почти закончились. К счастью, стена была невысокой: ее построили с таким расчетом, чтобы не закрывать вид из внутреннего дворика. Сверху на ней стояли цветы в горшках. Я убрал три и перелез через стену.

Люсия услышала шаги, погасила свет и открыла дверь прежде, чем я подошел.

— В чем дело? Я не слышала машины.

— Она внизу, на дороге.

Когда мы вошли в дом и снова включили свет, Люсия увидела, в каком состоянии моя одежда. К тому же я задыхался, словно от кого-то бежал.

Она смотрела на меня, не говоря ни слова.

— Все в порядке, — произнес я. — Деньги у меня. — Я достал два конверта. — Держи. Просто я взбирался в гору.

— Но зачем? Что случилось?

— Сейчас расскажу. Только отдышусь.

Люсия заглянула в конверты.

— У тебя пытались отнять деньги?

Я покачал головой и сел. Вторая бутылка шампанского стояла на журнальном столике. Рядом ожидали два бокала. Я открыл бутылку и наполнил их. Люсия села рядом со мной. Но как только я стал рассказывать, поднялась и стала ходить по комнате.

— За домом следят? — спросила она, когда я докончил рассказ. — Ты уверен?

— Абсолютно. Не сомневаюсь, что за твоим домом в Каннах тоже следят. Это вполне разумно, с их точки зрения. С этого момента и пока мы не обратимся в полицию, они будут следить за каждым нашим шагом.

Она остановилась и повернулась ко мне.

— И что ты намерен делать?

Я снова наполнил бокалы.

— Я вижу три возможности. Мы можем пойти в полицию завтра утром, как я обещал Скурлети. Деньги можно отнести в банк, как я тоже ему сказал, но я бы этого не советовал. Почти наверняка нас там узнают, и у нас будут неприятности другого рода. Думаю, если мы пойдем прямо в полицию, деньги надо спрятать здесь или в Каннах. И надо будет решить, что делать со вторым экземпляром донесения: передать полиции или тоже спрятать, а потом попытаться продать Фариси.

— Потом он не купит, — отрезала Люсия. — Решит, что мы продали итальянцам по более высокой цене, и уедет отсюда.

— Мы всегда можем с ним связаться.

— Тогда он решит, что нам не удалось продать итальянцам, и тоже не захочет платить. Хуже того, он попросит иракское представительство в Париже пожаловаться на набережную д’Орсэ, что мы нелегально завладели собственностью иракского подданного. Он бы давно так поступил, если бы не боялся, что мы продадим документы кому-нибудь еще.

— Очень хорошо. Тогда возникает вторая возможность. Мы на время прячем деньги в безопасное место, идем в полицию и отсылаем Фариси вторую копию документов по почте в качестве подарка.

Последовало молчание. Я не смотрел на нее, но чувствовал, что Люсия внимательно меня изучает.

— Это то, чего бы тебе хотелось, мой друг? — сказала она наконец.

Я поднял глаза. Люсия стояла, вызывающе уперев руки в бока. Еще немного, и она влепит мне пощечину.

— Ну, тут все зависит от обстоятельств.

— Каких?

Я собрался с духом: следовало решаться на дальнейшие действия, но мне было страшно. В каком-то смысле это было похоже на самоубийство. Я глотал таблетки и запивал их водой и бренди совершенно автоматически, как будто руки и горло приводили в исполнение приговор, действуя независимо от тела, которому они принадлежали.

— От того, — ответил я, — сколько я получу из денег Скурлети. Мне нужно сто пятьдесят тысяч. Если тебя это устраивает, мы можем рано лечь спать, а утром встать с жаворонками, чтобы пойти в полицию.

Она так виртуозно выругалась, что я улыбнулся.

— Хорошо, рассмотрим третий вариант. Он сводится к следующему. Надо каким-то образом избавиться от всех этих людей — Скурлети, нанятых им агентов, членов Комитета — и прийти завтра в клинику на встречу с Фариси. Тогда — если мы к тому времени будем еще живы — нам останется только не умереть до того момента, когда мы сможем получить деньги. Что ты об этом думаешь?

Ее кулаки немного разжались, но она все еще не была уверена во мне.

— Я хочу знать, что думаешь ты.

— Если тебя интересует, пугает ли меня такая перспектива, то я отвечу: да, пугает. Если ты спрашиваешь, что, на мой взгляд, мы должны сделать, то я тебе уже сказал.

Люсия нахмурилась:

— Не понимаю.

— Я оставил машину на дороге и карабкался в гору практически на четвереньках. Не ради забавы, а лишь для того, чтобы человек, который следит за нашим домом, не узнал, что я вернулся, и не узнал, что мы ушли, если, конечно, мы не захотим поставить его в известность.

— А… — Она подошла и села рядом со мной. — Не надо так шутить, милый.

— А я и не шучу. Будь мы чуточку поумнее, плюнули бы на Фариси и довольствовались бы тем, что уже есть. Увы, мы, похоже, слишком глупые и жадные.

Люсия улыбнулась и потрепала меня по колену:

— Пусть глупые и жадные, зато хитрые и обаятельные.

— Обаяние тут не поможет. Нам надо исчезнуть по крайней мере на сутки.

— Тогда будем хитрыми.

— Давай попробуем. Исходим из того, что дом в Каннах тоже находится под наблюдением. И все равно нам надо сегодня туда возвратиться.

— Зачем? Я могу остаться здесь. Послезавтра домработница…

— Ты забыла. Как только они поймут, что мы их обманули и не намерены завтра идти в полицию, нас начнут искать и, если найдут, убьют. Необходимо спрятаться. А как насчет документов, которые мы собирались отдать полиции? Где они?

Люсия стукнула себя ладонью по лбу.

— Я идиотка!

— Они в том доме?

Она кивнула:

— В кладовке под террасой. Чемодан остался там.

— Надо достать их оттуда сегодня, а иначе мы вообще их не достанем. Можно попасть в дом так, чтобы с улицы было незаметно?

Люсия на минуту задумалась.

— За домом есть тропинка, рядом со старым каменным резервуаром для воды. Адель говорила, что его построили римляне. Там протекает ручей. Хозяин фермы, который владеет оливковой рощей, держит коз. Сейчас вода в ручье засолилась, но она стекает в резервуар и козы ее пьют.

— Из рощи мы сумеем пробраться в дом?

— Там изгородь, чтобы козы не заходили, но в ней есть калитка. Адель платит человеку, который доит коз, чтобы он поливал растения.

— А как попасть в оливковую рощу?

— Не знаю, но где-то должен быть вход. Мы его найдем.

— Сначала надо подумать, куда мы денемся после того.

— Есть квартира в Рокебрюне.

— Что за квартира?

— Адель дала мне ключи от трех мест, — объяснила Люсия, — от дома в Каннах, от этого дома и от квартиры в Рокебрюне. Летом она их сдает, а до мая там никого нет. Ключи от этого дома и квартиры в Рокебрюне она дала на случай, если мне понадобится срочно уехать и потому что сейчас в них никто не убирается.

— Сколько у Санже домов?

— Около двадцати, наверное.

— И сколько из них заняты в это время года?

— Три или четыре.

— Можешь не сомневаться, Скурлети знает про квартиру в Рокебрюне. Он легко нас найдет.

— Ему потребовалось два дня на то, чтобы проверить список, который ты ему дал.

— Теперь у него есть помощники.

Какое-то время мы сидели в мрачном молчании. Потом внезапно Люсия вскочила.

— Я знаю место, где они не будут нас искать! Дом Патрика в Мужене.

— Там живет горничная.

— Ее можно на несколько дней отправить погостить к сестре в Канны. Адель даст ей отпуск.

— А ты знаешь, где сейчас Санже?

— Конечно. На побережье, в Италии, около Сан-Ремо. Я могу им позвонить.

— Вряд ли они сейчас захотят нам помогать.

— Почему нет? Мы скоро идем в полицию. Патрик попадет в очень неловкое положение, если мы расскажем всю правду о том, как они с Аделью помогали мне раньше. Позвонить им прямо сейчас?

Я задумался. Вряд ли Сай по-прежнему стережет «Суризетт», и Скурлети почти наверняка вычеркнул виллу из своего списка, поскольку там живут другие люди. Если мы убедим Санже отослать горничную — а про нее известно, что она привыкла «располагать собой» в их отсутствие, — все может сработать.

Я кивнул:

— Хорошо. Стоит попробовать.

Люсии пришлось узнавать номер у оператора. Это была гостиница.

— У них там небольшой заводик, — объяснила она мне, пока ждала ответа, — по разливу безалкогольных напитков. Местные их хорошо знают. Сейчас там устанавливают новое оборудование, и вполне логично, что они приехали проследить.

Когда на звонок ответили, она попросила «синьору Чейз».

— Адель? Это Люсия… да, в порядке… ты читала газеты?.. Да, но возникли трудности… это всего на пару дней, и потом… нет-нет, не больше… нам надо куда-то переехать… ты понимаешь?.. если бы Мари могла поехать навестить сестру… нет-нет, Адель, дорогая, послушай… так будет лучше для всех, пойми… никаких скандалов, никакой огласки… Адель, послушай… да-да, конечно… он поймет.

Она улыбнулась мне:

— Адель советуется с Патриком.

Через полминуты я услышал в трубке голос Санже.

Люсия сказала:

— Привет, Патрик! Спасибо, хорошо. Да, он здесь. Одну секунду.

Она передала мне телефон.

— Он хочет поговорить с тобой.

Санже не стал тратить время на расспросы о моем здоровье, а сразу перешел к делу.

— То, о чем она просит, важно?

— Очень.

— Так, значит, вы еще не заключили сделку?

— Какую сделку?

— Да ладно, — ответил он раздраженно, — я в силах сложить два и два. Если я в прошлый раз свалял дурака, это не значит, что я и дальше буду так себя вести. Я все время думал, почему ты отказался от тридцати тысяч баксов. Мне просто в голову не пришло, что у тебя был вариант получше.

— Тогда не было.

— А сейчас есть?

— В какой-то степени да.

— И насколько больше?

— Вдвое.

Он присвистнул.

— И тебе надо сорок восемь часов, чтобы обстряпать дельце? Так?

— Так.

— А что я с этого буду иметь?

— Неприкосновенность.

— Этого мало. Я хочу чего-нибудь посущественней.

— Подождите минуту.

Люсия безуспешно старалась проследить за ходом разговора.

— Чего он хочет? — спросила она.

— Он почуял запах денег и хочет свою долю.

— Ха! — Она всплеснула руками от возмущения. — Ты видишь, что он за человек?

— Он думает, что речь о шестидесяти тысячах долларов. Что мне ему сказать? Десять процентов?

— Шесть тысяч долларов.

— В данных обстоятельствах оно того стоит. В конце концов, ты все равно получаешь полмиллиона чистыми, даже немного больше. Нам надо где-то укрыться, Люсия.

— Это шантаж.

Она беспомощно пожала плечами.

— Неприкосновенность плюс десять процентов, — сказал я в трубку.

Санже хмыкнул:

— Вот это больше похоже на правду. Когда вы планируете заключить сделку?

— Послезавтра.

— Я скажу Мари, чтобы она оставила ключи в цветочном горшке, рядом с входной дверью. Она уедет завтра утром, на восьмичасовом автобусе. Сразу после этого — дом в вашем распоряжении.

— А нельзя ли раньше? К восьми часам будет совсем светло.

— Все так серьезно? Ладно. Я скажу Мари оставить дверь гаража открытой. Просто заезжайте и оставайтесь там, пока она не уедет. Вы можете ей доверять. Она сделает вид, будто вас не заметила. Но лучше бы она не видела вас в лицо — так будет безопасней. Договорились?

— Договорились.

— До встречи.

 

II

Мы положили деньги и вторую копию документов в мой чемодан вместе с моими вещами. Затем застелили постель и прибрались в доме, чтобы скрыть наиболее очевидные следы моего присутствия. Хотя Люсию очень расстроил поступок Санже, она по-прежнему не хотела подводить его жену. Чтобы не компрометировать Адель, наши объяснения в полиции не должны были противоречить истории, которую они соорудили вдвоем, когда Адель согласилась ее спрятать. Пока мы убирались, Люсия мне ее пересказала.

Считалось, что Люсия в глаза не видела Адель Санже. Дом в Каннах она сняла еще до смерти полковника Арбиля, написав владелице письмо от имени некой мадам Берг. Они с Арбилем планировали провести здесь лето. Арендная плата была внесена авансом.

Адель Санже, если ее спросят, должна была сказать, что мадам Берг неожиданно приехала на три дня раньше. Позвонив ей по телефону, она рассказала печальную историю о пластической операции и попросила сдвинуть сроки аренды немного вперед. Мадам Санже не видела причин ей отказать. Дом все равно в это время года стоял пустой, а деньги были уже заплачены. Домработнице приказали пустить несчастную мадам Берг в дом. Мадам Санже с ней так и не увиделась.

— Это все прекрасно, — возразил я, — но как мы объясним, почему домработница не видела меня, когда я перебрался к тебе? Я знаю, что у нее плохое зрение, но даже в таком случае…

— Она приходила только по утрам. На это время ты запирался в кладовке.

— Полиция не поверит.

— Да какая разница? Никто уже ничего не докажет. Мы готовы?

Было уже за полночь.

Выключив весь свет, мы тихо вышли из дома. Люсия была одета в широкие брюки, и ей не составило труда перелезть через стену, огораживающую участок. Я поставил цветы на место, и мы двинулись вниз по склону.

Я шел впереди, но поскольку у меня в руках был чемодан, я не мог помочь Люсии. На полпути вниз она поскользнулась и упала в канаву, с нее слетел парик. Нам пришлось его искать. Потом я подвернул лодыжку. Не сильно, но это еще больше осложнило дальнейший спуск. Когда мы добрались до заградительной стенки внизу, нам пришлось отдохнуть, прежде чем выбираться на дорогу. Оказалось, что отверстия для слива, которые я использовал как ступени, когда забирался наверх, отсюда не видно. Пришлось посветить фонариком. К счастью, за то время, что мы спускались вниз, не проехало ни одной машины, однако нам пришлось изрядно понервничать.

Я запер чемодан в багажнике машины, сел на водительское сиденье, включил фары, но не стал заводить мотор.

Люсия посмотрела на меня:

— В чем дело?

— Думаю, в какую сторону ехать.

Это было правдой только отчасти.

На самом деле я размышлял, не испугал ли меня разговор со Скурлети настолько, что мне повсюду стали мерещиться люди Комитета. Несомненно, тут сыграла свою роль физическая усталость от карабканья по склону и отнюдь не воображаемая боль в лодыжке, но мне внезапно захотелось убедиться, что человек, который сидел в машине на вершине горы, все еще там. Если его там нет, значит, я вел себя как шут гороховый, да еще и Люсию втравил в этот цирк.

— Через Больё, — сказала она, — мимо Пон-Сен-Жан.

— Через Корниш будет быстрее.

— А как же агент, который следит за домом?

— Если мы просто проедем мимо, он не обратит на нас внимания. А нам, возможно, стоит разглядеть его получше.

Она состроила мне смешную рожицу.

— Хочешь убедиться, что все эти акробатические фокусы были не зря?

Отпираться было бессмысленно.

— Хочу.

— Ладно.

Я завел мотор, развернулся, на максимальной скорости вылетел из-за поворота и двинулся в гору.

До съезда к дому оставалось около пятидесяти метров, мне уже было видно потрескавшуюся каменную стену, отмечавшую его начало, когда у стоявшей рядом с дорогой машины зажглись фары.

Свет на мгновение ослепил меня. Я почувствовал, что Люсия инстинктивно прикрыла глаза рукой. Выбравшись из полосы света, мы почти сразу оказались на крутом повороте на вершине горы. Я не снимал ноги с педали газа. Проезжая мимо машины, я заметил, что теперь их стало двое. Второй сидел на мотоцикле с недоеденным бутербродом в руке. В зеркало заднего вида я видел, что он отбросил бутерброд в сторону и нажал ногой на стартер.

На бешеной скорости мы вылетели из-за поворота прямо на перекресток, расположенный сразу под Корнишем.

Люсия крикнула:

— Налево!

Я повернул налево. Дорога сразу же стала хуже, мы снова мчались вниз. Я резко затормозил, чтобы удержать машину на склоне. Последовала серия крутых поворотов, которые я проехал на опасной скорости, и мы оказались на окраине Вильфранша, прямо над портом.

Люсия смотрела назад.

— Наверное, они ушли вверх, на Корниш, — сказала она. — Думаю, они не заметили, что мы повернули. Остановимся, чтобы убедиться?

— Не стоит, — ответил я.

Я страшно злился на себя. Из-за моего малодушия мы оказались в опасности. Мы не только продемонстрировали, что знаем про слежку, но и что хотим от нее скрыться. Скурлети и его временным союзникам из Комитета не придется ждать до полудня, чтобы убедиться в нашем «вероломстве и враждебности». Я дал им знать заранее.

Люсия сказала:

— Ну, теперь мы знаем наверняка.

— К несчастью, они тоже. Мне бы следовало быть умнее.

— Не вини себя, милый. Они ведь все равно не видели, как ты вернулся. И значит, скоро начали бы тебя искать. Так что никакой разницы.

— Разница будет, если они нас найдут.

— Ну, надо постараться, чтобы не нашли.

Мы решили въехать в Канны со стороны Ванса и оставить машину подальше от улицы Карпоньяр. В Ницце Люсия показывала мне дорогу. Улицы были почти пусты, и мы доехали быстро. На выезде из Канн я сразу замедлил скорость, и Люсия стала искать дорогу, ведущую к ее дому.

Мы нашли ее почти без труда. Она шла к небольшой ферме и двум-трем коттеджам, а дальше тянулась по левой стороне долины, становясь все менее наезженной. Впереди был виден огород — ромбовидная полоса ровной земли, а за ним, выше по склону, — оливковая роща. Мы ехали вдоль заборов с ровными рядами стеклянных колокольчиков, а затем показались теплицы. За ними можно было разглядеть двухэтажный дом с пристройками.

Я остановился рядом с теплицами. Дорога явно вела к дому. Звук мотора разбудит собак, и они поднимут лай. Люсия решила, что мы и так слишком близко. Я как можно тише сдал задом мимо забора, к границе участка. Затем развернул машину и остановился под платаном.

Вокруг было очень тихо, но в оливковой роще царило особое молчание. Толстые изогнутые ветви старых деревьев стояли, не шевелясь, и только листья слегка трепетали под порывами ветра. Когда мы поднимались, неподалеку мелькнул черный силуэт козы, а потом звякнула цепь. Вдали смутно виднелся каменный резервуар, и был слышен звук текущей воды. Через пару минут мы вышли на тропинку.

Она привела нас к воротам сада. Отсюда мы уже видели дом. Люсия тихо сняла защелку. Пружина была тугая, а несмазанные петли громко скрипнули, когда мы открывали калитку.

Во дворе росли высокие кусты, и за ними мне не было видно ничего, кроме мощенной кирпичом дорожки с низкими ступенями. Люсия показывала дорогу. Ближе к дому кусты редели и дорожка утыкалась в площадку с большим деревянным столом под навесом от солнца. Должно быть, в теплую погоду постояльцы обедали на свежем воздухе.

Поднявшись на три ступеньки вверх, мы подошли к проходу под террасой. Дверь в кладовку была справа.

Люсия порылась у себя в сумочке.

— Одну секунду, — сказала она. — Сейчас достану ключ.

— Тебе посветить?

Я взял с собой фонарик.

— Нет, я уже нашла.

Нам очень повезло. Мы разговаривали вполголоса. Конечно, мы предполагали, что за домом наблюдают с улицы, но до забора было довольно далеко. Думаю, на нас повлияла темнота, и поэтому мы шептались.

Я включил фонарик только тогда, когда она открыла дверь, и направил луч внутрь. Мы вошли.

Бо́льшая часть помещения была завалена садовой мебелью и инвентарем. На широкой полке лежали подушки от садовых стульев. Я не видел никакого чемодана.

— За подушками, — сказала Люсия.

Она взяла у меня фонарик и указала лучом в угол полки. Я стал убирать подушки. Через секунду я заметил чемодан. Это была реликвия, сохранившаяся от того времени, когда люди путешествовали на поездах, а не на самолетах. Сделанный из металла, с рядами заклепок и уголками из толстой кожи, он стоял у самой стены, под стропилами. Мне пришлось встать на стул, чтобы до него дотянуться.

В это мгновение пол на террасе над нашей головой скрипнул. Люсия затаила дыхание и выключила фонарь. Мы оба замерли. Пол скрипнул снова. Над нами кто-то ходил. Затем послышался шум голосов, явно мужских, слов было не разобрать.

Люсия снова включила фонарь и беззвучно произнесла одно слово: «Быстрее!»

Я достал чемодан и слез со стула. Люсия не выключала фонарь, пока мы не подошли к двери.

Мы снова оказались в проходе, и Люсия повернулась, чтобы закрыть дверь, но голоса послышались с другой стороны дома. Я схватил ее за руку и потащил вниз по ступенькам, к площадке. Луч света осветил дорожку впереди нас, и я толкнул Люсию в тень кустов.

Свет снова блеснул и стал ярче — человек с фонарем вышел в проход. Он сказал что-то своему напарнику и двинулся вперед. Когда он заметил открытую дверь кладовки, у него вырвалось восклицание.

Теперь я мог их разглядеть получше. У того, что с фонариком, на голове был мотоциклетный шлем. Второй был в шляпе, похожей на мою, и в руке держал пистолет. Человек в шлеме присел на корточки, а затем бросился в кладовку.

Мы не стали дожидаться развития событий. Я крепко схватил Люсию за руку: мы помчались вниз по дорожке и спрятались за густыми кустами.

Теперь нас было не видно, но мы все еще слышали, как эти двое переговариваются. Я не понимал слов; наверное, они обсуждали ситуацию. Затем их голоса затихли.

Я держал Люсию за руку: она вся дрожала. Подхватив чемодан, я двинулся вниз, к калитке. В этот раз мы открыли и закрыли ее очень тихо.

Все время, пока мы шли к машине, Люсия молчала.

— Это те, — произнесла она наконец, когда я ставил чемодан в багажник, — кто убил Ахмеда.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Ошибки быть не может. Ты понял, о чем они говорили?

— Нет. Но мне кажется, я узнал язык. Это чешский.

Через полчаса я заехал в гараж дома Санже в Мужене. Фонарь перед входной дверью горел, но ни в одном из окон света не было. Оставалось еще пять часов до того времени, когда Мари уедет к сестре в Канны.

Гараж был устроен в переоборудованном каменном амбаре, частично расширенном и приспособленном под винный погреб. Штопора не было, но я нашел бутылку виски с отвинчивающейся пробкой.

Какое-то время мы сидели в машине и пили виски. Потом Люсия опустила голову мне на плечо и уснула.

 

III

Бо́льшую часть следующего дня мы проспали на широкой кровати в гостевой спальне дома Санже. Мари оставила нам записку с объяснениями, какую комнату занять и где взять еду.

Когда мы наконец собрались поесть, день уже клонился к вечеру. Убрав со стола, Люсия вдруг начала смотреть на часы и нервничать. Фариси правильно понял, что ему нужно делать? Я уверен? Уже пять часов. Интересно, он уже был у врача и получил рецепт? Скоро он должен идти в кино. Он знает, что должен говорить, когда зайдет в клинику?

Волнение Люсии объяснялось тем, что план встречи в значительной степени принадлежал ей. Она чувствовала за него ответственность. И после наших вчерашних приключений опасность вновь стала для нее зримой и осязаемой, как тогда в Цюрихе.

Я, как мог, старался ее успокоить, напустив на себя расслабленный и уверенный вид, но сделать это было нелегко. Я пытался не думать о встрече с Фариси, а тревога Люсии была заразительна.

Перед отъездом я немного выпил, но немного, самую капельку.

Мы решили, что имеет смысл подъехать к клинике на пятнадцать минут пораньше. Тогда люди, следящие за Фариси, не смогут меня заметить, и в то же время я пробуду во дворе не слишком долго и у меня будет меньше шансов быть опознанным случайным прохожим.

Я приехал ровно без четверти восемь.

Когда я осматривал двор в воскресенье, там стояло всего две машины, теперь их было три и еще мотороллер. Я ухитрился втиснуть «ситроен» на свободное место, но задачка оказалась непростой, и я весь взмок, пока с ней управился. Я закурил и постарался успокоиться. На встрече с бригадным генералом Фариси мне хотелось бы выглядеть спокойным и невозмутимым.

Без пяти восемь случилось непредвиденное. Во двор въехала машина и остановилась прямо перед моей, светя фарами мне в лицо.

Из нее вылез крупный краснолицый мужчина в кепке и галстуке-бабочке и двинулся ко мне, размахивая руками.

— Что вы здесь делаете? — заорал он. — Это мое место.

Я включил фары, чтобы ему было труднее рассмотреть меня, и сказал, что уже уезжаю.

Но это не возымело никакого действия, он продолжал разоряться.

— Третий раз за неделю, — ревел он. — Это уже слишком! Это частная стоянка! — Он указал на знак. — Вы что, читать не умеете?

Я завел мотор и снова прокричал, что уезжаю.

— Я должен поставить в известность консьержа!

Он двинулся в сторону офиса. Его машина закрывала мне выезд. Я не мог ничего придумать, кроме как перегородить ему путь своим «ситроеном». Одновременно я наклонился к стеклу и прорычал:

— Я врач, меня сюда срочно вызвали к пациенту, а теперь мне надо вернуться в больницу.

Он колебался.

— Так что? — не сдавался я. — Так и будете загораживать проход или отодвинете машину, чтобы мы могли разъехаться?

Сердитый мужчина смотрел мне прямо в лицо. Оставалось только надеяться, что он не читает газет или у него плохое зрение.

Внезапно он воздел руки к небу, негодующе фыркнул и снова залез в свою машину. Когда он сдал задом на улицу, я выехал за ним. Его фары снова осветили мое лицо. Я рванул вниз по улице, при первой же возможности повернул направо и только потом остановился. Убедившись, что он не узнал меня в последний момент и не бросился следом, я нашел свободное место на парковке магазина, который уже закрылся, и пошел обратно к клинике. Торопиться не имело смысла, я не хотел появляться во дворе раньше, чем скандалист закончит парковать машину. В любом случае ноги отказывались идти быстро — разве что в противоположном направлении.

Было ровно восемь.

Когда я вошел во двор, у меня кружилась голова и сводило живот. Я двинулся прямиком к двери клиники. Там никого не было, поэтому я ждал, размышляя, удастся ли мне сойти за сотрудника и как быть с генералом Фариси, если он придет. Вести его обратно в машину или лучше проделать все необходимые действия во дворе с помощью фонарика.

Неожиданно дверь открылась (от этого звука сердце у меня подпрыгнуло), из нее вышел высокий изможденный мужчина. Извинившись, он протиснулся мимо меня и поспешил прочь быстрой подпрыгивающей походкой.

Он напугал меня, зато подсказал мне мысль. Когда дверь открылась, я увидел внутри хорошо освещенную лестницу с небольшим холлом внизу. Если генерал согласится разговаривать шепотом, то мы вполне можем провести наше совещание там. По крайней мере в холле он без труда сможет прочесть образец. Вряд ли уходящие пациенты станут проявлять любопытство или захотят задержаться: тут это не принято. Я немного приоткрыл дверь, чтобы еще раз осмотреть холл, и услышал, как кто-то спускается по ступенькам. Я открыл дверь пошире и взглянул наверх.

Люсия говорила, что он невысокий и полный, а человек, спускавшийся по ступенькам, был скорее коренастым, но я сразу понял, что это генерал Фариси. Он выглядел неуверенно и скованно, как это часто бывает с военными, непривычными к гражданской одежде. На нем был хороший костюм — сшитый, вероятно, в Риме, — однако он застегнулся на все пуговицы и выбрал излишне яркий галстук. У генерала была смуглая гладкая кожа, коротко постриженные волосы, высокомерный нос и маленькие черные усы, подернутые сединой. Темные глаза смотрели настороженно.

Увидев меня, он остановился.

— Генерал Фариси? — спросил я.

Он двинулся вниз.

— Мистер Маас?

— Да. Генерал, у нас возникли осложнения. Во дворе нет места для моей машины.

Темные глаза оценивающе осмотрели меня с ног до головы.

— Так что вы предлагаете? Должен сказать, что за мной идут почти по пятам.

— Вы не возражаете, если мы останемся здесь?

Он задумался на минуту и внимательно огляделся:

— Тут нам могут помешать.

— Если мы будем говорить вполголоса, тут будет безопаснее всего.

— Хорошо.

Я протянул ему папку с бумагами.

Он достал очки и принялся изучать документы. Две минуты прошли в полной тишине.

Затем мы услышали голоса. Еще один пациент выходил из клиники. С верхней площадки донеслось тяжелое дыхание, и начался медленный спуск.

Генерал вопросительно взглянул на меня.

— Наверное, нам стоит ненадолго выйти, — сказал я.

Он кивнул и захлопнул папку. Мы вышли во двор.

Через несколько мгновений дверь отворилась и оттуда показался приземистый широкоплечий мужчина: он пыхтел и болезненно горбился, опираясь на обтянутую кожей трость. За ним тянулся тяжелый запах мочи.

Мы с генералом Фариси вернулись в холл.

Больше нам никто не мешал. Закончив читать, генерал кивнул:

— Пока меня все устраивает. Когда я смогу получить документ целиком?

— Завтра, генерал.

— И где?

— Я позвоню вам сегодня вечером.

— А нельзя ли сказать сейчас?

— Потом.

— Нам надо действовать очень осторожно. — Его темные глаза снова оглядели меня оценивающе. В самом деле, заслуживал ли я доверия?

— Не сомневайтесь, — сказал я твердо. — Деньги будут во французских франках?

— Да. Я так понимаю, что, получив деньги, вы и эта женщина уедете из страны?

— Нет, мы сдадимся полиции.

— Изложив им свою версию?

— Совершенно верно. Разумеется, в этой версии не будет упоминания о нашей сделке. Мы передадим им личные бумаги полковника Арбиля.

— Что за бумаги?

— Насколько я понимаю, незаконченная рукопись его книги по истории курдского народа.

Фариси, по-видимому, это устроило.

— Мне пора, — сказал он. — Я буду в отеле ждать вашего звонка.

Кивнув, он повернулся и пошел вверх по лестнице.

Я подождал, пока он не скрылся из виду, и вышел во двор. Все выглядело как раньше. Я двинулся под арку, чувствуя огромное облегчение. Потом остановился.

Прямо перед воротами стоял мужчина в мотоциклетном шлеме. Я увидел его, когда он откатывал свой мотоцикл назад, чтобы поставить на стоянку. Потом он зашел в арку и, оглядываясь по сторонам, направился во двор. Очевидно, они надолго потеряли генерала из виду и поэтому послали своего человека проверить черный ход.

Я стоял в тени. У меня мелькнула мысль пройти между припаркованными машинами, а потом выскочить наружу, но я быстро понял, что это бессмысленно. Даже если я окажусь на улице раньше, чем он, мне все равно надо добраться до машины, а у него пистолет, да еще мотоцикл в придачу. Единственное, что я мог сделать, — вернуться в клинику, пока он не зашел во двор и не заметил луч света из открывшейся двери.

Зайдя в холл, я сразу же осмотрел замок. Это оказался обычный цилиндрический замок с рычажком, который не позволял ему автоматически защелкиваться, когда дверь закрывалась. Там была еще и задвижка, но я подумал, что не стоит с ней возиться, и просто освободил рычажок. Теперь пациенты по-прежнему могли свободно выходить, но если человек в мотоциклетном шлеме решит открыть дверь с той стороны, ему это не удастся.

Впрочем, это давало мне лишь краткосрочное преимущество. Я не мог оставаться здесь долго. Было уже двадцать минут девятого, скоро уйдут последние пациенты, а за ними и персонал клиники начнет расходиться по домам. Стоять тут совершенно бессмысленно. Если меня заметят, обязательно начнут задавать вопросы и в конце концов неизбежно опознают. Надо уходить.

У меня не было другого пути, кроме как наверх.

С верхней площадки лестницы я попал в узкий короткий проход, ведущий в коридор. Пока я раздумывал, в какую сторону идти, по коридору пошел мужчина в белом халате — врач или медбрат.

Останавливаться было нельзя: я, сжав зубы, уверенно вышел в коридор и повернул налево.

Моя догадка оказалась верной: этот путь вел к выходу в аптеку. Рядом со стойкой регистратуры я заметил две комнаты для ожидания, разделенные стеклянными перегородками, и дверь — явно входную. Увы, за стойкой сидела высокая угловатая женщина в белом халате. Она энергично разбрызгивала вокруг себя какую-то дезинфицирующую жидкость из ручного пульверизатора.

Пол в коридоре был покрыт резиновыми ковриками, и она не замечала меня, пока я с ней не поравнялся. Я прошел через облако водяной пыли, пробормотав что-то вроде «доброй ночи», и направился к двери.

Уже взявшись за ручку, я услышал:

— Месье, эта дверь закрыта! Вам нужно…

Я не стал дожидаться конца фразы. Дверь действительно была закрыта, но ключ оставался в замке, и я отпер ее за одну секунду. Не успела она за мной захлопнуться, как я уже пересек лестничную площадку и сбежал вниз. К счастью, на следующей двери, ведущей в аптеку, не было замка, а только доводчик.

Через небольшой стеклянный кружок с названием клиники можно было рассмотреть часть зала и входную дверь.

Три минуты, прошедшие с тех пор, как я убрался со двора, не показались мне часами, но я решил, что уже прошло десять-пятнадцать минут. Мне думалось, что генерал Фариси давно ушел и его преследователи уехали вместе с ним. Я проскользнул в аптеку, двинулся к выходу и был в десяти футах от двери, когда увидел, что генерал еще здесь.

Он стоял у прилавка, где делают лекарства по рецептам, и по-прежнему ждал, пока ему изготовят снотворное, которое он якобы собирался купить. Рядом с ним стоял мертвенно-бледный мужчина с отвислой верхней губой и недоуменными, как у потерявшей след гончей, глазами — вне всякого сомнения, майор Давали, переводчик.

Меня охватил ужас, но в следующую секунду я отвернулся от двери и отошел в противоположный конец магазина. Там я углубился в изучение ближайшего прилавка, который должен был скрыть меня от наблюдения с улицы.

Это оказался прилавок с туалетной бумагой по сниженным ценам. Я не мог бесконечно на него пялиться, не вызывая подозрений, поэтому украдкой изучал другие возможности. Рядом располагался прилавок с духами, но там стояла продавщица. Я сместился к витрине под названием «ГИГИЕНА», где были выложены пластиковые мыльницы, подставки для зубных щеток, резиновые уточки и шапочки для душа. Женщина рядом со мной разглядывала мыльницы, и я старался притвориться ее скучающим мужем. Когда она наконец сделала выбор, я развернулся в противоположную сторону и уставился в витрину с бандажами и эластичными чулками «от расширения вен».

Отсюда я мог видеть Фариси. Он наконец получил свои порошки и теперь с помощью майора Давали расплачивался за них.

Лампы горели очень ярко: в их свете все казалось белым и сияющим, даже пол. У меня по лицу струился пот. В любую минуту кто-нибудь мог посмотреть мне в лицо, отвернуться, а потом повернуться снова и начать указывать на меня соседу. Но пока Фариси не ушел, путь на улицу был отрезан. Вернуться в клинику я тоже не мог, дверь наверняка уже снова закрыли.

Фариси забрал свое снотворное и в сопровождении Давали двинулся к двери. Даже теперь он не торопился. Он давал представление для слежки. Остановившись перед прилавком с витаминами, генерал обменялся парой реплик с майором Давали. Потом его внимание привлек прилавок, где было выложено мыло. Наконец он вышел, нарочито прижимая к груди коробочку с порошками.

Но я все равно не мог уйти. Мне надо было дождаться, пока они уедут. Сместившись в сторону спринцовок, я мог видеть, что творится на улице. Они стояли на краю тротуара, и Давали яростно махал руками, очевидно, подзывая такси. Сердце у меня упало. В такое время найти свободное такси в Ницце почти невозможно. И все же каким-то чудом им это удалось. Когда они отъехали, я начал медленно смещаться в сторону двери, считая про себя: я хотел дать им по меньшей мере минуту, чтобы они успели убраться.

На улице я низко опустил голову и сразу повернул направо, подальше от переулка и двора. Сначала я шел медленно, затем постепенно ускорил шаг. На улице было много народу, и трудно было понять, идут за мной следом или нет. Да к тому же по-прежнему существовал риск быть узнанным: от фонарей на улице было светло, как днем. Оставалось надеяться на лучшее. Десять минут спустя я добрался до машины.

Мне хотелось посидеть и собраться с мыслями, но я не стал искушать судьбу. Вместо этого я вытер вспотевшие трясущиеся руки носовым платком и поехал обратно в Мужен.

В окнах виллы «Суризетт» горели огни, и, заехав в гараж, я понял почему. На месте для второй машины стояла «лянча гран туризмо».

Встретить героя с войны вместе с Люсией вышел Филип Санже.

 

IV

Люсия бегом бросилась ко мне. Санже следовал за ней неторопливым шагом.

— Как все прошло? — спросила она, задыхаясь.

— Нормально. Не совсем по плану, но нормально. Главное, благополучно кончилось. А что он здесь делает?

Санже был достаточно близко, чтобы услышать вопрос.

— Ну, поскольку я теперь в доле в вашем совместном предприятии, я решил на всякий случай приехать. А вдруг вам понадобится помощь.

— Боится за свои денежки, — угрюмо сказала Люсия.

Санже хмыкнул.

— Успокойтесь, дети, успокойтесь. Имейте уважение к моим сединам. — Он посмотрел на меня. — Полагаю, вы не откажетесь от выпивки.

— Не откажусь.

— Тогда пройдем в дом.

Люсия бросила на меня предостерегающий взгляд.

Санже внимательно смотрел, как я снимаю шляпу и пальто, и произнес «ай-ай-ай», когда увидел пистолет. Я передал Люсии папку с образцами документов.

— Это и есть ваша собственность?

— Скорее, ее входные ворота.

Он прошел через гостиную, заметив на ходу:

— Дайте подумать, вам ведь виски со льдом и содовой?

— Да, буду очень признателен.

Санже подошел к столику с напитками в алькове.

— Люсия как раз рассказывала мне о нашем предприятии.

— Не все, — ответила она с нажимом, имея в виду, что не говорила Санже о Скурлети и о том, сколько должен заплатить Фариси.

— Естественно, не все. В конце концов, я только младший партнер. Но то, что я услышал, меня очень заинтересовало. — Минуту спустя Санже вернулся на свое место и передал мне виски. — Похоже, вы тут проявили чудеса героизма.

— Пьер держался великолепно, — с вызовом сказала Люсия, словно Санже пытался меня критиковать.

— Нисколько не сомневаюсь. — Он сел. — Так что произошло сегодня?

Я отпил половину стакана и посмотрел на Люсию.

Она пожала плечами.

— Говори, это уже не важно.

Казалось, Санже не задевает ее враждебность; сам он держался с добродушной снисходительностью.

Я рассказал им, что было в клинике.

Когда я закончил, Люсия выглядела встревоженной.

— Это слишком опасно.

— Ну, может быть, и слишком. — После глотка виски мне стало гораздо легче. — На завтра надо придумать что-нибудь получше. Я обещал позвонить ему вечером. Но об одном мы можем не беспокоиться.

— О чем?

— О самом генерале, — сказал я. — Он ведет себя очень хладнокровно. Фариси не из тех, кто легко теряет голову. И он в точности исполняет приказы. Теперь нам надо только решить, что ему приказывать. Я думал об этом по пути сюда. Можно ли заказать личный самолет из аэропорта Ниццы?

— Наверное. А зачем?

Я встал.

— Вот какая идея… Завтра утром он идет в туристическое агентство и бронирует билеты на самолет в Париж, улетающий во второй половине дня. Те, кто за ним следит, сразу об этом узнают. Потом он возвращается в гостиницу, звонит в аэропорт и договаривается о чартерном самолете в Канны примерно в то же время, о чем слежке станет известно лишь в самый последний момент. В Каннах он берет такси и где-нибудь недалеко отсюда встречается со мной. Скажем, на поле для гольфа. Ну, как вам?

Люсия на миг задумалась.

— Отлично.

— Единственно, мы должны сначала выяснить насчет чартерного самолета. И надо тщательно выбрать место встречи. Чтобы у таксиста не возникло подозрений.

Санже, который до этого молча за нами наблюдал, вдруг разразился хохотом. Люсия сердито на него посмотрела.

— Может, расскажете, что тут смешного? — спросил я.

— Вы, — едва смог выговорить он.

Поставив стакан на место, Санже вытер лицо платком.

— Прошу прощения, действительно очень смешно…

— Вы про план?

— Нет, нет. План остроумный. Я смеялся над вами. — Он снова захохотал.

— Да? — Я начинал злиться.

— Прошу прощения… Вы бы себя послушали. Сначала приключения в клинике, потом план… — Санже восхищенно покачал головой и улыбнулся мне. — Знаете ли вы, мой друг, как сильно вы изменились за последние несколько дней?

— У меня голова была занята другим, — сказал я нетерпеливо. — Да и сейчас тоже.

— Сравните, — изумленным тоном продолжил он, — печального молодого человека с испуганными глазами, молодого человека, всего неделю назад извиняющегося за сам факт своего существования… сравните его с хитрым заговорщиком, за которым охотится полиция и наемные убийцы и который строит планы продажи секретных сведений иностранным державам.

Он снова расхохотался, не в силах сдержать смеха.

Тут рассмеялась и Люсия. На фоне всеобщего веселья только я сохранял кислую мину.

— В последнюю неделю были совсем другие обстоятельства, — напомнил я.

Санже энергично затряс головой.

— Нет, нет, — сказал он, наконец отсмеявшись. — Это не ответ. Мне кажется, я знаю, что вам по вкусу. «Новая злость», — сказал я. Какая глупость! Ваша злость стара, как горы. Просто все эти годы она сидела в вас глубоко запечатанная, как в человеке, который стал полицейским вместо того, чтобы стать мошенником. Или это сублимация? Не важно. Суть в том, что кража вам по душе. Терапия! — Санже снова захихикал. — Знаете, что сразу следовало сделать врачам? Послать вас грабить банки!

К моему глубокому удивлению, идея меня позабавила. Но Люсия вернула нас на землю. Она посмотрела на часы:

— Уже поздно. Давай узнаем про самолет.

Я сказал:

— По-моему, чартерные рейсы летают двадцать четыре часа в сутки. Я позвоню в аэропорт Ниццы и проверю. Я даже могу забронировать самолет для Фариси. Тогда ему останется только оплатить. И заказать билет на парижский рейс, конечно.

— Наливай себе еще, — сказала Люсия. — Я позвоню в аэропорт.

Она уже двинулась к телефону, когда Санже замахал руками:

— Подождите минуту, дети мои, подождите одну минуту!

— Пьер должен скоро звонить Фариси.

— Знаю, знаю. Позвонит ему через минуту. А сначала давайте подумаем. — Он взял мой стакан и отправился за новой порцией. — Давайте все тщательно обдумаем.

Люсия пожала плечами:

— Что тут обдумывать?

— Я сказал, что план Пьера — можно, я буду называть вас Пьером? — остроумный. Но он совсем не безупречный. Более того, он очень опасный. Позвольте, я объясню вам почему.

Мы подождали, пока Санже вернется на место.

— Во-первых, на мой взгляд, вы недооцениваете противников. Из вашего рассказа очевидно, что тут орудует не просто кучка людей с ограниченными ресурсами. За ними стоят могущественные силы. Пьеру сегодня повезло. Но мы не можем полагаться на удачу. Мы не можем себе позволить любительства. Давайте подробно рассмотрим план. Пьер считает, что, поднявшись в воздух, Фариси становится для них недосягаем. Вовсе не обязательно. Даже для такого короткого перелета, как от Ниццы до Канн, выписывается полетное задание. Пункт назначения Фариси будет известен с самого начала. Откуда вы знаете, что у ваших противников нет агента на побережье, которому они могли бы позвонить?

Я сразу вспомнил про Скурлети в Антибе.

— Вы говорите, у них есть агенты на мотоциклах, — продолжил Санже. — Если добавить к чистому времени полета между Ниццей и Каннами еще взлет и посадку, мотоциклист будет здесь едва ли не раньше. Выбрать другой аэропорт, подальше? Динь? Экс-ан-Прованс? Пьеру придется ехать за сотни километров, возможно, при свете дня, чтобы успеть на свидание, и каждый километр повышает риск быть узнанным.

Он замолчал. Люсия нахмурилась.

— А теперь еще один момент. На месте генерала Фариси я бы на этот план не согласился. Одно дело — Пьер: он отдает документы и получает взамен деньги. Другое дело — Фариси, которому нужно доставить эти документы своему правительству. Куда он с ними пойдет? Обратно на самолет? Он не доберется живым.

— Да, ему не стоит и пытаться, — кивнул я. — Впрочем, полагаю, генерал способен сам о себе позаботиться.

— Возможно. И вряд ли он сочтет незнакомое поле для гольфа хорошим местом для передачи бумаг. Да и как его винить? В любом случае в этом нет никакой необходимости.

— В чем?

Он сгорбился, руки у него подрагивали.

— Во всех этих сложностях.

— У вас есть план проще?

— Конечно. — Санже выглядел немного удивленным. — Я думал, вы уже догадались.

— Пока что нет.

— Вопрос лишь в том, — он вопросительно посмотрел на Люсию, — сочтете ли вы его приемлемым.

Ее глаза сузились.

— Хорошо, расскажи нам, в чем состоит твой план, Патрик.

Санже сосредоточился, крутя в руках какие-то мелочи.

— Пьер ужасно рисковал. Ты, моя дорогая Люсия, тоже. Когда-нибудь ваше везение кончится. С другой стороны, у вас появился партнер, который пока не испытывал свою удачу.

Он замолчал. Люсия сжала губы.

Санже одарил ее дружеской улыбкой.

— Люсия никогда не доверяла друзьям, хотя они доказали свою верность на деле.

Она повернулась к нему вся красная от гнева.

— Я сказала, что не выдам Адель, и я ее не выдам!

— И меня тоже, я надеюсь.

Санже посмотрел на меня, как бы ища поддержки. Ох уж эти женщины!

— Так что вы задумали? — спросил я просто.

— Ладно, к делу. — Он уселся поудобнее. — Люсия объяснила мне, что вы намерены сдаться полиции. Думаю, вам надо пойти туда завтра прямо с утра.

Люсия и я одновременно стали возражать. Он поднял руки — сама оскорбленная невинность.

— Дети, погодите! Не надо так кричать! Вы хотите послушать или нет?

Мы замолчали.

Чуть подождав, Санже негромко продолжил:

— В тот момент, когда вы придете в полицию, случится сразу несколько вещей. Во-первых, агенты Комитета лишатся почвы под ногами. Они будут задавать себе вопрос о причинах такого поступка и не находить ответа. Если вы отдали документы французской полиции, очень скоро они окажутся на руках у полиции Ирака, с ужасными последствиями для заговорщиков, планирующих операцию «Даг», и всех, кто с ними связан. Вместо того чтобы нападать, им придется обороняться. Если одновременно с этим генерал Фариси возьмет билет на первый же рейс в Анкару, Халеб или Багдад, их опасения подтвердятся. Они решат, что ему приказали возвращаться домой. Конечно, наблюдать за ним не перестанут, но будут это делать с гораздо меньшим рвением. Вы согласны?

— Дальше.

— Вас допрашивает полиция. Генерал Фариси возвращается домой. Похоже, все закончено. Кто обратит внимание, что некий месье Санже снял номер в одном отеле с генералом Фариси? Кто заметит, что генерал Фариси на пути к лифту немного задержался, чтобы перемолвиться с месье Санже? Никто. — Он вытянул руки. — Сделка состоялась.

Я посмотрел на Люсию. Она встретилась со мной глазами и устало вздохнула.

— Это не лишено смысла, милый.

— Да, но есть одно «но». Фариси должен сходить в банк, чтобы получить деньги. Наверняка их это насторожит.

Санже ухмыльнулся:

— Готов поспорить, что Фариси уже побывал сегодня в банке и договорился, чтобы деньги доставили ему завтра курьером. Я бы так и поступил на его месте. Это очевидная мера предосторожности. Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Некая доля риска сохраняется. Отсюда последний вопрос.

— О вашей доле?

— Совершенно верно.

Люсия даже не вздыхала. Она сдалась.

— Что вы предлагаете?

— Треть?

Люсия простонала. Я тоже простонал, молча, но сочувственно. Теперь придется назвать ему сумму, о которой я договорился с Фариси. Я попробовал поторговаться:

— Пятнадцать процентов.

— Мы ведь уже договорились на десять процентов, — запротестовал Санже. — Не думаете же вы…

— Пятнадцать процентов от четырехсот девяноста тысяч франков, — сказал я. — Столько должен заплатить Фариси.

Мне доставило удовольствие посмотреть, как в первый момент у него отвалилась челюсть. Затем Санже опомнился.

— Ничего себе! — только и смог сказать он.

— Семьдесят три тысячи пятьсот франков! — подсчитала Люсия. — Семьдесят три тысячи лишь за то, чтобы снять номер в отеле!

— И еще за идею и определенный риск!

— Риск? После всего того, что сделал Пьер?

— Тогда я беру назад свое предложение, — жизнерадостно сказал Санже. — Пусть Пьер сам снимает номер в гостинице.

— Скотина!

— Так мы договорились?

Она посмотрела на меня.

— Договорились, — кивнул я.

Через пять минут, когда мы обсудили детали, я позвонил Фариси и сообщил ему условия обмена. Он горячо их одобрил. Похоже, посещение клиники оставило у него столь же неприятное впечатление, как и у меня. Возник только один вопрос.

— Когда этот человек позвонит, как я буду знать, что это он? Вы должны дать ему пароль.

— Да, согласен. Пароль будет «Этос».

Мне пришлось произнести слово по буквам, но шутка того стоила. Однако веселился один лишь Санже.

 

V

Десять минут спустя, после дальнейших обсуждений, я позвонил Саю Логану в его парижскую квартиру.

К телефону подошла жена. Очевидно, они уже легли спать. Я слышал, как она сказала:

— Это сукин сын Маас.

Сай ответил не сразу; очевидно, включал магнитофон.

— Привет, Пит, — произнес он как ни в чем не бывало, — давно не виделись.

Похоже, решил оставить упреки и обвинения на потом.

— Кажется, неплохая получилась статья, — начал я. — Надеюсь, ты справился с последствиями без особых трудностей.

— Нельзя сказать, что меня это порадовало. Откуда ты звонишь?

— С юга. Я подумал, что, возможно, вы захотите напечатать продолжение истории.

— Возможно.

— Не слышу энтузиазма. Я могу связаться с «Пари матч».

Сай подскочил как ужаленный.

— Не советую, Пит. Если, конечно, не хочешь отвечать в суде. У тебя с нами действующий контракт, забыл? Тебе по-прежнему платят зарплату и будут платить, пока не истечет контракт. Распоряжение из Нью-Йорка.

Я рассмеялся.

— Понимаю. Будет некрасиво, если вы сейчас меня вышвырнете.

— Это наше дело. Но пока ты все еще работаешь на нас. Так о каком продолжении речь?

— Боб Парсонс все еще здесь?

— Да. А в чем дело?

— Я убедил мисс Бернарди сдаться полиции и передать ей все бумаги полковника Арбиля, какие у нее есть.

— Послушай, мерзавец, если ты опять выкинешь…

— Я не собираюсь ничего выкидывать. Если Боб Парсонс, только Боб Парсонс и никто другой, будет ждать меня с машиной в том месте, которое я укажу, он сможет отвезти нас в полицейский комиссариат Ниццы и получить всю историю из первых рук.

— Ты серьезно?

— Совершенно. Я все это время над этим работал. Она не разрешала связываться ни с тобой, ни с полицией.

— А сейчас она согласилась сотрудничать?

— Да, я ее убедил. Естественно, она волнуется.

— Ты сказал, Боб Парсонс. А как насчет фотографа?

— Хорошо, пусть еще фотограф. Но больше никого.

— Больше никого и не надо. Где ты хочешь, чтобы тебя встретили?

— В Кань-сюр-Мер. Лучше дай мне поговорить об этом с Бобом, чтобы не было утечки информации. Где он остановился?

— В Негреско. Я его сейчас предупрежу. Можешь ему перезвонить?

— Хорошо. Если мне не удастся с ним связаться, пусть ждет в северной части площади в Нижнем Кане. Записал? И вот еще что. Хорошо бы он захватил с собой адвоката. Я все объясню, но мало ли что полицейским в голову взбредет. Мисс Бернарди тоже может понадобиться защита. Она по-прежнему очень напугана, никак не оправится от пережитого ужаса. Ну, это, в общем, понятно.

Я старался говорить взволнованно.

На Сая это подействовало.

— Не беспокойся, Пит. Мы пригоним тебе морскую пехоту и целый взвод адвокатов. Главное, не подведи.

— Я же не подвел тебя с интервью?

— Да, Пит, только не выкини чего-нибудь, как в тот раз, хорошо?

— Пусть Боб ждет меня завтра утром. Спокойной ночи.

На сей раз оба слушателя были довольны.

— Они пришлют адвокатов? — недоверчиво спросила Люсия. — Чтобы те проследили за всем в полиции?

— Обещали прислать. Я не хочу провести завтрашнюю ночь в тюрьме. Кроме того, у нас на завтра намечена встреча с нашим другом — мы должны забрать у него деньги.

Санже просиял и многозначительно посмотрел на Люсию:

— Нет, ты видишь? Что я говорил! Он прирожденный аферист. Вы просто созданы друг для друга.